Метатель
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Небольшая повесть. Очень напряженная и интересная. Несмотря на давность создания, шарм не теряет. В основном восхищаются эмоциями и динамизмом сюжета, который полностью раскрывается всего лишь на нескольких страницах!
|
"МЕТАТЕЛЬ"
Однажды утром, когда улицы города еще не согревшиеся от тепла осеннего Солнца, были безлюдны и холодны, юноша на вид пятнадцати-шестнадцати лет рыскал по улицам в надежде найти, хоть какую-то работу.
Несмотря на рань и промозглый холод беспрепятственно проникающий в его латано-перелатанную куртку, юноша снова и снова проходил по одной и той же улице, зорко всматриваясь во все стороны. Недавно один садовник, работающий тут попросил его помочь, а после дал целый фунт хлеба и пять яиц. Это была настоящая удача! Не то, что вчера, когда весь его "улов" состоял из полу обглоданной куриной ножки, которую какой-то гимназист положил на забор школярского двора, видимо так и не успев доесть до окончания перемены. Он принес эту ножку домой и отдал своим единственным родным людям - младшему брату и сестре. Они молниеносно съели остатки мяса на кости, а он, смотря на них, вдруг почувствовал такой голод, что ему захотелось наброситься на остатки и, пусть даже отняв его у детей, съесть самому, чтобы хоть как-то насытить того дракона, устроившегося в его желудке и требующего, и требующего того, чего он дать ему не мог. Это было неисполнимое - невозможное желание! Усилием воли он проигнорировал ворчание дракона и отвернулся, чтобы не дразнить его видом пищи и ненасытных автоматов - детей, могущих пожрать самих себя, дай им только волю.
Когда юноша уже в четвертый раз проходил по улице с одного из окон второго этажа на него обрушился поток грязной воды. Он не успел отскочить совсем и вода, вперемежку с помоями, задела его. Затем на него обрушился второй поток - но уже человеческой брани. Пожилая и полная женщина честила его на все лады, потрясая медным тазиком из которого только что вылила воду.
Паренек посмотрел вверх злым взглядом, но ничего не сказав в ответ перешел на другую сторону улицы. Закончив браниться, женщина с тазиком захлопнула раму окна и скрылась в глубине комнаты.
Улица по-прежнему была безлюдна, если не считать стука колес конного экипажа слышимого за углом, который скоро должен был проехать мимо. Юноша оглянувшись вокруг и убедившись что рядом никого нет ударом башмака, выковырял из земли булыжник и примерившись замахнулся. За полсекунды до того как он отпустил камень, в его воображении возникла четкая картина летящего камня и вдребезги разбивающего дорогое оконное стекло в финальной части своего полета. Эта картина почему-то заставила его опомниться. Юноша задержал уже готовый выскользнуть снаряд и опустил руку. Постояв минуту, он выпустил камень, который с глухим стуком ударился оземь.
- Почему, ты это не сделал?!
Голос, который внезапно произнес эти слова, застал юношу врасплох. Секунду назад, он был уверен, что рядом никого нет. Обернувшись, он увидел человека задавшего вопрос.
Человек стоял возле калитки, что объясняло его внезапное появление. Юноша оглядел наружность пытаясь оценить социальный статус этого типа и подходящую манеру поведения с ним. Человек носил одеяние похожие на монашеские, но его ряса была подпоясана не веревкой, как у простых святош, а поясом, шитым золотом, с изящной золотой бляхой в виде странного животного. Зверя которого в действительности быть не могло. К тому же, глаза этого человека не походили на глаза священнослужителя: взгляд зрачков какого-то неопределенного, серого цвета казалось прожигал насквозь и человека, и ту воображаемую стену, что люди возводят вокруг себя, пытаясь скрыть свои истинные намерения.
- Мне надо найти работу, - ответил, наконец, юноша, хмуро и неприветливо оглядев незнакомца.
- Ну и что? - заметил незнакомец. - Ты вполне можешь найти работу на другой улице. Зато как будет здорово разбить окно этой стерве! Да так, чтобы у старой карги зазвенело в ушах!...Ну же! Сделай это! Возьми камень!
Юноша нерешительно застыл. Слова незнакомца обладали какой-то странной силой принуждения. Несмотря на его внутренний протест, он, поневоле, почувствовал волну желания сделать так, как советовал незнакомец. Он уже было собрался нагнуться и поднять булыжник, как тот по странной и непонятной причине, вдруг, сам подпрыгнул и точно уместился в его руке.
Желание разбить окно обидчице было теперь настолько сильным, что он не мог противиться ему. Яростно размахнувшись, он бросил камень, полетевший, словно выпущенный из пращи.
Юноша следил за полетом камня и, внезапно, ему привиделась картина его дома и родных с вечно голодными детскими глазами. Чувство мести и обиды растворилось под видением этой сцены и он пожалел о необдуманном поступке. Но, камень уже пролетел свой путь и стекло со звоном разлетелось на множество осколков....
Джерри сидел в сырой и узкой тюремной камере, снова и снова обдумывая все что, с ним случилось в сегодняшний злополучный день. Раны на спине не давали возможности лечь или сидеть прислонившись в к стене. Да и полусгнившая солома не стимулировала к этому.
Раньше Джерри никогда не попадал в тюрьму, хотя и случалось сотни раз проходить мимо этого мрачного и серого здания с высокой стеной, невдалеке от дома губернатора.
