Просыпаюсь. Состояние можно описать, как глубокая нирвана. Смотрю в потолок, изучая жёлтые и красные узоры. Как они там оказались? Ах, ну да, это я их туда нарисовала в порыве неконтролируемого вдохновения. Понимаю, что вчера упала на кровать, не раздевшись, и уснула, в чём была: оранжевый хайратник, джинсовая жилетка, коричневый вязаный свитер по колено и серые штаны с завязками у колена, а так же полосатые весёленькие носки с отдельными пальцами, перчатки для ног. Впрочем, я редко раздеваюсь дальше жилетки. Сознание говорит, что неплохо было бы покутить и выпить кофе. Кофе сделать некому, по этому пришлось встать и нетвёрдой походкой отправиться на кухню, по пути прикуривая сигарету. Было слегка не привычно встречать утро в одиночестве, раньше, когда я ещё жила с родителями, меня спозаранку докапывался отец. Налижется и начинает барагозить, а то и руками махать. Ладно, не нужно думать об этом! Кофе, я хотела кофе. Руки опять трясутся, наверное, нужно поесть немного. Неохота. Который день мне уже неохота? Третий, значит надо поесть, а то не смогу работать. На завтрак попалось пюре и бутерброд с сыром, что ж, это не так плохо, даже очень хорошо. Обычно завтрак - это кружка крепкого кофе и две сигареты. Так начинается каждый мой новый день, если конечно мне посчастливилось поспать хотя бы два часа.
После завтрака в душ. Ванна - место, где я могу расслабиться и подумать о пустяках. Вода - моя стихия, поскольку по знаку зодиака я рыба. Вода уносит негативные эмоции, накопившиеся за день. После душа состояние нирваны вернулось. Реальность медленно отошла на второй план, и перед глазами открылся иной мир, наполненный красочными потоками энергии и сгустками, которые обычно называются духами. Я мило поздоровалась с ними, просияв голубым. Они ответили тем же. Симпотные создания!
Вот я стою у окна, курю и вижу город в огне. Это огонь забвения. Агония обыденности. Скоро всё сгорит дотла, и люди окончательно превратятся в животных. Они и сейчас как животные - живут инстинктами. Как же больно за этим наблюдать. Как же больно быть другой, но я рада, что не доживу в этом теле до следующего тысячелетия.
Ах, точно! Нужно бежать на работу!
Хватаю торбу и срываюсь.
До кинотеатра в другой конец города. Можно было поехать на автобусе, но я люблю ходить пешком, наслаждаясь видами нашего маленького городка. Он засажен зелеными деревьями, а в больничном городке есть даже сосны. Мимо пролетали серые тени - прохожие, точнее это я неслась мимо них. В голове крутились планы на неделю: до пятницы закончить декорации для спектакля, придется работать сутками - работы непочатый край! В выходные в салон, у нас набивается клиент на довольно таки большую татуировку. Значит и денежку неплохую дадут, куплю наконец туши банку, начну работать на дому, левак пойдёт! И так я размечталась, что со всего маху налетела на прохожего.
С дикими извинениями соскребаюсь с асфальта, поднимаю глаза на звуки голоса сбитого мною. Сначала я увидела только ярко-красную пелену злости, изредка полыхающую оранжевым и жёлтым, из-за этого пришлось отключить ту функцию зрения, которая даёт возможность видеть цвет окружающей энергии. То что я увидела, поразило меня: светленький мальчик, точнее медово-рыжий, с ненавидящими всё вокруг зелёными глазами сейчас, на чём свет стоит, ругал меня. Причём нормальных слов насчитывалось куда меньше, чем нецензурных. Меня поразило блестящее знание зоновского жаргона и сочность оборотов.
Вот пожалуйста - продукт нашей родины, юноша, находящейся в самом своём нежном возрасте, уже успевший получить чувство ненависти к миру и его населяющим. На его левой скуле была видна отчётливая царапина, которая в последствии грозила стать шрамом. Возможно, тут сыграла свою роль семья, пьющий отец, например, или хуже того - мать. Но ведь у меня пьющий и дерущийся папенька, тем не менее, я же не ненавижу всех и вся! Единственное, что я от него получила - это твёрдую уверенность, что я ни когда не буду напиваться при своих детях до такого состояния! Я вообще пить не буду. Помню однажды утром, я собиралась в школу, стояла в коридоре, красилась, а мимо ползло это, надравшееся по самые брови, создание. И проходя мимо меня, он, ни с того ни с сего, со всей дури дал мне кулаком в ребро. Как результат перелом. Вообще за всю мою недолгую жизнь я успела надоесть травматологам до чёртиков. Каждый раз, когда я появлялась на пороге данного кабинета, Сергей Анатольевич, театрально переламываясь в жесте отчаяния, восклицал: " Опять?!", и долго отчитывал меня за халатное отношение к своему здоровью.
Больше всего мне хотелось забыть об этом и однажды утром, два года назад, я поняла, что ничего не помню. Правда амнезия оставила кой-какие обрывочки, что бы не расслаблялась в присутствии отца. Тем утром я на всякий случай заглянула в паспорт, запомнила день своего рождения, имя на которое следует отзываться, и притворилась, будто со мной всё в порядке. Потом прошлась по ящикам и нашла старые дневники, из которых узнала о своей прошлой жизни. Но она осталась далеко позади и мне не хочется о ней вспоминать. Кажется, в психологии это называют выборочной памятью. Пусть называют, как хотят, но факт остаётся фактом, и моя амнезия помогла мне.
Тем временем мальчик бросил на меня последний злой взгляд и пошёл дальше как ни в чём не бывало. А я, вспомнив о времени, понеслась на работу.
Вот оно, здание центра досуга и кино "Факел". Обновлённое и красивое, нежного серого цвета. Впрочем, у нас тут всё серое. Двери в фойе сделаны из тонированного стекла - писк моды, пришедший к нам с запада. С жизнерадостным криком "Утро доброе", проношусь мимо гардероба и слышу в ответ: " Утро добрым не бывает!". Так мне всегда отвечает Марина, маленькая юркая женщина. Не смотря на то, что ей около тридцати, она не растеряла подростковой подвижности и свободы ума. Именно за эти качества Марина нравилась мне и в курилку мы ходили вместе. Конечно, одной курилкой не ограничилось, мы и по барам шатались, но это совсем другое! Это уже вне рабочего времени!
Не останавливаясь, спускаюсь в подвал по лесенке, ведущей в мужской туалет. В моём "кабинете", то бишь в подвале, находится теплопункт, по этому в коридорчике стоит адская жара, но в дальней комнате жить можно... если постараться. Ничего! Я уже привыкла работать в подвалах, половина моих подработок проходила в подземелье. Помню, была раньше такая стая " Дети подвалов", сколоченная из сплошных отморозков. Люди постоянно стремятся сбиться в подобные "стаи", наверное, это природный инстинкт, извращённый человеческим разумом. Долгое время человечество стремилось к равенству и гуманности... но, похоже, так их и не достигло. Да куда там, пока каждый думает только о своём благополучии, стремясь отхватить кусок побольше, не будет в мире коммунизма.
