У Яна Ковальского сразу перехватило дыхание, как только он вышел из дверей салуна. Мороз прижал свои обжигающие ладони к его щекам и высушил слизистую носа. Ян прикрыл шарфом рот и ноздри и шагнул в звенящую от холода полярную ночь.
Те пару сотен метров, что отделяли салун от склада Брауна, Ян преодолел бегом. Даже за это короткое время пальцы ног и рук онемели, а в мочки ушей будто кто-то вцепился крохотными кривыми когтями. Дома на единственной улице Санрайза были темны и казались придавленными черным беззвездным куполом зимнего неба. Снег под ногами не скрипел, а визжал, и это было единственным ночным звуком, не считая то ли послышавшегося, то ли реально донесшегося с окраины поселка волчьего воя.
Ян с облегчением заметил длинное приземистое здание склада. Он с трудом открыл разбухшую, оббитую изнутри оленьей шкурой дверь и ввалился в помещение, тут же окутавшись клубами пара. Склад был заставлен ящиками, бочонками и тюками шкур. Тепло давала покосившееся трехногая железная печь, а свет - масляная лампа, стоявшая на грубо сколоченном столе. За столом сидел огромный и лохматый, как медведь, Айдахо-Билл. На столе стоял кофейник с металлической кружкой и лежал винчестер. В углу склада в неловкой позе сидела сгорбленная фигура. Это был старик-туземец. Длинные седые волосы скрывали лицо. Худые руки пленника были привязаны к его щиколоткам кожаными ремнями.
- Привет, Йен! - пророкотал Айдахо-Билл. - Как погодка?
- В такой мороз можно и в ад отправиться, лишь бы согреться, - ответил Ян.
Айдахо-Билл расхохотался:
- Все же, какой у тебя смешной русский акцент!
- Я поляк, - недовольно буркнул Ян.
- Как скажешь, - добродушно сказал Айдахо-Билл. - А насчет ада... Кое-кто отправиться туда утром, можешь не сомневаться.
Оба посмотрели на пленника. Тот сидел неподвижно.
- Как он? - спросил Ян.
- Пару раз я давал ему попить, - ответил Айдахо-Билл. - Один раз пришлось развязать ему ноги и вывести из склада, чтобы он мог справить нужду. Мне пришлось снимать с него штаны. Только не вздумай ни кому рассказывать! Заходил отец Мерфи. Но эскимос отказался от услуг священника. Видимо, ждет, что к нему приведут шамана. Который будет тут трясти своими причиндалами.
-Он сам шаман, - тихо сказал Ян.
Помолчали. Ян задумчиво рассматривал пленника. Айдахо-Билл демонстративно зевнул. Ян встрепенулся и, шутливо приложив руку к шапке, сказал:
- Караул принят.
Айдахо-Билл с облегчением вскочил. Затем засунул руку в огромный карман дохи и вытащил маленькую кожаную фляжку.
- Это лучший самогон по эту сторону Юкона, - доверительно сообщил Айдахо-Билл и протянул фляжку Яну. - Поможет скоротать остаток ночи.
- Спасибо, - сказал Ян.
Айдахо-Билл протопал к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулся и широко улыбнувшись, сказал:
- Спокойной ночи... русский!
Ян сделал вид, что тянется к винчестеру. Айдахо-Билл захохотал и выбежал в ледяной мрак.
***
Ян подошел к печке и бросил в топку полено. Затем приблизился к столу и тяжело опустился на табурет. Заметив, что все еще держит в руке фляжку, он скрутил колпачок и поднес горлышко к носу. Резкий запах заставил закашлять.
- Это правда, лучший самогон по эту сторону Юкона, Ивакак?
Ян вздрогнул от неожиданно прозвучавшего старческого голоса, назвавшего его именем означающем на эскимосском языке - "Ищущий". Поляк поднял взгляд на пленника. Старик смотрел на него выцветшими глазами и улыбался тонкими коричневыми губами. Ян справился с волнением и ответил спокойным голосом:
- Это первостатейное дерьмо, Тулук.
Старик, чье имя на языке эскимосов означало "зазубрина гарпуна", рассмеялся каркающим смехом.
- Хочешь выпить, Тулук? - спросил Ян.
- Я бы выпил и еще покурил, - ответил эскимос.
Ян кивнул, сунул руку за пазуху и вытащил кожаный кисет. Поискал глазами, куда можно высыпать табак. На столе лежала смятая летняя газета, сообщавшая на первой странице об Ассамском землетрясении1. Ян оторвал полоску бумаги, высыпал немного табака и ловко свернул самокрутку. Затем повернулся к пленнику и задумчиво посмотрел на кожаные ремни, привязывающие руки к ногам эскимоса.
