Гарбузов Юлий Викторович : другие произведения.

22. Премия за радиокорпус

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Приближались майские праздники. Кафедра уже успела устать от занятий, науки, индивидуальных поручений и шефовых заморочек. Каждое занятие давалось с трудом. Требовался отдых - хотя бы небольшой. И в этот день мы с Булановой решили убежать домой сразу после лабораторной работы, которую проводили в паре. Вот, наконец, прозвенел долгожданный звонок, и мы вытолкали студентов из лаборатории. Я уложил вещи в портфель, надел плащ и ожидал, пока приготовится Антонина.
  - Гена, - сказала она, - я сейчас. Вот только свои записи возьму, и сразу бежим. Дома хочу кое-что успеть сделать. Надо умотать, пока шеф не заявился с каким-нибудь "срочным поручением".
  Она принялась рыться в ящиках своего стола, перебирая тетради, которых у нее было несметное количество.
  - Тоня, скорее, а то и вправду шефа нелегкая принесет!
  - Вот, я уже готова. В соответствии со всеобщей теорией стервозности эта проклятая тетрадь попалась мне в последнюю очередь! Видишь?
  Она стала перед зеркалом и начала причесываться, готовясь к выходу.
  - Гена, как мне в этой шапочке? Ничего, а? Или лучше идти вообще без головного убора?
  - Нормальная шапочка. Пошли скорее. Хочется хоть сегодня прийти домой пораньше, как все нормальные люди.
  - Посмотри, может лучше в косыночке? Это мне муж на Восьмое марта подарил.
  Косыночка была очень легкой и по-весеннему яркой. Она действительно была ей больше к лицу.
  - В косыночке, пожалуй, лучше. Иди в ней. Только поскорее. Уж очень долго тебя ждать приходится, - ответил я, не скрывая нетерпения.
  - Подумаешь! Один раз пять минут попросила подождать, так тебе уж и некогда. Лучше пальто мне подай.
  Я направился было к вешалке за ее пальто, но тут мы услышали, как открылась и закрылась дверь в лабораторию, отделявшую преподавательскую от коридора. По четким шагам мы узнали походку шефа, направлявшегося в нашу преподавательскую. Дверь распахнулась, и вошел Ампиров с традиционно озабоченным видом. "Про волка промовка, а он тут как тут", - подумал я, готовый растерзать Буланову в клочья.
  - Здрдавствуйте! - поздоровался он и сел за крайний стол.
  Шеф был явно в хорошем настроении, но в данный момент нам с Тоней оно не предвещало ничего хорошего.
  - Тоня и Гена, сядьте, пожалуйста. Разговор есть.
  Он потер руки одна об другую и откинулся на спинку металлического колченогого кресла.
  - Рановато топить перестали. Холодно еще. Правда?
  Антонина, подготовившаяся, наконец, к выходу, бессильно опустилась на ближайший стул.
  - Валентин Аркадьевич, мы устали. Три пары подряд у меня и у Гены!
  - Тоня, да Вы, никак, опять опаздываете с работы? Что же, обстоятельства сильнее нас! Придется задержаться. Дело первостепенной важности.
  - Валентин Аркадьевич, у Вас других дел просто не бывает! - возмутилась Буланова, досадуя на свои кокетство, шапку, косынку и потрепанную тетрадь. Она понимала, что если бы не ее выкрутасы, мы были бы уже у остановки трамвая на Пушкинской.
  - Верно. Я к вам обращаюсь только в самых крайних случаях. Предпочитаю все, что только можно, делать сам. Но меня, к сожалению, на все не хватает. В сутках всего лишь двадцать четыре часа. Я забыл, когда последний раз был не то, что в театре, а в обычном кино. Это вы в курсе всех последних событий в этом мире! А я вот и последнего журнала уже две недели не могу просмотреть. Мне из Казани Петров звонит, читал ли я их последний опус, спрашивает! А я и не открывал его! - Ампиров вздохнул, но хорошее расположение духа все же оставалось при нем.