Итак, чем я сегодня занимаюсь? Дурью! Материал для декораций ещё не закупили. Больше делать нечего, если конечно не попадаться на глаза начальству, а то оно точно найдёт мне работы по самые ушки. Из головы никак не выходил тот мальчик. Его зеленые глаза... От чего-то он казался мне знакомым. И чем больше я об этом думала, тем больше у меня начинала болеть голова. Может мы учились в одном классе, а моя амнезия старательно это стёрла?
В конце концов, мне пришлось остановить столь разрушающее копание в недрах разума и прекратить все мыслительные процессы. Что бы компенсировать пустоту в голове я решила порисовать. Чуть позже достала плеер с нарезанной с компа музыкой. В голове зазвучала приятная обнадёживающая мелодия песни Крематория " Смерти больше нет", а в двери влетела Марина с сигаретой в руках.
-- Покурим? - Спросила она улыбаясь.
Я согласилась, и мы вместе задымили. Мне вспомнилось приятное известие о том, что скоро у меня будет своя квартира. Она достанется в наследство от бабушки - матери отца. Не хорошо, наверное, радоваться, потому что бабушка умрёт, но квартира! И больше меня ни кто не будет доставать своими пьяными воплями! Смогу нормально работать с левыми клиентами не боясь, что некто может разозлиться и послать беднягу считать ступеньки. Или хозяйка съёмной квартиры нагрянет с проверкой и обнаружит чужого дядю, да ещё и раздетого по пояс. Думаю, она не поймёт. Вот оно счастье, нет его слаще!
-- Чего такая довольная? - Осведомилась сотрудница, не скрывая любопытства.
Я снова вспомнила про мальчика. Что-то зацепило меня в нём. Он казался до боли знакомым... и эти его изумрудные глаза, каких не бывает в природе! А на любителя линз он не похож. Может у меня опять галлюцинации? Всё-таки весна на дворе, обострение... Нет! Глаза явно были цвета изумруда, это я как художник заявляю!
-- Парня сегодня с ног сшибла, он такой забавный! Только матом сильно ругается, -- ответила я, давя в пепельнице бычок. - А ещё у него очи странные.
-- Черные?
-- Ярко-зелёные.
Повисло молчание. Тишину нарушал только шум вентиляционной трубы.
Внезапно реальность исказилась, перешла в ярко-кричащий цвет и упала ледяным дождём на голову. Что-то заставило выбежать наверх, в фойе. Там толпился народ, в основном старушки, разодетые в старинные пальто и шали. Похоже, что начиналась очередная благотворительная акция, о которой меня в известность не поставили.
Что я ищу здесь? Глаза сами собой анализировали потоки энергий. Серые, полупрозрачные тени двигались хаотично и медленно, словно во сне. Меня окатило со спины теплом - это Марина хотела подкрасться сзади, она до сих пор не оставляет попыток напугать меня. Маленькое наивное существо! При этом она знает о моих способностях и всё равно подкрадывается и, резко хватая за плечи, кричит: "бойся"! Вот и теперь Мариночка сделала то же самое, и опять действие не возымело эффекта. Вдруг она сказала, указывая вглубь толпы:
-- Это не тот парень, которого ты сегодня сбила?
Я проследила за её жестом и обомлела, это действительно был он. Его сутулая фигура обосновалась в углу, около гардероба. У меня не нашлось сил, что бы предпринять хоть что-нибудь. Но ведь надо что-то делать! Но что? Как повести себя? А чего я вообще распсиховалась-то! Какое мне дело до каких-то там парней?! Скольких я нечаянно толкнула, но ещё ни один не заставил меня так волноваться.
В конце концов, ко мне пришла решимость, и я прошла через внутренние стеклянные двери, отделявшие фойе от самого здания кинотеатра. Но в последний момент дрогнула и повернула за стойку вахты, вроде как кофе налить хотела. Мальчик, похоже, тоже узнал меня, судя по его прожигающему взгляду. Интересно, зачем он явился сюда? Явно не на концерт. Тогда зачем?
-- Да это он, -- пролепетала я, заваривая кофе.
-- Какой забавный, рыжий-рыжий, как апельсин! - щебетала сотрудница, потом вдруг посерьёзнела и с подозрением в голосе произнесла, -- странно...
-- Что, -- просто ради приличия задала я вопрос.
-- Рыжие не бывают смуглыми! Они все бледные как на подбор!
-- Ну и что? Всякое в природе бывает, -- мне тоже стало подозрительно такое поведение природы, но от чего-то мне захотелось оправдать парня.
Обладательница тихого, почти всегда плачущего голоса, тем не менее, была женщиной тучной. Она всегда двигалась медленно и ни когда не расставалась с головным убором, стесняясь своей прически, а ля молодой барашек. Между сотрудниками её называли Павой за медлительность. Тем более она ни когда не справлялась со своей работой и просила о помощи всех, кто оказался в поле зрения, чаще попадалась я. Добавки к зарплате за дополнительную работу я ещё ни разу не видела, по этому старалась извернуться и по-тихому скрыться в подвале, но на этот раз согласилась, потому что представилась прекрасная возможность разговорить паренька.
Отворив второе окно, оказавшееся как раз рядом с ним я позвала бабушек раздеваться тут, что бы разгрузить Клавдию. Поток постепенно спадал, а мальчик не торопился сбрасывать верхнюю одежду, он вообще за всё это время даже не пошевелился. Вскоре я обратилась к нему.
-- Может, разденешься, концерт скоро начнётся.
-- Нужен мне ваш концерт! - Буркнул он, всем своим видом показывая, что ему совершенно противно моё присутствие.
Я натянула самое сладкое выражение лица из моего арсенала масок и елейным голоском продолжила допытываться.
-- Зачем же ты тогда зашёл к нам?
Парень пошарил по карманам и ткнул мне синенький билетик, на котором значилось: " Благотворительный концерт коллективов В. Пышмы".
-- Ну и? -- подтолкнула я его.
-- К билету прилагается подарок? - Совсем по-детски спросил он, глядя наивно снизу вверх.
Билет не обладал отметкой, что к нему положен подарок, а расстроить мальчугана мне было стыдно и неприятно, по этому я коротко ответила:
-- Сейчас спрошу начальство, -- и унеслась во второе здание через концертный зал.
