Гаврилов Дмитрий Анатольевич : другие произведения.

Наследие Арконы (1-4 главы романа)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман Дмитрия Гаврилова и Владимира Егорова написан в жанре историко-героической фантастики. Один из героев повествования, наш современник, Игорь Власов вдруг узнает, что он - наследник старинного рода жрецов Велеса, бога мудрости, волшебства, властителя дикой природы, бога Нави.
      Волей его Игорь переносится в 1168 год на остров Рюген. Здесь последний оплот северного язычества - город Аркона. Игорю, доверена особая миссия - спасти священные письмена волхвов. Роман основан на подлинных исторических событиях - взятие города Арконы датскими войсками и разрушение ими балтской твердыни - Храма Свентовита. Действие разворачивается на фоне крестового похода в земли западных славян, их трагической борьбы против иноземных захватчиков. Согнется ли древняя культура пред этой бедой?Уцелеют ли последние герои Арконы? Об этом повествует вторая часть романа.
  Здесь первые 4 главы, остальное в издании:
  
  Дмитрий Гаврилов. Владимир Егоров. Наследие Арконы: фантаст. роман. - М.: АСТ, 2005. - 381 с. ил. (Звёздный лабиринт. Библиотека фантастики 'Сталкера')
  ISBN 5-17-027292-8
  Тираж: 3000 экз.
  
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ПАДЕНИЕ АРКОНЫ
  
   "Рюрик ухватился за стремя, удержал Олега:
  - Погоди... Хоть кто-то уцелеет?
  Олег покачал головой, ему было тяжело смотреть в наполненные мукой глаза князя:
  - Аркона будет уничтожена! Воронье разжиреет, убиты будут все, даже собаки и кошки. Ветер разнесет пепел от дворцов и собачьих будок! Как уцелеет кто-то из твоих потомков, если они, как их пращур, первыми пойдут в сечу?"
  Юрий Никитин, "Гиперборей"
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ. НЕОКОНЧЕННЫЙ ПОЕДИНОК
  
  - Очнулся, болезный! Ну и хорошо. А ты терпи, русич, может, князем станешь! - дед хлопотал у изголовья, заговаривая боль.
  Впрочем, боли уже не было. Блаженно вытянувшись на шкуре медведя, Игорь приводил в порядок мысли, но они роились, точно пчелы, не желая подчиняться прояснившемуся сознанию.
  Он прекрасно помнил турнир, торжество Всеслава, своего учителя, опьяняющую радость победителя - я еду в Германию! Деньги для школы будут! Ну, что теперь думаете о Горянке, господа "восточники"?! Аплодисменты! Цветы! Прожектора!
  Победителя? Да, не кажи "гоп" - пока не перепрыгнешь!
  Снова ударил гонг - то судья возвестил, что с чемпионом собрался драться кто-то еще. По законам закладного боя без правил это мог сделать каждый желающий. Игорь сразу вспомнил голос "доброжелателя" в телефонной трубке, который настойчиво советовал ему "лечь под последнего". Игорь это предложение проигнорировал, для него важны были не только деньги..., хотя и они тоже. Именно из-за денег он ввязался в коммерческие бои. Это в Круге не приветствовалось. Да и Всеслав, понятно, возражал, но потом и сам стал переживать за лучшего ученика, столь рьяно пропагандирующего с экранов популярного телешоу славяно-горицкую борьбу. Тогда он чуть не поссорился с самим Селидором. И вообще пришло время раздоров.
  Но когда Игорь снарядил за свой счет первую экспедицию и организовал группу в детдоме... Тут у Всеслава душа совсем оттаяла, и он стал присутствовать на всех боях ученика в качестве официального тренера.
  Неожиданный вызов на поединок Игоря не испугал. Могли бы уложить на ринге - не стали бы звонить и предлагать астрономические суммы. Кроме того, вызов был брошен слишком поздно, титул чемпиона до следующего шоу у него уже не отнять. Поэтому он легко вернулся обратно на ринг.
  Лицо поединщика показалось Игорю ужасно знакомым, хотя он готов был поклясться, что нигде его ранее не встречал. Вообще, странное это лицо, запоминающееся... Никакой мимики! Неестественный синеватый цвет кожи, при виде которого Игорь сперва подумал, что противник мазался чем-то неподходящим. От его неживого лика веяло холодом. Игорь мысленно окрестил бойца "демонойдом".
  ... Уже с четверть минуты он безрезультатно силился понять по первым скупым движениям незнакомца, каких неприятностей от него следует ожидать. Надо было бы тянуть время, уходить от атак, "раскалывая" тактику врага и одновременно изматывая его, но Игорь, несмотря на большие успехи в Свиле, пользоваться ей на ринге не любил хотя бы уже потому, что именно эту эффектную технику требовали от него назойливые шоумены. Ведь, именно в Свиле содержалось наибольшее количество особых приемов, совсем не предназначенных для широкой публики. К тому же Игорю хотелось поскорее закончить бой, и он, как всегда в таких случаях, сделал ставку на "Троянов Огонь", вовсю используя свой высокий рост.
  Но противник выдался удивительно крепким. Казалось, он совершенно не чувствовал боли, игнорируя прямые рубящие "киевы" удары, способные отправить в нокаут Майка Тайсона. "Демонойд" отлетал к канатам, но возвращался. С грохотом падал, но неизменно поднимался, корчился от энергичных серий, но тут же распрямлялся. Густая черная кровь текла по лицу... Он всасывал эту жижу разбитыми губами, однако вновь и вновь упрямо проламывался сквозь контратаки Игоря, стремясь дотянуться до уязвимых точек.
  В зале повисла напряженная тишина. У Игоря неимоверно болели отбитые руки, левое колено сгибалось с трудом, он давно уже вовсю уклонялся от незнакомца, перейдя к глухой защите. Парень стремился не то что победить, а хотя бы встретить перерыв на ногах. Как сквозь вату, до него донесся голос Всеслава, оравшего у судейского столика: "Какой, допинг-контроль!? Он пришел из зала! Игорь, вали Изнанкой!"
  Изнанкой называлась тайная техника, предназначенная для исключительных ситуаций. Однако Игорь ничего более сделать не успел. "Демонойд" косо замахнулся, чуть споткнувшись на встречном хлестком ударе Игоря, и страшно далеко выбросив руку, достал ему до печени.
  Остальное Игорь помнил отрывочно. Острая боль в животе, затем сверху обрушивается гора, он валится в опилки, над ним нависает окровавленное лицо из сна полного ужаса ... Всеслав, ведущий "Ярую Сечу" на темную, непоколебимую фигуру... Он же, с кровавыми дырами вместо глаз, агонизирующий в углу ринга... Какие-то люди в белых плащах - или халатах?... И все это в глухой, непроницаемой, ватной тишине...
  Игоря передернуло. Здесь, у деда Олега, ему было удивительно хорошо. Может быть, впервые за много месяцев вялотекущего кошмара, в который превратилась жизнь, он почувствовал себя спокойно, поверил в свое будущее. Рассудок не желал вновь окунаться в трясину отвратительных переживаний. Но чтобы выжить и не терять надежды, надо было во всем разобраться. Попытаться хотя бы! Итак...
  Очнулся в палате, куда его перевели из реанимационной барокамеры. Список травм занимал две с половиной страницы, и треть из перечня была смертельна.
  - С этим не живут! - жизнерадостно сказал ему улыбчивый главврач, помахивая толстенной историей болезни, - по тебе словно танк проехал.
  Однако Игорь выжил. Он просыпался только для того, чтобы глотнуть немного полужидкой пищи, и опять проваливался в забытье. Там, в своих странных снах, он то сражался на морском берегу, удерживая яростный натиск воинов, приплывших на гигантской армаде неуклюжих одномачтовых кораблей и вооруженных длинными прямыми мечами. То он бродил средь горящих развалин какого-то непонятного храма, на грани отчаяния и надежды спасти... Что? То с ужасом глядел с крепостной стены на небольшое судно с багрово-коричневыми бортами, выкрашенными, он почему-то твердо знал это, человеческой кровью. И тринадцать демонов в облике непохожих друг на друга бойцов высаживались на его родной остров. У врагов было разное оружие, но тем не менее все они представляли единое целое... Игорь рубился с этими бойцами, держа в каждой руке по мечу, и сносил демонические лики, но под ними обнаруживались иные, столь же похожие друг на друга, но еще более ужасные. Падал сраженный Учитель, с кровавыми дырами вместо глаз... Падал почему-то в залитые ярким светом опилки, а к нему подходили те же люди в белых халатах... Или плащах? С нашитыми на них большими алыми крестами, и куда-то уносили ...
  Потом он покидал остров, затянутый дымом, уходил на единственном уцелевшем корабле. А со скалы, кривя в усмешке рот, взирал последний из демонов, самый сильный и умелый. Игорь знал, что противник смертельно ранен, но тот почему-то никак не хотел умирать. Окровавленное лицо Врага росло, надвигалось... Враг всасывал кровь изуродованными губами, и Игорь в ужасе просыпался, чтобы не слышать его свистящих вздохов.
  ... Рано или поздно все кончается. Завершилось и больничное заточение Игоря. Врачи сказали, что организм, к их удивлению, более-менее в порядке, и дали третью группу инвалидности. О каких-либо тренировках посоветовали забыть раз и навсегда. И Игорь им поверил... Хотя и не сразу, конечно. Но хронические боли в голове и позвоночнике иногда делали невозможными самые простые вещи, а боли эти не снимались ни новейшими лекарствами, ни самыми древними рецептами иглоукалывания. Доктора только руками разводили.
  Конечно, было и другое. Было собрание Внутреннего Круга ему, калеке, посвященное, на котором Игорю предложили для порядка занять место Всеслава. Парень отказался, сославшись на болезнь, а его согласия никто толком и не ждал. Было запоздалое вручение призов за те последние соревнования. Наконец, - клятва отомстить за Всеслава, произнесенная Старшими Круга над курганом. Тело сожгли на берегу озера Ильмень, как завещал покойный, соорудив над урной с пеплом насыпь в полтора человеческих роста. Шуму по этому поводу тоже было много - попы орали что-то об осквернении трупов, но право на похороны согласно исконному славянскому обряду удалось отстоять. Осталась бумага за подписью погребенного - иначе бы засудили, как не раз пробовали...
  - Найти и уничтожить! - повторял Игорь вместе со всеми, - Выкопать из Земли! Вытащить из Воды! Выдернуть из Огня! Задавить Землей! Утопить в Воде! Спалить в Огне! Через миг - целый день, через день - целый год, через год - целый век...
  Именно Игорь, единственный из Круга, кто сражался с Врагом, видел его лицом к лицу и запомнил навсегда, как никто другой, понимал невыполнимость этой задачи. И дело даже не в том, что никакая милиция убийцу Всеслава так и не нашла, ни сразу, ни после... Хотя искала - дело было нашумевшее! Да и хорошо оплаченные "частники" этим случаем занимались изрядно..., с тем же успехом. Просто каким-то шестым чувством Игорь ощущал, что противник, искалечивший его, не принадлежит к этой реальности, и искать "демона" здесь бессмысленно. Видеозаписи злосчастного боя, снятые с четырех различных точек, которые он просмотрел по сотню раз каждую, убедили - проблема намного сложнее простой охоты на чудовищно сильного маньяка.
  Так, стиль боя, использованный Врагом, был Игорю совершенно неизвестен, хотя парень прекрасно ориентировался не только в любимой "Горянке", но и во всех открытых восточных системах, в кикбоксинге, самбо, и всем таком прочем, до чего только смог дотянуться. Не то чтобы он всем этим владел в совершенстве, но кикбоксера от каратэиста отличал по первым же движениям, и уже хорошо представлял различия в их технике и тактике боя.
  Этот же не только дрался по-особому, но, что казалось гораздо таинственнее, свой загадочный стиль не слишком-то использовал. Он уклонялся, маневрировал, применял отвлекающие удары, но как-то формально, не стараясь, что ли. Ему, видимо, было все равно, сколько ударов получит сам. Главное - уничтожить противника! При этом Враг ничем не рисковал - русские не добивают поверженного! А следовало бы!
  Всеслав, прежде чем пальцы убийцы вошли ему в мозг, угодил тому локтем в висок и подъемом стопы в пах. Но мерзавец, разделавшись с Учителем, хоть и выглядел, как сплошной кровоподтек, легко перепрыгнул через канаты и буквально растворился в толпе растерявшихся зрителей. Мистика, да и только!
  Клятву Игорь собирался выполнять столь же ревностно, как и остальные Старшие. Священные клятвы просто так не дают. Однако он не думал, что ему вообще когда-либо выпадет этим заниматься, хотя бы уже потому, что его жизненная сила таяла день ото дня. К постоянной головной боли добавились удивительные грезы наяву. Игорь то пытался пройти сквозь реальные стены, то натыкался на несуществующие препятствия. В знакомых чудились совершенно другие люди, а случалось - лез здороваться к совсем чужим. Сны то не снились вовсе, то шли почти "широкоэкранные", причем все на исторические темы. В них Игорь снова был сильным и умелым, его руки не тряслись, глаза не слезились от света, память не подводила через раз. И ему все чаще казалось, именно тот остров-крепость, где разворачивалось действие снов, есть настоящая реальность, а этот тусклый, помутневший мир, в котором он располагает лишь жалким, разрушающимся организмом - на самом деле просто кошмар, навеянный одним из многочисленных злых духов Холодного Моря. И Игорю все меньше хотелось просыпаться...
  Отец, который давно взял за правило в жизнь сына не соваться даже по большому приглашению, на этот раз не смолчал:
  - Съездил бы ты к деду Олегу? Он же травник! Глядишь, выходит тебя, или хотя бы что толковое присоветует!
  Это было тем более странно, что старого Олега, да и не деда вовсе, а брата прадеда, Игорев отец терпеть не мог. Действительно, старик на все имел свое мнение, мягко говоря, допотопное, оспаривать которое было небезопасно. Отец же считал себя "убежденным продолжателем идей западного либерализма в его наиболее демократических формах" (Игорь никогда не мог перевести это словосочетание на русский язык), и потому заявлял, что с Олегом ему разговаривать не о чем.
  Либерализм отца дал серьезную трещину после октябрьских событий, почти уже полтора года назад. Омоновцы изловили Игоря неподалеку от Баррикадной. Никогда он не забудет простуженного, промерзлого стадиона, и не в Чили, а в центре "демократической" Москвы. Его, правда, вскоре отпустили, в кармане нашлось полезное удостоверение - подрабатывал полгода в Бюро охраны коммерческих структур. Никогда не забудет он этого унижения, окрика: "Лицом к стене, коммуняки!", не забудет и не простит.
  К стыду, Игорь так и не вспомнил, сколько деду лет. Очевидно было, что ой как немало, а преставиться в почтенном возрасте человек может в любой момент. Игорь не особенно рассчитывал на помощь. Травы травами, а что делать, когда именитые профессора и авторитетные табибы даже диагноз толком поставить не в силах? Да, повидаться с дедом было необходимо, пока тот не умер..., или пока сам не отдал богу душу. Последний раз Игорь гостил у старика в деревне сразу после окончания школы. Потом был физико-технический, армия - там Игорь и встретил Всеслава, сначала как зам. по тех., после - как друга, учителя и соратника.
  Из обжитых городков Восточной Германии перестройка загнала русских офицеров в палатки да хибары суровой России. Всеслав ушел из армии и вернулся в родной Новгород, где и располагалось центральное отделение Школы.
  Снова учеба, с блеском защищенный диплом... Затем второе образование, на этот раз в Историко-архивном. Второй диплом, одновременно финал России, после которого его приняли в Верхний, или Внутренний, Круг. Игорь быстро стал одним из Старших, не столько даже из-за боевого мастерства - куда ему было до Всеслава или Селидора - сколько благодаря своим нашумевшим экспериментам по истории Древней Руси. Ему поверили, а мастерство - дело наживное. Просто работать надо больше. Работать над собой. Годы летели незаметно...
  Отец проводил Игоря до вокзала. Дед обитал под Старой Руссой, забравшись в невесть какую глушь, и Игорь серьезно волновался, сумеет ли он отыскать нужное место, тем более при нынешнем своем состоянии. К его удивлению, Олег прибыл на станцию собственной персоной. Он совершенно не изменился, был по-прежнему подвижен и бодр, и только из-за седины не казался моложе ссутулившегося, вялого правнука, опирающегося на палочку.
  - Почитай, не меньше сотни разменял, старый плут! Все кореньями, травками да корой живет, а здоров обниматься! - Игорь шагнул в крепкие не по годам объятия старца.
  - Я ждал тебя, Ингвар! - молвил дед. Со словами: "Это тебе больше не понадобится!" - старик зашвырнул костыль на отходивший товарняк, что-то пробормотав вслед.
  - Как же ты исхитрился? Папа телеграфировал?
  - Куда там? В нашей деревне отродясь ни почты, ни радио не было.
  После туманного объяснения Олег заставил Игоря выпить некий удивительно отвратный настой, от которого парня потянуло в сон и одновременно блевать. Сон пересилил, и Игорь отключился прямо на подводе.
  - Но-о! Бурушка! Пошла милая!
  Последнее, что он помнил, перед тем, как очнуться на шкуре в стариковской избе, был мерно взлетающий и опадавший хвост огромного, невероятно мохнатого тяжеловоза, впряженного в наиболее современное, из используемых стариком, средство передвижения.
  
