Кап-кап. Кажется, через каждые три ступеньки. Вот, он уже спускался к третьему этажу - знакомые обивки дверей квартир. Поворот вниз на второй. Раз, два, три. Кап-кап. Раз, два, три. Кап-кап.
За минуту до этого он, оставив пистолет в коридоре, открыл входную дверь своей квартиры, вернулся на кухню за девушкой, взял её на руки, вынес в подъезд. Тусклые лампочки, сквозь пыльные окна пролётов сияла далёкими жемчужинами цепь ночных фонарей улицы. Цепь соединяла блоки огней многоэтажек, среди которых трепетала листва. Нежная рука девушки неестественно откинута, волосы застыли каскадом, глаза были закрыты. И кровь капала через каждые три ступеньки, пока он нёс её тело вниз. Раз, два, три. Кап-кап.
Второй этаж.
Первый.
Дверь подъезда.
Воздух, безумный запах августа, оглушительный шелест листвы, фонари, и всё небо - в созвездиях.
Он положил труп на ведущие в подъезд ступеньки. Склонился перед мёртвой девушкой. Потянулся рукой к её лицу и попытался открыть ей глаза.
1.
(из сводок)
"Сотрудники Центрального отдела полиции города установили личность и местонахождение злоумышленника, который подозревается в убийстве своей гражданской супруги.
Жительница центра города рано утром, выйдя из дома, обнаружила возле подъезда тело девушки с явными признаками насильственной смерти. После прибытия на место происшествия следственно-оперативной группы, на теле погибшей были выявлены огнестрельные ранения, от которых, по предварительным данным, потерпевшая скончалась.
Правоохранители установили, что в квартире дома, возле подъезда которого было обнаружено тело, гражданский супруг девушки, выстрелив в неё дважды из установленного оружия, вынес тело и оставил возле подъезда многоквартирного жилого дома...".
2.
- Не боишься, что - без глушителя? Услышат же, поймают. И почему - в затылок? Что, в глаза мне страшно посмотреть?
Во втором доме Приозёрной улицы на девятом этаже с видом на закат эти вопросы задавал, вглядываясь в город за стеклом, инвалид-колясочник. Но, быть может, он смотрел не сквозь стекло, а на стекло, пытаясь разглядеть отражение того, кто приставил к его затылку пистолет.
- Ты в глаза тогда тоже не смотрел. Зато я потом видел твой затылок. Твой затылок и её глаза, - услышал инвалид слова своего палача.
- Тогда вторую пулю, если исходить из твоей этики, ты должен пустить в голову себе самому.
- Не вторую - пятую. Я убил уже троих человек. Ты будешь четвёртый.
Лицо инвалида чуть повернулось вправо:
- Самое странное, что я даже лица той девушки не помню, - сказал он.
- Это не странное. Это - страшное.
Инвалид попытался попрощаться с этим миром, но ему не за что было схватиться: многоэтажки и отражённое в их окнах уходящее солнце, деревья и гул трамвая - это не отсюда. Он уже был мёртв.
Кольт 1911 выплюнул свои 11,43 в голову мертвеца.
3.
- Знаешь, а ведь я курю до сих пор только потому, что вспоминаю затяжку первой сигареты в мои пятнадцать лет, - двумя затяжками Егор превратил половину сигареты "Лаки" в пепел. - В каком-то детективном романе убийцу нашли по окурку "Лаки Страйк", а я, дочитав книгу, перебежал улицу к ближайшему ларьку и купил пачку "Лаки", сел на скамейку возле футбольного поля, достал спички, чирк, затянулся и... проклял всех, кто лгал мне до этого о вреде курения. Знаешь, ещё небо было такое, раннелетнее, а я пускал в него дым и слушал, как шуршат тополя. По всей моей улице тогда так шуршали тополя, что хотелось любить. Я и влюбился. В конце августа того года, а мне было пятнадцать лет.
Сейчас Егору ковалю ровно в два раза больше, за окном был похожий на то время, когда он закурил свою первую сигарету, август, листва тополей шуршала, словно не миновало никаких пятнадцати лет. Правда, сидел он в моём кресле в квартире на Поэтической улице, а не в своём центральном дворике на перекрёстке Декабря и Одинокого бульвара. Да, наш город знаменит тем, что что его центр находится на самой окраине. Егор провёл детство и юность в административном центре - у чёрта на куличках. Я же, житель периферии, имел бонус в виде отличной транспортной развязки.
