Маг Курт Браэрли подошел к высокому стрельчатому окну, и посмотрел в синие зимние сумерки. То, что он только что рассказал, могло требовать времени для осмысления, и долгая пауза была вполне допустимой. Волнуясь, Браэрли обычно ходил по комнате; вид же из окна, ради которого он и выбрал эту квартиру, во всяком настроении притягивал его взгляд.
Так называемый Новый город строили уже во времена Просвещенного мира, и дома в нем были выше, а улицы - шире, чем в Старом городе на Холме. Но стилистика сохранилась - крутые крыши, острые шпили, острые стрельчатые окна... И серый камень. В окрестностях Эбердина ломают только такой камень, а горожане - в большинстве своем, люди ремесленные и торговые - предпочитают из экономии не использовать привозной. Штукатурят и красят только первые этажи - для рекламы; в них помещаются торговые заведения и мастерские. А над раскрашенными стенами, вывесками, пестротой выставленного на продажу товара возвышаются серые островерхие скалы домов - такие же серые и островерхие, как скалы на берегу океана, у которого и стоит город.
Из пентхауса, который Браэрли купил несколько лет назад, когда решил обосноваться в Эбердине надолго, видны были больше крыши, чем улицы. И очень хорошо, думал он, глядя в окно. Что может быть нелепее суеты? А также самонадеянности, самодовольства, и непоколебимой уверенности в том, что сделать из одной монеты две - важнейшее из занятий... А впрочем - с высоты своего дорогого жилища, своей известности и положения, своего мастерства, лишь малую долю которого позволял он видеть заказчикам - он привык считать снисходительность добродетелью. Просто сейчас у него было тяжело на душе.
Он очнулся, и отвернулся от окна.
- Простите, миледи - я, кажется, задумался... - он улыбнулся, - у меня привычка смотреть вдаль. Простор прямо - таки завораживает меня... Посмотрите, как широко виден отсюда океан! А на его фоне, над крышами - мачты...
Леди, стоящая в глубине полутемной комнаты, тихо рассмеялась. Огонь, что целыми днями живет в камине в зимние месяцы, бросал слабые блики на ее черные кожаные брюки для верховой езды, куртку и сапоги; плащ валялся на кресле. Черные, чуть вьющиеся волосы ее были того матового оттенка, что завораживал Браэрли не хуже самого широкого простора. Тонкие руки не украшала ни единая драгоценность - и не могла бы украсить достойно. Полные губы и ощущение того, что она узнает мысли собеседника быстрее, чем он додумает их, создавали то сочетание сексуальности и проницательности, обладательницы которого навсегда получали над Браэрли непреодолимую и желанную власть. Выражение темных глаз Браэрли не мог видеть в слабом вечернем свете, но без труда извлекал из своей памяти всякий раз, когда, судя по словам ее или жестам, могло оно изменится. Он знал множество выражений ее глаз; они были знакомы давно.
Когда он посмотрел на нее, она улыбнулась, но улыбка ее тотчас же исчезла вслед за его улыбкой.
- Морриган, - сказал Браэрли, - рассказанное мной означает, что я должен констатировать свой полный провал.
И замолчал, глядя в ее темные глаза. Так ли велика разница между людьми, эльфами и богами? Создатель всех сотворил по одному образцу; одна и та же частичка его пребывает во всех. Было бы, наверное, наивностью жалеть, что Он создал эту леди богиней жизни и смерти, а не человеком. Но Браэрли знал, что наивность, идущая от души, видит дальше, чем расчетливость, ограниченная страхом перед ошибкой.
Она отрицательно качнула головой.
- Ну, во - первых, не свой, а наш - ведь и я столько лет верила в возможность успеха... А во - вторых - вы нашли то, что искали. Правильный ответ. Он оказался отрицательным. Но именно его заложил Создатель в основы Мира. Другого никто не найдет.
- Что мне теперь делать, Морриган? - спросил Браэрли, и сам удивился какой - то детской растерянности, прозвучавшей в этих словах.
Она улыбнулась:
- Что - то такое, о чем вы в последнее время не думали, - потом продолжала уже без улыбки, - Курт, вам надо изменить свою жизнь. Вы слишком увлеклись тем, что делали. Последние несколько лет вы выходили из этой квартиры только тогда, когда уже не могли работать. Возможно, тогда это было оправдано. Но сейчас дело сделано. Вам пора начинать новую жизнь, - она снова улыбнулась, и ободряюще кивнула ему.
- Какую? - спросил Браэрли непроизвольно бесцветным голосом, каким говорят о том, в возможность чего не верят.
- Помните, как много вы путешествовали когда - то? - сказала Морриган, - как вам казалось, что Мир полон удивительных вещей, и они скрываются буквально на каждом шагу? Как каждый день вы находили что - то интересное для себя? Вам надо вернуться в Мир, Курт. Просто пожить в нем. Без смысла. Без цели. Когда человек открыт Миру, и не волнуется ни о чем, цели находятся быстро. Большинство из них - пустые развлечения, но - как знать... И еще - вам тридцать восемь лет, а у вас нет наследника. Неужели вы считаете, что ваши способности достойны только того, чтобы умереть вместе с вами?
Несколько секунд Браэрли смотрел на нее с некоторым даже удивлением - он слишком задумался о своем, чтобы сразу воспринять поворот в теме - а потом рассмеялся:
- Я действительно начинаю забывать, как выглядят женщины... не из окна.
- Но почему, Курт? Разве они обижали вас невниманием?
Браэрли улыбнулся:
- Не обижали... Знаете, Морриган - на самом деле здесь серьезная проблема...
- Вот как? Для кого же - для Мага Браэрли, или для вас, Курт?
Браэрли снова улыбнулся, но заговорил уже совершенно серьезно.
- Для Мага Браэрли. Он искал богатых заказчиков, и видел слишком много светских леди. И светские леди приучили его к непониманию. Они живут в каком - то странном, смешном и совершенно иллюзорном мире! Я смотрю на них, и думаю - способны они быть рядом с человеком, который делает хоть что - то, кроме умножения денег и посещения клубов? Нет, Морриган; эти милые леди - только приложение: или к спокойному беспечному существованию, или к корыстной суете. Я понимаю, насколько банален я в этих своих обвинениях. Но кто же виноват, что я принимаю всерьез только тех, кто похож на меня? Разве это не свойственно людям?
