Подул холодный ветер, звезды стали падать одна за другой, чертя на небе золотые полосы. Заскрипели петли огромных ворот. Чувства отчаяния и соболезнования стали переливаться разными цветами радуги. Голоса слились в один общий плач. Ввели осужденную. В своем обличии она смотрелась здесь неестественно, чем вызывала еще больше злости и раздражения. Никто до сих пор не видел земных слез. Но вот они крупными каплями стекали по ее щекам. Застучали барабаны, запели фанфары. Солдаты зашептали "измена". Присяжные приветствовали судью, вплывшего на розовом потоке звездных цветов. Он начертил в воздухе знак правосудия и семнадцать золотых воинов хором пропели "виновна". Судья прищурил третий глаз.
- У тебя есть шанс спастись, Аделаида. - сказал он.- Назови нам имя предателя, скажи где он и какие строит планы... И ты свободна, свободна везде... Я обещаю, что тебя больше не будут преследовать, ты сможешь остаться там, где захочешь.
Он замер в ожидании. Звездные цветы мерцали вокруг его острых хвостов. Она подняла влажные, красные от слез глаза и улыбнулась. Судья оскалил в ответ свои неоновые клыки и сделал жест шупальцей, как бы предлагая говорить.
- Вы ничего не узнаете. - тихо ответила она.
Судья вспыхнул бардовым, в шупальцах замерцали огоньки. Его глаза из серебряных стали ярко голубыми и три зрачка слились в один. Он оглушил криком присутствующих. "Вердикт!!!" - заорал он. - "Сейчас же!!!"
Она оглянулась вокруг. Толпа быстро зашевелилась, присутсвовавшие стали выстраиваться перед судьей в колонну, каждый вставал на очерченный квадрат. Семнадцать золотых воинов выстроились в две шеренги. Их доспехи, отсвечивая на трех солнцах, слепили ей глаза. В толпе она видела своих друзей и близких. Всех тех, кого когда-то любила, кому была верна... Их чувства исказились от горя. Многочисленные глаза смотрели на нее с жалостью, непониманием и упреком. Ударил колокол и мерцая бирюзовыми цветами они хором заголосили: "Виновна". И лишь один остался золотым. Он вышел вперед из шеренги. Все устремили взгляды на него и затаили дыхание. Бой барабанов прекратился. Разбивая тишину эхом шагов, он подошел вплотную к судье и прошептал: "Невиновна". Судья махнул щупальцей и золотого воина унесли под руки два серых облака. Ее сердце стало вырываться из груди, поперек горла встала игла."Ну же!!! Быстрее!!!" - закричала она и, сжав в руке медальон, прошептала.- "Я жажду смерти..." Она опустила глаза и увидела вечность...
- ГЛАВА 1 -
Он сидел на скамье в парке. Утром в центре города было шумно, кругом мелькали силуэты людей. На фоне этого оживления он выглядел окаменевшим: его белые руки сжимали оранжево-кровавый гербер, сухие губы застыли в полуотчаянной улыбке, глаза скрывали солнечные очки, их отливавшие серебром стекла не давали увидеть его взгляд, его мысли. И лишь изредка подергивающиеся на печальном осеннем ветерке золотые пряди волос напоминали, что он - живое создание.
