Гарин Гарри : другие произведения.

Святочная история 37

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Святочная история номер 37
  
   Сон в рождественскую ночь
  
   Я поместился в этом мире весь - без остатка, без колебаний, без сожалений, а мои мечты нет. // Бартелеми Гийон, поэт-вагант * вымышленное автором лицо
  
   Шел снег. Платон толкался с запрещенкой на Пушкинской площади.
  
  - Телефон, заграничный телефон, айфон - и распахивал на холоде пальто.
  
  Блондинка издалека скосила глаза с интересом. Мужчина в форме ополченца поджал губы. Полицейские, шмыгнувшие из-за памятника Пушкину, сразу перешли к делу:
  
  - Контрабанда. Знаешь, что за такое бывает?
  
   Платон знал и хотел дать деру, но у входа в метро тоже была полиция. План на этот случай имелся. Лучше поделиться частью, чем лишиться сразу всего товара.
  
  - Что-то там с конфискацией, - прогнусил, пригибаясь, Платон - но ведь и другой выход всегда найдется?
  
  - Вот это верное решение. Протокола составлять не будем. Заберем себе, и все.
  
  - Хотите, выручку вам отдам? - засуетился Платон, - Лучше же выйдет. Зачем вам вещи. И спрячете быстрей.
  
  Полицейские переглянулись.
  
  - Много у тебя той выручки ? И еще будет? До какого часа торгуешь вообще?
  
  - Сами же знаете. Сегодня день-то какой. Пока не стемнеет. Рождество...
  
  Полицейский поднял голову в серое небо, явно не надеясь увидеть там звезду, и перевел на Платона - все такой же бессодержательный взгляд. .
  
   - Договориться с этим не удастся, - сгорбился Платон. - что же теперь он в самом деле... возьмет меня и...
  
  Да! в любое время, в другом месте, и в этом тоже, вышло бы ровно как обычно. Не будь эта история рождественской, то есть волшебной. Нить такой истории свободна от обстоятельств, а если встречает их на пути, то, ни с чем не считаясь, перекраивает под себя.
  
  - Дай хоть взглянуть, - вдруг смягчился страж порядка, сам на себя непохожий, - может, и правда брать у тебя нечего. Может, у тебя еще китайская подделка. Китайское у нас не запрещено.
  
  - Да-да, - поддакнул второй, - на прошлой неделе на Трубной такое уже было. - Стерли этикетку - думали, вон запрещенка, наконец-то. Уже приготовились брать. А это оказался Китай...
  
  - Китайского теперь много. Теперь везде Китай.
  
  - И трогать его не моги.
  
  Платон виновато разводил руками - но полицейский, взявший себе товар, наоборот, жадно стискивал его в ладонях.
  
  - Нет, сейчас такого барахла из Китая не доставят. Раньше всякое еще привозили. К китайцам вопросы были: где ваш хваленый параллельный импорт? Снова свое говно нам впарили? А теперь с ними договор, они его соблюдают. Ни за что не отправят брак.
  
  Платон сунул руку в карман.
  
  - У меня никакого брака, - нашарил он телефон и нажал пару кнопок невпопад. Иконки не двигались с места, как будто какой-то робот-андроид припаял их к стене.
  
  Платон пробовал тыкать сильнее.
  
   Полицейские тем временем сами нажимали кнопки и потешались. Даже желание брать деньги у них пропало. Звезды тускло светили над Пушкинской, когда менты, махнув рукой, скрылись из виду. Платон еще долго мыкался на холоде, пока его не попросили на выход обычные полицейские, не опасные, не охотившиеся за запрещенкой. Но у страха глаза велики: Платон дал деру и не выдохнул, пока не очутился на Тверской.
  
  . С ее покрытой снегом плитки тут же свернул в один из переулков, ведших в самое чрево столицы. Когда, отдышавшись, остановился, возле него не было ни души.
  
  
  *
  
  Это был Гнездниковский переулок - большой или малый. Там Платон сложил на скамью весь свой негодный товар. Выкидывать и такой было жалко: что бы там ни было, он достался трудами. Раздавал его Алихан, добывавший запрещенку по своим каналам и набиравший дилеров по всей Москве. Одни выкупали всю партию целиком, другие - арендовали: шерстили по столице и вечерами возвращали нераспроданное назад. Платон сдуру взял целый блок, так что теперь имел основания разыскивать Алихана. Но вместо этого жался и прикидывал, как сделать так, чтобы больше не попадаться ему на глаза.
  
  Чтобы представить себе такое, глаза пришлось зажмурить. Воспользовавшись этим, незваные воспоминания ринулись не на свое место. Они тянули за собой лица людей,
  от которых Платон хотел скрыться. Одни из них втянули в ипотеку,и вскоре подняли проценты. Другие втравили в бизнес, быстро подпавший под санкции. Третьи - познакомили с Китаем. 'Теперь время Китая, китайцев боятся, на китайском в России прогореть нельзя', - убеждали они...
  
  Лица стали мелькать сами собою, что уже пугало: Платон встряхнулся, поднялся со скамейки и протер глаза. Переулок был так пуст, как будто и не вел на Тверскую. Если бы хоть один айфон работал, стоило бы проверить карту. А так оставалось доверять себе, от чего на душе рождалось скверное чувство. Плохо было бы взять и еще раз свернуть неудачно. Столько раз он уже сворачивал не туда...
  
   Справиться с сомнениями помогла бы чекушка. Платон вновь обернулся и убедился, что посторонних не было, так что откупорил бутылку. Перед тем, как выпить, воровато
   огляделся еще раз. Снова никого - и казалось, никто уже давно не сворачивал в переулок. Поверить в это было сложно, но Платон, хлопнув, сразу поверил.
  
   Никого не стесняясь, он чокнулся со скамьей - и с дальней Тверской, денежной жилой столицы, и почувствовал, как тепло разливается по груди. Он пил за неудачи - ипотеку, китайцев, ушедшую Лину, которая тоже мелькнула перед глазами, но вскоре пропала, потому что ей больше не было места. Под алкогольными парами дурные мысли оседали сами, а вверх поднимались те, что были легче и приятнее. Выходило, что без Лины на душе становилось теплее.
  
   И как всегда в такие минуты, мир раскрывался с вечной и даже возвышенной стороны. Казалось, будто удача на деле всегда была рядом и не хватало лишь мелочи, чтобы
  однажды дотянуться до нее.
  