План был простым: купить коробочку конфет в баре и обменять их на билет. Но тут я застряла у витрины - дешёвых конфет у нас не имелось. Пересчитав свои скудные финансы, я вздохнула, придётся отказать себе в завтраке и обеде на три дня. Ай! Чем мы не панки! Побегаю голодом, подумаешь какая цаца! Приобретя коробку конфет, я понеслась обратно. Успела по пути получить выговор от начальства за шатание во время концерта по залу. Дело в том, что я таскаю на левой руке несметное количество фенек, пять из которых с бубенчиками, и звеню как кентервильское приведение. Каждый из браслетов дорог мне, потому что я собирала их со всех городов России, когда путешествовала автостопом и не представляю себя без них.
Рыжий мальчик стоял на том же месте.
-- Вот, -- протянула я подарок, -- вообще-то мы выдаём подарки после представления, но мне сказали отдать сейчас, что бы не задерживать.
Уже давно я научилась самозабвенно врать экспромтом, и это не раз спасало меня от жизненных трудностей. Хотя порой мучает совесть, ведь врать - нехорошо, но что делать? Ложь во спасение иногда допустить можно.
Парень, явно ошеломлённый, принял конфеты, коротко кивнул и скрытно улыбнулся в ответ, но как-то неумело и неловко. После того, как отдал мне билет он быстро ушёл, а я ещё долго стояла на том же месте. В голове было совершенно стерильно, ни одной, даже самой маленькой, мысли. Так бы мне и стоять столбом до конца смены, если бы не телефонный звонок. Вибрация настойчиво сотрясала мой задний карман.
-- Да, -- от чего-то устало, проговорила я в трубку, не посмотрев на номер.
В ответ послышалось жизнерадостное восклицание.
-- Привет, Неверочка! Не солнце моё!
Моё второе имя, которым меня кличут друзья - Невера. На него я откликаюсь лучше, чем на паспортное. Подруга тем временем продолжала весело щебетать. Всё что я почерпнула это то, что она собирается в выходные приехать в гости и привезти какую-то девочку познакомиться.
Всю оставшуюся смену я провела безвылазно в подвале. Настроение упало на ноль, похоже, скоро это грозило перерасти в депрессию. Нужно срочно принимать меры по увеселению, а то так можно месяц депресовать. Значит, в субботу беру этих двоих и еду на рыбалку, чтобы расслабиться, прийти в себя.
Так, за размышлениями о единственном выходном, незаметно протекла смена. Радостно отобразив, что уже пять часов я скидала тетрадки и карандаши и, помахав всем ручкой, выдвинулась в сторону дома.
Снаружи меня встретил ранний вечер. Мягкий солнечный свет угасающего дня плавно обнял всё вокруг, в том числе и моё тело, и даже чуть-чуть задел душу. По вечерам, и особенно на закате, расправляются мои крылья, готовясь к ночному полёту сквозь миллиарды звёзд, туда, где меня ждёт совершенно другая жизнь. Там другие законы, не понятные человечеству и кажущиеся ему абсурдными, но вполне приемлемые мной. Другое небо другой планеты. Другое осознание себя и своих возможностей.
Останавливаюсь на светофоре вместе с ещё несколькими тенями. Внезапно я почувствовала на себе горячий взгляд. В нём не было ненависти или неприятного интереса со стороны озабоченного дяди, зависти в нём тоже не было, но всё же оглядываться не хотелось. Обладатель взгляда приближался и, вскоре я услышала тихий знакомый голос.
-- Ты обманула меня, -- он прозвучал обвиняюще, но в глубине чувствовались спрятанные нотки угрызения совести.
Тени двинулись на зелёный свет, а я осталась стоять, боясь пошевелиться. Мальчик сам обошёл меня, заглянул в глаза. Мне показалось странным то, что его лицо совершенно не было детским. Ребёнок не мог обладать такими твёрдыми чертами. Сколько же ему лет? За что жизнь его так обтесала?
-- Нет, я же сказала что это подарок, а это правда, -- начала я выкручиваться.
-- Да, но не за приглашение, -- ответил он серьёзным голосом. - Глядя на тебя нельзя сказать, что финансы позволяют тебе делать дорогие подарки первому встречному. Ты хоть понимаешь, что мне нечем отплатить за это?
-- Что ты хочешь этим сказать?
-- Что ты - дура!
Парень резко сунул мне в руки конфеты и, сердито развернувшись, быстро зашагал прочь. Я опять стояла столбом, похоже, это начинало входить в привычку. И всё же мальчик показался мне забавным. Его злость не была ненавистью к миру, а скорее оказалась гордостью. Он был слишком горд, что бы принять подарок, это-то и казалось мне забавным.
В голову вернулись мои обычные галлюцинации на тему прошлого дня, вчера я весь день провела в сплошном потоке нирваны, так хотелось сейчас залезть под тёплый душ и расслабиться! Смыть всё, что успела нацеплять за день и снова впасть в сладостное забвение.
Пролетев ещё несколько улиц, я, наконец, выбралась к дому, в котором снимаю квартиру. Такое же серое пятиэтажное здание, как и везде. Рядом втиснулась школа, там ещё шли уроки. Возле подъезда, на лавочке сидели старушки, похожие на грибы, выросшие на пеньке, они упоённо перемывали кости соседям, периодически поглядывая по сторонам и вычисляя новую жертву. А над ними цвела сирень, распространяя терпкий запах. В мыслях промелькнуло нечто из глубин памяти, как очень старая магнитофонная запись: " Найдёшь, когда зацветёт сирень...". Запись обрывалась, и я не смогла опознать голоса. Похоже это была женщина, не очень старая, но мудрая... К чему бы это?
Забурившись, наконец, под горячий душ я расслабилась. И весь оставшийся вечер занималась тем, что ничего не делала. Хотя сказать, что совсем уж бездельничала, нельзя, потому что было нарисовано три рисунка и написано стихотворение о тяготах жизни. Ближе к ночи пришли друзья: Ваня - высокий черноволосый юноша с безупречным, красивым лицом и спортивной фигурой, которую он шлифовал с детства по спортивным клубам. К великому сожалению при его шикарной внешности совершенно отсутствовали мозги. Теоретически, конечно, некое серое вещество в его черепной коробке болталось, но толку от этого как от грецкого ореха. Зато Ванечка был безумно добрым созданием и никогда ни кого просто так не обижал, ну кроме меня конечно и то в шутку. Второй уникум именовался Сэнвир - это парень чуть выше меня ростом, худой и нескладный, но очень весёлый и подвижный. Короткие русые волосы постоянно были взлохмачены, а в серо-зелёных глазах проблёскивало безумие и жажда насилия, как у любого геймера со стажем. Мальчик вечно осыпал ядовитыми шуточками всё что видит и слышит, после чего заливался звонким смехом. Чаще всего парни развлекали себя разговорами о различных нововведениях в сфере игрушек, предназначенных для любовных утех. Ну, или коверканием песен, которые слышали в данный момент на моём компьютере, чем неимоверно меня раздражали. Когда темы кончались, они травили пошлые анекдоты. В общем, мне было с ними весело.