Морриган развела руками.
- Ни одна нормальная женщина не интересуется Фундаментальной Магией, - она помедлила секунду, и вдруг усмехнулась, - надеюсь, вы не считаете меня приложением к...? А я не интересуюсь ею - увы... Если мне что - то в ней надо, я нахожу кого - нибудь вроде вас... Займитесь другим, Курт. Может быть, не таким важным... с вашей точки зрения.
Браэрли рассмеялся:
- Я заметил забавную вещь: я чувствую себя наибольшим глупцом сразу после того, как решил было, что достиг высочайших вершин...
- Это следствие мужского взгляда на то, что есть высочайшие вершины, - сказала Морриган с утрированно - нравоучительным выражением, - а впрочем - сумели же вы заинтересовать меня тем, что делали... Ваша уверенность в своей правоте должна нравиться женщинам... надо только уметь во - время от нее отказаться, если леди оказалась неглупой - согласны?
- Морриган, - сказал Браэрли, - создайте по вашему образу и подобию обычную женщину. Буду вам очень признателен...
Это было, разумеется, шуткой, и ею же только и мог быть ответ. Но Браэрли вложил в свою шутку достаточно правды.
- Не получится, - сказала Морриган серьезно, - по только что открытому вами, сэр, Принципу Браэрли. Искусственное усложнение структуры невозможно... - она рассмеялась, - не поддавайтесь разочарованиям, Курт: жизнь богаче самой блистательной Магии! Разве не так?
Она снова ободряюще кивнула ему - с такой симпатией и заботой, что Браэрли почувствовал что - то вроде вины.
- Простите меня, Морриган - сама ваша поддержка не дает мне права на разочарование...
- Ну, хотя бы и так, - сказала Морриган, - еще раз, Курт - не грустите. Для начала просто посмотрите вокруг. А если у меня будет достойная вас работа - я не стану это скрывать...
Единственная, с кем мне действительно повезло, думал Браэрли, созерцая в одиночестве темную синеву за окном.
Была середина зимы, и ни одного огонька не светилось во всем неоглядном океанском просторе, что открывался над крышами, и мачтами ожидавших весны кораблей.
Город Монтрейн, та же зима
Маг Ричи Трамп окинул взглядом заваленный книгами и бумагами стол, и засмеялся.
Неужели все получилось? Просто не верится...
Может, что - то все же не так?
Да нет: все так, как ему и хотелось. Он проверял много раз. Многими способами. Все они дали положительный результат.
Он отошел от стола, и остановился посреди комнаты в состоянии легкого обалдения.
Как в одну секунду способно измениться все вокруг! Та же комната; та же вычурная мебель, оставленная бывшим хозяином квартиры, обедневшим аристократом; те же массивные, замысловато расписанные, плотно задернутые шторы на окнах. Те же свечи ярко освещают страницы книг, покрытые иероглифами - только теперь в иероглифах этих не больше загадки, чем в вывеске на стене лавки. И потому - каждая черточка старого мира кажется новой.
Трамп снова засмеялся.
- Великие боги - хотел бы я видеть, как перепугаются обыватели, когда узнают, чем я теперь владею! Они скажут, что Ричи Трамп, Маг Зла, получит теперь безраздельную власть, отнимет у них лавки, запретит пить пиво, а потом уничтожит мир... Как жаль, что они не узнают!
Потом улыбка покинула его лицо, и он криво усмехнулся.
Маг Зла! За какие заслуги, собственно говоря, ему приделали эту кличку? Только за то, что он честно работал? Ну да - он сжил со свету одного короля, нескольких герцогов и множество министров и богатых купцов. Но не ради какого - то Зла, уважаемые! Просто по просьбе другого короля, других герцогов... Их все равно бы убили - не Магией, так кинжалом. А если бы убиенные жертвы не опоздали, то заказали бы своих заказчиков сами...
Ну да, иногда он развлекался по собственной инициативе. Что бы такое припомнить оригинальное?
Ну вот, например... В молодости, когда он не был еще Магом Зла, с ним невежливо обошлись в одном городе. Он начал жаловаться. Дело дошло до самого высокого местного чиновника, но везде ему отказали в защите. А потом, через несколько лет, он услышал, что сей чиновник едва ли не при смерти. Тогда он не поленился приехать в тот город, и сделать так, что все городские часы пошли назад. После чего, нацепив магическую маску, стал ходить по пивнякам и базарам, и говорить, что часы отсчитывают время до смерти чинуши. Народ чинушу не жаловал - слухи распространились мгновенно. Часы останавливали, но они снова начинали считать время в обратную сторону. Через пару дней чиновник скончался. Тогда все кукушки на часах стали выскакивать, и кричать человеческим голосом: "Искренние соболезнования от Ричи Трампа, часовых дел мастера..."
Или еще - во время предвыборной компании, на выступлении перед горожанами, у другого чиновника сами собой стали распускаться на нитки штаны. А охрану точно столбняк охватил, и они не сразу сумели заслонить незадачливого оратора. Избиратели были просто в восторге. А оппозиция им говорила: сам остался без штанов, и вас оставит... Беднягу не переизбрали.
Не удивительно, что нашлись люди, которые принялись усиленно портить его репутацию. Правда, заказов на устранение герцогов от этого только прибавилось. Зато среди неплатежеспособного населения утвердилось мнение, что Маг Ричи Трамп хочет ни то править миром, ни то уничтожить его вовсе. И чем глупее были подобные обвинения, тем быстрее их разносила молва. Так что со временем Маг Ричи Трамп стал появляться на людях только в магической маске, и перестал представляться собственным именем.
Он вдруг почувствовал раздражение.