  Достаточно было лишь сложить кубики бытия иначе: вместо Лины - Алина, вместо китайцев - тайцы, а телефонов... что на сегодня? Глушилки, может быть? Ах, если бы начать продавать глушилки, тогда бы удача в новой России улыбнулась бы в лицо...
  
  Хорошее настроение крепло, хотя повода для этого не было.
  
  В лучах фонаря танцевали пылинки, сходясь в причудливую и притягивающую взор картину, когда-то вдохновившую Родена: атлета, предающегося раздумьям. Сразу Платон ее не
  заметил, а когда пригляделся, то простился с остатками хмеля. Оказалось, что в Гнездниковском - большом или малом - все это время был человек.
  
   *
  
  - Телефон! - потер незнакомец руки с явным удовольствием, что его заметили, и можно
   больше не скрываться.
  
  - Можно попросить у вас телефон?
  
  И добавил изменившимся голосом:
  
   - Очень он мне нужен!
  
  Платон уставился в полутьму, а потом нерешительно попятился и, наконец, попятился сильнее. Решительнее.
  
  - Неудачно выразился, - спохватился незнакомец, - вечно - целую вечность - меня понимают неверно. Не позвонить. Ни в коем случае даже не собирался. Сразу купить. Хотите доллары, хотите юани, мне все равно.
  
  - Все распродал, - ответил Платон еще неубедительнее и тут же загреб телефоны в рюкзак.
  
  Незнакомец скосил взгляд на скамейку с выражением детской обиды на лице, но тут же и разулыбался.
  
  - Не торгуете. Ах, понимаю. Но пьете же? есть вещи, которые совершенно извинительны. Гораздо менее извинительно их отрицать...
  
  Платон, стесняясь, закупорил бутылку и, вдвойне смущенный, даже не бросил ее в сумку, а просто бросился с ней наутек.
  
  - Напились, значит? Так еще лучше! - Тогда вы могли бы угостить меня - вам больше не нужно! праздник, замечу, - не какой-то там ваш день рождения, а как первая звезда, касается всех...
  
  Платон, убегая, зыркал через плечо и сообразив, что расстояние стало уже приличным, вступил разговор.
  
  - Извините. Ждут друзья. Тоже празднуем. Когда-нибудь попозже!С праздником - всего светлого! и не дожидаясь ответа, который был не нужен, свернул в темноту.
  
  - Попозже? Ну, ловлю на слове, - проворчал незнакомец. - хотя вообще-то так не поздравляют. Лучше уж самого себя извините за глупость, а мне-то все равно.
  
   Обдумать эти слова предстояло в тупике, куда завел Гнездниковский и где Тверская была уже отдаленным воспоминанием, хотя гул от нее продолжал раздаваться. На него можно было идти, но одна трудность сразу приходила в голову. Из тупика другого хода, кроме как назад, не было.
  
  Сконфуженный, Платон предпочел дождаться звуков из Гнездниковского. Но оттуда ничего не доносилось, как будто незнакомец, хоть и потерпел поражение, в глубине души все равно злорадствовал - никуда не уходил.
  
  Платон попробовал завести себя на храбрость, вспоминая что со странными людьми уже имел дело раньше, например теми, кто покупал у него ваучеры на отложенные рейсы Аэрофлота. Но и эти, наконец, заподозрили что-то неладное, так что от них пришлось спасаться бегством. Вот и сейчас стоило развернуться и рвануть мимо Гнездниковского - на Тверскую, на одном дыхании, не оборачиваясь назад...
  
   Полчаса ушло у Платона на то, чтобы принять это решение - но уже при первом повороте за угол его озадачил лишний штырь. Стоило бы изучить его заранее, да не нашлось времени,
  а на прямом пути штыря как будто не было. Зато теперь он рос, и рядом с ним рос сапог,
  крепко сшитый, латексовый, доходивший Платону до самого носа. Волей-неволей и хозяина сапога тоже приходилось разглядывать снизу вверх.
  
  
  *
  
   Сапог вел к незнакомцу - тому же, что и раньше, но более самодовольному, чем полчаса назад.
  
  - Черт знает что творится. Опять встреча, а значит, нужно знакомиться. Пусть вы и отказались продать мне своего товару, и знакомиться не хотите. Побрезговали угостить меня водкой, завязать приятный и полезный разговор. Наконец, надумали скрыться, но не справились с Гнездниковским... да что вы всё лежите, хотите, я вам руку подам?
  
  - Нет.
  
  - Уму не постижимо. Четвертая неудача подряд.
  
  Платон поднялся сам и теперь прикидывал, способен ли еще на один рывок из Гнездниковского. Что-то внутри отчаянно гнало его прочь.
  
  - Вы опять хотите убежать, как будто боитесь. Как ни странно, тем самым, вы только подстегиваете мой интерес.
  
  Незнакомец выдохнул.
  
  - Что бы ни говорили бытовые нытики - дилетанты в теории вероятности настоящее невезение встречается в жизни нечасто. Притягивать невзгоды - не только природная склонность, но и такая же редкость, имеющая общее со сверхъестественным. Как каждый человек, знакомый с квантовой механикой, вы же верите в магию? А впрочем неважно... для связности моих объяснений это все равно.
  
  Итак, важнее всего то, что своими талантами люди пользуются неразумно. И в раздражении доходят до того, что проклинают вверенную им способность. Как в юности Пушкин, жаловавшийся, что черт наделил его талантом, не обеспечив сообразным комфортом, в частности, не дав возможности жить в Париже. Инфантильно, но если вдуматься, в чем-то похоже на вас.
  
  Однако в сторону. При любых обстоятельствах я не доверяю слухам. Все, что доходит до меня, уже много веков вынужден проверять лично. Теряю время, недостатка в котором, впрочем, не имею. И все-таки радуюсь, когда сознаю, что особенного расхода не случилось. В важном для меня смысле ваш талант подтвердился на все сто.
  
  Платон приходил в себя медленно, но уже чувствовал возвращение сил.
  
  Надо напугать его, - пришла мысль, - У меня есть идея. Может быть, сейчас он отступит. Или хотя бы ступит...
  
  Платон набрал воздуха в горло и крикнул... но возглас повис в воздухе. Никто и не подумал отозваться. В треклятом Гнездниковском действительно не было ни души.
  
