Гавриленко Василий : другие произведения.

Теплая Птица (Ч.1; 4-6)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   4
  
  
   FEMALE
  
   Электричка отползла от платформы, перестукивая колесами. Заспанный голос объявил следующую остановку.
   Людей в вагоне мало - пока что крупных станций не попадалось. Несмотря на рань, много окон было открыто. В них врывался аромат сирени.
   Андрей сел на изрезанное ножом коричневое сиденье и стал смотреть в окно. Мелькали дачи. Кое - где виднелись дачники, поднявшиеся ни свет ни заря.
   Грохоча, электричка пробежала мост, под которым синела река. Над водой клубился туман.
   Андрей подумал о Гале. Почему она преследуют его, не дает покоя даже в электричке? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от образа печальной женщины, безропотно переносящей издевательства матери Андрея, женщины, которая любит его, но которую не любит он сам. Образ не исчезал, а наоборот, расширялся, заполняя собой окружающее пространство; совесть мучила Андрея.
   В вагон вошла пожилая пара - мужчина и женщина. На груди у мужчины - гармонь.
   -Уважаемые пассажиры,- обратился гармонист к пустоте. - Позвольте в дорожку исполнить хорошую песню.
   Он заиграл. Женщина запела что-то о любви, которая наступает внезапно и никогда не проходит.
   И так дружно и ладно у них получилось, что Андрею захотелось подпевать. Вот у кого, должно быть, в жизни гармония, ни ссор, ни обид, - у этих вагонных певцов. Он достал из кармана кошелек и, когда певцы проходили мимо, протянул десятку.
   -Благодарствую, - пропыхтел гармонист, принимая бумажку красноватой рукой.
   Так как вагон был последний, пара присела передохнуть как раз за спиной Андрея.
  -Что там считать - поезд пустой, - сразу послышался голос мужика.
  -Доставай, я тебе говорю.
  -Пошла ты.
  -Ах ты паразит, алкаш.
  -Заткись!
   Последнюю фразу гармонист сказал с такой злобой, что женщина умолкла.
   Андрею стало грустно, а вместе с тем он испытал нечто похожее на удовлетворение: у всех, - у всех в этом, мать его, мире, - есть червоточина.
  
   Электричка добралась до большой станции. Вагон заполнился работягами, дачниками, студентами, стало тесно, весело и шумно. Гармонист с женой поднялись и снова исполнили свою песню.
   В окна полетела пыль: слева от железной дороги горбатилась многотонными грузовиками федеральная трасса. Сидящий напротив Андрея студент давил на кнопки мобильника. Трое пожилых дачников сначала говорили о посадке огурцов, затем переключились на политику.
   Вот и Малоярославец. Сейчас должна появиться она...
  
  Вошла. Андрей махнул рукой: место свободно!
   На вид лет двадцать пять, не больше. Широковатые скулы, вздернутый нос, напомаженные пухлые губы. Анюта...
   -Ну что, сбежал? - спросила она, присаживаясь рядом с Андреем. Сумочку из фальшивой крокодильей кожи поставила на закованные в джинсу колени.
  -Сбежал, Анюта, - шепнул Андрей, косясь на студента.
  -Когда ты, наконец, разведешься со своей?
   Андрей вздрогнул, взглянул на Анюту: тише, ведь люди. Он представил на мгновение, как говорит Гале о разводе, и у него заныло под ложечкой.
   Анюта повела загорелым плечом. На ней была розовая майка с надписью "FEMALE". Вытащив из сумочки зеркало, стала поправлять растрепавшиеся осветленные волосы.
   Солнце кольнуло глаза. Андрей надел темные очки, и стал похож в своей, не по погоде надетой, куртке со стоячим воротником на шпиона из старого кинофильма.
  -Выйдем, покурим? - предложила Анюта.
   Андрей кивнул и поднялся.
  -Скажите, что занято,- негромко попросил одного из дачников.
   В пустом тамбуре Андрей достал сигарету, почему-то стараясь не смотреть на Анюту.
   Та курила, выпуская дым из сложенных розой губ. Кончик фильтра тонкой сигареты испачкался в красной помаде.
   Докурив, Анюта кинула окурок на пол и вдруг полезла целоваться.
  -Постой Анюта,- испугался Андрей.
  -Почему?
  -Тут люди...
   Анюта хихикнула и, дернув Андрея за рукав куртки, увлекла за собой. Они очутились в сортире. Было тесно, воняло мочой и блевотиной. Андрей слабо протестовал, но жадные руки уже проникли под ремень брюк. Портфель со стуком упал на пол. Андрею показалось - все это происходит на глазах у толпы, вот сейчас дверь сортира откроется... Между тем горячая волна подхватила его на гребень. Он видел перед собой освобожденные из - под майки груди с коричневыми сосками - левая, кажется, немного больше правой, и на мгновение весь мир скукожился для него до размера этих грудей.
  
