Аннотация: Сокол должен не только выжить: но и возмужав отомстить за уничтожение своего рода. Ибо, этого требует родовая правда и честь...
Сокол.
Я, 'призрак истин' о былых веках нашёл,
И написал как смог рассказ:
А ты - читатель, сам решай что получилось ...
Глава 1
- Смотри Ждан, смотри сыночек и запомни всё... - Это был голос матери - он слегка дрожал и был еле слышен - как будто звучал сквозь трудно проницаемую пелену. - ... Запомни этих предателей Лютичей - их роду надобно отомстить: этого требует... наша правда...
- Охолонь Умила, твой сын ещё слишком мал для этих дел! - Грозный, раскатистый голос дядьки Трацкона, наоборот, звучал мощно и властно - как у всех людей привыкших повелевать. - Подумай сама, о какой мести руками твоего дѣтя (дитя) может идти речь - женщина?! Одумайся! В нашем роду и без твоих детей, найдется, кому постоять за родовую честь - а эти подлые предатели, ещё потеряют своих лучших охотников и воинов! Об их подлом предательстве ещё узнают все соседи! Все будут знать о том, что они слишком легко нарушают союзный договор. И всё это будет сделано так, как требуют наши уклады.
Княжна, на укор родича своего мужа никак не отреагировала - стояла как вкопанная: но уже молча смотрела с крепостного вала на покачивающееся тело своего казнённого мужа: - 'С ним не должны были так мерзко поступать, ведь он был воином, и был достойным пасть от железа, а не так‟.... - Её глаза были полны горьких слёз: но при этом, ни один мускул не дёрнулся на её окаменевшем от горя лице. Она обеими руками прижимала к себе своих младших сыновей - не позволяя им посмотреть на своего повешенного отца. Ждан же был первенцем, и поэтому, он как самый старший сын стоял рядышком с матерью, и видел всё. Его взор попеременно перемещался то на тело повешенного отца, то на чёрные, густые дымы, подымающихся в небо, это горели выселки и селения дальних родичей, которые располагались неподалёку от осаждённого города.
Годславович, также как и его мать стоял неподвижно, и по причине своего малолетства, дал волю слезам, которые катились ручьями по его щекам. Маленькие кулачки мальчишки самопроизвольно сжались, да так не по детски сильно, что даже побелели костяшки пальцев; закушенная нижняя губа кровоточила, но мальчонка не чувствовала боли; его взгляд, был не по возрасту жёсткий - он цепко наблюдал за злым, нечестным ликованием в стане врага. Да, они - вражины: тем временем неистово радовались своей неправедной победе и глумились над защитниками, выкрикивая в их адрес разные непристойные реплики...
- Мама, я всё понимаю, эти Даны и Велеты восстали против тятькиного брата Дражко, следовательно, и всего нашего рода. - Сипло проговорил мальчишка, которого звали Жданом. - Также я понимаю, что они жаждут мести и поэтому выбирают самых достойных из мужей нашего рода.... Но мамочка, зачем они поступили так подло с моим папой? Зачем они обманули? Зачем выманили его в свой лагерь и подло убили? Да и ещё у всех на виду. ... Ведь боги ... они ... они всё видят...
Мальчонка, от возмущения не мог найти подходящих слов и вскоре замолчал, он по-детски растерянно развёл руками так и стоял как онемевший. Впрочем, никто таки не ответил на его вопросы - не до того было людям окружавшим его. Мать по-прежнему стояла как изваяние, закрывая руками глаза его младших братьев. А находящийся рядом с ними дядька (воспитатель) Трацкон, как и все защитники города, стоял с обнажённым торсом: и как все находившиеся рядом с ним воины общался с богом-громовником. Они все просили победу и обещали принести ему великое жертвоприношение - если только выживут в этой сече. Немного погодя, дядька окончил свой диалог с Перуном, и с улыбкой посмотрел на своего воспитанника, потрепал своей крепкой - мозолистой рукой его русоволосую голову и проговорил спокойно и по-отечески тепло:
- Давай Ждан, уводи отсюда свою мамку с братьями - сеча, это дело для воев.
Затем посмотрев на Умилу, также спокойно обратился к ней:
- Светлая Княжна, и ты не стой здесь, иди с детьми в дом старейшины и там ожидай исхода сражения. Не смей своим присутствием мешать нашим воям.
- У-у.- Послышался сдавленный, отрицательный ответ - более похожий на стон.
Умила Гостомыславна несогласно покачала головой - при этом, она по-прежнему не сводила своего опустошённого взгляда с тела своего мужа. Трацкон тяжело вздохнул и также деловито - рассудительно продолжил:
- Уйди отсюда Гостомыславна. Твоё нахождение здесь, только во вред нашим воинам - они будут вынуждены постоянно отвлекаться, оглядываться, не угрожает ли тебе с детьми кто из врагов. Сколько их тогда из-за этого зазря поляжет? Ты об этом подумала? А?
На сей раз ничего не ответила овдовевшая женщина, а только неспешно повернулась и, отпуская детей: слегка подтолкнула их в нужном направлении - мол, скорее уходите. Её младшие сыновья, без возражений, взявшись за руки, стали послушно спускаться с вала. Они шли медленно - не по-детски тяжко переставляя свои ножки. Можно сказать - брели, низко опустив свои зарёванные мордашки. После чего, женщина тяжело вздохнула и молча, поочерёдно поклонилась в пояс всем воям находящимся не подоплёку. Также отрешённо - как заворожённая: княжна, взяв за руку старшего сына, и только по привитой с детства привычке выступая словно пава, направилась следом за послушно уходящими детьми.
Бывалый воин и его товарищи также поклонились ей в ответ. Но Трацкон не стал долго смотреть в след неспешно удаляющейся княжне: а как ни в чём небывало продолжил готовиться к своему главному бою с бунтовщиками и своими бывшими союзниками. В данный момент его больше всего беспокоили изменники Лютичи, и несправедливая гибель князя от их рук. Он морщил лоб, кусал губу и всё думал, думал: как противостоять этой тёмной силушке, стоящей возле города и насколько долго город продержится после увиденного бесчинства:
- Да, долго Даны не могли взять наш славный город Рерик приступом. Всё-таки неплохое место было выбрано нашими мудрыми пращурами. Справа нас надёжно прикрывает Варяжское море и отвесный - неприступный берег, слева мелководный залив, по которому невозможно подойти к берегу на боевых кораблях - хотя у врага кораблей то и нет. Вот они все стоят - прямо перед нашими стенами. Да и мы не слабы. Но сегодняшняя потеря нашего князя и подлое предательство союзников - существенно изменили расклад сил. Правильно ли я расставил бойцов на валу и по улицам града? Поможет ли исправить положение задуманная мной конная контратака? ...
И вот свершилось, - начался неравный, беспощадный бой. Неизмеримо долго шла эта священная для обороняющихся Ободритов схватка за своё 'родовое гнездо‟. Волна за волной враги накатывали к городским стенам, кто из них не пал на подступах, лезли на крутой вал - норовя преодолеть защитный частокол. Но через некоторое время враги отходили под градом стрел, оставляя на поле брани своих убитых и раненых воинов. А во время одного из этих отступлений из правых ворот вырвался конный отряд под воеводством лихого рубаки Дико. И ворвались его всадники во вражий стан - влетели буквально на 'плечах‟ отходящего противника. Рубили, топтали копытами коней; кружили смертельный хоровод, не встречая достойного сопротивления. Славно они там прошлись - даже удалось подпустить 'петуха‟: но враг опомнился и предатели Лютичи сумели противопоставить всадникам Ободритов своих конных воинов. Тяжко было наблюдать со стены, как на глазах таял отряд храбрецов. Ни один из этих молодцев так и не смог вернуться назад. Все полегли - все до единого...
Хорс, устав наблюдать за тем, как в яростной сече, одни люди убивают и калечат других, спешил поскорее уйти на закат - 'на рога Чернобога'. Ему было тяжко, горестно, больно смотреть на истерзанную землю - слишком много за сегодня произошло убийств и поэтому образовалось много прорывов из Нави: немало нечисти вылезло через эти дыры на Явь. Витают слуги Чернобога вокруг места брани и наводят морок на тех, кто обильно проливает на землю матушку человеческую кровь. И видимо поэтому, стали ещё уязвимей для чар Моры защитники города - с гибелью вожака, надломился в их душе стержень.
Вскоре настал момент, когда никто из защитников города больше не стрелял из луков своими короткими, в основном отравленными стрелами. Враг подобрался настолько близко, что можно было сражаться только на мечах и копьях: да и стрелы у многих воинов давно закончились. Немного погодя, в нескольких местах недруг преодолел защитный частокол и там, противники сошлись в ближнем, беспощадном бою. Бились лицом в лицо: глаза в глаза - сражались в черте самого города. Обильно окропились деревянные мостки человеческой кровушкой: скользил по ней всякий, кто ступал в эти алые лужи - скользил и падал. Но, не все из упавших людей могли подняться - многие падали от страшных боевых ран. Горожане, сопротивлялись как могли, кто чем мог, тем и разил коварного недруга. Кто-то из жителей, бился на мечах; кто-то топором; а некоторые из защитников: сражались кузнечными молотами, цепами и серпами - это были земледельцы и ремесленники, ставшие бок о бок с ратными мужами. И смерть, жала среди этих ополченцев, особо богатый урожай.