  - Стыдно сказать, но я даже газет не успеваю просматривать! Хорошо, что парторг не слышит! Вы же знаете, Шорина - человек принципиальный. Не посмотрит, что я заведующий кафедрой! Вклеит мне взыскание по партийной линии! А мне, при моих тяжбах с администрацией да этими халтурщиками - строителями, только партийного взыскания не хватало!
  "Кокетничает здесь еще! Можно подумать, он и в самом деле Шориной боится"! - возмутилась про себя Буланова. Но шефу в глаза такого, конечно, не скажешь.
  - Валентин Аркадьевич, а я детей своих вижу только рано утром и поздно вечером! Кроме того, мы с Геной так устали, что все равно наша беседа в толк уже не пойдет. Давайте отложим ее до завтра.
  - Тоня, когда вы, наконец, повзрослеете? Сколько я Вам говорил, не нужно расписываться за других. Геннадий Алексеевич молчит, а Вы за него со мной пытаетесь диалог вести. Ей-Богу, в Вас пропала великая адвокатесса нашего века! Я бы сам с удовольствием отложил эту беседу не то, что до завтра, а вообще на неопределенный срок. Но, повторяю, обстоятельства сильнее нас.
  - Валентин Аркадьевич!.. - начала было распаляться Буланова, но Ампиров повысил голос:
  - Сядьте, Тоня! Послушайте меня, пожалуйста! Закончим разговор, и я Вас больше не задерживаю! - Он сделал паузу и продолжил совершенно спокойным тоном. - Я сейчас посмотрел ваши расписания. Завтра Вы с Геннадием Алексеевичем свободны. Я имею в виду, занятий нет. Так вот, я хотел бы, чтобы завтрашний день вы посвятили вот чему.
  Буланова в изнеможении уронила голову на грудь, а у меня все внутри заныло, защемило и сжалось. Рухнули все планы на завтра, единственный свободный день перед праздником. Ну зачем я дожидался Буланову? Почему не ушел без нее? Почему не сказал, что я очень тороплюсь? Нет, пора начинать жить своим умом! Вечно я у кого-нибудь на поводу!
  А шеф достал носовой платок, отчаянно высморкался и начал свой монолог.
  - Извините, пожалуйста. У меня насморк. На стройке такие сквозняки!
  Он спрятал в карман по обыкновению немилосердно измятый носовой платок, посмотрел на часы и продолжил:
  - Днями должна быть комиссия по приему в эксплуатацию нашего радиофизического корпуса. Когда именно, пока еще не известно. Но очень скоро. Хорошо, что не завтра, иначе была бы катастрофа. Вот почему я хочу, чтобы завтрашний день ни в коем случае не был потерян. Завтра мне могут позвонить и сказать, что комиссия назначена на послезавтра. Тогда мы окажемся в очень щекотливом положении. Понимаете
  Мы продолжали слушать, не обратив внимания на риторический вопрос шефа.
  - Я хочу, чтобы вы с Геной завтра с самого утра занялись обследованием нашего нового корпуса. Ну, не с восьми, чтобы не душиться в переполненном транспорте и чтобы Тоня успела управиться с утренними делами - дети, завтрак и прочее. Часиков, скажем, с десяти, не позже. Идет?
  - Что нам еще остается? - сказал я в полной безнадежности.
  - Так вот, к десяти утра я вас жду у себя в кабинете. Я вам дам общую тетрадь, в которую вы должны будете все записывать. Вы пройдете с первого этажа, даже нет, с подвала и гаражного помещения до самой крыши. Ваша обязанность отыскивать все недоработки, все дефекты и недоделки. Хорошо бы прихватить еще кого-нибудь. Но это уж я сам отловлю, кто после первой пары освободится, чтобы до вашего прихода.
  Он опять высморкался и тут же вернулся к прерванному монологу.
