- Не смотри на меня так, Шамбри. Ты достоин лучшей доли, и не такая, как я, должна быть рядом с тобой. Я не заслужила такого счастья!
- Прожить свою жизнь бок о бок с покалеченным уродом - это счастье?! - он усмехнулся.
- Счастье - быть рядом с человеком, благородство и чистота которого ослепляет. Ты не такой, как все, Шамбри. Поверь мне. Вспомни, разве я испугалась, когда впервые увидела тебя? Нет. Твое уродство невидимо за добротой твоего сердца. И я счастлива, что ношу твоего ребенка. Это правда! - Клоре взяла Шамбри за руку и посмотрела в его искалеченный единственный глаз. - Если бы это было не так, я бы давно избавилась от него. Но я люблю его. Я всем сердцем люблю это еще не родившееся дитя. И эта единственная любовь, которую я не убила. Любовь к моим детям. Другой любви больше нет места в моем сердце!
- Нам пора идти, - Гийом прикоснулся к ее плечу и, подняв голову, долго всматривался в небо, прищурив глаза. - Мороз крепчает, - он провел рукой по спутанной бороде, а потом раскидал своим длинным деревянным посохом пепелище от костра, у которого сидели нищие.
- Савари! - позвал он.
Огромная серая волчица, спавшая у его ног, открыла глаза. Она потянулась и подняла передние лапы. Гийом наклонился и извлек из ее объятий небольшой сверток: маленького ребенка, закутанного в потрепанное шерстяное одеяло. Малыш заплакал, потревоженный в своем сне. Клоре бросилась к нему, но Гийом остановил ее.
- Я сам понесу Карла. Тебе нужно беречь себя, девочка.
Он укутал малыша, чтобы снег не падал на него. Маленький Карл замер на его груди и снова засопел, погружаясь в свой сладкий младенческий сон.
- Пойдемте, друзья. К ночи мы будем в аббатстве,- проговорил Гийом.
Опираясь на посох, он зашагал во главе этой странной процессии: сброд нищих, калек, уродов последовал за ним, волоча свои искалеченные ноги по занесенной снегом дороге.
- Пойдем, Филипп, - Шамбри наклонился к лежащему на настиле из веток мужчине, - обопрись на меня, брат.
Шамбри помог подняться несчастному и, взвалив его на спину, поволок на себе. Савари вскочила на лапы и, выгнув спину, побежала рядом с ними, замыкая процессию.
Белые хлопья снега, кружась в немом танце, опускались на землю, отгораживая путников от всего мира непроглядной стеной. Они шли в неведомое. Не один десяток миль прошагали их усталые, измученные ноги. Но они шли и шли, оставляя за спиной большие города с красивыми, великолепными соборами, купола которых устремлялись ввысь, в бесконечный голубой небосвод с разбросанными по нему клочьями седых облаков. Они слышали звон колоколов и спешили поскорее миновать крепостные стены, окружавшие провинциальные столицы. Здесь не привечали нищих: слишком много развелось их в последнее время. Но не редко на пути несчастных попадались небольшие деревушки. И чем беднее был люд, населявший их, тем добрее и сердечнее был прием, с которым встречали странствующих пилигримов. Их кормили, поили, давали одежду. Путники благодарили добрых крестьян и следовали дальше своей дорогой. Дорогой в никуда.
Клоре скиталась с Гийомом девять месяцев. Ровно столько, сколько было ее маленькому Карлу. Ребенку, который появился на свет дождливой мартовской ночью на обочине проселочной дороги близ деревушки Бретьньи. Несчастный малютка с первых мгновений жизни был обречен на нищенское существование. На муки. На голод. В то время, как его отец, король Карл IY Красивый, жил в роскоши и почестях. Он носил богатые, теплые одежды, спал на мягких шелковых простынях, ел самую лучшую пищу. Когда - то Клоре любила его безумной, всепоглощающей любовью. Она боготворила его. Казалось, так будет всегда. Но настал день, когда она возненавидела его. Его. Мужчину, который обманул ее!
