|
Мы встретились ночью, ночью в лесу,
Ты сказала "Проводи", я сказал "Провожу",
Мы шли по дороге и срывали цветы,
И ты говорила о том, как ты...
О как ты жила,
Без любви, без тепла,
Без любви, без тепла...
Как больно, если нет любви,
Я сказал "Не плачь, все позади!"
Нежно-нежно положил твое тело в кусты,
Никогда, никогда не забуду, как ты
О как ты жила,
Без любви, без тепла
Без любви, без тепла...
А.К.
Мать (тревожно):
Вы можете мне верить или не верить: некоторые вещи не зависят от вашей веры. Им абсолютно по-барабану, какого хрена вы о себе возомнили! Когда судьба хватает за шкирку, а потом швыряет об асфальт, веришь и в черта, и в Бога, и в вещие сны...
Я тоже подумала, что это нервное, оттого, что жить и жрать хочется, как раньше, а хоть шкуру с себя сдери и продавай, как куртку, не получается. Ох, пить захотелось! Так пить, чтоб утром башка трещала, что без опохмелки сдохнешь, и опохмеляться так, чтоб утром башка трещала, что ... А потом стали сниться гробы: в них люди все знакомые, нарядные такие, да красивые, какими в жизни никогда не были. А я рядом батон свежего хлеба кладу...
Первой ушла бабушка Клава, соседка этажом выше. Совсем без родных, квартирка отошла государству, но баба Клава слыла хорошим человеком, поэтому провести её без нормальных похорон мы не могли. Собрались всем подъездом и решали, как похоронить бабку.
-... А с тебя, Наташка, хлеб.
Первый раз пекла (откуда у матери-одиночки деньги, чтоб скупить на такую ораву?), а на похоронах сдобу нахвалить не могли. Кто-то даже неудачно пошутил: если б не похороны - мы бы твой талант и не узнали! Уже через неделю я пекла хлеб, правда, "шутнику" его не досталось. На этот раз он сам лежал в гробу.
Гробы с бабой Клавой и "шутником" исчезли из моих снов, но на их месте неизменно появлялись новые. И если раньше я успевала все обойти, всех рассмотреть, то вскоре стала просыпаться еще до того, как край этих гробов увижу. Даже во сне удивлялась, откуда у меня на всех хлеба хватает?
А как проснусь, то ждут меня родственники покойников из моих снов:
- У меня муж, кум, сват, брат умер. Напеки хлеба. Надо с человеком правильно проститься.
Ну как тут откажешь?! И ведь дела наладились, деньги появились, только засыпала тяжело. Вы бы тронулись на моем месте, а я держусь: рощу дочь-подростка, втихаря киряю, хлеб пеку; потому что страшно! Страшно себя встретить в одном из этих гробов. А когда одной нервной ночью узнала дочь, которой кладу хлеб в...
В тоже утро вылила водку в раковину. Хрен с похмельем! На календаре воскресенье: крестик в углу листа предупреждал о религиозном празднике, и ему вторил церковный колокол. В храме я почувствовала себя немного лучше, но ночью гробы вернулись: рядом со старыми друзьями, лежали мои новые знакомцы из церкви. Утром я пошла к батюшке.
- Молись! Господь поможет. Он милосердный! - Батюшка говорил об очищении, бесах и постоянно призывал молиться.
Я молилась, пока не закрыли храм, и дома молилась, пока сон не одолел. Во сне гробы пропали! Но не успела я обрадоваться, как заметила батон свежего хлеба в руках, а вдалеке виднелось что-то темное. Там стоял уже привычный гроб, обитый черной материей. Я осторожно подошла к нему, боясь заглянуть во внутрь. В гробу лежала моя мать, улыбаясь будто от приятного сна. По привычке, я чуть батон в гроб не положила, вовремя сдержалась.
Весь следующий день молилась еще старательней прежнего, но ночью меня снова ждал материнский гроб. Всю среду я молилась с рассвета и до последних секунд бодрствования. Во сне, рядом с моей матерью, лежала моя...
Дочь не понимала, почему я рыдаю, молюсь и отказываюсь печь хлеб. Как объяснить ребенку, что я должна убить собственную мать, чтобы оставить его в живых? Но в ночь с четверга на пятницу, когда сны сбываются, мне вновь приснились два гроба, но в дочкином батон уже лежал. Я схватила этот хлеб и тут же переложила к матери.
