Yery Alex L. : другие произведения.

Военная. Эпизод 2 - Пляж

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наверное, похожее творилось и во Вьетнаме. Мы неслись сквозь заросли пригнувшись, скорее спасаясь от ржущих краев жирных листьев, чем от реально угрожающих пуль. Пуль были, но пока далеко. А мы бежали навстречу им, бежали по отдельности, теряя друг друга из виду, продираясь сквозь растительность. Раздались хлопки первых взрывов, но здесь в зарослях и паутине, звуки доносились очень тихо и по-игрушечному неправдоподобно, как в воде. Я предпочел бы вынырнуть из прошитой солнечными лучами глубины на открытое поле битвы. Где гремят близко взрывы, взметая фонтанами почву и огонь. Где непрекращающийся, лишь меняющий громкость, частоту и тональность, стрекот пуль каждую секунду уносит чью-то жизнь. Где не разобрать сразу, кто вынырнул из дыма справа и слева от тебя союзник или враг. Где хаос, творящийся в голове, приходит в гармонию с хаосом, творящимся на поле битвы...

   Пляж.
  
   Выбравшись наконец из душных и влажных джунглей, они были счастливы оказаться на берегу океана, обдуваемые свежим прохладным бризом.
   Даже прапор как-то совсем расслабился и принялся рассказывать нам какую-то байку из своего прошлого. А мы с радостью обступили его, готовые внимать. Страшно хотелось есть, просто опуститься на песок в тени густой листвы, чтобы дать отдохнуть натруженным ногам после изнурительного перехода. Но попытавшись сделать это, я тут же получил подзатыльник от прапорщика, только что такого в-доску-своего парня.
   Пришлось встать.
   А через минуту, об отдыхе пришлось забыть. И даже мечтать времени не было.
   Боевая тревога погнала нас сквозь деревья дальше, на возвышенность, которую мы планировали занять.
   - Как они узнали о нашем появлении так быстро? - пронеслось в голове и потерялось за заботами совершенно иного характера..
   Наверное, похожее творилось и во Вьетнаме.
   Мы неслись сквозь заросли пригнувшись, скорее спасаясь от ржущих краев жирных листьев, чем от реально угрожающих пуль. Пуль были, но пока далеко. А мы бежали навстречу им, бежали по отдельности, теряя друг друга из виду, продираясь сквозь растительность. Раздались хлопки первых взрывов, но здесь в зарослях и паутине, звуки доносились очень тихо и по-игрушечному неправдоподобно, как в воде.
   И как под водой невозможно понять, двигаешься ли ты в верном направлении, или уже свернул в противоположную сторону, удаляясь от цели.
   Я предпочел бы вынырнуть из прошитой солнечными лучами глубины на открытое поле битвы. Где гремят близко взрывы, взметая фонтанами почву и огонь. Где непрекращающийся, лишь меняющий громкость, частоту и тональность, стрекот пуль каждую секунду уносит чью-то жизнь.
   Где не разобрать сразу, кто вынырнул из дыма справа и слева от тебя союзник или враг. Где хаос, творящийся в голове, приходит в гармонию с хаосом, творящимся на поле битвы.
   Я замер, инстинктивно упав в траву перед тропой. Лежал затаившись и смотрел, как мимо меня строем, по двое в колонне, едва не заручку, как делали мы, шагая на прогулку в детском садике, под прикрытием всего трех человек охраны, шагает два десятка детей. В ярких разноцветных рубашках и шортах мальчики и чистых платьицах и с бантиками в косичках девочки. Н кому не больше семи, некоторым и того меньше. Топают, безмятежно, светловолосые и краснощекие, не иначе в океан купаться и загорать в сопровождении воспитателей.
   Воспитателей в черных очках, с сигаретами торчащими из густых усов, как в дешевых боевиках с местом действия в кокаино-банановых республиках. И автоматами через плечо. Под аккомпанемент убийственного марша взрывов, симфонию оружия и арии последнего вздоха. Невозможно смотреть в эти невинные, не видящие тебя детские глаза. Уж лучше пекло безжалостного, но случайного сражения, чем эти пухлые щечки, курносые веснушчатые носики и надутые губки.
   Лучше оказаться за много-много миль отсюда.
   Осторожно, как можно тише (лучше вообще бесшумно), поднять оружие ровно настолько, чтобы оно могла стрелять, не цепляясь бессмысленно и безрезультатно пулями за невысокие насыпи по сторонам тропы. Почувствовать, как трясется поднятая рука с автоматом. Зажмуриться и вдавить курок, веером разбрасывая смертоносные иглы. Веером, чтобы накрыть как можно больше... детей. И вот этот, в это мгновение разорвавший шум бьющегося сердца и тяжелого дыхания стрекот, вот он пугает по-настоящему. Вот от него бегут мурашки по спине и волосы становятся дымом, от него выступает пот и холодеют пальцы. Из-за него текут слезы...