  - У меня есть нож,- предупредил Платон.
  
  - Только попробуйте. Если вы вздумаете свести счеты с жизнью, я оценил бы ваши шансы
  крайне невысоко.
  
  
  *
  
   - В любом случае этот вопрос зададут, пусть он и совершенно никчемный. Сопротивляться бесполезно. Платониэль. Называть меня можно так. Ну а с вами...
  
  - Платон
  
  - Я уже знаком, потому и назвался Платониэлем. Действительно - вопрос глупый. И все же от него никуда не деться. Надеюсь, на этом с формальностями покончено.
  
  Платон рассчитывал, что какая-то возможность остановить знакомство все же найдется. Хорошо подошла бы еще одна встреча. Кто-то сейчас мог бы свернуть на Гнездниковский, да и остаться. Но, к несчастью, никому до этих мест не было дела. Платон водил головой из стороны в сторону совершенно без толка.
  
  - В том, что отсутствие жизненного счастья - большая сила, сомневаться не приходится, -
  заметил Платониэль тоном приговора, - и тем обиднее, что ее значение повсеместно ставят низко. К неудаче относятся как к заурядному, не требующему усилий, пустому делу. Подход, основанный на грубом невежестве, был бы извинителен, если бы не вел к трате ресурса. Взять любого твердого неудачника. Денег и жилья нет, половой жизни тоже, здоровье разрушено, как после истязаний - наложенных, что пикантно, на себя самим собой. Кто скажет, что этот жизненный трек не требовал усилий? Проблема не в том, что силы на исходе - если задуматься, то все с точностью наоборот...
  
  Конечно, остроты, которую приобретают жизненные трудности, я не отрицаю. Силы и у неудачника имеются, но приложены они с небрежностью. Сколько неудачников подтвердили свою репутацию, не справившись с управлением тем, что им дадено? Еще они исходили на ненависть к тем, кто добился большего, и снова не имели успеха - своего рода порочный круг.
  
  Увы! Действительность с ясностью показала, что ненависть неудачника безопасна. Зато его любовь куда перспективнее, поскольку наделена специфическим свойством. Не мне вам объяснять, все, что искренне любит неудачник, обычно разрушено в ноль.
  
  Платониэль сделал пальцем пасс.
  
  Пришло время использовать этот аспект не для горестных размышлений, сухих, отвлеченных споров, а в практике ближнего боя. Открыть свою душу миру, сохранив уникальный, сложившийся годами навык взаимодействия с ним. Тот самый, который Позволяет неудачнику не оставлять камня на камне буквально ни от чего.
  
  Тут уж Платон понял, что незнакомец не случайно обращается именно к нему. Оставалось придумать, что ему можно возразить.
  
  - Ну, не глядите так уныло. Иначе я решу, что полюбить вы ничего на свете не способны. Тогда мы расстанемся, и я отправлюсь на поиски неудачника дальше. У меня есть еще несколько часов Рождества.
  
  - Не надо. Может быть, под Рождество сделать так, чтобы моя жизнь переменилась? - ухватился за соломинку Платон.
  
  Платониэль развел руками.
  
  С таким талантом, как у вас, едва ли. Но как я пытаюсь втолковать, его тоже можно перевести в деньги. На разрушения в наши дни значительный спрос.
  
  Но хоть вам и благоприятствует конъюнктура, в одиночку отыскать покупателя не удастся. Неудача довлеет. И тем не менее вопреки невезению и вашему собственному яростному сопротивлению один помощник у вас все-таки нашелся. Как вы понимаете, это я.
  
  Платон глядел, не моргая.
  
  - Попробую еще раз. Вас преследуют неудачи. Если кто-то доверит вам свои деньги, то и он потеряет их тоже, не так ли? А если пойдет дальше и вложится в ваш жалкий бизнес по продаже телефонов, то тем более. Сами понимаете.
  
  Платон моргнул.
  
  - Нужно брать не китайские, а турецкие. Надо еще раз попробовать... конечно, не Алихан...
  об Алихане и думать нечего...но может быть, мне поможете вы...
  
  - Да. Я и есть твоя удача, глупый. А то, что мы встретились на Рождество, можно считать подарком. Я научу тебя как делиться тем, что ты имеешь в избытке, - неудачей, невезухой, непером. Невзгодами. Провалами. Горем! да так, чтобы всем этого хватило вдоволь.
  
  Чтобы не тянуть, сразу поделюсь секретом: делать так, чтобы другим становилось плохо - и есть главный секрет. На нем - и уже много тысячелетий - надежно строится любой долговременный успех.
  
  *
  
  Успех действительно был где-то рядом, там, куда Платона настойчиво тянули за руку. На бегу бросались в глаза все его главные приметы. Спортивный автомобиль, припаркованный поблизости, охрана, занявшая всю обочину, шофер, позволявший себе плевать в сторону полиции, а еще Тверская, но не пешеходная, со стороны дома Елисеевых, которую может увидеть всякий непосвященный, а та, что проносится в мареве за окном авто по воле тех,
  кто пишет правила движения, имеющие способность действовать во времени назад.
  
  Даже непосвященные знают: таким дорогу на зеленый свет переходить нельзя.
  
   Оказалось, что даже поворот, ведший куда-то на запад, где раскинулось Рублево - успенское шоссе, - нес на себе отпечаток успеха. Что доказывалось одним неоспоримым фактом: раньше в этих местах Платон никогда не бывал.
  
  
  То, что взгляду открывалось необычное зрелище, сразу не вызывало сомнений.
  
  В живописных домиках поселилась особая цепкая сила, умевшая держать на расстоянии посторонних, которую миллиардер Полонский, визионер и мистик, описал верными словами: 'у кого нет миллиарда, может идти в жопу'. Тяжесть этой чеканной формулы он испытал впоследствии, когда, не справившись с силой, сам вынужден был покинуть эти места. Много позже его примеру последовали и другие, не вытерпевшие ноши: одни настигнутые санкциями, другие репрессиями. Нет! Вовсе я не хочу сказать, что они отправились в жопу. Но верно и то, что возвратиться оттуда хоть ненадолго, чтобы продать свое имущество они уже не смогли.
  