- Твой друг похож на великана-инупасукугьюк, - с усмешкой сказал Тулук, - Он столь же огромен, сколь и недалек. Но даже он не считает, что я оборотень-ийрат. И, что если мне развязать руки, я превращусь в ворона и улечу отсюда.
- Я тоже так не думаю, - сказал Ян.
Он подошел к пленнику и, опустившись на одно колено, развязал тугой морской узел, связывающий путы. Старик с наслаждением закрутил кистями, а затем стал растирать сухие, как палки , лодыжки. За это время Ян вернулся к столу, взял фляжку и самокрутку, прикурил самокрутку от огня в печи и вернулся к эскимосу. Тулук выхватил у Яна флягу и сделал огромный глоток, затем так затянулся от самокрутки, что его худые, покрытые частой сеточкой морщин щеки ввалились. Выпуская огромный клуб дыма и щуря и без того узкие глаза, эскимос сказал:
- Об одном я буду жалеть. Что так и не прилег с белой женщиной! - и затрясся в каркающем смехе.
Ян дернул щекой и отвел взгляд.
- Что Ивакак? - весело спросил Тулук. - Юпик2 не должен думать о белой женщине? Они чем-то отличаются от наших? У них...
- Тебе лучше бы подумать о завтрашнем утре, - недовольно сказал Ян.
- Утро наступит, как всегда наступало по воле Акыча3, - усмехнулся эскимос. - Но ты хотел сказать больше, чем сказал. Ты хотел сказать, что на рассвете старый Тулук закачается на ветви дерева, повешенный за шею. И что мне нужно задуматься перед смертью о пройденном пути. Так советуют христианские миссионеры. Но это, потому что белые боятся смерти. Они не знают, что их ждет. А юпик знает. Его дух-тупилак попадет в Адливун, ледяную страну Седны - богини тюленей и моржей. Затем, пройдя через землю мертвых, присоединиться к Силле - мировому Духу. После тупилак войдет в тело новорожденного ребенка и начнется новая жизнь. Чего мне боятся?
- Именно поэтому ты так легко убивал? - зло спросил Ян.
Тулук, молча, посмотрел на Яна. В глазах эскимоса поляк увидел ледяную ярость Севера. Ян вдруг вспомнил, что перед ним сидит не просто болтливый старик, любящий выпить, а шаман-ангакок, повелитель духов этой смертоносной дикой земли.
-Поэтому я их спасал, - тихо ответил Тулук.
Ян промолчал. В складе воцарилась тишина. Два человека погрузились каждый в свои мысли.
***
Ян открыл глаза. Перед ним белел ледяной куполообразный потолок с отверстием для дыма. Он лежал обнаженным на постели из шкур. В иглу - домике, сложенном из ледяных "кирпичей", было жарко. Ян прислушался, пытаясь понять, что его разбудило. Ему снился ставший привычным сон. Он пробирался среди ледяных торосов замерзшего Берингова пролива. Началась снежная буря, отделившая Яна от его спутников. Он в одиночестве бродил несколько дней в белой мгле, пока случай не вывел его к поселку эскимосов. Здесь он провел уже почти неделю, приходя в себя. И каждую ночь ему снился один и тот же сон. Только в этот раз к завыванию бури прибавился чей-то смех...
С улицы доносились голоса множества людей. Ян надел меховые штаны и парку, втиснул ноги в унты и на четвереньках полез по узкому низкому проходу, ведущему из иглу. С наружи уже ярко светило солнце, сверкал утоптанный снег и крутые бока ледяных куполов-домиков. Все небольшое население поселка находилось на улице. Старики, мужчины, женщины и дети собрались в толпу. Возбужденные собаки прыгали вокруг людей, но на них никто не обращал внимание. Ян двинулся к эскимосам. На полпути его застиг странный, не слышимый до этого в этих краях звук - захлебывающийся хохот.
Подойдя ближе, Ян разглядел, что под ногами у жителей поселка лежит на снегу человек и смеется. Смеется на разные лады. То ржет, как лошадь, то тихо и манерно хихикает. То хохочет с подвываниями как гиена, то похрюкивает, словно пытаясь сдержать веселье. Ян с трудом узнал почерневшее от прилившей крови лицо охотника Паналыка. Эскимос лежал под ногами своих собратьев и сотрясался от приступа не понятного веселья. Но самым странным показались Яну глаза Паналыка - они не улыбались, а были полны ужаса.