Небо на западе окрасилось кровавым багрянцем: когда во дворе старейшины неожиданно, прямо из-под земли, появился Тишило - молодой пастушок тихоня. По жизни, юноша был таким безобидный и покладистым, даже через чур. Ибо, всякий мог им понукать - не только родичи постарше, но даже и сверстники. А этот веснушчатый крепыш: улыбаясь, добросовестно выполнял всё, что от него требовали: правда, ровно на столько - насколько ему это позволял его ущербный разум. Временами, когда было особо скучно и местные сорванцы знали, что их не видят взрослые, то они подтрунивали над Тишилой. Озорникам доставляло большое удовольствие убегать от незлобивого недоросля - которому кроме как пасти коров, в роду больше ничего не доверяли. И вот, этот улыбчивый крепыш вылез из потаённого хода, и никому ничего не говоря, стремглав побежал в город - где в данный момент, разнося по округе звон железа и стоны умирающих, шёл ожесточённый бой. Только старейшина рода, увидев появление юноши, чему-то улыбнулся и неспешно погладил своей некогда сильной - а ныне сучковатой, одряхлевшей рукой, седую, длинную бороду. Умила же, изводясь от переживаний за детей: сидела на большой деревянной колоде и, прижимая к себе младших сыновей. Было заметно, как женщина нервно прислушивалась к доносившимся до её слуха звукам яростного боя. Поэтому, она и не обратила особого внимания на пробежавшего мимо неё отрока. В её глазах читался страх за судьбу своих детей и одновременно решимость стать на их защиту - пусть даже ценой собственной жизни. Княжна, монотонно покачивалась взад, вперёд, и в основном смотрела себе под ноги, и время от времени что-то тихо нашептывала своим отпрыскам.
Вскоре, в зазоре слегка приоткрывшихся ворот появился Трацкон - на его жилистом теле виднелись небольшие боевые раны: а в руке он держал меч, на котором, также были видны следы боя - свежие зазубрины от вражеского оружия и чужая кровь. За ним, попятам следовало несколько таких же окровавленных воинов: и в одном из вошедших княжна узнала кузнеца Третьяка. Того, как и всех других появившихся мужчин, сильно шатало от усталости, и как все, он тяжело дышал - как загнанная лошадь. Поэтому, войдя во двор, мастеровой сразу, устало осел наземь. Что не говори, а биться, это не в кузне работать - хоть и знакомое, но непривычное для него дело.
- Пошли Умила, ... - сквозь придыхания заговорил Трацкон. - город скоро падёт... а нас ... на берегу моря ... уже... ждут ладьи моих знакомых Руяновичей.
- А как же все остальные родичи? Где они? - Встрепенувшись и растерянно оглядываясь вокруг, поинтересовалась женщина: она поднялась с деревянной колоды - на которой просидела всё это мучительно долгое время.
Было видно, что княжна немного растерялась и не могла до конца осознать, что же хочет от неё родственник.
Воины, обнажённые по пояс: все как один опустили взгляд и только старший из воев - воспитатель её сыновей, глухо ответил:
- Нет здесь больше нашего рода... - кого убили вороги; кого израненным схватили и в полон погнали; а остальные. ... Так они не так давно ушли подземными ходами в лес ... - их повели несколько волхвов и наши лучшие охотники. Может быть, ушедшие родичи спасутся - уйдя подальше и, срубят в безопасном месте новый град.... А меня, твой муж, перед тем как пойти на переговоры с Данами, просил: - 'Случись со мной чего, о моей семье отдельно позаботься.‟ - Так что, пошли княжна - пора и нам уходить отсюда. А то не знаю я, сколь долго ещё наши оставшиеся в живых витязи смогут коварного недруга сдерживать. Твой уход они остались прикрывать - так что не позволь им зазря погибнуть.
Ничего не ответила на это длинное повествование молодая вдова. Только аккуратно отстранила от себя детей, подошла к капищу. Присела у изваяния Велеса: пошептала что-то тихо, тихо разрыхлив грунт пальцами, наполнила маленький мешочек для оберегов землёй - который, затем бережно повесила на выю (шею) своего старшего сына. После этого - без лишних эмоций, взяла младших сыновей на руки и с высоко поднятой головой, направилась к тайному ходу, из которого не так давно выбежал Тишило. Только возле него вспомнив об отроке, женщина немного оживилась и поинтересовалась:
- А почему наш пастушок не вернулся с вами? Как я понимаю, он по вашему поручению куда-то бегал.
- Твоя правда, княгиня. - Ответил ей Третьяк, подымаясь с земли. - Он принёс нам весть о том: что, как и уговорено, за нами прибыли Варяги. Но, он погиб - спасая меня от коварного удара копьём в спину. - Он сам стал под него - приняв смертельный удар наносимый мне...
Даже под густой - постоянно припалённой бородой с усами было видно, как плотно сжались губы кузнеца. И он, виновато пожав плечами продолжил:
- ... Я, конечно, отомстил за его гибель - но на душе всё равно тяжко и скверно. Из-за меня погиб малец. А главное, умирая у меня на руках, он спрашивал. - 'Дядька Третьяк, скажи, а я буду жить? Я не умру'? ... Так и умер схватившись своими пальчиками за мою руку - будто это могло ему помочь. ...
- Ладно. Чего время зря терять: нас на берегу Варяги ждут. - Пробасил Трацкон. - А тебе кузнец - после брани вообще с родичами общаться нельзя - пока не пройдёшь весь обряд очищения! Неужто забыл об этом?
После этого замечания Трацкона, все послушно поднялись и, понапрасну не разглагольствуя - поочерёдно исчезли в еле приметном лазе. Когда в нём исчез последний из уходящих воев, во дворе остался только древний старик - волхв, что-то шептавший над буковой дощечкой с резями, и трое молодых воинов - витязей. Последние, по еле заметному знаку, поданному этим волхвом - шепником, аккуратно закрыли вход в подземный лаз и, тщательно уничтожили все следы способные указать на его присутствие: после чего, внимательно осмотрев землю вокруг и поправив свои недоделки, обнажив мечи, стали ждать появления врага.
На берегу было тихо: сюда даже не долетали звуки боя происходящего в агонирующем городе. Мирно покачивались на водной глади две плоскодонные ладьи. Деревянные корпуса которых, нежно ласкали лучи солнца идущего к закату. Оба корабля стояли на самой границе плещущихся волн и как будто символически объединяли обе стихии. Рядом с ними замерли готовые к отражению возможного нападения русоволосые воины. Они цепко оглядывали ближайшие кусты, и валуны: и ни одно даже мало-мальское шевеление на берегу не могло ускользнуть от их намётанного глаза. - Ласковые волны ласково, убаюкивающие плескались у ног пришлых людей: пытаясь зачаровать своим нежным плеском мужчин - явно кого-то ожидавших. Вездесущая мошкара норовила облепить воев и напиться их кровью.... Вскоре, люди стоящие на берегу насторожились: и мгновенно - без команды, не вынимая оружия, заняли круговую оборону - они услышали лёгкий, еле уловимый шелест осыпавшейся со склона земли. И в тот же момент послышался условный сигнал - двукратный крик сыча - говоривший о том, что идут те, кого ожидали. Услышав этот зов птицы Чернобога, мужи - стоявшие на берегу: убрали руки с рукоятей своих мечей, но при этом было ясно, что они по-прежнему готовы решительно пресечь любую неожиданную агрессию или угрозу.
- Борщ, вон там, смотри, - тихо прошептал коренастый воин, обращаясь к стоящему рядом товарищу: указывая кивком головы на кусты, обильно растущие немного выше береговой линии и справа, - вроде это они идут.
В подтверждение его слов, кустарник зашевелился и из него вышел мужчина: за которым устало шла группа его соотечественников. Шёл он пошатываясь - его явно беспокоили свежеполученные боевые раны, которые чётко виднелись на его оголённом торсе, но этот муж, не обращал на них особого внимания. За ним - в некотором отдалении, шла женщина с тремя малыми детьми. Двоих испуганно озирающихся малышей она несла на руках: третий - постарше, шел глядя исподлобья на чужих воинов, он шёл сам: но при этом, малец крепко держался за длинный рукав долгорукавки, свисающий с локтя матери. Завершали эту маленькую процессию четверо мужчин - по ним было видно, что они, как и их предводитель, также недавно вышли из смертного боя.
Самый старший из варягов, сделал шаг навстречу появившейся группе и приветственно протянул руку вперёд. Идущий первым Ободрит, ответил тем же, и оба мужчины пожали друг другу руки - крепко взявшись друг другу за запястья.
- Трацкон, это ты, что ли? Ну, здравствуй друг: здоровья тебе и всем остальным идущим с тобою.
- И вам доброго здоровья люди добрые. А вы что, ещё кого-то ждёте? - Ответил вопросом на вопрос мужчина, которого поприветствовал предводитель варягов.
Бывалый рубака (если судить по повадкам - стойка, кошачья мягкость в движениях) усмехнулся: смерил взглядом стоящего перед ним мужчину и цокнув языком - подъитожил.
- Да Трацкон, время идёт, а ты всё такой же - не меняешься - всё так же уклоняешься от прямых ответов на любой задаваемый мною вопрос.
- Зато, если даю слово - то всегда держу его. - Ответил дядька Ждана, подойдя поближе к Бажену.
- Твои слова значат, что ты привёл на брег не только детей своей княжны: но также и кузнецов по склу - как ты мне и обещал.