  Но попутчик Платона заранее знал, в чьих окнах свет не гаснет. После его пассов водитель умело срезал углы, объезжал бордюры и вписывался в проулки так отточенно и плавно, что Платон не сомневался: волшебная сила давно познакомилась с Платониэлем и не собиралась держать его в стороне от себя.
  
  Ворота одного из домов, напичканные японской электроникой, открылись сами.
  
  Платониэль обернулся. Внимательно изучил Платона и чего-то в нем явно не найдя, щелкнул языком.
  
  - Запомни, то, что ты сейчас увидишь, может быть тебе непривычно. И понято тобою неверно. На всякий случай предупреждаю: никакой злости на то, что кто-то лучше тебя устроился в жизни! Забудь о рессентименте. У зависти нет поражающей силы. Иначе бы мир Рублевки давно бы провалился. А он, скорее, утянет в прорвал всех остальных.
  
   Если тебе так будет понятнее, то вспомни про рынок. За поражения не платят, жалобы на несправедливость бросают в избирательную урну, а внутрь пускают только с качественным и желательно редким товаром. Который, к счастью, нас с тобой нашелся. Разумеется, я рассуждаю про любовь.
  
  - А что, если у меня не выйдет...
  
  - Полюбить? - Платониэль поскреб подбородок, - Есть повод для беспокойства, но прежде сосредоточься. Вспомни что-нибудь из детских лет. Организуй свой ум вокруг того, что дорого лично тебе.
  
  - Это место...
  
  Брови Платониэля сошлись.
  
  - Не это! Как раз это место любить не нужно. Иначе твоя нечаянная глупость все испортит. Если ты что-то захочешь полюбить, предупреждай заранее! Иначе все может отправиться кувырком.
  
   Платон вжал голову в плечи, и Платониэль, глядя на это, смягчился.
  
  - В твоем лице имеем профессионала, которому про его работу - терпеть поражения - объяснять ничего не нужно. Возьми себя в руки, будь собой. Ради этого тебя, собственно, и привезли.
  
   - На мне даже брюки порваны, - поник Платон.
  
  - Мы обернем это к своей выгоде.
  
  Платониэля встречал на ступеньках хозяин дома.
  
  - Мы нашли для вас лучшего специалиста.
  
   - Худшего неудачника?! - мужчина всплеснул руками.
  
  Платон под восхищенным взглядом сгорбился.
  
   - Мечты сбываются! Наконец-то! - хлопотал хозяин - На Рождество!
  
  *
  
  Несмотря на возглас одобрения, Платониэль ступал вперед недоверчиво, а Платон еле позволял тянуть себя за руку. Хозяев вокруг становилось все больше. Платониэль никого не боялся, но сомнения читались и на его лице.
  
  Увидев, что людей прибавилось, Платониэль решительно принялся протискиваться среди них.
  
  - У нас к вам просьба. Заказ, сделка, оферта, - два голоса выкрикнули издали, - нужно помешать важному лицу совершить одну глупость, иначе завтра утром он объявит о том...
  
  Платониэль развернулся, выкатив вперед ладонь.
  
  - У меня есть человек, способный помешать всему чему угодно. Но услуга требует денег. Для государственного уровня - особый расчет.
  .
  И ничего больше не произнеся, продолжил тянуть Платона за собой. Тот не сопротивлялся, глядя, как паркет проносится под его ногами, едва задевая их.
  
  - Как хорошо, если вы все предотвратите! Или испортите! Как именно неважно... Тем более, что этот тип, про которого мы говорили законченное хуйло...
  
  - Не так все просто, - Платониэль отвечал на бегу, - Ненависть бессильна. Если хуйло, это ничего не меняет. Чтобы помешать кому-то, нужно его, прежде всего, хорошенько полюбить.
  
   Мужчина, встречавший еще на ступеньках, воспользовался тем, что был ближе всех к Платониэлю, извлек из кармана фотографию, с которой глядела почти его точная копия,
  но только взгляд у нее был неприятный.... и почему-то довольный.
  
  - Гадкая физия, - согласился Платониэль, - и очень знакомая. Но это же не вы? Вы ведь такой мрачный всегда.
  
  - Мой худший недоброжелатель. И конкурент., Сделайте, пожалуйста, так, чтобы он тоже
  помрачнел.
  
  - Легко! - нагнулся Платониэль к уху Платона. - Давайте попробуем. Разведка боем. Любви с первого взгляда, может, и не выйдет. Но и симпатия в этом случае тоже сойдет.
  
  - Я еще никогда не п-пытался, - запнулся Платон, - взять кого-то и просто так и полюбить. Мне надо сначала узнать что-нибудь о нем...
  
  Заказчик потер руки, как будто готовился заранее, и теперь пришел его звездный час.
  
  - Омерзительный тип, и если бы вы были знакомы, вы в этом бы не сомневались. Украл еще в 70-е - что, согласитесь, редкость. В 90-е на его счету трупы. Но о них не прочитать в интернете. В 2000-е он курировал интернет. Всю правду о нем вы можете узнать только от меня.
  
  - Потрясающе, - заверил Платониэль,- уже есть за что зацепиться. Ограждение душ пользователей. Борьба за нравственность. Защита морали. Кто умеет это делать, как не старая б...
  
  Платониэль извернулся и очутился за ухом Платона:
  
  - Сосредоточься. Поймай волну и раскройся. Любовь в тебе есть, я знаю. Полюбить пидараса несложно. Полюбишь и козла...
  
  Платон что-то жалобно протянул, но вышло тихо, так что, кроме Платониэля, его слова никто не расслышал.
  
  - Очень надеюсь на вашу помощь, - подытожил заказчик, - поскольку санкции этого хера не берут.
  
  - Неудивительно. На Западе тоже любят бороться с ненавистью и защищать тех, кому нанесли обиду при помощи слов.
  
  - Фотографию дайте, - нашел выход Платониэль. - О результатах я вам отдельно сообщу.
  
  - Я надеюсь узнать о них из новостей! - воодушевленно выкрикнул мужчина, когда Платониэль со всей силы уже толкал Платона дальше из залы в коридор. Платон что-то пробовал объяснить на ухо, но Платониэль, изогнувшись, так извернулся, что ничего не услышал, зато нежданно очутился у его уха сам.
  
  - Не можете пожелать чего-то хорошего этому типу - нестрашно. Мы возьмем по совокупности. Не все они такие мерзкие, здешние гости. Среди кого-то из этих пидарасов вы обязательно найдете себе любовь.
  
