Газаев Андрей Александрович : другие произведения.

Исход

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Массовый исход детей из нашего мира поставил цивилизацию на грань катастрофы. Общество охвачено паникой. Волна самоубийств обезумевших от горя матерей, прокатывается по стране. Ситуацию усугубляет бессистемный отказ техники и оборудования. Транспорт парализован, производство остановлено. Электричества, воды и газа - нет. Органы административного управления, полиция и МЧС бессильны, что-либо исправить. Александр Громов, мечтающий о собственной счастливой семье, о долгожданном сынишке, наконец-то находит любимую женщину, Лексу. Однако начавшийся исход безжалостно рушит все его мечты и надежды. Два любящих друг друга, человека, становятся по разные стороны баррикад. Лекса пытается проникнуть в неизвестность и вернуть своих дочерей обратно. Александр, в постоянных боях и погонях, помогает детям уходить из гибнущего мира.

Исход

Пролог

   Резкий визг тормозов ударил по нервам и бросил тело всклокоченного, явно неухоженного человека вперед, на водительское кресло. Удар оказался приличным, но обрюзглое, давно не мытое тело отозвалось не столько болью, сколько вялыми, ставшими в последнее время уже привычными, позывами к чесотке. Глухо простонала сквозь грязный, замусоленный кляп, прикованная к соседней дверце молодая девушка. Её худое, полуобнаженное тело удержал пристегнутый ремень безопасности. В заплаканных, неимоверно усталых глазах на мгновение вспыхнул огонь, но тут же угас, проваливаясь в мутное, окончательно растерявшее краски, существование.
   - Какого хрена?! - взревел человек, отлепив свою небритую щеку от некогда белой кожи подголовника и оставив на ней мокрое пятно. С трудом выползая обратно на сидение и расправляя перекрутившийся рукав мятого, давно не стираного пиджака, первым делом бросил взгляд на девушку. Как иначе? Последняя женщина в этом долбаном городе. А раз последняя, значит его! И только его! Потому, что он мэр этого никому не нужного города! И плевать, что нет уже ничего, ни города, ни края, ни страны!
   Рефлекторным, скорее уже каким-то животным движением захватил ее покрытую синяками и ссадинами ногу, и болезненно сжал. Девушка отозвалась тихим стоном. Но мужчина этого не замечал, его внимание, как рубильник примитивного агрегата, щелкнуло и переключилось на водителя машины.
   - Ты что?! Охренел?!
   - Я..., я сейчас, - торопливо залепетал щупленький водитель, поспешно освобождаясь от своего ремня безопасности. - Там что-то есть. Мне надо...
   Водитель не договорил, толчком распахнул дверь и вывалился из высокого джипа. В открытый проем ощутимо дохнуло сухим декабрьским холодом. Обнаженная девушка мгновенно покрылась "гусиной кожей". Дверь захлопнулась. Водитель, суетливо приседая, спешно потрусил к покрытым инеем кустам, у разграбленного и наполовину разобранного газетного киоска.
   Мэр проводил его презрительным взглядом и повернулся к пленнице. Голова девушки устало привалилась к стеклу, глаза закрыты, по щеке тихонечко сползает одинокая слезинка. Разбитая еще утром, губа изрядно распухла. Некогда длинные, потрясающе красивые, светлые волосы превратились в засаленную, безобразную солому.
   Но это зрелище, этот вид последней представительницы женского пола не вызвал у мужчины жалости. На жалость и сострадание эта гора провонявшего сала, в официальном костюме, со значком мэра, уже давно была не способна. В коротком списке чувств, что еще остались в душе этой мерзкой пародии на человека, на первых местах числились властность, жестокость, да животная похоть.
   Вот и сейчас, от созерцания измученной пленницы у мэра участилось дыхание, повлажнели губы, рука автоматически потянулась к ширинке. Ну, а как иначе? Вот же она, сидит перед ним, почти полностью обнаженная, мягкая и теплая. Вся такая беззащитная и поэтому доступная. Худые, исцарапанные руки подняты вверх и прикованы к верхней ручке. Это, чтобы не убежала, при случае. И не забывала, чья она собственность.
   Мужчина попытался притянуть девушку к себе, но получилось неудобно. Недовольно рыча он отстегнул ремень безопасности, по прежнему удерживающий пленницу, но при этом прищемил себе мизинец. Эта вспышка боли на мгновение привела его в чувство. Он что-то вспомнил, и после секундного размышления, повернулся к своему окну. Сальные глазки нашарили водителя, а брови удивленно поползли вверх. Потому, что маленький, щупленький человечек, вот уже десятый год работающий его личным водителем, стоял на четвереньках под тем самым кустом и что-то нащупывал там, своими дрожащими руками.
   - Придурок, мать его! - презрительно процедил человек и собрался снова повернуться к своей забаве. Но в последний момент, то ли что-то заподозрив, то ли наконец разглядев, что именно достал из-под куста водитель, судорожно дернулся и истошно заорал.
   - Не сметь!!! - короткие пухлые пальцы с грязными ногтями панически задергали ручку двери, но при этом забыли разблокировать замок. Затем последовал удар плечом, за ним второй, но дверь не сдавалась. Наконец беснующиеся руки нащупали нужную клавишу, дверь распахнулась и мужчина едва не вывалился из салона. Выставив на припорошенный поземкой асфальт ногу, в тяжелом ботинке, приподнялся, опираясь на дверь, да так и застыл, с перекошенным от ненависти ртом. Потому что, маленький щупленький водитель, уже поднявшись на ноги, стоял и блаженно улыбался, держа в руках самый обычный сотовый телефон. Вещь, ставшую запретной в последние полгода. И самое страшное было в том, что экран у этой чертовой, невесть откуда взявшейся под кустом машинки, ярко светился.
   - Не сметь, - на этот раз едва слышно выдохнул мэр, обессилено повиснув на распахнутой двери.
   А маленький водитель, наконец-то оторвал полные счастья глаза от экрана телефона и абсолютно спокойным голосом произнес:
   - Ну, вот и все! Я ухожу! А вы оставайтесь здесь, на этой мертвой земле и дальше. Но прежде чем я уйду, мне надо кое-что сказать, точнее, передать. Вам и этой маленькой богине, которую ты, низменная скотина, превратил в свою подстилку.
   Водитель неожиданно перешел на "ты", но мэр этого даже не заметил. Переполненное страхом сознание парализовало восприятие. А маленький человечек, тем временем, продолжал:
   - Лиля, - водитель позвал девушку. - Лилия! Открой глаза и ты УВИДИШЬ!
   Смутное подозрение тихо зашевелилось в сознании мэра, по-прежнему укрытом липкими, тягучими волнами страха.
   - Ну, а тебе, жалкая пародия на человека, - голос водителя зазвучал вновь, заглушая тихий шелест поземки. - Счастливо оставаться. Такие, как ты, не нужны никому и нигде, ни в аду, ни в раю!
   Джип ощутимо колыхнулся, затем еще раз и в этот момент девушка отчаянно захрипела. Что-то выбило пробку в сознании мэра, убрав ступор и вернув его к действию. Развернувшись к салону, он увидел, как Лилия каким-то образом сумела забросить правую ногу на переднее пассажирское кресло. И теперь, повиснув на ней, хрипя и неестественно выгибаясь, тянется вытянутой в струнку левой ногой к приборной панели. Взгляд мэра скользнул дальше и успел заметить, как на внезапно ожившем экране навигатора появляется темное, прямоугольное изображение.
   Тугой горячий ком спекся в гортани, полностью перекрыв дыхание. Мэр сделал судорожное движение, и в этот момент босая ступня девушки коснулась экрана, накрыв изображение. Две ослепительных вспышки полыхнули почти одновременно, вычеркнув из реальности и девушку, и водителя. Третий человек остался. Он проживет недолго, еще максимум, полминуты, потом его усталое сердце остановится, и грузное тело медленно сползет на холодный асфальт.
   Два человека исчезли, оставив третьего в холодном и безжизненном декабре две тысячи неизвестно какого года, от Рождества Христова.
   Глава 1. Дающий дорогу
  
   На темном экране небольшого ноутбука тихонечко пульсировало оранжевым цветом короткое сообщение: "Я добралась. Спасибо тебе, Дед. Ты самый лучший. Приходи поскорее". И чуть ниже подписью: "Танечка с конопушками". Эти несколько слов вот уже третий час горели на экране переносного компьютера, медленными, мягкими всполохами едва освещая небольшую тумбочку и стоящую рядом, двуспальную кровать.
   Устало раскинувшись на мятой простыне, на кровати спал высокий мужчина. Густая темная шевелюра, усы, борода, достаточно стройная, для неполных тридцати восьми лет, фигура. Сине-черный, добротного покроя, спортивный костюм. Так и не снял, не хватило ни сил, ни желания. Белые, на вид почти новые, кроссовки, прямо здесь, в спальне, у кровати. По-другому нельзя, время ждать не будет. То самое, медленно тающее на экране ноутбука, в правом верхнем углу. Шестнадцать часов, тридцать две минуты, двадцать восьмое августа. Все еще жаркие дни проклятого, и наверняка последнего лета. Другого, скорее всего, уже не будет. Хотя, может и будет, вот только увидит ли его, кто-нибудь?
   Где-то под подушкой ожил и сдавленно запиликал мобильник. Мужчина тихонечко застонал, достал разбудившее его устройство, перевернулся на спину и, с трудом разлепляя веки, попытался сосредоточиться на экране. Опять смс из ниоткуда, без обратного адресата. Лишь подпись будет от имени последнего, доставленного на Дорогу, ребенка. Как они, черт возьми, приходят, эти сообщения? Ведь в стране, да и во всем мире, вот уже более двух месяцев строжайше запрещено пользоваться мобильными телефонами, коммуникаторами, смартфонами, а так же любого вида, компьютерами. Любое устройство, имеющее экран и способное подключиться к сети интернет, находится вне закона.
   В середине июля, когда первая волна шока вроде бы пошла на убыль, власти не только отключили всю сотовую и прочую, беспроводную связь в стране. Они обесточили все серверы и магистральные линии. Во всех школах, интернатах и прочих детских заведениях наглухо опечатали все компьютерные классы. А затем попытались произвести тотальную конфискацию сотовой и компьютерной техники у населения. И если в благополучной Европе и поклоняющейся телевизору Америке все прошло достаточно гладко, то в России это оказалось невозможно. Да и не помогло все это. Ни одна из принятых мер успехом не увенчалась. В конечном итоге, все оказалось бесполезно. По многим причинам, в том числе и из-за таких, как он, этот самый бородач, внимательно вчитывающийся в строчки пришедшего из ниоткуда, сообщения.
   "Держись Дед! Осталось всего трое! Ты справишься! Сегодня в девять вечера, у бывшего лесосклада, прямо напротив рынка на улице Водопроводной, восьмимесячный Максимка с мамой. Координаты выхода сообщением после встречи. Танечка".
   Что происходит? Мужчина, дочитав сообщение, еще несколько секунд смотрел в безжизненный, самостоятельно погасший экран, затем опустил руку и снова закрыл глаза. Еще вчера, а точнее сегодня ночью он вывел семилетнюю Танечку на указанную ею Дорогу. В который раз наблюдал эту чертову вспышку, и опять его усталое сердце рвалось вслед за гаснущим ребенком. Душа исходилась болью, хрипя и захлебываясь безмолвным криком. Чувство невосполнимой потери, тоска и безысходность.
   А потом следовал Поцелуй. Тягучее, двухминутное забвение. Начисто стирая боль, он оставлял за собой долго не проходящее ощущение скрытого смысла происходящего и каким-то образом придавал сил. Чтобы снова, в который уже раз, встретить очередного ребенка и проводить его в никуда. Скольких он уже проводил? Многих. Танечка была сорок первой.
   Куда они уходят? Куда?! Рвануть бы за ними, прочь из этого проклятого, никчемного мира. Он пробовал, много раз пробовал, тянул руки к тающему следу, припадал губами, прижимал экран к груди, но тщетно. Дорога открывалась только ребенку.
   Вот и сегодня ночью он проводил Танечку, маленькую смешную девочку, с россыпью конопушек на личике. Всю дорогу, пока они благополучно добирались до указанной точки, она щебетала и хихикала, что-то там себе придумывая, во что-то играя. Задавала кучу вопросов, вертелась на кресле, в общем, вела себя как самая настоящая семилетняя девочка. А уже через несколько часов приходит смс от ее имени, и судя по тексту, писал сообщение уже совсем не ребенок, а вполне взрослый человек. И даже очень, так сказать, взрослый. Ибо лесосклад на Водопроводной перестал существовать лет двадцать назад, и сейчас на той территории строймаг со складским ангаром.
   И так происходит каждый раз. Он встречает ребенка и получает координаты точки. До нее еще нужно добраться, иногда это близко, иногда не очень. Да и сам путь далеко не всегда благополучен. То время, когда можно было передвигаться, куда захочешь, уже кануло в лету. Безвозвратно. А потом очередной экран, вспышка, боль и Поцелуй. И несколькими часами позже сообщение на экран ноутбука в его комнате.
   Мужчина повернул голову и снова посмотрел на медленно мерцающие, оранжевые буквы. "Я добралась. Спасибо тебе, Дед. Ты самый лучший. Приходи поскорее".
   Наверное, только вот эти самые "приходи поскорее" не дают ему сойти с ума. Раз за разом повторяющиеся в той, или иной форме, эти короткие слова дают надежду, что когда-нибудь дорога откроется и для него. Что заветная дверь, за которой прячется мечта, наконец-то распахнется и впустит его. Что там, на том конце пути, он не знал. Зато он хорошо знал, что здесь, на этой стороне. И каждая клеточка его тела, каждый атом и квант души, пропитанные этим знанием, переполнялись ужасом и отчаянно стремились прочь. Куда угодно, хоть в самые глубины ада, если он существует, только не оставаться здесь, в этой проклятой кем-то реальности.
   Мир свихнулся, резко, одномоментно. Все смешалось, рассыпалось и покатилось к черту. Многое из того, что раньше считалось незыблемым и непреложным, сейчас потеряло смысл. Как вот эти сообщения из ниоткуда при неработающих сетях. Да и в том же мобильнике и ноутбуке давно нет аккумуляторов, он самолично их вышвырнул в мусор, когда разрядились окончательно. А они все равно продолжают работать.
   Городские электросети подают электричество только для основных городских служб и ведомств. Каким образом энергетики умудряются удерживать в рабочем состоянии последний живой реактор на электростанции, одному богу известно. Техника отказывает повсеместно, бессистемно и беспричинно. Транспорт, за исключением автомобилей, парализован. Коммуникации почти нет, только военные удерживают связь для руководства страны. Но и это, похоже, ненадолго. Предприятия останавливаются одно за другим. Из-за отсутствия условий для жизни, энергии и угрозы голода, среди населения нарастает анархия. И это, не говоря уже о главном - о детях. Создается ощущение, что кто-то, или что-то, преднамеренно и безжалостно стирает с лица земли все достижения человечества. Попутно забирая самое ценное - детей.
   Хотя, "забирает", наверное, не самое правильное выражение. Дети уходят сами. Пугающе резко, перманентно взрослея, делают свой выбор и уходят. Причем большинство ушло еще до того, как все страны запретили экранные устройства. А те, кто по какой-то причине задержался, находят проводников, таких как он, этот самый бородач. И указав им дорогу, с их помощью покидают эту реальность. И никакие семейные узы, родительская любовь и привязанность детей не останавливают. Они просто резко становятся другими. А затем уходят.
   Бородач заворочался на кровати и тихонечко застонал, сквозь зубы. От бессилия, от невозможности уйти вслед за ними, и от яростного, всеобъемлющего нежелания оставаться здесь, в этом никчемном, тускнеющем мире.
   Мужчина рывком сел, нашарил взглядом стоящий на столике стакан с водой и залпом выпил больше половины. Вернул стакан на место и осмотрелся. Невзирая на яркий, августовский день, в комнате царил полумрак. Потому, что окна в этой комнате вот уже второй месяц задрапированы одеялами. С тех самых пор, как власти прекратили подачу электричества в жилые районы. Не стоит привлекать к себе внимание, свет экранов работающей электроники может вызвать совершенно ненужные вопросы. И хотя дом стоит в глубине участка и от дороги он отгорожен почти двухметровым забором, перестраховка не повредит. Как говориться, береженого и бог бережет.
   Хотя какой тут бог? Бог либо в отпуске, либо просто отвернулся от этого мира. Мужчина посмотрел на время и снова откинулся на подушку. И закрыв глаза, в который уже раз, погрузился в тягучий омут воспоминаний.
   В тот день, когда все и началось, шестого июня, стояла приятная теплая погода. Прошедший ночью дождь, вымыл улицы, полил траву и деревья, и встретив рассвет, тихонечко удалился. Оставив после себя небольшие лужицы и совсем немножечко облаков, в бездонных просторах голубого неба. Самый обычный летний день, разве что еще не такой жаркий и душный. А в остальном, все как обычно. И природа, и люди. Привычная повседневная суета.
   Ближе к полудню, он покинул город и выехал на федеральную трассу, направляясь в сторону краевого центра. Лавируя в потоке машин, как всегда, слушал любимую музыку и думал о приятном. О том, как выберет время и навестит одну симпатичную, и очень даже замечательную женщину, живущую всего в сотне километров. И может быть, красивый курортный роман перерастет в семейную жизнь. Пора бы уже, давно пора.
   Никогда не думал, что может вот так получиться. Сколько женщин было в его жизни. Сколько нервных клеток сгорело в любовных порывах и в сценах расставания. Каждая женщина была прекрасна по-своему. Но каждый раз было одно и то же, так и не найдя единения душ, так и не почувствовав гармонии сердец, он расставался с очередной лапочкой девочкой. И плыл по жизни дальше, все так же одинок, и все так же, полон надежды встретить однажды ту, единственную, ненаглядную, родную.
   И вот, впервые в жизни, он увидел в этой милой и прекрасной женщине, отголоски своей мечты. И ведь его чувства к ней нельзя было назвать обжигающими или романтично-возбуждающими. Нет, вовсе нет. Он и сам удивлялся своим чувствам и эмоциям. Ему казалось, что он знает этого человека, эту впервые встреченную женщину, уже миллионы лет. И свет их душ уже давным-давно переплетен столь красивым, божественным узором, и на таком глубинном уровне, что вся познанная им ранее любовь к женщинам просто бледнеет и гаснет. Вот так, впервые в жизни, он нашел свою мечту, и все свои мысли устремил на ее воплощение.
  
   Набегающий поток прохладного воздуха врывался сквозь приоткрытый боковой проем в салон его "Виты", шевелил волосы, холодил шею. Езда доставляла удовольствие. И потому, что трасса достаточно ровная, все-таки федеральная. И потому, что у него замечательная машина. Минивен "Мерседес - Вито", серебристого цвета, со всеми положенными наворотами. Как и многие водители, он обращался со своей машиной, как с женщиной. Бережно, ласково. И называл ее не иначе, как "Вита". Что, впрочем, недалеко от истины. Ведь Мерседес и есть женское имя, использованное владельцем компании на заре ее существования.
   Мощный дизельный двигатель тянул ровно и уверенно. "Вита" двигалась по трассе в правом ряду, догоняя небольшой семейный "Опель", с заклеенным изолентой, правым фонарем. Когда до этой запыленной, покачивающейся легковушки осталось совсем немного, в заднее стекло выглянула девочка, лет шести, с виду. И радостно замахала ему ручками.
   Он улыбнулся. Дорога сузилась, разделившись сплошной линией, и какое-то время он вынужден был ехать вслед старенькому "Опелю", держась всего в нескольких метрах позади. А девочка махала все энергичнее. И жесты ее почему-то перестали походить на радостное приветствие. На маленьком, прелестном личике поочередно сменялись гнев и растерянность. А может все это ему просто казалось с такого расстояния. Наконец девочка перестала махать руками и просто скрестила их в запрещающем жесте. Что бы это значило, гадать было некогда. Дорога снова расширилась и махнув девочке на прощание, он уверенно пошел на обгон.
   Однако уже через полминуты старенький семейный автомобильчик обошел его по левой полосе и удовлетворенно устроился метрах в двадцати впереди. Что-то, наверное, задело водителя этой легковушки. Хотя может он просто куда-то торопится, раз снова прибавил скорости и медленно пошел в отрыв.
   Дорога снова начала сужаться, по обе стороны потянулся лес, впереди в полукилометре показался мост через реку Кубань. И в этот момент, откуда-то снизу, из кювета, на самый край асфальта выскочил мальчишка и отчаянно замахал руками. "Опель" уже успел проскочить это место, других машин между ними не было, а значит, мальчишка махал именно ему.
   Повинуясь какому-то неосознанному импульсу, он резко нажал на тормоза, и свернув на обочину, остановился, проскочив мальчишку всего на десяток метров. Спрыгнул на землю и едва не закашлялся, мимо прогрохотал тяжелый трубовоз, обдав его пылью, запахом масел и гарью выхлопных газов. Сделал несколько шагов к обочине и в этот момент, выскочивший справа мальчишка, яростно вцепился ему в рукав.
   - Дядь Саш! Дядь Саш!
   Ошеломленный водитель медленно присел, еще раз внимательно осмотрел совершенно незнакомого мальчугана и тихо выдохнул:
   - Что случилось?
   - Дядь Саш, смотрите туда, - мальчонка, явно ученик начальных классов, по-прежнему крепко сжимая рукав его рубашки, указал в сторону моста. А затем, уже более спокойным тоном добавил: - Сейчас будет знак.
   Все еще ничего не понимающий бородач повернулся в указанном направлении и внезапно почувствовал, как волосы на голове встают дыбом.
   Дорога к мосту, а затем и после него шла на подъем, поэтому с этой точки отчетливо было видно, как тот самый, маленький семейный "Опель", внезапно зарыскал на трассе и вылетел на встречную полосу. Чтобы через пару секунд, лоб в лоб столкнуться с рейсовым автобусом. В этот момент ослепительная белая вспышка резанула по глазам, заставив зажмуриться на пару мгновений.
   Дальнейшее происходило, как в замедленной съемке. От страшного удара автобус начало разворачивать поперек дороги, опрокидывая на бок. А сзади истошно заскрипел тормозами огромный седельный тягач, с блестящей, десятиметровой цистерной позади. Кабина тягача ударила в брюхо, продолжающему сунуться по асфальту, опрокинувшемуся автобусу. Длинную и явно тяжелую цистерну сорвало с седла, она пошла вперед и влево, смяла край кабины, скользнула вдоль автобуса. Лопнув сразу в нескольких местах, обильно заливая асфальт темной жидкостью, ударилась в бетонное ограждение моста, полностью перекрыв дорогу. И через пару секунд в нее воткнулся так и не успевший остановиться трубовоз.
   Визг и скрежет раздираемого металла прекратился, и на несколько секунд повисла ватная давящая тишина. Словно все звуки мира пропали разом. И вдруг все резко ускорилось, вернувшись к привычному ритму. Визги тормозов, сигналы клаксонов, чьи-то испуганные голоса. Где-то невдалеке взвыла и тут же смолкла полицейская сирена. Из кабины трубовоза вывалился водитель и неуклюже упал на колени. С трудом поднялся, шатаясь, и придерживая поврежденную руку, неуклюже побежал прочь. Однако метров через двадцать, уже на обочине, тяжело упал. С трудом перевернулся на спину, что-то достал из кармана и на глазах у бегущих к нему людей, пропал. Исчез в ослепительной белой вспышке. А через мгновение, на месте аварии полыхнуло. Море огня в одно мгновение охватило автобус, оба грузовика и разбросанные по асфальту остатки легковушки.
   - Не бойся, дядь Саш, там уже никого нет, одни железки, - спокойный голос незнакомого мальчишки вывел его из ступора. Бородач все так же ошалело повернулся к ребенку, и почувствовал, что медленно опускается на колени.
   - Дядь Саш, дай мне на минуточку свой мобильник. Пожалуйста.
   Все еще не в силах осмыслить происходящее, он потянулся к поясу, раскрыл чехол и протянул телефон мальчишке.
   Тот принял сотовый словно какую-то реликвию, пару секунд держал ее в обеих ладонях, а затем поднял глаза. И от этого взгляда, не ребенка, а старого, бесконечно мудрого человека, бородача пробило, словно током. Вокруг кипели события, гудело на мосту пламя, кричали люди, выла полицейская сирена, а бородач сидел и смотрел в эти глаза. И чудилось ему, до дрожи в спине, что вся мудрость вселенной, а может и сам Бог, взирают на него из тела этого мальчишки.
   - Спасибо дядя Саша! - тихо, но отчетливо произнес ребенок. - Хотя какой ты теперь дядя. И имя твое тебе еще долго не понадобится. Ибо ты теперь Дед.
   - Дед? - только и смог выговорить взрослый мужчина, ошалело сидящий на коленях напротив семилетнего мальчугана.
   - Ты теперь Дающий Дорогу. Сокращенно Дед. И я буду первым прошедшим по ней.
   - Дорогу? Какую дорогу? - бородач начал приходить в себя. - Малыш, а ты вообще, кто? Тебе сколько лет? И где твои родители?
   - Дорогу ты сейчас увидишь, а поймешь значительно позже. Меня же зовут Григорий. Сколько мне лет? - мальчишка совсем не по-детски усмехнулся. - Ну, будем считать, что восемь. Остальное неважно. Я сейчас уйду, по Дороге. Но пара минут еще есть. Может, что-то хочешь спросить?
   - Григорий, а что ты вообще тут делаешь, вдали от города? - нереальность происходящего путала мысли. В сознании ярко полыхала картина, на которой его "Вита" должна была оказаться в той огненной ловушке, между цистерной и трубовозом. А на язык лезли банальности.
   - Фиксирую твой выбор. Если бы ты не остановился, то выбрал бы погибнуть. Но раз я держу в руках твой телефон, значит, твой выбор быть Дающим Дорогу. Кстати, ты мог бы остановиться и ранее, если бы понял знаки Ксении.
   - Ксении?
   - Девочки из "Опеля". Она ведь пыталась тебя остановить, но ты не понял.
   - Она?! Остановить?! - брови мужчины удивленно поползли вверх.
   - Да. Она. Ясновидящая Ксения. Именно она подала знак. Исход начался.
   - Какой знак? Какой исход?! - бородач окончательно запутался и сдался.
   - Та самая яркая вспышка перед аварией. Не переживай, ты многое поймешь, но позже. А сейчас мне пора, время вышло.
   Мальчишка нажал пару кнопок на сотовом телефоне, затем снова посмотрел на мужчину.
   - Я надеюсь, что мы еще увидимся, поэтому говорю тебе: До свидания, Дед! - и накрыл ладонью экран.
   Ослепительная вспышка, и крутанувшийся в воздухе мобильник упал в траву. Точно в то место, где секундой раньше стоял неизвестно чей, восьмилетний мальчишка.
   Сколько прошло минут или столетий, он не помнил. И только боль в затекшей ноге привела его в чувство. С трудом поднялся, проводил взглядом первую пожарную машину, пронесшуюся мимо, дико голося сиреной и непрерывно сигналя. Сделал пару неловких шагов вперед, открыл водительскую дверь "Виты", нашарил бутылку минералки и вылил половину содержимого себе на голову. Где-то справа, совсем близко, полыхнуло белым, и тут же истошно закричала женщина.
   Так и не вытерев лицо, он медленно повернулся. Вдоль трассы вытянулась вереница приткнувшихся на обочине автомобилей, вокруг которых суетились встревоженные люди. Несколько человек уже бежало к серебристой "Тойоте", в салоне которой металась и билась в отчаянии молодая женщина. Чуть дальше, в одной из двух, белых "семерок", вспыхнула еще одна вспышка, и тут же следом, вторая. И тут же череда ослепительных вспышек хаотично пробежала по всей веренице стоящих автомобилей, вытянувшихся на несколько километров. На пару секунд вспыхнул яркой зарницей едва различимый отсюда "ПАЗик".
   Холодная дрожь пробила тело, бутылка минералки выпала из руки, в глазах на мгновение потемнело. Над трассой, смешиваясь с воем сирен машин спасателей, поднимался тяжелой волной, многоголосый ор. И в этих криках обезумевших женщин и теряющих самообладание мужчин, рождался страх. Всеобъемлющий, всепроникащий, он смешивался с отчаянием и болью, и рождал еще одно непонятное ощущение.
   В памяти неожиданно всплыли слова мальчишки, Григория: "Исход начался". Спина мгновенно покрылась липким потом, и он почувствовал, как подкашиваются ноги. Ибо он уже понял, что за ощущение, родилось в пространстве, вместе со страхом и отчаянием. Это приговор! Приговор всему человечеству!
   Добирался домой он уже на полном "автопилоте". Отстраненное сознание с трудом фиксировало происходящее, лишь изредка выхватывая из реальности картины происходящих событий. Огромное количество аварий на дорогах, вой сирен полицейских машин, мечущиеся кареты "Скорой помощи". Суетящиеся люди. Сидящая прямо на холодном асфальте, мгновенно постаревшая от безутешного горя и слез, молодая мать. Последним, отчаянным жестом, обнимая опустевшую, и уже остывшую детскую коляску.
   Руки самостоятельно крутанули руль, и приткнули "Виту" к бордюру. Смутно понимая, что и зачем делает, он вывалился из машины, и даже не захлопнув дверцу, шатающейся походкой направился к этой, несчастной женщине. Опустился на колени и попытался заглянуть в эти пустые, уже ничего не замечающие глаза. И ужаснулся. На какое-то мгновение ему показалось, что это его несуществующая жена. Мать его еще не рожденного ребенка.
   Он так давно мечтал о сыне. О ненаглядном сынишке, что будет сидя у него на коленях, прижиматься к нему всем телом и шептать: "Я тебя люблю, папа!" Папа, папка, папулечка! И я тебя люблю, сынишка! Господи, как же сильно я тебя люблю, мой малыш, мой зайчонок!!!
   Он столько лет мечтал о сыне, да все не получалось. И вот теперь, заглянув в глаза этой молодой матери, он содрогнулся, представив, что на ее месте могла быть его жена. И едва не закричал от ужаса и боли, захлестнувших его разум. Резко перехватило дыхание, где-то в районе сердца невыносимо закололо, в носу и гортани появился противный "порошковый" запах. И в этот момент, на его поясе завибрировал сотовый телефон.
   Отчаянно кривясь, превозмогая боль и стараясь хоть как-то вздохнуть, он достал мобильник и на какое-то мгновение решил, что у него галлюцинации. На экране, вместо подписи вызывающего абонента красовался темный прямоугольник, на светлом фоне. Несколько секунд он тупо рассматривал это видение, позабыв про боль и совершенно ничего не понимая. А с изображением, тем временем, произошла инверсия, теперь уже на темном фоне светился яркий прямоугольник, и яркость его продолжала увеличиваться.
   Словно пытаясь стряхнуть это наваждение, он протер экран пальцем, и тут снова вспомнил Григория. Точнее его жест, когда мальчишка перед самым своим исчезновением, накрыл светящийся экран ладонью. Внезапно задрожавшей рукой сделал то же самое, но ничего не произошло. Телефон продолжал трезвонить, а прямоугольник на экране уже пульсировал белым светом. И бородач, внезапно осознал, что это Портал. Проход. Дорога. И этот проход явно не для него. Ибо он, всего лишь Дед, Дающий Дорогу идущим.
   Чуть позже, придя в себя и кое-что осмыслив, он назовет этот проход "Дверью, за которой спрятана мечта". А тогда, он просто поднял глаза и тихо произнес:
   - Тебе пора, молодая мать. Уже пора. Надеюсь, там будет лучше, чем здесь.
   Женщина вздрогнула, когда он бережно взял ее за руку, и попыталась повернуться. Но Дед, не давая себе времени на страх и сомнения, через мгновение, после того, как их глаза встретились, мягко приложил её ладонь к экрану.
   Все исчезло разом, и молодая девушка, и назойливый писк мобильника, и яркий, ослепительный свет. Остались лишь блики в глазах, да тяжелая, рвущая душу и сердце, боль. Сжимающая потухший мобильник рука обессилено упала на колени, глаза закрылись и уже в следующую секунду его накрыл Поцелуй.
   Визжащий и паникующий мир медленно и неотвратимо сходил с ума. Из окна соседней девятиэтажки шагнула, разом осиротевшая, мать троих детей. Из-за внезапного отказа всех систем, летящий на огромной скорости полицейский "Форд", зацепил левой стороной разделительный бюрдюр. Кувыркаясь и разбрасывая во все стороны, куски металла и пластика, вылетел за противоположный, от "Виты", край дороги, ударился о ствол могучего тополя, развернулся и затих. А у брошенной детской коляски сидел одинокий мужчина, крепко сжав зубы и медленно покачиваясь. Из его закрытых глаз медленно текли горячие слезы. Одинокими каплями обреченно срываясь с бороды и усов, чтобы навечно пропасть, исчезнуть в пыльной никчемности бытия.
   Несколькими часами позднее, когда спасительный сон немного успокоил разум и погасил пожар эмоций, проснувшийся Дед, первым делом включил телевизор. На всех каналах транслировалась одна и та же картина. На фоне кадров оперативной съемки, откровенно зареванная ведущая программы новостей, срывающимся голосом пыталась комментировать происходящее:
   - С пятнадцати часов, тридцати минут, по московскому времени, указом президента Российской Федерации, на всей территории страны вводится чрезвычайное положение. До полного выяснения причин происходящего, и принятия всех неотложных мер по исправлению возникшей ситуации.
   Чья-то рука, ломая все каноны прямого эфира, положила на стол ведущей новый лист бумаги. От этого, казалось бы, обыденного действия, ведущую ощутимо передернуло. Женщина нервно схватила листок, пробежала глазами по строчкам и отчаянно закусила задрожавшие губы. Судорожно кривясь в попытке удержать рвущиеся наружу рыдания, и все же заливаясь слезами, женщина кое-как продолжила:
   - По последним оперативным данным, в целом по стране пропало более трех миллионов детей в возрасте до 16 лет.
   Несчастная женщина так и не смогла дочитать сводку до конца, и если бы, не появившиеся вовремя помощники, тихонечко сползла бы на пол, находясь на грани потери сознания. Пока ведущей оказывали медицинскую помощь, ее место занял какой-то пожилой мужчина, с бесконечно усталыми глазами и сединой на висках.
   - Предоставленные оперативной службой МЧС данные, наверняка неточны, так как учитывают только те случаи, в которых присутствовало обращение родителей в те или иные государственные службы, с заявлением о пропаже детей. К тому же цифры потерь катастрофически растут и таинственные исчезновения детей продолжаются. Учитывая аномальность происходящего, эксперты склонны считать эти потери необратимыми.
   Мужчина сделал паузу, вытер платком лоб, кивнул кому-то за экраном, затем продолжил:
   - Службы МЧС так же располагают данными об исчезновениях среди взрослого населения. По предварительным данным, таинственным образом исчезают в основном женщины. Цифры колеблются в пределах двухсот тысяч человек. Данные о погибших и раненых в результате спонтанных отказов техники в различных отраслях промышленности и транспорта, уточняются. Напомню, что правительство принимает все необходимые меры по стабилизации положения.
   Пожилой комментатор уронил лист на стол и обессилено опустил голову. И снова чьи-то руки поставили перед ним стакан воды, а затем и подали еще один лист. При этом голос за экраном приглушенно произнес:
   - Срочная, из министерства внутренних дел.
   Мужчина несколько секунд смотрел на протянутую руку, словно не осознавая происходящего. Затем тяжело вздохнул и взял листок:
   - Министерство внутренних дел подтверждает переданную ранее по неофициальным каналам информацию, что аналогичные случаи исчезновения детей происходят по всему земному шару. Печальная участь постигла все страны на планете, все, без исключения. Напомню, что основные мировые информационные каналы бездействуют вот уже более трех часов. Отрывочные сведения, поступающие от частных информационных агентств, крайне противоречивы.
   Комментатор отложил листок и потянулся за стаканом. Однако, вместо того, чтобы выпить содержимое, отодвинул воду подальше от себя.
   - Мы призываем всех россиян, не поддаваться панике и постоянно держать своих детей в поле зрения. Президент Российской Федерации и правительство делают все возможное, чтобы удержать ситуацию под контролем.
   Дед раздраженно выключил телевизор и швырнул пульт на кресло. Какого черта! Как, скажите на милость, можно держать эту ситуацию под контролем?! О какой стабилизации положения идет речь?! Цивилизация стремительно катится в пропасть, а правительство продолжает зомбировать население ложью. Во имя каких целей? Эмоции этим не остановить. Убитые горем родители пропавших детей не будут слушать эти успокоительные речи, и уж тем более не будут надеяться на правительство. На себя, на Бога, но только не на чужого дядю. Во всяком случае, в России уж точно. Ну, а те родители, чьи дети еще остаются в семьях, и без правительства знают, что им надо делать.
   Агрессивные размышления прервал громкий сигнал мобильника. Дед вгляделся в экран телефона, номер оказался незнакомым. После секундной паузы нажал клавишу.
   - Слушаю.
   - Конечно, слушаешь, куда же ты денешься, - прорычал абонент, и Дед невольно поморщился. Снова этот бывший одногруппник, Алексей, оперуполномоченный чего-то там, в структуре полиции. Крайне неприятная личность.
   - Рассказывай, что ты там делал! - приказной тон зазвенел в словах абонента.
   - Ты о чем? - устало спросил Дед и откинулся на спинку дивана.
   - Не юли, как шалава на исповеди! Что ты делал у моста, я спрашиваю, во время аварии? И не вздумай отнекиваться, я лично видел тебя там.
   Несмотря на грубость и наглость собеседника, разговор каким-то образом расслабил Деда и даже начал немного веселить.
   - Ну, так если сам все видел, зачем спрашиваешь?
   - Я видел, как ты отъезжал. Но я восстановил ход событий, - опер торопливо и злобно выплескивал подробности. - Свидетели рассказали, как ты резко остановился и пропустил трубовоз, тот самый, что врезался в цистерну. А затем как сидел на коленях перед каким-то пацаном. И что ты что-то вытащил из кармана и передал этому самому пацану. После чего тот почти тут же исчез в чертовой вспышке.
   - Ну? - усмехаясь про себя, произнес Дед, после того, как опер выдохся. Однако это короткое слово вызвало еще больший всплеск агрессии.
   - Что "ну"?! Согну, придурок! Я тебя сгною, ты понял, колдун хренов! Быстро отвечай, куда дел ребенка?
   - Колдун? - Дед начал откровенно ухмыляться.
   - Да! Колдун! Ты думал, я не знаю? Я помню твой браслет, что ты таскал на руке, во время учебы. Мало кто, в нашей группе, мог подержать его в руках, у многих он вызывал откровенно непонятные эмоции и страх. А еще когда ты поднимал руку вверх, к голове, я видел на фоне неба за окном, как вокруг браслета словно марево, словно клубится нечто прозрачное.
   Опер сделал паузу, с присвистом втянул в себя воздух и гневно продолжил:
   - А еще я помню, как вели себя компьютеры и прочая техника. Стоило тебе подойти к ним или же просто обратить на них внимание, как они тут же начинали работать нормально. Хотя до этого отказывались напрочь, кто бы не пытался их починить.
   Дед посмотрел на свое запястье, на тот самый браслет, с которым неразлучен все это время, улыбнулся и добавил:
   - А еще ты забыл добавить, что меня всегда любили дети и кошки, особенно черные. А еще, я вот уже пятый год не заливаю бензин в бак своей машины, так без него и езжу. Ты знал об этом?
   - Как это, ездишь без бензина? - опешил опер.
   - Молча, идиот. У меня дизель, и работает он на солярке, понял? А теперь, слушай сюда. Во-первых, колдунам нельзя грубить, пожалеть можно и жестоко, усек? А во-вторых, никакого пацана на дороге не было. Я остановился по нужде, а когда поднялся из лесополосы и увидел аварию, просто офигел. Так же как и все остальные. Так что пацан им привиделся. Еще вопросы будут?
   - Ну ты..., - опер едва не задохнулся от распиравших чувств, но тут же взял себя в руки и уже более спокойно продолжил. - Ну, подожди, я до тебя доберусь! Если за всем этим стоишь ты, я тебя...
   Трубка запикала, разъяренный опер отключился, несолоно хлебавши. Дед повертел в ладони телефон, и уже собрался положить его на место, как тот снова ожил. На этот раз пришло СМС-сообщение. Первая смска из ниоткуда: "Здравствуй Дед. Это Григорий. Включи компьютер".
   Когда парализовавший сознание шок пошел на убыль, первая мысль была: "Значит, дети живы, значит, они не гибнут, не сгорают бесследно, а уходят куда-то. А раз так, есть надежда их вернуть, спасти цивилизацию". Воспрявший духом Дед поспешно включил ноутбук. Тот ожил сразу, однако вместо экрана загрузки операционной системы, на черном фоне сразу же появились оранжевые буквы.
   "Здравствуй Дед! Благо дарю тебе за твой выбор! И прошу, не сойди с избранного пути. Нам, Детям Земли сейчас очень нужна помощь твоя и таких, как ты. Не все дети могут уйти самостоятельно, и тебе придется открывать им путь. Разрывая путы социума, не обращай внимания на любые препятствия, все несущественно. Есть только одна цель, открыть ребенку дорогу. Да будет Любовь Матери тебе поддержкой! И не рви свою душу болью, обратного пути нет, тот мир обречен. На все свои вопросы ты получишь ответы в свое время. А сейчас запоминай - двенадцатилетняя Наташа, подойдет к твоей машине на стоянке у ЦУМа, завтра, в одиннадцать тридцать. Где и как откроется Дорога, расскажет сама. Удачи тебе, Дед. И прими нашу Любовь!"
  
  
   Глава 2. Точка выхода
  
   Серебристая "Вита" медленно двигалась по улице Водопроводной, направляясь в сторону Восточного рынка и расположенного рядом хозмага, что на территории бывшего лесосклада. Пылающее кроваво-красным огнем солнце устало опускалось за горизонт. Хищные сумерки лениво и небрежно пожирали город, вот уже второй месяц живущий практически без электричества. Раскупленные в ажиотажном порядке свечи давно сгорели, сделав пределом мечтаний и показателем роскоши, обычные керосиновые лампы. Однако и это ненадолго. Добыча углеводородов, а равно и их перегонка, прекращены полностью, в связи со стопроцентным выходом из строя всего оборудования. Оставшееся топливо находится под полным контролем военных и доступ гражданского населения к нему жестко ограничен.
   Добыча природного газа так же остановлена. Накопленные резервы пока еще позволяют, осуществлять подачу газа в дома людей на пару часов в сутки. Однако и в этом графике все чаще случаются перебои. И как скоро закончатся эти самые резервы, знает только бог. А впереди зима, и чем будут отапливаться миллионы живущих в холодных регионах, ведает тоже, только он.
   Прямо по курсу, на левой обочине вяло догорала брошенная кем то "десятка". С того самого дня, когда все и началось, на улицах города осталось огромное количество брошенных, вышедших из строя автомобилей. В основном частных, но встречались и другие типы техники. Вон например, большой городской автобус, с распахнутыми, настеж, дверями и уже разграбленным салоном. Будучи поспешно сдвинутым с проезжей части военным бронетранспортером, расчищающим проезд, завалил забор и застрял углом в чьем-то палисаднике.
   Что-то явно происходило с константами мира, с основными физическими законами, на которые так долго опиралась цивилизация и на основе которых создавала свои творения. Вся созданная человеком техника, начиная с простейшей и заканчивая суперсложной, просто отказывалась работать. В течении первого месяца, с момента начала катастрофы, отказало более пятидесяти процентов всего оборудования, созданного руками человека. В дальнейшем скорость выхода техники из строя пошла на убыль, но отказы все еще продолжались. Кое-что еще держалось, крутилось, ездило, кое-как трепыхалось. Вот только надолго ли?
   Что-то произошло с электричеством, его основные качества изменились, словно деградировали. И если для обычной лампы накаливания, коих, кстати, к моменту катастрофы уже почти не осталось, это оказалось непринципиально, то для сложной электронной техники, смертельно. Но опять-таки, кое-какая гражданская и военная электроника еще жила. Подразделения правительственной связи, пусть и с перебоями, но все еще удерживали свои системы коммуникации. И здесь, так же как и с остальной техникой, совершено невозможно оказалось вывести хоть какие-то закономерности, причины и следствия.
   Хотя, нет, два момента все же можно назвать общими, пусть и с большой натяжкой. Первый звучит так: "Всеобщая, бессистемная деградация". А второй момент более сложен, но размышлять над ним уже нет ни желания, ни надобности. И связан он с тем, что тотальный отказ техники шел параллельно с массовым исходом детей. Наверняка все это как то взаимосвязано.
   Вот и сейчас в городе осталось всего несколько десятков работоспособных автомобилей. По какой-то неведомой причине это в основном полицейская техника, машины МЧС, военка, да еще практически весь автопарк городской мэрии. На этом фоне, Дедова "Вита" наверняка выглядела бы белой вороной, если бы не пара причин. Первая: еще месяц назад Дед снял с брошенной за городом кареты "Скорой помощи", пакет оранжевых и синих мигалок. Которые и красовались сейчас на крыше "Виты", готовые в любой момент вспыхнуть тревожными огнями. Инерция сознания обычного человека автоматически причисляла автомобиль с мигалками какому-нибудь важному ведомству или службе, и вопросов, так ли это на самом деле, пока не возникало.
   А вторая причина крылась в маленьком, бронзовом значке, изображающем "Щит и меч", купленном много лет назад, за бесценок, в магазине военторга. Этот самый значок ненавязчиво украшал "торпеду" минивэна. Какая сила была упрятана в недра этого "Щита и меча", разговор отдельный, но при желании, вокруг него можно рассмотреть точно такое же, едва заметное марево, как и у браслета, что красуется на правой руке Деда. Который в данный момент вырулил на стоянку у хозмага, заглушил двигатель и внимательно осмотрел окрестности.
   Странно, непривычно и в тоже время тяжело наблюдать за этим, толи все еще наполовину живым, толи уже наполовину мертвым миром. Вязкие сумерки, черные, безжизненные глазницы окон, редкое, едва заметное шевеление, и тяжелая, давящая тишина. Почти полностью исчезнувший, животный мир. Насекомые, птицы, рыбы, млекопитающие, даже черви и те пропали, неизвестно как и куда. Дед самолично наблюдал, как большой черно-белый, соседский кот Тимоха, долго и тщательно вылизывал свою шерстку, греясь на солнышке. А затем поднял голову к небу и медленно растаял. Исчез, растворился, и ни вспышки, ни следа. А еще через пару дней точно также пропали все рыбки в аквариуме, что стоит в спальне. И суматранские барбусы, и данешки, и лялиусы, и сомики, и все до единой улитки. Только вот этого Дед уже не видел. Крепко спал, после очередной Дороги и обязательного Поцелуя.
   Крепко зажмурив глаза, на пару секунд и тряхнув головой, Дед сбросил наваждение, затем распахнул дверь и вышел из машины. Итак, он на месте. Старые, добрые, механические часы на левой руке, подарок отца, показывают "без десяти девять". Время еще есть. Дед осмотрелся, направлений, откуда может появиться женщина с ребенком, в принципе, всего два. Либо из микрорайона новостроек, что справа, либо из старого частного сектора, что позади. Самое время прогуляться и осмотреться.
   Заложив круг по детской площадке, во дворе стоящей прямо напротив девятиэтажки, посмотрев на разбитые витрины разграбленного продуктового магазина, Дед собрался завернуть за угол и осмотреть внутренний двор изогнутой и очень длинной пятиэтажки. Однако не успел он сделать и десятка шагов, как услышал невнятный шум и приглушенные крики. Круто развернувшись, снова обшарил взглядом темный двор. Никого. Сделал пять шагов назад, за край разгромленного магазина и посмотрел на дорогу. Возле "Виты" тоже пусто.
   И тут, прямо позади него, буквально в двадцати метрах, с треском распахнулась дверь подъезда и на улицу вывалилась молодая женщина с большой спортивной сумкой в руках. По тому, как бережно она прижимала эту сумку к груди, и как отчаянно старалась не упасть, буквально скатываясь по бетонным ступеням, он мгновенно все понял. А позади нее из подъезда выскочили разъяренные преследователи.
   - Стой, сука! Убью!!! - грузный невысокий мужчина, в измятом трико и грязной майке, с черенком лопаты в руках, с разбега перепрыгнул ступеньки и кинулся вслед беглянке. За ним, подвывая, последовала растрепанная сорокалетняя женщина в порванном, распахнутом халате и почему то босая.
   Увидев стремительно двигающегося навстречу бородатого мужчину, молодая женщина на мгновение растерялась и вильнула в сторону.
   - Не останавливайся! Бегом к машине! - закричал Дед, проскальзывая мимо женщины и разворачиваясь для встречи преследователя.
   Рычащий от ненависти толстяк попытался на ходу замахнуться черенком, но Дед не дал ему на это времени. Скользнув в бок и развернувшись, перехватил правой рукой запястье вонючего ублюдка, а левой схватил за плечо, и используя инерции тел, крутанул того направо. Описав полукруг, и так и не успев еще ничего сообразить, толстяк врубился коленями в железное ограждение клумбы и с воплем опрокинулся в заросли. Отлетевшая в сторону палка загромыхала по асфальту. В нескольких окнах девятиэтажки появились мутные пятна лиц.
   А Дед уже стремительно нагонял босоногую. Схватив ее за шиворот, заставил почти остановиться, после чего предельно бережно "уронил" ее на асфальт.
   - Полежи, охолонь.
   - Она украла мою девочкуууу, - босоногая перевернулась на живот и растопыренными пальцами потянулась вслед беглянке. - Мою доченьку! Украла! Мою школьницуууу!
   Дед с ходу запрыгнул на сидение, и через несколько секунд мягко двинул "Виту" вперед. Вырулив на основную дорогу и отдышавшись, повернулся к женщине. На ее коленях, в раскрытой спортивной сумке, на ворохе мягких одежд, безмятежно спал малыш. Маленький человечек, мамино солнышко, мамино счастье. Тугой горячий ком подкатил к самому горлу и Дед с трудом справился с подступившими слезами. Не хватало еще раскиснуть прямо здесь.
   - Ты в порядке? - просевший голос, казалось, выдал его с головой.
   - Да, спасибо. Уже все хорошо. Только бок еще немного болит. Это от быстрого бега. Пройдет.
   - Твоего сынишку зовут Максимка, я знаю. А как зовут тебя?
   - Алина. Алина Круглова. А ты Дающий Дорогу?
   - Сокращенно - Дед, так меня и зови.
   Девушка кивнула и снова посмотрела на своего ребенка, сладко причмокивающего во сне. Дед выждал паузу, затем спросил:
   - Прости, что напоминаю, но, что за люди тебя преследовали?
   - Это соседи, - Алина содрогнулась. - Они раньше были хорошими людьми. Их дочь, Вера, в этом году закончила третий класс. Они частенько просили присмотреть за ней, а то и вовсе оставляли ее у меня иной раз. Мне с Верой было очень интересно. Она какая-то необычная, с одной стороны вроде ребенок, а с другой стороны такая мудрость в ее словах иной раз, что просто диву даешься.
   - Такое поколение. Дети-индиго, - Дед повернул направо, на улицу Калинина и прибавил скорости. - Помнишь, как в песне: "Новорожденный смотрит на свет пристальным взглядом Бога!" Это точно про них.
   - Наверное. Так вот. Вера пропала уже в июле, прямо у них в квартире. У матери от горя помутился рассудок. Она, почему то решила, что это я во всем виновата и убедила мужа. Она караулила под дверью и из-за них я боялась выйти из дома. Вот и сегодня, не успела я покинуть квартиру, как они погнались за мной.
   - Понятно, - Дед кивнул, а затем добавил. - Все это печально, но это уже в прошлом. Забудь.
   Коротко пискнул сотовый. Дед достал телефон, прочитал сообщение и удивленно вскинул брови.
   - У тебя есть мобильник?! И он работает?! - Алина ошарашено смотрела то на запрещенный предмет, то на его владельца.
   - Да. И нам сообщили координаты точки выхода. Химтехникум, аудитория 211. Насколько я помню, это компьютерный класс на втором этаже.
   - Но, как же мы туда проникнем? Ведь все компьютерные залы запрещены и запечатаны наглухо.
   - Вот в аудиторию как раз проникнуть будет, я думаю, не сложно, к тому же нам подсказали код к замку, - Дед задумчиво потер подбородок. - А вот как незаметно попасть в само здание? Там ведь наверняка охрана.
   Не успел он договорить, как мобильнику пискнул еще раз.
   - Ага, ну вот и еще одна подсказка. Среднее окно сто первой аудитории не заперто.
   Дед вернул мобильник в чехол и глубоко вздохнул, задумавшись.
   - А откуда приходят эти сообщения? И кто их посылает? - тихо спросила девушка двадцать минут спустя, когда "Вита" уже спряталась за высоким забором, во дворе брошенного ЖЭКа. В двухстах метрах позади химического техникума.
   - Ты хочешь честный ответ?
   - Да.
   - Я не знаю. Я, на самом деле, не знаю, - Дед растерянно пожал плечами, но этот жест остался неразличим в темноте салона, едва освещаемого огнями приборной панели. - Но думаю, что оттуда, куда вы с сынишкой уйдете. Не забивай себе голову, нам пора двигаться.
   Щелкнул дверной замок, но выйти из машины Дед не успел. Алина импульсивным движением схватила его за рукав и удержала.
   - Подожди.
   Дед снова повернулся к ней и почувствовал как где-то в груди, там, где живет душа, появилось тягучее, тоскливое ощущение. Не вовремя. Ох, как не вовремя. А девушка, медленно отпустив его руку, и словно сжавшись в комочек, тихо спросила, срывающимся голосом.
   - Дед. Скажи мне, кто ты?
   Мужчина горько усмехнулся:
   - Дающий Дорогу.
   - Но, - короткая пауза, затем на выдохе. - Ты, человек?
   Такого вопроса Дед явно не ожидал, поэтому и ответил не сразу, а лишь секунд через двадцать.
   - К сожалению, да. Такой же, как и ты, как говорится из плоти и крови. Родился здесь, в семьдесят четвертом году. Жил на мостовщине, если тебе что-нибудь говорит этот сленг. Окончил школу номер восемнадцать, затем учился в этом же химико-механическом техникуме, киповец. А почему ты спросила?
   Девушка помолчала, кусая губы, затем ответила:
   - Я не знаю. Столько всего. Ты, - повернулась и посмотрела ему в глаза. - Ты не похож на остальных мужчин, ты какой-то другой. Совсем другой.
   - Но, ты же меня совершенно не знаешь.
   - Зато чувствую. Я ведь женщина. А в народе всякое говорят о случившемся, вот я и спросила.
   - И что именно говорят?
   - А ты не знаешь?
   - Нет, - Дед глубоко вздохнул. - Я практически ни с кем не общаюсь. Родителей давно нет, брат с сестрой в Москве, лучший друг пропал вместе с семьей. Остальные, как и все, замкнулись в своем горе, и просто стараются выжить и не сойти с ума от страха.
   - А жена? - просевшим голосом спросила девушка и вновь посмотрела на спящего сына. - Дети у тебя были?
   - Нет, не было. Ни жены, ни детей, - руки мужчины, что есть сил стиснули руль. И хорошо, что темнота скрыла этот жест боли и отчаяния.
   - Прости, - девушка потупилась, затем подняла голову и продолжила. - А в народе говорят многое. Верующие неустанно твердят о каре божьей, за грехи. Еще говорят, что это американцы запустили к нам ракеты с секретным вирусом. Но большинство считает, что это инопланетяне. Они воруют наших детей, а когда мы все сойдем с ума и передохнем, им достанется наша планета.
   - Значит, ты добровольно идешь в руки к инопланетянам, да еще и несешь им сына? - Дед невесело усмехнулся.
   - Нет, я не верю в это, - Алина погладила засопевшего ребенка.
   - А во что ты веришь? И почему ты идешь?
   - Дней через десять, после того, как все началось, в самый разгар паники и отчаяния, в один из вечеров, Вера была у меня. Мы смотрели телевизор. Сначала показывали какого-то депутата, он гневно тряс тройным подбородком и требовал от правительства начать всеобщую вакцинацию. Когда его спросили: "От какой болезни надо делать прививки?", он вообще свихнулся на своей истерике. Начал кричать, что от всех болезней сразу. Что надо колоть сразу все лекарства, какие есть. И заставить всех каждый день пить таблетки.
   Девушка немного повеселела, на волне воспоминаний.
   - Потом показали каких-то ученых, кажется астрономов. Они рассказали, что на орбите Земли уже давно летает множество неопознанных космических кораблей. Что правительство знает об этом, но скрывает от населения. И в доказательство заявили, что каждый месяц, в первых числах, облака на закате всегда похожи на космические корабли пришельцев. Вот. Вера тогда долго и заливисто хохотала, а потом сказала, что все эти взрослые просто слепые. Что они не видят того, что происходит, а просто рассказывают то, чего боятся сами.
   Девушка прервалась и вздохнула.
   - Я тогда спросила ее: "А ты видишь? Ты знаешь, что происходит". А она повернулась ко мне и совершенно серьезно ответила: "Конечно. И все дети знают. Бог покидает этот мир и забирает нас с собой. И на земле ему помогают люди с душами ангелов. Только Бог не тот, что в церкви, а настоящий, который был здесь всегда. Посмотри на Максимку и ты поймешь, что это".
   Слепо смотрящий в темноту Дед, почувствовал, как волосы на голове встают дыбом и кожу спины и рук покрывают крупные "мурашки". Как же слова неизвестной девочки похожи на его собственные туманные догадки, которые, словно потерянные пазлы, все никак не сложатся в единую картину. А девушка, тем временем продолжила свой рассказ.
   - Я задала ей еще один вопрос: "Бог заберет с собой всех детей?". И получила ответ: "Всех до единого. И меня, и твоего Максимку, тоже. Вместе с тобой, потому, что ты светлая. Когда Он позовет вас, ты поймешь, и в помощь вам, он пришлет своего ангела".
   - Значит, ты решила, что я и есть тот ангел, присланный Богом?
   - Я не решила. Я просто это знаю. Я чувствую своим сердцем и в нем больше не осталось места для страха, в котором я жила эти месяцы. Поэтому я иду за тобой, и я верю тебе.
   - Хорошо, Алина, - в горле внезапно пересохло, и слова давались Деду с трудом. - Пусть я буду для вас ангелом. Пусть. Но, что бы стать им по настоящему, мне еще надо довести вас до точки выхода. Бери сынишку и пошли.
   Несмотря на чистое, ночное небо, света звезд и неполной луны оказалось явно недостаточно, для нормальной ориентации. Дед то и дело прикладывал к глазу монокуляр ночного видения с двукратным увеличением. Штука неплохая для обзора, но совершенно не подходит для движения. К тому же, правая рука все время занята, а другой он крепко сжимает ладонь девушки. Медленно продвигаясь, вышли к зданию мехмастерских техникума, обогнули его, миновали гаражный корпус и оказались под окнами сто первой аудитории.
   Во времена учебы Деда здесь был кабинет полит истории, с кучей стеклянных стендов, фотографий вождей и описанием славных страниц истории. Что изучают, точнее, изучали, в этой аудитории в последнее время, Дед понятия не имел. Да это и неважно в данный момент. Гораздо важнее то, что среднее окно оказалось прямо над алюминиевым козырьком входа в подвал. Это заметно упрощало дело.
   - Стой здесь, я сейчас.
   Дед аккуратно взобрался на козырек, стараясь не грохотать железом, медленно пробрался к окну. Надавил внутреннюю створку, поддалась, хоть и с трудом. Орудуя маленькой "фомкой", словно заправский воришка, отжал ее посильнее и плавно распахнул внутрь. Перевалился через подоконника и тихонечко сполз внутрь кабинета. Осмотрев в монокуляр обстановку, прокрался к двери и предельно медленно приоткрыл ее. Не скрипит, и слава богу. Прислушался. Слева, через три аудитории, за поворотом, в центральном холле, расположились два охранника. Неяркий свет их керосиновой лампы, едва едва освещал поворот и кусок стены.
   Подъезжая к техникуму, Дед специально остановился невдалеке и подошел сбоку к центральному входу. Сквозь два слоя больших стеклянных дверей, насчитал всего двух полицейских, один за столом, пытается что-то читать под неровный свет "керосинки". Второй на матрасе, видны только его ноги, скорее всего, спит. Обычный охранный наряд. Да больше и незачем, не самая важная точка в городе.
   Дед так же тихо прикрыл дверь и вернулся обратно к окну. Подхватил железный ученический стул и выставил его на козырек. Иначе маленькая девушка просто не сможет залезть в окно. Выбрался сам и помог Алине вскарабкаться на козырек, а потом и в кабинет.
   - Бери малыша на руки, а сумку давай сюда.
   - Но ведь так удобнее, - попыталась протестовать девушка.
   - Делай, что говорю. Сумку ты взять с собой не сможешь. А мне возиться с ней будет некогда. Дай бог ноги унести вовремя. И оставлять ее нельзя. Так что давай ее сюда, - Дед размахнулся и с силой швырнул спортивную сумку в темноту. Затем залез в аудиторию, вернул на место стул и тихонько закрыл за собой окно.
   - Сейчас я открою дверь, и нам придется идти так, чтобы ни единого звука, - торопливо зашептал Дед. - Справа на этом же уровне сидят охранники. Надеюсь малыш тоже нас не подведет.
   Маленький человечек, сладко проспавший все это время и сейчас лежал на мамкиных руках, тихо тихо, словно понимая важность происходящего. И во тьме кабинета совершенно непонятно было, спит ли он по-прежнему или уже проснулся, и мысленно подбадривает свою любимую мамулечку.
   Дед опустил "фомку", гвоздодер с одной стороны и молоток с другой, в правый набедренный карман армейских брюк. В его нижней, боковой части Дед уже давно прорезал отверстие, а самом кармане закрепил несколько кусочков пенопласта и сверху пару "липучек". Остальные вспомогательные вещи были так же продуманно размещены в многочисленных карманах его "афганки". Чертовски удобная одежда, как раз для таких случаев. "Песчанка", так полюбившаяся еще со времен службы в армии. Легонько подпрыгнул, ничего не звенит.
   - Ну, с богом! - и медленно открыл дверь.
   Выйдя в коридор первым, остановился и прислушался. Все спокойно. Вывел девушку и так же аккуратно закрыл дверь. По-прежнему крепко держа ее за левую руку, двинулся прочь от холла, в сторону мехмастерских. Миновали туалеты, свернули направо и стали медленно подниматься по лестнице, нащупывая ногами ступеньки. Пока все шло хорошо, и самый громкий звук издавало бешено колотящееся сердце.
   Несколько долгих, напряженных минут понадобилось, чтобы пройти крыло второго этажа, выйти в центральный корпус и достигнуть нужного кабинета. Прямо напротив, зиял широкий лестничный проем, а этажом ниже, точно под ними находился центральный холл. Оттуда уже довольно разборчиво доносился храп и сонное бормотание одного из охранников. К двустворчатой двери кабинета были прикручены широкие металлические полосы с ушками посредине, на которых и висел внушительного вида, механический кодовый замок.
   Подсвечивая себе зажатым в руке мобильником, Дед набрал на кольцах нужную комбинацию, замок едва слышно щелкнул и дужка расслабилась. От этого негромкого звука, Дед едва не выронил телефон. Ему все никак не удавалось унять предательскую дрожь в коленях и учащенное сердцебиение. Прижав дверные створки коленом, миллиметр за миллиметром вытянул замок, и присев, аккуратно положил его на пол, плашмя, под самую стену. Снова прислушался и собрался уже заняться дверью далее, как со стороны лестницы, довольно отчетливо и гневно прозвучало:
   - Какого ты сюда явился, блин?
   Дед мгновенно присел, рука автоматически метнулась к фомке. Глаза впились во тьму проема, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Алина находилась несколькими метрами правее, вне поля зрения тех, кто мог бы подниматься по лестнице, и за нее пока можно было не беспокоиться.
   - Какого хрена ты тут делаешь, я тебя спрашиваю? Ты что сюда спать пришел? Задолбал уже своим храпом.
   Второй голос что-то сонно забормотал, и Дед почувствовал, как сильно вспотели ладони. Сильное волнение и ночная акустика сыграли с ним злую шутку. А с другой стороны это даже на руку. И пока полицейские продолжали вяло переругиваться, у него появилась отличная возможность вскрыть дверь. От полной капитуляции ее удерживал еще внутренний замок, но он был такой же старый, как и сами деревянные створки. Вошедшая в щель "фомка", нарастающее усилие, небольшой скрежет и дверь распахнулась.
   И тут произошло непредвиденное. Тот, кто блокировал дверь, учел, что обычная сигнализация не сработает, по причине отсутствия электричества, и приготовил сюрприз. Который и привела в действие открывающаяся дверь. На пол с оглушительным грохотом и вспышками посыпались петарды, огненными кольцами вращаясь на линолеуме, отчаянно визжа и рассыпая снопы искр.
   - Мммать!! - зарычал сквозь зубы рванувшийся в кабинет нарушитель. Схватив один из металлических стульев, с разворота, что есть сил, швырнул его в окно. Сваренная из железных трубок, с двумя кусками фанеры, конструкция пробила окно и под звон осыпающегося стекла с грохотом рухнула прямо напротив центрального входа. Если повезет, это хоть на десяток секунд задержит одного из охранников. Дед стремительно рванулся обратно в коридор, краем глаза успев заметить, как сам собой зажегся один из мониторов во втором ряду.
   Прямо в проходе наткнулся на девушку. Умница Алина не растерялась и не стала терять времени.
   - Туда, быстрее! - уже не таясь, закричал мужчина. - Ладонью! Ладонь на экран!
   Изливающий ослепительный свет монитор довольно ярко осветил кабинет, режа не успевшее адаптироваться зрение. Алина с ходу подслеповато наткнулась на край парты, прямо на острый угол, и едва не упала. Дед буквально всеми фибрами души и тела почувствовал, как ей невыносимо больно. Но уже в следующую секунду, отчаянно превозмогая боль, сделала пару шагов вперед и оказалась у точки выхода.
   На какое-то, невообразимо долгое, мгновение девушка застыла. Затем подняла голову и посмотрела на Дающего Дорогу. И в этом взгляде измученной женщины, спасающей своего единственного ребенка билась дикой, обжигающей болью, вся Любовь этого мира. Слезы нерастраченной нежности уже чертили неровные дорожки на ее впалых щеках. А маленькое сердце захлебывалось немым криком жалости, отчаяния, и благодарности.
   - Спаси Бог, тебя, Ангел! И прощай!
   Яркая вспышка полыхнула в пространстве кабинета и угасла. Неведомый бог забрал с собой еще одного ребенка, забрал вместе с матерью. А своего добровольного помощника, в который уже раз, оставил одного, на этой проклятой, умирающей земле. Одного. С дикой болью в груди и запредельной, рвущей последние нити разума, тоской. А по бетонным ступеням лестницы уже вовсю грохотали тяжелые ботинки полицейских.
   Ворвавшийся в кабинет охранник, с ходу получил по ногам, и заорав от боли, плашмя рухнул на пол. Дед мгновенно оказался сверху, придавив коленом шею. Левая рука вздернула подбородок полицейского, а правая сорвала с его глаз широкие очки, на пристяжных ремнях. Вот это вещь! Пассивный прибор ночного видения. Не то, что его ручной монокуляр.
   Не отпуская хрипящего противника, Дед нацепил очки на голову. Мир тут же обрел серо-зеленые очертания, разогнав тьму и обрисовав перспективу. Подхватив выпавшую из пальцев полицейского, резиновую дубинку, рванулся к проходу. Незачем калечить несчастного, ему и так досталось. К тому же без ПНВ он практически слеп и соответственно, преследователь из него никакой. И хотя в кобуре полицейского остается табельное оружие, находиться на траектории поражения Дед явно не собирался.
   Второй охранник уже несся наверх, прыгая через две ступени. Выскочивший на площадку Дед с силой швырнул дубинку ему в голову и тут же прыгнул следом. Противник оказался совершенно не готов к бою, либо просто не обучен. Вскинутые в защитном жесте руки оградили его голову от удара дубинки, но совершенно перекрыли ему обзор и лишили возможности маневра на пару секунд. Этого времени ему и не хватило. Сбитый сильным ударом, он опрокинулся на промежуточную площадку и на добрый десяток секунд выбыл из игры.
   Первой мыслью Деда было сорвать и с этого бойца его ПНВ. Но это означало бы потерю темпа, и неприятную возможность увязнуть в ближнем бою. А значит, пришлось бы применять уже совсем не щадящие меры, для нейтрализации противника. По большому счету, ему было просто напросто жалко, этих простых русских пацанов, лет на десять, как минимум, моложе его самого. Поэтому он перепрыгнул падающего полицейского и устремился вниз. Выскочив в холл, свернул влево, и что есть сил, помчался к спасительной, сто первой аудитории.
   Однако поверженный последним охранник оказался крепче, чем он думал. Едва Дед успел свернуть за поворот, оказавшись в правом крыле здания, как рычащий охранник вывалился в холл и тут же резко хлопнул выстрел. Пуля с глухим звуком ушла в стену, заставив беглеца мгновенно изменить планы. Ситуация резко усложнилась. Теперь уход тем же путем, через сто первую аудиторию стал слишком опасным. Проскочить в кабинет незамеченным, не удастся. Открывание окна, и последующие маневры убьют достаточно времени, чтобы высунувшийся в открытое окно охранник с близкого расстояния расстрелял беглеца. Укрыться здесь негде, до ближайшего угла, или хотя бы до мусорных баков, не менее пятидесяти метров. Значит надо искать другой путь спасения.
   Решение созрело мгновенно. Не останавливаясь, он проскочил аж до самого входа в мехмастерские, с силой пнул дверь, и рванул вправо и вверх по лестнице. Краем глаза скользнул по коридору, вроде бы успел незамеченным. Если это так, что выскочивший в правое крыло охранник увидит качающуюся дверь в мастерские. И если повезет, то решит, что беглец побежал именно туда, и соответственно последует по ложному следу. Взлетая на третий, самый верхний этаж техникума, задыхаясь и откровенно устав, неожиданно вспомнил, как бегал тут пацаном. Точно такие же многократные взлеты по ступеням на верхний этаж, входили в разминку перед основной тренировкой по борьбе Самбо.
   Теперь предстояло перебраться в противоположное крыло. Добежав до поворота в центральный корпус, сбавил скорость и стараясь не шуметь, крадучись вдоль левой стены преодолел все расстояние. Иначе нельзя, прямо под ним, аудитория двести одиннадцать, а значит и первый охранник, возможно, все еще там. Благо, основного преследователя пока не слышно, рыщет, наверное, среди токарных станков.
   Прокравшись до самого конца левого крыла, открыл дверь в последний кабинет. Когда-то здесь преподавали гражданское строительство. И насколько помнил Дед, уже по последним, предшествующим катастрофе, временам, у крайнего окна этого кабинета висел блок сплит-системы. На него и была вся надежда. Пройдя в подсобку, закрыл ведущую в нее дверь и заблокировал ее обнаруженной тут же шваброй. Несерьезно, конечно, но секунд двадцать выдержит. Прислушался, пока, вроде тихо. Аккуратно открыл окно.
   То ли он так разгорячился и вспотел, то ли переволновался, но, в общем-то теплый воздух августовской ночи, показался ему ледяным. Заставив ощутимо вздрогнуть и покрыться "гусиной" кожей. Взобрался на подоконник, осмотрел кондиционер. Оставалось только молиться всем богам, каких знал и не знал, чтобы крепления этой штуки выдержали дополнительные девяносто килограмм веса, хотя бы минуту.
   Подтянулся, закинул тело, страшно, черт побери. Встал на колени, пытаясь цепляться за голые кирпичи. Нащупал вытянутой вверх рукой, край бетонного парапета. И в этот момент почувствовал, как кондиционер под ним, начал медленно отклоняться от стены. На какое-то мгновение едва не запаниковал, но все же удержался. Стараясь не делать резких движений, встал. Затем, схватившись обеими руками за парапет, сильно оттолкнулся ногами и забросил себя на крышу. Кондиционер скрипнул выдираемыми кронштейнами и затих, изрядно наклонившись. Хорошо, что все-таки не сорвался. Хотя наверняка упадет, но уже не в ближайшие минуты. А там, пусть падает, все равно он теперь уже никому не нужен.
   Сполз с парапета на мягкий рубемаст крыши, позволил себе немного отдышаться. Все, больше нельзя, пора уходить. По короткой лестнице перебрался на крышу пристроенного дворца культуры. Еще раз внимательно осмотрел окрестности, радуясь новому ПНВ, и тут услышал приглушенные пистолетные хлопки. Выстрелы явно раздавались внутри здания мехмастерских, и судя по частоте, стреляли сразу двое. "Что они там, друг в дружку палят, что ли?" - подумал Дед и усмехнулся. А затем начал медленный спуск на землю по длинной пожарной лестнице.
  
