Ганеева Екатерина Адалатовна : другие произведения.

Общий файл - Иду на свет. Часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это может показаться печальным, но продолжения не планируется=)


   Гранмерси моему преподу по философии, который сильно помог своими лекциями в духе ликбеза и длинными списками терминов! Без всего этого я не смогла бы донести свои идеи до читателя, которому, я надеюсь, будет интересно взглянуть на магию и чудеса с новой стороны.

Часть 2.

  

Жизнь сама по себе - ни благо, ни зло:

она вместилище блага и зла,

смотря по тому, во что вы сами ее превратили.

М.Монтень

  

Глава 1

Все на свои места

Я твой единственный солдат

На бесконечном поле брани,

В истерзанном металле лат,

Переступивший чести грани.

Пока я жив, никто и никогда

Не обернет тебя в печали ленты.

К твоим ногам любая голова,

Мои скупые комплименты.

Дельфин, Песня без названия.

   Дождь начался еще утром, не предвещая ничего хорошего. Весь день он, то немного утихал, то с утроенной силой лупил по черной раскисшей земле. Это был первый за весну дождь, и он сразу смыл остатки серого, слежавшегося старого снега. Но чувствовалось, что зима недалеко ушла от только начавшегося апреля. На дворе был сырой и неприятный холод, и поэтому я целый день сидела взаперти...
   В начале марта, когда начал подтаивать снег, я распрощалась с Коровиными, объяснив им, что мне не нравится в городе, и вернулась в деревню. Точнее, в землянку посреди леса, где прожила полных шесть лет, обучаясь колдовству. Я так и не нашла причины, по которой меня пропустили все охранные заклятья... Со мной вернулись две сумки моих пожиток и Мольф, несказанно довольный переездом. Восстанавливать и обустраивать родной "дом" мне пришлось самой, вручную: убирать снег, конопатить и забивать щели в крыше, поднимавшейся над землей всего на метр, постоянно поддерживать огонь в очаге немногочисленными дровами. Первые несколько дней прогреть застывшую землянку не удавалось, и я спала в верхней одежде на голой лавке. Раза три я наведалась в деревню, и всегда возвращалась оттуда вместе со старым другом Горьевым, который помог мне принести дров, а также кое-каких тряпок и продуктов (денег у меня было достаточно, так как я сумела подзаработать в городе). Однако вскоре пришлось объяснить парню, чтобы он не утруждал себя длительными походами ко мне и не тревожил меня. Горьев не обиделся, но в глазах его появилось что-то нехорошее. Так я потеряла последнего знакомого человека, буркнувшего на прощание: "Удачи, ведьма..." Ах, если б это действительно было правдой!
   Постепенно мое жилище перестало напоминать ледяную пещеру, а я привыкла к дискомфорту. Житейские хлопоты и поддержание огня занимали мое внимание днем, ночью я спала не более четырех-пяти часов. Остальное время я просто сидела за темным от старости деревянным столом при свете скупо горящего очага, разглядывала низкий неровный потолок и вспоминала... Все, что было со мной в этих стенах, веявших холодом. И вся моя жизнь до обращения почему-то все больше и больше казалась мне сном, выдумкой полуночного бреда. Однажды я достала пачку тетрадей, в которых три месяца назад, повинуясь внезапному порыву, записала все запомнившиеся события своей ведьминской жизни. Не дочитав до конца, я пустила бумагу на растопку, не понимая, верить ли этому или нет. Землянка стала казаться мне чужой, враждебной, будто я пришла не в свое жилище и зачем-то осталась здесь надолго. Но она все же мирилась с моим присутствием, помня меня ученицей покойной ведьмы.
   Наверное, это ощущение нереальности и заброшенности появилось оттого, что я перестала пользоваться магией вообще. Другого выхода у меня не было - я помнила наказ Серафима Гавриила забыть черную магию. Да и я не могла сосредоточиться, поверить в свои сверхчеловеческие силы... Так, мучаясь от холода, маясь от скуки ночью и работая днем, я прожила больше месяца.
   А сегодня все было не так, как обычно. Куда-то исчез Мольф, оставив меня одну. В моей избушке (если только это жилище можно было так назвать), стало по-настоящему тепло, настолько, что я могла ходить без куртки. А главное, пошел дождь, который нарушил мои планы - я собиралась сегодня прогуляться по лесу, а ночью посидеть у порога, посмотреть на звезды и отдохнуть. Пришлось, наоборот, лежать на жесткой лавке в одиночестве, в зыбком полумраке, который едва разгонял огнь в очаге, и слушать, как дождь мерно шелестит по земле крошечными шажками.
   В такой унылой обстановке разные тяжелые мысли навалились все разом, заставив меня уйти в глубокую меланхолию. Я мрачно рассуждала, к чему меня приведет нынешняя жизнь, и каждый раз получался один ответ - ни к чему. Не было ни перспектив, ни выходов, ни желания что-то менять, искать, существовать... Я бы и дальше продолжала пялиться в темноту, слушая в шепоте дождя тихие песни грусти, но вдруг однообразие окружавшего меня шума что-то прервало. Что-то, похожее на стук в дверь.
   Я даже не пошевелилась. Какое мне было дело до многочисленных таинственных звуков, которые улавливал мой не в меру чуткий слух. Но через секунд пятнадцать раздался уже отчетливый и требовательный стук в деревянную дверь. Я тряхнула головой, поднялась, накинув куртку, и зажгла керосиновую лампу. Так не очень страшно, ибо в последнее время темнота пугает меня. Только после всего этого я подошла к двери и прислушалась. Стук повторился.
   Странно, мертвецы боятся воды и не ходят в дождливую погоду. Лешие никогда не приближались к землянке. Кто же из нежити вообще может сейчас ходить? Я присела у стола, задумавшись. Часы показывали второй час ночи - значит, я нескоро еще усну.
   Устав стучать, некто за порогом просто забарабанил в дверь.
   - Чего надо? - не удержавшись, сердито крикнула я.
   Мною овладело полное равнодушие ко всему происходящему. Наверное, душа тоже может замерзнуть в постоянном холоде... Я невесело усмехнулась и протянула руки к почти погасшему очагу.
   - Открой, пожалуйста, - донесся из-за двери юношеский голос.
   - Уже бегу, - отозвалась я, про себя отметив, что это не Мишка Горьев. - Иди-ка куда-нибудь подальше и не мешай людям спать.
   - Ты не человек и ты не спишь, - категорично заявил пришелец. Он что, издевается?! - Пожалуйста, впусти мня.
   Это начало действовать мне на нервы. Я обозлилась:
   - Катись отсюда, говорю! Ты кто такой, что в такую дурную ночь шастаешь?
   - Юля, это я, Марк, - произнесли из-за двери через несколько секунд молчания.
   Так, и кто бы это мог быть? Я не бросилась сразу открывать, зная, сколько в мире существ, умеющих ловко притворяться кем-либо. С ними лучше не связываться, особенно мне, лишенной магической силы... Но, черт! А сколько в мире знающих, что я лично знакома с некоторыми люциями?!
   - Я понимаю, что совсем не вовремя, но, прошу, поверь мне и открой дверь.
   Я внимательно прислушивалась к голосу. Вроде тот самый... неужели меня опять надо кому-то убить? Осторожно подкравшись к выходу, я помедлила, вздохнула, решив рискнуть, сняла огромный висячий замок, отворила дверь и тихо отошла на шаг, совершенно не понимая, что происходит.
   Младший Серафим Марк Струцкий вошел, сильно согнувшись в дверном проеме, и с трудом выпрямился во весь рост, осматриваясь. Он снял мокрый, блестевший при тусклом свете темный плащ и стал таким, каким я его и запомнила - ослепительно-белым. С легким удивлением люций посмотрел на тусклую керосиновую лампу, и та вдруг засияла парой-тройкой электрических лампочек.
   - Привет, - наконец, сказал он мне. - Давно хотел тебя увидеть. Прости, что оставил тебя, не попрощавшись. Сердишься?
   Я лишь молча запахнула куртку, словно в трансе, не в силах оторвать взгляд от его темных улыбающихся глаз. Мне нечего было сказать.
   Марк - высший. Он умеет понимать настроение и мысли гораздо лучше, чем земные маги. Он просто подошел ко мне и несмело протянул руку. Я протянула свою. Мы еще успеем рассказать друг другу обо всем.
  

***

  
   Огонь в очаге горел ярко, но без обычного дыма. Всюду разливался свет и горячий воздух. Треск сосновых поленьев, взявшихся неизвестно откуда по воле моего гостя, заглушал нудное ворчание усиливавшегося дождя. Марк сидел рядом со мной за столом и внимательно смотрел мне в лицо, будто угадывал, изменилась ли я за все это время.
   - Ты собираешься пробыть здесь долго? - спросил он.
   - Пока не надоест, - чуть помедлив, ответила я. - А что?
   - Не самое приятное место, - заметил Марк, оглядывая земляные стены, влажные от растаявшего инея. - Да и потом, здесь ведь похоронена... Ну, твоя наставница. Ты не хочешь забывать прошлую жизнь?
   - Ошибаешься, - ответила я с горькой усмешкой. - Я уже все забыла. Только не знаю, как быть дальше. Без прошлого. Без магии...
   - Я буду тебе помогать! Тебе просто необходимо освоиться в новой стихии. Вот увидишь, у тебя все получится!
   Я поправила теплый платок на плечах. Смотреть люцию в глаза я избегала, только он следил за мною неотрывным цепким взглядом.
   - А если я этого не хочу? Если мне не нужно ничего?
   Это было правдой... От моей прежней решимости, твердого устремления стать ведьмой и овладеть магией Хаоса не осталось не следа. Я не знала, с чего начать, как себя вести, что делать, ведь в голове у меня были ненужные теперь заклинания черной магии, какие-то древние легенды да все, что я читала в "Агристе". А как и для чего пользоваться Талисманом Хаоса, бесцельно висевшим у меня на шее, я вообще не имела понятия. Поэтому, забросив все, не в силах терпеть обыденную городскую жизнь, я и пришла сюда, надеясь скрыться от непрекращающейся депрессии и ощущения собственной ничтожности.
   - Это твое дело. Если ты действительно ничего не хочешь и собираешься жить отшельницей, я уйду, - спокойно ответил Марк.
   Стоп, а ведь это предложение к выходу из тупика! Что плохого в том, что люций научит меня вновь владеть магией, все равно какой? Главное, чтобы таковая была.
   - Сиди уж, раз добрался до меня в такую погоду, - сказала я и потрепала слишком серьезного Марка по голове. - Неужели ты прибыл только затем, чтобы научить меня колдовать? Насколько я знаю, люции так не делают... Да и с примитивной магией у них, кажется, нелады.
   Видимо, мой ненавязчивый вопрос застал его врасплох.
   - Я... я просто пришел. К тебе, - пробормотал он. - А магия - она всегда и везде одинакова, так что насчет этого не заморачивайся, я и в обычной светлой магии толк знаю...
   - А все же? - прервала я его поток бессмысленных слов. - Ты - сакреид, который на бренную землю приходит только с определенным заданием... Оно у тебя есть?
   Марк молча мотнул головой, сделав каменное лицо. Но часто бывает, что людей выдают две прорезающиеся от крыльев носа к уголкам губ тонкие морщины, придающие скорбный вид.
   - Опять неприятности? - снова спросила я.
   Люций кивнул, и в его взгляде промелькнула благодарность за мою понятливость.
   - Ладно, окончим нашу беседу. Я собираюсь хоть немного сегодня поспать, а ты?
   - У меня пока не возникло такой потребности. Я бы просто посидел тут.
   - Как знаешь.
   - Можно я посижу рядом с тобой? - вдруг спросил Марк.
   Я уронила один сапог, который снимала, сидя на своей лавке. Ну и странные же эти люции!
   - Раз уж ты у меня в гостях, то не надо чудить!
   - Но я буду очень тихим! - Струцкий изобразил ангельский взгляд, и я вспомнила, что остальные маги зовут люциев праведниками.
   - Вообще-то (наставница говорила) когда человек спит, гораздо легче увидеть его чувства, желания, эмоции, мысли...
   - Ну я же не маньяк! - заверил Марк.
   Он пошарил в многочисленных карманах своих белых штанов, больше подходящих для какого-нибудь уличного разгильдяя, если б не их неизменно белый цвет. Из самого большого Марк вытащил блокнот с ручкой и принялся что-то строчить.
   - Вдохновение накатило? - поинтересовалась я, укрываясь платком.
   - Нет, пока думаю, с чего стоит начать тебя учить. Спокойной ночи!
   Марк сделал огонь в очаге совсем тусклым, чтобы тот не мешал мне, и вернулся к своему занятию. Я хотела за ним понаблюдать, лежа на лавке, но, странное дело, тут же крепко уснула.
  