  Мимо следующего просителя так просто было не проскочить. Не только тот был толст, но и фотографией махал, как веером, жаркой южной ночью, из которой и сам был родом. Не было сомнений, что этот собирается отомстить - избавиться от какого-то давнего и кровного врага.
  
  - Выдавайте на-гора самое лучшее, - строго предупредил Платониэль, - говорите о достоинствах, ненависть стоит дешево, недостатки пресны и скучны. О пороках кого-угодно я по фотографии как по флюрографии сам вам расскажу.
  
  Новый заказчик, заранее проинструктированный, быстро кивнул.
  
  - Мой старый враг - очень известная персона. Богатый человек - что само по себе достоинство. Лентяй или нытик никогда не поднимется в рейтинге Форбса. Не заработает трудовую копейку тот, кто не хочет трудиться, умеет только жаловаться и просить что-то у государства. Кто постоянно ноет: дайте мне то, дайте мне это. Все это - не про моего героя. А еще: никогда не поднимется неудачник. Никогда.
  
  Платона передернуло.
  
  - К делу, пожалуйста А то у меня опять... опустятся руки.
  
  - Конечно-конечно. Сейчас я вас вдохновлю. Этот тип - пусть я не люблю его, - не чужд великодушия. Поднявшись, легко поделился с нуждавшимися. В основном со своей семьей, конечно. А как бы вы поступили на его месте? Но человек он не пошлый, так что не
   остановился на этом.
  
  - Благотворительность? - с радостью ухватился Платон.
  
  Платониэль даже клацнул челюстью от изумления.
  
  - . В некотором роде. Он приобрел футбольный клуб. Облагодетельствовал фанатов. Теперь все они болеют за него.
  
  - Облагодетельствовал... - с каким-то недоверием протянул Платон, как будто ему не нравилось это слово.
  
  - Конечно. Футбольные болельщики - это и есть народ.
  
  - Он мог бы, например....
  
  - И пошел бы против народа, верно?
  
  - Вы так говорите, - вмешался Платониэль, - будто в имущественном смысле на его стороне.
  
  - Мы, богатые люди, знаем, что нужно народу. Поэтому богатые - именно мы.
  
  Платон уткнулся в бок Платониэля, обнаружившего странную способность: чуть-чуть подниматься в воздух и левитировать над землей.
  
  - Пойдем отсюда, - попросил Платон, - может быть, для вдохновения сгодится что-нибудь еще...
  
  - Обязательно вам поможем, - трубным голосом провозгласил Платониэль, спускаясь на землю, - Не сомневайтесь. Ваша вера имеет значение. Чудеса никогда не совершаются без нее.
  
   И не дожидаясь ответа, Платон и Платониэль, поддерживая друг друга, устремились прочь.
  
   Платониэль шептал в ухо:
  
  - Доброта страшная сила! Сделай ее страшной. Не подводи меня. Небольшое усилие над собой...
  
  Коридор вился и привел в залу. Людей там было в избытке, так что Платон и Платониэль
  быстро обнаружили себя зажатыми в углу. Но теснили их больше не богачи, хотя в деньгах и новые гости не нуждались. В одном из них Платон узнал спортсмена, блиставшего на экранах. С тех пор тот потолстел, и заботы его изменились. Но как и все остальные, этот тоже вынул фотографию из портфеля.
  
  - Вот смотрите - швейцарец. Я бы его своими руками! Но куда там дотянуться. Визы русским больше не выдают. Этот выкинул нас из своей федерации травяного бобслея. А сам на травке нежится и травку свою небось покуривает, пидорас... Пожелайте ему чего-нибудь очень плохого ... Не от себя прошу...
  
  - Хорошего, - шепнул Платонэль, - только хорошего. Чтобы все получилось, как обычно, провально, нужно желать хорошего. И еще желательно - обещать.
  
  Собеседник оглянулся и посмотрел как-то дико. Видно, он уже догадывался о чем-то подобном, но его все же не поставили в известность заранее.
  
  Платон тоже опешил, глядя на спортсмена.
  
  - Хорошего? Швейцарцу? Но честно говоря, он...
  
  - Попробуй. Понадобится воображение. Как обговаривали заранее. Может быть, этот тип ... поступил не так уж и плохо? своим поступком защитил Украину? Все можно развернуть в нужную сторону, если выбрать ракурс посвежее.
  
  Платон замялся.
  
  - В том, что касается Украины, я...
  
  Платониэль махнул рукой.
  
  С нечеловеческой помощью Платониэля из угла удалось выбраться, но за другим таким же
   не нашлось ничего лучше. Теперь Платон пятился заранее, узнавая лица на фотографиях издалека. Всем им нужно было желать счастья, любви, благополучия. Но Платон не знал, откуда брать силы на такой труд.
  
   Кто-то хотел навредить известным политикам. Это было ясно. Но пожелать им чего-то хорошего и сам Платон не смог бы.
  
  Коридор уже превращался в пытку, как людской поток стал ослабевать. Случались такие мгновения, когда за внимание Платона не боролись, хотя кто-то все равно некстати оказывался рядом. Мелькали лишние лица. Платону становилось понятно, что эти пробрались сюда тайком.
  
  Больше всего среди незваных было слуг. Они норовили просить, но не знали в этом толка и портили все с самого начала: загадывали желания вслух и заламывали руки. Платон морщился: если бы он и пожелал удачи этим несчастным, то только навредил бы им.
  
  Девочка десяти лет сновала под ногами.. Она что-то выкрикивала, прося. Платон издали
  заметил ее костыли и ужаснулся: нельзя было позволить себе жалость. Ведь если пожелать ей удачи, то тогда наверняка...
  
  Платониэль занимал все меньше места. Несколько раз он пропадал, а когда появлялся, глядел на Платона свысока. Больше проводник не вился за ухом и даже опустил руки, которыми толкал его вперед. Платон и без помощи сам шел все быстрее, желая выбраться на свободу. Коридор не прекращал виться. На пороге нового зала вдохновение осенило Платониэля еще раз.
  
  - Пусть ничего и не получилось с богачами, это не так важно. Есть возможности совершенно другого класса. Впереди будут ценные вещи. Их пронесут совсем близко. Хорошо известно: в здравом рассудке полюбить вещи гораздо легче, чем людей.
  
