- А твоего священника Дамка не шибко жалует. С чего бы это? - спросил я по возвращении в дом.
- Посторонний для нее человек, что ж ты хочешь?
- На меня она так надрывно никогда не лаяла.
- Как видно, твой запах давно ей знаком - с тех пор, как ты поселился в своем доме. Кроме того, от тебя Джеком пахнет. Собачий нюх тонкий.
Утомленная приемом гостей, Мария прилегла на диван. Я погасил общий свет и включил торшер у ее изголовья. Потом принес из спальни толстый шерстяной плед, улегся рядом, и мы, прижавшись друг к другу, укрылись им до пояса. От нее едва заметно попахивало шампанским и нежными духами. До чего же приятно! Как в молодые годы.
- Ну и как тебе наш священник? - полузакрыв глаза, спросила Мария, и в ее голосе я услышал неподдельное восхищение.
- Да как тебе сказать? Понимаешь, этот солдафон слишком много на себя берет и абсолютно уверен в собственном превосходстве. Считает себя непогрешимым и всегда абсолютно правым. Такие рано или поздно дров наламывают. Ох, как наламывают!
- Что ты! - возмутилась Мария. - Он такой умница, так душевно к людям относится! Видел смерть в лицо, знает не понаслышке подлинную цену жизни, исключительно скромный и отзывчивый. Сам от всего лишнего отказывается - почти аскет. В трудную минуту поможет каждому, ничего не пожалеет даже для самого простого человека - последнее отдаст. Его вся паства обожает и готова за него в огонь и в воду.
- Тем не менее, этот скромняга ездит не на каком-нибудь задрипанном "жигуленке", как этот Павлик, а на суперкомфортном внедорожнике "мерседес-бенц" G-класса! Ты знаешь, сколько такой стоит? Не меньше двухсот тысяч долларов! А смартфон его катит долларов на семьсот как минимум. И при этом он утверждает, что руководствуется древнедельфийским принципом "ничего лишнего".
- Артем, да эти вещи ему для работы необходимы! Он ведь исключительно для людей старается, живет для них.
- При этом и себя не забывает.
- Не злословь, пожалуйста. Ты мне не таким больше нравишься. И зачем было с ним все время заедаться? Ведь я дала понять, чтобы ты не дразнил его как собаку.
- А почему он мне, словно какому-то лоху, пытался на уши макаронных изделий навешать? Начал было говорить со мной, как с малограмотным. Априори был убежден, что я Библии в глаза не видел.
- Все равно нужно было промолчать. Он бы потом и сам понял, что ты человек образованный, начитанный. Твой ум и так в тебе светится и специальной демонстрации не требует. Зря ты его так посрамил. Он уже за седины свои да за то, что жизнью рисковал, уважения достоин.
- Какие седины?! Он на пятнадцать лет моложе меня и пытался читать мне наставления, как школьнику. И за то, что я его поправил, должен только благодарным быть. Дискуссия, так дискуссия, а не урок морали, как в школе на воспитательном часе. Впрочем, за исполнение боевого долга отец Кирилл, безусловно, заслуживает только уважения. Но в священники он подался рановато. Не по Сеньке шапка.
- Ну... не тебе судить. Включи телевизор, посмотрим, что в мире делается. Вздремну - не буди, я так устала...
Взяв с торшерной полки пульт, я включил телевизор. Комнату наполнили звуки ритмической музыки. Экран мигал яркими разноцветными вспышками. Вихляющаяся певичка, вокруг которой скакали подтанцовщики, искаженным голосом исполняла песню из одной-единственной фразы, бесконечно повторяющейся на разные лады.
- Нет-нет, только не это, а то я свихнусь.
Щелкая пультом, я дошел до канала "Виасат нейче", где показывали ландшафты и представителей фауны какого-то экзотического края.
- Пусть остается, - устало сказала Мария. - Здесь такая ласковая природа... Как там... за этим... шлюзом.
Через несколько минут она уснула, а я лежал, нежно прижавшись к ее теплому боку, и, вдыхая нежный аромат ее духов, мысленно продолжал навязчивую дискуссию с Кириллом. Вскоре уснул и я.