На другой день по возвращении из экспедиции Мария отнесла образцы песка и воды, а также 'батавские слезки' и 'финики' в углехимический техникум, чтобы проверить на радиоактивность. К моему немалому удивлению, уровень ее не превышал нормы. Мы воспрянули духом, ибо в результате этого анализа точно знали, что при дальнейшем исследовании острова облучение нам не грозит. К тому же теперь мы располагали картой, на которой отмечены все мысы, пляжи, скалы, утесы, заливы и удобная бухта, в которой, если понадобится, можно будет укрыть наше судно от шторма. Конечно, карта еще нуждается в серьезных уточнениях, но все же очертания острова нам известны и можно попытаться начать исследование близлежащей местности, пока мы еще не утратили к этому интерес.
Приведя в порядок информацию, полученную за все предыдущее время, я начал тщательно продумывать план новой экспедиции - теперь уже вглубь острова. Проложить маршрут по неизвестной местности трудно и не всегда возможно. Мне представлялось наиболее рациональным подняться вверх по берегу реки, впадающей в лагуну.
Сидя за ноутбуком, я слышал, как Мария хлопочет на кухне, и доносящиеся оттуда звуки и запахи вызывали у меня ощущение уюта и семейной идиллии. Она вошла в комнату, где я работал, и, обняв меня за плечи, припала своим нежным лицом к моей небритой щеке.
- Артем, пойди, пожалуйста, побрейся.
Она поцеловала меня в висок и снова прижалась к моему лицу. В ответ я обнял ее за талию и ласково чмокнул в шею.
- Марийка, прости, но я увлечен работой и мне жаль тратить время на бритье, тем более что в этом нет особой необходимости. Когда я ходил на работу, приходилось бриться каждый день, а сейчас могу позволить себе роскошь делать это реже. Нам же не в театр идти и не в гости.
- Верно, в гости не идти. Они сами к нам придут.
Я вопросительно посмотрел на Марию, и она почему-то опустила глаза. Словно в чем-то передо мной провинилась.
- Что еще за гости?
- Отец Кирилл с матушкой, - ответила она с явным смущением.
- Можно узнать, по какому поводу? - спросил я с нескрываемым неудовольствием.
Мария замялась и почему-то начала теребить уголок воротника моей рубашки.
- Ну... видишь ли... Отец Кирилл хочет с тобой серьезно поговорить.
Я удивился.
- О чем?
- Понимаешь... я на исповеди... рассказала ему...
Я насторожился.
- И что же ты ему рассказала?
- Ну, про этот... про шлюз, - сказала она полушепотом, но для меня это прозвучало как выстрел.
Она погладила меня по плечу, по щеке, потом прижалась ко мне всем телом и снова поцеловала. Я резко отстранил ее, встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Она стояла, опершись на стол, и виновато смотрела на меня, как нашкодившая собачонка.
- Как ты могла?! Даже не посоветовавшись со мной! Я что, по-твоему, последнее ничтожество, с которым и считаться не стоит?! Не ожидал от тебя этого.
Мария села в кресло и откинулась на спинку. К ней на колени прыгнула кошка и, мурлыча, стала укладываться.
- Это была исповедь, - угрюмо произнесла она, опустив глаза. - Он застал меня врасплох неожиданным вопросом. А лгать ему я не могла, понимаешь?
- Понимаю! Ты только мне могла лгать! - в сердцах выкрикнул я неожиданно для самого себя. И для нее, видимо, тоже.
Кошка на ее коленях подняла голову, посмотрела на меня круглыми глазищами и прижалась к хозяйке, в испуге прищурив уши.
- Тише, Артем. Видишь - Мумку напугал. Животное ведь не виновато.
- Не прикрывайся Мумкой! Ты предала меня - ранила в самое сердце! Я же доверял тебе, как самому себе, а ты... Воистину тайну могут хранить двое, если один из них мертв!
Оставаясь невозмутимой, она тихо сказала, глядя на меня ангельски невинным взглядом:
- Артем, не гневись, пожалуйста. Грех это. Ведь ты не запрещал мне рассказывать кому-либо о шлюзе - вспомни.
- Верно, не запрещал. Но по неписаному закону порядочности, прежде чем поделиться с этим... как его... отцом Кириллом, следовало со мной поговорить, а не ставить меня перед свершившимся фактом, так?
- Да, так. Но я не успела. Он спросил неожиданно. Помнишь, как я торопилась домой при нашем первом посещении пляжа? Тогда я, никого не предупредив, наше собрание пропустила. А потом он меня к исповеди пригласил и спросил о причине пропуска. И я сказала, как есть, - солгать язык не повернулся.