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ. ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ
  
   - Мне князем - не обязательно! Мне бы собой остаться! - невесело пошутил Игорь, оторвавшись от воспоминаний.
  - Такого обещать не могу, - задумчиво произнес дед Олег, устремив на Игоря внимательный взгляд. - Здесь без Власа не обойтись. Потому как ратные Боги путь тебе заказали.
  - Да, неужели, этот Влас знает больше твоего? - усмехнулся Игорь, ничего не подозревая.
  - Он еще прадеда моего деда за волосья таскал.
   - Так бы сразу и сказал, - снова улыбнулся Игорь, объяснив чудные дедовские слова почтенным возрастом старика. - Было бы интересно глянуть на его могилку.
  Глаза Олега озорно блеснули:
  - Это точно! Много бы я за это дал!
  - Так ты что, сам там не был?
  - На могиле Власа-то? Нет, не был, да и не думаю, что удастся. Подожди, сам все увидишь, когда дойдем. Однако это завтра. Сейчас тебе надо отдыхать... Ложись-ка на спину - лицом ко сну, да и ко врагу, коли нагрянет! На боку спят только сурки и женки беременные. Кстати, ты куда должен был ехать после победы? Не на Руян часом?
  - Во-во, на Рюген , - невесело подтвердил Игорь, - хотя турнир там так и не состоялся. Сроки переносили несколько раз, последний - завтра. То место не готово, то море бушует, то еще что-то... Любопытный остров, доложу тебе! Пиратское гнездо. Всю Балтику в кулаке держали!
  - Он мне еще рассказывать будет! Дите неразумное! - рассердился дед, - Что за Ирод внушил тебе эту чушь?
  - Не Ирод, а лектор по истории Европы на втором курсе.
  - Они такие же пираты, как я - митрополит. Может, и про Аркону лектор рассказывал?
  - О ней я читал...
  - А про щит на вратах Царьграда читывал?
  - Об этом византийские источники не сообщают, только наши летописи.
  - Именно, именно! Молчат греки - кому охота в слабости признаваться. Стал бы ты распространяться, если б тебя побили в подворотне? Вот видишь! Ну, а молчание о взятии Царьграда совсем не означает, что Нестор это придумал, и Вещий Олег не повесил щита на воротах. Эх, ты, историк! То же случилось и с Арконой. До чего я дожил! Мой собственный, гм, внук такие глупости лепечет... Знай, город сей основан задолго до Христова Рождества!
  - Ну-да? А в арифметике часом не напутал? - усмехнулся Игорь, к новомодным кандыбовским да фоменковским теориям он относился с известной долей юмора - Россия, она, конечно, родина мохнатых мамонтов, но не до такой же степени?
  Но дед пропустил остроту мимо ушей:
  - Впрочем, это уже опосля подсчитали. Раньше мы родовыми деревами пользовались. И северяне тоже счет времени от Рода вели, пока не скуксились. Ныне все в беспамятстве.
  Некогда великий вождь ругов поставил крепость Ахрон. Высилась она белой скалой на самом северном мысе Рюгена. "Ахрон" - хранительница, охрана. Германцы прозвали город у стен этой крепости Арконой. Море ж Балтийское в те времена мы называли чаще Янтарным. Помнится мне, один хитрый грек, Питей из Мессалии, здорово нажился, продавая электрон. А произошло то лет за триста, а то и четыреста, до Распятого... - поучал дед.
  - Елки-палки, а и то верно! Чего-й то там читал и я! - подумал Игорь. - Кажется и Старшие Круга промеж себя говорили о том на Таусене, на обряде Свентовита.
  - Звали море мы затем - Варяжским или, просто, Холодным, - не унимался Олег, - Ружный, Руян, Рюген с малых лет известен каждому русскому по былинам да заговорам древним. Это Буян, здесь наши Боги зачали первого человека.
  Старик закашлялся, встал, подошел к столу и отхлебнул из крынки. Крякнул, огладил бороду с проблесками серебра и обернулся к внуку.
  - Вот это номер?!! - восхитился Игорь, - Так ты, дед, еще тот язычник, каких поискать!? Здорово!!!
  - Язычниками нас попы прозвали, как греки - варварами. Ну, и правильно, коли "язык" по-старому, это род-племя будет. Я - не просто родянин, мой дорогой. Я - последний из древнего рода волхвов! - продолжил Олег, затем, немного помедлив, добавил уже более миролюбиво. - И не смотри на меня, как свинья на окорок, все-таки я тебя подлечил малость, не в пример вашим городским умникам да реконструкторам фиговым.
  - Да нет, я ничего... - пробормотал Игорь смущенно.
  Дед и впрямь выглядел убедительно.
  - Не понимаю, что тебя так удивило? - сказал он, - Вроде бы и Горянкой занимался... Видать, забыл, кто ты есть на самом деле... Время приспело освежить память!
  Парень, давно смирившись с тем, что Олег все про него знает, не ответил. Он хотел было уточнить, мол, школа, хоть и построена на принципах общины, спортивная. А толком сведущи в хитросплетениях язычества разве что мастера Старшего круга, да и то, в теории. Не волховское дело - ратиться. Сами же волхвы казались Игорю чем-то величественным, но абстрактным, даже несмотря на собственные экспедиции последних лет. Но дед, видать, и об этом догадался. Мало их осталось-то, настоящих...
  - А в детстве ведал! Вспомни, как рос в этих лесах! Все было иным. Детский ум гораздо пытливее взрослого - ему открыто многое. Ты умел разговаривать с деревьями и ручьями. Помнишь, как припадал сердечком к сырой земле, а ночами смотрел в звездное небо? Сейчас твой разум замутнен, но я очищу его. Ты слушай, Ингвар, и спи, слушай, и спи...
  В самом деле, через несколько мгновений Игоря опять потянуло в сон, парень клюнул носом, а еще через минуту глаза сами собой закрылись, и он провалился в сказочную небыль.
  Это было как тысячелетнее кино, склеенное из многих отрывков таинственным оператором.
  ... Свеи издревле звали нашу русскую землю Гардарикой - страной городов. Высоко в небо, к самому Роду вознеслись купола храмов, символы детородного начала. Теперь маковки увенчали крестами. На чем крест ставите?
  Рогатые земные божества в одночасье стали чертями и бесами. Ни Велеса, "бога скотьего", ни Макошь - пряху главную не помиловали, попы да монахи. На Крите истребили быков за то, что рогаты, а на Руси резали ученых мужей за то, что умны. За то что князьям в ножки не кланялись, не пели хвалы разорителям земли родной - Володимиру с Добрынею.
  Русская же Аркона держалась еще сто восемьдесят лет, взирая, как под пятою крестоносцев гибнут один за другим древние славянские города, последние ведические святилища. Дреждан на Лабе - город полабский. Рерик - варяжский, сожгли и его коварные даны. Любич - град ободритов. Зря породнился Мстивой с Харольдом Гормсоном . Генрих Немецкий взял на копье лужицкий Торнов. Пал Ратибор, что на Водре. Разграблен Ретринский Храм Радегаста - то император Лотарь проповедует любовь да всепрощение. Родсток и Старград горят - ныне то есть Альденбург. Взят Велеград - Мекленбургом прозванный после. И Бранибор - Бренденбург...
  Так онемела земля. Онемеченной стала.
  