  - Фиксируйте, пожалуйста, каждую мелочь, каждый негативный штришок! А то я этому прощелыге Тугуну - чугуну, прорабу нашему и всей его компании, обещал премию по оборонной хозтеме. Если без недоделок сдадут наш корпус к Первомаю. Не платить же этим халтурщикам премию, в самом-то деле!
  Буланова зыркнула на меня взглядом, полным возмущения, и мы поняли друг друга без слов. "Почему он так не хочет, чтобы люди получили премию, которую сам же им пообещал? Ведь люди старались, работали, не считаясь ни с чем! Почему он так с ними обходится? Ведь премию-то они честно заслужили! И не из его кармана к тому же!"
  - У вас есть ко мне какие-нибудь организационные вопросы
  - Есть, - сказала Буланова, - С одиннадцати нельзя? Праздники на подходе, а у меня в доме - хоть шаром покати...
  - Не принимается! - остановил ее Ампиров, - Вы должны все сделать до вечера. И чтобы я успел изучить ваши замечания и, если что не так - исправить положение вещей. Что еще?
  - У меня ничего, - сказал я.
  Антонина молча встала. Шеф последовал ее примеру и направился к выходу. У двери он остановился и бросил через плечо:
  - Только, пожалуйста, без опозданий. Я настаиваю.
  Он вышел, а мы, теперь уже не торопясь, заперли преподавательскую, потом - лабораторию-предбанник и с потухшим настроением пошли домой.
  - Может, зайдем в кафе? По чашечке кофейку? - предложила Буланова.
  - С коньячком?
  - С коньячком!
  - Идем!
  Перейдя Пушкинскую, мы оказались у дверей кафе. Там было душно, немного накурено, но малолюдно. Став у окна, мы заказали по чашке кофе с коньяком.
  - Коньяка нет, - сказала барменша, - Только ликер "Мятный".
  - Берем?
  - Здесь как с шефом, - улыбнулась Буланова, - нет иного выхода.
  Кофе был горячим и ароматным. Мятный ликер, как нам показалось, был с ним вполне совместим.
  Вместе с кофе по моему телу разошлось приятное тепло и меланхоличное спокойствие. Каждый глоток разогревал все сильнее и сильнее. Через пять минут мне уже не было так тягостно от недавней беседы с Ампировым. Булановой, мне показалось, тоже.
  - Тоня, почему он не хочет, чтобы люди получили премию? Что ему от этого?
  - Такой человек! Ему же неймется, если кому-то хорошо. Но самое ужасное, что мы должны в этом участвовать! - сокрушалась Буланова.
  - Можно и отказаться.
  - И что тогда? Я не имею в виду, что нам не поздоровится - я согласна. Но если бы от этого был какой-нибудь толк! Он тогда "отловит", как он выразился, еще кого-нибудь из наших. И все равно - выйдет по его. Шорина и Феклушин всегда к его услугам, например. Как страховочный вариант. И многие другие тоже. В итоге только отравим себе жизнь, и все.
  - Как это гнусно, Тоня! Но ты, несомненно, права. Не хочется из-за этого менять работу, чтобы опять все начать с нуля на новом месте. Что, еще по чашечке?
  - Я бы с удовольствием, но пора домой. И так полдня на смарку. Все настроение, гад, испортил!
  - Тогда пойдем!
  Мы с Булановой уже полдня рыскали по корпусу в поисках недостатков, заглядывая во все щели, и невольно наслаждались не по-советски высоким качеством строительных работ. Мы предпочли не разделяться и ходить вдвоем. Как видно, шефу так и не удалось больше никого "отловить", чтобы увеличить нашу компанию. Или, что вероятнее всего, у него до этого просто руки не дошли.
  - Чудесная работа! Я просто удивлен - так здорово все сделано! Нечего и записать. Верно, Тоня?