Поначалу ему было, даже, любопытно, как же все-таки живут люди, которых городской суд заключает сюда. Однако,
действительность быстро погасила этот интерес. Ни кованные железом двери; ни узкие коридоры с чадящими факелами; ни даже палач с вымоченным бичом, который подверг его так называемому предварительному наказанию; ничего - что было бы интересно его юному уму, окромя жестокого жизненного опыта произвола сильных и богатых.
Возможно, Джерри отнесся к своему положению более спокойно и, даже, смирился бы с ним, если бы дома не ждали единственные на свете родные души. И теперь, когда его нет рядом, с ними могло произойти что угодно. Если не умрут от голода, то детей в их возрасте вполне могут подобрать странствующие торговцы детьми. Джерри вспомнил случай, как пекарь живущий напротив его каморки предложил ему продать детей за хорошую цену именно таким людям.
Тогда он полез драться, но пекарь был здоровенным взрослым мужиком и битым оказался он. Сейчас Джерри согласился бы на подобное предложение, несмотря ни на что, такая участь была все же предпочтительнее голодной смерти.
Джерри конечно же думал и о странном монахе, который так подло его подставил, а сам исчез. "Если бы не этот гад, я бы не сидел тут сейчас," - мысленно произнес Джерри, чувствуя как пульсирует боль в израненной спине.
Скрип отодвигаемого засова прервал размышления Джерри, заставив переключить все внимание на этот звук. Дверь камеры отворилась и скудный свет из малюсенького окошка камеры осветил вошедшего.
Джерри с трудом сдержал себя от желания немедленно броситься на визитера. Вошедший оказался утренний незнакомец - человек в монашеской рясе с золотым поясом. Чувство ненависти заклокотало в нем с такой силой, что Джерри непроизвольно рыкнул, как-будто был диким зверем.
Незнакомец, услышав этот сдавленный звук, рассмеялся. Звонко и весело.
- Я вижу, ты на меня обижаешься, Джерри!.... Тебя, ведь, так зовут?
Джерри не ответил на вопрос и странный монах продолжал в дружеской манере с весельем в голосе:
- Наверное, ты обиделся на меня из-за того, что я оставил тебя одного с этими людишками и теперь эта свора побила тебя!
Этого замечания Джерри не выдержал. Незнакомец так презрительно о наказании которому его подвергли, словно его не били, а, слегка, обмахивали бичом.
- Меня двадцать два раза ударили двойным бичом! - запальчиво сказал он. - Если бы тебя так ударили бы, проклятый монах, ты бы откинул копыта!
Запальчивость и злость Джерри, казалось развеселили монаха еще больше. Отсмеявшись, он продолжил уже более серьезным тоном:
- Не льсти себе, Джерри. Опытный галерный надсмотрщик может убить несколькими ударами кнута, если захочет. Палач очень сильно пожалел твою спину, на которой и мяса-та нет. Одна шкура, да кости!
Монах говорил правду и от того что он понимал это, слова показались Джерри еще обиднее. Он хотел дать гневную отповедь, но, вдруг, обнаружил что ему, в сущности, нечего сказать.
- Ладно, ладно, Джерри, - примирительно сказал монах, видя затруднение, и читая его чувства, словно в открытую книгу. - Тебе не следует так сильно дуться на меня. Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать твою спину, а скорее, помочь ей выбраться отсюда. Ты знаешь, что за наказание ждет тебя?
Джерри отрицательно покачал головой и, монах кивнув, продолжил:
- Судья хочет продать тебя на торговую галеру. Но его помощник утверждает что ты слишком хил и потому плохой и дешевый товар для них. Поэтому предлагает оправить тебя на рудник. Тогда и цена будет больше и умрешь ты не скоро. Эти двое очень горячо обсуждали этот вопрос, пока не появился я и не предложил третий вариант, побивающий оба первых. Так что, теперь ты - свободен! Держи!
С последним словом монах вытащил что-то из карманов рясы и бросил Джерри.
Джерри же, впал в ступор, как от вести об освобождении так и от щедрого подарка - маленького четверть-золотого. Монетка блеснула в тусклом свете покатилась к нему и лениво завалилась на бок у его ног. Золото!
Видя его замешательство, монах подбодрил его:
- Бери, бери. Ведь, это я виноват что ты попал сюда!
Джерри подобрал монету все еще не веря в реальность происходящего.
"В самом деле, - подумал он, - он должен загладить свою вину передо мной за утреннюю подлость."....
Выйдя из ворот тюрьмы, Джерри вынужден был задержаться, хотя ему до смерти хотелось побежать домой, чтобы проверить что с Эне и Хосе - его младшей сестрой и братом. Но странный монах отвел его в сторонку и спросил прежде, чем Джерри успел удрать:
- У меня есть к тебе дело, Джерри. Ты можешь уделить мне минутку?
Джерри, сразу заподозрив что еще должен будет отработать полученный золотой, ответил:
- Я слушаю, господин Монах.
Странный монах, опять, в точности угадал его мысли:
- Ты знаешь, Джерри, я не хочу чтобы ты думал, что что-то должен мне. Или что я обязываю тебя к чему-то. Ты можешь отказаться от моего предложения и я ни сколько не обижусь. Мне нужен такой же сообразительный юноша как ты, для, в общем-то, пустячной работы. Платить буду по одной золотой монете в неделю. Ты таких денег и за месяцы не заработаешь.