Уничтожить мир! Великие боги - сколько же дури у людей в головах... Как можно уничтожить мир? Все сущее пребывает в трех видах - материя, энергия и время. Материя и энергия переходят друг в друга; именно это делает возможным Магию, позволяя влиять силой желания на материальные предметы. Время как - то связано и с материей, и с энергией, только еще не вполне ясно - как. Существует предположение, что Бог - Создатель в процессе Творения сам стал Миром, или какой - то его частью. Потому - то его и нет сейчас в Мире; по крайней мере, установить его присутствие не может никто. Есть только боги - наместники, которые появились уже в полностью завершенном Мире, и не могут изменить его. Они появились раньше людей и эльфов, но отличаются и от тех, и от других только тем, что не стареют, способны быстро преодолевать большие расстояния, и не могут быть убиты ни обычным оружием, ни Магией... Так вот - уничтожить Мир нельзя. В Фундаментальной Магии объясняется, почему. Попросту - Создатель не предусмотрел такой возможности вообще.
- Зато, - сказал Трамп сам себе, - теперь можно уничтожить любого болвана, который захочет убить Мага Зла. Будь он хоть трижды великим Магом. Если только он будет знать заранее, с чем столкнется, то, возможно, сумеет спастись - да и то вряд ли. Но повредить бедному Магу Зла никто больше не сможет. Своевременная возможность! В последние годы желающих избавиться от меня развелось что - то уж слишком много...
Трамп не преувеличивал - он не напрасно отказался и от своего имени, и от своего лица. Служить человеческим порокам - все равно, что идти по лезвию клинка. Чтобы преуспеть в этом, но жить спокойно, надо не переходить определенную грань. Любая крупная сделка или государственные переговоры проходят с явным или тайным участием Магов. Повлиять на партнера, защититься от влияния нанятого им Мага - дело хоть и не вполне официальное, но обязательное и общепринятое. Но вот убить кого - нибудь, или нанести явный вред согласится один Маг из тысячи. То есть - убить или навредить за деньги. Если какой - нибудь сумасшедший серьезно нагадил Магу, он едва ли проживет долго - но интересоваться его смертью не станет ни один нормальный человек. Изредка случаются ссоры и между самими Магами, но со стороны немагов их тоже принято не замечать. Другое дело, если вы работаете на заказ. Работы хватает, хотя все называют вас негодяем. И, чем больше вы трудитесь, тем больше людей начинают хотеть вашей смерти.
Одни - потому, что только ваша смерть надежно заметет их следы.
А другие хотят поиметь дешевую популярность, убив вас просто так.
Граничные земли, четыре года спустя
Синица, стряхнув с веточки щепотку инея, замерла на секунду, и посмотрела на Браэрли. Снова быстрое движение, рассыпающаяся снежная пыль... Лошадь, идущая шагом, синицу не беспокоила; всадник посматривал по сторонам, не делая лишних движений.
Браэрли привык видеть то, на что обычно не обращают внимания. Это не так уж и трудно. Надо только почаще покидать узкое пространство наивных амбиций и непрестанных конфликтов, в котором протекает повседневная жизнь... Сейчас, правда, ничего особенного вокруг не было. Был зато один из тех неподвижно - бесшумных зимних дней, когда от безветрия не чувствуется мороз, и дым поднимается вертикально вверх, и расползается где - то высоко, уже почти невидимый, и слышно, как, падая, касается ветки запоздалый листок.
Здесь, в средней части Граничных земель, зимы обычно теплые, и мороз - редкость. Здесь недалеко океан, и в долинах, открытых к нему, низкие облака укрывают небо с декабря по март, а холодный дождь лишь иногда сменяется мокрым снегом. Но за первыми же перевалами, преграждающими путь теплому влажному воздуху, среди облаков все чаще появляется небо, а еще подальше и повыше бывает и мороз, и солнце весь день, и снег, что лежит по несколько дней. А если с востока, с гор, где снег лежит всю зиму, приходят холода, деревья покрываются толстым слоем инея. Таким, как сейчас.
Прозрачный зимний лес задолго показал, что приближается очередной перевал - бирюзовым небом за редеющими деревьями, да яркими белыми вершинами гор. С перевала и то, и другое развернулось перед Браэрли на полгоризонта, а еще предстала перед ним долина. С как раз такими вертикальными дымками, о которых он отчего - то несколько раз вспоминал в этот день. Дымки означали деревню. А так как деревня в этих краях была только одна, оставалось спуститься в долину - и цель его путешествия, довольно длительного, будет достигнута.
Спускаться в долину Браэрли не хотелось. Путь, что он проделал с утра, не успел ни утомить, ни надоесть; добротная экипировка успешно сопротивлялась легкому морозу. Браэрли почти месяц ехал унылыми бесснежными равнинами, где бурые листья, серые облака и черные деревья были единственным зрелищем. И потому сейчас, рассматривая весь этот бело - сине - бирюзовый простор, он медлил; и даже близкий отдых не казался ему привлекательным.
Впрочем, отдых не привлекал его еще и по той причине, что не обещал никакого комфорта. За сорок два года Маг Курт Браэрли успел немало проехать в седле, не избегая никакой местности и никакой погоды. Он был любопытен; долгие дальние переезды были ему не в новинку. Но Мага Курта Браэрли знали и ценили. И потому он успел привыкнуть и к комфорту, и ко всем остальным благам, что дают деньги. Он редко думал о деньгах, но деньги любили его; так бывает с теми, кто хорошо делает дорогую работу, и проявляет оригинальность в мелочах и конформизм во всем, что важно общественному мнению. Браэрли старательно изображал Мага светского, близкого к сильным мира сего, а тщательно скрываемая скромность потребностей помогала отклонять не слишком выгодные предложения. Умейте набить себе цену, да знайте меру - вот путь к успеху среди людей...
Так думал Браэрли, сидя в седле меж бездонного синего неба и сияющей снежной землей, но самодовольства не было в его мыслях. Ему стало вдруг грустно. Потому что кроме Браэрли, которого любили деньги, был, если помните, еще и другой.
И этот другой Браэрли никак не мог забыть своего поражения.