- И он поверил? - спросил я, чувствуя, как внезапно вспыхнувшие обида и гнев столь же быстро покидают меня.
- Сначала нет. Подумал, что я спятила. Но позже, когда я показала ему фотографии и прочее, вынужден был поверить. Он даже благословил меня на экспедицию вокруг острова и дал то самое ружье. Я не хотела тебя обидеть. Прости меня, дорогой. Пожалуйста...
- А что мне еще остается? Дело сделано.
Обед проходил в какой-то угрюмой обстановке. Кирилл выпил, как и я, одну рюмку коньяка, а женщины едва пригубили шампанское. Обмениваясь шутками, они подавали на стол и старались вовремя заменять посуду. Между мной и Кириллом разговор не клеился - я был явно не в своей тарелке, а он, как мне казалось, не знал, как ко мне подступиться. По окончании трапезы Кирилл вяло прочитал благодарственную молитву, и женщины тут же ушли на кухню мыть посуду.
Мы со священником пересели в кресла. Вынув из портмоне зубочистку, он сорвал с нее целлофановую обертку и принялся ковырять в зубах, выплевывая на пол извлеченные остатки пищи. Я брезгливо отвернулся и стал наблюдать за движением секундной стрелки на циферблате настенных часов.
Очистив зубы, Кирилл небрежно положил зубочистку в пепельницу на журнальном столике. Наконец он нарушил напряженное молчание.
- Артем Тимофеич, неужели все то, что мне рассказала Мария, правда?
- Простите, но я не знаю, что конкретно она Вам рассказала.
- Ну, что Вы обнаружили выход в никому не ведомый новый мир.
- Да, правда. И Вы сами это прекрасно знаете.
- Ну и как Вы это объясняете?
- Что именно?
- Ну, хотя бы то, как такое возможно?
- Да никак. Я понятия не имею о физике этого процесса. Просто пользуюсь чудо-техникой, на которую набрел по чистой случайности - вот и все.
- А как Вы думаете, кто изготовил эту технику и для чего?
- Не знаю. Факт тот, что кто-то зачем-то ее изготовил. И следов никаких, если не считать того, что мы с Марией обнаружили во время последней экспедиции.
- Что Вы имеете в виду?
Его обезображенная шрамом щека задергалась в нервном тике, и он прикрыл ее ладонью.
- Я имею в виду последствия чудовищного взрыва - кратер, конденсированные остатки испарившейся горной породы. По всей вероятности, преимущественно кварца. И оплавленные, остеклованные камни и утесы.
- Мария говорила. Какую же мощность должен был иметь этот взрыв, чтобы выворотить тысячи тонн скальной породы и разбросать по сторонам!
- Хочу Вас поправить, уважаемый отец Кирилл. Этот взрыв не столько этой породы разбросал, сколько испарил, и ее пары осели в виде раскаленных капель на поверхность острова и в океан. Львиная доля его энергии была сосредоточена не в ударной волне, а в температуре звездного уровня! Думаю, это была авария какой-то технической установки с чудовищным энергетическим потенциалом, и в ней погибли все люди, работавшие с этой техникой.
- Ядерная катастрофа, вроде чернобыльской, только большая по масштабам?
- Нет-нет, никак не ядерная, ибо радиоактивность на месте взрыва не превышает нормы. Скорее всего, это был аннигиляционный взрыв. Или другой, природа которого современной науке не известна. Кстати, я не физик, а простой инженер.
- Ясно. Вернее, ничего не ясно. И Вы думаете, хозяева этой техники никогда за нею не придут?
- Не знаю, но похоже на то. Иначе они давно дали бы о себе знать, - ответил я, надеясь на скорое завершение абсолютно ненужного мне разговора.
Но я ошибся. Кирилл незамедлительно перешел от слов к делу.
- Артем Тимофеич, покажите, пожалуйста, все это хозяйство нам с матушкой, а?
'Так вон оно что - он уже хочет туда проникнуть. Интересно, для чего? Чтобы извлекать материальную выгоду? Ну, нет! Уж лучше я приведу туда представителей властей и науки', - подумал я.
- Зачем Вам это нужно? Это не туристический объект. Ваше дело, уважаемый отец Кирилл, молиться, а не исследовать, тем более, не эксплуатировать этот мир. Кроме того, он таит в себе много неизвестного и далеко не безопасен.