  - Не говори, Гена! Как не у нас! Хоть самим испорти и запиши, чтобы шефу рот заткнуть.
  Секунду помолчав, она добавила:
  - Но надо же что-то написать. А то скажет - мы только прогуляли и ничего искать даже не думали.
  - Что ж, начнем сначала, только в обратном порядке. С крыши до гаража внизу.
  На крыше все было в норме. Крыша, как крыша. Рубероидное покрытие, кирпичные бортики, башенка с приваренной железной лесенкой.
  - Тоня, смотри-ка, одна из перекладин лесенки немного косо приварена. Но это почти незаметно, несущественная мелочь.
  - Все равно давай запишем, - она раскрыла тетрадь и записала.
  - Так. А что на пятом этаже не так?
  Я отворил дверь с надписью "Аспирантская".
  - Смотри-ка, Гена. Дверная ручка немного шатается. Это, что ли, записать?
  - Стыдно, конечно, такое записывать, но больше, как видишь, нечего.
  Она снова записала и посмотрела на меня мученическими глазами.
  - Дальше пошли, - предложила она.
  Нам удалось сделать только пять записей. Больше мы ничего не смогли найти, как ни старались.
  - Пойдем, Тоня, хоть это доложим. А то шеф уже, наверное, извелся в ожидании.
  Шеф посмотрел наши записи и скривился так, словно ему без воды дали добрую порцию хинина.
  - Взрослые люди! C высшим образованием! Студентов учите! И, кстати, неплохо учите! А тут беспомощные, как малые дети! Вы что, недостатки искать не умеете? Детский сад, да и только! Когда вы уже, наконец, перестанете ходить в коротких штанишках? Опять все придется самому делать! Ну почему, почему я ни на кого не могу опереться? Без Валентина Аркадьевича даже унитаза не поставят! Пойдемте со мной оба!
  Войдя в холл первого этажа, шеф решительным шагом подошел к окну.
  - Смотрите - вот краска отстала. Пузырем поднялась, видите?
  Он нервными движениями принялся расковыривать ногтем небольшое вздутие краски на раме.
  - Вот - лупится, видите? Запишите, Тоня.
  - Это же такая мелочь, Валентин Аркадьевич! На это и внимания никто не обратил бы, - прокомментировала Буланова.
  - Печально, что вы не обратили. Этак этим проходимцам и премию дать придется! А вот, смотрите, шпингалет косо установлен! Удивляюсь, как вы могли этого не заметить! Или вы специально этому "Чугуну" подыгрываете? Пишите, Тоня! Дальше пойдем! А вон, смотрите - наличник отстает! Пишите, Тоня, все пишите! В аудиторию пойдемте! А вот и плинтус тоже отстает, - он носком стал толкать плинтус, указывая на щель.
  - Валентин Аркадьевич, это же совершенно несущественные мелочи. Они все равно в расчет не идут, - сказал я.
  - Наивный вы человек, Гена! Когда мелочей много, в расчет идет суммарный, вернее, интегральный эффект. А то, что эта строительная братия премию получит - существенно? То-то! Смотрите, вот здесь шпаклевка выскочила. Тоня, Вы пишете? Пишите все! И нумеруйте по порядку: первое, второе, третье... В дверной петле одного шурупа нет! Видите? Вы пишете? Дальше пойдем! Детский сад мне с вами, да и только!
  Мы поднялись на крышу. Ампиров перегнулся через бортик.
  - Тоня, пишите. Торцевая стенка смолой испачкана!
  - Да сколько там испачкано! Пятнышко какое-то! Пять минут потереть кирпичом - и все! Стоит ли такое писать? - открыто возмутился я.
  - Обязательно писать! Обязательно! Так это же надо тереть! А то, что мы написали? Сколько там таких мелочей набирается? Кстати, какая это по счету запись уже?
  - Двести сорок третья, Валентин Аркадьевич! - сказала Буланова, чуть не плача.