На что собеседник Бажена извиняясь, развёл руками и ответил:
- Не совсем так: Всемил погиб, Любомир ушёл с роднёй, при мне остался только Искро. Но зато с нами пришёл Третьяк - он искусный кузнец, и делает хорошие ножные мечи, и наконечники для копий. - В подтверждение своих слов мужчина протянул нож с клипсом вместо рукояти. - Вот посмотри - это его работа.
- Что смотреть. Прибудем на Руян - там он сам покажет всё своё умение - всё на что способен. - Отмахнувшись, ответил главный среди встречающих и, не теряя времени: начал отдавать распоряжения. - Времени мало, а здесь, опасность за каждым кустом притаилась. Так что ты Умила, вместе с детьми садись на эту ладью - к Ломоносу: а остальные пойдут со мной - на этой.
Бажен не только указал рукой, в какую ладью, кто должен усаживаться: но и стал поддерживать своего старого знакомца - Трацкона немного пошатывало от усталости и обилия полученных в бою мелких ранений. Его примеру последовали и остальные его воины - помогая пришлым раненым Ободритам идти до ожидавшего их у берега судёнышка.
- Что же ты свой род без кузнеца оставил? Или его уже на погибель приговорил? - С укором в голосе поинтересовался Бажен, помогая Трацкону идти.
- Я своим родичам не враг! - Также тихо возмутился Ободрит - бросив яростный взгляд на говорившего. - С ними ушли не только лучшие охотники - следопыты, но и оба наших знатных кузнеца - Молчан - старший брат Третьяка и их отец Осмомысл. Последнего ты должен знать: он хоть и в преклонном возрасте, но любого мужа за пояс заткнёт - особо в своём ремесле. Так что, найдут родичи безопасное место: срубят новый город и смогут в нём пережить первую - самую тяжкую и опасную после вынужденного переселения зиму. Если же я говорю сейчас не правду, пусть я и те, кто подомной жил, и пришёл со мной, будем прокляты от Перуна и Велеса, да не защититься нам собственными щитами, да пусть посечёт нас наше собственное оружие! ...
- Верю, верю; не обижайся - сдержано улыбнувшись, проговорил Бажен, - это я так - к слову сказал...
- Коль сказал, то знать недоброе про меня подумал...
Они ещё долго о чём-то переговаривались, спорили, но делали это уже намного тише. Их словесная перепалка не прекратилась, даже когда обе ладьи отчалили от берега и, повернув в некотором отдалении от суши, поплыли вдоль берега. Остальные же пассажиры с тоской поглядывали в направлении далёкого, оставленного ими города, в котором, судя по дымам, уже занимались очаги первых больших пожарищ.
У Ждана, от вида разгорающегося зарева над родным городом, с новой силой потекли горестные слёзы обиды, и его кулачки снова, как совсем недавно на валу, сжались бессильной злобе. Судя по его взгляду и еле уловимым, характерным подёргиваниям рук и тельца: малец мысленно был там - в Рерике. И скорее всего - в своих фантазиях он нещадно разил подлого неприятеля. И только после того как родная земля исчезла из вида: мальчуган, оставил свои грёзы, постепенно успокоился. Немного погодя, сбросив с себя оцепенение, мальчишка стал разглядывать всех людей плывущих с ним в одной ладье.
За тем, его внимание переместилось на ладью Бажена - идущую немного впереди. Там были вышедшие из гибнущего города родичи: и варяги не 'сидевшие' в данный момент на вёслах, оказывали раненым Ободритам первую, посильную помощь. Они посыпали раны высушенным и перетёртым в порошок мхом и перевязывали их, шепча наговоры - благодаря которым Лихо не сможет проникнуть в тело раненного воина и вызвать у него болезненную лихорадку. Первенец Годслава, как достойный сын своего отца, уже много чего знал - поэтому ему не надо было прислушиваться и присматриваться, чтоб понять то - чем заняты те воины. Вот так, во время наблюдений за родичами его и сморила дремота. Уж слишком много горя он сегодня увидел и пережил. Поэтому, спасительный сон взял мальчишку в свои нежные объятья - даря столь необходимую ему передышку и покой...
Веселится вражье племя - ликует: перекошены в злой ухмылке лица коварных недругов. Неистово прыгают они в страшном, безумном танце - празднуя злую победу кривды. Вскоре, от этого ужасного шабаша над вражескими головами стали сгущаться чёрные тучи, которые, повинуясь бесноватой пляске, стали закручиваться в воронку, центром которой, было единственное ясное пятно - казнённый Годслав. Ещё немного и сгущающаяся тьма жадно поглотит светлого князя без остатка...
От этого ужасного действа, душа Ждана разрывалась на части: он пытался кричать - но даже сам не слышал своего голоса. Мальчишка хотел пошевелить рукой, но и она его не послушалась - всё его тело оказалось скованным невидимыми путами жуткого чародейства. И он мог только, безучастно смотреть на эту ужасную вакханалию разыгравшуюся перед ним. Вскоре юный Ободрит заметил, что это не гримасы исказили лица его врагов: это были лики беснующийся Нави - Лешего, Лиха, Кикиморы и прочих ...
- Сынок, что с тобой? - Голос матери - такой родной и надёжный, разогнал страшное наваждение завладевшее ребёнком и извлёк из жуткого кошмара. - Что-то приснилось, сынок? Да? Тебя так трясёт.
Ждан вскрикнул и открыл глаза, он увидел свою маму, которая с нежностью и тревогой смотрела на него и гладила своей тёплой, и такой нежной рукой его непослушные волосы. Её прекрасное, чистое лицо освещали блики от костра горевшего неподалёку. Было слышно, как в огне мерно потрескивали сучья, и чей-то тихий бас звучал монотонно и ненавязчиво - придавая всему этому некую умиротворённость. Вскоре мальчишка вспомнил о том, что перед тем как уснуть, он плыл на варяжской ладье: а сейчас, было темно, и он с мамой и братьями лежали возле костра, и они все, явно находились на суше.
Сердечко ребёнка всё ещё билось часто - как у пойманной птахи, грозя выпрыгнуть из груди. Но стараясь не показывать своего страха и ни слова не говоря, Годславович приподнялся на локтях и удивлённо осмотрелся. Он на самом деле находился на земной тверди - судя по плеску воды, на одном из небольших, необитаемых островков, где варяги разбили ночную стоянку. Недалёко друг от друга горело два костра: возле первого находился он, с мамой и людьми Ломоноса. Немного поодаль горел второй костер, возле которого сидели его наставник дядька Трацкон, кузнец Третьяк и грозный предводитель варягов Бажен - остальные мужи, умаявшись, крепко спали: варяг о чём-то тихо рассказывал, с тоской глядя на угли кострища и нервно теребя в руках небольшую щепку. Слушатели этого рассказа, временами кивали и также - не отрывая взгляда, смотрели, как в огне переливаются жаром древесные угли. Так как разговор мужчин был не по его честь - то мальчишка перенёс всё своё внимание на небо.
Перевернувшись на спину, мальчик положил ладошки под голову и стал внимательно рассматривать звёзды - в надежде увидеть душу вознёсшегося отца, идущего по звёздному мостку в Ирий. Но его никак не отпускало воспоминание об увиденном сне - в душе снова появился и стал расти ужас: но на сей раз, полностью завладеть ребёнком он не успел: нежная длань (ладонь) матери стала успокаивающе поглаживать чело (лоб) сына. Такой родной голос матери, нежно и еле слышно шептал заговор - призванный защитить сон её детей, и вскоре мальчишка, убаюканный матерью, закрыв глаза, снова погрузился в безмятежный сон - но, на сей раз без сновидений....
Обе ладьи подходили к Руяну немного за полдень: ветра не было, поэтому лёгкие судёнышки шли на вёслах. Первым к причалу, у которого стояли амбары с солью, подошёл Бажен, и почти сразу, варяги из его лодки, вынесли на берег Неждана - у которого из-за большого количества полученных ран началась лихорадка: она, несмотря на все старания воинов, сумела завладеть его телом. Парень выглядел очень слабым и уже даже не стонал от боли. Именно поэтому его спешно - без промедления понесли в дом к местному ведуну. Все остальные Ободриты вышли на берег сами - без посторонней помощи, что было весьма хорошим знаком. С другой стороны мостков Буяна, вскоре пристала и ладья Ломоноса, из которой сошла на берег Умила с детьми. Её младшие дети Немил и Хотен, испуганно оглядываясь вокруг, жались к матери - место для обоих было совершенно не знакомое: да и вокруг ходили суровые, чужие люди, и почти все они были вооружены. Несмотря на то, что все их приветствовали и улыбались, детям от этого было не легче. Что без труда читалось в их испуганных лицах. В отличие от своих братьев, Ждан, подражая своему покойному отцу, гордо шёл рядом с матерью. Он уважительно и достойно отвечал на приветствия: и только глаза предательски выдавали его страх и смятение, - которые всё-таки овладели им по прибытию в доселе незнакомые земли.
- Ты посмотри, какой воин к нам прибыл. Видишь, как княжич мамку свою стережёт, такие мужи, достойны жить только у нас - в Арконе! Ха-ха-ха!
Это в адрес Ждана выкрикнул молодой русоволосый воин: с парой своих товарищей тот неспешно спускался с кручи по добротно сколоченным ступеням - они двигались навстречу Умиле и её детям. О том, что это воины, можно было судить по одетым наручам и мечам, весящим на их поясах. Также - на левой скуле насмешника: виднелся свежий - ещё розовый шрам. Однако его смех и саркастическая гримаса балагура - болезненно задели Ждана за живое, и мальчишка одарил своего 'обидчика' негодующим взглядом. Что и послужило поводом для нравоучения Ломоноса: который сопровождал гостей, и оглянувшись, заметил реакцию мальчишки.
