Аннотация: Жил-был мужик в лесу. Долго ли, коротко ли жил - не тужил, да понадобилось ему зачем-то в город летом, гвоздя прикупить.
Гвоздя.
Жил-был мужик в лесу. Долго ли, коротко ли жил - не тужил, да понадобилось ему зачем-то в город летом, гвоздя прикупить. Вышел мужик из леса, да пошел сначала чрез поле, а потом и по дороге. Так и пришел в город великий.
Видит, народ в том городе весь чудной, у каждого коробочка говоряща, к уху прикладываемая, быват и веревкой привязанна. Да дощечка с меняющимися картинками лубочными, да словами разумными, а носят ее и бабы и мужики городские, да детишки их в авоськах через плечо.
Удивился мужик чуду чудному, ходит, смотрит, удивляется. Тут к мужику двое подошли, вроде в возрасте, а в распашонках ребячих, разноцветных без рукавов, да портах обрезанных. Волосищи по бабьи не стрижены, бороденок нет, на ногах лапти дырявые. Каждый по авоське с дощечкой подмышкой держит и по коробочке говорящей в левой руке, а от коробченок тех к ухам веревочки шелковые тончайшей работы привязаны. У одного на ноздре брилиант сверкает, а у другого в обушии левом пуговица блестяща вставлена.
Про таких девки в лесу сказывали, что долей бабьей живут, друг от друга дитя прижить хотят дьявольское, а как мужика лесного увидят, так сразу тянет их черт к мужику-то. Во!
Хотел было убечь мужик, да не знает куда, а они сразу его в оборот, спрашивают с почтением, сладкими голосами, заманивают, значить: - Вы за кого голосовать будете на выборах мэра?
Такого страху мужик послед раз только зимой знавывал, когда в берлогу к медведЮ свалился по пьяному делу. МедведЯ-то он по уху сразу, да бежать, а тут вроде как и нельзя, твари божьи, говорящия, хоть и под чертом ходят.
Вспомнил мужик, как дед-покойничек, Царствие ему Небесное, сказывал, что когда силы дьявольские близко подбираются, нужно крестом осенить их, да молитву Заступнице прочитать. Да не успел мужик, оскоромилси.
Подхватили его волосатые под руки, да поволокли, причитаючи, на сборище свое поганое. А там ужо народу городского тьма тьмущая, душ сто, а то и триста. Перед ними барин молодой стоит, рукой у рта уд чорный держит, и от этого уда голос барский звучнее слыхать.
А те, в портах резаных, как притащили его на этот сход, так и стоят по бокам ухмыляются, на барина улыбаются, уду чорному поклоняются.
Говорит барин весело, да задорно рукою в народ тыркает, да много слов не по нашему, не все понимает мужик. А то Карупцию вспоминает, печалится, ножкой бьет, видно на сердце у него зазноба та. Удивительно, все молчат, на него смотрят, а как скажет барин, что Карупция не мила ему, улыбаются да в ладоши хлопают, понимают, что шутит так барин молодой. В общем весело, только вот волосатые на мужика зыркают, облизываются.
Как заговорил барин молодой про хоромы баярские, совсем весело стало, он кричит, народ кричит, волосатые про мужика забыли тоже кричат: - Долой его! - кричат и радуются, в ладоши бьют, а на каждом пальце у них по перстню!
Смекнул мужик, вот оно! Бечь надоть или сейчас или ужо никогда, втянут его в тину мутную, охмурят, захороводят, приживут дитя, корми их потом, племя дьявольское!
Да и убег!
Зарекся мужик в город ходить, а про гвоздя он у татарченка шустрого, что дорогу латал, узнал. За гвоздям теперь на базар надобно, в сторону восточную, дальнюю. В городах теперь уж гвоздя как лет тридцать нет!