- А что я должен буду делать? - спросил Джерри, удивляясь высокой плате. Ему и за всю жизнь столько не заработать!
- Приходи завтра в "Черный Монастырь", там все и узнаешь.
До сих пор Джерри слушал с интересом, но как только монах упомянул Черный Монастырь, лицо сразу изменилось на тревожную мину. Монах мгновенно заметил это:
- Я вижу ты не очень доволен моим предложением, Джерри. Честно говоря, не думал что это может тебя напугать.
- Я не испугался, - сказал Джерри с небольшой обидой в голосе. - Просто....
- Что просто? - спросил монах.
Джерри замялся с ответом:
- Ну.. люди разное болтают. Говорят, плохое место. Только, вы, не обижаетесь если оттуда, господин монах.
Монах рассмеялся:
- Ну что ты! Чтобы я обижался на глупые сплетни людишек! Только, ты сам подумай. Ведь, все это - слова! В плохом месте могут быть хорошие люди и наоборот: в куче хороших мест, столько плохих людей, что диву иногда даешься! Разве, ты, уже это не заметил? К тому же, я вижу ты умеешь торговаться. Хочешь двойную плату? Два золотых! Устроит? Ты - грабитель, я погляжу!
Улыбка монаха была убийственно дружелюбной. Джерри поддался...
По правде говоря, Джерри очень боялся этого визита в черный монастырь. Хотя, монах ему понравился. Особенно его признание собственной вины. Это и то, что его желудок увесистым комом оттягивал утренний завтрак добавили толику уверенности, что он все же решил принять предложение монаха, несмотря на дурные сплетни и слухи, что ходили в городе о Черном Монастыре.
Монах предупредил его не приходить слишком рано и, Джерри, дождавшись когда Солнце не поднимется достаточно высоко, отправился в путь.
Черный Монастырь был достаточно известным местом в здешнем краю. Джерри был наслышан о нем. Монастырь принадлежал какой-то секте не имеющей отношение к официальной религии. По слухам и рассказам случайных очевидцев, в монастыре проводились ужасные обряды и, даже человеческие жертвоприношения с, якобы, поклонением дьяволу.
Было неудивительно, что слышавший все эти слухи Джерри боялся. Его страх еще больше усилился, когда он преодолев небольшую рощицу, расположенную за чертой города, стал подниматься на холм, за которым и расположилось массивное здание из серого камня. Потемневшего от времени и оттого казавшегося черным.
К воротам, он подходил с уже бешено колотящимся сердцем. С каждой прошедшей минутой замедляя шаги - уже не идя, а плетясь со скоростью черепахи.
Если бы не обещанная плата, действительно по корелевски щедрая, он тотчас бы развернулся...
Наконец подойдя к массивным воротам. Вытерев рукавом нос, шмыгнув и сделав глубокий вздох, Джерри снял с крюка бронзовый молоток на цепочке и ударил им по круглой пластине. Раздался приглушенный звук, наверняка недостаточно громкий чтобы его услышали из глубин монастыря.
Тем не менее, маленькая дверь в воротах открылась почти сразу, словно его уже ждали по ту сторону.
В открытом проеме показалась фигура в такой же одежде, что он видел на вчерашнем монахе. Но, в отличии от первого, этот был юноша, ненамного старше самого Джерри. Чуть выше и тонкий в кости. Капюшон его рясы был откинут, открывая красивое лицо с ровными, как у греческой скульптуры чертами и соломенного цвета волосами до плеч.
Он посмотрел на Джерри равнодушным взглядом голубых глаз и, оборвал уже готовый вырваться монолог, который Джерри приготовил загодя:
- Ты - Джерри-из-города, пришел потому что так захотел Люц. Не утруждай свой мозг объяснениями, Сычья Шкура. Я знаю все и без тебя.
Джерри, так и не успев открыть рот, кивнул. Хотя, последние слова ему не понравились. Сычья шкура - была, обычно некачественной шкурой животного, которую натягивали на деревянную раму и использовали как мишень для стрел или дротиков.
Войдя во внутрь, Джерри ожидавший увидеть что-нибудь необычное, был слегка разочарован. Картина монастырского двора выглядела вполне мирно: кто-то выводил овец из пристроек слева, где располагалась конюшня и овчарня; кто-то доставал воду из колодца и наливал ее в каменную бадью, врытую в грунт на уровне земли; на тележке с сеном запоздало кукарекал петух, важно хлопая крыльями.
Страх, который все еще довлел над Джерри, при виде этой мирной картины, улетучился напрочь. Домашняя обстановка двора не вязалась с глупыми слухами обывателей, явно любящих совать свой нос в чужие дела.
Внутри монастыря было заметно теплее и Джерри подумал об огромных печах, которые затапливали на ночь, чтобы обогреть эту махину.
Поначалу он старался запомнить дорогу, но уже через девятый или десятый поворот окончательно запутался в многочисленных, похожих друг на друга коридорах.
На конец, они остановились у одной из дверей сделанной из старого потемневшего дуба, едва ли уступающего по возрасту самому монастырю. Его спутник встал напротив двери и на некоторое время застыл в таком положении с закрытыми глазам, слегка шевеля губами, будто разговаривая с кем-то невидимым. Затем открыл дверь и они вошли.