Он спустился в долину, и, спешившись перед небольшой речкой, некоторое время стоял на твердом от мороза берегу, и смотрел, как чуть колеблется его отражение в темной воде. Кто - то сказал, что после сорока лет лицо человека демонстрирует скорее прожитую жизнь, чем полученные по наследству черты. Пожалуй, думал Браэрли, глядя на темную воду и близкое дно, это действительно так. Кто угодно, увидев его, скажет - разумеется, это Маг. Магии учатся с раннего детства. Можно сказать, он занимается ею всю жизнь. Считается, что Магия не может быть просто профессией. Она должна быть призванием. Пожалуй, и это правильно. Кто знает, сколько прагматичных профессионалов, за закрытыми ставнями, составляют заклинания, не обещающие никакой практической пользы? Посещают хранилища старых университетов, и не пользуются услугами библиотекарей, чтобы никто не узнал, что они выкапывают из столетней пыли? Путешествуют в странных, с дурной славой местах, и никогда не рассказывают, что бывали там?
Простаки говорят, что они ищут богатства и власти. Воистину, люди склонны судить по себе! Деньги делают там, где есть деньги. А вовсе не в библиотеках и лесах да полях. Чтобы хорошо зарабатывать, надо уметь только две вещи: решать сексуальные проблемы, да помогать в бизнесе. Это - девяносто процентов заказов. Если вы умеете возбудить симпатию к ничтожеству, или затуманить мозги партнерам по сделке, вы считаетесь великим Магом, и стоите дорого. Но только считаетесь. Истинно великое не делается на заказ. И часто никто не знает, насколько на самом деле велик человек, который едет на племенном жеребце или месит грязь рваными сапогами. И тот, и другой может быть кем угодно. Истина скрыта от людей - да и зачем она им?
Истинно великие хотят совершенства - вот чего... А достигшие совершенства, как считается среди Магов, теряют интерес к своей личной судьбе. Они становятся орудием богов, и начинают выполнять Миссии, от которых зависит судьба многих людей. Но совершенства мало кто достигал, и посему проверить это непросто.
Так вот, деревенька...
Говорят, там живут в редкостной нищете. Даже по представлениям самой захудалой страны. В Граничных же землях, где от сотворения мира не было ни сеньоров, ни войн, бедности вовсе не знают.
Но дело в том, что они, в деревеньке, употребляют дурман. Дурман содержится в воде здешних болот. Кое - где поблизости тоже есть болота с такой водой, но жители других деревень не пьют ее. Тех немногих, кто пьет, немедленно изгоняют. Они приходят сюда, в эту долину, в эту деревню, и продолжают употреблять дурман до самой своей скорой смерти. Человек от него сперва становится, точно пьяный, а потом силы оставляют его, и он лежит с остановившимся взглядом, и не может пошевелиться. К дурману привыкают очень быстро, и уже не могут отвыкнуть. Те, кто еще не потерял способность толково отвечать на вопросы, рассказывают всякие чудеса, якобы, открывающиеся им. Но их рассказы - просто изложение бреда. А сами употребляющие дурман совсем не похожи на прорицателей, в которых верят еще кое - где не особенно образованные люди. Большинство из них всегда были, как говорят, "не жильцы". По разным причинам.
Правда, бывает и наоборот: в "дурной" деревеньке встречаются вполне нормальные люди. Но им тоже не позавидуешь. Деревень вокруг мало, и все знают друг друга. Выходцев из "дурки" за людей не считают, даже если они сроду не пробовали никакой дряни. Им надо уехать очень далеко, чтобы происхождение их оказалось неважным. А на это у них нет денег. В этой деревне вообще ни у кого нет денег. Вы слышали, чем они живут? Они забивают палками лесных крыс, которые пьют дурманную воду. Оказывается, и среди крыс есть такие... Да еще собирают то, что можно найти в лесу. И только. Они ничего не выращивают, не знают никакого ремесла. Да если бы и знали - как работать, если все валится из рук?
Правда, иногда к ним приезжают торговцы, которые скупают дурман. Его как - то выпаривают из воды. Весь доход от торговли идет деревенскому главарю. Доход невелик, и главарь сам - почти нищий. Но главное в этом правиле то, что нормальные люди не имеют денег совсем, и не могут сбежать. Ведь без них жизнь совсем развалится - вот их и стараются удержать на месте те, кто никуда бежать не намерен...
Деревню оказалась не так - то легко обнаружить. Она помещалась в лесу, а домов в ней не было вовсе. Одни землянки. Дым выходил из дыр в крытых дерном крышах.
Тропинка, на которой не было ни одного следа в накануне выпавшем снегу, привела к поляне; вокруг нее стояло несколько землянок; прочие виднелись дальше в лесу. Сперва Браэрли подумал, что на поверхности вообще никого нет. Но, присмотревшись, он увидал человека, топтавшегося спиной к нему на фоне одной из землянок. На человеке были какие - то бурые лохмотья, и он сливался с бурым дерном крыши, на котором теплый воздух из дымовой дыры растопил тонкий слой снега. Впрочем, едва человек перестал топтаться, звук лошадиных шагов достиг его ушей, и он резко обернулся. Тогда стало видно, что он держит массивный, темный от ржавчины топор на длинной корявой ручке.
Несколько секунд человек смотрел на Браэрли, а потом быстро пошел навстречу, и выкрикнул что - то, чего Браэрли не понял.
Кажется, здесь в ходу какое - то местное наречие. Во всех землях, что лежат на несколько тысяч миль к востоку от Эниленда, говорят на одном и том же языке. Говорят не вполне одинаково, но версия, принятая в наиболее сильных и богатых королевствах и городах, понятна всем. Обычно на ней и обращаются к приезжим. Но здесь, видать, приезжих не ждали. Может, его приняли за торговца дурманом?
Человек с топором приблизился, и выкрикнул еще что - то; голос его выражал нескрываемое раздражение. Снова местный диалект.
- Мне нужен Тронтон, Маг, - сказал Браэрли на общеупотребимом языке.
Человек с топором посмотрел на него - тупая харя его вызвала у Браэрли внезапный приступ отвращения и злобы - и сказал:
- Все равно плати пошлину.
