Гарасев Владимир : другие произведения.

Свидетели Апокалипсиса. Вторая часть первой книги

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Владимир Гарасев
  
  Свидетели Апокалипсиса
  
  роман, фэнтези
  
  книга первая, часть вторая
  
  
  
  
  
  
  
  Бертмен, два дня назад
  
  
  
  
  
  
  Сержант стражи Питер Джонсон, девятнадцати лет, отправился в Хэттен, командуя сводным отделением. Он отправился туда потому, что не был женат, и в случае его гибели стража Бертмена не должна была платить пенсию его вдове и наследникам. По тому же принципу был составлен и весь взвод, в который входило отделение Питера.
  Питеру не повезло еще и потому, что на службе он считался самым толковым сержантом. А толковый подчиненный - не лучший подчиненный. Лучший - исполнительный и туповатый: сделает все, как приказано и не поймет, когда его подставляют. Так что если кем и рискнуть, так толковым...
  Пенсии заботили руководство стражи потому, что отделению была поставлена задача двигаться на восток до тех пор, пока не будет собрана исчерпывающая информация о хэттенских бандитах. А руководство стражи сильно сомневалось в том, что двадцать стражников сумеют эффективно противостоять сотням вооруженных и агрессивных людей. Сильный же отряд руководство направлять не хотело, так как считало, что ценностей, достойных защиты, в Бертмене больше, чем на хуторах в графстве Хэттен.
  Конечно, лучше всего было вообще не направлять в Хэттен стражу, а дождаться вмешательства Ордена. Но, поступив так, руководство нарушило бы Устав стражи: по Уставу следовало собрать сведения о случившемся непосредственно на месте происшествия. Руководство стражи не всегда выполняло требования Устава. Но это бывало в обычное, спокойное время, когда ничего особенного произойти не могло. Сейчас же ситуация угрожала серьезными последствиями. Эти последствия могли заинтересовать общественное мнение, и тогда потребовалось бы найти виноватых. Логика сержанта, с которым беседовал Норман, не была придумана им: виноватых слишком часто назначали из тех, кто не мог прикрыться казенной бумагой. Посему людей в Хэттен направили, но свели группу риска к минимуму - один взвод, чья гибель не повлечет за собой расходов из городского бюджета.
  Первые же беженцы, прибывшие из Хэттена, немедленно обратились к бертменской страже. Это произошло еще ночью. Капитан, возглавлявший ночное дежурство, в течение часа решал, будить ли ему начальника стражи Бертмена, или подождать до утра. Когда оказалось, что поток беженцев растет, а сообщения, имеющие чрезвычайный характер, подтверждаются, капитан послал за начальником. Тот прибыл в Управление стражи через полчаса. Еще через полчаса начальник стражи принял решение о направлении отрядов на место происшествия. Стражники, дежурившие в ту ночь, поехали по домам своих коллег - будить их и вызывать в Управление.
  Питер прибыл в Управление в числе прочих; в это время только начинало светать. Когда все собрались, к ним обратилось начальство. Оно сообщило обстановку и приказ о формировании сводного взвода для действий в Хэттене.
  
  
  
  
  