Священник взял из салфетницы бумажную салфетку, промокнул ею выступившие на лбу крупные капли пота, смял ее в комок и стал катать между ладонями.
- Я не из тех, кого страшат опасности. Я, знаете ли, бывал в таких переделках, где живые мертвым завидовали! Просто хочется воочию увидеть то, о чем мне рассказывала Мария, а Вы только что подтвердили. Вы что, опасаетесь, что я что-то там испорчу? Или другой какой вред причиню? Ведь я священник, а не бандит с большой дороги, и Мария знает меня еще с тех пор, как я служил в местном храме. Она подтвердит, что я делал людям только добро.
- Отец Кирилл, я намерен в самое ближайшее время заявить об обнаруженном мною шлюзе властям и ученым нашего государства.
- Помилуйте, куда спешить? Вы можете это сделать в любое время. Но тогда мне этого мира уже не увидать. А интересно-то как! Очень даже интересно.
'Да что я, в конце концов, потеряю, если пообещаю на будущее? Потом начну затягивать, откладывать на все более поздние сроки. А пока он будет ждать, я откроюсь властям. Все равно ведь этим кончится. Вот и вся хитрость', - подумал я, оправдывая таким образом собственное малодушие.
- Хорошо, я подумаю, как это сделать, - пообещал я, уверенный, что на этом сегодняшний разговор закончится.
Но священник встал и, положив на плечо мне руку, сказал:
- А зачем ждать? Давайте прямо сейчас это сделаем.
- К такой вылазке нужно подготовиться, отец Кирилл. Соответственно одеться, обуться, морально настроиться и тому подобное.
- У нас с матушкой в машине есть все: и штормовые костюмы, и шляпы, и противосолнечные очки, и емкости для воды, и даже запас продовольствия дня на три, не меньше. А что до настроения, то аппетит приходит во время еды. Так что давайте, Артем Тимофеич. Вперед и с песней!
Меня ошеломил такой натиск отца Кирилла. Я ошалело смотрел на него снизу вверх, будучи не в состоянии как-либо возразить.
В гостиную вошли Мария с Аллой Ивановной и замерли у стола, как статуи, ожидая моего ответа. Будучи в кухне, они, видимо, внимательно слушали весь наш разговор. Как видно, вся эта троица заранее продумала план психологической атаки и теперь они все вместе слаженно действовали в соответствии с ним. На меня накатила волна гнева, и я едва сдержался, чтобы не вспылить.
- Не могу! Я должен привыкнуть к этой мысли! Дайте мне покой хотя бы на неделю! - выкрикнул я в волнении, вскочив с кресла.
Вмешалась Мария:
- Артем, успокойся, прошу тебя. Пойдем, пройдемся все вместе до лагеря и тут же вернемся. Привыкнуть можно по ходу дела.
- Не давите на меня все скопом! Мне тяжело психологически! Все! Закончим на этом!
- Артем Тимофеич, миленький, - вмешалась Алла Ивановна, - ну, смотрите, Вас так просят. И кто? Священник и две женщины. 'Если женщина про-о-осит...' - пропела она на удивление красивым и мелодичным голосом.
Кирилл, Мария и Алла Ивановна засмеялись. Я тоже невольно улыбнулся и почувствовал, что начинаю сдаваться, размягчившись, как воск на солнце. Действительно, почему бы мне не уступить? Пусть разочек посмотрят, что там и как, а потом я никого больше туда не пущу. В конце-то концов, без меня все равно никто в шлюз не проникнет. Да и ученых пригласить рано или поздно придется. Ладно, пусть потешатся, Бог с ними.
- Ей-Богу, не ко времени этот выход. Но устоять против женщин, к сожалению, не могу. Ладно, будь по-вашему. Готовьтесь, пойдем.
- Вот и отлично. Давно бы так! - воскликнула Алла Ивановна. Широко улыбаясь, она подбежала ко мне, привлекла к себе и трижды поцеловала. - Во имя отца... и сына... и святого духа... - сказала она, как выпалила.
Солнце висело у самого зенита и немилосердно жгло.
Священник вышел из шлюза последним. Сойдя со стремянки, он опустился на колени и, раздвинув траву, поцеловал землю. Воздев руки к небу, он надрывно произнес:
- Великий Боже, благодарим тебя за щедрые дары твои! Благослови эту гостеприимную землю и все, что есть на ней, а также всех нас, многогрешных рабов твоих: Артема, Кирилла, Марию и Аллу во имя отца и сына, и святого духа. Аминь.