- Я не купец, - сказал Браэрли, стараясь, чтобы голос его не выдавал неприязни.
Человек еще посмотрел на Браэрли, - с той подозрительностью в прищуренных глазах, что свойственна расчетливой глупости - а потом повторил:
- Все равно плати пошлину.
За спиной у Браэрли висел меч, но странно было даже подумать о том, чтобы пачкать его об этого дурацкого стражника. Посему Бразрли тронул жеребца, подъехал поближе, высвободил ногу из стремени и аккуратно заехал стражнику в подбородок. Стражник упал.
Он едва успел подняться, как слова несложного заклинания слетели с губ Браэрли. Стражник снова упал, и разразился пронзительными криками - мышцы его сводила судорога, и он дергался в такт собственным воплям, валяясь на земле.
Тотчас из землянки, на фоне которой он только что торчал, выскочили еще две замотанные в тряпье фигуры; при каждой был топор того же изысканного образца. Эти свалились на бегу, и присоединились к движениям, совершаемым первым стражником. Далее эпизод с выбеганием в точности повторился, только на сей раз двух стражников исторгла из своего нутра землянка побольше, стоящая ярдах в пятидесяти. Пришлось произносить заклинание в третий раз.
Наконец, явилось и некоторое разнообразие. Следом за последней парочкой стражников выскочил какой - то здоровенный громила, с виду совсем молодой, с мечем вместо топора. Меч был из тех дешевых поделок мягкого железа, которыми снабжают за казенный счет ополченцев. Это барахло невозможно как следует заточить, и оно имеет балансировку выдернутого из забора кола. Но дюжий молодец способен попортить доспехи и таким оружием - если, конечно, ухитрится попасть по их обладателю. Однако, по сравнению с самодельными топорами этот меч мог служить настоящим символом власти; вполне вероятно, что паренек, тащивший его, как дубину, и был местным главарем.
Пока главарь бежал от своей землянки, Браэрли думал, что же с ним сделать - повторить фокус со стражниками, или все - таки отбросить снобизм, и рубануть его мечем. Браэрли отдал за свой меч небольшое состояние, и без сомненья, достойное оружие попало в достойные руки.
Но тут идея более изысканно - злобная пришла ему в голову. Заклинание, произнесенное им тотчас, превышает потребности повседневной обороны, и применяется редко. Результат же был тот, что главарь с размаху грохнулся на землю, но молча; меч далеко отлетел в сторону. Однако, если мышцы стражников пребывали в состоянии понемногу ослабевающей активности, мышцы главаря вообще отказались служить ему. Он мог только невнятно мычать. Зато в воздухе распространился запах дерьма - обычная реакция жертвы парализующего заклинания.
Меж тем стали появляться и другие фигуры - без оружия, и не такие проворные. Грязные, замотанные в тряпье люди выбирались то оттуда, то отсюда, и останавливались, опасаясь приблизиться. Несколько минут продолжалось это безмолвное рассматривание, нарушаемое только проклятиями постепенно отходящих от судорог стражников. Потом Браэрли заметил того, кого искал. Он позабыл расспросить, как выглядит Маг Тронтон, когда узнал о нем в одной из близлежащих деревень. Но единственный нормальный человек среди всех этих человекообразных существ едва ли мог быть кем - то еще.
Тогда Браэрли спешился, и пошел к нему, ведя жеребца; местные опасливо отстранялись, когда он приближался к ним.
Человек ждал его молча, не двигаясь с места. Он был невысок, явно ниже Браэрли - в то время как тот не превосходил среднего роста - и с виду вполне зауряден. Лицо его не отличалось выразительностью; даже и возраст своего обладателя оно сообщало с точностью не большей, чем полжизни. Но у него был взгляд Мага, и он был прилично одет. Он держался прямо, и спокойно ждал, что будет дальше.
- Сэр, - сказал Браэрли, подойдя, - я ищу сэра Тронтона, Мага...
- Это я, - сказал человек, слегка поклонившись.
Браэрли тоже, как приличествовало, склонил голову.
- Меня зовут Курт Браэрли. Маг.
Тронтон внимательно посмотрел на него, и во взгляде его было и удивление, и тотчас появившийся интерес. Потом он сказал:
- Наверное, у вас есть тема для разговора...
- Есть, - сказал Браэрли.
- Тогда мы можем пройти ко мне, - сказал Тронтон.
Тронтон жил в землянке, но в совершенно иной, нежели большинство местных сооружений. Она была в несколько раз больше, и делилась перегородкой на два помещения. В первом, на соломенном тюфяке, обнаружился крепкого сложения слуга, который тут же отправился сторожить лошадь Браэрли; впрочем, седельные сумки и сумку с луком последний внес в землянку сразу же. Во втором находился сложенный из камней очаг с трубой, койка с матрасом, стол и две лавки - все предельно кустарное, но крепкое с виду. Посуда, стоящая на столе и очаге, наводила на мысль, что Тронтон питался отнюдь не крысятиной; длинный лук на стене подтверждал это предположение. Когда же Тронтон снял плащ, на поясе у него обнаружился меч - не такой классный, как у Браэрли, но все же профессиональное оружие, достойное умелого человека. Браэрли вспомнил тотчас, что, когда Тронтон подходил к толпе, от него тоже, как и от самого Браэрли, отстранялись с почтением и опаской.
- Садитесь, пожалуйста, - Тронтон жестом указал на лавку у стола.
Браэрли поставил к стене седельные сумки и лук, снял плащ, пристроил его на вешалку - ни много, ни мало - и уселся. Хозяин снял с пояса меч - сидеть с ним на лавке неудобно, а табуреток не было - но далеко убирать не стал, а положил на лавку рядом с собой. Браэрли поступил также. Надо быть полным кретином, чтобы заявиться к двум Магам с претензией, имея в своем распоряжении всего несколько человек. Но от дурманщиков, верно, всего можно ждать...
- В такую погоду я предпочитаю пить теплое вино, - сказал Тронтон, - что и вам рекомендую...
- Не откажусь, - сказал Браэрли.
Появилось вино - в глиняной емкости, снятой с очага - черствый, но вполне съедобный хлеб, лук и чеснок.