Монах, которого Джерри встретил вчера, сидел за большим каменным столом, отполированным до гладкости стекла. На столе находилась масса занятных и незнакомых Джерри предметов: глобус, химические реторты, пробирки, даже чучело маленькой обезьянки у которой, вместо глаз, в глазницы были вставлены кроваво-красные рубины.
Кроме того, все четыре стены - почти до самого потолка - занимали шкафы с книжными полками. Все до верха заполненные томами книг из черной, красной, даже желтой кожи с застежками из меди и иногда золота.
Джерри перевел взгляд со всего этого неслыханного богатства - он подумал о золотых застежках - на монаха.
- Здравствуй Джерри, - поздоровался монах, голосом, ласковым, словно голос матери встречающей сына после долгой разлуки. - Я вижу ты не испугался людских сплетен. Ты - смелый парень! И теперь, я вижу, что не зря беру тебя на работу.
Похвала для, неизбалованного жизнью, Джерри, была, словно прохладный ветерок в жаркую погоду. Он, даже, смутился, покраснев как рак, не зная что сказать.
Монах пришел на выручку:
- Как Альваро встретил тебя? Не обидел?
Джерри вспомнил унизительное прозвище, которым его обозвал у ворот его светловолосый проводник. На секунду он заколебался и, взглянув в глаза монаха, в которых стояло вопросительное ожидание и, даже поощрение, какое было вчера, когда он спровоцировал Джерри разбить окно.
- Нет, господин монах. Он мне ничего не сказал.
Монах звонко, не по-взрослому, рассмеялся:
- Я вижу урок не прошел для тебя даром! Быстро учишься, Джерри! Запомни и впредь: никогда не бросай камень, который не сможешь остановить! Сила в контроле над волей. И только в этом! А теперь иди. Альваро покажет тебе что делать.....
Место, куда его привел Альваро, показалось Джерри весьма необычным. Причем, необычным был не сам просторный монастырский зал, который в обычных монастырях используется как общая молельня, а весьма странное использование его.
Половину зала занимала группа из двух десятков подростков, десяти-одинадцати лет. Они расположились полукругом, неподвижно застыв на корточках. С взглядом обращенным в центр, в котором находилась небольшая клетка.
Клетка сразу привлекла его внимание. Внутри был самый настоящий волчонок.
Волчонок вел себя странно и без видимой причины скулил и катался по полу клетки - будто испытывал непонятного происхождения боль. Джерри стало жалко волчонка и он спросил:
- Что с ним?
- Заткнись! - резко отозвался Альваро. - И вообще, запомни три правила, Сычья Шкура. Первое: никому и никогда не задавай здесь вопросов. Второе: никому и никогда не рассказывай то, что будешь здесь видеть. И третье: не называй Люца, монахом. Он это не любит и терпит только от сычьих шкур. Понял меня?
Джерри сглотнул вторичное оскорбление, опять кивнул.
- А теперь перестань на них пялиться и посмотри сюда.
Он, послушно, посмотрел в другой конец зала, куда указывал Альваро.
Там, на полу, раскинув руки, неподвижно лежали пятеро послушников, возрастом постарше первых у клетки с волчонком.
Когда Альваро подвел поближе, Джерри заметил с десяток кругов, начертанных на полу, внутри которых и лежали послушники. Альваро хлопнул в ладоши и крикнул команду на незнакомом языке. Послушники поднялись и застыли, сцепив кисти рук на животе.
У стены стояла низенькая скамья на которую Альваро усадил Джерри, а послушникам велел сесть внутри своих кругов.
- Смотри, - сказал Альваро и с этим словом вытащил из кармана своего балахона пригоршню цветных шариков, размером с грецкий орех и меньше. Затем высыпал шарики на пол и продолжил: - Слушай внимательно! Повторять не буду. Ты должен сидеть здесь, на этом месте и ничего не делать. Старайся не трогать шарики, если у тебя вдруг возникнет желание сделать так. Старайся из-за всех сил. Предупреждаю - это будет нелегко. Если тебе удастся, хотя бы, один раз в неделю не коснуться их, то к концу ты получишь свое жалование.
Смысл этой "работы", после таких объяснений, стал для Джерри еще более непонятным. Но переспрашивать он не решился, согласно кивнул со словами:
- Я понял, - хотя совсем ничего не понял.
"В самом деле, с чего это я должен трогать эти дурацкие шарики!" - подумал Джерри, когда Альваро ушел.
Послушники неподвижно сидели внутри своих кругов, как каменные истуканы пялясь на него. Сначала это мешало. Он все время ерзал, не находя места под этими пристальными взглядами, но потихоньку привык и перестал обращать на внимание. Да и в зале была масса интересного. Жалобный визг волчонка прекратился, что принесло ему невиданное облегчение: он не любил, когда мучили животных. Когда его родители были живы, даже, несколько раз дрался с соседской детворой - любителями помучить всяких ползающих и летающих тварей.
Рассматривая потолок зала, который был расписан сценами из жизни, Джерри заметил странную закономерность - кругу на полу соответствовал точно такой же круг на потолке. За исключением того, что в этих кругах были картины. Причем не просто картины, а живопись способная вызвать у нормального человека только страх и отвращение. Сцены изображали различного вида казни: повешенье, четвертование, сожжение и прочее в том же духе.