- Будь с ним осторожен, Баян, у этого волчонка не по возрасту острые зубки и весьма горячий норов! Его ответ будет похлеще встречи с бывалым норманном.
- Ой Баян, здесь точно - одним шрамом на ланите (щеке) не отделаешься! Ха-ха-ха! ... - Разразились репликами в адрес молодого воина его друзья.
На этом их интерес к гостям был исчерпан. Тем более воины, заметили, как их с берега поторопили - подзывая нетерпеливыми взмахами руки, и дружно засмеялись, поспешно направились к готовой отчалить ладье. Товарищи этих балагуров, уже явно заждались эту троицу и терпение ожидавших подошло к приделу. А женщина и дети, проводив группу насмешников взглядом, пошли дальше за Ломоносом в Аркон, - точнее к Волхву, который должен был решить их дальнейшую участь. Как оказалось волхв был весьма крепким, пожилым мужчиной с окладистой седой бородой, одетым в белые - траурные одеяния и судя по всему, несомненно ожидавший гостей.
- Будь здрав Велимудр, - с поклоном обратился к нему варяг, входя во двор старейшины - вот, мы, стало быть, пришли к тебе за советом. И ждём твоего решения. Как скажешь, так оно и будет сделано.
Княжна с детьми, выказывая жрецу глубочайшее уважение - приложили свою правую руку к груди и кланяясь, отвесили её дотронувшись до земли.
- И вам доброго здоровья люди добрые.
Ответил старец, отвесив ответный поклон. После чего внимательно и неспешно посмотрел на каждого пришедшего к нему человека и, покачав головой, продолжил указав рукой на княжну с детьми:
- Знаю, не просто так они появились на нашем вустрове: беда их привела - большая беда. И мы, как и положено по закону гостеприимства, завещанному нам нашими пращурами, предоставим этим путникам и кров, и пропитание. - Немного помолчав, он поинтересовался у Умилы. - Сама расскажешь мне о своей судьбине княжна, или как?
Мудрец, по-отечески участливо смотрел в глаза женщине - ожидая от неё рассказа, и она выдержав взгляд, смутившись склонила голову, и заговорила:
- Правда твоя почтенный Велимудр, горе сорвало нас с родной земли и занесло сюда. - Женщина замолчала на несколько мгновений и немного тише, продолжила. - Овдовела я, да только волосы уже собрала и покрыла, чтоб на них, в ваш град беды не принести и понапрасну не смущать ваших людей. Разорили наше родовое гнездо Даны. А перед этим, они, обманом выманили на переговоры моего мужа - князя Годслава и вместе с предателями Лютичами, подло полонив, повесили его, лишив смерти положенной воину.
- Эх-хе-хе. Про войну вашу - с Ютландией (они же Даны) знают все, но слишком легко ты выдвигаешь такое страшное обвинение против ваших бывших союзников - это ты их винишь в бесчестном предательстве. - Тяжело вздохнув, Проговорил мудрец. - От твоих слов, очень тяжкая вина на весь род Лютичей ложится...
Не понимая, к чему клонит Велимудр, вдова встрепенулась как от пощёчины. Она была настолько уязвлена этим высказыванием, что у неё зардели яростным румянцем щеки: а глаза 'сверкнули' - как Перуновы молнии. Женщина не знала, что её специально спровоцировали на этот выброс эмоций и поэтому, она прокричала:
- Да это бесчестие видела не только я! - Возмущённо вскрикнула она. - Эту измену подтвердят все, кто вместе со мной пришёл к вам! Все, кто стоял на защитном валу града Рерика, и смог избежать полона, они все видели эту подлую измену и казнь!
- Не кипятись женщина...
- Да я готова на калёном железе свою правду подтвердить!
Княгиня негодовала: боль потери, пережитый ужас - выплеснулись из неё мощным потоком. Всё что вдова старалась скрыть от посторонних глаз, рвалось наружу. Только на сей раз, эта боль выливалась не слезами, а побуждала её к действию. Женщине не терпелось донести свою правду всем окружающим людям: и она была готова подобно, поленице (у славян женщина-воительница) отстаивать её как угодно, - даже если потребуется, то и на мечах.
Казалось, что этот крик души разлетелся по всему острову - всполошив в округе всех птиц и всякую живую тварь: но старец даже бровью не повёл. Велимудр, спокойно смотрел как эмоциональный всплеск княгини сменился рыданием - навзрыд: когда она обессиленно осела на землю и, содрогаясь в плаче всем телом; закрыла лицо руками. Ведун был доволен, он достиг своей цели, - боль точащая княгиню изнутри, вырвалась наружу и вытекала со слезами. Когда же Умила успокоилась и, извинившись, поднялась с земли: он всё также спокойно покачал головой и продолжил говорить, как будто его никто не перебивал:
- ... Для начала, вас, как гостей разместим у Ломоноса - поживёте у него на первых порах. Будете у него, пока мы вам и пришедшим с вами родичам не возведём новую мазанку - в подоле (имеется в виду, в незащищённой части города). Зимнее жилище, уже будете сами рубить. Заодно - как обживётесь, Ломонос вам о наших укладах расскажет - так сказать поможет освоиться. - Старик строго посмотрел на вдову и пояснил. - Вы хоть и полабские славяне, но в нашей - островной жизни нечего не разумеете, поэтому прилагайте усердие и терпение. А вот когда устроитесь: переосмыслите, всё что с вами произошло; вот тогда и поведаете нам вашу историю про бранные дела, предательство ваших бывших союзников Лютичей и своё чудесное спасение. Вот тогда, мы посмотрим, может, и примем вас к себе, и с мужами вашими, с одной братины - чумками мёд изопьём.
Никто, ничего не возразил Велимудру, а пристыженная вдова, успокоилась; стояла виновато потупив свой взор. И видимо сжалившись над ней: старец совсем по-отечески проговорил: показывая указательным пальцем куда-то вверх:
- Понимаешь княжна, сон меня посетил недавно. Про вас он был - вещий. Скажу больше, о тебе он был - точнее о твоих детях. - Во взгляде из-под густых, седых бровей, промелькнула и исчезла хитрая искорка. - Виделось мне в нем, что твои волчата обязательно должны возмужать возле 'Трона Мира'. Тогда Руяну польза от сынов твоих будет великая, а им, от этого слава великая - прославят они Аркону своими делами. Так что, ждал я именно вас дочка, - должно мне детей твоих подготовить к этим свершениям. Так боги хотят. Говорю это, и призываю в свидетели Святовита, иначе не сойти мне с этого места.
Никто не стал возражать ведуну, или уточнять у него относительно его сновидения. Все были уверенны, что именно так оно и было. А то, что узнать - кто к старцу пришёл, можно было по вышивке на одежде гостей, никого не смутило. И Ломонос, и вдова с детьми стояли как вкопанные. А старец неспешно - жестом, подозвал к себе Варяга - Русса; отошёл с ним в сторону и тихо проговорил:
- Особо позаботься о старшем, вдовеем сыне: в нём видны задатки отличного воина, а может и не только его - видишь, как волчонок держится и смотрит вокруг. На удивление силён он. Несмотря на пережитый удар, взгляд у мальца не по возрасту уверенный, осмысленный и не по ситуации спокойный. Ой, славный из него может получиться Варяжка. Видят боги, достойную смену себе Годслав готовил. - И доверительно взяв воина за руку, продолжил. - А сейчас, Велесом тебя заклинаю, отведи гостей к Белославе: ведунья-травница сама всё увидит и решит, что ей надобно делать.
Увидев недоумевающий взгляд Ломоноса, волхв со вздохом пояснил:
- Неаккуратны были Ободриты - недоглядели: не уберегли своих детей от вырвавшейся в прореху духов Нави и не защитили от мести душ погибших ворогов. Спасать деток надобно. А на будущее не забудь - именно ты возьмёшься за воспитание деток. Особо удели внимание старшему мальцу: это и тебе на пользу пойдёт.
Варяг, соглашаясь, кивнул головой и украдкой посмотрел на вдовьих детей.
- Да, Аркон уже выиграл тем, что с этими мальцами пришли прекрасные мастеровые люди и неплохой воин. Так что, всем ясно - надобно сделать всё, чтоб гости у нас осели. - Промелькнула мысль в сознании у бывалого варяга.
А Велимудр, как будто подслушав эти мысли Варяга, с укором покачал головой и проговорил:
- Не взрослые мужи важны для Арагона. Эти дети - вот что самое ценное. Не пожалей трудов своих, помоги вырасти этим росткам...
Несмотря на сильную усталость, как-никак приходилось посильно помогать Третьяку и Искро в их мужской работе: Ждан, ведомый извечным мальчишечьим любопытством, решил сегодня вечером осмотреть окрестности вокруг дома Ломоноса. Не успел он далеко отойти от ворот, через которые вышмыгнул на улицу: как дорогу ему преградили несколько местных мальчишек. Трое из них уже носили портки, а немного поодаль, толпились бесштанные малыши. Те мальцы, которые были в одних рубахах, просто смирно стояли в ожидании потехи. Они сгорали от любопытства, теребили подол своих рубах, чесали затылки, вытягивали тощие шеи, и наблюдали за старшими товарищами. Ну и конечно, изредка - беззлобно посматривали на чужака
- Куда только смотрят их старшие сёстры? - Недоумевая подумал Ждан. - Они ведь должны за такими малыми приглядывать.