Мы сидим в квартире на пятом этаже девятиэтажки. Поэтическая, 17. Кстати, город наш уникален не только местоположением своего административного центра; он, пожалуй, единственный в регионе лишён частного сектора. Только девятиэтажки и шестнадцатиэтажки. Встречается пара гигантов - 27-этажки. Я, работая журналистом, написал ряд материалов о нашей инфраструктуре для изданий России и зарубежья. Статьи пользовались успехом, что позволило мне заниматься параллельно любимым делом - сочинять повести, которые, в отличие от газетных заметок, успехом, увы, не пользовались...
- Вот и сейчас... - продолжал он.
- Прости, - перебил его я. - Ты не против, если я нашу беседу буду писать на диктофон? Обычная журналистская привычка, да и для мемуаров, собственно...
- Да не вопрос, я и так вижу, что горит красная штучка, - смеётся Егор. - Говорю, что и сейчас, сидя на скамейке того же Одинокого бульвара, где-то ближе к трём часам дня, запрокидываю голову и вдыхаю тот дозакатный воздух, слышу неизменный шелест листвы и смотрю на клочки бумаги перистых облаков. А ещё вспоминаю, как мы играли в футбол. Песок, пот, и ты успеваешь перехватить мяч, обходишь полузащитника, а солнце неумолимо клонится к тому коричневому недострою. И когда вратарь тебя просит его подменить, станешь на ворота и обязательно отобьёшь первый удар, несмотря на то, что готовящееся к закату солнце беспощадно режет глаза. Но ты будешь отбивать и отбивать мячи вслепую, пока солнце не исчезнет вместе с криками ласточек. Потом - бутылка пива залпом и самый нежный после четырёх часов игры дым сигареты.
Он снова закурил.
- А дальше - всё убил тополиный пух, - продолжал Егор. - Та чудесная девочка чихала, стала смешной. Мы сидели на скамейке одинокого бульвара, и она запрокинула лицо к небесам, поворачивалась ко мне, и мы говорили. Её губы были другими - не такими, как у той девчушки, что я помнил; той самой девчушки, что возле дома 143 по Студенческой ждала нас после матча. Теперь её губы складывались тонкой линией, которая перечёркивала наши школьные ночи... Выключи, пожалуйста, диктофон.
- Информация настолько сверхсекретная?
- Выключи, попросил же, - Егор отбросил назад беспорядочные пряди своих светлых волос и взял очередную сигарету. Не подкуривая, он достал из кармана кожанки фотографии, положил их передо мной на журнальный столик.
- Этот человек уже более десяти лет, как инвалид. В своё время шпана жестоко избила его на Южном пустыре, прямо возле Последнего озера. Он еле дополз до дороги, там уже подобрали. Ему отбили буквально всё.
- Причина?
- Избиения или убийства?
- Избиения.
- Не знаю. Врачи вытянули его, но пообещали жизнь в инвалидном кресле. Он жил сам, никто за ним не ухаживал, сам справлялся. А позавчера кто-то вошёл в его квартиру на Приозёрной улице и выстрелил ему в затылок. На фотографиях всё видно.
- Где фото достал?
- Я же в Минюсте работаю, друзья из полиции копии дали.
Я листал снимки:
- Судя по тому, что сделали с его головой, выстрелили не один раз...
- Один. Это Кольт 1911, точнее - его классическая копия. Пуля - 11,43 мм. Тут аккуратной дырочкой, как от ТТ, не отделаешься.
- Ты его знаешь? Зачем тебе это дело? Оставь полиции, пусть разбираются...
Егор покачал головой:
- Ни в чём они разбираться не будут. Год прошёл с прошлых убийств - ничего.
- Прошлых убийств?
- Напоминаю, - Егор высыпал на журнальный столик ещё ряд фотоснимков. - Максим Черноусов, расстрелян из Кольта на футбольном поле военной части в прошлом году. Убийца попал в сердце.
На фото парень лежал лицом в газон, на спине, если присмотреться, багровело пятно, которое сливалось с вишнёвой футболкой римской "Ромы", а кедами покойный будто отталкивался от штрафной линии, готовый из-за излишней стремительности нечаянно забежать в офсайд.