То что, такие вещи находятся в монастыре, да еще и в молельном зале, несказанно удивили Джерри. Это показалось ему кощунством. Хотя себя он не считал набожным человеком. Также странным было то, что в разговоре с ним: ни Люц, ни Альваро не упомянули Бога. У обычных монахов, почти каждое второе слово об этом. "Чудеса," - подумал Джерри. - "Странное место." "А где у них распятия? Их же тут по несколько штук должно быть!"
Джерри размышлял над своими наблюдениями, когда, внезапно началось то, о чем его предупреждал Альваро. Где-то в глубине его сознания, прозвучал четки и ясный приказ:
"Возьми самый большой шарик!"
Джерри не подчинился, хотя приказ обладал почти что силой принуждения.
"Возьми шарик! Возьми! Возьми!" - настойчиво начал повторять голос в его голове. Джерри усилием удержался. Его рука почти без его участия сам потянулась к шарику. Джерри остановил ее и сжав в кулак засунул в карман куртки.
Через минуту положение ухудшилось. Из-за того, что к первому голосу присоединился и второй. Этот приказывал взять зеленый шарик и сила двух голосов была такой, что Джерри сжал зубы и приложил все силы, чтобы не подчиниться к голосам.
Ему это удалось, но ситуация вышла из под его контроля, когда к двум голосам присоединился еще один и, почти сразу за этим целый хор остальных:
"Возьми большой шарик!"
"Возьми маленький!"
"Возьми зеленый!"
"Возьми синий!"
"Возьми, возьми, возьми!....."
В голове у Джерри стоя уже непрерывный гул. Когда терпеть стало совсем невмоготу, Джерри собрал шарики и швырнул их с проклятием в послушников.
Голоса в голове тут же смолкли, принося несказанное облегчение. Тупая боль в висках тут же прекратилась.
Но пауза длилась недолго. Через минуту первый голос ворвался снова:
"Сычья шкура! Зачем ты бросил шарики?!
Второй на замедлил тоже:
"Сын невеченных родителей, собери шарики! Разве я приказывал их бросать?"
"Собери, собери, собери......!"
На сей раз Джерри продержался довольно долго. Да и голоса, похоже подустали и убеждали взять шарики не с такой силой. Но измотанность Джерри взяла свое и он в конце концов уступил.
Затем наступила длинная пауза во время которой ему давали отдохнуть. Готовясь к новой атаке.
После отдыха все повторилось снова. На этот раз Джерри уступил быстрее, но не настолько чтобы послушники догадались что он специально сделал это. Так было меньше боли и ему, даже, показалось что два золотых в неделю, за такую работу все же много. Хотя Альваро что-то говорил о том, что он получит их если только сумеет не подчиниться. Что же. Ради такого он приложит все силы, чтобы не подчиниться.
После седьмого или восьмого раза пришел Альваро, который расспросив о чем-то послушников довольно кивнул и сообщил Джерри, что на сегодня его работа закончена.
Уходя, Джерри бросил взгляд туда, где находилась клетка с волчонком. Животное лежало в какой-то неестественной позе и, казалось мертвой. Смутная догадка о причинах его смерти промелькнула в сознании, когда он уже покидал черный монастырь.
----------------------------------------------------------------------------------------------
На следующий день Джерри вновь отправился в черный монастырь.
Несмотря на комок страха, глубоко засевшего в его животе, он как деревянная кукла переставлял негнущиеся ноги, заставляя себя идти - подчинить непослушное тело. Джерри ясно понимал, что научившись так добывать себе на хлеб, он не сможет уже вернуться к прежнему. Хотя, к страху и примешивалась изрядная доля любопытства, которая будоражила сознание и это чувство было не менее сильным, чем страх.
На этот раз у ворот его встречал не Альваро, а совсем другой тип. Этот был старше и полнее. Джерри перестал в своих мыслях называть обитателей Черного Монастыря монахами, но другого названия так и не придумал.
Ничего не говоря, "монах" молча сделал ему знак следовать за ним. Джерри опять удивился тому, как точно здесь угадывают момент его появления. Он был всего в нескольких шагах от ворот, когда "монах" открыл их.
"Какое-то колдовство", - решил он про себя, вспомнив вчерашнее.
Толстый привел Джерри на задний двор, где на открытом воздухе стояли скамьи на которых уже сидело с дюжины две учеников во возрасту младше, чем те что были в молельном зале. Толстый усадил Джерри на скамью и завязал ему глаза полоской черной материи.
- Сиди спокойно и старайся ни о чем не думать, - предупредил он и начал, что-то говорить ученикам.
Джерри опять не понял о чем они говорят, поскольку язык был совершенно непонятным, хотя некоторые слова и казались знакомыми.
Так продолжалось довольно и у Джерри в глазах замелькали искорки и пятна, как у людей надолго зажмуривших глаза. Затем Толстый "монах" снял повязку и разрешил ему повернуться.
Ученики начали смеяться.
Не находя причину смеха, Джерри растерянно моргал полуослепшими от яркого света глазами, переводя взгляд с одного на другого. Дети продолжали смеяться.
Наконец, толстый наставник снова надел ему повязку на глаза и смех прекратился.
Так продолжалось целый час или полтора. Джерри понимал, что когда его глаза не видели, что-то происходило. Он слышал вздохи и реакцию учеников, до крайности возбудивших его любопытство, но сорвать повязку или ощупать свою голову не посмел.