В момент их визита я сидела за компом и пыталась дописать рассказ, присланный мне из Богдановича одним хорошим знакомым. Мысли упорно не хотели собираться из-за непрестанного смеха за спиной. Ваня отжимался, а Сэн над ним подшучивал, вследствие чего отжимающийся сворачивался на полу в позу эмбриона и начинал беззвучно сотрясаться. От чего всем в комнате становилось ещё смешнее. Через час все уже утирали смешливые слёзы. А потом парни долго не могли поделить место. Это в моей-то комнате, в которой из мебели был только стол и два стула. Компьютер стоял на полу, поскольку стол предназначался для работы с клиентом. Зато у меня было сразу пять пепельниц! И целый мешок мусора - пачки из-под сигарет и чинарики. Хотя на кухне обитала кофеварка, СВЧ-печка, старенький холодильник и такая же старая газовая плита, и музыкальный центр. Просто я глубоко убеждена, что в квартире должно находиться только самое необходимое. А диван мне ни к чему и телевизор тоже, и шкаф, и гладильная доска - это всё лишнее. Немногочисленные вещи аккуратно висели на крючках на входной двери, бельё в ванной на батарее.
-- Всем спать, -- коротко сказала я, увидев на часах четыре ноля.
Парни вяло запротестовали, но всё-таки вползли под спальник, следом присоединилась и я. Всем вместе спать намного теплее, чем по отдельности, по этому мы сбились в кучку, как хомяки в холода и отправились в страну морфея.
Глава 2.
Сидя в холодном подъезде, он думал о событиях уходящего дня. О странной встрече с девушкой в кинотеатре. Девушка, похоже, была хорошо ушиблена в детстве по голове. Зря он вернул конфеты, они бы сейчас пришлись очень кстати. Чувство голода обострилось до судороги в желудке. Его передёрнуло. Медленно немели руки и ноги, до смерти хотелось спать. Парень глубоко вздохнул. Идти ему было некуда. Дома его не ждали, точнее как раз ждали, что бы отнять зарплату, а после насовать по рёбрам и выгнать обратно на улицу.
Чужой подъезд пугал непонятными звуками, доносящимися из квартир. Даже на батарее у лесенки к ночи стало невыносимо холодно. Мимо то и дело сновали жители подъезда. Косились на замерзающего парня и совершенно безучастно проходили, посчитав его за пьяницу... Стало тоскливо и обидно за такую судьбу. Ну, за что ему это? Что он такого натворил, за что покарали такими родителями?
За этими невесёлыми мыслями он незаметно отключился, словно утонул в тёмной вязкой массе, очевидно, что бы больше никогда не вернуться оттуда.
В три часа я вскочила, и не могла понять, от чего же мне не спится. В душе поселилось неприятное ощущение опасности. Проверив, на всякий случай конфорки, я сварила кофе. Покурить не удалось - кончились сигареты, а курить хотелось до отвращения сильно. Ни когда ещё такого не было со мной. Вспомнив про круглосуточный ларёк неподалёку от нас, я оделась, сквозь зубы, цедя проклятия. Распинала Ваню, пусть поработает охранником. Он тоже ругался в пол голоса, только объектом послужила моя персона, а не отсутствие сигарет.
Оба злые мы спустились на первый этаж. Ванечка уже распахнул двери и собирался продолжить путь, когда я остановила его.
-- Тут под батареей, похоже, бомж лежит, -- констатировала я факт нахождения в подъезде постороннего субъекта.
Субъект, скрючившись, лежал без движений. Он казался маленьким комочком, или мешком. В темноте было сложно опознать его возраст и половую принадлежность.
-- Да ну его! Пошли скорее, на улице не лето! - Раздражённо бросил мой телохранитель.
-- Вот именно! - Не отступала я, -- он замёрзнет! А вдруг это не бомж, а побитый подросток, которому стало плохо...
-- Именно у нас в подъезде. - Закончил, злясь, спутник. - Тебе делать больше нечего, кроме как об окружающих волноваться?
Я, не задумываясь, достала сотовый, он у меня в место фонарика работал, посветила. У меня и раньше было подозрение о том кто это, но теперь я окончательно убедилась. От волнения чуть не уронила "фонарик". Это действительно был он!
-- Ваня!!! - Не своим голосом крикнула я. - Помоги мне занести его домой.
Ванечка издал какой-то звук, больше похожий на вой разочарования. Но всё же сделал всё, как я просила, почти без вопросов. Он взял, найденного нами парня, на руки, как берут девушек, и отнёс на третий этаж.
Мы вломились в комнату, распинали Сэнвира. Тот не поняв чего от него хотят, отполз к столу. Раздев и уложив гостя, мальчики потребовали объяснений. Пришлось рассказать о встрече с рыжим парнем сначала утром, а потом в обед. Ваня начинал ревновать, но скрывал, как мог. И всё же его поле отразило проблески фиолетового.
В предвкушении весёлой жизни, которая у меня теперь начнётся, я отправилась на кухню за кофе, дав чёткое указание не тревожить мальчика. На первый взгляд обморожения не было, да и не тридцать же градусов на улице, а всего минус пять. Я сама спала в подъезде весной, и всё со мной было нормально, только простудилась слегка. Хотя я существо живучее, а он может оказаться слабее.
Раздался робкий звонок в дверь. Припоминая все демонические проклятия, открываю дверь. То, что я увидела на пороге, совершенно меня не удивило. С диким воплем:
-- Невера, на помощь, -- чудо, выкрашенное, каким-то совершенно безумным парикмахером, в оранжевый с чёрными полосками цвет, влетело в прихожую.
-- Что на этот раз? - Устало осведомилась я, не дожидаясь пока ночная гостья, разденется и, уходя на кухню.
Девушка с полосатыми хвостиками проследовала за мной, села на табуретку, подобрав одну ногу, и объявила:
-- Я, похоже, серьёзно беременна!
-- Не может быть, -- наигранно ужаснулась я, припоминая, что такое происходит с ней каждый месяц.
И каждый месяц Анечка прибегает ко мне и долго страдает, сидя на диване. И ровно через неделю приходит сообщить, что всё обошлось. По этому я и отреагировала подобным образом, без всякого удивления. Вот только почему в этот раз она пришла ночью? Неужели её из дома выгнали...
-- А ещё меня выгнали, -- словно подслушав мои мысли, простонала Аня. - Можно кофейку?
Её круглое личико озарилось доверительной улыбкой. Я ни когда не могла отказать ей, когда она так улыбалась и, поставив под кофеварку две кружечки, сказала:
-- Можешь пока пожить у меня, только сильно не шуми. Всё объясню потом.