Осенью в этом немецком городке часто шел дождь. Но я отчетливо помню, что тот день на улице была невероятно солнечная и теплая погода. Солнечные лучи пробивались сквозь густую, слегка пожелтевшую листву огромных деревьев. Я неспеша шла по аллее ценрального парка, прогуливая своего ирландского спаниэля и размышляя над тем, что на этих выходных было бы просто грех не съездить на юг, в Баварию. Работа работой, но иногда стоит себя побаловать, к тому же погода была на редкость солнечной. Я перебрала в голове всех своих друзей, но никто из них не оказался владельцем загородного особняка или хотя бы небольшого домика в теплых краях моей родины. Ещё вчера я была уверена, что найду, кого навестить, но теперь, к моему сожалению, я начинала понимать, что, возможно, от приятного вик-энда придется отказаться. Мой веселый пес носился из одной части парка в другую, подметая своими кудрявыми лапами желтые листья. Солнце приятно грело спину и лицо, играло в моих каштановых волосах. Я остановилась и запрокинула голову: небо было голубым и по нему усердно чертил желтую дорожку самолет - маленькая белая точка. С этой стороны парка вдали между деревьями была видна центральная площадь. Я пошла по направлению к ней, чтобы посмотреть, как тысячи людей спешат на работу, и позлорадствовать, ведь у меня был выходной! Ничто не омрачало моих мыслей в тот момент, кроме отсутствия помет в календаре в клеточках выходных. Аллея, выходящая на площадь с её скамьями, казалась пустынной по сравнению с наводненной людьми площадью. Я стала наблюдать за девушкой в красном пальто, которая старалась поймать такси. Потом за высоким мужчиной в костюме, который покупал кофе. И тут я спохватилась, что моего спаниэля и след простыл. И резко обернулась - разноцветные клумбы парка пустовали, желтые листья не взлетали в воздух. В моем седце что-то щёлкнуло, "Флэш!!!" - мелькнуло у меня в голове. Я оглянулась на аллею и увидела моего озорного пса сидящим у скамьи и виляющим хвостом какому-то мужчине. Я понеслась по направлению к ним. Мужчина перестал гладить его по голове, когда увидел моё взволнованное лицо.
- Беги, Флэш! А то твоя хозяйка испугалась, что тебя нет.
- Откуда Вы знаете, как его зовут?
Он ответил "ну, это же Ваша собака?" и я не заметила, чтобы его губы двигались.
- Моя...
Уголки его губ едва заметно преподнялись. Из-за солнечных очков я не видела его глаз и поэтому чувствовала себя дольно глупо. Я не знала, куда он смотрит, то ли на меня, то ли нет. Я помолчала. Незнакомец, похоже, не собирался ничего больше говорить. Я растерянно улыбнулась.
- Меня зовут Мари Трюэ.
Он промолчал, достал из кармана трубку и закурил. Я продолжала глупо стоять и смотреть, как он пускает клубы дыма. На нем было модное серое пальто, вельветовые коричневые брюки, стильно сочетавшиеся с до блеска начищенными кожанными ботинками и длиннющим коричневым шарфом крупной вязи, переброшенным через плечо. Его одежда контрастировала со светлыми, золотыми волосами, которые прядями спадали на лоб, прикрывая кое-где серебристые стекла солнечных очков.
- Вы давно в здесь?
- Второй день. - ответил он и повернул голову в мою сторону. - Завтра уезжаю.
- И...Вам здесь нравится? - я не могла придумать вопроса глупее, но раз уж я начала беседу, надо было что-то спросить. Не выношу неловкие паузы.
- Я не придаю значения чувствам. Если я здесь, значит так надо.
Его ответ кольнул меня. Я решила, что он вовсе не расположен к беседе. Но тут он неожиданно спросил:
- Как Ваши дела, Мари? Вы довольны своей жизнью?
Вопрос показался мне крайне странным. Но я ответила из вежливости:
- Спасибо. Все идет неплохо...
В ответ он лишь усмехнулся, как-то странно, не по-доброму, а скорее с упреком. Потом он вдруг встал и наклонился, чтобы взять лежаший на скамье оранжевый цветок. В этот момент у него из руки выпало что-то, сверкнуло на солнце и подкатилось к моим ногам. Я подняла медальон - "инь-янь". Он выхватил его у меня из рук и, ничего не сказав, зашагал прочь. Флэш было решил побежать за ним, но он крикнул: "Домой, Флэш!", и пес лишь тихо гавкнул на прощание. Я в изумлении простояла еще пару секунд, наблюдая, как солнце отражалось в золотых волосах удаляющегося незнакомца.
- Сама доброжелательность. - сказала я сама себе, повернулась и вместе с Флэшом направилась домой.
На следующий день я разбирала свои старые записи в надежде найти кого-нибудь из старых друзей, кто бы был рад видеть меня на выходных, а заодно и позволить мне отдохнуть в Баварии. На третьей кипе бумаг я уже почти потеряла всякую надежду. Кого там только не было! Имена некоторых были мне вообще не знакомы, некоторых я припоминала с трудом. Лучшие же мои друзья давно разъехались кто куда, впрочем мы обычно созванивались на выходных. Утомившись от этого занятия, я пошла на кухню за чашкой кофе, где обнарудила Флэша, грызушего прихватку для горячего.