***

  
   Интересное ощущение - ты живешь в унылом черно-белом кино, повествующем о чем-то скучном и ненужном, но в один прекрасный день просыпаешься и руками рвешь надоевшую шуршащую пленку. Она падает с твоего лица, и перед глазами появляются краски, суетное движение, все становится объемным и живым, возникают даже новые ощущения, начинаешь чувствовать этот мир по-другому... Главное в такой ситуации - не одуреть от восторга и стараться верить всему происходящему.
   Открыв глаза ранним утром следующего дня, я увидела солнечные пятна на стенах. Кто-то расчистил единственное окошко под потолком и распахнул дверь, отчего затхлый земляной запах выветрился начисто. Огонь по-прежнему горел ненормально радостно и ярко, растекаясь уютным теплом. Я придирчиво оглядела свое жилище на предмет изменений и обнаружила невероятную вещь - стол, накрытый к завтраку... Нет, может я еще не проснулась?! Откуда в моем доме множество коробочек, напоминающих упаковку для еды на вынос из кафе, плюс какие-то сладости? Над очагом зашипел жестяной чайник, от которого одуряющее пахло настоящим чаем. Я потрясла головой - ничего не исчезло. Тогда я соскочила с лавки, не ощущая никакого холода. Около очага стоял большой местами погнутый таз для умывания, и вода в нем была теплая. Еще одно чудо и радость, потому что мне уже надоело ополаскиваться с утра практически ледяной крошкой... Вытирая лицо, я недоверчиво косилась на царившие вокруг неожиданные перемены - землянка стала непривычно уютной и теплой. Наверное, стоит поблагодарить за это моего гостя, ведь он старался мне угодить. Кстати, куда он подевался?
   Окончив завтрак (и в кои-то веки это не сухой хлеб с засахарившимся медом!), я накинула куртку и вышла на улицу. Небо было безоблачным, бледное утреннее солнце прыгало в пока еще лысых ветвях деревьев, а под ногами звонко чавкала грязь. Марка поблизости не было. Не нужно было искать его, едва ли люций способен потеряться... Я присела на низкий чурбак, заменявший лавку, около землянки и погрузилась в спокойные раздумья.
   Вот так и продолжилось мое знакомство с этим странным люцием... Он появился так неожиданно, когда я почти отчаялась и уже хотела снова бросить все, и сразу решил вытащить меня из инертного состояния, научить вновь управлять магией и жить чудесами... Люций предлагал невозможное - белую магию, но мне почему-то хотелось владеть хотя бы ею. При этих мыслях я обернулась. За землянкой, огороженная невысокой грядой камней, находилась могила Фелицаты. Я боялась к ней подойти. Наверное, я боялась воспоминаний, которые непременно нахлынули бы на меня. Мне казалось, что, потеряв дар наставницы, я предала ее, оскорбила... В памяти так и остались слова наставницы, которые я часто припоминала: "Те, кто силы своей отчего-то лишился - они вроде как калеки становятся. Но никто их не жалеет за эту убогость". Но теперь у меня есть шанс выйти из этой убогости... Только правильно ли я поступлю, приняв путь белой магии? А какая, собственно, разница? Слишком все сложно...
   - Чего загрустила? - раздался голос Марка.
   Я перевела на него взгляд. Люций стоял в прозрачном солнечном свете с поднятыми за спиной крыльями. Их плавные изгибы, лишенные перьев, суставов и прочих прозаических деталей, отражали лучи утреннего солнца и, казалось, сами сияли. Я невольно зажмурилась от такого кристального света.
   - Спрячь махалки. А то местные вороны умрут от зависти и заклюют тебя, - съязвила я, не осознавая, зачем я говорю гадости.
   Марк посмотрел на меня в упор своими глубокими темными глазами, будто открывая душу - ну, смотри, бей. Такой прямой и бесстрастный взгляд в ответ на резкие нападки всегда обезоруживает.
   - Если хочешь добиться успехов в белой магии, тебе надо будет исправить характер и манеру поведения. Отучись хотя бы ехидничать, - посоветовал люций, размеренно двигая крыльями.
   - Не обещаю, - ответила я. - У меня было тяжелое детство, что дурно повлияло на мой характер.
   Крылья Марка исчезли, напоследок ослепительно вспыхнув, и он подошел поближе ко мне и присел на корточки.
   - Понимаю, но, поверь, это можно исправить. Кстати, когда ты хочешь начать осваивать магию?
   - Прямо сейчас.
   - Почему? - удивился Марк.
   - Не люблю откладывать дела на потом, тем более, такие интересные. Наставница говорила, что судьбоносные решения принимаются стихийно и выполняются сразу же, - пояснила я.
   При последних словах Марк несколько изменился в лице и косо поглядел на меня. Упоминание Фелицаты ему, видимо, не понравилось. Но потом люций кивнул и сказал:
   - Хорошо. Начнем с малого. Видишь вон тот бурый листок?
   - Какой? - не совсем поняла я - листвы вокруг было море.
   - Да любой! Подними его взглядом.
   Я выбрала из ковра прошлогодних листьев большой дубовый. Немного рассмотрев его, я напрягла взгляд (раньше мне было достаточно этого, чтобы начать действовать при помощи магии)... Двинула зрачками...
   - Ничего, - грустно констатировала я.
   - Разумеется, - сказал Марк. - Тебе нужно начинать с азов. Вспомни, как ты впервые колдовала или непроизвольно делала что-то, выходящее за рамки возможностей материального мира.
   Я поморщилась. Ничего такого в памяти как-то не отыскалось.
   - Делая что-либо необычное в Мире людей, ты, в первую очередь, призываешь особую силу, скрытую в самой тебе.
   - Вот! - радостно воскликнула я. Люций посмотрел на меня недоуменно. - Я никогда не могла понять, что есть источник магии. Можешь с этого момента поподробнее?
   - Ты, - произнес Марк и, увидев мое замешательство, добавил: - Источник магии скрыт в каждом ее носителе. В каждом объекте материального мира, от молекулы до планеты, существует энергия, дающая всему свои уникальные качества. Живому она сообщает жизнь: горение, движение... Пока существо может находиться в этом мире, в нем достаточно энергии для поддержания жизненно важных (и не очень важных) процессов, но как только ее источник иссякает, наступает смерть. Человек ощущает нехватку этой энергии в двух случаях: когда он не способен мыслить, то есть, будучи психически недоразвитым, и когда он стареет. Ему, как высшему существу, обладающему сознанием, дана возможность использовать самому свою энергию в качестве мышления, творчества, исследования окружающего мира и тому подобных вещей. За долгие века существования человеческая раса развила свое сознание и накопила достаточный духовный потенциал, что помогло появиться такому феномену, как магия. По нашим данным, люди, реально обладающие магией и способные ею управлять, появились с окончательным становлением вида Homo sapiens.
   - С этого места поподробнее и без непонятных слов, - попросила я.
   - Иногда рождаются люди, у которых этой энергии гораздо больше, чем требуется для обычной жизни, но они могут не проявлять ее в обычной человеческой деятельности. Такая энергия легко управляется сознанием и волей человека, а также некоторыми другими факторами... В общем-то, этот излишек жизненной энергии и называется магической силой или даром. У кого-то его больше, у кого-то его меньше, но такую силу можно копить, увеличивать, терять, отдавать, забирать или направлять для различных действий.
   Главное, что должна помнить ты - твоя магия никуда не делась, она все еще есть в тебе, только в том состоянии, в котором она была изначально, до того, как ты получила наследие Фелицаты. Поэтому ты должна призвать свою силу и заставить ее вновь работать на тебя. Постарайся вспомнить, как ты это делала раньше, и поэтапно повторить этот процесс...
   Я тяжело вздохнула. Марк говорил о таких абстрактных и сложных вещах, что я едва разбирала его речь, полную непонятных терминов! Мне, привыкшей постигать все, чему меня учат, интуитивно, не совсем осознанно, скорее стихийно, было непонятно, зачем нужно все растолковывать и раскладывать по полочкам. Это же не обычная школа с ее занудными учебниками и правилами! Если подобным образом копаться в магическом знании и разбирать его на составные, то оно попросту исчезнет.
   - Ты закончила свой мыслительный процесс? Может, теперь выслушаешь меня до конца? - сердито спросил люций, о котором я уже успела забыть.
   Он попытался объяснить мне, как можно поймать потоки магии, циркулирующие в теле человека. Потом едва ли не на пальцах показал, каким образом она собирается, направляется и выбрасывается, приводя в действие заданное действие. Я постаралась сконцентрироваться и заставить свою магию повиноваться... Через полчаса таких концентраций у меня начали пульсирующе болеть голова и глаза. А злосчастный дубовый листок, так красиво воспетый поэтом, так и продолжал лежать, не пытаясь сдвинуться ни на сантиметр!
   - Это конец! - я уронила голову на руки и закрыла глаза. - Может, ты зря стараешься?
   Марк погладил меня по спине, успокаивая. Этот жест, правда, заставил меня вздрогнуть.
   - Не напрягайся. Ты ведь все еще обладаешь магией, просто сейчас она изменилась, и ты не привыкла к ней. Не стоит так разочаровываться в себе. Попробуй еще раз!
   Я подняла взгляд, вновь высматривая дурацкий листок. Преодолевая боль, напрягла глаза, ощутила пульсирующую внутри себя силу, и каким-то невероятным образом, заставив это биение замедлиться, я почувствовала сильную резь в глазах, а в следующий миг это ощущение исчезло.
   - Есть слабый посыл, - обнадежил Марк. - Ты почти заставила магию работать на себя. Только сейчас тебе следует отдохнуть, а завтра мы продолжим.
   Марк подал мне руку, помогая подняться, и мы зашли в землянку. Я без сил рухнула на свою кровать, не ощущая даже боли от такого падения, и попыталась уснуть. Но в голове противно шумело, и вообще я сегодня достаточно выспалась.
   - Марк! - позвала я, открывая глаза. Люций, не утруждаясь, мгновенно переместился ко мне. - Без спецэффектов, пожалуйста... Слушай, можешь немного послушать мой бред?
   Марк изобразил ангельскую улыбку и кивнул.
   - Я не знаю, каково это - быть на стороне светлых сил, как бы банально это не звучало. Я просто не представляю себя в этой роли. Вдруг у меня не получится переучиться?
   Не зря Марк ассоциируется у меня с ангелом. И дня не прошло с того времени, как он пришел, а я уже во всем вижу его доброжелательность, сочувствие и спокойную уверенность. Сейчас он не сказал мне что-то вроде: "Все будет хорошо!" "Да ладно тебе, не волнуйся", а, немного подумав, терпеливо объяснил:
   - Понимаешь, ты не сможешь жить иначе. Практика показывает, что лишенные магии чаще сходят с ума и прибегают к суициду, потому что не мыслят жизни без сверхсилы. А тебе дан уникальный шанс - другая магия, и я советую тебе этим воспользоваться. Тем более, что ты в силу многих обстоятельств сильно отличаешься от остальных, тебе никак нельзя жить обыденностью.
   Я улыбнулась, глядя в потолок. Мне вспомнились слова вампира Романа, который остался в городе. Странно, но мой темный друг не раз повторял, что я, будучи по призванию ведьмой, не создана для обычной жизни.
   Люций вздохнул и констатировал:
   - Ты опять меня не слышишь...
   - Нет, слышу! Марк, думаю, тебе придется на время стать терпеливым и рассудительным профессором-консультантом, который будет отвечать на все мои глупые вопросы.
   - По-моему, ты задаешь вполне умные вопросы, - задумчиво произнес Марк. - Знаешь, мои учителя сильно сомневались в том, что из меня выйдет толковый люций. Они говорили, я слишком мало действую, но много рассуждаю и терплю.
   - А что должен делать толковый люций? Выслеживать и хладнокровно убивать? - спросила я, вспоминая страницы "Агристы".
   Может, Марку было и неприятно это слышать, но он едва заметно кивнул.
   - А я-то, наивная, думала, что силы света такие правильные, несут мир и добро людям да наставляют всех на путь истинный.
   - Сказки, - вздохнул Марк, - сказки, книжки, выдумки фантазии людей. Люции называются светлыми весьма символически, вроде как для противопоставления тем, кого они убивают - темным магам, то есть.
   Марк сел прямо на пол, игнорируя то, что он холодный и грязный по определению всегда, и обхватил колени руками. Лицо у него стало задумчивым и хмурым. Что ж, и бессмертные могут грустить о своей нелегкой судьбе.
   - Можно еще один по-настоящему глупый вопрос? - несмело произнесла я.
   Очнувшись от своих раздумий, Марк встряхнул головой и повернулся ко мне.
   - Ты знаешь о магии больше, чем я, потому что Фелицата не удосужилась объяснить мне некоторые теоретические основы. Я никогда не могла понять сама, почему и для чего магия разделена на две противоборствующие половины... В городе, в Общинах существует неписаный закон: в целях вежливости говорить не "черная" и "белая", а "темная" и "светлая", но суть ведь не меняется, два вида магии все равно будут разные. Расскажи, чем же отличаются черная и белая магия?
   - Тут немного другое дело, - подумав, ответил люций. - Основная сущность в разграничении магии заключается в наличии особых дифференцирующих атрибутов, которые ретранслируются на носителя...
   - Ты сейчас с кем разговариваешь? - удивленно спросила я. - А теперь переведи все это для человека, не учившегося в средней школе и ничего, кроме колдовских книг, не читавшего!
   Марк почему-то рассмеялся и, извинившись, принялся объяснять в более доступных мне выражениях:
   - Есть одна энергия - я тебе о ней уже говорил сегодня - и есть ее свойства. С одними свойствами она может делать одно, с другими - другое. Если человек рождается с даром черной магии, то он может направлять свою энергию на разрушение, смерть и тому подобные вредительские занятия, тем самым причиняя зло окружающему миру. Но не зря существует пословица "Что посеешь, то и пожнешь" - посланное в мир возвращается человеку, то есть воздается по его делам и мыслям. Поэтому и черному магу редко живется хорошо и спокойно, так как он всегда находится под влиянием причинно-следственной цепи от своих же поступков и своей магии. А вот с белой магией все наоборот - ее носитель не способен, во-первых, убить, во-вторых, причинить вред, он может только созидать, восстанавливать и поддерживать жизнь. Понятное дело, что за много веков существования все маги научились делать что хотят, и теперь черный колдун может лечить смертельные болезни, а белый маг - убивать или насылать порчи, но, опять же, все это влияет на их судьбу и силу. Впрочем, это уже один из постоянных, или кармических, законов, которыми тебе не следует заморачиваться. И только из-за того, для чего человек впервые в жизни использует магию, его и относят к белым или черным магам (мне не нравятся политкорректные "светлый - темный"!).
   - Как все просто... Почему же тогда я стала темной ведьмой, если, как ты говорил, я родилась с даром белой магии?
   - А это уже вопрос к Фелицате, - пожал плечами Марк. - Хотел бы я и сам знать, как она заставила тебя применить магию не по назначению.
   Я помрачнела. Марк почувствовал мой напряженный взгляд и спросил:
   - Что-то не так?
   - Не упоминай ее имя в таком контексте, пожалуйста. Я еще не разучилась ее уважать.
   Марк сделал виноватый вид и кивнул.
   - Значит, у магов отчетливая граница все-таки есть. А у сакреидов - никакой разницы... Все, что несет смерть, изначально считается темным. И люции - тоже, - сказала я.
   - Поначалу я даже об этом не подозревал. Не могу сосчитать, сколько земных лет я прожил там, в Сакретии, но все это время я искренне считал, что правы только люции, заботящиеся о том, чтобы черных магов было как можно меньше во всех мирах. А потом, после истории с тобой, я осознал, что что-то было неправильно в этой системе... - медленно, с трудом проговорил Марк. - Поэтому я решил все бросить и уйти от своих. Поэтому я здесь. Я не захотел быть слепым и видеть мир только с одной стороны...
   Я приподнялась на локтях и села. Глядя в потускневшие глаза люция, я спросила, не веря сказанному:
   - Ты ушел? Ты сбежал от люциев? Как отступник?!
   Марк кивнул, плотно сжав губы.
   - Но... как? Зачем?.. Что тебе за это будет?
   - Это долгая история. Неужели тебе интересно? Ты не будешь меня осуждать?
   - Нет, конечно! Я хочу знать, какой у меня замечательный и храбрый учитель!
   "Замечательный и храбрый учитель" изобразил на своем лице глубокое недоверие. Видимо, он заподозрил, что я над ним попросту издеваюсь, но мне было не до шуток. Передо мной сидел люций-отступник, бросивший своих только из-за меня, вернее, из-за той дурацкой истории со мной. Было чему удивляться...
   - Мне хорошо досталось за то, что я почти провалил последнюю операцию. От меня ожидали, что я помогу Анжеле выполнить задание, а ее отконвоирую в высшие инстанции, так сказать. В принципе, Гавриил не осуждал меня за обратный результат, ему было важнее удалить Анжелу. Но мой наставник и моя команда (Младшие Серафимы работают пятерками) были в шоке. Я ведь прибегнул к твоей помощи, к тому же позволил тенебреидам убить Длас, что сильно опустило наш авторитет перед извечными противниками! Мой наставник, Виссарион, и трое поддерживающих его Старших Серафимов - Адриан, Октавиан и Фока (если примерно перевести их имена на русский язык) - подали Гавриилу жалобу на меня и тонко намекнули архангелу, что надо довести дело до конца и заставить меня убить тебя. Знаешь, я уважаю главу всех люциев Гавриила за то, что он мудр, прозорлив и не любит проливать кровь зря. Он отклонил жалобу этой четверки и полностью оправдал меня.
   Потом был суд Серафимов. Дело в том, что у нас нет единого управления, архангел - представитель из Старших - имеет власть только над Младшими, так как координирует их задания, и согласует действия Старших. Люции вообще не любят подчиняться. Если возникают трудности, то созывается всеобщий суд, и вопрос решается обсуждением и голосованием... На этот раз дело было серьезным. У Гавриила, всегда игравшего с тенебреидами справедливо и по правилам, нашлось немало врагов. Мы тоже жаждем первенства и стремимся превосходить во всем своих противников... А Гавриил понимал, что это неблагородно и глупо, да и опасно. Его обвинили... В чем только его не обвинили! - голос Марка приобрел нотки возмущения и гнева. - От пособничества черным магам до намеренного развала организации люциев и попытки захватить власть над нами навечно (а архангелы сменяются каждые тридцать три года по нашим меркам). Гавриил выслушал всю эту чушь молча и с улыбкой. Ему просто не дали высказаться. Вдобавок история с этой Длас в устах Виссариона приобрела совершенно иной оттенок - якобы Гавриил специально послал неопытную Анжелу выполнять такое сложное задание, якобы он заранее знал, что сестра твоей наставницы, ставшая тенебреидом, обязательно прибудет тебя выручать... О том, что Анжела достала Талисман Хаоса и ей была необходима твоя сила, чтобы превратиться в биполярного мага, знали только тенебреиды и сам Гавриил. Остальные люции не ведали, что причина всей этой заварухи в каком-то крошечном камешке, дающем власть над всеми силами, - Марк выразительно глянул на меня, и я невольно тронула пальцами упомянутый камешек, мирно висящий у меня на шее. - Гавриил разумно отдал его тебе и промолчал о нем, заботясь о сохранности талисмана и о твоей безопасности.
   Закончилось все плачевно - по настоянию большинства Старших Гавриила досрочно сняли с должности и пригрозили уничтожением, если он будет лезть в политику люциев. Эти и... - Марк запнулся, пытаясь найти более мягкий синоним, - изумительно глупые Серафимы забыли, что он сильнее нас всех вместе взятых! Ходят слухи, что именно он - самый древний из люциев, создание абсолютного света - начал уравнивать чаши черной и белой магии на земле, усмирять необузданное, свободное зло, тем самым давая людям жить лучше. Естественно, у Гавриила хватило выдержки и ума отнестись ко всему весьма хладнокровно. После того, как был закончен суд, он побеседовал со мной втайне от остальных, велев бежать и охранять тебя от люциев. Сам он не мог этого сделать, потому что за ним установили надзор, который он, конечно, может обойти... Гавриил опасается за судьбу Талисмана и надеется, что я тебе помогу сохранить его. Я постараюсь его не разочаровать!
   Люций замолчал на минуту, хмуря брови. Я обдумывала услышанное и постепенно вникала в дела клана сакреидов.
   - А кто сейчас архангел? - спросила я. - Что он может мне сделать? И главное, за что?
   - Серапион... или Сафрон... В общем, молодой и недалекий, не имеющий никаких заслуг и не знающий ровным счетом ничего по сравнению с Гавриилом! - сердито ответил Марк. - Пешка в руках короля и ферзей, Виссариона и его трех друзей. Глупо, когда все, от людей до сакреидов пачкаются политикой, интригами и борьбой за власть...
   - Да уж...
   Мне вспомнилась речь Гавриила перед тем, как он ушел. Значит, он очень надеется, что я сохраню Талисман... Вот только зачем и почему именно я? Надо признать, этот люций - довольно загадочная личность!
   - А еще я успел поругаться с Виссарионом, - продолжал мой собеседник. - Сразу после окончания суда он спросил меня, какого черта я помог тебе, но не уберег свою соратницу Анжелу. Я не знал, что ответить.
   - Мне показалось, он сам виноват. Ты неверно понял его указания. Четче надо было тебя посылать.
   - Я тоже ему об этом сказал, - Марк, видимо, не заметил моей иронии. - Виссарион накричал на меня, обозвав безвольным и ничтожным трусом. И еще он сказал, что мое милосердие меня погубит.
   - Люди давно поняли: "Не хочешь себе зла, не делай другим добра". Вот только когда они посылают запрос на это самое добро, им ничего не достается, - задумчиво сказала я, вспоминая наши с Горьевым споры о добре и зле. Даже детьми мы понимали больше, чем высшие.
   Марк улыбнулся, потрепал меня по голове.
   - Что я плохого сказал?!
   - Ничего плохого, - ответил люций. - Наоборот, я слышу, как в тебе заговорило что-то по-настоящему хорошее.
   Я задумалась. Радоваться мне или нет?
  