  - Закончим на этом. В конце не забудьте поставить "и так далее".
  Тридцатого апреля мы все пришли на торжественную сдачу в эксплуатацию нашего радиофизического корпуса. После хвалебных речей председателя комиссии по приему слово взял Ампиров.
  - Хорошие слова - "принять с оценкой "отлично"", "сдано в срок", "поощрить премией"! Все сейчас так хорошо и красиво говорили, что я невольно заслушался и даже забыл о той массе недостатков, которую по моей просьбе обнаружили преподаватели нашей кафедры. Это им работать в новом корпусе, им сидеть в его лабораториях, ассистентских аспирантских, преподавательских! Им читать лекции в его аудиториях! И что же? Вот! Полюбуйтесь, сколько недостатков обнаружили преподаватели, даже не будучи специалистами в области строительства! Я сам лично все перепроверил и убедился, что преподаватели зафиксировали только малую часть имеющихся недостатков! Правда, уважаемая Антонина Саввична в конце написала - "и тэ дэ". И так далее! Лень? Думаю, что нет! Они просто устали записывать огрехи наших многоуважаемых строителей во главе с Иваном Ни-ка-норычем Тугуном! - Он сделал вид, что выговаривает эту фамилию с трудом. - Читаю по порядку.
  Ампиров принялся зачитывать все, что мы накануне записали: первое... второе... третье... На сороковом он остановился. Ну, и так далее. Записано двести сорок три недостатка, а в конце - это самое "и тэ дэ".
  - Валентин Аркадьевич! Это же не суть недоделки! Это мелочи, устраняемые в течение десяти минут! - возмутился Тугун.
  - Каких там десяти минут! Я вот читаю уже дольше! Кроме того, их только записано двести сорок три! А сколько еще не записано? Комиссия, вон, слушать устала!
  Он вынул все тот же носовой платок и громко высморкался.
  - Извините! Сквозняки кругом! - Он помолчал. - Да при таких "мелочных огрехах" ни одна работа не может быть принята! Притом еще и с оценкой "отлично"! Может быть, вы не верите? Я готов вместе с вами, уважаемыми членами комиссии и моими преподавателями снова взять на себя этот колоссальный неблагодарный труд и проверить каждую запись! Пойдемте, Иван Никанорыч! Пойдемте, говорю вам! Сами убедитесь!
  Он сделал вид, будто намеревается идти обследовать корпус.
  - Да никто не спорит, Валентин Аркадьевич! Но я Вам еще раз повторяю - это ме-ло-чи! Без них не бывает! Нет ничего идеального!
  - Да, но таких "ме-ло-чей" только записано двести сорок три! Какая же тут, простите, к чертовой матери, премия? Тут еще пахать да пахать! Халтурите! Делаете на спех! Как говорят в Одессе - "на гихер"! Только премия у Вас на уме! А доделывает пусть Валентин Аркадьевич со своими преподавателями? Нет уж, такой ценой сдача в срок - еще хуже, чем с запозданием! Только премии вышибаем! А на качество нам наплевать! Да это же на оборонные деньги строилось! Министерство обороны я обманывать не буду! И Вам не позволю! Давайте доделаем, а потом о подписке актов поговорим! Вот - возьмите тетрадь, Иван Никанорыч! А мы, извините, пойдем. Нам работать надо! Я не хочу, чтобы мои преподаватели работали с таким же качеством, как Вы!
  Председатель комиссии посмотрел на часы.
  - Да! Доделать, конечно, надо. Иван Никанорович, до Дня Победы, я надеюсь, успеете? После Девятого Мая соберемся снова. Все верно! Не знаю, как Вам, Иван Никанорович, а мне, например, стыдно, что я не заметил того, что нам сейчас зачитал Валентин Аркадьевич. Все свободны. Работайте, Иван Никанорович!
  
  
  Юлий Гарбузов
  3 января 2002 года, четверг
  Харьков, Украина
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"