   -Андрюша, мне нужны деньги.
   Анюта натянула джинсы и, глядя в замызганное сортирное зеркало, стала прихорашиваться.
   -Сколько?
   Андрей поднял с пола портфель и посмотрел на нее. В тусклом свете засиженного мухами электрического плафона Анюта показалась ему отталкивающе - некрасивой: крошечные глаза, неестественно-красный рот, волосы словно из папье-маше.
   "Ярмарочная кукла", - подумал он.
  -Десять тысяч...
  -Хорошо, я подумаю.
  -Десять тысяч долларов.
   В дверь забарабанили и старушечий голос прогнусавил:
  -Эй, долго там?
   Андрею захотелось спрятаться в ржавом унитазе.
  -Не суетись,- прошипела Анюта и крикнула, - Бабка, не лезь, у меня диарея!
  -Чего?
  -Иди ты.
   Старуха, видимо напуганная непонятным словом, ушла. Стукнули раздвижные двери.
   Любовники вывалились в тамбур. Смолящий сигарету работяга ухмыльнулся, но промолчал.
   В вагон Анюта и Андрей решили не соваться: до Обнинска оставались считанные минуты.
  
  
  
  
  
   5
  
   КАЛУГА
  
   Угли подернулись пеплом и лениво мерцали в темноте. Я точно знал, что там, за темнотой, опустив голову на рюкзак, спит Марина, но отчего-то казалось, что я совершенно один в центре огромного мира, скрытого черной пеленой. Спать я больше не мог: невыносимо видеть Андрея, Анюту, их возню в сортире... Какое отношение все это имеет ко мне?
   Вдруг что-то, выпившее свет углей, понеслось к моему лицу из темноты.
  Я едва успел отстраниться и перехватить руку с заточкой.
   Вскрикнула Марина.
  Преодолев слабое сопротивление нападавшего, я повалил его на пол и, левой рукой вынув заточку, вонзил ее во что-то мягкое.
   -Марина, как ты?
  -Все хорошо.
  -Нужен свет.
  Чиркнула зажигалка, вспыхнул хворост.
   Игрок лежал навзничь. Из раны на груди текла темная кровь. Теперь он и вправду был мертв, как бревно. Рядом валялась заточка, которую этот хмырь, должно быть, прятал в сапоге.
   -Ну что, похороним его? Может, еще и поплачем по нем?
   Марина выглядела растерянной. Еще бы - любитель поэзии бывших вдруг пытается убить своих спасителей...
  -Это не он, это Джунгли, - сказала она слабым голосом. - Не всем хватает силы...
   Наверное, мое лицо имело весьма неприятное выражение, потому что Марине явно стало не по себе.
  -Андрей, если тебе трудно...
   Что-то екнуло у меня в груди, словно рычажок переключился.
  -Ладно, закопаю эту падаль,- сказал я.- Если ты так этого хочешь.
  
   Лучи наискось пробили будку. Марина поправила волосы - они вспыхнули, и мне показалось, что на голове у девушки надета корона. Почему-то вспомнилась Анюта из всполоха - ее нарисованные глаза и губы, жидкие волосы.
  Марина улыбнулась, перехватив мой взгляд.
   Я раскидал заграждение. Снег, добавившийся ночью, ровно укрыл следы вчерашних страстей.
   -Ну что, пошли?
   Я подвинул к Марине свой рюкзак и автомат, а сам взвалил на плечи мертвого игрока. Тяжелый, гад. Любитель поэзии.
   Согнувшись, я побрел к лесу, не задумываясь о том, что делаю и зачем. Увидел бы меня тот "я", что ждал на поляне Последний Поезд!
   Виновница моего "преображения" ковыляла позади, таща два рюкзака и два автомата. Ничего, пусть поработает, пока я исполняю ее блажь.
   Найдя ложбинку, с силой швырнул туда труп - эта затея мне нравилась все меньше. Голова игрока ударилась о торчащую из-под снега корягу. Пока я стрелковой лопаткой ковырял подмороженную землю, Марина зачем-то протирала игроку снегом лицо.
  -Можно подумать, что ты его знала.
  -Я и тебя не знала.
   Я хмыкнул: сравнила тоже, одно дело - я, совсем другое - какой-то игрок.
  -Этот гад убить меня хотел. А потом и тебя.
  -Не он, а Джунгли.
  Я заткнулся: ее не переспоришь.
   Яма получилась неглубокой.
   Игрок таращился из нее остекленевшими глазами. Я поспешил забросать землей его голову, а затем - лопата за лопатой - все остальное.
  Джунгли шумели. Еще бы - ведь они никогда не видали ничего подобного...
   Утирая пот со лба, я подошел к Марине.
  -Что ты делаешь?
  Она возилась с короткой бечевкой и двумя ровными палками. Не ответила, быстро сделала узел, стянула зубами - получился крест. Подойдя к могиле, Марина воткнула его в землю.
  -Так делали бывшие.
  -Ясно.
   Вскинув на спину рюкзак, повесив на плечо автомат, я приготовился продолжать путь.
   Марина стояла у могилы.
  -Ну, чего ты?
  Она едва заметно вздрогнула и, дотронувшись до креста, сказала:
  -Спи спокойно, человек!
   Джунгли снова зашумели, замахали лапами.
  Мы вышли из лесу, вскарабкались на насыпь. Глядя, как передо мной стелется железная дорога, я подумал: если умру, - мне хотелось бы, чтобы с моим телом кто-то поступил так же, как мы с мертвым игроком.
  