В группу эскимосов, стоявших в растерянности над своим корчащимся в приступе смеха соплеменником, вклинился высокий худой старик. К его лбу повязкой был прикреплен череп ворона. Ян узнал Тулука - местного шамана. Старик опустился на колени рядом с Паналыком. Положил руку на покрытый потом лоб охотника. Шаман закрыл глаза, и казалось, несколько секунд к чему-то прислушивался. Затем встал и что-то быстро сказал. Двое мужчин подхватили Паналыка под руки. Толпа расступилась. Тулук быстрыми шагами пошел прочь. За ним последовали двое охотников, волоча по снегу смеющегося Паналыка. Ян проводил их взглядом. Лицо хохочущего эскимоса заполнилось навсегда. Слезы, текущие по красным щекам, искривленный рот и выпученные глаза, полные ужаса.
Люди стали расходится. Ян разглядел в толпе Напагйака - хозяина иглу, в котором он гостил все эти дни. Подойдя к эскимосу, поляк, используя немногие знакомые ему слова на местном языке, расспросил о том, что только что произошло.
- Махаха, - сказал Напагйак. - злой дух. Он нападает на человека и щекотит, заставляя смеятся до смерти. Избавиться от Махаха почти невозможно.
Позже, вечером, Ян сидел у входа в иглу и курил. Он размышлял о превратностях судьбы, занесшей его в это странное место. Еще лет десять назад Ян жил в блистательной столице и был студентом Петербургского университета. А затем все изменилось довольно быстро. Одним весенним днем Ян был осужден на двадцать лет ссылки в Сибирь. Виной тому оказалось знакомство с земляком - Брониславом Пилсудским4. Оказалось, что Пилсудский поставлял материалы для бомбы, предназначенной для покушения на императора Александра Третьего. Попытка теракта была пресечена в самом начале. Руководителя группы не состоявшихся цареубийц - Александра Ульянова и пятерых его товарищей повесели. Пилсудского, Яна и некоторых других отправили в ссылку на разные сроки. Ян оказался в Якутске. Он провел десять лет в ледяной пустыне, маясь от безделья и заливая горе водкой. Особо его не охраняли. Зато за дорогами, ведущими на запад, где лежали Москва и Петербург, надзор был особый. Так что бежать было некуда. И вот спустя десять лет, с востока, из земли под названием Аляска, стали доходить слухи о золоте. Тогда Ян и бежал с группой охотников за удачей. Расчет его был таков - добыть золота на Аляске, а потом через Америку уехать богачом в Европу. Зимой будущие золотоискатели перебрались через Берингов пролив. Так Ян и оказался среди эскимосов.
Погруженный в свои мысли, Ян не заметил, как рядом с ним тихо сел Напагйак. Эскимос достал трубку, вырезанную из моржового бивня, и стал неторопливо набивать ее табаком. Ян отвлекся от своих размышлений и вопросительно посмотрел на соседа.
- Махаха оказался сильнее, - сказал Напагйак выпуская клубы дыма, - Дух Паналыка спасен, но тело его мертво.
"Умер от смеха," - подумал Ян. Он чуть было не хихикнул, но вдруг, испугавшись, подавил это желание. Ему вспомнился древнегреческий философ Хрисипп. По легенде он угостил своего осла вином, а затем умер от смеха, наблюдая как тот, пытается, есть инжир.
- Я собираюсь завтра ехать в Санрайз, - внезапно сказал Напагйак. - Повезу меха. Поедешь со мной?
Ян глубоко вздохнул. В холодном воздухе вдруг почувствовались теплые нотки. Запахло весной.
-Поеду, - твердо сказал Ян.
***
- Выпей, Ивакак! - голос Тулука отвлек Яна от воспоминаний.
Поляк взял из рук эскимоса фляжку и сделал большой глоток. Жидкость обожгла горло. Пары спирта ударили в нос. Ян закашлял. На глазах выступили слезы. Тулук снова засмеялся.
- Ты, кажется, не вполне понимаешь, почему находишься здесь, - недовольно сказал Ян, вытирая глаза.
- Я здесь, потому что выгнал Махаху из тела Юджина Ипкарнака, - спокойно возразил Тулук.
- Ты здесь, потому что перерезал горло костяным ножом трем мужчинам, пяти женщинам и одному ребенку, - сказал Ян.
- Нет, Ивакак, - шаман покачал головой. - Я здесь, потому что Юджин Ипкарнак был наполовину белый.
- Это не так, - сказал Ян, но голос его звучал неуверенно.