Клоре подняла голову, пытаясь разглядеть хоть что - нибудь впереди себя. Но пурга замела все вокруг, припорошив белым покрывалом и этих убогих скитальцев, странствующих по пустынным дорогам Нормандии.
Их было четырнадцать. Тех, кто несколько месяцев назад стал для Клоре единственной семьей. Они приняли ее, не задавая никаких вопросов, не обжигая ее глаза упреком. В их несчастных глазах она видела только доброту, заботу, да еще жалость. Да, жалость. Ведь это была уже не та Клоре, которая жила беззаботной, веселой жизнью в большом красивом замке Броснен на берегу самого прекрасного в мире озера Риль, дремавшего в сосновых лесах Берри. Та Клоре уже давно умерла. Она покинула родной дом пятнадцать месяцев назад. И это время превратило ее в самую жалкую, несчастную женщину. Ее кожа загрубела на лютом зимнем морозе, волосы, кишевшие насекомыми, выгорели под палящими лучами жаркого летнего солнца. Ее тело было изъедено клещами, а босые ноги с бесчисленными ссадинами постоянно кровоточили. Она была безмерно благодарна Шамбри, когда однажды он принес ей из деревушки, мимо которой они проходили, пару кожаных, потертых в нескольких местах коротеньких сапожек. Он залатал их и нашил к голенищам длинные шерстяные чулки, которые скроил из своего длинного плаща. И когда первые заморозки посеребрили пожухлую траву, Клоре достала их из котомки и одела на свои худые, костлявые ноги. Как она плакала тогда! Она плакала впервые за все время, как покинула родной дом.
Гийом как ни пытался, не мог успокоить ее. Он что - то шептал ей, гладил ее слипшиеся от грязи волосы. Но тогда она не слышала мольбы старика. Старика, который заменил ей отца. И не только ей, но и всем несчастным, которые во всем полагались на него. Они были преданы ему как дети. Сколько миль они прошли, умирая с голоду, и он всегда шел впереди их! Высокий, худой старик с младенцем на руках. Его посох мелькал в снежной пелене, словно звезда, озаряя их путь.
Клоре закуталась в потрепанную холщовую накидку и, приблизившись к Шамбри, прислонилась к нему, перекинув на свое плечо правую руку Филиппа.
- Я помогу тебе, - произнесла она.
Шамбри улыбнулся, отчего его изуродованное лицо еще больше покосилось на бок. Но свет от него ослепил Клоре. И в этом сиянии исчезли все его шрамы от давней беды.
Филипп попробовал протестовать, но Клоре сильнее сжала его руку.
- Бросьте меня, Шамбри, - прохрипел он. - Из - за меня вы погубите себя.
- Сначала мы вылечим тебя, брат. Потерпи немного. До горы Святого Михаила осталось всего несколько миль, а там монахи помогут нам. Правда, Савари?
Волчица подняла морду и посмотрела на Шамбри. Она потерлась о его ноги и, пригнувшись в прыжке, бросилась вперед. Ее седая тень промелькнула перед глазами и исчезла в снежном буране. Протяжный одинокий вой поплыл над долиной, и далеко - далеко на этот дикий призыв отозвались несколько волчьих голосов. Савари завыла еще громче. Вскоре до путников донеслось ее рычание: она встретила своих сородичей и последовала за ними в неведомую даль. Но Клоре знала: пройдет несколько часов, и волчица вернется. Ведь здесь у нее был детеныш. Маленький Карл. Он нуждался в ней, и животное никогда не бросит его.
"Когда - нибудь он узнает, что его сына вскормила волчица! Он узнает!" - подумала Клоре. Ее глаза полыхнули ненавистью. Она посмотрела вперед, в непроглядную вечернюю мглу, и снова очутилась дома...