   Насыпь понемногу истончилась, и скоро рельсы побежали по земле, лишь слегка присыпанной гравием.
   -Сегодня ночью ты разговаривал во сне,- сказала Марина, тяжело дыша от ходьбы,- Звал какую-то Анюту. Кто это?
  -Анюта? Никто.
   Я почувствовал, что краснею. Надо же, и не догадывался, что разговариваю во сне.
  - Она - игрок?
  Где-то в высоте запел ветер.
  -Чего молчишь, Андрей?
  -Анюта - это всполох,- признался я.
  -А, понятно, - протянула девушка и замолчала. Я не ожидал, что она так легко отстанет - почему-то стало досадно.
  
   Когда за поворотом железной дороги перед нами возник занесенный снегом город, уютно разлегшийся на дне широкой долины, дыхание у меня перехватило.
  -Калуга, - сказала Марина, вытирая рукавом вспотевшее лицо.
   Отсюда, с возвышенности, город казался пирогом, разрезанным на две части широкой рекой. Виднелись припорошенные снегом развалины домов, большие ямы с зеленой водой, поставленные на дыбы машины.
   -Пошли,- бросила Марина, поправляя на плече лямку автомата.- Может, к ночи дойдем.
   Она двинулась вперед, стуча подметками по шпалам. Я остался на месте: город внушил мне, нет, не страх, а некоторую нерешительность. Чем-то грозным веяло из долины.
   -Ты идешь?
   Я догнал девушку.
  -Слушай, Марина, может, нам не стоит туда соваться?
  -Почему?
   Вот так. Действительно, почему?
  -Ночлега нам не найти, спать на дереве неохота.- Марина сверкнула мокрыми зубами.
   Глядя на нее, я решился: Калуга так Калуга.
   Мы вошли в город, когда сумерки вонзили в воздух морозную хрусткость. На улицах ни души, пустые глазницы окон мрачно глядели на нас.
  -Какой, наверно, был красивый город,- сказала Марина, - Посмотри, как интересно построено это здание!
   Я красоты не увидел, настороженно озираясь.
  -Эгей!
  Эхо откликнулось.
  -Что ты творишь? - накинулся я на Марину.
  -Да не бойся, - бросила она.- Нет здесь никого. Ой, смотри, троллейбус!
  Марина исчезла в разинутой гармошке дверей, и через секунду из чрева машины послышался ее испуганный вскрик. Сдернув с плеча автомат, я поспешил к ней.
   Марина, бледная, стояла посреди салона. Прямо перед ней, жутко ухмыляясь, сидел одетый в кожаную обугленную куртку скелет. Половина зубов спрятаны под золотые коронки.
  Еще с десяток пассажиров мертво таращились на нас из глубины салона.
  Я выругался, опуская автомат.
  -Извини, Андрей.
  -Марина, к чему эта глупость?
  -Я же сказала, извини.
  Она прошлась по троллейбусу, держась за поручень. Подошла к пассажиру в куртке:
  -Ваш билет?
  Скелет щелкнул зубами и предпочел ехать зайцем. Марина засмеялась. Я не выдержал и улыбнулся.
  -Андрей, не хочешь одолжить у него куртку?
  -Мне своя нравится.
  -Я думаю, тебе бы подошла кожа. Ты был бы похож на комиссара.
  -На кого?
  -Потом расскажу.
   Мы вышли из троллейбусa.
   Появились звезды, эти странные маленькие огоньки, и казалось, что небо опустилось так низко, что до него можно дотронуться рукой. Марина больше не веселилась, задумалась и погрустнела.
   Чутьем, вероятно, оставшимся во мне от бывших, я понял причину этой перемены. Там, в троллейбусе, среди прочих пассажиров, ехал в никуда скелет ребенка, и девушка, должно быть, представила ту силу, что смела и этого ребенка, и троллейбус, и людей в нем, и этот город, и еще тысячи городов. Но - что поделать, никто не виноват...
  