До утра мы обсуждали на кухне, за кружкой ароматного напитка, всякие дамские мелочи. Периодически к нам выходили парни, просили поесть, намазывали бутерброды и скрывались. Попутно я объяснила ситуацию с мальчиком, лежавшим сейчас в комнате. Анечка сомневалась, что он будет в восторге, когда очнётся, мне невольно пришлось согласиться. Если уж он не принял подарок, то о том что бы остаться у меня и речи не идёт. И всё же ей хотелось посмотреть на него, действительно ли он такой милый, как я описала. Вместе решили подождать его пробуждения.
Мысленно я пыталась построить план разговора с ним. Пробовала повернуть ситуацию так, что бы он остался, а ещё лучше сам захотел остаться. Итак, какие аргументы имеются в моём распоряжении? На улице не лето, холодно и сыро. Потом ещё его семья, хотя о ней я ни чего толком не знаю. Пожалуй, всё... Маловато будет.
Настал рассвет. Мягкие лучи солнца обняли мир, маленький городок утонул в жёлто-розовом свете. Я поднялась с табуретки и пошла, проверить парней. Все трое спали как мёртвые. Лицо рыжего показалось мне до нельзя измученным, серым и почти безжизненным. Тёмные круги под глазами, впавшие щёки, острый нос, когда-то и со мной было то же самое. Но тогда меня спас художник из студии, он буквально удочерил меня не надолго, дав приют в маленьком подвальчике, служившем галереей, пока не образовалась возможность вернуться в лоно семьи. Тогда художник сказал:
-- Сейчас я помогаю тебе, что бы ты потом помогла другому, а может даже и мне...
И вот теперь я спасаю человека, попавшего в ту же ситуацию, что и я два года назад. Что бы он потом мог спасти кого-то другого, а может даже меня... Вот так по цепочке изгои помогают выжить изгоям. Оторванные от общества, другие, должны держаться хотя бы кучкой против стаи обычных людей. Как лодочка против стихии. Только тогда у нас есть маленький шанс на выживание. По одиночке выживают лишь хамелеоны, способные притвориться обычным человеком. Вот я и притворяюсь, как могу, и пока всё получается как нельзя лучше. Этому меня тоже научил художник, он научил меня и многому другому, что не раз выручало в жизни.
Кинув кости у компа я занялась обычным для меня делом - дуракавалянием, то есть рисованием и писаниной. Увлекшись, я не сразу услышала слабый стон, точнее методично повторяемый вопрос:
-- Где я?
Парень, не вставая, пытался сориентироваться в пространстве. Мне удалось таки оторваться от монитора и подползти к нему. Он лежал с закрытыми глазами, что неимоверно меня порадовало.
-- У меня дома.
-- Где?! - рыжий так и подскочил, озираясь по сторонам.
Попытку встать я пресекла на корню, придержав гостя за плечо. Рука ощутила под футболкой тонкую плечевую кость и ключицу, казалось, кость можно было сломать, сжав посильнее. Он пытался сопротивляться, но вскоре выдохся.
-- Во-первых, -- сказала я строго, -- тебе нужно отлежаться. Ты чуть не замёрз насмерть! Просто чудо, что я нашла тебя. Во-вторых, поскольку ты остаёшься на некоторое время здесь, нам нужно как-то к тебе обращаться.
-- Ты меня что, преследуешь что ли? - Возмутился собеседник. - Какое тебе до меня дело?
-- Хоть бы спасибо сказал, -- возмутилась я в свою очередь, мне казалось, что будет легче с ним справиться, но не тут-то было.
Мальчик отвернулся, потупив взгляд.
-- Я не просил спасать меня...
Затянулась пауза. Молчание тяжело повисло в воздухе. Тут в двери вошла Аня и сразу же бросилась ко мне со счастливым визгом:
-- Какой милый мальчик! - Она села рядом. - А почему он такой замученный? Может он есть хочет?
Милый мальчик стал темнее тучи, глядел на полосатое чудо исподлобья, было видно, как он перебирает в уме все ругательства, какие знает, но не может найти подходящего. А Анечка тем временем продолжала допрос:
-- Ребёнок, а как тебя зовут? Где твои родители? Где ты живёшь?
-- Тётенька, -- начал он озлобленно, -- меня зовут Мирослав, а на остальные вопросы я даже в ментуре не отвечаю!
Подруга обиделась и готовилась перейти в атаку. Она видимо не ожидала, что общение с детьми может быть таким сложным. Чувствуя, что сейчас разразится четвёртая мировая, точнее двадцать пятая квартирная, война я прервала обоих.
-- Не ссорьтесь, давайте лучше позавтракаем. Мир, ты что будешь? Картошку жаренную или суп с фрикадельками? Могу пельмени сварить.
-- Я картошку хочу, -- раздался хрипловатый спросонья голос Сэнвира.
Вторя ему, отозвался Ваня:
-- А я вообще завтракать не буду. - И завалился обратно спать.
В этой странной семье мне отводилась роль "мамочки" - работай, готовь, корми. Всё остальное делали "детки". Точнее они чаще обещали, что сделают уборку и постирают, а потом делают глупые лица и заявляют, что забыли или в компьютер заигрались. В общем, у нас совершенно нормальная семья, такая же, как и у большинства населения. Вот только отца нам не хватает, да, в общем, он и не нужен. Многие из нас пострадали от пьяных отцов и не желали заводить ещё одного, им хватало заботливой, но строгой меня.
Прыжками я унеслась на кухню. Процесс разогрева прошёл быстро, да и чего маяться? Положил картошку в тарелку и в микроволновку. Следом вышел Мирослав, уже одевшийся. Его выражение лица ни чего хорошего мне не обещало. Скорее всего, он хотел устроить мне грандиозный скандал.
-- Присаживайся, -- с улыбкой проговорила я, указывая на табуретку. - Так что будешь?
Я спиной почувствовала его растерянность. Только не поняла чем это вызвано. Толи он забыл меню, толи не знал, что выбрать.
-- Я не хочу есть, -- тихо проговорил он.
Заявление не показалось мне достаточно правдоподобным и, заключив, что мальчика всё же надо накормить я разогрела, на свой вкус, суп с фрикадельками. Мир посмотрел на поставленную перед ним тарелку и с видом, что он делает мне огромное одолжение, принялся за еду. Я же отправилась в комнату, кормить сыну. А после стандартная программа: душ, кофе, сигарета, штукатурка лица. Хотя в этот раз я ограничилась тенями и помадой. Помня про официальный приём сегодня в двенадцать пришлось и одеваться соответственно: чёрная водолазка, строгие брюки и красная спортивная жилетка, тем более я оставила на руке весь набор фенек и напульсник и всё равно смотрелась неформалкой, но с другой стороны костюм был официальным. Так же соответствовало костюму и выражение лица: строгое и сосредоточенное, взгляд частично поверх очков, что в какой-то степени делало меня похожей на офисную стерву... если бы не постоянный звон бубенчиков. Друзья уже привыкли к таким перевоплощениям меня из бесшабашной девчонки во что угодно, возрастом от четырнадцати до двадцати пяти.