Матушка прижала к груди ладони, посмотрела на небо и отвесила поясной поклон. Мария сделала то же самое. Дождавшись окончания ритуала, я скомандовал:
- Грузите вещи на коляску! Поедем в лагерь. Ждать некогда - сейчас Вас так припечет солнышко, что мало не покажется.
- Ничего, мы с матушкой в Афгане к жаре привыкли. А Вы с Марией успели освоиться здесь, так что как-нибудь не пропадем. Дайте-ка мне тележку, Артем Тимофеич, я сам ее повезу. Мне будет сподручнее, если Вы впереди пойдете - будете нам путь указывать.
- Тут и указывать не нужно - дорога провешена. Видите эти флажки? Они и приведут нас прямехонько к лагерю.
Опираясь на копье, я молча шагал к лагерю, проклиная себя за мягкотелость, и думал, как бы поделикатнее да поскорее избавиться от навязчивого общества Кирилла и его блаженной Аллы Ивановны. Никаких плодотворных идей на этот счет у меня не было, желания говорить - тоже. Меня не покидало возмущение тем, что Мария, никак меня не уведомив, посвятила эту 'божественную' парочку во все тайны шлюза и всего, что с ним связано, предав меня таким образом. Да, я был настолько ею очарован, что повел себя как мальчишка и абсолютно во всем раскрылся перед нею, начисто забыв аксиому о том, что нельзя доверяться малознакомому человеку, каким бы хорошим он ни казался. А ведь я ее практически совсем не знал. Как теперь быть? Как строить с нею дальнейшие отношения?
Сразу за мной шли Мария с матушкой. Отмахиваясь от надоедливых насекомых и изнемогая от экваториальной жары, они иногда тихо обменивались короткими фразами и снова замолкали. Кирилл замыкал шествие, катя впереди себя мою коляску и время от времени утирая с лица обильный пот заранее приготовленным большим белым лоскутом. Коляска с нашими вещами казалась в его руках легкой игрушкой, хотя я знал, что это далеко не так. Энергия этого человека невольно возбуждала во мне чувство зависти, хоть я и понимал, что он моложе меня на целых пятнадцать лет и прошел жесткую закалку в Афганистане.
Первыми на террасу спускались женщины. За ними тащились мы с Кириллом. Помогая ему удерживать коляску, я оценил физическую силу и нечеловеческую выносливость этого человека.
Перепрыгивая с камня на камень, Мария подвела нас к черной пасти пещеры, источавшей желанную прохладу и терпкий запах сырости.
- Вот и наш лагерь, - торжественно сказала она. - Входите, чувствуйте себя как дома.
Изнемогавшая от адского зноя Алла Ивановна в нерешительности остановилась у входа. По ее раскрасневшемуся лицу струями сбегал пот. Робко заглянув в темноту, она спросила:
- А там никто не живет?
- Кроме нас с Артемом, никто, уверяю вас.
- А вдруг за то время, пока Вы были дома, кто-нибудь туда забрался и, как только мы войдем, нападет на нас из темноты?
- Нас защитят наши мужчины, - отшутилась Мария и, взяв из телеги свой рюкзак, решительно шагнула в пещерную темень.
Алла Ивановна двинулась было вслед за нею, но у самого входа остановилась.
- Там же темно, - сказала она, испуганно посмотрев на нас с Кириллом.
- Да у меня фонарь есть, - отозвалась из темноты Мария. - Идите смелее, не бойтесь!
Пещера встретила нас желанной прохладой, озерной ледяной водой и мириадами растущих на стенах и уступах кристаллов, сверкающих в свете наших фонарей причудливыми переливами всевозможных цветов. Пораженный красотой пещеры, Кирилл стоял, жадно вдыхая холодный воздух, и озирался по сторонам, не скрывая удивления. Он не решался оторвать взгляда от волшебного блеска камней, словно эта чарующая картина могла в любое мгновение таинственным образом исчезнуть.
- Матушка, ты посмотри, красотища какая! Ни дать ни взять пещера Алла-ад-дина!
Переведя дух, он обратился ко мне:
- Это что, горный хрусталь? Или может алмазы?
- Скорее всего, хрусталь. Или гипс. Но никак не алмазы, - ответил я, направляясь в грот, который мы с Марией успели к тому времени сяк-так оборудовать.
- Гипс? - удивился Кирилл. - Он, насколько я знаю, совсем не такой.