Но тут, его внимание переключилось на сверстников. Взгляды мальчишек не сулили ничего хорошего. Сердце Ждана от страха затрепетало. Но мальчишка, сжав кулаки, мысленно себя пристыдил:
- Ты княжич. Твой отец никогда не бежал от врага. А ты?
И Годславович сделал шаг навстречу троице, которая явно желала драки.
- Эй ты, чужак. Ты почему по нашей улице ходишь? - Насмешливо поинтересовался самый высокий из местных задир, который так и не смог придумать нормальной причины для придирки. - И вообще, кто ты такой?
- Кто я? - Как можно спокойней изобразил удивление Ждан. - Да так, человек прохожий, из костей да кожи.
- Ты только посмотри на него Бобёр. - С насмешкой проговорил мальчишка с выцветшими как солома волосами. - Этот чужак ещё и дерзит нам.
Эта фраза говорилась высокому задире, но говорилась так, чтобы слышали все малыши стоящие немного в стороне.
- Ничего Солома. На первый раз, мы его пожалеем и разрешим, попросить у нас прощенье, ну а если не пожелает просить - то, тогда он своей сопливой юшкой умоется.
Что будет дальше, Ждан приблизительно понял. Ему было ясно чем закончится эта встреча и он готовился 'подороже взять‟ со своих обидчиков за те побои, которые они ему нанесут.
- Пусть муха у тебя прощение просит, за то, что она тебя с коровьей лепёшкой часто путает. - Процедил Годславович сквозь зубы.
В этот момент он старался походить на своего наставника - дядьку Трацкона. Тот как-то рассказывал о том, как в далёком детстве, оказался в подобной ситуации. А после разразившейся драки, стал лучшим другом его отца.
- Ах ты, змеёныш! Издеваешься?! - Вскипел тот, кого дружки называли Бобром и решительно сделал шаг навстречу юному Ободриту. - Один на один бьёмся! И до первой юшки!
- Принято.
Оба дружка высокорослого задиры как по команде отошли в сторону - всем своим видом показывая, что они будут только наблюдать за кулачной схваткой. Малыши наоборот, открыв на подобии голодных птенцов рты, затаив дыхание, ждали, любопытствуя чем закончится разворачивающиеся перед ними 'представление‟.
Бобёр, видимо копируя кулачных бойцов, перед уларом постарался сделать замах от плеча. Но Ждан, не стал ждать, пока его противник опишет рукой дугу и нанесёт удар кулаком. Он ринулся вперёд. Обхватив задиру в районе груди, он свалился вместе с ним на землю: где начал его лупить коленями, головой. Он не обращал внимания на крики зрителей драки - переживавших за своего друга. Стиснув зубы, он игнорировал удары кулаков, которые после недолгой заминки посыпались на его голову. Ждан бил, бил понимая, что только так он докажет всей местной ребятне - его нельзя безнаказанно трогать.
Неожиданно по телу Ждана прошла ледяная волна и почти вся его одежда, мгновенно промокнув, неприятно прилипла к телу. Это идущая от колодца половозрелая девица, решила окатить дерущихся мальчишек ведром колодезной воды. И этого хватило, чтобы прекратить эту драку. ...
Глава 2
Ломонос стоял гордо и чинно, стоял рядом с Третьяком, Искро, и его молодой женой - Кокорей (означает курица - несушка), Трацконом, и Умилой: их тоже переполняли такие же чувства. Сегодня у родича этих людей, заодно и его воспитанника - тринадцати летнего Ждана, особый день: он оканчивает свой переход во взрослую жизнь. В том, что отрок достойно пройдёт инициацию до конца, варяг ни капельки не сомневался, но всё равно нервничал. Это потому, что седеющий воин к нему так привязался - как будто к родному ребёнку. И во сто крат был прав Велимудр, сказавший, что у этого юноши есть все данные, чтоб стать великим воином. Также, волхв не ошибся, сказав, что Навь сильно ранила душу этого ребёнка. Настолько сильно, что пришлось изрядно потрудиться старой ведунье Белославе - залечивавшей эти раны. Досталось трудов и самому Велимудру, посвятившему себя воспитанию подрастающего поколения Аркона.
Вроде всё у малого Ждана было хорошо, везде он ревностно постигал все необходимые в жизни премудрости. Но стоило ему в обучающих игрищах или ещё где либо - случайно вспомнить о смерти своего отца: как он сразу менялся в лице, и 'замыкался' в себе. Иногда, мальчишка становился необоснованно агрессивным - было видно как желание скорейшей мести ненавистным Лютичам, затмевало его пытливый к наукам рассудок.
- Месть дело правое, - говорил после таких 'затмений' Ломонос, успокаивая мальчишку и читая ему нравоучения, - но она должна свершаться по правде. Впадая в такую 'горячку', ты сам не заметишь, как перейдёшь грань дозволенного. Ты сынок, (Ломонос так привязался к Ждану, что стал его так называть - его единственный сын погиб в своём первом же походе, а дочери 'оперившись' разлетелись из 'родного гнезда') должен контролировать свои действия постоянно - иначе ты сам бесславно погибнешь, и опозоришь весь свой род, и моё доброе имя в том числе. Вот, к примеру, в твоём роду почитают сокола - это ваша усобная (тотемная) птица. Так? ...
Мальчонка, как обычно соглашаясь, кивнул. А дядька, продолжил читать мораль.
- ... Он птица гордая, отважная. Но при этом, что самое главное? Эта птица рассудительная. Сокол очень высоко летает, выискивая добычу: заметив её, быстро всё оценивает и только после этого, смело устремляется вниз - подобно молнии Перуна. И ничего неспособно остановить эту стремительную атаку. И только трезвый расчёт позволяет птице в последний момент схватить жертву и при этом, не разбиться насмерть о землю-матушку. А будь он безрассудным в своих действиях, ничего бы у него не вышло...
Так постепенно, где травами, а где и добрым словом, со временем удалось излечить раненую душу ребёнка. И в благодарность за эти усилия, исцелённая душа Ждана стала расти, развиваться, крепнуть - подобно упрямому ростку дерева стремящегося ввысь - к солнцу. Вот так, в трудах шло время: когда после занятий с волхвом, мальчишка ходил с Ломоносом или Искрой на охоту, на рыбалку - на практике оттачивая премудрость выживания в лесу и на море. Также, под руководством бывалого варяга, отрок стрелял из лука, и учился искусно владеть коротким копьём. Но с особым рвением, старший вдовий сын отдавался занятиям с деревянным мечом. И вот сегодня, - уже изрядно подросшему Ободриту, дадут взрослое имя и вручат долгожданный оберег мужчины - нож, знак свершившегося перехода вчерашнего мальчишки во взрослую жизнь.
Ломонос верил, точнее, знал, что с момента неожиданного для юнака ритуального похищения, Ждан стоически переносил все положенные по ритуалу трудности и испытания, которые обрушились на него в лесном доме Мокоши. На это время, он для всей своей родни и знакомых 'умер', чтоб затем возродиться как взрослый человек. Поэтому, никто не старался узнать: - 'Как там у Ждана идут дела, насколько ему там тяжко‟. - Нельзя живым людям видеться с 'умершими родичями' - неправильно это.
И вот сегодня, - его воспитанник предстал перед жрецом, сильно похудевший и немного осунувшийся, но не сломленный и гордый этим. Он сидит в белой траурной рубахе, на ритуальной скамье перед жрецом и жителями города Аркона. Завершающее действие его инициации происходит на морском берегу - на виду храма Святовита: слышен тихий плёс морских волн и скоро испытуемому дадут новое имя - окончательно возродив его для дальнейшей жизни.
Волхв, ведущий обряд, закончил ритуал тем, что величественно читая необходимые заклинание, состриг у бывшего юнака клок волос и торжественно бросил их в священный огонь - который тут же поглотил его. Тот, кого раньше звали Жданом, повинуясь жесту священнослужителя, встал: и жрец, что-то говоря, одел на его шею бечеву с ножом.
А на Ломоноса снова накатило воспоминание. Три лета назад, а может и пять - как раз на Масленицу: как обычно были обрядовые пляски Скобарь; сопровождающиеся ритуальными действиями бойцов, песнями - готовившими оных к бою стенка на стенку. Так вот, в момент этого действа, Ломонос случайно заметил, как неподалёку от очерченной земли для игрищ, Ждан, собрав ватажку из таких же как и он робя (детей), решил устроить свой - детский поединок. Как ни странно, но местный задира Бобёр, беспрекословно подчинялся юному Ободриту. Мальчишки - участвующие в этой затее, как могли, старались принять боевую стойку, для этого, они, становясь рядом, друг с дружкой - плечо к плечу. А младший брат Ждана - Хотен, желая выглядеть постарше, так неровно и забавно нарисовал себе синей глиной усы: что вызвало умиление и смех взрослых заметивших это. Заметили это и дети, да, не удержались от насмешек: а некоторые, демонстративно хватались за животы, и падали на землю - тыча пальцами в Хотена. И к всеобщему удивлению, Ждан, не кинулся с кулаками на юных насмешников - что было весьма ожидаемо. А уперев руки в бока Громко сказал:
- Та-ак! У нас что, такие глупые гуси завелись?! Гогот подняли на всю округу! Или себя, в эти - малые лета забыли - когда сами по округе, без штанов бегали?