Когда все закончилось, толстый наставник приказал одному из учеников проводить Джерри до ворот. Самый мелкий из учеников, веснушчатый и особенно заразительно смеявшийся встал и небрежно с превосходством во взгляде кивнул Джерри. Мол, следуй за мной.
Когда дверь в воротах уже закрывалась, Джерри не выдержал и спросил ученика, удерживая готовую закрыться дверь:
- Почему вы смеялись? Что там такое было?
Послушник снова противно захихикал. Джерри не стерпев схватил мальца за рукав:
- Перестань ржать, мелкота!
Послушник вырвал руку и, внезапно, хмуро и грубо ответил:
- Нам нельзя разговаривать с сычьими шкурами. Уходи, пока цел!
Джерри чуть не врезал ему за сычью шкуру. Едва сдержавшись, он повернулся и отправился домой.
"Не бросай камень, который не сможешь остановить!" - вспомнил он совет главного "монаха".
На улице, где располагалась его каморка, Джерри ждал неопрятный сюрприз.
Немногочисленные соседи и знакомые, которых он встретил по дороге, почему-то отворачивались от него, избегая его взгляда. Словно, он был - чумной. Джерри не сразу сообразил, что это связано с его новой "работой". Только, когда прыщавый гаденыш - сын Пекаря, того самого, что предлагал ему продать брата и сестру, сидя на заборе начал кричать ему гадости, Джерри понял, что о его визите в Черный Монастырь, кто-то случайно прознал и уже разнес эту сплетню по всей улице.
В старой деревянной пристройке, где ютился Джерри, он в первую очередь накормил брата и сестру, а потом принялся за уборку и стирку.
Странности, которые Джерри увидел в Черном Монастыре, не выходили у него из головы. Размышляя об этом, он ожесточенно тер белье об старую стиральную доску, не замечая что уже переборщил с этим. Это заметил, даже трехлетний Хосе, который подошел и указав пальцем на него сказал:
- Дылка!
Джерри вышел из состояние задумчивости:
- Не говори гадости, Хосито! - строго, как делала это мать, сказал он.
- Дылка! - не унимался Хосито, показывая на рубаху, которую стирал Джерри.
Джерри опустил взгляд на рубаху и ойкнул. Рубаха на выдержав ожесточенной стирки, по причине ветхости, разорвалась от верха до низа.
"Надо ее выбросить", - подумал Джерри и скомкав рубаху швырнул ее в угол. "Совсем старая. Еще отец носил, неизвестно сколько!" - подумал он.
Незаметно он снова начал думать о Черном Монастыре, продолжая делать домашнюю работу:
"Интересно, как же они делают эти вещи? Если бы у меня была такая сила - я бы враз сделался бы самым богатым в городе. Ведь, они могут заставить кого угодно делать то, что им нужно. Хоть, губернатора, хоть короля! Подумать только, такое могущество, а они до сих пор не захватили мир!..."
В конце концов, ему пришло в голову провести эксперимент.
- Подойди, Хосито, - позвал он брата и усадил его перед собой. - Видишь монету, Хосито? - Джерри показал серебренный "четьвертьэлфер" - сдачу от золотого - и положил его перед ним.
Хосито сразу потянулся за деньгами, но Джерри не разрешил взять ее.
- Нет, Хосито! Ты не должен брать монету. Оставь ее.....
Однако эксперимент Джерри с треском провалился. Хосито не хотел реагировать на его мысленные приказы, как бы сильно он не старался. Малыш виновато смотрел не него, засунув в рот большой палец и не понимая, что он него хочет Джерри. А Эне - шестилетняя сестра - разревелась от его пристального взгляда, решив что в чем-то провинилась. Хосе немедленно присоединился.
Джерри, чертыхнувшись, прекратил "мучить" своих родных и, поскольку на улице уже начало темнеть, уложил их спать.
Сам он в эту ночь долго не мог уснуть, мышцы обычно тяжело натруженные, не желали расслабляться. Он лежал с открытыми глазами, думая о Черном Монастыре, слушая мерное посапывание Хосито, закинувшего ему на голову ногу. Он аккуратно убрал ее и вырвал свою руку, которую держала спящая Эне....
В течении следующих трех недель, Черный Монастырь продолжал удивлять Джерри своими странными обитателями с их страшным колдовством. Подчас, он подвергался очень неприятным испытаниям, получая мелкие ожоги и увечья. Один раз ему даже сломали ребро. Но несмотря на это, отказаться от такого способа добывания денег он не мог.
Даже, если бы работа была еще хуже! Быть "Сычьей Шкурой" было все же лучше, чем побираться или терпеть брань и унижения от лавочников, которым иногда требовался помощник для разгрузки. Другой более менее постоянной работы ему не попадалось. Один раз он сунулся в портовые грузчики, но у них была своя гильдия и его, как чужака, быстро прогнали.
Но, все же, Джерри уже не был голодным волком, постоянно рыскающим в поисках пропитания и потому плохо соображающим. Сытые лучше и больше думают. У них, даже есть время подумать о хорошем и плохом - роскошь, которую не может себе позволить голодный.