  
  Было еще раннее утро, когда сводный взвод выехал по Столичной дороге на восток.
  Одновременно с ним стали выдвигаться три взвода, которые должны были обследовать районы ближе к Бертмену, где орберы еще не появились. Руководство надеялось, что эти силы не подвергаются серьезной опасности - ни о магических явлениях, ни о размерах бандитизма в Бертмене еще не знали.
  Лейтенант, командующий хэттенским взводом, спешил - он должен был как можно скорее выдвинуться в район сбора информации. И поскорее его покинуть - в этом все участники поездки были единодушны. Начальство дало понять лейтенанту, что от его людей требуются не чудеса героизма, а скорое возвращение и отсутствие потерь. Оно опасалось, что с приближением орберов в городе могут начаться грабежи и всякие беспорядки. Стража немногочисленна; случись что, ни один меч не будет лишним.
  Первый день пути мало что дал. Беженцы никаких орберов не видели. В лучшем случае они видели тех, кто говорил, что видел орберов сам. Чаще слухи передавались через многих людей. Беженцы рассказывали только то, что стражники уже знали. Единственная новость состояла в появлении вполне обычных бандитов и мародеров.
  Заночевали на покинутом хуторе. Лейтенант назначил караульных, и поставил будильник на два пополуночи - проверить караул. В два пополуночи вокруг хутора не было ничего, кроме темноты, тишины и звезд в ясном небе. Караульные доложили об отсутствии каких-либо происшествий.
  Лейтенант постоял на дворе пару минут, и снова пошел спать.
  В ту ночь возле хутора, где спали стражники, не проходил и не проезжал ни один человек. Сколько хватало взгляда и слуха, никто не зажигал огня и не шумел. Так что караульные были почти правы, утверждая, что ничего не произошло. Почти, потому что в полночь на восточном горизонте появилась бурая вспышка. Но караульные ее не видали.
  Караульные не видели вспышки потому что всю ночь просидели на крыльце с южной стороны дома, покидая его по разу за смену для чисто символического обхода. Лейтенант приказал им обходить хутор регулярно, и постоянно наблюдать за окрестностями. Но стражники и побоялись, и поленились так сделать. А лейтенант поленился проверить. Ему следовало проснуться не один раз за ночь, а несколько, и делать такие обходы вместе с караульными. Например, просыпаться каждые два часа, при смене караульных. Очередная смена произошла в полночь. Если бы лейтенант и караульный в это время находились на открытом месте, они увидели бы вспышку. Если бы ее увидели, на следующий день лейтенант мог принять другие решения. И эти решения, возможно, позволили бы им всем вернуться домой.
  Утром поехали дальше.
  Столичная дорога опустела, хутора, стоящие возле нее - тоже. С дороги не съезжали - спешили выдвинуться как можно дальше на восток. Ехали настолько быстро, насколько это было возможно для лошадей и непривычных к таким нагрузкам стражников.
  Вскоре после полудня взвод достиг места, возле которого видели орберов западнее всего. Можно было прекращать движение по Столичной дороге, и приступать к поискам.
  Поиски сводились к осмотру хуторов и дорог. На дорогах, исключительно грунтовых в этих местах, должны были оставаться следы. Дождей давно не было, и в дорожной пыли была записана вся история района за последние дни. Самые свежие следы всегда вели от хуторов к дорогам, и со второстепенных дорог на Столичную. Свежие следы на Столичной дороге вели только на запад. Поэтому, когда поверх следов, ведущих к Столичной дороге, Питер увидел на проселке следы пеших, идущие в противоположном направлении, это его заинтересовало.
  В следующие секунды это заинтересовало его еще больше, потому что следы эти были одинаковыми. Судя по всему, здесь прошло человек десять - пятнадцать. И все они носили одинаковую обувь. Причем ни одна форменная обувь, известная Питеру, таких следов не оставляла.
  Питер тотчас доложил о находке лейтенанту. Последовало короткое совещание, в котором приняли участие все три командира, и лейтенант приказал следующее. Отделение Питера едет по обнаруженным следам. Второе отделение продолжает поиск; лейтенант останется с ним. Маршрут этого поиска и привалы на нем будут намечены прямо сейчас, чтобы Питер мог при необходимости послать связного. Если отделение Питера потеряет следы, или уничтожит бандитов, вечером отделения встречаются на хуторе, который тоже будет выбран сейчас. Если никого не удастся найти до вечера, но продолжение поиска будет возможно - отделение Питера ночует в выбранном Питером месте, а на следующий день продолжает поиск. Если и этот день ничего не даст, вечером отделения встречаются на том же хуторе.
  Лейтенант наметил маршрут второго отделения, привалы и хутор для ночлега, и Питер со своим отделением уехал по следам.
  Дорога попетляла между полями и рощами, и углубилась в лес.
  Питер успел заметить, что по мере продвижения на восток места становятся все более лесистыми и малонаселенными. Первое следовало из второго. Впервые в жизни Питер увидел настоящий лес, а не небольшие перелески. С холмов было видно, что лес практически полностью занимает пространство к востоку. Там еще жили люди, встречалась пахотная земля, хутора - но со стороны казалось, что, кроме леса, там уже ничего нет. Питер слышал, что несколько столетий назад здешние места были населены намного плотнее. Но все эти столетия население перебиралось в города. И большая часть пахотной земли снова заросла лесом, как будто ее и не расчищали...
  Двигались шагом. Стражники хранили настороженное молчание. Наверное, думал Питер, никто из них не был раньше в лесу. В страже много деревенских, но Питер не встречал никого из Хэттена, где и начинаются леса. Ему самому стало немного не по себе, когда над головой сомкнулись еловые ветки, и солнечный день остался где-то позади. Видимость не превышала двадцати - тридцати ярдов. Небо появлялось, но редко.
  Вероятно, в иных обстоятельствах Питеру было бы здесь интересно. Лес сочетал загадку и уют, каких не встретишь на открытых пространствах; лес напоминал большой дом. Но сейчас ограниченная видимость вызывала тревогу - желающие напасть могли находится совсем рядом.
  Вскоре Питер обнаружил еще одну причину для беспокойства. Когда десять человек едут рысью, это достаточно шумно даже на грунтовой дороге. А вот сейчас, на шаге, Питер наконец услышал - странную тишину, какой, казалось ему, летом нигде быть не должно.
  Лес был пуст - ни одной птицы не было слышно.
  Питер стал припоминать, не случалось ли такого на их ферме. Ничего похожего он припомнить не мог. Но одно соображение у него все-таки появилось - и когда это произошло, ему снова стало не по себе.
  Любая живая тварь прячется или сбегает, когда ее что-либо напугало.
  А какое еще объяснение можно придумать?
  Но птицы не могли испугаться бандитов.
  Когда Питер подумал об этом, то почувствовал скверный холодок изнутри. Он даже удивился - таких ощущений у него никогда еще не было.
  Дорога меж тем снова вышла к полям. Судя по карте, эти поля относились к одному здешнему хутору. Не выезжая на открытое место, Питер движением руки остановил отделение. Потом подъехал к кустам орешника на краю леса и, не спешиваясь, выглянул из-за них.
  Ничего.
  Совершенно невинный пейзаж посреди жаркого летнего дня, более чем мирный, более чем спокойный.
  И мертвенно-тихий.
  Потом он увидел, что из-за перелеска по ту сторону поля поднимается дым. Зрелище это очень ему не понравилось. Ничего опасного в нем не было, и даже просто странного - тоже: бандиты, заметая следы, запалили хутор. Но безмолвный, грязно-расползающийся столб дыма на секунду показался Питеру каким-то чудовищем. Вот вы выехали из леса, ничего не подозревая - а оно уже ждет.
  Питер тихо выругался, и условным свистом подозвал остальных.
  - Вон хутор, - он указал на дым. - Рысью до того перелеска, по перелеску шагом до поля, и останавливаемся - посмотрим, что происходит, прежде чем выезжать...
  Но на хуторе ничего не происходило.
  Тогда Питер дал команду подъехать, и остановиться у границы усадьбы. Сам он, подъехав, спешился и отдал повод одному из стражников.
  - Подожди, пока я осмотрю хутор...
  Он хотел изучить следы, пока стражники их не затоптали.
  Осмотр дал следующее.
  По хутору, кроме предполагаемых хозяев, ходило человек десять. Их обувь оставляла те самые следы, которые и привели Питера сюда. Далее следы покидали хутор по тропинке, ведущей куда-то в лес. Фермерских лошадей увели тем же путем. Скотину не увели, она просто разбежалась во все стороны. Птица тоже исчезла. Собака валялась у конуры с проломленным черепом. Удар явно нанесли чем-то тяжелым и твердым, но не особенно острым - возможно, пресловутым топором на длинной ручке.
  Теперь следовало поискать трупы, но Питер не хотел заниматься этим один - на открытом месте трупов не обнаружилось, а усадьба заросла всякими деревьями и кустами. Кто знает, что может скрываться в кустах?
  Питер еще постоял, посмотрел по сторонам - и не только на хутор. Он и сам не знал, что ожидает увидеть. Но он все время помнил, что за треском пламени стоит вокруг него мертвая тишина, которой он не может найти объяснения.
  Потом скомандовал стражникам приблизиться.
  - Ищите трупы, будьте готовы к нападению...
  Стражники разошлись по территории хутора.
  - Господин сержант...
  Питер подошел.
  Труп старухи, полусорванная одежда, обширная рубленая рана посреди грудной клетки.
  Питер непроизвольно скривился. Похоже, слухи вполне соответствовали действительности.
  - Так они и впрямь сердце вытащили! - воскликнул кто-то из стражников.
  И не просто вытащили. Грудная клетка словно вывернута наизнанку. Тоже интересно - как и чем ее можно так вывернуть? Просто руками - маловероятно. Вернее, можно, но требуется огромная сила. Конечно, среди бандитов вполне может быть феноменальный силач. А может, они обдолбались каким-то наркотиком из тех, которые позволяют ненадолго становиться способным на прямо-таки феноменальные физические упражнения. Об этом он читал. Существовали когда-то племена, которые знали такие наркотики, и употребляли в бою. Правда, это было сотни лет назад. И употребляли их очень хорошо тренированные люди. И вообще, это было так давно и держалось в таком секрете, что до нынешних времен дошли только слухи.
  Надо будет узнать, не сообщали ли очевидцы о других проявлениях феноменальной силы. Или здесь какое-то специальное орудие для вскрытия грудной клетки?
  - Поищите сердце, - сказал Питер.
  Интересно, бросают они его на месте преступления, или уносят с собой? Может, оно нужно им для какого-то ритуала, который поможет сказать, кто они и каковы их мотивы?
  Сердце вскоре нашлось - оно валялось в траве, и никаких следов ритуала на себе не несло. Правда, оно было повреждено, но, очевидно, просто из-за неаккуратного обращения с топором.
  Питер подумал было - а не сунуть ли его в мешок для всяких находок? Может, оно пригодится экспертам? Но потом решил, что, пока они доберутся до экспертов, любое мясо успеет протухнуть. А банки со спиртом у них с собой нет.
  Потом стражники нашли еще несколько трупов. У всех трупов женщин сердце отсутствовало. Трупы мужчин были в разном состоянии, но сердца оставались на месте.
  Ничего такого, что могло объяснить странную тишину, обнаружено не было.
  Питер дал команду собраться, стражники подошли.
  - Бандиты увели лошадей, - сказал Питер, - но на всех бандитов их явно не хватит, и сбежать быстро они не сумеют. Кроме того, бандиты оставляют много следов. Преследовать их будет легко. Этим мы сейчас и займемся. Один из нас отправится с донесением к лейтенанту, сообщит о том, что мы нашли. Нам нужно подкрепление. Лучше, чтобы приехало все отделение, потому что бандитов не меньше десяти человек. Пусть оно доедет до этого хутора, а потом ищет нас по следам. Дождя в ближайшие часы не будет. Если выехать сейчас же, следы никуда не денутся. Это надо передать как можно быстрее.
  В том, что это будет передано быстро, Питер не сомневался. Стоит одинокому стражнику въехать в полутемно-безмолвный лес, резвая рысь сразу перестанет казаться неудобным аллюром. Но день становился слишком уж жарким и душным - уж не будет ли к вечеру грозы? Тогда большая часть следов может просто исчезнуть. Подкрепление должно было отыскать их до вечера.
  Связной уехал.
  Весь остальной отряд покинул хутор через несколько минут - задерживаться было незачем. Питер ехал впереди, рассматривая следы. Бандиты двинулись по одной из тропинок, ведущих от хутора куда-то в лес. Куда именно, предположить невозможно - на карте такие тропинки не обозначены.
  - Смотрите вперед и по сторонам, замыкающий - оглядывайся: может быть засада...
  Может, конечно. Например, могут просто перестрелять всех из среднекалиберных арбалетов или композитных луков, если таковые имеются. Остается надеяться, что не имеются. И то, и другое с небольшого расстояния пробивает легкие кольчуги и шлемы, вроде тех, которые носит стража. Но такие луки и арбалеты - очень дорогие и редкие вещи. А обычные луки и дешевые легкие арбалеты, с которыми охотятся и фермеры, и горожане, ничего не пробивают, кроме зазевавшейся дичи. Да и откуда могли знать бандиты, что о них узнают так быстро, и начнется погоня?
  Но мертвая тишина могла знать куда больше, чем обычные бандиты. Конечно, Питеру ничего не было известно о ней. Но ему отчего-то казалось, что у нее есть глаза и уши, и что она стоит незримо вокруг и видит, и знает все, что он делает. И может быть, даже то, что он думает - тоже.
  Примерно через час стало ясно, куда ведет тропинка: судя по ее направлению и по карте - на соседний хутор. Вероятно, ею пользовались пешие и конные, чтобы не ехать по дороге. Дорога, по которой ездили на телегах, шла полями, обходя лес, а тропинка вела напрямик.
  К этому моменту стражники тоже обратили внимание на тишину. Понятно, открытие это не прибавило им хорошего настроения...
  Потом, не доходя хутора, следы свернули с тропинки. В той стороне, куда они свернули, не было хуторов. Там был только лес, и тянулся он на десятки миль.
  Когда Питер это увидел, то остановил лошадь - в очередной раз ему стало не по себе. Словно кто-то сказал ему: ну вот, смотри - вот как оно начинается...
  Возможно, в другой ситуации Питер не поехал бы дальше. Про негласную установку, полученную от начальства, лейтенант командирам отделений сказал. Питер мог проехать по лесу сотню ярдов, а потом сделать вид, что следы потерял, и приказать двигаться на соединение со вторым отделением. Начальство не уточнило, какую именно информацию следует собирать. То, что они узнали, тоже было информацией.
  Но Питер не хотел всю жизнь прослужить сержантом. Он хотел продвигаться по службе, а продвигать его было некому. Кроме того, он хотел перебраться из Бертмена в столицу. И не столько потому, что привлекало его офицерское жалование да столичные понты. Он был любопытен, хотел видеть мир, попробовать разное - потому и свалил в свое время с родительского хутора в город. А там, за отсутствием образования, кроме как в страже продвигаться ему было негде. Он читал книги, посещал всякие недорогие курсы - за что его недолюбливал кое-кто из сослуживцев - и по возможности приближал время, когда распрощается и с ними, и с успевшим надоесть Бертменом.
  Поэтому Питер поехал дальше.
  Свои скверные предчувствия он никак не выразил - поднятию боевого духа такие откровения не способствуют.
  Отряд оставил тропинку и пошел уже просто лесом. Следы по-прежнему оставались совершенно ясными для знающего человека.
  Солнце между тем клонилось к горизонту. Питер смотрел, как это происходит и думал, что грозы, верно, сегодня не будет. Она будет завтра, перед вечером.
  Еще он думал, отчего не появляется подкрепление. Они ехали шагом около двух часов; конный отряд вполне мог их догнать. Причем они услышали бы его приближение издалека. В этой тишине стук копыт по сухой от долгой жары тропинке можно услышать за сотни ярдов. Даже ветра не было в этот день - словно все вокруг сговорилось... Только вот с кем и о чем?
  Питер усмехнулся про себя - пожалуй, у него есть на сей счет некоторые предположения.
  Например, сговорилось о том, чтобы его связной никуда не доехал. Одна - единственная стрела. Или собьется с дороги. Такое регулярно случается с неопытными людьми в незнакомой местности. Здесь везде невысокие холмы, ложбинки да лес. В лесу заблудится совсем легко, если хватит ума съехать со знакомой тропинки. Вне леса из-за холмов и перелесков одно и то же место, если посмотреть с разных сторон, может выглядеть очень по-разному. Настолько, что можно решить, будто заблудился. Если при этом запаниковать и начать шарахаться в разные стороны, заблудится и точно недолго...
  Жара не ослабевала, и Питер чувствовал, что начинает уставать. Другие стражники едва ли были в лучшей форме.
  Пора было делать привал.
  Питер дождался подходящего места, объявил привал, назначил наблюдателей и спешился. Стражники тоже спешились, привязали лошадей к деревьям, и стали доставать еду и фляжки.
  Может, подкрепление догонит их на привале?
  Нет, не догнало - прошел целый час, но никто не появился. В том числе и звук копыт по сухой земле. Только все та же тишина, смотрящая, слушающая, стояла вокруг и заглядывала в мысли, и прикосновение ее вызывало противный озноб.
  - До сумерок будем двигаться по следам, - сказал Питер. - Потом остановимся на ночлег на первой же большой поляне.
  Непременно на большой, чтобы нельзя было ни подойти незаметно, ни обстрелять из леса. И не тянуть с этим, обязательно устроиться до темноты. Хорошо, что днем успели напоить лошадей, и не надо сейчас искать водопой...
  Стражники переглядывались, и в выражениях их лиц Питер не видел ничего хорошего. Они боялись. Наверное, они ожидали, что все-таки выберутся из леса до наступления ночи. Или, по крайней мере, их засветло догонят свои. Глядя на их лица, Питер чувствовал, что они испугались настолько, что в другой ситуации могли бы начаться разговоры про хутор, где должно находится второе отделение. Однако этого не произошло. Все понимали, что прибыть на условленный хутор до темноты они уже не успеют. Ехать же в темноте было и сложно, и страшно. На десятки миль вокруг народ снялся с места, и ничего, кроме мертвой тишины да этих странных бандитов, на этом пространстве не было.
  Связной не доехал - теперь Питер в этом не сомневался.
  Еще некоторое время сомневаться было возможно. Но мертвая тишина, что неотступно стояла вокруг, в какой-то момент сказала ему: твой связной не доехал, и теперь ты один на этих милях, где ничего нет, но где Ничего может видеть, слышать и действовать. И никто не знает, где ты, и никто тебе не поможет.
  Один? Да, лучше считать именно так. На остальных он не должен надеяться. Конечно, Питер почти ничего не знал о противнике. Возможно, тот и не сильнее десятка стражников. Но он привык замечать состояние людей вокруг себя и сейчас чувствовал, что его люди почти небоеспособны. Они устали, и не смогут действовать даже на своем обычном уровне, и без того невысоком. Они испуганы, и легко могут запаниковать. Разумный командир, располагая такими людьми, постарается уклониться от встречи с противником.
  Питер выругался про себя. Пожалуй, он сделал ошибку. Конечно, он ни разу не бывал со стражниками в обстановке, близкой к боевому походу. Но он мог - а значит, и должен - был предвидеть, что с ними произойдет в такой обстановке. Он должен был повернуть назад, как только следы свернули с тропы. Возвращаться тем же путем к Столичной дороге, чтобы не разминуться со вторым отделением, если оно все же выдвинется на соединение с ними. Если оно встретится, возможны различные варианты. Нет - прекращать поиски и ехать на заранее намеченный хутор.
  И ничего больше.
  Незадолго до заката, перед подходящей для ночевки большой поляной, Питер остановил отряд.
  - Ждите здесь. Я выеду на поляну, посмотрю, что там. Не шумите, слушайте хорошенько...
  Питер посещал разные курсы самосовершенствования, и на одних его научили простейшему ощущению ауры местности. Разумеется, выпускник таких курсов не мог распознать магический смысл ауры. Но даже Магов точное истолкование ауры интересует далеко не всегда. Нередко надо просто почувствовать, не предупреждает ли аура об опасности. Знание Магии для развития такой способности не требуется. Надо выучить несколько несложных методик, и тренироваться в них как можно чаще. Благо, аура есть у любого места, пусть и не всегда явная...
  Ему нужна была полная тишина. Именно полная - благо, если стражники ее не нарушат, ее будет сколько угодно. Питер хотел попробовать определить ауру местности. Он был почти уверен в том, что они нарвались на какую-то Магию, да такую, что лесное зверье бежит от нее за десятки миль. То есть, очень сильную - может, он сумеет почувствовать ее? Может, она и не несет угрозу? В принципе, животные могут испугаться не только опасного, но и просто непривычного... Разумеется, есть множество способов маскировки и искажения признаков магического воздействия. Если любой подросток из семьи Магов захочет скрытно повлиять на него, Питера - никакого влияния Питер заметить не сможет. Но вся эта история началась вовсе не ради Питера, и едва ли те, кто мог использовать здесь Магию, хотели что-то скрыть от него лично...
  Выезжать на открытое место явственно не хотелось. Питер не мог даже сказать - почему. Просто мысль о том, что он будет торчать один на виду у Нечто, которое молча смотрит на него из леса, вызывала страх. Но Питер приучил себя к тому, что некоторые вещи надо сделать, как бы плохо они не выглядели. Потому что иначе может быть еще хуже. Видимо, так уж устроена человеческая жизнь, что выбирать обычно приходится между разными потерями...
  Он выехал на середину поляны, осмотрелся, и заставил себя закрыть глаза. Делать этого особенно не хотелось. Но с открытыми глазами сложнее сосредоточится на ауре; важно по возможности полное отключение органов чувств.
  То, что он почувствовал, было так плохо, что он тут же открыл глаза, и больше не пытался сосредотачиваться на ауре. Судя по тому, что он смог уловить что-то вполне определенно, здесь действительно присутствовало сильное магическое воздействие. Сильное, и явно не благоприятное.
  Оставалось надеяться, что Нечто такого масштаба не может быть направлено против случайных стражников, которые едва ли в состоянии ему повредить. Впрочем - подумал тотчас Питер - это довольно слабое утешение. Нечто пребывает везде. Они внутри него. На проглоченный кусок хищник не нападает - он его просто переваривает.
  Даже если это совершенно случайно проглоченный кусок...
  Питер знаком приказал стражникам приблизиться.
  Потом они долго разбивали лагерь. Никто из них никогда не разбивал лагерь на местности, где есть противник и можно ожидать нападения. Правда, их учили этому какой-то давней лекции по теоретической подготовке, которые никто не слушает. Однако сейчас они старались изо всех сил.
  До темноты едва успели. Когда с лагерем закончили, Питер назначил часовых.
  Потом начались разговоры - про тишину и скверные предчувствия вообще. Питер хотел по возможности успокоить своих подчиненных. Сказал - завтра будет сильная гроза. Возможно, птицы не поют из-за этого. И вообще, перед грозой как-то не так себя чувствуешь, особенно если такая жара и так много приходится ездить. От сильной усталости и недосыпания часто возникает состояние тревоги. А бандиты тут не при чем.
  Довод про усталость и недосыпание, кажется, вызвал у стражников доверие. Устали и не выспались все. Через десять минут после успокоительной беседы стражники уже спали. Питер еще подождал, убедился, что часовой не засыпает прямо сейчас, и устроился на плаще, поставив будильник так, чтобы проснуться через два часа, ко времени смены часового.
  Но он не проспал двух часов.
  Его разбудил какой-то дикий крик. Лучше сказать - дичайший. Питер никогда не думал, что такое возможно. Неясно было, какое существо может издавать такой звук. В то, что это мог быть человек, совершенно не верилось. По крайней мере, один человек. Звук пришел издалека, до него было минимум несколько миль. Он длился секунд десять, и замолкал не сразу, хотя и быстро. И, пока он был слышен, за лесом, тоже довольно далеко, стояло буроватого цвета зарево, поднимаясь над верхушками деревьев едва ни до половины неба. Когда крик исчез, зарево быстро стало снижаться, и почти тотчас потухло.
  Стражники вскочили в понятном ужасе. Когда звук прекратился и зарево исчезло, и вновь наступила полная тишина, некоторое время никто не говорил ни слова. Потом кто-то полушепотом стал бормотать заклинание - из тех, что не имеют никакого отношения к Магии, а повторяются необразованными людьми из столетия в столетие просто от ощущения своей беспомощности. Потом кто-то сказал:
  - Все пропадем ни за что...
  Питер ответил первое, что пришло в голову - на такие замечания надо реагировать побыстрее:
  - Все в порядке, это магическое воздействие на бандитов.
  К нему тотчас повернулись.
  - Господин сержант...
  - Магическое воздействие, - повторил Питер; он слыл начитанным, и ему верили, когда он говорил о том, чего не знали другие. - Но оно далеко, для нас безопасно...
  Он говорил еще что-то и думал, что теперь и все эти люди, и он сам зависят только от того, сумеет ли он найти правильное решение. Говорил уверенным тоном, который внушает людям неосознанное доверие. Он стоял перед неслыханным, пугающим и совершенно неизвестным ему явлением, творящимся максимум в десятке миль от него, и нес всякую чушь. Возможно, ему поверили не все и не полностью. Но больше верить им было не во что.
  Питер не любил врать, и делал это сейчас потому, что больше криков и зарева за лесом боялся паники. Вполне возможно, что здесь действительно происходят какие-то необычные явления. Но пока эти явления состоят в свете и звуке, они не могут повредить человеку. По крайней мере, на таком расстоянии. Единственной здешней опасностью, известной ему, были придурки с топорами. А этих придурков вполне можно убить. Но для этого требуется дисциплина и спокойствие. Паника может превратить его людей из хоть какой-то силы в ничто.
  - Продолжаем отдых, - сказал Питер, - и не шумите. Не стоит показывать, что мы тут сидим. Как рассветет, будем выбираться отсюда.
  Никто ничего более не говорил.
  Питер так и не смог заснуть. Но, когда стало светать, он увидел, что все стражники, кроме очередного часового, спят - усталость брала свое.
  Около пяти пополуночи Питер приказал часовому будить всех. Просыпались быстро, видимо, от воспоминаний о прошедшей ночи. Еды уже никакой не осталось, только немного воды во фляжках. Так что в путь можно было трогаться без промедления.
  Только вот куда?
  Казалось бы, это ясно - к намеченному хутору. Но Питер весьма сомневался в том, что он найдет второе отделение на этом хуторе. Ночное шоу видела вся округа. Если лейтенант в своем уме, он немедленно уведет людей в Бертмен. Может быть - еще куда-нибудь. Но сидеть на хуторе под самым носом у Нечто и ждать неприятностей нормальные люди не станут.
  И вообще: что бы ни сделал лейтенант, здесь его нет - за своих людей Питер отвечает сам.
  Поездку на хутор можно было оправдать перед собой только тем, что таков был приказ. Но Питеру казалось более чем вероятным, что этот приказ перестал соответствовать обстоятельствам, и его исполнение черевато тяжелыми последствиями. Хутор лежит восточнее того места, где они выедут на Столичную дорогу, а Бртмен - западнее. Поездка на хутор отнимет время, а кто знает, сколько его осталось для бегства от Нечто? Может быть, стоит ехать в Бертмен как можно скорее?
  Принимать решение Питер не стал. Никто не знает, что произойдет, пока они будут ехать до дороги. Если не произойдет ничего, он примет решение, когда оно потребуется, и сделает это быстро. Он был почти уверен в том, что именно он тогда решит.
  - Возвращаемся на Столичную дорогу, - сказал Питер, - задача по преследованию бандитов отменяется в связи с изменившимися обстоятельствами. Но необходимо соблюдать большую осторожность, чтобы бандиты, если они еще остались, не застали нас врасплох.
  С этим и выехали.
  Питер решил двигаться к Столичной дороге напрямик, через лес. Никаких проселков и троп все равно видно не было. Карта и компас позволяли, казалось, ориентироваться безошибочно, да и солнце светило в безоблачном небе. Правда, судя по быстро нарастающей духоте и жаре, до грозы оставалось недолго. Но и до дороги было недалеко, часа три - четыре неспешной езды, а ориентироваться Питер мог и без солнца. Питера беспокоили - мягко говоря - ночные явления и бандиты. О том, легко ли они выедут на Столичную дорогу, он даже не думал. И о том, что возможны какие-то иные проблемы - тоже.
  С одной стороны это было правильно: если у вас есть реальные сложности, лучше сосредоточиться на них, а не на том, что вам сейчас не угрожает. Но с другой стороны это было явной ошибкой: многие сложности проще предотвратить, чем исправить. Знающий и опытный человек попробовал бы совместить эти два обстоятельства. Но Питеру было девятнадцать лет, его знания и опыт стремились к нулю, и он только что пережил самые тяжелые сутки в своей жизни. Он просто не в состоянии был действовать оптимально. Не выспавшись, в состоянии постоянного стресса, не зная почти ничего о происходящем вокруг, стараясь сделать больше, чем мог, он ехал к дальнейшим проблемам. Предугадать их и разминуться с ними было выше его сил.
  Для начала, часа через два после выезда, к нему подъехал его заместитель, рядовой Рауль Паркинсон. Рауль был человек сообразительный, и рядовым оставался лишь потому, что служил только полгода.
  - Господин сержант...
  - Слушаю...
  - Чувствую себя хреново. Думал - может что посоветуете...
  Рауль говорил очень тихо, и Питер, не оборачиваясь, мог быть уверен, что никто не разобрал его слов. Он и не стал оборачиваться - чтобы не привлекать внимание других стражников к разговору. Но на Рауля все-таки глянул - мельком, вполоборота.
  Рауль выглядел плохо - здоровые люди так не выглядят. Стражников учат оказывать первую помощь при самых распространенных болезнях и травмах, и кое-чем Питер помочь мог.
  - На что жалуешься? - очень негромко спросил он; предавать гласности сообщение Рауля он не хотел - причин для беспокойства у его подчиненных и так хватало.
  Рауль долго молчал - Питер даже обернулся снова к нему, чтобы проверить, нет ли признаков какой-либо неадекватной реакции на его слова, так долго длилось это молчание. Но нет - Рауль, кажется, просто очень медленно думал сейчас.
  - Слабость сильная, - сказал Рауль, - и голова болит.
  - Давно?
  - Да вчера еще началось. Но я как-то не придал значения. Думал - устал, да жара...
  - Просто слабость и голова?
  - Да, господин сержант.
  Питер несколько секунд подумал.
  - Возьми из своей аптечки, - он сказал название таблетки, - и запей хорошенько. Часа через два сообщи, как будешь себя чувствовать.
  - Есть, господин сержант...
  Рауль отъехал.
  Потом Питер обнаружил, что у него остановились часы.
  Он помнил, что заводил их сегодня. Он каждый день заводил их с утра, это было первое, что он делал, проснувшись.
  Питер покачал часы - они пошли было, но через несколько секунд остановились снова. Он едва не спросил у стражников - сколько сейчас времени? Но вовремя передумал.
  Часы стражникам полагались по службе, бесплатно. Понятно, что это были дешевые часы. Но Питер знал, что его ждут другие времена, и купил часы сам, не пожалев денег. Такие вещи покупают надолго...
  Внезапная остановка дорогих, очень надежных часов, заведенных недавно - явление подозрительное. А Питер меньше всего хотел загружать своих подчиненных, чей боевой дух и так стремился к нулю, новыми подозрительными явлениями. Конечно, можно сказать, что он забыл их завести. Но это тоже странно - правильный Питер, лучший сержант бертменской стражи, таких вещей не забывает. А вдруг окажется, что часы стоят у всех? Легко представить, как это повлияет на стражников...
  Он открыл задние крышечки часов - в дорогих моделях их часто бывает две, чтобы не проникали пыль и вода, и внимательно их осмотрел. В свое время он поинтересовался, как находить и исправлять мелкие неисправности часов. Но никаких неисправностей он не обнаружил. Он снова покачал их - они снова пошли, и снова остановились. Не было видно ничего, что мешало бы им идти. Но они не шли.
  Питер закрыл часы, и убрал в карман.
  Оставалось утешаться тем, что стоящие перед ними задачи согласовывать по времени не с кем. С точки зрения этих задач Солнце исправно показывало время с вполне приемлемой для Питера точностью.
  Вернее, показывало до определенного момента.
  Потом сплошное темное облако выросло над лесом, и солнце исчезло.
  Кажется, ничего странного в этом не было. Просто гроза, которую Питер ждал уже второй день, приближалась. Но сейчас наползание этой тьмы поверх верхушек деревьев казалось чем-то зловещим. Как будто туча была предшественником чего-то, невидимого пока за деревьями, что медленно приближалось следом за ней по земле. И было уже почти здесь.
  Подъехал Рауль Паркинсон и доложил, что ему стало еще хуже. Питер посоветовал еще одно средство из аптечки - по принципу "если не одно, так другое". Все, что он мог сделать кроме этого - уверить Рауля в том, что вскоре они доберутся до места, где тот сможет получить более квалифицированную помощь.
  Тоже, между прочим, можно счесть за странность. Почему самый хорошо соображающий стражник в отделении вдруг почувствовал проблемы с головой?
  Некоторое время Питер пытался размышлять на эту тему.
  Потом он увидел труп своего связного.
  Он тотчас остановил лошадь.
  - Проклятье, - сказал сзади один из стражников.
  Питер спешился и подошел к трупу, держа лошадь на длинном поводу.
  Несколько рубленых ран - в точности таких, как у трупов на хуторе. Вероятно, нанесены такими же топорами. Можно даже определить ширину по размеру раны, нанесенной одним ударом.
  Кто-то спросил, что случилось. Вопрос был довольно нелепый, но рассеянный тон, которым он был задан, не позволял воспринимать содержание слов критически. Вероятно, проблемы с головой были не только у Рауля Паркинсона. Просто остальные об этом не сообщили. Может, симптомы были слабее. А может, начались позже. Сейчас явно не время было выяснять это.
  - Он же уехал назад от хутора, - сказал другой стражник. - Как он тут оказался?
  - Мог заблудиться, если в незнакомой местности попробовал съехать с дороги, чтобы сократить расстояние, - сказал Питер, - ведь у него не было ни карты, ни компаса. Очевидно, он наткнулся на бандитов...
  С минуту все молчали. Питер заметил, что некоторые стражники озираются по сторонам.
  - Придется оставить его здесь, - сказал Питер. - В спокойной обстановке можно было бы положить труп на одну из лошадей. Но когда мы выедем на дорогу, то поедем рысью. Труп не удастся закрепить так хорошо, чтобы он держался на рыси. Кто-нибудь хочет предложить что-то еще?
  Как он и ожидал, предложений не поступило - стражники просто промолчали.
  - Тогда следуем дальше, согласно плану...
  В последовавшие за этим полчаса Питер мог думать только о связном. В самом деле, как он оказался так далеко на восток от дороги, которой они ехали к хутору, и которой ему естественно было бы возвращаться?
  Питер придумал только одно объяснение: связной решил ехать не по знакомой дороге, а срезать по лесу, что позволяло выйти на маршрут второго отделения быстрее. При этом он взял восточнее, потому что второй взвод двигался в это время на восток. Но это очень странное решение для человека, который отдает себе отчет в своих действиях. Как ехать через лес без компаса, в совершенно незнакомом месте? По солнцу? Рядовой Смита почти наверняка не знал, как ориентироваться по солнцу и часам. Он мог ориентироваться только примерно. При такой точности в ориентировании можно поехать почти параллельно дороге, и добираться до нее много часов. И какой смысл перехватывать второе отделение, двигаясь по лесу шагом, когда его гораздо быстрее догнать рысью по хорошей дороге? Люди часто принимают решения, учитывая только одну его сторону и забывая о других, потому что эта сторона им чем-то особенно нравится. Но если Смит не подумал обо всем вышесказанном, а помнил только о том, что срезать - значит доехать быстрее, он явно был не в себе...
  Потом к нему снова подъехал Рауль.
  - Господин сержант...
  - Да?
  - Хотел сообщить...
  Рауль снова надолго замолчал и Питер, посмотрев на него, подумал, что тот выглядит хуже прежнего.
  - Господин сержант... - Рауль, похоже, уже не надеясь сказать желаемое словами, и просто протянул ему свою карту, - посмотрите... мы неправильно едем...
  Питер посмотрел. На карте Рауля, точно такой же, как у него, было карандашом нарисовано две линии. Одна вела от поляны, где они ночевали, прямо на юг - в этом направлении они должны были двигаться. Вторая начиналась на поляне, и уходила восточнее. Восточнее ее уводила одна-единственная точка, нарисованная на карте карандашом так, как если бы нарисовавший долго думал над чем-то, неосознанно обводя ее снова и снова. Питер быстро понял, откуда взялась эта точка.
  Между линией, ведущей прямо на юг, и линией, ведущей к точке, лежала высота, обозначенная на карте некой цифрой. Попросту, там было самое высокое место в этом районе. С самого выезда они двигались по сплошному лесу, в котором были только небольшие, не обозначенные на карте поляны. Высота была единственным ориентиром на местности, позволяющим контролировать направление. Заметить ее было сложно, потому что она поднималась над окружающей местностью совсем незначительно, а лес ограничивал видимость. Но Рауль полагал, что заметил ее. В тот момент, когда это произошло, высота была справа от него. А если бы они ехали прямо на юг, она была бы слева.
  Питер почувствовал, что краснеет - он совершенно забыл одну вещь, которой и объяснялось видимое по карте. Он знал, что магическое воздействие может искажать показания компаса. Причем не только тогда, когда оно имеет такую цель. Просто как побочный эффект. Ведь любое магическое воздействие - это электромагнитное поле, которое создает другое электромагнитное поле, более сильное. Управляющее поле, которое создает трансформирующее поле. Первое создается биоэнергией Мага, второе - внешней энергией, которую Маг контролирует с помощью управляющего поля... Питер знал об этом - читал в одной популярной книге о Магии - но от чего-то совершенно забыл. Он ехал только по компасу.
  Почему?
  Потому, что вокруг не было явных ориентиров? Или потому, что магическое воздействие обычно распространяется на совсем небольшие пространства? Но отсутствие явных ориентиров как раз и должно было побудить искать их. А масштабы Магии в этих местах он видит второй день: многие мили пустого леса, в котором нет даже ветра. Типичная ошибка недоучки, который только начал осваивать знание. Который слишком верит в это знание, и еще не привык к тому, что всегда помнят действительно образованные люди: всякое знание имеет пределы, за которыми становится ошибочным. Одного знания мало - надо уметь правильно его применять. У него хватало информации, чтобы предусмотреть эту ошибку. Но что-то так повлияло на его способность думать, что он утратил самое главное: способность видеть явления полностью и со всех сторон. Его мысли словно оказались в коридорах, из которых они не могли выйти сами. И коридоры эти вели совсем не туда, куда хотел попасть Питер.
  - Ты уверен, что высота была справа?
  Рауль кивнул:
  - Там ручей тек. Совсем небольшой, только копыта намочить... помните?
  Питер кивнул.
  - Так он справа тек. По нему плыл листок, я заметил... Это ведь недалеко, можно вернуться, проверить... Я бы еще тогда сказал, да не сообразил сразу. Думается как-то очень медленно...
  Несколько секунд Питер смотрел на Рауля, не зная, что сказать. Ляпнуть какое - нибудь вранье показалось ему глупостью - не тот собеседник. Тогда Рауль заговорил снова, быстрым полушепотом:
  - Вырванные сердца. В лесу мертвая тишина, ни птицы, ни белки, никого. Крик и зарево ночью. Смит, который поехал не в ту сторону... Это Магия, господин сержант, какая-то огромная, невиданная Магия. Не такая, как у наших Магов. Мы не можем держать направление. Компас врет. Или вы видите что-то не то. Это может быть, потому что вы командир, и если кто-то хочет, чтобы мы вечно тут ходили кругами, он сосредоточит свое влияние на вас...
  Питер кивнул - а что ему еще оставалось делать, как ни согласиться? Но ответить ему было нечего.
  - Как ты себя чувствуешь? - спросил он вместо ответа.
  - Очень плохо, - сказал Рауль все также тихо, - мысли просто разбегаются иногда. Ни на чем не могу сосредоточится. Если так пойдет дальше, я вообще соображать перестану. Так что хотел поскорее сообщить вам, что я заметил...
  Хорошо, что он сам в порядке...
  Питер подумал так, но тут же осекся.
  В порядке?
  А откуда эта сонливость? Просто бессонная ночь и монотонная езда по лесу? Он хорошо знает, как реагирует и на бессонницу, и на монотонную езду. Он то и дело дежурит ночами и катается по пустому городу, и от чего тоже клонит в сон. В той же книге о Магии он читал, что надо изучать свои реакции и запоминать их: так можно вовремя определить, что оказался в сфере магического воздействия. Совершенно верно - ему хочется спать куда больше, чем обычно после такого ночного дежурства. По неопытности он сосредоточился на одной-единственной задаче - выдерживать направление. Нельзя было ослаблять контроль за самим собой...
  - Все правильно, - сказал он Раулю негромко, - компас может врать из-за Магии. Я буду учитывать поправку, ее легко определить по этим двум линиям. Буду по приметам смотреть - вдруг поправка не постоянная? Ты тоже смотри. И скажи, если будешь чувствовать себя хуже.
  Рауль кивнул, и отъехал.
  Некоторое время они ехали в обычном молчании. Тишина, неподвижные листья, облачная пелена над деревьями. Потом сзади кто-то крикнул:
  - Рауль!
  Питер быстро обернулся.
  - Рауль, где ты?
  Кричал Фидель Паркинсон, брат Рауля. Он остановил лошадь, и оглядывался по сторонам.
  Рауля Питер нигде не видел.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Его нет! - закричал Фидель.
  - Когда заметил?
  - Да только что, - Фидель от волнения начисто забыл прибавить обычное "господин сержант", - сейчас только. Смотрю - нет его. А только что был...
  Он посмотрел на Питера с видом, который отражал растерянность, преходящую почти что в истерику, и снова закричал:
  - Рауль!
  - Отставить кричать, - сказал Питер.
  Незачем показывать всему лесу, где именно они находятся.
  - Рауль! - снова что есть силы заорал Фидель, да так, что голос его сорвался.
  - Отставить! - Питер повысил голос. - Неужели не понимаешь, кто может приехать на шум?
  Он тут же пожалел о своих словах. В обращенных к нему лицах он прочитал откровенный страх. Кто-то, кто пребывает вокруг, кто идет по пятам, может наконец объявиться... Не стоило ему создавать такой образ.
  - Я поеду назад, и минут через пять вернусь, - сказал Питер. - Всем ожидать здесь. Никакого шума. Если я не приеду через пятнадцать минут, продолжайте движение. Поезжайте все время на юго-запад, так вы в любом случае выберетесь на Столичную дорогу. Потом, на дороге, сворачивайте на запад, в Бертмен. Пользуйтесь картой и приметами для определения сторон света. Компас бесполезен. Вопросы?
  Вопросов не было.
  Рауль отстал и убит. Те же силы, которые заставили Смита отклониться в другую сторону, лишили его остатков самоконтроля, и он просто перестал соображать, что делает. Не успел даже крикнуть. Вероятно, этот сбой нарастал в нем постепенно, и сперва отключилось именно критическое восприятие действительности. А остальные не заметили, как он отстал. Они тоже под влиянием этой силы. Только почему-то она действует на них по-другому...
  - У кого-то болит голова? - спросил Питер.
  Недоуменные взгляды, молчание.
  Потом один из стражников сказал:
  - Да есть немного, господин сержант.
  - Слабость, сонливость?
  Ответило несколько голосов.
  - Следите за собой и друг за другом, - сказал Питер, - можно предположить, что мы находимся в области магического воздействия, которое ослабляет самоконтроль. Возможно, Рауль просто почувствовал себя плохо и отстал.
  Больше он ничего не сказал - не стал терять время. Возможно, он совершает сейчас большую ошибку, и на самом деле надо ехать отсюда как можно быстрее. Просто оторваться. Магия Магией, а бандиты, единственная на данный момент реальная угроза, вполне материальны. Лошадей у бандитов мало, и поспешив, стражники не позволили бы преследовать себя. Двигаясь шагом, Питер допустил, что их можно выследить, следовать незаметно рядом, окружить - что угодно. Наверное, надо было двигаться гораздо быстрее, по крайней мере - делать регулярные броски...
  Что они и сделают сразу, как только он вернется. Но пока он не скажет им этого. Потому что тогда они могут сорваться от любого случайного звука. Ему они не нужны - без них выбираться отсюда даже сподручнее. Но вот их шансы доехать куда-либо без него, похоже, невелики.
  Он проехал мимо стражников, и углубился в лес.
  Следы на земле показывали, откуда пришло отделение, не хуже, чем таблички на домах сообщают названия улиц. На них можно было почти не смотреть. Смотреть, разумеется, следовало вокруг. И не потребовалось много времени для того, чтобы увидеть Рауля.
  Рауль лежал на земле в позе человека, упавшего с лошади. Просто боком, как если бы вдруг потерял сознание. На голове его была свежая рана - именно такая, какая должна быть от удара топором. Не составляло труда представить, как она была нанесена. Рауль уже лежал на земле. К нему подошел некто, вот с этой стороны, и ударил по голове топором. И следы, и реконструкция удара показывают одно и то же. Потом нападавший взял лошадь, и поспешил убраться.
  Вот и все.
  Представить иное можно только в том случае, если нападавший подъехал к Раулю, хорошо изготовился и ударил. А тот и не защищался, и не пытался уехать, и не издал никакого звука. В сущности, почти то же самое, что и в версии с потерей сознания и падением с лошади. В любом случае, в момент своей смерти Рауль уже не был адекватным человеком.
  Питер поехал назад.
  - Рауль мертв. Сейчас мы...
  Он хотел сказать, что сейчас они должны начать движение рысью, но его прервал крик Фиделя:
  - Да ты врешь, он не мертв!
  Питер резко обернулся к нему.
  То, что он увидел, его почти напугало. Фидель выглядел, как невменяемый. Он явно не соображал, что находится при исполнении и в сложной обстановке, а перед ним его командир. Все это было Фиделю уже безразлично.
  - Ты просто его не искал! Ты проехал туда-сюда для вида, и вернулся! Ты хочешь побыстрее смыться отсюда! Вот и говоришь - мертв. Ты его не искал...
  - Рядовой Паркинсон! - крикнул Питер.
  Но рядовой Паркинсон не обратил на него никакого внимания. Он продолжал выкрикивать нечто все в том же духе, причем речь его становилась все более бессвязной, а лицо - бессмысленным.
  - Отделение! - крикнул Питер, - за мной, рысью...
  Он уже поворачивал лошадь в том направлении, куда собирался ехать, когда периферическим взглядом уловил вокруг движение. Много движения. Сразу везде. А через секунду люди с топорами уже бежали к ним со всех сторон.
  - Пробиваемся по ходу движения! - закричал Питер. - Рубите их!
  То, что было дальше, Питер вспоминал потом не как единое целое. Да и вряд ли он мог иначе воспринять происходящее и тогда, когда оно происходило. Он вспоминал, словно при вспышках света в темноте, отдельные сцены. Как его меч опускается на серые фигуры возле его лошади. Как он переносит меч через лошадиную голову, туда-сюда, чтобы рубить нападающих с разных сторон. Как старается все время двигаться. Как его лошадь сталкивается с этими серыми существами, а они не пробуют уклоняться, и даже падая, делают свои простейшие удары топорами.
  Но ярче всего он вспоминал другое. Стражника, который рубит мечем, но слишком медленно, и его успевают ударить топором с другой стороны. Еще стражника, которого несколько человек тащат с лошади, а он не может сообразить, как и кого рубить. Еще стражников, которые просто посылают лошадей в первом попавшемся направлении, даже не пытаясь защищаться, а вокруг них серые существа с топорами, десятки серых существ, и лошади вязнут в этой серой массе, и уехать не получается. Еще он помнил, как кричал:
  - Да рубите же их, это же просто тупые ублюдки! - потому что стражники больше шарахались, чем рубили, и их окружали, и нападали со всех сторон.
  Он неспеша, как будто время вдруг остановилось, наблюдал все эти сцены, и удивлялся, потому что видел ясно, что нападавшие ведут себя так же бессмысленно, как и стражники, и прорубиться через них совсем несложно. Да, их было много. Однако они почти не защищались, и обращались со своими топорами, и впрямь напоминающими древние боевые так, словно только что впервые взяли их в руки.
  Но стражники, ошалевшие от страха, ничего не могли им противопоставить. Потом, прокручивая свои воспоминания неспеша, Питер видел, что стражники не решали никакую задачу. Они и не пытались прорубаться. Они просто как-то реагировали на то, что происходит в эту секунду, и главным, что ими в этом руководило, был страх. И в какой-то момент Питер почувствовал, что если он будет медлить и дальше, пытаться кому-то помочь, пытаться в одиночку перерубить всю эту наводнившую лес толпу, то толпа эта сомкнется вокруг него, и он уже ничего не сумеет сделать.
  Когда ливень серебристой стеной встал над открывшимися перед ним полями, он был один.
  