  
   Глава 3. Следы на воде
  
   Ровно десять дней понадобилось двум одиноким женщинам, двум подругам, чтобы пережить весь ужас потери своих детей. Точнее не пережить, ибо забыть такое невозможно, а просто хотя бы восстановиться до той степени, когда уже способен хоть как-то осмысленно действовать. Не сидеть, не скулить, а пока есть силы, бороться за своих детей. Пока есть надежда их вернуть, сдаваться нельзя.
   Первой, из черного омута горя и депрессии медленно всплыла Лекса. В их дружеском тандеме она была старшей по возрасту. А значит, обладала большим житейским опытом и более стойким иммунитетом к стрессам. К тому же образ ее мыслей, помимо присущих женщинам качеств, имел еще и задатки мужской логики. Что в купе с творческой жилкой, составляло весьма интересный и редко встречающийся сплав.
   Осунувшаяся и постаревшая, с темными кругами под глазами, она впервые за эти десять дней приготовила горячую еду. Навела хоть какой-то порядок в кухне и смежной комнате. От пуза накормила уже уставшую скулить от голода, собаку. Притащила из дровника две охапки поленьев и растопила баню. Затем пошла будить Вику.
   К тому времени, когда удалось растормошить и кое-как привести в себя рыжеволосую подругу, баня уже, как говорится - "поспела". Не обращая внимания на вялые протесты, Лекса раздела и загнала Вику на деревянную полку. Затем долго и в молчаливом ожесточении хлестала и ее, и себя дубовым веником. Терла мочалкой, поливала горячей водой. А еще через полчаса они сидели на кухне и ели горячий суп, яичницу с луком и зеленью. И запивали все это крепким чаем. Жизнь потихонечку возвращалась в небольшой, но уютный дом, стоящий на окраине деревни.
   Потом был телевизор и последняя сводка новостей на сегодня, восемнадцатое июня. Цифры потерь ужасали. По уточненным данным, безвозвратно потеряно более трех четвертей всего детского населения страны, а это более пятнадцати миллионов ребятишек. Эти слова телевизионного диктора вызвали слезы на лице Вики, а вот Лекса наоборот, подобралась, и скривившись, двумя руками изобразила неприличный жест.
   - Вот вам, суки, а не безвозвратные потери, - зло выплюнула она. - Только и знают твари, как трясти щеками и делать несчастные рожи.
   - Лекса, ты чего? - Вика утирала слезы рукавом банного халата.
   - А ничего! Никто из этих толстомордых мужиков не знает, что значит быть матерью. Что значит ходить беременной, рожать, выкармливать, не спать ночами. Растить своего ребенка, а потом так страшно потерять. Им все это неведомо. И мне почему-то кажется, что нашим правителям и сейчас наплевать, и на нас, и на все, что происходит.
   - Но, почему ты так думаешь?
   - Да потому! Потому, что где сообщения, что такая-то или иная группы ученых работают над проблемой? Где данные о том, что все силы брошены на то, чтобы разгадать загадку феномена и вернуть наших детей? Где все это? Где?!
   - Может кто-то все-таки работает, просто результатов нет?
   - Ага, как же! Как бомбу атомную придумать или самолет для этой самой бомбы, так результат есть, а как детей спасти, так нету.
   Вика долгим, внимательным взглядом посмотрела на старшую подругу.
   - Я уже много лет знаю тебя, Лекса. И по твоим словам могу предположить, что ты что-то придумала. Так?
   - Да, - Лекса коротко кивнула, с помощью пульта приглушая звук телевизора. - Я сегодня почти всю ночь не спала, все думала. И мне кажется, я догадалась, что происходит. И что надо делать.
   - И что? Пойдешь с этим в сельсовет? Или сразу послание президенту пошлешь?
   - Ага, пошлю! Однозначно пошлю! Как в той песне: "Ворону бог послал. Послал конкретно! Прям вместе с сыром, и с лисой, и с баснописцем!". Вот и я их всех пошлю. Адрес на заборах написан.
   - Злобно ты их.
   - А как иначе? Как ты думаешь, что эти козлы будут делать, если вдруг завтра все прекратиться? Дети перестанут пропадать, техника снова начнет работать.
   - Ну не знаю, будем жить как-то. Как после Великой Отечественной Войны жили, и страну поднимали.
   - Да хрен тебе! - Лекса распалилась не на шутку. На ее впалых, бледных щеках появились красные пятна. - В войну потери взрослых и детей были относительно пропорциональны. А сейчас все иначе.
   - Ну и что?
   - А то! Если вдруг все это прекратится, то через десяток другой лет, когда эти потерянные поколения должны были бы вырасти и занять рабочие места, окажется что работать то как раз некому, и рожать дальше детей некому. И главное, кто же будет кормить этих толстощеких уродов, что к тому времени станут пенсионерами. А это означает крах, полный и бесповоротный. В лучшем случае скатывание в средние века. Но это в лучшем случае.
   - Так что же, получается, выхода нет?
   - Есть. Два. Либо пока не поздно вернуть всех детей. Либо они поставят всех женщин на строгий учет и заставят рожать одного за другим, беспрерывно, пока не издохнешь, или не высохнешь полностью. А может, и просто загонят нас в специальные лагеря, и радостно выстроятся в очередь, чтоб нас ...! И причину придумают красивую - для улучшения генофонда. Хочешь быть родильным чаном? Станком по производству человеческого материала?
   - Ннет! - Вику от нарисованной картины заметно передернуло.
   - Вот и я не хочу. Поэтому надо действовать самим. И прямо сейчас.
   Лекса выключила скулящий телевизор, и вышла в другую комнату. Вернулась с парой листов бумаги для принтера, уложенных на альбом, и блестящей, шариковой ручкой.
   - Я сейчас буду записывать, или зарисовывать свои соображения, а ты слушай, вникай. Включайся, так сказать. Сама знаешь, две головы всегда лучше.
   Вика подобрала ноги под себя и кивнула.
   - Только давай попробуем обойтись без слез, наплакались уже. Значит так, - Лекса поставила на листике единичку. - Твоя Даниелька, и мои Ирка с Наськой пропали в тот момент, когда сидели за компьютером и лазили в интернете.
   - Да, я помню, ты позвала их обедать, а они кричали в ответ, что сейчас идут. Только почту почитают, им там кто-то письмо прислал, - голос Вики слегка подрагивал.
   - Вот именно. Когда мы заскочили после вспышки в детскую комнату, на экране компьютера была открыта как раз страничка электронной почты. Мне это почему то врезалось в память. Это первое. Теперь второе.
   - Подожди, - перебила рыжеволосая. - Давай посмотрим, от кого пришло то самое письмо.
   - Я уже смотрела сегодня ночью. Никакого письма нет, но во входящих стоит цифра, на единичку больше, чем там есть на самом деле. Я проверяла.
   - Значит что-то все-таки пришло?
   - Если только счетчик не врет, - Лекса пожала плечами и потерла за ухом.
   - А может они удалили письмо после прочтения?
   - Я вначале тоже так подумала, но корзина на ящике пуста. Да и в этом случае счетчик не должен так показывать. Но давай пока не будем на нем зацикливаться.
   - Хорошо. Что дальше?
   - А дальше вспоминаем мою сестру. Она, ревя во весь голос, мне по телефону рассказывала, что их Юлька тоже пропала, сидя за компьютером. Насколько я помню, она часто зависала во всех этих "мирах" и "контактах", треща с подружками и друзьями. Лекса обвела записанное, поставила еще одну галочку и продолжила.
   - Теперь этот чертов телевизор. Вспомни, сколько нам рассказали случаев, когда дети пропадали целыми классами, прямо в компьютерных залах. Чуешь? Опять компьютеры и интернет.
   Еще один кружок и еще одна галочка.
   - Далее. Во всех комментариях, свидетели других исчезновений в один голос утверждали, что в руках пропавшего ребенка был работающий сотовый телефон. Некоторые даже утверждали, что за несколько секунд до вспышки слышали короткий сигнал. Как будто на телефон пришло какое-то сообщение. Вот тебе еще одно доказательство.
   - Ты думаешь, виноват интернет?
   - Либо интернет, либо что-то его использующее.
   - А причем здесь сотовые телефоны? Смски не используют интернет.
   - А никто, заметь, не говорил, что приходило именно смс-сообщение. Все говорили лишь о сигнале. А это вполне могла быть столь популярная "аська". И вот она как раз использует интернет для передачи своих данных.
   - Ну, мать, ты даешь! - Вика задумчиво мяла в руке край халата.
   - Погоди, это еще не все. Вспомни, первого июля власти запретили сотовую связь и вырубили все к чертовой бабушке. Именно тогда темпы исчезновения детей резко пошли на убыль. Во всяком случае, так нам вещали с экрана.
   - Значит, кто-то все-таки анализирует ситуацию. И если они еще не запретили интернет и компьютеры, значит их выводы отличны от твоих.
   Белая, люминесцентная лампа, освещающая большой аквариум внезапно погасла. Вместе с ней остановился насос аэратора. С кухни донеслось тревожное пикание холодильника.
   - Надеюсь это ненадолго, - Лекса озабоченно нахмурилась и зачем-то посмотрела на люстру. Но уже в следующую секунду подача электроэнергии восстановилась. Воздушные пузырьки радостно забулькали в аквариуме.
   - Слава богу. Только этого нам и не хватало. Так вот, быть может запрет сотовых и падение темпов, просто совпадение, но мне кажется, что - нет. В любом случае, для исчезновения детей использовалась электронная техника, способная принять какой-то сигнал.
   Лекса поставила очередную галочку. Вика, тем временем, поменяла позу, вытянув затекающие ноги.
   - А насчет запрета компьютеров и интернета, я думаю, это не за горами. И пока они не сделали это, нам надо успеть попробовать.
   - Попробовать, что? - Вика в недоумении вскинула брови.
   - Проникнуть туда, вслед за детьми, чтобы вернуть их.
   - Куда?! В интернет?!
   - Да фиг его знает, куда. Может и в интернет, в какую-нибудь виртуальную реальность. А может и в параллельный мир. Но куда-то же они уходят. Не верю я, не хочу верить, что они просто сгорают, исчезают навсегда. Я думаю, что все-таки уходят.
   - М.да, - Вика выглядела довольно растерянно. - Ну и как ты собираешься туда проникнуть? В эти самые твои, виртуально-параллельные?
   - Я собираюсь не только проникнуть, но и вернуться, - Лекса говорила на полном серьезе, словно речь шла о походе в ближайший магазин за хлебом. - А вот каким образом? Да, есть одна идея.
   Лекса достала второй листик и положила его поверх первого. Приготовилась писать.
   - И в этом мне нужна твоя помощь. Давай вспоминать, что мы чувствовали и как воспринимали мир, когда были детьми.
   Ближе к ночи, когда последние приготовления были закончены, Лекса медленно опустилась на матрас, уложенный на пол. Монитор компьютера был установлен на низенькой табуретке прямо напротив. Компьютер включен, вход в интернет выполнен. Браузер развернут на пустой страничке. Сама же Лекса облачилась в бело-синий спортивный костюм, такого же цвета кроссовки. За плечами у нее был пристроен мягкий школьный ранец, с которым ее старшая дочь Ирина посещала школу. В ранце находилась пластиковая бутыль с водой, небольшой запас еды, легкая, вязаная шапочка и перчатки. В отдельном пакете, плотно упакованы спички.
   На большее ее фантазии не хватило, однако куда бы она не попала, наличие хоть каких-то вещей за плечами, определенно придаст ей уверенности. А в том, что у нее получится проникнуть на ту сторону белого экрана, она уже не сомневалась. Чем дольше она размышляла, тем сильнее росла ее уверенность. И эта уверенность не в последнюю очередь подкреплялась решимостью найти и спасти своих детей. Но хватит терять время на размышления, пора начинать действовать.
   Подобрав по себя ноги, усевшись в так называемой позе "Лотоса", Лекса еще раз проверила, удобно ли пристроен рюкзак, не жмет ли нигде. Ничего не должно мешать, отвлекая ощущениями. Затем повернулась к подруге, улыбнулась и кивнула ей.
   - У нас все получится. Верь мне. И я обещаю, что вернусь. И если уж нам не суждено будет возвратить наших детей, то я вернусь за тобой. Я не брошу тебя здесь, я обещаю.
   Полные надежды и тоски, глаза Вики затуманились слезами. Она ничего не сказала, лишь кивнула в ответ и тихонечко всхлипнула. Положила руку на плечо старшей подруги, легонько сжала пальцы, затем отошла в сторону и затихла, устроившись в кресле. А Лекса, тем временем, прикрыла глаза, глубоко вздохнула, медленно-медленно выдохнула и начала погружаться в медитацию.
   Ласковый свет солнышка. Теплый летний ветерок. Он овевает загорелую кожицу на спине маленькой девочки. Потому что девочка валяется в траве, среди пахучих диких ромашек. Босые и грязные ножки согнуты в коленках и задраны вверх. И все никак не находят покоя, то мотыляются туда-сюда, то скрещиваются, то отгоняют назойливых мух и жучков. Маленькая голова с кудряшками тоже тихонечко раскачивается, потому что девочка поет красивую песенку. А неугомонные пальцы, покрытые "ципками", плетут из ромашек венок.
   И вот венок сплетен, она надевает этот венок и становится принцессой. Принцессой этого луга, этой текущей совсем рядом речки, этого старого сада с еще не поспевшими яблоками. Девочка медленно двигается по лугу, маленькие ладошки безбоязненно гладят мягкие, фиолетовые верхушки чертополоха. Босые ножки, только что ласкаемые нежной травкой, аккуратно ступают на горячую, речную гальку. Нагретые солнышком камни немного жгут подошвы, но девочка радуется. Она так любит эту речку, и этот луг, и этот сад. И это солнышко, и этот ветерок. И маму, и папу, и даже младшую сестричку. В маленьком детском сердечке нет места заботам и хлопотам, нет места тревоге и волнениям. В нем нет места миру, построенному человеком. А есть лишь мир Бога, мир природы, мир Матери Земли. И он - есть Любовь. Просто Любовь, и ничего больше.
   Девочка заходит в воду. Теплые речные струи прохладной негой ласкают ее ножки. Потому, что речка ЛЮБИТ девочку! Яркое солнышко искрится в капельках воды на камнях и нежно греет плечики девочки. Потому что беззаветно ЛЮБИТ ее! И ласковый ветерок, что восхищенно ласкает ее кудряшки, тоже ЛЮБИТ! И маленькая белая бабочка, севшая на протянутую ладошку, и поющие свои красивые песенки, птички. И яблочки в саду, что стараются поскорее поспеть, чтобы порадовать ее сладостью. Все вокруг, весь мир, беззаветно ЛЮБИТ девочку! Любит своей тихой, ничего не требующей взамен, любовью. И эта ЛЮБОВЬ безусловна, ибо она есть - все вокруг. Весь мир живой, и он дышит этой любовью. И чтобы почувствовать ее, достаточно лишь протянуть ей свою ладошку.
   И маленькая девочка, светлый и непорочный, земной человечек, знает, как это сделать. Потому что она ЛЮБИТ. Она знает, что значит быть частью всего живого на этой Земле, быть любимой и любящей. А значит, она и есть - Мир, она и есть - дитя Бога. Она и есть - ЛЮБОВЬ!!!
   Затаившая дыхание Вика, не ведала, в пучину каких воспоминаний погружается Лекса. Она лишь видела, как медленно поднялось к небу лицо подруги. Как медленно разгладились на нем морщины, сползая вместе с напряжением и болью. И как тихонечко потекли из-под ее прикрытых век, маленькие, горячие слезы.
   И когда на экране монитора, медленно разгорелся белый прямоугольный проем на темном фоне, Вика внезапно почувствовала, как ее начинает захлестывать дикий, отчаянный страх. Боязнь остаться здесь, в этом свихнувшемся мире в полном одиночестве, неудержимой дрожью охватила тело. Не отдавая себе отчета, что делает, Вика рванулась вперед, с одной лишь целью - помешать. Опрокинуть, разбить это чертов монитор, с открывшемся на экране, проходе в никуда. Разбить, растоптать, раскромсать на мелкие осколки. Все, что угодно, лишь бы не остаться здесь одной, иначе она просто сойдет с ума.
   Но этому порыву не суждено было сбыться. Сидящая в безучастной, расслабленной позе, Лекса, неторопливо, как показалось со стороны, подняла руку и протянула вперед ладонь. Ослепительная белая вспышка беззвучно полыхнула в тесном пространстве комнаты, безжалостно вычеркнув женщину из реальности. А через мгновение, ее рыжеволосая подруга, плашмя упала на матрас и громко, протяжно закричала.
   Лекса оказалась сидящей на голубоватой, непрозрачной, но явно похожей на стекло поверхности. Первым же импульсивным действием, коснулась ее рукой. Прохладная и безупречно гладкая, поверхность была не такой скользкой, как могло показаться вначале. И от нее едва ощутимо веяло спокойствием и надежностью.
   Лекса осмотрелась. Белое, безбрежное марево во все стороны. Немного дезориентирующее, но совсем не страшное. Издалека прилетел первый звук. Тихий детский смех, тоненькими колокольчиками прозвенел совсем рядом и растаял. Лекса встала на ноги. Ну что ж, значит, вот ты какое, виртуальное пространство. Зазеркалье, или, скорее, замониторье. Только вот я, не Алиса. И играть в игрушки не намерена.
   Итак, здесь должен быть какой-то путь, направление, куда двигаться, возможно, какой-то проход. Лекса осмотрелась еще раз и совсем не удивилась тому, что в нескольких метрах у нее за спиной появилась дверь. Самая настоящая, деревянная дверь, только без рамы. Женщина усмехнулась, ну что ж, по щучьему велению, по моему хотению, так сказать. И сделала первый шаг вперед. Прямо под ногой проскользнула и растворилась в глубине, стайка каких-то разноцветных рыбешек, словно она шла по тонкому льду, или стеклу над озером. Лекса заинтересованно остановилась, и снова заливистый детский смех прозвучал совсем рядом. Женщина резко обернулась - никого. Но этот смех напомнил ей голосочек младшей дочери. Именно так, во всяком случае, похоже, смеялась Настенька, когда ей было годка четыре. От этих воспоминаний Лекса вздрогнула, наполнилась решимостью, шагнула вперед и рванула дверь на себя.
   Однако, несмотря на решимость и усилие, дверь не поддалась. Тогда Лекса толкнула ее вперед. То же самое. Зашла с обратной стороны и повторила попутку. Без результата. Выругавшись сквозь зубы, пнула дверь ногой. Затем посмотрела вверх и капризно произнесла:
   - Хочу нормальную дверь, - и показала рукой прямо перед собой. - Прямо здесь.
   Та, что стояла прямо за ней, исчезла и тут же объявилась в указанном месте. Та же самая, вне всяких сомнений, вот и приметный сучок возле ручки. Лекса хмыкнула и снова попробовала открыть дверь. Безрезультатно.
   - Это что? Издевательство? - гневно бросила она в пространство.
   - Нисколечко, - мягкий, низкий и немного насмешливый голос прозвучал совсем рядом.
   Лекса от неожиданности едва не подпрыгнула и резко развернулась. Сердце в груди забилось в бешеном темпе, мгновенно похолодела спина. Однако вокруг, по-прежнему пусто. Только под ногами, вместо рыбок неожиданно проплыло нечто большое и темное.
   - Ты кто? - взволнованно и немного резко спросила Лекса, прислонившись спиной двери. Ставшие "ватными" ноги не очень-то крепко держали свою хозяйку.
   - А ты как думаешь? - и снова слова прозвучали совсем рядом. А вслед за ними прилетел и растаял уже знакомый детский смех.
   - Я думаю, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, - Лекса уже почти пришла в себя.
   - А разве просить дверь, и получив, пинать ее - вежливо? Или со злостью произносить не самые лучшие слова - тоже вежливо? - низкий, скорее мужской, чем женский голос произносил свои слова так, словно мать обращается к своему ребенку. Не столько осуждающе, сколько с заботой, теплом и улыбкой. На какое-то мгновение, Лексе показалось, что она вернулась в детство. Снова стала той самой маленькой девочкой, только что-то в очередной раз нашкодившей. И что после этих слов ей скажут идти в угол и подумать над своим поведением. Тряхнув головой и сбросив наваждение, Лекса уже более миролюбиво ответила.
   - Я приношу извинения, за свое поведение. И прошу сообщить, с кем я имею честь вести беседу.
   - Чтобы ответить, необходимо прежде узнать твое мнение. Что ты сама об этом думаешь? Кем ты меня считаешь?
   - Я думаю, что ты, виртуальный разум. Хотя нет, не виртуальный, это понятие из того мира, откуда я пришла сюда, - Лекса поправила сползший на глаза локон и продолжила. - Я считаю, что ты разум этого места. Или же его посланник.
   Снова зазвенели звонкие колокольчики смеха и справа, почти на грани угла обзора, Лекса увидела какое-то движение. Резко повернув голову, обнаружила, как, буквально в полусотне метров, прямо из ничего материализовалась две фигуры. Мужчина в незнакомой, но явно военной форме, и девушка, в белой футболке и джинсах, с длинными, волнистыми волосами. Едва не раскрыв от удивления рот, позабыв обо всем на свете, Лекса заворожено наблюдала за прибывшими.
   А молодая девушка, тем временем, уже заметила Лексу и несказанно обрадовалась. Что-то беззвучно говоря и активно жестикулируя, обратила на нее внимание мужчины. В это время прямо перед ними возник еще один белый проход. Парочка переглянулась, затем их взоры снова обратились к Лексе. Девушка приветливо помахала ей рукой, а мужчина торжественно вытянулся в струнку и отточенным жестом вскинул руку к виску, отдавая ей честь. После чего парочка взялась за руки и так же беззвучно ступила в проход. Белое сияние погасло.
   Лекса судорожно вздохнула. Ошеломление сползало с нее рваными липкими клочьями.
   - Это был мираж?
   - Нет, это люди твоего мира. Они пришли по следам.
   - По каким следам? - Лекса почувствовала, что уже переполняется загадками этого странного места. Мучительно захотелось вскинуть руки и сжать ими свою голову.
   - По следам на воде.
   - И кто же оставил эти следы? Спаситель или апостол Андрей? - спросила она, то ли в шутку, то ли всерьез.
   - Ни тот, ни другой. Эти следы оставила ты.
   Лекса медленно сползла спиной по двери, подтянула к себе колени и положила голову на скрещенные руки. Просидев так пару минут, и успокоившись, тихо спросила:
   - Ну, хорошо. Вернемся назад. Ты - разум?
   - В какой-то мере.
   - Ты - Бог? - Лексе показалось, что она уже знает ответ, но она ошиблась
   - Нет.
   - Компьютер? Электронный интеллект?
   - Тоже, нет.
   - Но и не человек, верно?
   - Верно.
   - Но, тогда, кто ты?
   - Мои слова не дадут тебе ответа. Ты все поймешь сама в нужное время.
   - Ладно. Ну, а как мне тебя звать? Имя у тебя есть?
   - Есть. Гай.
   Невдалеке материализовался бородатый и уже явно не молодой священник. В золоченой рясе, с крепко зажатым в ладонях крестом-распятием. Коротко оглядевшись, упал на колени, бережно положил к ногам крест и стал неспешно снимать одежды. Оставшись нагишом, выпрямился во весь рост, и только сейчас заметив сидящую женщину, низко-низко ей поклонился. И шагнул в открывшийся проем.
   Лекса долго смотрела ему вслед, затем вытерла ладонью лоб и поднялась на ноги.
   - Гай, скажи мне, почему эти люди уходят отсюда, идут дальше, а я не могу?
   - Потому, что ты не открыла дверь.
   - А почему у меня дверь, а у них белый проход?
   - Ты сама выбрала себе дверь, - голос по-прежнему был заботлив и мягок. Ни капельки раздражения или несдержанности в нем не прослеживалось.
   - Но моя дверь не открывается.
   - Потому, что ты не выбрала, куда идти.
   - А эти люди, получается, знали куда идут? - Лекса непонимающе развела руками.
   - Нет, не знали. Они просто поверили тебе, и пошли по оставленным тобою следам. Они шли, ничего не ожидая, просто доверившись высшим силам.
   - О каких следах ты говоришь мне, Гай? И кто, или что открыло им проходы отсюда?
   - Я говорю о твоих следах. И проходы открыл им я.
   - Значит, ты - высшая сила?
   - Нет. Высшая сила только одна - Бог.
   - Гай, - Лекса устало протерла глаза. - Скажи мне честно, Бог есть?
   - Есть.
   - Имя ему - Демиург? Будда? Аллах? Иегова? Отец-Небо?
   - Любовь!
   Лекса тихонечко застонала. Еще чуть-чуть и она свихнется от этих следов, кланяющихся священников, звенящих переливов детского смеха и ответов невидимого существа. Сжав челюсти и закрыв глаза, досчитала до десяти, глубоко вздохнула и произнесла:
   - Я хочу покинуть это место. Что мне сделать, чтобы моя дверь, наконец, открылась?
   - Вспомни, зачем ты пришла сюда? Что ты собираешься делать, когда откроешь дверь?
   - Я собираюсь искать своих детей, - Лекса решительно взялась за ручку.
   - Твой выбор свят! Иди, и ищи!
   Лекса рывком распахнула дверь, сделала два шага вперед и едва не закричала от ужаса.
  
  
   Глава 4. Агония - часть I
  
   Запись 1. Господи - помилуй! Господи - помилуй, и спасибо тебе, что эти придурки не отобрали у меня мой диктофон. Это полный идиотизм. Они выстроили нас сегодня в казарме и приказали раздеться догола. Они перетряхнули все наше белье. Они даже трусы наши проверили! Будто мы могли спрятать туда что-то.
   Они забрали всю электронику, все сотовые телефоны, все планшеты и ридеры, все ноутбуки. Они забрали и мой компьютер. Господи, теперь я не смогу связаться с домом. Я не смогу узнать, как там моя больная мать. Ведь из-за нее я пошел на эту чертову военную службу. Из-за этих чертовых денег, что нужны на ее лечение, я болтаюсь часами в небе на своем "Рапторе", рискуя своей жизнью.
   Я не смогу связаться с Линн. О моя сладенькая Линн, я так соскучился по твоей аппетитной попке. Я теперь даже не смогу посмотреть твои фото. Твои прекрасные фотографии. Ну почему я не стер их вчера вечером? Если бы я знал, что все так будет, клянусь, я стер бы их не колеблясь. Нажал кнопку и стер. А теперь эти придурки, из спецслужб, наверняка уже роются в моем ноутбуке и разглядывают твои фотографии. Те самые, где ты позировала мне в постели. Смотрят, и нверняка, похотливо ухмыляются.
   Господи, отправь их в ад. В самые дальние уголки ада. И придумай им самые страшные пытки. Отправь вместе с нашим президентом и парламентом, ибо они там свихнулись все. Давно уже свихнулись. Я не знаю, Господи, смотришь ли ты телевизор, но позавчера в своем выступлении наш президент во всем обвинил русских. Русских и их друзей, Кубу и Венесуэлу. Он заявил, что это русские заразили наш интернет вирусом, сжигающим в адских вспышках наших детей. И он абсолютно уверен, что русским в этом помогали Венесуэла с Кубой. Да, да, именно так он и сказал. И добавил, что нельзя сидеть и смотреть, как пропадает, тает на глазах самая лучшая, самая достойная нация в мире. А значит, агрессор должен быть наказан.
   Господи, я не верю, что это были русские. Я вообще не верю, что можно придумать такой компьютерный вирус, который через интернет моментально сжигает людей. И причем здесь эти маленькие страны. Разве русские, если бы захотели, не справились без них? Русские и без Кубы с Венесуэлой делают самое лучшее оружие. Только, прошу тебя, Господи, не рассказывай этого никому. Потому, что это военная тайна. И если кто-то узнает, что я рассказал ее тебе, меня ждет расправа, военный суд. Они, может даже расстреляют меня. И тогда я никогда не увижу круглую попку своей Линн.
   Но я не могу молчать. Мне надо кому то все рассказать, выговориться. Потому что мне и так тяжело после всех этих событий. И мне страшно. Да, господи, мне очень страшно. Майор Полонски все рассказал мне, в том самом баре, где мы налакались виски, на той неделе. Он сказал, что самолет-невидимка русских намного лучше наших "Рапторов". Эти русские, хитрожопые сукины сыны. Они посмотрели на наши "Рапторы", учли все их недостатки и сделали свой самолет. Гораздо лучше нашего. И еще он сказал, что наши "Рапторы" никогда не будут летать так, как летает русский "Сухой".
   Но это не все. Я сейчас расскажу тебе, господи еще один ужасный секрет. Майор Полонски говорил, что у русских самые страшные системы противовоздушной обороны. Что от их ракет невозможно увернуться, их нельзя сбить с курса помехами. И что если я увижу приближающуюся ракету, то единственный шанс спасти свою задницу, это катапультироваться. Бросить самолет и катапультироваться.
   Господи, помилуй меня и сохрани мою жизнь. Я прошу тебя. Ибо мне страшно, очень страшно. Я уже все понял. Ребята из бригады обслуживания, говорят, что наши сухопутные войска вторглись на территорию Мексики. Что авиация уже бомбит мексиканские города и военные базы. А морской десант захватывает Панаму и канал. Ребята говорят, что наш президент издал секретный указ, начать захватническую войну. Пока во всех странах творится хаос, из-за повального исчезновения детей, мы должны воспользоваться моментом и захватить их.
   Я смотрел на карту, Господи. Я все понял. Мы вчера получили приказ экстренно готовиться к переброске на юг. Значит, мы полетим в Мексику, а оттуда в Панаму. Чтобы с ее территории совершать налеты на Венесуэлу. Как сказал президент, агрессор должен быть наказан. Я уверен, что нас пошлют бомбить эту маленькую, но очень богатую страну. У них, очень много нефти, и если ты не знаешь этого, Господи, я скажу тебе. Они продавали нефть и покупали у русских самое лучшее оружие. Может даже и самолеты-невидимки. А еще они покупали эти самые системы противовоздушной обороны. Со страшными и быстрыми ракетами.
   Поэтому я боюсь, Господи. Я боюсь, что меня собьют. Что я не успею катапультироваться. Спаси меня, Господи. Я буду молиться тебе и днем и ночью, и даже в полете. Только спаси меня. Я сижу сейчас возле ангара, за стенкой. Если ты посмотришь сверху, ты увидишь меня, Господи. И еще я прошу тебя, забери у меня хоть немножечко этого липкого страха. Прошу тебя Господи. Я сейчас помолюсь тебе и пойду на ужин. Помилуй меня, Господи.
  
   Запись 2. Спасибо тебе, Господи, что ты помог мне и забрал у меня немного моего страха. И хотя я по-прежнему все еще боюсь, мне все равно уже намного легче. Я совершенно не понимаю, что происходит. Но мне кажется, что творится что-то странное. У нас стала отказывать техника. Самая лучшая на свете, как нам утверждали. Может она действительно самая лучшая, но она все равно отказывает. Ломается все, без разбора. И без всяких причин. И хотя опять пошли слухи о компьютерном вирусе русских, мне не верится.
   Как может какой-то вирус, из-за которого у нас отобрали всю электронную технику, сломать мою электрическую зубную щетку? Ведь в ней только моторчик и батарейка. Ну, еще кнопка. И все. Но она все равно сломалась. Я перепробовал несколько новых батареек, но она так и не заработала. Мне пришлось ее выкинуть. И теперь у меня на весь вечер испорчено настроение.
   И все потому, что я не могу купить новую. А знаешь, почему, Господи? Потому, что я сижу сейчас на окраине аэродрома, что расположен возле некрасивого мексиканского города, с труднопроизносимым названием - Вильяэрмоса. Ты, наверное, даже не знаешь, где это. Ну, еще бы, ведь это такая глушь, не то, что наши знаменитые мегаполисы.
   Я сижу на каких-то брошенных железках и смотрю на закат. Здесь даже закат не такой красивый, как у нас, в нашей большой стране. Хотя, мне немного мешают смотреть клубы дыма, поднимающиеся из города и его окраин. Этот некрасивый город разбомбили несколько дней назад, а в нем до сих пор горят пожары. И никто, почему-то не хочет их тушить. А может быть, тушить их попросту некому. Ребята поговаривают, что когда наша сухопутная бригада захватила город, в нем почти не было жителей. Эти трусливые мексиканцы просто сбежали при виде наших бравых солдат, въезжающих в город на танках и "Хаммерах".
   Но, если никого вокруг нет, то почему наш аэродром оцеплен и никого из нас не выпускают в город? А я так хотел купить себе новую зубную щетку. Я даже готов был ради этого пройти несколько километров пешком. И это несмотря на то, что здесь очень жарко и пыльно. Да, Господи, я готов был это сделать. Я даже хотел помолиться тебе по дороге. Но меня не пустили. И теперь я сижу и рассказываю тебе, через диктофон, всю эту грустную историю.
   А может это и хорошо, что меня не пустили в город. Все равно я не знаю их языка. Я даже не смогу прочитать вывески, чтобы узнать в каком магазине продают американские зубные щетки. Да и магазины, наверняка закрыты, если никого нет. И вообще, я даже не знаю, чистят ли зубы эти отсталые мексиканцы?
   Я сейчас остановлю запись, Господи. Потом я помолюсь тебе и пойду готовиться ко сну. Я даже не представляю, как я буду чистить зубы этой примитивной, простой зубной щеткой, что дал мне Стив Уивер. Жаль, что у него не было в запасе электрической.
  
   Запись 3. Моя маленькая Линн. Я так беспокоюсь о тебе. И хотя ты, в свои двадцать семь лет, уже давно не ребенок, я все равно боюсь за тебя. Я очень надеюсь, что ты не исчезла в этой чертовой вспышке. Мне не хочется думать, что этот чертов вирус добрался до тебя.
   А в том, что это все-таки вирус, я почти уверен. Нам сегодня все рассказали старшие офицеры. По данным внешней разведки, не осталось никаких сомнений, что все это проделки злобных русских. Именно они изобрели этот компьютерный вирус и хотели запустить его в наши сети. Чтобы внести хаос и разрушить нашу демократию. А потом и захватить нашу страну.
   Но их коварные планы не сработали. И теперь не они нас, а мы их завоюем. Потому, что этот самый вирус сперва ударил по самой России. Все началось именно там. В этой холодной стране, где всегда лежит снег и все время очень холодно. Где даже президент, чтобы согреться, каждый день пьет водку и играет на гармошке. Именно в России началось массовое сгорание детей. А потом этот вирус, по сетям интернет проник во все страны, и этот кошмар захватил весь земной шар.
   Но русские и здесь просчитались. По докладам нашей разведки, в России вместе с детьми начали пропадать и взрослые. Правда, пока в основном женщины. Жаль, конечно, что это так. Это значит, что солдат у них по-прежнему много. И завоевать их будет не так просто. Но ничего, мы подождем, а потом что-нибудь придумаем. Мы все равно победим. И эта тысячелетняя империя зла наконец-то исчезнет. И будет над этой страной развеваться гордое знамя американской демократии, знамя свободы, мира и добра. И мы будем жить в их городах. Правда, для этого, нам сначала придется отстрелять или выгнать всех медведей, что бродят по их заснеженным улицам.
   Но это не важно. Главное, чтобы ты, моя Линн, моя сладкая попка, не сгорела в этой чертовой вспышке. Нам рассказали, что у гражданского населения тоже изъяли все телефоны и все компьютеры, чтобы очистить их от коварного вируса. Я надеюсь, что ты была послушной девочкой и все отдала им сама.
   Я с ужасом вспоминаю, как забирали все это у нас. Как мы стояли голые у стены. И мне очень не хочется думать, что и тебя так же раздели. И что в твоих ажурных трусиках тоже искали якобы спрятанные телефоны. Хотя, будь я на их месте, я бы точно не отказался поискать именно в трусиках. Да и в лифчиках тоже.
   Я знаю, что за эти слова, ты наверняка разозлилась бы на меня. Но я прошу тебя, не обижайся. У меня так давно не было женщины. И мне очень приятно вспоминать, как ты выглядишь без одежды. Надеюсь, когда мне вернут мой ноутбук, твои фотографии все еще будут там. Я так люблю твою круглую, упругую попку.
  
   Запись 4. Господи! Господи! Господи! Останови эту войну!!! Я прошу тебя, Господи! Останови ее! Это неправильная война! Я не хочу такой войны! Я не готов к ней! Я не могу так воевать! Я не хочу погибнуть! Господи! Господи, помилуй меня и спаси! Спаси меня!!!
  
   Запись 5. Прости меня, господи, за мою предыдущую запись. Я слаб, я немощен, я напуган. И хотя мои эмоции уже немного улеглись, я все равно не могу забыть увиденного. Я расскажу тебе, Господи, что со мной произошло, и что меня так напугало.
   Я лежу сейчас на койке передвижного госпиталя и диктую эти слова. Я здесь один, поэтому я не боюсь, что меня услышат. Я буду находиться здесь, еще несколько дней, пока мое самочувствие не придет в норму. Меня отстранили от полетов, и положили сюда на целую неделю. Всему виной стресс, полученный во время последнего полета.
   Я чуть не сошел с ума в кабине своего "Раптора". Если бы не умные компьютеры, помогающие нам управлять этой сложной машиной, я бы, наверное, упал прямо там, в это кипящее смертью море. Или разбился бы при посадке.
   Те самые слова, я кричал прямо в самолете, пока меня вытаскивали из кабины наши ребята. Я прошу тебя Господи, не слушай больше эту запись. Мне стыдно. Мне очень стыдно, что я рыдал во весь голос. Что я так сильно испугался. Хотя именно мне, как раз ничего не угрожало.
   С того самого дня произошло несколько событий. И мне кажется, что после всего произошедшего, я как-то изменился. Я словно проснулся, открыл глаза и обнаружил, что весь мой мир перевернулся с ног на голову. Даже сейчас, когда я диктую эту запись, я удивляюсь самому себе. Все эти фразы, все эти мысли, они настолько не похожи на мои. Словно это не я говорю, а кто-то во мне. Но, обо всем по порядку.
   В тот чертов день, меня, вместе с моим напарником, Грегори Яссоном, направили в патруль над морем. В южной части Карибского моря, в паре сотен километров от берега несчастной Венесуэлы находится наш лучший авианосец со своей эскадрой сопровождения. Вернее, он там находился в тот злополучный день. Что-то произошло на авианосце, в результате чего, находящиеся на борту самолеты не могли стартовать с его палубы. И пока моряки устраняют поломку, мы, и еще три звена, должны были прикрывать авианосную группу с воздуха. Конечно, восьми истребителей маловато, я так думаю, но никто не ждал угрозы с воздуха. Еще одно звено прикрывало два топливозаправщика, барражирующих неподалеку.
   В момент первого взрыва мы находились практически над эскадрой, в зоне прямой видимости. Поэтому все происходящее я видел более, чем отчетливо. Огромный пузырь неожиданно вспух на поверхности моря и тут же лопнул фонтаном взметнувшихся к небу тонн воды. Для меня, находящегося в кабине "Раптора", все происходило абсолютно беззвучно и наверное, поэтому выглядело как-то неестественно, словно в нереальном кино.
   Я настолько привык к каждодневной браваде о непревзойденной мощи наших вооруженных сил. О нашем, самом лучшем в мире оружии, о самых обученных, отважных и хладнокровных солдатах. Я смотрел тысячи фильмов о войне и во всех мы побеждали. И побеждали, как правило, легко, словно играючи. Я изучал в школе историю, я помню, как славно мы победили Гитлера, не позволив ему завоевать тех же русских, и освободили всю Европу. Как мы одержали победу во Вьетнаме. А потом мы разбили Югославию и Ирак и установили там истинную демократию.
   Наверное, именно поэтому, я сначала не понял, что происходит. И даже когда оператор нашего самолета-наводчика, выдохнул в эфир фразу: "О, мой бог! Мы потеряли "Сивульф", я просто не поверил. Мое сознание отказывалось верить, что кто-то или что-то может нанести нам сокрушительный удар. Я просто не мог поверить, что война может быть такой жестокой. Что на этой войне могут погибать наши доблестные солдаты.
   Радиоэфир продолжал сходить с ума. Множество голосов в разнобой кричало о незамеченной подводной лодке противника, потопившей нашу подводную лодку, класса "Сивульф". А я все никак не мог прийти в себя и поверить, что что-то невидимое и незаметное, в одно мгновение унесло жизни сотни наших ребят. "Так не должно быть!" - кричало тогда мое сознание. Так нельзя воевать! Это неправильно! На войне не должны гибнуть наши солдаты! Погибать, это удел коварного и трусливого противника.
   Сейчас, лежа на койке, я вспоминаю свою первую запись. Я даже прослушал ее полчаса назад. Там я догадался о войне и испугался за свою жизнь. Там я еще понимал, что могу погибнуть, что меня могут сбить русской ракетой. Но потом это все куда-то ушло, отодвинулось на второй план, потеряло актуальность. А как иначе, ведь мы захватили уже столько стран на своем континенте, и до сих пор я не участвовал ни в одном сражении. Конечно, ребята поговаривали, что, по слухам, сухопутные силы понесли значительные потери и в личном составе и в технике. Но я списывал все это на те, чертовы отказы, что все чаще происходили с нашим оборудованием. Я слишком поверил в нашу непобедимость и в непогрешимость наших намерений и целей. А в тот день реальность жестоко ткнула меня мордой об стол. Да еще, со всего размаху.
   Первым толчком, что вернул меня к действительности, был голос Грегори, прорвавшийся сквозь какофонию паники.
   - Джонни, - кричал он мне. - Джонни, что у тебя на целевом экране?
   - Сплошные всполохи, тактический целеуказатель, кажется, сошел с ума, - я возвращался в реальность, вспоминая, что я пилот и нахожусь в небе.
   - Джонни, у меня что-то с экраном, на нем устойчивое изображение двери, точнее, дверного проема? - голос Грегори как-то разом сник и потускнел.
   - Какая, к черту дверь? - кричал я ему в ответ, сближаясь на параллельных курсах.
   Несколько секунд в моей голове была сплошная каша, я даже почти забыл о происходящем внизу. И совершенно не слышал слова вызывающего нас оператора. И когда я увидел его самолет и его самого в кабине, с близкого расстояния, Грегори совершенно спокойно произнес:
   - Это действительно дверь, Джонни. Ярко-белая, на темном фоне. И я понял, что это. Желаю и тебе увидеть ее поскорее. Прощай, Джонни.
   Что-то полыхнуло в его кабине, словно взорвалось, и Грегори исчез. Прямо на моих глазах. Его "Раптор" еще какое-то время продолжал лететь прямо, а потом клюнул носом и пошел вниз. Находясь в полном ошеломлении, я проводил его взглядом и увидел, как буквально в нескольких километрах от наших кораблей, прямо из-под воды, вырываются дымные струи. Неизвестная подводная лодка нанесла второй удар.
   Залп из восемнадцати, как выяснилось потом, противокорабельных ракет. И они, эти самые ракеты, вырвавшись из воды, описали крутую дугу, рассыпались веером, и резко ускоряясь, устремились к нашей авианосной группе.
   Господи, я никогда не думал, что можно придумать такие страшные вещи. Наш оператор истеричным голосом приказывал нам сбивать эти ракеты. Но целеуказание, толи не захватывало их, толи было забито помехами. Да и каким оружием можно сбить эти многотонные сигары смерти, скользящие на колоссальной скорости над самой поверхностью воды?
   Но это я сейчас понимаю, когда рассудок остыл от пожара эмоций, что я ничего не смог бы сделать. Что у меня не было ни времени, ни возможностей. Что мой "Раптор" не имел в своем ракетном арсенале ничего, что могло бы сбить хотя бы одну из этих адских ракет.
   А тогда я пытался что-то сделать. Выпустив из внимания пропавшего Грэгори и его самолет, я заложил вираж и попытался поймать радаром хоть одну из них. Но было слишком поздно. Все что мне оставалось, это смотреть, как гибнут наши корабли. Я в каком-то исступлении носился над умиращей эскадрой, что-то кричал, рвал рукояти управления. Я своими глазами видел этот ад.
   Я не знаю, обладают ли, эти дьявольские ракеты разумом, или же в них встроены чертовски умные компьютеры. Но то, что я видел, не укладывалось ни в какие рамки. Из строя несущихся навстречу эскадре ракет, отделилось сразу несколько штук и эта группа устремилась прямо на авианосец. Маневрируя на скорости, они миновали корабли сопровождения и сразу с нескольких сторон ударили в корпус авианосца.
   Господи, это был самый лучший наш корабль, наша гордость и наша сила. Эту гигантскую стальную махину, кажется, просто разорвало на несколько частей. У меня перед глазами до сих пор стоит это колоссальный взрыв, снопы огня и разлетающиеся во все стороны обломки. Спасибо, тебе, господи, что я не был моряком на этом судне.
   Но самое страшное было в другом. Остальные ракеты изменили траектории, и стали описывать километровые петли, вокруг оставшихся кораблей. По-прежнему двигаясь на запредельной скорости. И только небольшой дымный след выдавал каждую из них. Это было похоже на стаю волков, загоняющих беспомощных овец. Они уже выдрали из отары и зарезали самую сильную и теперь выбирают следующую жертву.
   Не успели обломки авианосца долететь до воды, как из этого адского круга вырвались еще несколько ракет и ударили в крейсер. Конечно, со всех кораблей эскадры почти непрерывно велся огонь из автоматических орудий и других стрелковых систем, но все безрезультатно. Крейсер постигла та же печальная участь. А волчья стая крылатых, противокорабельных хищников пошла в последнюю, окончательную атаку. Каким то образом распределив цели, все оставшиеся ракеты почти одновременно атаковали обреченные остатки группы сопровождения. Два эсминца, корвет и десантный корабль.
   В течение всего нескольких минут мы полностью потеряли наше лучшее ударное соединение и несколько тысяч жизней наших моряков. Я до сих пор не могу в это поверить. Я...
   Господи, кто-то идет сюда! Мне надо сворачиваться! Я не успел...
  