Джерри был сыт и потому понимал, что когда в сычьей шкуре будет слишком много дырок от стрел, то ее выбросят за ненадобностью. Он не собирался дожидаться этого дня. Как только у него набралась бы необходимая сумма, Джерри собирался уехать за море. От моряков и людей в портовых кварталах он слышал, что за морем есть благодатный край и много ничейной свободной земли. И что, любой может заняться фермерством не платя, ни подати, ни налогов. Счастливая, безмятежная жизнь без унижений, оскорблений, хозяев и господ.
Чтобы попасть на судно и иметь небольшой капиталец на подьем хозяйства, по его расчетам, ему требовалось двенадцать золотых и чтобы заработать на свою мечту он перенес бы и гораздо больше - чем пара ожогов и сломанное ребро. В его мешочке уже было семь золотых. Один раз ему удалось заработать золотой меньше, чем за час, хотя в ходе испытания - он чуть не погиб. Случилось это к концу третьей недели:
Джерри пришел в монастырь, как всегда ближе к полудню. У ворот его встретил Альваро.
Заносчивый Альваро вызывал у него только два чувства: страх и ненависть. Вдобавок Альваро систематически оскорблял его. Причем, делал это как-то походя, словно он был - бессловесной скотиной, не имевшей права ответить.
- Заходи, Сычья Шкура, - процедил он и повернувшись направился ко входу в здание.
Джерри моментально сообразил, что испытание будет проходить в "молельном зале". Место, которое он не любил больше всего. И не потому, что на потолке были нехорошие картины, а из-за колдовского воздействия, которое там было всегда сильнее, чем на открытом воздухе.
Альваро остановился у входа и грубо втолкнул его во внутрь:
- Шустрее, Сычья Шкура! Шустрее!
В зале было только три ученика. Старших. Они неподвижно, словно изваяния, застыли в углу зала.
После знака Альваро они подошли.
Джерри охватил холодок страха. По возрасту они были, почти его ровесники и это было причиной для страха. Он научился справляться с мелкотой и подростками, но любой из старших учеников мог заставить его съесть собственный язык.
Альваро, тем временем, ненадолго отлучился и принес тяжелую медную цепь. Положил ее на середину зала. Трое учеников окружили цепь, а Альваро втолкнул его в середину этого круга.
- Слушай внимательно, Сычок, - начал инструктаж Альваро, - если поймаешь цепь, получишь золотой. Не думаю что у тебя это получится, но раз в год и осел может заговорить. А теперь пошел!
Джерри наклонился чтобы схватить цепь, но она вдруг, без видимой причины устремилась прочь...
Целую минуту он гонялся за цепью, которая вела себя как живое существо: хитро уклоняясь в самый последний момент, дразня его, давай подойти совсем близко.
Джерри решил сменить тактику и начал делать резкие рывки, вместо утомительного преследования.
Тактика почти принесла успех, но когда он уже дотянулся до цепи, его внезапно поразила резкая, жгучая боль в мышцах.
Спазм боли не проходил несколько секунд, лишив его возможности схватит цепь и получить золотой. Скрипнув зубами, он перенес его на ногах, но двигаться не мог целую минуту, пока боль не увяла.
В течении следующих десяти минут, его сбивали дважды. Наученный горьким опытом и выработанным шестым чувством, Джерри, почти физически ощущал флюиды невидимой энергии, исходящей от послушников. Он уже разобрался, кто из них причиняет ему боль, а кто владеет "волшебством пера" - то есть перемещает цепь.
Джерри чувствовал эту энергетическую связь, которая образовалась между ними, в который раз недоумевая - как же они это делают?
Отчаявшись достать цепь, измотанный вконец, Джерри вдруг ясно представил каким образом можно обмануть учеников Черного Монастыря. Хитрость заключалась в том, чтобы вызвать несогласованность действий между теми, кто сбивал его импульсами боли и тем, кто усилием воли двигал цепь.
Сумев, в очередной раз, подобраться близко к цепи, Джерри внезапно рухнул как подкошенный, словно ему нанесли болевой удар. И когда среди послушников возникло секундное замешательство в течении которого заклинатель пера не ожидал его рывка, полагая что его сбил один из товарищей. Джерри рванул к цепи и торжествующим всхлипом-вскриком схватил ее.
Два болевых удара последовали одновременно, но цепь он не выпустил, сжимая ее еще сильнее и терпя адскую боль...
Когда он поднялся, Альваро что-то зло крикнул послушникам и выгнал их из зала. Потом подошел к нему.
- Ладно сычок, твоя взяла. Ты хитрее, чем я думал, - сказал он и бросил на пол серебренный элфер. - Скажешь Люцу, что я дал тебе золотой.
Но Джерри, несмотря на страх перед Альваро, не мог согласиться с этим. Большой серебряный элфер был только половиной стоимости золотого и потому еще на несколько дней отдалял его от мечты. Джерри взял монету и швырнул его обратно под ноги Альваро:
- Нет. Ты обещал золотой. Плати!
- Ах, ты Сычья Шкура! - голос Альваро зашипел от ярости. Цепь неподвижно лежащая на полу, вдруг ожила и бросилась на Джерри. Джерри попытался уклониться, но цепь двигалась теперь раза в два быстрее. Она моментально догнала его и за секунду, словно металлический удав обвилась вокруг тела, рук и распяла на стене.
Джерри попытался бороться с ней, но это было все равно что, бабуину одолеть сетчатого питона.