- "Смерть в штрафной площадке", - прокомментировал я.
- Ага. Убийца как-то заманил его вечером на футбольное поле, там и застрелил. Кстати, в воротах был мяч. Видимо, перед смертью Максим забил свой последний гол. А ровно через два дня - вот эти. С особой дерзостью застрелены на моём проспекте, правда - в самой противоположной стороне. Знаешь студенческий бар "Симфония Љ3"?
- Конечно, он как раз прилегает к университету... Постой, я, кажется, что-то слышал об этом деле...
- Так вот, около полуночи двое парней вышли из бара на проспект Декабря и тут же были застрелены: один получил пулю в голову, а другой - в сердце. Свидетелей не нашлось. Видеокамеры были расположены так, что убийца в кадр не попал - только видно, как от выстрелов падают ребята. Оружие - тот же Кольт М 1911. Жертвы - Андрей Ерофеев и Дмитрий Павлов.
- Мотивы? Связи? - я глядел на снимки, где трупы парней были освещены майским неоном "Симфонии".
- Ерофеев и Павлов были друзьями, учились на экономическом. Врагов нет, наркотой не баловались. Макс Черноусов - вообще историк, увлекался футболом, с ними не контачил.
- А с инвалидом?
- Евгений Лысенко. Вообще никак с этими тремя не связан.
- Беспорядочные убийства психопата?
- Быть может.
- А полиция?
- А что - полиция? Установили, что оружие - одно и всё.
- Откуда ствол?
- Из местного стрелкового клуба. Как оказалось, несколько лет назад его... "потеряли". Шум был, но быстро замяли, да и полицейские не стали копать.
- Слушай, а где они вообще тогда копают? - я начал ходить по комнате. Лучи заката уже легли на стену, где в рамке красовалось фото моего города - пейзажи родного города. - Год назад трёх человек завалили из Кольта. Результатов - ноль. Сейчас, судя по всему, убийства возобновились. Чем занимается полиция? Это же резонансные убийства!
- Полиция занимается исчезновением девушек.
Я остановился. Луч заката размыл городские пейзажи на моей стене.
- Каких девушек?
- У всех ребят, убитых в прошлом году, были подруги, возлюбленные. И после убийств все они исчезли. Бесследно. Оставив всё - одежду, личные вещи... Никаких следов, просто испарились. Их будто никогда и не было.
4.
В огнях Северная площадь была просто волшебная. Несмотря на поздний час, ребятишки бегали между цветными фонтанами, а влюблённые парочки между поцелуями омывали лица своих половинок из фонтанных струй; женский и детский смех не стихали над площадью.
Он несколько раз обошёл всю площадь по периметру, и всё же вернулся на Ивановский проспект.
Вот этот дом, тут к подъезду надо по ступеням от площади спускаться. В правой руке он держал Кольт, а левой отстранялся от надоедливых ветвей вишен. Подъезд со скамейкой и металлическая дверь. Без кода, нужен ключ, будем ждать. Антон Стариков жил на шестом этаже вот этой девятиэтажки, номер он не помнит, но сразу узнает нужную дверь.
Тихий вечер приносил сюда с площади шум цветных фонтанов и людской говор. Какая-то загулявшая парочка или молодой человек, провожавший барышню, обязательно должны подойти. Вот к этому подъезду. Он сел на скамейку, спрятав пистолет. Только сейчас он заметил стенд с объявлениями, на котором среди прочих бумажек была просьба о помощи от МВД: разыскиваются девушки!
Три портрета. Уже год - эти три портрета. "Одна - ничего так", - подумал он, отметив, что, скорее всего, это девушка Черноусова, которого он застрелил на футбольном поле. Все девушки были разного типа - сразу понятно, что понравится одному и тому же человеку они не могли.
Он вспомнил, как несколько лет назад на третьей полосе газеты было напечатано фото серийного убийцы, которого удалось поймать, а ниже - фото его жертв. Тогда он, почитав материал, и ещё раз посмотрев на фото жертв, улыбнулся: и доказательств никаких не надо - это один и от же тип. Девушки словно были списаны одна с другой: губы, разрез глаз, скулы, тёмные, подстриженные под каре волосы. В любом случае, даже если полиция взяла не того, их убил один человек. А сейчас ситуация другая: тонкая красота одной, другая - грубоватая блондинка, третья - невзрачная шатенка. Их объединяли только два слова: "помогите найти" и восклицательный знак.