Глава 2

Первые шаги

Посредственный учитель рассказывает,

хороший объясняет,

замечательный показывает,

гениальный вдохновляет

Народная мудрость.

  
   Со следующего дня Марк основательно взялся за мое переобучение. Он заставил меня попытаться подвинуть взглядом сначала пламя свечи, потом сухой листок, перо, тонкие ветки... Я едва не разревелась от детской досады, когда силилась оторвать от стола маленькое голубиное перо, а оно лишь трепыхнулось и осталось лежать на месте.
   А ведь когда-то, бегая по тайге, я наткнулась на молодого голодного медведя, жившего под горой в пяти километрах от землянки. Фелицата стояла за моей спиной невидимая и только усмехалась, не собираясь мне помогать и предварительно заморозив некоторые сильные заклятья, чтоб я не могла ими воспользоваться. Но я и не собиралась ничего усложнять - взяла, да и повалила двухвековую сосну перед носом разъяренного зверя. Медведь тоскливо взревел на весь лес и пошел прочь, громко ворча. Наставница же влепила мне такую затрещину, что я полетела наземь. Нельзя пугать хозяина здешних мест, если он не причинил никакого вреда, нельзя никого унижать, демонстрируя свое превосходство, ругалась старая ведьма и сверкала страшными глазами. А за несчастную сосну, которую нельзя было спасти, Фелицата заставила меня лить мою кровь на неровный белый излом у основания ствола. Рана дерева, покрытая зазубринами и щепками, впитала мою кровь, я несколько дней мучилась от дикой, ломающей кости боли, причиненною мною же... И все это - без единого колдовского слова, одной мыслью и волей!
   Перо, ни в чем не виноватое, вдруг вспыхнуло. Я замахала руками, отгоняя едкий вонючий дым и чертыхаясь.
   - Марк! Зачем ты это сделал?! - воскликнула я.
   - Я тут ни при чем...
   - Ура! - я вскочила из-за стола. - Значит, это я! У меня получается!
   - Ничего не получается, - строгим голосом сказал Марк, сердито смахивая пепел. - Так, перья больше не трогаем, ненавижу этот запах. Юля, не устраивай пожары, не надо тренировать в себе деструктивные умения. Я требую от тебя того, что люди именуют телекинезом, а маги - банальным сильным взглядом, если тебе неизвестно... Сдвинь вот этот листок хотя бы на сантиметр.
   Я вздохнула. Ему легко говорить... Марк сочувственно посмотрел на меня и принялся заново объяснять, как надо управлять своими мыслями и магией. Вечером его педагогические старания увенчались успехом - спалив охапку листьев и едва не испортив стол, я все-таки научилась гонять листья по всему столу и даже поднимать их в воздух. Люций искренне похвалил меня:
   - Ты молодец. Но на сегодня хватит.
   - Ага, - я блаженно улыбалась и невидящим взором пялилась в пространство.
   От слишком усердных занятий в голове творилось что-то неладное. Когда я попыталась встать, перед глазами все закружилось, и тело, ставшее невесомым, упрямо потянуло к земле. Марк едва успел подхватить меня. Его голос донесся до меня как из-под толстого одеяла:
   - Перезанималась... Все хорошо, не бойся, сейчас все пройдет.
   По ногам засуетились упругие волны, отчего я почувствовала, как конвульсивно задергались пальцы. Кровь как будто остановила свой бег, потому что сердце замерло буквально на пару секунд, все мышцы одеревенели, а потом меня словно окатило горячей водой - дремавшая во мне магия начала двигаться. Я хотела потрясти головой, прогнать непонятный шум и тяжесть, но не могла пошевелиться.
   По-моему, когда в меня врезалось то роковое заклятье, я ощущала нечто подобное... Через некоторое время мне надоело лежать, блаженно расслабившись и не дыша. Я прислушалась к четкому ритмичному звуку рядом - это был стук сердца, не моего, потому что оно билось слабо и неровно. Совсем близко находился кто-то другой, кто крепко держал меня на руках и прижимал к груди, говоря низким и спокойным мягким голосом:
   - Все прошло... Ты теперь полноценный маг, твоя сила откликнулась. Но я все равно буду рядом, я буду тебе помогать...
   Теплые руки осторожно прикоснулись к моему лицу. Я недовольно фыркнула.
   - Ну-ну, глазами смотреть, руками не трогать! - проворчала я, открывая глаза.
   Надо мной маячило лицо Марка, как и следовало ожидать. Темный взгляд, не выражавших никаких определенных эмоций, внимательно изучал меня.
   - Долго я была без сознания? - спросила я.
   Восприятие собственного тела понемногу вернулось, сердце стало стучать ровнее, и я смогла нормально разглядеть люция. Ага, умник, зачем надо держать меня на коленях, аккуратно приобняв?!
   - Минуты три. Ты отключилась, будто крепко уснула, а потом медленно просыпалась, - ответил Марк и вздохнул. - Никак не могу привыкнуть к твоему ехидству.
   - Я не ехидничаю, я говорю, что думаю. Сейчас, например, я думаю, что тебе стоит убрать руки и отпустить меня.
   - Вот она, земная благодарность! - проворчал люций. - Если б не я, ты бы расшибла голову о стол.
   Я встала на ноги и встряхнула головой, отчего все перед глазами поплыло, но Марк меня удержал и посадил на лавку.
   - Такая у светлых работа - всех спасать, - усмехнулась я. - Не зря ж ангельские крылышки таскаешь!
  