Вроде не великий воин и не грозным взглядом он всех одарил: но было в нём, столько внутренней силы, уверенности в своей правоте, и столько правды. Что перестали смеяться даже взрослые жители Аркона. И не пожуришь мальчишку по поводу неуважения старших: обращался то он - ко своим сверстникам... Правда, с тех пор прозвище 'Синий ус', накрепко закрепилось за младшим из братьев. Так что, Ломонос был уверен, со временем в той или иной форме: оно может стать основой для его взрослого имени....
Но было и другое далёкое воспоминание. Уже стёрлась из памяти причина, вызвавшая несдержанную ярость у Ждана. Кинулся он на своего обидчика с кулаками - прямо во время занятий у Велимудра. Так что, почтенный волхв, разняв юнаков, сказал им мудрые слова, которые попозже Ждан сам пересказал своему воспитателю (Ломоносу):
- Что вы сцепились меж собой как вороньё над падалью? Вы будущие мужи - а они некогда не дерутся без причины: ибо, достойный уважения муж дерётся или за женщину, либо когда его роду кто-либо угрожает. Других причин для него нет, и быть не может.
- А когда стенка на стенку бьются?! - С горячностью в голосе возразил Ждан.
И тут же потупившись, замолчал - поняв неправоту своего выкрика. Старец глядя сверху вниз, с укоризной покачав головой ответил:
- Это другое дело. В этой схватке, вои показывают богам свою удаль, - мол, есть в роду герои. И есть, кому род и землю его защитить от любой беды.
Волхв обвёл детей своим взглядом и с назидательной интонацией в голосе продолжил:
- Вы будущие Варяги - Русы. Но это, не потому что у вас светлые волосы - у Норманнов-Варягов, они тоже такие. Вы должны быть светлыми, и в душе, и своих делах, и помыслах: Рус - значит ещё и ясный. А не воспитаете в себе достойного мужа - никогда не будете Руссами...
- Отныне моё имя Сокол. - Торжественно произнёс воспитанник Ломоноса, подойдя к родне.
Эти слова вырвали бывалого варяга из грёз воспоминаний, и он понял, что пропустил мимо себя часть окончания ритуала и сильно этому огорчился.
На груди у повзрослевшего Сокола в кожаных ножнах, висел новенький нож с добротной рукояткой из вишни - его как раз для сегодняшнего события сделал Третьяк - выбив на клинке орнамент из семи магических спиралей. И новоиспечённый муж гордо выпирал грудь, чтоб все могли увидеть его талисман.
- Как, как тебя отныне зовут? - Рассеяно переспросил Ломонос.
- Смотря кто позовёт - так и откликнусь. А так, - моим именем стало Сокол.
- Гордись Соколик. - Тихо проговорила Умила сыну, по привычке обнимая его. - Это большая честь носить Родовое Имя. И будь достоин этого.
Было заметно, как женщину переполняли, и радость, и гордость, и множество других чувств накативших на неё. Из-за этого, у Умилы зардели щёки и к глазам подступили слёзы радости. По этому, мать повзрослевшего сына: время от времени слегка запрокидывала голову - чтоб не пустить ненужную 'сырость' наружу. Но они всё равно прорвались, после того, как Ломонос обратился к её сыну:
- Ну что Сокол, пойдёшь под моё начало? Или нет? Али к Бажену решил пойти? Тогда будешь вместе со своим родичем Трацконом по морю ходить.
- Дядька Ломонос, я боялся, что не позовёшь! - С радостью в голосе откликнулся его воспитанник. - Конечно, к тебе пойду! - Хватит мне у родни на шее сидеть, пора и самому кормильцем становиться.
- А ты и так не был нам обузой, то вепря с охоты принесёшь, то утицу. Всю нашу родню мясом кормишь. - Вступилась за сына мать. - А вот, не так давно ты вообще сохатого добыл: ещё и соседям от этого быка часть туши досталась - не всякий взрослый муж на такое способен.
Варяг внимательно выслушал Умилу, хитро улыбнулся, неспешно разгладил усы и, посмотрев в упор на её сына, проговорил.
- Ну, коли решился, то приходи Соколик завтра ко мне поутру в детинец. Там я тебе и меч вручу, ой, добрый меч - норманнский. Я специально этот трофей для тебя приберёг. А Третьяк по секрету мне сказал, что он для тебя уже и наручи добрые изготовил.
Глава 3
Вечерние посиделки были в самом их начале - девицы нарядно одетые, сидели возле околицы своей небольшой группой и весело 'щебетали' меж собой. Временами они заразительно хихикали над чьей-то очередной весёлой шуткой. При этом, они не переставали прячь (каждая девушка пришла со своей прялкой) ловко крутя веретено. Немного поодаль - особняком, стояла 'стайка' ребят и, ожидая, когда девицы справятся с уроком: обсуждали свои 'мужские проблемы'. Впрочем, это не мешало им всё время поглядывать на подруг - подмечая их достоинства, как впрочем, и недостатки других девиц.
Среди собравшихся потенциальных женихов был и Сокол: он давно присмотрел бойкую и острую на язычок Беляну (вот только его матушка была явно не в восторге от выбора сына: которого, несмотря на её отговоры, всё равно тянуло к своей пассии). При этом Белянка, - в работе умудрялась быть проворнее всех и не на миг не отрываясь от занятий, метко отвечать на все реплики окружающих её подруг. А когда она с кем-то говорила, или обсуждала какие либо спорные моменты, то легко - играючи, могла убеждать собеседника в своей правоте. Такой она была всегда. А ещё, когда он оставался со своей лебёдушкой наедине, и смотрел в её синие как небо глаза, то взгляд девицы завораживал Сокола настолько, что юноша был готов утонуть в этой бездонной и ясной как небо синеве.
- А моя - то красавица, и сегодня, проворнее других девок с работой справляется: ей ничего не стоит стать первой, кто свой урок выполнит. - Подумал Соколик, в очередной раз, мимолётно, украдкой взглянув на свою пассию.
В это время, Торчин - ещё безусый ученик кузнеца Третьяка, самозабвенно рассказывал, как он постигает магию своего будущего ремесла и каких успехов достиг на этом нелёгком поприще. Но Соколик почти не слушал его - впрочем, как и все остальные парни: каждый юноша кивал в такт рассказчику, и поглядывал каждый на свою искусницу. Все они ожидали, когда девчата покончат с рукоделием, и алчно жаждали скорейшего начала самой интересной части сегодняшних посиделок.
- Только представьте, сегодня меня Третьяк похвалил за то, что я правильно - по цвету метала определил, - когда его можно из огня на наковальню доставать, а когда надобно назад, на угли вернуть! - Не унимался Торчин, который сам при этом украдкой поглядел на веснушчатую - белокожую как молоко Тихомиру. - Я даже...
Фраза про похвалу кузнеца была нарочито сказана так, чтоб её услышала и его подруга. Но девичий коллектив, почти сразу хитровато засмеялся, и рассказчик растерянно умолк открыв рот и развернувшись к девицам всем телом - стараясь понять, не его ли слова стали причиной этого смеха. Что вызвало вторую волну веселья - уже на мужской половине посиделок.
Именно в этот момент, Сокол заметил, что его лебёдушка Беляна, как обычно, немного замедлила свою работу: и причиной тому, как всегда, была её подружка - своенравная Часлава. Среди сверстниц, она была признанной - первой красавицей, за которой вздыхали многие парни. Хотя, исподтишка, все частенько поглядывали на зазнобу юного Ободрита - но не более того. Парни знали, что Соколу она давно приглянулась, и этого было более чем достаточно, чтоб охладить пыл у всех потенциальных женихов. А насчёт Чаславы, так эта высокомерная девка, являлась в какой-то мере Годславовичу роднёй - старшей внучкой Ломоноса. И юноше было обидно замечать, как его подруга постоянно подыгрывает самовлюблённой пигалице - делает так, что они оканчивали свой урок одновременно. А сводная родственница, воспринимала это как должное - само собой разумеющиеся.
- Это я делаю по своей воле, - успокаивала Беляна Сокола, когда он один раз не выдержал и высказал ей своё возмущение по этому поводу, - да и кроме тебя никто этого не замечает. А так, и для Чаславы легче, - она не вторая, и мне хорошо, что лучшую подругу не обидела. Поверь мне - это она снаружи такая холодная - а в душе она ранима и покладиста: счастлив будет тот муж, что в жёны её возьмёт и своей любовью даст её душе расцвести - подобно чудесному цветку...
Вскоре, одна за другой, все рукодельницы начали откладывать в сторону свои прялки, немного показательно склонив головы, увенчанные серебряными 'увяслами' (девичьи головные уборы в виде металлических венчиков или расшитых повязок). Девицы украдкой поглядывали на парней - ожидая момента, когда те подойдут к ним. Юноши в свою очередь также оживились - начали в нетерпении топтаться и поправлять свою одежду. А у кого на лице уже 'пробилась первая поросль'; деловито её поправляли - напоказ разглаживая рукой редкий пух.
Всё, свершилось, последняя прялка отложена в сторону, сделанный домашний урок убран: все девицы управились с ним засветло, что говорило о том, что среди девиц нет неуклюжих неумёх. Мужская же половина посиделок, как по команде - не дожидаясь приглашения, чинно направилась к подругам. И, несмотря на желание сорваться на быстрый шаг юноши наоборот - демонстрировали нарочитую неспешность. Вскоре все расселись и образовались пары, которые сидели рядом, но соблюдая меж собой некую дистанцию. Впрочем, были и те, где девицы доверчиво склонили головы на плечи своим избранникам...