Проснувшись в холодном поту, я замесила тесто, несмотря на глубокую ночь. Хлеб из духовки вышел таким мягким, с хрустящей корочкой, хоть плачь. Было трудно сдержаться, чтобы не попробовать кусочек. Но нельзя: крысиная отрава за несколько секунд разъест горло, прожжет желудок.
Не желая испытывать судьбу, пока сны не превратились в реальность, я разбудила дочь, нацепила ей рюкзак с хлебом и настрого запретила есть батоны.
- Сон мне, дочка, снился, - безбожно врала я, - будто мать помирает, да хлеба моего просит. Успеть бы!
Дочь с пониманием кивнула: совсем старуха из ума выжила! Но девочке проще согласиться, поскольку переубедить меня почти невозможно. Она надела ботинки и скрылась в лесополосе, унося хлеб бабушке.
Дочь (в наушниках Агата Кристи)
Он обхватил её за тонную талию, но она попыталась вырваться из его оголтелых лап. Хрупкая, беззащитная, она звала о помощи, но в ответ на её тонкий голос откликалось лишь равнодушие. Зверь нечеловечески срывал её прозрачное платье, сквозь которое виднелось пышное, но довольно стройное тело. В страстном приступе полуагонии, полунеги, оно свершила свой последний рывок, не в силах больше сопротивляться его бурному натиску. Сбивала в кровь руки об его могучую грудь, пока он рвал её плоть, овладевая ей при этом. А когда жертва успокаивалась, то выпивал всю кровь, до последней капли. И лежали тела бедных подруг бледными куклами, со следами страшных надругательств.
Многих некогда невинных девчонок находили в таком виде в этой лесополосе. Говорят, еще подруг наших бабушек, поэтому на "поганом месте" дома не ставили, боялись. То девчонку здесь лешак выследит, а потом залюбит до разрыва сердца от сладострастия, то бурый вий, расчесав пышные ресницы, завалит зазевавшуюся хозяюшку, но благородных вампиров здесь давно не встречали.
Чеснок, я не люблю, считая это довольно низким приемом при борьбе с нечистью. Хорошо, что уставшая мать не заметила мой верный осиновый кол, когда укладывала свежеиспеченный хлеб в походной непромокаемый рюкзак. Тяжесть его гарды придавала уверенности, передвигаясь по темному лесу.
А еще рассказывали, что здесь обитает какой-то страшный зверь. Да такой голодный, что даже трупы после вампира доедает. А может он утаскивает их к себе в логово, чтоб удовлетворять свои противоестественные потребности с юными мертвыми телами? И теперь, даже после смерти их бедные, несчастные души не могут найти успокоения. Попадись он мне, мигом - кол в сердце и бегом в мою коллекцию настоящих монстров.
Обычно девушки пропадали ночью, поэтому ничего страшного в том, что я гуляю рано утром, хотя все равно темно, как бывает только перед рассветом. И от той тьмы веет какой-то опасностью, тоской. Будто духи зовут, подвывают; в каждом шорохе леший колдовство заводит; мавки шепчут о скорой расправе; хрустят ветками упыри-утопленники. Шумит лес, не рад гостье! Хочется бежать бегом от этого наваждения, мечтая о сапогах-скороходах, но я понимаю, что тень, мелькающая между деревьями, движется быстрее меня. И она уже спешит ко мне, чтобы обхватить тонкую талию, сорвать платье и ...
Я широко раздвинула ноги, упершись ими об землю, и выставила перед собой кол, нацелив его на сердце моего первого монстра.
Голод (нависая над заблудившимся ягненком).
Не улыбайся! Я тебя не помню!
Не обижайся, я прошу тебя!
И тонких рук, прижатых к изголовью,
Не вырывай, капризное дитя.
Как призрак среди каменного храма,
Я также бестелесен, словно дух,
С отцовской страстью Кроноса -Авраама,
Я проглочу, сынок, и твой испуг.
Но что за звуки сон наш омрачают?
Так ангелы проносятся, шутя,
Так феи новолунье отмечают,
Вселенную за струны бередя.
