На небольшой поляне пылал костер и ночные звуки леса причудливо перемежались с потрескиванием горящего хвороста. Возле огня сидели четверо. Двое из них были людьми. Молодой, статный воин и пожилой, согбенный старикашка-маг. Эльф, трогательно тонкая фигура которого казалось совсем не заслоняла костер и как бы пропускала свет сквозь себя. Четвертым был орк. Здоровенный, как и все экземпляры своей породы, клыкастый, испещренный многочисленными замысловатыми татуировками. Орк задумчиво перебирал струны лютни.
Мелодия была проста и печальна. Все молчали, словно грусть музыки не давала им открыть уста. Долго сидели они и долго играл на лютне орк. Наконец он запел.
Песня не была похожа на обычные орковские песни. Обычно песни их прославляли воинов и воинскую честь, повествовали о том, как славно умереть в бою сражаясь и борясь. Эта песня была другой. Слов ее не понял никто. Орк пел песню на своем грубоватом наречии и ни бессмертный эльф, ни мудрый маг, ни отважный воин не поняли ее слов.
Орк пел о любви и о свободе, о вере и об отчаянии. Шелест волн и пение ветра звучали меж струн его лютни. Величайшая боль мира проснулась когда орк пропел первые строки. Он пел о тоске и грусти, о предательстве и о верности долгу. Наконец орк замолк.
Воин и маг и эльф смотрели на огонь. Говорят, что когда человек смотрит на огонь он может ни о чем не думать. Может быть в отношении людей это и правда, а вот насчет эльфов это полная ерунда. Эльф мечтал. Мечтал о любви и свободе. Он мечтал о свете и о тьме. Он мечтал о мире и о войне. Ведь что такое жизнь для бессмертного как не поиск новых, ранее неизведанных впечатлений.