Этому искусству перевоплощения меня научила жизнь и бесчисленное количество подработок, каждая из которых требовала своей определённой роли. Отсюда и арсенал масок, характеров, жестов и движений. Но Мирослав видел это впервые и едва сдержал крик ужаса, он решил что я - это кто-то из взрослых, пришедших проверить, как мы тут живём. После мы все втроём долго его успокаивали.
Это была последняя капля в чашу его самообладания, и он сорвался. Не обошлось и без драки. Хотя дрался только Мир, а мы его успокаивали. Учитывая его рост (он ведь даже ниже меня, самой отъявленной коротышки), одолеть его было легче лёгкого. Словарный запас соседей моментально обогатился, когда Мирослав сказал всё, что о нас думает.
Ваня немедленно ослабил захват и мальчик вырвался. Но что делать дальше он не знал, по этому замер на месте. Я тоже стояла в напряжении, не зная чего ожидать. Внезапно общее напряжение было снято.
-- Ладно уж, останусь я у вас не надолго, -- и снова этот тон, словно великое одолжение.
Говоря эти слова, рыжий улыбался, чуть прикрыв глаза и отводя взгляд к потолку. По-моему это истинно театральный жест. Вообще многие его жесты были театральными, слишком яркими, что бы быть правдивыми. Что же он скрывал за ними? Почему у него это вошло в привычку? Неужели его жизнь была настолько сложной, что бы эта маска так прочно приросла? Что ж, я попытаюсь заглянуть за неё, даже если мне потребуется для этого всё моё мастерство.
Цель найдена.
Осталось только проработать план. Хотя, скорее всего я опять буду действовать экспромтом, как обычно. Но всё же подумать над планом стоит, хотя бы ради приличия. Одна проблема - время, точенее его отсутствие.
Разрядила ситуацию Анечка.
-- Вот и отлично! Парни, -- она повернулась к Ване и Сэнвиру, -- пошли в комнату, а Неви пусть с Мирославом побеседует.
Аня взяла их под руки и скрылась в комнате. А я, с рыжим, осталась стоять в коридоре.
Он выжидательно глядел мне в глаза. Я же судорожно соображала, о чём мне нужно было с ним поговорить и, как всегда, в черепной коробке не было ни чего кроме звенящей пустоты. Пришлось сказать первое, что пришло на ум.
-- Почему ты оказался в нашем подъезде? Тебя выгнали из дома? - Как впрочем, и всех нас.
Мир напрягся, спрятался в свою психологическую скорлупу злости.
-- Не твоего ума дело! - Прозвучало как вызов.
Ох, ну как же расположить его к себе? Как растопить этот лёд? Как показать, что мне можно доверять?
-- Ладно, вижу тебе не хочется распространяться на подобные темы, что в принципе нормально и вполне естественно, -- пустилась я в психологические изыски общения с трудными детьми. - Если тебе неприятно говорить об этом, ни кто тебя больше спрашивать не будет.
И мастерски поменяла тему разговора:
-- У меня остались со вчера конфеты. Сладкое я не люблю... -- наигранно задумываюсь, глядя в потолок и выдерживаю театральную паузу. - Может быть, ты хочешь?
Тут я заметила, что Мирослав стоит, прислонившись спиной к стене, точнее к двери ванной, но это не так важно - к чему он прислонился. Важно то, что он, таким образом, пытается скрыть, что его шатает. Мальчик держится из последних сил, вот уже и голову повесил.
-- Не хочу, -- ответил он уже без всякой агрессии. - Я вообще ни чего не хочу...
Голос стал слегка хрипловатым, как бывает у меня, когда я пытаюсь сдержать слёзы. Это насторожило меня. И тут я поняла, что у него температура, ведь вчера он неизвестно, сколько времени пролежал на холоде!
-- С тобой всё в порядке? - Этот глупый вопрос я задала из формальности, а сама тихо приблизилась к Мирославу.
-- Всё нормально... -- Он поднял голову, и моя рука моментально коснулась его лба.
Определив, что температура у него поднялась не ниже тридцати девяти, я сразу отвела его в комнату и уложила спать. Странно, но мальчик совершенно не сопротивлялся. Просто покорно лёг, натянул одеяло на голову и мгновенно уснул. Внезапно в идиллию вмешался Сэнвир.
-- Время уже почти одиннадцать часов, тебе разве не на работу?
-- Сколько?! - Вырвалось у меня.
-- Одиннадцать, -- подтвердили Аня и Ванечка.
Быстро написав список покупок, в число которых входили лекарства для Мирослава и, отдав распоряжение накормить его этими лекарствами, я унеслась бегом на работу.
Глава 3.
Для удобства бега пришлось надеть старенькие кроссовки, а туфли положить в торбу иначе живой и невредимой я бы не добежала.
Рабочий день прошёл по стандартной праздничной программе. Я стояла во вторых дверях, отрывала билетики и считала серые тени, проходившие мимо. Получила выговор за опоздание, поругалась с начальством. В общем, всё как всегда.
На перекуре в подвале, встретилась с Мариной. Поделилась новостями,
-- Представляешь, я ночью пошла за сигаретами и нашла в подъезде того самого рыжего парня. И притащила его домой.
-- Зачем? - Спросила Марина, недоумевая.
Я задумалась, действительно, зачем? Могла ведь просто пройти мимо, не заметить или сделать вид, что не заметила.
-- Не знаю, -- честно призналась я, но быстро нашлась с ответом. - Просто мне не всё равно, когда в подъезде замерзает человек.
Сотрудница загадочно улыбнулась, всем своим видом говоря: "влюбилась!". Меня смутило её мысленное заявление. Последний раз я любила года два назад, а то и больше. Моя душа уже давно забыла, как это делается. Конечно, я помню, что нужно говорить, когда кто-то признаётся тебе в любви, что нужно дарить подарки. Мне регулярно приходится играть в любовь, пока у очередного сердечного друга не пройдёт увлечение или мне не надоест. Но повторю - я напрочь забыла, что такое любить! А тут вдруг на тебе. Снова вспомнились его зелёные глаза, светящиеся гордостью. Тонкие надменные черты лица и в то же время образ забитого жизнью ребёнка.
-- Он же ещё маленький! - Осенило меня, -- как я могу его любить!!! Это уже статьёй попахивает.
-- Любви все возрасты покорны, -- философски заметила сотрудница.
-- За четырнадцать - дают пятнадцать, -- парировала я, в свою очередь.
Черепашьим шагом подполз вечер. Сегодня пришлось задержаться до шести, потому что мероприятие затянулось надолго. Потом меня попросили вдобавок убрать со столов, как будто мне делать больше нечего! Тем более за это доплаты не предвиделось, что-то вроде добровольных начал. Эти-то начала меня и задержали на час.