***

  
   - Еще раз, Юлия, еще раз, - мягко приказал Марк, стоя за моей спиной.
   Я уставилась свирепым взглядом на лежащую передо мной сухую ветку. Она была похожа на старую кость, брошенную в бурую листву, и мне очень хотелось схватить эту палку и огреть ею кого-нибудь (а поблизости был только люций, к большому моему сожалению). Третий день он учил меня контролировать себя и управлять магией. Сегодня, устроив мне занятие на свежем воздухе, мой наставник захотел научить меня поднимать взглядом довольно тяжелые предметы вроде деревяшек и камней. Но у меня ничего не получалось. Марк говорил, что я желаю слишком многого, считая себя прежней сильной ведьмой, уговаривал снизить планку и не отчаиваться. Единственное, что я смогла сделать с вышеупомянутой веткой, так это каким-то немыслимым образом содрать с нее кору и слегка опалить ее. А люций, стоя за моей спиной, только хмыкал, вежливо поправлял мои действия, причем заранее предупредил не отвлекаться на его замечания. Легко сказать, но невозможно сделать...
   - Все, не могу! - сердито сказала я, пиная невесомые листья, которые разлетелись, точно колода рассыпавшихся коричневых карт.
   - Можешь, - донесся из-за спины низкий ровный голос. - Только постарайся чуть-чуть, и, я прошу, не думай, будто белая магия это ерунда, а ты сейчас - пустая бездарность. Просто сконцентрируйся на том, что тебе надо всего лишь поднять эту ветку, а не уничтожить ее как виновницу твоих неудач.
   - Не могу! - я даже топнула ногой от досады. - Я не понимаю!!! Фелицата говорила совсем по-другому! Я училась сначала использовать магию стихийно, не сосредотачиваясь, а потом направлять ее...
   Вместо ответа Марк резко схватил меня за плечо и развернул к себе. Я опешила от такого грубого обращения с собственной персоной и даже не оттолкнула его. Мы встретились взглядами, меня удивило, что в его глаза не пылали раздражением и злостью - в них была неподдельная тревога.
   - Юля, я тебя не учу, а переучиваю! - произнес он напряженным голосом. - Забудь все, чем ты занималась раньше, никогда больше не вспоминай уроки Фелицаты, забудь черную магию, потому что любое ее заклятье для тебя смертельно! И делай только то, что говорю я, поняла?!
   - Мне больно. Отпусти меня, - тихо сказала я, пытаясь убрать его руку со своего плеча.
   Пальцы у Марка были железные, да и рельеф мускул на руках очень заметен. Все таки он силен не только магией высших.
   - Извини, - он разжал пальцы и погладил меня по плечу.
   - И нечего психовать. Почему ты сразу ничего не объяснил нормально? - сердито спросила я, отворачиваясь.
   - Извини, - виноватым голосом повторил люций.
   Видимо, желая утешить и успокоить, он обнял меня за плечи. Я вдруг замерла, поняв, что уже могу ощущать веяния чужой магии. Сейчас, стоя прижавшись спиной к Марку, я чувствовала, как мощные потоки силы, исходившие от люция, кололи кожу и обоволакивали меня. Раньше я воспринимала его близкое нахождение как опасность, а магию - как враждебную и тяжелую энергию, сдавливающую меня, но теперь она не несла мне ничего плохого. В голове мелькнула забавная мысль...
   Фелицата учила меня, что в экстренных случаях, когда противник сильнее, и шансов на победу нет, можно не надеяться на свои силы, а просто воспользоваться чужими. Я закрыла глаза, сосредоточилась на том, что окружало меня... Почти сразу же я нащупала (иначе не скажешь!) свет, исходивший от Марка и, представив, что тяну к нему руки, резко потянула чужую магию в себя. В голове будто взорвалась звезда и поднялся вихрь, затуманивший сознание. Однако у меня получилось! Я не сошла с ума, не упала замертво и не почувствовала никакой боли! Теперь можно халтурить!
   Люций явно не ожидал от меня такого. Он слишком поздно понял, что я делаю, и едва успел убрать руки с моих плеч, как его с огромной скоростью отшвырнуло назад. Марк ударился спиной о землю, да так и остался лежать, как брошенная кукла. Глядя на него, я засмеялась. От такого успеха настроение быстро пошло вверх. Нет, все-таки это замечательное ощущение - когда ты чувствуешь, как в тебе бурлит что-то живое, мощное, стремительное...
   - Ну, как, наставник? - спросила я не без ехидства.
   Со стороны Марка послышался тяжелый вздох. Никакого напряжения - я нашла глазами ветку и подняла ее в воздух.
   - Эй, ты жив? - я потыкала неподвижного люция палкой, как обычно маленькие дети исследуют тушку мертвого зверка. - Правда, здорово - я все же что-то могу!
   Марк не глядя махнул рукой, и ветка обратилась в пепел. Потом люций медленно поднялся и уставился на меня с ошеломленным видом ярко блестевшими черными глазами. Брови его скрылись под длинной челкой. Да уж, это лицо бы в греческий театр в качестве маски "удивление последней степени тяжести"...
   - Что ты сделала?!
   Марк впервые повысил на меня голос. Мне совсем это не понравилось.
   - То, что посчитала нужным! - ответила я таким же раздраженным тоном.
   - Это неправильно! Ты поступаешь сейчас как ведьма! Как черная ведьма!
   - А я и так... черная ведьма, - сказав это, я задохнулась от боли, сжавшей грудь. Неправда - я больше не ведьма... Я все еще не могу к этому привыкнуть.
   - Ты сама прекрасно понимаешь, что несешь чушь, - отрезал Марк. - Если ты собираешься и дальше себя считать прежней, то мне здесь делать нечего. Я светлый! Пусть даже и в изгнании. А кто ты - решать только тебе.
   Я бросила испепеляющий взгляд на сидящего на земле люция и, развернувшись, помчалась домой. Солнечный теплый день, наполненный запахом лесной свежести и легким дыханием ветра, вдруг стал противен. Я забежала в землянку, захлопнула дверь и бросилась на лавку. Чужая магия все еще кружила голову, наверное, примерно так ощущает себя пьяный или наркоман. Я глубоко вдохнула несколько раз, чтобы успокоиться. Почему я разозлилась на Марка? Он ничего плохого не сказал... Наоборот... Все правильно. И зачем я забрала его силу? Глупый поступок... Но все-таки меня утешало одно: я поняла, что хоть на что-то способна, и могу управляться с магией.
   Через несколько минут, когда я поднялась с лавки, вернулся и люций. От его укоризненного взгляда расплавился бы даже титановый робот. Но я, к счастью, человек.
   - Чтобы работать с тобой, надо действительно быть ангелом, - изрек Марк вполне миролюбиво и беззлобно.
   Он, кажется, не умел злиться, только укорять и отчитывать недостаточно строгим голосом.
   - Так ты ведь и есть ангел, - улыбнулась я.
   - И ты этим постоянно пользуешься, - проворчал он, усаживаясь рядом со мной. - Юля, пожалуйста, запомни: светлые не отбирают магию. Даже если тебе грозит смерть, ты не должна этого делать. И люции, и белые маги могут брать чужое только с позволения.
   - Почему?
   - Иначе можно обнаглеть и привыкнуть. Наверное... - слова Марка заставили меня улыбнуться.
   - Ты забыл сообщить, что отнятие магии наносить так называемую астральную травму тому, кто ее принимает. Ты-то, высший, ничего не почувствуешь, а любой простой маг средней руки может запросто серьезно пострадать.
   - А... Точно, - спохватился Марк.
   - И не всегда можно принять и усвоить взятую магию, ведь она индивидуальна, как химический состав тела или отпечатки пальцев. Особенно если дело касается светлых магов, то, отняв чужую силу, они могут лишиться своей или вообще сыграть в ящик.
   - Иногда ты слишком умная, - люций покачал головой. - Но только иногда...
   - Обещаю больше никаких фокусов не выкидывать, но только при условии, что ты никогда не будешь на меня кричать.
   Марк уронил голову на руки. Весь его согбенный и измученный вид так и говорил, насколько ему надоело возиться с глупой земной ведьмой.
  

***

  
   За неделю я почти наполовину восстановила свои навыки телекинеза. Марк заставил меня, помимо практических упражнений, браться за скучную теорию - о том, что такое магия, что такое белая магия, что такое заклинание по своей сути... Он также записал мне несколько простых заклинаний, без которых не обходится ни один новичок-лентяй. Их я освоила довольно быстро и даже научилась легкой саморегенерации, что было очень важно, когда часто гуляешь по лесу. Однако мой учитель почему-то хмурился и лишь качал головой, когда я сама зажигала огонь без помощи спичек, подогревала остывший чай в кружке, двигала тяжелые ведра с водой и тренировала второй и третий взгляд (иногда второе зрение, позволяющее видеть в темноте и с завязанными глазами, бывает гораздо важнее). Люций не читал мне морали, не рассуждал о добре и зле, но я замечала, что ему не нравятся мои игры с магией. Должно быть он думал нечто вроде "сила есть - ума не надо"...
   Непривычно было каждый день осваивать колдовские силы, открывая для себя что-то новое, и при этом ничего не зубрить, не записывать, не рисковать жизнью и здоровьем. Марк иногда пытался мне объяснять элементарные вещи, которым, как он утверждал, учат всех магов, но чаще всего он просто говорил и следил за результатами моей деятельности. Сложнее стало, когда он вздумал перейти к телепатии.
   - Надеюсь, хоть этот процесс твоя прошлая наставница тебе разъяснила? Как настраиваться на мысленный контакт, как связывать магией свое и чужое сознание?
   - Что? - я не поняла вопроса. - А нет, я же сама училась улавливать мысли - сначала примитивные желания и инстинкты у животных, потом у людей. Попыталась раз проникнуть в сознание наставницы, получила по мозгам в ментальном смысле и научилась ставить блоки и препятствовать проекции мыслеобразов на своей ауре. Ведьма учила меня проникать в сознание людей только для того, чтоб подчинять их, сводить с ума или стирать память.
   Выслушав меня, люций вздохнул.
   - И тут все запущено. Ты хоть что-нибудь умеешь нормально делать?
   - Мышей убивать, - хмуро ответила я, припоминая эпизоды прежней жизни. - Они меня страшно пугали, и я быстро научилась их умерщвлять при малейшем испуге.
   - Так, оставим эту тему, - прервал меня Марк. - Для начала закрой глаза и настрой третий взгляд, или ведьминский, или косой, как его называют маги...
   - Косой - это когда с открытыми глазами смотришь! Не путай термины.
   - А ты не умничай! Видишь меня?
   Сквозь полумрак, подсвеченный слабыми всполохами и искрами, едва проступили очертания человека, будто сияющего неоновым светом.
   - Можешь увидеть образы в контуре моей фигуры - отражения моих мыслей на заградительной сети моей земной ауры, - сказал люций. - Это очень просто, особенно если нет внешнего щита. Ну, о чем я думаю?
   - О клубнике?! - я скорее спросила удивленным тоном, чем ответила. - Ты шутишь?!
   Россыпь красных ягод быстро исчезла, и в полумраке теперь отчетливо светилась абсолютно чистая фигура Марка, лишенная мыслеобразов.
   - Ну... да. Что тут такого? Мне безумно нравится клубника... В земном теле я могу есть ее сколько угодно, а вот в Сакретии ее нет.
   Я постаралась не рассмеяться. Иногда Марк бывает очень и очень странным и забавным.
   - Этот прием удобен тем, что ты четко видишь реальные события, лица, факты из воспоминаний человека, - объяснил Марк. Минус - ты не знаешь, ни эмоций, ни ощущений, ни связных размышлений, в общем - его сознание остается закрытым. Образные мысли дает лишь ум, он же скрывает от посторонних самое важное и может обманывать.
   - Псевдотелепатия, - вставила я, открывая глаза. - Молчу-молчу! И без телепатии ясно, что ты сейчас скажешь "Не умничай"!
   - И не перебивай. А теперь смотри внимательно. Направляешь свой взгляд и движение магии туда, где у человека свечение сильнее всего - на голову, производишь беззаклинательный выброс магии и проникаешь вместе с ним в сознание. Тут главное - не потеряться в вихре чужих мыслей и не зайти слишком далеко. Представь, что ты скользишь по поверхности озера, при этом чувствуя исходящий от него холод - так ты быстрее уловишь чужие эмоции. Затем всматривайся в это озеро, в его ровную гладь, и пытайся увидеть и услышать то, о чем думает человек. Внутренний диалог - самая простая вещь, которую легко распознать, но сложно понять. Ведь скорость мысли быстрее скорости света, тем более, если это не твоя мысль. Сложнее постигнуть сознание волевого и уверенного в себе человека, чей разум и эмоции подчинены воле, чьи мысли всегда четки организованны и не лежат на поверхности сознания в ярких и бессмысленных образах. Такая личность непроизвольно или намеренно прячет свое сознание от посторонних в абстрактных и понятных ей одной схемах. Как правило, у таких людей редко бушуют эмоции.
   Я нарочито выразительно зевнула, прикрыв рот ладонью. Прежде чем люций сказал еще что-то, я проворчала:
   - А теперь, люций, прочти мне еще одну лекцию о том, как из тонн и потоков словесной мишуры, вербального мусора и звуковой воды извлечь те жалкие крохи практического смысла и значимой информации, что ты так скупо вкладываешь в свои монологи.
   Марк не обиделся на такое замечание, а наоборот, захохотал, закинув голову вверх.
   - Да, ты права, я увлекся. Что ж, думаю, я достаточно объяснил, поэтому попытайся прочитать мои мысли.
   - А стоит? Вдруг ты думаешь, что я дура? - я вообще сомневалась, что у меня такое получится.
   - У тебя есть шанс это проверить. Все равно практиковаться больше не на ком. Я буду поддаваться и не стану тебе препятствовать.
   Я еще раз настроила третий взгляд, нашла силуэт люция и сосредоточилась. Веки дрожали, да и глаза начинали болеть, но я упрямо игнорировала это. С первого раза проникнуть в сознание люция было так же сложно, как взять штурмом крепость пластиковым мечом. Марк даже не защищался, не видно было ни одного охранного силового заклятья - он просто был силен сам по себе, настолько, что обычному магу это казалось невозможным. Но я попыталась еще раз, приложив больше усилий. Магия внутри меня прошла волной по рукам и позвоночнику, а потом будто просочилась сквозь кожу. Резкий взмах рукой - и в непроницаемой светящейся оболочке Марка, которую я видела с закрытыми глазами, появилась брешь. Ясное дело, он поддавался мне... Его сознание раскрылась передо мной сотнями тончайших образов, которые донесли до меня его воспоминания, эмоции, слова...
   Из обрывков картин чужого разума я уловила то, что было мне нужно: что же думает обо мне люций? Опять образы, образы, разноцветные вихри, слова, от каждого звука ломит виски... Но ничего не складывалось в стройный ряд и не отделялось друг от друга. Потом я вообще потеряла контакт с сознанием Марка и открыла глаза.
   - Ты действуешь неправильно. Знаешь почему? - спросил люций.
   - По чайнику, - я совсем забыла, что учусь не язвить и не острить напрасно.
   - Не пытайся копаться в моем сознании и извлекать оттуда только определенную информацию. Это еще слишком сложно для тебя, - терпеливо пояснил Марк. - Попробуем снова.
   Настроившись, я постучала магическим импульсом в сознание люция, и он, не усложняя мне задачу, постарался убрать все ментальные преграды. В этот раз я не рассчитала свои силы и оказалась полностью погруженной в стихию мыслей Марка. Под закрытыми веками в беспорядке заметались обрывки картин, лица, пейзажи...
   ... Бурые скалы - цвета запекшейся крови - сдавливают узкую полосу прибоя. Мутные пенистые волны яростно бьют каменистый берег. Он весь в мокрых розоватых пятнах, видимых на серой гальке даже в такой пасмурный, почти темный день. У одного из больших валунов - пять молодых людей в одинаковой белой одежде, испачканной землей и тиной. Двое из них связывают светящейся веревкой лежащего на земле человека без сознания. Другой парень держит в руке горсть маленьких амулетов, только что сорванных с шеи пленника. Один взгляд - и они обращаются в прах.
   - Урод, - сквозь зубы бормочет этот парень и пинает лежащего. - На такую мелочь столько времени зря потратили.
   Вся сцена представлена так, будто кто-то наблюдает за ней снизу. Так оно и есть. Рядом с пленником на холодных камнях лежит Марк и стонет от боли. Все его тело изодрано. Это его кровь осталась на берегу. Пятый парень наклоняется к раненому соратнику и чертит в воздухе какие-то знаки. Боль (я, слившись с воспоминаниями Марка, чувствую ее тоже) немного отступила, зато глаза начал застилась белесый туман.
   - Поторапливаемся, - говорит кто-то. - Маркалион долго не протянет без помощи Старших.
   - По-моему, он в любом случае протянет... ноги, - не без сарказма произносит другой голос.
   - Открывай портал, Антохий. Я потащу его... Я ему, в конце концов, должен...
   - Юля, ты опять все делаешь не так, - сказал Марк, выталкивая меня из своего сознания и возвращая меня в обычную темноту. - Читать мои мысли вовсе не означает лазить в моей памяти.
   - Извини, я случайно! Не знаю, как так получилось, - пробормотала я в растерянности.
   Такие подробности из жизни люция заставили меня содрогнуться. Своему прошлому он отвел самое отдаленное место в душе и не любил этот уголок памяти, зная, что ничего не сможет стереть. Я увидела лишь малую часть - неудачные операции. В одной из них сила, пущенная для уничтожения какого-то сумасшедшего черного мага из Измерения Магии, попала в Марка, и его едва спасли. Другой случай, неотрывно следующий за ним, - на глазах у него Старшие Серафимы в совместном бою убили секту колдунов в человеческом мире. Шестьдесят шесть обреченных пытались защищаться, но кто-то из Старших слетел с катушек и, не утруждая себя стандартными аккуратными приемами уничтожения, мечом изрубил всех магов как капусту. Я слышала только немой крик ужаса, заполнивший сознание Марка и заглушавший крики умиравших.
   - Ты не испугалась? Это слишком неприятно - видеть мое прошлое, - произнес люций виноватым тоном. - Я сам боюсь его.
   Я долго молчала, пытаясь стереть все эти жуткие картины из своей памяти. Надо иметь мертвую душу и каменное сердце, чтобы относиться к ним спокойно...
   - Маркалион - твое настоящее имя? - спросила я наконец.
   - Среди люциев - да. Но оно слишком длинное. Я предпочитаю, чтоб меня называли "Марк", просто и по-человечески, - с печальной улыбкой ответил он.
  