- Флэш! Фу! Брось! Кто тебя учил хватать, что не положено?!
Флэш виновато поджал хвост и забрался под стол. Обычно он начинал грызть что-нибудь от обиды, если я уходила надолго или не обращала на него внимания. Не понятно, почему он мог грустить сегодня. Я погладила его по мягкой теплой голове, посмотрела в его верные глаза. Я вспомнила, как он спал у меня на руках, когда был совсем маленьким щенком. Его подарила мне на день рождения Анни Тод, моя подруга. Флэш сидел в коробке с оранжевым бантиком на шее. Это было лет пять тому назад на встрече выпускников, два года спустя после окончания шкоы. "Кстати... А как поживает Анни? Что с ней сейчас?" Я побежала в комнату. Среди открыток я нашла открытку от Анни, которую она прислала мне около года назад. Я тогда запихнула ее в ящик и забыла. Даже не ответила... В открытке были пожелания счастливого Рождества, теплые слова, воспоминания, внизу оранжевым маркером было подчеркнуто: "Мюнхен, Барер штрассе". Секунд пять я сидела глядя на эту строчку, потом вскочила и завопила: "Вик-енд в Мюнхене! Отлично! То, что надо!". Флэш сидел, подметая хвостом пол и спокойно глядя, как я скачу по квартире. Мою радость прервало напоминание в мобильном телефоне, гласившее: "Мама, 14.00". Напоминание было очень кстати: я вспомнила, что обещала встретить маму, ведь она не могла не навистить меня в мой единственный лишний выходной день. Я решила, что неприменно позвоню вечером Анни. Быстро оделась и поехала на вокзал.
Слушая спокойную музыку, я бесшумно неслась по ещё не просохшему от дождя штрассе. В запасе у меня было около двух часов, и я могла насладиться свежим воздухом и отсутствием городского шума. Теплый ветер приятно обдувал лицо, солнце освещало зеленые луга слева от дороги и красные черепичные крыши домов справа.
"Когда я последний раз видела Анни?" Моя память часто подводила меня: сколько раз я ни пыталась вспомнить хоть что-нибудь из своих школьных лет, кроме рыжего математика и двоек по физике, ничего не всплывало у меня в голове. Да и то это были младшие классы, а после восьмого, как ни странно, я вообще ничего не помнила. "Анни Тод...Анни Тод... Как же она выглядела?" Тогда я не придавала значения ее внешности, помню, что она было доброжелательной, веселой, что дружила с Барбарой. Вспомнить бы какая фамилия у Барбары... Нет, в голове на этой странице пусто. Я не помню, когда в последний раз навещала свою школу, когда в последний раз видела своих учителей... Как я могла забыть об этом? Нет, я, бесспорно, черствый человек! Как можно вот так просто выкинуть из головы одиннадцать лет жизни? Казалось бы, прошло не так уж много времени, всего каких-то семь лет, а в моей памяти уже читсый лист. Неужели мне никто не был дорог? Неужели у меня не было лучшей подруги, любимого предмета, учителя? Неужели мне не нравился ни один мальчик, в конце концов? Я стала усиленно терроризировать свою память, чтобы припомнить имена, лица, чувства... Мне вспомнилось здание школы, желтые листья кленов, день - как сейчас - теплый, солнечный... Но что это был за день? Казалось, он принадлежал совсем другой жизни, не моей, а чьей-то еще....Помню только, что мы запускали белоснежного воздушного змея, и он был бесподобен на фоне голубого неба...
Флэш гавкнул на заднем сидении, увидев человека на велосипеде. Мы завернули к центру города. На площади было менее людно, чем вчера. Я посмотрела на часы. У меня оставалось ещё полчаса, до приезда мамы. Я решила оставить машину и пойти прогуляться с Флэшом в парке. Мы пошли по зеленой аллее со скамьями, и мне вспомнился вчерашний "джентельмен" с медальоном. Странный он был какой-то... Приехать в такой город на два дня и даже не осмотреть его, какой в этом смысл? Флэш подбежал к скамье, сел и стал вилять хвостом.