  Платон, чтобы сосредоточиться, сжал кулаки. Одна из вещей виднелась уже издалека и
   напоминала военный муляж. Мужчина с суровым лицом нес его наперевес, с трудом поддерживая одним плечом.
  
  - Вражеская ракета, - отрекомендовал он.
  
  - Нужно полюбить, - смирился Платон.
  
  - Достаточно позитивных эмоций, - уточнил Платониэль, - совсем не обязательно, как некоторые делают, лобызать ее.
  
  - Я догадываюсь, - кивнул Платон, - какой-никакой опыт уже есть.
  
  - Давай-давай. Люби-ка. Вы, хипстеры, только этим и занимаетесь. Любите пиндосское это все...
  
  - Не реви на него, - цыкнул Платониэль, - ты не на своих Обломинских переговорах. Тут нам облом не нужен. Срываешь казарменными заходами весь процесс.
  
  - За свободу и демократию, - льнул Платониэль, - которые такая ракета принесет.
  
  - С таким еблом, как у тебя, - напирал мужик, - Запад любят вообще все!
  
  - Ракета для Украины, - веско заметил Платониэль, - не позволяет пройти равнодушным. За Украину сегодня весь мир.
  
  Суровый мужчина глядел испытующе, как будто именно он был не за Украину, а видал
  ее в гробу - поскольку недавно покинул фронт. Только теперь ему дозарезу был нужен украинец, и уходить с пустыми руками военный не собирался.
  
  Но Платон вдруг осознал, что его никто не держит, а сам он свободен, как Вселенная, от которой по какой-то причине отвернулся Бог: так что идти можно куда угодно, только верных дорог нет. Вежливо поднял ладонь и, ничего не опасаясь, сделал шаг назад. Видение растаяло само собой.
  
  В глубине зала, где он теперь очутился, что-то похожее явилось на смену: там принять близко к сердцу предлагали тризуб.
  
  - Это то же самое, что с ракетой. Только не столь брутально. Надо выразить нравственную политическую позицию на языке любви.
  
  - 'Москаляку на виселицу', - некстати вспомнил Платон.
  
  - Ну и что! - всплеснул руками Платониэль - да, тризуб колючий. Но это не помешало половине столичной интеллигенции взять его в рот.
  
   Платон не смог бы вспомнить, откуда ему поднесли следующий предмет - пачку стодолларовых банкнот и кто это сделал. На блюдце с расписной керамикой лежали живые деньги, и хоть Платон понимал, что их принесли, чтобы сглазить, не мог отказать себе в удовольствии дотянуться рукой. Что-то заставляло льнуть к купюрам - сродни чувству давней неразделенной любви. Не его ли оставляет после себя всякая неудача? Денег слишком не хватало, чтобы не остановиться у них хоть ненадолго. Пользуясь тем, что это не возбранялось, Платон утащил несколько купюр себе в карман.
  
  - Хватит портить реквизит. Пойдем отсюда, - толкал Платониэль. - Не знаю, на сколько ты наработал. Но если ты заберешь еще пару сотен, то будешь тут должен всем подряд.
  
  За большим залом безразмерный дом завершался.
  
  Снова мелькнула девочка на костылях, и так Платону стало жаль ее, что не удалось отвести глаз.
  
   Проход по коридору раскрылся и растворилась дверь, выходившая на заснеженный двор. Свобода была рядом, но сразу выбраться на нее не вышло - помешал дюжий мужик, окопавшийся в засаде и при виде Платона бросившийся наперерез.
  
  - Времени нет, я знаю, - спешил он, - но у меня конкретная просьба. И очень чистая, ты увидишь. Вот этого кидалу надо наказать, срочно. Как он меня обул - не поверишь. Кэш дал упаковать не в бакс, как обычно, а в ебучую новую крипту. Санкции, говорил, не берут ее. А потом - ну, ты знаешь, что с криптой стало? Деньги ушли этому перцу. Откуда известно? он свою долю из крипты вывел досрочно, я узнавал...
  
  - Да-да, конечно, - безо всякого выражения произнес Платон, вырываясь из рук, - справедливость надо восстановить. И я это умею. Пожелать чего-нибудь хорошего крипте, например.
  
  - Нет, нет, так у тебя ничего не выйдет! - замахал руками подбежавший, - только напортишь! Главное, детали запомни! Меня зовут Розов, а его Зонин, Зонин. Запомни: Зонин! Пусть он вернется на зону! Нацелься на него!
  
  Имена мелькали у Платона в голове, к ним прибавлялась 'зона', и еще сновала девочка со сломанными ногами, то появляясь, то исчезая. Вопреки суете, от которой звенело в ушах, Платон, сумел сделать над собой усилие, - и оказалось, что он добрался до двери.
  
  Во дворе он сел, измотанный, на скамейку и снова вспомнил про свою неудачу. Она
  не нашла ничего лучше, как повториться на новом месте! Нельзя было и думать обернуть против самой себя такую силу. Платон положил голову на ладони. Он не поднял бы ее еще долго, если бы знакомая фигура не вынырнула из-за угла и не направилась бы к скамье.
  
  
  *
  
  Платониэль казался больше и решительнее, чем раньше, как будто, когда пропали гости, ему некого сделалось стесняться или бояться. Но вскоре Платон убедился - все обстояло иначе. У Платониэлся добавилось сил потому, что он добился своего.
  
  - У меня ничего не вышло, - признался ему Платон. - с богачами и спортсменами я никогда не ладил. Поэтому и полюбить их мне не по силам. Любишь не только то, что дорого, но и то, что близко.
  
  - Они просили полюбить других, - наморщил лоб Платониэль, - я заранее тебя предупреждал.
  
  - Тоже спортсменов и таких же богачей. И с Украиной я старался, но...
  
  - Совсем не вышло? - в глазах Платониэля играли насмешливые огоньки.
  
  - Я полюбил деньги, - честно признал Платон. - те доллары, которые мне принесли, я бы взял их. Очень захотелось их взять.
  
  - Ну, вот ты и сглазил их, - с удовлетворением кивнул Платониэль - Думаю, все это заметят. К тому, что доллар может рухнуть, не готовился никто....
  
  Своих сбережений у Платона не было, так что он пропустил это мимо ушей.
  