  * * *
  - И еще поведаю тебе, Ингвар! - продолжал дед Олег, едва парень вывалился из того непонятного полусонного, полуобморочного, гипнотического состояния - Кто-то очень не хотел, чтобы ты попал на остров. Знают - там место святое. Мало ли что!? Вдруг, прозреешь, а с пробуждением обретешь мощь древнего бога. Молчат отцы исторической науки. Но разве можно превозмочь ту Силу, что копится тысячи лет? Разумели пращуры, где и как надо строить! Тайное станет явным... Потомок Славена, основателя Новагорода, Избор, заложил под Псковом крепость малую. Старый Изборск ныне. Выпадет случай - съезди, посмотри! Мощь небывалая так и вздымает к самой сварге.
  - Что я должен сделать? - спросил Игорь.
  - Изменить ход событий в прошлом нельзя, но будущее должно быть за нами. За такими, как Всеслав. И Силы тебя выбрали не случайно. Ничто в этом мире не случайно. Новым волхвам нужны утерянные письмена Арконы. И ты их добудешь! - втолковывал Игорю старец, гипнотизируя парня немигающим взором.
  Половину из всего того, что шептали губы Олега, Игорь не разумел, но делал вид, что ведает в них особый глубинный смысл и отвечал, как мог, на то, что и в самом деле понял.
  - Видать, хорошо книги спрятаны, если до сих пор попы не нашли?
  - Одни считают эти рукописи утраченными раз и навсегда - сгорели во время осады. Кто-то цинично отмечает тысячелетие славянской письменности. Дескать, Кирилл да Мефодий научили русичей уму-разуму. Между тем, задолго до них мы уже ведали руны. Вспомни хотя бы этрусков, они же рассены, или ванов, вспомни, с асами! Так что Кирилл, памятник которому на Китай-городе в центре самой Москвы, никакой не миссионер - "казачок он засланный" иноземный. И несмотря на все тысячелетние гонения, в своем живом языке мы храним вековую мудрость предков наших, тайный смысл черт и резов, - воодушевлялся старик.
  - Много ли от языка-то нашего осталось? Кругом, куда не глянь, надписи инородные, фьючерсы и сниккерсы, памперсы и конценсусы, диджеи и прочая хрень,- проговорил Игорь зло.
  - Вот и я говорю, - подтвердил Олег. - А малец, у которого молоко не обсохло на губах, сыпет матом да курит зелье заморское, чтоб похожим стать на взрослого. Кто разъяснит глупому, что матерный - от матерой бабы, от матери. В старину лучшим женам лишь доводилось к пращурам с мольбою обращаться. То не ругань - оружие слабого, то к рогатым берегиням весть!
  - Где ж искать мне письмена заветные?
  - Влас знает, - вздохнул дед, - Нам пора! Сейчас я твой проводник, потом поведут меня. Доверься и иди следом! Твой смуглый противник - не простой враг. За его плечами - тысячелетний опыт магии, и кабы не я - лежать тебе, Ингвар, ниже корней травы. В хитросплетениях его заклятий мне толком разобраться не удалось. Очень смахивает на каббалу , но не она. Закабалить вольного человека не всякому и бессмертному под силу.
  Старик, пропустив внука вперед, в последний раз уже с порога оглядел избу.
  - Ну, вот и все. Ничего не забыл! - молвил он.
  Прихватив толстый и невзрачный ореховый посох, дед затворил дверь на щеколду снаружи.
  Они спустились с крыльца и направились вдоль по вымершей улице этой глухой, всеми забытой деревни прямо в лес. Впрочем, у самой кромки встретилась им старушка с пятнистой буренкой.
  - К Коровичу, дед?
  - К нему родному, Долюшка. Пора мне.
  - Тогда, прощай. Да сестрице старшей моей привет передай.
  - Передам. Не поминайте лихом! - отозвался Олег.
  Сделав несколько шагов Игорь обернулся и бросил прощальный взгляд на деревеньку. На месте бабушки стояла высокая златоволосая статная девица и махала вслед платком. Рядом мирно щипал травку годовалый теленок.
  А лес раскрыл им, деду и внуку, свои объятия.
  
  * * *
  Неприметная тропка уводила путников все дальше и дальше. Подходил к концу Велес-житник. Листья не спеша соскальзывали вниз и ложились на мокрую росистую траву.
  Эти места Игорь по детству не помнил, хотя мальчишкой забирался в погоне за грибами в такую чащобу, что узнай родители - три шкуры бы спустили. Но та глушь, сквозь которую они с дедом держали путь, была уж совсем заповедная.
  Путники проломились сквозь густой ельник, затем долго шли вдоль студеного ручейка, пока ни уперлись в болото. Игорь обрадовался было, что дед не полез через него напрямик, но оказалось, тот лишь искал одному ему известные ориентиры, и выбирал самые непролазные трясины. Это удавалось старику на славу.
  - А ведь тропы то нехоженые! - бросил Игорь, с трудом поспевая за проводником, ловко прыгающим с кочки на кочку.
  - Да, места те еще, потаенные! Не всякий их найдет! А кто и отыщет - вряд ли вернется обратно. Глубоко Влас спрятался, на самый Перекресток. Разве, зимой и выглянет пошалить, побаловаться... Или же, иначе, где Влас, там Перекресток и обозначается, это как посмотреть...
  Внук снова не понял старика, но промолчал, решив поберечь дыхание. Ему чудилось, они плутают кругами, но каждый раз, когда должны были показаться только что пройденные дебри, пейзаж становился иным, незнакомым.
  Смеркалось, когда люди, миновав студеный ручей, выбрались на опушку. Посреди поляны к удивлению Игоря стоял двухэтажный старинный терем. Неподалеку чернел пруд, между ним и домом были вкопаны какие-то здоровые столбы. На крыше дома, сложив крылья, сидела гигантская сова. Игорю показалось, что у нее очаровательная женская головка и развитая, пышная грудь, но, присмотревшись повнимательней, он понял, к несказанному изумлению - никакая это не птица, и даже не сфинкс, а огромный черный кот.
  Зверь зевнул, показывая ряды неимоверно острых белых зубов да изящный красный язык, и подозрительно сверкнул зелеными глазищами, вспыхнувшими, словно две сверхновых, в сгустившейся тьме. Кот бесшумно стек на землю, подбежав к Олегу, он ткнулся холодным мокрым носом ему в бок.
  - Хорошая киса, хорошая! - ласково молвил дед и почесал кота за ухом.
  Раздалось довольное мурлыканье, переходящее в урчание, напоминающее приглушенный рев мотоцикла. Котище потоптался возле Игоря, потерся мягкой гривой о его куртку, причем, пару раз пушистый хвост зеленоглазого мурлыки задел Игорево ухо. Закончив обследование, зверь снова одним прыжком очутился на крыше, где принялся вылизывать шикарный мех, искрящийся серебром в лунном свете. Так он снова стал похож на сказочную птицу, перебирающую перья.
  - Здрав будь, хозяин! - громко воскликнул Олег, замерев у крыльца.
  - Здравствуй и ты, хозяюшка! - вторил ему Игорь, так и не поняв, почему это делает.
  - Здравы будьте, гости ночные! - раздался глубокий, неестественно проникновенный бас, от которого, казалось, завибрировало само Пространство на версту от терема, - Что на пороге стоите? Проходите в горницу! Отведайте, чем богаты!
  - Не наследить бы, - подумал Игорь, когда, ухватившись за тяжелое бронзовое кольцо, волхв первым шагнул в чудный дом.
  Но, глянув на ноги, он с удивлением отметил, что болотной грязи как ни бывало - не иначе лесной ручей да сумречные росы сделали свое благое дело.
   Игорь, сняв шапку, последовал за дедом. И снаружи-то не казавшийся маленьким, внутри терем, вопреки всем законам геометрии, просто подавлял размахом. Высокие потолки были, наверное, подстать хозяину. А коридоры казались бесконечными.
  Вот и зала для гостей. Войдя в комнату, парень не поверил глазам. Была она не менее шестидесяти квадратных метров, но выглядела весьма уютно. По левую стену Игорь увидел чуть ли не живую, настолько реально смотрелась, многорукую статую танцующего Шивы , выполненную в человеческий рост. Следом располагался фрагмент каменной стены с изображениями, в которых историк признал египетского Тота, а также исполинского кота, убивающего Змея. Мускулистый юноша с грозным слегка изогнутым мечом за спиной, в крылатых сандалиях и шлеме с такими же маленькими крылышками, спускался по гребню утеса - то было третье изваяние. Казалось, еще секунда, и быстрый, как мысль, Олимпиец сойдет с пьедестала на досчатый пол терема, поразив смертных блеском могущества.
  В углу стояли три-четыре большие греческие амфоры. На первой он без труда различил того же юношу, сжимающего в руке магический жезл, а рядом с ним молодую пару. Мужчина прижимал к себе лиру.
  - Это Орфей! - сказал Олег. - Родоначальник греческой магии и философии. Сам он фракиец. Говорят, Гермес оказывал ему покровительство. Идем!
  Люди двинулись вглубь горницы, где в кресле у очага их поджидал Хозяин. Последнее из чудес искусства, что приметил Игорь, оказалось гобеленом - всадник, въезжающий в город на восьминогом скакуне.
  - А Влас - коллекционер, да? - еле слышно спросил парень.
  - Можно сказать, что так! - раздался в ответ все тот же удивительный голос.
  И только тут молодой человек увидел Его, мощного, кряжистого седовласого старца, косая сажень в плечах. Голову Власа охватывал металлический венец, а окладистая борода спускалась лопатой на широкую грудь. Прямо, Мороз Красный Нос или Порфирий Иванов, только росту повыше будет. Нос у Власа, действительно, был особенный - тонкий, большой и горбатый. Из-под мохнатых бровей на людей глянули очи древнего бога. Игорь отвел глаза, не выдержав всепроникающего взора, и согнулся, подобно деду, в земном поклоне. Влас не поднялся из кресла, молча кивнул и знаком пригласил к столу. Крепкая лавка и не скрипнула, когда Олег с внуком разом опустились на нее. Да и все в тереме выглядело добротным. Чувствовался вкус и твердая хозяйская рука.
  - Не вытерпел, Олег? Сам пришел? А я тебя не торопил. Узнаю посох свой, сохранил, значит, - пробасил Влас.
  - Сохранил для внука, могучий... Ради него и пришел.
  Внук промолчал. Глаза Власа произвели на него ошеломляющее впечатление. Наверное, нет в мире такого, с чем бы их можно было сравнить! Ни один человек не сумел бы вынести прямой взгляд невероятных очей Хозяина. В них плескалась такая мощь, что, казалось, осерчай Влас, вырвись толика этой силы наружу, и полягут под его неимоверным взором вековые деревья, как падают не от всякого урагана. Игорь, понятно, предпочел заинтересоваться собственными ногтями, чем дальше разглядывать старца.
  Влас извлек откуда-то небольшой скомканный платочек атласного шелка и небрежно бросил на середину стола. Платочек начал расправляться, сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее. Не прошло и четверти минуты, как он расползся до краев и даже свесился на две ладони вниз. Поверхность скатерти украшали изображения самых разнообразных блюд, выполненных в весьма реалистичной манере. Даже очень реалистичной, потому что блюда казались объемными. Совершенно реалистичной, поскольку они и были объемными, настоящими, и плотно покрывали всю поверхность стола.
  Встреча с самобранкой оказалась для Игоря пределом. Что-то переменилось в сознании, переполненном фантастическими впечатлениями, и он окончательно потерял способность изумляться. Отведенный ему судьбой запас удивления был полностью исчерпан. Совершенно спокойно, почти флегматично, он отметил, что несмотря на ночное время, в тереме не слишком темно. При этом никаких источников света видно не было. Влас сделал приглашающий жест рукой:
  - Пейте, ешьте, гости дорогие! Все моя Яга сготовила. Сама-то у тестя гостит, - пояснил он, поднимая к небу палец. - А дело - не серый Фреки, в лес не убежит. Бежать некуда, кругом лес! - молвил Влас затем и хитро подмигнул Олегу. - Кабы я не ведал, с чем пришли, зачем пожаловали, так и не пустили бы вас заповедные гущи.
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ВСЕХ ПУТЕЙ
  