Он ещё раз вдохнул этот вечер, а тут по лестнице с площади начала спускаться девушка. Она подошла к двери подъезда, вытащила из сумочки ключи, и повернулась к нему. Скамейка, где он сидел, находилась во тьме.
- Хотите войти? - она была одета в брюки и светлую блузку, ключ уже подносила к замочной скважине.
- Да, если вы впустите меня, - он встал, стараясь оставаться во тьме. - Идите, я ещё покурю, придержу дверь, спасибо вам.
- Не за что, - она нырнула в подъезд, он перехватил дверь и стал ждать, когда к девушке приедет лифт. Кольт снова был в его руке. Грохот дверей лифта, она вошла, снова грохот, он вошёл в подъезд и принялся подниматься по ступенькам. Девушка вышла на третьем, он замер ниже, подождал, пока она, найдя нужный ключ, войдёт в квартиру и закроет дверь.
Третий, пятый, выше. Вот она, та дверь. Звонок. Ещё. Ещё.
- Кто?
- Я.
- Я вас не знаю.
- Знаете. Нас Алина знакомила. Помните такую?
Антон Стариков в футболке и спортивных штанах появился на пороге после манипуляций с замком. Затем от удара под дых Антон отлетел в угол коридора. Незваный гость закрыл за собой дверь и направил на Антона Кольт 1911.
- Поднимайся и иди в зал.
Антон, не сводя глаз с пришедшего, пошёл в зал и сел на диван. Незваный гость сел в кресло напротив.
- Один живёшь?
- Жена сегодня должна вернуться, в Питер к родственникам ездила, я как раз собирался её встретить, поезд через сорок минут прибывает.
- За сорок минут от Северной до железнодорожного вокзала ты и пешком дойдёшь. Хотя, сегодня, вероятно, не дойдёшь.
- Что тебе нужно? - Стариков был явно напуган.
- Помнишь эту девушку? - в правой руке он держал Кольт, а левой из внутреннего кармана куртки вытащил фото и показал Антону.
- Да, это Алина.
- Во-во. Мы всегда их всех помним. Даже счёт ведём, ведь так?
- Послушай, - голос Старикова стал голосом мольбы. - Я - женат. Я люблю свою жену, мне не нужна никакая другая девушка. Это было очень давно.
- Но это было. Понимаешь - было. Да я и сам такой, не волнуйся. Я трахнул барышню, которая была в меня влюблена, а я в неё - нет. Воспользовался. Правда, в моём случае, барышня девственницей уже не была. А ты лишил Алину девственности, так?
- Так ты всего лишь из-за...?
- ...А потом она поехала с твоей тусовкой к озеру, где её изнасиловали.
Антон посмотрел ему в глаза:
- Там была не только моя тусовка, я вообще с ними не поехал. За ней заехали друзья, а я вернулся к себе домой. К тому же я знаю, что насильник получил по заслугам, его отметелили хорошо, он стал калекой!
- Два дня назад из этого пистолета он получил пулю.
Антон с нескрываемым ужасом смотрел на своего гостя. Тут у него зазвонил телефон.
- Это Ангелина, моя жена, - взяв телефон, Антон умоляюще смотрел на человека с пистолетом.
- Трубу - в аквариум, - скомандовал тот. - Быстро!
Бульк. В аквариум на журнальном столике двум красным рыбкам досталась гигантская помеха.
- А теперь ты во всех подробностях мне расскажешь, как у вас с Алиной это было.
- Ты- извращенец, - Антон весь дрожал.
- Говори.
Антон говорил. Его монолог прерывали реплики и вопросы: "А вот тут по подробнее", "Какого цвета, говоришь?", "Стоны не имитировала?", "Она точно кончила?".
- Не надо, я всё рассказал, Ангелина ждёт на вокзале...
Выстрел. Дорогой ковёр заглушил звук упавшей гильзы.
Через несколько дней к трём портретам разыскиваемых девушек добавится четвёртое фото - Ангелины Стариковой. "Помогите найти!".
5.