К удивлению Сокола, сегодня, его девушка пересела из центра девичей стайки на её окраину. Что было ей не свойственно - обычно она сидела рядом с подружкой - Чаславой. Хотя. Если судить по мимолётным взглядам последней, та, скорее всего, была этому несказанно рада.
- Ты это чего Беляночка сегодня на отшибе уселась? - Поинтересовался Годславович, присев к своей девушке. - Аль случилось что, иль нездоровится тебе?
Та, посмотрев на парня: мило улыбнулась и немного виновато проговорила:
- Старой Белославой, сегодня назначен был, очень большой урок: а я не успела его доделать полностью. Нет, нет: нужные травы то я собрала; в пучки увязала; развесила под дубовой кроной; да не все вязанки домой принести успела. - Девушка виновато опустила голову. - Поэтому я вскоре уйду, а ты, Соколик, не обижайся на меня нерадивую: вот немного с тобой посижу и пойду...
- Куда ты пойдёшь одна? - Искренне возмутился парень. - Скоро стемнеет, и как ты управишься, неся, и прялку, и пряжу, и вязанки твоих трав? - Одной всё унести, рук точно не хватит.
Парнишка немного наклонил голову вбок - делая вид, что не понял девичей хитрости. Даже по взгляду, нельзя было заподозрить, что он уже обо всём догадался: и сейчас, специально подыгрывал своей подруге. Девушка в свою очередь поднялась; оправила понёву, и натурально смутившись, проговорила:
- Может ты, после посиделок просто отнесёшь все мои вещи ко мне домой. А я, пока не поздно, за вязанками схожу. Всё равно у меня душа за недоделанную работу болит. - Случись что, зверь кокой увязанные мной пучки попортит: как я перед нашей травницей завтра оправдываться буду?
Эту нелепую беседу слышали все. И в вечерней тиши послышались негромкие - еле уловимые реплики шепчущихся острословов, и сдавленные - ехидные хихиканья. Но стоило Соколу строго посмотреть в ту сторону, где шептались, как все сразу затихли.
- Нет, в ночь, да ещё одну - не отпущу! - Сказал, как отрезал юноша.
И Годславович решительно подошёл к подруге, закинул на плечо её прялку; затем, свободной рукой - ловко подхватил лукошко с пряжей и веретеном. Снова огляделся вокруг и бодро - с показным спокойствием вымолвил:
- Указывай, где ты свою траву для зелья оставила!
- Да там, - возле леска: рядом с тем полем, где сегодня коней в ночь оставили. - Оживившись, ответила девица, и небрежно указала рукой в нужном направлении.
- Тогда веди...
Пока парень с девушкой удалялась от компании своих сверстников: было неестественно тихо - все молча смотрели им в след. Но Сокол был уверен, что немного погодя собравшиеся только и будут делать, что судачить по поводу сегодняшнего вечернего недоразумения. Будут придумываться разные версии событий того, чему никто из сплетников не станет свидетелем.
- Лебёдушка моя ясная, ты чего это удумала? - Поинтересовался юноша, когда они отошли от околицы на приличное расстояние. - Теперь же краса моя, слухи о нас пойдут - один другого нереальней.
- А ты что, пустых сплетен боишься? - Весело, но с укором поинтересовалась Беляна: она игриво улыбалась, а в её взгляде просматривались озорные искорки.
- Мне то что. Они мне не в тягость: сверстники только зауважают - мол, какой я удалец...
- И я тоже знаю, что делаю. - Коротко, резко отвернувшись, прервала юношу девица: давая понять, что разговор на эту тему окончен.
Дальше они шли уже молча: Беляна, на полшага впереди, а за нею следовал Сокол. Между молодыми людьми нависло гнетущее безмолвие, которое вскоре нарушила девушка - она заговорила, поменяв тему разговора:
- Вскоре - когда вернёшься из своего первого похода под началом Ломоноса, тебе надо будет выбирать себе коня. - Проговорила она, когда молодые люди проходили неподалёку от стреноженных на ночь коней. - Возьми меня с собой, - помогу подходящего тебе Бурушку выбрать.
- А это так важно? - Немного рассеянно поинтересовался юноша.
- Для меня - да. Ответила девушка: остановившись и немного игриво посмотрев в глаза своему спутнику. - Да и тебе это на пользу будет. Поверь, я знаю что говорю.
Годславович, на последнюю фразу своей подруги решил ничего не отвечать, - пусть она сама всё рассказывает. А ему незачем 'тыкать пальцем в небо', играя в отгадайку. Так они и простояли несколько минут, в тишине смотря друг на друга: только невдалеке громко фыркали стреноженные лошади, одолеваемые назойливой мошкарой.
- Ладно, пойдём туда - куда шли: когда придём на место, там тебе всё и расскажу. - Загадочно улыбнувшись, сказала девушка: и, не дожидаясь ответа, развернулась, и неторопливо пошла - как будто поплыла по тропинке, ведущей к лесу.
Вот так неспешно и брели двое молодых людей по давно протоптанной тропинке: она, якобы беспечно обсуждала прошедший день, в душе радуясь отсрочке тяжёлого для неё разговора. Он, нёс её прялку, и в пол уха слушал девичьи сплетни - умилялся тому, как она забавно отмахивается небольшой веточкой от докучающей мошкары. К этому умилению, примешивалось ещё одно чувство рождаемое в глубине сознания: оно постепенно усиливалось, растекаясь по груди - приятно будоража нервы, становясь острее по мере приближения к цели их прогулки.
- Ну, вот мы и пришли.
Прозвучала долгожданная Соколом фраза: и Беляна снова загадочно улыбнулась. Юноша снова промолчал, на сей раз причиной этому было то, что у него попросту предательски сперло дыхание и учащённо забилось сердце. А девушка, остановившись у дерева стоявшего немного на отшибе от леса, указала на несколько вязанок корешков - свисающих с нижней толстенной ветви. После чего, зардевшись нервным румянцем, она тихо произнесла:
- Видишь, я не врала по поводу сегодняшнего недоделанного урока.
Сокол, аккуратно поставив на землю свою поклажу - совладал с собой и многозначительно ответил:
- Ну, тогда делай то, зачем пришли: заодно, поведай мне о том, что хотела мне рассказать.
С этими словами он приблизился к девице почти вплотную.
- А вдруг я еще не всё собрала? Может мне нужно то, что только ночью можно найти? - Еле слышно ответила девица, низко опустив голову: отчего парнишка, осмелев, приблизился ещё на полшага.
- А чего ещё не хватает? - Растерянно, с еле заметной предательской хрипотцой в голосе поинтересовался он.
- Цветка папоротника! - Беляна резко вскинула голову и с вызовом посмотрела в глаза своего парня.
- Так ещё не канун дня Купалы... - Опешил юноша: но в следующий миг - восприняв сказанное как намёк, проворно прильнул к девушке, взявшись правой рукой за её грудь.
- У-у, какой ты прыткий. - С этими словами девушка выскользнула из объятий. - Нельзя так торопиться, да за титьки хватать: и вообще - не будь таким предсказуемым - иначе по жизни не в чём тебе удачи не будет.
- Так может мне уйти и не мешать тебе...?
- Нет, постой. - Девушка на сей раз сама схватила Сокола за плечи и прижавшись к нему. - Разговор у меня к тебе серьезный: ты любый мой, первый всё должен знать и именно от меня.
Девица, ещё плотнее прижалась к своему избраннику, как будто боялась потерять. А он, в свою очередь, стоял, теряясь в догадках - относительно странных перемен в её поведении и речах.
- Не знаю, слышал ты или нет, но: на Купала, у меня будет главное посвящение. - Сбивчиво, скороговоркой заговорила Беляна - как будто боялась, что не успеет всё поведать. - Ещё может быть, не поползли слухи, но первые догадавшиеся по этому поводу есть. Хромая Бобриха вчера встретила меня у колодца и стала мне своего сына - Баяна нахваливать. Мол, сынок её, отличный воин удачливый и прочее...
Беляна запнулась и, уткнувшись лицом в грудь своего парня, ненадолго замолчала. Затем немного отстранилась, заглянула в поисках понимания в глаза своему парню и продолжила монолог:
- ... В общем, я не стала её слушать, мне стало так смешно, что я еле сдерживаясь от хохота, пошла дальше. Вот так. Ну и через несколько шагов обернувшись, я заметила, как Бобриха мне в след дули крутит (так наводили порчу). Мне то, она этим ничего не сделает - но себе она уже навредила: её ворожбу увидели несколько болтливых соседушек. Так что, ни дай бог кто в ближайшее время захворает, или у кого скот падёт, - во всём эту глупую жинку завиноватят.
Соколу была безразлична судьба женщины задумавшей нанести вред его девушке. Была бы его воля. То эту бабу протащил бы за волосы по всему городищу - чтоб другим неповадно было. И было жалко, что для таких дел возрастом он пока не вышел.
- Ну и пусть. Всё получают по своим заслугам: - незачем было порчу наводить. - Юноша нежно обнял девушку, как будто старался огородить её от накликаемых на неё бед. - Она сама во всём виновата. Никто её не заставлял опускаться до такой мерзости.
- Ты не понял главного: Бобриха, как и многие горожане, смекнула, почему со мной с детства так много и упорно занимаются наши ведуньи; увидела их приготовления...