- Флэш! Что это значит? Иди, побегай! Ты чего уселся?
Но Флэш не шелохнулся. Он сидел, как вкопанный, как раз у той скамьи, где вчера его гладил незнакомец.
- Флэш! А ну-ка пошли!
Я взяла его на руки и мы направились прочь от этого странного места. Флэш поскуливал, но скоро забыл об обиде, гоняя голубей. Но у меня при воспоминании странного человека почему-то мурашки поползли по коже.
Мама приехала вовремя. Она привезла мне безумное количество фруктов и другой провизии и вся дорогу домой ругала меня за то, что я мало ем. Мы приготовили праздничный ужин. Флэш получил любимую печенку. А мы с мамой полакомились куропаткой с яблоками. Долго говорили о моих и ее делах (больше о моих, наверно), потом она предложила пойти прогуляться и мы насладились чудесным осенним вечером с большущей желтой луной. Когда мы вернулись домой, было около десяти вечера. Флэш тут же побежал на свое место, где благополучно уснул. Мама сказала, что за день тоже утомилась, и ушла спать. Что касается меня, то сна у меня не было ни в одном глазу. Я решила почитать какую-нибудь книгу. В комнате было довольно прохладно. Я залезла на стол, чтобы закрыть форточку и тут мне в глаза бросился запыленный ящик, стоявший на шкафу уже неизвестно сколько лет. Я достала его и открыла. Ящик оказался ничем иным, как собранием старых записей, фотографий, кассет, тетрадей школьных времен. Я стала листать и читать... Замечание биологички по поводу невыполнения домашних заданий, пятерка по литературе, улыбающийся математик в обнимку со мной и с какой-то другой девчонкой... В толстую книгу была вложена фотография моего класса. Я сразу узнала на ней Анни. У нее были прямые черные волосы до плеч, голливудская улыбка и большие грустные карие глаза. Она была среднего роста, довольно хорошего телосложения и всегда, насколько я помню, хорошо одевалась. Я помню, что мы с ней много общались, она была человеком, который и со стеной нашел бы общий язык. Но было в ней что-то очень станное: ее вечная веселость, энергичность иногда казались мне не настоящими. Ее грустные глаза скрывали что-то, чего я никак не могла увидеть...
В своей записной книжке я нашла мобильный номер Анни и позвонила. После нескольких секунд полета сигнала электронный голос вежливо сообщил мне, что этот абонент не зарегистрирован в сети. "Отлично... Она поменяла номер, а новый мне не сообщила" - подумала я. Впрочем, это было не удивительно, ведь мы не общались уже больше года. Почему так получилось, трудно сказать. Меня повысили по должности и осталось совсем мало времени на личную жизнь. В этом году я развелась с мужем... Какие там друзья!
Я села в свое любимое мягкое кресло и закрыла глаза. Мне снова причудился белоснежный змей в небе... Что же это был за день? Я помню улыбки моих одноклассников... Я попыталась восстановить картину того дня во всех мельчайших деталях... Помню, как мы бегали по желтым листьям, как пели песни... Помню Элизабет, нашу с Анни общую подругу. Она что-то судорожно писала на клочке бумаге, в то время, как наш сумасшедший класс горланил что-то несусветное. Наша классная руководительница пыталась нас утихомирить. Но разве это было возможно в один из последних дней теплой осени... Помню Барбару, эта некрасивая, полная девочка с лошадиными глазами, была вне себя от гнева. Я что-то яростно объясняла нашей классной, та сочувственно клала ей руку на плечо. Несколько дней спустя Барбару отчислили из нашей школы. А где была Анни? Не помню... Ее лицо не появлялось в моей памяти ни на фоне желтых листьев, ни на фоне голубого неба... В этот момент кто-то мне сказал:
- Будь аккуратней. Они следят.
- Кто? - спросила я с удивлением.
- Команда "R", кто же еще?! - с раздражением ответил кто-то.