(в прошлом году)
Лесополосу и пустырь, которые находились на западном побережье Последнего озера, разделял безымянный приток Ангельской реки. Ангельская врывалась в город, разрывая сияние многоэтажек пополам, и находила свой финал в Последнем озере. Разделённые притоком лесополосу и пустырь связывал единственный деревянный мостик, к которому бежала Алина.
С мостика можно было увидеть огни Ивановского проспекта и полутьму с гирляндами фонарей Центрального парка.
Алина в свадебном платье бежала к мостику, за ней мчался её жених, а после сегодняшней росписи - муж Влад. "Хорошо, что не взяла его фамилию", - подумала Алина, коснувшись перил мостика. Забежав на мостик, она сорвала и бросила фату в безымянный приток, хотела проследить, как она проплывёт, но грязь речки и вечерняя тьма скрыли последний путь белой материи. Алина подняла глаза к небесам, надеясь увидеть ласточку, но вспомнила, что с закатом они исчезают. А потом поняла, что их вообще не было сегодня - поздний август, ласточки больше не кричат.
Взбежав на мост, Влад догнал её.
- Не трогай меня!
- Да что случилось? - спрашивал Влад, пытаясь в тёплой тьме разглядеть её глаза.
- Как, как вообще тебе пришло в голову отметить вечер нашей свадьбы здесь? - Алина плакала. - Проклятое озеро, проклятый пустырь, проклятые деревья...
- Это не я придумал, это фирма, что свадьбу организовывала...
- Заткнись!
- Да что случилось? - не унимался Влад.
- Ничего. Ничего тут не случилось десять лет назад, - Алина отстранялась от него всё дальше.
Она открыла лицо безумным и вечным августовским звёздам:
- Ничего не было. И нашей свадьбы - не было.
6.
(десять лет назад)
Ещё. Вот скоро. Хорошо, подумал Антон, что я в ней, что она никуда не денется. Алина лежала под ним возле Северной площади на Ивановском проспекте, в августе. Ещё. Вот, почти скоро. Он представил, что под ним лежит другая девушка, не Алина, конечно, он смутно помнил лицо той девушки, но представил, что грудь Алины, которую он сейчас сжал - такая же, как у той, которая в его четырнадцать лет вошла в подъезд и замерла, вспоминая квартиру. Потом та девушка пошла выше, а он как раз выходил из дома, они даже не пересеклись, но Антон проводил её взглядом. Ноги той девушки...
- Да!
Алине пришлось чуть потерпеть и всё закончилось. Теперь они просто лежали рядом - она и её приятель Антон Стариков, который первый попробовал её.
- Нас друзья ждут, - говорила Алина, отстраняя простынь и потянувшись к своим вещам. - Обещала, что забегу к тебе на пару минут за диском, а получилось - чуть дольше.
Они улыбнулись друг другу.
- Ничего, подождут.
Алина оделась быстро. Немного воды, чуть косметики.
Не забудь закрыть дверь, - они поцеловались, но вкуса поцелуя не запомнили.
Они спускались вниз, их руки были переплетены. Третий этаж, ниже, ступеньки, ещё дверь. Август, почти ночь, автомобиль у подъезда.
- Алина, ну сколько можно? Вы что там, трахались что ли? Дружеский секс? - их было трое, Алина юркнула на заднее сидение справа, ребята потеснились. По Ивановскому проспекту от Северной площади, встречая распахнутые огни города финала лета, они неслись к мосту через Ангельскую речку. Перекрёсток с восьмёркой фонарей уже остался позади, а ребята забыли об Алине и говорили о чём-то своём. Северная набережная, мост. Очень красиво. В августе, когда нет ласточек, линии жемчужин дрожали в чёрной воде и даже перебивали сияние многоэтажек.
Они уже на Южной набережной и свернули к пустырю, который граничил с лесополосой, а дальше со стороны юго-востока сияло Последнее озеро - уже холодное и всегда без фонарей. Они остановились возле безымянного притока Ангельской. Мост через приток соединял пустырь и деревья. Алина пошла туда, оставив позади их разговоры и водку.
... Их было двое, они просто шли навстречу.
7.
- Ничего не было. И нашей свадьбы - не было.
Она побежала, оставляя за спиной проклятое озеро и Южный пустырь. Бежала от исчезнувших ласточек, уже невозможной брачной ночи прямо к огням набережной Ангельской реки, преодолевая Ивановский проспект.