  
  
  
  
  
  Ливень кончился, и показалось солнце. Сразу после ливня похолодало, но до заката оставалось достаточно времени, чтобы воздух прогрелся опять. И чтобы под кольчугой высохла рубашка - тоже. Так что через час после грозы, с полным комфортом, Питер ехал по совершенно безлюдной местности, и никто его не тревожил. Он ехал на юг, напрямик к Столичной дороге.
  На Столичной дороге он повернул на запад, в сторону Бертмена. Но в Бертмен он не поехал.
  Бертмен далеко. И неизвестно, что теперь происходит на дороге к нему, велики ли шансы доехать живым. За минувшие два дня Питер хорошо изучил карту здешних мест. Ближе всего отсюда маленький городок, который называется Лоди. Если ему не помешают, он прибудет туда наступающей ночью, еще до рассвета.
  
  
  
  
  
  
  Юго - восточные холмы, на следующий день
  
  
  
  
  
  
  Лоди стоит на холме, на высоком крутом берегу, при слиянии двух рек. Место традиционное для постройки замка и единственное в округе, где есть естественная защита. Но цепочка холмов к востоку от города выше городского холма, и они закрывают восточный горизонт. Даже с главной башни замка, очень старой и приземистой, нельзя было увидеть орберов до тех пор, пока они не перевалили через эти холмы на востоке.
  Но, разумеется, караульные заметили двух всадников, подъехавших ко рву, мост через который был предусмотрительно поднят. И когда всадники изъявили желание попасть внутрь, один из караульных ответил, что впустить их самостоятельно он не может. Надо сперва доложить о прибытии начальству, а оно уже примет решение.
  - Докладывайте как можно быстрее! - заорал Норман. - Мы Маги, у нас есть очень важная и очень срочная информация!
  Караульные переглянулись, перекинулись парой слов, и один из них исчез. Через несколько минут появился некий господин, крикнувший, что он начальник караула.
  Норман повторил все то же самое, для большей убедительности продемонстрировав вынутый из ножен меч. Такое оружие обычно не носят случайные люди, а в неслучайных в этом захолустье всегда была большая нужда.
  - Поднимитесь по лестнице? - крикнул на это начальник.
  Норману не пришлось разыгрывать возмущение:
  - Да вы что? Только с лошадьми!
  - Сейчас люльку спустим! - крикнул на это начальник.
  Именуемый так деревянный помост с ограждением, на котором как раз и могли поместиться лошадь и один человек, издавна был одним из способов попасть в крепость, ворота которой закрыты не просто на ночь, а перед серьезной осадой. Люлька тотчас появилась над воротами, и медленно поползла на веревках вниз. Одновременно стал опускаться и мост.
  Келли сказала:
  - Мы забыли решить, будем ли мы и дальше пользоваться масками, легендой и псевдонимами.
  Норман пожал плечами:
  - Сложно сказать, как будет лучше. Мы не привыкли так делать - можем и забыть что-то в неподходящий момент. То, что мы что-то скрываем, может показаться подозрительным. Пожалуй, лучше рискнуть быть самими собой. Таких свидетелей, как мы, теперь очень много... На всякий случай будем скрывать, что именно ты привезла сообщение Энгена Харту, и вообще знакома с Хартом. Если мы встретим фермеров, с которыми ты говорила по дороге в Бертмен, и возникнут вопросы, ты скажешь, что Энген выпроводил тебя безо всяких объяснений. Сказал - оставаться опасно, и все... Будем говорить, что мы познакомились в Бертмене... ну, скажем - в первый день появления беженцев. Познакомились случайно, на главой площади, где обычно тусуются, если нечего делать. Я подошел, заговорил... как обычно. Теперь ездим по окрестностям, изучаем ауры. Два дня все было нормально, если не считать вспышек. А сегодня, совершенно неожиданно, наткнулись на толпу орберов... Подробности нашего знакомства придумаем после - вряд ли кто-нибудь станет интересоваться этим сейчас. Идет?
  Келли сразу кивнула:
  - Идет. Мне мешает необходимость выдавать себя за другую.
  Келли отправилась наверх первой, Норман - во второй заход. Люлька была еще в воздухе, когда мост поспешно начали поднимать.
  Естественно было Норману продолжать переговоры и, едва сведя лошадь из люльки на площадку над воротами, он сказал начальнику караула:
  - Почтенный, сообщите тому, кто здесь сейчас главный, что с ним хотят встретится Маги, имеющие важную и очень срочную информацию.
  Начальник караула убежал - а не ушел, и Норман подумал, что это хороший признак. Вновь прибывшие между тем осторожно свели лошадей по довольно крутой лестнице и остановились на небольшой площади перед воротами. Как и предполагал Норман, ворота были не только заперты, но и специальным образом забаррикадированы. Открывать их пришлось бы не один час.
  Появился начальник караула:
  - Начальник штаба обороны просит господ Магов пройти к нему...
  В таком маленьком городе все было рядом и, ведя лошадей в поводу, Норман и Келли за несколько минут добрались до входа в одно из зданий, больше похожее на башню. В этом городе-замке каждое здание могло держать оборону...
  У дверей пребывал ополченец с коротким гражданским мечем, распространенным у горожан.
  - Господа Маги могут оставить лошадей и вещи здесь, - сказал начальник караула, - никто ничего не возьмет...
  Привязали лошадей к кольцам в стене, и во главе с начальником караула вошли в дом.
  На втором этаже начальник караула, постучав и дождавшись ответа, отворил перед прибывшими тяжелую дубовую дверь. Когда Келли и Норман вошли, он сразу исчез, закрыв дверь за собой.
  Комната начальника штаба обороны была невелика и освещена довольно тускло, ибо единственное окно, весьма скромных размеров, было еще и забрано массивной решеткой.
  Начальник штаба обороны поднялся из-за стола - среднего роста и сложения, уже пожилой человек - и ответил на поклоны вошедших.
  - Добрый день, господа. Я - Франц Эртель, рыцарь в отставке. Сейчас - начальник штаба обороны города Лоди. Прошу садиться...
  Да - настоящий рыцарь, в летней полевой форме для средних широт и при восточном мече, за неимением специальной подставки висящем на высокой спинке стула.
  - Сэр, - сказал Норман, когда все расселись вокруг стола, - меня зовут Норман Кестлер, я стажер у одного Мага в Бертмене. Леди зовут Келли Лайнес, она учится в университете на западе, и оказалась здесь, путешествуя на каникулах. Мы познакомились в Бертмене в самом начале общеизвестных событий. Потом ездили по окрестностям, собирая информацию о магических явлениях - ведь можно предположить, что в этой истории с орберами без Магии не обошлось. Мы не нашли пока ничего важного в области Магии, но час назад видели на востоке большое скопление орберов, движущихся на запад. В бинокль было видно, что они скорее бегут, чем идут. Так что через полчаса или час их можно ожидать здесь.
  Взгляд Эртеля сразу слегка изменился.
  - Вы можете примерно оценить их количество?
  Норман помедлил секунду - мысленно споткнувшись об огромную цифру, которую должен был назвать - и Келли сказала вместо него:
  - Сэр, орберы построены в шеренгу глубиной от ста до двухсот ярдов и минимум десять миль по фронту. С учетом той плотности, которую мы наблюдали, их должно быть от миллиона до двух или трех.
  Эртель откинулся назад.
  - Простите, миледи... - дальше у него как-то не получилось сразу, и Келли продолжала сама:
  - Мы слышали от беженцев, сэр, что появление орберов сопровождается разными явлениями, которые, в принципе, могут быть галлюцинациями. Но сами мы с галлюцинациями не встречались. Возможно, что такое скопление орберов является галлюцинацией. Однако в течение последнего часа мы наблюдали движение на запад птиц - причем всех. Беженцы говорили, что так было перед появлением первых орберов, и те орберы оказались вполне настоящие - они нападали на людей.
  Несколько секунд все молчали, а потом Эртель крикнул:
  - Лейтенант Симпсон!
  Появился начальник караула.
  - Крупные силы противника замечены в нескольких милях к востоку. Объявляйте тревогу.
  Лейтенант, который, судя по всему, стал лейтенантом пару дней назад, а до того был просто ополченцем, снова проявил расторопность.
  Эртель поднялся, Келли и Норман - следом за ним.
  - Господа, как вы понимаете, сейчас я не могу уделить вам больше внимания. Даже если это галлюцинации, готовиться надо к худшему, - он взял меч, и закрепил за поясом; потом обернулся к столу, выдвинул ящик, порылся в нем, достал две бумажки и протянул Келли. - Это удостоверения участника обороны, по ним выдается довольствие. Где и что получать, вы можете узнать у моего заместителя по хозяйственной части... Коротко о ситуации в городе. Магистрат временно сложил свои полномочия. Штаб обороны обладает всей полнотой власти, но старается оставаться в рамках действующего законодательства. Штаб гарантирует всем личную неприкосновенность и защиту собственности, какой бы она ни была. Исключение составляют запасы продовольствия более чем в десять фунтов на человека, и лошади сверх одной на человека. Излишки продовольствия подлежат сдаче штабу обороны. Лишние лошади могут использоваться, если мы выйдем из города для боя или эвакуации. Эти правила действуют до окончания осады или до тех пор, пока жители не окажутся в безопасном месте. Мне доложили, что вы верхом, но ни лишних лошадей, ни больших припасов у вас нет. Так что никаких требований к вам у штаба обороны быть не может...
  - Понятно, сэр, - сказала Келли, - но мы хотим быть полезными. В первую очередь, как Маги. И естественно, мы имеем представление о работе мечем.
  Эртель посмотрел на нее с некоторым недоумением, но тотчас кивнул:
  - Хорошо, господа... У нас совсем нет Магов - те, что жили в городе постоянно, уехали, как только получили информацию о происходящем по своим каналам. Они сказали мне, что должны сделать для Сообщества некую работу. Я хотел бы, чтобы они остались. Но в наших краях Магов немного. Полагаю, Сообществу важен каждый его человек, оказавшийся здесь... Предлагать вам работу не по специальности я бы не хотел: лучше вам делать то, что не могут другие. Когда у меня будут к вам предложения, кто-нибудь из моих людей вас найдет. Пока спросите, где так называемые главные конюшни, и поставьте лошадей. На конюшнях можно найти моего заместителя по хозчасти, он выделит вам помещение. В городе совершенно безопасно. Однако оружие стоит иметь при себе постоянно. Пока это все, господа...
  
  
  
  
  
  
  Через десять минут после того, как лейтенант Симпсон объявил тревогу, все, кто был в тот момент в городе, оказались на стенах и башнях. Разумеется, всем тотчас стало известно, какую новость привезли два случайно проезжавших мимо города Мага. Когда Келли и Норман прибыли на конюшню, при которой помещалось заведение зама по хозяйству, зам уже был осведомлен об их появлении. Он предложил поставить лошадей в помещении, которое раньше явно было чем-то другим. Наспех сколоченные полупрозрачные стены денников еще недавно были самыми разными сооружениями. На деревянном полу, однако, лежало достаточно соломы, и не чувствовалось сквозняков.
  - Горожане привели лошадей со всех своих загородных домов, господа, так что в обычных конюшнях мест нет...
  - А также, надеюсь, привезли продовольствие и фураж, сэр? - поинтересовался Норман.
  - Разумеется, - кивнул зам, - мы конфисковали все, что смогли найти в радиусе десятка миль. На все выдали расписки - если, конечно, застали хозяев дома. Потом город легко за это заплатит. А вывезти столько добра все равно невозможно. Вы видели, полагаю, что творилось на дорогах...
  - О, да, - сказал Норман, - кое-что видели...
  Зам спросил, где их разместить. Разумеется, свободного хорошего жилья в городе не осталось.
  - Поближе к лошадям, - сказала Келли.
  - Если угодно - архив Магистрата. Там несколько небольших комнат, могу предложить одну - никто вам не помешает...
  Досточтимый зам располагал несколькими свободными комнатами, и других приезжих не ждал. Но у него, похоже, и мысли не появилось предложить господам Магам разные комнаты. Норман глянул на Келли - та изобразила деланное смущение, скрывая улыбку.
  - Покажите, пожалуйста, - сказал Норман.
  Комнатенка площадью в десяток ярдов была завалена какими-то бумагами, упакованными в папки и связки. Пахло бумагой же. Через небольшое зарешеченное окошко в комнатенку падал пыльноватый свет. Ни малейших признаков мебели не наблюдалось.
  - Как тебе? - спросил Норман у Келли.
  - Пойдет.
  Зам отдал им ключи, и поспешно удалился.
  - Эти бумаги отлично сойдут для всего, чего угодно, - сказала Келли.
  Она явно не имела в виду ничего сексуального, говоря это. И никакого замысла не было в том, что она, стоя посреди комнаты, вполоборота к Норману, стала снимать защиту - сперва кольчугу, а потом тот надеваемый под нее элемент, что называется лифчиком. Лифчик-защита отличается от обычного скорее материалом, чем формой, конструкцией и сущностью. И снимают его теми же движениями. Норман часто видел, как его снимают, и всякий раз зрелище это возбуждало его. И сейчас, глядя, как она это делает, он непроизвольно вспомнил, что это зрелище его возбуждало.
  Но сейчас он не чувствовал возбуждения. Он чувствовал, что перед ним существо высшего порядка - самого высшего, какой только есть в Мире. Он видел перед собой вполне типичную для среды Магов девушку, среднего роста, с довольно правильной тонкой фигурой, с аккуратно подпиленным ногтями без всякой претензии на маникюр, в широких бесформенных брюках и не особо подходящей к ним рубашке, липнувшей от пота к спине. У него было несколько похожих девушек в университетские времена. Ему нравились такие - со всех точек зрения. Но сейчас он не мог даже вообразить, что прикоснется к ней.
  Так бывало. Так бывало, когда он видел очень красивую женщину. Тогда похожее чувство появлялось у него: перед ним высшее существо; он может получать удовольствие от созерцания его совершенства, но не сверх того. Все эти женщины были Магами. Красивых проституток, содержанок и жен состоятельных господ он воспринимал как игрушки богачей, призванных избытком внешнего компенсировать полное отсутствие остального; он считал несчастьем иметь дело с такими женщинами. Подобно многим очень молодым людям, он постоянно колебался между самонадеянностью и неуверенностью в себе. И если красивая женщина обладала умом, силой и принципами, он не мог понять, соответствует ли он ей.
  По меркам среды Магов, где подбор пар для рождения ребенка ведется так, чтобы поколение от поколения генофонд Сообщества улучшался, Келли выглядела совершено обычно. Но воспринять ее, как обычную, Норман уже не мог. Каждая ее черточка в этот момент стала уже для него совершенно особенной. Он оказался словно привязанным к некой точке возле нее - ни подойти ближе, ни уйти совсем он не мог. Такого с ним еще не бывало.
  Он стоял возле нее - в этой комнате все было "возле" - и выглядел вполне спокойным, но в мыслях и чувствах его пребывал полнейший хаос. Он чувствовал, что происходит необычное. Он даже припоминал, что где-то, когда-то читал о таком - разумеется, не веря и пропуская по несколько фраз. Но его способность отдавать себе отчет в происходящем куда-то исчезла; он не владел собой. И в какой-то момент он услышал, как кто-то сказал ему его голосом: "Это никогда не объясниться, и никогда не кончится".
  Келли обернулась, и посмотрела на него - может быть, она обратила внимание, что он, не отрываясь, смотрит на нее? На секунду глаза их встретились; в ее взгляде был вопрос, в его - что-то полностью его захватившее, но не готовое к выражению. Потом взгляд ее изменился, и она отвела его; но что стало в нем, чем сменился вопрос, что ответила она самой себе - Норман не успел рассмотреть.
  Келли сказала - так, как будто не было этого обмена взглядами:
  - Надо расседлать лошадей, и перетащить сюда все барахло...
  
  
  
  
  
  
  Через десять минут седла и сумки были в комнате. Седла, кроме того, пристегнули к оконной решетке специальными цепочками с маленькими замками. Седла следовало беречь пуще всего. Любое добро, нужное человеку, можно купить по случаю или украсть, и оно окажется вполне пригодным - кроме, разве что, удобной обуви. Но со случайной амуницией лучше не связываться - если седло не подходит лошади и набивает ей спину, далеко вы не уедете.
  - А теперь, - сказала Келли, - я бы хотела взглянуть на нашу орберскую галлюцинацию.
  
  
  
  
  