Как муза, что в предании сгорает
Звездою в небе, сладок сей искус!
С тобой, малыш, нас фея разлучает,
Смотри в глаза и не кряхти, как трус!
Мальчишка томно веки закрывает,
Вся жизнь в секунду, кратко, наизусть,
Меня же светом ангел опьяняет -
Безумцем рвусь в объятья томных муз!
Куда идешь, ты с грациею львицы?
Куда спешишь ты, молодость, скажи?
Ну что ты прячешь, подними ресницы,
Пощекочи колодцами души.
В безмолвии, в беззвучии, немею...
Да этот блеск поработил меня!
Кто вырастил такие орхидеи?
Два драгоценных камня, два огня!
К чему тут страх, к чему, моя простуда?
Тобой болею, радость ты моя!
Неужто узнаешь во мне Иуду
За стенами Троянского Коня?
Почти пришли, передавай приветы,
Ведь знаешь, как коварен этот лес!
Но девочка схватилась за багеты,
Щелчок пружины - на замке подъезд.
Я тоже не спешу к тебе с любовью,
Я ведь из тех, кто научился ждать:
И черные венки у изголовья
И гроб, что заменил тебе кровать...
Бабушка
(На освещенной половине сцены)
Смерть ходит тихо, лишь иногда шаркая тапочками. Если долго слушать песочные часы, то можно различить в дрожании крупиц её поступь. Костлявая даже вежливо покашливает, если уж очень заждалась встречи. Обнимутся две старушки и уйдут туда, где лишь им двоим хорошо и не одиноко. Мечтай, мечтай, всю жизнь мечтай! Поверь, это лучше любых воспоминаний. Кем бы ты ни стала, чего бы ты не добилась, а все равно понимаешь, что упустила что-то большее. И тогда смерть уже не кажется потусторонним демоном, жаждущим твою душу, а выглядит старшей сестрой, которая придет и все поправит, всех накажет, и вернет упущенные возможности. Очень хочется в это верить. Иначе зачем её ждать? Какой в смерти смысл? Почему, если она приходит, то ты не можешь отказаться от её компании, а покорно следуешь за ней?
Вопросы. Вопросы. В старости много вопросов о смерти. Ведь, если разобраться, это даже не переезд в другой город. Это нечто серьезнее. Но всегда нужно найти какой-нибудь плюс: например, я разгадаю загадку смерти быстрее других.
(На темной половине сцены. В темноте кто-то еще)
Мне даже не надо ждать собственной смерти. Всегда есть кто-то, кто не придет на твои похороны, по независящим от него причинам. Например эта девочка, волею судьбы лежащая связанная в моей ванной, уже не попадет на похороны своей матери, поскольку её начнутся раньше. И что тут поделать? Прошаркала тапочками твоя смерть. Смотри, дочка, удивляйся: милая бабушка, с ямочками на щеках, с ножом в руке и теплых тапках. У каждого своя смерть!
Можно пытаться визжать, царапать эмаль на ванной, срывая ногти, счесывать кожу на запястьях леской, а смерть все рано не отступит. Ей сопли ни к чему, её этот театр не впечатляет. Она такое повидала! И как быть, когда тебя собрались резать живьем, а ты даже сопротивляться не можешь? Ведь тогда времени подумать о смерти вообще не остается, зато и ответы на все вопросы найдутся быстрее. А что еще может сравниться с познанием величайшей тайны послесмертия?!
Да, да, шепчи, дай душе спокойно вылететь, чтоб не волновалась. Видишь, какая умная девушка! Бабушка тебя одну не оставит, сейчас в ванну с тобой залезет. Вот тебе уже и не больно, и не страшно. Смерть - это всегда успокоенье. Твое одиночество заканчивается...
(Сцена полностью погружается во тьму)
Скоро и внучка подойдет, познакомитесь...
Охотник (Внимание: нецензурная лексика!)
Если ты хоть раз попадал в серьезное дерьмо, то понимаешь, что на хуй никому не нужен. Чаще всего люди относятся к другим людям, как к туалетной бумаге - подтер жопу, чтобы руки остались чистыми, и смыл в очке унитаза. А когда ты по уши в дерьме, и ничьей жопе пользы не принесешь, то о тебе забывают. Нет, конечно, купят гроб, и даже закажут сдобных булочек у местной пекарши, но никто не будет рисковать своей шкурой, чтобы вытащить из беды. Кроме такого психа, как я!