Он приложился к фляжке. На этот раз самогон пошел без проблем. Ян прочистил горло и снова заговорил:
- Убийство есть убийство. Неважно эскимос, белый или полукровка был жертвой. Убийца должен быть наказан.
- Однажды зимой, один большой и сильный мужчина вместе со своей женой, отправился из Коппермайна к Расколотому камню, - голос Тулука будто выводил тягучую эскимосскую песню. - Они шли много дней. В пути их застигла снежная буря. А еще их преследовала стая волков. Мужчина оступился и сломал ногу. Он был большим и сильным, и жена не смогла бы тащить его. Она вытащила нож и перерезала мужу горло, чтобы тот живым не достался волкам. Та женщина дошла до Расколотого камня и обо всем рассказала. Все потом говорили, что она была хорошей женой для своего мужа. Так рассказывают люди, - закончил Тулук древней формулировкой.
- Ты говоришь об убийстве из милосердия! - возмутился Ян. - Я сам могу рассказать не одну такую историю. Но ты убивал людей только потому, что у них было что-то вроде истерики. Потому что по своему невежеству веришь в страшные сказки!
- Верю в сказки? - на этот раз Тулук разозлился по-настоящему. - Вы, белые, пришли на эти земли за золотом из далеких краев. Вы чужаки здесь. Что вы знаете о том, о чем поет северное сияние? О чем рассказывает снежная буря, прилетающая с океана? О том, как тюлени становятся людьми, а люди превращаются в волков? У вас, у белых, все лучше и правильнее чем у юпиков. Истории о том, как человек умер прибитый к дереву, а затем вернулся к жизни через три дня. О хождении по воде и превращении вина в воду, лучше наших? И правдивее? Но я родился на этой холодной земле. И я знаю, что здесь, правда.
Ян промолчал. Он чувствовал бессилие. Если бы Тулук был образованным европейцем, то Ян нашел бы, чем ему возразить. Но как можно было убедить этого дикаря? Который верит и действительно видит духов? Который убежден, что оказывает милосердие, убивая тех хохочущих людей...
Бухнула входная дверь. Порыв холодного ветра пронесся по складу. Ян обернулся. На пороге стоял Айдахо-Билл и еще двое закутанных в меха мужчин.
- Все готово, - сказал Айдахо-Билл. - Эскимосов согнали, чтобы посмотреть, как свершается правосудие белого человека.
Затем, он заметил, что Тулук не связан и что Ян держит в руке фляжку.
- Выпиваешь с убийцей, да Йен? - сквозь зубы спросил Айдахо-Билл. Юджин Ипкарнак был его другом.
- Это... просто милосердие, - тихо ответил Ян.
Тулук встал, и мягко улыбнувшись одному только Яну, протянул ему руки. Ян, стараясь не глядеть в глаза эскимоса, накинул ему на кисти кожаную петлю.
***
Кроваво-красные лучи солнца расползались по серому небу. В таком освещении старая береза, на окраине Санрайза, казалась черной. К одному из мощных нижних суков дерева была привязана толстая веревка. Веревка заканчивалась петлей, а та в свою очередь была накинута на шею Тулука, шамана-ангакока народа юпиков. Тулук стоял на ящике и смотрел на небо. Рядом находились трое человек. Священник Мэрфи, от услуг которого эскимос отказался повторно. Представитель Северо-Западной конной полиции5. И Айдахо-Билл, вызвавшийся быть палачом.
Напротив места казни собрались две группы людей. В одной находились эскимосы, пригнанные из поселка Тулука. В другой - жители Санрайза. Среди последних стоял и Ян. Он в пол-уха слушал приговор зачитываемый полицейским. Когда служитель закона дошел до обвинения, Ян сосредоточился.
- Признан виновным в убийстве Юджина Ипкарнака, - громогласно объявил полицейский.
И все. О других жертвах ни слова. Ян посмотрел на Тулука. Тот улыбался.
- Вас повесят за шею и вы будете висеть, пока не умрете. Да смилуется над вами Бог! - полицейский закончил чтение приговора древней формулой английского правосудия.
- Предоставляется последнее слово!
Ян внутренне подобрался. Он был уверен, что сейчас Тулук, подобно колдунам из сказок проклянет собравшихся.
- Я... - начал Тулук.
В этот момент Айдахо-Билл пнул ящик. Длина веревки была рассчитана хорошо и шея эскимоса сломалась сразу. Тулук не болтал ногами на потеху публике. И все же кого-то казнь развеселила. До Яна донесся чей-то хохот...