Но мои мысли были слишком легки, чтобы осознавать слова. Ко мне вернулось теплое ощущение беззаботности и полета души... Школа... Белый змей парил в воздухе. Золотая от листьев земля под ногами, золотой водух... Я пошла по длинной аллее у школы. Золотый деревья сомкнули свои ветви в арку, лучи солнца исчертили воздух. И вдруг вдалеке я увидела бегущего человека в белом с сереряными глазами, его снежный плащ развевался на ветру... Все неожиданно стали кричать что-то невнятное то ли "ау-у", то ли "у-ум", то ли "ру-уу"...
Я проснулась от того, что Флэш стал лизать мое лицо. На часах было 6.45 и, несмотря на то, что я очень любила свое кресло, я решила провести остаток утра в постели. Но мое сновидение не вернулось. Что мне потом снилось, я уже не помню. В девять у меня зазвонил мобильный.
- Мисс "Я Могу Проспать Весь День", как насчет встретиться сегодня вечером в "Крендельках"?
- Да...да, Джереми... Я уже встаю...Буду в там в девять вечера.
Работа не оставляла меня ни на секунду. Мама уже давно бодрствовала. Я застала ее на кухне с чашечкой кофе. Она выкрикивала ответы на теле-викторину, и ждала пока сосредоточенный лысый человек ответит неправильно и не получит ни марки. Но почему-то отвечал верно - вот досада!
- Твой завтрак на столе, соня. - сказала она улыбаясь мягкой и теплой улыбкой, так, что показывались ее пожелевшие от времени зубы. Сухие кудрявые волосы обрамляли лицо и делали его не по годам игривым и веселым. Я промычала "спасибо" и заглянула в холодильник.
- Опять Джереми? Хотел в гости забежать?
- Нет, мам, он по поводу "Клермонт Корпорейшен". У них к нам опять какие-то предложения.
- А он милый парень. Что надо!
- Ма-а-ам...
- Ты перестань это свое "ма-а-ам" и послушай, что тебе наученный опытом человек говорит...
Джереми я знала уже пять лет. Мы познакомились на одной корпоративной вечеринке. С недавних пор мы стали работать в одном агентстве. На мою беду, Джереми трепетно ко мне относился и всегда норовил помочь мне везде и во всем. Мама, как не трудно догадаться, была от него в восторге. И хотя она всегда была очень прихотлива в одобрении и неодобрении моих дузей, Джереми сразу же ее очаровал. Как, не знаю.
Что до меня, то порой он начинал меня раздражать. В моем понимании в мужчине должно было быть нечто мужественное, отчасти даже грубое. А мужчины, попадавшиеся мне в жизни, в особенности мой муж и Джереми, были бесхребетными моллюсками. Они преданно смотрели в глаза, смеялись каждой моей шутке, звонили чуть ли не каждый день, помнили все мои семейные праздники, всегда интересовались моими делами и с упоением слушали мои истории. Что же касается их самих, то рассказать им было нечего, да и к тому же они считали это ненужным...
В "Крендельках" было людно, что в общем не очень-то меня удивляло. В полдесятого вечера было много желающих выпить горячий шоколад с аппетитным кренделем. Как говорят в нашей милой Англии, "as for me", то кренделей я не ела, а только, попивая кофе, с мрачно-сонным видом смотрела, как Джереми уплетает третий, на этот раз с ореховой начинкой, предлагая мне угоститься каждые тридцать секунд.
- Ну может все-таки попробуешь? Он совсем свежий! Теплый! Ну попробуй, а то я обижусь.
- Джем, ты долго еще меня будешь допекать? Ты меня для этого сюда позвал?
- Не фофсем. - сказал он, дожевывая крендель.
- Ну так?
- Дело фсе-ф-том... Гм... Кхе-кхе... Короче говоря, "Клермонт Корпорейшен" нуждается в рекламщике, причем рекламщике, пользующимся тут авторитетом. Им нужен ролик с музыкой, пробивающей слезу, текстом, заставляющим задуматься о жизни...Ну и все такое, понимаешь?
- Короче им нужна пафосная самореклама...
- Ну можно и так сказать...
- Меня это не интересует.