  
  Норман бывал в Лоди неоднократно, и всякий раз у него появлялось ощущение легкой нереальности видимого. Города - декорации. Он знал, разумеется, что именно так и выглядели в Эпоху войн и до нее центральные части всех городов. Но за последние триста лет стали строить совсем по-другому, и даже старинные города существенно изменились. В них сносили ветхие здания, а на их месте, как правило, ничего не строили. Иногда перестраивались целые кварталы. В результате застройка становилась менее плотной, появлялась зелень и воздух.
  Здесь зелень была только в виде цветов на окошках, а воздух - в виде неба над тесно сближающимися крышами. Весь город состоял из вертикальных стен серого, грубо отесанного камня. Ширина главных улиц определялась шириной телеги, превосходя ее на несколько дюймов. То и дело куда - то вбок, в каменные нагромождения, отходили узкие щели, где едва мог протиснуться конный, а двое пеших расходились впритирку. Иногда эти щели еще и перекрывались сверху одним - двумя этажами. Надо всем этим доминировала даже не главная башня, довольно низкая из экономии - возле Лоди не ломали камень, и он стоил здесь дорого - а высоченные стены. В них упирались все улицы и щели, на них выходили окна большинства домов; куда ни посмотришь - везде эти серые вертикали, то и дело перечеркнутые каменными же лестницами, ведущими наверх, ограничивали пространство, словно границы мира.
  Норман знал, как пройти на главную башню - в обычные времена смотровая площадка на верху ее была доступна всем желающим за несколько медных монет. Но сейчас у входа стоял часовой, который потребовал не деньги, а пропуск за подписью Эртеля.
  - А откуда, почтенный, нам лучше посмотреть на орберов? - с обезоруживающе-простодушным выражением поинтересовалась Келли.
  - Со стен, миледи, - сказал часовой, - на стены доступ свободный.
  По первой же лестнице, крутой и узкой, они вскарабкались на высоту десяти ярдов, где шла широкая, ярда в два, каменная дорожка по всему верху стен. Пройдя на восточную сторону, они подошли к внешнему ограждению, прорезанному узкими бойницами. Ограждение немного превышало средний человеческий рост, но из бойниц можно было высунуться наружу, и увидеть половину горизонта.
  Они тотчас высунули головы в соседние бойницы, и стали осматриваться.
  При взгляде на восточные холмы открывался только безмятежный летний пейзаж - никаких орберов еще не было видно.
  При взгляде вниз кружилась голова. Стены уходили отвесно ярдов на двадцать, а под ними крутой склон холма еще через десять ярдов исчезал в воде рва. Противоположный край рва поднимался над водой тоже ярдов на десять. Ширина рва была не менее пятнадцати ярдов.
  Бойницы разделяло несколько шагов, но от этого простора, от гуляющего вокруг ветра хотелось кричать, а не говорить.
  Норман поймал оценивающий взгляд Келли, которым она окидывала сооружение, и крикнул:
  - С другой стороны еще лучше! Там обрывистые берега двух рек, выше раза в полтора, и вместо рва - эти самые реки!
  - Но как это можно взять штурмом? - крикнула Келли.
  - А никак! - крикнул Норман, - Харт рассказывал, что просто штурмом Лоди не брали ни разу. По крайней мере, в его теперешнем виде - он строился и перестраивался почти тысячу лет!
  Келли убрала голову из бойницы, Норман последовал ее примеру - беседовать таким образом было все-таки не слишком удобно.
  - Пока ничего не происходит, я предлагаю осмотреть город, - сказал Норман, - мало ли, для чего пригодится... Можно просто пройти по стенам - со стен здесь все видно...
  - Пошли.
  Они двинулись на север, постепенно огибая город. Внутреннее ограждение дорожки, идущей по верху стен, не превышало полутора ярдов в высоту и не мешало смотреть. Лоди построен весьма логично, по единому плану, продиктованному нуждами обороны, и запомнить этот план несложно. Важно только разобраться, какие улицы куда ведут, и какие ориентиры видны снизу.
  Они дошли почти до крайней западной точки стен, когда услышали поспешные удары колокола и крики.
  Они бросились назад. Но все бойницы на восточной стороне были заняты.
  - Края цепи должны быть видны с южной и северной стороны, - сказал Норман, и они остановились у первых же бойниц, выходивших на север.
  Серая полоса орберов уже спускалась с обращенных к городу склонов восточных холмов. Она только перевалила холмы и седловины между ними, и дальний край ее был еще невидим. Пока что казалось, что какое - то серое вещество растекается там по земле.
  - У тебя бинокль с собой? - спросила Келли.
  - Сейчас...
  Норман вытащил из сумки бинокль, и протянул ей.
  Келли поспешно накинула ремень и немедленно прицелилась в орберов.
  Норман встал позади нее; высота бойниц позволяла смотреть, стоя в полный рост.
  Потом одно обстоятельство привлекло его внимание.
  Оно состояло в том, что внезапно люди вокруг замерли, словно получив такую команду.
  Келли с увлечение наблюдала за орберами, и никаких признаков беспокойства не проявляла. Ее спокойствие он мог понять. Она была Магом и, кроме того, наверное, первым человеком, видевшим орберов близко. Или первым, кто видел их близко и остался в живых. И он помнил, что она сказала ему об этом эпизоде: "Жалко...". Она знала, что это не чудища с рогами и копытами. Она знала, что их, в сущности, очень легко убить, если не растеряться, и только неготовность множества людей, обленившихся и привыкших жить за чужой спиной, привела к тому, что этих первых орберов не перерезали в первые же часы.
  Но люди на стенах показались ему не спокойными, а словно остановленными заклинанием. Разом прекратились разговоры и крики. Колокол уже не звонил. Только ветер по-прежнему шумел среди нагромождения камня.
  - Слушай, Норман, - сказала Келли, не замечавшая этого всеобщего ступора, - а ведь у них нет командиров!
  Она продолжала смотреть в бинокль, нисколько не интересуясь реакцией окружающих. Между тем, заслышав ее голос, стоящие рядом все обернулись в ее сторону.
  - Точно, Норман! - продолжала она, - они же все одинаковые! Кто же тогда ими командует?
  - Тому, кто это делает, естественно было бы держаться позади шеренги, - сказал Норман, - если, конечно, он не хочет быть затоптанным. Я и верхом на слоне не рискнул бы ехать в такой толпе, - он усмехнулся непроизвольно, и смешок его в окружающем их молчании прозвучал весьма странно.
  - Ну, пожалуй... - проговорила Келли, не отрываясь от окуляров, - или же они управляются дистанционно, Магией. Бегут-то они наверняка под влиянием Магии...
  Норман хотел было развить эту тему, но его прервали - стук подметок по камню и крики посыльного: "Господин начальник штаба ищет господ Магов!"
  - Нас зовут, - сказал Норман.
  Келли опустила бинокль, убрала голову из бойницы и повернулась к нему:
  - Кто?
  - Эртель.
  Посыльный, наконец, поравнялся с ними; Норман шагнул на середину дорожки:
  - Мы здесь...
  - Господин начальник штаба просит вас пройти к нему...
  - Куда? - спросил Норман.
  - Я покажу, - сказал посыльный.
  Эртель пребывал на площадке над воротами, которая, очевидно, строилась как наблюдательный пункт; на стене было несколько таких площадок. В отличие от стен, площадка перекрывалась стальными листами на толстых деревянных брусьях. Несколько человек уже находилось там; Эртель смотрел через одну из бойниц.
  У входа на площадку стоял ополченец с мечем, и препятствовал праздношатающимся. Завидев посыльного, он пропустил всех троих.
  - Господин начальник штаба, господа Маги прибыли...
  Эртель обернулся; в руках у него тоже был бинокль:
  - Господа, у меня пока нет к вам никаких дел, но я хотел бы, чтобы вы были среди руководства обороной. В другом месте вам едва ли найдется сейчас достойное занятие... Может, вы сами хотите что-то прокомментировать?
  Норман посмотрел на Келли, но та кивнула ему с видом вполне недвусмысленным.
  - Мы рассматривали орберов, сэр, и заметили, что среди них нет никого, кто выделялся бы по виду или действиям, - сказал Норман, - впечатление такое, что у них нет личного руководства на местах, и они подчиняются только магическому воздействию.
  Эртель кивнул, потом спросил:
  - Когда вы видели орберов перед приездом сюда, что они делали?
  - То же, что и сейчас, сэр, - сказал Норман, - они тогда были намного дальше, и мы не могли различать отдельные фигуры. Но все вместе они также двигались вперед, причем со скоростью, которая позволяла предположить, что они именно бегут.
  - Город находится у них на пути, - сказал Эртель, - вопрос в том, что будет, когда они достигнут его. И что должны делать мы. Очевидно, что Лоди не может быть целью такого количества орберов. Попробуют ли они взять его штурмом? Пока у них не видно никаких приспособлений, необходимых для этого. Конечно, эти приспособления могут подвезти и потом. Но мне кажется, что эта бегущая масса нацелена не на нас...
  Эртель замолчал.
  - И они просто минуют Лоди, и побегут дальше, - закончил Норман его мысль так, как ему представлялось, хотел бы закончить ее Эртель.
  - На это похоже, хотя рассчитывать на такой благополучный исход даже как-то неуместно, - Эртель едва заметно улыбнулся, потом пожал плечами, - что же, господа, подождем, посмотрим. Судя по тому, как быстро они двигаются, ждать придется недолго...
  Снова явилось всеобщее молчание.
  Тем временем серая пелена, перетекавшая через восточные холмы, приблизилась достаточно для того, чтобы показался ее задний край. Когда за этим краем появилась свободная от орберов земля, кто-то сказал:
  - Смотрите, какой цвет...
  Земля была грязной. Там, где только что зеленели трава и посевы, осталось нечто бурое. Миллионы ног смешали зелень с рыхлой почвой, и теперь вместо полей и лугов склоны холмов покрывало какое-то грязное месиво.
  - Саранча, - сказал кто-то другой, и снова стало тихо.
  Впрочем, очень скоро звук появился - далекий и пока еще слабый, но совершенно отчетливый. Невозможно было точно описать его иначе, как сказав, что это был тот самый звук, с которым бежит несколько миллионов человек - но кто и когда еще слышал, что происходит при этом?
  Один из присутствующих все это время стоял у бойницы перед большой, на штативе, подзорной трубой. Он сказал:
  - Господин начальник штаба, за основной шеренгой замечены отдельные скопления орберов.
  Келли подняла бинокль и прицелилась в вершины холмов. Эртель перешел к трубе на штативе.
  - Да, - сказал он вскоре, - за основной шеренгой следуют небольшие отряды. В каждом около сотни человек, развернутых цепью, почти вплотную друг к другу. Расстояние между этими отрядами - ярдов пятьдесят. Расстояние до заднего края основной шеренги - ярдов сто. Чем вооружены - пока не видно...
  Прошло несколько минут, и Эртель снова заговорил:
  - Кажется, ясно, для чего нужны эти отдельные цепи. За первой такой цепью следует вторя, за ней третья и так далее. Каждая последующая цепь реже предыдущей. Орберы из этих цепей рубят своими топорами тех, кто отстал. Поскольку все бегут и не останавливаются, легко промахнуться. Промахнувшись по отставшему, орбер бежит дальше. Вторую попытку предпринимает какой-нибудь орбер из следующей цепи. И так далее. Отставших немного, и общее число орберов от этого практически не уменьшается. Похоже, что этот бег - не только способ куда-то добраться, но и своего рода тест. Те, кто не проходит его до конца, уничтожаются.
  Прошло еще несколько минут, и Эртель сказал:
  - За последней цепью необычный отряд. В середине несколько сотен верховых, причем большая часть их ведет за собой неоседланных лошадей. Вокруг, как рамка, бегущие орберы. За этим отрядом еще несколько отрядов орберов, по несколько сотен в каждом. Очевидно, это и есть руководство, и прикрывающий его арьергард.
  - Господин начальник штаба, видна ли какая-то структура в конном отряде? - спросил кто - то.
  - Нет, - сказал Эртель, - все всадники выглядят одинаково. Впрочем, это весьма разумно - со стороны нельзя распознать самых главных.
  Дальнейший обмен мнениями касался самих орберов - как они выглядят и чем вооружены. Норман отметил для себя, что отличий от рассказа Келли не было - все орберы выглядели именно так, как и те, которых она рассмотрела вблизи.
  Когда от переднего края до стен оставалось около полумили, Эртель отошел от подзорной трубы, и вернулся к своей бойнице. Теперь все просто молча ждали, что произойдет в течение нескольких ближайших минут.
  
  
  
  
  
  
  В какой-то момент в шеренгу орберов словно вогнали невидимый клин. По обе стороны от него ряды орберов стали уплотняться, оставляя между собой пустое место. Замысел казался очевидным - обогнуть город с двух сторон. Река, находящаяся за городом, едва ли являлась преградой для орберов - в ней было не более пятидесяти ярдов ширины. Но городские стены и рвы представляли собой непреодолимое препятствие, и их следовало обойти.
  Еще стало заметно, что орберы бегут медленнее, чем когда Келли и Норман рассматривали их в первый раз в бинокль. Вероятно, перед водными преградами, которые нельзя форсировать бегом, орберы замедляли скорость так, чтобы она не превышала их скорости в процессе плавания. Не будь такого замедления, орберы стали бы давить друг друга на берегах рек.
  Маневрировали орберы не особенно слаженно. Некоторые падали, но движение остальных ни на секунду не прекращалось, и упавших просто затаптывали. Возможно, они издавали при этом какие-то звуки, но шум бегущей толпы перекрывал их.
  Когда первые орберы приблизились к стенам, стало ясно, что они не успевают разойтись настолько, чтобы все смогли обогнуть ров с той или другой стороны.
  Края промежутка достигли рва почти одновременно - и почти на равном расстоянии от ворот. Орберы просто добегали до края рва, и падали. Некоторые пытались остановиться, но бегущие сзади или сталкивали их в ров, или затаптывали. Стоял такой шум, что упавшие погружались в воду безо всяких дополнительных звуковых эффектов. Исчезновение орберов во рву никак не влияло на поведение тех, кто бежал сзади - они ничего не меняли в своих действиях.
  Надвратная башня в Лоди состоит из двух частей - слева и справа от ворот. Обе части выдаются в ров, и через бойницы в их боковых стенах можно видеть стены города до самых поворотов и на юг, и на север. С площадки, где находилось сейчас командование обороной, хорошо видна северная часть рва, и присутствующие могли, перейдя к другим бойницам, наблюдать за орберами во рву.
  После погружения в воду всплывали не все - вероятно, сказывалось падение с высоты десяти ярдов. Стенки рва, выложенные камнем, были не вертикальны, и немного замедляли бы падение, если бы орберы падали не на бегу. Из-за порядочной скорости они оказывались в воздухе, пролетали несколько метров, ударялись о камень и по нему, кувыркаясь, летели дальше в воду. Камень со стороны рва был не тесаный - просто торчащие булыжники - и для многих орберов удары о них оказывались решающим фактором. Так или иначе, на воде оказалось гораздо меньше орберов, чем падало в ров.
  Эртель обернулся к одному из своих людей:
  - Распорядитесь, чтобы орберам кинули веревки. Вытащите всех, кого сможете, свяжите и заприте где - нибудь. Полагаю, тюрьма под главной башней для этого вполне подойдет.
  Норман и Келли переглянулись, и кивнули друг другу - оба нашил этот приказ разумным.
  Эртель обернулся к ним:
  - Надеюсь, господа Маги, у вас будет материал для исследований.
  Между тем края промежутка разошлись достаточно для того, чтобы миновать ров, и орберы перестали падать. Но некоторые по-прежнему, уже вне строя, бежали в том же направлении. Часть из них падала в ров, часть останавливалась на краю. Когда промежуток прорезал всю шеренгу насквозь, до последних рядов, одна из заградительных шеренг не стала сворачивать ни влево, ни вправо, а направилась прямо к скопившимся у рва орберам. Подбегая, орберы из заградительной шеренги поднимали топоры и, как только расстояние позволяло, опускали на головы стоящих у края рва. Последние не думали защищаться и почти не оглядывались. Выполнив это, орберы из заградительной шеренги бегом направились краем рва, огибая его с севера.
  Еще некоторое время все молча наблюдали, как шеренга миновала город - края ее терялись за холмами к югу и северу - и с востока от города остались только заградительные цепи. Подошел ополченец, доложил, что орберы начали переправляться через реку к западу от города. Кто-то из присутствующих предложил перенести наблюдательный пункт на противоположную часть стен, чтобы и дальше наблюдать за основными силами орберов, но Эртель отрицательно покачал головой:
  - Не уверен, что они все уйдут дальше.
  Между тем несколько цепей заграждения изменили направление, в котором они двигались, и направились к городу. Вскоре перед западной стеной собралось около тысячи орберов.
  - А вот и осада, - сказал Эртель, - наверное, этой ордой не так-то легко управлять, и их просто гонят вперед, как единое целое. Если нужно отделить небольшое количество орберов, их берут из цепей заграждения.
  Небольшое количество? Разве что по сравнению с основными силами. Норман предполагал, что в Лоди могут жить, не создавая чрезмерной тесноты в современном смысле этого слова, не более тысячи человек. Скорее, даже меньше. Из них в боевых действиях могут участвовать сотни две-три. У орберов, оставшихся под стенами, получалось немалое преимущество - по крайней мере, численное.
  За рекой, на противоположном берегу, орберы не остались. Ворот с той стороны не было. Была только сплошная стена, уходящая прямо в воду - крутой берег тоже отделали камнем. Вывести из города войска, таким образом, можно было только с западной стороны, блокированной орберами. Можно было, конечно, спустить в реку лодки - такое в городе предусмотрели. Даже и лошадей можно было эвакуировать так, спуская их в люльках. Но этому орберы не могли помешать, даже расположившись на противоположном берегу - темной ночью на таком расстоянии высадку не удалось бы увидеть. Подплыть же ближе на плоту, сооруженном из каких - нибудь местных деревьев, не представлялось возможным из-за обстрела со стен. Норман знал, что во время осад по ночам костры на стенах и специальные металлические отражатели освещали реку. Из-за отражателей свет от костров становился направленным. А стены создавали тень, в которой как раз и можно было спускаться.
  Способ этот был плох только одним - лодок в городе не хватило бы на всех, кто в нем сейчас собрался. По крайней мере, Норман не видел в Лоди в большом количестве ничего плавающего ни раньше, ни сейчас. Наверное, из домов можно было взять достаточно балок и досок для того, чтобы соорудить плоты на всех осажденных. Но в отличие от лодки, плоты двигаются медленно и управляются плохо, и орберы смогут нападать на них, добираясь вплавь...
  Часа через два основные силы орберов скрылись за западной грядой холмов.
  - Итак, господа, - сказал Эртель, - ситуация прояснилась. Город, можно сказать, окружен. Если бы мы не сделали этого заблаговременно, имело смысл объявить осадное положение ...
  Вокруг города, сколько хватало взгляда, лежало бурое вытоптанное пространство, бывшее только что полями и лугами.
  
  
  
  
  
  
  В кабинете начальника штаба обороны, вокруг стола, в порядочной тесноте разместилось шесть человек. Председательствовал Эртель; возле него сидел один из его заместителей; еще двое были мэр Лоди и его первый зам; кроме того, присутствовали Келли и Норман. С момента окружения города орберами прошло около трех часов.
  - Господа, - сказал Эртель, - сперва я коротко сообщу обстановку, а потом предлагаю перейти к обсуждению ближайших планов...
  Он осмотрел собравшихся; все более или менее явно кивнули.
  - Итак, - продолжал Эртель, - противник расположился под стенами, на расстоянии, несколько превышающем прицельную дальность среднекалиберного арбалета. Отряд численностью около тысячи орберов находится на восточной дороге перед воротами. Отряд располагается лагерем и строит шалаши. Дерево для шалашей таскают откуда-то издалека отдельные группы орберов. Мы так и не смогли выделить командование. Возможно, оно маскируется под рядовых. Господа Маги, - Эртель сделал короткий жест в сторону Келли и Нормана, - допускают, что орберы могут вообще не иметь здесь оперативного руководства, а действовать согласно программе, заложенной в них магическими способами. Орберы вооружены только топорами. У них по-прежнему нет никаких осадных приспособлений... Мы можем выставить на стены для отражения штурма примерно четыреста человек. При таком количестве людей, имеющихся у нас противоштурмовых средств и системе защиты города штурм силами тысячи орберов не может быть успешен. Даже если у орберов будет самая совершенная осадная техника, это не изменит соотношение сил в их пользу. Лоди - исключительно устойчивый в обороне город, это подтверждено очень большим опытом. Однако для боя вне города мы можем выставить не более двухсот семидесяти человек, и, в свою очередь, такое соотношение сил делает бессмысленным попытки снять осаду. Есть, правда, одно обстоятельство...
  Эртель замолчал, обдумывая то, что хотел сказать, потом продолжал:
  - У меня вызывает протест мысль о том, что снять осаду своими силами мы не можем. Потому что это означает, что мы скорее во власти обстоятельств, чем можем помочь себе сами... Напомню, что запасов продовольствия и фуража нам хватит примерно на три месяца... Если бы перед нами была этакая среднестатистическая армия наших потенциальных противников, я сказал бы, что соотношение сил не дает возможности снять осаду самим. Но у меня есть информация, доставленная неким стражником из Бертмена. Его отделение вело бой с орберами недалеко отсюда. Описание этого боя показывает, что орберы владеют боевыми навыками на довольно низком уровне. Стражники просто растерялись. Кроме того, они были деморализованы разными пугающими явлениями, вероятно, магической природы. Господа Маги, - Эртель посмотрел на Келли и Нормана, - смогут поговорить с этим молодым человеком... Орберы плохо дерутся. Возможно, правда, что те орберы были еще не обучены. Возможно, они могут учиться быстро. И то, что они начали движение, может говорить о том, что их обучение завершено. Этот вопрос еще не готов к обсуждению, над ним надо думать... Кроме боя с орберами с целью снять осаду, у нас есть подземные ходы и возможности магического влияния на орберов. По первому вопросу я предлагаю заслушать сообщение господина мэра, под руководством которого уже несколько дней велось изучение системы подземных ходов. По второму - господ Магов.
  Никто не возразил.
  - Тогда, пожалуйста - господин мэр...
  Мэр коротко кивнул.
  - Итак... Разумеется, в Лоди существует развитая система подземных ходов. Вернее, она была таковой изначально. Конкретно - около четырехсот лет назад, когда были закончены ее последние очереди. Все подземные ходы того времени были проходимы и для пешего, и для лошадей в поводу. Места осыпания были укреплены. Однако, после завершения Эпохи войн система подземных ходов стала меняться и, к сожалению, в ущерб ее прямому назначению. Сразу скажу, - мэр снисходительно улыбнулся, - что не только нынешний состав Магистрата, но и его далекие предшественники получили систему подземных ходов не в лучшем состоянии, а городской бюджет, формируемый под влиянием мнения горожан, не предусматривал для восстановления подземных ходов никаких средств... Так или иначе, ситуация следующая. Участки, укрепленные деревом, за четыреста лет просто обрушились. Это - несколько сотен ярдов, которые придется откапывать практически заново. Часть ходов с западной стороны была использована как канализация при проведении в городе водопровода. Как известно, по ней в реку сливается очищенная вода из отстойников... Западные ходы вели за реку, а выходы канализации, естественно, расположены на уровне воды. Вследствие этого участки ходов под рекой оказались затоплены. Теоретически, их можно осушить, но это работа минимум на месяц. Кроме того, мы не знаем, в каком состоянии находятся затопленные участки - водопровод строили сто тридцать лет назад, и с тех пор они находятся под водой. Протяженность затопленных участков - несколько миль. Если они засорены, очистить их за оставшиеся два месяца мы не успеем. С восточной стороны подземные ходы выходили на поверхность в двух местах. Во-первых, в болотистой низине, поросшей кустарником. Эта низина частично была осушена для сельскохозяйственного использования, причем вода отводилась именно через подземные ходы. Они отделаны камнем, так как проходили в подтопляемых грунтах, и поэтому оказались очень удобны и долговечны... Сейчас нижняя часть их забита илом, выше ила - вода. Пока ила не было, ходы не затоплялись полностью, так как имели систему осушения, но сейчас система осушения засорена, и они непроходимы. Объем работ по восстановлению оценить невозможно, потому что мы не знаем, что происходит в затопленных участках. Осушение, как известно, оказалось неудачным, и проект был заброшен около ста лет назад... Во-вторых, имелись, также с востока, ходы, выходящие в лес с оврагами. Как известно, сейчас там нет ни леса, ни оврагов - местность была преобразована под поля. Часть выходов, находившихся на склонах оврагов, засыпана слоем земли от пяти до двенадцати ярдов. Тот выход, который имеет смысл откапывать, находится за лагерем орберов, примерно в ста ярдах от последнего, в поле. К сожалению - это все, господа.
  После некоторого молчания Эртель спросил:
  - Сколько всего было выходов?
  - Двенадцать, - сказал мэр.
  - И не осталось ни одного, - сказал Эртель, - это конгениально...
  Снова несколько секунд все молчали.
  Пожалуй, этот вопрос перестал быть одним из важнейших.
  - У кого-нибудь есть вопросы по системе подземных ходов? - спросил Эртель.
  Снова явилось молчание.
  - Хорошо, - Эртель посмотрел на сидящих рядом друг с другом Келли и Нормана, - тогда предлагаю заслушать господ Магов.
  Никто не возразил.
  Норман окинул взглядом присутствующих; все повернулись к нему.
  - Итак, - Норман счел удобным использовать ставшее традиционным вступительное слово, - в минувшие три часа мы с госпожой Лайнес провели небольшое исследование. Мы хотели выяснить, во-первых, как изменилась аура местности после появления орберов, а во-вторых, можно ли воздействовать на орберов магически. По крайней мере - на нашем уровне компетенции... Что касается ауры, она изменилась очень существенно. Эти изменения совершенно невозможно расшифровать, потому что они не похожи на следы каких-либо известных нам заклинаний. Кроме того, магические воздействия, вызвавшие эти изменения ауры, построены по иным принципам, нежели те, что использует Классическая Магия. То есть та, которую изучают и применяют современные Маги... Это легко пояснить на примере. Мы видим на стене черту, проведенную мелом. Мел может быть разного цвета, но черта всегда будет сильно отличаться от той, что проведена стамеской. Образно говоря, современные Маги рисуют мелками - самыми разными, в любых сочетаниях. Количество рисунков неопределенно велико. Но каждый из них совершенно явственно отличается от того, что нацарапано стамеской. Мы не царапаем стамеской. Мы даже не знаем, как и зачем это делать... Но мы точно знаем, что мелками нельзя сделать две вещи. Первое - заставить людей выполнять команды Мага на расстоянии более нескольких десятков метров. Второе - сделать так, чтобы один Маг мог управлять более чем примерно десятком людей. Даже в самом узком месте строй орберов не позволяет соблюдать расстояние, необходимое для магического управления. Находится же внутри строя слишком опасно, даже если вы обладаете той же способностью долго бежать, что и орберы. Потому что стоит раз оступиться, и вас просто затопчут. Но даже если как-то повысить дистанцию управления, во всем мире не найдется столько Магов, чтобы управлять таким количеством людей... А вот для стамески таких ограничений может не быть. Предполагается, что в Мире существует так называемая Системная Магия. С ее помощью можно производить любые изменения реальности... в том числе - не только нашей. Именно с ее помощью, возможно, Мир и был создан. Никто никогда не умел писать заклинания методами Системной Магии. Некоторое представление о ней мы имеем с помощью теоретических расчетов. Эти знания в принципе неприменимы на практике... По каким-то причинам, в незапамятные времена, мы стали строить свою Магию на неких принципах, которые используем и сейчас. Но мы знаем, что возможны и другие принципы, по которым можно создавать и другие Магии. Такие Магии совершенно реальны, но практически бесполезны для нас, потому что для того, чтобы создать Другую Магию, надо проделать работу, которая займет столетия. А то, что получится, может оказаться и менее удобно, и менее эффективно, чем классика. Другую Магию имеет смысл использовать только в том случае, если она уже создана, где-то записана, и некоторое время ее заклинания будут недешифрируемы для нас. То есть, некоторое время мы не сможем писать антизаклятья к ним. Однако известно, что Сообщество Магов в критической ситуации способно на очень высокую степень самоорганизованности. Оно может сконцентрировать лучшие силы на любой проблеме. Исторически быстро любая Другая Магия будет расшифрована, и мы сможем писать антизаклятья. Сила Другой Магии в данном случае состоит в огромных толпах орберов - пока Маги будут расшифровывать ее, орберы разобьют все армии мира... Теперь о самих орберах. Те, что сидят под стенами, для исследований не годятся - они слишком далеко, и их слишком много. Кроме того, они наверняка прикрыты магической защитой от классического магического воздействия. Тех, что выловили из рва, мы исследовали весьма подробно. К сожалению, похвалиться нам нечем. Мы хотели найти способ заставить их подчиняться нашим командам, но не смогли этого сделать. Анатомически орберы ничем не отличаются от людей - так говорят врачи, вскрывшие несколько орберов, которых выловили из рва уже в виде трупов. Мы надеялись, что и их психика похожа на человеческую. При той примитивности поведения, которую они демонстрируют, погрузить их в гипнотический транс и заставить делать все, что угодно, не должно составлять труда. Но это не удается. Гипнотический транс Маги изучают в школе, это одна из наших важнейших защитных технологий и уверяю вас, мы с госпожой Лайнес владеем ей на хорошем уровне. Причина нашей неудачи состоит, скорее всего, в том, что орберы уже находятся в трансе. Причем в таком, что подчиняются не известным нам внешним воздействиям, а чему-то другому. Судя по их действиям, кроме функции выполнения сторонних команд, орберы имеют и самостоятельную программу реакций на внешний мир. Они оказывают физическое сопротивление, стараются нападать, реагируют на болевое воздействие, употребляют пищу и воду, стараются уклониться от удара. Ни на какие иные внешние воздействия они не реагируют. У нас намечены и другие исследования, которые мы просто не успели провести за столь короткий срок. У нас все, господа...
  На совещании приняли довольно много решений. Помощник мэра должен был организовать расчистку подземных ходов - не столько потому, что это обещало успех, сколько для занятия работой многочисленных праздных людей, у которых не было дела в сложившейся обстановке. Эртель взялся разрабатывать планы отражения штурма и атак на орберов, хотя и то, и другое на данный момент представляло скорее теоретический интерес. Множество других лиц должны были организовывать и контролировать множество дел, необходимых для поддержания в городе нормальной жизни. Но все эти дела не могли помочь в главном - снять осаду и уйти из города.
  Оставалось надеяться на два обстоятельства. Во-первых, обстановка могла измениться. Во-вторых, Маги могли все-таки отыскать такие качества орберов, которые позволят уничтожить их, несмотря на нехватку бойцов.
  Эртель без особых сомнений принял Келли и Нормана в число своих доверенных лиц. Конечно, он ничего не знал о них. Но, во-первых, рыцарей учат основам того, как разбираться в людях, и многие годы работы в Ордене только развили в Эртеле это умение. Во-вторых, Сообщество Магов всегда было неофициальным, но верным союзником Ордена. В-третьих, Эртель хорошо знал местных. Будучи человеком не семейным, он согласился по выходу в отставку жить в Лоди в качестве неофициального наблюдателя Ордена. Он знал, что в его распоряжении очень мало людей, способных творчески думать и самостоятельно действовать. Так что двое Магов были для него очень нелишними людьми.
  Правда, он не знал истинных целей их появления в здешних краях. Норман сказал, что они собирали информацию о магических явлениях. Но это объяснение могло означать просто вежливый отказ от откровенности. Маги всегда собирают такую информацию. Даже если Маг просто идет по улице, он подсознательно замечает все, что может указывать на магическое воздействие. Это всеобщая привычка у Магов, и она складывается еще в детстве.
  Эртель готов был допускать, что Маги не станут действовать против него. Но он понимал, что свои истинные цели они могут скрывать. Все люди, которых Эртель встречал в последние дни, хотели одного из двух: или уехать на запад, или укрыться за крепкими стенами. Бертмен западнее Лоди; Маги ехали на восток. И убежища в городе они стали искать не раньше, чем оказались на пути толпы из миллиона орберов.
  Может быть, просто обычные искатели приключений - из тех, что занимаются экстремальным спортом или путешествуют по всяким труднодоступным местам? Или такие же наблюдатели, как и он, только от Сообщества Магов?
  Возможно, их миссия была и не столь безобидна, но Эртель не стал думать об этом. И задавать вопросы тоже не стал. Во всем мире, во все времена было принято не задавать Магам лишних вопросов. Хотя бы потому, что все, что следует знать другим, они сообщат сами - этика Магов требует не отказывать в посильной помощи, даже если за ней не последует плата; это один из источников авторитета Сообщества. А кроме того, он чувствовал к ним симпатию и доверие. Люди, исполняющие какую угодно миссию в непосредственной близости от орберов, должны отличаться незаурядной решительностью. А Эртель по долгому опыту знал, что процент откровенного дерьма среди таких людей невелик.
  В любом случае, только они могли сделать то, от чего он ожидал сейчас более всего пользы - найти слабые стороны орберов.
  