   Мир умер в гнетущей тишине. Только канонада из единственного орудия. Ни криков, ни ответных выстрелов, ни собственного пульса.
   И продолжать жать на курок до тех пор, пока ствол не выплюнет последний патрон и не захлебнется стальным скрипом. И только потом открыть глаза, чтобы увидеть фигуру охранника, смотрящего в твою сторону. Его одного, за решеткой из побегов тростника или чего-то очень на него похожего, ни тел убитых детишек, падавших и умиравших бесшумно, без единого вскрика, ни злого рычания других раненных охранников, кричащих что-то на своем языке. Увидеть его большие черные очки и сигару, торчащую прямо из усов.
   Ответная очередь из автомата прошла рядом. Рядом, но все же выше и чуть левее - видимо охранник не понял, откуда в них стреляли.
   А потому бежать. Бежать прочь отсюда. Потому что заменить обойму может просто не хватить времени. Как можно быстрее, вернуться назад к своим. Или броситься в кипящий котел боя - так будет даже лучше.
   Обратно он возвращался совсем уж незнакомым маршрутом, если в джунглях вообще есть какие-то подобия маршрутов. Ориентироваться было совершенно не по чему, гул сражения уже стих.
   Поэтому я просто бежал, удаляясь от того проклятого места. Бежать, не думая ни о чем. Даже когда спотыкаешься, падаешь и ударяешься головой в землю, даже когда частые ветви упруго хлещут тебя по лицу. Просто передвигать ногами и посвятить этому без остатка всю свою ближайшую жизнь.
   Пересекая какую-то заброшенную в гуще леса деревушку (всего-то три-четыре крытых соломой и листьями домика) не думать о том, что тебя заметят. Подслушать, пробираясь вдоль стенки одно из этих домиков, самого крупного, разговор о чем-то (Остановиться бы и запомнить...)... Нет, смысл не уловить, даже не смотря на то, что женщины внутри говорят на одним со мной языке. Нырнуть под спасительные полог деревьев и снова бежать вперед.
   ...Эти дети должны были быть уничтожены. Об этом даже существует особая директива. Они - что-то вроде оружия, наемники или телепаты, сверхсекретное оружие врага... Они - самое безжалостное в истории человечества оружие, им же самим и созданное. Эти невинные ангелочки в одиночку убивают сотни тренированных вооруженных людей, разрываю тебе мозг изнутри.
   Их убийство не повлечет за собой никаких санкций к убийце. Никакого наказания, никаких слов порицания. Никаких последствий. Кроме морально саморазрушения...
   Прочь, прочь...
   ...Пока, наконец, не вынырнуть на пустынный пляж. Утонуть сапогом в мокром песке и рухнуть в морскую пену. Щурясь от слепящего солнца, которое, кажется, даже и не сдвинулось со своего места на неба с начала сражения, дышать, когда мимо проходит отряд скаутов. Вернее сказать, бой-скаутов, поскольку все здесь - мальчишки от тринадцати до пятнадцати, с единственным взрослым-командиром в замыкающих. Они - наше секретное оружие, наша разведка, наши глаза и уши. (Перечень далеко не полный). Проходя мимо, командир обреченно покачал головой и отвел усталые глаза.
   Подняться, только для того чтобы увидеть бредущих по песку десяток бойцов. Хромающих и перевязанных бинтами. Подойти к последнему из этой немногочисленной траурной процессии, уже все осознав.
   Чтобы задать единственный вопрос:
   - Мы... проиграли?
   И получить в ответ угрюмый, мертвый взгляд.
   И, после, минутного отупения, закричать. Так громко, как это возможно. Завопить, растягивая тот звук, на котором обрывается крик чаек, тот свист, который издают дельфины, как можно дольше. Пока в легких не останется воздуха, пока грудная клетка не опустеет окончательно и не начнет болеть. Кричать, пока в мире не останется ничего кроме этого рвущего барабанные перепонки звука, до тех пор, пока в голове не останется ничего, никаких мыслей, никаких чувств. Ни ярости, ни злости, ни надежды, ни обреченности.
   И упасть от бессилия на колени, комкая в руках мокрый песок.
   У видеть себя со стороны, одиноко сгорбившегося, жалкого пустом пляже у кромки воды. В перекрестье сочно зеленого цвета деревьев, арахисово-желтого цвета песка, сине-зеленого с прожилками белой пены моря и бледно голубого, почти белесого неба. Себя - последнего из выбравшихся из мясорубки краткосрочного боя. Забывшего свое звание и тем более Номер-не-имя.
   И услышать музыку у себя в голове (в голове ли?).
   Четыре ноты. Четыре нажатия клавиши рояля.
   Пыым... тин.
   Пым. Тийн.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"