Джереми считал меня лучшим рекламщиком во всей Германии. И даже если бы это было так, то я терпеть не могла выполнять подобного рода задания. Я делала рекламу по порыву души... То есть, когда в голову приходила оригинальная идея, я бежала в офис, набивала сценарий на компьютере, отсылала Джеку и он приезжал с камерами и актерами. Что касается толстых холдингов, которым надо было потратить миллиончик-другой на то, чтобы если еще один человек в стране ничего о них не знал, то, зайдя однажды утром в метро или какой-нибудть магазин, он обязательно был бы вовлечен в грандиозную и в то же время бестолковую акцию и узнать, что какя-нибудь "Бла-бла-бла Корпорейшен" является лучшей,надежнейшей, и вообще "платите нам больше денег и мы будем вам незаменимым другом".
В одиннадцать мы вышли из кафе и пошли в парк. По идее Джереми, там должно было быть необычайно красиво. И хотя я убеждала его в том, что гуляю с собакой там дважды в день, он все равно твердил, что "такой красоты" я еще никогда в жизни не видела.
Но, увы, осень уже вступила в свои законные права. Дул ветер, небо было серым и прохожие ходили, задрав плечи, подняв ворот и засунув руки в карманы. Мне стало немного грустно. Показалось, что жизнь проходит, а я все брожу без дела. Не знаю, чем себя занять. А рядом идет человек, который преданно смотрит мне в глаза, который подносит мне на ладонях свою жизнь, "вот она, возьми ее". Я посмотрела на Джереми. Его кудрявые русые волосы налезли на глаза, и он дул на них, чтобы вернуть их на прежнее место. Он был мил и смешон. Он был добр и верен. Но я не видела в нем внутренней силы воли, порыва безумства в глазах, неуемной энергии...
Тем временем мы подходили к оврагу. От вида, открывшегося перед моими глазами, перехватило дыхание. Зеленая долина распростерлась в лунном свете перед нашими глазами, дул теплый ветерок. И мне захотелось прыгнуть с оврага и полететь. Джереми подошел ко мне сзади и обнял.
- Посмотри на небо. - шепотом сказал любитель смотреть на звезды. Взял мою руку и указательным пальцем начертил в небе "W". - Это Кассиопея. А вон, видишь три звездочки, это пояс Ариона. А вон, ковш, это Большая Медведица.
Он чертил моей рукой созвездия, и я чувствовала, как бьется его сердце. Мне было тепло и спокойно... Я бы все отдала, чтобы чувствовать себя так же, как тогда, и сейчас. Тогда я и не знала, что ждало меня... Тогда я не ценила того, что у меня было...
- А что это за звезда, такая яркая?
- Где?
- Вон та, что справа?
- Да она же маленькая совсем... Гм...Не знаю... Да какая разница в конце концов? Какая-то маленькая звездочка...
Я испытующе посмотрела в его глаза. Он смутился.
- Не знаешь? Ты же спец! И не знаешь?
В ту же секунду в его глазах вспыхнул огонек самолюбия.
- Это Альтаир. Созвездие Орел. 30 миллионов световых лет отсюда...- он глубоко вздохнул, смотря на звезду.
- Ты о чем это задумался?
- Иногда бывает...
- Что бывает?
- Как-нибудь потом расскажу... - прошептал он мне на ухо.
Он крепко обнял меня и прижал к себе. Я чувствовала на своих щеках его мягкие кудри, вдыхала запах его тела. Что нужно было мне тогда? К чему я стремилась? Его огромные карие глаза смотрели на меня преданно, забвенно, но в них была какая-то загадка... Они что-то скрывали и это держало меня рядом, не давало уйти, потерять интерес, это всегда было ново и заманчиво...
- Между прочим, Джем, я разведенная дама...
- А мне, между прочим, почти тридцатник стукнул...
И в тот момент мне показалось, что время повернуло вспять и я еще совсем наивна, что я все еще жду чего-то нового, как когда-то в школе... Что скоро я увижу своих друзей... Что жизнь вовсе не жестока, а полна прелестей и красот, что она свежа и нова, что хочется жить безумно, энергично, бежать и с белым флагом и призывать всех радоваться каждому моменту, каждой секунде... Что всем не все равно...