  - Еще я пожалел ребенка. Она сновала перед глазами, и я думал, ее прислали по делу, а когда присмотрелся, было уже поздно... Она безногая и больная. И с тех пор как я ее увидел, она не выходила у меня из головы....
  
  - Превосходно.
  
  - Но ведь теперь она....
  
  - Я получил удовольствие, и этого достаточно. А сейчас я, похоже, получу его еще раз.
  
  Платониэль приподнялся над землей, не прежний - легкий, а налитый силой, с таким треском, что облегчение от тяжести должна была испытать сама земля.
  
   Платон сник и попятился туда, куда отступают те, кому сопротивляться уже слишком поздно, - в сторону, с самого начала казавшуюся тупиком. Правда, там можно было попробовать подобрать свои деньги. Карман ни с того и сего порвался, и они рассыпались по земле, так что Платон согнулся в поисках на четвереньках.
  
  - Ты довел дело до конца, - громыхнул сверху Платониэль, - Поэтому заслуживаешь
  того, чтобы я показал тебе кое-что еще. Ты узреешь то, чего не видел. Двойное дно, которое разверзнется прямо под тобой.
  
  Платон оглянулся: Платониэль теперь парил все выше и разрастался, удерживаясь в воздухе парой распростертых смоляных крыл. Платон не был уверен, что Платониэлю хватало двух: иногда вокруг него мерещилось до дюжины крыл.
  
  - Девочка, - гремел Платониэль, - интересовала меня с самого начала. Я думал, что такая
   обязательно найдется. Похожих сновало много - попрошаек, приживал и слуг. Большинство прошло мимо твоего взгляда. Но будь ты внимательнее, рассчитывать мне было бы не на что. А будь ты умнее - ты так бы остался на Гнездниковском....
  
   А теперь эта девочка не встанет с постели, я об этом позабочусь. Никак иначе, а прямо с
   помощью, полученной от тебя.
  
  - Двойное дно? - Платон продолжал отступать в сторону, от которой ждать было нечего. Ничего хорошего.
  
  - Исполнять желания толстосумов я не собирался. В этом нет никакого толку. Я удивляюсь, что они еще чего-то просят, - жизнь и так одарила их всем. И уж ради того, чтобы еще что-то к этому добавить, не было смысла среди города похищать тебя.
  
  Платон почувствовал, что ему уже никак не нужно было отвечать.
  
  - Ну, а теперь когда мой план удался, я не думаю, что ты заслужил за свою работу денег. Во-первых, ты действовал не по договору - а мы во всех случаях предпочитаем с людьми договор. Во-вторых, я лишь намекал тебе на оплату, но не уточнял цену. А в-главных, то, что ты совершил - омерзительно внешне и ужасно по сути. Ты причинил зло невинной. За это по всем законам заслуживаешь наказания. Курс доллара по тебе не ударит. Поэтому я просто заберу все, что у тебя есть.
  
  Платон напомнил себе, что у него ничего и не было, - но потом смекнул про деньги,
  только что высыпавшиеся через карман. С ними случилось чудо: на глазах они уходили в землю, а та впитывала их. Платониэль клубился и надмевался - иногда так высоко, что терял интерес к происходящему. Смоляные крылья наливались ночью и потом сами превратились в ночь.
  
  - Это особая ночь - рождественская. С нею я тебя поздравляю. А если тебе не по душе мой подарок, то не обессудь : и праздник никуда не годится. Как мы говорим в нашем месте, он заимствован из-за рубежа. Мы тоже боремся с низкопоклонством, ничуть не хуже, чем некоторые, хе-хе...
  
  Есть и еще одна причина: сил я пока не набрался. Будь все иначе, я лишил бы жизни не только ту девочку, а кое-кого еще... все это в моих планах, в которые я никого не посвящаю. А пока... я, пожалуй, ударю тебя со всей силы.
  
  Платон, бестолково пятившийся к стене, вдруг почувствовал себя у стенки - его отнесло на пару метров и ударило по голове.
  
  *
  
  Утром Платон проснулся от боли: но ныл не затылок, а ноги. А сам Платон шел: долго брел, не просыпаясь, так что и нарядный дом, и его гости, - все скрылось за горизонтом. Но хуже всего, Платон не представлял, куда дальше собирался идти.
  
  Силуэты домов не угадывались даже на горизонте. У Платона мелькнула мысль, что Платониэль зашел слишком далеко: снова поймал его, пока он спал, и отнес в одно из тех мест, откуда нет возврата. Но стоило приглядеться, чтобы развеять эти сомнения. Вокруг были просто места, куда возвращаться интереса нет.
  
  В утреннем мареве Платон различил набиравшие силу звуки. Далеко, но в пределах досягаемости была дорога. Добравшись до нее, можно было рассчитывать на автостоп.
  
  Новости не скрашивали путь. Польша завершала испытания ядерной бомбы, Китай объявил о выходе из Организации объединенных наций, и везде на планете холодало - в среднем на четверть градуса за декаду: это значило, что ледяной покров постепенно продвигался на юг.
  При мысли об этом Платон поежился, даже несмотря на то, что до Арктики было дальше, чем до стены, разделявшей Россию и Запад. Климатические технологии сокращали расстояние, а непредвиденные последствия их применения - заставляли мерзнуть.
  
  Неожиданность обнаружилась в почтовом ящике, куда Платон заглянул по привычке. Странное письмо должно было угодить в спам, если бы не имя отправителя, показавшееся Платону знакомым. От нечего делать он кликнул и попал на аудиокомпонент.
  
   'Артем 'Зона' Зонин приветствует! Желаю вам здоровья! Есть разговор, который вас заинтересует!'
  
   Какой еще разговор ... - хмуро бросил Платон,. - какая еще 'зона'. Лучше вы к нам. И откуда я помню Зонина, помимо всего...
  
  - Пару раз вы точно слышали обо мне! Но сразу же забыли! За это вам благодарность! Ведь вы могли бы и запомнить. Проявить злопамятность. Вам предлагали деньги, чтобы вы мне навредили. Но вы сразу же забыли про это...
  
  Платон с трудом соображал, как это он мог забыть о деньгах, но тут воспоминания вчерашнем дне стали врываться в память. Спустя несколько мгновений настроение было испорчено. Зато и происходящее сделалось понятнее, пусть и намного противнее.
  