  
   Глава 5. Во тьме
  
   Невзирая на кромешную ночную тьму, Дед уверенно продвигался по довольно узким улочкам частного сектора. Микрорайон "Рождественское" сопровождал его движение редким и довольно вялым лаем еще не успевших исчезнуть собак. Если бы не эти, преданные ночные сторожа, тишина стояла бы идеальная. Единственный звук, который по-прежнему нарушал бы тишину, это едва заметное журчание реки. Все остальное давно смолкло. Суетливые автомобили, грохочущие поезда, постоянный, присутствующий фоном, гул заводов промышленной зоны.
   Последний, едва живой генератор на местной электростанции, остановился неделю назад. Как раз в ту самую ночь, когда Дед вывел на Дорогу маленького Максимку с мамой Алиной. Город, а с ним и половина края, остались без электричества. Окончательно и бесповоротно. И если обыкновенные жители уже хоть как-то привыкли обходиться без света и телевизоров, то основным службам, полицейскому управлению и мэрии еще только предстояло это сделать.
   Дед обогнул забор последнего дома и направился к мосту через реку Кубань. Асфальтовая дорожка тянулась через небольшой подлесок, с несколькими могучими тополями. Скоро и их не останется. Местные мужики, объединяясь в небольшие группы, ведут поспешную рубку деревьев, пытаясь обеспечить запасы дров на зиму. Но деревьев всем не хватит. Что будет твориться зимой, во что выльется "борьба за огонь" страшно даже подумать. А чем будут отапливаться жители многоэтажек, а так же одинокие женщины, немощные пенсионеры? Сколько их переживет надвигающуюся зиму? И это при условии, что еще будет продовольствие, что военные не перестанут раздавать еду населению, разоряя свои склады неприкосновенного запаса. И сколько болезней принесет трупный "дух", по весне, когда все начнет оттаивать?
   Мысли на какое-то время снова вернулись к любимой. Как она там, в своей деревне, одна, с двумя детьми и без мужика? Хотя детей, скорее всего, тоже уже нет. Как она держится там, убитая горем мать? Огород какое-то время прокормит, с этим в деревне проще. Дрова на зиму тоже есть. Насчет воров и других не особо обремененных моралью личностей, Дед не опасался. В этом плане у любимой есть более чем надежная защита. Но все равно, тревожные мысли о ней, не покидают его. Если бы не эта миссия Дающего Дорогу, он наверняка был бы уже рядом с своей ненаглядной девочкой. Но все уже скоро закончится, осталось вывести всего двоих детей. И потом он сразу же направится к ней, к любимой. И быть может, она все еще будет его ждать.
   Первое время, после прекращения подачи электроэнергии населению, по городу прокатилась волна пожаров. Отвыкшие от использования свечей и керосинок люди нередко допускали неосторожность и горели. Жестоко и ярко. Частенько сжигая не только свои частные дома и квартиры, но и соседей. И тушить все это сумасшествие уже давно некому. Ни одна пожарная машина не в состоянии покинуть своих гаражей. Затем волна пожаров пошла на убыль. Но и сейчас в городе периодически что-то горело. Вот и прошлой ночью, где-то в районе горпарка, в так называемом "Старом городе", долго и ярко полыхало. А незадолго перед этим, с той же стороны доносились звуки стрельбы. Гулкие, характерные для автомата Калашникова, хлопки и короткие очереди. Не иначе, полиция схлестнулась с кем-то. Да и весь день все с той же стороны поднимался дым. Явно горело что-то большое. Не иначе какой-нибудь многоэтажный магазин, вроде ЦУМа.
   Но вся эта стрельба и огонь, никому, кроме жителей соседних домов, полиции и мэрии, были не интересны. У большей части населения наблюдалась сильнейшая депрессия, полное нежелание покидать свои дома и не проходящий страх за свое будущее. Количество самоубийств уже никто не считал, и никто им уже не удивлялся. Только во дворах пятиэтажек, во всех прилегающих парках и зонах отдыха, в огородах частников, как грибы после дождя росли земляные холмики могил. Вывозить трупы на кладбище было не на чем, а зачастую и некому. Те из мужиков, кто еще находил в себе силы что-то делать, выходили во дворы, и сообща хоронили умерших или убивших себя. Никаких гробов, венков и оркестров. Яма в полметра глубиной, чем-либо прикрытое лицо покойника, и пара скупых слов. Вот и все. И сколько их еще, необнаруженных бедолаг, в своих запертых квартирах, подвалах, гаражах?
   Что-то непонятное произошло с преступностью. Вспыхнувшие было, на волне хаоса, беззаконие и беспредел, сами собой сошли на нет. Те же самые мужики, не надеясь на полицию, не видя вокруг ни закона, ни государства давали отпор, жестоко и беспощадно. Понимая, что иначе не выжить, что анархия уничтожит всех. Но и они не могли стать причиной резкого падения преступности.
   В народе все чаще и чаще поговаривали о так называемом "детском проклятии". Якобы исчезающие дети оставляли что-то в своих вещах и игрушках. И это что-то, невидимое и неосязаемое охраняло их дома и все окружающее пространство не хуже самых свирепых церберов. И если в это охраняемое пространство попадал человек с черной душой, негативными мыслями и намерениями, то жить ему оставалось недолго. Так это или не так, оставалось неясно. Но только трупы, обезображенные гримасой дикого ужаса и боли, какой-то невероятной предсмертной мукой, находили периодически.
   Православная церковь, в первый месяц хаоса, едва не захлебнувшись от притока обезумевшей от горя паствы, теперь переживала не самые лучшие времена. Никакие молитвы и обряды не могли остановить уход детей, а тем более их вернуть. И большинство матерей и отцов, так и не находя утешение, отворачивались от церкви и религии. Но основная причина потери паствы тоже была не в этом. Сущим кошмаром, не иначе, как проделками сатаны, можно было смело назвать следующее явление, одновременно с началом исхода детей, захлестнувшее все храмы и церкви, без исключения. И абсолютно неважно, молитвенный дом это, зал царствия или минарет, везде творилось одно и то же. Большинство икон заплакали. Самые настоящие капли непонятным образом появлялись на образах и медленно стекали по полотнам. А сами иконы начали медленно, но неотвратимо терять рисунок и белеть. К концу первого месяца, после начала исхода все иконы и образа оказались пусты. Бог покинул свои храмы.
   Всеобщая деградация коснулась и погоды. Одно и то же повторялось каждые сутки. Днем ясно, но, несмотря на конец лета, солнечный свет не настолько ярок и горяч, как положено. А ночью обязательный моросящий дождь. И абсолютно никакого ветра. Эта странность с одной стороны настораживала, а с другой откровенно спасала население. Бесчисленные тазы, кастрюли и ведра, пристроенные к окнам и балконам, каждую ночь собирали бесценную воду, так как трубы городского водоснабжения уже давно высохли. И уже никто не беспокоился о том, хлорированная она или нет, и какова на вкус. И все эти бесконечные разглядывания этикеток в магазинах, в недавнем прошлом, вызывали лишь недоумение и горькие усмешки. А давайте посмотрим, из какого источника взята вода и где и кем разлита в бутыли? А сколько в ней содержится минералов? "Приэльбрусской" не желаете? Нет? Не доверяете? Ну, тогда может "Старотерскую"? Тоже нет? Ну, тогда не желаете ли из тазика, дождевую. Другой-то и нету. Так что пейте на здоровье.
   Дед на пару секунд остановился, закрыл глаза и глубоко вздохнул, вытесняя из сознания все негативные мысли и переживания. Хватит, ситуация и так катастрофическая, а если еще и скулить по этому поводу, то недолго и свихнуться.
   Собравшись и настроившись, поправил на голове очки ночного видения и двинулся дальше. Подлесок закончился. Узкая бетонная лестница вывела на мост. Дед перепрыгнул дорожное ограждение и вышел на середину проезжей части. Опять сработал рефлекс. Движение по узкой, зажатой с двух сторон ограждениями, пешеходной дорожке лишало его маневра, в случае чего. А здесь, на середине давно уже пустующего полотна появлялись варианты. Стоп! Да какие к черту, варианты? Кому он нужен в этом умирающем городе? В городе, где закон остался лишь в воспоминаниях, да на бумаге в госучреждениях. Где мэрия только делала вид, что пытается чем-то управлять, хотя управлять уже абсолютно нечем. Где даже полиция давно плюнула на свои повседневные обязанности и занималась непонятно чем. Если вообще, хоть чем-то занималась.
   Хотя, с другой стороны, Дед тоже не просто так вышел прогуляться этой глухой, безлунной ночью. Густой слой облаков уже начал тихо и печально ронять на землю сырость. Ближе к утру дождик усилится, а пока же всепроникающая водяная морось плотно окутала пространство. Зябко поежившись, застегнув поплотнее болоньевую куртку, Дед быстрым шагом двинулся дальше. До цели его путешествия оставалось не более трехсот метров.
   Сегодня, а точнее, уже вчера, днем, он обнаружил во дворе пластиковую бутылку, увешанную разноцветным тряпьем. Чья-то рука незаметно закинула ее во двор, скорее всего прошлой ночью. В бутылке, в полном соответствии с ожиданиями, оказалась записка. Следующего содержания: "Мамка соскучилась по твоим шаловливым ручкам, окна не открываются, экран стал черным. Док свободен? Это действительно я. Ситуация тревожная. Срочно нужен. Буду ждать после полуночи у бывшего "Таланта". Помнишь юность? Подвал, носилки с землей, паяльники и боксерская груша?"
   Прочитав эту записку, Дед едва не задрожал, настолько сильно его зацепили написанные знакомым почерком, строчки. Да ведь это же самый близкий, самый лучший друг Сергей Ладченко, пропавший вместе со своей женой Светой и дочкой Надей еще в конце июня. Тогда, это печальное известие на несколько дней выбило Деда из колеи. Словно последняя ниточка, удерживающая его здесь, в этой сходящей с ума реальности, оборвалась безвозвратно. И хотя в далекой Москве еще оставались брат Михаил и сестра Лариса, чувство всепоглощающего, пожирающего изнутри, чувства одиночества надолго поселилось в его душе. В те горькие дни, слушая сводки не менее печальных новостей, по еще работающему тогда телевизору, он всерьез подумывал о том, чтобы направить свою "Виту" в Москву. И будь, что будет.
   Но эмоции схлынули, потеряли остроту, затаились до поры, до времени, в дальних уголках подсознания. Он никуда не поехал. Потому, что не мог. Потому, что уже был Дедом. И глубинное, чувство долга, перед ждущими его помощи детьми, оставило его здесь, в родном городе. И в конце концов придало сил, чтобы жить дальше и выводить последних детей на Дорогу.
   Дед едва дождался ночи. Тысячи разных мыслей успели посетить его голову за это время. И о долгожданной встрече, и том, что это может быть чья-то хитроумная ловушка. Хотя с другой стороны, если он кому то и нужен, то зачем изобретать велосипед, когда можно просто арестовать его дома. Хотя нет, дома не получится, ни при каких обстоятельствах. А вот уже метрах в ста от дома - пожалуйста. И незачем писать записки.
   И все-таки это должен быть Сергей. Заместитель начальника службы безопасности городской мэрии. Первая часть записки, это его стиль общения. Сергей не раз привозил свой компьютер Деду на ремонт, всегда сопровождая свои действия данным, шутливым сленгом. А во второй части упоминается фирма "Талант", существовавшая во времена их учебы в техникуме. Сергей, Дед, и еще несколько студентов принимали самое активное участие в становлении "Таланта". Начиная от подготовки помещения, путем освобождения одного их подвалов пятиэтажки от хлама. Снятия более полуметра грунта, с целью углубления. Придания надлежащего вида и оборудования необходимой мебелью и техникой. Об этом мало кто знал, поэтому Дед почти не сомневался, что вон там, за стелой, во дворе угловой девятиэтажки, его ждет Сергей.
   Так и оказалось. Крепко обнявшись и пожав друг другу руки, мужчины сели в служебную "Тойоту". Нащупав ключи в замке зажигания, Сергей замялся и произнес:
   - Каждый раз, вставляю ключи и гадаю, заведется еще, или уже сдохла?
   - Сейчас точно заведется, - Дед улыбнулся другу. - Пробуй.
   Легковушка завелась в пол оборота. Сергей хмыкнул, опустил на глаза собственный прибор ночного видения и не включая света фар, медленно выехал со двора.
   - И куда мы едем? - Дед отщелкнул фиксатор, двинул назад свое кресло и с наслаждением вытянул ноги.
   - Никуда. Просто у меня уже нервы ни к черту. А ехать проще, чем стоять.
   - Что с тобой, дружище? Что вообще с вами произошло? Я уже думал вы ушли всей семьей. Я столько раз был у вашего дома, и каждый раз меня встречала лишь тишина. Пару раз заезжал в мэрию, мне объяснили, что ты уже давно не появляешься на работе, и никто не знает, где ты. Я уже мысленно попрощался с вами и вдруг ты объявился. Рассказывай.
   - Да уж. Расскажу, - Сергей в нарушение всех правил дорожного движения вырулил на безмолвную улицу Гагарина и покатил в направлении федеральной трассы. - На следующий день после моего дня рождения, я уже летел в командировку. На север, в Ханты-Мансийск. Прости, не могу сказать, зачем. Это личное поручение мэра, Константина Устиновича. Этот человек еще жив, и ты знаешь, как я его уважаю.
   - Понимаю, - Дед кивнул, хотя Сергей наверняка не заметил этот жест.
   - Весь этот кошмар я встретил в гостинице "Югра". Бог мой, что там творилось в этом обезумевшем городе. Там все было совсем по-другому. Не то, что здесь.
   Сергей на пару минут замолчал, борясь со своими эмоциями. Машина, тем временем, тихонечко катила по безжизненной федеральной трассе "Дон - Магас", направляясь в сторону Армавира. Темные коробки брошенных трейлеров периодически проплывали на обочинах и так же безучастно таяли позади.
   - Неизвестно по какой причине, но все дети в Хантах, да и во всем регионе, исчезли в течение одного часа. Все до единого. И сразу после этого начала становиться вся техника. Лавинообразно.
   Я не буду описывать, что творилось на улицах и площадях города, но мне казалось, что я проснулся в аду. Ибо ад не там, где страдает тело, а там где захлебывается невыносимой болью твоя душа.
   И без того, придавленный голос Сергея предательски задрожал. Нащупав где-то внизу бутыль с водой, Сергей отвинтил крышку и жестом предложил Деду. Тот отрицательно кивнул.
   - Это здесь техника отказывала постепенно, да и до сих пор кое-что работает, как вот эта "Тойота" или твоя "Вита".
   Дед несказанно удивился осведомленности друга, но перебивать его вопросами не стал.
   - А там все закончилось очень быстро. Все, абсолютно все, и транспорт, и заводы, и добывающие платформы, все намертво встало в течении двух дней. И только военная техника, да весь пассажирский автопарк остались на ходу.
   Сергей замолчал и подняв очки, протер уставшие глаза.
   - Знаешь, я думаю это все не случайность. Дети исчезли и словно забрали с собой всю жизнь из техники. Ну, или ее работоспособность, я не знаю как мне иначе выразиться. Но они оставили нам возможность для эвакуации.
   - Эвакуации?
   - Именно. Решение об этом было принято на третий день хаоса. Если не понимаешь, почему, представь себе картину. Холодный беспощадный климат, короткое лето. Город, как механизм, абсолютно мертв. Трагедия накрыла всю страну, и становится понятно, что это не случайность, и что завтра-послезавтра ситуацию не исправить. И сколько по-твоему шансов у жителей даже не пережить лютую зиму, а хотя бы дотянуть до нее?
   - Ноль целых, ноль десятых.
   - Вот именно. А теперь добавь сюда мгновенно оборвавшиеся поставки продовольствия. Это не наш теплый и плодородный Кавказ, и даже не средняя полоса России, где можно что-то реально выращивать и как-то выживать. А вот выживать наша изнеженная цивилизация давно разучилась.
   Сергей объехал застывший на правой полосе армейский бронетранспортер, с открытыми люками, и задранным к небу стволом крупнокалиберного пулемета.
   - Но самое страшное в другом. Мы то, еще могли покинуть север, а вот рабочие на удаленных буровых платформах, похоже обречены. Представь сколько их раскидано по всей тайге и тундре. И единственный транспорт, что у них остался, это собственные ноги, чтобы попытаться дойти до ближайшего селения. Если оно вообще есть, хотя бы в радиусе двухсот километров. И очень маловероятно, что военным удастся спасти хотя бы десятую их часть.
   Сергей снова замолчал, но ненадолго.
   - А кроме буровых и перегоночных станций, на севере еще огромное количество колоний для заключенных. Знаешь, что с ними стало?
   - Нет, - Дед внезапно понял, как сильно вспотели его ладони.
   - Я тогда думал, что это выдумки, но теперь точно знаю, что все это правда. Так вот, опасаясь бунтов и массового побега заключенных, военные просто сбросили на колонии термобарические боезаряды. Что это такое, ты знаешь. Успели их покинуть охраняющие солдатики внутренних войск, или нет, я даже не знаю.
   - Но ведь у нас в пригороде тоже есть колония. И ее никто не бомбил, - Дед осознал, что до сих пор не понимал, не осязал даже малой части трагедии, постигшей страну.
   - Эта колония более нового типа, при ее постройке предусмотрели возможность распыления токсичного газа. Так что бомбить ее просто не понадобилось.
   Дед молча сглотнул слюну.
   - Почему остановился весь транспорт в Хантах, но остались на ходу все автобусы, я не знаю. Но мне кажется, это подарок ушедших детей. Спасибо им за это. И спасибо нашим военным. Вот уж кто не потерял голову в этом хаосе. После всего пережитого я готов всегда писать слова "Русский Офицер" и "Русский Солдат" с большой буквы. И только так.
   Сергей снова предложил Деду воды, и на этот раз он не отказался. А машина, тем временем миновала развилку на Ставрополь. И двинулась в сторону того самого моста, через реку Кубань, на котором и случилась самая первая авария, шестого июня. И не вдалеке, от которого, сидел на коленях Дед, ошеломленно разговаривая с мальчишкой Григорием.
   - Уже к концу четвертого дня, военные наладили автобусные конвои в Пыть-Ях, это ближайшая к Хантам, станция железной дороги. Что уж там придумали военные, и какую технику цепляли в качестве локомотивов к вагонам, мне неведомо. Использовали все что можно, и пассажирские, и грузовые вагоны, и открытые платформы. Говорят, даже хопперы пошли в дело. Военные заваривали им разгрузочные люки, резали в бортах проемы, забивали днище тряпьем или опилками и сажали людей.
   Дед нажал кнопку и на пару сантиметров опустил дверное стекло. Прохладный, сырой воздух ворвался в салон и принес с собой немного облегчения.
   - Все это время я находился в Хантах. Я сходил с ума от волнения за Свету и Надю, но ничего не мог поделать, связь была мертва также как и все остальное. Да и телефон давно сел, без подзарядки. Чтобы не свихнуться, я вызвался в бригаду добровольцев. Мы помогали военным собирать людей, прочесывали уже пустые кварталы в поисках потерявшихся или мародеров. Да много чего мы делали. И это здорово отвлекало меня от тяжелых мыслей о доме.
   - Первыми эвакуировали женщин и стариков?
   - Да, женщин и подростков, кто уже перешел рубеж шестнадцати лет, а значит, не исчез в белой вспышке, но и не достиг двадцатилетия. Потом всех, кто старше пятидесяти лет и всех инвалидов. Сложнее всего было с пациентами больниц, а таких после нескольких дней хаоса было очень и очень много. С теми, кто не мог передвигаться самостоятельно, с теми, кто находился в реанимации и еще жил, после отключения всех приборов.
   - Погибших было много?
   - Слишком много. Аварии, самоубийства, драки на почве сумасшествия, стрельба из охотничьих ружей. Да и тех же мародеров расстреливали на месте, без суда и следствия. Хоронить было некогда, да и эвакуация забирала все людские силы. Так что трупы просто сжигали. У меня в горле до сих пор стоит этот запах, кажется, беспрерывно висящий в воздухе.
   Машина остановилась, но Сергей не стал глушить мотор и включил внутреннее освещение. И только тут Дед увидел, что его друг стал седым. Полностью. И что в его глазах, на осунувшемся лице, затаилась бесконечная усталость.
   - Бог мой! Серега! Да ты же весь седой! Это ты там? - Дед неопределенно махнул рукой, указав куда-то за спину.
   - Там, - друг понуро покачал головой. - Параллельно эвакуации по железной дороге, вся военная техника, на которой хоть как-то можно было везти людей, ходила в Тюмень и обратно. Под конец в ход пошли даже танки. Военные варили из арматуры крепления, сажали на броню полтора десятка человек и вперед.
   Дождь за окном понемногу стал усиливаться. Сергей прервался и включил дворники. И Дед сразу понял, зачем. Их привычные движения не только смывали капли дождя с лобового стекла. Они еще отгоняли прочь ощущение ужаса, пропитавшего бесконечную ночную мглу.
   - Я покидал город уже к исходу третьей недели, с последней группой. Все остававшиеся на ходу автобусы забили до отказа, и мы рванули вперед, колонной в несколько десятков машин, плюс военные заправщики. Я не знаю почему, но мы гнали, как сумасшедшие. Без оглядки. Может это страх умирающего города подгонял нас, я не знаю. Это необъяснимо. Но мы драпали оттуда сломя голову. И едва ее действительно не сломали.
   Дед вопрошающе посмотрел на друга, ожидая продолжения. И оно последовало.
   - Битком набитый "Икарус". Идет уже третий или четвертый час бешеной гонки. Я стою у лобового стекла, рядом два солдатика, лет девятнадцати, сопровождающие. Уставшие, измученные морально и физически люди, молчат. И вдруг, в этой тишине раздается уже давно забытый звук мобильного телефона. Мне показалось, что тишина в тот момент, мгновенно стала плотной, как кисель. Я сначала не понял, откуда идет звук, но потом увидел, как ошеломленный водитель достает из внутреннего кармана пиликающий телефон и в недоумении пытается протереть пальцем экран.
   - И что?! Исчезает в белой вспышке?! - Дед почувствовал, как зашевелились волосы на голове.
   - Да! И спасибо тому солдатику, что опомнился первым. Мертвой хваткой вцепился в руль и заорал истошно: "Водилу! Быстрей! Кто умеет водить автобус?!" Я в тот момент, вообще ничего не думал, не соображал, действовал как на автомате. Да и стоял я ближе всех. Вот и представь: перегруженный "Икарус" прет на скорости за сотню, мальчишка в форме, отчаянно изогнувшись, удерживает руль. А я лезу на опустевшее водительское кресло через его руки. Как мы не слетели с трассы под откос и не разбились, я не знаю. Да и какими молитвами я потом много часов гнал этот старый автобус, я тоже не ведаю.
   - Охринеть, - только и смог выговорить потрясенный Дед.
   - Я был тогда как робот, одни встроенные рефлексы. Но приспособился к этому тяжелому сараю быстро. Потом была Тюмень, но в нее нас не пустили, там тоже шла эвакуация. Заправившись и пару часов отдохнув, мы двинулись на Челябинск. И когда мы туда приехали, я заснул, наверное, в следующую секунду после того, как заглушил двигатель. Прямо за рулем. А потом я уже самостоятельно добирался до дома. Больше месяца. Уфа, Самара, Саратов, Волгоград. Но там уже было немного легче. Ни денег, ни еды. Но мир не без добрых людей.
   Сергей повернулся и посмотрел деду прямо в глаза.
   - Полторы недели назад я прибыл домой. И вот я здесь, сижу перед тобой, Саня. Хотя, ты ведь теперь уже не Александр? Ты теперь Дающий Дорогу. Или, как зовут тебя ушедшие, Дед.
   Все еще не отошедший от рассказа, Дед, воспринял эту новость молча. Да и зачем что-то спрашивать? Все, что надо, друг расскажет сам. А Сергей, помолчав немного, вымученно улыбнулся и продолжил:
   - Поздней ночью, измученный, грязный, в порванной одежде я наконец, добрался домой. Последние километры я бежал со всех ног, задыхаясь и едва не падая. Разумом я понимал, что шансов увидеть дочь, у меня немного. Но какая-то часть сознания упрямо отказывалась принимать это. И по большому счету, я надеялся, что хотя бы Света окажется живой.
   Сергей отвернулся, и стал что-то доставать из заднего кармана брюк, тихонечко шмыгая носом, и пряча повлажневшие глаза.
   - Я чуть не убил себя в том пустом доме. Чуть не сгорел, к чертовой матери. Я ворвался в пустые, темные комнаты и кинулся к кровати дочери. Пусто. Все еще отказываясь верить, я заскочил в нашу комнату, но диван тоже оказался пуст и холоден. Но мое сознание отказывалось верить. Я был как в забытье каком-то. Кинулся на кухню, схватил салфетки и спички, и стал жечь их в комнатах, пытаясь добыть хоть немного света. В общем, опомнился я только когда покрывало на диване начало разгораться и едкий дым уже наполнил комнату. Я кое-как потушил его, но оно продолжало тлеть. Тогда я выкинул его во двор, на холодный бетон. А потом зашел в нашу комнату и опустился на пол. Сколько я лежал там, в полном отупении, я не знаю, но спасительный сон уберег меня от сумасшествия.
   Сергей достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бережно развернул его.
   - Проснулся я днем и не сразу понял, где нахожусь. Не сразу. В общем, этот самую записку я обнаружил уже намного позже, хотя лежала она на самом виду, на столе, у компьютера. Читай.
   Сергей протянул записку другу, но тот не спешил ее брать. Лишь смотрел вопрошающе.
   - Бери. Читай, раз даю.
   Дед бережно взял листок и стал медленно вчитываться в рукописные строки:
   - "Милый мой, Сережа. Я не знаю, жив ли ты еще, но я очень хочу в это верить. Я уже выплакала все слезы и сейчас мне немного легче. Наша дочь Надя ушла. Ушла туда же, куда уходят все дети. Боже мой! Это случилось прямо у меня на глазах! Я... Я чуть на вскрыла себе вены, прости меня за это, Сережа. Если ты читаешь эти строчки, эти мои корявые строчки, то знай, что я люблю тебя больше всего на свете. И я знаю, что тебе тоже тяжело, поэтому постараюсь написать покороче.
   На пятый день, после ухода Нади, когда я уже начала кое-как пытаться что-то делать, в нашей комнате сам собой включился телевизор и на нем побежали какие-то строчки. Я испугалась и выдернула шнур. Но тут же включился компьютер, и на экране появилось тоже самое. Одновременно зазвонил мой сотовый, пришедшее без обратного адреса сообщение гласило: "Мамочка, не выключай компьютер, а прочти, что я тебе пишу. Мне очень тяжело это делать, поэтому времени мало".
   В тот момент, я чуть сознание не потеряла от этих слов, но доползла до компьютера и вот что увидела: "Мама, мамулечка моя любимая. Не плач, мы скоро увидимся. Я не могу сказать тебе, где я и что со мной, но у тебя есть возможность прийти ко мне. Мы не умираем, не сгораем в белом пламени, мы уходим.
   Потерпи недельку и у тебя появится возможность присоединиться к нам. Главное, каждый день заходи в интернет и проверяй электронную почту. К тебе придет письмо, которое будет называться "Следы на воде". Сделай все как там написано, и мы увидимся. Но прежде оставь папе записку. Напиши нашему любимому папульке, чтобы как вернется домой, брал свой ноутбук и ехал к мосту через Кубань. На то самое место, где в Первый день все началось. Где в аварии сгорел автобус, в котором потом никого не нашли. Напиши папульке, чтобы на том самом месте открыл ноутбук и просто ждал.
   Я люблю вас, мама и папа. И хочу поскорее вас увидеть. Поэтому прошу тебя, мамулечка, сделай все, как я говорю. И до встречи".
   Дед трясущимися руками перевернул лист и продолжил чтение:
   - "Милый мой Сереженька. Мне ничего не остается, кроме как верить этому. К тому же я вчера получила то самое письмо по электронной почте. И сейчас передо мной, на экране компьютера горит дверь. Проход на ту сторону. Он ждет меня, и я ухожу. Я сейчас допишу это письмо и коснусь ладонью экрана. Прости меня, если сможешь. Прости. Но у меня не осталось сил ждать. Ни сил, ни веры. Но я люблю тебя! Слышишь?! Люблю!!!"
   Машина ощутимо качнулась. Дед вышел под дождь и подставил лицо прохладным, живительным струям. Тусклый свет, льющийся из салона автомобиля, едва освещал маленький пятачок у открытой двери. Мерно скрипели дворники. Где-то внизу, под мостом журчала река, почти сливаясь с тихим рокотом мотора. И тьма, бесконечная, беспроглядная тьма вокруг.
   "Что мы делаем в этом проклятом, умирающем мире?" - думал Дед, пока капли дождя, смешиваясь со скупыми слезами, стекали с усов и бороды. - "А ничего! Мы только страдаем и мучаемся! И все остальное иллюзия! И придумали ее себе, тоже мы, нарисовали, раскрасили, развесили по стенам. Мы растеряли свет наших душ и вокруг лишь тьма. Мы сами создали себе этот ад. Мы сами нарубили дров и распалили огонь под своими ногами. И теперь горим, горим, горим. Не замечая, что мы уже не люди, а пустые, наполовину сгоревшие оболочки".
   Дед утер лицо и силой вытеснил эти мысли из сознания. "Вот так всегда, - мелькнуло вослед. - Как только мы начинаем задумываться о душе, мы тут же гоним эти мысли прочь, ибо они горьки и тяжелы. И мы возвращаемся в мир иллюзий, потому что он хоть и фальшив, но красив и сладок. И в этом все мы. Оболочки".
   Дед опустился в кресло "Тойоты" и закрыл за собою дверь. Сергей уже успел развернуть небольшой ноутбук и кое-как примостил его сверху приборной панели.
   - Здесь какое-то особенное место. Надя утверждает, что именно здесь все и началось. То, что они называют исходом. Поэтому тут легче всего удается поддерживать с ними связь. Именно для этого дочь и звала меня сюда.
   - Значит, ты поддерживаешь с ними контакт? Со Светой и Надей?
   - Нет, только с дочерью. Она говорит, что мама, ну, то есть Света, пока не может этого делать. Что ей надо долго учиться. Я приезжаю сюда каждый день, иногда днем, иногда ночью. Когда удается вырваться. Работы сейчас не меряно.
   - Ты вернулся в мэрию?
   - Да. И я теперь живу там, в небольшой комнатке, в подвале. Я просто не могу оставаться в нашем доме. Там все напоминает о прежней жизни.
   - Я понимаю, - Дед кивнул и спросил. - Скажи, а ты веришь, что эти сообщения исходят не от... Ну, что это действительно Надя.
   Сергей вздохнул, положил руки на руль и только потом ответил.
   - Верю. Да и что мне остается? Хотя, - немного замялся, но все же, продолжил. - Я как то пытался проверить. Спросил, помнит ли она, как мы ездили на море и как в Сочи, катались на канатке, в дендрарии? Так вот знаешь, что она мне ответила?
   - Что?
   - Сказала, что не надо ее проверять, - Сергей усмехнулся. - Что мы сто раз ездили на море, но, ни разу не были в Сочи. Вот так. А ведь мы действительно не были в этом городе.
   - Мы сюда приехали, чтобы снова поговорить с Надей?
   - Да, это она просила привезти тебя.
   - Меня?! Зачем?! - Дед несказанно удивился, хотя последнее время думал, что уже разучился это делать.
   - Не ведаю. - Сергей покачал головой, а затем снял со лба ночные очки и положил их в карман двери. - Бери ноут, жми на кнопку и все сам узнаешь.
   Дед пристроил компьютер на своих коленях и включил его. Ноутбук, так же как и его домашний, включился сразу, без привычной загрузки системы. На черном экране побежали оранжевые строчки: "Здравствуй дядя Саша. Здравствуй Дед. Передай привет моему папке. Не спрашивай, откуда я знаю, что он рядом. Просто я вас вижу отсюда. Смутно, но вижу".
   Дед неосознанно поднял глаза и посмотрел сквозь лобовое стекло. Повернул голову. Вокруг, по-прежнему, непроглядная тьма. А слова на экране, тем временем, продолжали появляться сами по себе: "Я просила папу привезти тебя сюда не просто так. На той неделе к нашему домену присоединилась Алина, со своим маленьким сыном, Максимкой. Не спрашивай меня, как она узнала обо мне, о моей связи с папой и о том, что вы друзья. Здесь у нас все не так, как у вас. Наша информация открыта и я думаю, что именно по исходящему от меня запаху вашей дружбы, она и нашла наш домен. Так вот она очень хотела передать тебе, Дед, следующие слова: "Спасибо тебе, ангел! Спаси Бог тебя, древняя душа! Благо дарю тебе за труд твой, за мужество твое, за твой выбор и веру. И я открываю тебе свое сердце. И в моих руках для тебя подарок, лента Акаши от Матери Земли. Когда ты придешь в этот мир, позволь мне вплести ее в твои косы. И сказать тебе Слово. Я буду ждать тебя, древняя душа. И спаи тебя Бог!"
   Экран погас. Дед еще некоторое время сидел неподвижно, затем закрыл ноутбук и передал его другу. Сергей сунул его в сумку и закинул на заднее сидение.
   - Если не секрет, кто такая Алина? Твоя девушка?
   - Нет. Просто она мать ребенка, восьмимесячного Максимки. Я выводил их на Дорогу. Кстати через наш с тобой техникум. Взламывал компьютерный класс, а потом драпал от полиции, через окно третьего этажа. Как-нибудь расскажу эту историю.
   - А почему она назвала тебя ангелом?
   - Откуда ж мне знать? - Дед совершенно искренне пожал плечами. - Кто ж их разберет, этих женщин, что они думают, и что, при этом говорят. Но погоди, мне кажется, сейчас есть более важная тема. Ты в записке сказал, что ситуация тревожная и что я тебе срочно нужен. Зачем?
   - А вот это уже интереснее, - Сергей мгновенно собрался, нацепил на глаза очки и тронул машину с места. - Поехали.
  
  
   Глава 6. Утро никогда не наступит
  
   Сергей приоткрыл дверь своей комнаты, в подвале мэрии, подсветил под ноги фонариком и тихонько, сквозь зубы выругался.
   - Что-то не так? - Дед стоял в нескольких метрах позади, прямо у входа в закуток, где была расположена комната. Тусклый свет запыленной лампочки, одиноко висящей в длинном подвальном коридоре, едва доставал сюда. И Дед, старался не заслонять его, прижимаясь к стене и слушая мерное стрекотание бензинового электрогенератора, где-то за стенкой.
   - Кто-то побывал в моей комнате, пока меня не было.
   - Ты уверен?
   - Да. Во-первых, я уходя, натягиваю ниточку в дверном проеме, на уровне икр. Из коридора ее не видно. И чтобы дотянуться до выключателя, надо обязательно сделать шаг в комнату. Так вот, ниточка порвана.
   - Может сама? Или твое неаккуратное движение?
   - Не может. А во-вторых, прямо за дверью, я специально притряхиваю пылью линолеум, чтобы входящий оставил след.
   - Круто. Ты прямо конспиратор. И что, много там следов?
   - Ни одного. Вся пыль аккуратно стерта половой тряпкой. Вот так.
   - Есть версии?
   - Есть. Но оставим их на потом. У нас сейчас дела поважнее, - Сергей щелкнул выключателем. - Заходи и запри за собой дверь.
   Дед повернул рукоять дверного замка и осмотрел убранство комнаты. Бетонные стены, по старому советскому обычаю закрыты лакированными деревянными планками. Всюду развешаны страницы из журналов с обнаженными красотками. Слева старый, ободранный холодильник "Бирюса". Сразу за ним широкий, и еще довольно "свежий" диван. Справа два небольших столика. Один приспособлен по обеденный, на втором громоздится внушительный монитор, системный блок и телефон внутренней связи. Сквозь дыру в потолке протянуто несколько многожильных проводов, тянущихся к системнику компьютера. Чуть далее всю комнату перегораживает плотная, непрозрачная занавесь.
   - Там запас еды и питься, и кое-какие, весьма полезные вещи, - Сергей проследил направление взгляда друга. - Посмотри сам, может, что-то пригодится.
   - Потом, - Дед махнул рукой и с наслаждением откинулся на спинку дивана. В глубине этой мебельной конструкции что-то протестующе заскрипело. - Твоих рук дело?
   - Да нет, конечно, - Сергей сбросил ветровку и полез за ширму. - Это каморка нашего покойного завхоза. Классный мужик был, мы с ним тут частенько пивком баловались. У него, говорят, прямо на работе сердце остановилось, когда узнал, что внучка пропала. Так что теперь это моя берлога.
   Сергей наконец-то показался из-за занавеси и в его руках Дед с нескрываемым удивлением обнаружил полторашку "Ипатовского", светлого.
   - Ну, ничего себе! Откуда?
   - Из запасов администрации, разоряю их потихонечку, - Сергей разлил пиво в два граненых стакана и подал один Деду. - Другой посуды нет. Ну, давай, за встречу.
   Через несколько минут, насладившись первыми глотками пива и вспомнив пару забавных эпизодов из прошлой жизни, Сергей включил настольный компьютер.
   - Здесь у нас правительственная связь. Оперативные новости каждые четыре часа. Как ее удерживают военные, ума не приложу.
   - И какова ситуация в нашей стране, да и во всем мире тоже?
   - Если коротко, то все хреново. Россия, Сербия, Индия и Непал стремительно пустеют. На втором месте по убыванию населения Скандинавия и как ни странно, Африка. Потом идут Китай, арабский мир и государства Южной Америки. Лишь после - Европа.
   - А как же наш всемирный цербер, возомнивший себя самой достойной и наиглавнейшей страной. Вечно бряцающей оружием и сующей нос в чужие дела?
   - Ты разве не знаешь? - Сергей потянулся за бутылью и подлил обоим пива.
   - Откуда? Я хоть и Дающий Дорогу, но не ясновидящий же. Правительственной связи у меня в доме нет. И хорошо, что нет.
   - Да. Я просто забыл, - закивал головой Сергей, что-то листая на экране. - Да и по телеку, пока он еще работал, об этом почти не говорили. Все новости были сосредоточены на ситуации в стране. Уже под Волгоградом, когда я возвращался домой, прыгая с товарного поезда, подвернул ногу. И неделю отлеживался в домике старого обходчика. Святые люди, храни их Господь! Вот там я и насмотрелся этот чертов ящик, с перепуганными толстощекими мордами.
   Что-то высмотрев в череде сообщений, Сергей тихонечко присвистнул и повернулся к другу, потягивая "Ипатовское".
   - Уже на третий день, после начала хаоса, Америка во всем обвинила Россию и еще несколько стран, якобы состоявших в заговоре с целью свержения американской демократии. А ближе к концу июня, Америка начала захват континентальных территорий. Их войска вторглись в Мексику и ряд латиноамериканских стран. С Канадой поступили еще проще. Несколько групп спецназа одновременно захватили военное ведомство, основные коммуникационные центры и здание правительства. При этом, как невинно утверждали американские дикторы на телевидении, члены Канадского правительства оказали ожесточенное сопротивление, и вследствие скоротечного боя, все, до единого, погибли. А еще через пару часов, Канада была объявлена присоединенной к Соединенным Штатам. Их просто психологически раздавили.
   - Вот это да! А что же остальные страны? Молча все это проглотили?
   - А ты вспомни старое время? Много кто мог сказать что-то против Америки, когда они утюжили Югославию, бомбили Ирак, выжигали Афганистан или наносили ракетные удары по Ливии? По большому счету только мы и Китай, можем что-то противопоставить. Ну, может быть, еще Индия. Остальные откровенно слабы, чтобы вякать. Так что не знаю, как остальные, а наши мгновенно разорвали дипломатические отношения и привели армию в полную боевую готовность. И это, несмотря на царящий в стране дикий хаос.
   - Зная Америку, без провокаций явно не обошлось. Так?
   - Так. Первый же инцидент случился в июле. Америкосы запустили в космос свой многоразовый беспилотник и сбили с его помощью несколько наших военных спутников. А наши в ответ применили еще советскую разработку. Какие-то лазерные системы, которыми еще в начале девяностых прошлого века, облучали юсовские шаттлы, в качестве эксперимента. Так вот, в течении нескольких дней наши ссадили с орбиты все, что над нами летало, и американское и европейское. А заодно погасили и их хваленый беспилотник.
   - Красавцы. Давай за наших, - Дед потянулся и чокнулся с другом стаканами.
   - Тут же случился инцидент на международной космической станции. Там как раз был экипаж из двух наших, двух америкосов и японца. Возник конфликт и американцы, толи сами, толи по приказу с земли, попытались напасть на наших. Не вышло. Один из наших получил ранение, но им все-таки удалось вытурить агрессоров и заблокировать российский сегмент наглухо. После этого, наши получили приказ на эвакуацию. Что они и сделали, на специально пристыкованном к нашему модулю корабле. А заодно захватили с собой и тяжелораненого японца, пытавшегося погасить конфликт. А потом вся эта махина уж больно быстро сошла с орбиты и сгорела в атмосфере вместе с америкосами. Не иначе, наши помогли.
   Сергей отвлекся, разлил остатки пива по стаканам и пошел за новой бутылью.
   - Какая была истерика в эфире, - раздался из-за ширмы его голос. - Какой только грязью нас не поливали. Сколько лжи и гадости на нас вывалили, не представить. Но все это, на фоне исчезающих детей, выглядело жалко и неактуально. Потом было несколько попыток прощупать нашу боеготовность. Натовксие, я имею в виду, американские, английские и польские самолеты неоднократно пытались пересечь нашу границу, имитируя атакующие действия. Врывались эскадрильями и на разных высотах. Но наши дивизионы "длинной руки", С-400 и С-300, каждый раз, с одинаковой, я бы сказал, безразличной убедительностью, настолько здорово прореживали их порядки, что все закончилось очень быстро.
   - Лихо. И что потом?
   - А потом америкосы напали на Венесуэлу и получили такую смачную оплеуху в ответ, что им стало уже не до нас. К тому же все чаще и чаще начала отказывать и военная техника, вслед за гражданской.
   - Надеюсь, эти придурки не решаться на применение атомного оружия, - Дед поежился.
   - А вот это, как раз, гарантировано. По неизвестной причине все арсеналы оружия массового поражения, в том числе и ядерные, вышли из строя еще в первый день хаоса. Во всех странах мира, им обладающих. Все это долго скрывалось и только недавно всплыло.
   - И что там сейчас, с войной в Венесуэле?
   - Неизвестно. На эту тему уже давно не было сообщений. Да и вообще, у страны сейчас задача выжить, сохранить стремительно тающее население.
   - Погоди, - Дед даже привстал немного. - Ты уже второй раз упоминаешь об этом. Ты имеешь в виду детей? Но их и так же почти не осталось.
   - Нет, мой друг. Я говорю не только о детях. Просто ты не знаешь всей картины происходящего. На самом деле уходят не только дети, но с некоторых пор и взрослые, причем массово. Пока по большей части женщины.
   - Но каким образом? Хотя, подожди, я кажется, понял. Света что-то указывала в записке, о каких то "Следах на воде".
   - Верно, - Сергей ножом вскрыл две банки говяжьей тушенки, воткнул туда ложки и передал одну другу. - По интернету, пока он был жив, с лихорадочной скоростью распространялось письмо с таким названием. Получившие надежду люди, в большинстве своем рассылали его всем кого знали. Так вот, в этом письме описывается технология самостоятельного открытия двери. Жаль, там не указано, куда ведет эта дверь.
   - Значит, ты тоже читал его? Не за этим ли ты позвал меня сюда?
   - Нет, к сожалению. Это письмо имеет какой-то непонятный избирательный механизм, - Сергей даже погрустнел немного. - Точнее, не письмо, а сама технология. Она получается далеко не у всех. Но люди по-прежнему продолжают уходить. Помнишь акцию по изъятию всей электронной техники, закрытию интернета и опечатыванию всех залов? И полному отключению сотовой связи?
   - Помню. Хорошо помню. - Дед даже усмехнулся, своим воспоминаниям. - Хрен им, а не изъятие. Кто ж у нас отдаст государству то, что куплено на свои, кровно заработанные?
   - Вот именно. Умом Россию не понять, - Сергей поставил свою банку тушенки на стол. Вытер губы и вытянув ноги, закинул руки за голову. - Так вот, та акция была направлена в первую очередь на прекращение распространения этого письма. Таким способом власти пытались сохранить тающее население.
   - Я так понимаю, не помогло?
   - Нет, конечно. Это же Россия. А каков девиз русского человека с давних времен? Правильно - "Голь на выдумку хитра". Текст письма сохраняли в печатном и рукописном виде, передавали уз уст в уста. В конце концов, властям удалось снизить темпы убывания, но, как мне кажется, исключительно за счет изоляции населения от экранной техники. Но уход продолжается, и это одна из двух причин, по которым я позвал тебя сюда.
   - Исход. Дети называют этот процесс Исходом. Но у меня вопрос: Была информация что акции изъятия компьютерной техники происходили во всем мире. Тоже из-за этих "Следов на воде"?
   - Вот этого я не знаю. Но сразу после обвинительных речей америкосов, во всем мире началась истерия по поводу якобы компьютерного вируса, созданного нашими и сжигающего, детей. Они считали, что этот вирус распространяется по интернету и каким-то образом убивает детей. А раз все это началось у нас, значит мы и виноваты. Они даже объявили премию в миллиард долларов, той фирме, что сделает антивирусную программу и остановит распространение. А "Следы на воде", насколько я знаю, появились гораздо позже. Как минимум недели через три.
   - Понятно. Но ты сказал, что причин, по которым я здесь две. Какова вторая?
   Сергей долгим испытующим взглядом посмотрел на своего давнего друга.
   - За тобой охотятся.
   Дед мгновенно коснулся сознанием браслета на правой руке. Поток обратных ощущений был спокойным.
   - Ты уверен?
   - Ну, может я не так выразился, но смотри, какой информацией я обладаю. Итак, первое, те самые "Следы на воде", точнее содержащаяся в них технология открытия портала, была придумана в Краснодарском крае. Причем где-то недалеко, совсем рядом с нами. У нас тут прямо локализация какая-то. И началось все на нашем мосту, и письмо это рядом придумали. И критическую массу нам создавать.
   - Кого? Критическую массу? Это что еще такое?
   - Это как раз к первой причине относится, об этом позднее.
   - Понятно. А кто придумал эту технологию? Эти самые "Следы"?
   Сергей снова долго смотрел на Деда, потом немного подсевшим голосом произнес:
   - Я думал, ты мне скажешь это.
   - Я?!
   - Черт! - Сергей сжал руками голову, потом рывком поднялся и нервно зашагал по комнате. - Ты и в правду не знаешь?
   - Нет, дружище, не знаю. Тебе я точно не стал бы врать. О "Следах на воде" я впервые услышал сегодня, от тебя.
   Сергей застонал сквозь зубы и обеими руками схватился за край стола.
   - Ладно. Поехали дальше. Дело в том, что сотрудники краснодарского ФСБ пытались проникнуть в дом, где проживает изобретатель данной технологии, но так и не смогли этого сделать. У меня нет прямых данных, но известно, что там какая-то чертовщина творилась, в прямом смысле слова. Какая то сила упорно не пускала их даже во двор, люди ощущали потерю памяти, вроде, как и дезориентацию с головной болью. А при попытке применения оружия, просто теряли сознание.
   - Неслабо. Плесни ка мне еще пива, - Дед протянул другу стакан. - А священника позвать не пробовали?
   - Пробовали. И священника привезли и какого-то крутого экстрасенса. Священник походил вокруг да около, а потом заявил что-то типа, что это святой дом и сам Бог не пускает их внутрь. Его тут же отправили обратно. А вот с экстрасенсом интереснее. Этот спец, не дойдя и пяти метров до забора, брякнулся на жопу и выпучив глаза, дико заорал, что в доме находится какой-то эйс, и он ни за что на свете не пойдет туда. В итоге с ним приключилась такая истерика, что успокаивать пришлось с помощью уколов. Однако, будучи в беспамятстве, он неоднократно бормотал какие-то слова. Кое-что удалось разобрать. Так вот, этот экстрасенс несколько раз повторил твой домашний адрес. Полностью, город, улицу, номер дома.
   - Ну, здрасьте! А я тут, с какого бока?! - Дед едва не выронил стакан с пивом. Но все же немного пролил на штаны и чертыхнулся.
   - Не знаю, мой друг, не знаю. Я как раз думал, что ты в курсе и надеялся на твой рассказ. М-да. Но тут есть еще момент. Дело в том, что почти все высшее руководство нашего отдела ФСБ погибло еще в начале июля. Микроавтобус на полном ходу слетел с трассы, и рухнул в канал, в районе Тоннельного. Не выжил никто. Новым начальником временно назначили какого-то капитана, как самого старшего. Именно он, получив наводку от краснодарцев, решил проверить твой дом и история повторилась. Вся группа сотрудников, так и не сумев проникнуть даже к тебе во двор, получила необратимые повреждения психики. И в течении трех дней, все скончались.
   Дед поперхнулся от таких слов, раскашлялся и еще сильнее облился пивом.
   - Ммать..., - кое-как поставив стакан на табуретку, согнулся в новом приступе кашля. И только через пару минут, наконец-то отдышавшись и вытерев пот со лба, произнес осипшим голосом:
   - Ну и вещи ты мне тут рассказываешь, охринеть можно.
   - Я сам охриневаю, Сань. Я ведь тысячи раз был в твоем доме, и сам и со Светой. И друзья к тебе столько раз приезжали и родня. И все как обычно, дом как дом. А тут на тебе, фигня какая то. Кстати, после этой истории оставшиеся сотрудники тихонечко рассосались по домам. ФСБ в нашем городе больше нет.
   - Когда это было? Ну, в смысле, на мой дом...
   - Недели три назад.
   - Откуда ты все это знаешь, Сергей?
   - Вот это интересный момент, - друг поднялся со стола, на край которого присел минутой раньше. Взял в руки свою банку тушенки и начал нервно размешивать содержимое. - Всю эту информацию мне позавчера утром передал наш мэр, Константин Устинович. И еще он сказал мне, что в нашем городе есть человек, которого исчезающие дети зовут, почему-то, Дедом. Он может быть как-то причастен к этим исчезновениям. И что по его предположению, этот самый Дед может проживать по этому, то бишь, твоему адресу.
   Дед сжал скулы, только этого еще не хватало. Хотя, какая теперь разница. А Сергей, тем временем продолжил рассказ:
   - Но самое странное, что Константин Устинович, попросил меня найти этого Деда, но сделать все конфиденциально. Что это его личная просьба и о ней никто не должен знать.
   - Так. Все. Приехали, - Дед резко встал. - Пойдем, подышим свежим воздухом, иначе крыша съедет окончательно.
   Минут через пятнадцать, вернувшись обратно в комнату, Сергей, первым делом, раскочегарил примус и поставил греться чайник. Достал из загашника пару рыбных консервов, нарезанную колбасу, в вакуумной упаковке, банку сгущенки и сухари.
   - Я до сих пор, не понимаю, как ты вычислил, что Дед, это я? - первым нарушил молчание Дающий Дорогу.
   - Я и не вычислял, - Сергей хитро улыбнулся. - Я просто на следующую ночь поехал на мост. И когда открылся канал связи, спросил об этом Надю. Вот она мне и сказала, что это ты. А еще она мне сказала, о критической массе и что именно мы с тобой должны кое-что сделать. Но давай сначала поедим, а потом я все расскажу. Присаживайся.
   - Ну, так вот, - продолжил Сергей, когда с едой было покончено. - Ты давно был в районе центральной больницы, что на Павлова?
   - Неделю назад, правда ночью, - Дед опустил сухарь в горячий чай, умудрился передержать его и теперь вылавливал ложечкой ошметки из стакана.
   - Ничего странного не заметил?
   - Заметил. По верху окружающего больницу, забора, кто-то протянул колючую проволоку. Не иначе военные.
   - Именно они, по просьбе мэрии.
   - Не слабо. А зачем?
   - А затем, что наше правительство озаботилось о сохранении нации и придумало... Блин, у меня даже слов нет, что бы назвать это и не заматериться. В общем хрень. По всем, как говорится городам и весям, прошла директива - в больничных и родильных комплексах собрать максимально возможное количество женщин. Преимущественно одиноких, в возрасте от восемнадцати и до сорока. Без каких либо явных дефектов со здоровьем, мешающих деторождению. Обеспечить им приемлемые условия существования, питание, досуг, медобслуживание. Но полностью исключить выход за территорию объектов.
   - Ети его..., - у Деда едва не полезли на лоб глаза, даже дыхание перехватило от возмущения.
   Он моментально подумал о своей любимой. Не дай бог, ей оказаться в таком концлагере для женщин! А ведь она подходит по всем параметрам, одинока, здорова, достаточно молода, чтобы выносить и родить ребенка. И кто, интересно будет выступать в качестве отцов, будущих детей? Опять представители власти? Суки! Дед впервые за долгое время отчаянно захотел, чтобы любимая уже ушла в белое нечто. Пусть она не дождется его, пусть они уже не увидятся, но она избежит этого ужаса. Иначе, он найдет способ вытащить ее оттуда, но жалости от него, тогда ждать не стоит. Не один подонок лишится жизни за издевательство над русскими матерями.
   - Вот именно. Государство решило, что таким образом оно сможет заставить женщин рожать детей в этом аду. Но у них ничего не получится.
   - Откуда ты знаешь? Надя сообщила?
   - Именно. Она сказала, что женщины в нашем мире разучились рожать. Что зачатие и рождение ребенка возможно только при участии какого-то бога. Блин, религия сплошная. А этот самый бог, якобы покинул наш мир и в нем больше никогда не родится ни один ребенок. Знаешь, страшно слышать такие слова. Жутко. Словно мы обречены и все тщетно. Словно вокруг тьма и утро никогда не наступит.
   - Я понимаю тебя, мой друг, очень хорошо понимаю, ибо знаю это. Хотя и не хочу верить. И про покинувшего наш мир бога, я тоже уже слышал. Та самая Алина, от имени которой говорила твоя дочь, пересказывала мне слова другой девочки об этом же самом. И она тоже сказала, что наш мир обречен.
   - Жуть, - Сергей передернулся. - Давай еще по чаю? А то надо нервы как-то успокоить.
   - Давай.
   - У нас как всегда, одни перегибы, - Сергей размешивал сахар, не замечая, как расплескивает на стол. - Сделали то все как положено. Огородили не только больницу, но и роддом и стоящее рядом здание пансионата. Организовали вышки для охраны и один единственный контрольно-пропускной пункт. Внутри, выделили помещение для охранников, чтобы они находились на объекте постоянно. И уже успели собрать из домов и принудительно поселить там около сотни женщин. С остальными вышла заминка.
   - Почему?
   - А ты не в курсе, что два дня так смрадно горело в районе горпарка?
   - Нет, я все это время не вылазил из дома. В смысле, никуда не ходил и не ездил.
   - Организацию перемещения и охраны женщин возложили на полицию. Ну и наши доблестные защитнички, как всегда, в своем репертуаре. Мало того, что хватали не только тех женщин, что в списках предоставленных мэрией, а всех подряд, кто на глаза попался. Стучали в квартиры и выхватывали всех. А нескольких мужиков, что кинулись защищать жен, жестоко избили. Так им и этого мало, более десятка самых молодых и красивых они не повезли в больницу, а оставили у себя в управлении, и в этот же день все начальство устроило себе оргию.
   - Суки! - зло выплюнул Дед. - Гореть им в аду!
   - Уже сгорели. Да, да. Это именно управление и горело. Не все среди них оказались подонками. Несколько рядовых подняли окрестных мужиков, обезвредили охрану на входе, вскрыли оружейку и понеслась. Короче, всех девочек выволокли на руках, а козлов положили из автоматов прямо на месте. Затем перебили всех, кто пытался отстреливаться. И под конец, методично, кабинет за кабинетом, подожгли все здание.
   - Мужики! С большой буквы! Вот именно из-за таких людей, нас никто и никогда не мог победить. Низкий им поклон, за это.
   - Все верно сказал. Но фишка теперь в чем - после такого поворота событий, многие просто, мягко говоря, дезертировали из рядов полиции. И теперь, все что в строю, согнаны для охраны женщин, в больничный комплекс. Их там, чуть более двадцати человек. Учитывая, что охранять им, большую территорию, персонал и женщин, придется в три смены, то на остальное нет уже ни сил, ни средств. Оставшийся у них за главного, лейтенант, напрочь отказался заниматься дальнейшим сбором женщин. Они там спешно укрепляют заграждения, опасаясь штурма разъяренных мужиков.
   - Я так понимаю, у тебя есть данные, что он состоится?
   - Да, и причем в ближайшие дни. И нам с тобой, надо их опередить.
   - В смысле? - Дед нахмурил брови, усиленно соображая.
   - В прямом. Мы должны попасть туда раньше толпы и вывести всех женщин. Только не на улицу, а в портал.
   - В портал?! Открыть им Дорогу?
   - Да. Всем сразу, - Сергей поднялся и сделав пару шагов, прислонился к стене. - Так, по словам дочери, будет достигнута критическая масса, после которой женщины всего мира смогут уходить без экранов. Стоит лишь им достигнуть определенного состояния. И в этом нам помогут, как она сказала, два последних ребенка, в нашем городе. Какие-то близнецы, которых именно ты должен вывести на Дорогу. Они и откроют особый портал, без экрана, для всех женщин. Ты знаешь, что это за дети?
   - Да, - разом осипшим голосом произнес Дед. - Это дети человека, которого ты очень уважаешь, дети твоего друга, мэра, Константина Устиновича.
   Руки дрогнули и не удержали стакан, горячий чай разлился по линолеуму. Сергей медленно сполз на табуретку, закрыл глаза и крепко сжал голову руками.
  