Смертельно уставшая я поплелась в сторону дома, обдумывая по пути домашние дела и гадая, удалось ли Анечке напоить Мирослава аспирином. В голове вертелась только одна мысль: " неужели это правда? Неужели я влюбилась в него?"
Вот он мой дом. Серый обычный дом, но в свете заходящего солнца он стал кроваво красным. Кровавый закат - хорошая примета на предстоящий день. Я постояла у подъезда, докуривая сигарету и размышляя на тему прожитой жизни, точнее над огрызочками воспоминаний, которые у меня остались. Бабулек на лавочке не наблюдалось, что показалось мне удивительным. Может они расползлись по домам смотреть сериалы? Как бы там ни было, мне нужно домой, а так не хочется и даже чуть-чуть боязно. Но идти нужно, вдруг у Ани возникли проблемы с Миром. Хотя... скорее уж у него с ней!
Бросаю последний взгляд во двор, как бы прощаясь с вечерним спокойствием, и вижу чёрный силуэт на крыше противоположного дома. Похоже, что это мужчина, высокий, худой, в широком развивающемся на ветру плаще и широкополой шляпе. Странный тип. Ухожу, поднимаясь по лестнице. Что там говорил Дмитрий Сергеевич, мой лечащий врач? По весне обостряется моя паранойя. Мания слежения и галлюцинации... Фобии там всякие и мании... Но это нормально пока не выходит за рамки.
Войдя в квартиру, я осознала, что вокруг подозрительно тихо. Скинула кроссовки и пошла в комнату. Аня, сидела за компьютером и разглядывала картинки. Из моей груди вырвался вздох облегчения - Мирослав спал. Рядом с ним стояла пустая тарелка из-под супа и полпачки аспирина. Анечка довольно улыбнулась в знак приветствия и шёпотом проговорила:
-- Я его покормила, и он почти не сопротивлялся! Лекарства тоже дала. - Она поднялась, уступая мне место.
Только сейчас на меня навалилась усталость, накопленная за день. В голове уже привычно начала выстраиваться сюжетная линия рассказа, который я писала вчера вечером. Почувствовав дыхание муза в спину, я принялась за работу.
Вскоре мне принесли кофе, с освежённым мозгом работа пошла быстрее. Тем более события рассказа подошло к кульминации, главный герой вот-вот догадается, зачем его послали в этот мир, спасёт всех, а сам погибнет за любовь, победив в неравном бою!
И так я увлеклась, что не сразу заметила, как через моё плечо выглядывает Мир и, затаив дыхание, читает. Было забавно наблюдать, краем глаза, за изменениями его лица, когда герою то и дело доставалось на орехи или же наоборот неимоверно фартило.
Маска жёсткости спала, сменившись совершенно нормальной для ребёнка увлечённостью.
" Значит, он любит читать, -- стукнуло в мою воспалённую голову, -- надо дать ему мои остальные рассказы".
Тем временем вдохновение кончалось, придумывать события становилось всё сложнее. Написав ещё абзац, я венчала повествование фразой - "продолжение следует" и откинулась от компа.
-- Это всё? - разочарованно спросил Мирослав.
-- Нет, просто не знаю, как написать дальше.
-- У-у, так не интересно... -- пробубнил он, скрещивая на груди руки.
Я улыбнулась и открыла папку под названием "Законченное", монитор отразил не очень длинный список заголовков.
-- Вот, выбирай любой и читай. - И добавила как можно мягче, -- надеюсь, тебе понравится.
Мальчик от чего-то смутился, когда я накинула ему на плечи плед, что бы он не мёрз и так болеет, а в комнате прохладно.
Ани в этот момент в комнате не было, наверное, от этого он не был зажат в тиски иронической маски. Казалось ещё чуть-чуть, и он откроется, станет доверчивым и наивным. Но этого не произошло... Мир просто приклеился к монитору и углубился в чтение.
С наступлением темноты моя квартира наполнилась народом. Вернулись с учёбы Ваня с Сэнвиром. Вдобавок к нам приехала Настя с кучей растоманов. Всё это весёлое сборище цветастой массой двигалось по комнате, соприкасаясь полями и сливаясь в одно целое. Единственный, кто не участвовал в этом действе, был рыжий мальчик. Он сидел в углу у компьютера, вовлечённый в совершенно другой мир, в мир моих рассказов. Которые стали отражением моей тайной ночной жизни в ином пространстве называемом у людей параллельной вселенной. Но это не совсем точное понятие. Структура построения миров похожа на кольцо, в которое заключены шесть вселенных, совершенно непохожих друг на друга. Каждая из вселенных соединена мостами с остальными пятью. Также у центральных миров есть по шесть ответвлений с меньшими по размерам мирами, которые могут быть ограниченны одной планетой или даже несколькими километрами. У этих тридцати шести ещё по шесть и так далее.
Бесконечная система пространств... Бесконечное пространство для путешественников, одним из которых являюсь и я. Но мне не доставляет радости постоянно скитаться по незнакомым местам, я пользуюсь только двумя - этим и другим, в котором у меня тоже есть семья. Что самое интересное мой тамошний сын нашёл способ перенести сознание сюда, закрепить его в человеческом теле. Хотя в этом нет ни чего странного, ведь я же мотаюсь туда сюда, почему бы и ему так не сделать? Мы рассказали об этом друзьям, они поняли, потому что они тоже не совсем люди - изгнанники, которых за какие-то грехи сослали на Землю. Хуже наказания, по-моему, придумать было нельзя, хуже только полное растворение, но это запрещено. Верховный Совет Сверх существ запретил эту меру наказания в первую очередь, но бывали и исключения. Например, регулярно растворялись живые чёрные дыры, потому что они несли угрозу всему живому. Или вот демоны хаоса, которые отказывались принимать правило "Ни убий ради удовольствия". Приписочка "... ради удовольствия" создана, что бы не нарушать баланс, ведь демоны питаются другими разумными существами осуществляя тем самым естественный отбор.
Что-то отвлеклась я.
Вернёмся к нашим растоманам. Девушка, с которой Настя хотела меня познакомить, оказалась вполне обычным экстрасенсом, образовавшимся в домашних условиях. То есть дар в ней развивался сам по себе без каких-либо внешних воздействий. И вот результат - она видит только мой внешний щит и дальше проникнуть не может, что меня неимоверно порадовало. Поскольку, чаще всего, когда люди узнают мою истинную сущность, сразу же начинают атаковать, свято веря в то, что их долг истреблять таких как я. Это бывает обидно. Вот и приходится создавать целую вереницу щитов и обманок типа: "зеркало", щит негатива, аура хаоса, эффект пустоты и так далее. Иначе я буду регулярно получать посылы и "подарочки", нацеленные на рассеивание.
Девушку звали Марикой, она долго вглядывалась в меня и заключила:
-- Ты потерянный дух.