  Ели молча. Олег проглотил три ложки каши, да пригубил молока. Игорь сперва робел, но быстро вошел во вкус, и скоро вовсю уплетал грибы, икру, рябчиков, раков, орехи в меде... Там было еще много всего, чему трудно дать название - на качестве блюд это не сказывалось. Особенно запомнился удивительный напиток со странным, терпким вкусом. От него слегка кружилась голова, а предметы казались полупрозрачными.
  - Эль, - сказал Влас, заметив недоумение гостя, - Из белого вереска.
  Сам Хозяин ел мало, что совершенно не вязалось с его внешностью. До мясного не дотронулся вообще, а очистил разве миску с чем-то, что Игорю представил как кузнечиков по-египетски.
  Уже почти насытившись, парень потянулся было за наливным яблочком, которое одиноко возлежало на огромном блюде, стоявшем на краю стола. Но коварный плод легко выскользнул из пальцев и покатился по блюду, описывая круг за кругом. Влас гулко захохотал, а Олег осуждающе покачал головой. Однако Хозяин, смахивая с глаз слезы, неожиданно произнес:
  - Ну, ну, Олег, не дуйся на молодца. Сам-то, поди, до сих пор по моему терему с оглядкой ходишь, недомыслие свое отроческое вспоминаешь...
  Как ни интересно было Игорю, в чем таком заключалось отроческое недомыслие деда, то, что происходило сейчас пред человеческим взором на этом странном блюде, захватило парня намного сильнее.
  Бушевало море. Огромные свинцовые валы перекатывались друг через друга, грозя выплеснуться прямо в лицо. Но соленые воды поспешно расступались, когда набегал на них ладно собранный корабль с червонным соколом на парусе. Судно подгоняли дружные взмахи весел, и оно летело стрелой. А Игорь почему-то знал, что гребцы измучены, что многие из них ранены, и если бы не страстное желание дойти к утру до какого-то важного места, они оставили бы гонку, которая каждому второму из них будет стоить жизни.
  На корме расправив могучую грудь, возвышался статный русый воин. Рубаха на левом плече была сморщена кровавым ссохшимся пятном, но он крепко держал рулевое весло. Сквозь рев коварной стихии донеслась до Игоря даже какая-то песня...
  Изображение потускнело и исчезло, расплылось, а на блюде по-прежнему лежало наливное яблочко. Только Влас заметно помрачнел.
  - Видел я, как этот склизкий Абсалон прыгал возле Руевита. Топором он едва достигал кумиру до подбородка. Ох, и мерзостное было зрелище! Монахи подрубили столб и кинулись сдирать с поверженного исполина золото, что оставили им наивные волхвы...
  Игорь хотел уж было спросить, почему же мудрецы сглупили - эдаких подробностей он по истории не помнил, но потом поймал себя на мысли, что и видеть-то воочию такого Влас по определению не мог.
  Впрочем, и яблочки сами собой по блюдечку не катаются. А японцы - эти хоть и мастера, но телевизор пока не додумались во всякую посуду встраивать.
   Словом, парень прикусил язык. Да и Хозяин о чем-то задумался, откинувшись на спинку кресла.
  Лишь Олег осмелился нарушить тишину:
  - Помоги Ингвару, Великий! Не избежать ему смерти, но вывернуться из ее лап он может, свершив предначертанное. Кончилось время искупления, пришло время справедливости! Враги первыми нанесли удар, обозначив срок.
  - А сам-то ты готов, волхв? - спросил Властитель, посмотрев старику прямо в глаза.
  Тот выдержал этот ужасный взгляд, и через целую вечность, как почудилось парню, Хозяин, удовлетворенный невысказанным ответом Олега, оторвался от его лица.
  - Добро! Будь по-вашему! - согласился он с чем-то непонятным Игорю, который смотрел на Власа, словно кролик на удава, не в силах вымолвить и слова.
  Тут Хозяин поднялся. Распрямился, коснувшись потолка косматой гривой. Влас был на целую голову выше людей и вдвое шире Игоря в плечах. Неторопливым размашистым шагом вышел во двор. Люди последовали за своим водчим.
  Проводник же единым махом перешагнул через крыльцо и ступил на поляну. Казалось, земля должна проваливаться под его ногами, но Игорь не увидел за ним и примятой травинки, хотя полная Луна на безоблачном звездном небе прекрасно освещала окрестности. Какой травинки? Роса, равномерно посеребрившая поляну и отмечавшая за Игорем каждый шаг темным пятном, ног Власа вовсе не чуяла, как будто он не вбухивал в землю свои чудовищные сапожищи, а перелетал с цветочка на цветочек, словно бабочка.
  От крыльца к озеру вела лунная дорожка, все трое ступили на нее. Свежий ночной ветерок теребил полу длинной Власовой рубахи. Олег шел следом, а Игорь, едва за ним поспевая, замыкал шествие. Он чувствовал, что Олег идет с закрытыми очами, однако уверенно, не спотыкаясь. По-видимому, игра с Хозяином в гляделки не прошла даром.
  Отойдя от терема шагов на пятьдесят, Влас повернулся и зычно бросил:
  - Ступай-ка в овраг, избушка! Нечего тебе сейчас у озера оставаться. Не обижайся на старика! Все к твоей же пользе!
  Огромное строение заходило ходуном, словно от землетрясения - оно поднималось вверх. Странные корнеобразные выросты, которые Игорь заметил средь трав, когда они с Олегом только вышли к жилищу Власа, оказались никакими не опорами. Да и вообще не бревнами. Это были пальцы. Пальцы птичьих лап.
  Когда-то давно, будучи еще студентом, Игорь читал подвернувшуюся книгу по палеонтологии. Тогда его поразило, что некоторые из огромных ящеров, царствовавших в незапамятные времена на нашей планете, передвигались на птичьих ногах. Глядя на воробьев, прыгавших по асфальту, он пытался представить себе, какого ж размера должны быть эти ноги. Увиденное же сейчас превосходило возможности всякого воображения.
  Терем вознесся над землей на три человеческих роста, после чего с жутким скрипом развернулся крыльцом к лесу. Невообразимая лапа приподнялась, согнувшись в суставе, пронеслась вперед, легла на новое место. Создавалось впечатление, что за время, проведенное с подогнутыми ножками (Года? Века? Эпохи?), избушка их отсидела. Тем не менее, землю изба тоже не проминала, траву не давила и росу не стряхивала, только скрипела отвратно при каждом шаге. И даже место, где теремок стоял ранее, ничем не отличалось от остальной поляны, словно эта громадина не только не весила ничего, но и свет под себя к траве свободно допускала, и ветерок, и дождик.
  Игорь решил, что загадочная невесомость Власа и его многотонного шагающего жилища - просто галлюцинация, вполне сопутствующая этому сказочному месту. Но тогда наваждением пришлось бы признать и многое другое. Да и вообще, реальность всей этой истории, начиная от того самого драматического поединка, ему, непосредственному участнику событий, казалась сейчас сомнительной, как никогда. Реальностей может быть много... И решив не забивать себе голову вещами, которые все равно невозможно понять, Игорь бросился вдогонку за Власом и Олегом. Они уж подходили к озеру.
  Тропа млечного света пролегла мимо языческих кумиров, толстых, немного косо вкопанных столпов. Каждое изображение имело три яруса, три лика. Игорю была знакома эта символика.
  Мир Прави, он же Ирий или Асгард - пространство светлых Богов, занимал первый, верхний ярус. Нижний этаж, уходящий под землю, почти скрытый за травой-муравой - это силы Нави или Хель, мир Богов темных. Срединный - означал Явь или Мидгард, настоящее Земли.
  Игорь тут же похвалил себя, что не даром состоял теперь в Старшем Круге. Ему ли не знать: столб целиком - это стержень Вселенной, Мировой дуб русичей или ясень Иггдрасиль скандинавов.
  Если ты - воин и пал с мечом в руке, если жизнь твоя оборвалась на взлете - путь твой лежит в чертог Громовика, или в Вальхаллу к Отцу битв. Если предал ты веру свою, друзей, Землю Матушку - то гореть в пламени Пекельном, мучаться в огне Муспельхейма у Ящера. Коли жил по Правде, не кривил душою, примет тебя Сварга божественная, жить лучшим в хоромах Одина - Гимле.
  Водчий остановился на берегу, у самой кромки воды. Олег с Игорем встали за ним, чуть поодаль. Поверхность озера была совершенно спокойной, как и застывший воздух над ней. Казалось, все вокруг замерло в ожидании чего-то ужасного. Со стороны леса не раздавалось ни звука - ни шелеста листьев, ни скрипа веток, ни криков ночных птиц, ничего. И терем, наверное, уж дошел, куда следовало, да затаился там.
  Влас стоял неподвижно, смотря под ноги. Олег тоже был недвижим, глаза он так и не открыл. По спине у Игоря пополз холодок.
  Неожиданно Влас повернулся к старому волхву и взял посох. Игорю померещилось, что Хозяин вознес ладони до самых небес, но вот одним ловким движением Древний погрузил посох в землю почти до конца, не воткнул, а именно погрузил, так утопает шест в болотной трясине, если щупать брод, - и тут же извлек обратно. Дерево вспыхнуло, и Влас протянул Игорю большой полуторный меч, с лезвий которого вниз стекал мягкий мерцающий зеленый свет. Обоюдоострый крепкий клинок со средним ребром ромбического сечения был длиной локтя два с половиною, а рукоять больше полулоктя. Дужки, образуя над рукоятью крест, слегка искривлялись на концах гарды кверху, а отточенные, как бритвы, лезвия шли к острию, принимающему в пяти-шести дюймах от конца трехгранную форму.
  Хозяин или пел, или говорил нараспев, да и его ли то были слова? Может, просто послышалось? Но три четверостишия намертво въелись в память Игоря:
  
  Ненависть волей приручена,
  Взяли ее под уздцы.
  Все, что ни сбудется - к лучшему!
  В Пекло пойдут подлецы...
   Ночь наступает за вечером,
   Вечер приходит за днем -
   Сталь не предаст, словно женщина,
   Вспыхнув зловещим огнем!
  Меч, помоги Человеку
  Лживый подрезать язык!
  Сильным станет калека!
  Юным очнется старик!
  