Меня не интересует ни ебаная карьера, ни припиженая жена, мною не руководят прилизанные кинозвезды и яркая реклама. Я следую лишь собственному чутью. Это подобно зову у волков: когда ты не знаешь зачем, но уверен, что надо! Большинство задавили это чутье еще в детстве. "Ты - никто! И повторишь судьбу неудачника, такого же, как и я!" Кто-то не решается спорить с батяней и, следуя отцовским заветам, становится куском говна, а кто-то хватает пушку и разъебашивает к ебеням голову папашки. Так, чтоб мамашка мозги со стен не соскребла. А потом отправляется за своим Зовом, повинуясь лишь собственному чутью. Согласись, для это нужно быть охуенно смелым.
Вообще, железное очко - это главное при охоте на вервольфа. Если обосрешься во время охоты, так засранным и похоронят. Никто не будет оттирать твою говеную сраку! Хотя и жопы не будет - зверь сожрет целиком. Ему уже трупов от сумасшедшей старушки не хватает - подавай свежака. За девчонкой из леса увязался, совсем страх потерял. Никого не боится - лезет по балконам в бабушкину квартиру, запах девки мозг одурманивает. Вот гостю старушка удивится!
Когда ты охотишься за кем-то смертельно опасным, как вервольф, то отмычка обязательна: мало ли какая дверь попадется. Нестись по ступенькам, как с шилом в жопе, не стоит - не ровен час, сбежит тварь, потом лови в лесу. Лучше мы в квартирке бабули встретимся, чем не место для знакомства?
Дверь у бабушки мудреная, железная, чтоб девки, когда их режут, соседям не мешали. Эх, знал бы волк на чью внучку позарился, стыдно бы стало: на старушки-кормилицы, - но голод - не тетка, да и Зов как плетка! Открыть бабулину дверь почти невозможно, но мне покорялись и не такие "красавицы".
Сквозь распахнутую дверь видны потоки крови, а смрад такой, будто вампиры устроили банкет, а потом выблевали угощение на пол. По другому и не объяснишь. Посреди гостиной тварь разрывала девчонку: шерсть торчком, кровь с клыков, когти в плоть - уже совсем ничего человеческого не осталось. Вот бы удивились фанатки чтива про оборотней, узнай, что никакого романтического влечения к дамам у тварей нет, просто любят мясо помягче да посвежей.
Волк так увлекся деликатесом, что пропустил, когда я зашел ему за спину. Казалось даже нечестным, что я спокойно размножил его череп из кольта: кровь и мозги окрасили стены, совсем как когда- то у моего отца. Но если бы монстр меня почуял, то тогда мой труп лежал бы посреди комнаты. Несмотря на то, что у девчонки на пизду разворочены органы, я не рискую оставлять её без присмотра, - мало ли что выкинет после укуса оборотня. Еще одна серебряная пуля пробует вкус мозгов: теперь девчонку и мать родная не признает.
А вот бабуля все прекрасно видит. Лежит возле окна, где встретила вервольфа: лицо исполосовано, как только глаз не задел? Её взгляд наполнен такой ненавистью, что еще немного, и она выжжет позорное клеймо на мне. Но мне насрать: не старухе-психопатке, купающейся в крови юных девиц, чтоб продлить молодость, меня судить!
С обезображенных щек бабули, где недавно виднелись ямочки, свисают лоскуты кожи. Старуха безумно смотрит на меня, на обезглавленного волка, на изуродованное тело внучки, словно не верит в происходящее. А я смотрю на ванную, за спиной бабушки - в ней разделанная девочка, совсем ребенок. Хочется повторить это со старушкой, но я однажды убил человека - не моё! Не скажу, что прям уж противно, но мой Зов - охота на оборотней. А человек - существо слабое; с ним, что с параличным калекой тягаться.
Здесь мне делать нечего. В предвкушении нового зверя, выхожу из квартиры, оставляя старухе щедрый подарок - её жизнь. Бабушка тоже имеет право на собственный Зов!
|