  
   Глава 7. Дикий мёд
  
   Доведенная до отчаяния, изможденная морально и физически, рыжеволосая Вика, с третьей попытки наконец-то смогла открыть портал. Ярко белый прямоугольник двери устойчиво пылал на мониторе компьютера. Девушка протянула руку и в последний момент испугалась. Казалось бы, уже задавленный огонек сомнений, неожиданно вспыхнул в груди горячим обжигающим пламенем. Принеся с собой весь огромный ком страшных мыслей, что успела передумать за все это время. Где-то в глубинах души заворочался страх, зашевелилось проклятое сомнение.
   Что ждет ее в том виртуальном мире, который прямо там, за этой полыхающей дверью?
   Эта чертова вспышка, словно ненасытная прорва, пожирает всех, и сейчас, стоит только дотронуться, сожрет и ее. Неизвестность всегда пугает. Но то, что остается за спиной, пугает еще больше. Умирающий мир, неотвратимо погибающая цивилизация, лишившееся смысла существование.
   Страшно уходить в неизвестность, страшно выбирать. Но еще страшнее оставаться. Но как же, оказывается, тяжело сделать это простое движение. Коснуться экрана и вычеркнуть из жизни все, что было. Все радости, все счастливые минутки, что были в ее прошлом. Море, солнце, дыхание ветра и ласковые руки дочери.
   Дочь! Моя маленькая Даниэль! Какие могут быть сомнения, если где-то там за этим ослепительным сиянием, моя дочь! Мой единственный и неповторимый ребенок! Моя радость, мое счастье! Вика, что есть сил, зажмурила глаза, отчаянно пытаясь подавить подступающие слезы. А затем коротким, импульсивным движением, наконец-то решившись, качнулась вперед и коснулась экрана.
   Ослепительное белое сияние залило пространство, продержалось пару секунд и резко пропало. Девушка еще какое-то время сидела с закрытыми глазами, вслушиваясь. Толи ожидая, пока пройдут плавающие золотые блики, толи, просто не решаясь взглянуть куда попала. Однако давящая, абсолютная тишина вокруг, неожиданно нарушилась. Откуда-то издалека прилетел звонкий детский смех и тоненькими колокольчиками зазвенел совсем рядом. Вика вздрогнула и резко открыла глаза. И в тоже мгновение окружающий ее мир ожил.
   Ласковый теплый ветерок невесомо шевельнул ее рыжие локоны. Что-то едва ощутимо коснулось щеки, и на колени спланировал большой, желто-красный лист. Вика подняла глаза. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь колышущиеся кроны деревьев. Тысячи желтых и красных листьев тихонечко трепещут в объятиях шаловливого ветерка. А те, что уже наигрались и покинули высоту, устилают всю землю пестрым и мягким ковром.
   Вика осмотрелась, по-прежнему продолжая сидеть на коленях. Вокруг чистый, потрясающе красивый лес. Золотая осень, ее любимая пора. Ковер из листьев, идет явно под уклон. Откуда-то сверху, по крошечному, только-только зарождающемуся овражку, течет искристый ручеек. Так, наверное, должен выглядеть рай. И если сейчас из-за деревьев выйдет Адам, останется смиренно в это поверить. Как поверить и в то, что Бог все-таки есть.
   Но что это? Вика только сейчас обратила внимание на себя и осознала, что на ней нет одежды. Вернее, почти нет, потому, что на талии, все же находится нечто вроде предельно короткой юбчонки. Из чего-то, очень похожего на большой и бархатно мягкий лист какого-нибудь экзотического растения. Придерживалось все это зеленым, явно растительным, шнурком, продетым в прорези листа и завязанным на правом боку. И больше ничего, совершенно ничего. Голые ступни, голые ноги, обнаженная спина, грудь, руки. И только на голове присутствует нечто. Вика подняла руки и сняла со своей головы обруч. Мягкий, почти невесомый, и в тоже время довольно крепкий. Сплетенный из какого-то "кожистого" растения, отдаленно напоминающего рододендрон, обруч был украшен небольшими, бело-сине-фиолетовыми цветами. Полюбовавшись этой красотой, Вика пристроила обруч на место, поправила под ним волосы и встала на ноги.
   М-да. Если это называется юбочкой, то зачем она вообще? Она ведь совершенно ничего не прикрывает. И ладно, если стоишь или идешь, но если сесть или нагнуться, то, как говорится, комментарий излишен. И если сейчас из-за деревьев действительно выйдет Адам, то увиденное ему точно понравится.
   Все эти мысли вызвали у девушки игривое настроение. От присущих обычному человеку чувств, вроде стыда и неловкости, не осталось и следа. В конце концов, в женщине все должно быть красиво. И уж тем более, если у нее стройная фигурка, упругая, аккуратная грудь, ну и все остальное, тоже в порядке. А в раю, или как там называется эта виртуальная реальность, опасности быть не должно. Ну, разве что змей, тот самый искуситель, дрыхнет где-нибудь в ветвях дерева, объевшись яблок.
   Сзади и слева послышался какой-то отдаленный шум. Девушка повернулась, и легкая усмешка затрепетала на ее губах. Ну, вот и Адам. Легок на помине, другого не скажешь. Однако увиденный ею мужчина направлялся вовсе не в ее сторону. И даже не направлялся, а словно сумасшедший, мчался по лесу, вниз по склону. Шумно дыша, поднимая ворохи листьев, прыгая через заросшие мхом камни, мужчина несся вниз, а сзади его преследовала здоровенная желто-коричневая пума. Действие происходило, буквально в полусотне метров от стоящей девушки. Поэтому Вика, находясь несколько выше, видела все происходящее, как на ладони.
   Гибкий и быстрый зверь явно нагонял беглеца, и когда расстояние сократилось до нескольких шагов, пума атаковала. Человек каким-то образом почувствовал прыжок зверя. Резко вильнув в сторону, уходя с траектории, мужчина схватился рукой за ствол дерева и тем самым изменил направление своего бега. Однако уже на следующем шаге, споткнувшись о выступающий корень, мужчина пошел кубарем. Сделав несколько кувырков и развернувшись, мужчина встретил следующую атаку пумы. Уклоняясь в сторону разворотом корпуса, мужчина выбросил вперед обе руки и слегка прихватил задние ноги скользящего по воздуху зверя. Пуму развернуло в полете, но кошка есть кошка. Приземлившись не совсем удачно, зверь снова вскочил на ноги и в третий раз прыгнул на человека. На этот раз мужчина не стал уклоняться, а встретил атаку руками и грудью. Удар грузного желто-коричневого тела опрокинул его в траву. Оказавшийся сверху зверь, победно попирая грудь человека мощными лапами, нагнулся к лицу мужчины и нежно лизнул того в щеку. Еще раз и еще. А сильные мужские ладони радостно тормошили холку зверя, гладили голову, чесали за мохнатыми, скругленными ушами. Так продолжалось секунд двадцать, прежде чем млеющий от ласки зверь не увидел случайно девушку.
   Стоящая на пригорке Вика, затаив дыхание, с удивлением и восторгом наблюдала за этой сценой. Странно, но даже в самом начале развития событий, видя преследующего мужчину большого зверя, в ее душе не возникло даже маленькой капельки страха. А зверь, тем временем, мягко ступил на ковер из листвы и медленным шагом направился к девушке. Приподнявшийся на локте, вслед за ним, человек, тихонечко присвистнул, в удивлении. Но тут же вскочил на ноги, и смущенно отряхивая налипшую листву, поспешил следом.
   В отличие от девушки, этот странный мужчина был одет в желто-зеленую военную форму, без шевронов и погон, и обут в белые кроссовки. Его волевое, немного скуластое лицо обрамляла аккуратная борода и усы. На голове мужчины красовался такой же плетеный обруч, только вместо цветов, в него были вплетены разноцветные нити.
   - Здравия желаю Вам, милая барышня, - голос у мужчины оказался низким, но не грубым.
   - А... - Вика явно опешила от такого обращения. - И вам, здрасьте.
   - Позвольте поинтересоваться, что делаете Вы в этом благословенном месте?
   - С вами разговариваю, - к девушке вернулось ее самообладание и настроение. - А до этого, вот, наблюдала, как вы там в догонялочки играли.
   Мужчина улыбнулся. Странно, но его узкие глаза, с интересом и какими-то яркими искорками, смотрели прямо ей в лицо. Казалось этот высокий, бородатый воин совершенно не замечает ее обнаженной груди и стройных ножек. Поголовное большинство мужиков, в том, оставленном за спиной, цивилизованном мире, уже бы сладострастно пялились на ее прелести, похотливо истекая слюной. А этот смотрит в ее глаза и хитро, и в то же время, ласково улыбается. И что-то такое исходит от него. Ощущение скрытой силы, или, даже не силы, а чего-то надежного, обволакивающего, защищающего. Внутренне поражаясь этому, Вика внезапно осознала родившуюся в ней, и растущую волну влечения к этому неизвестному человеку. И тут же почувствовала, как предательски набухают и твердеют соски на ее грудях. Потеряв дар речи, и отчаянно краснея, девушка продолжала смотреть в эти смеющиеся глаза.
   Ситуацию разрядил дикий зверь. Несильно боднув ее в коленку, он принялся тереться о ее ногу как самый настоящий, заправский кот.
   - Знакомьтесь, милая девушка. Это Самур, мой тотем и моё второе "я". Прошу, как говорится, любить и жаловать.
   - Это пума? Или молодой лев? - Вика кое-как справилась с собой и даже немного осмелев, погладила зверя. Короткая шерсть оказалось мягкой и очень приятной на ощупь.
   - И пума и лев одновременно, - мужчина присел и потрепал Самура по загривку. - Это кугуар.
   - Кугуар? - Вика откровенно удивилась и посмотрела в желто-зеленые, удивительно умные, глаза зверя. - Никогда о таком не слышала. А почему одновременно?
   Мужчина усмехнулся и поднялся на ноги.
   - Потому, что кугуар - это основное, так сказать общепринятое, официальное название. Есть еще дополнительные, такие как пума или серебряный лев. Или же "чимбика", так называли его американские индейцы, считая его священным животным.
   - Ну, что же, чимбика, теперь твоя очередь представить своего хозяина и ли друга, - девушка ласково гладила большого зверя. Однако после этих слов кугуар неожиданно поднял голову, посмотрел ей в глаза, а затем нырнул под руки и помчался играть.
   - Тогда вы, уважаемый воин, рассказывайте, кто вы и что здесь делаете, - Вика переключилась на мужчину.
   - Что делаю? Да вроде с Вами разговариваю, милая барышня, - бородач вернул ей подачу. - А вот насчет имени, незадачка вышла.
   - Это почему же? - девушка уже успела намалевать на мысленном табло ничейный счет, один-один. И приготовилась перейти в атаку.
   - Да потому, что я не знаю, как меня здесь зовут?
   - Ну, хорошо. А как звали вас где-то, но не здесь?
   - А вот как раз это абсолютно неважно. Там мои имена менялись, но это, в любом случае, было там. А сейчас мы здесь. И Вы первая живая душа, первый человек, которого я здесь встретил.
   - Вот как? - Вика даже немного опешила, от такого известия. - А вам известно, что это за место?
   - Нет, я могу лишь строить догадки или надеяться, что Вы расскажете мне об этом.
   - Нет, мой милый воин, не расскажу, - Вика развела руками. - Ибо сама не ведаю. Я прошла через дверь на экране монитора и оказалась здесь, в таком виде.
   - Очень даже замечательный вид, Вам определенно есть чем гордиться и что показать, - губы мужчины улыбались, а в глубине глаз скользили тени тревожных мыслей. - Но я так и не знаю имени обладательницы столь прекрасного тела.
   Девушка собралась выдать очередную колкость, но губы сами собой выдохнули:
   - Вика, - желание резко всколыхнулось в ее душе, томной волной затапливая сознание. Ей безумно сильно захотелось, чтобы этот незнакомец набросился на нее прямо сейчас. Прямо здесь, в этом безлюдном лесу. И пусть мягкий ковер опавших листьев будет им постелью. Теплая, покалывающая волна прокатилась по телу и девушка уже решилась сделать первый шаг самостоятельно, но мужчина неожиданно произнес:
   - Как жаль, мое время выходит, - в его глазах появилась грусть. - Мне пора. Самур проводит Вас.
   Вика не успела открыть рот, как образ мужчины начал расплываться, а затем резко исчез, словно схлопнувшись. Девушка осталась одна и первый десяток секунд, провела в растерянности. Затем недоверчиво осмотрелась. Вокруг все тот же осенний лес. Значит это не розыгрыш, незнакомец действительно пропал. Жаркая волна желания по-прежнему окутывала тело негой. Девушка провела языком по губам, и неожиданно поддавшись какому-то внутреннему порыву, сложила ладони лодочкой, в жесте дающего. А затем, наполнившись идущим из сердца теплом, ласково произнесла:
   - Благо дарю тебе, мой таинственный незнакомец. Мой воин. Да будет тебе защитой и опорой моя нежность.
   А затем, не успев удивиться себе самой, уже более игриво добавила:
   - Надеюсь, мы еще увидимся.
   Странно, но в былые времена, в том самом мире, что стремительно тускнел не только в реальности, но и в памяти, ее реакции были резко иными. В той реальности она наверняка испугалась бы, встретив в лесу мужчину, да и в лес в одиночку точно не пошла бы. И уж наверняка не стала бы заигрывать с первым встречным. Да и оставшись неудовлетворенной, и сексуально и психологически, она наверняка бы рассердилась, и может даже обозлилась на отказавшего ей мужчину. Даже если он и не был виноват. А здесь, в этом осеннем лесу, она впервые в жизни мыслила и реагировала исключительно положительными мыслями и чувствами. И даже фразы последние, строила не совсем привычно. И говорила не так, как обычно, а словно героиня старых славянских сказок. Значит вот как повлияла на нее эта красивая, виртуальная реальность. Ну что ж, это в любом случае, намного лучше того умирающего мира.
   - Самур, - Вика развернулась на месте. - Самурчик, где ты?
   Кугуар не заставил себя ждать, примчавшись на зов длинными прыжками. Резко затормозив у ее ног, преданно посмотрел в глаза.
   - Вот ты где, усатая морда, - девушка ласково потрепала зверя и пару раз, несильно дернула его за усы. - Твой напарник по играм сказал, что ты проводишь меня куда-то.
   Зверь коротко кивнул. Ну, ничего себе! Или, может, совпадение?
   - Ты понимаешь меня, большой желтый котенок?
   И снова короткий кивок в ответ.
   - Вот это да! Какой же ты умница, кугуарчик, - девушка ласково прикоснулась подушечкой пальца к его прохладному носу. - Ну, тогда пойдем?
   Зверь немного медленно, словно нехотя, покинул объятия ее ласковых рук, развернулся и медленно двинулся вперед.
   Спустя несколько минут они вышли на опушку леса. Большой луг, раскинувшийся на склоне холма, обильно покрывали цветы всех расцветок. Над этой пахучей благодатью кружили мириады насекомых, деловито сновали пчелы, порхали бабочки. В кристально чистом воздухе носились птицы. Сердце девушки зашлось восторгом от увиденного. В том проклятом, оставленном мире давно осыпались и высохли все цветы, пропали пчелы, почти исчезли насекомые. А здесь жизнь кипит в полную силу. И осознание этого наполнило сердце и душу девушки каким-то опьяняющим, ошеломляющим чувством. На какое то мгновение ей показалось что ее сердце буквально взрывается светом любви. Тело тает и она словно призрачный ангел поднимается над благодатной землей. И ей отчаянно захотелось плакать от этих, переполняющих ее чувств и эмоций. Радость, благодать, счастье и Любовь!
   Простояв в ошеломлении несколько минут, девушка медленно пришла в себя и неожиданно осознала, что со всем этим живым великолепием, ее связывает какая-то неразрывная нить. В памяти сами собой всплыли слова из старого мультика, замечательной и доброй сказки о Маугли: "Мы с тобой одной крови". Но с этим потрясающим чувством еще предстояло разобраться, привыкнуть, принять. А сейчас пора двигаться. Но куда?
   Едва девушка задалась этим вопросом, как у ее ног появилась и потянулась вниз, под горку, едва заметная тропинка. Словно устилающие луг травы и цветы, расступились и указали ей дорогу. Вика двинулась вперед и заметила чуть слева, метрах в двухстах своего хвостатого провожатого. Кугуар носился по лугу, пытаясь ловить бабочек, прыгал, крутился и играл как самый обычный, домашний кот.
   Минут через пять, когда тающая за ее спиной, на глазах зарастающая травой тропинка вывела девушку к оврагу, рядом нарисовался кугуар. Первым спустился вниз, перепрыгнул звонкий ручеек, и тут же безмятежно завалился на бок. Вика правильно поняла этот жест, и напившись чистой, холодной воды, присела рядом. Странно дело, но, ни трава, ни земля не доставляли абсолютно никаких неудобств ее голой коже. Ни ногам, ни тому, на чем сидела.
   - Ну, что, игруля, отдохнул? Пойдем дальше?
   Самур ласково лизнул ее руку, и неспешно поднявшись, тут же двумя сильными, резкими прыжками взлетел наверх. Словно говоря ей, что он ничуть не устал и еще полон сил для игр и скачек. Вика улыбнулась и пошла следом.
   Поднявшись на противоположный склон оврага, девушка обнаружила впереди большой сад. Налево, между садом и рощицей оставался свободный проход, словно узкая дорога. А нправо открывался еще один луг, спускавшийся вниз, до самой речки. Что-то необъяснимо знакомое было в этом пейзаже. Но что именно, Вика никак не могла сообразить. Но одно ее откровенно порадовало - там, где сад, там и люди. Так это или нет, вскоре выяснится.
   А кугуар, тем временем успел уйти уже метров на пятьдесят в левый проход и там, остановившись, ждал ее. Вика бросила рассматривать окрестности и поспешила за своим провожатым. А тот неожиданно скакнул в кусты, но тут же вынырнул оттуда с большим зеленым листом в зубах. Немного постоял, а затем задрал свою усатую морду и подал лист подошедшей девушке. Вика взяла этот лист в руки и с удивлением посмотрела на Самура. Что еще придумал этот хвостатый проказник?
   А на листок спикировала пчела, посидела пару секунд и улетела, оставив после себя маленькую золотую капельку. Вслед за ней, словно повинуясь неслышимой команде, появились и другие полосатые трудяги. Вика, замерев и затаив дыхание, наблюдала, как пчелы стремительно натаскивают ей свой ароматный и живительный мед. Через пару минут окружающее пространство опустело, пчелы улетели так же быстро, как и появились. А на свернувшемся лодочкой листе осталось пригоршня золотого меда. Мысленно поблагодарив маленьких тружениц, девушка лизнула это чудо и зажмурила глаза от удовольствия. Да уж, мед она во все времена любила.
   Минут через десять, наслаждаясь этим тающим во рту подарком, девушка вышла вслед за кугуаром к речке. И здесь ее сердце в первый раз тревожно екнуло. Листик с медом незаметно выпал из рук. Она узнала это место. Эту речку, подковой огибающую луг, широкую улицу, поднимающуюся вверх, на гору. Ведь это, то самое место, которое она покинула, коснувшись экрана. Станица Надежная, где жила Лекса, и куда в гости к ней, за три дня до начала хаоса, приехали Вика с дочкой.
   Ноги едва не подкосились от разом нахлынувших чувств. Но что-то удержало девушку от падения. Может нечто, замеченное в пространстве. А может кугуар, уцепившийся зубами за ее коротенькую юбчонку и легонько потащивший Вику на себя.
   Первое, что бросилось в глаза, это отсутствие домов на бугре и слева, под горой, за поворотом реки. Там где в покинутой реальности стояли дома людей, теперь зеленели сады. Второе - глинище, по которому они так здорово бегали с дочкой босиком, на этом лугу отсутствует. Хотя находящийся справа, в низине реки, брошенный сад, на месте.
   Все так, да не так. С колотящимся сердцем Вика перешла речку вброд, даже не почувствовав прохлады воды и бегом рванула наверх. Выскочив на край улицы, остановилась. И здесь нет домов. Только колодец, под деревянным козырьком, стоит на своем привычном месте. И высокие, пирамидальные тополя, слева от него. Хотя нет, там где должен быть дом Лексы, что-то желтеет сквозь кусты и деревья.
   Не в силах больше терпеть, подгоняемая самыми разными чувствами, Вика побежала вперед. Чтобы уже через минуту остановится на знакомом месте. Растерянно рассматривая все вокруг. Как же здесь все знакомо, и одновременно немного не так. Дом на вид почти такой же, вот только не кирпичный, а деревянный, из настоящего бруса. Крыша покрыта не шифером, а такой же желтой, как и стены, деревянной черепицей. Вместо забора ровные, словно подстриженные кусты, а вместо калитки, пустой проход. Весь двор устилает низенькая травка, чуть более светлого оттенка, чем та, что на улице. И еще нет гравийной дороги, что проходит по улице, совсем рядом с домом. А идти метров двести вверх, чтобы посмотреть, идет ли вдоль лесополосы асфальтовая дорога, Вике определенно не хотелось. И что-то подсказывало ей, что ответ на этот вопрос и так известен.
   Зайдя во двор, девушка снова осмотрелась. Баня на месте, но тоже деревянная. Курятника, дровника и навесов для хранения сена, нет. Зато есть большой и хвостатый кугуар, лениво развалившийся на веранде.
   Осторожно переступив это лохматое чудо, Вика открыла дверь и вошла в дом. Расположение комнат такое же. На кухне только низенький столик и плетеные стулья, остального нет. В комнатах нет ни компьютера, ни телевизора, ни шкафов с одеждой. В спальне низкая, словно в японском стиле, широкая кровать, накрыта чем-то плетеным. В углу, на том месте, где раньше стоял комод с бельем, прямо из дырки в полу растет большой розовый куст.
   Потерявшая дар речи девушка, опустилась на кровать и упала на спину. Мысли куда-то подевались из ее рыжеволосой головы, эмоции стали медленно спадать, уступая место дремоте. И уже через пару минут, уставшая от переходов и эмоциональных потрясений Вика, крепко спала.
   Она не видела, да и не могла видеть, как тот самый осенний лес, который в старом мире называют Орешником, начал медленно исчезать, бесследно растворяясь в бледном ничто. Как начало сворачиваться пространство, и лишь когда остался небольшой круг, в пару сотен метров во все стороны от дома, остановилось. Как поднявшийся на ноги Самур, посмотрел на закрытую дверь в дом, дернул пару раз хвостом, и сделал пару шагов во двор. Затем неожиданно прыгнул и растаял в воздухе.
  
  
   Глава 8. Агония - часть II
  
   Запись 6. Моя маленькая Линн. Я не знаю, простишь ли ты меня? Я сделал то, что не должен был, но я все-таки сделал. И теперь, лежа на кровати в армейском госпитале, я не знаю, смогу ли я заслужить прощение. Я даже не знаю, жива ли ты, моя сладкая попка Линн. Те новости, что все-таки просачиваются в нашу часть, несмотря на жесточайшую цензуру, ужасны. Я не знаю, куда катится мир, но я обещаю тебе, моя маленькая девочка, что если мы когда-нибудь увидимся, я обязательно тебе все расскажу. И буду на коленях просить у тебя прощения. Если мы когда-нибудь увидимся...
  
   Запись 7. Господи, если ты есть, останови это безумие. Я вновь и вновь повторяю эти слова, я обращаюсь к тебе, Господи, сделай что-нибудь. Или забери меня к себе. Только сделай это быстро и чтобы я ничего не почувствовал. И прихвати мою маленькую Линн, с ее круглой попкой, что бы мне было не скучно, там, на небесах.
   Три дня назад, я рассказывал тебе, Господи, как мы потеряли ударную авианосную группу. Я надеюсь, ты помнишь этот мой рассказ. Мне не хотелось бы его повторять, он слишком страшный для моего сознания. Но в тот раз я обещал рассказать тебе еще кое-что. Я сейчас сделаю это, а потом, прости меня Господи, я расскажу тебе как согрешил. Я нарушил клятву верности своей девушке Линн, и я пошел против своей страны.
   В один из долгих красных вечеров, когда я в одиночестве валялся на своей койке, в передвижном госпитале, ко мне зашел майор Полонски. Выглядел он очень неважно, я никогда раньше не видел его таким. Я сразу понял, что ему очень плохо. Но он принес нам с ним лекарство, наше любимое виски. Еще он сказал, что сюда никто до утра не зайдет, поэтому мы можем провести время спокойно, как старые друзья.
   Когда мы немного выпили, я спросил его, знает ли он, что за оружие уничтожило всю нашу эскадру? Просто еще полгода назад я был уверен, что только наша, самая лучшая страна на свете может делать сложное оружие. Потому, что у нас истинная демократия. Что весь остальной мир завидует нам и все что могут делать другие страны, это пытаться скопировать наши вооружения. Но после первого разговора с майором, в том самом баре, где он рассказывал о русских самолетах и ракетах, я начал сомневаться в этом. А вернувшись из полета, и придя в себя после пережитого ужаса, я понял, что верил в миф. Я сам видел эти дьявольские ракеты, обладающие разумом. И я абсолютно уверен, что ничего подобного у нашей армии нет. Просто иначе, имей мы все самое лучшее, мы бы уже завоевали весь мир.
   Полонски долго молчал, потом налил нам еще виски и все же решился. Да, Господи, сейчас я рассказываю тебе еще одну военную тайну, которую доверил мне майор. Оказывается эти ракеты, которые мы даже еще не научились делать, у русских уже устарели. Называется эта система "Гранит", но эти хитрожопые сукины сыны уже придумали кое-что получше. Но это еще не все, есть еще кое-что. Оказывается русские, не придумали ничего другого, как поставить эти ракеты на свои самые тихие подводные лодки. Эти ударные атомные субмарины умеют настолько скрытно передвигаться, что наши доблестные военные называют их "Черной дырой в океане".
   Помимо этого, у них на вооружении имеются ракето-торпеды. Эти самые скоростные в мире торпеды, двигаются под водой со скоростью ракеты. Абсолютно неслышно и ужасно быстро. Скорее всего, именно такой штукой и потопили наш подводный "Сивульф".
   Никто не знает, была ли это подводная лодка Венесуэлы, купленная в России. Или же это был русский ударник. Но она ушла так же скрытно, как и появилась. А когда я спросил майора, как же наши всевидящие спутники ее упустили, знаешь, что он мне ответил, Господи? Что у нашей страны больше нет спутников, ни одного!
   Я знаю, Господи, что ты не поощряешь пьянство, но если бы не выпитое виски, я бы наверное просто свихнулся. Как может такое случится, ведь мы лучшие, мы самые сильные, самые умные, самые достойные. Ведь именно ты, Господи, выбрал нас, и предначертал нам управлять всеми народами на земле. Так почему же какие-то овечки, которые должны быть глупыми и послушными, так больно бьют нас? Тех, кто волей твоей, должен быть их пастухом?
   Знаешь, Господи, может ты и покараешь меня за мою хулу, но я уже сомневаюсь, что это действительно твоя воля. Может это просто наш президент и наши военные так решили? Я не знаю. И я не понимаю, почему ты тогда не покарал их за это?
   А еще я никак не могу понять, почему эти самые русские, которые делают такое страшное оружие и владеют самой большой и самой богатой территорией, до сих пор сами не завоевали весь мир? Мы построили огромное количество кораблей, плавающих по всем океанам. Но какой в них прок, если одна русская подводная лодка способна пустить на дно сразу всю эскадру и спокойно уплыть? Какой смысл в наших "Рапторах", если русский "Сухой" все равно лучше? И зачем мы годами строили сотни военных спутников, если русские сбили их все до единого? Прямо с земли и всего за несколько дней.
   Знаешь, Господи, но мне кажется, что я предал свою страну. Да, именно - предал. Потому, что я больше не верю в нашу уникальность. Мы, может и лучшие, но не избранные. И я больше не верю нашему президенту. Он сидит в Белом доме, пьет самое лучшее виски и ест свое любимое "чили кон карне", а мы здесь умираем, вдали от нашей страны. И все только потому, что ему захотелось быть первым американским президентом, захватившим половину мира. Ему захотелось войти в историю, и ему плевать и на нас, и на тех, кого мы должны убить, чтобы захватить их дома и страны.
   Да, Господи, я предатель! Я самый настоящий предатель! Я не понимаю, зачем нам эта война? Зачем нам эти территории? Зачем нам все это, если во всем мире, в том числе и у нас, творится самая настоящая чертовщина? Майор Полонски рассказал мне ужасные вещи.
   Он рассказал, что в нашей стране воцарился хаос. Что пока наша армия умирает на чужой земле, во всех наших штатах идет самая настоящая гражданская война. Помимо того, что у нас сгорают в белом огне наши дети, у нас еще и погибают люди. Как только мы вторглись в Мексику, все латиносы, живущие в наших городах, тут же начали погромы. К ним мгновенно присоединились негры. Вся эта темнокожая армия убивает белых людей, грабит их и насилует женщин. Они практически выбили белое население из нескольких южных штатов и провозгласили их независимость.
   Полиция разгромлена. Те воинские части, что остались в стране, едва могут охранять сами себя, потому что в армейских частях тоже были столкновения, между белыми и черными. Но, несмотря на то, что всех черных выкинули из армии, либо расстреляли, ситуация не улучшилась. Началось повальное дезертирство. Плюс многочисленные отказы техники. И постоянные налеты на военные базы и склады, различных банд, с целью завладения оружием.
   Несколько северных, промышленных штатов, в том числе Иллинойс, в котором осталась моя маленькая Линн, тоже объявили о своей независимости и закрыли границы для беженцев с юга. Господи, спасибо тебе, что ты поселил мою маленькую Линн в Чикаго. Я едва не падаю в обморок, представляя, как попку моей бедненькой Линн лапают здоровенные, грязные негры.
   Вся эта ситуация в нашей, некогда процветающей стране, усугубляется тем, что почти нет электричества, нет бензина, транспорт парализован. Наши самые красивые в мире города превращаются в зловонные клоаки. Да, да, так Полонски и сказал. И не только потому, что никто не вывозит мусор. А еще потому, что нет электричества, и значит, нет воды и канализации. В туалете нечем смыть дерьмо. Господи, я не могу поверить, что наши небоскребы, наши прекрасные кварталы воняют дерьмом и мочой. А на улицах всюду валяются трупы тех кого убили, или тех, кто убил себя сам, шагнув с крыши.
   Их даже крысы не едят, потому что крысы все исчезли. Точно так же исчезают другие животные. Значит нам врали с самого начала, что во всем виноват компьютерный вирус. Крысы не сидят за компьютерами, а коровы не ходят за травой в интернет. Но животный мир тает, исчезает вслед за детьми. Значит все ложь. Кругом одна ложь. Наше государство гибнет, но ложь остается.
   Господи, я не могу! Я диктую эти слова и я плачу. Ты слышишь, как дрожит мой голос. Я больше не могу. Я пойду сейчас в туалет, умоюсь и приму успокаивающие таблетки. И спасибо тебе, Господи, что в нашем туалете еще течет вода.
  
   Запись 8. Мне уже немного легче. Благодарю тебя, Господи, за то, что терпеливо слушаешь меня. Твоя поддержка дает мне силы. Иначе, мне было бы очень тяжело.
   Ко мне только что приходила Сигурни. Она сегодня снова дежурит в госпитале. Она рассказала мне еще одну неприятное известие. У нее в штабе есть знакомый офицер, поэтому она всегда первой узнает самые свежие новости. Так вот, она сказала, что президент отзывает все войска назад. Потому, что нам нужно навести порядок дома. Но и еще потому, что у нас почти не осталось боеспособных частей. Практически все сухопутные войска уничтожены. Мы больше не можем захватывать территории и нам, скорее всего, придется оставить и те, что мы успели захватить.
   С одной стороны, я рад, что мы летим домой. Но я не понимаю, как истребительная авиация может навести порядок в наших городах? Надеюсь, они не пошлют меня с винтовкой, как простого пехотинца. А с другой стороны, нам все же предстоит еще одна операция. Сигурни рассказала мне, что весь наш десант, высадившийся на Кубе, безжалостно уничтожен. Мы потеряли почти все вертолеты, что были задействованы в этой высадке. Оставшиеся части спешно отходят и пытаются морскими силами организовать эвакуацию раненых. Последним заданием, перед возвращением, нам и предстоит прикрытие с воздуха этой самой эвакуации.
   Сигурни, это та самая женщина, с которой я согрешил, Господи. Она пришла ко мне поздно вечером, мне было так тоскливо и одиноко. Ей тоже было одиноко, а еще немного страшно. Мы пили чай и болтали, и я даже не заметил, как мы оказались вместе в постели. Прости меня, Господи, за это. А у Линн, я уже попросил прощения, и еще попрошу, когда смогу ее увидеть. Вот только я не знаю, как мне поступить. Может Линн уже и нет в живых, а я все пытаюсь хранить ей верность. А с другой стороны, если она и жива, то далеко от меня. А я здесь, и Сигурни сказала, что сегодня снова придет, если я не против. И у меня не нашлось сил отказать ей. Прости, меня, Господи, за слабость мою.
  
   Запись 9. Господи! Господи! Господи! У меня опять дрожит голос. Я растерян и напуган. Сейчас третий час ночи и я шепчу эти слова, спрятавшись по одеяло. Я знаю, что в палате никого нет, но мне так спокойнее. Сейчас случилось невероятное, и я сейчас все расскажу, тебе, Господи.
   Ко мне приходила Сигурни и я опять согрешил. Хотя я уже почти решил, что Линн наверняка уже нет в живых, поэтому я свободен от данного ей обещания. Да и Сигурни мне нравится больше, ножки у нее значительно стройнее, да и все остальное, тоже ничего.
   Но, не подумай, Господи, что именно мой, исключительно дружеский секс, с красоткой Сигурни, я назвал невероятным событием. Нет, вовсе нет. Все произошло намного позже, когда мы уже лежали, обнявшись, и разговаривали, как настоящие друзья. Сигурни рассказывала мне о своей семье, было очень интересно. А потом она замолчала, поднялась на локте и посмотрела мне прямо в глаза. И вдруг спросила меня, не надоело ли мне тут валяться? Конечно, ответил я, здесь в госпитале, скучно и одиноко. Зато здесь меня точно не собьют ракетой.
   Но Сигурни рассмеялась и встала с кровати. Я не это имела в виду, сказала она мне и начала что-то искать в своей одежде. Я совершенно не понимал, о чем она говорит. Да и честно говоря, был немного занят. Я так увлекся рассматриванием частей ее фигуры, что даже пропустил ее следующую фразу. Но она такая красивая, эта Сигурни! Особенно, когда на ней нет одежды.
   Я не сразу понял, что она зовет меня и смеется. Я, наверное, выглядел нелепо и уже хотел придумать что-нибудь в свое оправдание, но тут заметил, что за предмет она держит в руке. Господи! Это был сотовый телефон! И его экран светился!
   Господи! Я так испугался! Я сразу понял, что все это неспроста. Я закричал ей, чтобы она не приближалась ко мне, что я не хочу сгореть в белой вспышке. Но Сигурни засмеялась еще громче и протянула мне руку. Пойдем со мной, предложила она, и сказала, что прямо сейчас может забрать меня с собой. Мне почему-то стало не хватать воздуха, и я не смог ничего ей ответить. Только отодвинулся на кровати подальше и поджал ноги. А она продолжала улыбаться и рассказывать мне.
   Она сказала, что именем Сигурни ее назвали родители, а сейчас она носит другое имя - Опева. Это имя является сокращением от двух слов, "Открывающая пути". Я совершенно ничего не понимал и суматошно переводил взгляд с нее на светящийся экран телефона и обратно. А Сигурни, то есть, Опева, рассказала мне, что именно она открыла дорогу моему напарнику Грегори, там над океаном. Ему и еще почти десятку человек, из нашей эскадрильи и бригады обслуживания. А еще она сказала, что открыла дверь двум пилотам нашего "Авакса", самолета радиоразведки и целеуказания. Только это еще не случилось. Она сказала, что дверь откроется завтра утром, и я увижу, как это произойдет.
   Я совсем перестал что либо соображать, но почему-то отчетливо все запомнил. Все, что она мне говорила. А эта Опева снова протянула мне руку и предложила уйти из этого мира. Да, да, именно так и сказала, уйти из этого мира. Она говорила это так спокойно, словно это обыденное дело. Но я понял, что она наверняка больна или свихнулась. И попытался отодвинуться еще дальше, но не смог, потому, что сзади была уже спинка кровати.
   И тогда она в последний раз спросила, хочу ли я уйти вместе с ней? Я отрицательно замотал головой, она, как мне показалось, сразу погрустнела. Сказала, что ей очень жаль. И что, несмотря на то, что я ей нравлюсь, она уважает мой выбор и уходит сама. Но она оставляет мне подарок, чтобы у меня был запасной шанс. Потому, что во мне еще есть какой-то свет.
   А затем она накрыла ладонью светящийся экран телефона и исчезла в белой вспышке. А эта чертова игрушка, сразу потемнев, упала на мою кровать.
   Как же я испугался, Господи! Я хотел сбросить этот мерзкий телефон на пол, но мне было страшно даже приближаться к нему. Я лежал и боялся вытянуть ноги, чтобы не коснуться его. Я не знаю сколько так продолжалось, но через какое-то время я немного успокоился. И тут заметил, что вся одежда этой Опевы, и медицинский халат, и шапочка, и даже нижнее белье, осталось здесь. И валяется именно там, где она его бросила раздеваясь. На соседней койке.
   И тогда я снова испугался! Я подумал, что сейчас кто-нибудь войдет в палату и увидит все это. И тогда меня обвинят в пропаже Опевы, ну, то есть, Сигурни. И еще обвинят, в нарушении закона, запрещающего пользование сотовыми телефонами.
   Я не знаю, откуда во мне взялись силы, но я соскочил с кровати и первым делом спрятал ее одежду. Я затолкал ее под матрас соседней кровати. И постарался все выровнять, чтобы кровать выглядела как раньше. И вот теперь я спрятался под свое одеяло и лежу, поджав ноги. Потому что там, в конце моей койки, лежит этот чертов телефон и я отчаянно боюсь его. И я молю тебя, Господи, помоги мне! Помоги мне! И спаси меня!
  
   Запись 10, последняя. Ну, привет, Господи. Знаешь, где я сейчас нахожусь и что делаю? Думаю, что не знаешь, наверняка не знаешь. Если ты еще здесь, то тебе куда интереснее наблюдать за погромами в наших городах, или смотреть, что там у русских, или у китайцев. Все правильно, какой интерес следить за судьбой маленького человечка. Глупого и трусливого. Все верно, я бы на твоем месте, даже не смотрел в мою сторону.
   Но я все равно расскажу тебе. Просто мне уже все равно. Я скоро умру, может от потери крови, а может от жажды. Или меня пристрелит какой-нибудь кубинец, что поднимется сюда. И знаешь, Господи, этот кубинец будет абсолютно прав. Нечего мне делать на его земле, ибо я пришел, как враг. Будь я другом, он бы наверняка помог мне, но я враг. Как и вся моя страна.
   Нам было мало, и территории, и собственных амбиций. Во всяком случае, именно так мы и думали. Хотя на самом деле у нас было все, и территория, и ресурсы, и деньги, и дома. Все, что нужно для спокойной, мирной жизни. Не было у нас только одного, к сожалению самого главного - ума. Мы так давно разучились думать самостоятельно. Зато мы научились верить. Безропотно и непоколебимо верить всему, что говорили нам с экрана этого чертового телевизора. Именно он, этот самый ящик, с экраном, является самым страшным оружием на свете. Ни атомная бомба, ни химическое оружие, и даже не СПИД, хоть он и не относится к вооружению. Ничто не сравнится с этим страшным устройством для промывания мозгов.
   Это дьявольское телевидение отучило нас мыслить. Зачем напрягать свои заплывшие жиром мозги, когда дяди с экрана все и так нам объяснят. И не просто объяснят, а разжуют, размусолят и положат в рот. А нам останется лишь тупо проглотить. И послушно покивать головой, наполняясь лживым чувством собственной значимости. И гордится собой, что мы настолько умны, что, оказывается, думаем точно так же как наш президент. И если президент сказал, что надо сбросить на чей-то дом большую бомбу, значит, это отвечает интересам Америки и каждого ее гражданина.
   А если вдруг у тебя возникнут какие-то отдаленные сомнения, если ты не до конца понимаешь, каким таким твоим интересам могут отвечать чьи-то горе, слезы и смерть, то не волнуйся. Налей себе еще кока-колы, возьми гамбургер, и подожди немного. Сейчас тебе подробно и доходчиво объяснят, как попадание американской ракеты в ливийский госпиталь способствует укреплению мира на всей земле. А бомбардировка афганских детей, собирающих хворост в лесу - становлению истинной демократии.
   Да, Господь, таков был наш мир, пока ты был с нами. И по твоей ли воле, или же по твоему недосмотру все это творилось, я не знаю. Да и не хочу знать. Наш мир умирает. Скоро умру и я, надеюсь, что меня не спасут. И хочу умереть не мучаясь. И не хочу, что бы меня нашли и подобрали наши спасатели. Я не хочу возвращаться туда, где был несчастлив. Туда, где был несвободен.
   Я только сейчас понял, о чем мне говорила Опева, та самая умница Сигурни, в нашу с ней первую ночь. Уже после всего, она рассказала, что ее прадед был русским эмигрантом, бежавшим из России во время революции. И что у них в семье чтут некоторые традиции и немного по-иному воспитывают детей. И самое главное, что она рассказала мне, это то, что русские, слово "свобода" понимают совсем не так как мы. Наше самое главное слово, которым мы так гордимся и о котором заявляем на каждом углу. То, что мы подразумеваем под истинной свободой они называют волей. Вольный человек - это значит, что он волен над своей судьбой, над своими поступками и словами. И в своем поведении он ориентируется на свою совесть и свое сердце.
   И вольному не нужна свобода. Свобода нужна рабу. И еще у русских есть пословица, она прямо про нас, про нашу страну. Звучит она так: "У кого, что болит, тот, про то и говорит". Это действительно про нашу Америку. Мы во весь голос кричим о нашей свободе, но мы рабы. Рабы доллара и вечных кредитов, рабы политики фастфуда, и прочего. И главное - рабы телевизора. Именно он наш указатель, учитель и пастух. А мы безмозглое, тупое стадо баранов.
   Знаешь, Господи, я только сейчас все это понял. Да, быть может, я брежу и у меня болевой шок, но мысли мои чисты. Я не знаю, сколько продлится действие болеутоляющего наркотика, который я смог таки себе вколоть. Но пока он действует, могу говорить тебе все это. Я знаю, что ты не слушаешь, как не слушал все мои предыдущие записи. Но мне все равно. И хоть тебе и неинтересно, но я расскажу тебе все.
   Я лежу на этой скале, потому, что меня сбили. Прошло всего два дня, точнее полтора, с той памятной ночи, когда ушла Опева. Какой же я был дурак, что не подал ей руки и исчез вместе с нею. Ну, да ладно, чего уж теперь скрежетать зубами. Раньше надо было головой думать.
   В общем, когда за мной пришел офицер медицинской службы, сказать, что мне пора идти и готовится к полету, я не нашел ничего лучшего, чем со страху сунуть телефон под подушку. Что бы он не увидел. А потом лежал и трясся от страха, отчаянно надеясь, что он не зазвонит, пока этот офицер находится здесь. Но он ушел, ничего не заметив. А потом, я осмелел, и даже покидая госпиталь, сунул телефон за пазуху. А потом я взял его в самолет. Не знаю почему. Просто что-то во мне изменилось, и я понял, что так будет лучше.
   А потом я смотрел из кабины своего "Раптора", как разбегается по взлетной полосе наш "Авакс". Я помнил предсказание Опевы и следил внимательно. И когда этот огромный самолет, уже взлетев над посадочной полосой, вдруг резко сбросил обороты и рухнул на землю, я понял. Я не видел вспышки с такого расстояния, но я понял, что пилоты этого красавца, оказались умнее меня и воспользовались открывшейся дверью. Тем самым путем Опевы.
   Из-за этой катастрофы "Авакса", мы опоздали со стартом почти на час и чтобы наверстать время, мы получили приказ лететь прямо через воздушное пространство Кубы. Хотя по первоначальному плану должны были идти над морем, в обход острова.
   Мы шли несколькими группами на разных курсах, и я слышал истеричные вопли пилотов одной из групп, наткнувшихся на три звена кубинских истребителей. Потерявшие в дальнем бою два самолета кубинцы, все же прорвались на близкие дистанции и навязали нашим "собачью свалку". А в ней у нашего сверхсовременного "Раптора", против уже устаревших русских "Сухих", нет никакого шанса.
   Но мне было все равно, что там, один за другим, горят мои вчерашние товарищи. Я в тот момент хотел только одного, чтобы на одном из экранов моего истребителя открылась дверь. Я не знаю, куда ведет эта самая дверь, но я точно знаю, что жить дальше в этом мире, я не хочу.
   А потом мы напоролись на огонь ПВО. Я не знаю, первая ракета меня сбила или десятая. Мне было все равно, я был словно в ступоре. И когда сработало катапультирование, я был все в том же состоянии. Я видел, как разламывается и горит мой самолет. Как маленькие, шустрые ракеты добивают его обломки. Я ничего не соображал, я просто хотел уйти и перед моими глазами стоял образ прекрасной Опевы.
   Приземлился я неудачно, прямо в каменный развал на скале. И кажется, сломал себе ногу, а может и обе. Кресло вместе с неприкосновенным запасом лежит где-то в стороне, и у меня нет сил, чтобы доползти до него. Да и зачем? Чтобы продлить свою агонию? Нет уж, моя агония и так длится двадцать девять лет, с самого момента моего рождения. Пора уж ей закончиться. Единственное, о чем я сейчас искренне сожалею, что вылетевший из нагрудного кармана, сотовый телефон Опевы валяется метрах в двух от меня. Я пытался доползти до него, но не смог, слишком много сил отбирает боль, да и ноги не слушаются. Так и лежу сейчас на животе, щекой на острых камешках. В одной руке диктофон, в другой аптечка. В ней еще есть один шприц с болеутоляющим. Второй пустой валяется где-то рядом.
   Может, я брежу, и у меня галлюцинации, но мне кажется, что сюда кто-то идет. Я слышу неторопливые шаги, негромкий шелест камней под ногами. Может это смерть моя идет, с косой наперевес? А во что она обута? И разве она не умеет летать?
   Но это не смерть, это человек, я вижу его ботинки в полуметре от своего лица. О, Господи, он присаживается рядом со мной, это старик. Седой старик с темной, обветренной кожей.
   - Что ты там говоришь, сынок? - спрашивает он меня на ломаном английском.
   - Я рассказываю Богу, как жил.
   - Ты веришь в Бога?
   - Нет. Уже нет. Потому что Бог покинул наш мир. Мы стали ему неинтересны, он разочаровался в нас и ушел навсегда.
   - А во что ты веришь? - старик щурится. Его седые волосы колышет ветер.
   - В солнце. В чистое небо. И в звонкий детский смех. А еще, в слова - мама и папа.
   - Ну что ж, человече, пожил ты на этом свете и будет. Пора и честь знать. И нечего чужими подарками разбрасываться, - старик поднял отлетевший сотовый телефон и вложил его в мои пальцы. И в тоже мгновение на экране мобильника вспыхнуло яркое изображение двери.
  