***

  
   К программе ежедневных занятий прибавились еще и уроки телепатии. От них у меня постоянно болела голова, но я ничего не говорила своему учителю. Мне уже немного надоело возиться с элементарными заклинаниями, и я была рада хоть каким-то сложностям. Я вновь научилась беспрепятственно видеть ауру и образы на ней, улавливать эмоции и даже совсем чуть-чуть считывать фрагменты памяти и слышать мысли. Марк показал мне, как можно изменять чужую память, но это было слишком сложно для меня - затрачивая огромное количество магии, разворачивать всю хронику чужих мыслей и осторожно удалять и изменять ее фрагменты. Один раз я попыталась сделать это с люцием, но он едва не потерял сознание от боли и моих неаккуратных действий, и мы решили не экспериментировать больше. Пускать "туман" в голову и блокировать собственные мысли я научилась сама, причем первый прием пришлось отрабатывать на зайцах да белках, вспоминая уроки покойно Фелицаты.
   Новая магия охотно повиновалась мне, и я чувствовала себя увереннее с каждым днем. Сила светлой магии оказалась не настолько нравной и вредной, как темная. Используя ее, гораздо меньше шансов сделать что-нибудь не так, навредить себе или просто начудить нечто в духе моих первых опытов с превращением зверей в птиц в десятилетнем возрасте (тогда лес буквально заполнился полуживыми уродами, которые, впрочем, скоро вымерли). Хотя и увлекаться самодеятельностью мне не стоит... Марку не раз приходилось, чертыхаясь восстанавливать стены землянки, тушить начинающиеся пожары в лесу и залечивать мои мелкие травмы.
   - Это нормально, - успокаивал он меня, исцеляя ожог у меня на ладони - мне не удались разогревающие чары. - У тебя большой потенциал, и управлять им не так-то просто.
   Не теряя времени, люций стал учить меня боевым заклятьям. Они-то у меня получались отлично, наверное, из-за того, что во мне временами просыпалась беспричинная злость на весь мир, на всех чужих, и надо было дать ей выход.
   - Поменьше напора. Ты злишься так, будто уже убиваешь поверженного врага, - как-то заметил Марк.
   Мы стояли на берегу речки, окруженные заклятиями невидимости. Я "отрабатывала удар" - училась разбивать камни боевым заклинанием, работавшим наподобие отбойного молотка, простым и эффективным до банальности. Правда, от этого приема никто не умирал. Я уже успела раздробить в пыль множество камней, но люций был чем-то недоволен.
   - Если я вкладываю в заклятие меньше силы, оно у меня вообще не срабатывает. Та магия, что находится внутри меня, все еще не полностью подчиняется моей воле, и мне иногда кажется, что она сильнее меня. А на то, чтобы собирать энергию из внешних источников или пространственных потоков, у меня не хватает умения, - недовольно сказала я.
   Марк слегка наклонил голову вперед и уставился в землю. У него была забавная привычка: усиленно размышляя, он ерошил себе волосы, проводя пятерней ото лба до затылка. Сейчас люций сделал так целых пять раз.
   - Ничего не происходит бесследно, - произнес он с рассеянной улыбкой, наступив ногой на высокий валун.
   - Ты о чем? - удивленно спросила я.
   - О том, что я совсем забыл закон преобразования энергии. Та огромная сила магии, что дала тебе Фелицата, так и осталась в тебе, не убыв после преобразования в светлую. У тебя даже сохранились некоторые способности управления этой магией - поэтому ты быстро учишься. Если рассуждать логически, то получается, что ты сейчас - самая сильная на Земле светлая волшебница.
   Я только усмехнулась. Удивляться я уже разучилась.
   - Гавриил после проведения той операции навел справки о положении с балансом магии, - продолжал Марк. - До твоего появления доминировала черная магия, что по-разному проявлялось в человеческой жизни - дар Фелицаты являлся тому основной причиной. А теперь все наоборот - большой перевес в сторону белой магии по той же причине.
   - Интересно, а если удалить носителя этой причины, т.е. меня, каков будет результат?
   Люций некоторое время молчал, наблюдая, как я крошу камни, потом сказал:
   - Баланс будет ровный. Не будет никаких конфликтов и стычек между магами, масштабных кризисов у людей и тому подобных явлений. Хотя, все люции, да и тенебреиды замечают, что магия как сила сейчас сильно деградировала, ее носители стали слабее, так что твой дар - ценное наследие, которое надо беречь. Оставь, пожалуйста, мрачные мысли.
   - И все время все шишки достаются мне! И никаких лавров или хотя бы благодарностей, - проворчала я.
   - Будут награды, - пообещал люций. - Если ты перестанешь дробить камень и просто расколешь один на две половины. Я не заказывал гору щебня!
   Вскоре мы сняли защиту с берега и направились к землянке. Я замедлила шаг на узкой тропике, некогда протоптанной мною же. Когда-то я приходила к речке каждое утро, задолго до рассвета, сопровождаемая Мольфом. Интересно, долго еще меня будут преследовать воспоминания? Мучительные, надоедливые и бессмысленные...
   - Марк, - позвала я нерешительно.
   Тот остановился впереди меня и оглянулся.
   - Ты случайно не знаешь, куда мог деваться Мольф? Этот кот был предан мне долгое время, но никогда не покидал меня больше, чем на пару дней.... Он исчез с тех пор, как пришел ты...
   - Юля, ты меня удивляешь! Неужели ты не поняла? - воскликнул Марк. - Кошка - темное животное. Люди, конечно, считают, что кошки лечат болезни, помогают хозяину и поднимают настроение, но на самом деле эти милые пушистые зверьки постоянно вытягивают из всех немагов жизненную энергию. Как примитивный энерговампир, кошка любит все низкое и темное - боль, тоску, злобу, но вместе с ней уходит и чистая магия. И вообще, чем больше привязываешься к кошке, тем больше она вытягивает из тебя силы...
   - Марк! Хватит лекций! Я люблю кошек, и Мольф ничего плохого мне не делал! - прервала я его. - Ты что, убил моего рыжего энерговампира?!
   Марк вытаращил глаза. На его лице читалось недоумение и мысль о том, что меня уже не вылечишь.
   - Нет, конечно. Кот ушел сам, чуя противника, с которым он не справится. К тому же, ты становишься светлой, а ему, изначально привыкшему к тебе, темной ведьме, едва ли понравилась бы такая хозяйка.
   Я вздохнула. А все-таки ведьминский зверь был мне хорошим другом. Он грел меня зимними ночами, растянувшись у меня на животе, мог раньше меня почуять опасность в лесу и громким мявом предупредить о ней и всегда внимательно наблюдал, как я постигаю азы черной магии. Мне казалось, что видя, как я пытаюсь сварить очередное зелье, ошпаривая руки, задыхаясь от дыма, или вишу вниз головой на сосне, высматривая в темноте духов-кровопийц, Мольф будто подбадривал меня горящим зеленым взглядом. Но, видимо, ему теперь придется искать в хозяйки другую ведьму, раз прежняя водится с люцием...
   До землянки мы дошли в неприятном молчании. Я долго размышляла, а потом все-таки решилась. Свернула лежавшую у очага подстилку Мольфа и вместе с его миской отнесла ее в отдаленный овраг, куда скидывался весь мусор из деревни. Жестяная миска, звякнув о какие-то ржавые железки, покатилась вниз по бурому склону и затерялась среди остального хлама. А я некоторое время стояла у глинистого обрыва, усеянного обрывками бумаги, тряпья и целлофана, которые постоянно поднимал в воздух холодный ветер. Я не любила этот замусоренный овраг, где часто бродили бездомные псы, а сейчас как-то особенно обостренно чувствовала его гнетущую атмосферу, дух разрушения и пустоты. Что-то тяжелое, липкое, похожее на зловонную грязь, обволакивало меня со всех сторон и силилось удержать. Я встряхнула головой и на всякий случай произнесла защитное заклятие, пробуждавшее белую маги. В глубине оврага, где-то слева от меня, гортанно крикнули вороны и, бросив рыться в мусоре, тяжело взмыли вверх. Они почуяли чужого и поспешили убраться, тем более, что это тоже темные животные, которые хорошо разбираются в магии.
   Узкая тропинка, петлявшая между мощными стволами елей и орешника, вскоре вывела меня обратно к дому. Марк не стал спрашивать, где я была - он мог это узнать без особых усилий. Он просто сказал мне:
   - Ты убрала все лишнее из своей жизни: старые привязанности, знания, воспоминания... Теперь ты точно сможешь жить дальше по-другому.
   - Угу. А нимб над головой у меня не появился? - усмехнулась я.
   Нимб на самом деле был аурическим свечением, означавшим непревзойденную чистоту и силу мыслей у некоторых светлых магов и просветленных людей. Иметь его означало очень много.
   - Сейчас проверю, - сказал люций и принялся со смехом ерошить мне волосы.
   Я не осталась в долгу и с возмущенным воплем сделала то же самое. Точно дети, мы веселились минут десять. Марк расплел мне косу, за что я великодушно решила не мстить. В последнее время мне все меньше хотелось делать гадости в ответ на раздражающие меня факторы. Все замашки хорошо натренированной черной ведьмы постепенно стали ненужными и куда-то делись. Почему-то мне подумалось, что вся моя прошлая жизнь сегодня полетела в небытие, в тот овраг.
  
