Мама. Я убит этой ночью. Зарезан
В черной пасти глухого двора,
Так, что в теле с десяток порезов.
Вместо правого глаза - дыра.
Но не думай, я умер без боли,
Под себя подмяв пьяную "муть".
Это после уже кололи,
Извернувшись, в шею и грудь...

...В темноте у березы - трое
Зубы скаля: "Отваливай прочь"
В лапах платьице голубое
И в нем юная чья-то дочь...
Запоздало спешила к дому.
Каблучки, как в ознобе дробь, 
Эхом полнили черные кроны
Тополей среди темных дворов...

Засиделась с подругой. Время
Незаметно ушло стороной.
Убежало. Упала темень
Черной глухо-немой стеной.
Вот и вышло - пугают тени.
В каждой видится хулиган.
Да и тучи черно висели
Месяц втягивая в капкан.

Торопилась. Спешила к дому.
И не видела как в стороне
В это время, как-то по злому, 
Прикурили. Сказали: "Э-э-э..."
Через миг затрещало швами
Голубого платьица синь.
С диким ржаньем, терзая, смяли.
Рот зажали: "Не го-ло-си..."

Перегар, вонючие руки, вопль и слезы,
Темень и мат,
В тесном дворике возле березы,
Смешались в кишащий ад.
В это время жильцами полон,
Возле старой березы дом,
Тихо-тихо прислушался к боли,
Тихо вслушался в сдавленный стон.

Бабки тотчас Христа помянули.
Бабы зло закусили губу.
Мужики, глядя в темень, вздохнули:
"Мол, молчат все, и я не пойду".
В темных комнатах свет не включали
В ожидании слушая то,
Что девичья глотка кричала
В зажатый рукою рот...

...Ты не плачь, дорогая, не надо.
Мама, милая, слезы не лей.
Этой ночью насильникам-гадам
Дал отведать я крови своей... 
Ты не думай, я умер без боли,
Под себя подмяв пьяную "муть".
Это после уже кололи,
Извернувшись, в шею и грудь...