  
   Глава 9. Срывая липкие одежды
  
   Лекса рывком распахнула дверь, сделала два шага вперед и едва не закричала от ужаса.
   Прямо перед ней на полу ярко освещенного коридора восседал здоровенный лев. Желто-коричневая короткая шерсть, черные, словно прожженные пятна на щеках, возле носа. И пронзительный взгляд желто-зеленых глаз.
   Лекса отшатнулась назад, но свирепый представитель породы кошачьих даже не пошевелился. Несколько долгих секунд, а может быть и столетий прошло, прежде чем начало успокаиваться бешеное сердцебиение. Прежде чем дикий страх охвативший женщину в первое мгновение стал понемногу отступать, разжимать свои липкие, холодные объятия.
   Огромное животное по-прежнему сидело, не шевелясь, и не выказывая никаких признаков агрессии. Но, при этом, внимательно наблюдая за женщиной. Хаос мыслей царил в голове девушки. Что-то подсказывало, что эта огромная кошка больше похожа на львицу, а не на льва, потому что нет гривы. Другая часть сознания протестовала и наводила панику. Утверждая, что такой огромный представитель семейства кошачьих, опасен сам по себе, независимо от вида и названия.
   Но, как бы там ни было, зверь вел себя миролюбиво. А потом и вовсе, медленно и грациозно удалился в ближайшую дверь, открыв ее толчком головы.
   - Гай, что это было? - Лекса все еще никак не могла успокоиться после пережитого ужаса.
   - Самый обычный кугуар, ни больше, ни меньше. Красивое, и необычайно умное создание.
   - Это ты его здесь материализовал?
   - Нет, он сам пришел сюда, - в пространстве снова яркими колокольчиками зазвенел детский смех. Повторившись многократным эхом, тихо растаял.
   - Но что он тут делал, это самый кугуар? - Лекса наконец-таки отклеилась от стены, в которую испуганно вжималась спиной, и поправила свои волосы.
   - Сие мне неведомо. Быть может, зашел тебя поприветствовать. Я же говорю, очень умное животное.
   - Гай, ты издеваешься надо мной? - Лекса нахмурилась, но тут же дернула плечами. - Ах, да. Я забыла, что нахожусь в виртуальной реальности. Какие еще чудеса ты мне здесь приготовил?
   - Никакие. Я не занимаюсь формированием событий для тебя.
   - Но, разве не ты создал это место? - Лекса решившись, медленно двинулась по коридору. Перефразируя известную фразу: "Гай не выдаст, кугуар не съест".
   - Здесь я выступаю, как со-творец. И скорее, как система предоставившая автору идеи ресурсы, для воплощения его замыслов, - в коридоре снова заметался звонкий детский голосочек.
   - Гай, что это за смех звучит все время, и здесь и там? - Лекса махнула рукой в сторону двери, через которую вошла сюда.
   - Это проявление моей сути. Точнее, лишь небольшая ее часть, воплощенная в спектре доступных человеческому уху звуковых колебаний.
   - Вот это загнул! Сам то, понял, что сказал? - Лексе неожиданно стало смешно. - Ну, ладно, это я так, пошутила немного. Не обижайся.
   - Я не обижаюсь, я не умею этого делать, - незримый голос по-прежнему сохранял теплые, дружеские нотки.
   - Вот и хорошо, - Лекса остановилась напротив двери, за которой исчез кугуар. - А кто же тогда является автором этого непревзойденного архитектурного шедевра? У кого это фантазия на уровне шестидесятых годов советской власти? Ведь именно тогда строили институты и прочие учреждения, где и были такие примитивные, безвкусные коридоры с тысячами дверей?
   - Автором являешься ты. Со всеми претензиями обращайся к себе самой.
   - Как так? - Лекса опешила. - Ты хочешь сказать, что это я придумала эту галиматью?
   - Да.
   - Значит, если я сейчас представлю, что вокруг убогий хай-тек, или убранство французского борделя, девятнадцатого века, то все так и будет?
   На стенах коридора появились масляные светильники, над каждой дверью гардина с тяжелыми бардовыми занавесями. Пол под ногами начал меняться на зашарканное тысячами ног, серое дерево. Резкая, угарная смесь запахов тел, косметики, дыма и еще, бог знает чего, густым киселем повисла в воздухе.
   - Эй, эй! Верни все на место! Я же пошутила! - Лекса с удивлением рассматривала появившиеся на ней одежки. Довольно нелепые, но весьма откровенные. Как раз в стиле заведения.
   Звонкие колокольчики смеха тут же вернули все на место. И белоснежный коридор, и все те же двери, коих было около десятка по обе стороны.
   - Подожди, Гай. Ты хочешь сказать, что если я сейчас представлю, что вот за этой дверью на полянке играют мои дети, то все именно так и будет? - Лекса почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
   - Не совсем. Будет полянка, но не будет детей.
   - Но почему? - вспыхнувшая надежда угасла так же быстро и болезненно.
   - Потому, что ни ты, ни я, не властны над живыми существами. И уж тем более, над людьми. Никто не может заставить твоих детей появиться перед тобой.
   - Даже Бог? - голос девушки ощутимо просел.
   - Тем более, Бог. Это полностью ему противоречит. Такое недопустимо. Ты ведь не хочешь оказаться по чьей-то прихоти девкой из борделя?
   - Нет. Не надо. Я все поняла. Но, скажи мне, Гай, как же я найду своих детей?
   - А вот это решать исключительно тебе самой.
   - Это значит - как хочешь, так и ищи? - Лекса почувствовала досаду, смешанную с первыми признаками гнева.
   - Да.
   - Но они хотя бы живы? Это ты мне можешь сказать?
   - Могу, - голос по-прежнему был дружелюбен и бесстрастен одновременно. - По отношению к тому миру, откуда ты пришла, они мертвы. По отношению к этому - живы. А с позиции Бога - они вечны. Выбирай ответ сама, что тебе больше нравится.
   - Да пошел ты, со своим выбором! - Лекса не сдержалась. В следующую секунду резко распахнула дверь и вышла на лужайку.
   Первым делом, не отпуская дверной ручки, скомандовала:
   - Я хочу, чтобы эта дверь оставалась здесь и ждала меня. Когда я посчитаю нужным вернуться, я воспользуюсь этой дверью снова.
   И только после этого огляделась и едва не упала в обморок. Потому, что она снова оказалась у себя дома. Точнее, в своем саду, в конце участка, за огородом. Вот и большая груша, вот две яблоньки, "цыганочки". А вон там, на меже, сразу несколько кустов боярышника.
   Но что это? Сад вроде тот же самый, а вот подворье изменилось. Нет сарая, в котором хранились дрова и урожай кукурузы. Нет навеса, под которым должен быть старый, выцветший стог сена. Да и самого сена тоже нет, как и курятника. Есть только дом и баня, только они, почему-то сложены из настоящего бруса. Стоп, да и в самом саду изменения. Листва то пожелтевшая, явно осенняя.
   Лекса немного успокоилась, и оглядевшись по сторонам, двинулась к дому. Что-то не договаривает этот неведомый Гай. Она явно не могла представить себе такого. И уж точно не имела ни малейшего желания здесь оказаться. Однако, вот тебе, оказалась. Ну, хорошо, посмотрим, что здесь и как.
   Вышагивая по мягкой траве, Лекса обратила внимание на отсутствие соседей. Там, где должны были стоять их дома, по аналогии с той, покинутой реальностью, их не было. Хотя в остальном, кустарники на меже, огороды и сады, все было то же.
   Да, кстати, а где же тот невероятно умный, как сказал Гай, здоровенный кугуар? Ведь именно в эту дверь он и вышел, несколькими минутами раньше. Лекса вновь огляделась. Никого. И все же это определенно другой мир. Здесь кипит жизнь, полно насекомых, летают птицы. Наверное, это какая-то виртуальная интерпретация, не иначе.
   Зашла во двор. Все знакомо и не знакомо одновременно. Сунулась в дом, но дверь оказалась запертой. "Не пускают, значит", - подумала Лекса неизвестно о ком. - "Ну и ладно. Не больно то и хотелось". Прошлась вдоль стены, позаглядывала в окна, как смогла. Высоковато для ее роста. Да и в доме темновато. Как-то все выглядит не очень живо, словно неестественно. Да и вообще, дом словно нежилой. Ну и ладно.
   Вышла на улицу. Вот это прикольно выглядит, вместо забора, ровные, словно подстриженные кусты. И все. Это единственное, что порадовало. Остальной пейзаж, хоть и красив, но навевает тоску и чувство одиночества. Словно этот красивый мир не предназначен для человека. Стоп, а тогда какого черта лепить здесь дом, да еще и баню?
   В общем, так, пора возвращаться. По правилам жанра, надо бы вырезать на стволе дерева "Здесь была Лекса". Но как-то жалко уродовать деревья. Да и резать нечем. Значит, надо оставить какой-либо другой знак. Авось пригодится, для чего-нибудь.
   Девушка осмотрелась. Во дворе ничего подходящего. Почувствовала, как зачесалась кожа на плече, под лямкой лифчика. Надавил, что ли? И тут же пара шальных мыслей, проскочивших в ее голове, изрядно подняла ей настроение.
   - Значит, так, - громко произнесла она, неторопливо стягивая с себя куртку спортивного костюма и футболку. - Хочу прямо здесь, посреди двора, пятиметровый флагшток, но без флага.
   Блестящая труба, с тросиком и зажимами под флаг, мгновенно материализовалась по ее требованию. Лекса усмехнувшись, сняла лифчик, передернула плечами и пристроила его за лямки к зажимам. Посмотрела на этот бежевый, импровизированный флаг и покачала головой. Как-то не впечатляет. Надо бы раскрасить, что ли.
   - Хочу, чтобы этот замечательный предмет женского белья стал ярко-красным, с желтыми цветками. Да, да, именно так. Пойдет.
   Затем подняла его на тросике на верхушку флагштока, стала по стойке смирно и вскинула руку к виску, отдавая честь. И тут же прыснула со смеху. Хорошо она выглядит со стороны. Жаль, что никто не видит. А может и к лучшему. Ну и ладно. Надела футболку, взяла куртку в руки и пошла в сад. Уже перед самой дверью, оглянулась и снова не смогла сдержать смех, наблюдая как красно-желтое "знамя", гордо трепещет на ветру.
   Уже находясь в белом коридоре, остановилась перед выбором следующей двери. И тут же поразилась своей выходке. Ну что ее дернуло подвесить такой вот флаг? Что еще за игрушки? Воспитанная, интеллигентная женщина, и вот тебе. И не понять, то ли здесь, в коридоре, эмоции другие. Толи там, за дверью, крышу сносит. Ладно, надо просто постараться не допускать подобных выходок в дальнейшем.
   С этими мыслями Лекса шагнула в следующий проход. Ну надо же, снова сад, и снова вокруг не видно никого из людей. Да и привычных домов, то же нет. Что ж посмотрим, что здесь, в этом зазеркалье, или точнее, в задверье.
   Девушка двинулась вперед, совершенно наугад, однако стараясь запомнить место, где в воздухе висит дверь. Среди разнотравья и цветущих фруктовых деревьев, одинокая дверь. Совершенно неуместный предмет, для такой картины.
   Стоп! Цветущих деревьев?! Лекса остановилась и весело хлопнула себя по лбу.
   - Вот внимательность, только в разведку ходить, - произнесла она и рассмеялась. - Здесь же весна. Самая настоящая весна. Красиво как! И свежо. Только вот...
   Договорить она не успела. Сзади и справа раздался топот, девушка, прервавшись на полуслове, резко развернулась и увидела красивую, белую лошадь. На спине этого чудесного животного, с просто огромной, развевающейся гривой, сидела меленькая девочка. И эта юная всадница, чей возраст едва ли перевалил за цифру десять, направлялась прямо к ней.
   Через несколько секунд лошадь остановилась буквально в паре метров и нетерпеливо загарцевала. Маленькая, полностью обнаженная девочка, с русыми волосами, ласково погладила свое животное и улыбнулась.
   - Здравствуй, Лекса, - девочка склонила голову в приветствии.
   - И ты здравствуй, юная наездница, - девушка стушевалась, и довольно неуклюже, но все-таки повторила поклон.
   - Классную игру ты себе придумала. Я тоже люблю рисовать, - девочка развернула свою четвероногую красавицу и явно приготовилась ускакать. - Желаю тебе справиться на отлично. Пока, Лекса.
   Девочка помахала ей ручкой и ускакала прочь, оставив свою собеседницу выбитой из колеи и явно опешившей. И лишь когда вдали растаял гулкий конский топот, Лекса немного пришла в себя. Мысли вроде появились, а вот эмоциональный ступор остался. Там, где сейчас должны были полыхать эмоции и чувства - лишь пустота. Медленно заполняемая какой-то бесшабашностью и летучестью.
   - М-да, - только и смогла выговорить девушка и снова огляделась.
   Окружающее пространство изменилось. Точнее, в нем добавился элемент, которого раньше не было. Буквально в полусотне метров, там, где заканчивается сад и начинается луг, наблюдалась зеленая стена. Метра два выстой и метров десять длиной
   - Ладно, играть, так играть. Летать, так летать. Лекса еще раз посмотрела вслед ускакавшей девочке и двинулась к стене. Вблизи оказалось, что это квадрат, огороженный забором из какого-то растения, отдаленно напоминающего бамбук. Толстые и прямые, мясистые стебли, с полусантиметровой, более светлой бахромой, стояли настолько плотно и густо, что рассмотреть, что же находится за ними, совершенно не представлялось возможным. Попытка раздвинуть их руками тоже не удалась.
   Лекса обошла этот квадрат по периметру. Глухо. На пару секунд задумалась, как попасть внутрь, и стоит ли вообще это делать. Затем, неожиданно поддавшись какому-то внутреннему импульсу, улыбнулась и продекламировала:
   - Что нам стоит дом построить, нарисуем, будем жить, - подхватила листик и словно кисточкой, нарисовала проход.
   Стебли толи исчезли, толи расступились. Но произошло это настолько быстро, что девушка даже не заметила. "Какая-то сказочная страна, - подумала Лекса. - А с другой стороны, каким еще должно быть виртуальное пространство? Конечно сказочным, где исполняются желания". Девушка хмыкнула, одернула футболку и вошла внутрь. Мохнатые стебли тут же сомкнулись за ее спиной.
   В этом зеленом, огороженном пространстве, прямо посередине стоял большой мольберт с чистым листом бумаги. Рядом, на табуретке, лежала палитра с красками и кисти. Лекса взяла их в руки и задумалась, что бы такого изобразить, учитывая, что рисовать она не особо умеет, тем более кисточками. Однако пока она размышляла, на листе сама собой проявилась картина, едва не испортившая девушке настроение. Совершенно чужеродная здесь, в этом цветущем мире. И такая уместная в том, откуда она пришла. Даже, скорее, являющаяся неотъемлемым атрибутом того мира, той реальности, в которой она прожила всю свою жизнь.
   Лекса, закусив губу, стояла и смотрела на кошмарное изображение атомного взрыва. Этот уродливый, огненный гриб, безжалостно взрезал бездонную синеву неба. А на земле, тугое кольцо ударной волны крушило город, оставляя за собой руины.
   Какого черта? Неужели и здесь не избавиться от этого кошмара цивилизации? Хотя, нет. Это в том мире слишком много идиотов бряцало оружием и не хотело от него избавляться. А здесь, она хозяйка и орудиям убийства здесь не место. Лекса сжала зубы и макнула кисть в зеленую краску.
   Сколько она трудилась, переделывая рисунок, она не знала. Увлеченная работой, изрядно заляпанная краской, совершенно не заметила, как склонилось к горизонту яркое солнце. Как удлинились и расползлись тени, насыщая воздух вечерней прохладой. И когда она, наконец, закончила, на побледневшем небе появилась робкая луна.
   Лекса положила опустевшую палитру и отступив пару шагов назад, еще раз осмотрела свое творение. Страшный дымный гриб превратился в огромное, подпирающее небеса, дерево. С густой, раскидистой кроной. А внизу, исходящее от ствола сияние, благодатными волнами меняло пространство. И там, где раньше стоял пыльный и вонючий город, с нелепыми коробками из стекла и бетона, вырастали сады. Искрилось озеро, и стая белых лебедей мирно покачивалась на его волнах.
   - Вот так вот! Хрен вам, а не война! - Лекса гордо распрямила плечи, обращаясь неизвестно к кому. - Я выбираю чистое небо, чистый воздух и гармонию с природой. И выбор мой незыблем.
   Девушка повернулась и поискала взглядом куртку спортивного костюма, сброшенную во время рисования. Однако, там, где она ее бросила, куртки не оказалось. Зато в стороне, буквально в паре метров возвышался высокий флагшток. И ее куртка, победным знаменем развевалась на самом верху.
   - Вот так вот, значит. Ладно, принимается. Как в том стихотворении:
   ...Срывая липкие одежды,
   Оставив позади всех убеждений грязь,
   С собою взяв лишь веру и надежду
   Я выплетал в судьбе иную вязь...
   Зеленая стена расступилась сама собой и девушка медленным шагом направилась к оставленной в саду двери. И лишь возле нее обернулась. В мягких, весенних сумерках, над ее рисунком, оставленным в зеленом квадрате, поднималось сияние. И этот, пока еще не особо яркий свет, едва ощутимо пульсировал. Лекса устало улыбнулась, подняла голову и зачем-то посмотрела на первые звезды. А затем тихо отворила дверь и вернулась в белый коридор.
   - Гай, - позвала она тихо. - Здесь есть кровать или диван, в общем, место, где я могла бы поспать?
   - Да, конечно, - одна из дверей распахнулась сама собой, приглашая ее войти.
   Девушку не пришлось долго упрашивать. Лекса прошла в просторную и удивительно уютную комнату. Не особо вдаваясь в детали, привела себя в порядок в соседней, ванной комнатке и через полчаса, уже крепко спала на большой, пахнущей травами, кровати.
   Пробуждение было не совсем приятным. Всю ночь снились кошмары. То снилось, что она мечется в пламени, и нигде нет выхода, только огонь. И вокруг и внутри нее. И с каждым дыханием она выдыхает жгучие языки пламени и клубы зловонного дыма. И ей отчаянно не хватает чистого, живительного воздуха. Она просыпалась в ужасе и долго не могла отдышаться. А потом снились дети. Радостно машущие руками и зовущие ее за собой. И она пытается бежать к ним, но она пленница большой стеклянной призмы и выхода из нее нет. А дети уходят, так и не дождавшись ее. И снова пробуждение и подушка мокрая от слез. Гулко бьющееся сердце и всепоглощающая тоска. А потом снова сон, и так до самого утра.
   Кое-как приведя себя в порядок, вспомнила о еде. Собралась спросить об этом Гая, но тот опередил ее:
   - Доброе утро, Лекса.
   - И тебе доброе, таинственный всемогущий джинн.
   - Знаю, сон твой был полезным. Надеюсь, ты довольна.
   Лекса едва не поперхнулась. Ничего себе, заявочки.
   - Довольна?! Чем? Кошмарами? Да ты хоть знаешь, какие ужасы мне снились?
   - Знаю. Но это был твой выбор.
   - Мой?! - удивление осталось, однако эмоции в этот раз были далеки от негодования. - Ничего не понимаю. А это не ты, мне подсунул такие сновидения?
   - Нет, - бесстрастность этого мягкого голоса подкупала. - Я не в праве этого делать.
   - Не в праве? - Лекса опустилась на кровать, стульев в этой комнате не было. - Значит, все-таки можешь, чисто технически?
   - И технически, и теоретически - могу. Но это не меняет субординации.
   - Это ты о чем? - Лекса взяла с тумбочки расческу и стала снова расчесывать волосы.
   - Я, по отношению к тебе, существо более низкого порядка.
   - Ты?! - Лекса от удивления едва не выронила расческу. - Разум, творящий чудеса, ниже меня!? Лихо! И чем это я так возвышена?
   - Ты, как и определенная часть людей, возвышена своим звездным происхождением.
   - А что, есть и другие люди?
   - Есть. Планетарного происхождения. И с ними я на одном уровне.
   - Погоди, все это для меня так непонятно и непривычно. А что означает это самое звездное происхождение? Я что, мега супер пупер звезда? Только не знала об этом, да?
   - Ты есть часть многомерной межзвездной сущности.
   - Так! Хватит мне забивать голову байками, - девушка встала. - Я все это уже слышала в религии, дети Бога и тому подобное. Все это, конечно интересно, но в данный момент я хочу есть.
   - Тебе следует выйти в первую дверь, туда, где сад и дом. Тем тебе оставили еду.
   - Кто? Какие-нибудь очередные сущности?
   - Я не могу тебе этого сказать, но если ты поторопишься, то может быть, их еще увидишь.
   Лекса торопливо прошла по белому коридору и распахнула дверь в сад. В нескольких метрах от нее, под большой грушей, прямо на траве кто-то постелил красивую белую скатерть. На ней стоял небольшой глиняный кувшин. Рядом, ломилась от фруктов, плетеная корзина с ручками.
   Шагнув на траву, Лекса осмотрелась. В саду никого. Перевела взгляд на речку и только тут заметила, как от реки, на гору поднимается странная компания. Всех подробностей с такого расстояния было явно не различить. Но то, что на гору взбираются обнаженные мужчина и женщина, взявшись за руки, стало понятно сразу. Эта картина вызвала удивление и в тоже время какую-то затаенную радость. Как-никак первые увиденные люди в этой странной реальности. К тому же, что-то явно знакомое было в этой парочке, точнее, в каждом, по отдельности. Но что именно, Лекса пока понять не могла.
   Сосредоточится на этих ощущениях, она не успела. Потому, что слева, из пространства скрытого от ее взгляда большими деревьями, выскочили две огромных кошки. Вернее, не кошки, а кугуар, его она сразу узнала, и черная как смоль, пантера. Эти два славных представителя семейства кошачьих, резвясь, промчались мимо поднимающейся парочки и устроили догонялки среди кустов шиповника.
   Еще около минуты, Лекса наблюдала всю эту идиллическую картину, наполняясь какой-то щемящей, и в тоже время восхитительной радостью. А потом, и парочка, и сопровождающие их звери, скрылись за лесополосой, увенчавшей вершину горы. Лекса присела на скатерть, бережно погладила пальцами вязаный узор, и взяла в руки сочную грушу.
   - Гай, что это за люди?
   - Я не в праве тебе этого сообщить.
   - Ну, хорошо, - Лекса вздохнула. - Только не говори мне, что это мой выбор. Ну, а имена их, мне можно узнать?
   - Нет. Имена твоего прошлого мира, здесь не имеют значения. Здесь они просто не существуют. А новые имена эти люди себе еще не выбрали.
   Лекса хмыкнула и откусила грушу, капелька сладкого сока потекла по подбородку. Девушка утерлась рукой. Посмотрела в кувшин, обнаружила там воду, и прожевав, спросила:
   - Это ведь тот самый кугуар, что напугал меня?
   - Да.
   - А с ним, пантера?
   - Верно.
   - А у них есть имена? Или это тоже секрет?
   - Есть. Кугуара зовут Самур. Ударение на "у". Пантера носит имя Бугула. Ударение на вторую "у".
   - А почему эти звери сопровождают людей?
   - Потому, что это тотемные животные. Кугуар - тотем мужчины. Пантера - тотем женщины.
   - И что это означает? - Лекса дожевала грушу и переключилась на сливы.
   - Глубинная сущность каждого человека соответствует какому-либо теплокровному животному. Этот неразрывный союз можно выразить одной фразой, которую ты неоднократно читала в детстве и слышала в мультфильмах. "Мы с тобой одной крови!"
   - Я помню, сказка про "Маугли". Мне она очень нравилась, когда я была маленькая, - девушка взяла в руки тяжелую виноградную кисть. - А какой у меня тотем?
   - Откуда же мне знать. У себя и спроси. Просто закрой глаза и представь рядом с собой животное. Как часть тебя, как существо, которое ты очень сильно любишь. В чьи глаза ты готова заглянуть и увидеть в них себя? Пульс своей крови, свет своей души?
   - Я поняла, - тихонечко произнесла Лекса, через пару минут. - Я действительно поняла, с кем я одной крови. Но, скажи мне Гай, когда рядом со мной появится мое тотемное животное?
   - Когда ты будешь готова. Всему свое время.
   - Понятно, - Лекса тайком смахнула слезинку и доедала свой завтрак в тишине.
   Покончив с едой, от души напилась прохладной воды. Сполоснула лицо, вымыла руки, и поднялась на ноги.
   - Мне оставить скатерть прямо здесь или следует что-либо сделать?
   - Скатерть можно оставить. Но прежде, чем уйти, тебе следует поблагодарить людей, позаботившихся о тебе.
   - Но как? - Лекса вновь посмотрела на гору. - Они же далеко?
   - Тебе надо оставить что-то, взамен. В знак благодарности.
   - Но у меня же ничего нет, кроме одежды и обуви. Свой мешочек, что я приготовила перед уходом, я где-то потеряла.
   - Ты его не теряла, он остался в комнате, у монитора. Таково условие. Ты не можешь взять сюда ничего, кроме одежды. И оставить тебе придется, то, что есть.
   - Ну, хорошо, - Лекса сняла кроссовки и осталась в одних носках. - Только какой им прок от моей обуви, не пойму?
   - Важен не предмет. Важен сам жест выражения благодарности. Как обмен добрыми чувствами.
   - Понятно, - девушка пошевелила пальцами ног. Как-то совсем неудобно. Уж лучше совсем босиком. Сняла носки и аккуратно вложила их в обувь. А затем поклонилась в сторону горы и произнесла:
   - Благо дарю вам, люди добрые. За заботу вашу и труд.
   Войдя в белый коридор, ощутила босыми ступнями прохладу пола. Непривычные, но весьма приятные ощущения. Живя в той реальности в деревне, она, тем не менее, не часто ходила босиком. И теперь явно жалела об этом.
   - Гай, в коридоре осталось всего три двери, в которые я еще не заглядывала. Это означает, что пройдя их все, я найду своих детей?
   - Не могу знать. Все будет зависеть только от тебя.
   - Понятно. Опять байки про якобы мой выбор?
   - Да.
   - Что ж, коротко и ясно. Но вопрос так и остался открытым. Я так понимаю, это какие-то уроки? Как с тем рисунком?
   - И да, и нет. Смотря, что считать уроком.
   - Опять загадками говоришь, Гай? - Лекса немного возмущенно тряхнула головой. - А конкретно объяснить не можешь?
   - Нет. Понятия и устои того мира, откуда ты пришла, сильно отличаются от здешних. У меня, а точнее, у тебя, просто нет таких слов, чтобы все подробно тебе объяснить. Поэтому тебе многое придется узнавать и понимать самой.
   - Ладно, девушка остановилась перед очередной дверью и взялась за ручку. - А почему и девочка на коне, и эти люди, что накормили меня, были обнажены? Ну, если с ребенком еще более-менее понятно, то почему нет одежды на взрослых?
   - Что беспокоит тебя в этом вопросе? - в пространстве коридора вновь зазвенели яркие колокольчики детского смеха.
   - Ну, разве такой вид не смущает их? Не влечет друг к другу? Или в этом мире нет секса?
   - По порядку. Вид не смущает, ибо он от Бога. Друг к другу их влечет и очень сильно. При каких условиях это происходит, ты тоже узнаешь сама. А то слияние душ и тел, что вы называли в том мире сексом, здесь есть.
   Лекса хмыкнула и заулыбалась, опустив глаза.
   - И намного больше, чем ты думаешь, - продолжил рассказывать Гай. - И даже не можешь себе представить, насколько больше. Только здесь он другой.
   - Другой? Это какой? - Лекса явно растерялась.
   - Открывай дверь и узнаешь.
   - В смысле? - девушка окончательно потерялась.
   - В том смысле, что за этой дверью ты увидишь мужчину. И тебе предстоит добровольно снять перед ним свои штанишки.
  
  
   Глава 10. Предатели Родины
  
   - Ну, ты даешь, дружище! - Дед с упоением и ностальгией держал в руках автомат Калашникова, семьдесят четвертый, модернизированный. - Откуда у тебя все это?
   - Помнишь брошенный бронетранспортер, на трассе? - Сергей хитро улыбался. - Вот в нем я и нашел четыре автомата и по четыре магазина к каждому. Плюс четыре разгрузочных жилета. И еще кое-что, не знаю, что. Посмотри. Это было в одном из жилетов.
   На протянутой ладони Сергея покоилось два внушительных цилиндра с маркировочной полосой. Дед улыбнулся, взял один из цилиндров и повертел в руках.
   - Это хлорпикриновые шашки. Слезоточивый газ, применяется для имитации химической атаки на учениях, а так же при учебном окуривании личного состава, находящегося в средствах индивидуальной защиты.
   - Ничего себе, - Сергей осторожно положил свою гранату на стол. - Ты все это помнишь со службы в армии?
   - Еще бы. Нас тогда просто задирали тренажами. Не проходило и дня, чтобы мы не напяливали ОЗК и противогазы. Особенно раздражало, когда сирена химической или радиационной опасности взывала во время обеда. Бросаешь все и напяливаешь противогаз. Пока вся эта лабуда длится, обед, и без того паршивый, остынет напрочь. Хорошо, хоть дожрать давали.
   - Так вы что, с противогазами не расставались?
   - Практически. Знаешь, какой у нас был норматив одевания противогаза? Четыре секунды. Вот и представь, сколько надо тренироваться, чтобы этого достичь.
   - М-да, это не моя халява, где я всю службу охранял санатории, да школы. Даже и не пострелял толком. Уже не говоря о тактике боя, или вот о таких вещах, как эти гранаты.
   - Эти шашки, хорошая вещь, но жестокая, по себе знаю. Мы их конечно возьмем с собой, но очень надеюсь, что они нам не понадобятся. Противогазов у нас нет.
   Сергей с сомнением посмотрел на гранату, затем хмыкнул и произнес:
   - Раз ты знаешь, как с ними обращаться, бери их себе. Обе.
   - Добро, - Дед подхватил обе гранаты и пристроил их на разгрузке. Что еще ты нашел там?
   - Да вот, хрень какая-то. Похожа на бачек противогаза, но слишком большая, - Сергей достал из мешка коробку. - Плюс причиндалы какие-то.
   Дед раскрыл коробку и присвистнул, от удивления.
   - А вот эта штука нам наверняка понадобится. Это дымовая шашка старой системы. У нас такие на учениях применяли, когда надо было полосу препятствий задымить. Смотри, вот это запальник, вставляется в середину бачка и поджигается. Секунд через пять из этой консервы повалит густой, грязно-желтый дым. На вкус и запах - отвратительно сладкий, я бы даже сказал, тошнотворный.
   - Офигеть, я даже этого не знаю, - Сергей внимательно слушал объяснения друга.
   - Дым тяжелый, в смысле, стелется над землей. Вот этой игрушки нам хватит, чтобы задымить всю территорию больничного комплекса. При условии, что не будет сильного ветра.
   - Да его и не будет. Ты же знаешь, какие у нас теперь ночи, тихие и дождливые.
   - Лады. Берем ее с собой. Это все твои находки?
   - Все, - Сергей развел руками.
   - Тогда давай облачаться. Очень надеюсь, что все это нам не понадобиться.
   - Я тоже надеюсь, - Сергей подхватил свой разгрузочный жилет. - Но, как говорится: "Береженого и Бог бережет". Кстати, ты где оставил "Виту"?
   - На стоянке, между детской поликлиникой и торговым центром. Притер в угол, чтобы не видно было ни с дороги, ни от администрации. Это на случай, если кто-то из ваших будет случайно проезжать.
   - Да вроде никто не должен. Константин Устинович в своем кабинете, у него в полночь связь с Москвой, потом или останется здесь, или направится домой. С ним поедет джип с охраной. Из оставшихся на ходу машин, две "Тойоты", одна заместителя, другая наша, службы охраны. Обе в гараже. Персонала в здании минимум.
   - Кстати, ты не выяснил, кто побывал в твоей берлоге вчера вечером, перед нашим визитом?
   - Нет, не до этого было. Да по большому счету и хрен с ним. Надеюсь, сегодня, если у нас все получится, портал откроется и для нас с тобой.
   - Было бы неплохо. Подпрыгни, - Дед уложил в разгрузку четыре снаряженных магазина к Калашникову. Оставшиеся три, распихал в боковые карманы своей "афганки". "Эх, подсумка не хватает", - подумалось мимоходом.
   - Зачем, - не понял друг, ставя свой автомат на предохранитель.
   - Делай, что говорю, - Дед и сам подпрыгнул на месте. - Видишь, звякает. Надо переложить и подтянуть. Чем тише мы будем двигаться, тем больше у нас шансов.
   - Понял, - Сергей с сосредоточенным видом занялся амуницией.
   - Готов? Ну, пошли.
   - Двинули.
   Выбравшись из подвала, сразу же окунулись в непроглядную ночную мглу. Тяжелые тучи плотно укутали небо, но дождем пока не плакали. И на том спасибо. Дед нацепил очки ночного видения и внимательно осмотрел окрестности. И тут же схватил Сергея за одежду, легким толчком дав сигнал оставаться на месте. Затем припал к самой земле и перевернувшись, осмотрел стену мэрии и доступные взгляду окна. Затем, нырнул в осыпающиеся кусты, на давно заброшенной клумбе. Через пару минут вынырнул обратно, и махнув рукой, дал команду следовать за ним. Осторожно выглянув за угол, сквозь зубы процедил:
   - За мной. Бегом.
   Через пару минут, забравшись в кабину "Виты", Сергей спросил:
   - Что-то случилось?
   - Ты говорил, что все ваши "Тойоты" в гараже. Но это не так. Одна из них стояла под деревьями, впритык к забору детского сада. К счастью оказалась пустой.
   - Странно. Что она там делает, точнее, кто ее туда поставил и зачем? - Сергей пристроил автомат между коленями и поерзал на кресле. - А ты случайно номер не посмотрел?
   - Ноль тридцать второй, - Дед завел машину и тронул ее с места.
   - Это машина зама, и это еще более странно. Что же такое творится?
   - Будем надеяться, что эта машина и твой вчерашний, таинственный гость, не являются звеньями одной цепи.
   - Ты думаешь, это может быть как-то связано?
   - Думаю. Скорее даже, уверен.
   Дед медленно вел "Виту" вдоль забора восемнадцатой школы. Сколько он себя помнил, еще бегая здесь пацаном, в этих дворах никогда не было хорошей дороги. Вот и сейчас, минивен постоянно проваливался в ямы на асфальте, и так же осторожно выкарабкивался из них, тихонечко урча дизелем. Наконец этот испытательный полигон для амортизаторов закончился, Дед свернул налево и покатил под темными окнами "Ташира".
   - Там на заднем сидении возьми пакет, - обратился он к другу, о чем-то молчаливо размышляющему. - Разверни.
   - Это еще зачем? - Сергей достал из пакета с надписью "Магнит" связку белых вафельных полотенец и старинный отрывной календарь, за девяносто второй год.
   - Ложи все это за пазуху, ну или куда хочешь, лишь бы не потерял, - Дед вывел "Виту" на мост, возвышающийся над мертвой железной дорогой. Ни одного огонька в раскинувшемся городе.
   - Что дальше, - Сергей пристроил календарь в одном из карманов.
   - Ты сегодня ездил в больницу?
   - Да, мэр лично просил проконтролировать ситуацию, - Сергей усмехнулся.
   - Что выяснил?
   - Первое - охраны всего двадцать один человек, вместе с офицером. Шестеро дежурят на вышках, по периметру. Вторая смена бодрствует, третья спит. Все как в армии. Еще двое патрулируют ночью корпус с женщинами. Делают это по очереди, пол ночи один, пол другой. Офицер не предсказуем. Может, будет спать, а может и выйти на проверку постов.
   - Значит, пеших патрулей на территории нет. Это нам на руку, - прямо с моста, нарушая никому уже ненужные правила дорожного движения, Дед свернул налево и покатил в сторону бывшего магазина "Златушка".
   - Да. Теперь второе, - продолжил рассказывать Сергей. - Все палаты с женщинами, на всех трех этажах, на ночь запираются снаружи. Входы в корпус остаются не заперты. Точнее, свободный вход там только один, центральный, где пандус для машин "Скорой помощи". Остальные замкнуты и зашиты металлическими полосами.
   - Хреново. Нам нужно найти какой-нибудь другой способ проникнуть в здание.
   - Я что-нибудь придумаю, главное попасть в одно из отдаленных зданий. Под всем комплексом находятся обширные подвальные помещения, с кучей коридоров и комнат. По замыслу архитекторов, там должно быть убежище, на случай войны. Если я попаду в него, то смогу найти и вход в корпус, где содержат женщин.
   - Да, я знаю, об этом, - Дед проехал перекресток со "Златушкой" прямо, хотя короткая дорога к больнице, как раз сворачивала направо. - Но, думаешь полицейские идиоты, и не взяли его под свой контроль? Они наверняка постарались заблокировать все выходы из него.
   - А вот в этом я сомневаюсь. Я сегодня специально нарыл карту больницы и досконально изучил всю подвальную сеть. Поэтому уверен, что едва ли полиция смогла перекрыть все пути. Им сейчас не до этого, людей мало, и основная задача укреплять внешние границы. Так что, шанс у нас есть.
   Дед молча кивнул и сразу перед стелой, свернул на улицу Набережную.
   - Есть еще одна хорошая новость. Надеюсь, мобилизация женщин упрощается. Дело в том, что обходя с офицером женский корпус, я встретил там свою хорошую знакомую, Ирину Чунакову. Ты должен ее помнить, пару раз пересекались у нас дома.
   - Помню такую, - доехав до стадиона, Дед направил "Виту" под горку, к пляжам.
   - Она обитает на третьем этаже, в триста четвертой палате. Я дождался, пока женщины отвлекут офицера и шепнул ей, чтобы она сегодня ночью не спала. Она, конечно, здорово удивилась, но вопросов задавать не стала. И думаю, что сделает, как я сказал.
   - Здорово придумал, дружище, - Дед проехал мимо основного входа на стадион и въехал по узкой асфальтовой дорожке прямо в небольшую рощицу. Закрыл боковое стекло, заглушил двигатель и повернулся к Сергею.
   - Я тут кое-что продумал. Слушай внимательно. До корпуса санатория "Энергетик", дойдем вдоль пляжей, прижимаясь к откосу. В этой ямке нас с вышек не увидеть. Затем, прямо у лестницы спускающейся к станции проката лодок, растут два больших куста. Заляжем под ними, осмотримся. В нужный момент делаем бросок через дорогу и оказываемся среди деревьев. Там растут плакучие ивы, я сегодня днем проверил с той стороны пляжа. В их зарослях нас с обеих вышек не увидеть.
   - Это точно, - подтвердил Сергей, пока Дед отвинчивал пробку бутыли с водой. - Помню это место, там еще лавочки для отдыхающих под каждым деревом.
   - Верно, - Дед предложил воду другу, а затем и сам, пару раз приложился к бутыли. - Далее. Забор из нескольких рядов витой колючей проволоки, установлен по краю пешеходной дорожки.
   Это самый трудный этап, так как она полностью просматривается часовыми с угловых вышек. Нам нужно будет поднять нижнюю "колбасу" колючки и проползти под ней. В двух метрах за дорожкой открытые балконы санатория. Прыгаем в один из них, вскрываем дверь и мы в здании.
   - Лихо, - Сергей снова поерзал на кресле и поправил свои очки.
   - Санаторий должен быть пуст. Ищем вход в подвал, взламываем его и вперед, по твоей схеме. А когда находим выход в женский корпус, проверяем его и после этого, я выбираюсь тем же путем обратно и еду за детьми. Они уже ждут меня сегодня ночью, во всяком случае, так было указано в сообщении с той стороны.
   - Блин, весь наш план сшит белыми нитками, - Сергей нахмурился и вытер руки о штаны. - Слишком многое зависит от случайностей. Может, надо было сначала вдвоем забрать детей из дома мэра, а потом уже всем вместе прорываться в санаторий?
   - Нет. Во-первых, это огромная потеря времени, а значит и темпа. Я с детьми должен попасть в корпус уже проторенным путем. Да и риск в этом случае меньше, если вдруг мне не удастся забрать их тихо и начнется суматоха.
   - Черт, Сань, я даже не представляю, как ты справишься с этим. В доме у мэра дежурят его личные охранники, человека четыре, минимум. Двое в доме, двое у ворот и во дворе.
   - Я тоже пока не знаю, - Дед улыбнулся. - Но другого выхода у нас нет. Так ведь? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Так что все будет как надо. Знаешь, как любил говаривать мой хороший друг, директор станции юных туристов, кстати, тоже Сергей? Так вот, он говорил в таких случаях: "Все, в конечном итоге, будет хорошо. Вот только нас при этом уже не будет".
   - Сплюнь, а то накаркаешь, - Сергей повернулся и поплевал через левое плечо. - Но я думаю, нам надо изменить план. Слишком рискованно проникать вдвоем, а потом тебе выбираться обратно. Лучше ты мне поможешь пробраться через колючку, а сам останешься снаружи. Я найду проход в женский корпус и как-нибудь дам тебе знать. Тогда ты поедешь за детьми, а я затаюсь, и буду ждать вас. Вот только как подать сигнал?
   - Я продумал и этот вариант, - Дед виновато пожал плечами. - Так действительно будет быстрее и безопаснее. Но тебе надо будет сделать следующее. Как проникнешь в санаторий, отмечай свой путь листами календаря. Чтобы мне с близнецами было по чем ориентироваться. А когда найдешь вход в главный корпус, тебе придется вернуться в санаторий и повесить на оконную ручку полотенце. Я увижу это снаружи и буду знать, что все в норме. Буду находиться под деревьями до упора, пока не подашь сигнал. Если же что-то произойдет не так, пробивайся назад, я поддержу огнем, а там по обстоятельствам. И еще, в подвале, на развилках, где надо сворачивать, тоже оставляй полотенца. Так мне будет проще ориентироваться.
   - Ну, ты прямо Щтирлиц, блин, - Сергей усмехнулся и поправил полотенца за пазухой.
   - Русские не сдаются. Победа будет за нами, - Дед подхватил свой автомат и мягко распахнул дверцу. - Нам пора выдвигаться, уже одиннадцатый час.
   Одетые во все темное, с Калашниковыми в руках, друзья пробрались вдоль дорожки, окружающей центральный водоем. Низко пригибаясь, стараясь ступать мягко и бесшумно, достигли остатков старой бетонной лестницы, ведущей от лодочной станции вверх, к санаторию. Дед первым скользнул на землю, показывая пример. Привычным движением закинул автомат на локоть, взявшись за крепление ремня у цевья, и медленно пополз вверх.
   Несколько напряженных минут наблюдений показали, что часовой на правой вышке, скорее всего, дремлет, прислонившись спиной к стойке. Наблюдатель на левой вышке не спит, лениво осматривает местность. Однако все его внимание сосредоточено в направлении двора девятой школы и бывшего детского кафе "Гурманчик". Что почти в противоположную сторону от затаившихся мужчин. Очевидно, часовой не ждет неприятностей со стороны пустых пляжей. Или же надеется на своего напарника, на правой вышке, которому наблюдать за пляжами явно сподручнее. Но как бы там ни было, ситуация пока складывается удачно.
   Дед тихонечко пошарил руками по траве и наковырял несколько камней, размером с куриное яйцо и поменьше. Уложил свое богатство в единственный пустой карман "афганки", на левой ноге, выше колена. Затем еще раз посмотрел на часовых и мягким шагом пересек дорогу, скрывшись в сени деревьев. Выждав полминуты, и не обнаружив беспокойства сторожей, за ним последовал и Сергей.
   Здесь следовало двигаться предельно осторожно, любой хруст ветки, или попавшая под ноги пустая пластиковая бутыль, может привлечь внимание часовых. Поэтому снова пришлось перейти на движение ползком.
   Оказавшись через пару минут под кроной дерева, у самой колючки, снова затаились. Дед внимательно осмотрел плетение во все стороны, помня о ловушке в химтехникуме. Однако здесь никаких систем звукового оповещения не имелось. Во всяком случае, Дед их не заметил. Электричество по колючке тоже не могли пустить. Во-первых, лежит она на прямо на земле, а во-вторых, будь у полицейских достаточной мощности электрогенератор, на всех вышках обязательно стояли бы прожектора.
   Поднявшись на одно колено, Дед аккуратно подцепил стволом автомата колючие кольца и предельно медленно потянул их вверх. Через минуту он уже приподнял "колбасу" сантиметров на сорок. "Ну и система охраны, - с недоумением подумал Дед. - На кого она рассчитана? Или скорее всего просто недоделана. А с другой стороны неподготовленного человека она остановит. Да и женщинам, задумай они бежать, через нее не пробраться".
   Сергей кивнул и распластавшись по земле, осторожно пополз под колючкой. Так же медленно он пересек пешеходную дорожку и достиг балкона. Все это время Дед держал "колбасу" приподнятой, и только когда напарник забрался на низкий балкон, тихонечко опустил ее на место. Оглянись в это время, хоть один из часовых, он бы увидел ползущего Сергея, как на ладони. Но обошлось. Теперь предстоял еще один рискованный момент. Сергей осмотрел старую, деревянную дверь, с остеклением, ведущую в номер. Пристроил в щель Дедову фомку и подняв руку, помахал ею, давая знак готовности.
   Теперь в дело вступал Дед. Поднявшись на ноги, вытащил из кармана камень, примерился и со всей силы запустил его в огромные, все еще целые, стеклянные витрины "Гурманчика". Однако, что-то помешало полету каменного снаряда, скорее всего ветви деревьев, и он не долетев, негромко запрыгал на асфальте. Едва не выругавшись, Дед достал второй и сделав поправку, швырнул его в цель. Через пару секунд, огромная витрина, с диким грохотом бьющегося стекла посыпалась на землю. И в это же мгновение, Сергей рванул фомку. Шум разбитой витрины, конечно, привлек внимание часовых. Такой грохот после абсолютной тишины кажется особенно оглушающим и способен разбудить любого. Но он сделал главное, скрыл скрежет выламываемой двери. Что и требовалось.
   Еще не успели отзвенеть последние отголоски, как Сергей проник в комнату и прикрыл дверь за собой. Махнув на прощание, скрылся в темноте помещения. Но Дед этого жеста уже не видел. Отчаянно вжимаясь в ствол дерева, он молил всех богов, каких знал и не знал, чтобы часовые не вздумали поднимать тревогу. В конце концов, это за территорией охраняемой зоны. Да и никакого движения, ни возле детского кафе, ни в его окрестностях, не наблюдается.
   Обошлось. Пока им здорово везет. Так пусть это благодатное влияние фортуны пребудет с ними всю ночь. Выждав несколько минут, Дед снова залег под деревом и сосредоточился на окне и редких, ночных звуках.
   Более сорока минут, прошло с того времени, как Сергей скрылся в недрах санатория. Небо опять укутало пространство гнусной всепроникающей моросью. Дед уже успел продрогнуть, прежде чем в окне мелькнуло знакомое лицо и белое полотенце закачалось на ручке. Еще парк минут потратил на то, чтобы привести слегка занемевшие мышцы в порядок. Затем осторожно двинулся в обратный путь.
   Просторный трехэтажный особняк мэра стоял у берега реки Кубань, на самом краю города. Элитный микрорайончик "Воробьевка". От детской больницы, что на "Низках", налево и вниз, под горку. Место удаленное, но, безусловно, красивое. Сзади и слева крутой склон горы "Невинномысской". Справа бугор, прорезанный стрелой отводного канала. Ну а прямо, величественный изгиб реки, с густым лесом на той стороне.
   Потратив почти двадцать минут, чтобы добраться до "Низков", Дед понял, что катастрофически опаздывает. Скоро двенадцать ночи, где-то ближе к половине первому мэр закончит обязательный сеанс связи с руководством страны и поедет домой. А значит на все про все, у Деда есть не более часа. А сделать предстояло многое.
   Не доезжая до заброшенной детской больницы, свернул налево, на грунтовую дорогу, ведущую наверх, в соседний микрорайон. Здесь, почти на середине подъема стоит покинутый строительный вагончик, рядом ржавеют экскаватор и два бульдозера. Очень удобное место, чтобы спрятать "Виту".
   Дед заглушил двигатель, достал из багажного отделения канистру с бензином, пакет с тряпьем и бумагой. Закинул автомат за спину. Теперь бегом, не менее километра, сквозь темный частный сектор, к отводному каналу, за которым тянутся дачи. Надсадно дыша, спотыкаясь и матерясь сквозь зубы, миновал все дворы, затем небольшой луг и выскочил к своей цели.
   Большую часть времени года, канал почти пуст, лишь по самому дну лениво тянется трехметровой полосой, покрытое тиной болотце. Предприимчивые дачники, не желая обходить через мост, делая крюк в пару километров, соорудили импровизированный мостик. Несколько крупных камней и пара досок сверху. Переходя болотце по этому объекту народного творчества, едва не рухнул. Поскользнулся на камне, потерял равновесие и соскочил обеими ногами в воду. Неглубоко, сантиметров тридцать, но чертовски неприятно.
   Чавкая полными кроссовками воды, поминая крепким словцом и строителей канала и чью-то мать, выбрался наверх. Огляделся. Дачный участок, с примеченным сараем, находится совсем рядом. Ну, хоть это порадовало. Двинулся вперед, преодолел небольшой забор. Но когда пролазил вдоль кустов, шальная ветка стеганула по лицу и до крови разодрала кожу.
   Чья-то хозяйская рука, задумала сложить этот сарай из старых железнодорожных шпал. Задумала с размахом, возвела стены, но так и не успела доделать. Сарай из этого строения так и не получился, зато должен получится большой и красивый костер. Мысленно попросив прощения у неизвестного хозяина, Дед уложил тряпье и бумагу вдоль стен. Затем присел на колено, достал из кармана один из магазинов к автомату, выщелкнул с десяток патронов. Обойдя сарай по периметру, натыкал патроны в щели и стыки, пулями вверх. После чего, полил тряпье и нижнюю часть стен бензином из канистры и аккуратно поджег. Оставив в канистре немного бензина, плотно закупорил ее и закинул внутрь занимающегося пламенем сарая.
   Теперь предстоял довольно сложный этап. В первоначальном плане, патроны отсутствовали, но теперь их наличие, хоть и облегчало задачу, но требовало внести корректировки. Отсюда до "Воробьевки", если по бугру, вдоль канала, метров пятьсот. А времени уже - начало первого. Придется бежать со всех ног.
   И здесь ему повезло. Фортуна сегодня явно благоволила к их начинаниям. Не пришлось лежать, вжимаясь в склон, ожидая первых хлопков. Он едва успел добежать до начала спуска к "Воробьевке", как сзади, среди яркого, поднимающегося к небу зарева, хлопнул первый патрон. Выскочив в зону прямой видимости, из двора мэра, Дед развернулся, припал на колено и дал в сторону зарева короткую очередь. Затем еще одну и еще. Бил с превышением, стараясь, чтобы пули уходили в небо. В дачном кооперативе не должно никого быть, но перестраховка не повредит. В ответ хлопнуло еще несколько патронов.
   Отчаянно надеясь, что уже привлек внимание находящихся во дворе дома охранников, ломанулся вниз, громко крича и размахивая руками. Запыхавшись от быстрого бега, выскочил к воротам и заорал:
   - Где Константин Устинович?
   Ошарашенный охранник, увидев перед собой здоровяка, одетого в военную форму, в разгрузочном жилете, с автоматом в руках, и окровавленной рожей, заморгал глазами и явно потерял дар речи. "Сколько же тебе лет, мальчик? - мелькнуло в сознании Деда. - И какого черта ты поперся работать в охранное агентство?"
   И тут на горе конкретно рвануло. Не иначе, канистра. Мальчишка испуганно присел и вжал голову в плечи. Однако его напарник, явно не растерявший самообладания, подскочил к Деду.
   - Мэр еще не прибыл. А вы кто? - рука охранника непроизвольно потянулась к автомату.
   Дед едва не застонал. Боже мой, какие идиоты. Он бы десять раз успел их положить, прямо здесь, хоть в рукопашной, хоть огнем из автомата. Да жалко же, кретинов. Вот и приходится из жалости разыгрывать целый спектакль.
   - Отставить! - рявкнул так, что охранник моментально бросил все и едва не вытянулся по стойке "смирно". - Дивизионная разведка. Капитан Милевский. Там на горе, толпа разъяренных мужиков, человек семьдесят. Вооружены охотничьими ружьями, есть пистолеты и пара калашей. Двигаются сюда, мстить за своих жен, согнанных в больницу. По пути жгут дачи. Ясно?
   Охранник коротко кивнул и попытался что-то ответить, но Дед не дал ему этого сделать. К тому же двое оставшихся вояк выскочили из дома и остановились рядом.
   - Вас здесь четверо? Хорошо. У меня приказ! - Дед утерся рукавом, но еще сильнее размазал кровь и дождевую воду по лицу. - Вы трое, бегом наверх, направо по склону, метров четыреста. В овраге, два моих бойца, один ранен. Надо помочь. В случае угрозы со стороны мужиков, разрешаю открывать огонь на поражение. Задача ясна? Выполнять!
   Троица горе-охранников сорвалась с места. Сначала неуверенно и боязливо. Но если в них осталось хоть что-то юношеское, то уже через десяток секунд самолюбие возьмет верх. Оружие в руках придаст уверенности. А желание поиграть в войнушки, почувствовать себя героями, затуманит мозги.
   - Ты со мной, - схватил оставшегося охранника за плечо и поволок во двор. - Задача: до подхода разъяренной толпы вывести женщин и детей к реке и вдоль берега эвакуировать пешим порядком на безопасное расстояние. Все ясно? Показывай дом, начинаем с детей. Я головой отвечаю за близнецов!
   В просторной детской комнате, расположенной на втором этаже особняка, детей не оказалось. Дед рыча от злости и подталкивая неповоротливого охранника, заставил того обыскать весь дом. На третьем этаже обнаружили парочку насмерть перепуганных горничных, в своих кроватях. Не дав им опомниться, Дед заорал им, чтобы одевались и бегом спускались к реке, если конечно, хотят жить. Однако, обшарив весь дом, близнецов так и не обнаружили. Дед сгреб охранника за грудки и зарычал тому прямо в лицо:
   - Дети где?! Где, я тебя спрашиваю?!
   И тут, буквально в паре метров, открылась дверь дамского туалета и в коридор вывалилась изрядно выпившая, броско одетая женщина. Дед мгновенно отпустил охранника и заглянул в туалет. Никого. И только тут заметил, как расширились от испуга накрашенные глаза женщины.
   - Ты?! - женщина зашлась в крике, и кажется, мгновенно протрезвела. И тут же повернулась к охраннику. - Убей его! Убей! Его имя - Дед! Это сатана! Он ворует детей! Я узнала его!
   Ситуация явно выходила из-под контроля. Близнецы не найдены, какая-то дура знает, кто он и зачем сюда пришел. И совсем скоро вернутся отосланные на гору вояки, с кучей вопросов и ярым желанием получить на них ответы.
   Дед рванулся к охраннику, нырнул влево и вниз. Его правая рука, расслабленной кистью нанесла хлесткий удар в пах, а согнутый локоть, не прекращая своего движения пошел наверх. Чтобы через мгновение с ужасающим хрустом встретиться с челюстью сгибающегося от боли парня. Продолжая свое безжалостное движение, рука Деда распрямилась, обхватив уже безвольное тело, и через подсекающую под колени ногу, опрокинула бедолагу на пол. Сорванные с пояса охранника наручники захлопнулись на его же запястьях.
   Все. Этот хоть и жив, но больше не боец. Дед миновал истошно визжащую женщину и взлетел по лестнице. Повторно обшарив все комнаты, вылетел во двор. Выбил ногой дверь в гараж. Пусто. Сауна - пусто. Котельная, с мерно тарахтящим электрогенератором - тоже никого. Выскочил на площадку и в это мгновение совсем рядом ударил длинной очередью автомат Калашникова. Не раздумывая ни секунды, Дед нырнул за ограждение песочницы. Однако падая, успел заметить, что стреляла та самая женщина, что узнала его. Подобрав автомат охранника, так беспечно оставленный Дедом, она вышла во двор и открыла по нему огонь. И спасибо, что неопытные, и возможно, все еще нетрезвые руки женщины не смогли навести автомат на цель. А затем и удержать его.
   Практически вся очередь, в пол магазина, ушла вверх. Автомат вырвался из тонких рук женщины и съехал вниз по ступеням. Вот это уже хреново. Стрельба во дворе мэра явно подстегнет возвращающихся с горы охранников. И выходов из этой ситуации остается всего два. Либо уходить прямо сейчас и потом изобретать новый способ забрать детей. Либо навязать им встречный бой. Вполне возможно, что ему удастся положить их всех, но эти смерти, ни к чему. Да и к тому же, за это время может вернуться мэр, а с ним еще несколько человек охраны в джипе сопровождения. И это будет совсем плохо. А значит, выход остается только один.
   Дед вскочил на ноги, подхватил в песочнице брошенную детьми игрушку, большой пластмассовый самосвал, и с силой запустил ее в женщину. Болезненный удар самосвала пришелся ей в грудь, едва не опрокинул ее с ног и дезориентировал на несколько секунд. И этих спасительных мгновений, Деду хватило, чтобы пересечь двор, миновать ворота и растаять во мраке ночи.
   Дед бежал к своему автомобилю, и душа его пылала болью. Все пропало. Он не нашел детей, и теперь некому открыть портал для женщин. Критическая масса не будет создана. И женщины, милые, ласковые, дорогие женщины, останутся в этой реальности и продолжат страдать. И быть может, продолжит страдать его любимая. Ведь он так и не знает, ушла она или все еще находится в этом мире. А если ее тоже заточили, как одинокую мать, в государственном концлагере? В этом случае, его провал обрекает ее на дополнительные мучения.
   И все проделанное в эту ночь, тоже напрасно. А еще предстоит как-то вытянуть Сергея из больницы. И все это потому, что он не справился. Потому, что он так и не нашел детей.
  
