Помню, как мы куря смотрели на ночной город во тьме,
И каждый из нас снова и снова чего-то очень хотел;
Кофе-табак, красные губы и синий под белым,
Даже зеленое яблоко может быть спелым;

Глотая нажжёный дым, оставаясь вечно молодым,
Не окутанный узами брака, снова в постели один;
Разом размякший словно на солнце пластилин,
Но все внутри пылает, словом мы в сердце двух Палестин;

И кажется, что крах - всё склоняется к концу, 
Но я на ногах и не опускаю рук словно, Иисус;
Каждая строчка выносит чисто отсутствием смысла, 
Как произведения Бисмарка потоком мыслей;

Наше прошлое культурное наследие
Прошло под культом тени сомнения:
Как роковой день сошёл на забвение,
Как итог двух сторон переплетение,
Даже ваша тайная вера в стремление, 
В овертайме итог - вершина качения;

Фемида уже не та совсем, и Норнов с толку сбивает,
Нефрита и стали сильней основы жизни бывали;
Но победа Пиррова, и карающая сила послабилась очень,
Дамоклов меч над головой и волосок уже замотанный скотчем; 
Гиена Подземная до сих пор пылает Вечным огнём, 
Гобелены презренны к ткущим их с великим враньём;

Нагасаки-Троя-Рим-Вавилон и Помпеи. 
Были велики, но уже достигли Аида владений;
А ведь вброд по воде, в поиске спасения, евреи,
Пересекали Нил и пустыню, веря в видения Моисея;

Но время проходит неумолимо и слишком быстро, 
Больше двадцатки минуло, как еле слышный выстрел;
Взявшись руками за мозг, копируя доктора Лектора,
Осознал, что едва не сдох, выбирая правильный вектор;

Зашивая белые полосы, словно в палёном адике;
Жизнь - две полярности космоса - парим на маятнике,
Верно, подвержен судьбе совы, как никто иной,
Вечно подвешен за обе ноги, да и пропасть надо мной;

Не сложно сорваться и съехать в Свечу,
Но стремно соваться навстречу огню,
События скажем сразу себе не простые,
Им не сбить тебя с курса раз идеи благие;

И спасибо профессору без картавой буквы в текстах,
С пластидом в песнях; жаль, он так и не стал известным;