  - Что вами двигало, я не знаю, - продолжал Зонин, - Но вам я все равно благодарен. Как говорится, главное не причина, а только следствие. Все несчастья прошли мимо. А поскольку оставаться в долгу не в моих правилах, то хочу расплатиться с вами немедленно. Ваши реквизиты мне известны. Не удивляйтесь серьезному зачислению - все необходимое я сделаю прямо сейчас... ..
  
  Это было настолько неправдоподобно, что походило на попытку не заплатить, а выудить средства. Платона успокаивало то, что отвечать не было нужно,. Все можно было принять за шутку. Хотя - Рождество наступало - и можно было в самом деле, отложив другие заботы, дожидаться, когда деньги сами собой поступят на счет.
  
  А может быть, именно так и случится? Почему нет? В конце концов, наступало утро -
   праздничного дня. Похолодало. Снежинки вели хоровод за окном, выходившим на далеко не царское место - Царицыно. От этого почему-то веяло особой грустью. Зонин, Зонин! Может быть, мне повезет хотя бы на этот раз?
  
  *
  - А ловко вы это придумали, - потянулся в кресле мужчина в дорогом пиджаке, - и с Рождеством все совпало как по писаному. Теперь Зонину точно крышка. Он не выдержит столько любви.
  
  - Жалеть его не приходится. Грязная скотина. Хотя что точно по нему вдарит, я не знаю. Может быть, до любви дело и не дойдет. Но вот на твердую благодарность со стороны получателя рассчитывать можно. Думаю, при прямом попадании ее будет вполне достаточно.
  
  - И я о том же. Кранты бизнесу, связям. В администрацию президента может не соваться. Санкции, говорит, его не задели? На тебе, мудила! И первый пакет, и второй пакет, и двенадцатый пакет!
  
  - А ведь это только начало. Как фамилия? Платонов? Этому Платону Платонову я могу перевести еще денег. И еще. Так сказать, второй и третий транш...
  
  Пиджачник аж поперхнулся.
  
  - Зонин после это на два метра уйдет под землю. Неудача - страшная сила. Особенно если ее правильно применять.
  
  - А все потому, что использовать людей надо разумно. К каждому собственный подход, филигранный. Как на переговорах. Не 'полюбите для меня', как у некоторых, - тьфу, глупость какая. Я на заказ даже фотомодель полюбить не сумею. У меня, как у нормального мужчины, все-таки предпочтения есть.
  
  - А в то же время и с другой стороны все вышло справедливо. Да этот тип большой неудачник. Ему не везло по жизни. Но вот сколько-то денег теперь ему перепадет.
  
  - Мне кажется, мы даже недоплатили. В полтора раза могли бы увеличить сумму. Раз уж все сработало, то чего мелочиться - считайте, за все сука Зонин заплатил.
  
  - Вы, Иван Сергеевич, все-таки очень добрый человек. И милосердный. Но все же в этой истории кое-что неясно. Что-то мистическое. Даже не знаю как к этому подступить...
  
  - Вы про мелкого беса, что ли? Самое простое. Таких вьются легионы. И если проблемы с ним все-таки возникнут, заранее известно, как их решать...
  
  - Все же таки это... сверхъестественная сущность? Про них пишут в книгах. С такими легкомысленно нельзя...
  
  Розов пожал плечами.
  
  - Что значит быть естественным? Философский вопрос. Человек могучее магическое существо. Пусть свои возможности и использует неоптимально. Платон Платонов, будь он с нами, не дал бы соврать.
  
  - Вы не боитесь мести? Со стороны этого ... Платониэля?
  
  Розов вздохнул.
  
   Чтобы избежать ошибок, прокрутим то, что случилось, назад и удостоверимся, что поступили верно. Назовем это существо, как вы уже начали, Платониэлем. Оно, безусловно, враждебное людям. Скорее всего, какая-то разновидность ифрита, проще - джинна. Но, согласитесь, дух этот шляется без дела и не знает, к чему себя применить.
  
  - Это вы верно заметили. Ифрит. Типичное лицо восточной национальности. Мне он даже угрожал в углу, - вставил пиджачник.
  
  - Вот-вот. Очень на него похоже. Угрожать он любит. А вот когда доходит до дела, ему сложнее. В ходу одни мелкие трюки: ударить башкой об стенку или взять разворошить карманы. Хулиганство. Даже украсть человека не может - приходится убалтывать. Попробовал бы он уболтать, например, меня...
  
  - В душе он хотел крови. Дети и заклание на алтаре...
  
  - Он хотел этого от вас. Ему нужна была помощь. Своими силами - даже ребенка обидеть не может. Во всем ему требуется соучастник. Да еще такой, чтобы сделал всю работу за него. Достаточно задуматься об этом - и картинка начнет складываться сама собой.
  
  Розов поднялся и надвинулся на собеседника.
  
  - Никогда не ведитесь на видимость. Ищите всюду двойное дно. Будь этот Платониэль крупным бесом, не снизошел бы до того, чтобы иметь дело с нами, да еще за меньший, чем у РПЦ, прайс.
  
  - Так что все-таки будем делать? - пиджачник хотел расставить все точки над i.
  
   - Экзорциста найдем - это недорого. Как Платониэль сам разболтал, ему еще предстоит накопить силы. Но с прогнозом ошибся: скоро у него не останется даже тех, что есть...
  
  Оба собеседника замолчали.
  
  - А как быть с девочкой? Остается еще и она.
  
  Розов отвернулся и замолчал.
  
  - Самое сложное из всего. По моему распоряжению ее искали и нашли. Жизни ничего не угрожает, но ноги переломаны. Мне осталось лишь оплатить ей лечение в швейцарском пансионе - там, за Стеной. И я позаботился о том, что за Стену ее перевезут.
  
  - В таком случае можно сказать, мы сделали все, что могли...
  
  - В ее случае - конечно. А что еще сейчас можно сделать? Только это...
  
  Розов поднялся, отворил ключом шифанер, откуда извлек дорогую на вид бутылку шампанского, которую заученным движением открыл и, не спрашивая гостя, разлил по бокалам.
  
  Неожиданное предложение возражений не вызвало. Пиджачник ответил кивком, давая понять, что хороший алкоголь, как хорошая погода, не требует повода.
  
  - За Рождество? - со значением предложил Розов, подмигнув одним глазом.
  
  - Думаю, с чувством выполненного долга - за Рождество.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"