- Тут несколько дней поливал дождь, - сказал Тронтон, - и я не охотился, и не посылал слугу за продуктами в соседнюю деревню. У местных зимой есть только крысиное, с позволения сказать, мясо. А до ближайшей деревни почти двадцать миль... Сколько я знаю местные приметы, такая погода, как нынче, простоит недолго. Надо будет пострелять куропаток - лучше сегодня, чем завтра... И послать малого в деревню. Но если делать это одновременно, необходимо запереть дверь на заклятье. Иначе собьют замок, и все разворуют...
Браэрли понимающе покивал. К сожалению, у него ничего не было с собой из еды, кроме такого же черствого хлеба. Он ехал неспеша, и обычно охотился. Но в последние дни дожди шли по всей округе, а в такую погоду тетиву не надевают на лук - она отсыреет, растянется, и толку от нее станет мало.
- Вы хорошо знаете местные приметы? - спросил он.
Тронтон улыбнулся.
- То есть, давно ли я тут живу? Второй год. Произошла одна не слишком приятная история, которая побуждает меня на некоторое время отказаться от обжитых мест... Вас она не может затронуть.
- Понятно, - сказал Браэрли; понял он то, что расспрашивать Тронтона о подробностях не следует.
Тронтон подвинул Браэрли кружку, себе - другую, и наполнил обе слабо парящим вином.
- Немного разбавляю водой, - сказал Тронтон, и поднял свою кружку, - ваше здоровье...
Они выпили, закусили хлебом и луком.
- Могу я узнать, что заинтересовало вас здесь? - спросил Тронтон.
- Бабочка, - сказал Браэрли.
С полминуты Тронтон посматривал то на Браэрли, то по сторонам; он явно имел, что сказать на эту тему, и обдумывал, как это лучше сделать.
- Бабочка убила около дюжины местных, - сказал он наконец, - и нескольких пришлых, по крайней мере один из которых был Магом. Не всех, с кем встречалась. Но всех, кто пытался убить ее. Маг тоже хотел убить ее.
Он замолчал, и посмотрел на Браэрли.
- Вы думаете, что я прибыл с тем же намерением? - спросил Браэрли.
- Убийство - обычная реакция людей на неизвестное, - сказал Тронтон.
Браэрли рассмеялся.
- Могу расширить это положение. Убийство - это реакция людей на возможность убийства. Но люди бывают разные...
- Так вы не собираетесь нападать на Бабочку? - спросил Тронтон.
- Не знаю, - сказал Браэрли, - по крайней мере, я не для этого приехал сюда.
- Она - часть вашей работы? - спросил Тронтон.
В лице Браэрли отразилось непонимание.
- Моей работы? Какой именно?
- Я не знаю всего, что вы делали, - сказал Тронтон, - но среди Магов известно достаточно широко, что вы потратили много лет на создание так называемого Совершенного Человека... Некоторые полагали, что исходным материалом для этого могут стать какие - нибудь ранее неизвестные существа...
Браэрли отрицательно покачал головой.
- Я знаю это предположение. Оно - полная чушь; простите, если вы верите в возможность ее. Искусственное усложнение структуры невозможно. В принципе. Искусственно можно или упростить, или держаться на том же уровне сложности. И, разумеется, восстанавливать исходное состояние, снимая наложенные заклятья... Именно поэтому и не удавалось создать человека ни из одного известного существа. И доказательство такой невозможности - единственный результат, который дала моя самая известная работа, - он рассмеялся, - а мне осталось радоваться тому, что его назвали Принципом Браэрли...
- Но ведь это значит, - сказал Тронтон после недолгой паузы, - что Человек Совершенный попросту невозможен.
Браэрли снова рассмеялся:
- Два совершенных человека разного пола очень легко могут сделать его возможным. А вот один никогда не сможет, - он посмотрел на Тронтона с улыбкой, - Принцип Браэрли, видите ли... - потом улыбка исчезла с его лица, - результат двадцати лет работы. Можно сказать, результат всей жизни... Это больше меня не интересует.
- А что интересует? - спросил Тронтон.
Браэрли пожал плечами.
- Новое. Странное. Возможно - я сам. Но не убийство бабочек. Хотя, если она и меня попробует убить, я все - таки попробую защищаться...
В наступившей паузе в дверь постучали; видно, постучавший ожидал, пока представится удобный случай.
- Входи, - сказал Тронтон.
Дверь отворилась, появился слуга.
- Господин, к вам пришли старики...
Тронтон посмотрел на Браэрли:
- Что - то вроде местного самоуправления. Главарь, или, как его здесь называют - вождь, интересуется только продажей дурмана. Всякие повседневные дела его мало волнуют. Их решают местные старики. Они не употребляют дурман. Те, кто употребляет, не доживает до старости... Вождь утверждает или отвергает их решения. А если надо не утверждать, а сделать что - то полезное, старики идут ко мне... Вы не возражаете, если их появление прервет нашу беседу?
- Нет, конечно, - сказал Браэрли.
Тронтон повернулся к слуге:
- Зови.
- Да, господин...
Дверь за слугой закрылась, но тут же открылась вновь, и в комнату несмело вошли трое.
Все они были дряхлы и оборванны, но с лицами вполне нормальных людей. Осторожно притворив за собой дверь, они молча поклонились - низко, в пояс, как давно нигде не кланяются в странах Просвещенного мира. Потом тот, что стоял впереди, сказал:
- Наше величайшее почтение светлейшим господам Магам... - и все трое вновь поклонились.
Светлейшим, а не просто господам, как везде. Вероятно, какое - то местное обращение, отражающее высокое мнение здешних людей о себе... Браэрли отметил, что и старик, и слуга прекрасно говорят на общеупотребимом языке.
- Я слушаю вас, почтенные, - сказал Тронтон.
- Народ прислал нас, - начал негромко стоящий впереди, - чтобы сообщить новость, и передать просьбу. Новость состоит в том, что народ перебил стражников... - старик сказал это, глядя в пол, а сказав, поднял глаза на Тронтона; видно, он ждал оценки.