- Бывает и такой. Гипс - это не только строительный материал или то, что накладывают при переломах конечностей. В горах и пещерах он встречается в виде бесцветных или белых кристаллов, иногда окрашенных захваченными ими при росте включениями и примесями в бурые, голубые, жёлтые или красные тона.
- Впервые слышу. Вы в этом уверены, Артем Тимофеич?
- Геологи утверждают, что это именно так. Кстати, существует две разновидности гипса - волокнистая, именуемая селенитом, и зернистая, называемая алебастром.
- А почем Вы знаете, что это не алмазы? - не успокаивался Кирилл.
- Кристаллы алмаза имеют совсем другую форму. А это либо горный хрусталь, либо гипс, либо какая-нибудь соль.
- Но я все же грешным делом отколю парочку - специалистам показать.
Подняв с пола небольшой округлый камень, он подошел к увенчанному сверкающей друзой уступу и легким ударом отколол несколько кристаллов. Потом проделал то же самое в другом месте. Мне почему-то стало жаль этой первозданной красоты.
- Зачем же так варварски обходиться с тем, что создано природой за миллионы лет? Следующий, кто зайдет сюда после нас, уже не увидит прекрасных друз, которые Вы только что бесцеремонно разрушили, - сказал я с возмущением.
- Все, что создано Господом, создано для людей, то есть для нас с Вами. Большого урона красоте этого зала я не нанес, а вот если растущие здесь кристаллы окажутся драгоценными, они сослужат нам важную службу.
Тем временем Алла Ивановна подошла к пещерному озерцу, окунула в него руки и омыла лицо.
- Как приятно ощутить ледяную прохладу после такой кошмарной жары, - сказала она. - Артем Тимофеич, а пить эту воду можно?
- Можно, - опередила меня Мария. - Мы с Артемом давно ее пьем и с нами, как видите, ничего пока не случилось.
Матушка зачерпнула пригоршней воду и с шумом жадно втянула в себя. Потом еще, еще... Мария освещала перед ней фонариком небольшой участок зеркальной глади воды и устланного галькой берега. Капли, стекавшие с рук Аллы Ивановны, мягко падали в озеро, и его поверхность на какое-то время морщилась в этом месте, но потом снова становилась идеально гладкой.
Когда мы вошли в грот, где располагался наш лагерь, Кирилл положил на пол рюкзак и, сделав несколько разминочных упражнений, пробасил:
- Да здесь обжитое жилье, надежное и уютное! Весь век можно провековать, укрываясь в нем от солнца и всяких невзгод. И печка тут у Вас, и спальные места. Можно и еще добавить. Ну и ну, друзья мои! Не знаю кому как, а мне тут положительно нравится.
Кирилл опустился на колени, отвесил земной поклон и, воздев руки горе, произнес:
- Господи Боже наш, благослови кров сей и ниспошли благодать твою небесную всем живущим и укрывающимся под ним. Аминь.
Как всегда при его молитвах, женщины стояли молча, сложив перед собой руки ладонь к ладони и обратив очи к воображаемым небесам. Мне стало не по себе от этого примитивного спектакля, и по окончании его я предложил пойти искупаться в море. Меня поддержала Мария, и блаженное семейство тут же с нами согласилось.
Мы с Кириллом вышли из грота, давая женщинам переодеться по-пляжному.
- Хочу Вас предупредить, - сказал я достаточно тихо, чтобы не слышали женщины. - Здесь отплывать далеко от берега довольно рискованно. Можно достаться на обед акуле или иному морскому хищнику. Я без охотничьего ножа и подводного ружья не плаваю - как-никак защита, хоть и не очень надежная.
- Спасибо, что предупредили. У меня есть десантный нож - мой старый боевой друг. Он не раз меня выручал в трудную минуту.
Мария и Алла Ивановна долго переодевались, и Кирилл уже начал нервничать в ожидании. Наконец они вышли с включенными фонариками.
- Теперь Вы переодевайтесь, - сказала Мария, - а мы подождем Вас у входа.
Море было на удивление спокойным. Как всегда, по раскаленному песку важно расхаживали птицы, шныряли вездесущие крабы, ящерицы и грызуны. Матушка сначала шарахалась от них, но потом, удостоверившись, что до нас им нет никакого дела, привыкла и перестала обращать на них внимание. Птицы самых разных мастей с криком носились над волнами, высматривая рыб, оказавшихся недалеко от поверхности. Пернатые причудливых форм и расцветок рылись в прибрежной тине, выискивая пропитание, другие хватали с берега крабов, рептилий и моллюсков, взмывали ввысь и улетали прочь к своим гнездам. Остро пахло гниющими водорослями, остатками панцирей ракообразных и прочих даров первозданного моря, выброшенных на песок прибоем и высушенных свирепым солнцем. Экваториальная жара обжигала дыхание.