  
   Глава 11. Критическая масса
  
   Метров за двести от спрятанной "Виты", перешел на шаг. Гулко стучало сердце, заныло и закололо в боку. Ноги гудят уже безостановочно, как распаленные колокола. Возраст дает о себе знать, через несколько лет стукнет сорок. А все последние годы занимался чем угодно, но только не спортом. Отвык от нагрузок. Хорошо хоть не разжирел, не расплылся как многие. Да и голова все еще варит как надо, и на том спасибо.
   Вынырнул из-за вагонника и первое, что бросилось в глаза, не до конца закрытая пассажирская дверь "Виты". Напряженно застыл на месте, коснулся сознанием браслета. Все спокойно. Какого черта здесь происходит? Машину он никогда не замыкал. Незачем. Внутри есть охрана получше любой сигнализации, там, на торпеде. Если кто приблизится с недобрыми намерениями, будет не хуже, чем с теми ФСБэшниками. И тем более непонятно, кто же смог открыть дверь?
   Еще раз оглядев окружающее пространство и не заметив ничего опасного, приблизился к машине. Рывком распахнул дверь. И в тоже мгновение почувствовал, как его неудержимо затрясло. Ноги стали ватными. Кое-как добрался до водительского места и взобрался на кресло. Руки на руль, голову на руки, глаза закрыть, хоть на пару секунд.
   - Здравствуй Дед, - один из развалившихся на пассажирских креслах близнецов, потянулся к нему и тронул за плечо. - Ты в порядке?
   Второй тут же переместился поближе и загомонил:
   - Дед, а это ты там стрелял? А покажи автомат? А что там горит за домами?
   Господи! Дети, они и есть дети. Ну что еще может волновать мальчишку, лет в восемь, в девять? Да он и сам был точно таким же в своем далеком детстве.
   - Как вы здесь оказались, - Дед наконец-то пришел в себя и потянулся за водой. Горло пересохло от всех этих скачек со стрельбой.
   - Мы знали, что ты приедешь за нами. Но мы боялись, что охрана тебя не пустит. Мы хотели уйти еще вечером, но за нами все время следили и домработницы и один из этих глупых охранников.
   В этот момент, со стороны "Воробьевки" послышалась гулкая, беспорядочная стрельба. Дед чертыхнулся и приоткрыв дверь, прислушался. В разнобой било сразу несколько автоматов. И что самое странное, к звонким хлопкам укороченного "полицейского" калаша, добавлялись гулкие очереди длинноствольного семьдесят четвертого. Значит, в игру вступил кто-то еще, потому что вся охрана была вооружена именно укороченными автоматами. Но как бы там ни было, самое время делать ноги. Дед захлопнул дверь и вставил ключ в замок зажигания.
   - Но мы все-таки обманули Славика, - продолжал рассказывать один из близнецов, пока "Вита взбиралась на горку и тряслась на гравийке. - Это охранник, который все время следил за нами. Мы знали, что он часто ходит покурить на улицу. Ну и когда он снова пошел на порожки, думая, что мы уже спим, мы тихонько спустились на первый этаж, и вылезли на улицу, через окно в гостиной.
   Дед усмехнулся. Привычная обстановка, тихий рокот мотора и движение уже привели его в норму. И теперь, слушая рассказ одного из братьев, он параллельно пытался просчитать ситуацию. Что происходит у дома мэра, ну, или где-то рядом, непонятно. Не мог же он накаркать этих самых разъяренных мужиков. К тому же, пока поднимались вверх, слева, в удалении заметались световые конусы фар. Какая-то машина быстро спускалась в низину микрорайона. Если это мэр, то почему машина одна? Где обязательный джип с охраной? Черт. Одни вопросы и догадки. Слишком много неизвестного, чтобы выстроить хоть какую-то картину происходящего. Однако в любом случае надо торопиться. И возвращаться придется кружным путем, чтобы не встретиться ни с мэром, ни с его охраной, ни еще с кем либо.
   - На гору мы поднялись почти на ощупь, потому, что темно. Мир еще пару раз споткнулся и один раз даже упал, но несильно.
   - Кто упал? - не понял Дед. - Да кстати, я же так и не знаю, как вас зовут.
   - Меня Радимир, а его Мирослав.
   - Лихо, - Дед даже присвистнул от удивления. - Славные у вас имена, ребята. А почему твой брат больше молчит, а ты мне все один рассказываешь?
   - А он у нас молчун и не любит много говорить. Зато он знаешь, какой умный? В шахматы любого обыграет. Может даже и тебя победит.
   - Ну, меня-то он точно обыграет, - Дед улыбнулся, выводя машину на пустой асфальт. - Потому, что я играть то в них совсем не умею. Даже правила толком не знаю. Но ты мне дальше расскажи, зачем вы на гору то полезли?
   - А мы еще вечером получили сообщение, что в доме оставаться нельзя, что надо выбраться и подняться на гору, к больнице. И идти сзади нее, вдоль забора.
   - Погоди, - Дед нахмурил брови. - Что значит, получили?
   - Ну, это как будто не знаешь, а потом бац, и все уже понял. Как услышал, только без звука.
   - М-да, - только и смог выговорить Дающий Дорогу. Не солоно хлебавши, как говориться. - Ну, а дальше что? Поднялись вы на ощупь на гору, и пошли вдоль забора?
   - Да. Мы увидели фонарик, он нам махал и светил. И мы пошли прямо к нему.
   - Фонарик?! - Дед едва не нажал тормоз.
   - Ага. Яркий такой. Его тетя держала в руках. Это мы увидели, когда дошли.
   - Тетя? - спину водителя прошиб холодный пот. - Какая еще тетя?
   - Молодая и вся голая. Она стояла у твоей машины и светила нам. А потом открыла дверцу, и сказала: "Забирайтесь, сидите тихонько и ждите. Дед скоро придет". И ушла.
   Дед все же не выдержал. Остановился прямо посреди дороги, открыл дверь и полил водой на голову. Умыл лицо, чем-то вытерся и лишь потом забрался на свое место.
   - Так, Радимир, а ты, случаем, не придумал все это?
   - Не придумал, - подал голос Мирослав. - Рад говорит правду.
   - Ну, хорошо, - Дед мягко придавил педаль, разгоняя "Виту". - А какая она, эта тетя с фонариком?
   - Красивая. А еще молодая. И почему-то голая.
   - Что, вся голая? Вообще, что ли, без одежды?
   - Ага, - Радимир энергично закивал головой. - Вся, вся.
   - А еще, у нее волосы были короткие, - снова вмешался Мирослав.
   "Час от часу, не легче", - думал Дед, сворачивая со Степной на Революционную. - "Только этого и не хватало. Какие-то голые тети, разгуливают по ночам. И главное, знают, но только то, что происходит, но и то, что произойдет. Каким это образом она могла знать, что я вернусь к машине? Нет, по логике момента, конечно так и должно быть. Но что, если бы меня пристрелили? Или пришлось бы отстреливаясь уходить пешком, вдоль той же реки? И опять-таки, откуда ей известно кто я и что делаю? И что именно здесь оставлю машину, и что нужно помочь детям добраться до нее? Чертовщина какая-то. Так, надо заканчивать, а то крыша съедет, и не заметишь".
   - Ладно, дети. Забыли про тетю. У меня к вам другой вопрос. Вы знаете, куда мы едем?
   - Да все мы знаем, Дед, - слова Мирослава доносились с заднего сидения. - Ты, главное, проведи нас в больницу. А потом, когда все уйдут, тебе еще Дорогу нам открывать.
   Вот уж отбрил, так отбрил. Мальчишка обращается к взрослому, как к бестолковому, суетливому созданию. Что же происходит с этими детьми, уходящими в никуда? Что пробуждает в них знание? Почему, оставаясь внешне, все теми же ребятишками, изнутри наполняются какой-то силой, может даже мудростью. Почему так свободно рвут узы привязанности к родителям? Почему так безальтернативно стремятся уйти куда-то?
   - А разве ваша дорога откроется не в больнице? - голос Деда звучал придавлено и немного растерянно. - Разве вы не уйдете вслед за женщинами?
   - Нет. До места открытия портала нам еще пару часов придется ехать на машине.
   Дед с трудом сглотнул слюну и всю оставшуюся дорогу молчал. "Виту" поставил там же, где и раньше, в небольшой рощице. Взял обоих братьев за руки и медленно двинулся вперед. У них, в отличие от него, прибора ночного видения не было.
   Минут через десять, тихонечко поднявшись по лестнице, что напротив лодочной станции, внимательно осмотрел окрестность и едва не выругался. Метрах в трехстах справа, на самом углу парка, под деревьями стояла белая "Тойота". Что это, та же самая, сомнений не осталось. Но и это было еще не все. Гораздо более тревожным был тот факт, что охранники на обеих вышках просто напросто отсутствовали. Именно отсутствовали, а не спали, привалившись к ограждению.
   Вышки строили наспех, и даже не обшили железом, как положено. Поэтому в широкие просветы в дощатом ограждении все довольно отчетливо просматривалось. Дед внимательно осмотрел окружающее их пространство. Следов штурма не видно. Мертвые тела под вышками тоже не валяются. Тогда какого черта здесь происходит? Дед спустился за ждущими детьми, подхватил их на руки и бегом рванул к забору.
   Здесь его поджидал еще один сюрприз. На том месте, где Сергей пролазил под проволокой, на земле лежала невесть откуда взявшаяся доска и на ней чернели характерные пятна крови. Дед приказал близнецам залечь, снял автомат с предохранителя. Еще раз внимательно осмотревшись, коснулся одного пятна ладонью. Кровь еще не успела до конца свернуться. Значит, кто-то пытался пролезть под колючкой, используя доску, и здорово поранился. И сразу вопрос, кто это был? Уж не Сергей ли? А если не он, то лез внутрь или наружу? И почему именно здесь?
   Дед почувствовал, как до предела напряжены его нервы. Ситуация вышла из-под контроля. И пол беды, если бы он был один. Но за его спиной дети, и он несет ответственность за их жизни. А значит, тупик. С одной стороны, надо двигаться вперед, в недра больничного комплекса. А с другой, творится что-то непонятное, и вполне возможно, что впереди их ждет засада. Что же делать?
   Несколько мучительных секунд колебаний прервались движением в окне санатория. Дверь тихонько приоткрылась, и на улицу выглянул Сергей. Дед облегченно опустил вскинутый автомат. И почувствовал, как непередаваемо устал, и физически, и морально. А Сергей, тем временем спустился на землю и приготовился принимать детей. Дед, приподнял колючку и через несколько минут все четверо стояли в комнате санатория.
   - Ты все-таки сделал это! - Сергей был непередаваемо рад. - Я чуть с ума не сошел от волнения, а тебя все нет и нет. Я тут чуток приоткрыл дверь и все время слушал. Мне кажется или все же была стрельба?
   - Была, и еще какая, - Дед устало прислонился к стене. Хотел было, присесть на одну из кроватей, но понял, что потом просто не встанет. - Но, как видишь, я здесь и не один.
   - Ты что, - Сергей запнулся. - Ты их всех, что ли?
   - Нет, - Дед покачал головой. - Живы. Все, до единого. Одного лишь помял чуть-чуть, руками.
   - А дети как? Мирослав, Радимир, вы в порядке?
   - Привет, дядь Сереж. Не волнуйся, все хорошо. А нам Надя еще вчера передала, что ты будешь помогать Деду. Ага, знаешь, как мы обрадовались?
   - Так, братцы-акробатцы, погодите минутку, - Дед поднял очки и протер глаза. - Сергей, ты вылазил за колючку?
   - Нет. А почему ты спрашиваешь?
   - Потому, что там лежит доска и на ней довольно свежие пятна крови.
   - Да ты что?! - Сергей приблизился к окну и посмотрел наружу. - Ты не шутишь?
   - Нет. И еще на вышках нет часовых.
   - Ну, это я знаю. Я слышал разговор сменяющихся патрульных в женском корпусе. Один из них сказал, что лейтенант чего-то опасается и приказал снять наблюдателей с четырех вышек и подтянуть их поближе. Ибо в случае штурма, они там не помогут, могут просто зря погибнуть.
   - Ладно. Загадку с доской пока оставим. Я так понимаю, ты нашел вход в корпус с женщинами?
   - Да. За ординаторской, есть комнатка с кучей приборов на стендах, кабели от которых уходят в подвал. Там же есть и технический люк, с вертикальной лесенкой. Был заперт на простую задвижку. Я его открыл и даже прошел по первому этажу. Посмотрел, где дремлет патрульный. Хотел подняться наверх, но тут пришел его сменщик. Я послушал их разговор и решил вернуться сюда, ждать вас.
   - Добро, - Дед кое-как отклеился от стены и встряхнулся. - Давай понемногу выдвигаться, а то уже третий час. Думаю, детей лучше взять на руки, чтобы не терять времени на шаги в темноте. Бери одного и указывай дорогу, Сусанин.
   По-прежнему, стараясь не шуметь, пропетляли по коридорам санатория, вышли на лестницу и спустились в подвал. Идущий вторым, Дед, откровенно улыбался, замечая брошенные на пол листочки календаря. Сергей молодец. Даже не приди он их встречать, заблудиться они точно не смогли бы. Вон как здорово путь отметил. Как фарватер во фьордах.
   Однако в подвале, уже на третьем повороте, Сергей остановился и недоуменно произнес:
   - Ничего не понимаю. Полотенца нет. Я его вот тут на вентиль повесил, хорошо помню.
   Дед медленно опустил Мирослава на пол и подвел его к Сергею.
   - Не нравится мне это. Давай-ка я посмотрю, что там впереди, - и мягко скользнул к развилке.
   Максимально склоняясь к полу, выглянул за угол. Никого. Двинулся вперед. Метров через тридцать повторил маневр. Снова пусто. Хотел уже вернуться, но тут обнаружил, что Сергей, удерживая обоих близнецов на руках, сам нагоняет его.
   - Силен же ты, брат. Я бы так не смог.
   - Зато ты воевать не разучился, а я автомат как держать, и то с трудом вспомнил. Давай, двигай вперед, поболтать еще успеем.
   Через две развилки снова остановились. И снова полотенца не оказалось на месте. Зато оно валялось чуть в стороне, мятое и в пятнах крови. Причем валялось у двери, которая, как утверждал Сергей, была все время закрыта. Да и дорожка календарных листиков проходила мимо нее. Сейчас же дверь была распахнута на треть.
   - Ждите здесь, - Дед присев за стеной, дулом автомата открыл дверь пошире. Сергей, тем временем, отошел чуть назад, стал на одно колено и поднял автомат, спрятав детей за своей широкой спиной. Дед скользнул в дверной проем и исчез из поля зрения.
   Вернулся он через пару минут. Первым делом закрыл дверь, и в ушки стальных полос вставил вместо замка кусок арматуры. Не супер, но и просто так, с той стороны, не откроешь.
   - Первое. Это явно кто-то гражданский. Там, - он кивнул на закрытое помещение. - Довольно пыльно. Следы туфлей просматриваются отчетливо. Размер мужской.
   - Погоди, - перебил его Сергей. - Почему ты решил, что это туфли, а не армейские ботинки, к примеру, как у полицейских?
   - Где ты видел остроносые ботинки, да еще и с плоской подошвой? - спокойно парировал Дед, а затем продолжил. - Второе, этот кто-то явно небольшого роста и он покинул подвал.
   - Охринеть! Ты что, Шерлок Холмс?
   - В дальнем конце помещения пара полуподвальных окон, утопленных в колодцы. Одно из них открыто, следы ведут к нему. Далее, на стенке этого бетонного стакана, свежие полосы на штукатурке. Высота колодца, не более метра. Так что высокий мужик, типа нас с тобой, просто выпрыгнул бы из него. А этому пришлось шкрябать туфлями и становиться на колени.
   - Ну, ты, блин, даешь. Ты еще скажи, что ты имя этого человека вычислил.
   - Нет, но меня не это напрягает.
   - А что? - Сергей сразу перестал улыбаться и внутренне напрягся.
   - А то, как уверенно этот человек движется в полной темноте. Значит, у него тоже есть прибор ночного видения. Фонарик исключается. Я не думаю, что он будет передвигаться по внутреннему двору больницы, весело подсвечивая себе фонариком.
   - Это да. Но, раз нам больше ничего не угрожает, давай двигаться.
   - Давай. Иди первым, - Дед бережно поднял Мирослава на руки. В который уже раз, поражаясь выдержке этих удивительных детей.
   В ординаторскую комнату из центрального коридора едва доставал тусклый, дрожащий свет. Всего три лампы на длинный, почти семидесяти метровый коридор, сдавленный крашеными стенами, с широкими прорехами дверей. Два огромных окна, с деревянными рамами, в противоположных концах. Высокие, потемневшие от времени, потолки. Старое, еще советской постройки здание.
   Оставив близнецов отдохнуть на мягких стульях, мужчины крадучись, двинулись вперед. Просторный холл, для посетителей, уставленный лавочками по периметру. Большая двустворчатая дверь ведет на улицу, прямо на пандус для машин "Скорой помощи". Налево еще одна комната, большой стол, пара шкафов и уютный мягкий диван. На котором, в данный момент, сладко посапывает молодой полицейский. Все правильно, солдат спит, служба идет. И наплевать, что должен бодрствовать, охраняя женщин. Скучно ходить по коридорам, туда-сюда, вверх-вниз. Вот если бы можно было заходить в палату, во время смены, выбирать, какая посимпатичнее, да постройнее. Да каждый раз новую. Накручивать волосы на кулак и отводить ее вот на этот самый диванчик. А что, им же здесь все равно рожать. Вот тогда бы он гарантировано не спал.
   Да и куда они денутся, если все двери заперты снаружи. А начнут дебоширить, так он проснется и мигом их успокоит. И ничего, что большинство из этих пленниц, старше и умнее его. Зато он власть. И каждый, кто увидит перед собой человека в черной форме, должен немедленно оказывать ему почести и выполнять все приказы, стараясь угодить. А то, упаси боже, власть разозлится.
   Наверное, именно поэтому, боясь разбудить и разгневать эту сладко сопящую, пускающую слюни, власть, два человека с автоматами в руках тихо и незаметно подбирались к дивану. Дальнейшее произошло быстро и как всегда, для власти, неожиданно и жестоко. Сильная рука накрыла рот, а под дых последовал сокрушительный удар. Мгновенно лишивший жертву воздуха, и как следствие, возможности закричать. Вороненый ствол автомата, с характерным запахом пороховых газов, воткнулся прямо между бровей, став основной целью для обезумевших от боли и страха, широко открытых глаз.
   - Тихо. Тихо, малыш, - скуластый бородач склонился к самому лицу бедолаги. - И не маши руками, твой автомат давно у нас. Ты жить хочешь или тебя грохнуть прямо здесь?
   Мгновенно увлажнившиеся глаза расширились еще сильнее, голова судорожно задергалась, в попытке кивнуть, но ствол автомата крепко вжимал ее в диванный ролик.
   - Хорошо. Я сейчас уберу руку, а ты послушно откроешь рот. И упаси бог тебя пикнуть. Мой заместитель самый нервный в нашем отряде, просто психованный. Особенно когда жаждет кого-нибудь убить. Ты же, не хочешь, чтобы он занервничал и нажал курок?
   Дед скомкал поплотнее мягкую полицейскую кепку и затолкал ее в послушно открытый рот. Снисходительно похлопал по щеке.
   - Ну, ну. Не расстраивайся, может еще и поживешь немного. Если будешь вести себя прилично. А теперь вставай, медленно, без резких движений, и расстегивай брюки.
   Сергей убрал автомат, оставив красное пятно на лбу пленного.
   - Так, молодец. Теперь спускай их до колен. И становись на четвереньки.
   Полицейского ощутимо затрясло, из глаз едва не брызнули слезы. Ноги подогнулись, похоже, сами собой и бедняга упал в приказанную позу.
   Думай что хочешь, идиот, представляй какие угодно сцены, но теперь ты точно не сможешь бежать. А нам, именно это и надо, учитывая, что стрелять, да и вообще, поднимать шум, нам пока совсем ни к чему.
   - Двигай вперед, в женский туалет, - Дед отвесил горе-вояке несильный пинок, придав ускорения, и тот суетливо засеменил на карачках по коридору. Затем забрал у Сергея свой автомат и поспешил следом. Друг остался в холле, на всякий случай.
   - Животом на унитаз, руки вниз. Быстро! - Дед снял со штанов рыдающего полицейского наручники и защелкнул их на его запястьях, пропустив цепь под канализационной трубой.
   Ну, вот и все. Хлопчик жив, здоров, но помешать им уже никак не сможет. Даже если выплюнет кляп и начнет голосить, хотя едва ли он на это решится. Однако, прежде чем уйти, Дед на всякий случай добавил:
   - У меня в отряде двадцать человек. Среди них есть и такие, кого твой вид несомненно обрадует. Поэтому рекомендую тебе вести себя тихо. Иначе проверить, как ты здесь, я пошлю именно их.
   Дед вышел, намеренно не выключив свет, и оставив дверь приоткрытой. А еще через минуту, он уже забыл о пленнике, максимально тихо перетаскивая мебель, ко входной двери холла. Вся эта импровизированная баррикада, вместе с запором, выстоит недолго. Но на пару минут этого должно хватить. А потом, для сдерживания непрошенных гостей, если таковые появятся, найдутся и другие способы.
   - Надеюсь, ты не грохнул этого несчастного? - спросил Сергей, когда все было закончено, и друзья направились за детьми.
   - Нет, конечно. Просто приковал к унитазу. Практически обездвижил, сбежать не сумеет.
   - Круто. А почему именно в женском туалете? Для морального подавления?
   - В мужском сортире нет унитазов, - Дед невинно заулыбался. - А подавлять его дальше уже некуда, итак растоптан и унижен. И кстати, не считай его несчастным. Он получил то, чего заслуживал. Ни больше, ни меньше.
   - В смысле? - Сергей явно не понял Деда.
   - В прямом. Подумай сам, разве нормальный человек, да будь он хоть трижды полицейским или военным, стал бы участвовать во всем этом? Стал бы охранять этот концлагерь для своих же, русских женщин? Которых уже изнасиловали морально и вскоре собираются продолжить физически? А этому выродку по хрену, он же не женщина. И даю тебе гарантию, что он не раз почесывал свою мотню, проходя мимо их спален.
   - Ты прав, - Сергей кивнул головой, а затем повернулся к близнецам. - Ну, что, гвардейцы, не заскучали в тишине? Ваше время пришло.
   - Поднимаем женщин, - Дед подхватил Мирослава на руки и устремился к лестнице.
   Остановились напротив дверей в триста четвертую палату. Сергей прислонил ухо к двери, послушал, затем тихо постучал, костяшками пальцев. После второй попытки стой стороны раздался приглушенный голос:
   - Кто там?
   - Это я, Сергей, - он уже узнал Ирину. Молодечик, не спит, как и просил. - Со мной Сашка Громов. Мы сейчас откроем дверь. Постарайтесь не шуметь и не включайте свет.
   Сергей отодвинул тяжелый засов и осторожно открыл дверь. И немало удивился, увидев всех женщин полностью одетыми и на ногах. Они явно не ложились спать. Первой вышла Ирина и с ходу поцеловала Сергея в щеку, а затем и Деда.
   - Мы все знаем, - упредила она все вопросы. - Среди нас есть ясновидящая, в палате, на втором этаже. Она еще три дня назад рассказала нам, что вы придете в эту ночь с детьми, чтобы открыть нам проход. Мы сначала не поверили, а потом, когда ты появился в больнице и сказал мне, чтобы я не спала и ждала вас, все изменилось.
   Дед едва заметно, самыми уголками губ, улыбнулся. Как же им везет сегодня ночью. Просто какое-то нереальное везение. Хотя с другой стороны, если тот, кто забирает детей, озабочен созданием, так называемой, критической массы, то он и должен вот так вот помогать им. Только вот помощницы у него, почему-то в основном одни женщины. То ясновидящая, то таинственная незнакомка с фонариком. Хотя, может тот незнакомец, оставивший окровавленное полотенце в подвальном коридоре, тоже помощник? Ну, да ладно, поживем - увидим.
   - Сейчас все женщины в палатах, не спят, одеты и ждут сигнала.
   - Хорошо, - подал голос Дед и повернулся к близнецам. - Радимир, Мирослав, что делать дальше?
   - Нам нужно шестнадцать тетенек, - на этот раз заговорил Мирослав. - Мы будем играть в ручеек. С того конца коридора будем двигаться сюда.
   Нисколько не удивляясь такому развитию событий, Дед тронул Сергея за плечо:
   - Мы с тобой идем открывать палаты, ты - на второй этаж, я - на первый. Всех женщин направляй сюда по дальней лестнице.
   Сергей кивнул и устремился следом, бросив на ходу:
   - Девочки, делайте все, как скажут близнецы. И постарайтесь не шуметь. Охрана внизу не спит.
   Дед поочередно открывал все двери на первом этаже и каждую секунду прислушивался к происходящему на улице. Ему казалось, что спешащие по коридору, поднимающиеся на третий этаж женщины издают слишком много шума. Но еще сильнее и громче стучит его собственное сердце. Ну, почему, когда сам, в одиночку, крадешься в темноте, не так страшно, нежели когда ты зависишь от чьих-то неуклюжих шарканий и несдерживаемых реплик?
   Наконец-то это испытание подошло к концу, Дед направился к лестнице и увидел одиноко застывшую фигуру. Одна из женщин, лет тридцати, с виду, застыла у открытой двери в туалет. Дед моментально забыл о своих страхах, сообразив, что именно сейчас наблюдает эта молодая дама.
   - Милая барышня, - произнес он ласково, подойдя сбоку. - Если вам надо, но вы смущаетесь, посетите соседний, мужской туалет.
   Женщина повернула к нему лицо и покачала головой. "Какая же она красивая", - подумал Дед. - "Хоть и смешная, в своем недоумении, но, все же прекрасная. Особенно чуть раскосые, с хитринкой глаза".
   - Ну, раз так, то проходите, не мешайте человеку отдыхать. Видите, как устал бедняга, замучен непосильным трудом, вас охраняя.
   Женщина словно очнулась от ступора, зло сплюнула в сторону охранника и быстрым шагом устремилась к лестнице. Поднявшись вслед за ней на третий этаж, Дед увидел следующую картину. Ручеек уже катится по коридору. Шестнадцать женщин, а с ними и два близнеца, разбившись на пары, торопливо перебегают друг за дружкой. При этом, бегущие в данный момент женщины негромко повторяют имена своих пропавших детей. Некоторые уже плачут.
   Ручеек, сделав пару оборотов, почти докатился до противоположного окна, когда в его конце, последней парой оказались близнецы. И вместо того, чтобы взявшись за руки побежать вперед, как делали это раньше, они вдруг встали лицом к лицу. Прижали руки к груди, в области сердца, затем медленно развели их и коснулись ладонями. Несколько долгих секунд, в абсолютной тишине, а затем медленно расцепили руки. И ошеломленный Дед увидел, как ослепительно пылают белым светом их маленькие ладошки. Как остается за ними, медленно тая в воздухе, яркий, чуть расплывчатый след.
   Мальчишки повернулись, взялись за руки и медленно пошли сквозь строй, касаясь женщин в области их сердец. И с каждым таким касанием, у каждой женщины на груди разгоралось маленькое яркое солнышко. И оставленный детской ручкой, яркий след, соединяющий эти пылающие сердца, уже не таял.
   Повинуясь безотчетному импульсу, Дед стал подталкивать остальных, сгрудившихся на этом краю коридора женщин. Вперед, в строй, одна за другой, рисуйте ручеек! И когда к самому краю ручейка пристроилась первая из оставшихся женщин, крайняя прижала свободную руку к пылающему солнышку, и словно подхватив этот огонь, передала его прибывшей подруге. Так же, как делали это близнецы. И через минуту весь коридор заполнился ярким, потрясающе красивым и теплым, светом сердец.
   А Мирослав и Радимир вышли в начало ручейка и стали, лицом к лицу, в метре друг от друга. Затем неожиданно опустились на колени и сели на пятки. Разведенные руки легли на колени, ладошкам вверх, головы чуть склонились. Пару секунд ничего не происходило. Затем крайняя, стоящая рядом с Дедом женщина, вдруг подняла заплаканные глаза и тихонечко произнесла:
   - Юленька, Егорка, я люблю вас!
   И с этими словами огненная искра, родившаяся в ее сердце, ослепительной волной осветила коридор, и между близнецами вспыхнул овал белого сияния. Пораженный этой красотой Дед, едва слышно чертыхнулся. Он уже представил, какое полыхающее зарево исходит из коридорных окон. И как все это выглядит во мраке ночи, на глазах охранников. А женщина сорвалась с места и пригибаясь под крышей рук, пробежала весь строй. И бесследно растаяла в белом, пульсирующем овале.
   - Оставайся здесь и будь наготове, - шепнул он Сергею. - Я на первый, к выходу, попробую их задержать.
   Дед рванулся вниз по лестнице. Сергей проводил его долгим, щемящим взглядом. А по коридору, одна за другой катились яркие световые волны. Казалось, даже воздух пульсирует этим светом, вслед за женщинами повторяя имена ушедших детей. И с каждой такой вспышкой, нестройные ряды женщин таяли. Ручеек катился, ручеек бежал, отправляя измученных женщин вслед за пропавшими детьми. То ли в белое небытие, то ли в объятия неведомого, покинувшего этот мир, Бога.
   Дед едва успел преодолеть половину коридора на первом этаже, как во входную, забаррикадированную дверь, громко и настойчиво застучали. Началось. Ударяя кулаком по выключателю, гася во всем коридоре свет, Дед неожиданно осознал, что на этом, все их шальное везение закончилось. Игрушек больше не будет.
   Надвинув на глаза очки ночного видения, проверил предохранитель автомата. Первая мысль была - занять позицию у выхода из холла, держа дверь в прицеле. Но он тут же от нее отказался. Если ломающие дверь охранники и не додумаются применить гранаты, то он все равно не сможет их удержать. Угол обстрела не позволяет. И тогда придется отходить по лестнице наверх. И вести бой на ней будет чертовски неудобно.
   Позиция в ординаторской несколько выгоднее, оттуда можно держать и дверь, и соседнее окно под прицелом. Там, он смог бы продержаться чуть дольше. Но, опять-таки, если противник не применит гранаты. Да и отступать из ординаторской некуда. Только в подвал, а это значит бросить Сергея и детей. Значит нужно искать другой выход. И решение не заставило себя ждать.
   Взлетев на второй этаж, с ходу саданул прикладом автомата в окно и шарахнулся прочь от рассыпающихся острых стекол. Сорвал с разгрузки хлорпикриновую шашку, активировал ее и мягко выбросил в окно, прямо на пандус. Тяжелые удары в дверь мгновенно прекратились, раздались приглушенные крики, хрипение, послышалась возня. Судя по этим звукам, в ядовитое облако попало сразу несколько полицейских.
   С улицы прямо в оконный проем ударила очередь, куски штукатурки полетели в разные стороны. Били откуда-то снизу, со стороны шлагбаума. Дед рывком набрал полную грудь воздуха, затаил дыхание и под аккомпанемент истошных воплей и завываний, несущихся от входа в корпус, шагнул к окну. Вскинул автомат и дал в коробку вагончика, что за шлагбаумом, короткую очередь. Затем еще одну, в соседний куст, и рванул, что есть ног наверх, давясь от нехватки воздуха. И в этот момент тугая световая волна прокатилась стремительно расширяющейся сферой, сквозь пространство и стены. А мгновением позже, загрохотал этажом выше автомат Сергея.
   Друг стрелял из коридорного окна. Женщин уже не было, испуганные близнецы жались к стене в середине коридора. Дед подскочил к нему и оттащил от оконного проема.
   - Беги в палаты, - Дед старался перекричать грохот полицейских автоматов и хлопки входящих в потолок и стену, пуль. - Нужны полотенца, четыре штуки. Намочи их в воде, выжми посильнее и бегом к детям. Надо уходить.
   Сергей кивнул и побежал по коридору. А Дед неторопливо достал из наголенного кармана дымовую шашку, поджег запальник и выбросил ее в окно. Вот вам еще один гостинчик, ребятки. Мало вам хлорпикринового облака, получите еще и дымовое, вояки хреновы.
   Привязав мокрые полотенца, как маски, к лицам детей, и к своим, приказав им крепко зажмурить глаза, бегом спустились по дальней лестнице. Пробежали по первому этажу и влетели в ординаторскую. Через нее попали в комнатку с лестницей. Толи сквозняк, через разбитые, так и не утихающей стрельбой, окна, толи все тоже везение, но слезоточивый газ здесь не ощущался. И слава Богу!
   Сергей спустился в подвал, принял детей и застыл в ожидании. Секунды проходили за секундой, но Дед по-прежнему медлил, оставаясь в комнате. Время тает, надо уходить. Сергей собрался взобраться по лестнице назад, в комнатку, но напарник его опередил:
   - Сергей, - раздался сверху его непривычно глухой, словно чужой голос. - Поднимись наверх.
   Друг не заставил себя ждать, и поднявшись, не сразу сообразил, что за свет начинает заливать комнатку. А когда понял, едва не потерял дар речи. Один из небольших экранов, встроенных в технический шкаф, что прямо перед Дедом, ярко светился. И на его экране медленно пульсировала дверь.
   - Здорово, - обрадовался Сергей. - Мы уйдем прямо отсюда. Давай поднимать детей.
   - Нет, - остановил его все такой же, бесконечно грустный голос друга. - Ты не понял.
   - Что, не понял? Это же дверь?
   - Когда я передал тебе близнецов, мне неожиданно стало плохо. Резко закололо в груди. Чтобы не упасть, я прислонился рукой и головой к этому шкафу. И зажмурил от боли глаза. А когда открыл их, дверь уже пылала вовсю, прямо под моей ладонью. Она появилась сама. Значит, кто-то из нас должен уйти.
   - И что? - Сергей явно растерялся.
   - Я держался за экран, но я все еще здесь. Это не моя дверь.
   - Значит это для детей?
   - Нет, их дорога откроется в двух часах езды отсюда, - Дед сделал маленький шаг к другу.
   - Но... Ты хочешь сказать...
   - Да, - Дед не дал ему договорить. Правой рукой схватил его за запястье и рванул на себя, левой поддевая под локоть. И впечатал кулаком друга в экран.
   Мир едва не опрокинулся под его ногами, бездонная, глухая пропасть одиночества взорвалась в душе и скрутила в тугой ком нервы. И только память о стоящих внизу близнецах не дала ему упасть на пол и завыть от тоски и боли. Шатаясь, словно пьяный, он кое-как спустился вниз. Подхватил на руки детей, и совершенно не замечая их тяжести, двинулся по подвалу в обратный путь. Близнецы что-то говорили ему приглушенными голосами, но он не слышал. Их слова дробились звуками, рассыпались всполохами и таяли в бездонной тоске одиночества.
   И лишь поднявшись в корпус санатория, ударившись непонятно обо что, ногой, пришел в себя. Немного посидев на полу, тряхнул головой, протер под очками глаза и поднялся на ноги. За окном понемногу светлело, сумрак редел, коридор обрел первые, призрачные очертания. Дед взял обоих близнецов за руки и медленно пошел вперед.
   И когда, до входа в комнату, через которую они попали сюда, осталось всего несколько метров, дверь, ведущая из нее, начала медленно открываться. Дед упал на колено, толкнув обоих близнецов назад, и рванул из-за спины автомат. Но выстрелить в появившегося человека не смог. Потому, что у двери стоял тот, чьи дети прятались сейчас за спиной Деда. Мэр города, Харламов Константин Устинович.
  
  
   Глава 12. Переплетения судеб
  
   Вика проснулась. Все та же постель, все те же деревянные стены вокруг. Полное отсутствие одежды, за исключением коротенькой юбочки. Значит это все не сон. Девушка грустно вздохнула и села на кровати. Но где она? Что это за пространство? Что она тут делает? Если исчезающие дети попадали сюда же, то где они? И где моя маленькая Даниэль? Где моя девочка, моя радость, мое солнышко? Грустные мысли тяжелым комом навалились на сознание девушки, однако привычных реакций не вызвали. Странно, но в этой неведомой реальности даже воздух, казалось, пропитан светом и теплом. И темным, грустным мыслям, эмоциям, чувствам здесь просто нет места. Они чужеродны для этой реальности.
   На кухне умылась, привела себя в порядок. Еще раз огляделась, увы, холодильник за ночь не появился. А жаль, голод, он знаете ли, не тетка. Даже не смотря на то, что он приглушен. Толкнула дверь, выходящую на улицу. Заперто. Странно. Она вроде бы не замыкала за собой, когда вошла в дом. Ну да ладно, тем более, что заперто всего лишь на простой засов. Секундное дело, его открыть.
   Во дворе ее ждал сюрприз, да еще какой. На невесть откуда взявшемся шесте, на самом верху, словно знамя феминисток, трепыхался на ветерке красно-желтый лифчик. Ну и здрасьте, как говорится. И что все это значит? Может кто-то объяснит? Хотя, заставляет улыбаться и добавляет хорошего настроения однозначно. И на этом спасибо. Автоматически "примерила" его на себя. М-да. Явно великоват. Как минимум на пару размеров. Вот же повезло какой-то счастливице, одарил бог размерчиком. Есть, как говорится, за что подержаться.
   Ну, ладно. А дальше то, что делать? Куда пойти, куда податься, чего б найти да пожевать?
   - Мне кажется, - раздался совсем рядом красивый и немного насмешливый голос. - У вас, у людей, есть несколько иное продолжение этой поговорки. Кстати, довольно жизнерадостное.
   Вика развернулась и увидела в нескольких шагах от себя молодую, улыбающуюся девушку. Незнакомка была идеально стройна, длинноволоса, но совсем не походила на модельных "Барби", ходивших в той реальности по подиумам и считавшихся эталоном красоты.
   Стройность этой гостьи объяснялась не излишней худобой, скорее, даже наоборот, под идеально чистой, "бронзовой" кожей угадывался небольшой слой жирка. В общем, самое то, что надо. Есть чему позавидовать по-хорошему. Или скорее - к чему стремиться.
   Лицом эта красавица напоминала скорее какую-нибудь хрупкую японку. Такое же по-детски нежное, невинное, словно источающее свет, личико. Длинные, явно не нуждающиеся в косметике, ресницы, над немного раскосыми, карими глазами. В которых, несмотря на возраст, светится запредельно глубокая материнская мудрость. Еще, быть может, нежность. И уж точно - любовь. Безграничная, безальтернативная любовь.
   Из одежды, на незнакомке была лишь такая же коротенькая юбочка, из какого-то большого листа неизвестного растения. Вот только на ней тихонечко пульсировал, янтарным цветом неведомый, но очень красивый узор. Нечто подобное, Вика уже видела когда-то, в какой-то книге. Там были фотографии старых индийских и непальских храмов. Так вот на их стенах, в камне, и были вырезаны подобные мотивы. И автор книги называл эти узоры Лемурийскими.
   Голову этой удивительной гостьи, украшал плетеный венок. Вот только в его середине, в центре лба, в глубине похожего на ромашку, цветка пульсировал в такт юбочке, большой, янтарный кристалл.
   - Да, в общем-то, продолжение действительно другое, - странно, но ни идеальная внешность, ни божественная красота, ни удивительные одежды не вызвали в Вике даже капли зависти. Наоборот, возникло теплое, нежное притяжение. - А вы, никак, мысли читаете?
   - Нет, Вика, - незнакомка улыбнулась. - Твои мысли мне читать незачем. Просто ты размышляла вслух, наверное, сама этого не замечая. Вот я и услышала.
   - Хм. Может быть. Есть такая привычка. Ну, а откуда же вам известно мое имя, коли мысли, вы не читаете? И как же мне вас величать?
   - Имя мне - Гайя. И давай уже переходи на "ты". Кстати, тебе пора завтракать. Идем со мной.
   - Как скажешь, - Вика устремилась следом и выйдя со двора, обнаружила большую корзинку с фруктами и кувшин, стоящие прямо на траве.
   - Угощайся, - Гайя присела прямо на траву и взяла в руки тугую виноградную кисть.
   - За чей счет фуршет? - Вику снова охватила игривость.
   - Отчасти, за мой, - Гайя хитро улыбалась и продолжала наслаждаться виноградом.
   - А еще за чей?
   - Ты выдела его вчера, в лесу. Его тотемный зверь и привел тебя сюда. Его душа полна света, и там где он появляется, всегда становится чуть светлее и теплее. Вот я и взяла этот свет, эту нежность, и соткала из нее наш завтрак.
   - Ага, - Вика захрустела удивительно сладким яблоком. - Вот, даже как. Тогда я требую продолжения банкета. Подать сюда этого незнакомца и его суровую зверюгу!
   - Ну, эта самая суровая зверюга, как ты говоришь, сама придет, если захочет. А вот с мужчиной - ничего не выйдет.
   - Почему? - Вика сделала вид, что не заметила, как предательски дрогнул ее голос.
   - Он не принадлежит этому миру, - Гайя понимающе улыбалась. - Он все еще там, в покинутой тобою реальности.
   - Но, я же вчера его видела? - Вика от удивления даже жевать перестала. - И стояла вот так вот, рядом. И даже разговаривала, правда совсем чуть-чуть. Потому, что он сразу исчез.
   - Вот именно. Здесь появляется лишь проекция его души. Она сохраняет вид тела и одежду, в которой он находился в тот момент. Это проекция создается мной, с его предварительного согласия. И является своего рода благодарностью, за проделанную работу.
   - Как все запущено, - Вика хмыкнула. - Ну, хорошо, а почему именно сюда приходит его, эта самая, проекция.
   - Существует глубокая связь между его душой и этим местом, там на Земле. Эта местность, в какой-то степени, его родовая привязка, его родовое гнездо. И она же - его надежда и вера.
   - Так. Понятно, что ничего не понятно. Ну а кто же тогда у нас, ты? Всемогущая инопланетянка, или местная Богиня?
   - Ни то, ни другое - Гайя заливисто рассмеялась. И в этом ее смехе отчетливо прослеживались задорные детские голосочки. - Кто я, ты узнаешь во время нашей следующей встречи.
   - От ворот, поворот, значит? - Вика порылась в корзинке и откопала пару апельсинов. - Типа "заходите еще". Ну ладно, пусть будет тайна. Самая тайная тайна на свете. Из разряда - "Перед прочтением - сжечь"!
   - Нет, девочка, это не тайна. Просто сейчас ты не готова понять и принять это знание.
   - А к чему я сейчас готова? - Вика с наслаждением уплетала сочный апельсин.
   - Отправится на помощь этому мужчине.
   Вика едва не поперхнулась апельсиновым соком. Несколько секунд ошарашено смотрела на Гайю, потом спросила:
   - Без меня, меня женили? Нет, я конечно, может и не против, но, как то все так неожиданно.
   - Ну, почему же, без тебя? Как раз таки, с тобой. Ведь это твой выбор и твое решение? Вспоминай свою фразу, сказанную вчера в лесу, сразу после того, как этот человек исчез. Ты произнесла: "Благо дарю тебе, мой таинственный незнакомец. Мой воин. Да будет тебе защитой и опорой моя нежность". И ведь не просто сказала, а вложила все свои чувства, всю свою душу. Так?
   - Так, - Вика почувствовала, что краснеет. Только этого еще не хватало.
   - Вот я и предлагаю тебе, вернуться на некоторое время в ту реальность и защитить его. Помочь ему. А потом я верну тебя сюда.
   - А туда я пойду через дверь, как и сюда?
   - Нет. Ты, твоя душа и тело, находятся здесь, значит туда пойдет твоя проекция.
   - Но, что мне там надо будет делать? - Вика напилась из кувшина воды, затем вымыла руки от сладкого сока. - И как его зовут, я тоже не знаю.
   - В том мире его зовут Дед, что сокращенно означает - Дающий Дорогу. Его предыдущее, земное имя, уже не имеет никакого значения. Он - Дед. И он помогает открывать двери тем детям, что не могут уйти самостоятельно. А что именно тебе предстоит сделать, поймешь на месте.
   - Не думала, что есть кто-то, кто помогает матерям седеть от горя, - Вика погрустнела.
   - Все не так, как ты думаешь, совсем не так. Но я же говорю, ты не готова принять это знание. Пока не готова.
   - Гайя, скажи мне, моя дочь жива? - Вика пристально посмотрела на свою собеседницу.
   - Безусловно.
   - Я увижу ее?
   - А вот это, зависит, исключительно от тебя, земная мать.
   - Она тоже где-то здесь?
   - Нет. В этой реальности ее нет.
   Вика закусила губу и немного помолчала.
   - Значит, чтобы увидеть дочь, мне надо помочь этому человеку?
   - Отнюдь. Это никак не связано. И помочь Деду, я тебя не заставляю, а всего лишь прошу. Ты вправе отказаться делать это.
   - А что же тогда надо, чтобы увидеть дочь?
   - То же, что и любой другой матери, сбросить свои липкие одежды и найти в своем сердце Бога.
   - Опять религия, - пробормотала девушка. - И куда уж дальше сбрасывать одежду, итак голая практически.
   - Вот видишь, - снова рассмеялась Гайя. - Первое условие ты почти выполнила. Осталось второе.
   - Ладно. Я готова помогать. Давай, перемещай меня.
   - Погоди, осталось еще кое-что. Первое, это твое новое имя.
   - А чем плохо старое - Вика?
   - Ничем. Просто оно соответствует той реальности. А здесь все по-иному. Значит и имя будет другое. Я вижу, ты не можешь его вспомнить?
   - Вспомнить? Гм, - к девушке снова стала возвращаться игривость. - Не могу. Плохо, когда не знаешь, да еще и забудешь.
   - Знаешь. Только не помнишь. Но я подскажу. Твоя душа, твоя внутренняя сущность уже много тысяч лет носит имя - Виори.
   - Виори? - Вика удивленно вскинула брови. - Это значит - Виора? Виория?
   - Это значит - Виори. Так на одном из ныне исчезнувших языков назвалась маленькая игривая лань, с красивыми витыми рожками.
   - Коза, значит. Дикая, - девушка заулыбалась. - Да еще и рогатая. Ни за что не пойду замуж.
   - А вторая половина твоей сущности соответствует другому зверю.
   - Это, какому же? Кривляющейся обезьянке? Или зубастой акуле?
   - А кем бы ты себя представила? С кем ты одной крови?
   Виори посерьезнела, задумалась и на несколько секунд закрыла глаза.
   - С гибкой, черной пантерой.
   - Ну, тогда повернись и обними своего тотемного зверя. Самочку черного ягуара.
   Виори медленно повернулась и увидела перед собой потрясающе красивые, умные и безраздельно преданные глава. На черной, усатой морде. И едва не проронила слезу, почувствовав, как сильно она любит это милое, хвостатое чудо. Пантера нежно лизнула ей руку и склонила голову.
   - Здравствуй, моя радость! Здравствуй, моя Бугула. Именно так я и буду тебя звать. Бугула, - девушка тихонечко коснулась носа зверя своим носом.
   - Виори и Бугула, как и тысячи лет назад, - Гайя нежно смотрела на девушку и зверя.
   - Значит, душа Деда тоже носит имя, связанное с земным животным? А вторая половина тоже кошачья?
   - Да. Вторая половина, это Самур, пума, кугуар.
   - А как называется животное первой половины?
   - Вот хитрюга, - Гайя шутливо погрозила девушке пальцем. - Имя он назовет тебе сам, он помнит его. Я же могу сказать тебе только то, что это большая белая птица.
   - Ясно. Какой-нибудь аист, приносящий детей. Или наоборот, уносящий, в белые двери.
   - Нет, не аист, - Гайя снова рассмеялась. - Вы готовы идти ему на помощь?
   - А мы пойдем вдвоем?
   - Конечно. Вы теперь всегда будете неразлучны.
   - Вот это здорово! Тогда мы готовы. Да, Бугула? - Виори снова потерлась своим носиком о влажный нос пантеры и в тоже мгновение оказалась стоящей в полной темноте.
   Хотя, нет, не в полной. Глаза удивительным образом перестроили спектр зрения, и Виори осознала, что видит окружающее довольно отчетливо. Ах, да, она же здесь всего лишь в качестве проекции, а значит, возможно все, что угодно. Хотя странно, проекция проекцией, но абсолютно все ощущения, присущие физическому телу присутствуют полностью. В том числе и холодок по голой спине.
   Холодок? Ну, конечно. Как там говорила Гайя: "Проекция сохраняет внешний вид человека в момент переноса". Вот не обратила сразу внимание на эту фразу, теперь стою тут практически голая, в одной лишь пародии на юбочку. И как прикажете быть дальше? Как в таком виде появится на людях? Вокруг дома, какой-то незнакомый город. И даже если побороть свою стыдливость, что, впрочем, уже несложно, какие реакции можно вызвать у окружающих?
   Ну, представьте сами. Вокруг все плохо, хуже некуда. Сплошная беспросветность. Власти нет, условия для жизни минимальные, перспективы никакой. Цель у каждого лишь одна - как то выжить и не сойти с ума. И тут на улице появляется молодая девушка, разгуливающая нагишом. И ладно бы сама, тогда понятное дело, крыша съехала, и понесло бедняжку. Но нет, не одна. Рядом хищно стелется черная как смоль пантера. Вот и думай, толи приезжий зоопарк забыл укротительницу с питомцем, толи это уже галлюцинации и у самого крыша едет. Маугли, блин, женского пола. Тогда уже - Мауглиха, не иначе. Ну, ладно, так что там, с заданием?
   Стоило Виори подумать о цели своего визита в этот ночной город, как вся картина происходящего нарисовалась сама собой. Словно вспомнила, хоть и не знала. Девушка улыбнулась и ласково погладила Бугулу.
   - Ну, что, моя подруга? Двинулись?
   Итак. Город Невинномысск, названный в честь мыса Невинного. Микрорайон "Низки". Прямо по курсу детская больница. Сразу за ней так называемая "Воробьевка", небольшой элитный квартальчик. Там расположен дом местного мэра. Именно в этом доме находятся, в данный момент, последние дети этого города. Мальчишки-близнецы, Радимир и Мирослав. Минут через тридцать сюда должен подъехать Дед, чтобы попытаться забрать детей. Однако он не знает, что ему приготовлена ловушка.
   Сестра мэра, ухаживающая за детьми после смерти его жены, обладает зачатками ясновидения. Именно она сообщила мэру, что в городе есть человек, помогающий детям покидать эту реальность. Выдала его описание и указала место жительства. Однако сообщила, что проникнуть в дом не получится. Домовладение охраняется взрослым и весьма опытным эйсом, класса "защитник". И еще сообщила, что проживающий в этом доме мужчина, обязательно придет за детьми мэра. В качестве ориентира указала трехдневный период, в который наиболее вероятен визит этого человека.
   Мэр отнесся к этой информации весьма серьезно. Мало того, что он уже не раз убеждался в правоте подобных предсказаний, так еще это странное происшествие с сотрудниками ФСБ. К тому же в городе, где практически вся техника мертва, неоднократно видели серебристый минивен, за рулем которого находится человек очень похожий на описанного сестрой. Кто-то из жителей видел, как этот незнакомец сажает в свой автомобиль детей и увозит их. И как всегда, город полнился слухами. Рассказывали всяческие небылицы, что он неуязвим, видит в темноте, умеет летать и так далее. Кто-то называл его приспешником сатаны, кто-то - ангелом божьим.
   Все это были, несомненно, извечные домыслы. Вот только по линии полиции, проходило несколько отчетов о происшествиях, в которых вполне мог принимать участие этот самый "ангел". Чего стоит только проникновение на территорию особо охраняемого, детского санатория "Журавлик", где под присмотром находилось около тридцати детей из семей местной элиты, депутатов городской думы и т.д. Два десятка охранников и вспомогательный персонал не смогли воспрепятствовать нарушителю. Который, не только проник на территорию, а затем и в корпус санатория. Но и каким-то образом, помог всем детям исчезнуть. После чего пробился через все заслоны и был таков.
   Или взлом ЦУМа, так бы и оставшийся незамеченным, если бы не полицейский патруль. И снова центром внимания нарушителя становятся исключительно запрещенные компьютеры. Настоящее сражение на втором этаже универмага, среди отделов спорттоваров, одежды, сувениров и прочее. Опять таки, закончившееся ничем. Магазин разгромлен, трое полицейских получили ушибы и небольшие повреждения, нарушитель ушел. Или проникновение в химический техникум, взлом компьютерного класса, столкновение с охраной, и последующее бесследное исчезновение.
   Высокий рост, темные одежды, маска на лице, нелогичное поведение - вот и весь набор свидетельских характеристик. Хотя есть еще одно весьма интересное обстоятельство. Этот незнакомец никогда не оставлял за собой трупов. Действуя довольно жестко и изобретательно, он, тем не менее, предпочитал обходиться без жестокого насилия. Даже когда это противоречило здравому смыслу, исходя из складывающейся ситуации.
   И вот теперь, этот человек нацелился на детей мэра. У полиции, среди всего этого хаоса, не хватило ни сил, ни средств, чтобы довести это дело до логической развязки. Значит надежда только на личную охрану.
   Итак, двое охраняют ворота, один, вход в дом, еще один постоянно держит детей в поле зрения. Один у дороги, на подъезде к детской больнице, возле строительного вагончика, там, где брошенная техника. Двое охраняют подступы со стороны отводного канала и горы. Еще двое сидят в засаде у реки, один выше, другой ниже по течению. Всем "засадникам" дано указание, незаметно сопроводить нарушителя к дому, после чего поднять тревогу и совместно с "домашними" охранниками, произвести захват. В случае ожесточенного сопротивления, применить спецсредства.
   Вот такая вот картина нарисовалась в голове Виори.
   - Ну, что, Бугула, попугаем чуток нехороших человечков? Что же это они, толпой на одного? Не хорошо это, ой нехорошо. Ну, вперед.
   Указанный строительный вагончик находился буквально в двухстах метрах от зоны "высадки" пришельцев из другой реальности. Однако эта самая зона, оказалась точно в луче обзора, засевшего под вагончиком наблюдателя. И когда, осматривая вверенную территорию в прибор ночного видения, охранник внезапно обнаружил удивительную парочку, то просто не поверил своим глазам. Снял очки, приподнявшись на локте, поплескал водичкой, решив, что уже незаметно засыпает и видит первые отголоски сна. Долго и тщательно тер глаза, однако вытереть лицо не успел.
   Прямо у своего уха почувствовал чье-то горячее дыхание. Повернул голову и едва не заорал. Оскаленная пасть свирепой пантеры, горящие во тьме глаза. Рванувшись назад, жестоко ударился головой о дно вагончика. Едва не сходя с ума от боли и страха, позабыв о брошенном автомате, задом выкарабкался наружу и столкнулся с обнаженной ведьмой.
   - Очки, - негромко, но предельно ясно, потребовала коротковолосая бестия.
   Трясущимися руками охранник сорвал с головы прибор ночного видения и практически ослеп. А безжалостный голос дьявольской посланницы продолжал издеваться:
   - Сегодня ночь моей охоты. Я жажду крови, и ты избран первой жертвой. У тебя ровно пять минут, чтобы убежать, как можно дальше. После этого я пускаю свою пантеру тебе во след. Двигай. Время пошло.
   Ошалевший от нелогичности происходящего, охранник слепо шарахнулся прочь и поспешно двинулся вверх, на пригорок. Ясное, и от этого еще более жуткое ощущение присутствия свирепого хищника, явно прибавляло ему ускорения. И вариантов направления бегства у него практически не оставалось. Только наверх, в микрорайон "ЗИП". И только потому, что ночное небо, все же чуточку светлее земли. И это все, что видят его глаза.
   - Как думаешь, сестра Бугула? - иронично заговорила Виори, через некоторое время. - Он нам поверил? Про охоту на кровь и первую жертву?
   Но пантера лишь подняла голову и внимательно посмотрела в глаза девушки.
   - Вот и я так думаю, - притворно вздохнула Виори. - Конечно же, поверил. Куда ж он денется? Работа у него такая. Чаще всего скучная и бестолковая. И знаешь, что больше всего любят делать эти охранники на своей смене? Читать книжки. Как раз, про всякие подобные страшилки. А нам с тобой, пора идти. Вот только достанем автомат и закинем его в канаву с грязной водой .
   Минут через десять вышли к каналу. Среди нагромождения бетонных блоков, завезенных сюда для строительства частного дома, обнаружили следующую засаду. Здесь находилось сразу два охранника и эти балбесы, побросав автоматы на бетоне, увлеченно резались в карты.
   - Ты проиграл Димон, давай сюда свой перочинный ножик. Старый он у тебя, лажевый, ну да ладно. Отыгрываться будешь?
   - Буду, - угрюмо бросил напарник
   - А что у тебя еще есть?
   - Презервативы, шведские, почти полная пачка. Только один успел использовать.
   - Что мальчики, трахаться любим? - вклинился в разговор мягкий женский голос и вслед за ним в повисшей тишине отчетливо клацнул затвор автомата.
   Парочка обернулась и ошалела. Прямо в лицо им смотрел один из брошенных автоматов Калашникова и держала его в руках абсолютно обнаженная девушка. А сверху, на плите, скалилась, выпуская острые когти, огромная пантера. Один из охранников охнул и осел. В воздухе остро запахло мочей.
   - Фу, как некультурно! Мальчики, вы что, уже разучились, как надо вести себя с женщинами?
   Ответа не последовало. Вместо этого, один из охранников сделал неуверенное движение, порываясь вскочить и броситься наутек. Однако пантера среагировала мгновенно. Совершив длинный прыжок с плиты, она развернулась и отрезала умнику путь к отступлению.
   - Так, мальчики, на сегодня вы уже отыгрались. У вас два выхода. Либо вы беспрекословно выполняете все, что я скажу, либо, презервативы вам больше никогда не понадобятся. Все ясно?
   Обделавшийся охранник судорожно сглотнул и спешно закивал. Другой оказался чуть смелее. Нервно посматривая на свирепого зверя, он с трудом вымолвил:
   - Ты кто такая?
   - Тень матери Гамлета, - Виори откровенно потешалась. - Призрак оперы, можно сказать. Хочешь спеть для меня арию кровавой агонии? Нет? Как жаль? Ну, тогда бери наручники, кинь в сторону ключи от них, и приковывай себя к плите. И ты тоже, бледная палочка-вонялочка.
   Через несколько минут, оставив горе-игроков размышлять над происходящим, Виори и Бугула отправились дальше, к реке. В это время Дед как раз загонял свою "Виту" за тот самый вагончик. Оставшиеся возле плит "засадники" уже никак не смогут помешать ему. Надежно прикованы к монтажным скобам. Ключи выброшены в траву, автоматы изъяты. А вот презервативы оставлены. Вдруг захотят еще раз поиграть во что-нибудь?
   - Эх, как я затвором то щелкнула, а? - Виори остановилась на секунду и снова изобразила этот жест. - Рембо отдыхает. Терминатор, так вообще, нервно курит в сторонке. Блин, никогда не думала, что это так легко. Сколько смотрела в фильмах, всегда казалось, что очень трудно. А тут - раз! И все в шоке!
   Девушка рассмеялась и побежала под уклон. Бугула устремилась следом.
   - Ну что же это за мужики такие пошли? - спросила Виори у своей сестры пантеры. - Или нам просто попадаются такие? Одно недоразумение, блин. И хорошо, что нам не придется идти за следующим. Он не опасен. Гайя передает нам, что надо встретить детей. Побежали.
   Девушка не случайно задала этот вопрос. Спустившись к реке, в обход "Воробьевки", они обнаружили следующего "засадника" на берегу. Привалившись спиной к толстому стволу коряги, тот мирно спал. Ну, что ж. Теперь он обнимает руками этот самый ствол и может спать дальше. А стальные браслеты на запястьях, и воспоминания об обнаженной девушке с пантерой, сделают его сновидения незабываемыми.
   Снова вернувшись к вагончику, Виори получила полную картину происходящего от Гайи. Дед уже запалил свой большой костер и бежит вдоль канала, направляясь к "Воробьевке". Радимир и Мирослав в двухстах метрах, в зоне прямой видимости. Необходимо подать им сигнал, привлечь их внимание. Вот только чем?
   Не успев озаботится этим вопросом, Виори заметила как начинает светиться ее правая ладошка. Все ярче и ярче. Девушка рассмеялась, ну вот и сигнальный огонь. Хорошо все-таки, иной раз побыть проекцией. Никому, там еще, помощь не требуется?
   Посадив детей в машину, и наказав им ждать Деда, Виори медленно двинулась на пригорок, что возвышается над больницей. Усевшись на траву, стала наблюдать за происходящим в "Воробьевке". Бугула уложила передние лапы и голову ей на колени и мирно задремала.
   Как же интересно сплетаются нити судеб в этом разворачивающемся действии. Минут десять назад, Дед пробежал совсем рядом. Знай он, что близнецы медленно двигаются вдоль забора больницы, принял бы немного вправо и спустился бы прямо к ним. Но он не ведал этого. И не должен был. Ибо с его визитом в дом связана целая картина кармических связей. Весьма запутанная, но все же, немного просматриваемая.
   Дом мэра отсчитывает свои последние часы. Его информационная матрица в этой реальности уже заметно побледнела. Внимательный взгляд наверняка заметил бы угасание красок, во всей обстановке в доме и во дворе. Общая информационная деградация.
   Дед здорово сыграет на непрофессионализме охраны и проникнет в дом. Однако столкнется там с той самой ясновидящей сестрой. Она попытается его убить, но не сможет. Дед покинет дом целым и невредимым. И это окажется переломным моментом в ее судьбе. Ясно осознавая, что дети уйдут, она все же будет до последнего надеяться, что ее брату удастся остановить Деда. И когда уже утром, ее дар подскажет ей, что все кончено, она обольет себя бензином и сгорит. Сгорит вместе с пустым, никому уже не нужным домом.
   Сразу после отъезда Деда, к дому примчится разъяренный начальник службы безопасности мэрии. Он ворвется в дом и узнав, что близнецы все же пропали, на глазах вернувшихся с горы охранников, застрелит их напарника. Все еще приходящего в себя, после стычки с Дедом. Того самого, что должен был ни на шаг не отходить от детей. А когда начальник выйдет во двор, ему в спину ударят сразу два из трех автоматов, его бывших подчиненных. Последний из оставшихся "засадовцев", не выдержит и покинет свой пост, устремившись вдоль реки к дому. Уже у самого подъема, он наткнется на гувернанток, в панике бегущих к реке. Однако почти тут же напорется на огонь трех оставшихся охранников. Они, ничего не зная о "засаде" по ошибке, примут его за Деда. Завяжется ожесточенный бой.
   Однако этот самый "засадовец" окажется тертым калачом и в итоге трое атаковавших его охранников погибнут под его огнем. Но и он получит тяжелое ранение и будет истекать кровью на камнях у реки. А над ним будет биться в безудержном крике одна из молодых гувернанток. Та, что любила его всем сердцем, всей душой. Она будет тянуть в небо окровавленные руки, и будет кричать взахлеб, обращаясь к Богу. Прося, умоляя, заклиная его спасти любимого. И когда перед ней прямо в воздухе распахнется заветная дверь, она, нечеловеческим усилием подхватит под руки уже потерявшего сознание любимого и вместе с ним уйдет в белое небытие.
   Вторая гувернантка будет до утра бродить вдоль реки, а когда рассветет, наткнется на двух молодых идиотов, которые попытаются ее изнасиловать. Она сумеет вырваться и будет задыхаясь и едва не падая, убегать от них к мосту через Кубань. И когда, обернувшись в последний раз, поймет, что ей не спастись, она сходу перебросит себя через перила моста и полетит в холодную воду реки. Чтобы, не долетев до поверхности, бесследно исчезнуть в белой вспышке.
   Это произойдет благодаря двум близнецам, Сергею и Деду, что сумеют-таки к тому времени создать так называемую, критическую массу. Благодаря которой, каждая, все еще остающаяся в этой реальности, женщина, сможет покинуть ее. Без каких либо приспособлений, и без посторонней помощи. Нужно лишь достичь определенного состояния души. Всего лишь сбросить липкие одежды и найти в своем сердце Бога. Хотя бы на одно мгновение.
   И уже на утро начнется массовый исход измученных женщин. Еще, примерно, через неделю, все остающиеся мужчины, почувствуют разливающуюся в пространстве пустоту. Это странное ощущение, пропитывая все и вся, с каждым днем будет только нарастать. Это приведет к тому, что все мужчины разделяться на две категории.
   Первые, на интуитивном уровне, осознают происходящее и начнут искать выходы. Вторые, судорожно цепляясь за этот мир, начнут сражаться друг с другом за ресурсы. За еду и одежду, за остатки бензина. За женщин, что еще не успели уйти.
   И те, и другие, будут вламываться в пустые дома и квартиры. Только первые - в поисках записей о "Следах на воде", а вторые - в охоте за скарбом. Первые, обнаружив искомое, будут искать экраны и уходить. А вторые будут методично уничтожать друг друга. Начнется анархия.
   Агония умирающего мира продлиться до самой зимы. Начавшись в полдень шестого июня, она закончится ровно в полдень двенадцатого декабря. Все в точном соответствии с предсказаниями древних. Ровно в полдень, сердца тех немногих, кто еще остался, остановятся одномоментно. Мир начнет стремительно терять краски и таять. И уже к полночи, не останется ничего. Лишь холодная белая пустота.
   Виори сидела и смотрела вниз, на все, что творилось у дома мэра. Дед уже бежал к своей машине. Через несколько минут он проедет в сотне метров от этого места, и она обязательно посмотрит на него. Хоть пару секунд, хоть одно мгновение. Но она обязательно посмотрит.
   Чувствуя поднимающуюся в сердце, теплую, и неописуемо красивую волну, она нежно погладит голову пантеры и тихонько скажет:
   - Знаешь, сестренка, я начинаю понимать, почему в той реальности мы ходим обнаженными. И кажется, я знаю настоящее имя Бога.
   Умница Бугула, поднимет в ответ на эти слова, свою голову, и посмотрит долгим взглядом на Виори. А затем нежно лизнет ее в щеку.
  