Остановилась нежным призраком в белом платье. Отдышалась. Спокойно пошла по набережной. "Всё позади". "Как, как же так получилось, что он устроил праздничный вечер свадьбы, где тогда со мною сделали..?". Слёз уже не было, была свобода.
Наконец-то справа от неё появились вереницы огней моста через Ангельскую по Студенческой улице. Алина шла по мосту в сторону студгородка. Да, она с самого начала, с того момента, как бросила в лицо разрыв своему теперь уже бывшему жениху Владу, знала, что пойдёт напиться в "Симфонию Љ3".
Неон бросал блики на асфальт, в стёклах бара искажалось до сентиментальности отражение города; казалось, именно таким, как отражается в стёклах, он был десять лет назад. А музыка, звучащая из бара, была настолько знакомая, что не хотелось вспоминать, какие именно это были композиции, дабы не разочароваться в сумме воспоминаний, которыми был переполнен студгородок.
Сквозь неон Алина вошла в бар, села за стойку слева. Запахи алкоголя и табака смешались с августовской ночью, потому казались не только слишком насыщенными, но и слишком чистыми. Людей было немного, но Алина в своём белом платье слишком уж привлекала внимание, потому никто долго не решался к ней подойти.
- Андрей меня зовут, на экономическом учусь, - рискнул подсесть к Алине парень. - Если вам, конечно, это интересно.
Алина посмотрела на него будто чуть изумлённым взглядом.
- Интересно, - сказала она и даже улыбнулась.
- Отлично! - Андрей уже сиял. - Только я здесь с другом, могу познакомить, пообщаемся. Это же лучше, чем напиваться.
- С другом? Вдвоём, значит, - Алина будто изумилась ещё сильнее.
- Да, он просто стеснительный, к любой девушке подойти боится, - говорил Андрей.
- А ты - смелый?
- Ну, к вам... к тебе подойти не побоялся.
Друга звали Димой. Они втроём пили, Дима больше молчал, говорил Андрей, но Алина не слушала.
- Трахнуть меня хотите?
Ребята замерли. Переглянулись. Андрей хотел что-то сказать, но Алина его перебила:
- Комната здесь есть, где никто не помешает?
- Есть, - неожиданно сказал Дима и Алина удивлённо посмотрела уже на него.
- Будешь вторым, - сказала она ему.
8.
... Безымянный приток Ангельской речки. Казалось, это было вот прямо сегодня, а не годы назад. Мост через приток соединял пустырь и лесополосу. Алина всю жизнь будет жалеть, что пошла туда.
... Их было двое, они просто шли навстречу. Первый набросился на неё сразу, повалив на траву, она даже не успела крикнуть, а потом её голос пропал - попытки крика не могли вынырнуть из тяжёлого дыхания. Он поднял её длинную юбку, она попыталась отбиться.
- Держи ей руки, - сказал он второму.
- Женя, может... - попытался возразить второй.
- Держи ей руки, - спокойно повторил Женя и разорвал её блузку. Лифчик расстёгивался спереди.
Второй сзади схватил Алину за кисти рук.
... Она так и не посмотрела в лицо тому, кто держал её. Когда Женя в неё кончил, больно хватая за обе груди, второй отпустил её руки и исчез во тьме лесополосы.
Алина, вернувшись к своим, скажет, что насильник был один. Назовёт его имя, опишет. Ребята найдут его и сделают калекой, а спустя годы тот, второй, выпустит в его затылок пулю 11,43.
9.
- Будешь вторым, - сказала Алина Диме, а Андрей взял её за руку, и они пошли за барную стойку через тусклый коридор к коричневой двери, над которой горел классический фонарь из стихотворений символистов.
Диван и бильярдный стол, искусственный свет розового рассвета.
- Без поцелуев, - сказала Алина и отстранила Андрея, который уже привлекал её к дивану, пытаясь поцеловать.
Отстранившись, Алина подошла к столу и оперлась на зелёное сукно.
- Начинай, - сказала она Андрею и легла на стол. Он поднял подол её белого платья, она раздвинула ноги.
- Порви платье на моей груди, - сказала она Андрею.
Его руки потянулись к материи платья на груди, когда он уже был в ней. Тут Алина повернулась к Диме:
- А ты держи мне руки.