В тени раскидистого дерева мы разостлали подстилки и, придавив их камнями, кинулись к дышащему прохладой морю. Не умеющая плавать Алла Ивановна, хохоча, барахталась у самого берега, и Кирилл заботливо ее опекал. Затем его сменила Мария и попыталась научить матушку хоть как-то держаться на воде.
Когда женщины, вдоволь наплескавшись, вышли на берег и убежали от беспощадного солнца в спасительную тень, мы с Кириллом совершили небольшой заплыв. Он оказался отличным пловцом. Плывя рядом с ним, я чувствовал себя в большей безопасности, чем когда-либо ранее, ибо мы всегда могли прийти друг другу на помощь, что было значительно надежнее одиночной самообороны.
Кирилл плыл спортивным кролем, и я заметно отставал от него. Он явно превосходил меня как в технике плавания, так и в общефизической подготовке. Разница в возрасте также была не в мою пользу. Каждый раз, оторвавшись от меня метров на десять-пятнадцать, он останавливался и снисходительно ждал, пока я его догоню.
Плывя за ним, я про себя отметил, как хорошо он подготовился к этой вылазке, спланировав заранее все до мелочей. Даже модерновую маску с трубкой и дорогими ластами прихватил. Я не сомневался, что Мария принимала в этом самое непосредственное участие.
Меня вновь охватило щемящее чувство, похожее на ревность, и как я ни старался его игнорировать, оно не угасало, а наоборот, все больнее жгло сердце, повергая меня в глубокое душевное одиночество. Ведь с первого дня нашего знакомства я видел в Марии воплощение давней мечты и надежды, считал ее последним светлым лучиком в сумерках остатка жизни. И вдруг такое крушение... До чего же я был наивен, приняв наши отношения за наступление так называемой второй молодости! Увы, второй молодости не существует. Есть только иллюзии в виде последних оттепелей пожилого возраста. Все теперь виделось в совершенно ином ракурсе.
Неожиданно в трех метрах под собой я увидел крупную рыбу. Беззвучно глотая воду, она медленно скользила впереди меня, окруженная стайкой мелких рыбешек. У меня застучало в висках, и внезапно вспыхнувший охотничий азарт напрочь заглушил все мрачные мысли. Сделав глубокий вдох, я ринулся вниз, держа наготове пружинное ружье. Рыба медленно отплыла в сторону и, повернувшись ко мне боком, замерла на расстоянии выстрела. Осторожно, чтобы не вспугнуть ее, я поднял ружье и выстрелил, почти не целясь. Гарпун угодил ей в загривок, и вокруг него тут же возникло быстро расползающееся облако кровавой мути. Пытаясь освободиться от гарпуна, рыба рванулась, что было сил, увлекая меня в глубину. С трудом преодолев ее отчаянное сопротивление, я вынырнул на поверхность, жадно хватая воздух.
Наблюдавший эту сцену, Кирилл немедленно пришел мне на помощь. Вдвоем было значительно легче удерживать на лине рыбу, яростно боровшуюся за жизнь. Не сговариваясь, мы поплыли к берегу, с трудом преодолевая сопротивление нашей жертвы и отливное течение. Когда мои ноги коснулись песчаного дна, рыба уже обессилела, и ее можно было вытаскивать на берег.
- Что, что там у вас?! - кричала из-за полосы прибоя Алла Ивановна, у которой все здесь происходящее вызывало эйфорию.
- Рыба, - ответил Кирилл, отплевываясь от воды, натекавшей на лицо с редеющей шевелюры. - Артем подстрелил рыбу! Здо-о-оровенная!
Вытащенная на песок рыба неистово билась, подскакивала не ниже чем на полметра, стремясь добраться до воды. Я наваливался на нее всем телом, но она, измазывая меня слизью, всякий раз выскальзывала и продолжала прыгать. Кирилл схватил округлый камень и, улучив удобный момент, ударил ее по темени. Рыба рванулась еще раз, потом другой и, наконец, затихла.
- Вот это рыбка! - восторгалась Алла Ивановна. - Так швыряла бедного Артема Тимофеича! А как мы унесем ее домой?
- Послушаем, что Артем Тимофеич посоветует. Они с Марией уже все здесь знают. Верно?