  
   Глава 13. Иленими
   Лекса шагнула в дверной проем и оказалась в сосновом лесу. Сильный и теплый ветер скользил по верхушкам огромных деревьев, заставляя их легонько раскачиваться и скрипеть. Где-то справа, за серым, каменным распадком, отчетливо шумел океан. Именно океан, со всей его величественной и неукротимой мощью. Гостья определила это сразу. Море так шуметь не умеет, даже если гневается и штормит. Все равно не умеет.
   Девушка осмотрелась. Странно, но в этот раз, дверь исчезла. Как же она вернется назад, в белый коридор?
   - Гай? - голос прозвучал неуверенно, теряясь в шумовых раскатах.
   - Гай! Ты слышишь меня? - в этот раз громче и настойчивее, но все так же, безрезультатно.
   Ну, хорошо. Посмотрим, что будет дальше. Пожав плечами и вздохнув полной грудью, Лекса медленно двинулась к нагромождению валунов, местами покрытых пятнами моха. Яркое летнее солнце, пробиваясь сквозь кроны качающихся сосен, шаловливо играло тенями. Где-то наверху захлопала крыльями большая птица. Девушка вскинула голову, но увидела лишь нечто серое, мелькнувшее в открывшемся просвете.
   Через несколько минут, вышла к обрыву. Высокий, скалистый кряж, захватывая дух, тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз. У его стен кружились и кричали многочисленные птицы. А в его подножье лениво накатывал волнами потрясающе красивый океан. Абсолютно чистый, без единого пятнышка, он простирался до самого горизонта и сливался с небом.
   Лекса любила океан и любила море. Эти бескрайние просторы, в которых кипит удивительная жизнь. Эти величественные и неутомимые волны. Этот соленый, пропитанный силой жизни воздух. В своих детских снах она часто ощущала себя плывущей в морской глубине, среди юрких и грациозных дельфинов. И ее маленькое детское сердечко переполнялось, кричало, горело любовью к этим удивительным существам. А на утро была реальность. Но и в ней, Лексу просто сводили с ума большие океанские корабли, и в особенности, похожие на китов, подводные лодки.
   Быть может, когда-то в прошлых своих рождениях, она бороздила моря и океаны, стоя у штурвала корабля и слушая песни волн? Или же до последнего билась за жизнь, в одной из поврежденных в бою, подводных лодок? В последнюю, самую страшную и жестокую войну. Она не помнила этого. Но сердце ее всегда стремилось к морю, в его вечные и суровые объятия.
   Залюбовавшись открывшейся перед ней картиной, Лекса не сразу обратила внимание на посторонний шум, медленно нарастающий позади, в глубине леса. Словно многоголосый ор накатывался на нее из чащи. Что-то тревожное, щемящее и одновременно чарующе восторженное было в этом хаосе приближающихся звуков. Девушка повернулась и едва не растерялась от увиденного.
   Сотни обнаженных, стройных тел стремительно мелькали среди деревьев. Лекса повертела головой. Куда ни глянь, везде одно и то же. Сотни, а может и тысячи молодых людей и прекрасных девушек стремительно бегут сквозь лес к обрыву. И толи просто громко кричат, толи, словно нараспев, издают протяжные гортанные звуки. И на лицах этих приближающихся людей сияет радость и какая-то запредельная благодать. Это массовое движение, этот гон, зачаровывал своей красотой, силой движения и неотвратимостью. Сопровождающее его звуковое многоголосье вибрировало на одной частоте с душой девушки, наполняя сердце целым ворохом теплых, счастливых ощущений. Невыносимо захотелось включиться в этот бег и нестись сквозь лес, вплетая свой голос в общий хоровой узор.
   Первые ряды бегущих достигли обрыва, и словно тугая воздушная волна качнула ошеломленную Лексу. А молодые люди, не сбавляя скорости, отталкивались от края обрыва и устремлялись вниз. Вытягиваясь в воздухе в струнки, и продолжая издавать все те же странные звуки, парни и девушки вонзались в воду и уходили на глубину. А сзади, нескончаемым потоком, уже летели и бежали следующие.
   Кто-то с шумом проскочил совсем рядом. Лекса развернулась и увидела высокую, загорелую, девушку. Стройные ноги, оттолкнувшись от камня, с силой швырнули ее в воздух. Вихрем взлетели длинные, каштановые волосы. Упругое тело вытянулось, и девушка стрелой полетела вниз. Прямо туда, где кипел пенными всплесками, голубой океан.
   Две сильных руки бережно схватили Лексу за запястья и мягко рванули за собой. Не успев ни охнуть, ни опомнится, она оказалась в воздухе и вместе со всеми, полетела вниз. Оба сорвавших ее с обрыва парня, освободили руки, и вытянув свои жилистые тела, летели рядом. И в этот момент, время словно остановилось.
   Хотя, не совсем. Сотни сильных, красивых тел медленно, очень медленно продолжали лететь вниз. Плавно прорывать водную поверхность и уходить на глубину. Едва не захлебнувшись собственным страхом, объятая паникой Лекса продолжала вместе с ними лететь вниз. И в тоже время, какая-то часть ее разума, воспринимала ситуацию спокойно, словно наблюдая со стороны. И с удивительной невозмутимостью анализируя свое состояние.
   Страх! Липкий и холодный страх, сковавший мысли и взорвавший, заполнивший собою все чувства. Ощущение привычное каждому человеку, с того самого момента, когда поднявшись из детских пеленок, он начинает осознавать самого себя. Страх падения, ужас высоты. А что есть высота? Всего лишь несколько десятков метров воздуха. Того самого воздуха, что дарит жизнь, заполняя наши легкие. Овевает наши тела. Приносит нам дождь в облаках, или, наоборот, разгоняет их, чтобы согреть нас солнечным теплом. Человек так любит летать, в этом самом воздухе. И во снах и наяву. Но, почему-то, лететь горизонтально, совсем не страшно, а вот вниз, совсем другое дело.
   Однако, та самая, наблюдающая себя со стороны, часть сознания быстро погасила неправильные и совершенно ненужные эмоции. Чего же бояться? Никто не разбивается, все прыгнувшие с обрыва, просто ныряют в ласковую зеленую воду. Да и разве можно погибнуть в этой виртуальной реальности, где творятся самые настоящие чудеса? Конечно же, нет. А значит свой липкий, мерзкий страх надо выкинуть из своего сердца навечно. Как совершенно ненужный атрибут старого мира, той покинутой, медленно умирающей реальности. Так пусть и страх умрет вместе с ней. Навсегда.
   Девушка тряхнула головой, избавляясь от последних отголосков этого, совершенно чуждого наваждения. Что-то перевернулось в ее сознании, словно белое и черное поменялись местами. Все еще продолжая медленно падать, она посмотрела на летящих совсем рядом молодых людей. Какими же счастливыми они выглядят. У них нет страха, они полны радости жизни. Счастливая, наполненная иным смыслом жизнь, волнами незримой энергии пульсирует в их стройных и красивых телах, в их сердцах и душах. Они верят в себя, они доверяют происходящему. Они знают, что уже через пару секунд нырнут в эту ласковую, вечную воду и словно рыбы, поплывут, устремятся дальше, к своей неведомой цели.
   Приняв всей душой эту незримую энергию, становясь одной из них, девушка вливалась в этот падающий дождь. Выворачивая свое тело, вытягивая вперед руки, она приготовилась нырнуть в эту ласковую воду. Она успела бросить еще один, короткий взгляд в сторону, и в этот момент почувствовала, как ускорилось, вернулось к нормальному ритму время.
   Океан устремился навстречу. Засвистело в ушах. И через пару секунд, словно опытный ныряльщик, почти без всплеска пробив поверхность, Лекса ушла под воду. Но за пару мгновений до этого, успела почувствовать, как набегающий воздух захолодил ее обнаженную грудь. Потому, что ее длинная футболка, в которой она появилась в лесу, исчезла бесследно. Навсегда.
   Океанская вода оказалась прохладной и удивительно чистой. Лекса на несколько мгновений совсем забыла и дыхании, пораженная открывающейся красотой. Сотни молодых тел, все так же вытянув руки вперед, двигая словно рыбы, сложенными вместе ногами, продолжали чарующе плыть в глубину океана.
   Находясь в восторженно-счастливом состоянии, она ввинчивалась в воду и наслаждалась этими потрясающими чувствами. Ощущение единства с этими прекрасными молодыми людьми, синхронное движение сотен сильных и здоровых тел, приносили потрясающие эмоции и переживания. Ничего подобного по силе и красоте ей никогда не доводилось испытывать прежде.
   И когда по прошествии достаточно долгого времени, упоенное блаженством движения, сознание вспомнило о дыхании, девушка без малейшего удивления поняла, что по-прежнему дышит. И делает это абсолютно спокойно и естественно, несмотря на то, что находясь в воде. И это осознание принесло еще больше радостных эмоций.
   Лекса все глубже и глубже погружалась в океанские воды. Ощущая себя наполовину человеком, наполовину рыбой, она растворялась в этой водной стихии. Наполняясь запредельным, всепоглощающим чувством любви ко всему окружающему, она словно ощущала аналогичные импульсы извне. И это еще больше придавало ей сил и радости.
   И когда рядом появились грациозные дельфины, что-то зашевелилось в глубинах памяти девушки. Древние, терпеливо ждущие уже не первую тысячу лет, воспоминания, пока еще неясными образами и всполохами начали пробуждаться в ее сознании. Она помнила этот океан, она была его частью. Она жила в нем, когда-то давно. Быть может, это было во времена Атлантиды, и может и еще раньше, в эпоху Лемурии.
   Впереди, прямо по курсу их движения, появился пока еще неяркий, больше похожий на зарево свет. Видимая группа молодых людей, среди которых находилась Лекса, тем временем прижималась к самому дну. Поверхность давно скрылась где-то в вышине и девушка даже предположить не могла, на какой глубине они плывут. Пологий спуск илистого дна неожиданно вывел к обрыву, и в открывшейся перспективе девушка с удивлением обнаружила город. Самый настоящий город из пирамид и сфер, разного размера и диаметра. Между этими, излучающими пульсирующее сияние объектами, протянулись светящиеся нити, словно паутиной опутав этот подводный город.
   И лишь только подплыв поближе, оказавшись среди первых строений, Лекса поняла, насколько они огромны. Все земные небоскребы, оставшиеся в той реальности, просто меркнут рядом с этими масштабами и их великолепием. Построенные из какого-то полупрозрачного материала, все эти пирамиды и сферы, казались живыми организмами. Казалось, они не только пульсируют светом, но и к тому же, издают тонкие, едва уловимые звуки. Вдобавок, среди этой красоты, плавало и передвигалось огромное количество живых существ. Начиная от самых разнообразных рыб, и заканчивая теми морскими созданиями, о существовании которых, девушка даже не догадывалась.
   Большинство пирамид, своим внутренним строением напоминали многоуровневые соты, в каждой ячейке которых, покоился яркий кристалл. Стало понятно, что именно эти кристаллы излучают основную массу, разливающегося вокруг, света. Сколько их здесь, этих удивительных кристаллов? Наверное, несколько миллиардов, не меньше.
   Продолжая свое движение, Лекса начала замечать, как стали понемногу редеть ряды пловцов. Один за другим, словно повинуясь какому-то зову, молодые люди устремлялись к пирамидам. Медленно проплывали вдоль стен, что-то искали. Найдя, замирали на месте на несколько секунд, приложив руки к поверхности. А затем, некоторые просто исчезали, а другие направлялись дальше, к следующим пирамидам с кристаллами.
   Один и парней, что все время были рядом, уже незаметно уплыл куда-то. Второй все еще держался в паре метров справа, пока Лекса продолжала плыть к центру этого удивительного города. Но вскоре пришло и его время прощаться. Подплыв вплотную, одной рукой нежно коснулся плеча девушки, второй указал на большую сферу, увенчанную устремленным ввысь шпилем. Лекса улыбнулась и поблагодарила провожатого кивком головы. Проводив его взглядом, она заметила, как сзади, к ней приближается пара дельфинов.
   Как же красивы и грациозны эти прекрасные создания. Вот, наверное, кем ощущала себя девушка, в тех неясных всполохах воспоминаний, что так часто тревожили ее душу по ночам. Вот с кем она ощущала истинное родство. С этими быстрыми, красивыми и невероятно умными жителями морей и океанов. И сейчас, плывя совсем рядом с афалинами, Лекса ощущала в себе настоящую, словно материнскую, нежность и любовь, к этим морским млекопитающим.
   Увлеченная своими ощущениями и славным соседством, девушка не заметила, что осталась практически одна. Все участники заплыва уже давно рассеялись внутри огромного города. И только она одна, в сопровождении дельфинов, плыла к центральной сфере. Которая, как оказалось, содержит в себе всего один единственный, но просто огромный, и многогранный кристалл.
   Подплыв к самой границе этой сферы, составляющей в диаметре не менее трех сотен метров, Лекса коснулась ладонью поверхности. И внезапно, прямо перед ней образовался проем, словно приглашая ее внутрь. Однако, несмотря нас толь явный знак, девушка не спешила заплывать внутрь. Развернувшись к своим провожатым, она протянула к ним руки. Одна из афалин подплыла вплотную и позволила себя обнять.
   Господи, как же я люблю вас, мои милые, мои родные дельфины! Как же сильно я вас люблю! Маленькое чудо, созданное Богом, рожденное Матерью Землей, прими мой свет и мою Любовь! И будь вечна, краса афалина!
   Радуясь тому, что морская вода надежно скрывает ее слезы, маленькие слезы любви и радости, девушка медленно развернулась и приготовилась проникнуть внутрь сферы. Однако тут же почувствовала, что ее не пускают. Обернувшись, увидела, как афалина ухватила ее за штанину спортивного трико, что все еще было на ней. Кивнув дельфину, в знак согласия, Лекса поддела руками поясную резинку и выскользнула из одежды. Получившая свою добычу, афалина, радостно метнулась куда-то вниз. Второй дельфин игриво устремился за нею следом.
   Девушка проводила их взглядом, улыбнулась, и повернулась к проходу. Медленно заплыв внутрь, обнаружила, что находится в воздухе. В эту же секунду какая-то сила подхватила ее и бережно опустила на горизонтальную поверхность в нижней части этой огромной сферы. Мягкий и теплый пол. Сладкий, наполненный едва заметным, похожим на цветущую сирень ароматом, воздух. Приглушенный, рассеянный свет. Идущее от кристалла ощущение чего-то родного, немного щемящего, и в тоже время, счастливого.
   - Здравствуй, дочь рода человеческого, - низкий, приятный голос прозвучал совсем рядом.
   Лекса повернулась и увидела высокого обнаженного мужчину. Широкие плечи, узкий таз, стройные ноги, сильные, на вид руки. Волевое, немного скуластое, лицо, светлые, словно седые волосы, такого же цвета усы и борода. Аккуратный нос, пропорциональные губы, зеленые глаза. Глаза, в которых, как сказал один писатель, живет сама вечность.
   - И вы, здравствуйте, - Лекса поймала себя на мысли, что никак не может определить возраст незнакомца.
   - Присаживайся, пожалуйста, - мужчина сделал приглашающий жест рукой и в пространстве появились две мягких кушетки, стоящих друг напротив друга. - Зови меня - Иленими. И, если ты не против, перейдем на "ты".
   - Спасибо, - девушка опустилась на кушетку и заняла удобное положение. - Меня зовут Лекса.
   - Я знаю, - мужчина улыбнулся. - Я все о тебе знаю. Но это не настоящее твое имя. Оно служило тебе лишь в той, покинутой реальности. И его больше нет, забудь о нем.
   - Хорошо. Но, как же меня зовут здесь?
   - Свое настоящее имя ты узнаешь в конце нашего разговора. А сейчас ответь мне, голодна ли ты? Или, быть может, твое земное тело нуждается в жидкости?
   - Нет, спасибо. Но скажи мне, Иленими, почему ты назвал мое тело земным?
   - Потому, что оно служит тебе для жизни на Земле. И так же, как и любое земное создание нуждается в пище и воде.
   - Ты прямо загадками говоришь, Иленими. А твое тело, разве не нуждается в том же?
   - Нет. Оно построено на иных принципах, нежели твое.
   - Так, так, - девушка хитро улыбнулась. - Тогда кто же ты? Очередной всемогущий джинн, вроде того, что прислал меня сюда?
   - Я не джинн, и уж тем более не всемогущий, - откуда-то слева вышла прекрасная женщина в юбочке и с кристаллом на лбу. Присев на еще одну, материализовавшуюся у ее ног кушетку, продолжила. - Это я отправила тебя в сосновый бор. Но сюда ты приплыла по своей воле.
   - Подождите, - Лекса удивленно приподнялась. - Но меня вроде бы отправлял мужской голос, по имени Гай.
   - Это была я, - незнакомка рассмеялась и вместе с ее смехом в пространстве зазвучали знакомые детские колокольчики. - Мое имя - Гайя.
   - Но, почему же тогда, твой голос был мужским? И представилась мне ты тоже мужским именем?
   - Вспомни, что ты сказала мне тогда, земная мать, перед той самой дверью, в белом пространстве. В ответ на мой вопрос, кем ты меня считаешь. Ты ответила, что по твоему мнению, я виртуальный разум того места. Или же его посланник. Ты сама придала мне мужские черты и сама же решила, что мой голос звучит как мужской. Я же, всего лишь уважила твой выбор.
   - М-да, - Лекса поправила непослушный локон. - Тогда почему ты не показывалась мне на глаза?
   - Ты в этом не нуждалась.
   - Ну, хорошо, - девушка сменила позу. - Тогда может, вы объясните мне, наконец, где я нахожусь, и кто вы такие?
   - Кто я - ты поймешь сама. Таково условие. А вот кто такой Иленими, узнаешь чуть позже, в конце разговора.
   - Как мне надоели эти ваши загадки, - Лекса покачала головой и глубоко вздохнула. - Ну, а что это за место, вы мне можете ответить?
   - Это город, где хранятся Хроники Акаши. Судьбы каждого человека, каждая секунда его бытия, все его чувства и мысли, все события, происходящие с ним, записываются на кристалл памяти. Во всех пирамидах этого города хранится память всего человечества. Это и есть, Хроники Акаши.
   - Ничего себе, - ошеломленная Лекса невольно повернулась и посмотрела сквозь стены сферы на город. - И кто все это делает? В смысле, записывает.
   - Я, - в воздухе снова зазвенели звонкие колокольчики смеха.
   - Ну, ладно. А зачем ты отправила меня сюда?
   - Я хотела, чтобы ты встретилась с Иленими, - Гайя указала на мужчину. - Встреча с ним возможна только здесь. И напомню, я не присылала тебя сюда. Я лишь создала условия. А ты приплыла сама. Ведь ты могла пойти не к обрыву, а вглубь леса. Или, вынырнув, поплыть обратно к скалам. Тогда я просто вернула бы тебя в белый коридор.
   - А тот самый коридор и этот город пирамид находятся в одной реальности?
   - Нет. Пространство, в котором расположен белый коридор, является временной формацией, созданной специально и на срок не более полугода. По истечении этого времени, формация будет расформирована.
   - А как насчет этого города?
   - Хроники Акаши вечны и существуют независимо от всего остального.
   - Так, - Лекса закрыла ладонями глаза, и просидев так десяток секунд, продолжила. - Все это, конечно, интересно. Но сейчас меня интересует только два вопроса. Смогу ли я найти своих детей? И как мне вернуть их домой, в мой мир?
   - Сможешь ли ты найти своих детей или нет, я не ведаю, - Гайя развела руками. - Ты спрашиваешь меня о своей судьбе, но я не властна над ней. Картину своей судьбы ты рисуешь исключительно сама. И только ты сможешь ответить на свой вопрос.
   Лекса закрыла глаза, сжала зубы и едва не застонала. Увидев это, Гайя сделала паузу, а затем продолжила:
   - А вот возврат в старую реальность невозможен. Даже теоретически. Мир, в котором ты родилась и прожила всю свою жизнь, разрушается, и остановить этот процесс невозможно.
   - Ладно. Своих дочерей я все равно найду, чего бы мне это не стоило. Гайя, перед последним выходом в дверь, мы говорили с тобой о сексе, и ты сказала, что здесь я увижу мужчину, перед которым должна буду снять свои одежды. Это означает, что я должна заняться сексом с Иленими? Это поможет поиску моих девочек?
   Мужчина и женщина в юбочке заливисто расхохотались.
   - Какая же ты славная, земная мать, и в то же время такая смешная, в своих рассуждениях. А еще удивительно упорная, ибо по-прежнему стойко придерживаешься правил игры.
   - О чем ты говоришь, Гайя? - устало спросила Лекса.
   - Я говорю об игре, которую ты сама себе придумала. Это твоя игра весьма интересна и увлекательна, но ты придумала ее, опираясь на убеждения и реалии старого мира. И в той реальности, где существуют твои дети, она неприемлема.
   - Там другие правила?
   - Там есть лишь одно правило - Любовь. И секс там, тоже пропитан любовью. Разве тебе хочется заниматься сексом с человеком, который тебе не интересен, а только лишь из необходимости момента.
   - Нет, - Лекса тряхнула головой. - Но если так надо, чтобы найти моих дочерей...
   Иленими и Гайя снова расхохотались.
   - Не надо, - вступил в разговор мужчина. - Ты здесь совершенно не для этого.
   - Скажи, земная мать, что в твоем понимании значит - заниматься сексом?
   - Дарить близкому человеку тепло своего сердца, свет своей души. Ласку своих объятий и нежность красивых, искренних слов.
   - Ты готова все это делать с близким для тебя мужчиной?
   - Да.
   - Тогда почему твой детородный орган скрыт одеждой?
   Лекса опустила голову и посмотрела на свои ажурные трусики, это все что на ней осталось. Гайя, тем временем продолжила задавать вопросы.
   - Почему он спрятан? Или, быть может, ты стесняешься своего тела, подаренного тебе богом?
   - Нет, - девушка даже растерялась немного. - Не стесняюсь. Но таковы традиции нашего мира. Мы считаем неприличным обнажать эти участки тела прилюдно. К тому же мы носим одежды, когда нам холодно.
   - Холодно было там, а здесь тепло. Но ты по-прежнему одета. И как можно считать неприличным собственное тело, ведь оно создано по образу и подобию. Ваши тела божественны. Не будешь же ты утверждать, что вы умнее природы, создавшей для любви ваши прекрасные тела.
   - Нет, но...
   - Не может быть никаких "но". Я спрашиваю тебя еще раз. Земная мать, ты готова дарить свою нежность и ласку людям?
   - Да.
   - Тогда снимай свои одежды, сбрасывай ненужные устои. Освободи себя от всего, что мешает тебе быть счастливой.
   Лекса поднялась с кушетки и выполнила требование Гайи, с удивлением заметив, как растаяла прямо в руках ее последняя, ажурная тряпочка.
   - Теперь ты почти готова. Твоя игра заканчивается. Вскоре ты пройдешь в эту дверь, и окажешься в месте, которого заслуживаешь. Там тебя уже ждет выбранный тобою мужчина. Но прежде, ты должна узнать свое настоящее имя.
   Лекса увидела, как в нескольких метрах от нее, появился яркий проем, сильно напоминающий тот, что был на мониторе. Сердце затрепетало. Неужели это дверь в тот самый мир, куда ушли ее дети? Эта дверь не такая, как были в белом коридоре. И Гайя сказала, что игра заканчивается. Значит, она все-таки заслужила это? Все-таки смогла?
   - Поднимись.
   - А? Что? - девушка с трудом вернулась в действительность. Близость перехода, ведущего в мир детей, волновала ее до дрожи в коленках. До мурашек по всей коже и учащенного сердцебиения.
   - Встань, пожалуйста, - Иленими стоял прямо перед ее кушеткой.
   Лекса снова поднялась на ноги. Мужчина мягким движением привлек ее к себе, нежно обнял и ласково поцеловал в лоб. У девушки едва не подкосились ноги, горячая волна прошла по всему телу и на какое-то мгновение, ей показалось, что в этом сильном мужчине она видит себя.
   - Прими мой дар, и будь счастлива в новом мире, - Иленими ласково провел ладонью по ее волосам и медленно растворился в воздухе.
   Лекса так и осталась стоять, позабыв обо всем на свете. Чувствуя одновременно и жгучую тоску невыносимой потери, и бархатное, нежное присутствие чего-то родного и любимого. И только маленькие слезы, в ее красивых глазах отражали все, что происходило сейчас в ее душе.
   - Кто это был? И что он со мной сделал? - лишь через пару минут она немного пришла в себя и смогла задать этот вопрос.
   Гайя, с улыбкой и нежностью все это время наблюдавшая за ней, ответила:
   - Это была ты. Твоя вторая половина, мужская сущность, не востребованная тобой в этой жизни и находящаяся здесь, в твоем собственном кристалле. Именно поэтому встреча с ней возможна только здесь.
   Гайя сделала короткую паузу, давая девушке время осмыслить сказанное.
   - И она передала тебе весь свой опыт, что так бережно хранила. Теперь ты будешь намного лучше понимать мужчин. И теперь ты действительно готова любить и быть любимой. И твое настоящее имя...
   - Иленими, - прошептала девушка и двинулась к светящемуся проходу. - Спасибо тебе, Гайя. Спасибо за все.
   Иленими шагнула в портал и оказалась сидящей на коленях на кровати своего покинутого дома. И прямо перед ней, раскинувшись на белой простыне, спала ее рыжеволосая подруга Вика.
  
  
   Глава 14. Обещай мне
  
   - Ну, суки! - Дед упал за бетонное ограждение спускающейся к пляжу лестницы и вскинул автомат. Мягко выдохнул и затаив дыхание, поймал в прицел одного из этих кретинов, рассыпающихся веером и стреляющих на бегу. Да что они, Рембо себя возомнили, что ли, вояки хреновы.
   Коротко рыкнул автомат и один из одетых в пятнистую, полицейскую форму дебилов, словно подкошенный рухнул на асфальт. Двое из оставшихся мгновенно попадали навзничь, третий с упрямством железного идиота продолжал бежать вперед, паля в белый свет, как в копеечку. Куда еще можно попасть, стреляя из автомата на бегу, от живота, по лежачей, едва видимой цели, с расстояния в полторы сотни метров. Вот этого самоуверенного нападающего и поймал прицелом Дед на втором выдохе. Однако верный автомат Калашникова выплюнул всего одну пулю, ушедшую мимо цели, и смолк.
   - Ммать, - зарычал сквозь зубы Дед и крутанулся под откос. Краем глаза скользнул в направлении рощицы. Константин Устинович, вместе с близнецами, преодолел уже половину расстояния до "Виты" и продолжал бежать не оглядываясь. Секунд двадцать еще есть. Дед рванулся в противоположную сторону, на ходу меняя опустевший магазин. Пробежав метров тридцать, снова рванул наверх и прижимаясь к стволу дерева, окинул поле боя.
   Два лежащих охранника поливали свинцом бетонное ограждение, как раз в том месте, где полминуты назад, находился Дед. Поливали не жалея патронов. Прикрывали маневр третьего, самого обезбашенного. Этот вояка, изображая из себя сталкера, неуклюже раскорячиваясь, выставив перед лицом автомат, вприсядку подбирался к лестнице. И кто тебя так воевать учил, дебилоид? Стрелять в детей ты можешь, скотина, а большему в твоей голове, видно места нет. Ну, так и пощады тебе не будет.
   Дед выбрал упреждение, выждал момент и нажал на спуск. Короткая очередь ударила крадущегося по ногам, истошный, нечеловеческий вопль прорезал сумрачное пространство. И в этот момент, со стороны перекрестка показались яркие конусы фар, стремительно приближающегося автомобиля. Еще один! Куда же еще то?!
   Дед скользнул под откос и со всех ног побежал вниз, к самой воде. Большая бетонная коробка насосной станции на несколько секунд скроет его от возможных преследователей. Если конечно, они решаться после потери половины состава, сразу же рвануть к лестнице.
   Не решились. Матерясь сквозь зубы, Дед бежал вдоль пляжа, обходя рощицу с обратной стороны и предельно осложняя возможный обстрел. Он не видел, кто прибыл на место боя в новой машине, но на что-либо хорошее, уже не надеялся. И цель сейчас одна, как можно скорее добраться до своего минивэна.
   После того, как они выбрались из здания санатория и благополучно пролезли под колючей проволокой, прошло всего несколько минут. Они едва успели сделать пару десятков шагов, к той самой лестнице, как из незамеченного вовремя джипа стали стремительно вываливаться охранники. Те самые, что входили в обойму охраны мэра. Очевидно, они подъехали к больнице во время всей этой заварушки с критической массой. Остановились в парке, среди деревьев, точно за брошенной, белой "Тойотой". Возможно поэтому, предельно уставший Дед и не заметил их вовремя.
   А вывалившиеся из машины придурки, с ходу открыли автоматный огонь. И только большое расстояние, и торопливость нападающих, не позволила им сходу расстрелять двух мужчин и прячущихся за ними детей. Дед успел столкнуть мэра и его сыновей на спуск к нижней дорожке и приказал бежать к машине. Сам же проскочил, пригнувшись, несколько шагов и упал за бетонное ограждение лестницы. Чтобы встретить нападающих огнем, и дать время беглецам, достигнуть своей цели.
   Дед запрыгнул на водительское место "Виты", захлопнул дверь и бросил автомат на соседнее кресло.
   - Держитесь, - бросил он своим пассажирам и двинул машину вперед. Объехав рощицу и расположившуюся рядом гандбольную площадку, до упора вдавил педаль акселератора. Здесь было очень опасное место. Если преследователи уже спустились по лестнице и двинулись в сторону рощицы, "Вита" на пару секунд оказывалась в зоне прямой видимости. А значит и на линии огня. И хотя возможностей вскинуть автомат, и дать прицельную очередь, всего за пару секунд, было маловато, Дед предпочитал не рисковать.
   Мощный дизельный двигатель вынес машину наверх и Дед тут же свернул направо, на улицу Набережную. Ночной сумрак заметно поредел, но снимать прибор ночного видения было еще рано. К тому же демаскировать себя включением фар, тоже не стоило.
   - Куда ехать? Где точка выхода?
   Ответил Мирослав:
   - Нам нужно в Краснодарский край. Выход километрах в двадцати пяти за Отрадной.
   - Понял, - Дед кивнул и подумал, что точка выхода на этот раз расположена неожиданно далеко. Около шестидесяти километров до Отрадной, а потом еще двадцать пять.
   Свернув на мост через Кубань, прибавил ходу. Проскакивая оба поворота в микрорайон "Рождественское", где находится его дом, в котором прожил столько лет, не смог сдержать грустных мыслей. Лихорадка скоротечного боя уже почти отпустила его, сменяясь тоской и ощущением одиночества. Лучший друг ушел, брат и сестра далеко, и живы ли, неизвестно. А через час другой уйдут и близнецы, оставив Деда одного. Не совсем, конечно, ибо еще нужно будет позаботиться об их отце, Константине Устиновиче. Но и это ненадолго. А что потом? А потом только тьма, тоска и боль. Можно, конечно рвануть в Москву, на поиски родственников. Но что будет с ним, если он их не найдет? Или "Вита" откажет где-нибудь на половине пути?
   Пролетев мимо мертвого птицекомбината, свернул на "Фабрику". И снова сильнейший укол с сердце, через два поворота будет улица Есенина, где так долго и счастливо жила семья Ладченко. Сергей, Света и их славная дочурка Надя.
   - Кажется, за нами погоня, - мягкий голос мэра вывел Деда из омута грусти.
   Сбросив скорость, чтобы осторожно перевести "Виту" через железнодорожный переезд, он уже и сам увидел в зеркале заднего обзора зарево фар преследующего автомобиля. Две трети переезда занимал мертвый тепловоз, застывший здесь недели три назад. Местные мужики уже успели разграбить его и слить всю солярку из объемных баков.
   Между краем переезда и буфером железного монстра оставалось пространство для проезда всего одного автомобиля. Первой мыслью была идея устроить засаду прямо здесь. Загнать "Виту" за стену кафешки, расположенной справа, в обширном кармане. Засесть опять-таки, за порожками этого же заведения, и встретить огнем преследователей как раз в тот момент, когда они будут медленно пересекать железнодорожные пути.
   Но Дед быстро отмел эту идею и выскочив на асфальт, снова прибавил ходу. Место с одной стороны удобное. Но если противник не станет пересекать переезд и остановится под прикрытием тепловоза, Дед окажется в ловушке. Достаточно будет одному противнику удерживать под огнем все пространство у кафешки, чтобы полностью исключить отступление убегающих. А другие преследователи, в это время обойдут тепловоз с другой стороны, оставаясь вне зоны огня Деда, и на этом бой будет однозначно проигран. Нужно искать другое место.
   Закончилась основная городская черта, крутой подъем вывел беглецов на гору и Дед мгновенно понял, что место найдено. Большой железный ларек, с остатками гнилых арбузов, скрыл за своей стеной минивэн и его пассажиров. А Дед уже бежал назад, к спуску в город, сжимая в руках верный и надежный автомат Калашникова.
   Упав на колено, за большим кустом шиповника, немного левее дороги, приготовил последнюю шашку со слезоточивым газом. Хлорпикриновое облако медленно поползет вниз, под горку, навстречу приближающемуся автомобилю, и на несколько часов, при такой погоде, надежно блокирует дорогу. И все, что останется сделать, это автоматным огнем заставить преследователей остановиться и покинуть машину.
   Выждав пока джип с охранниками приблизится к повороту, Дед метнул шашку под уклон и упал на землю. Отсюда, с пригорка весь сектор простреливается насквозь. Единственный маневр возможен лишь влево, вдоль крайних домов, затем на гору и приблизившись к Деду, навязать ему бой. Но это крюк в полкилометра, и за это время беглецы успеют удалиться на безопасное расстояние.
   Хлорпикриновая шашка негромко хлопнула и в этот момент, Дед увидел вдалеке прыгающий свет фар еще одного автомобиля. Ну, что ж, как говорится, добро пожаловать, газа и патронов на всех хватит. Закинув очки на лоб, чтобы не ослепнуть от света автомобильных фар, Дед приник к прицелу Калашникова. Ну, родимый, не подведи. Выбрал спуск, выждал пару секунд и влепил очередь прямо в радиатор джипа. Тут же сместил прицел и снова выстрелил. Однако машина уже успела вильнуть и посланные Дедом пули вместо моторного отсека вошли в заднюю часть салона.
   Джип с ходу воткнулся в стальное ограждение, просунулся еще с полметра, по инерции, и замер. Обе фары погасли одновременно. Передние двери распахнулись и на асфальт выскочили два охранника. И тут в паре метров позади и чуть правее раздались сочные пистолетные хлопки. Дед обернулся и едва не ошалел. Ставший на одно колено Константин Устинович, вел частую стрельбу из пистолета Макарова по преследователям.
   - Ммать! - зарычал Дед, и рванувшись назад, прыжком сбил мера с ног, подмяв его под себя. - Какого ты...
   Несколько автоматных пуль прошли над их головами, вторая очередь ударила в асфальт чуть ниже по дороге.
   - Я умею стрелять! Я даже ранил одного! Я помогу, - залепетал прижатый к земле градоначальник.
   - В машину! Бегом! - Дед заорал ему прямо в ухо. - Бегом, твою...
   Скатившись с мэра, развернулся и выдал неприцельную очередь на какое-то движение. Бросок влево, двойной кувырок за кочку и рывком вперед, на старую позицию. Приклад к плечу, выдохнуть, выбрать спуск, найти цель. Но курок так и не нажал. С этими двумя все кончено. Невидимое облако хлорпикрина приняло их в свои объятия. Жить будут, но как преследователи, они явно скончались.
   Через несколько секунд к подножию выскочил второй автомобиль, белая "Тойота". Отчаянно завизжав тормозами и развернувшись поперек дороги, машина замерла метрах в сорока от джипа. Сидящая в ней троица оказалась чуть умнее предыдущих. Покинув салон через левые, противоположные от подъема, двери, преследователи попытались рассредоточиться. Один перепрыгнул железное ограждение и присел за столбиком, настороженно обшаривая глазами дорогу и корчащихся, возле джипа, неудачников. Второй перебежкой преодолел несколько метров и залег у другой обочины. Третий осторожно высунулся из-за багажника машины.
   Дед мог бы срезать сидящего за столбиком бойца. Прицел под ограждение, где торчит коленка преследователя, чуть более длинная, чем обычно, очередь, патронов на пять. Уходящий при стрельбе, немного вверх, ствол автомата, последнюю пару пуль, наверняка пошлет в открытую грудь и голову засевшего охранника. Но Дед не стрелял специально. Вжавшись в землю, и наблюдая за противником, терпеливо выжидал. И дождался.
   Не встречая сопротивления, подоспевшие охранники осмелели, и прикрывая друг друга, короткими перебежками, двинулись вперед. И когда первый из них, внезапно бросив автомат издал нечеловеческий хрип, и схватившись за горло, упал, Дед понял, что все кончено. Понаблюдав еще несколько секунд, спокойно поднялся и побрел к своей машине.
   Проехав несколько километров и миновав село Ивановское, Дед не выдержал и остановился. Последние пару минут его ощутимо колотило. Кое-как выбравшись из машины, поплескал водой на лицо, протер шею, смочил волосы. Немного отпустило.
   - Помочь? - Константин Устинович забрал бутыль с водой и полил на руки водителя. Затем сделал несколько затяжных, жадных глотков. - Будешь?
   Дед кивнул головой, напился и вылил остатки себе лицо.
   - Там есть еще одна, - кивнул в салон и пристально посмотрел на мэра. - Ты зачем под пули полез?
   - Я, - виновато начал тот. - Я помочь хотел. Я ведь тоже стрелять умею.
   - Это хорошо, что умеешь, - Дед вытер лицо полотенцем и закинул его на плечо. - Но я тебя зачем в машине оставил, знаешь? Случись, что со мной, ты бы довез детей до точки выхода. А если бы убили тебя? Что я сказал бы близнецам?
   - Но, - мэр не нашел, что ответить, и виновато развел руками.
   - Нас там двоих чуть не положили. Слава богу, обошлось. Ладно, садись в машину, поехали.
   Дед закинул полотенце в перчаточный ящик, снова нацепил очки на голову, сдвинув их на лоб, и захлопнул дверцу. Автомат поставил на предохранитель и положил между сиденьем и панелью. На правое переднее кресло забрался мэр.
   - Радимир, Мирослав, вы в порядке? - не дождавшись ответа, обернулся. Умаявшиеся за ночь близнецы крепко спали. Ну и хорошо. Пусть отдыхают, детишки.
   - Давай перейдем на "ты", - это уже Деду. - Я уже больше не мэр. Да и разница в возрасте у нас не велика.
   - Добро, - кивнул собеседник, мягко тронув машину. - Ну, рассказывай, Костя, все по порядку.
   - Знаешь, я должен извиниться перед тобой, - немного помолчав, начал мэр. - Я почти до последнего был в числе твоих врагов.
   - Вот как? - Дед улыбнулся. - И что это значит?
   - Моя сестра Елизавета, ясновидящая. Она предупредила меня о твоем приходе. Рассказала мне, что ты помогаешь детям исчезать. Назвала посланником дьявола. Она даже дату указала, когда все должно случится.
   - Лихо, - Дед снова усмехнулся. - И что же ты?
   - Я устроил тебе засаду, рассадил охранников по всем направлениям, и на подъезде к больнице и на горе. Я не знаю, как тебе удалось обойти их и все же забрать детей, но сейчас, я откровенно рад этому.
   - На горе, посадил, говоришь? - Дед старательно объезжая колдобины, вел машину вдоль села Воронежского. - Спали твои олухи, или разбежались все. Никого из охранников, кроме тех, что в доме, я не видел.
   - Ты, их всех? - мэр не договорил.
   - С чего бы это? Живы здоровы. Одного лишь помял чуток. Я ведь добрый. А вот какая-то пьяная женщина меня чуть не подстрелила.
   - В моем доме? - Константин удивленно посмотрел на Деда.
   - Ага. Во дворе. Женщина мне примерно по плечо ростом, волосы кучерявые, темные. Ярко накрашена, платье цветастое, с кружевными рукавами. Больше ничего о ней не запомнил.
   - По описанию, это сестра, - мэр глубоко вздохнул и потер лоб. - Но она же никогда не пила. Она же на дух спиртное не переносит. Странно.
   - Ну, а дальше то что, Константин? Почему передумал?
   - Я незадолго до этого, попросил Сергея, найти тебя. Я знаю, что вы друзья, не спрашивай, откуда. Он единственный, кому я доверяю, в нашей мэрии. Жаль, что он не с нами. Кстати, ты не знаешь, где он?
   Дед повернулся и пристально посмотрел на собеседника.
   - А ты разве его сегодня не видел?
   - Нет, - лицо мэра было абсолютно серьезным. - А что?
   - Да, нет, ничего. Но ты рассказывай.
   - Я знал, что ты повезешь детей в больницу, только не знал зачем. Это мне тоже Елизавета сказала. Я весь последний день места себе не находил. С одной стороны это мои дети, все что у меня осталось. А с другой, я понимал, что жизни здесь больше нет и оставшись, они будут только мучиться. И это тоже не выход. Я чуть с ума не сошел, пытаясь решить, что же для них лучше.
   - Может, надо было просто спросить у них самих? - Дед плавно вписал "Виту" в поворот.
   - Может и надо, - Константин опять глубоко вздохнул и полез за водой. Смочив горло, протер лицо и затем, продолжил. - Но это я сейчас понимаю. А тогда...
   Мирослав что-то пробормотал во сне, повернулся на кресле и снова затих.
   - Я специально послал Сергея проверить, как обстоят дела в больнице. Этот дурацкий указ правительства, мне так не хотелось его исполнять. Я думал, что ты будешь искать там какой-нибудь экран. Надеялся, что охрана задержит тебя еще до того, как. Ну, ты понимаешь.
   - Откуда тебе известно про экраны?
   - Я умею сопоставлять факты. Это ведь ты проник в директорскую пятой школы? В компьютерный класс химтехникума? А погром в ЦУМе и взломанная комната охраны, с мониторами слежения, тоже твоя работа?
   - Погром - не моя, - Дед покачал головой. - Его полиция учинила, в охоте за мной, идиоты, только палить и умеют. В остальном ты прав, но это далеко не все.
   - Я знаю лишь еще об одном случае. Детский санаторий "Журавлик". После твоего ухода, экран большого телевизора еще несколько часов люминесцировал всполохами.
   Дед остановил машину, протер глаза, приоткрыв дверцу, умылся, потряс головой.
   - Глаза болят, устали.
   - Может, я поведу? - участливо предложил мэр и снова посмотрел на спящих близнецов.
   - Спасибо, но я сам. Ты рассказывай дальше.
   - В общем, за несколько часов до полуночи, я решился. Сказавшись больным, отправил зама на сеанс с руководством. Оставшейся охране приказал меня не беспокоить, сказал, что пойду, отлежусь в комнате для гостей. А сам выгнал из гаража "Тойоту" и как стемнело, поехал к больнице.
   - Твоя машина стояла у забора детского садика, под деревьями?
   - Моя. Ты видел?
   Дед молча кивнул. Дорога тянулась сквозь село Веселое. Ни одного огонька, ни одного движения, ни единого звука. Словно все вымерло. Страшная картина.
   - Я решил, что оставить моих детей здесь намного страшнее, чем отправить их в неизвестность.
   - Ты мужественный человек, Константин.
   - Спасибо, но совсем не такой, как может показаться. Ну, да ладно. В общем, я понял, что несмотря на все мои ухищрения с засадами, ты все же увезешь детей в больницу. Ведь сестра так мне сразу и сказала, да я не поверил. Я не смог бы помешать тебе сделать это, поэтому поехал сразу к больнице. Бросил машину у стадиона и засел в парке, наблюдая.
   - Где бросил?
   - У входа на стадион, а что?
   - Я видел белую "Тойоту", стоящую на углу парка, там, где старый картодром.
   - Не знаю, - мэр удивленно пожал плечами. - Я точно оставил у стадиона.
   - Ладно, проехали. Что было дальше?
   - Потом услышал грохот бьющегося стекла и переместился ближе к санаторию. Долго ждал, хотел уже обойти пару кварталов и зайти с той стороны, но тут увидел, как ты появился из-за деревьев и сбежал к лодочной станции. Я подождал еще немного и через пляж пробрался к тому месту.
   - Погоди, почему ты решил, что это я? Ты знал меня в лицо? Видел меня раньше?
   - Нет. Но я понял, чутьем, наверное. Да и кто же еще мог там быть?
   - И тогда ты полез под колючую проволоку, разодрал себе все руки. Додумался забраться в санаторий, нашел вход в подвал, испачкал все наши сигнальные полотенца. Так?
   - Да. Все так и было. Я увидел приоткрытую дверь на балконе и все понял. Вход в подвал, нашел случайно. А про полотенца - не знал. Я еще удивился, что они висят в повале, в неподходящих для этого местах, и при этом довольно свежие. Но погоди, ты сказал - "наши". Значит, ты был там не один? Но с кем?
   - С Сергеем. Он помог мне проникнуть в больницу, а потом и выбраться оттуда.
   - Сергей? А где же он сейчас? - мэр искренне удивился. - Я слышал выстрелы. Он погиб?
   - Нет, - Дед снова почувствовал болезненный укол тоски. - Он жив и здоров, но уже далеко отсюда. Очень далеко.
   - Не понимаю, - пробормотал мэр. - Он уехал? На чем? И куда?
   - Он в другом мире, папа, - вклинился Радимир с заднего сидения. - Куда скоро уйдем и мы.
   - Ты уже проснулся, сынишка? - Константин повернулся к детям и его голос сразу приобрел по-отцовски заботливые оттенки. - Мы разбудили тебя?
   - Нет, я сам проснулся. Просто я хочу в туалет. Можно нам остановиться на минуточку.
   Дед улыбнулся и плавно придавил педаль тормоза.
   Примерно в полукилометре за селом стоял блок-пост, давно покинутый и разграбленный. Все как обычно, вот только оба шлагбаума оказались не только закрыты, но заперты на массивные замки. Черт! Как не вовремя. Придется объезжать по полю. В принципе, в этом нет ничего страшного, земля хоть и влажновата, но для "Виты" не проблема. Единственное, что беспокоило Деда, это явные следы, что останутся от машины. Хотя это, уже скорее всего, излишний, иррациональный страх. Следы важны только для погони, а вот ее вероятность, как говориться, ноль целых, ноль десятых.
   - Значит, в подвале ты искал проход в больницу? - спросил Дед, когда машина покинула влажное поле и выбралась на асфальт.
   - Да, я знал, что в нее можно попасть таким образом. Но я заблудился, - Константин отодвинул кресло немного назад и с наслаждением вытянул ноги.
   - Видел на полу листы отрывного календаря?
   - Видел, но особо не обратил внимание на этот мусор.
   - Вот, - Дед откровенно улыбался, вспоминая пережитое приключение. Щемящая тоска понемногу отступала, таяла вместе с ночной тьмой. - А это были не просто листики. Это дорожка к выходу в больницу, Сергей отмечал для меня.
   - Да уж. Я не догадался. Но я все теки не следопыт и даже не воин. Кесарю, кесарево.
   - Это точно. Ну, а дальше, заблудившись, ты вылез в подвальное окно во двор больницы. Верно?
   - Да, я решил попробовать пробраться в больницу через двор, однако потом, случилось невероятное.
   - Вот даже как? - Дед едва не присвистнул. - И что же это было? Дверь в комнату с окном оказалась запертой? Так это я и был. Я проследил весь твой путь, до окна, а потом вышел и заблокировал за собой выход.
   - Нет, я не об этом. Я не знаю про дверь, потому, что в комнату я не возвращался. Я о другом. Даже не знаю, как начать.
   - Расслабься, Константин, а то ты прямо задергался. Ты там что, привидение увидел?
   - Оно самое, только говорящее. Хочешь, верь, хочешь, нет.
   - Круто. А подробнее?
   Дед сбавил скорость. Прямо по дороге, плотным облаком стелился сизый дым. Большой и некогда красивый клуб в селе Петровском, что бежало по обе стороны, сгорел, похоже, еще вчера. Но что-то там все еще тлело, продолжая наполнять пространство густым, едким дымом.
   - Ну, представь. Сижу я в кустах, размышляю, как бы пробраться так, чтобы меня охранники на вышках, не заметили. И тут, из-за "глазного" корпуса выходит обнаженная девушка и идет прямо ко мне. Причем, идет в полной темноте и без всяких приборов ночного видения. И это не совпадение, идет то прямо к тем кустам, где я сижу.
   Дед тихонечко захихикал. Машина уже миновала полосу вонючего дыма и снова шла на "крейсерской".
   - Тебе смешно, - Константин даже засмущался немного. - А я тогда, уже решил, что у меня крыша съехала. Сижу я, значит, с открытым ртом и выпученными глазами, а это прелестное создание подходит ко мне, при этом старательно обходя кусты, и говорит: "Что, Костя, надоело тебе рулить целым городом? В другой мир собрался, вслед за детьми?"
   - Я не помню, ответил я ей что-либо, или же мне показалось, что ответил, но тут из-за угла появилось еще одно привидение. Большая черная пантера. Подскочила к ногам девушки и давай ластиться. А та ее гладит и приговаривает: "Умница, сестра. Умничка ты моя, Бугула".
   Дед едва не влупил по тормозам. Пожалев детей, плавно затормозил прямо посреди дороги, и повернулся к мэру?
   - Как ты назвал пантеру?
   - Бугула. Но это не я, а девушка ее так называла. И судя по твоей реакции, ты что-то знаешь об этом. Расскажешь?
   Дед шумно выдохнул, вытер ладонью разом вспотевший лоб и плавно двинул машину вперед. Ну как рассказать мэру, что ему знакома эта самая Бугула. Вот только встречался он с ней и ее рыжеволосой хозяйкой в очень странных, но невероятно реалистичных видениях. Эти дурманящие, сладостные грезы, накрывали его каждый раз, после очередной открытой дороги. Напоминая забытый, но такой желанный рай, они обжигали и пленяли, словно поцелуй богини.
   - А девушка была случайно не рыжеволоса?
   - Ну откуда же мне знать, - Костя пожал плечами. - Я же смотрел через очки, а ночью, сам знаешь, все кошки серы.
   - Да, извини, не подумал. Просто я тоже пару раз видел эту странную парочку. Вот только было это все в моих снах. И тут ты мне выдаешь, блин. Ну ладно, а дальше то что?
   - А дальше она снова обратилась ко мне, говорит: "Если твое решение идет из сердца, подожди здесь еще минут десять, пока Бугула сгонит полицейских с дальних вышек. А потом иди к санаторию, снова лезь через балкон в комнату, и жди Деда".
   - М-да. Вот значит, что помогло нам пробраться во второй раз на территорию комплекса.
   - Девушка удалилась. Я же все сделал так, как она мне и сказала. Остальное ты знаешь. Правда я чуть не запаниковал, когда началась стрельба. Все казалось, что надо бежать и спасать детей. Но потом я взял себя в руки и смог вас дождаться.
   - Ясно, - голос Деда снова погрустнел. - Значит, ты собираешься уйти вслед за детьми?
   - Я очень хочу этого, - Константин обернулся и посмотрел на спящих сыновей. - Я знаю, что проход открывается не всем. Но я очень надеюсь. Мне просто, больше ничего не остается.
   - А если проход для тебя не откроется?
   - Ну, - мэр немного замялся, а затем продолжил упавшим голосом. - Пистолет у меня есть. Надеюсь, мне хватит мужества на это.
   Константин затих на полминуты, а затем. С какой-то внутренней решимостью, произнес:
   - Дед, я прошу тебя, если моя рука дрогнет, возьми автомат и... Сделай это для меня. Пожалуйста. Я знаю, у тебя хватит сил на это. Обещай мне, дай мне свое слово.
   Дед повернулся и внимательно посмотрел на этого отчаянного человека. На какое-то мгновение представил себя на его месте, затем коротко кивнул.
   - Я даю тебе свое слово.
  