  

Глава 3

Приходили кости в гости,

или амнезия начинается...

  
   Вечер был теплый и на удивление скучный. Марк не пустил меня погулять по стремительно оживающему после зимы лесу, где на деревьях уже появилась нежно-зеленая дымка, а в воздухе витал терпкий запах прелой листвы, тепла и влажной от растаявшего снега земли. Вместо того, чтобы наслаждаться видами весенней природы, я сидела у очага и, зевая, делала вид, что старательно учу три десятка защитных заклинаний от оживающих мертвецов, вампиро-упырской нежити и всяких мелких нечистых. Заклинания казались особенно трудными потому, что за стенами землянки (стены - это сильно сказано, ведь они были не выше полуметра) гомонили на все голоса птицы, провожавшие закат. Я пыталась запомнить плавные, тягучие слова, но постоянно путала их друг с другом. Когда село солнце, я вовсе перестала напрягать понапрасну мозг и что-то запоминать. С тетрадным листком в руке я выглянула за дверь и, вдохнув прохладный воздух, вышла за порог. Золотые отблески заката и медленно темнеющая бирюза неба сливались воедино где-то в вышине, над долговязыми мрачноватыми елями, в один неопределенный цвет - он всегда казался мне бледно-зеленым, хотя трудно было уловить в небе, столь не свойственный оттенок. По земле меж стволов бродил свежий ветерок, который уже не обжигал холодом и доносил запах костра от какого-то лагеря туристов километрах в пяти... теперь, когда я стала жить в обычном человеческом ритме - спя ночью и бодрствуя днем - я чаще замечала ту красоту, что существует от рассвета до заката. И эти пейзажи всегда как-то странно зачаровывали меня и заставляли подолгу наблюдать за окружающим меня миром, то закинув голову вверх, то оглядываясь по сторонам.
   Из чащи показался люций. В последнее время ему безумно нравилось заниматься физическим трудом и делать все без своей сверхсилы. Сейчас он нес два ведра, полных холодной речной воды. Я же отказывалась таскать что-либо тяжелое, ссылаясь на слабое здоровье и женскую сущность, но люций не возражал.
   - Ну, как успехи? - спросил он, заходя в землянку и ставя ведра в угол.
   - А? Успехи?.. Да, точно... - я не сразу переключилась из созерцания заката на разговор. - Нормально.
   Люций добродушно рассмеялся, подошел ко мне и за руку отвел внутрь.
   - Юля, ты совсем не умеешь врать. Но все же имей в виду, что сегодня ты в любом случае должна выучить эти заклятия и, желательно, показать их в действии.
   Я широко зевнула, прикрыв рот ладонью, и устало произнесла:
   - Завтра - хоть все 50 выучу. Но не сегодня, когда мой мозг просто отказывается воспринимать что-то новое.
   Марк взъерошил себе волосы и отошел. Потом до меня долетели брызги ледяной воды.
   - Ты что? - взвизгнула я. - Это уже пытки, а не учение!
   - Просто попытался снять с тебя сонливость, - серьезно ответил люций и еще раз намочил руки в ведре.
   Я успела увернуться от такого душа, отбежав в другой угол. Заодно скомкала и бросила в огонь надоевший листок с заклинаниями.
   - А вот так делать нельзя, - предупредил Марк. - Ты что, все запомнила?
   - Ну... Нет, но завтра, обещаю, все сделаю!
   Лицо Марка приняло задумчиво-хмурый вид. Он будто прислушивался к чему-то. Подойдя к двери, он зачем-то взмахнул рукой. Я не чувствовала никакой магии, но поняла, что он усиливает защиту вокруг землянки.
   - Сегодня в лесу неспокойно. Земля оттаяла, размокла и стала слишком мягкой. Это означает, что мертвым теперь легче выбираться на поверхность, а их за зиму прибыло немало, не считая тех, кто не первый год здесь обитает. Думаю, не надо объяснять, почему в этих лесах так много бродячей гнили. Причем наше жилище для них наиболее заманчиво, нежели отдаленная деревня.
   - Просто мертвых либо неправильно хоронят, либо не хоронят вообще - потерявшихся туристов, например, охотников, всяких сомнительных личностей. Еще на них влияют особенности общей энергомагической картины. У нас тут магии многовато... То многочисленные деревенские знахарки, сами того не ведая, колдуют да заговаривают пополам с молитвами, до дает о себе знать одно древнее заброшенное поселение - темная магия ведь скапливается в опустевших местах, где ступала нога смерти. А когда здесь жила Фелицата, в лесу после заката вообще опасно было, даже люди погибали от рук нечисти.
   - Все знаешь, - констатировал Марк, - но почему-то эта информация никак на тебя не влияет, а жаль. Понимаешь, тебе надо выучить все защитные заклинания, чтобы, во-первых, освоить силовую магию, во-вторых, чтобы сохранить свою жизнь.
   - А ты здесь на что? - с невинным видом спросила я, зажигая керосинку. - Марк, честное слово, я помню все эти заклинания, просто еще не разобралась, какое для чего используется. Утро вечера мудренее, разберусь завтра, да и одна ночь ничего не решит!
   - Я предупредил, - коротко ответил Марк и принялся подкладывать дрова в огонь.
   - Ты защитил дверь своей силой, люций! Неужели ты думаешь, что кто-то из оживших сюда сунется?
   - Ожившим, мягко говоря, все равно на магию высших. Если ты помнишь, позавчера, нам (моя твоя очень сильно понимай) пришлось незаметно убегать от упыря в роще молодых сосен, потому что он банально проигнорировал все мои чары уничтожения.
   - Оставь свои опасения на потом, - усмехнулась я. - и прекрати меня стращать.
   Марк ничего не сказал в ответ. Похоже, он был немного раздражен. Некоторое время я сидела у очага, старательно избегая смотреть на люция, потому что знала, что он мной недоволен. Примерно три часа спустя я отправилась спать. В землянке давно уже поселилось уютное и умеренное тепло, но, не имея нормального одеяла, я спала в одежде. Помнится, так и не отучила себя от этой привычки, живя в городе.
   Как только я уснула, началась какая-то ерунда. Вообще, мне редко снятся сны, чаще всего ночами я вижу какие-нибудь обрывки дневных событий или ничего не значащие короткие сцены. Сны утомляют, ведь душа принимает в них непосредственное участие, она живет в них, страдает, работает, но все это впустую. Я приучила себя не убегать в бездны астральных псевдореальностей, полностью погружаясь в глубокий сон, дающий мне покой и силу.
   Но сегодня пришли сновидения... Я понимала, что где-то нахожусь. Но это "где-то" было абсолютно черной пустотой, в которой не возможно было что-либо разглядеть. Тем не менее, у меня было ясное ощущение реальности происходящего, будто я просто стояла в комнате без окон и дверей. Я подняла руки - не видя их - и пошла вперед наугад. Сделав круг в пространстве, я постаралась идти прямо. Руки наткнулись на стену, которую я старательно ощупала, но так и не поняла, из какого материала она, холодная или теплая, гладкая или шершавая, мягкая или твердая. То была стена в самом общем ее смысле, преграда, не позволяющая двигаться дальше. Я трогала ее и шла вперед вдоль, пытаясь отыскать выход. Потом возникла еще одна стена, перпендикулярная первой... Я обошла всю эту темноту по периметру, коснулась пола и даже, подпрыгнув, достала до потолка, но нигде не было намека на дверь или нечто подобное. Тогда я села на пол, в центре комнаты, посередине этой абсолютной темноты и тишины, и стала чего-то ждать. И оно пришло.
   Все пространство вокруг вдруг, резко и внезапно, стало слепяще-белым, будто все грани комнаты в один миг исчезли, впустив сюда море света и сияния. Я испугалась, закрыла лицо руками, но свет проникал сквозь веки, делаясь ярко-красным, и, казалось, жег тело. Хотелось закричать, но я почему-то молчала, понимала, что никто не отзовется и лишь терпеливо ждала, когда все это пройдет. Жгучая, резкая как от острого воспаления, боль вскоре утихла - я почувствовала, что меня со всех сторон обволакивает нечто мягко и теплое, похожее на густой водяной пар. Когда я открыла глаза, все вокруг было действительно в клубах пара. Его плавные невесомые волны ослабили резкий свет, и теперь комната (или пространство) наполнилось приглушенным молочно-белым сиянием. Я поднялась на ноги, огляделась и сделала несколько шагов. Странное было ощущение - все вокруг двигалось и колебалось, воздух, заполненный паром, казался осязаемым и плотным, хотя мои руки легко развеивали его. Я прошла сквозь белую клубящуюся массу и увидела впереди что-то темное. Пар заполнял все ту же комнату, огражденную стенами, но в углах было пусто - там, нарушая все законы физики, виднелась та же прежняя темнота, безо всяких границ четко отделенная от остального - светлого - пространства. Я обошла комнату еще раз и обнаружила, что стены, пол и потолок стали нейтрального серого цвета, а во всех углах таился нерушимый, недвижимый мрак, обтекаемый белым сиянием. Казалось, по замыслу какого-то безумного дизайнера углы окрашены черной краской. Но стоило дотянуться до соединения двух стен, и рука тонула в темноте...
   Тут я начала подозревать, что я просто схожу с ума. Гладкие прочные стены не давали вырваться, постоянно движущийся воздух вокруг казался наполненным тысячами пугающих образов. Я забилась в черный угол и перестала видеть свое тело. А белое сияние продолжало висеть в пространстве, и туман неторопливо проплывал мимо меня, кружил по комнате, играл с моим разумом...
   Я закрыла утомленные ярким светом глаза, боясь, что еще немного, и от него я ослепну. Потом что-то будто толкнуло меня, и я резко подняла веки. Взгляд уперся в темный потолок, который люций додумался обить тонкими досками, мотивируя это тем, что он не любит, "когда за шиворот вечно песок сыпется". Очаг был потушен, но полной темноты в землянке не было - около Марка всегда горела свеча. Я поднялась и, подойдя поближе, присела на корточки у единственного источника света. Непонятный сон тревожил меня, и мне не хотелось снова почувствовать бесконечный мрак вокруг.
   Обычная белая стеариновая свеча никогда не плакала прозрачными горячими слезами, не таяла и не гасла с тех пор, как Марк зажег ее одним небрежным взглядом. Это был особый, не земной и не магический огонь. Пламя было чистым и ярким, оно горело ровно и едва трепетало временами, но погасить его дуновением было нельзя. Свет делал мрачную землянку обыкновенной полутемной комнатой, и по углам мне не чудились всякие монстры, как это было в детстве. В ровном свете я могла детально разглядеть лицо Марка.
   Сейчас он не походил на всесильного и опасного сакреида, носителя высшей силы, карающего темных магов. Длинные темные ресницы были спокойно опущены к смугловатым щекам, на губах люция застыла легкая улыбка. Темно-русые прямые пряди, которые давно не стриглись, разметались по белому покрывалу узкой лежанки. Посмотришь вот так - простой подросток лет семнадцати, довольно симпатичный и немного "патлатый", как говорят в городе. Марк спал чутко, и, думаю, сейчас он знает, что я за ним наблюдаю... Но я же ему не запрещаю этого делать!
   Пламя свечи слегка дрогнуло, а потом задергалось в одной ей ведомых конвульсиях. Я оглянулась - сквозняка не ощущалось. Свеча вела себя странно при появлении чего-нибудь инфернального. Словно подтверждая мою мысль, огонек съежился, задрожал еще сильнее и едва не потух. Тут уже проснулся Марк. Открыв большие темные глаза, он несколько секунд, улыбаясь, глядел на меня, затем встал и автоматически материализовал крылья. Я увидела третьим взглядом, который так же помог мне разглядеть, что снаружи творилось что-то неладное. Темная масса тел приближалась к нам.
   - Я же говорил, что они придут, - прокомментировал Марк. - Юля, иди, пожалуйста, спать, я сам их обезврежу.
   - Странно, почему ты их всех еще днем не пережег?
   - Я не могу находить мертвые тела в земле, я ж не некромаг, - пояснил люций. - А с наступлением темноты они сами меня находят, потому что чувствуют чужеродную магию.
   - Никакого инстинкта самосохранения, - хмыкнула я. - Навье оно и в Африке навье.
   При помощи неизвестной мне сложной комбинации - магии мануальных символов и распевного заклятия - Марк начал осторожно испепелять оживших мертвецов по одному. Их было больше полутора десятка, как я поняла. В основном все разложившиеся, скелеты в лохмотьях одежды и гниющей плоти, источавшие такой отвратительный солоноватый смрад, что даже в землянке воздух стал тяжелым и дурно пахнущим. Настроив третий взгляд, я оглядела толпу прибывших гостей. Среди них бродили несколько "свежих" на разных стадиях разложения. Один из ходячих трупов передвигался ползком - ранней весной медведь оторвал ему ногу. Я смутно видела сквозь потолок землянки уродливые неподвижные лица, распухшие, зеленоватые или бурые. Мертвые шли медленно (что за оксюморон?), но уверенно сжимая кольцо вокруг нашего жилища. Я наблюдала за ними как-то равнодушно и отвлеченно, безо всякого отвращения или ужаса - все-таки старая закалка Фелицаты. Хотя лицо Марка брезгливо скривилось, будто он вынужден касаться нави руками.
   В дверь что-то глухо ударило. Послышался хрип, означавший, что кто-то не прошел защитные чары Марка. Я стояла рядом с люцием, напряженно ловя каждый звук с особенным азартом и больше всего жалея, что не могу истреблять мертвецов так же легко, как он. Ностальгически вспомнились такие вот "зачистки" под руководством покойной наставницы, когда я ощущала себя всесильной и неуязвимой для темных сил... А теперь мне приходиться прятаться за чужую спину...
   - Отойди чуть дальше, - попросил Марк, не переставая скручивать пальцы всеми способами. - Посторонние энергофоны мешают.
   Я приблизилась к своей лавке и взяла с нее куртку. Потом подошла к лежанке Марка, чтобы взять стоявшую рядом свечу. Прямо над его лавкой, под потолком было небольшое окошко шириной с локоть и высотой сантиметров двадцать. Оттуда потянуло легким ветерком, и землянка наполнилась резким трупным запахом, к которому примешивался свежий ночной дух холода и влажной земли. Отвратительное сочетание, надо сказать... Припоминая, что Марк прочно заделал все два окошка землянки досками, я подняла свечу и в ярком ее пламени увидела только черный провал и лохмотья прошлогодней травы. Как такое может быть?
   Вместо того, чтоб попросить Марка с этим разобраться, я забралась со свечой на лавку и приблизилась к окошку. В следующее мгновение из проема вырвались грязные толстые руки и схватили меня за волосы. Взвизгнув, я уронила свечу - та подожгла покрывало на лавке, но мне было не до нее. Я вцепилась пальцами в руки нападавшего и тут же с отвращением отпрянула. Мои ногти погрузились в податливую гнилую плоть. Уж не знаю, почему, но сила у мертвецов просто нечеловеческая. Схвативший меня навь едва не выдрал мне всю шевелюру, пока я пыталась отцепить его руки и спасти свои бесценные волосы. Нет, ну это просто наглость - нежити так нападать на ведьму! Я основательно разозлилась. Ощутив внутри вскипающие волны гнева, я посмотрела в мутные полусгнившие глаза ходячего мертвеца, уже просунувшего голову в землянку, и испепелила его одним взглядом. Чуть влажная сероватая пыль осыпалась вниз... Тогда мне показалось, что ярко-алая волна гнева накрыла меня с головой, как это было совсем давно, и заставила вновь почувствовать себя всесильной, призвать забытую силу, вспомнить черную магию и жечь, жечь.... Злой глаз - так называла Фелицата прием, когда направляешь взглядом всю свою злобу на врага и поражаешь его стихийной смертоносной магией. Темный, сложный и действенный прием... А если присовокупить к нему пару неплохих заклятий, то я помогу Марку...
   - Юля, не надо!!! Остановись!!! - закричал за моей спиной люций.
   Он подхватил меня на руки, видя, что ноги меня уже не держат. Я наконец перестала машинально произносить заклятия морталова огня и теперь только поняла, что сделала что-то не то.
   - Глупая! Я же говорил, тебе нельзя пользоваться черной магией, - приговаривал Марк, укладывая меня на лавку. - Не теряй сознание, я сейчас...
   Марк бросился гасить огонь, который занялся от оброненной свечи, но у меня в глазах все еще плясали желтые отблески магического света заклятий. Мне хотелось отругать себя за такую глупость, но почему-то было и одновременно радостно, что черная магия все еще мне подчиняется. Красные волны гнева, черные потоки чужеродной магии давно растаяли, и с ними исчезало сознание. Меня тащило куда-то вдаль, я не понимала, в каком направлении, но ощущала, что я уже слишком далеко. И напрасно Марк призывал всю возможную магию люциев, чтобы снять разрушительные последствия черномагических заклятий. Его образ минуту сиял, как удаляющийся огонек факела. А когда мир вокруг погас, то вся моя сущность сгинула в невесомой темноте.
  