- Меня это не огорчает, - сказал Тронтон, - а как он их перебил?
- Их забили палками, светлейший господин Маг.
Тронтон убрал с лица наигранный интерес, и сказал строго:
- А почему не головы отрубили? Я же говорил, что забивать палками людей нельзя. Это варварство. Надо рубить головы. Каждый человек имеет право на быструю смерть.
- Светлейший господин Маг, - сказал старик, глядя в пол, - мы никак не могли отрубить им головы. Народ хотел убить всех стражников. Но ведь народ не имеет права брать в руки оружие в мирное время. Поэтому рубить головы было некому.
Тронтон хмыкнул, выражая хоть и скептическое, но все же согласие с этим рассуждением.
- А почему не имеет право? - спросил Браэрли.
- Главарь запретил народу иметь оружие, - сказал Тронтон, - так что, если кому надо затесать кол, или там порезать какую еду, они идут к стражникам в караулку.
Браэрли молча кивнул с выражением человека, который готов ничему больше не удивляться.
- Ладно, - сказал Тронтон, вновь обращаясь к старикам, - забили, так забили. А о чем народ просит, почтенные?
- Народ, светлейший господин Маг, просит разрешения отнести вождя на болота, и оставить крысам. Вождь еще жив, но не может двигаться.
- Не разрешаю, - сказал Тронтон, - убивать людей таким образом - это тоже варварство. Запрет на оружие я отменяю. Извольте рубить голову.
Впереди стоящий старик как - то уменьшился в размерах, и, глядя даже не в пол, а совсем себе под ноги, едва слышно сказал:
- Народ очень просит, светлейший господин Маг.
Тронтон снова хмыкнул, выражая неудовольствие, но и готовность вскоре пойти на уступку.
- Почему он так просит, почтенные?
- Народ ненавидит вождя, светлейший господин Маг, - сказал старик, посмотрев на сей раз прямо на Тронтона, - народ говорит: этот вождь был не настоящим вождем, и не достоин уважительной смерти. Он пришел со стороны. Говорят, он был изгнан из своей деревни. И его стражники тоже были пришлым сбродом. Они пришли еще до вашего появления, светлейший господин Маг. Они убили старого вождя. Новый вождь не заботился о народе. В позапрошлую зиму было мало еды, и несколько человек умерло с голоду. Новый вождь не дал денег, чтобы купить для них еду в соседних деревнях. Вождь имеет право брать себе все, что считает нужным. Но, если народ умирает от голода, вождь должен заплатить за еду. Иначе он не вождь.
Старик замолчал.
- Интересная мысль, - тихо, пряча улыбку, сказал Браэрли.
- Вы полагаете? - Тронтон обернулся к нему, - вообще - то, Браэрли, я старался искоренять такого рода обычаи. Но, в конце концов, вождь напал на вас, и его жизнь принадлежит вам. Решайте сами.
- Почтенные, - сказал Браэрли, глядя на стариков, - передайте народу, что я, как владелец жизни вашего вождя, приговариваю его к съедению крысами... или как бы это лучше сформулировать? Впрочем, полагаю, все и так ясно...
Старики снова низко, в пояс, поклонились, и стоящий впереди сказал:
- Светлейшие господа Маги, народ исполнен благодарности и готовности служить... - потом поднял глаза на сидящих за столом, и добавил, - у нашего народа мало радостей, светлейшие господа Маги. Такая возможность, как нынче, выпадает нечасто...
- У меня просьба к народу, почтенные, - сказал Тронтон, - пока я здесь, я не хочу видеть в деревне никаких главарей. Оружие пусть возьмут те, кто не употребляет дурман, и во всем подчиняются старикам. Торговлю дурманом запрещать бесполезно. Но пусть вырученными деньгами распоряжаются старики сообща. Скажите: об этом просит Маг Тронтон. Если моя просьба вызовет волнения - в чем я сомневаюсь - я обеспечу порядок... Если у вас больше нет ко мне дел, я прошу довести мою просьбу до народа как можно скорее.
- У нас есть еще предложение, светлейшие господа Маги, - сказал впереди стоящий, - у вождя нет семьи, и его дом будет пустовать. Вновь прибывший светлейший господин Маг может занять этот дом, а мы обязуемся подобрать ему надежного слугу...
Тронтон посмотрел на Браэрли:
- Соглашайтесь. Это лучшее жилье, на которое вы можете здесь рассчитывать...
- Благодарю вас, почтенные, - сказал Браэрли, - ваше предложение более чем кстати, и я принимаю его с благодарностью.
- Мы всегда рады служить светлейшим господам Магам, - сказал впереди стоящий, - у нас больше нет к вам дел, светлейшие господа Маги, кроме изъявления нашей благодарности...
- Тогда мы желаем вам удачи, почтенные, - сказал Тронтон, и отвесил традиционный поклон.
Старики снова поклонились по - своему; Тронтон и Браэрли снова кивнули, и на том аудиенция завершилась.
Некоторое время Браэрли потратил на то, чтобы устроить свои дела в деревне. Дел было немного. Возле землянки главаря помещалась конюшня - ветхий сарай, казавшийся целым дворцом среди землянок; в сарае стояла уже лошадь Тронтона, и заметно более скромная лошадь экс - главаря. Там же, на полу, в куче сена, помещались двое конюхов. Оставив своего жеребца на их попечение, Браэрли проследовал в землянку. Она оказалась тоже несколько более скромной, чем жилище Тронтона, но все же скорее похожей на дом, чем на собачью конуру. Тотчас появился слуга. Браэрли сказал ему, что из вещей главаря надлежит выбросить вон, а что - тщательно вычистить, и вышел.
Солнце уже светило сквозь деревья, покрывавшие склон близлежащего холма, когда Бразрли покинул деревню. Он хотел осмотреть болота до темноты.
Лесная крыса - животное ночное. Посему желающие охотится на крыс должны приходить на болота именно в это время суток. И приходили - до недавних времен. Бабочка тоже охотилась по ночам. Неизвестно, интересовалась ли она крысами. Но все люди, которые видели ее, и могли рассказать об этом, встречались с ней ночью. Трупы же тех, кто ничего не мог рассказать, находили всякий раз утром.