  
   Глава 15. Последний Поцелуй
  
   Спустившись с горы и проехав еще пару километров, Дед остановил машину прямо перед мостом через Уруп. Сразу за ним, на той стороне раскинулась Отрадная, некогда большой и весьма оживленный, районный центр.
   - Пойдем, прогуляемся к воде, пока дети спят, - предложил он Косте и заглушил двигатель. - А то может больше и не придется.
   - Давай, - кивнул мэр, наблюдая, как Дед захватывает с собою автомат.
   Выбравшись из машины, внимательно огляделись и лишь потом, медленно спустились к воде. Серая галька скрипела и разъезжалась под ногами. Дед сбросил кроссовки, снял давно просохшие, грязные, после болота, носки и полез в холодную, остывшую за ночь, воду. Зайдя по колено, с удовольствием покряхтел, помыл руки, сполоснул лицо и шею. Постоял, наслаждаясь, несколько минут, затем еще немного побродил и вышел на берег.
   - Кто же теперь будет рулить городом? - спросил он, усевшись прямо на камни. - Вместо тебя?
   - Заместитель, - Константин невесело ухмыльнулся. - Сбылась его голубая мечта. Он спал и видел, как говорится, что бы стать главным. Точнее, самым наиглавнейшим, блин. Навязали мне его, по партийной линии. Амбициозен, властен, жесток. А вот с мозгами и совестью у него явно проблемы. Этот нарулит. Вот только секретаршу его жалко, Лилию. Блондинка, с длинными, потрясающе красивыми волосами, стройная, образованная. Умница, девочка. Надеюсь, она не останется с ним до финала, а уйдет как можно раньше.
   - А финал будет?
   - Будет, я в этом уверен. Цивилизации конец. По всему земному шару одна и та же картина, население тает, как снег по весне. Даже военная техника мертва более чем на семьдесят процентов. Совсем скоро станут последние машины и генераторы. И что тогда? Долгая мучительная смерть городов, от голода, холода, антисанитарии и болезней. Село продержится не намного дольше. Опять-таки, если тенденция продолжится, то совсем скоро не останется женщин. И это будет последний, окончательный приговор.
   - И что же нам остается? - Дед натянул кроссовки прямо на голые ноги.
   - А ничего. Либо попытаться уйти в белую неизвестность, либо долгая и мучительная агония. Или же сразу, пистолет к виску.
   - Да уж, не густо.
   - Дед, скажи мне честно, ты знаешь, что там, на той стороне?
   - Ты не первый, кто задает мне этот вопрос. Но всем я отвечаю одно и то же - нет, не знаю. Я так же как и ты мучаюсь этим вопросом.
   - И даже никаких догадок? - Константин сидел у самого края воды и грустно смотрел на свое дрожащее отражение.
   - Ну, почему же, догадок как раз, хоть отбавляй. Но все они могут быть очень далеки от реальности. Кстати, вот и братцы-акробатцы проснулись.
   Константин обернулся, заспанные сыновья неуверенным шагом спускались к воде.
   - Итак, пацаны-молодцы, куда двигаем дальше? - спросил Дед минут через двадцать, когда все снова забрались в машину.
   - Станица Спокойная, - ответил Мирослав. - Знаешь, как туда проехать?
   - Знаю, ездил как-то с другом. Минут через тридцать будем там.
   Дед плавно нажал педаль газа, "Вита" пересекла мост, но почти тут же была вынуждена остановиться. От ближайшего дома, тяжело опираясь на клюку, вышел немощный старик, в старой, изрядно поношенной одежде. Вяло махнул рукой. Что-то в его лице зацепило Деда, толи отдаленная схожесть с отцом, то ли еще что-то непонятное.
   Машина остановилась. Дед выбрался из кабины и подошел к старику. Низенький, едва стоящий на ногах, от старости, мужчина качнулся и наверняка упал бы, не подхвати его Дед, вовремя.
   - Сынок, - выдохнули сухие, старческие губы. - Ты спасатель? Они вспомнили о нас, да?
   - Почему ты так решил, отец? - Дед не напрягаясь держал этого человека. Господи, какой же ты худой, человече. И в чем только душа держится?
   - Я знаю, военные на таких машинах не ездят, - глаза старика смотрели с какой-то запредельной надеждой, смешанной со страхом и отчаянием. - А ты в форме. Значит спасатель?
   Бог ты мой, отец, сколько же веры в тебе! Ты, наверняка видевший своими глазами, ту страшную войну, все еще веришь в государство, надеешься, что разум людской и совесть превыше всего остального. Это вы, солдаты великой страны, на той безжалостной войне, спасали друг друга, горели, умирали, но зубами рвали победу. Как я посмею сказать тебе, что сегодня другие времена, и что нет уже той страны, уже очень много лет, ее нет? И что надеяться на то, что есть, просто бессмысленно. Прости, последний герой, еще живой солдат той Державы, я чту твой подвиг, я преклоняюсь пред тобой, за силу твою и веру, но я не смогу сказать тебе правды. Прости меня, если сможешь.
   - Да, отец, - голос Деда дрогнул и просел. - Я спасатель, разведчик. Наши на подходе, они уже в городах. Скоро и к вам доберутся. А ты почему худой-то такой?
   - Так это, не ел я ничего, уже с неделю. Водицей-матушкой только и держусь.
   - У тебя нет еды, человек земли Русской?
   - Нету, - старик потупил взор, словно стесняясь не только своего состояния, но и даже этого слова. Он еще жил, он еще надеялся, и ни за что не хотел показывать свою слабость. Признавать свою немощную старость.
   - Бабка то моя, старуха, уж вторую неделю, как представилась, царство ей небесное, - старик говорил медленно, хватая беззубым ртом воздух и часто останавливаясь. - Я ее кое-как в конец огорода вытащил, и весь день могилку копал, потихоньку. Схоронил, ее, любимую. Да только устал очень, так и заснул рядом, на земле. А в эту ночь кто-то залез в дом, да всю еду и забрали ироды. И в погребе ничего не оставили. Еще и вещи многие унесли. И платок, Любушкин, памятный, украли, нелюди.
   Старик договорил и обмяк, немощные ноги подкосились, в уголках морщинистых глаз появились скупые слезы. Дрожащими руками Дед подхватил этого человека, отнес к дому и бережно усадил на лавочку.
   - Потерпи, отец, я сейчас, - бегом вернулся к машине, вытащил из салона туго набитую, спортивную сумку, весь свой запас, и рванул обратно.
   - Держи, воин, держи, живая душа. Здесь еда, колбаса в упаковке, сухари, галеты, консервы. В этом кармашке, витамины в баночке. Это все тебе, недели на две точно хватит. И вот еще что, - Дед достал из нарукавного кармана афганки, сотовый телефон.
   - Возьми его и держи все время при себе, только никому не показывай. Это специальный телефон, мой собственный. И если вдруг увидишь, как засветится его экран, сразу коснись рукой или прижми к груди. Сделай так, отец, ради себя, ради своей Любушки! Сделай обязательно!
   - Спасибо тебе, солдатик, спасибо, - старика затрясло, однако он все же нашел в себе силы и поднял на Деда мокрые от слез глаза. - Я ведь тоже, в танковых, на первом Белорусском, у Рокоссовского. Храни тебя Господь, солдатик!
   Дед успел проехать всего пару кварталов, как заговорил с заднего сидения Мирослав.
   - Этого дедушку, его же соседи и обокрали.
   Заскрипели тормоза, машина остановилась, Дед заскрежетал зубами и потянул к себе автомат.
   - Из какого дома? Номер скажи мне!
   - Не надо, Дед. Ты уже спас его. А соседи сами себя накажут.
   - Как?
   - Они видели, как ты дал ему сумку с едой, и ночью снова полезут в его дом. Попытаются убить его. Но этот смелый дедушка ударит тетку керосиновой лампой и на ней загорится одежда. Ей муж кинется тушить, но не сумеет, потому что керосин, и потому, что она будет кричать и крутиться. Загорится дом, и они сгорят в нем. А дедушка выползет в соседнюю комнату и у него включится телефон. Он возьмет с тумбочки фотографию своей жены и положит ее в свой карман. А потом накроет телефон ладонью.
   Несколько бесконечно долгих минут, Дед сидел неподвижно, уставившись вперед невидящими глазами, и лишь когда маленькая детская рука легла ему на плечо, очнулся.
   - Не плачь, Дед, ты сделал все, что мог. Твое сердце открыло дорогу еще одному человеку.
   - Верь ему, - подал голос Константин. - Мир такой же ясновидящий, как и Елизавета. И он еще ни разу не ошибался.
   Дед глубоко вздохнул, выпустил из побелевших пальцев автомат и легонько кивнул.
   - Поехали.
   - Только это, - мэр неловко поерзал. - Ты же отдал старику свой сотовый. Как же ты сам теперь уйдешь?
   - У меня еще ноутбук есть, в сумке, под креслом, - Дед невесело улыбнулся. - Да и что я, экрана себе не найду, что ли? Вон сколько уже нашел, в городе.
   "Если, конечно, для меня найдется дорога. Если меня туда пригласят", - это Дед добавил уже мысленно.
   Станица Спокойная быстро приближалась. Вот чем всегда славился Краснодарский край, помимо всех известных достоинств, так это своими очень хорошими дорогами. И так было во все времена, сколько Дед себя помнил. Как только переезжаешь границу края, так начинается сплошное удовольствие.
   - Мирослав, Радимир, мы прибываем. Это и есть Спокойная. Дальше куда?
   - Езжай по главной дороге, до самого конца, нам нужен поворот на станицу Надежную. Там будет указатель, перед заправкой.
   - Понял, Дед кивнул и горько улыбнулся своим воспоминаниям. Та самая, красивая и замечательная женщина, с которой познакомился на курорте, жила как раз в станице Надежной. Он обещал приехать к ней в июле, августе. Но развернувшиеся события разрушили не только планы на визит, но и надежду на счастливую семейную жизнь. И вот теперь он оказывается совсем рядом, и быть может, с уходом близнецов, у него не останется больше никаких обязательств. И ничто не помешает ему проехать чуть дальше и найти дом, по указанному адресу. А там, будь, что будет.
   Как и указал один из близнецов, поворот на Надежную оказался прямо перед заправкой. Спросить, куда дальше, Дед не успел, Мирослав упредил его.
   - Сворачивай по указателю, спускайся вниз и на мосту остановись.
   Дед удивился, но молча крутанул руль, направляя "Виту" под горку.
   - Слушай, Дед, а как ты заправляешь свою машину? - неожиданно спросил Константин. - Ведь все заправки давно мертвы.
   - Никак, - Дед усмехнулся. - Хочешь, верь, хочешь, нет, но уже больше месяца не заправляю. И езжу очень часто. А стрелка указателя уровня топлива всегда на максимуме.
   - Как так? - опешил мэр.
   - Не спрашивай меня об этом - Дед пожал плечами и придавил педаль тормоза. Машина вкатилась на мост через небольшую речушку с интересным названием, "Большой Тегинь". - Я не знаю. Действительно, не знаю. У меня еще и ноутбук работает без аккумулятора. Наверное, и машину и компьютер, поддерживает та же сила, что зажигает мертвые экраны, в моменты ухода детей. Я так думаю.
   Константин словно опомнился, после этих слов. Пока ехали, да разговаривали, конечная цель поездки, словно затуманилась, отодвинувшись в дальние уголки сознания. Но дорога кончилась и фраза про "уход детей" вернула его в жестокую действительность. Мэр мгновенно потемнел лицом и сник. Повернулся к сыновьям, в уголке глаза задрожала робкая слезинка.
   Радимир открыл пассажирскую дверь и первым спрыгнул на землю. Через полминуты, все четверо стояли на мосту. Безутешный отец молча плакал, Дед угрюмо смотрел на бегущую воду.
   - Спасибо, тебе, Дающий Дорогу, - подошедший Радимир по-мужски протянул для пожатия, свою маленькую руку. Следом за ним, Мирослав.
   - Спасибо, тебе, древняя душа, мы любим тебя.
   Близнецы отошли к отцу. Константин опустился на колени, обнял сразу обоих сыновей и уже во весь голос зарыдал. Дед закусил губу и отвернулся. Через пару минут, голос Мирослава вернул его в реальность.
   - Нам пора, время подходит.
   Дед повернулся. Мэр сидел на коленях и тянул руки, к стоящим в паре метров, сыновьям. Близнецы молча достали из карманов сотовые телефоны и их экраны мгновенно засветились.
   - Ничего не понимаю, - ошарашено произнес Дед. - Если экраны у вас с собой, то почему Дорога не открылась еще в больнице? Зачем мы ехали сюда? Здесь, что, какое-то особенное место?
   - Нет, - на этот раз заговорил Радимир. - Место самое обычное и очень, даже, красивое. Просто после нашего ухода тебе больше не придет ни одного сообщения оттуда. И нам было важно убедиться, что ты приедешь туда, где проведешь свои последние часы в этой реальности. Твоя последняя пристань в станице Надежной, сразу за этой горой. Адрес ты знаешь, его сказала тебе женщина в мае месяце, в санатории, на берегу Черного моря.
   - Тебе не у кого будет спросить дорогу, - добавил Мирослав. - Там почти не осталось людей. Поэтому запоминай: спустишься в Надежку, на первой же развилке - налево. Далее все время по асфальту. Проедешь мимо элеватора, спустишься в низину. Затем снова наверх и метров через двести, будет первая, перпендикулярно отходящая от дороги улица. Тебе нужна следующая, улица Широкая, она соответствует своему названию. Номер дома, ты знаешь.
   Деду на мгновение показалось, что волосы на его голове встали дыбом, тугой, горячий ком спекся в горле, перехватив дыхание. Почти одновременно полыхнули две ослепительных вспышки, и в следующее мгновение, отчаянно схватившись за голову, страшно и протяжно закричал разом осиротевший отец.
   Сколько продолжалась эта агония, Дед не помнил. И как он оказался сидящим на холодном асфальте, у колеса "Виты", он тоже не ведал. Трясущийся мэр, прислонившись спиной к бетонным перилам моста, держал сразу в обеих руках свой сотовый телефон. Все еще продолжая плакать, находясь в черном омуте горя, он со стремительно тающей надеждой смотрел на экран устройства. Но чертова машинка по-прежнему оставалась равнодушно безучастной к его судьбе.
   Повинуясь какому-то внутреннему толчку, уже пришедший в себя Дед, рванулся вперед и выхватил из внутреннего кармана мэра, его пистолет. Повернувшись, закрыв телом свои действия, он вытащил наполовину пустую обойму, выщелкнул из ствола последний патрон. Затем схватил Константина за грудки и легонько тряхнул.
   - Ты проиграл, Костя! Тебе нет дороги туда! - он уже почти кричал мэру в лицо. - Ты не нужен там! Ты никому не нужен! Возьми оружие и застрелись! Сделай это сам. На! Бери! Стреляй!
   Не давая Константину опомниться, Дед вложил ему в руку оружие, подвел к виску, и упер в голову.
   - Стреляй, же! Ну! Жми!!!
   Стеклянные глаза мэра, полуобморочное состояние, трясущаяся голова, и указательный палец, медленно и неотвратимо давящий на курок. Сухо щелкнул боек пистолета, и потерявший сознание Константин, опрокинулся навзничь. Выпавший из его руки телефон кувыркнулся на асфальте и загорелся белым.
   - Не спрашивай меня, где ты очнешься, в аду или в раю? Одно я знаю точно, Костя, ты окажешься там, куда стремился. Это твой выбор. Прощай.
   Дед подобрал мобильник, еще раз посмотрел на открывшуюся Дорогу, затем вздохнул и приложил его к ладони мэра. А через пару секунд после вспышки, почувствовал, как его неудержимо накрывает Поцелуй.
   Когда прошла белесая муть в глазах, Дед понял, что снова оказался в той же самой, знакомой по предыдущим Поцелуям, местности. Удивительно красивая, она была настолько реальна, что казалась раем, и после нее чертовски не хотелось возвращаться обратно. Отклонений от прошлых визитов, оказалось два. Во-первых, он на этот раз оказался не в лесу, или на лугу, у речки, а наверху, у самого начала улицы. А второе отличие состояло в том, что куда-то пропала его одежда, вся абсолютно.
   Дед хмыкнул, огляделся по сторонам и не найдя ничего подходящего взамен, смиренно махнул рукой. И оставаясь голым, двинулся вниз по улице. Странная конечно, улица, иначе не скажешь. Все на месте, кроме домов и прочих построек. Дворы, в виде ровных площадок, огороды, с качающейся на ветру кукурузой, сады. Даже лавочки, кое-где. А вот всего остального нет. Точнее, почти нет, потому что один дом на этой улице все же есть. Тот самый, прямо по курсу, где ждет его сидя на траве, и счастливо улыбаясь, смешная, рыжеволосая красавица, встреченная им в соседнем лесу, во время последнего Поцелуя.
   - Ну, здравствуй, мой воин, - Виори поднялась на ноги и шагнула навстречу.
   Странно, но вопреки логике, или привычке, Дед совершенно не стеснялся своей наготы. Не только понимая, но и видя, как рыжеволосая рассматривает его с головы до ног, он лишь улыбался. Хотелось пошутить или сострить, но ничего достойного в голову не лезло.
   - И вам здравия, милая Вика. Очень рад встрече. А вы, не иначе меня ждете?
   - Жду, и надо сказать, с нетерпением. К тому же у меня для тебя подарок. Не мой, не обольщайся, меня просто просили передать.
   - Да? И кто же?
   - Одна красивая девушка, по имени Гайя.
   - Ну надо же, какой популярностью я пользуюсь у местных женщин, - Дед притворно пожал плечами. - С чего бы это?
   - Да я вот тоже не пойму, - Виори подыграла Деду. - С чего бы?
   - И много вас тут, я имею в виду, женщин?
   - Да нет, чаще всего двое, я и Бугула.
   - Бугула? Еще одно новое имя. Тоже красивая девушка?
   - Конечно, а как же иначе, - Виори улыбаясь, развела руками. - Красивая черная пантера. Мой тотемный зверь.
   - Здорово! И где же она? - Дед огляделся в поисках большой черной кошки.
   - На лугу, у речки, гоняются друг за дружкой с твоим Самуром.
   - Ну, пусть гоняются, дело нужное, - мужчина усмехнулся. - Так что там, извините, с моим подарком? Взглянуть, понимаете ли, хотелось.
   - Да вот он, - Виори подняла с земли плетеный обруч и одела его на голову Деда. Мягко поправила под ним волосы, затем отступила на шаг и оценила. - Знаешь, тебе идет. Мудрости, что ли прибавляет.
   - Ага, - с умным видом согласился новоиспеченный мудрец, кивая увенчанной головой. - Это потому, что за ним глупости не видно.
   - Ну, типа того. Только вот ни юбочки, ни прочего, чтобы, так сказать, прикрыть, - девушка захихикала. - В общем, в этом плане, Гайя мне ничего не передала.
   - Ну и ладно, - отмахнулся Дед. - Подумаешь, не больно то и хотелось.
   Девушка засмеялась, и развязав шнурок, скинула свою коротенькую юбочку.
   - В плане солидарности. Жест доброй воли. Ну, и в качестве подарка от меня лично.
   - Ценю. Гм. Оценил. Теперь ценю еще больше.
   Виори захохотала и кинула в него своей юбочкой.
   - Значит, вот ты какой, старый развратник!
   - Да уж, какой есть. Только почему старый?
   - Ладно, ладно, - Виори шагнула вперед, нежно обняла Деда и потянувшись на носочках, едва прикасаясь, поцеловала его в губы. - Молодой, согласна, так и быть.
   И не дав мужчине сделать ответное движение, выскользнула из его объятий. Забрав свою юбочку, игриво двинулась к дому.
   - Пойдем, мой герой. У нас есть дело. А потом, я приглашаю тебя со мной, на речку, купаться. И еще, меня теперь зовут Виори, и давай уже, переходи на "ты".
   Аккуратно повесив свою юбочку на перила веранды, девушка направилась к большой корзинке в фруктами. Вошедший вслед за ней, во двор, мужчина, первым делом обратил внимание на странное, и в тоже время забавное, красно-желтое "знамя", на самом верху флагштока.
   - А это чей знак доброй воли? По размерчику, вижу, что не твой?
   - А тебе, значит, размер важен? - Виори с шутливым вызовом уперла руки в бока.
   - Отнюдь. Мне важна хозяйка размерчиков, - Дед откровенно потешался над "знаменем". - Хоть больших, хоть малых. Гораздо важнее её душа и сердце.
   - Ладно, хватит пялиться на женскую одежду, бери, лучше, эту корзинку и пошли. Нам надо отнести ее в сад. А я, так и быть, помогу тебе, захвачу кувшин и скатерть.
   Дед не спрашивал, зачем они отнесли все это в глубину сада и оставили прямо на траве. Он просто наслаждался общением с этой смешной, рыжеволосой девчонкой. Радовался движению, когда взявшись за руки, легким бегом спустились к реке. Млел от объятий кугуара и нежной ласки пантеры. Вздрагивал от первых капель воды, что брызгала на него Виори, первой заскочившая в речушку.
   Купаться в полную силу, в этой воде было несколько проблематично. Речка была откровенно мелковата, и мест, где глубина доставала хотя бы до колен, надо было еще поискать. Однако это не помешало девушке завалиться на живот и локти, прямо посреди течения и наслаждаться теплыми и кристально чистыми струями воды, едва покрывающей загорелую спину.
   Дед примостился рядом, и полулежа на левом боку, доставал из воды теплую гальку и выкладывал на спине девушки, разноцветные дорожки. Поливал из ладошки ее плечи, гладил волосы. И совершенно неважно, о чем они говорили и над чем смеялись. Гораздо важнее была та волна непередаваемой нежности, что держала в своих объятиях двух малознакомых людей. Та бархатная ласка, идущая из светящихся радостью, душ, пропитавшая собой все жесты, прикосновения, взгляды. И то безграничное доверие, соединившее божественной нитью их сердца.
   И чуть позже, они, все так же взявшись за руки, поднимались на гору. И хвостатые тотемы, радостно носились вокруг. И лежали в нежных объятиях травы, щекоча друг друга листиками, даря несорванные ромашки и любопытную "божью коровку", суетливо ползающую по их рукам и телам. И смотрели как плывут по чистому, голубому небу, пушистые странники облака.
   А потом была темнота и дикая боль возвращения в серую реальность. Очнувшись на мосту, у своей машины, Дед едва сдержался, чтобы не закричать во весь голос. Несколько секунд обезумевшим взглядом смотрел на брошенный пистолет, но все же нашел в себе силы, отогнать эти предательские мысли. Медленно встал, дрожащими руками опираясь на перила моста, затем медленно спустился к воде и долго плескал ее себе на лицо и голову.
   Лишь минут через пять, когда улеглось бешеное сердцебиение, успокоились, остыли эмоции, Дед поднялся обратно на мост, собрал все оставленные вещи и залез в машину. Завел мотор и не удержался, чтобы не оглянуться и не убедиться, что салон пуст. Никогда в жизни он не чувствовал себя так одиноко, как сейчас. Еще никогда ему не было так неуютно в просторном и пустом салоне "Виты". С трудом подавляя холодную дрожь, завел мотор и тихонечко поехал вперед, туда, где уже ждет его, неизвестная "последняя пристань".
   Ошибиться было невозможно, слишком точно описал Мирослав и развилку, и элеватор, и ту самую улицу Широкую. Лишь одного не сказал этот ясновидящий мальчишка, того, что все увиденное повергнет Деда в шок. Еще поднявшись из низины, увидев первую, отходящую от дороги улицу, он уловил первые знакомые нотки. Открывающаяся по правую руку, невысокая гора имела очень уж знакомые очертания. Словно он уже был здесь когда-то и видел все это не один раз. И это ощущение усиливалось с каждой секундой, вплоть до самого съезда на Широкую.
   И вот здесь, судорожно придавив педаль тормоза, Дед все же не смог сдержать дрожь. Обмякнув в своем водительском кресле, сжигаемы душевной болью, он молча смотрел на эту знакомую улицу. Здесь все было точно так же, только дома, постройки и заборы, были на своих местах. И широкий луг, в конце улицы, под горой, и та самая, мелководная речушка.
   Машина тронулась с места и покатилась под горку. Дед повернул голову и посмотрел вдаль. Все совпадает. Там на склоне горы виднеется тот самый лес, где он встретил в первый раз рыжеволосую Виори, девочку, ставшую для него ангелом-хранителем. Лапочку, своей нежностью и искрящейся радостью, хоть на немного затмившую, заглушившую тоску по любимой Лексе.
   Несколько придя в себя, пока машина произвольно катилась по гравийке, Дед повернул в нужном месте и подъехал к уже знакомому дому. Здесь все чуть по-другому, но в остальном, все тоже самое. Заглушив двигатель, Дед долгое время не решался выбраться из машины. Просто сидел, закрыв глаза, и метаясь между видениями Поцелуя и настоящей реальностью. Между поцелуями Лексы и объятиями Виори.
   Наконец успокоился, открыл дверцу и обнаружил, что буквально в нескольких метрах от его "Виты" стоит маленькая, сморщенная старуха. Опирается на засаленную палку и смотрит на него, с каким-то загадочным прищуром.
   - Где ж тебя носило, окаянного, так долго? - голос пожилой женщины оказался неожиданно сильным, хотя и немного скрипучим.
   - Меня? - Дед явно растерялся.
   - Тебя, тебя, олуха такого. Уж и устала ждать то. Одна, поди, осталась на всей улице, а тебя все черти где-то носят.
   - Ждали? А зачем?
   - Вот дать бы тебе палкой по лбу, чтобы не задавал глупых вопросов. Раз говорю, что ждала, значит, так надо было. Убедиться, что приехал-таки, не заблудился в нитях чужих судеб. Ну, а раз такое дело, то мне пора, дверь то вторые сутки горит. А ты иди, заселяйся в пустой дом, он, нынче, уже твой.
   - А где Лекса? - Дед все еще не понимал происходящего.
   - Нету ее, давно уже нету. Ни ее, ни этой, рыжеволосой. Да ты иди, не пялься, а то глаза протрешь. И еще, не забудь о демонах своих. Особливо о том, что полицаев гонял тут. Вот потеха то была всей улице.
   Старая женщина зашла в свой дом, и через полминуты в нем отчетливо полыхнуло белым.
   Все еще с трудом вникая в происходящее, Дед вошел во двор, открыл железные ворота и загнал "Виту". Огляделся. Уютный, но уже явно потерявший вид ухоженности двор. Баня, пара сараев, навес для сена, бельевые веревки от столба до дерева. Все как обычно, не хватает лишь хозяйки. Свершиться бы сейчас маленькому чуду, войти бы в дом и увидеть Лексу. Сказать ей: "Здравствуй, любимая!", и нежно поцеловать, погладить волосы и приласкать.
   Увы. Дом встретил Деда пыльной пустотой. Медленно обойдя все комнаты, остановился у книжного шкафа. С бережно помещенной в стеклянную рамку фотографии, смотрела та самая женщина, которую так неожиданно встретил и полюбил. И рядом с ней две ее прекрасные дочери, Иринка и Настенька. А чуть левее, на этой же полке стояла довольно большая, подарочная статуэтка афалины, грациозно выпрыгивающей из моря.
   Он помнил этого дельфина, он сам же и подарил его Лексе. Своей Лексе. Он помнил, как все начиналось. Май месяц. Дела привели его на побережье Черного моря, в поселок Небуг. Приехал рано утром и уже часам к трем все закончил, можно было смело отправляться домой. Но как-то не хотелось, вот так вот, сразу. Да и устал, если честно. Море еще холодное, не искупаешься, разве что ноги помочить. Значит, решено, двигаем на пляж, потом пообедать, отдохнуть часок другой и ближе к ночи, домой.
   Вот на этом самом пляже они и встретились. Оба делали одно, и тоже, бродили по воде, у самого берега, благо волны почти не было, и делали вид, что еще ни капельки не замерзли. Пара ничего не значащих фраз, шутка и как водится, анекдот в тему. А потом приглашение на обед с шашлыком. Именно за обедом в ближайшем, весьма приличном заведении, Дед понял, что не может оторвать взгляд от ее зеленых, искрящихся глаз. И тонет, в них, как в сладком омуте нежности.
   Все закончилось тем, что плюнув на все и вся, договорившись и заплатив, сколько положено, поселился в пустующем номере санатория "Ямал", что красиво возвышается на горе, над поселком, с одной стороны, и морем, с другой. Почему именно здесь? Да потому, что в этом же санатории, вот уже третий день отдыхает Лекса.
   Время пробежало незаметно, но его хватило, что бы два человека почувствовали, что нашли друг друга. Два сердца связала золотая ниточка любви, две одинокие души нашли свои половинки. Но, к сожалению, пришла пора возвращаться.
   Дед довез любимую до Отрадной, где под присмотром бабушки, находились ее дочери. Расставание было печальным, но он дал обещание приехать уже в июле, приехать как минимум на недельку, а то и дольше. И каждый день вспоминал об этом. Каждый день думал о своей любимой и представлял, как они будут жить все вместе. И неважно где, неважно как, главное, вместе. Почти каждый день звонил. До шестого июня. До того самого, проклятого дня, когда начался Исход.
   Сейчас, оглядываясь назад, Дед отчаянно корил себя, за то, что всего несколько раз успел позвонить, во время этого ада, пока еще работала связь, и ни разу не примчался. Ему было одновременно стыдно и горько, и даже понимание того, что он просто не мог, что почти каждую ночь он выводил детей, не спасало его от чувства вины. И вот теперь он здесь, в доме любимой. Но уже поздно, слишком поздно. Ее уже нет. Вместо теплых, ласковых рук и губ, его ждут холодные объятия пустоты одиночества.
   Первые несколько дней, Дед еще держался. Навел порядок в доме Лексы, каждый день таскал воду из колодца, топил баньку, парился до остервенения. Ходил на речку, сидя у воды, перебирал в ладонях камушки, метаясь в паутине воспоминаний. Здесь, в этой реальности жила любимое солнышко Лекса, и здесь же, но уже непонятно где и как, он гладил рыжие волосы славной и замечательной Виори. Не понимая самого себя, отдавая все свои чувства сразу двум женщинам, он мучился и страдал. Пытаясь отвлечься, обмануть самого себя, неоднократно поднимался на гору, исходил вдоль и поперек весь лес. На пятый день не выдержал, решил ехать в Москву, искать брата и сестру. Но "Вита" оказалась мертвой.
   И выстроившись похоронной чередой, один за другим медленно поползли мучительные, наполненные болью и отчаянием дни.
  
  
   Глава 16. Имя Бога
   К середине второй недели, Дед начал потихоньку выплывать в реальность. Разум не может все время находится в подавленном состоянии, он защищается, он требует противоположных эмоций и действия. Нельзя сказать, что все это время, Дед существовал в глубокой депрессии и лежал пластом. Нет, вовсе нет. Он как мог, боролся, отвлекая от черных мыслей, нагружал себя физическим трудом. И все же негативные эмоции преобладали.
   Он все никак не мог понять, что происходит. Почему он до сих пор находится здесь, в этом умирающем, обреченном мире. Почему он стал не нужен? Или он еще не все сделал? Да, именно не все. Разум зацепился за эту спасительную мысль и начал интенсивно искать выходы. Он еще не все сделал на этой земле, требуется еще что-то. Но раз нет инструкций, значит, он должен додуматься до необходимого решения сам. И указание должно лежать на поверхности. Вполне вероятно, что он что-то не заметил, где-то просмотрел.
   Вернулся в дом и начал предельно внимательно, сантиметр за сантиметром осматривать внутреннее убранство. Зал - ничего. Детская комната - тоже самое. Далее спальня Лексы. И вот здесь, уже пройдя взглядом, словно почувствовав какой-то укол, неожиданно вернулся. Статуэтка дельфина, та самая, привезенная с моря. Он же сам перенес ее сюда с книжной полки, поставил на прикроватную тумбочку. Но при этом совершенно выпустил из внимания, а точнее, попросту забыл, что в ее постаменте, имитирующем морские волны, есть отдел. Небольшая коробочка, сантиметров десять в ширину и пятнадцать в длину.
   Надежда вспыхнула мгновенно, горячим огнем опалив грудь. Дед бережно взял статуэтку и открыл коробочку и мир едва не померк в его глазах. Чувствуя, как подкашиваются разом ослабевшие ноги, он медленно опустился на кровать. Тугой горячий ком спекся в горле, перехватив дыхание, спина и руки покрылись "гусиной кожей", маленькие капли холодного пота выступили на лбу.
   Несколько долгих секунд, растянувшихся на миллиарды лет, Дед сидел и смотрел на лежащую в коробочке фотографию. Она была сделана в дворе этого дома и судя по отпечатанной дате, это произошло за два дня до начала исхода. И на этой фотографии, на деревянных порожках жома, сидели, радостно улыбаясь, две женщины, Лекса и рыжеволосая Виори. Одну из которых он любил беззаветно и мечтал видеть своей женой, а вторую считал своим виртуальным ангелом-хранителем и к которой тоже питал весьма нежные чувства.
   Но как такое может быть? Значит Лекса и Виори, были подругами? Может, именно поэтому, ангел-хранитель встречала его здесь в этом доме, только в другой реальности, в тех самых Поцелуях? И в этот момент он неожиданно вспомнил слова старой женщины, сказанные ему по приезду сюда. Тогда он находился в шоковом состоянии и не особо понимал, о чем она говорила ему. Ее слова словно таяли в холодном слое пустоты и растерянности, залепившем его сознание. И вот сейчас он вспомнил все. "Нету ее, давно уже нету. Ни ее, ни этой, рыжеволосой", - сказала тогда старая женщина в ответ на его вопрос о Лексе.
   Стоп! Она ведь упомянула что-то еще, что-то не менее важное. Точно! "И еще, не забудь о демонах своих. Особливо о том, что полицаев гонял тут". Значит она говорила об эйсе подаренном Лексе на курорте, вживленном в этого самого дельфина. Как он мог забыть?! Дед схватился за голову. Толи он так отупел за все это время, толи просто неимоверно устал со всеми этими Дорогами, стрельбой и погонями.
   И снова холодная дрожь пробежала по его спине. Бабулька сказала, что эйс гонял полицейских. Уж не тех ли самых, о которых упоминал Сергей? Но это означает, что "Следы на воде" родились именно в этом доме, и отсюда же, получили распространение. Тогда все сразу становится на свои места. "Следы на воде", как рассказывал друг, были придуманы в Краснодарском крае и недалеко от их города. Все сходится, соседние районы, расстояние от Надежной, до города, что на Невинном мысу, примерно девяносто километров. И теперь становится ясно, почему приглашенный экстрасенс в полуобморочном бреду назвал домашний адрес Деда. Ведь этого самого эйса, собрал, оживил и настроил на защиту пространства, именно Дед. И сделал это, судя по произошедшим событиям, весьма удачно. Эйс показал себя очень достойно, не пропустив ни одного негативного проявления на защищаемую территорию.
   Но и это, еще не все. К обратной стороне фотографии, скрепкой приколота записка, с подписью: "Любимый мой Саша". Господи, неужели его когда то звали Александром? Неужели на самом деле были эти времена, когда он был Сашей, и ничего не подозревающая цивилизация жила своей повседневной жизнью? Да были такие времена, но они уже казались неимоверно далекими, уже успев подернуться паутиной нереальности. Месяцы хаоса были настолько тяжелыми эмоционально, что все остальные воспоминания и переживания казались неестественными, словно однажды виденный, но уже здорово подзабытый фильм.
   Вспомнились строчки:
   - ...И жизнь моя в тумане сером
   Не знает дивной красоты.
   В тоскливом фильме черно-белом
   Растают радугой мечты...
   Черт! Кто же это написал, и где он это вычитал? Невозможно вспомнить, а ведь никогда на память не жаловался, но в сознании только несколько строк, в дополнение к предыдущим. Или это другое стихотворение? Черт!
   - Ты не герой, и не машина
   И ты уходишь в царство снов
   Наступит время, и вершины
   Заплачут таяньем снегов
   Наступит время и усталость
   Сотрет тоскливым криком "Нет!"
   Те чувства, что еще остались
   От прожитых впустую лет
   Ты унесешь с собой навечно
   Ту боль, что спрятана в слова
   Обман судьбы, бесчеловечный
   И пусть седеет голова...
   Все-таки он явно устал, неимоверно устал. Не помнит то, не помнит это, на сказанное впрямую не обращает внимания, а потом ломает голову, сжигает нервы. Ладно, хватит себя жалеть. Дед развернул записку и углубился в чтение.
   "Милый мой Саша! Мой далекий и любимый человечек. Если ты читаешь эти строчки, значит все пошло совсем не так, как я планировала. Но, обо всем по порядку. Ты уже видел фотографию, что я оставляю для тебя, в надежде, что ты найдешь и ее и записку. На ней я и моя близкая подруга Вика. Незадолго до начала этого ужаса она приехала ко мне отдохнуть, вместе с дочерью.
   Но случилось страшное, наши дети, мои Ира и Настя, и ее Даниэль, исчезли одновременно, провалились в это белое зазеркалье. Не буду описывать тебе, что было с нами и как мы все это пережили. Но мы выдержали этот удар и не сдались. Мне кажется, нет, я уверена, что нащупала нить, ведущую туда, в белое нечто. Это состояние любви, когда твой разум свободен от всего внешнего, от всего постороннего и в нем есть только любовь, радость и безграничная вера, в то, что это и должно быть. Именно так мы чувствовали себя в детстве. Я постараюсь добиться этого состояния медитацией. Технологию я уже записала в зеленой, общей тетради, на обложке которой, ручкой написано "Заметки".
   Я собираюсь проникнуть туда, в это проклятое "замониторье" и вернуть наших детей. А если это окажется по каким-то причинам невозможно, я все равно вернусь, чтобы забрать Вику, а еще найти и забрать с собою тебя, мой любимый.
   Но если ты читаешь эти мои каракули, значит, у меня не вышло вернуться. Либо я просто еще не успела это сделать. И тебе придется идти вслед за мной. Я не знаю, встретил ли ты в моем доме Вику, или нет. Но если встретил, будь с ней ласков, она моя самая лучшая подруга и она достойна этого. Она ничего не знает о тебе, мой родненький человечек, я не рассказывала ей ни о чем, хотела сделать сюрприз, пригласив на бракосочетание.
   Господи, какие слова я сейчас пишу тебе, мой милый Сашенька. Как все это уже далеко, и все словно чужое, все эти ЗАГСы, букеты, шампанское. Но я по-прежнему очень сильно люблю тебя! И хочу быть с тобой! Где бы то ни было, здесь, на земле, или там, в белом "замониторье". Но я все равно хочу, чтобы мы всегда были вместе, всегда рядом.
   Я жду тебя, мой мужественный, мой единственный мужчина. Найди тетрадку, сделай все как надо и приходи ко мне. Только обязательно захвати с собою Вику, если она все еще там. Люблю тебя, обнимаю и крепко целую. Твоя Лекса!"
   Дед дочитал записку и упал спиной на кровать. Господи, что же это с ним такое? Почему он раньше не вспомнило "Следах на воде"? Почему? Что это, усталость или же тому есть определенная причина? Быть может, он должен был найти записку? Именно найти. Именно поэтому близнецы направили его сюда? Но это значит, что он должен что-то сделать прежде, чем уйдет по "Следам". Но что?
   Стоп. Ну ясно же было сказано: "Не забудь о демонах своих". Причем не об одном, а именно - о демонах. Эйсах. Энерго-информационных сущностях, класса "Защитник", созданием которых Дед увлекался долгие годы. Одного их них, он и сформировал в сувенирной статуэтке дельфина, прямо на курорте, и подарил любимой женщине. Второго эйса, который охранял дом Деда в городе, он забрал с собой, прямо перед операцией с детьми мэра. Он уже тогда предполагал, что не удастся вернуться домой. Третий эйс, живущий в значке, охраняет машину. Четвертого, и самого первого из созданных, Дед с юности носит на руке, в браслете.
   Картина проясняется. Если мир гибнет и все живое уходит из него, то пора освобождать и эйсов. Они ведь тоже живые существа, только состоящие из, определенным образом, упорядоченной энергии и привязанные к какому-нибудь объекту. И Дед, как их создатель, несет за них полную ответственность.
   Потратив несколько часов, на освобождение сущностей из дельфина, значка, браслета и кулона, Дед неимоверно устал. В принципе, можно было просто их развоплотить, разобрать энергетический каркас, расформировать ядро. Но это было равносильно убийству этих незаменимых помощников, и Дед не смог бы это сделать. Это как собственноручно убить домашнего любимца, выращенного с мальства, выкормленного из пипетки теплым молоком, вынянченного и горячо любимого. Он не смог. А поэтому просто отпустил их на волю. И они ушли. Неизвестно куда и как, но исчезли. Последним, дольше всего продержался тот, что жил в браслете. Он еще пару часов ощущался рядом, слабо отзываясь на прикосновение. Но потом пропал и он. И Дед неожиданно почувствовал, что свободен.
   Хотел попробовать войти в медитацию, но понял, что просто-напросто засыпает и отложил все на утро. И уже на следующий день, намеренно оставшись в одних плавках, усевшись на стул перед мертвым монитором, раскрыл заветную тетрадку. И зачитался. В ней, кроме описания технологии перехода, присутствовали и записи Вики, то есть, Виори, сделанные ею после ухода Лексы. В этих, написанных незнакомым, но аккуратным почерком, строчках сквозило отчаяние, тоска и страх. Виори описала, как жила две недели сама, что чувствовала и о чем думала.
   Настрадавшись и окончательно потеряв веру в возвращение старшей подруги, Виори наконец, решилась последовать за ней. Но прежде, осознавая ценность методики, разослала ее всем своим знакомым. Благо интернет, и соответственно, электронная почта, еще работали. Эту технологию проникновения в белое "зазеркалье" она назвала "Следами на воде". Зыбкими дрожащими кругами, которые вроде бы есть, но уже через пару мгновений, их нет, словно никогда и не было.
   Прочитав все записи, Дед отложил тетрадку и задумался. Выходит, что рыжеволосая удивительная Виори не виртуальный образ, а настоящий живой человечек, встречающий его где-то там, неизвестно где. А значит, жива и любимая Лекса. И больше незачем тратить время на ненужное прозябание здесь, в обреченном, умирающем мире. Пора начинать переход в "зазеркалье".
   Коснувшись через какое-то время, вспыхнувшего белым экрана, Дед на пару секунд ослеп, а когда зрение восстановилось, понял, что находится все в том же знакомом лесу. И ему в грудь уже летит здоровенная, коричнево-желтая кошка.
   - Самур! Бродяга! - Дед упоенно трепал за уши это хвостатое чудовище. - Как же я рад тебя видеть. Ведь это не сон? Я действительно здесь?
   Кугуар словно в ответ, легонько куснул его за нос и тут же лизнул в тоже место.
   - Понял, тебя, мой лохматый братишка! Понял! Ты не представляешь, как я счастлив, быть здесь! Хотя, ты наверняка чувствуешь это. Да, желтопуз?
   По-прежнему сидя на корточках и гладя млеющего кугуара, Дед огляделся. Вокруг никого. Все же он немного надеялся, что его встретят. Хоть любимое солнышко Лекса, хоть не менее притягательный ангел-хранитель Виори. А лучше, чтобы встретили сразу обе.
   - Ты знаешь, куда нам двигаться дальше, Самур?
   Кугуар нехотя отстранился от ласковых рук человека и развернувшись, направился в гору. Дед последовал за ним и через несколько минут они вышли на опушку. Вопреки логике, умница кугуар вел Деда не вниз, под гору, в направлении заветного дома, а в противоположную сторону, к вершине горы. Выведя человека на самый пик, лохматый зверь остановился и совершенно по-кошачьи, завалился в траву. По-прежнему не наблюдая никого и ничего в округе, Дед почувствовал нарастающее разочарование.
   Улегшись рядом и закинув руки за голову, стал смотреть за плывущими в небе облаками. Одновременно пытаясь разобраться в себе и в своих чувствах к двум, совершенно разным женщинам. Если мать любит всех своих детей одновременно, а бог вообще любит всех сразу, то почему он не может любить сразу двух женщин? Может. Только все это так сложно.
   Тень от очередного облака укрыла его и Самура прохладой. Одновременно в душе Деда снова заворочались темные всполохи. Где он? Зачем он здесь? Если это рай, то уж больно пустынен. А если он ждет здесь кого-то или чего-то, то кто придет к нему? Солнышко Лекса? Или лапочка Виори? Если это рай, то почему же снова начинает болеть душа, не желающая выбирать одну из женщин, при этом теряя другую? Или же это такой утонченный ад, так сильно похожий на обещанный рай?
   Дед закрыл глаза и напряженно сжал скулы. Большой и лохматый зверь, лежащий рядом, приподнял свою голову, потянулся и лизнул своего человеческого брата в щеку.
   * * *
   Иленими сидела кровати горько плакала. Красивое, обнаженное тело сотрясалось от рыданий. Горячие слезы заливали милое лицо, стекали на грудь, капали на простыню.
   - Мы проиграли, - девушка уже не кричала, на это просто не осталось сил. Ее голос слабел с каждой минутой. - Я не нашла наших детей. Отсюда нет выхода. Мы в плену какой-то виртуальной реальности.
   Рыжеволосая Виори сидела рядом, кусая губы, и как могла, пыталась успокоить подругу.
   - Здесь все равно лучше, чем там, на старой Земле. Ненамного, но все равно.
   - Это все обман, сладкая, липкая иллюзия. Мы словно бесплотные тени в красивом картонном домике, нами играют, как хотят. Нам подсовывают приятные переживания, и все время гоняют по кругу. А когда мы начинаем вспоминать, зачем сюда пришли, нам подбрасывают очередную, более изощренную ситуацию, чтобы отвлечь наши эмоции. Но все это лишь красивые обертки.
   Виори встала, принесла мокрое полотенце и стала обтирать лицо подруги. Иленими медленно успокаивалась. Во всяком случае, плакать она почти перестала.
   - Отсюда нет выхода. Я уже поняла это, мы не сможем вернуть своих детей. И вернуться назад, в старую реальность, мы тоже не можем.
   - Мне кажется, пора бы уже прекратить эту игру, - мягкий голос раздался от входа в комнату, и раздвинув занавески, вошла Гайя. - Она слишком затянулась. И к тому же игра должна приносить радость, а не слезы и боль.
   - О какой игре ты мне говоришь, Гайя? - Иленими уже не удивилась появлению гостьи. - Ты уже не первый раз упоминаешь об этом. Я уже запуталась и ничего не понимаю.
   - Хорошо, земная мать, я расскажу тебе. Вспомни свое первое появление в белом пространстве. Вспомни свои мысли, с которыми ты пришла туда, в "замониторье", как ты выразилась. Вспомнила?
   - Не совсем, столько времени прошло, - грустный голос Иленими четко давал понять, что сил, на серьезные умозаключения, у нее не осталось.
   - Ну, хорошо, я отвечу за тебя. Ты решила, что находишься в неком виртуальном компьютерном пространстве. Это было почти неверное представление. Почти, потому, что именно это место, где мы сейчас находимся, так же как и белый коридор, на самом деле, в некоторой степени, виртуально. Ибо оно создано мной специально, для людей, шагнувших в белые двери. И как только на той, старой земле исчезнет последний человек, растворится в небытие и этот красивый кусочек реальности. Это своего рода, чистилище. Здесь идущие по Дороге, раздеваются. И в прямом и в переносном смысле. Люди избавляются от чуждых устоев и взглядов, присущих старой цивилизации. Ибо в новый мир могут попасть только чистые, светлые душой и телом, люди.
   - А дети как же? Тоже проходили чистилище?
   - Нет. Дети чисты изначально, они еще не успели вырасти и впитать из вашей цивилизации все самое нехорошее. Поэтому дети, как и некоторые взрослые, миновали чистилище и уже давно ждут вас там, на новой Земле.
   - Значит, новый мир все же существует? - Виори смотрела на Гайю с затаенной надеждой.
   - Да, мои земные матери, новый мир, новая реальность не только существует, но и ваши прекрасные дочери действительно ждут вас там. И как только вы прекратите свою игру и соберетесь все вместе, я тут же отправлю вас туда. Ваши души и тела уже освободились от липких одежд.
   - Но как нам прекратить игру, если мы даже не понимаем, о чем идет речь, - взволнованный голос Иленими затрепетал в комнате.
   - Сейчас поймете. Итак. Ты появилась в белом пространстве и решила, что выходом из него должна служить дверь. Я создала тебе ее. Так началась игра. Ты пожелала открыть дверь и в ответ на мой вопрос о том, что ты будешь там делать, ты заявила, что будешь искать своих детей. Я приняла твой выбор, твои правила игры для тебя же самой. Я честно играла в твою игру, создавая тебе ситуации, в которых ты сбрасывала свои ненужные "одежки" мертвого мира. И создавая тебе видимость поиска детей.
   - Но почему ты не сказала мне все сразу, не объяснила все, еще там, в белом коридоре?
   - Потому, что ты, Иленими, хотела ИСКАТЬ детей. Ты не сказала: "Я иду к дочерям". Ты ответила мне, что собираешься именно ИСКАТЬ. А ведь искать и найти вещи немного разные. И даже маленькая странница, девочка на белой лошади, нашедшая способ приникать из нового мира, сюда, в чистилище, не стала ломать твою игру. А ведь она по просьбе твой младшей дочери, скакала сюда, чтобы встретить тебя и указать путь. Но узрев твою игру, не стала ее нарушать.
   - В белом пространстве, я видела священника, - Иленими склонила голову, вспоминая прошедшее. - Он разделся еще там, потом поклонился мне и исчез за белой дверью. Он тоже играл с свои игры?
   - Нет. Это был один из действительно чистых душой людей вашей реальности. Он все понял правильно и был готов идти сразу в новый мир. А поклонился тебе, благодаря за создание "Следов на воде", коими и воспользовался для перехода.
   - Но ведь мы с ним не знакомы. Откуда он узнал, что это я их придумала.
   - Это я подсказала ему, так же как и всем остальным другим людям, идущим белой Дорогой. Не удивляйся, если в новом мире ты увидишь их почет и уважение.
   - Получается, что не все люди играли в свои игры в этом чистилище? - спросила Виори.
   - Не все. Большинство из них шло в белые двери без каких-либо фантазий и представлений о том, что может быть на другой стороне. Они просто доверились судьбе, или, если угодно, положились на волю Бога. Поэтому смена мировоззрения у них происходила неосознанно, в моменты перехода.
   - Ну, хорошо, Гайя, - все не унималась рыжеволосая. - А в какую игру играла я?
   - Ни в какую. Ты готова была сразу же проследовать в новую реальность.
   - Тогда почему я все еще не там, а здесь?
   - Ответ на этот вопрос будет интересен и обрадует вас обеих. Чуть раньше, я сказала вам, прекрасные земные матери, что вы сможете отправится в новый мир, как только прекратите свою игру и соберетесь все вместе. Игру вы закончили, осталось сделать второе. И не говорите, что вы уже обе здесь, ибо вас здесь всего двое, а Бог, как известно, любит троицу.
   Девушки переглянулись. Сердечко каждой трепетало в нетерпении. А Гайя продолжила свой рассказ.
   - Да, да, именно троицу. Существует три человека связанных друг с другом незримыми нитями судьбы. Удивительной и непередаваемо красивой, божественной связью. И уйти в новый мир вы можете только вместе. Поэтому, ты мать Виори, просто ожидала здесь появления остальных.
   - Но кто третий? - Иленими успела первой озвучить вопрос, так волнующий обеих.
   - Я сейчас покажу его вам, - Гайя улыбнулась и в воздухе, прямо перед девушками, появилась четкая картина.
   - Мой любимый!!!
   - Мой воин!!!
   Два возгласа прозвучали одновременно, две девушки вскочили на ноги и тут же медленно повернулись друг к другу.
   - Ты знаешь его? - едва выдохнула Иленими.
   - Да, - Виори мгновенно покраснела и опустила глаза. - Это тот самый ангел, что несколько раз появлялся и исчезал. И в которого, я, кажется, влюбилась.
   - Ну и козочка же ты, рыжеволосая, - Иленими ласково улыбаясь, потянулась к подружке и поцеловала ее в щечку. - Не успела я заиграться, как ты уже моего жениха отбиваешь, шалунишка.
   - Ну, что же выждете, бегите к нему, - Гайя счастливо улыбалась, глядя на своих детей. - Сразу за дверью дома, начнется подъем в гору, вам останется пробежать всего метров триста.
   Иленими подошла к Гайе и поцеловала ее, а затем подала руку Виори.
   - Ну?! Побежали?!
   * * *
   Дед лежал на траве и грустно смотрел в голубое небо.
   - О чем задумался, Дающий Дорогу? - раздался совсем рядом знакомый и красивый голос.
   - Здравствуй, Мать Гайя, - Дед приподнялся и наклоном головы, поклонился гостье. - Спасибо тебе, за Поцелуи твои, за заботу и терпение.
   - И тебе здравия, древняя душа. Так о чем думы твои невеселые?
   - Скажи мне, Матушка Гайя, ответь - Бог есть?
   - Есть, человече, и ты сын его, как и все люди на земле. Бог - это все сущее, все из чего состоит весь мир. Бог это вся Вселенная. Та самая пустота, между ядром атома и его электронами, заполнена светом Бога. Это та энергия, что дает жизнь всему живому, что заставляет светиться солнце и звезды. Это та энергия, что рождает в душах свет, тепло и радость. Все во вселенной, и я, и люди, и все окружающее, состоит из этой энергии. Поэтому все мы - Дети Бога.
   Гайя сделала паузу и ласково посмотрела на Деда.
   - Хочешь почувствовать, как вспыхнет в твоем сердце Бог? Тогда поднимись и посмотри, кто спешит к тебе, словно на крыльях.
   Дающий Дорогу повернулся и его мир мгновенно обрел краски. Мир вспыхнул тысячами разноцветных огней, и в сердце ярким светом запылал огонь любви. Не в силах больше стоять, он стремительно рванулся вниз, под горку. Туда, где взявшись за руки, радостно бежали ему навстречу две самых дорогих, самых любимых и ненаглядных, две самых лучших девушки, Лекса и Виори.
   А в том месте, где он только что лежал, открылся большой, серебристо-белый портал. Поднявшийся на ноги Самур по-хозяйски вошел в него и скрылся на той стороне. А Мать Гайя, разум планеты Земля, с нежностью и лаской наблюдая за своими детьми, тихо молвила:
   - Новый мир ждет вас, ангелы Вселенной! Идите же, и будьте счастливы! У вас еще много общих дорог, потому что вы всегда были и будете одним целым! Такова Его воля! И он, единый, есть Бог! И имя ему - Любовь!
  
  
   Эпилог
  
   Более пяти оборотов планеты вокруг Солнца прошло с тех пор, как закончился Исход. Чем он был вызван, так и осталось загадкой. Быть может, так было задумано издревле, о чем могли бы свидетельствовать многочисленные пророчества. А быть может, Мать Гайя просто устала терпеть и прощать той цивилизации все ее жесткости, постоянные войны, и поклонение бумажно-зеленому идолу. Устала и стерла ее со своего лица.
   И не понадобились глобальные катаклизмы, чудовищные наводнения или потоки всепожирающей лавы. Достаточно было просто забрать у цивилизации всех детей. Носителей света Бога. Ведь именно рождающиеся дети несли в себе энергию и свет Создателя. Приходя в мир, они фиксировали проявления этой энергии, дающей жизнь. Они несли эту силу Бога, и благодаря этому не только порхали бабочки и цвели цветы, но работало все созданное человеком. Ведь в каждое свое творение, человек вкладывает частичку себя, своей души, своего божественного света. Именно поэтому, как только из того мира стали исчезать дети, начали пропадать живые существа, тут же стала отказывать техника. Мир, в том числе и законы физики, стал стремительно деградировать. Бог покинул его.
   Стерх поднял голову и посмотрел вдаль. Он еще помнил тот мир, помнил, как был Дающим Дорогу, но все эти воспоминания уже подернулись туманной дымкой. Все это уже казалось далеким, кошмарным сном, которому нет места в этой реальности. Нет, и уже никогда не будет.
   Почувствовав легкое энергетическое касание, Стерх повернулся к колыбели. Здесь, прямо в ложе огромного листа, в луже чистейшей воды, находился маленький эйс. Собранный из образов сознания и структурированной энергии, он, словно новорожденный младенец, был еще слаб и почти беспомощен. Он еще только учился жить, учился кушать, поглощая окружающие потоки, и учился расти по заданной человеком программе. Но ничего, скоро он подрастет и окрепнет, а еще через пару месяцев нарастив вокруг своего силового каркаса настоящее, твердое тело, станет еще одним летуном. В том самом, погибшем мире, фантасты дружно назвали бы его квазиживым механизмом, и как всегда, оказались бы в корне не правы.
   Гайанская цивилизация избрала другой путь своего развития. Вся необходимая техника выращивается в условиях симбиоза с человеком и окружающим миром. И вся техника по определению, является абсолютно безопасной для всего живого.
   - Не беспокойся, малыш, я здесь, я рядом, - Стерх послал мысленное успокоение своему маленькому питомцу. - Не беспокойся ни о чем, ты любим. Весь мир любит тебя, прими эту нежность и подрастай в радости.
   Стерх развернулся и направился к дому. На большой поляне, что прямо в середине их домена, в одной разномастной куче, копошились, играя, полтора десятка самых разных котят. Были там и детишки Бугулы, вытянувшейся в сторонке, под боком у спящего Самура. И смешные, рыжие котята рыси, по имени Линисса, тотема Иленими. Не зря их домен в шутку называли "кошачьим". Помимо остальных тотемных животных, в нем присутствовало сразу девять представителей кошачьей породы. Настоящий прайд.
   Стерх улыбался, глядя на это веселое, фырчащее, безобразие. Совсем скоро они подрастут и в домен начнут прибывать молодые родители. Мама, вынашивающая ребенка, уже знает о нем все, ибо они постоянно общаются на уровне образов и эмоций. Знает она и о тотеме будущего младенца. И когда придет время, она опустится на колени перед Бугулой или Линиссой, или другой животной матерью, и испросит у той милости. И эта самая, подошедшая Бугула, обнюхает обнаженный живот человеческой матери, затем выберет из своих питомцев одного, и бережно положит к ногам женщины. И этот маленький хвостатый проказник мгновенно почувствует в своем сердечке любящий "голосочек" еще не рожденного младенца: "Мы с тобой одной крови"!
   Они пройдут вместе всю свою жизнь. И здесь ее не меряют цифрами и годами. Время в этом мире несущественно, оно, так же как все окружающее, полностью подчинено сознанию Бога и сознанию его сына, человека. Если на секунду отвлечься, и снова примерить шаблоны старого мира, то срок жизни человека выразится трехзначным числом, и на первом месте будет стоять магическая цифра "девять".
   Стерх направился к своему дому. Шагая босыми ногами по мягкой траве, он смотрел на играющих детей и радовался. Образовавшийся изначально из трех семей домен, увеличился за эти годы в пять раз и был одним из самых больших в округе. В этом удивительном мире нет городов и деревень, нет больших скоплений людей. Здесь не от кого защищаться объединяясь. И незачем строить уродливые многоэтажки и стелить пыльный асфальт. Подрастающие Гайяне даже слов таких не ведают. И слава Богу. Вон они, носятся между деревьев, кричат и смеются. Они счастливы в этом мире, ибо у них есть главное - Любовь. И эта самая Любовь, пропитывает все их существование, даря самое естественное для человека состояние - счастье.
   Большой, едва мерцающий лепесток мягко свернулся вверх, Стерх шагнул в открывшийся проход и оказался в доме. В настоящем живом доме. Гигантский цветок, отдаленно напоминающий тюльпан, изогнувшись дугой, опустил на землю свой бутон, образовав нечто вроде шатра. Многочисленные лепестки, узкие вверху, расширяющиеся к земле, образовали двухслойное переплетение. Источая мягкий свет, как во внутрь бутона, так и вовне, они оставались абсолютно непрозрачными. Если человеку нужны были окна, то по его мысленной просьбе, дом сворачивал необходимое количество своих лепестков и тогда, отдыхающая в доме семья могла спать буквально под звездным небом.
   Стерх заглянул за живую вуаль, в бархатной ложе колыбельного цветка, спали, укрытые листиками, трехлетние дети. Похожий глазами на маму Иленими, братик Сиан и его рыжеволосая сестренка Эллини. Любимые и ненаглядные первенцы, Сианька и Эллинка. Стерх, как самый счастливый отец на свете, окутал спящих детишек негой нежности и тихонечко вышел из дома.
   Углубившись метров на тридцать в лес, остановился у заботливо выращенных и уже третий год, вовсю цветущих транспортных цветов. Бутон ближайшего из них свернулся и через пару секунд открылся снова. На траву сбежала смеющаяся Виори и упала в ждущие объятия Стерха.
   - Представляешь, любимый, сегодня дети в нашей группе, во время хоровода уплотнили свет и нарисовали из него образ Матери Гайи!
   - Ага! Сегодня ты первая успела, - из соседнего бутона вышла улыбающаяся Иленими и расцеловала обоих. - Примите мою нежность, любимые мои.
   Стерх ласково обнял и расцеловал своих девочек, выслушал рассказы о дельфинах, питомцах Иленими, и о воспитанниках Виори, маленьких художниках реальности. Показал им своего несмышленыша эйса, подросшего за те несколько часов, что обе девушки отсутствовали в домене. И уже несколько позже, оставив Сианьку и Эллинку под надежным присмотром, все трое снова отправились к транспортным растениям.
   - Началось, - прошелестел мягкий голос Иленими, стоящей слева от Стерха и опиравшейся на его локоть.
   - Ты права, лапочка, - подтвердила улыбающаяся Виори, стоящая точно в такой же позе, справа. - Я тоже чувствую вибрацию.
   Стерх посмотрел вниз. Они находились на высоком скалистом утесе, тянущемся в обе стороны до самого горизонта. Внизу лениво искрился голубой океан, лаская своими волнами подножье утеса. Сзади, млел под ласковым светом солнца столетний сосновый бор. Из его глубины послышался первый посторонний звук, объемный, низко вибрирующий ор тысяч голосов. Началось.
   Троица развернулась лицом к деревьям. Стерх повернул голову и поискал Финиста и Семицвети, что в той реальности были Сергеем и его женой Светой. Стоящие чуть поодаль друзья почувствовали его взгляд и обернулись. Что-то легонько коснулось щеки Стерха, это Семицвети прислала свой нежный поцелуй. Стерх улыбнулся в ответ и посмотрел на своих любимых девочек. Обе радостно шарили глазами по лесу, из глубины которого накатывалась волна бегущих молодых людей.
   Выросшие дети, достигшие совершеннолетия, отправлялись в свой поход за тысячелетней мудростью. Полностью обнаженные, прекрасные в своей стройной, поджарой грациозности, они проносились мимо стоящих взрослых, и не прекращая издавать протяжные звуки, отважно бросались в океан. Вонзаясь в его ждущие, ласковые воды, они стремительно уходили на глубину.
   Где-то там, скрытый складками времени, их ждал красивый подводный город. Город, в котором вот уже миллионы лет, хранились Хроники Акаши, с момента самого первого появления разумного существа на лике матери земли. Там хранились хроники четырех цивилизаций. Самой первой, Лемурийской, последовавшей за ней Атлантиды, затем Арийской, той самой, лишенной детей и бесславно погибшей. И вот теперь, каждое мгновение эти хроники пополнялись записями судеб людей новой, Гайянской цивилизации.
   И вот эти самые, молодые Гайяне, что сейчас стремятся к этому городу, вернуться обратно уже с плетеными повязками на головах. И это будет символом первоцвета, обретения мудрости. А в будущем, когда эти же молодые люди познают радость материнства и отцовства, они получат свои короткие юбочки и плетенки, символ достижения полноцвета.
   - Вон она, смотрите, - Иленими грациозным движением указала влево.
   Стерх повернул голову и тут же поймал взглядом красивую молодую девушку, с длинными, развевающимися на бегу, русыми волосами. Это Верони, дочь Иленими, что в старом мире носила имя Анастасии. В этом году она достигла возраста первоцвета. Именно для того, чтобы посмотреть на нее в этот торжественный час и поддержать своим присутствием, почти весь их домен прибыл на этот скальный обрыв. Так же как и тысячи других родителей, спешащих за мудростью детей.
   Верони достигла обрыва и потрясающе грациозным прыжком бросила себя в воздух, навстречу океану. Стерх проследил ее полет, послал ей во след ощущение надежного мужского плеча, для поддержки. В ответ мгновенно прилетело дыхание улыбки и тепло благодарности. Верони, вместе со сверстниками, все глубже и глубже погружалась в ласковые воды океана.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

91

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"