  - Не след тебе, Игорь, уходить с пустыми руками. Возьми-ка, русич, этот кладенец. От твой, пока не захочешь, гм, вернуться... Только помни, что меч - продолжение руки, а она - лишь слуга головы.
  Игорь, стараясь не встречаться с Хозяином взглядом даже на мгновение, ухватил протянутую рукоять, медленно теряющую колдовской блеск. Его поразило не то, что сделал Влас с посохом, а полное отсутствие эха у такого зычного Власова баса. Окружающая тишина поглотила голос, как и все прочие звуки.
  Склонившись в поясном поклоне, он запоздало осознал, что Влас говорил, не разжимая губ. Распрямившись, человек обнаружил, что Хозяин уж стоит к нему спиной, протянув руки к воде, как дирижер к оркестру. Олег же находился совсем рядом и, казалось, пристально смотрел на внука сквозь опущенные веки.
  - Что означает руна "зет"? - спросил Игорь, глядя на основание клинка.
  Его на самом деле не столько интересовал ответ на этот вопрос, сколько хотелось нарушить тягостное молчание старика.
  - Этого тебе лучше не знать! - Олег взял внука за левое запястье.
  Сухие и твердые стариковские пальцы неприятно впились между сухожилий.
  И тут Влас действительно запел. Это не была песня в обычном понимании слова. Несомненно, в ней присутствовала и музыка, и какой-то текст, но Игорь не мог различить, где кончается одно и начинается иное. Таинственные трескучие слова бились друг об друга, ломаясь и крошась на отдельные слоги. Слога эти незаметно выстраивались в простой ритм. Ритм нарастал, усложнялся, умножаясь отражением самого в себе. Сквозь него постепенно проступила едва заметная мелодия, которую тут же подхватил оживший лес. Она растворяла ритм в плавных переливах, размывала его на отдельные гремящие аккорды и, казалось, сейчас от него вообще ничего не останется. Но вдруг ритм ожил в плеске волн, шипение которых сливалось с его шепотом, превращаясь в удивительный, гипнотизирующий речитатив, который звучал все громче, все грознее, вовлекая в неудержимый, громыхающий перекат окружающее пространство.
  Игорю представлялось, еще немного, он сможет понять смысл этой песни. Ему чудилось, что уже начал различать отдельные слова, и всего лишь незначительное усилие воли отделяет его от полного понимания. Однако голос Олега вернул внука к действительности.
  - Осталось очень мало времени, Ингвар. То, что ты держишь в руках - оружие Нави. Там, у себя, это - копье, в мире Прави - лук, только у нас - это клинок. Много воды утекло с тех пор, как Перс отрубил Гаргоне голову, а двадцать веков назад вождь ругов этим же мечом отразил готонов и спас Аркону. Но владелец оружия, сам того не желая, темным служит Богам, и короток его век.
  Эти слова не слишком насторожили Игоря. Он полагал, что миссия спасителя древностей долго не продлится, и поэтому Навь его коснуться не успеет. Гораздо большее впечатление произвело то, что дед говорил, как и Влас, с закрытым ртом.
  Олег продолжал:
  - Немногое устоит перед сталью Власа, сам клинок разрушению не подвластен. Когда ты колешь им, он длинен, когда вытаскиваешь - короток, когда поднимаешь - легок, когда рубишь - тяжел. При этом меч войдет в любые ножны, однако, и разрубит их изнутри без труда, если возникнет такая надобность. Он обоюдоостр, однако, если ты посмотришь на него сбоку, ты увидишь прямое лезвие, если глянешь вдоль - изогнутое. Это позволяет без труда обойти любую фехтовальную защиту.
  Только тогда Игорь заметил, что с каждым словом деда волна непередаваемого в словах, неясного ощущения прокатывается по его руке, начиная от запястья, которое старик так неудобно защемил пальцами. Но прервать Олега или освободить руку он не посмел. К тому же и ощущение нельзя было назвать неприятным.
  - Самое главное! Тень меча, отброшенная в свете Солнца, или живого Огня, еще более смертоносна, чем сам кладенец. Все, до чего она дотронется, лишается жизни. Умирают и друзья, и враги, и соратники, и противники, родичи и инородцы. Гибнет живой мир.
  Нет от этого для тебя другой защиты, кроме как держать рукоять самого оружия - за что и приходится платить высокой возможностью смерти от всех остальных, самых никчемных причин. Тому, кто владеет мечом, не улыбаются больше светлые боги.
  Помни об том всегда! Вот почему обладатель меча долго не живет. Тень можно отделить от клинка, и сражаться ей точно вторым мечом...
  При этих словах Влас взмахнул руками, и его песня, на мгновение полностью затопив сознание Игоря, резко оборвалась. Парень аж присел от неожиданности, попытавшись опереться на меч. Сталь пошла в землю, словно в пустоту. Игорь поспешно выпрямился, озираясь по сторонам.
  Звуки полностью вернулись на поляну. Лес тихонько бормотал на сотни различных голосов. Под легким ветерком покорно гнулась и шелестела трава. Только волны на озере никак не могли успокоиться, да берег изменил очертания, желтея нанесенным песком.
  "Озеро ли это? Уж больно велико!" - испугался Игорь, всматриваясь в темноту, повисшую над ширью вод.
  Но, то была река, не отмеченная ни на одной карте, то был Океан по имени Незнаемое. От тяжелых валов, с шумом набегавших на этот новый, колдовской брег, пахло солью и бескрайним морским простором. Игорь тщетно вглядывался в сумерки, пытаясь угадать противоположную сторону мнимой реки на том конце лунной дорожки. Вместо этого он разглядел лишь киль ладьи, стремительно вынырнувшей из мрака. Вечные Волосожары безразлично взирали на смертного с неизмеримых высот.
  Ладья неумолимо приближалась к берегу. Парус на ней был спущен, но лодка шла быстро и ровно, надменно разрезая разбегающиеся волны. Было в этом что-то неизбежное, как в течении Времени.
  - Не Садка ли лодья?
  - Скорей Харона, чем Садка! - буркнул Олег. - Это все! Будем прощаться!
  Дед обнял внука. Но куда исчезла его силушка? Старик менялся на глазах. Он сгорбился, осунулся, высох. "Не дождется, дед," - пронеслось в голове у Игоря:
  - Прощай! Век науку твою помнить буду! Не посрамлю предков моих славных!
  - Верю, Ингвар! И имя твое древнее свидетель тому. Били русы римлян с греками, и сарматов били. Мы аварское иго сбросили, да хазар с печенегами перемололи. Пережила Русь монголов. Победили мы и франков, и немцев, и с японцами сладили. То ли еще станется... Ругами зовут русов арконских. Языка они словенского . Ты поймешь - непонятым не останешься... И еще! Ради меня, ради нас всех! Ради жертвы моей! Не пытайся спасти Аркону! - выдохнул Олег, и его пальцы на запястье Игоря разжались.
  Одновременно к ним повернулся Влас:
  - Вот и Перекресток. Мешкать нельзя! Иначе все станет по-старому! Усаживайся, добрый молодец, в мою лодью. Она вывезет, куда следует. Богумиров это челн, что Ману звался в Индии, Девкалионом - в Греции, Бергельимиром - у мурманнов. Ступай смело! Под лавкою найдешь одежды чистые, не басурманские, не иноземные, а словенские. Чуть добудешь письмена заветные - закинь кладенец в море синее, лодья за тобой мигом явится.
  - Где ж искать мне священные книги? - спросил Игорь.
  - Лодка пронзит Пространство и Время. Чуть забрезжит рассвет, ты ступишь на берег Буяна. Жрец Свентовидова Храма узнает посланца, и меч мой - порука тому. Зрав будь и удачлив! Мы, Игорь, еще встретимся, так или иначе... - окончил наставления Влас. - Я буду там следить за тобой, - вдруг добавил он.
  - Не поминайте лихом!
  Игорь пошел было опять к деду, но тот неловко отшатнулся, чуть приподняв веки, из-под которых глянула на Игоря безбрежная тьма. Олег уже боле не принадлежал этому миру.
  Парень ступил в воду. До борта рукой подать, всего несколько шагов, но пока Игорь брел по дну, преодолевая сопротивление набегающих волн, миллионы мыслей и образов пронеслись у него в голове.
  Великие Боги! Неужели это он, недавний студент-физтеховец, археолог и спортсмен, идет сейчас сквозь валы сказочного моря? А какое еще море могло разлиться здесь, недалеко от Старой Руссы? Идет к суденышку, место которому только среди декораций исторического фильма или, в лучшем случае, в музее? И зачем? Чтобы отправиться в далекое прошлое? В город, от которого осталась лишь память? Cпасать волховские писания, которых, скорее всего, и не было никогда?
  Игорь перебрался через борт, бросил на скамью меч, уселся сам, и тут только сообразил, что так толком ничего и не выяснил о содержании этих самых книг или "дощек". Но поздно!
  Ладья, развернувшись носом к морю, плавно заскользила навстречу Луне, быстро набирая скорость. Брег таял в сумерках.
  Тяжело махнув рукой, он привязал меч к скамье первой подвернувшейся веревкой - чтобы не прорезал невзначай своим чародейским лезвием доски, и, поколебавшись немного, прикрыл его краем паруса, дабы утром случайно не познакомиться с тенью клинка. Решив при первой же возможности сделать ножны, Игорь улегся на дно и завернулся в другой край парусины. Втайне он верил, что проснется на собственной кровати в московской квартире. Но Макошь распорядилась иначе...
  
  * * *
  Олег еще долго стоял на том берегу и сквозь веки смотрел вслед волшебной лодке. Пусть глаза незрячи, он видел отныне дальше и лучше.
  - Пора и нам! - молвил Велес , и его тяжелая властная длань легла на плечо волхва.
  Старик кивнул и почувствовал дуновение последнего утра Срединного мира. То спускалась к ним птица Сирин сладкоголосая, ее крылья рождали ветер, а песня дарила Смерть.
  - Если в реку Времени вошел дважды - значит, более не человек! - молвил древний бог, поднимая жезл.
  