   Среди развалин дул колючий ветер, какого не бывает в Джунглях.
   Мы вышли на площадь. Здесь возвышался каменный человек с лысиной и бородкой. Он протянул к нам руку, словно просил чего-то.
  -Ленин, - едва слышно сказала Марина.
  -Что?
  -Это памятник Ленину. Был такой человек.
  -Но зачем памятник?
  -Я тебе расскажу ... потом,- Марина поежилась.- Давай найдем ночлег, мне холодно.
   Ленин смотрел на полуразрушенный дом из красного кирпича с множеством окон. Над широким проемом входа - позеленевшая табличка.
  -"Администрация города Калуги",- прочла Марина.
   Мы вошли.
  Мне не приходилось бывать в таких местах, и я замер в изумлении.
  Просторный зал распадался на несколько коридоров. С высоченного, украшенного лепниной, потолка, свешивались спутанные провода. Наверх вела широкая каменная лестница, укрытая полуистлевшим ковром.
  По ковру пробежала крыса.
   Мы поднялись по лестнице до самого верха. Здесь тоже бесконечная паутина коридоров.
  -Андрей, давай сюда.
  И правда, отличная комната для ночлега! Письменный стол, черный и трухлявый, - это дрова. Из стен торчат разноцветные провода, под потолком - разбитая люстра.
  За столом на вертящемся кресле сидел хозяин кабинета, брат-близнец пассажиров троллейбуса.
  -Вы по какому вопросу?
  Это сказала Марина. Засмеялась.
  -Наверное, среди бывших он был большим начальником,- она кивнула в сторону скелета, положив на пол рюкзак.
   Я подошел к окну. Над площадью кружился снег, несколько острых снежинок впилось в щеки. Каменный человек насмешливо смотрел на меня.
   Марина распаковала концентрат и, поморщившись, съела щепотку.
  -Погоди, я сейчас поймаю крысу.
  -Не надо, - испугалась она.
  Ясно - пока не готова. Но рано или поздно придется заставить себя есть все, что посылают Джунгли.
   Я не настаивал, тем более, что сильно устал и гоняться за крысами мне не хотелось. Но без костра нам будет тяжело - подмораживает. Подойдя к скелету, я отодвинул его в сторону вместе со стулом. Скелет застучал костями и уронил голову, сердито клацнув челюстями.
   Разломать трухлявый стол не составило труда, но заставить его стать костром оказалось сложнее.
  Клубы сизого дыма устремлялись к потолку, зависали, словно в раздумье, нехотя подтягивались к окну и исчезали где-то за крышей.
  Наконец, вспыхнул огонь.
  Я сел у костра, и, как и прошлой ночью, стал смотреть на склоненное красивое лицо Марины. Красивое? Никогда не употреблял это слово. Какая, к черту, в Джунглях красота? А вот Марина восхищалась заснеженным лесом... Выходит, красота была и есть, но я не видел ее - не умел видеть?
  -Марина?
  Девушка подняла голову - она заматывала тряпицей ногу.
  -Расскажи о Ленине.
  -Интересно? - засмеялась.- Погоди, закончу...
  -Как мозоль?
  -Намного лучше.
   Она обулась, протянула ноги к огню.
  -В книгах бывших не только про Ленина написано. Оказывается, у них было много разных героев, плохих или хороших... Ленин, кстати, скорее плохой, - я так поняла.
  -Почему же его вырезали из камня?
  -Не знаю,- Марина кашлянула.- Книг бывших осталось мало, да и то они все повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?
  -Буду. Рассказывай.
   И она рассказала. Но не о Ленине. Замерев, я слушал, что когда-то на месте Джунглей была страна под названием Россия, в которой жили и трудились люди. Им было горько и радостно, холодно и тепло, они голодали и были сыты, воевали и мирились, занимались науками, литературой, искусством, сеяли хлеб и летали к звездам. Не знаю, так ли хорошо рассказывала Марина, или что-то от бывших осталось во мне, но я вдруг увидел Россию - увидел ее всю - величественную, холодную. Ее города, села, ее леса, озера и реки, ее фабрики и заводы. Ее народ.
   Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла. Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель дверь.
   -Андрей?
  Я скрипнул зубами.
  -Когда я узнала, мне тоже было тяжело...
   Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я прилег у костра лицом к стене.
  