Альваро с гадкой ухмылкой сделал вращательное движение указательным пальцем и конец цепи обмотался вокруг шеи жертвы.
- Так ты что-то сказал, Сычья Шкура? - начал Альваро допрос, подходя быстрым шагом и сгибая палец. Цепь послушно начала стягивать Джерри шею.
- Плати! - просипел Джерри, задыхаясь. Ненависть к Альваро заслонила ему все: и родных, и инстинкт самосохранения. Он готов был не уступать, даже, под страхом смерти.
Цепь начала стягиваться все туже и туже. Джерри видел сгибающийся палец, который превратился для него в самый важный объект во Вселенной. Сфокусировав на себя все внимание.
Джерри начал терять сознание.
Цепь все стягивалась, нарочито медленно, грозя сломать ему шею раньше, чем успеет задушить, когда неожиданно появился другой "монах" и спас его.
Альваро впавший в бешенство от его сопротивления, пытался сопротивляться и ему. Цепь отпустив Джерри неподвижно висела некоторое время в воздухе, подрагивая от усилий обоих.
Наконец Альваро не выдержав, сдался. Какие-то секунды толстый наставник и Альваро мерили друг друга вызывающими взглядами, а затем, толстый процедил грубо:
- Заплати ему!
Альваро, выдержав паузу, ровно такую, чтобы показать, что он не боится, бросил на пол золотой и со словами, я вам еще это примомню мастер Миранж, покинул молельный зал.
Джерри поднял монету потирая все еще болевшее горло и посмотрел на наставника, ожидая дальнейших действий.
- Иди домой, - приказал тот, и как-то странно посмотрев на него, добавил: - И не приходи больше, если не хочешь умереть....
Но в тот день Джерри не внял совету мастера Миранжа - мастера иллюзий. Денег на путешествие все равно было недостаточно. А Черный Монастырь продолжал его калечить. Сначала он не обращал внимание на приступы боли в костях, но постепенно они усилились и участились. Редкий день обходился без них.
Джерри не раз видел, как послушники собравшись в группу убивали какое-то животное, просто пристально смотря на него. При этом он осознавал, что он сам - тоже вроде этого животного. Того самого волчонка, что убили в первый день на его глазах.
Он умер от боли всего за полчаса и с тех пор Джерри не мог спокойно вспоминать об этом. Правда в отличии от животных он научился сдерживать воздействие на него. Инстинктивно, он нашел способ защиты. Когда воздействие послушников переходило границы терпимости и начинало причинять боль, Джерри возводил внутри своего сознания толстую стену. Представляя гранитные блоки, укрепляя их и делая стену все толще и толще.
Он видел как младшие послушники, обливаются потом, высунув от усердия языки, пытаясь пробить его защиту. Он испытывал внутренне злорадство, наблюдая за их тщетными усилиями и, зная что им не удастся пробить его заслон и что после занятий их посадят коленями на кукурузу, за плохое старание.
Но старшие ученики были совсем другое дело. Они пробивали его защиту, кто легко, кто с трудом. Врывались в его мозг, вытворяя там все что вздумается, пока он тщетно пытался их выгнать оттуда, захлебываясь беззвучным криком своего истерзанного я.
Ему оставалось совсем немного - какую-то неделю, и он решил обмануть судьбу и дотерпеть. Мечта была совсем близко. Хотя приступы боли и участились и редкий день обходился без головной боли. Он осунулся и похудел. Ночью ему снились кошмары и он просыпался в холодном поту, с лихорадочным блеском в глазах, пугая своих родных криками во сне.
К счастью для него. Альваро больше не допускали к "работе" с ним. Вероятно, кто-то донес Люцу. Это было насказанным облегчением для него. Затаивший злобу Альваро запросто мог убить его в ходе испытаний. Причем никому не пришло бы в голову в чем-то его обвинять. Просто, "Сычья шкура" пришла в негодность. И только.
Все же, несмотря на это, Джерри допустил оплошность, не увидев главной опасности, исходящей вовсе не от Черного Монастыря. Возможно, будь он постарше, он заметил бы признаки надвигающейся грозы и заранее предотвратил бы ее. Но Джерри был не так уж сообразителен для своих шестнадцати лет.
Возвратившись, однажды, домой после очередного "рабочего дня", Джерри не нашел своих родных, которых многократно инструктировал не отходит далеко от каморки. Эне всегда четко выполняла его приказ, присматривая за Хосито, и не было случая, чтобы она упустила его. Шестилетняя сестра была сообразительнее своих сверстников и Джерри всецело полагался на нее, оставляя их одних.
Полчаса поисков прошли безрезультатно.
Пробегая в очередной раз по улице он заметил сына пекаря, как всегда оседлавшего дощатый забор своего дома. Джерри не обратил не него внимания и прошел мимо, но внезапно его что-то кольнуло. Он остановился. Сын пекаря вел себя странно. Он молчал. В другой ситуации он должен был сказать ему очередную гадость, обозвать голодранцем и нищебродом. Но малец молчал, как рыба.
Джерри подошел к нему. И попытался посмотреть в глаза.
Сын пекаря отвернулся и принялся рассматривать свои пальцы с непонятным для взрослых интересом к ним.
Джерри бесцеремонно стащил его с забора, схватив за ногу:
- Где Эне и Хосе?
Голос Джерри дрогнул от скрытого напряжения.