  
  
  
  
  
  Орберы не отличались от людей физически - но какими приемами, и на каком уровне они вели бой? Могли ли они обучаться? Научились ли они чему-то с того момента, как их наблюдал в бою Питер Джонсон? Этот вопрос можно было решить только на практике.
  Следовало, попросту, устроить с орберами пробный бой. Проблема состояла в том, что для орберов он будет не пробным, а самым настоящим. Не было известно ни одного случая, когда орберы не убили бы человека, если могли. Выловленные из рва орберы старались нападать на людей, даже не имея шансов на победу.
  Однако иного способа изучить орберов в бою не находилось, и кто-то должен был проявить инициативу, и реализовать этот.
  - Хорошо бы мне устроить с одним из них поединок, - сказал Норман Келли, когда после совещания они сидели в своей комнате, - полагаю, похожий топор в городе найдется...
  Келли пристально на него посмотрела, и сказала:
  - Это худшая идея из всех, которые можно осуществить сейчас.
  Она сказала это спокойно, но по напряженному виду и голосу ее можно было понять, что она отнеслась к предложению не столько объективно, сколько эмоционально. И, вопреки своей обычной рассудительности, настаивает на этом подходе.
  - Но это почти безопасно, - сказал Норман по возможности уверенным тоном.
  Разумеется, глупо было надеяться, что в такой ситуации она станет обращать внимание на его уверенность.
  - Не говори ерунды.
  - Но ты убила орбера...
  - Я провела один удар и уехала.
  - Ты помнишь, что рассказал Эртель про стражника, который остался жив после боя с орберами? Как этот стражник говорил, что орберы плохие бойцы? Это дает нам шанс, так ведь? Но мы не знаем, насколько они плохие, и не можем оценить соотношения сил, при котором сможем разбить их. Кто-то должен это узнать...
  Они были одни в своей комнате, но Келли понизила голос - не от опасения быть услышанной, а от желания ослабить проявления своих чувств:
  - Шел бы ты со своими геройскими устремлениями... Возможно, драться с орберами необходимо. Но почему должен подставляться именно ты? Разве это нужно только нам? У Эртеля нет людей, способных работать мечем? Ну да, ты работаешь лучше ополченца. Зато их может быть десять против одного! А сам Эртель не может попробовать? Потерял форму? Глядя на него, мне так не кажется! Кто знает, что может произойти в этом бою? Орберы получают энергию и управляются извне. Это может давать им преимущества, о которых мы не подозреваем. Орберы могут быть способны к обучению, и тот, с которым ты будешь драться, может быть на порядок квалифицированнее тех, что напали на стражу. Что прикажешь делать, если окажется именно так? И потом - разве ты не хочешь помочь мне добраться до Разлива?
  - Да как я тебе помогу, если мы не можем отсюда выбраться? - воскликнул Норман, - может, это наш единственный шанс - найти какой-то прием, эффективный против них, и перебить эту толпу под воротами?
  Келли поджала губы, и по выражению ее лица Норман понял, что выбрал правильный аргумент. Собственно, ему не нужно было придумывать аргументы. Лучшим аргументом являлась правда, и надо было просто сместить акценты с одной части ее на другую. И понимать, что происходит. Происходило же то, что Келли защищала его среди посторонних людей, которым оба они безразличны. По крайней мере, осторожность требовала надеяться не более чем на безразличие со стороны окружающих. Эти люди не просили Нормана драться с орберами. Но это было не важно. Важно, что им наплевать на него, и они хотят, чтобы он рисковал, а они - нет. Понятно, что желание Нормана вызвало у нее возмущение - ведь он позволял использовать себя тем, кому на него наплевать. И вероятно, от возмущения она не подумала, что в данном случае ничего другого им не остается. У Эртеля не было квалифицированных фехтовальщиков - это обсуждалось на совещании. Неквалифицированные едва ли смогут правильно оценить то, что случится в ходе боя. А наблюдение со стороны дает слишком мало информации. В Лоди сейчас три хороших фехтовальщика, и один из них - единственный в городе военный профессионал. Ему-то уж точно следует дожить до конца этой истории... Разумеется, Келли вспомнила это. Но, глядя на нее, Норман понимал - что бы она ни думала, чувствует она то же самое: не хочу, чтобы он это делал.
  - Харт как-то сказал мне, - продолжал Норман с энтузиазмом, но тоже понизив голос, - что люди не побеждают друг друга, а проигрывают. Победа - это устранение противоречия. Если оно остается, может быть только поражение - для всех. Чтобы противник потерпел поражение в большей мере, чем ты, надо найти его слабое место. Слабость - главное в природе человека. По крайней мере такого, какой существует сейчас. Любого противника можно разбить, если найти его слабое место. Туда надо нанести совсем слабый удар, но его будет достаточно, потому что в этом месте противник не защищен. Такой слабый, что его может нанести кто угодно. Это сложно сделать только потому, что нормальные люди скрывают свои главные слабости. Но орберы поступают как механизмы, а не как люди. Может быть, они и не умеют скрывать свои слабости. Быстро найти их - наш лучший шанс. Может быть, единственный...
  Келли еще помолчала, потом кивнула:
  - Ты прав. Но я буду где-то рядом. Если понадобиться, буду тебя подстраховывать.
  - Не надо, - сразу сказал Норман.
  - Норман, не будь идиотом! - Келли уже не пыталась скрыть раздражения, - ты же прекрасно понимаешь, что это больше некому делать!
  Норман помолчал, посмотрел в сторону - но очень недолго.
  - Хорошо. Только давай договоримся - ты появляешься только в самом крайнем случае. Иначе - не сочти за неблагодарность - ты можешь мне помешать, если отвлечешь...
  - Норман, не пересказывай мне учебники, - сказала Келли с демонстративной усталостью в голосе, - мне почему-то кажется, что я читала их внимательнее, чем ты...
  - Ну ладно, - сказал Норман, поднимаясь с кучи папок с бумагами, - тогда я пойду, посоветуюсь с местным тюремным начальством. Нужно подходящее помещение... Ты пойдешь?
  - Нет, - сказала Келли, - посижу тут, и подумаю.
  Норман распахнул дверь, но на пороге остановился, и обернулся.
  Келли подняла на него глаза.
  - Келли, спасибо, - сказал он.
  Несколько секунд она смотрела на него молча, и смятение быстро появлялось в ее лице; потом выражение его разом изменилось на обычно-спокойное, и она кивнула ему:
  - Пожалуйста... - и в голосе ее была ирония, которая никого не могла обмануть.
  
  
  
  
  
  
  Для эксперимента приспособили главную камеру городской тюрьмы, что с незапамятных времен помещалась в подвале под Главной башней. Камера оказалась исключительно удобным местом. Площадь ее составляла около сотни ярдов, и в ней не было ни одной колонны. Движению, таким образом, не препятствовало ничего. Высокий сводчатый потолок гарантировал сохранность меча даже при ударах сверху в прыжке - немаловажное обстоятельство, учитывая стоимость мечей, которыми обычно работают Маги. Засов и замки, разумеется, находящиеся снаружи, позволяли надежно изолировать орбера от внешнего мира. Единственным недостатком было то, что дверь, очень массивная и обитая и изнутри, и снаружи толстыми листами железа, невозможно было распахнуть быстро - на это требовалось несколько секунд. Посему их помощник - ополченец, рекомендованный Эртелем - во время боя должен был стоять возле двери, держась за ручку, ожидая команду Келли открывать. Келли, стоявшая у косяка, могла не тратить лишних секунд на то, чтобы огибать после этого дверь. Прием подсказал тюремщик, который помогал им подготовиться к эксперименту. Как оказалось, в полу коридора есть даже небольшая выемка, в которую тот, кто распахивает дверь, может поставить ногу для упора. А наряду с окошком в середине двери, через которую можно было подавать и принимать, например, миски с едой, был еще глазок возле самого косяка - для того, кто хочет вломиться в камеру неожиданно.
  Судя по площади помещения, у прежних хозяев Лоди заключенных бывало довольно много, но сейчас их не было совершенно: обычная ситуация для такого маленького города, расположенного в Эстернии. Посему главную камеру приспособили под склад всякого не слишком нужного барахла. Сейчас его быстро вытащили, и свалили в коридоре.
  Поместить в камеру орбера не составило труда. Орберы сидели в другой тюремной камере, и были надежно связаны. Ополченец и тюремщик притащили одного из орберов в импровизированный спортзал, и привязали к торчащей из стены скобе так, чтобы Норман мог освободить его, разрезав кончиком меча одну - единственную веревку. Орбер активно сопротивлялся, но хранил молчание. За все время общения с орберами никто ни разу не слышал от них ни единого слова; впечатление было такое, что они просто не умеют говорить.
  К этому моменту был готов и топор - самый большой плотницкий, который удалось найти, надетый на длинную ручку. Он несколько отличался по форме от орберского, но по размеру и весу практически совпадал с ним. Все топоры, принадлежавшие пленным орберам, утонули во рву.
  Топор сделали несколько менее травмоопасным, обернув режущую кромку полосой толстой стали, и тщательно ее приклепав. Рубить таким топором стало невозможно. Но проломить голову - без проблем.
  Норман намотал поверх брючного ремня пояс, за который засовывали при необходимости восточные мечи, и поместил меч за ним. Такие пояса обычно называют "кэн - поясами", от дальневосточного "кэн" - меч. Традиционные эстернийские мечи всегда вешали к обычному кожаному поясу, но это намного менее удобно, чем восточный способ - ножны болтаются, мешают двигаться, а при падении могут травмировать. Оставаясь за кэн - поясом, ножны никак не мешают привычному фехтовальщику; с ними можно делать любые движения. Кроме того, они всегда готовы к использованию. Сделанные из прочного дерева, часто обитые снаружи тонким железом, они сами по себе являются оружием. Еще ножны весьма эффективны в обороне - вместо почти не используемых в поединках щитов...
  Вопрос о кольчуге и шлеме так и остался спорным. Те, что были у Келли и Нормана, являлись штатным снаряжением Ордена Гвина. Оно продается в оружейных лавках из категории недешевых. Штатное снаряжение Ордена - это лучшее, что в принципе можно создать. Но дороже него стоит только антиквариат. Ни у одного ополченца такой защиты не было, и опыт работы в ней против орберов ни для кого, кроме Келли, Нормана и Эртеля не имел никакой ценности. Дешевая же защита тяжела и заметно мешает двигаться. Орберы никакой защиты не имеют, и их движения ничто не стесняет. А сильный удар тяжелого топора разрывает дешевые кольчуги и проламывает дешевые шлемы. Но и самая лучшая защита может ему уступить - это только вопрос силы удара. Очевидно, угадать наилучший вариант до боя можно было только случайно.
  Кроме того, штатная кольчуга Ордена представляет собой довольно сложное сооружение, которым можно пользоваться по-разному. Ее основной элемент, так называемая жилетка - это короткая кольчуга без рукавов. На нее можно навесить еще много всего - разумеется, рукава, а также защиту шеи, плеч, локтей и запястий, удлинители разной длины. Комбинируя навеску, можно получить множество вариантов защиты.
  Норман ограничился жилеткой, шлемом и защитой плеч - потому что до сих пор орберы обычно атаковали только сверху. Ополченец надел самую прочную защиту, какая для него нашлась - он не обладал хорошими навыками движения, и в случае вмешательства в бой должен был играть роль отвлекающего бойца, малоподвижного, но хорошо защищенного. Келли, которая двигалась очень хорошо, взяла только жилетку с лифчиком. От остальной защиты она отказалась, сказав, что почти не имеет опыта работы в ней. По замыслу боя, она в любом случае должна была действовать в присутствии отвлекающего бойца - Нормана или ополченца - не подставляясь под удар. В такой ситуации хорошая динамика важнее хорошей защиты.
  Итак, все было готово.
  Норман взял топор, и ополченец открыл дверь, ведущую в камеру. Норман вошел, дверь за ним закрылась, и слегка стукнул наложенный снаружи засов.
  Небольшие окошки в одной из стен камеры ярдах в четырех от пола выходили в довольно узкий двор, замкнутый со всех сторон высокими стенами соседних домов. Но освещение не казалось слабым - возможно, потому, что и стены домов, и стены камеры были покрашены в белый цвет. Наверное, белый цвет выбрали именно поэтому. После коридора, освещенного только свечами, камера показалась Норману очень светлой. Серая фигура орбера хорошо выделялась на фоне стен.
  Когда Норман вошел, орбер повернул к нему голову, но, как обычно, не произвел никакого шума. Зато он сразу же начал стараться порвать веревки. Наблюдая за тем, как он это делает, Норман не сомневался, что орбер хочет напасть, а не убежать.
  Норман подошел к нему, положил рядом топор и отступил на три шага. Орбер посмотрел на топор, и снова стал дергаться. Тогда Норман достал меч, положил режущей кромкой возле самого острия на нужную веревку, и быстрым движением перерезал ее.
  После чего сразу отскочил на несколько ярдов назад.
  Орберу потребовалось не более пары секунд для того, чтобы окончательно сбросить веревку, и схватить топор. Едва взяв топор с пола, орбер обеими руками поднял его над головой, и бросился к Норману. Атака была прямолинейной и очень простой - движение к цели с одновременным замахом и резкое опускание топора на то место, где изначально находилась голова противника. Разумеется, там ее уже не было - Норман отошел вбок. Тяжелый топор, пройдя мимо цели, потащил орбера за собой - тот не сразу остановил его. Времени, в течение которого орбер стоял перед Норманом, тормозя топор, любому приличному фехтовальщику с хорошим мечем хватило бы для того, чтобы снести нападавшему голову вместе с одной рукой. Или только руку. Или нанести удар сзади - сбоку по корпусу. Или быстро присесть, и провести такой же удар ниже - по ближайшей ноге. В любом случае, орбер с первого же удара оказывался выведенным из строя. Однако то, что все это было несложно для Нормана, не должно было вводить в заблуждение.
  Для любого такого удара требовалось умение, а главное - постоянная тренировка, благодаря которой нужные движения делаются автоматически и очень быстро. Независимо от пола, с раннего детства и до самой смерти Маг работает с мечом каждый день. Тому есть много причин. Основных две. Во-первых, работа мечом может использоваться для достижения любой степени медитации. Во-вторых, Маги культивируют довольно известный подход к безопасности: если вы хотите, чтобы на вас не нападали, не позволяйте усомниться в своей силе.
  Но вот ополченцы едва ли тренировались регулярно - они не обязаны этого делать.
  Не следовало забывать и разницу в оружии. Там где восточный меч, заточенный до состояния хорошей бритвы, пройдет через препятствие не тормозясь, недорогой эстернийский может просто не дорубить. И его придется отводить обратно, ломая оптимальное движение и теряя время. А фехтовальщик, получив не тот результат, которого ожидал, может попросту растеряться.
  Разумеется, в планы Нормана не входило завершать бой так быстро. Орбер мог просто неудачно начать. Сейчас он разомнется, присмотрится к противнику и, глядишь, изобразит что-то поинтереснее...
  Норман дождался, пока орбер вернет топор с неверного направления. Потом, когда орбер уже поворачивался к нему, поднимая топор для нового удара, провел горизонтальный рубящий удар так, чтобы острие меча прошло дюймах в десяти от носа орбера.
  Орбер отшатнулся, но своего намерения не изменил. Он продолжал поднимать топор, пока тот не оказался вертикально над его головой.
  Снова хороший фехтовальщик получал шанс решить исход боя - орбер был открыт с фронта, тяжелый топор невозможно было опустить быстро из-за его инерции. Колющий удар в область сердца мог стать смертельным; любой другой колющий удар в грудь или живот стал бы выводящим, то есть нанес ранение, с которым уже нельзя эффективно продолжать бой.
  Норман провел такой удар - в середину грудной клетки - но так, чтобы острие клинка остановилось в паре дюймов от последней. После чего сразу же отошел назад - в сторону.
  Орбер никак не отреагировал на удар. Понятно, что он не мог изменить движение топора - на это у него не было времени. Но он вообще никак не отреагировал - ни глазами, ни единым, самым легким движением, которое любой хороший фехтовальщик уловил бы и отметил для себя. Норман не претендовал на особое мастерство, но считался фехтовальщиком вполне приличным; он ничего не отметил.
  Два одинаковых удара подряд - признаться, не впечатляет. Конечно, Норман никогда не работал боевым топором. Может быть, орбер действует оптимально для данного случая, только Норман этого не знает? А может, орбер все же окажется способным к самообучению на опыте, и начнет действовать как-то иначе?
  Но минута шла за минутой, а в поведении орбера ничего не менялось. Атаки, похожие одна на другую, следовали снова и снова. После каждой из них Норман мог убить или серьезно ранить орбера. Норман пытался использовать эти возможности для имитации различных нападений, но орбер реагировал только в том случае, если нападение было медленным. Тогда он пробовал уклониться и подставить под меч рукоять топора. Подставка была очень простая, безо всякого намерения отвести меч в определенную сторону - орбер чисто инстинктивно прикрывался от удара. Короче - это был очень простой противник. Даже ополченец со своим неудобным снаряжением и оружием и невысокой квалификацией имел хорошие шансы на успех.
  Но была одна маленькая проблема - орбер не уставал. Сколько бы раз он ни бросался на Нормана, поднимая и опуская свой весьма увесистый топор, и его скорость, и сила его удара оставались прежними. Темп боя задавал орбер, и темп этот был весьма высоким. Если бы противником Нормана был человек, он начал бы постепенно снижать скорость. Но орбер ее не снижал.
  Минут через десять после начала боя Норман крикнул:
  - Он не представляет проблемы, но почему-то не устает! Будьте готовы по моей команде открыть дверь!
  Порядок выхода они обсудили заранее. Норману оставалось сделать так, чтобы сам он оказался поближе к двери, а орбер - как можно дальше. Особого труда сие не составило. Заставив орбера завершить очередную атаку в дальнем углу камеры, Норман крикнул "Открывайте!" и бросился к двери. Выскользнул в образовавшуюся щель, и дверь тотчас же захлопнули.
  Келли сразу вернулась к своему глазку, а Норман открыл окошко, до того закрытое толстым железным листом на петлях, и тоже хотел понаблюдать за орбером.
  Но едва он так сделал, орбер заметил его лицо в окошке, и бросился в свою обычную атаку. Норман едва успел захлопнуть окошко. Дверь вздрогнула от удара. Ничего особенного, однако, не произошло - окошко было отделано толстым железом, и от удара не пострадало.
  - Что он там делает? - спросил Норман у Келли, которая, хоть и отклонилась инстинктивно от глазка во время удара, но тут же снова стала смотреть - повредить топором наблюдающему в глазок было невозможно.
  - Стоит у двери, и озирается по сторонам, - сказала Келли.
  Тотчас же новый удар топора заставил ее снова отклониться от глазка.
  - Вот ублюдок, - сказала она, - бьет на звук.
  Орбер снова ударил.
  - Надо ничего не говорить, - сказал Норман шепотом, - того, кто смотрит в глазок, из камеры не видно. Орбер может судить о нашем присутствии только по звуку...
  Несколько минут они наблюдали за орбером, застывшим возле двери.
  Потом Келли жестом пригласила Нормана отойти подальше в коридор.
  - Норман, я тоже хочу попробовать...
  - Зачем? - Норман был несколько удивлен.
  - Я их боюсь, - сразу сказала Келли.
  Норман тут же кивнул - понять ее мотивы Магу было не сложно.
  - Одна или с отвлекающим?
  - Одна.
  Норман секунду подумал, и снова кивнул:
  - Хорошо. Тогда просто меняемся местами - ты работаешь, я стою у двери.
  Разумеется, это надо было сделать. Первая встреча с орберами произвели на Келли слишком скверное впечатление. Кроме того, ей пришлось убегать. Все это не могло не создать подсознательного ощущения страха перед якобы превосходящим противником. Очень опасного ощущения, едва ли совместимого с победой, в которой и состоит спасение в бою, если отступить невозможно. Келли могла, как и любой Маг, перестраивать свои стереотипы как угодно чисто психологическими методами. Но само то, что она прибегла бы к психологическим фокусам, хотя могла переустановить стереотипы в реале, создало бы новые нежелательные явления в подсознании. Маги знают пределы Магии. Есть много проблем, которые можно решать, воздействуя на психику. Это простой и безопасный путь; для Магов он стоит только времени, а для клиентов - только денег. Но достигнутый результат пропадает скоро, и требует новых воздействий на психику. Настоящее решение состоит только в переделывании чего-то реального. Обычно - в том, чтобы научиться в реале делать то, что не умел раньше. Сила существует только в реале. Если человек страдает от того, что ему не хватает сил изменить свое положение на деле, воздействия на его психику не смогут решить его проблемы полностью.
  Келли нужно было встреться с тем, от чего она бежала, и разбить его в бою. Она не считала себя слабой, и не покупала иллюзий.
  - Ты можешь убить его, - сказал Норман, - у нас достаточно орберов для экспериментов.
  - Я сделаю по - другому, - сразу сказала Келли.
  - Как?
  - Увидишь... если у меня получится, - она усмехнулась, и, прочитав в лице Нормана естественный вопрос, добавила, - разумеется, не создавая излишнего риска...
  
  
  
  
  
  
  Чтобы убрать орбера от двери, через окошко кинули в дальний угол только что отрубленную куриную голову. Привлеченный запахом крови, орбер пошел рассматривать голову, и Келли проскользнула в камеру через полуоткрытую дверь.
  Дальше все пошло так же, как в первый раз. Но в отличие от Нормана, который действовал неспеша, присматриваясь к противнику, Келли сразу взяла очень высокий темп. Она двигалась намного лучше Нормана - и благодаря более старательным тренировкам, и из - за того, что леди вообще лучше мужчин умеют угадывать движения противника по их подготовительным стадиям. Имитируя атаки, она вела клинок очень близко к орберу. Чаще всего - возле его лица. Постоянное наличие клинка перед глазами как-то влияло на орбера, и вскоре Норман заметил в его поведении, выражаясь по - человечески, некоторое замешательство. Очевидно, прохождение клинка перед глазами вызывало у орбера что-то вроде страха. Едва ли это был осознанный страх перед явной угрозой - скорее, нечто вполне безотчетное; так у человека может вызывать страх одна - единственная мышь, не представляющая для него никакой опасности. Этот рефлекторный страх заставлял орбера как-то сжиматься, словно проваливаясь в себя - тоже, в сущности, вполне человеческая реакция. Страх накапливался, и движения орбера становились все более редкими и неуверенными. Наконец, наступил момент, когда орбер, втянув голову в плечи, замер на месте, закрывшись от противника топором. Тогда Келли бросилась к двери; она верно рассчитала, что Норман сам догадается отдать помощнику команду открывать.
  