- Не совсем. Таких монстров мы с ним еще не ловили.
Пока они дискутировали, я смыл с себя белесую слизь и, орудуя ножом, извлек из рыбьей плоти гарпун. Наш трофей тут же облепили неизвестно откуда взявшиеся многочисленные мухи. Непрерывно отгоняя нахальных насекомых, матушка, с трудом перекатывая рыбью тушу, завернула ее в пляжную подстилку.
Тем временем отлив обнажил прибрежные камни и на мокром песке оставил рыхлые горки буро-коричневых водорослей, распространяющих резкий запах йода. В них копошились небольшие рыбешки, ракообразные и еще Бог весть какие мелкие твари, отчего водоросли непрерывно шевелились.
- Дорогие мои, тут Вам не Крым и не черноморское побережье Кавказа. Здесь солнце злое, горячее. Наденьте срочно куртки, иначе обгорите так, что придется потом лежать в ожоговом отделении, - сказал я, помогая Кириллу оттащить рыбу в тень.
Кирилл тут же внял моему совету и накинул штормовку. Женщины также не заставили себя упрашивать.
- Интересно, который сейчас час? - неожиданно спохватилась Алла Ивановна.
Священник достал из кармана командирские часы и, взглянув на циферблат, присвистнул от удивления.
- Ничего себе! Четверть десятого вечера! А солнце еще так высоко.
- Здесь сутки на двенадцать часов длиннее земных... - начал было я пояснять, но Кирилл остановил меня.
- Да знаю, знаю, но все равно... непривычно как-то.
- А я-то думаю, отчего мне так есть захотелось? - сказала матушка, погладив себя по плоскому животу с глубоко втянутым пупком, и я невольно про себя отметил, что брюшной пресс у нее, как у молоденькой девушки. Как видно, в юности она серьезно занималась спортом.
Мария предложила собираться домой, и я одобрил ее инициативу.
- А не поужинать ли сначала? - предложила Алла Ивановна.
- Вот вернемся в Елизарово - там и поужинаем, - сказал отец Кирилл тоном, не терпящим возражений.
Рыбу, завернутую в подстилку, мы полили водой из пещерного озера и положили на дно коляски, предварительно устланное мокрой травой. Сверху также прикрыли слоем травы и отправились в обратный путь. К тому времени зной существенно ослаб. Повеял вечерний бриз. Идти было много легче, чем в полдень, но все устали и шли в основном молча.
На середине пути среди яркой зелени высокой травы паслось небольшое стадо коз.
- Эх, досада какая! Карабина не взял! - сказал я с сожалением.
- Не стоит сокрушаться, Артем Тимофеич. Успеете еще вдоволь наохотиться. В мясе у нас нужды сейчас нет, да и, насколько я понял, у Вас с Марией тоже. А просто так стрелять дичь совершенно ни к чему, - успокоил меня Кирилл.
Устыдившись своих слов, я замолчал. Ведь этот поп был абсолютно прав - нельзя без необходимости варварски расходовать какие бы то ни было ресурсы.
Местные сумерки застали нас у самого шлюза. Оглянувшись назад, я увидел две полные луны, висящие на востоке над пильчатым краем леса. Небо было уже сплошь усеяно мириадами звезд, ярких и крупных, как серебряные монеты.
- До чего удивительно - две луны сразу. И звезд много-премного... Как будто кто бриллианты по небу рассыпал... Только теперь я, наконец, поверила, что мы не на Земле, - усталым голосом сказала Алла Ивановна. - Аж оторопь берет...
В двенадцатом часу ночи мы вышли из подвала и сбросили, наконец, одежды, насквозь просоленные потом. Казалось, мы попали в рай. Кирилла пришлось облачить в мой банный халат, а матушку - в сарафан покойной тети Серафимы. Кое-как ополоснувшись, мы наспех поужинали и тут же отправились спать. Священнической чете я постелил в зале на широком раскладном диване, а мы с Марией легли в спальне. Для нас двоих кровать была узковатой, но все равно я уснул, едва коснувшись головой подушки.
Я стою в своем подвале спиной к шкафу покойной бабушки. Напротив меня у стеллажа с инструментами, опершись на верстак, стоит Кирилл. Рядом с ним - Алла Ивановна и Мария. Обе женщины улыбаются. Улыбка Марии, как всегда, обворожительна. Вокруг ходят незнакомые люди, заглядывая во все углы, осматривают стеллажи, верстак, шарят по ящикам. Моему возмущению нет предела. Я пытаюсь спросить, как они здесь оказались и кто им позволил нышпорить в моем подвале, но слова застревают в горле, и я всего лишь с трудом бормочу что-то невнятное. Слыша мой лепет, все дружно смеются. Меня трясет от гнева, но я не в силах даже пошевельнуться.