***

  
   Кто я такая и зачем пришла сюда? Что я здесь делаю? Что это за место, кто эти люди? Куда делись краски, делавшие все видимое цветным? Что со мной?..
   Ничего не понимаю... Некоторое время назад я была совсем в другом месте, но не помню, где именно. А сейчас передо мной - узкая полоса серого асфальта, обрывающаяся куда-то вниз. Я делаю несмелый шаг, наклоняюсь и вижу рельсы. Значит, это вокзальная платформа, догадываюсь я, не задумываясь о том, откуда я это знаю. За единственной полосой рельсов колышется высохшая бурая полынь в два человеческих роста, из-за нее не видно, что там вдали. Ладно, и не надо.
   Я оглядываюсь вокруг. Чуть левее меня кончается асфальтовая площадка, там коричневая прошлогодняя трава с черными проплешинами неплодородной земли и мшистыми валунами. Или это не валуны, а развалины? Вон, дальше, будто фундамент большого дома, видны даже остатки ступеней. Из целых зданий в пяти метрах позади меня только какой-то кособокий одноэтажный домишко с единственным зарешеченным окошком. Я подхожу ближе. В правой стене дома - плотно запертая железная дверь, шелушащаяся синей краской. Окошко тоже прикрыто картонкой со странной надписью "Граждане прибывшие! Билетов здесь нет. Не выпрашивайте!". Пытаясь согнать неприятное ощущение нереальности и обмана, я трогаю серую кирпичную кладку - она холодная, шершавая, даже раствор вроде настоящий. И зачем это здание тут стоит?
   Платформа почти пуста - кроме, меня, здесь стоят еще три человека с растерянным и отсутствующим видом. Фигуры людей сливаются с серо-бурым пейзажем, с темно-серым пятнистым небом, низко нависающим над головой. Я стою неподвижно, разглядывая людей. Один из них - высокий коротко стриженый парень в спортивном костюме, крутит головой, отдаленно напоминающей куб. почесав за ухом, достает сигареты, шарит по карманам в поисках зажигалки, но ничего не находит. Подойти и попросить у кого-то он, видимо, не решается. Неподалеку от парня стоит пожилая полная дама в длинном парчовом платье. Она то и дело поправляет изящным жестом старомодную прическу. Ее густые каштановые волосы, собранные на макушке в плотную шишку, ветер не трогает, в то время как я пытаюсь собрать длинные разлетающиеся пряди в хвост. По левую сторону от меня на самом краю платформы прямо на асфальте сидит худой мальчишка, болтает ногами и зачем-то плюет на рельсы. Я вижу только его лохматую голову, лицо же заметить трудно, когда он иногда затравленно оглядывается, точно загнанный зверек.
   Воздух не шевелится. Ни душно, ни прохладно, ни солнца, ни дождя, лишь ветер налетает резкими порывами, отчего движутся по небу пятна грозовых туч к белеющей полосе горизонта. Равнодушная тишина давит на нервы, она, и пустота, беззвучная пустота... Я отвлекаюсь от созерцания внешнего мира и погружаюсь в себя. Как же мучительно пытаться вспомнить неизвестно что! Будто двигаешь голыми руками огромные обломки скал, завалившие вход в твою память. Я помню мягкие плавные звуки своего имени - "Юля", и все... Ни возраста, ни места, откуда я, ничего...
   От бессмысленной умственной работы меня отвлекают звуки. Сначала громкий свист издалека, потом мальчишка вскакивает на ноги, и вот уже отчетливо слышно, как приближается поезд. Все оживляется, ветер суетливо носится по платформе. Я подхожу ближе, чтоб разглядеть бесстрастно зеленое лицо идущего состава. Его глаза, мутные фары, не горят, красная полоса внизу - улыбка - прямая и грязная. С недовольным скрежетом вагоны останавливаются, и сквозь их грязные окна в потеках и царапинах смутно видны фигуры пассажиров. Подумав секунд десять, электричка (это вовсе не поезд) соизволяет открыть только одну дверь в восьмом вагоне. Я вместе с остальными устремляюсь туда. Из вагона выглядывает женщина в форме железнодорожного проводника и с большой сумкой.
   - Граждане, приготовьте билеты! Без билетов не пускаем! - громко объявляет она, попутно захлопывая дверь, ведущую из вагона в тамбур.
   В эту дверь кто-то отчаянно ломится, и женщина бормочет: "Да не положено, уважаемый, не положено Вам сходить, идите сядьте!". Я довольно долго смотрю на эту сцену, и мне становится страшно. Спохватившись, я принимаюсь искать билет, шаря по карманам джинсов. В самом маленьком, который почему-то прилеплен чуть ниже колена, лежит измятая серая бумажка с рядом цифр. Странно...
   - Ты - проходи! - говорит мне женщина-контролер, когда я протягиваю ей бумажку. - Стой в тамбуре, я сейчас... А вы, молодой человек? Не надо меня обманывать, я что, тут первый день работаю? Это не билет, не дурите мне голову, отойдите...
   Парень, грязно ругаясь и ничего не понимая, отходит вальяжным шагом. Женщина в вечернем платье подходит к вагону и рукой, увешанной драгоценностями, неторопливо протягивает билет. Проводница внимательно его изучает и, кивнув, пускает нас внутрь. Я останавливаюсь, чтоб посмотреть, что будет дальше.
   - Сколько раз тебе говорила, не приходи! Нет на тебя разрешения! Мал еще, умник! - ворчит проводница на мальчика. - Ну, чего ты тут вертишься?
   - Тетя Ида, пустите! - хрипло отвечает он, вскинув худое веснушчатое лицо. - Не вернусь я туда... Ну, что Вам стоит? Я тихо сидеть буду...
   - Нет, - железным тоном прерывает его женщина. - Иди, сынок, мы отъезжаем.
   Я вижу, как подошедший к самому краю платформы мальчик, сердито сплюнув, изо всех сил бьет кулаком по стене вагона, потом еще раз, и еще... Злой, еще детский, но уже сорванный и прокуренный голос смешивается с низким гудением железа.
   - Пустите! Я больше так не могу! В этот раз уже много клея было, я ж надышался! Мне нельзя возвращаться, там опять все заново... Пустите! Я не хочу опять дыыы...
   Истерика заканчивается громким ревом. Сев на асфальт и обхватив голову бледными руками, мальчишка воет вконец охрипшим голосом и всхлипывает. Двери с шипением захлопываются, а проводница тетя Ида со спокойным лицом поворачивается ко мне и говорит:
   - Это у него всегда так, не пугайся. Да и не один он такой. Пойдем, места покажу.
   Я и молчаливая спокойная дама идем за контролером. Она проводит нас сквозь один вагон. Мне указано место в центре у окна, женщине - где-то у самой двери. Напротив меня сидит какой-то парень, рассеянно улыбающийся в пространство. Я наблюдаю, как проводница окидывает всех пассажиров внимательным профессиональным взглядом и уходит в другой вагон.
   Здесь тихо, только стук колес да скрежет металла напоминает о том, что я нахожусь не в старом немом кино, а среди людей. Все сидят молча либо с такими идиотическими лицами, как мой сосед, либо с масками неясного отчаяния, тоски и боли. Редко у кого виднеются темные волосы, почти все пассажиры - седые старики. Кто-то сидит, ссутулившись, у кого-то по лицу пробегает нервный тик и постоянно двигается все лицо, трясется голова, глаза бессмысленно блуждают вокруг. Один высокий старик с почти лысым черепом и в очках с треснутым стеклом медленно перебинтовывает рану на ноге.
   - Осколок, - хрипло поясняет он брезгливо смотрящему на него соседу, жеманному блондину. - Это все осколок. Война прошла, а он во мне. Не могу вынуть, да и медсестры тоже. Всю жизнь и мучаюсь. Представь - бежишь вперед, только и думаешь: не себя, их спасти, остановить эту чертову ораву... И тут - совсем рядом - грохот, и все... Инвалид...
   Кряхтя, старик наклоняется вперед, затягивая грязный истрепанный бинт чуть ниже правого колена. Небольшая воспаленная рана, истекающая сукровицей и с черным пятном посередине, выглядит жутко. Я отворачиваюсь, пытаясь сквозь мутное от пыли стекло разглядеть пейзаж за окном. Надо же узнать, куда я еду... Снаружи все та же серая погода. Тянется вдоль дороги голое черное редколесье, большинство деревьев повалены бурей, а их искореженные ветви, точно руки утопающих, простерты к более удачливым собратьям. Накрапывает мелкий дождь, оставляя серебряный бисер на окне вагона и добавляя ему грязных потеков. Вот полоса леса сменяется полями, сплошь усеянными пеньками, затем идут обширные - до самого горизонта - пустые бурые поля, местами болотистые, с разбросанными всюду кочками, местами поросшие сухой травой. Я не могу оторвать взгляд от этой безнадежно мертвой природы до тех пор, пока в вагоне не раздается дребезжащий старушечий голос:
   - Не обращайте внимания, молодой человек! Он глухой, контуженный, и уже совсем ничего не соображает.
   Интеллигентного вида осанистая и манерная старуха обращается к юному блондину. Она одета в бордовый шерстяной костюм с длинной юбкой, изъеденный молью и никак не подходящий к стоптанным суконным ботинкам. Все ее лицо - сплошные морщины, губ не видно, блеклые серо-зеленые глаза смотрят не моргая. Старушка держит на коленях потертую кожаную сумку и время от времени зачем-то разглядывает кольца на своих артритных пальцах. Говорит она с четкой интонацией, будто читает заученный текст.
   - Понимаете, этот человек - военный. Это у него даже не профессия, а склад ума, характер и жизнь. Он жил долго, но ему все что-то мешало себя проявить. Вот он и мучается тут со своей раной.
   Глухой старик, что-то бормоча, ощупывает колено и замирает, откинувшись на спинку сидения.
   Я разглядываю человека, к которому обращается старуха. Изящно сложенный и стройный, с белокурыми локонами до лопаток, со светлым лицом, заставляющим вспомнить лучшие греческие статуи, и выразительными голубыми глазами, этот юноша своей румяной красотой и молодостью еще больше оттеняет ветхость и уродство окружающих его людей. Он одет немного странно: в старинного покроя долгополый пиджак, узкие бриджи со штрипками, шелковые чулки и туфли с бантами. Юноша сидит в непринужденной позе, слегка изогнув назад спину, вытянув одну ногу и скрестив на груди руки. Глядя вокруг, он кривит идеально очерченные ярко-алые губы в презрительно усмешке. Мимолетный взлет тонких дуг бровей - и снова лицо превращается в совершенную маску.
   - Oh, leave me, please! I can't stand hearing your talking, - говорит он музыкально нежным голосом.
   Шипящая иноязычная речь выдает его неприятную натуру. Во всех движения, взгляде, мимике есть что-то змеиное, отталкивающее. Пассажиры с укором косятся на него, когда юноша вдруг тихо смеется и встряхивает густыми локонами.
   Вдруг с противным скрипом открывается дверь, затем с грохотом захлопывается, и между рядами кресел пробегает мальчишка, за ним другой, третий, и, наконец, появляется проводница. Пока она неторопливо обходит вагон, мальчишки со заливистым смехом исчезают за противоположной дверью вагона. Некоторые пассажиры вскакивают, возмущенно восклицают что-то, но тетя Ида всех успокаивает:
   - Не волнуйтесь, пожалуйста, это опять малыши. Ну что с ними поделаешь, шестилетки, резвиться хотят, бегать да шуметь. Буду следить за ними.
   Один из мальчиков возвращается. Заметив меня, он замедляет бег и приближается ко мне.
   - Привет! Ты тут недавно? - спрашивает он, лукаво глядя на меня озорными зелеными глазками из-под черной челки.
   - Привет... Недавно, - осторожно отвечаю я. - Хотелось бы узнать, где именно - тут? Можешь мне рассказать?
   Ребенок улыбается и мотает головой.