  
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРКОНУ
  
  Снова и снова возвращался Игорь в мыслях к тем дням, когда мудрый Олег еще бродил по Матушке-Земле. Теперь-то он совершенно по-новому, по-другому осмысливал скупые прощальные слова старого волхва, отпечатавшиеся в Памяти... Как наяву, вставала пред глазами Игоря-Ингвара картина их недолгого расставания с дедом на берегу таинственных вод под названием Время. Теперь он догадался, кто таков этот Влас на самом деле, но толку-то...
  "Не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели, потому всем окрестным государствам грозны и противны были", - вспоминал Игорь рассказ старика. Впрочем, уже, конечно, не Игорь, а именно, Ингвар - так называл его дед Олег, под этим именем знали его побрательнички, Ратич и Сев, дружинники да гридни, князь со княжною.
  Даже жрец Свентовита, Любомудр, и тот не заметил, не заподозрил подмены. А минуло почти два дня с тех пор, как лодка Власа ткнулась носом в прибрежный песок неподалеку от Арконы - строптивого града язычников. И никто не удивился чудесному появлению Игоря, будто только что вернулся из дальнего похода за море...
  А Холодное море было жестоким. Оно убивало страшными ударами валов, заглатывало бездной глубин и отнимало жизнь пронизывающим холодом. Оно заманивало корабли в туманы и бросало их на скалы. Оно притворялось тихим и умиротворённым, но стоило поверить ему, как море коварно обманывало ожидания, относя утлые людские посудины вдаль от родных берегов, перебрасывая их с течения на течение и отдавая в конце концов на растерзание подводным чудищам.
  Холодное море было и справедливым. Оно покорялось сильным и отважным, лучшим воинам и умелым мореходам. Никогда не лишая надежды, оно всегда оставляло шанс на спасение. Неохотно, но подчинялось оно и воле волхвов, смиряясь по их призыву или наоборот, вскипая безудержной яростью.
  Холодное море было добрым. Оно щедро делилось с людьми своими богатствами - рыбой и перламутром, янтарём и горькой морской солью. Оно поило мореходов дождями и отводило глаза безжалостной погоне. Оно защищало жителей острова от врагов, живущих на других берегах, и носило на себе быстрые варяжские корабли.
  Холодное море было... Оно было везде, во все стороны от острова, но и здесь, на суше, никуда нельзя спрятаться ни от его мощного дыхания, ни от вольного морского духа, что пронизывал всю жизнь свободолюбивых островитян...
  Триста лет минуло с тех пор, как здешний князь Рюрик взял в жены Ефанду - дочь северного конунга и, наверное, из желания порадовать тестя, а может - позлить мать Умилу, нарек первенца своего в честь Ингви, сына Одина . Имя Ингвар прижилось, равно, как и еще одно свейское прозвище - хелги. Младший брат Ефанды, Одр, был еще весьма юн, а прошел таки девять пещер Одина, за что получил титул - хелги Одр - священного. Он, как Игорь догадывался, стал известен потомкам под именем Вещего Олега. Ольгой или Хелгой звали всякую женщину-воительницу, сведущую в ворожбе, ведьму, а вовсе не "святую", так переводили на свой манер это варяжское звание христианские проповедники.
  Игорь не мог уловить тот момент, когда произошло его чудесное превращение в руга Ингвара. Да и свершилось ли оно на самом деле? Не ведал он и о том, какие чувства испытывает это "второе я" по поводу его внезапного появления. Но рано или поздно, а может, в самый неподходящий момент, они бы снова перестали быть целым по воле Велеса.
  - Теперь-то я хорошо знаю, что такое шизофрения! - думал он.
  К удивлению Игоря, многое вокруг казалось давно и хорошо знакомым, точно было впитано с материнским молоком, будто он здесь родился и рос. Как если бы после восьми веков беспамятства Игорь вспомнил абсолютно все, целую жизнь, целую эпоху и себя в ней до мельчайших подробностей.
  Он знал, что могучий Сев - потомок того самого Боя, сына Рынды, который в кровавой сече со свеями одолел Готера Годбродсона. А предки Ратича, молочного брата, еще шесть веков назад морем ходили на Адриатику, где основали Рагузу, нынешний Дубровник. Со времен Вандала так повелось - куда бы ни пришли русы - непременно оставят по себе память. Одних Руянов по Средиземью с десяток будет. Ругеланд, Ругия, Рутения, Русь, Руйя - эти названия неоднократно возникали на географических картах Европы и Малой Азии то здесь, то там.
  "Воля, мудрость, слава, борьба вечная между рассудком и чувством - не об этом ли говорят имена словенские да венедские: Гостомысл, Годослав, Буривой, Всеволод, Светозар, Боричь, Борислав...
  ...Вкусно! - думал Игорь, наслаждаясь редким для его слуха звучанием. - Да и Лютобор, походный князь ругов, в чьих жилах по отцовской линии кровь самого Рюрика..."
  Игорь, то есть, конечно, Ингвар сразу узнал князя. Хотя тот почти ничем не выделялся среди окружавших его воинов. Был он среднего роста, белокурый, волосы и борода с легким рыжим оттенком коротко подстрижены.
  Лютобор заслужил звание Учителя десять лет назад, - теперь и Игорь это знал. - Сейчас ему тридцать девять, почти сорок. Немалый жизненный срок.
  Опытный воин звуки, как дорогу читает, а ночью непроглядной даже шорох - это тот же след. "Не иначе, как Всеслав гоняет молодежь!" - решил Ингвар, прислушавшись. За мощным частоколом вои отводили душу.
  Расторопные служивые отверзли створки врат, князь первым въехал во двор, за ним и остальные.
  - Плечо, локоть, запястье! - отрывисто говорил воевода. - Крути-верти, пока рука не разогреется - быстрее, резче, туда-сюда. Редкий хороший боец поединок холодным начинает.
  - Добро, - молвил Лютобор и знаком дал понять, чтобы вои продолжали работать.
  - Наручи ослабь - руде ходу нет! - поправил Всеслав еще одного дружинничка.
  Лютобор спешился и быстро двинулся вдоль двора, оглядывая пары бойцов.
  - Ты можешь быть слаб руками и ногами, но если сдает спина - лучше не прикасаться к мечам вовсе. А совсем плохо, коли голова пуста, - внушал Всеслав молодому.
  - Обступай, а не отступай, - подсказал теперь уже сам Лютобор другому, еще безусому, вою. - Ходить спиной назад, все одно, что слепым вперед. Обтекай противника сбоку. Обшагивай... Понял? И лупи крепче!
  - Все понял княже, - согласился вой.
  - Старательный парень. Добрый боец вырастет, - молвил приблизившийся Всеслав.
  - Ты вот что, воевода... - тихо, но достаточно отчетливо произнес Лютобор, так что Ингвар, стоявший поодаль тоже услышал. - Идем-ка! Пусть тебя кто из старших подменит... Ты мне сейчас нужнее будешь...
  Да-да, это был вроде бы тот самый Всеслав, хорошо знакомый, почти родной. Его - Игоря - тренер, убитый много столетий спустя. Неотмщенный, лежащий в кургане, его учитель.
  ...- Ну хорошо, хорошо! - сказал Всеслав. - Будет тебе Изнанка... Вот скажи, в чём, по-твоему, основа техники каратэ?
  Игорь задумался. Действительно, в чём?
  - Основа их техники, пожалуй, в искусстве концентрации силы... Волнообразные удары, что начинаются от "моря дыхания Хара" и всё такое прочее...
  Всеслав прищурившись смотрел на него.
  - И много тебе попадалось каратэистов, которые в реальной схватке бьют "волной"?
  - Да нет, пожалуй... То есть, пытаются, конечно... Понимаешь, с настоящими мастерами я всё же не знаком... Конечно, почти все рано или поздно либо в кикбоксинг скатываются, либо заморачиваются "энергией Ци" и прочей ерундой, ничего на практике не представляя... Но нормальные бойцы среди каратэистов тоже есть, причём достаточно сильные, это ты зря...
  Всеслав помолчал.
  - Ты пойми, мы не против "восточников"... Если они настоящие. Но ведь они что делают?... Они берут совершенно чуждую систему, учат от неё вершки, быстро получают какой-то результат и начинают этим результатом бравировать. Дескать, смотрите, как я могу! Да, действительно, что-то такой боец может. Но только к настоящему каратэ это не имеет никакого отношения. С тем же успехом этот мнимый каратэист мог бы изучать бокс или французскую "саватэ".
  - Что за зверь такой? - спросил Игорь. - У меня пробел...и в словаре такого не встречал.
  - Сават - это такая обувь портовых грузчиков, - пояснил Всеслав. - Борьба же "саватэ" - это смесь из приемов уличной драки и действительного кунг-фу, которое проникало тем или иным путем в Европу из колоний еще в девятнадцатом веке. Смотрел старый фильм "Парижские тайны" с Жаном Маре - он там как раз в грузчика переодевается. И между прочим ногами кое-что показывает. Советским мальчишкам в шестидесятых это в новинку было - подражали, конечно.
  - Правда, смотрел, - отозвался Игорь.
  - Так вот, я и говорю, пусти такого мнимого бойца против самурая с мечом, на которых безоружные окинавские каратэисты ходили, как охотники на зверей... На настоящего самурая, не на сегодняшних, они такие же самураи, как те - каратэисты... Много ли такой сможет?
  - А мы что - больше?
  - Мы - больше, - усмехнулся Всеслав. - Однако для этого надо не только на тренировках выкладываться, но и духом Горянки проникнуться, исконными принципами, так сказать. Вот это и есть Изнанка, а не какие-то там секретные приёмы... Изнанка - это настроение духа, понимаешь?
  - Не понимаю, - честно сознался Игорь. - Можно поближе к практике?
  - Вот сейчас и начнём. Как выполняется брык?
  Игорь чуть отступил от Всеслава, сосредоточился... и резко бросил правую ногу вперёд. Всеслав без труда уклонился от удара.
  - Неправильно!
  - Неправильно?... Почему?!... - возмутился Игорь. - Всё так, как ты учил!
  - Да потому, что брык - это не удар. Это стиль. Техника. Способ, метод, подход. Вздрогни!
  - Что?
  - Вздрогни, говорю! Так, как будто ты о чём-то задумался, а тебя неожиданно по плечу хлопнули.
  Игорь попытался выполнить указание Всеслава и неуверенно дёрнул плечом. Но его учитель опять покачал головой.
  - Вот, погляди...
  Всеслав действительно вздрогнул. Всем телом, резко и неожиданно.
  - Игорь, ну, не знаю, как тебе ещё объяснить... Когда ты хватаешься за чайник, не подозревая, что он горячий, ты ведь быстро руку отдёргиваешь, верно?
  - Ещё бы! Но какое отношение...
  - А такое! Ты сам не знаешь, что через мгновение руку отдёрнешь, так ведь? А отдёргиваешь ой как шустро! Вот в этом весь брык. Брыком не бьют, брыком вздрагивают. А уж ударить можно чем угодно, хоть задницей, смотри...
  И Всеслав сделал несколько странных движений, очень стремительных и каких-то рваных, непредсказуемых. Игорь был достаточно опытен, чтобы понять - перехватить атаку в таком стиле будет крайне сложно.
  - Если ты боишься противника и тебе как-то не по себе, - продолжал Всеслав, - То самое уместное будет от него отбрыкаться. Страх, он здорово помогает вздрагивать. Очень способствует брыкам. Шевельнулся противник, напугал тебя - вот ты ему и врезал брыком... Кстати, именно так лошадка бьёт задними ногами. Вроде бы стоит себе смирно, и вдруг - рр-раззз! - получи копытом в лоб!
  Игорь принуждённо засмеялся. Всеслав тоже улыбнулся.
  - Новичков мы этому, конечно, не учим. Они думают, что брык - это такой хлёсткий удар ногой. Действительно, истинный брык часто так и выглядит со стороны, ну, или очень похоже. Но суть, Изнанка брыка состоит не в каком-то конкретном движении, а в подходе, принципе. Надеюсь, теперь-то ты это понял... Понял, или как?
  - Понял, понял! Буду учиться вздрагивать! Если в психушку не засадят с диагнозом "мания преследования" и "навязчивые страхи", за месяц-другой освою!
  - Месяц-другой!... Люди брык годами учат... - проворчал Всеслав. - Не так-то просто свой же испуг на себя заставить работать... Кстати, брыкаться можно и оружием. Как ты думаешь, каким?
  Игорь чуть подумал.
  - Так... Кнутом, скорее всего, или плетью... Верно?
  - Верно! А ещё шпагой или лёгким ножом... можно метательным, а можно и просто камнем засадить. Кистнем тоже можно брыкнуть. А вот мечом и топором не получится, тяжеловаты они. Зато можно брыкнуть всем телом - отшатнуться, уйти от атаки, или наоборот, толкнуть противника, сбить его с ног. Хочешь посмотреть на настоящий, самый что ни на есть доподлинный брык - напугай кота. Вот уж кто по брыкам непревзойдённый мастер! Ладно, пойдём дальше...
  