   6
  
  
   ПОЛЕТ НАД ДЖУНГЛЯМИ
  
   Я проснулся в полутьме.
  Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы...
  Ага, вот опять! Похоже на стон.
  Что это?
   Нащупав автомат, я поднялся. Осколок штукатурки пискнул под ногой. Марина пошевелилась, задышала чаще. Только не просыпайся...
  Ночь и погасший костер, а в комнате почти светло: луна невысоко. У окна намело сугроб.
   Осторожно ступая, я обогнул Марину и вышел в коридор.
   Снова этот звук. Прямо из соседнего кабинета...
   Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.
   Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно, сугроб, а слева, в углу, - что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.
   На полу лежала старуха: седые космы разметались вокруг головы, глаза ввалились, кожа высохла.
   Рот, напоминающий пещеру, дрогнул, искривился; за хрипами и стонами я расслышал:
   -Пить.
   Этот игрок проиграл. Ему не уберечь свою Теплую Птицу. Приученный за последние дни к состраданию, я поднял автомат, собираясь прекратить муки старухи.
  -Только попробуй.
   Я обернулся: Марина. В ее глазах полыхали зеленые огоньки. Она подошла вплотную, и вдруг, коротко размахнувшись, ударила меня по щеке. Я перехватил руку, до хруста сжал: зверь взвился на дыбы. Марина не поморщилась, ровно и твердо глядя на меня. Из ее глаз исходила сила, - и испуганный зверь спрятался в Джунглях. Я отпустил ее руку.
  -Скотина, - негромко сказала девушка, растирая запястье.
  Она присела на корточки перед старухой, погладила седые волосы.
  -Пи-ить.
  -Я хотел пристрелить ее, чтоб не мучилась,- пробормотал я: щека горела.
  -Принеси воды.
  
  Вернувшись в кабинет, я развел костер и стал растапливать снег. Мне было досадно, что причинил Марине боль и, вместе с тем, почему-то приятно. Казалось: минуту назад я что-то доказал ей, хотя что именно, не знал.
   Вода в шлеме-котелке забурлила.
  
   Марина все так же сидела над старухой, поглаживала похожую на корень старого дерева руку:
  -Не надо бояться - это совсем не больно, - шептала девушка. - Глаза закроются - и все.
   Старуха, похоже, слушала, приоткрыв покрытые пленкой глаза.
  -Принес воду?
   Я подал шлем.
  -Еще горячее не мог? Подай, что ли, снега.
  Растворив свежий снег в кипятке, Марина принялась аккуратно смачивать рот старухи, та зашлепала губами.
  -Пей, мама, пей.
   Мама?
   Марина поила старуху, придерживая ее голову рукой.
  "Опять заставит хоронить", - пришло в голову, но раздражения я не почувствовал. Ну, заставит, да, она такая...
   Тем временем со старухой начало происходить то, что должно: Теплая Птица оставляла ее. Дыхание участилось, руки-ноги мелко дрожали.
   Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас она вздохнет и поднимется, но, сделав несколько судорожных движений, старуха замерла.
   Марина поднялась. Я подумал - сейчас заговорит о похоронах, но девушка молчала, грустно глядя перед собой.
  -Андрей, еще раз позволишь себе подобное, - произнесла она, так и не взглянув на меня,- я уйду.
   И снова мне стало не по себе:
  -Я не хотел хватать тебя за руку...
  -Да я не о том,- отмахнулась Марина,- Кто дал тебе право распоряжаться чужими жизнями?
  -Но...
  -Не надо! Я думаю, ты все понял. Пошли.
   Она подхватила котелок, выплеснула на пол остатки воды и вышла из кабинета. Я поплелся за ней, автомат на плече виновато поскрипывал.
  Старуха осталась одна в темноте.
  