... Когда всё закончилось, Алина вышла из комнаты. Андрей и Дима больше никогда её не видели.
В их дружбе что-то стало не так, по рукопожатиям прошли трещины. Они поняли, что именно чувствуют убийцы, повязанные кровью. Когда кто-то из них потом вспоминал про себя тот вечер с Алиной, другой будто угадывал его мысли, а первый понимал догадку друга и отводил глаза.
Они обходили стороной "Симфонию Љ3" Но вскоре кто-то позвонил Андрею, сказал, что у него важные сведения по финансированию той конторы, где они с Димой трудились, а касалось это их непосредственно. Попросил встретиться с ним и Димой, а встречу назначил в "Симфонии" в 23:00.
Попивая пиво, они прождали анонима около часа, а после третьего бокала пива решили, что это был розыгрыш.
Андрей вышел из бара первым, и то чувство, когда вдыхаешь бесподобную августовскую чистоту - последнее, что он испытал в своей жизни. Убийца стоял на опустевшей проезжей части проспекта Декабря, выстрел из Кольта пришёлся точно Андрею в голову. Появившийся в этот момент слева от Андрея Дима не успел сделать вдох. Он увидел, как выстрел отбрасывает назад его друга, а следующая пуля Кольта разорвала уже его сердце.
10.
Он спрятал пистолет и пошёл по проспекту Декабря, полуночные огни которого, казалось, всё ещё дрожали от звуков выстрелов.
Это были вторая и третья пули из Кольта. Первая была выпущена два дня назад.
Он видел, как тогда в баре Алина, Андрей и Дима пошли в бильярдную комнату. Сидя за столиком у двери лицом к бару, он, допивая "Блэк энд Вайт", понял, провожая глазами троицу, что начнёт убивать. Он встречался с Алиной три года назад, дело шло к свадьбе, пока ей в таком же волшебном, как сейчас, августе, не захотелось прогуляться по Северной набережной и полюбоваться отражениями фонарей в чёрном течении Ангельской. Прогуляться одной.
В тот вечер она не сказала ему, что встретила Влада, потому - гуляла не одна. "Одинокие" прогулки Алины к осени совпали с ускоряющимся ритмом падающей на асфальт городских улиц листвы, а в октябре Алина сделала свой выбор. В тот день, когда она ушла, блеклые краски осени за окном показались цветами абсолютной безнадёжности, а октябрьским воздухом не получалось надышаться - будто пьёшь и пьёшь воду, когда очень хочется алкоголя.
Когда он узнает о предстоящей свадьбе Алины с Владом, доплатит организаторам торжества, чтобы из ресторана молодожёны обязательно выехали на "сюрприз" - "особое место для невесты и жениха" - мостик у пустыря. Затерявшись среди гостей, а затем - во тьме лесополосы, после разрыва Алины с Владом он пойдёт за Алиной по сияющим пустеющим улицам до бара "Симфония Љ3". Её белое платье будет разрезать тьму перекрёстков и приведёт его к небытию, которое он будет распространять вокруг себя из 1911.
Первый выстрел прозвучит на футбольном поле возле военного полигона. Макс Черноусов встречался с Алиной до него, она рассказывала, что познакомилась с Максом на футболе, когда ездила в Питер. Их места на стадионе оказались рядом, и в шуме трибун они узнали, что что приехали из одного города, а потом уже вернулись на родные улицы вместе. Тогда на стадионе, несмотря на то, что играли российские клубы, на Максе была футболка римской "Ромы" с 10 номером. Они вернулись в свой город, она смотрела на огни многоэтажек, опиравшись о подоконник, он брал её сзади, огни блекли и вспыхивали, её тело сотрясало всё сильнее.
Она ушла от Макса, когда появился он. Макс был не против, у него "не было на Алину серьёзных планов", и он даже набивался в друзья новому парню бывшей девушки.
... Они встретились на перекрёстке Приозёрной и Поэтической. Макс возвращался с матча, на нём была его любимая футболка с волчицей, и в руке - мяч. А у того, кого Макс встретил, за спиной - Кольт 1911. Сегодня вечером этот человек зачем-то достал из тайника свою любимую украденную игрушку.