-- Ну спасибо, что подсказала! - Наигранно обрадовалась я. - Если бы не ты я бы так и терзалась мыслью, кто же я на самом деле.
Марика обиделась и больше мы с ней не общались. Мне вообще ни с кем общаться не хотелось, и я скрылась на кухне под предлогом приготовления ужина.
Как и ожидалось, ни кто не проявил желания мне помочь, Анечка даже не шелохнулась, словно её это вообще не касалось. Когда я уже вымыла посуду и собиралась перейти к картошке, ко мне вышел Мирослав.
-- Достали, -- коротко аргументировал он своё появление.
-- Чай, кофе? - Спросила я в ответ.
Но Мир отрицательно покачал головой.
-- Нет, спасибо, не хочу.
Прошло ещё пять минут молчания. Мальчик сидел, глядя в окно, на спускающиеся сумерки.
-- Почему ты живёшь одна? - Спросил внезапно он.
От неожиданности у меня из рук выскользнула не дочищенная картофелина.
-- Я не одна. Со мной Сэнвир и Ваня... и ещё много кто...
-- Нет, -- прервал Мирослав мои сбивчивые объяснения, больше похожие на оправдание. - Я имею в виду без родителей.
-- Я ушла от них. Эту квартиру приходится снимать, потому что своей пока нет. Меня достал до чёртиков запойный отец, но с мамой у нас остались замечательные отношения.
Он ожидал услышать иной ответ, что-то вроде того, что родители умерли или ещё что-нибудь в этом духе, по этому удивился. Снова повисло молчание, разорвал которое голос Мира.
-- Хорошо тебе, -- вздох, -- ты выкарабкалась...
Да, но чего мне это стоило! Хотя мне повезло - я сразу нашла работу и удачно вложила деньги в повышение квалификации. Нет, мне сказочно повезло, потому что мне предложили работу в этом же салоне, в котором я училась и даже приличную зарплату. Если учитывать ещё и левый заработок в месяц выходило совсем недурно. Можно было даже позволить себе квартиру и одного нахлебника, коим и является Сэнвир. Конечно, нам не всегда хватало на такую роскошь как котлеты по воскресеньям и торты на всякие праздники, но и с голоду мы не умирали. А моё голодание в конце месяца - это обычное дело, даже полезно говорят.
В его голосе читалось что-то отдалённо напоминающее тоску и испуг.
-- Тебе не обязательно уходить, -- я изобразила голосом, что у него есть выбор и его ни кто держать не будет, но я буду рада, если он останется.
-- Если я ещё сутки буду шляться, где попало, -- скорее всего, Мир передразнил кого-то из родственников, -- у меня не только заберут зарплату, но ещё и морду начистят.
"Заберут зарплату" -- эхом отдалось в моей голове.
-- Подожди, ты работаешь? -- Опять выпала картошка из рук.
-- Ну да.
-- Сколько же тебе лет?! - Последовал, не очень тактичный с моей стороны, вопрос.
-- Девятнадцать, -- раздражённо бросил он и отвернулся.
"Да он старше каждого из нас! - Шок. Глубокий шок овладел всем сознанием. - А мы к нему как к ребёнку относимся! Понятно теперь, почему он так разозлился на Анечку".
Тут всё встало на свои места - его отношение к жизни, жёсткий взгляд, взрослые черты лица... Сколько раз я себе говорила - не суди по облику! И вот, пожалуйста, ещё один прокол!
-- Извини, -- мой голос сорвался на хриплый шёпот.
-- За что? - Удивился парень.
-- За всех нас, за то, что раньше не догадались.
-- Да ладно, я уже привык к этому! - Он попытался скрыть недоумение за весёлыми и беззаботными нотками. И у него это почти получилось.
Теперь он играл лёгкое отношение к жизни. Этакий ветреный и авантюрный персонаж. Стоит признать, что это выходит у него лучше, чем всё остальное.
Система Энтоошиа. Учение, открывающее тайну изменения. Одно из направлений этого учения - изменение себя, своего сознания и ощущения мира вокруг. Очень интересная техника, но мне не хватило терпения учиться до конца, по этому все тонкости и опасности я постигала в процессе её практического применения. Видимо он тоже постигал эту технику, но не очень удачно, поскольку я видела то, что он пытается что-то скрыть. А если вижу я, значит, видят и другие.
-- Может тебе помочь с готовкой? - Спросил Мирослав, оборвав мои мысли.
И тем самым, выбив меня из колеи. Вот уж ни как не ожидала я этой фразы от него.
-- Правда, я готовить не умею совсем, -- смущённо признался он, -- но помочь постараюсь.
Я согласилась принять его помощь...
А готовит он действительно неважно.
Через пол часа ужин был готов. В этот вечер Сэнвир отказался есть, сказал, что не хочет, но произнёс это с таким видом, будто хотел показать, что раздражён моим предложением. После он заперся на кухне и всех игнорировал, а меня игнорировал подчёркнуто.
Часов в двенадцать, когда я уложила всех спать и пошла на кухню что бы сообщить Сэнвиру, что пора на боковую он небрежно бросил:
-- Я буду спать тут! Отвяжись.
Меня обидело его поведение.
-- Что случилось, в конце концов? Что-то не так?
-- Всё не так! - Последовал ответ.
-- Что именно можешь объяснить.
Тут Сэнвир медленно встал и, отводя взгляд, обронил:
-- Пойду, погуляю.
После чего собрался и вышел в подъезд. А я стояла, прислонившись к холодильнику, и медленно стекала по дверке на пол. На душе, словно стая кошек прогулялась и ни чего хорошего после себя не оставила. Внешний мир отошёл на задний план и растушевался, смешавшись с подступившими слезами. Не понимаю, ведь всё было хорошо, всем было хорошо. Что же случилось? Не понимаю...
Внезапно захотелось всё разрушить, разрушить весь мир. Просто взять и смахнуть его одним движением, чтобы не осталось даже обломков, напоминающих о прошлом. Неожиданно раздался звонок моего сотового. Только я не сразу сообразила, что это за звук. На экране высветилось сообщение, что номер определить не удалось. В полной растерянности я ответила на звонок.
-- Ещё один день, - произнесло что-то с другого конца.
Этот голос невозможно было описать. Он напоминал и мужской и женский одновременно, но при этом нельзя было сказать, что он человеческий из-за приплетённого оттенка металла и в то же время в нём присутствовал мягкий и тёплый отголосок чего-то ангельского. Существо повторило фразу ещё несколько раз и оборвало связь.
Всю оставшуюся ночь я просидела на кухне в компании кружки кофе и сигарет, размышляя над смыслом жизни поп-групп и их продюсеров, которые обильно демонстрировались по телевизору. Забив на это бесполезное дело, я переключила внимание на разгадку поведения Сэнвира, а после занялась рисованием, полностью отключив мозг.