Стояло дождливое осеннее утро. Граждане, товарищи и прочие тунеядцы спешили туда, куда им надо было спешить. Некоторые из них оказались в трамвае под номером шесть с усатым водилой. Усы к слову были изрядно заблёваны и щедро одаривали пассажиров флюидами изящного аромата, вследствие чего они покидали борт рельсового транспорта раньше, чем планировалось.
- Следщая остнвка "Бабсадэоо" - донеслось из динамиков.
Какой же подлец! Вышел на работу в таком состоянии! - думал гражданин Петр Семёныч. Или Семён Петрович, не суть важно, они все одинаковые, как семена из одного помёта. Семен Семёныч ездил по этому маршруту уже пятнадцать лет. Ему не нехер делать, как вы могли подумать, просто так пролегал путь до рабочего места - ОАО КЗВК (Конвейерный Завод Выпускающий Конвейеры) "Ползуночек".
По воле случая рядом с работником КЗВК на пьянку к собутыльнику направлялся вандал и хулиган Анатолий Зупендольф, широко известный в узких кругах как "Император Всего" (в своем мозге) и не менее широко известный в таких же широких кругах как "Кабзончик мудацкий" (средь собутыльников).
Наверняка у вас возник вопрос откуда Анатолий получил столь экстравагантное прозвище. Дело в том, что он в состоянии изрядного подпития очень любит схватить гитару и подарить окружающим авторские песни самого любимого барда - себя. Поскольку музыкальный слух, красивый голос и умение играть у Толика отсутствует по факту, да к тому же добавьте ко всему вышеперечисленному особое состояние духа и тела, приходящие после третьего литра денатурата, эффект получается грандиозный, следствием чего и явлется вышеузанное прозвище.
- О, свой чувак, рэальне!!11 - заявил Кабзончик Семён Петровичу.
- Простите, что? - ответил Петр Семёныч.
- Ооо, да хуль тебе объяснять, дедок, у тебяж пердак с динозавров ещё.
- Молодой человек, как вам не стыдно иметь подобный лексикон?
- Никакого лексикона я не имел никогда! Я не пидар! Я зато Ольку на прошлой пьянке имел! Такая девочка! Только визжит и попёрдывает иногда. - сказал Император и показал как именно имел Ольку.
После демонстрации своих кривых любовных навыков Толик заржал, обнажая кривые зубы, покрытые табачной желтизной и изящными узорами кариеса. Своим астматически задыхающимся смехом он привлёк внимание всех пассажиров, даже водителя. Когда Кабзончик принялся валяться по полу, собирая своей спортивной курткой густую харчу с соплями, его хотели откачать, сделать массаж сердца и кесарево сечение, но поняв, что паренёк не умирает, а просто мудак, наплевали на куртку ещё больше и отвернулись. Только водитель упрямо таращился и шевелил усами. Он тоже хотел поваляться.
Достаточно, я выхожу на следующей остановке. С этим молодым человеком невозможно общаться! - думал Семён Семёныч, пялясь в окно, как неожиданно на его плечо что-то легло. Повернув голову влево он увидел грязную кисть руки, с которой свисала слюна. Справа же показались желтые зубы Императора.
- Слышь, дед, гыгы, а поехали со мной, мастер класс по ебле покажешь! Гыгы! У тебя то небось столько пёзд было, сколько лет тебе нету! Ыыыыы!
Семён Петрович уже много лет был не в форме. Ревматизм безбожно насиловал сердце во все клапаны, да и артрит заставлял суставы скрипеть так, что чувствуешь себя деревом. Благодаря этому Кабзончик лишился лишь половины зубов, а не всей головы сразу. Скорей всего именно это и послужило главным мотивационным фактором скоропостижного рывка в сторону приоткрытого окна. Буквально через секунду пассажиры наблюдали подошвы ботик с засохшим говном, а ещё через несколько их обладателя, захлебывающегося слезами и бегущего к ларьку с алкогольной продукцией, дабы утопить осознание своей никчемности.
Эх, не тот я стал. В армии кулаками бункеры продалбливал на учениях. Сколько галифе с генеральскими лампасами безнадёжно испорчено экскрементами, вообще ни счесть. Да, было время, не то что сейчас, думал Пётр Семёныч, нежно протирая платочком пудовый кулак.