Оба удивились встрече, продолжая говорить, вышли по Поэтической на Ивановский проспект, пересекая мост, свернули направо на Южную набережную, говорили и говорили, пока, перейдя на Студенческую, обойдя студгородок, не подошли к военному полигону.
Разговор ни о чём прервался, рядом горели огни пустого окружённого решёткой футбольного поля.
- Слушай, - хитро улыбнулся Макс, перекидывая с руки на руку мяч, - а давай проберёмся на поле и поиграем один на один, а?
- Закрыто же, - засомневался он.
- Переберёмся, - сказал Макс и перебросил мяч через забор.
Перебраться через ограду не составило труда, и, вот, перепасовываясь, они прогуливались по освещённому четвёркой белых прожекторов ярко-зелёному газону.
- А сможешь попасть в девятку пустых ворот отсюда? - он поставил мяч за метр до штрафной.
- Думаю - да, - Макс поправил мяч и начал отходить для разбега, а он отошёл от мяча на несколько метров влево, и его правая рука нашла за спиной рукоять пистолета.
Выстрел совпал с ударом по мячу, потому Макс не успел увидеть, что попал точно в девятку левого угла ворот.
11.
Центральный парк находится на юго-западе города, в административном центре, за военным полигоном, ограниченный проспектами Декабря и Ивановским. Его от площади Центральной отделяла линия Одинокого бульвара.
В этом парке, ближе к Одинокому бульвару, Егор Коваль назначил мне встречу. В два часа после полуночи. И меня это не удивило. Кром того, я знал, что он будет не один.
Ночью бульвар сложно было узнать, даже свет фонарей делал дорожки другими, будто ведущими не туда. В августовском шуршании листвы ясеней и тополей он казался бульваром не моего города.
Я вошёл в парк с западных ворот, возле которых росли три акации, охраны не заметил, свернул на южную тропинку. Здесь всё больше в призрачных лучах встречались сосны, а запах хвои в августе заставлял тосковать по детству.
Фонарей становилось всё меньше, тропинка обвивала журчащие кружки фонтанов и вела к скамейкам, за которыми уже виднелись девятиэтажки Одинокого бульвара.
Егора я нашёл на скамейке, которую не освещал фонарь, с ним рядом сидел человек. Лицо человека было обращено к кронам деревьев парка и созвездиям небес финала лета. Но я знал, что его глаза не видели звёзд. Это был Влад, бывший жених Алины, судя по всему, Егор застрелил его в сердце.
Егор курил, он протянул мне пачку "Лаки Страйк", я взял сигарету.
- Ты убил его прямо здесь? - я чиркнул спичкой и на мгновение ослеп от огонька.
- Да.
- И что, никто не услышал?
- Я схитрил. Назначил ему встречу в половину второго в парке, сказал, что что это очень важно, касается Алины. Впрочем, я и не соврал. Влад знал, что Алина после всех блужданий снова вернулась ко мне. А ещё я подкинул денег местной шпане. Попросил их после половины второго взрывать петарды на Одиноком бульваре. На выстрел вызвали полицию, но, приехав, они увидели взрывающих петарды малолеток. Вот, пока тебя ждал, уже полчаса сижу с ним, мёртвым.
Несмотря на тьму, я разглядел пятно на одежде Влада.
- Я быстро понял, что это ты убил их всех. Всех, о ком мне говорил, и, кажется, ещё одного.
- Как? - Егор от окурка прикурил новую сигарету. Наши огоньки будто отражали друг друга.
- Евгений Лысенко, инвалид. Я выяснил, почему он стал инвалидом. Поспрашивал, вышел на компанию девушки, которую он изнасиловал. И выяснил, кто эта девушка. Это же твоя Алина, ведь так?
- Да.
- Честно говоря, даже не понимаю, почему ты убил всех остальных - они же с ней просто встречались.
- Они с ней не встречались, они с ней трахались. Но я не для этого тебе всё рассказал...
- ...Говорю же, твой мотив мне понятен. Так болеть любимой женщиной, следить за ней, вычислять каждый её шаг, убивать каждого, кто в неё кончил...
- ...Повторяю, я не для того тебе это всё рассказал! - Егор крикнул так, что, казалось, вздрогнул покойник рядом с ним на скамейке.
- А зачем? Для чего же?
- Девушки. У них были девушки или жёны, которые куда-то пропали, их до сих пор ищут.