  
  
  
  
  
  Следующим этапом экспериментов был ночной бой. Он дал совершенно другой результат. Норман и Келли провели по одному поединку, и каждый поединок закончился очень быстро - орбер закрывался топором и переставал нападать. Проверили десяток орберов, и все они демонстрировали такую реакцию. Радостное волнение, охватившее присутствующих, несмотря на поздний час, было более чем понятно - слабое место, кажется, наметилось. Эртель спал, и часовой у его дверей сказал, что он отправился отдыхать недавно и выглядел усталым. Посему решили отложить сообщение до утра, а заодно и проверить, какой результат дадут поединки в это время суток. Сперва предположили, что активность орберов снижается ночью, и утром восстановится. Но, к некоторому удивлению, около семи пополуночи очередной орбер вообще бой не принял. Он сразу забился в угол и, сжимая топор, замер там в полной покорности судьбе.
  Тотчас в камеру притащили еще орберов, и результат оказался все тот же.
  В Лоди был загон для скота - прямоугольник десять на пятнадцать ярдов, окруженный со всех сторон глухими стенами домов. Скотину, содержащуюся там, временно выгнали в расположенный поблизости тупик улицы, а в загон поместили сразу пять орберов. Келли и Норман одновременно зашли туда, и имитировали нападение на них. Сперва орберы пытались контратаковать. Это раздосадовало Келли и Нормана, которые надеялись, что сопротивления не будет совсем. Они набросились на орберов уже не с тщательно дозированными усилиями, а с искренним остервенением. Ущерба по-прежнему никому не наносили, но старались вести клинки как можно ближе к противникам, и как можно чаще - перед лицом. То ли этот последний прием, то ли ненаигранная агрессия оказали свое действие достаточно быстро. Орберы с каждой минутой теряли активность. Они перестали атаковать, и только отмахивались топорами. В том, как они выглядели, стали проявляться явные признаки растерянности и подавленности. На сей раз признаки эти не произвели на Келли умиротворяющего впечатления. Скорее наоборот. Она основательно разошлась - сперва ею двигала досада, а потом - вид противника, подвергающегося все более полному разгрому. Даже лучше того - вид морально разбитого противника, полностью признавшего превосходство победителей. Келли и Норман кружили вокруг орберов, как овчарки вокруг стада. Они согнали орберов в плотную кучу и, двигаясь по кругу в одну сторону, чтобы не мешать друг другу, оставаясь по противоположные стороны кучи, все стягивали и стягивали петлю, образуемую их пролетающими на уровне глаз клинками. Наконец, орберы сжались так, что больше некуда, и замерли. Некоторые побросали топоры, попадали на колени и стояли так, закрыв головы руками.
  Тогда Келли остановилась, и щелкнула пальцами:
  - Готово!
  Норман тоже остановился:
  - Вот теперь кое-что в мире встало на свои места!
  Потом посмотрел на Келли, и понял, чего еще, кроме зрелища разгромленных орберов, ему сейчас хочется.
  Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Оба тяжело дышали. Оба улыбались, но улыбка эта быстро исчезла с их лиц, сменившись напряженно-внимательным выражением; все, кроме друг друга, перестало для них существовать. Потом Келли указала Норману глазами на выход.
  Они влетели в свою комнату, в запах старой бумаги и неяркий утренний свет, и остановились друг против друга. Он шагнул к ней, и почувствовал через запах бумаги запах ее пота. После всех приключений последних дней оба были страшно грязные для людей, привыкших к ежедневному душу. Но запах этот только возбуждал его. Еще больше возбуждали ее дыхание и прямой взгляд: в нем была не игра, а нескрываемое желание. Еще - азарт и торжество только что прошедшего боя. Все это складывалось вместе, усиливая друг друга, и Норман подумал, что никогда еще не видел такого восхитительного выражения на женском лице; оно делало Келли недостижимо прекраснее всех ранее встреченных им женщин.
  - Запри дверь, - сказала она.
  
  
  
  
  
  
  В четыре пополудни Эртель собрал совещание. На нем присутствовали те же лица, что и на предыдущем - Келли, Норман, один из заместителей Эртеля и мэр со своим заместителем.
  - Господа, - сказал Эртель, - я просил вас прибыть сюда срочно, не смотря ни на какие дела, потому что у нас появилась возможность снять осаду. Эту возможность обнаружили господа Маги, и я прошу их рассказать, в чем она состоит...
  Он замолчал и посмотрел на Келли и Нормана, сидящих рядом напротив него.
  Келли кивнула Норману, и тот сказал:
  - Итак... В течение минувших суток мы - я и госпожа Лайнес - провели ряд поединков с орберами. Поединки, проходившие вчера днем, показали вот что. Орберы двигаются относительно быстро. Но скорость нанесение ударов и уклонения от них у орберов заметно ниже, чем у любого бойца средней квалификации, подготовленного по стандартной программе для Магов. Тестировщики иной квалификации в исследовании пока не участвовали - не было времени... До сих пор у орберов не замечено иного оружия, кроме топоров. В наших экспериментах орберы работали похожим топором. Их владение этим оружием ограничено самыми простыми приемами, но они не устают и всегда нападают. При этом обороне уделяется второстепенное внимание... Ночные поединки и те, что мы провели сегодня, в принципе отличаются от вчерашних. Уже ночью агрессивность орберов резко упала, и возрос интерес к обороне. Утром стремление нападать практически не наблюдалось у орберов в поединке, а у группы орберов проявлялось слабо. Почти все внимание орберов в этих боях было сосредоточено на обороне. При этом боевые навыки оставались столь же примитивными, а быстродействие снизилось по сравнению со вчерашним.
  Норман сделал паузу и обвел присутствующих искренне торжествующим взглядом. Никто ничего не сказал, но он и не приглашал к этому.
  - Ночью мы разработали несколько тестов, - продолжал он далее, - по которым можно оценить активность оребров - количество движений в единицу времени, процент наступательных и оборонительных движений и так далее. После чего сделали некоторые несложные расчеты и сопоставили их с уровнем активности орберов, определяемой по этим тестам. Результат вот какой. Ослабление активности орберов продолжалось до тех пор, пока утром сегодняшнего дня наступающие орберы ни достигли Лингертона. Конечно, мы не знаем, как орберы двигались после прохождения Лоди. Мы предположили, что они все время бежали. Если это было так, наблюдаемые результаты легко объяснить. С наступающими движется что-то, под чьим воздействием орберы становятся активными. Пока наступающие орберы удалялись, активность пленных орберов падала. Достигнув Лингертона, основные силы орберов могли остановиться для штурма. Это, как я сказал, могло произойти сегодня утром, если скорость движения орберов не изменилась. И именно с этого времени, в течение уже нескольких часов, активность орберов остается на одном и том же уровне.
  Норман еще раз осмотрел присутствующих, и продолжал:
  - Таким образом, мы можем сделать два очень важных вывода. Во-первых, орберы сейчас настолько пассивны, что даже численное преимущество перед нами в несколько раз оставляет нам хорошие шансы на победу. Во-вторых, их активность может возрасти в любое время. Для этого нужно только, чтобы источник воздействия стал приближаться. Или появился другой источник.
  Норман замолчал, и посмотрел на Эртеля.
  - Есть ли вопросы к господам Магам? - спросил тот.
  - Да, конечно, - поспешно сказал мэр, - из ваших слов, господа Маги, следует очевидный вывод - надо как можно быстрее выйти из города, и напасть на орберов с целью снять осаду. Но где гарантии, что на орберов под стенами удаленность источника воздействия влияет так же, как и на пленных? Кроме того, вы сказали, что в группе орберы даже сейчас активнее, чем по одному. Не является ли группа в тысячу орберов достаточно большой для того, чтобы ее активность стала опасной?
  - Нет гарантий, - сказала Келли и даже подалась вперед от подсознательного ощущения единственной правоты своего мнения, - и нельзя заранее знать, как орберы поведут себя в группе из тысячи особей. Но сейчас мы имеем шанс уничтожить их, и уйти из города. Если такой шанс исчезнет и не повториться, мы все умрем здесь от голода, потому что нет никакой надежды на то, что силы Ордена и все, кого удастся собрать, в ближайшие три месяца уничтожат миллион орберов. Есть хорошее правило: пользуйтесь первым же случаем. Пользуйтесь им так, как если бы он был самым последним!
  Мэр подумал, посмотрел в сторону. Потом взглянул на Келли, коротко улыбнулся:
  - Ну... предположим, что так...
  Несколько секунд все молчали.
  Потом Эртель сказал:
  - Я думаю, что на возможные вопросы о наших перспективах частично ответит мое сообщение... Мы с моими помощниками разработали план атаки на орберов. С этим планом я вас сейчас ознакомлю... У нас есть около двухсот семидесяти человек, которые могут действовать против орберов в ближнем бою. Еще у нас есть сто тридцать лошадей. Первую атаку мы проведем пешими, численностью несколько более двухсот человек. Остальные из вышеуказанных двухсот семидесяти составят резерв и одновременно кавалерийский отряд, способный начать действовать в любую минуту. Как известно, уже на первом этапе Эпохи войн от кавалерии в наступательных боях практически отказались. Лошадь в бою можно защитить, только обвесив со всех сторон толстым железом, а обычная верховая лошадь не может нести такой груз. Опыт Эпохи войн показал, что кавалерию можно использовать без серьезных потерь только двумя способами: или для быстрых коротких нападений, или для истребления бегущего, деморализованного и неспособного к сопротивлению противника. Здесь она незаменима, потому что пеший не может убежать от конного. Кавалерия может сразу после разгрома противника обыскать огромные пространства, уничтожая тех, кто сумел бежать с поля боя. И сделать это раньше, чем они соберутся для нового нападения. Именно так мы и будем использовать наших лошадей. Я особенно обращаю внимание на то, что мы должны уничтожить всех орберов. Если уйдет хоть кто-то, он может навести на нас преследование. Покинуть город должны все, кто находится в нем сейчас. Среди них много людей, не способных к тяжелой физической нагрузке, и мы будем двигаться очень медленно. Путь, которым мы можем уйти, легко предсказать - мимо Хэттена на восток, чтобы сперва затеряться в Лесном краю, а потом выйти на нетронутые пока земли Восточных равнин. Так что в первые дни после ухода из Лоди найти нас будет несложно. Повторяю - наша безопасность в том, чтобы убить всех орберов. По счастью, местность вокруг вытоптана так, что прятаться почти негде... Господа Маги нашли, что при ослаблении управляющего воздействия главным мотивом орберов становится страх смерти. Это логично, учитывая, что пока не найдено ни одного отличия орберов от людей. А у людей настолько примитивных страх смерти и является самым сильным мотивом. Мы используем это. Разумеется, мы атакуем ночью, перед рассветом. Атака будет максимально агрессивной, сопровождаемой всеми проявлениями ярости и бешенства, на которые способны наши досточтимые цивилизованные граждане. Полагаю, столкнувшись с такими нецивилизованным противником, как орберы, они легко вспомнят кое-что нецивилизованное, что у каждого из нас хранится в генетической памяти... Как только мы заметим, что противник бежит, из города выходит первый кавалерийский отряд. После чего остальные конники, до того бывшие пешими, возвращаются в город, и дальше действуют уже на лошадях. К этому моменту начнет светать, и искать разбегающихся орберов станет легко. После завершения боя жители сразу же начинают выходить из города, и двигаться на восток, но сперва в ложном направлении. Порядок движения жителей сейчас разрабатывается. К тому, чтобы покинуть город мы, как известно, подготовились заранее. Атака состоится сегодня ночью. Прошу вопросы, господа...
  
  
  
  
  
  
  Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы Келли участвовала в пешей атаке. Это даже не обсуждалось. Она чувствовала, что и разговор начинать не стоит - он только вызовет ненужные споры. Ей было бы легче участвовать во всем мероприятии. Тогда истребление бегущих орберов, если оно состоится, будет оправдано для нее тем риском, с которым связано нападение на их лагерь. Но это ощущение было субъективной оценкой, а не фактом, и Келли сознательно от него отказалась. Магов с детства учат не принимать серьезных решений на основе субъективных оценок... Отказаться было легко - надо только вспомнить, что любая ее неэффективность может стоить жизни кому-нибудь из своих. Например, Норману, который будет отвлекаться на ее защиту, окажись она рядом.
  Так что она осталась на стене, наблюдая за тем, что можно оттуда увидеть.
  С наступлением темноты на стенах зажигали костры, и специальные металлические отражатели отбрасывали их свет на внешний берег рвов. Так что выставить там часовых и наблюдать за городом вблизи орберы не могли - по крайней мере до тех пор, пока в городе было много дров. Всех, кто пробовал приблизиться ко рву, лучники и арбалетчики расстреливали со стен. Сами же стены и ров оказывались в тени. Поэтому пешая группа, спустив на веревках легкие лодки, смогла переправиться через ров незаметно. Выбраться из него помогали вбитые в стены и замаскированные крюки, на которые можно было крепить веревки. Отражатели время от времени поворачивали, освещая разные участки местности. После того, как пешая группа поднялась из рва, отражатели двигали так, чтобы она постоянно оставалась в тени. При этом не проявлялось никакой системы в освещении, позволявшей предположить, что к лагерю орберов кто-то идет. Пешая группа, одетая в темное, пересекла участок между рвом и кострами орберов, и оказалась от последних на расстоянии уверенного выстрела из любого лука и арбалета.
  Потом в луки и арбалеты вложили стрелы, и атака началась.
  Орберы поставили что-то вроде шалашей из веток, и по ночам находились в этих сооружениях. Шалаши от стрел не защищали. Но в такой час орберы, скорее всего, спали, валяясь на земле, и стрелять по ним было неудобно. Следовало заставить их подняться. Для этого, застрелив сидящих у костров часовых, нападающие подошли поближе, держа луки и арбалеты наготове, и разом испустили самый нелепый и дикий крик, на какой только были способны. По этому крику в городе должны были узнать, что бой начался.
  Сейчас же стрелы залп за залпом стали пробивать стены шалашей. Многие орберы не смогли даже выбежать наружу. Те, что выбегали, видели прежде всего собственные костры, которые мешали рассмотреть за собой цепь стреляющих.
  Потом орберы поняли, что происходит, и начали контратаку.
  Тогда луки и арбалеты отправились за спины, и в дело пошли мечи.
  И факелы.
  Стояла жара, и материал шалашей успел подсохнуть. Факелы вспыхивали, едва их подносили к кострам, и тут же отправлялись на шалаши. Через считанные минуты весь лагерь горел, и начинающийся рассвет казался темной ночью вне этого огня. В лагере же было светло, как днем - по крайней мере, так казалось по контрасту с привычной темнотой.
  Орберы проиграли быстро. Все было против них. Многих убили еще в шалашах. Не меньше оказалось застреленных в первые секунды боя, когда, выскочив из шалашей, они останавливались в свете костров, не понимая, что происходит. В рукопашном бою тяжелые топоры двигались заметно медленнее легких мечей. Посреди толпы своих орберы действительно шевелились акивнее, чем в одниночку. Они нападали активно, и поначалу отнюдь не собирались бежать. Но обычного фанатизма, при котором они не думали о своей собственной участи, уже не было. И когда стало ясно, что их потери велики и быстро растут, а нападающие словно заговорены от их неповоротливых топоров, среди орберов началась паника.
  У горожан убитых не было, в первую очередь благодаря разумной подготовке. Пленные орберы показали, что их типичным приемом является удар сверху, который нацелен в голову. Едва это стало известно, все городские кузнецы стали переделывать соответствующим образом защиту. Легкие шлему усилили колпаками, по которым удар соскальзывал в сторону. Так как после этого он обычно приходился на плечи, срочно изготовили нужное количество пластин для защиты плеч. Горожане разделились парами, в которых более умелый атаковал, а второй прикрывал его спину - все-таки, даже после стрельбы, орберы сохранили к началу боя численное превосходство. В результате десяток человек получили ушибы, было несколько переломов, но тем дело и кончилось.
  Зато орберы, не имеющие никакой защиты, выходили из строя от любого попавшего в цель удара. Даже короткий одноручный меч - обычное гражданское оружие, бывшее едва ни у каждого горожанина и хоть немного, но знакомое всем - позволял не тратить много труда на убийство одного орбера. Во время замаха топором следовало сделать движение вперед - в сторону, уклоняясь от топора, и нанести удар мечем по совершенно открытому корпусу орбера. После чего человек оказывался вне линии удара, даже если тот и следовал. Более легкий и длинный восточный меч, который можно держать двумя руками, острый, как бритва, позволял делать все, что угодно. Если фехтовальщик умеет вести меч быстро и притом точно в плоскости клинка, это легкое, как шпага, оружие позволяет рубить совершенно неожиданные вещи. Голова и плечо, отделенные от туловища, считаются еще несложной работой. Противник, разваленный от головы до пояса - тоже не редкость. Бывает, что удается разрубить противника пополам, на уровне грудной клетки. Все это, как понимаете, чистый спорт - для того, чтобы просто убить, достаточно совсем легкого удара. Если вы умелый фехтовальщик, то хороший меч от такого удара даже не даст отдачу в руки. Восточные мечи мало у кого имелись среди горожан, но ими было убито множество орберов. Тем, что убил он, Норман просто потерял счет.
  Наконец, орберы побежали.
  Атакующие тотчас снова подняли старшнейший крик, подавая сигнал оставшимся в городе, и заранее подготовленный городской мост начал опускаться со всей скоростью, на которую был способен.
  Начинался рассвет.
  
  
  
  
  
  
  Застоявшийся жеребец, от восторга отбивая на ходу задом, протиснулся в ворота, прогремел по доскам моста и галопом понес Келли в серо-широкое пространство под серо-широким утренним небом.
  Десятка три всадников вылетели из города, едва опустился мост и открыли ворота - нельзя было терять ни минуты. Следом за ними выводили лошадей тем, кто участвовал в атаке на лагерь, но уже без особой спешки - бойцы порядком устали и вынуждены были возвращаться к воротам шагом.
  На серо-широком пространстве все было видно, как на ладони.
  Лагерь орберов уже догорал; среди его углей оставались только трупы.
  Во все стороны лежала вытоптанная темная земля, на фоне которой светло - серые фигуры орберов были заметны издалека.
  Дальше, где вытоптанная земля поднималась на склоны восточных холмов, несколько перелесков выделялись темной зеленью на темно-сером фоне.
  И вот туда-то, к этим перелескам, и бежали светло-серые фигуры.
  Сложно сказать, почему орберы сделали именно так. Возможно, они надеялись, оставаясь вместе, оказать более эффективное сопротивление. Возможно, просто боялись оказаться вне группы. Лес мог создавать иллюзию защиты - но только иллюзию, так как поперечники перелесков не превышали нескольких сотен ярдов, и найти там любого спрятавшегося не составляло труда. Так или иначе, орберы бежали к ближайшему перелеску, и бежать им было мили две.
  Задача кавалерии сводилась к тому, чтобы, догнав орберов, обстреливать их из луков и арбалетов, а когда кончатся стрелы - начинать рубить. Сделать это было не сложно. Идущие галопом лошади быстро догнали орберов; остановив лошадей, всадники открыли стрельбу. Потом еще сблизились, и снова стали стрелять. Потом стрелы кончились.
  Орберы не реагировали. При всей скромности своих аналитических способностей они понимали, наверное, что против конных лучников ничего сделать не могут. Их единственная надежда - поскорее укрыться в лесу. И они продолжали бежать, оставляя все больше серых фигур со стрелами в спинах валяться на вытоптанной земле.
  Помощник Эртеля, возглавлявший конную атаку, повернулся к присутствующим:
  - Достать мечи! В одну колонну, мимо левого фланга противника...
  Идея была проста - всадники догоняют бегущих слева, один за другим, и рубят их с правой стороны. Пройдя мимо бегущих, колонна делает кольцо, и атака повторяется.
  Однако лошадки горожан, бывшие вовсе не прочь поноситься по полю, к строю приучены не были. И как они бежали за орберами, соревнуясь друг с другом и в совершено произвольном порядке, так и рванули сейчас. Кроме того, некоторые из них явно сторонились орберов. Одни жеребцы на ходу задирали друг друга, другие пробивались к кобылам. Поднялись крики, сделалась какая-то неопределенная куча. Так что далеко не всем удалось быстро оказаться возле противника.
  Жеребец Келли, сильный, с хорошо отработанными движениями, под легкой всадницей, сразу вырвался вперед. Плотно утоптанный грунт позволял не бояться мелких, но очень опасных препятствий вроде брошенного бревна или лисьей норы. Вокруг города пребывали тщательно обрабатываемые поля, на которых ничего лишнего не валялось и не водилось, а вытоптанность позволяла убеждаться в этом. Жеребец шел широким галопом - мягким, ровным, словно полет во сне - и, схватившись за петлю на передней луке, сжав коленями подушки седла, держа меч горизонтально над головой, Келли полетела вместе с ним над сливающейся от движения темной землей.
  Сердце ее тотчас пошло сильными толчками, и внезапно Келли почувствовала, как волнение сменяется стремительно растущим возбуждением. Удары сердца; ритмичное трение ее бедер по седлу; ритмичные движения жеребца, чью огромную силу она очень хорошо чувствовала сейчас; ритмичное колебание всего ее тела, от ощущения стремян до плавного колебания меча - все это слилось в совершенно однозначное ощущение. Очень похожее на то, которое было в их с Норманом тесной комнатке утром, после того, как они согнали в кучу орберов в загоне для скота, и занимались сексом на раскиданной по полу бумаге. Как это отличалось от ее прежних экспериментов! Не тем, что касалось собственно секса - Маги быстро учатся получать настолько сильные ощущения, насколько хотят. Это слишком легко и поэтому не интересно... Тогда, в комнате, было кое-что новое, поинтереснее. Вот что: возбуждение сливалось с ощущением рискованного, но увлекательнейшего действия - и с ощущением победы, полного, сокрушительного разгрома врага. С ощущением всемогущества, безграничных возможностей, преодоления любой противодействующей силы...
  Полного и сокрушительного!
  Она чуть подала корпус налево; жеребец, подъезжая под ее центр тяжести, начал уходить в левый поворот, изгибаясь и поворачивая налево голову, как бы освобождая от себя правую полусферу.
  Тогда она бросила вправо-вниз, на серую фигуру, легкий, молниеносно-быстрый, хлесткий удар мечом. Тридцатидюймовая бритва, чуть соскальзывая для лучшего рассекания цели, прошла через цель почти не тормозя, без отдачи, и только по тому, что руку после удар не потянуло назад Келли поняла, что одним обрером стало меньше.
  
  
  
  
  
  
  Вскоре после того, как вытоптанная земля сменилась обычной, Келли и Норман оставили караван жителей Лоди, идущий на восток, и повернули на север, в Хэттен. Эртель так и не спросил их ни о чем. Легко было предположить, почему: если люди едут в такое место, они вряд ли расскажут о своих истинных целях. Собственно, так оно и было. Келли и Норман не собирались рассказывать про Энгена и Разлив.
  В Хэттене было тихо. Ни людей, ни орберов. Чем ближе к Эпицентру, тем чаще попадались неразграбленные дома. Из этих мест уехали все, почти в одночасье, и никто не осмеливался заявиться сюда с целью грабежа. Хотя именно здесь, к югу от Эпицентра, никаких орберов могло не быть вообще, если все они шли только на запад.
  Зато вокруг снова была жизнь.
  Келли никогда не бывала в Разливе и периодически связывалась с Энгеном для корректировки движения. Тем не менее, добраться до Разлива оказалось непросто. Дороги кончились, начались заболоченные, обычно покрытые лесом низины. Иногда часами приходилось кружить среди воды и трясины, добираясь до какого-нибудь приметного ориентира, до которого по сухому лугу было бы десять минут езды рысью.
  Эпицентр остался севернее - они миновали его и продолжали двигаться на восток. Никаких следов вторжения по-прежнему не встречалось. Да и странно было бы посылать орберов в это место - тупые твари пропали бы в сдешних болотах все до единой.
  Энген встретил Келли и Нормана за несколько миль до своего жилища - дальнейшее движение через болото без проводника становилось опасным. Часа за два, двигаясь с крайней осторожностью, они вышли к группе островов, поросших лесом. На одном из них, хорошо спрятанный в кустах, обнаружился шалаш. На островах хватило бы места для многих. Было где пасти лошадей, стрелять птицу и кроликов, ловить рыбу. За островами начиналось что-то вроде озера, по большей части заросшего. Озеро создавала протекающая с севера речка, ее русло угадывалось среди зарослей всякой водной растительности по проточной воде...
  Рэнсом, много лет всюду следующий за Энгеном, едва разобравшись с обедом, взял топор и отправился в лес - за материалом для второго шалаша. Сложно было сказать, сколько времени Келли и Норману придется пробыть здесь. До осени, когда уезжать придется в любом случае, было еще далеко...
  