- Никак не пойму, к чему ты клонишь?
- К тому, что ты никогда не накинешь повой на мою голову (возьмёшь в жёны). - В голосе Беляны прозвучало столько боли и отчаяния. - А ведь мы созданы друг для друга. Велес, давший всему миру движение и заставивший биться у всех сердца, свёл нас вместе. Но меж нами есть одна непреодолимая преграда - невозможно в одном улье ужиться двум маткам. Я и твоя маменька вместе никогда не уживёмся. К тому же, я скоро стану Обавницей.
- Постой, так...
Видя, как глупо выглядит её растерянный избранник: Девушка с небольшой грустинкой усмехнулась и на мгновение приложила к его устам указательный палец - давая понять, мол, молчи и слушай.
- Об этом уже знают почти все - кроме тебя. Но это нормально - Лель заслонил твои очи любовной пеленой и ты не замечаешь явного. Мы должны быть вместе - об этом говорит моё сердечко. Обавницей то, я ради тебя должна стать. А обязана быть твоей чаровницей, и в первую очередь тебе пророчествовать, и помогать. А для этого, мы должны стать друг для друга первыми...
Молодые люди смотрели друг дружке в глаза: и в данный момент очи Беляны были подобны бездонному морю - то ли оттого, что вокруг заметно потемнело, то ли от того, что были полны слёз. И юноша сделал первый, неуверенный, робкий 'шаг'. ...
Глава 4
Море было спокойным и безветренным. Купцы, в сопровождении трёх варяжских ладей неспешно шли вдоль берега на вёслах. Временами торговые люди ругали затянувшийся штиль, грозивший им долгой - затянувшейся дорогой. Все понимали - потерянное время пропорционально сказывается на утекающих барышах.
Вёсла дружно подымались над водой и вновь в неё погружались - делая очередной гребок. Чайки, в надежде поживиться тем, что будет выброшено за борт, с криками кружили над головами мореплавателей. Но люди не обращали на суетливых птиц никакого внимания: кто-то из мореходов отдыхал - блаженно развалившись на поклаже, кто-то внимательно смотрел по сторонам - ожидая возможное нападение; остальные размеренно гребли вёслами. Ещё немного и караван благополучно пройдёт очередной теоретически опасный остров, - к которому было 'приковано' внимание большинства наблюдателей. Островок был необитаем, но его берега резко уходили вверх, и высота берегов могла прекрасно спрятать корабль любителей 'пощипать‟ неосторожных мореплавателей. Впрочем при необходимости, за ним могли спрятаться и несколько судёнышек лиходеев.
- Ух - ух - ух. - Ровно отчитывался ритм, благодаря которому, перед очередным гребком на всех ладьях вёсла в унисон - как крылья чудесных птиц влетали в воздух.
- Мурманы! Мурманы! - Послышались встревоженные выкрики наблюдателей, которые указывали руками по направлению влево и немного вперёд.
Сокол 'сидел‟ на вёслах - поэтому не мог видеть, как из-за острова зловеще выплывал норвежский боевой дракар. Зато, все кто был свободен от этого тяжёлого труда, видели, как тяжёлый скандинавский корабль медленно выплывал из-за скрывавшей его скалы: и пока что, он шёл очень медленно - не успев набрать нужной скорости. Но это пока.
- Подналечь на вёсла! - Послышалась команда Ломоноса: подобные распоряжения прозвучали и на остальных ладьях. - Рябой, правь так, чтобы мы не выпадали из строя торговцев! - Мурманы могут ударить ровно в середину нашего каравана: так что, мы должны быть к этому готовы!
Вёсла зачастили - постепенно разгоняя судёнышки: и весь караван плавно ускоряясь, стал прижиматься поближе к берегу.
- Эх, растудыть твою... не успеем уйти без боя! - В сердцах воскликнул Ломонос, прикидывая приблизительное место, где охраняемый им караван может быть перехвачен. - Э, как ловко эти стервятники нас подловили! Ух, матёрые волки!
Но на этом, неприятные новости для славян не закончились - вскоре, вслед за первым, из-за острова показался нос второго дракара. Как и первый корабль, он был обвешан щитами, что явно говорило о враждебных намерениях Мурман.
- Поднажмите други! - Выкрикнул Ломонос, сложив руки рупором. - И прижимайтесь поближе к берегу, - у Мурман корабли, тяжелее наших ладей и к хождению по мелководью они не приспособлены!
Впрочем, это указание было лишним, все караванщики уже выполняли нужный манёвр и в данный момент, на полном ходу пытались оторваться от морских разбойников, идущих им наперерез. Параллельно, воины на всех ладьях, - кто не был занят на вёслах, готовились к битве и одновременно, напряжённо поглядывали за противником. К всеобщему облегчению третьего дракара пока не наблюдалось: но тяжелогружёные купцы, еле тащились - на корню рубя надежду оторваться от любителей поживы.
- Эх, хапуги, дурни стоеросовые, - в голос выругался Ломонос, звонко шлёпнув ладонью по борту ладьи, - нагрузились жадобы так, что ползут как улитки! У - у - у, кубышки машноголовые! У - у - у, Перун вас разрази! ...
С этими словами своего предводителя были согласны все, кто наблюдал за приближающимися морскими хищниками. Некоторые воины были согласны называть их ещё более хлёсткими эпитетами.
- Ух - ух. - Более часто - с надрывом выдыхали гребцы, - работая вёслами.
Ломонос не был бы Ломоносом, не обдумывай он сложившуюся ситуацию и возможность выхода из неё с наименьшими потерями. Он постоянно озирался: прищурившись, оценивал расстояние до неприятеля, и оглядывался назад. Вскоре он в очередной раз хитровато прищурился: затем, снова пристально и оценивающе поглядел на вражеские дракары. Тряхнув головой, чему-то усмехнулся, переведя взгляд на берег, неспешно он поправил шапку на своей голове: и отдал новую команду:
- Братцы, надобно начать понемногу отставать от купцов: только это дело должно быть постепенным - как будто наша ладья самая тяжёлая и мы, этакие слабаки, что уже выдохлись. Надеюсь, напавшие лиходеи в суматохе не обратят особого внимания на её не очень большую усадку. А там ..., у меня одна мысль появилась.
Из его команды ему никто не ответил на эти слова: но постепенно ладья стала замедляться, а купец - идущий следом за варягом начал приближаться и брать немного правее.
- Что вы творите! - Послышались возмущённые крики Колывана (удачливого торговца уроженца Ладоги, нанявшего варягов для охраны своего груза). - Мы, с моим товаром за малым в вас не врезались! ...
Это замечание было сильно преувеличенным, так как расстояние меж кораблей, вполне давало место для безопасного манёвра. Но, видимо, на правильность оценки сложившейся ситуации, сказывалась нервозность торгаша - сильно переживавшего за целостность своего товара.
- Гребите отсюда поживее! - Брезгливо отгрызнулся Ломонос. - Далее вас будут оберегать Бажен и Владдух: а мы, постараемся отвлечь Мурман на себя!
Возникла короткая пауза, во время которой купец застыл на месте и только растерянно моргал глазами - обдумывая сложившуюся ситуацию с разных сторон. Признаться честно - трусом он не был, иначе не достиг бы такого размаха в торговле. Но, когда тебе есть чего терять, то поневоле - как огня начинаешь бояться встречи с лихими людьми.
А-а-а. - Растеряно ответил купец, махнув рукой и, отвернувшись, начал оживлённо жестикулируя, что-то втолковывать своей команде.
Вскоре, торговая ладья, набирая скорость, медленно обогнала варягов и так же неспешно стала отдаляться. А Ломонос, придирчиво осмотревшись, дал новую команду:
- Ну-ка братцы, начинаем суетиться - изображаем панику и страх! На вёслах, - немного поднажмите и чуть погодя, снова начинайте постепенно замедляться! Только чтоб всё было правдоподобно. Можно даже немного поработать в разнобой вёслами.
В ответ прозвучало несколько негромких, скабрёзных шуток: и все усердно засуетились, еле сдерживаясь от смеха. Некоторые особо усердные, даже проимитировали избиение кнутами гребцов - якобы подгоняя их. Ладья на самом деле поначалу ускорилась, но в скором времени, снова стала замедлять свой ход.
-Ты чего чудишь, Ломонос?! - В самый разгар 'спектакля‟, послышался немного удивлённый и одновременно недовольный голос Бажена. - Почему отстаёшь и, почему твои люди метаются по ладье как испуганные крысы?!
Его ладья как раз подошла вплотную к отстающему кораблю товарища.
- Уходи Бажен, не трать понапрасну на меня время - охраняй наших ухарей! А я, - со своими воями, тем временем эту вражину на себя отвлеку! Хищник, он всегда предпочитает нападать на отбившегося от стада теля. - Прозвучал ответ.
- Так может, я с тобой останусь?! Всё вдвоём веселее будет: и правдоподобней получится! ...
- Не надо! Вдруг это вороньё только отвлекает нас, а там впереди, - другие разбойники на дракарах наших купцов поджидают! И пока мы здесь будем воевать: последние, наших подопечных будут безнаказанно потрошить! Один Владдух с этими 'хищниками - засадниками‟ может и не управиться!
Ни слова не прозвучало в ответ: но ладья Бажена, заметно ускорившись, пошла на обгон. И это могло означать только одно, - Бажен как старший в караване, согласился с выводами своего старого друга. - 'Ух - ух', - только и разносилось над водой.