***
Мороз крепчал. Ян старался идти быстро. Он шел к своему лагерю на принадлежавшем ему участке у ручья Джонса. Старый Билл в Санрайзе советовал переждать в городке ближайшие дни. Он предсказывал наступление "кусачего мороза". Но Ян отказался - ему почему-то стало трудно дышать в городке.
Ян свернул с протоптанной тропы, проложенной по поверхности замерзшего Юкона, с трудом поднялся на крутой берег и углубился в хвойный лес. Его нос и уши потеряли чувствительность. Холод добирался до пальцев рук. В груди зрела тревога. Ян старался заглушить страх, думая о протопленной бревенчатой хижине, горячем кофе и горячих лепешках с салом, которыми его угостят его друзья-партнеры Джим и Гордон.
Под ногами что-то громко хрустнуло, и Ян по колено провалился в ледяную воду. Он пробил ледяной наст, покрывавший незамерзающий горный ключ. Яна охватил ужас. Мокрые ноги в такой мороз вели прямо к смерти. Ян выскочил из проруби и бросился к ближайшим деревьям. Там он стал торопливо разгребать снег в поисках валежника. Ему повезло. Он нашел целую кучу ветвей и сучьев, сорванных с деревьев прошлым летом. Ян стал быстро складывать костер под ближайшей елью. Чтобы работалось удобнее, он даже скинул варежки. Мороз тут же вцепился в пальцы, но Ян не обратил на это внимание.
Наконец костер был сложен. Ян стал нащупывать в кармане бересту для растопки. Он слышал, как она шуршит под его пальцами, но не мог почувствовать ее кожей. Руки онемели совершенно. В ярости он вывернул карман. Белая спираль упала на кучу хвороста. Ян стал нашаривать спички. С трудом он выудил связку. Негнущимися пальцами попытался отделить спичку от связки. Связка упала на снег. Ян зажал ладонями спички и поднял их. Его охватило отчаяние. Неловко он стал тереть головки спичек о свою штанину. Наконец сера зашипела и вспыхнула. Он поднес пламя к бересте. Затем наклонился и стал осторожно дуть на новорожденный язычок огня. Хворост задымился, медленно разгораясь. Ян с облегчением оперся спиной о ствол ели и стал возиться с заледеневшими завязками мокрых мокасин.
Теплый воздух вместе с дымом костра поднимался к небу, проходя через покрытые снегом еловые ветви. Несколько предыдущих дней стояла безветренная погода, и белое покрывало, укутавшее ель со времени последнего снегопада, висело нетронутым. Но сейчас жар от костра побеспокоил снег...
Снежная лавина рухнула с дерева. Ель качнулась и снова выпрямилась, освобождаясь от груза. Костер с шипением погас. Ян с удивлением посмотрел на сугроб, выросший на месте его очага. Он только закончил снимать мокасины. Постепенно до него начало доходить его положение. Он сидел посреди зимнего леса за много миль до ближайшего человеческого жилья. Мороз усиливался. Огня у него больше не было и не было спичек, чтобы разжечь новый костер. Он был дурак, что не послушал Старого Билла и что развел костер под деревом. Он даже мокасины снял.
В горле защекотало. Ян попытался удержать волну рвущеюся изнутри, но не смог. Хохот его загремел по безмолвному лесу и понесся к пустым небесам. Он смеялся так, как не смеялся никогда в жизни. "Если хочешь насмешить Бога - расскажи ему о своих планах," - думал он и смеялся еще сильнее и неистовее.
Наконец обессилив, похихикивая и фыркая, он привалился к дереву. Ян больше не чувствовал холода. Вместо этого его покрывала неудержимая сонливость. Он прикрыл веки. Сквозь ресницы ему почудилось, что впереди за дерево скользнула худощавая фигура с длинными белыми волосами и синей кожей, не прикрытой одеждой. Но это было уже неважно. Ян устроился поудобнее и погрузился в самый сладкий и упоительный сон в своей жизни.
1) Ассамское землятресение - землетрясение, произошедшее 12 июня 1897 года в Ассаме, Британская Индия.
2) Юпики - самоназвание эскимосов Аляски.
3) Акыч - солярное божество эскимосов.
4) Бронислав Пилсудский - (2 ноября 1866, Зулов - 17 мая 1918, Париж) - польский деятель революционного движения и этнограф; брат Юзефа Пилсудского (первого главы возрожденного польского государства).
5) Северо - Западная конная полиция - с 1873 по 1920 гг. канадские полицейские силы в Северо-Западных территориях ( территория в составе Канады, расположенная в северной части страны, в приполярном регионе) в период их заселения в XIX веке. Предшествовала Королевской канадской конной полиции.