  
  
  
  
  
  После того, как устроили лошадей и наскоро пообедали, беседуя обо всем подряд, Келли спросила Энгена:
  - Вы передавали, что здесь спокойно и безопасно. Здесь вообще не было орберов? Получается, что сейчас их действительно интересует только Западная Эстерния?
  - Я не замечал никаких следов орберов, - сказал Энген. - И здешняя аура сейчас совершенно не искажена. В те ночи, когда орберы появлялись в Эпицентре, она искажалась. Как я передавал, здесь Железная Стена была развернута от наблюдателя, и почти не создавала ощущения угрозы. Она появлялась во время вспышек и полностью исчезала через несколько часов после них.
  Норман достал карту, на которой Харт отметил Эпицентр. Эпицентр оказался на той линии, которой на своей карте Энген отметил место выпрямления Железной Стены.
  - Интересно было бы съездить туда, - сказал Норман.
  - Не советую, молодой человек, - сказал Энген с некоторой иронией, ибо предложение, разумеется, могло быть только шуткой. - Во-первых, хороший Маг наверняка настроит там таких иллюзий, что вы все равно не увидите ничего, существующего реально. Во-вторых, Эпицентр едва ли просто бросили. Если там действительно вход в Пакэтто, он может оказаться совершенно необходимым в дальнейшем. Только через него можно вернуться в Пакэтто или прислать сюда еще орберов. А ведь вход - большая редкость, судя по тому, что ни одного другого не нашли за всю известную нам историю. Скорее всего, Эпицентр охраняется. Оттуда едва ли можно вернуться. А тот, кто вернется, укажет на наше убежище...
  - Если серьезно, - сказал Норман, - хорошо было бы все-таки выезжать иногда отсюда и мерить ауры. По крайней мере, на том расстоянии к югу от Эпицентра, на котором прошли мы. Если сейчас вход в Пакэтто закрыт, и если его открытию предшествуют изменения ауры, меряя их, мы сможем узнать о подготовке к открытию заранее. Что если следующее вторжение будет направлено в другую сторону? Даже если новые орберы окажутся столь же тупыми, как и уже прибывшие, и болота останутся для них непроходимыми, мы попадем в окружение. Если новая Железная Стена окажется развернутой на юг или восток, нам надо немедленно уходить. Учитывая, с какой скоростью орберы могут двигаться, безопасность гарантирует только заблаговременный уход.
  - Тогда уж не иногда, а регулярно, - сказал Энген, - кстати, это хорошая мысль, господа...
  
  
  
  
  
  
  Как только информация о хэттенских явлениях стала достоянием Сообщества, оно начало предпринимать организованные усилия для решения связанных с ними задач. Разумеется, первой задачей была эвакуация. Ведь поначалу никто не знал, что последует дальше. Когда орберы начали движение на запад и стало возможно оценить их планы, скорость и местонахождение, появилась возможность работать возле них без чрезмерного риска. Прежде всего следовало собрать как можно больше информации. Поэтому Маги, находящиеся относительно недалеко, поспешили прибыть в район Эпицентра. Так как поначалу единственным Магом возле Эпицентра оставался Энген, желающие посетить Хэттен прежде всего обращались к нему. Их интересовала возможность проезда и условия жизни в Хэттене. Энген хорошо представлял себе, что происходит вокруг него, а Разлив мог вместить довольно много людей. Единственная проблема состояла в том, что много людей будут оставлять много следов, и могут нарушить секретность Разлива. Допускать этого не стоило и решили, что в Разливе может одновременно присутствовать не более нескольких человек.
  Первые посетители прибыли на следующий же день после Келли и Нормана: супружеская пара средних лет, из тех, чьи наследники уже ведут самостоятельную жизнь. Как и подобает Магам, они были хорошо снаряжены и вооружены, и преисполнены оптимизма.
  Могло показаться, однако, что оптимизм этот был основан скорее на взглядах на жизнь, культивируемых Магами, чем на сложившейся ситуации. Сообщения, направляемые Магами-наблюдателями с запада, у большинства людей должны были вызвать противоположные чувства.
  Орберы остановились возле Лингертона всего на три дня. Они предприняли попытку штурма Старого города, укрепленной центральной части Лингертона, и потерпели полную неудачу. Штурм был организован правильно, но исполнен исключительно бестолково. Орберы лезли на стены, как сумасшедшие. Горожане истребляли их без особых усилий. Слой трупов под стенами достигал местами нескольких ярдов. В какой-то момент штурм прекратился. Основная масса орберов снова двинулась на запад, а несколько тысяч оставшихся приступили к зарыванию убитых.
  В каких бы целях ни был предпринят штурм, его результаты оказались красноречивы.
  Горожане не понесли практически никаких потерь. Сколько погибло орберов, можно было оценить только приблизительно - по толщине и протяженности слоя трупов под стенами. При этом в городе находилось не более трех десятков людей Ордена, занятых во время штурма исключительно организационной работой. Штурм, таким образом, был отбит ополченцами и просто обычными горожанами.
  Остальное давало меньше повода для оптимизма.
  Орберы выглядели абсолютно управляемыми. Они одинаково быстро исполняли все приказы, вплоть до приводящих к гарантированной гибели. Их количество действительно исчислялось миллионами. В бою на открытой местности любые силы, которые могли быть собраны Прсвещенным Миром, были бы затоптаны ими. Города, осажденные и отрезанные друг от друга, могли защищать только сами себя. Они не годились даже в качестве опорных пунктов для партизанской войны.
  Располагая такой информацией, Совет Просвещенного Мира и Орден Гвина предприняли ряд шагов.
  Во-первых, в Западной Эстернии было объявлено чрезвычайное положение. Это означало, в частности, что вся полнота власти сосредотачивается в руках Совета, а Орден получает возможность действовать, не прибегая к обычным процессам согласования своих операций.
  Во-вторых, в совместном обращении к гражданам Совет и Орден заявили о самоубийственности открытого сопротивления орберам, и призвали всех эвакуироваться и прятаться. На территории Западной Эстернии, еще свободной от орберов, было предпринято множество мер, направленных на эвакуацию, снабжение и поддержание порядка. В целом, они оказались эффективны. Но с самого начала было ясно, что до окупации орберами всей Западной Эстернии ее сумеет покинуть относительно мало людей - железнодорожный и морской транспорт не были рассчитаны на такие объемы перевозок.
  Положение остальных было неопределенным, но не безнадежным.
  Орберы не делали попыток истреблять людей на территории, по которой проходили. Вероятно, им просто не ставили такую задачу. Они не искали людей, и не использовали их ни для каких целей. Чтобы остаться в живых, достаточно было просто уйти с пути движения основной массы орберов, и не появляться вблизи осажденных городов. Наблюдатели Ордена и Сообщества Магов постоянно отслеживали перемещение основных сил орберов, оставаясь на краю полосы их предпологаемого движения. Эта информация распространялась максимально широко.
  Кроме того, руководство орберами никогда не использовало их на заболоченной местности. Причина этого оставалась пока неизвестной. Она могла состоять и в неспособности орберов преодолевать сложные и опасные препятствия, и в сильном замедлении движения основной массы орберов из-за таких препятствий.
  Пока поведение орберов позволялдо предполагать, что их ближайшая цель - пройти всю Западную Эстернию, а потом, вероятно, рассосредоточиться по ней. При этом орберы достигали ряда важных целей: блокировали города, полностью нарушали нормальную жизнь и управление, и вытесняли из Эстернии силы Ордена, которые следовало обязательно сохранить, а потому - вывести из-под удара орберов как можо скорее. По крайней мере на этом этапе, населению мало что угрожало. Разумеется, за этапом вытеснения сил Ордена мог последовать этап использования захваченных территорий, и планы орберов относительно людей могли быть самыми неблагоприятными для последних. Но крайняя тупость большинства орберов могла сделать их непригодными для колонизации - они годились только для затаптывания крупных сил противника. Орберы из заградительных цепей казались поспособнее, но их было намного меньше. С их помощью можно контролировать только незначительную территорию.
  В Западной Эстернии есть довольно высокие горы, а на севере и востоке есть обширные леса. В горах и лесах удобно защищаться от нападений. Это позволяло очень многим людям найти убежище и выиграть время. За это время многое могло измениться. Во всем Просвещенном Мире Маги принялись за централизованную работу по Хэттенским явлениям. Орберы явно управляются магически. Скорее всего, при нарушении управления они превратятся в неорганизованный скот, который можно ликвидировать в тысячи раз меньшими силами...
  Быстро появились примеры успешного сопротивления орберам. Жители районов, оставшихся в тылу их основных сил, старались объединиться и вооружиться. В ситанные дни начали складываться отряды, контролирующие определенную местность, и поддерживающие там порядок. Они истребляли бандитов и мародеров и, разумеется, орберов, если те попадались небольшими группами. Отставших и не убитых заградителями орберов было немного, но встречались они довольно часто. Иногда отставали и заградители - видимо, управление ими тоже было не идеальным. Каждая встреча отставших орберов с людьми кончалась теперь гибелью орберов: люди были готовы, вооружены, организованы и не перемещались поодиночке.
  Вновь прибывшие Маги встречались с одним из руководителей такого отряда - ближайшего и к Разливу, и к Эпицентру. К некоторому удивлению, им оказался князь Лео.
  Князь Лео?
  Когда это имя было произнесено, присутсвующие действительно были удивлены. Этого общеизвестного в королевстве человека менее всего ожидали увидеть с мечем, на болоте, и в непосредственной близости от Эпицентра.
  Норман, впрочем, не слишком удивился. Он всегда интересовался историей, и Харт высоко оценил этот его интерес. Правда, он не согласился с Норманом в том, что самое интерсное в истории кончилось вместе с Эпохой войн. В подтверждение своих слов он рассказал несколько эпизодов истории новейшей, пусть не столь шумных и ярких, как величайшие события далекого прошлого, но не менее интересных. Эти эпизоды побудили Нормана расспросить Харта о ряде известных людей современного Лингертона, которых Харт мог встречать при дворе. Князь Лео был в их числе.
  Князь Лео происходил из старинного клана, считался большим богачом и профессионально занимался политикой. Иногда он сам занимал высокие должности, иногда выдвигал на них своих людей. Норман не раз видел его портреты в газетах. Портреты эти напоминали Норману множество других портретов выходцев из старой аристократии. Но не смотря на это ему казалось, что Лео выглядит скорее рыцарем или Магом, чем придворным и бизнесменом. И то же самое сказал о нем Харт, знавший - хоть и не близко - князя лично. Еще он сказал: "Похоже, он занимается тем, чем занимается, лишь потому, что так положено ему по происхождению. И он показался мне гораздо более непосредственным человеком, чем та социальная маска, что он носит в своих кругах. Возможно, к сорока годам его настиг кризис среднего возраста, и он хочет что-то изменить, но не может. Я так и не понял - то ли ему просто все надоело, то ли он и в самом деле способен на большее."
  Как только стало известно о том, что основные силы орберов движутся на запад, Лео покинул Линертон, и поехал в Хэттен, огибая орберов с юга. Его сопровождало несколько человек личной охраны и помощников. Семья его проводила лето в одном из поместий клана Лео на Южном Средиземном море. Океанская яхта, стоящая у причала в поместье, и сильная охрана позволяли совершенно не беспокоиться о ее судьбе. Лео мог и сам воспользоваться этой яхтой: охрана поместья могла предотвратить ее захват, выйдя в море и обороняясь с бортов. И в поместье, и среди сотрудников Лео были Маги, способные обеспечить связь и управление ситуацией. Но Лео поехал в Хэттен.
  Фермеры и беженцы из городов собирались в отряды, чтобы защитить свою жизнь. Чего хотел Лео?
  По словам вновь прибывших Магов, Лео не имел определенных планов. Он полагал - и это представлялось разумным - корректировать планы в зависимости от обстановки. В идеале он хотел создать большую вооруженную группу, которая сможет контролировать обширный, но максимально труднодоступный регион, уничтожая вторгшихся туда орберов. Лесной край подходил для этой цели почти идеально. И совсем хорошо было бы использовать эту группу для удара по орберам, если окажется нарушенным управление ими.
  А чего он хотел для себя?
  Сложно сказать. Говоря с Магами, бессмысленно врать - им это будет заметно. Лео не врал. Кажется, он и сам не вполне представлял, как ответить на этот вопрос. Или, быть может, не мог определить, чего из всех возможных вариантов он хочет больше всего.
  Можно было предположить, что он ищет еще большей популярности. Безусловно, он мог на нее рассчитывать - единственный человек из своих кругов, который не убежал, не спрятался и не заявил, что сопротивление невозможно.
  Но что делать с такой популярностью? Разве что попробовать получить с ее помощью много власти в том совершенно непонятном пока мире, что будет после победы над орберами? Норман думал об этом, и вспоминал слова Харта о ситуациях, в которых лишь первые минуты решают дело, а потом останется только заваливать трупами укрепления противника. И может случиться так, что останется или сдаться, или быть истребленными. Сейчас обстоятельства выглядели похожим образом. Просвещенный Мир больше не был силой, которой никто не может противостоять. Может быть, и для него настали времена перемен? Может быть, князь Лео знает об этом что-то такое, что позволяет ему уже сейчас действовать в новом мире?
  Он рассказал о своих предположениях Келли.
  - Меня интересует этот человек, - сказала Келли. - Хорошо бы нам поговорить с ним, пока он еще не стал великим создателем нового мира, и к нему несложно попасть.
  Это и впрямь оказалось несложно.
  
  
  
  
  
  
  Это оказалось несложно, но ничего особенно интересного они не узнали. Лагерь отряда Лео находилась на болотах в нескольких часах пути от Разлива. Как и в Разливе, цивилизация в нем сводилась к шалашам. Лео действительно располагал несколькими десятками взрослых мужиков, но все они были просто местными фермерами. В такой малонаселенной местности никто никогда не организовывал подготовку ополченцев, и у Лео не оказалось ни одного обученного бойца. Оружия, даже самого дешевого, тоже не хватало. Защита сводилась к кожаным курткам, на которые кое-как нашивали подходящие пластинки металла.
  Сам Лео проявлял сдержанный оптимизм. Его планы были достаточно реалистичны: просто организовать людей, чтобы избежать опасностей, связанных с одиноким существованием. О сопротивлении организованным орберам он не думал. Однако ничто не мешало даже совершенно необученным людям очистить местность от отставших и почему-то не убитых своими орберов. Такие орберы встречались мелкими группами, а их бестолковость позволяла людям легко выигрывать бой даже при равной численности. Кроме того, людям было необходимо защищаться от других людей, объединившихся с целью грабежа, а в идеале - избавиться от них так же, как от отставших орберов. На первый взгляд может показаться, что с этими задачами способен справится любой авторитетный человек из местных. На самом деле в Хэттене придется заново создавать все социальные институты, притом не такие, какие были до появления орберов. И это не сделает никакой местный, потому что ему не хватит знаний. Сам же по себе сложится только один порядок - конкуренция банд за оставленное беженцами добро.
  Когда они выехали из лагеря Лео, Келли сказала:
  - Ты был прав. Лео действительно действует уже в другом мире. Мир этот, правда, далеко не новый. Что-то вроде того, когда нет еще ни стран, ни народов, а есть только маленькие племена. Они воюют друг с другом, и в какой-то момент находится кто-то, кто начинает подчинять себе одно племя за другим. И чем больше подчиняет, тем легче происходит дальнейшее подчинение... По-моему, довольно скучный и грязный процесс. Одно хорошо: всякий, кто не спал на уроках истории, знает, как добиться в нем успеха...
  
  
  
  
  
  
  Когда они вернулись в Разлив, успело стемнеть. Однако, не смотря на поздний час, их дожидались.
  Дожидалась леди лет сорока, с виду - типичный Маг. Никакого света в лагере, разумеется, не зажигали, но заходящая за лесом луна подсвечивала легкие облака; глазам человека, привыкшего к темноте, этого света хватало. Леди появилась со стороны шалашей, в которых жили приезжие, как только Келли и Норман спешились. Вокруг стояла полная тишина - вероятно, она услышала те негромкие звуки, что сопровождают осторожное приближение верховых.
  - Добрый вечер, - сказала она. - Я понимаю, что час поздний, но дело срочное. У меня есть к вам предложение.
  И Келли, и Норман одновременно молча кивнули.
  Леди сказала:
  - Я Маг, меня зовут Рэчел Стайн. Я участвую в программе эвакуации населения, которая проводится Сообществом. Как только была получена информация о вторжении орберов, Сообщество рекомендовало всем своим людям немедленно эвакуироваться. Ведь тогда еще не было известно, что будут делать орберы... Эвакуация завершилась очень быстро, и сейчас у нас очень мало людей во всей Западной Эстернии. Но сейчас мы уже знаем возможности орберов. Знаем, например, где они находятся, и как быстро могут двигаться. Поэтому мы знаем, где и как долго можно находиться в относительной безопасности. Сейчас мы работаем над тремя вещами. Во-первых, разумеется, исследование природы той Магии, которая используется для существования орберов и управления ими. Ее стали называть орбер-магией... Во-вторых, мы создаем сеть наблюдателей по всей Западной Эстернии, и скоро начнем заблаговременно создавать ее в Восточной Эстернии, а затем и на Среднем востоке. В-третьих, мы организуем эвакуацию населения. Чтобы решать эти задачи, Маги возвращаются в Западную Эстернию. Но сейчас нарушены все коммуникации, все вообще крайне затруднено, и этот процесс идет медленнее необходимого. Крайний дефицит людей требует, чтобы каждый занимался тем, к чему больше способен. Работы по орбер-магии требуют высокой квалификации. Работать в системе наблюдения слишком опасно для того, чтобы можно было рекомендовать эту работу молодым, не имеющим наследников. Вам лучше всего участвовать в обеспечении эвакуации, - она замолчала, и по очереди посмотрела на собеседников. - Можете ли вы сейчас высказать свое принципиальное отношение к такой перспективе?
  - Мое отношение положительное, - сказала Келли, - хотя я еще задам ряд вопросов.
  - Я должен подумать, - сказал Норман, - сколько у меня времени?
  Келли взглянула на Нормана с некоторым удивлением, но промолчала.
  - Мы - я и мой спутник - уезжаем в семь пополуночи, - сказала Рэчел, - и мы спешим. Наше появление в Разливе связано только с тем, что мы надеялись найти здесь еще двоих людей для обеспечения эвакуации.
  - Куда надо ехать, и что надо делать? - спросила Келли.
  - Ехать надо на юг, - сказала Рэчел, - на берег Южного Средиземного. В западной и восточной части побережья эвакуацию организуют тамошние власти. К югу отсюда сейчас нет никакой власти. Все разбежались - слишком близко от орберов... Судовладельцы не хотят приходить в тамошние порты. Но Сообщество располагает деньгами и готово их тратить, и мы договорились с рядом судовладельцев.
  - Куда вы вывозите людей? - спросил Норман.
  - В Новый Свет. Средний восток - второй по богатству регион мира после Эстернии, и орберы могут прийти туда очень быстро. Южный континент - это ловушка, потому что большая часть его средиземноморского побережья - пустыня, и она тянется на сотни миль на юг. А в обитаемые земли, что на север-западе Южного континента, на берегу океана, слишком легко переправиться из Эстернии через Западный пролив хоть на плотах.
  - Что нам надо будет делать?
  - В основном - демонстрировать мечи. Кораблей мало, а желающих плыть много. Мы установили четкий порядок эвакуации, и не намерены делать из него исключений. Первыми плывут молодые женщины и девочки с хорошими генотипами. Понятно, почему: это генетический золотой фонд эстернийских народов. Может случиться, что только с эвакуированных и начнется возрождение этих народов в дальнейшем. С неэвакуированными может произойти все, что угодно... Потом - мужчины моложе среднего возраста с хорошим генотипом, и все лица с высокими способностями и ценными умениями. Потом - все остальные. Чтобы поддерживать порядок при эвакуации нужны вооруженные и умелые люди. Причем такие, которые сами не захватят корабли для себя. Мы верим только своим. Да еще людям Ордена - но у Ордена тоже слишком мало людей, и они рассеяны по очень большому пространству...
  Келли сказала:
  - Что должны делать Маги, обеспечивающие эвакуцию, если орберы пойдут обратно на восток?
  - Мы эвакуируемся сами, - сказала Рэчел, - почти все Маги являются лицами с хорошим генотипом и ценными умениями... не говоря уж о том, что мы оплатили эвакуацию остальных, и рискуем своими людьми, проводя ее. Но надо понимать, что мы можем не успеть. Поэтому вам, Келли, я могу предложить или уплыть сразу, или при первых же признаках осложнения ситуации. По крайней мере, вы имеете на это право по принятым нормам.
  Келли кивнула:
  - Понятно. Я склонна принять ваше предложение. Я сообщу решение завтра, до семи, но это скорее перестраховка. Мне бы хотелось поехать с вами.
  Рэчел тоже кивнула.
  Норман ничего не сказал.
  - Хорошо, господа, - сказала Рэчел. - Тогда мне остается пожелать вам спокойной ночи.
  
  
  
  
  
  
  Когда лошади были расседланы, а вещи отнесены в шалаш, Келли спросила Нормана:
  - Почему ты не хочешь ехать?
  Он не возражал против того, чтобы ехать. Ему было не важно, чем заниматься сейчас. Это зависело от Келли. Чтобы ответить ей, он должен был задать ей один вопрос. Очень важный для него вопрос, от ответа на который полностью зависела по крайней мере одна сторона его дальнейшей жизни.
  Еще сутки назад он мог представить свои действия только в случае положительного ответа. После разговора с Лео, после того, как стало ясно, что Келли будет среди своих и сможет уехать туда, где безопасно, он знал, что будет делать, если ответ окажется отрицательным.
  - Келли, мне нужно знать, кто я для тебя.
  Почти неизбежная пауза не продлилась долго.
  Потом Келли сказала:
  - Я не знаю, Норман. Проще всего было бы сказать, что мы друзья. Но это не так. Сходство только внешнее, смысл другой. Я знаю, как ты ко мне относишься. Со мной такое впервые. Может показаться, что я избалована вниманием, но это не так, потому что я чувствовала, что это внимание было не серьезно. Точно также я чувствую, что твое - серьезно. И я тоже отношусь к тебе сеьезно, и не только по-дружески. Не так, как к другим. Но я не могу понять - как. Это не то, что называют словом "любовь".
  Она замолчала, но Норман понимал, что это не все.
  - То, что было после боя с орберами в загоне - я надеюсь, ты не придал этому значения?
  Норман кивнул:
  - Разумеется. Это были не мы. Просто люди, оказавшиеся в такой ситуации. Похожие на нас, но не мы.
  Келли тоже кивнула:
  - Да, пожалуй.
  - А что называют словом "любовь"?
  Она сделала какой-то неуверенный жест, отвела глаза, слабая извиняющаяся улыбка промелькнула по ее лицу, сменившись почти досадой на его непонятливость, когда она снова посмотрела на него:
  - Я не знаю, Норман! Мне восемнадцать лет, и до сих пор у меня никогда, ни с кем, не было ничего серьезного. Мне даже сравнивать не с чем! Откуда я знаю, как оно выглядит? Этому учатся, а не учат! Но я чувствую, что должно быть что-то еще. Я... - она снова отвела глаза, снова посмотрела на него, - я не знаю, Норман! Прости, если для тебя это плохо! Но зачем тебе ненастоящее, если настоящее я тебе не могу предложить?
  Он молча кивнул.
  Он был совершенно уверен, что продолжать разговор не имеет смысла.
  
  
  
  
  
  
  Все то время, пока Норман сочинял Келли записку с объяснением причин своего отъезда, он слышал, как кто-то говорит ему: ты совершаешь глупую детскую ошибку. Вы - двое детей, которые действительно ничего не знают, потому что у них слишком многого не было. И этому действительно не учат, а учатся.
  Но именно потому, что говорящий был прав, Норман не мог выйти за пределы своего детского опыта и перестать чувствовать, что ничего не вышло, и продолжение безнадежно. Он считал и ее, и себя достаточно взрослыми - а как же еще? - чтобы окончательно и точно определить, как относишься к другому человеу. Келли была не так увлечена ситуацией, и чувствовала, что решение нельзя принимать. Но он хотел только одного решения, и считал неопределенность поражением. Он считал немыслимым остаться после того, как не услышал твердое "да". Келли теперь не нуждалась в его защите - он специально откладывал этот разговор на такое время, когда сможет оставить ее.
  
  
  
  
  
  
  Когда рассвело, он провел свою лошадь по тропинке через болота, и направился на запад.
  Он поехал к Лео.
  