  - Всеслав... Лютобор... Всеволод... Какие имена! А что сейчас? - спрашивал себя Игорь, по привычке мысля с точки зрения беспокойного и пыльного двадцатого века, - Иван да Петр, Михаил да Семен?!
  Где вы, корни русские? Ужели выкорчевали? Где ж имена наши древние славянские? Нет им места в святцах! Святостью не вышли. Врете, церковники!
  Любомудра, старшего волхва, пытали отроки, выспрашивали: "Ты скажи нам, неразумным малым дитяткам? Издеваются попы да монахи - говорят, не хватает любви, мол, вашим идолам! А Христос - он во имя справедливости за грехи людские на кресте принял муки страшные!?"
  Отвечал им мудрый жрец:
  - Неужели Сварожич во имя Правды не висел, прикован, на Алатырь - скале, Марой преданный на поругание? Не распят ли был Прометей елинский за любовь свою к людям великую? И не Один ли сам пригвоздил себя к Мировому дереву, дабы Тьма невежества отступила пред Светом знания? Нет, дети мои! Христиане не открыли ничего нового. Страдание возвысит лишь сильного, а вот раб, раб навсегда останется рабом, признавая над собой власть кесаря, папы и бога.
  - А разве мы не славим Рода-Свентовита, разве не возносим молитвы Триглаву, разве не чтим Сварога да Велеса?
  - Мы - внуки Даждьбожи, да не холопы, не рабы - ответствовал Любомудр и продолжал свою речь, превосходно зная, на какие поповские уловки могут пойматься отроки. - Говорят, что кровожадны наши Боги, что приносим в жертву пленных христиан. Нет! Не христиан, не иудеев, не сарацин, а врагов и неприятелей своих доблестных - пусть узрит великий Радегаст, что жива Аркона, хоть сильны, алчны и многочисленны ее гости-супротивники. Бык иль буйный тур - дань Велесу. Ниспошлет нам здравие и земное плодоносие, он не даст Морене лютовать, да и сыну Яриле баловать не позволит. Лада-Матушка - вот наша богородица.
  Боги-родители зачали человека, но и люди создают Богов. Герои обретают бессмертие. А ведь ни один христианин не сравнится со своим Христом, не станет ровней ни Творцу, ни апостолу. Наши Боги дружны и едины, и племена наши от одного корня. Даждьбог ли, Радегаст ли - имен солнышку красному много. Сильный Стриба, коему поставлен кумир напротив Северных врат Великого Храма - и тот зовется Посвистом, коли повеет с севера холодом.
  В самом деле, - рассуждал Игорь, уловив волховские слова - христианская цивилизация, в отличие языческой культуры не только не подняла человека до высот бога, но и принизила Единого до уровня смертного. Кто видел Христа - тот узрел Иегову. Христианство не сумело, да и не могло хранить равенство, по мере того, как обретало богатых сторонников среди купцов и феодалов. Выйдя из недр иудаизма, созданное как духовное оружие угнетенных, бедных и рабов против засилья римского образа жизни, оно так и не ушло от яростного противопоставления собственного бога всем прочим. Христианство объявило языческих кумиров бесами и падшими ангелами. Именно в нём каста священнослужителей, как ни в одной другой религии мира, возносится над божьими рабами, стараясь при этом внешне выглядеть благообразной. И в той же мере, как некоторая часть иудеев считает себя единственным избранным народом на земле, точно так же есть немало "добрых" христиан, которые попирают чужую веру, а вместе с ней и право на жизнь. Мол, и ныне слышим мы, что не русский де тот, кто не православный. Ну, не чушь ли - веру чуждую-южную родной называть? Мы - северяне, гипербореи мы!
  Человеку нельзя без веры, но особенно тягостно с верой чужой. Разве, крещение - одно из основных таинств христианства - не "новое обрезание"? Только удаляют здесь не частицу плоти, а всю "телесность", и как нельзя дважды повторить обрезание - так и крещение выполняется жрецом над рабом Христовым всего лишь раз.
  Войны уносят жизни людей, тела сгорают в атомном огне Нагасаки, их разрывает на куски под ударами системы "Смерч". Но война, чума, разбушевавшиеся стихии одинаково исключают из списка живых добрых и злых, глупых и гениальных, последних пьяниц, распутников и необратимых аскетов.
  Цивилизация в лице духовной и светской власти избирает для уничтожения наиболее талантливых, неординарных, лучших людей - еретиков. И вред такого цивилизованного общества неизмерим по сравнению со средней статистической смертностью от несчастных случаев.
  Игорь понимал рассудком, что он - посланец Власов и скоро покинет пращуров навсегда, однако, всем сердцем, всей душой останется с ними. Он стал сомневаться, не навеяна ли та, прежняя жизнь, подобно дрёме, какой-нибудь ведьмой. Более того, он почти сознательно культивировал в себе это сомнение. Мир будущего казался ему призрачным, обманчивым, фальшивым.
  На Руяне - его народ! Здесь его мир! Сбежать, исчезнуть, кануть в Лету - означало бы предать, а прослыть вторым Иудой не хотел даже язычник. Так, самым странным, непостижимым образом в нем уживались наследник волхвов - Ингвар, и наивный историк конца двадцатого века - Игорь. Ингвару самое время бы спеть: "А тот, который во мне сидит, считает, что он - истребитель.." Да, мурлыкал он под нос совсем иные мелодии, и Игорь подпевал "второму Я", как умел.
  Отец Ингвара - Святобор, жрец Стрибога, не желал, чтобы сын пошел по его стопам. Он видел отпрыска только воином, тогда как мальчик с детства мечтал прочитать много-много книг, а потом написать свою - большую и толстую. Витязям не пристала тайная миссия - их удел - бой открытый, честный, справедливый.
  В священных рощах бог Прове вершил праведный суд, а Стрибог воздавал за злодеяние, настигая преступника всюду с неумолимостью рока и суда божьего. Наверное, Святобор и сам не раз от имени своего кумира наказывал убийц, согласно древнему обычаю - око за око. Латинская вера не признавала кровной мести. Она отрицала противление злу. Удобный принцип с точки зрения волков и пастырей, но не овец.
  Мать Ингвар не помнил, да и не мог помнить - умерла она при родах, а вскормила мальчика Любава, благо, Ратич не жадничал, молока хватало обоим. Отец любил Ратича, как собственного сына и заменил ему родителя, погибшего от германской стрелы, так и Люба стала Ингвару второй матерью.
  И навек запомнил он тот торжественный день, когда получил это звучное имя взамен первого - детского прозвища, даденного отцом...
  Поздней ночью в дверь тихо постучали. Святобор, против обыкновения, удержал Любаву и сказал, чтобы кто-то из отроков отворил. Ингвар был проворнее братьев. Отведя щеколду, от приоткрыл створки.
  У порога высился худой и седой, как лунь, слепец, одетый во все черное. Все в Арконе знали этого служителя Чернобога и побаивались, словно догадываясь о тайнах темной стороны.
  Жрец молча протянул отроку руку...
  Парень оглянулся - отец и Любава стояли в глубине комнаты, и были они одеты, значит, приход такого гостя не застал родичей врасплох.
  Тогда он доверился "слепцу". Рука оказалась холодна и безжизненна. Потом долго шагали высокими травами и густым лесом, и он всё недоумевал, как же это черный волхв выбирает путь.
  - Каким таким чутьем, скажи, Ингвар!? - вопрошал Игорь свое "второе я". - Но ты молчишь - не знаешь друг. Может быть тем, что и дед мой, Олег? Где-то он теперь? - вспоминал Игорь незрячие Олеговы очи.
  Наконец, они пришли. Луна обелила высокий голый утес. И там никого не было, только старик и отрок. Все также, ничего не объясняя, чернец принялся чертить вкруг застывшего имянарекаемого ножом. А он стоял и вслушивался в этот скрежет железа, карябающего каменистую твердь, в древние заклятья и заговоры.
  Жрец не хотел, чтобы навьи добрались до бездыханного тела. Да-да! Почти что бездыханного, потому как, воздев клинок к Луне, старик вдруг ударил им молодого.
  Он понимал, что умирает, но боли не было, и ничего не было, ибо холодное железо не достало плоти... Потом для верности "слепец" нанес еще три таких же неотразимых удара, сопровождая каждый непонятными словами.
  При последнем - силы оставили отрока, и он рухнул внутрь очерченного круга, и уже слышал он, как волхв темной стороны просил Богов забрать у нарекаемого все плохое, что было у него в прежней детской жизни, оставить только то, что принадлежит ему от самого Рода.
  И не чуял отрок, убитый столь странным образом, как жрец Чернобога, проникнув сквозь защитный круг, снял с него все одежды.
  И не мог видеть будущий Ингвар, как жег старик отроческое платье, а потом оставил его, готового к новому рождению...
  Он очнулся, когда кожу сковал озноб, грозя добраться к самому сердцу - стало не просто холодно, но и страшно. Но открыв на миг глаза, ему удалось застать те первые лучи восходящего светила, что высветили на утреннем небе причудливые узоры облаков.
  Прикрыв веки, сквозь ресницы, он попытался рассмотреть - где лежит и кто тут есть рядом. А рядом кто-то был, потому что, еще неразборчивые, к нему устремились чьи-то радостные голоса. Один - низкий и грубый, второй - певучий, теплый, родной.
  Пятеро, силуэты были едва различимы, приближались к нему, но отрок понял, что не должен вставать, как раз напротив, он сжался, скукожился и оставался недвижим.
  Белый жрец Свентовита - Любомудр - славил Рода, просил он даровать отцу и матери взрослого сына, не дитя - а человека. Чего сквозь неприкрытые веки не было видно, так это, как легла где-то рядом на землю женщина - но будущий Ингвар кожей ощутил ее близкое присутствие. Не видел он и того, как повитухи набросили на Любаву покрывало, но услышал он ее крик, и вторил ее крику.
  Потом его облили водой, и струйки заскользили по камню, убегая в разные стороны. А Святобор протянул сыну руку и помог встать на ноги. Любава бережно завернула теперь уже своего сына в ткань, которая моментально впитала в себя влагу. Одна из повитух поднесла к губам нарекаемого рог, в котором теплилось молоко, а вторая с руки дала отведать вкусного творога.
  - Славен будь, Любомудр! - обратился отец к жрецу Свентовита. - Дай пришедшему вновь имя верное на время долгое.
  - Пусть с молоком моим пребудет с ним вечно любовь к земле родной! - добавила Любава.
  - Следуйте за мной! - сказал жрец и начал восхождение по тропе, ведущей к самому Храму.
  И рожденный вновь продолжил свой путь, с которого просто так не свернуть, на котором нельзя остановиться...
  Но впитал Ингвар с соками родной земли да молоком Любавиным не только любовь, но и лютую ненависть к поработителям. Нет страшнее рабства, чем рабство духовное. Мальчишками Ингвар да Ратич поклялись костьми, что в руянских могильниках, не знать покоя, пока мир остается несправедливым. Мог ли ребенок подумать, скольких сил и знаний требует мироустройство? Вряд ли.
  "Отец, почему лютичи и бодричи сжигают мертвых, а мы хороним?" - спросил Ингвар отца.
  - В священном дереве, как в человеке или звере, заключен дух. И срубая ствол, ты разрушаешь чей-то дом. Если бы мы сжигали тела, духи рощи оставались бы без жилища. На ляшском берегу леса много - на острове мало.
  - Не случайно Любомудр учит - проси прощения у цветка, если поломал, посади новый росток - если срубил. Но я никак не пойму - мы строим лодьи, ты вот недавно избу Любаве справил....?
  - Верно, справил! - усмехнулся Святобор, - Был дух лесовик - стал домовик! И у корабля своя душа имеется - от дерева да от соли морской. Даже в берестяной записке, не говоря уж о книге, буковой доске, в самой маленькой руне на них есть душа! Погоди, вырастешь - всему научу.
  - И волховать научишь?
  - Волхвом, сынок, родиться надо... - и видя на глазах у Ингвара слезинки, примирительно добавил. - Научу! Всему, что сам знаю, что сам чур поведал, до чего своим умом дошел.
  Князь верил Святобору, как самому себе. Поэтому на материк ушли втроем - отец, Редон - опытный мореход, и сам Ингвар.... Святобор, не раздумывая, выбрал провожатых.
  Проснувшись на рассвете в лодке Власа, которую прибило к берегу неподалеку от Арконы, Игорь-Ингвар уже знал, что Редон погиб. Епископ Абсалон приказал казнить ругенского пирата.
  Так некогда те же германцы расправились с сыном Рюрика. Этим они подсобили кровавой княгине Ольге, которая затем побила и древлян, стоящих за несчастного Игоря.
  Вот и подручные епископа привязали Редона к верхушкам двух согнутых сосен, которые через мгновение разорвали тело пленника на части.
  Отец остался проследить за врагом, а сына Ингвара, того, в ком "сидел" ныне Игорь, направил обратно. Святобор уже не сомневался, что предстоящая схватка с данами для Арконы станет последней.
  - Спасайте женщин и детей - они возродят племя ругов! Спасайте память нашу - летописи, "дощки", книги! Передай это, Ингвар, князю на словах. Расскажи, что видел - что слышал. Многочисленны и умелы вороги наши... Они сами викинги и потомки викингов. На месте Вальдемара я бы высадил воинов и на Западном берегу, и на Восточном сразу, обложил бы остров с моря... И еще знай - нет былого единства славянского, те, кто поклонились Распятому и под данами ходят, вместе с ворогом на нас идут, предатели. Смертная битва будет. Так что, прощай, коли не свидимся!
  Мужчины крепко обнялись.
  Все это Игорь вспомнил, чуть его нога ступила брег родного острова. Так происходит озарение недоступное человеческому пониманию.
  