   Пока мы отсутствовали, в мой рюкзак забралась крыса, изловчившись, я поймал ее за хвост. Зверек завертелся, щекоча задубелую руку острыми зубками.
  -Прекрати, - поморщилась Марина, застегивая куртку.
   Я ухмыльнулся, отшвырнул запищавшую крысу.
   И тут же на улице застрекотал вертолет. В окно ворвался слепящий свет и крики:
  -Рассредоточились! Трое сюда, трое туда.
  Стрелки. Зачистка!
   Я схватил Марину за руку.
  -Тише.
  -Барух, Семен! - заорал грубый голос так близко, что сердце у меня заныло. - Вы че, уснули там, б ... ди?
   По лестнице застучали ботинки.
  -Рассредоточьтесь, мать вашу душу!
   Похоже, мы влипли по-настоящему.
   -К стене, - я оттолкнул побледневшую Марину. Она будто вжалась в камень, расширенными глазами глядя на меня.
   Бросившись к двери, я встал за отворотом, держа наготове автомат. Тут же в кабинет ворвался стрелок. Я выстрелил: стрелок завалился вперед, головой в пепел нашего костра.
  -Эй, они здесь, - завопил кто-то в коридоре. Секунда промедления - и мы погибли.
   Согнувшись, я выскочил из-за двери. Раздался сухой перещелк выстрелов, резкая боль ожгла плечо. Позабыв про автомат, я с разбегу ударил стрелка ногой в грудь. Он отлетел к стене и, ударившись спиной, съехал на пол. Не теряя времени, прошил его пулями.
  -Скорее, - заорал я, услышав шаги бегущих по лестнице стрелков. Марина выскочила из кабинета. Автомат в ее в руках дрожал.
   Мы бросились по темному коридору. Проклятая западня. Кабинеты выходили окнами на площадь.
   Рой пуль разорвал ковер под ногами. Марина взвизгнула. Ранена? Я упал на пол и, повернувшись, выстрелил в ответ.
  -Сюда.
  Я на четвереньках добрался до ближайшего кабинета. Марина ввалилась следом - вроде цела. Кинувшись к окну, я глянул вниз. По площади сновали стрелки, стаскивая в кучу трупы. Оказывается, в Калуге не так и мало было народу.
   Западня... В коридоре шаги, шепот - знают, суки, что мы теперь никуда не денемся.
  -Сколько там? - голос снизу, хриплый, властный.
  -Двое, конунг, - ответил кто-то, находящийся в коридоре рядом с нами. - Мужик и баба.
  -Бабу постарайтесь живьем взять. Позабавимся.
   Каменный Ленин, улыбаясь, указывал рукою на крышу. Я лег спиной на подоконник и посмотрел вверх.
  -Марина.
   Она подошла; в глазах - страх, отчаяние. И - равнодушие.
  -Марина, - крикнул я: захотелось влепить ей пощечину, подобную той, что она влепила мне. Девушка встрепенулась.
   -Забирайся мне на плечи и цепляйся за карниз.
  
  -Уходят, суки,- заорали с площади, когда Марина, дрожа, как новорожденный олененок, отпустила руки с моей шеи и перенесла их на скользкий карниз крыши.
   -Подтягивайся, ну же.
  Пули с жадным лязгом врезывались в камень рядом со мной, плечо горело.
   Марина, вскрикнув от напряжения, исчезла за отворотом крыши. Я остался в кабинете один. Чтобы стрелки из коридора не вздумали сунуться, пальнул в дверной проем, забрался на подоконник, и, подпрыгнув, ухватился за карниз. Снизу строчили без перерыва, но в полутьме не могли как следует прицелиться. Отчаянная веселость овладела мною: попробуйте, падлы, съешьте. Подтянувшись, я перебросил ногу на крышу. Марина вцепилась в куртку и помогла мне.
   Оглядевшись, я замер: меж кирпичных труб и переломанных антенн торчал жирный зад вертолета. Как он смог опуститься прямо на крышу?
  -Ты ранен? - тревожно спросила Марина.
  -Тихо, - я дернул ее за рукав, увлекая за одну из труб.
   Тут и она увидела вертолет и в ее глазах блеснула радость. С чего бы это?
   Но времени на расспросы не было.
   -Всего один, - пробормотал я, различив через стекло кабины затылок пилота. - Эх, отсюда не достать...
  -Стой здесь.
   Я двинулся вперед, не сводя глаз с затылка. Дойдя до вертолета, я подлез под пахнущее машинным маслом брюхо...
  