  
  
  
  
  
  Записка, оставленная Норманом, поразила Келли едва ли не больше, чем все события недавнего времени.
  Она совершенно не ожидала этого. Она была уверена, что не сказала ничего такого, что Норман воспримет как причину для отъезда. Нельзя даже сказать, что она хотела, чтобы он остался, потому что это казалось ей очевидным. Догнать Нормана было уже нельзя - он указал в записке время выезда, это было час назад. Канал связи с ним не был настроен... В состоянии какой-то оглушенности она собралась - времени на это она оставила себе немного - и в семь пополуночи была возле шалаша, который занимала Рэчел.
  Рэчел и ее спутник готовы были вызжать.
  - Мистер Кестлер не едет? - спросила Рэчел; в ее взгляде и интонации было явное удивление, и удивление это подействовало на Келли не лучшим образом. Ведь оно явно было вызвано тем, что Рэчел сочла их с Норманом не чужими друг друг людьми...
  - Нет, - сказала Келли, не глядя на нее.
  Никто не задал ей никаких вопросов - по ее голосу легко было догадаться, что задавать их не стоит - и они молча выехали.
  Вечером они выехали на высокий берег реки. За рекой только что село солнце и Келли смотрела за реку, на уходящий к горизонту лес и думала, что оно еще светит в Монтрейне, на берегу Западного океана. Она вспомнила, что с детства любила смотреть на запад сразу после захода солнца - сидя на пляже или с балкона в их доме, стоящем над океаном на высоком берегу. Ей отчего-то казалось, что там, куда ушло солнце, лежит какая-то сказочная страна; а еще казалось, что она смотрит на свое будущее. Сказочная страна там действительно есть - Новый Свет, огромный, почти не освоенный континент; правда, Келли никогда не собиралась туда всерьез. Просто там было новое, и самой своей неизвестностью оно чем-то было похоже на ожидающую ее жизнь. Она привыкла ждать хорошего от того, что будет и что она еще не знает - так обычно бывает у детей из семей Магов. Но сейчас, думая об этом, она только сильней ощущала, что это ожидание в первый раз обмануло ее.
  - Келли...
  Она обернулась - Рэчел подъехала ближе и была сейчас совсем рядам, а ее спутник - довольно далеко впереди.
  - Я заметила, что вы не в порядке...
  Разумеется, Рэчел заметила ее состояние и решила, что пора об этом заговорить. Это не странно - у Магов принято наблюдать за теми кто моложе, и вмешиваться, если это явно необходимо. Девять десятых самых скверных ошибок человек делает, не дожив еще и до тридцати...
  Келли посотрела на нее, подумала о том, что сейчас скажет в ответ и вдруг ей захотелось плакать. Она и сама не могла сказать - отчего. Но вышло именно так...
  - Значит, он вам все-таки нужен...
  Вчера вечером Рэчел заметила, как удивила Келли неготовность Нормана согласиться сразу, едва он услышал ее согласие. Не нужно быть Магом, чтобы заметить такое. А ведь они пережили вместе самые сложные дни в свой жизни.
  Она сказала:
  - Если бы я сейчас почувствовала это, то развернулась, и поехала назад. И стала искать его. Орберами меня сейчас едва ли напугаешь... Но я чувствую то, что не позволяет принять никакого решения. Я чувствую, что не должна была останавливаться на нем сейчас. И чувствую, что... - она замолчала, потому что поняла вдруг, что коротко не может об этом сказать.
  Она взглянула на Рэчел - та смотрела на нее с ожиданием.
  Она отвела взгляд:
  - Это очень трудно передать. Это не осознаешь, пока находишься внутри, пока это происходит с тобой... Работает какая-то защита. Не позволяет чувствовать слабость, не позволяет впадать в панику. Только потом осознаешь, черезо что удалось проехать насквозь, и остаться целой... Временами было даже хорошо. Много хорошего... И был рядом человек, который... Это нельзя рассказать, Рэчел. Он был рядом, и... - она повернулась к Рэчел и вдруг рассмеялась, - Рэчел, вы не представляете, как это было. Все менялось! Вместо страха появлялся азарт. И какой-то покой, словно все хорошо, все на своих местах... Я засыпала ночью, в полной темноте, и чувствовала, что он рядом - сторожит меня, и ни за что не заснет. Я засыпала, обнимала себя за плечи и представляла, что обнимаю его... Кажется... кажется, я чувствовала нас, как одного человека. И я так привыкла, что меня двое, что сейчас... что сейчас меня как будто бы вообще нет...
  - Он знал?
  Келли отрицательно покачала головой:
  - Нет. Один раз мы занимались сексом... в Лоди, когда согнали орберов в загоне для скота... согнали в кучу, вынудили капитулировать... наконец-то... Мы были в каком-то агрессивном восторге, словно отныне мы всесильны и неуязвимы. Мы были в эйфории... Мы не занимались сексом друг с другом, - она выделила это "друг с другом", - просто отмечали победу... - она коротко взглянула на Рэчел, - но были моменты, когда я хотела показать ему... то, о чем я сейчас рассказала. Я ни разу этого не сделала.
  - Почему?
  Келли отвернулась, и пожала плечами:
  - Я не знаю.
  Потом, помолчав, сказала:
  - Наверное потому, почему я сейчас так все это переживаю... Потому что было такое ощущение, что это необратимо. Нельзя будет потом сделать вид, что мы просто развлекались. Для него это было бы не развлечением...
  - А для вас?
  Она повернулась к Рэчел:
  - Но ведь это было со мной в первый раз! Кто знает, что будет дальше? Может быть настоящее - где-то там, неизвестно где...
  Она сама собой посмотрела на небо за рекой - туда, куда ушло солнце и куда она привыкла смотреть ожидая увидеть сказочную страну.
  - Я просто маленькая идиотка, - сказала она, - чувствую то, что исключает друг друга...
  Рэчел сказала:
  - Иногда так бывает у всех, кто умеет чувствовать.
  - Когда эта способность проявляется впервые, это может оказаться не слишком легко.
  Рэчел пожала плечами:
  - Горя бояться - счастья не видать...
  Потом они молча ехали рядом. Свет зашедшего солнца по-летнему долго не уходил и напоминал Келли, что когда-то она любила смотреть на сказочную страну, которую скрывал горизонт, но так ясно показывало умение чувствовать. Никогда еще не хотелось ей так сильно оказться в этой стране, как сейчас. Что-то там было, что-то показалось ей на мгновение, коснулось совсем легко, но этим прикосновением изменило ее навсегда. Она вспомнила отчего-то, как после первого своего сексуального опыта старалась понять, что в ней изменилось. Должно же было что-то произойти! Тогда она ничего не нашла - наверное потому, что на самом деле ничего тогда и не было.
  А вот сейчас это произошло.
  
  
  
  
  
  
  Уважаемые читатели!
  
  Автор готов написать продолжение, и оно частично уже разработано. Но сделать роман - это очень серьезная работа; полагаю, ее нужно делать только в том случае, если это кому-то надо.
  Поэтому автор просит всех тех, кто хочет прочитать продолжение, написать об этом на его почту: garasevbook@gmail.com что-то вроде общеизвестного "афтар пиши еще" 
  Если желающие найдутся, автор в течение примерно двух месяцев сделает вторую книгу и выложит ее начало или на своей странице lib.ru, или на своем сайте garasev.ru
  Полная версия второй книги будет стоить заметно дешевле бумажной версии, и отправляться автором читателям после оплаты на его кошелек яндекс.
  
  С уважением,
  Владимир Гарасев
  
  
  
  
  
  
  
  Справочник
  
  
  
  Словарь
  
  
  
  Антропогенное явление - вызванное действиями человек, а не природными причинами.
  
  Аура места или попросту аура - ощущение, вызываемое местностью у человека. Различается физическая и ассоциативная ауры. Физическая ощущается за счет того, что человек чувствует электромагнитные поля, создаваемые магическим воздействием ( так как вся Магия - это создание тех или иных электромагнитных полей ). Ассоциативная возникает за счет ассоциаций - "это место похоже на то, где мне было хорошо или плохо". Первая объективна, вторая субъективна. Почти любой человек способен чувствовать и ту, и другую ауру. Для не-Мага ауры двух вышеуказанных разновидностей могут накладываться друг на друга. Магов интересует, понятно, именно электромагнитная - она может рассказать о том, какие магические технологии применялись в этом месте. Разумеется, есть технологии, позволяющие скрывать или искажать следы магических воздействий, и технологии, способные исследовать подлинные следы, не смотря на сокрытие и искажение. Эти технологии обычно сложны, и известны далеко не всем Магам.
  
  Вальтрап - нечто вроде небольшого одеяла, которое кладется на спину лошади под седло. Используется вместе с так называемым потником.
  
  Восточный меч - в данном случае группа мечей одинаковой конструкции, созданная в средневековой Японии. Основные черты:
   очень легкий ( 800 - 1200 грамм ) слегка изогнутый клинок с односторонней режущей кромкой; длина рабочей части - части клинка, находящейся вне рукояти - примерно 40 - 70 см
   длинная рукоять, размер которой позволяет держать ее двумя руками; рукоять покрыта кожей, и - важно - обязательно оплетена тесьмой
   вместо крестоорбазной европейской гарды имеется так называемая цуба - круглая, овальная или более сложной формы
   модельный ряд, состоящий из четырех основных видов, объединенных почти совершенно одинаковой конструкцией: танто ( большой нож ), вакидзаси ( рабочая часть клинка 40 - 50 см ), катана ( рабочая часть клинка 60 - 70 см ) и тати ( рабочая часть клинка более 70 см )
  Приведенная классификация является довольно приблизительной; отдельные единицы оружия могут отличаться от средних значений. Названия тоже могут иногда отличаться от приведенных здесь.
  Назначение:
   танто - универсальный нож
   вакидзаси - оружие для помещений, а также для действий с оружием в каждой руке ( во второй в этом случае находится катана - самураи носили их вместе )
   катана - универсальный меч для всех случаев жизни, в первую очередь - для пешего бойца и боя вне помещений
   тати - меч кавалериста, а также парадный меч высокопоставленного самурая
   Японский меч, изготовленный по классической технологии, обладает гибкой центральной частью, и очень твердой внешней. Эта твердость позволяет делать очень качественную заточку ( точит не владелец, а специалист ), и рубить предметы, недоступные большинству видов клинкового оружия. Келли легко сносит орберу голову и плечо, и в реальности это отнюдь не рекордный удар. ( Особенно учитывая, что она умеет рубить, и делает это регулярно с раннего детства. )
  Японский меч и сейчас является оружием, а не антиквариатом. Такие мечи производятся в Японии по классической технологии, и обладают очень высоким качеством. Искусство работы ими культивируется во множестве школ по всему миру. Во Вторую мировую войну катана, сделанная по упрощенной технологии, была штатным оружием японского офицера и сержанта наряду с огнестрельным оружием. Японский меч - как правило, в виде катаны - является предметом культа уже около тысячи лет, и его популярность только растет.
  О японском клинковом оружии говорится во многих источниках. Надо только учитывать, что вокруг него накопилось множдество мифов и просто неверных мнений, и изучать информацию по возможности глубоко и разносторонне.
  
  
  В поводу - самый распространенный способ ведения лошади, при котором человек просто держит лошадь за повод. У лошади есть инстинкт следования за впереди идущим, поэтому она идет за человеком обычно безо всяких проблем. Некоторые лошади не любят, когда повод при этом держат под самой лошадиной мордой, и отказываются трогаться с места. Тогда следует перекинуть повод через голову лошади, что позволяет распустить его на максимальную длину. Лошадь при этом не чувствует, что ее куда-то тащат, и - поучительное обстоятельство - следует за человеком почти гарантированно. О таком способе вести лошадь иногда говорят: "на длинном поводу".
  
  Западный океан - аналог Атлантического.
  
  Калибровка - здесь процесс, при котором мы определяем, какое объективное значение некой величины ( в данном случае ауры ) соответствует тому или иному нашему ощущению. Совсем ничего магического. Так человек может определять скорость, просто глядя на движущийся объект или из него, или определять на ощупь температуру воды.
  
  Карьер - здесь один из аллюров лошади, быстрый, или резвый, галоп.
  
  Клипер - быстроходный парусник, обычно грузовой, реже пассажирский, иногда смешанного назначения. В реале был создан и достиг своего совершенства в девятнадцатом веке. Конструкция клиперв обусловлена необходимостью достижения максимально возможной для парусника скорости, что требовалось для увеличения рентабельности дальних океанских перевозок. Именно клиперам принадлежат рекорды скорости под парусами, не превзойденные по сегоднящний день. Характерные черты - узкий корпус и большая площадь парусов на очень высоких мачтах.
  
  Лука - передняя и задняя - передняя и задняя части седла, обычно более высокие, чем средняя часть.
  
  Меховушки ( на подпруги ) - часть амуниции лошади. Подпруги - ремни, которые держат на лошади седло, проходя под ее животом - могут натирать. Во избежание этого, на них иногда надевают мягкие чехлы. В нашей реальности их обычно делают из искусственного меха - отсюда название. Разумеется, мех может быть и натуральным.
  
  На порядок - в математике - в десять раз. На два порядка - в сто раз, на три - в тысячу, и так далее. Говоря так, имеют в виду, что одна величина примерно в десять, сто или тысячу раз отличается от другой. В восемь или двенадцать раз - это тоже на порядок. А вдвое - это величина того же порядка. Получившему гуманитарное образование может показаться непривычным, что герои пользуются в быту научной терминологией. Но Маги, помимо своей профессии, получают образование в области естественных и точных наук. Для них сказать "на порядок" так же естественно, как для гуманитария сказать "роман", а не "такая толстая книжка". Термин с общеизвестным значением обычно удобнее, чем объяснение своими словами, потому что точнее и короче. К терминам, понимаемым неоднозначно, это не относится. Но в естественных и точных науках таких терминов почти нет.
  
  Недоуздок - часть амуниции лошади, надеваемая на голову. К недоуздку крепится повод, который всадник держит в руках и может, поворачивая голову лошади, указывать ей направление дальнейшего движения, а также показывать, что надо притормозить или остановиться.
  
  Новый Свет - континент, аналогичный Америке.
  
  Оксидированная сталь - покрытая слоем оксида, попросту - специально сделанной на поверхности стали ржавчиной. Такое покрытие препятствует дальнейшему ржавлению стали. Совершенно реальная технология. Я не вполне уверен, что она хорошо подходит для кольчужных "колечек". Например, слой оксида может стираться там, где колечки соприкасаются друг с другом. Но, пользуясь правами автора фэнтези, предполагаю, что в данной реальности есть технология, которая для данного случая подходит. Иной способ защиты кольчуги от ржавчины менее вероятен. Кольчугу нельзя сделать из нержавеющей стали, так как такая сталь слишком мягкая. Грунтовать и красить тоже не эффективно, так как грунт и краска уж точно будут стираться в местах соприкосновения колец. Предполагаю, что именно слой оксида можно сделать наиболее прочным на истирание покрытием стали. Кроме того, оксидированная сталь слабо отражает свет, и не так демаскирует, как обычная, блестящая сталь. Что происходило со средневековыми кольчугами, никак не защищенными от ржавчины, сейчас едва ли можно точно узнать. Наверное, они просто ржавели, и относительно быстро выходили из строя, так как теряли прочность.
  
  Принцип Оккама - способ нахождения правильного объяснения некой загадки из многих возможных объяснений. Состоит в том, что мы считаем правильным наиболее естественное объяснение, то есть такое, которое следует из наиболее вероятных, точно известных нам причин. Так, если вы пришли с рынка с пустым карманом, хотя и не потратили все деньги, можно предположить, что их стащила нечистая сила. Но правильным согласно принципу Оккама будет предположить, что их стащил карманник, или вы их просто потеряли. Принцип сей кажется банальным и очевидным, но является таковым только для совершенно непредвзятого мышления - а на такое мало кто способен. Во всех остальных случаях он позволяет проверить себя, и найти объяснение, обусловленное наиболее вероятными причинами.
  
  Подать корпусом - в управлении лошадью - сделать движение, указывающее лошади на действие, которое вы от нее ожидаете.
  
  Просвещенный Мир - экономический, политический и военный союз государств обоих Эстерний, Среднего востока и еще ряда регионов. Предусматривает открытые границы, единую валюту, единый язык и единое законодательство. Для граждан Просвещенного Мира въезд в любую его страну является безвизовым. Однако, национальные культурные особенности разных регионов не только допускаются, но и осознанно культивируются. Национальность человека может быть для него и его единомышленников как предметом особого внимания, так и полностью игнорироваться; из нее не принято делать никаких выводов. В качестве вооруженных сил Просвещенный Мир располагает так называемым Орденом Гвина - международными силами по поддержанию мира, подчиняющимися Договору Просвещенного Мира. К моменту повествования Просвещенный Мир существует уже около трехсот лет. Он занимает главенствующее положение на Земле, и проводит политику предупреждения угрозы, не допуская к власти в других странах агрессивные силы. Он успешно, хотя и очень постепенно, экспортирует свои порядки по всему остальному миру. Просвещенный Мир - явление стабильное и устоявшееся, но очень сложное и не лишенное внутренних противоречий. Сам экспорт его цивилизации вызывает конфликты, хотя в странах, где это произошло давно, никто уже не может представить себя вне Просвещенного Мира. Просвещенный Мир стал результатом борьбы прогрессивных сил Эстерний и Среднего востока за прекращение так называемой Эпохи войн - примерно пятидесятилетнего конфликта с целью передела мира, вызванного политикой сильнейших стран того времени. Вместе с Эпохой войн ушел и вызвавший ее порядок. К моменту повествования традиционные формы организации общества, сложившиеся в средневековье, полностью заместились демократическим гражданским обществом. Остатки средневековой символики играют не большую роль, чем в современной Европе.
  Таким образом, героям обеспечивается максимальная мобильность и возможность равно успешно действовать на обширных территориях. У них нет необходимости преодолевать языковые, культурные и тому подобные барьеры.
  Социально Просвещенный Мир ничем не отличается от любой современной цивилизованной страны. И отношения между людьми в нем такие же.
  Разумеется, всем странам Просвещенного Мира свойственна та конкуренция на всех уровнях, какая существует в реале везде. И средства ее тоже вполне совпадают с реальными. Социальные идиллии невозможны.
  
  Резонанс - очень сильное увеличение амплитуды волн, действующих совместно, при совпадении их частот. Самый банальный пример из школьного курса физики: группа солдат шла по мосту в ногу. От шагов человека мост немного раскачивается. От шагов двадцати человек - несколько больше. Когда эти люди идут в ногу, колебания от шагов могут совпасть, и возникнут очень сильные колебания. Гораздо более сильные, чем от двадцати идущих не в ногу людей. В школьном примере мост развалился - именно от того, что они шли в ногу, и колебания от шагов резонансно совпали.
  
  Рысь - аллюр лошади. Соответствует средней скорости. Низкая скорость - шаг, высокая - галоп или карьер.
  
  Системная Магия ( Осевая Магия ) - гипотетическая, предполагаемая Магия, использованная при создании Мира. Как и нам, людям данной фэнтезийной реальности неизвестно, откуда взялся их мир. Но у них, как и у нас, есть ряд гипотез на этот счет. В отличие от нашей науки, Магия - "основная" наука данной реальности - пользуется представлением о Создателе как первопричине существования Мира. Создатель в Магии отличается от многочисленных богов тем, что никак не влияет на современное состояние Мира вообще и на человеческие дела в частности. Судя по тому, что все изменения Мира, последовавшие за его созданием, в целом объяснимы простыми естественными причинами, Системная Магия не действует в Мире после его создания. Маги говорят, что она "заблокирована". Однако допускается, что она работала еще дважды: при создании живой материи, и при создании разума.
  
  Соловая масть лошади - цвет, похожий на светло-бежевый или слоновую кость.
  
  Спот - термин из серфинга. Означает место, где бывают подходящие волны. Четкой границы у спота нет. Не вполне ясно, что это - часть океана, или и часть пляжа тоже. Ведь то, что в отлив является пляжем, в прилив будет океаном. Обычно споты имеют собственные имена, но они не являются общепринятыми географическими названиями, и на картах их нет. Правда, иногда спот может называться так же, как ближайший к нему населенный пункт.
  
  Средний восток - регион, занимающий то же место, что в реале занимает Ближний восток, Аравия, Средняя Азия и так далее до Индии. На Среднем востоке много стран; все они входят в Просвещенный Мир, хотя уровень их развития не одинаков. Слово "средний" представляет собой формально близкий, но не точный по смыслу перевод на русский. На Трейди, универсальном языке Просвещенного Мира, в этом названии используется слово, означающее не среднее положение в пространстве, а исходность, расположение среди того, что отсюда началось. Именно на этой территории впервые появилась цивилизация, и впоследствие распространилась по всей Земле.
  
  Стажеры, Маги-стажеры - Маги, недавно завершившие базовый курс обучения ( степень "магистр философии" ). Стажеры работают под руководством кого-либо из более опытных коллег. Стажировка длится обычно несколько лет, и не имеет официально определенной продолжительности. Норман Кестлер не получил степень магистра, так как оставил университет до этого. Такой поступок считается несерьзным, но не препятствует магической деятельности. Для выдающегося Мага отсутствие степени магистра не имеет значения - в истории Магии хватает способных людей, по тем или иным причинам не получившим полного образования. Но для специалиста среднего уровня недоученность будет, скорее всего, поводом для комплекса неполноценности. Норман метит высоко, и полагает, что это к нему не относится.
  
  Стерня - то, что точит из земли после того, как траву скосили. Вскоре снова вырастает в траву.
  
  Трензель - часть амуниции лошади. Представляет собой металлическую вставку в рот, которая оказывает давление на десны, передавая управляющие усилия. В наше время все шире распространяется мнение, что трензель является избыточным и негуманным элементом амуниции, раздражающим лошадь и демонстрирующем страх и неумение всадника. По опыту автора, который он ни в коем случае не хочет выдавать за абсолютную истину, даже беспокойные и потому небезопасные лошади без трензеля могут вести себя спокойнее и безопаснее. Однако используя недоуздок без трензеля, всадник должен больше надеяться на свое мастерство и лояльность лошади, чем на принуждение. Учитывая, что хороший всадник не использует ни шпоры, ни хлыст, возможностей принуждения у него не остается совсем. Наиболее продвинутые концепции верховой езды в наше время предлагают отказаться и от недоуздка, и управлять лошадью только ногами и движениями корпуса.
  
  Трогать - в управлении лошадью - сделать движение, показывающее лошади, что она должна двигаться вперед.
  
  Удаленное соединение - магическая технология, аналогичная телекоммуникациям. Что-то вроде передачи мыслей на расстоянии.
  
  Узел, мера скорости - одна морская миля в час, в реале - примерно 1,85 километра в час, в данной фэнтезийной реальности - точно 1,85 километра в час.
  
  Ход ( корабля ) - попросту, скорость.
  
  Хорссейфер, лошадь-телохранитель - выдумка автора. Но это не значит, что лошади не нападают на тех, кто кажется им опасными. Лошадь действительно нападает с помощью передних ног, а обороняется с помощью задних. Никогда не стоит находиться возле лошади там, где она может нанести такие удары. Категорически нельзя подходить к лошади сзади - удар по приближающемуся сзади для лошади является рефлекторным, даже если это хорошо знакомый ей человек, в безвредности которого она уверена. Лошади почти полностью подчиняются рефлексам, анализ им недоступен. По крайней мере, безопаснее исходить из такого предположения.
  
  Экстраполяция - определение значения некого процесса по предыдущим значениям. Известно, что было позавчера, вчера и сегодня. Предсказание на основе этого того, что будет завтра - пример экстраполяции.
  
  Эстерния, Восточная и Западная - аналог Европы. Королевство Лингере находится на крайнем востоке Западной Эстернии.
  
  Южный континент - аналог Африки.
  
  
  
  Система мер и весов
  
  В традиционном фэнтези, англоязычном по происхождению, обычно принята соответствующая система мер и весов. Не будем и мы отступать от традиций. Тем более, что узнать новое всегда полезно - если, конечно, для кого-то такие вещи могут быть новыми. Для простоты картины будем считать, что в данной реальности эти меры удобнее округлять по отношению к метрической системе. Допущение вполне реалистическое, так как есть британские и американские версии этих единиц, и различия между ними примерно такие же, как и отличие моих единиц от двух существующих. Итак, в предлагаемой реальности существуют следующие единицы.
  
  Дюйм - 2,5 сантиметра ( удобное соотношение: 4 дюйма - 10 см )
  Фут - 33,3 сантиметра ( треть метра )
  Ярд - ровно один метр
  Миля - только морская, 1850 метров
  
  Для простоты, площади измеряются только в "квадратных" версиях погонных мер.
  
  Небольшие объемы измеряются, кроме официальных единиц, в том числе и в традиционных объемах общеизвестных предметов:
  
  Стакан - 250 грамм
  Ведро - 10 литров
  Пинта - 0,5 литра ( ровно 2 стакана )
  Галлон - 5 литров ( 10 пинт )
  Барель - 150 литров ( средний размер бочки )
  
  Вес измеряется только в фунтах: 1 фунт - 500 грамм.
  Исключение - водоизмещение судов, которое измеряется в "регистровых тоннах". Будем считать, что это просто тонна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"