  Чтобы стереть с лица земли народ - надо лишить его исторической памяти и культуры. Просветитель Русской Земли, тоже Владимир, начал свое богоугодное дело с того, что за пару годков уничтожил почти всех грамотных и мудрейших людей Киевской стороны. Он и прочие ревнители новой веры, здесь нельзя не упомянуть того же дядю князя, Добрыню Малховича, не остановились на достигнутом. Во славу Господа, для несомненной пользы просвещения жгли древние манускрипты, дощечки, бересту, рукописи, летописи и книги, а вместе с тем и укрывателей бесовского письма в их же собственных избах.
  Еще за десять лет до этого с усердием одержимого внебрачный сын Великого Святослава насаждал культ Перуна, возвысив Громовика над прочими Богами. Но соблазненный идеей абсолютной власти он вскоре тайно крестился, чтобы потом просвещать наш "вечно темный" народ.
  С тех пор, как Красно Солнышко вернулся из Корсуни в Киев с кучей попов и мощами святого Климента - на Русь потекли и прочие священные принадлежности. Одними гвоздями с печально знаменитого креста можно было бы пришпилить, точно насекомых, половину населения киевской Скифии. А если бы слезы Богородицы, проданные доверчивым русичам, слить воедино, географы нанесли бы на карту Европы второе Мертвое море.
  - Прежде - думал Игорь, - Богов было много, славь, каких хочешь, верь в кого пожелаешь, но и другому не мешай - делать то же самое.
  Владимир! За всю многострадальную историю славянских народов не найдется, пожалуй, более неоднозначной и противоречивой фигуры, чем этот князь. Предавал ли он, меняя убеждения, как рукавицы? Или предательство сидело у него в крови, и всякий раз, предавая, он слепо следовал зову этой крови? Игорь ведал, что нарек себя Красно Солнышко великим каганом на хазарский лад. Братоубийца, лицемер и клятвопреступник - устроитель градов и державы. Лес рубят - щепки летят? Талейран русской земли.
  Аскольд и Дир еще давали хазарам дань, платил не только Киев - даже гордые вятичи, и те покорялись каганату. Лишь походы ильменских словен да дружин Вещего Олега, а затем и Святослава, положили этому конец.
  И на тебе! Снова - здорово! Хазары, засев в Тьмутаракани, не мытьем, так катаньем планомерно брали свое, чему немало способствовал и Владимир, прозванный за все свои благодеяния Святым. Историки оправдывают его деятельность на поприще ростовщичества развитием товарно-денежной системы, но даже государственник Карамзин, - это Игорь хорошо помнил еще по институту, - не сумел умолчать о "всех смертных грехах" Красна Солнышка.
  Новгород и до Владимира прекрасно обходился без засилья иноземных менял, великий город и за сто лет до него процветал, свободный от всяческой дани и унижений. Деятельность же этого "святого" - думал Игорь - сводилась, в основном, к смене одной формы ига другой. Изощренной, гибкой и еще более жестокой, потому что желтый дьявол шел рука об руку с властью божьих рабов!
  Предупреждал Варяжко Ярополка Святославича - не ходи к змию в пасть. Не послушал тот слугу верного, а внял совету слуги скверного, Блуда. Владимир зарезал родного брата, изменника наградил по-свойски. Беременную невестку брата своего, Ярополка, гречанку, изнасиловал и упрятал в гарем. И рек летописец: "От греховного бо корне злые плоды бывают, от двоих отцов - от Ярополка и от Володимера".
  Ненасытный в страсти Красно Солнышко не терпел, чтоб ему перечили. И не он ли пожег несчастный Полоцк, где добывал в жены себе еще и Рогнеду. Та не желала идти за "робича". Прежде чем возлечь на нее, Владимир убил отца Рогнеды, варяга Рогволода, а затем и братьев своей младой жертвы.
  Любят князья наши не узнанными приходить на казнь непримиримых супротивников. Позже выясняется, князь сильно недужил, а бояре радивые да заплечных дел мастера, дескать, перестарались. Простаки умиляются, кесарю сходит с рук. И не перечислить, не упомнить всего того, что творили и творят супостаты разные княжьим именем.
  Не мог устоять Владимир. Сам поглядеть пришел, как по приказу княжьему вчерашнего громового кумира протащили по дорогам пыльным Киева, избили палками и скинули в Днепр.
  На севере ж боярин Путята крестил новгородцев мечом, а Добрыня - огнем. Сомнительно было при этом ожидать совершенной покорности славян уготованной им участи.
  ... Завидев густую толпу горожан на мосту, Добрыня махнул рукой - по этой команде ратники теснее сомкнули щиты, изготовили копья. Словене попятились, загудели.
  - Расходитесь? Мы за делом княжеским прибыли! Выдайте Владимиру супостатов, а зла никому не будет! - крикнул вельможа новгородцам.
  - А это вот видел! Не дураки - нас на мякине не проведешь! - отозвались те вразнобой. - Не может быть веры предателю! Ты по что, гад, кумирни наши осквернил!
  - Врут волхвы новгородские, потому не умильны они князю киевскому! Только он на Руси хозяин да судья - Володимир Святославлич! Расступитесь, негодники! - помогал вельможе Путята.
  В ответ полетели камни, проверяя щиты да шеломы киян на прочность.
  - Не желаете лада - будет вам брань! - пригрозил кулачищем Добрыня.
  Дружина тронулась вперед, постепенно тесня толпу. Новгородцы скопом подались назад, и их враги оказались перед завалом из толстенных бревен.
  - Придите и возьмите, псы позорные!
  - Не бывать такому, чтобы отца мать поимела! - раздался голос волхва Богумила. - Мы не рабы распятому! Мы не слуги Володимиру! Так и передай слово наше, новгородское.
  - Погоди! Еще сквитаемся! - пообещал Добрыня, поворачивая коня.
  Град камней усилился. То тут, то там падали ратники. Иной, под дружное улюлюканье новгородцев, срывался в Волхов и, оглушенный, шел ко дну - Ящеру на прокорм.
  - Станем, други, за Богов наших! Не дадим на поругание! - воодушевлял новгородцев тысяцкий Угоняй.
  - Как один, станем, батюшка! - вторили ему.
  Но вышло совсем иначе. По ночи ворога не устерегли. Добрынины конные отряды ворвались в город, разя направо и налево. На одной из улиц дорогу им преградила стена огня. По дощатому настилу расползалась пламенеющая смола.
  - За Владимира! За князя! - проорал Путята.
  - Вперед!
   Всадники яростно ринулись сквозь языки пламени, прорвав неплотный строй словен... Звенели тетивы. Бились в муках израненные, обожженные кони, калеча и сминая пеших.
  Многие враги были сражены меткими выстрелами, но, раскидав последних защитников, Добрынина конница лавиной стекла по улице вниз, прямо к вечевой площади. За всадниками бросились и остальные...
  Народ бушевал. Друг друга никто не слушал и не слышал.
  - Тише, громадяне! - взывал Богумил к землякам. - За тысяцким послано уж.
  - Сбежал твой тысяцкий! - орала громада.
  - Пусть выйдет к нам Угоняй! Небось, сбежал!
  - Подать сюда Угоняя!
  Богумил в бессилии воздел посох к небесам, но вышние Боги не слышали своего служителя.
  К помосту, на котором стоял волхв, протиснулся малец, весь перемазанный кровью и сажей.
  - Дедушко Богумил! Дедушко! Добрынины вои по всей стороне уж дворы жгут. Угоняя порешили... Твоих тоже ...
  - Ах, сучий потрох! - воскликнул жрец, и добавил, - Покарай их Боги: и выкормыша, и вуя его!
  Договорить не пришлось - в тот же миг на площадь вытекла конная лава ростовцев, с коими Путята затемно перебрался через Волхов. На всем скаку всадники врезались в толпу, расчленили ее, немилосердно раздавая секущие удары. А за конными двинулись и ратники, закрепляя успех новой веры копьем.
  - Пожар! Пожар! - заорали со всех концов людского моря на разные голоса.
  И казавшееся великим словенское озеро стыдливо утекло, просачиваясь сквозь свободные улицы. Добрыня приказал не мешать, площадь быстро пустела.
  Новгородцы отправились спасать пожитки, дружинники волочили по кровавой осенней грязюке Перунов столп, привязав его к хвостам лошадей. Столп застревал среди раздавленных и посеченных тел. Стонали раненые. Вои невозмутимо волокли Перуна к реке.
  - Вот он, твой народ! Срам, да и только? - засмеялся вельможа, поглядывая из-под черных густых бровей на старика Богумила.
  - Каждому воздастся по вере его и делам его! - хрипло отвечал Богумил, бросив на княжьего дядю взор, исполненный ненависти.
  Над городом повисла серая дымная пелена.
  Услужливый стремянной придержал Добрыниного коня. Вельможа слез на землю, теплую от пепла и ржавую от славянской крови.
  Шагнув к волхву, за плечами которого уж высились каты, он схватил Богумила за бороду:
  - И что, козел старый, помогли ль тебе твои бесы?
  В это время к ним подъехал и Путята.
  - Как? Взяли тысяцкого? - повернулся к нему Добрыня.
  - Не серчай, перестарались вои! Силен оказался, гори он в пекле! - выругался Путята, и подкрепил свои слова, вытащив за волосы из мешка мертвую Угоняеву голову, хранящую зловещий оскал.
  - Проклятье тебе, боярин! Будь проклято семя твое, предатель! - замахнулся на вельможу Богумил, но ударить не успел. Каты заломили руки.
  Добрыня, вытащив нож, ухмыльнулся, попробовал пальцем - остер ли... И с неожиданной яростью всадил его старику в живот по самую рукоять.
  Даже заплечники отшатнулись, оставили волхва. Тот скрипнул зубами, потом вдохнул полной грудью... выронил свой корявый посох и рухнул на колени, успев схватить мертвеющими перстами платье убийцы. Добрыня неловко пихнул волхва коленом. Богумил захрипел и повалился на бок, но уже на земле, скрючившись, все ж таки успел указать в сторону вельможи трясущимся пальцем:
  - Ни хитру, ни горазду... Велесова суда никому не избежать!
  ...Ничто, даже новая вера, не могла умерить княжьего сладострастия. Владимир обрюхатил всю округу близ Киева, имея несколько сот наложниц, согласно возложенному на себя званию - так просветитель Руси улучшал породу... По всему видать еще тот кобель был, хотя и трусоват. В народе долго вспоминали ночку, что провел княже под мостом, сберегаясь от степняков. Не случайно, видать, былинный Владимир "лижет пятки" Идолищу, воссевшему во Киеве? И лизал бы до скончания веку, кабы не старый Муромец!
  Отцову кровь Ярослава Мудрого охладила его супруга, шведская княгиня Ингигерд, внучка князя бодричей. По приезде на Хольмградскую землю вместе со своими викингами она обосновалась в родовом гнезде Рюриковичей - Ладоге. Отсюда на мечах словен и варягов сын Владимира совершил восхождение к вершинам власти, перешагнув через трупы братьев, весьма кстати зарезанных Святополком.
  Когда волхвы возглавили голодные людские толпы в Суздале. Захватив языческих жрецов, Ярослав одних отправил в изгнание, прочих казнил, дав суздальцам благочестиво-христианское объяснение постигшего их мора: "Пути Господа неисповедимы!"
  На дыбу послали скоморохов, а пели то всего лишь -
  
  "Орут глашатаи по Русской Земле,
  Что князь наш - уверенность в завтрашнем дне.
  А мы говорим: "Погляди из окна!
  Увидишь, как мало осталось до дна!"
  
  А ничего и не "осталось". Добро пожаловать в самую бездну!
  Истребляя носителей традиции, - прозревал Игорь, - целому народу стирали историческую память. Последний ли раз? Все вернется на круги свои - будут взлеты, их сменят падения. Мы уж иные русы, иное племя.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"