Крысоеды не очень - то любят шевелить своими продурманеными мозгами, и менять привычное. Но появление Бабочки подвигло их к великому деянию - они накопали ям вокруг болота, и одурманенные крысы сами падали в них. Оставалось утром, в полной безопасности, обойти ямы и вытащить крыс. С тех пор убийства на болтах прекратились, возобновляясь лишь с появлением приезжих охотников.
Болота выглядели точно также, как и любые болота в средней полосе посредине теплой зимы: покрытые снегом островки среди темной воды, редкие березы, еще более редкие кусты, да лес вокруг. Болота лежали в котловине, и никакой речки, никакого ручья не впадало в них, и не вытекало. Со стороны деревни к болотам шла основательно протоптанная тропинка. Со всех же других сторон не было ничего, кроме совершенно нехоженого леса. И лес этот тянулся на много миль - куда на десятки, а куда и на сотни.
Браэрли забрался в самую середину болот, и там, на небольшом островке, долго стоял, обозревая окрестности. Солнце проследовало между черных стволов, и исчезло. От тишины звенело в ушах, а собственное дыхание казалось очень громким, и Браэрли против воли старался дышать потише. Когда он двигался, стволы и ветви деревьев, подсвеченные ярко - белым небом на западе, соединялись и переплетались, и казалось, что в лесу какие - то существа стараются замаскироваться под стволы и ветви, делая среди них короткие перебежки. Но на самом деле в лесу не двигалось ничего - только свет понемногу уходил на запад.
Браэрли умел, как и многие Маги, так соединять свои чувства с окружающим, что ни единая мелочь не ускользала от его внимания. После такого слияния могут начаться занятные вещи. А именно: через то, что видят глаза и слышат уши, Маг может почувствовать ауру этого места. "Аура места" - понятие трудноопределимое, но при том доступное не одним только Магам. Многим случалось, проезжая места с плохой репутацией и не зная об этом, чувствовать смутное беспокойство, а то и страх. Другие места, напротив, привлекают каким - то особым уютом и спокойствием; они кажутся обжитыми, даже если до ближайшего жилья много миль.
Браэрли пытался разобраться в ауре болот долго, но ничего особенного не почувствовал.
Покончив с изучением ауры болота, Браэрли стал прыгать с островка на островок, высматривая экс - главаря. Он полагал, что его притащили сюда еще днем, а сейчас, после захода солнца, ни один местный на болото не сунется. Вероятно, они придут утром, чтобы убедиться, что нерадивый правитель действительно умер так, как они хотели.
Браэрли полагал, что жуткие истории о возмездии нужны. Но исключительно для того, чтобы не доводить до возмездия реального. Он вовсе не хотел, чтобы главаря загрызли крысы. Посему Браэли отыскал вышеуказанного; тот валялся недалеко от тропинки. Главарь был тщательно замотан в какие - то тряпки - для того, верно, чтобы не умер от холода раньше, чем крысы начнут его жрать. Заклятье, наложенное Браэрли, продолжало действовать, хотя едва ли продержалось бы еще день. Некоторое время Браэрли стоял возле, размышляя, чего ему менее хочется - пачкать нож, или тратить силы на заклинание, способное развить паралич до остановки сердца. В итоге брезгливость победила.
Наверное, это было неправильно - когда ищешь встречи с существом явно магической природы, силы стоит беречь. Но, во - первых, Браэрли не собирался встречаться с Бабочкой прямо сейчас. А во - вторых, агрессивность магических существ сильно преувеличивается. На самом деле они, как и дикие животные, повстречав человека, склонны просто уйти, а нападают обычно только в ответ на преследование.
Когда в сумерки Браэрли подошел к двери своей землянки, в спину ему попала стрела.
Никакого вреда она не причинила - Браэрли взял за правило, путешествуя, носить короткую кольчугу. Незаметно, под курткой. Так что, даже сняв в помещении плащ, он не выдавал этой своей привычки. Короткой кольчуги обычно хватает, если противник не знает, что она на вас есть. Стрелу или метательный нож направляют в грудь или в спину, если хотят решить проблему одним ударом издалека...
Браэрли поспешил укрыться за дверью - если стреляющий понял, что выстрел в спину ничего не дал, он может попробовать попасть туда, где кольчуги нет. В такой темноте сие едва ли могло увенчаться успехом, но бываю ведь неудачные случайности...
Слуга, вскочивший ему навстречу в первом помещении землянки, выглядел совершенно обычно. Если бы он был взволнован, Браэрли сумел бы это понять. Можно было предположить, что он ничего не знает о покушении. Но Браэрли понравилось, что дверь второй комнаты запирается изнутри на засов. Вероятно, главарь имел не более оснований доверять своим стражникам, чем он, Браэрли - своему слуге.
Наверное, следовало зачаровать дверь от открывания, но на это тоже требовались силы, а Браэрли почувствовал вдруг, что устал. Посему он ограничился тем, что положил под тюфяк меч без ножен, и заснул, едва лишь улегся на койку.
Утром он спросил у слуги, где находится место, в котором здешние жители обращаются к богам. Слуга рассказал, а потом несмело поинтересовался, не для того ли оно нужно светлейшему господину Магу, чтобы искать помощи в деле избавления деревни от Бабочки.
На это Браэрли уклончиво отвечал, что ему надо знать, насколько угодно такое дело богам, потому как он слышал, что все, кто пытался убить Бабочку, погибали. После чего спросил, как относятся к Бабочке в деревне.
Слуга отвечал, что Бабочку боятся и ненавидят.
Браэрли спросил, с чего все началось.
- А просто с того, светлейший господин Маг, что Бабочка появилась на болотах. Ее решили убить. Но она сама всех убила. Вот и все.
- А что она делала на болотах до того, как ее решили убить? - спросил Браэрли.
- Да ничего не делала, светлейший господин Маг, - отвечал слуга.
- То есть, - сказал Браэрли, - ее решили убить потому, что она появилась на болотах, и ничего не делала?