  -Какого х.я.
   Пилот поперхнулся - он жрал концентрат из банки. Расширившимися глазами уставился на меня. Это был толстяк с широким бледным лицом.
   -Н - не стреляй, - просипел он, как завороженный глядя на дуло автомата.
   Почему-то мне и вправду не хотелось убивать толстяка. В его глазах проскользнуло что-то ... детское. А может, мне показалось - я ни разу не видел в Джунглях детей.
   Марина снова меня не послушалась. Она подскочила к вертолету и, едва глянув на пилота, заорала:
   -Выметайся.
   Толстяк стал выкарабкиваться из машины, разбрасывая во все стороны концентрат. Он был одет в чудные штаны из какой-то мягкой материи - спереди на них расплылось темное пятно. Марина подталкивала его в шею. Что она задумала?
   Наконец, толстяк покинул машину.
  -Лечь, - коротко бросил я: он тут же опустился на смоляное покрытие крыши, бормоча:
  -Не стреляй, не надо.
   Над головой застрекотало. Я поднял голову: вертолет с синим брюхом завис над нами. Автоматная очередь - как клацанье хищных зубов. На спине толстяка появилась линия из красных точек, почти сразу ставших расплывшимся пятном. Банка с концентратом, которую он выпустил из руки, покатилась по крыше.
   Я спрятался за широким боком вертолета. Пули звякнули по металлу, одна из них задела рюкзак у меня на спине. Тело толстяка вздрагивало, точно оживая.
  -Андрей, залезай.
   Это ж надо - я совсем забыл про Марину, пожалуй, впервые со дня Последнего Поезда.
   -Что смотришь? Скорее.
   Я выпустил длинную очередь и, кувыркнувшись по крыше, влез внутрь машины.
  -Что ты задумала?
  -Тихо, - бросила Марина, усаживаясь на место пилота.
  -Ты умеешь?
   Она не ответила, отыскивая что-то глазами на приборной панели. Наконец, нажав пару кнопок и дернув за обмотанный изолентой рычаг, Марина повернулась ко мне. Сказала:
   -Держись.
   Мне понравилось, как она это сказала.
   Над головой загудело. Ожили лопасти - машина задрожала, передав свою дрожь мне. Неужели полетим?
  
   Крыша осталась внизу. Я, не отрываясь, смотрел в выпуклое, как глаз твари, окно. Площадь с памятником Ленину. Прямо под памятником - гора трупов. Стрелки суетятся, стреляют в воздух.
  Я и не заметил, как рассвело, - всего за какие-то десять-пятнадцать минут. Нас спасла темнота, выходит, цена Теплой Птицы и есть эти самые десять-пятнадцать минут.
   Занесенные снегом полуразрушенные дома, заводы, домишки и заводики Калуги сливались внизу в чистый лист.
  Я ухватился за поручень. Страшно... и весело.
   Вертолет с синим брюхом заходил то с одной стороны, то с другой, то зависал сверху. Высунувшийся из кабины стрелок жарил из автомата.
   Марина, вцепившись в рычаг управления, смотрела перед собой. Когда начиналась пальба, ругалась сквозь зубы.
   Было заметно, что ей нелегко управлять этой махиной. От напряжения на шее вздулась синяя жилка. Я по мере сил старался утихомирить стрелка.
   Когда синебрюхий вертолет зашел сбоку и стрелок оказался, как на ладони, мой автомат чихнул и замер. Пока я - зубами, до боли, - развязывал рюкзак, менял обойму (патронов в нем осталось с гулькин нос), в выпуклом окне показался лес и - сердце мое радостно забилось - разрезающая его светлой нитью железная дорога.
   Преследователи подбирались все ближе, понимая, что мы уходим. Стрелок палил без передышки, пытаясь попасть в Марину.
  Пилот, должно быть, такой же толстяк в желтой фуражке, как оставшийся на крыше Калужской городской администрации, качнул машину в нашу сторону; два вертолета едва не столкнулись. Стрелок заорал на него, и преследователи исчезли в беременных снегом облаках.
   -Отстали, - выдохнул я.
   -Угу.
  Рано радовался. Синебрюхая вертушка выткалась из облака, блестя винтом на солнце. Я отчетливо увидел стрелка - кажется, даже разглядел черные волоски в горбатом носу.
  -Подымай,- крикнул стрелок, разбазарив обойму.
  Я выстрелил, целясь в затемненное пространство внутри вертушки, - туда, где, по моим прикидкам, должен находиться пилот. Находился он там и по прикидкам судьбы. Короткий крик известил, что я не промахнулся.
   -Молодец, - не обернувшись, похвалила Марина.
   Я высунулся наружу. Холодный ветер схватил за горло. Вертолет стрелков будто висел над железнодорожной насыпью. Лопасти, главная и хвостовая, вращались с неуменьшающейся скоростью. Но вот он опустил нос, словно козленок, желающий бодаться, резко ушел в сторону и рухнул в стороне от полотна дороги, где вырос багрово-желтый столб, мгновенно затянутый черным дымом.
  -Вот теперь оторвались, - сплюнул я.
  -Наконец-то.
   Я вспомнил снующих по площади стрелков. Что, суки, съели? Мы единственные, кто выжил во время калужской зачистки.
  Почему-то вспомнилась и старуха, как беспомощно она пила воду из рук Марины. Вовремя оставила землю: по рассказам, стрелки зачастую пытают и истязают своих жертв...
  Я посмотрел на спину Марины.
   "Бабу живьем берите. Позабавимся!".
  Так кричал командир стрелков. Едва ли Марина представляет, от чего нам удалось оторваться.
  