- А рыба, которую Артем подстрелил, великолепная. Верно, отец Кирилл? - спрашивает кто-то из дальнего угла.
- Что верно, то верно, - отвечает он, - рыбина, что надо. Но это не его, а моя добыча. Так, Артем?
Меня захлестывает волна возмущения. Подумать только, каков нахал! Так бесстыдно и нагло лжет!
- Ваша, отец Кирилл, потому что я Вам любезно уступил ее.
- Да-да, так оно, кажется, и было, - ничтоже сумняшеся отвечает он. - Прости, что не успел поблагодарить за оказанную любезность. Сейчас исправлю свою ошибку и воздам тебе должное.
Воистину нет предела его наглости! Да он мальчишка против меня и еще смеет так со мной разговаривать, к тому же на 'ты'. Цинично улыбаясь, он подходит и единым толчком беспардонно усаживает меня на грязный колченогий стул. Я пытаюсь подхватиться, но он придерживает меня за плечи и плюет сверху на голову. Тяжелый обильный плевок шлепается мне на темя. Вязкая зловонная слюна стекает на мое лицо, затекает в глаза. Все развязно смеются, Мария тоже.
Ценой невероятных усилий мне удается встать и схватить со стеллажной полки баллончик с краской. Все присутствующие смеются громче прежнего, дуреют от смеха. Понимая, что соотношение физических сил явно не в мою пользу, я все же решаю наказать зарвавшегося негодяя и прыскаю ему в лицо из баллончика. На его губы, растянутые в наглой улыбке, нос, щеки и белоснежную сорочку ложится рваное пятно краски, черной-пречерной. Даже сажа не бывает такой чернющей. Смех мгновенно смолкает. В подвале воцаряется мертвенная тишина. Кирилл жмурится, закрывает лицо руками и, опустив голову, заходится резким и громким кашлем. Мария с Аллой Ивановной подбегают к нему и что-то кричат в ужасе. Я поднимаюсь по ступенькам лестницы, выхожу в прихожую. Видя незнакомую обстановку, в недоумении озираюсь по сторонам. Где я? Это не моя прихожая. Почему? Из подвала доносится свистящий кашель Кирилла и панические крики женщин.
- Убийца! Что ты наделал? - истерически визжит Алла Ивановна.
- Как ты мог?! У него же аллергия! - верещит Мария.
'Ну и Бог с ним. Даже если он копыта откинет от анафилактического шока, туда ему и дорога!' - думаю я, испытывая неописуемое удовлетворение, и, захлопнув дверь, просыпаюсь.
Из кухни доносится все тот же свистящий кашель Кирилла, звуки суеты и растерянные голоса женщин.
- Вот твой ингалятор! Держись, сейчас полегчает!
На кухне я увидел сидящего на стуле Кирилла. Откинув голову и судорожно вцепившись в край стола, он сотрясался от кашлевых толчков, вдыхая спрей, который матушка прыскала ему в нос.
Через несколько минут его кашель ослабел, стал реже и, наконец, прекратился. Все напряженно молчали. От вчерашнего бравого вида священника не осталось и следа. Передо мной сидел скрюченный старик с красными слезящимися глазами и тяжко, с присвистом, дышал. Кое-как переведя дух, он сказал едва различимым шепотом:
- Звони Павлу, мать... Я не в силах машину вести...
- А позавтракать? - растерянно спросила Мария.
- Какой там завтрак, он еле губами шевелит, - остановила ее Алла Ивановна.
- Тогда собирайтесь, а мы с Артемом отнесем в Вашу машину рыбину.
- Артем Тимофеич, разрубите ее, как нужным сочтете, - попросила матушка, прикладывая к уху мобильник.
- Да забирайте ее целиком. Нам с Марией она не в новинку.
- Ну, неудобно как-то... Это же вы... ее подстрелили, - тихо прохрипел Кирилл. - Да мы с матушкой... и не управимся с такой... громадиной... И вообще... Вы же знаете - мы... противники чревоугодия.
- Ничего, поделитесь с кем-нибудь из нашей паствы, - сказала Мария. - Мало ли в ней нуждающихся? Да и рыба это вкусная, таких в Елизарово днем с огнем не сыщешь.