   Над люком - красная лампочка, высвечивающая буквы: "Выход". Куда отсюда можно выйти? Разве только на облако...
   По полу рассыпан концентрат, валяется окурок самокрутки.
   В дальнем углу что-то чернело. Я втиснулся в узкую щель и выудил обложку от книги. "Библия" - истертые золотистые буквы. Что-то знакомое в этом странном названии. Кажется, это как-то связано с Галей, с утром на светлой террасе...
   Задумавшись, я подобрал с пола окурок, развернул тонкую обгорелую бумагу. Буквы хлынули мне в глаза.
   "и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
   И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
   И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих" .
   Так вот значит, как это было! Я представил (или вспомнил?): багровый шар, поглотивший солнце, красные полосы на небе, словно росчерки гигантского пера. Дрожь под ногами или в ногах и, - особенно ярко, - медленно падающий, дрожащий от ветра осенний лист. Осенний лист в разгар лета...
  
   Вертолет начал снижаться.
   Из-за леса показался разрушенный городок - кучи битого кирпича, воронки, полные зеленой жидкости. Посреди городка - башня, похожая на гигантский стебель борщевика.
  -Андрей?- хрипло сказала Марина.
  -А?
  -Я не могу посадить его.
  В голосе звенело отчаянье.
   Несмотря на усилия Марины, скорость машины не падала, и даже мне стало ясно, что если попытаться сесть, нас размажет по земле. Ровная поверхность - это смерть, но...
   -Поворачивай к лесу.
   Марине потянула обмотанную синей лентой рукоятку. Вертолет взял влево. Лопасти, казалось, застыли на месте, но я знал, что они бешено вращаются.
   Машина понеслась над макушками елей, поднимая белые вихри.
  -Ты можешь хоть немного сбросить скорость? - заорал я.
  Снежная пыль проникала в кабину, колола лицо, попадала в рот.
  -Попробую, - глухо отозвалась Марина.
  -Ну?
  -Я уже сбросила.
   Совсем ничего не почувствовал.
  -Сделай наклон и вылезай.
   Марина кивнула, надавила на рукоятку. Скоро вертолет запашет носом...
  Она покинула место пилота и, скрючившись рядом со мной, встала напротив шевелящейся снежной стены - бледная и решительная.
  
   Многолетние кроны затрещали. Сила, сопротивляться которой было невозможно, выдернула меня из машины и швырнула на деревья. Я полетел вниз, пытаясь зацепиться за ветки, обдирая сучьями руки. Вслед устремился хвост с вращающимся винтом. Но я падал быстрее.
   Земля ударила меня.
  
   -Андрей, - сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах гудело - я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
  -Как ты? - спросил, не узнав свой голос.
  -В порядке. А ты?
   Я отвернулся и сплюнул кровью на сугроб. Зачерпнул две горсточки сухого снега - одну растопил во рту и выплюнул, другой растер лицо. Как будто полегчало... Пришло понимание того, как дико, отчаянно нам повезло. Мы внизу, на земле, и мы живы.
  Марина что-то долго говорила, но я лишь уловил:
  -Ты можешь опереться на мое плечо, не думай - я сильная...
  Да, Марина, ты сильная.
  
   Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая ходила взад-вперед, что-то возбужденно объясняла, доказывала. Она уже протоптала передо мной тропинку.
   Шум в ушах и голове стал болью в висках.
  -Спасибо, - пробормотал я, сам не зная, зачем.
  Марина встрепенулась:
  -Тебе лучше, Андрей?
  -Да, все нормально. Все-таки я двужильный, - сказал я и поднялся. Кровь бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть, подставила плечо.
   Выпятив серое брюхо, на мощных кронах повис вертолет. Снизу он казался маленьким, как теленок.
   -Неужели мы оттуда на.бнулись? - пробормотал я.
   -Оттуда. А ты и правда двужильный, - проговорила Марина, глядя вверх. - Но вот ухватиться за ветки ты не смог.
   Превозмогая боль в висках, я засмеялся.
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"