   - Ты сама все поймешь. Ты только не пугайся, хорошо? Ну, все, я побежал! - восклицает он, едва завидя проводницу, и быстро улепетывает.
   Женщина приближается ко мне, запыхавшись от ходьбы. Довольно полная, одетая в поношенную синюю форму, контрастирующую с ее рыжими волосами, она выглядит суровой. Ранние морщины подчеркивают ее усталые глаза и бледные губы. Проводница садится рядом, снимает тяжелую сумку и вздыхает.
   - Маета с вами, путешественниками... Из года в год все больше. Ты кто такая? - вдруг обращается она ко мне.
   Я не сразу это понимаю. Подумав, отвечаю:
   - Я - Юля. Это все, что я помню.
   - Да тебе больше и не надо, - усмехается она. - Покажи-ка билет.
   Я протягиваю ей серый клочок бумаги.
   - Тебе надо ехать до станции Осенняя. Это еще часа три пути. Странно... И обратный путь тоже указан. Повезло тебе, Юля. Вернешься домой к маме с папой, не будешь тут скучать.
   Я смотрю в окно. Дождь усиливается, и теперь за стеклом все становится размытым и блеклым.
   -У меня нет семьи, - зачем-то говорю я и сама удивляюсь этому факту.
   Проводница возвращает мне билет. С минуту она хмуро молчит, что-то записывает в конторской книге, потом убирает ее в сумку и снова обращается ко мне.
   - Меня тут все тетя Ида зовут. Я - один проводник-билетер на всю электричку. Она провозит тех, кто вроде не умер, но собирался это сделать. Кто случайно погиб, и не определился, кто он - это чаще всего дети. Или кому уже не положено жить, а они не хотят уходить. Вот и оказываются они между небом и землей, как говорится. Если у них есть в билете пункт назначения - уезжают туда и живут. Хотя... Жизнью это не назовешь. А у кого нет станции, те, как жили на Белом свете бездумно, бессознательно, ничего не понимая или, не желая понимать, так и остаются сидеть здесь и ездить. И вот таких-то больше и больше...
   С облегчением заметив, что я жадно слушаю ее, тетя Ида продолжает:
   - Дурная у меня работа. Сюда вроде как и не люди приходят, а их внутренняя часть - душа, мысли, подсознание, память, мечты... И никто ничего не понимает, никто не хочет слушать советов. Иногда приходится успокаивать силой. Ты сама видела, как себя тут ведут...
   - А как могут отсюда вернуться? - спрашиваю я.
   Моя собеседница пожимает плечами.
   - А когда в билете написано, что ему можно вернуться на станцию Пограничную - ну, ту, на которой ты садилась, туда все приходят. Но на моем веку таких людей трое было. Я раз видела, как девушка уходила. Бежит вперед, будто увидела кого, улыбается, руками машет, а потом раз - и пропала, - помолчав, тетя Ида снова говорит: - У людей почти не осталось их собственных хранителей, которые раньше не раз спасали им жизнь и вытаскивали из небытия.
   Последние слова заставляют меня подумать, что не такая уж и она простая проводница...
   - Если все дело в тех хранителях, то я не понимаю, как могу вернуться. У меня нет хранителя, - я пытаюсь что-то вспомнить и касаюсь висков холодными пальцами.
   Тетя Ида качает головой.
   - В билете написано, значит, как-то по-другому вернешься.
   Тут она отвлекается. Кто-то из стариков встает и направляется к тамбуру. Проводница окрикивает его, а соседние пассажиры усаживают его на место.
   - Пустите, сейчас моя станция будет! - хрипит несчастный, тараща безумные глаза.
   - Сидите, Борис, - вежливо говорит тетя Ида, специально погромче, чтоб он слышал, и потише поясняет мне: - Это наш местный юродивый. Мы его Борькой-вытрезвителем зовет. Сам он всю жизнь бомжем был, умер от белой горячки, а здесь от трезвости дуреет, иногда сбежать пытается. Любит над новичками издеваться. Только после его разъяснений люди чуть с ума не сходят... Он, конечно, все правильно говорит, но жестоко. Особенно над молодыми издевается.
   Я еще оглядываю весь вагон. С виду - обыкновенные живые люди. На другом конце вагона вошедшая вместе со мной пожилая дама что-то поет красивым грудным голосом, и соседки с восхищением ее слушают.
   - Не понимаю, - шепчу я, сжимая виски, чтоб не болели. - Вы говорите, это все не люди, а души... Почему же, некоторые из них старые, другие молодые, дети, раненые, больные?.. Разве душа стареет?
   - Стареет, - тетя Ида вздыхает, - и болеет, и изнашивается, и устает. Бывает, придет человек. Спросишь - сколько лет. Отвечает - 30, от раннего инфаркта или машина сбила. А с виду - старик, желчный, больной, лицо обрюзгшее... А вот он, - она кивает на юного блондина, улыбающегося в пустоту и любующегося своими белыми руками. - Ему, кажется, за 60. Он ужасный человек был, грешил страшно, но так хотел быть молодым и вечно прекрасным, что и здесь остался красавцем.* Ну, глаза у него, сама видишь, как у идиота, а улыбка - жало. Чаще всего душа приходит, а тело живет там... Ты, может, таких людей видела - живут, как обычно, суетятся бесцельно, а внутри пустые, мертвые, потому, что душа здесь ездит. Это оттого, что ее бес какой выселил, или что-то плохое с человеком сделали, или он неправильно поступил. Или просто живет не как надо, а небо коптит... Ой, разболталась я тут, ты извини, мне работать надо!
   Проводница спешно поднимается и уходит. Электричка с противным скрипом, шатаясь во все стороны, останавливается. Проходит, наверное, минут пятнадцать, когда утихает шум, чей-то визг, и тетя Ида возвращается. В это раз двое сходят, а приходит десять, и всех она разводит по местам, причем троих приводит в наш вагон. Новенькие - молодые девушки, яркой одеждой, косметикой, улыбками на загорелых лицах и громким смехом выделяются из серой унылой толпы. Они занимают указанные места и тут же заводят непринужденную беседу друг с другом. Незаметно оглядываясь вокруг, они тихо обсуждают пассажиров, смеются, приглядываются к сидящему напротив меня парню и к блондину. Одна из них даже обращается к нему:
   - Парень, не угостишь сигареткой?
   Разумеется, иностранец молчит и лишь презрительно фыркает, отворачиваясь. Девушка обиженно хмурится и, встряхнув крашеными черными волосами, громко ругается матом. Тут оживляются старики.
   - У нас не курят! Ты что, не знаешь правил проезда в электропоездах? - строго спрашивает пожилая женщина в темно-зеленом платье и белой шляпе.
   Она с крайне чопорным видом сидит через ряд от девушек и поправляет редкие седые кудри, глядя в карманное зеркальце.
   - Молчи, старуха! - огрызается другая девушка, каштаново-рыжая.
   Женщина вспыхивает свекольным румянцем и поджимает губы.
   - Вот молодежь пошла! Посмотри на себя, чучело ты огородное, простите за выражение! Тебя же девушкой назвать нельзя! Куришь, голос пропитый, матом ругаешься, как сапожник, косметики на лице килограмм, а все без толку. Уродство одно... А одежда? Разве приличная девушка такое надет? Все наружу! И чего ты ноги свои оголила?
   - Завидно? - хрипло смеется в ответ молодая, показывая желтые зубы.
   Другие старушки тоже подключаются к перепалке. Моя голова болит все сильней от шума... Звучат дребезжащие, слабые тонкие голоса, абсолютно нелогично и невпопад девушек обвиняют во всем подряд и требуют от тети Иды "высадить этих хамок". Те не остаются в долгу и начинают орать в полный голос что-то про "въедливых старух, которые всем надоели и которым давно пора тихо лежать в могилке, а не мешать людям жить". Внезапно вагон, будто толстым одеялом, накрывает тишина, ссора заканчивается так же неожиданно, как началась. Девушки, довольные своей мнимой победой, все еще смеются:
   - Что, заткнулись, старые чертовки?
   - Больше наездов не будет?
   - Вот и сидите, пока мы тут едем. Ирка, дай-ка затянуться. Нам до Смоляниново хватит.
   Они достают сигареты и нарочито медленно, красуясь, закуривают. В тишине раздается просто сумасшедший, режущий уши, низкий и зловещий хохот Борьки-вытрезвителя. Девушки смотрят на него с удивлением. Одна, изогнув подведенную карандашом бровь, выпускает изо рта дым и интересуется:
   - Папаша, ты не псих, а? Что, тоже подымить хочешь?
   Бомж, хохоча, сползает на пол, дергает себя за длинную бороду и трясет лохматыми сальными патлами. Его обезображенное шрамами одутловатое лицо нечеловечески искажается гримасой смеха, горбатый и кривой нос морщится, все черты будто ломаются и становятся совсем жуткими.
   - Вы - в могиле! Все - в могиле! - выкрикивает он. - А они - эти старые чертовки - еще, может, на кухне возятся да на лавочках сплетничают. А вы - умерли!
   Последние слова он произносит медленно, по слогам. Пока девушки недоумевают и шепчутся между собой, бомж продолжает:
   - Вот, рыжая, скурилась! В такие годы - туберкулез... За год сгорела в этом вонючем тубдиспансере. А ты, - грязным пальцем без ногтя он тыкает в брюнетку, - вообще паленой водки нахлебалась. Дура! День рождения милого хотела отпраздновать? Вот тут-то и напразднуешься... А ее, - бомж показывает на третью, пухлую курносую девушку с русой косой, спокойно докуривающую сигарету, - какие-то хлопцы в подворотне словили побаловаться на ночь... Ух, какая красавица была - в закрытом гробу хоронили!
   Тетя Ида тихо просит его замолчать и сесть на место, но юродивого не успокоить. Он рычит, гогочет, рассказывает грязные подробности из жизни каждой девушки, чем доводит их до слез, и бродит между рядами кресел. Старушки поддакивают и тихо хихикают. Рыженькая девушка, которую зовут Надя, роняет сигарету и, обхватив голову руками, начинает реветь:
   - Как? За что? Я не верю! Я же просто в больнице лежала!.. - она захлебывается слезами.
   Я напрасно пытаюсь заткнуть уши. Хотя, нет, лучше закрыть глаза.
   Ира, самая крупная из троих, откидывает за плечо косу и ровным голосом спрашивает:
   - А мы, собственно, куда направляемся? Я думала, как обычно, до Смолянки к друзьям едем... И откуда вы все про нас знаете?
   - Сам подох, вот и знаю, как другие дохнут, - отвечает бомж, оскалившись в подобии улыбки. - Да, отстань ты, Идка, я тут буду сидеть!
   Проводница, чертыхнувшись, оставляет Борьку лежать в проходе на расстеленном грязном ватнике. Она уходит успокаивать девушек.
   Эта неприятная сцена почему-то захватывает мое внимание, хоть мне и тяжело слушать ругань и крик. Я вовсе не жалею девушек, но мне очень интересно, как легко бомж, алкоголик и, по-видимому, сумасшедший, говорит о смерти. "Знаю, как другие дохнут"... Он лежит буквально в метре от меня, и я слегка наклоняюсь вперед и тихо спрашиваю:
   - Скажите, а я тоже умерла?
   На меня таращатся выпуклые мутно-зеленые в прожилках глаза с опухшими веками. Судорожно моргнув, юродивый так же тихо и уже нормальным голосом говорит:
   - Ты - нет. Случайно тут оказалась, но тебя по делу позвали. Выполнишь - уйдешь. Ты не такая, как мы. Ты...
   Вместо слов вдруг раздается храп. Оскалив рот с гнилыми зубами, бомж вдруг засыпает, и все теряют к нему интерес. Его слова вселяют в меня некоторую надежду. Уж мне-то не надо плакать о потерянной жизни и мучиться от неизвестности в этой электричке. С этими мыслями я отворачиваюсь к окну и продолжаю разглядывать природу.
  
  
   *Это ни кто иной, как Дориан Грей из романа О.Уайлда "Портрет Дориана Грея". Да простит мне великий эстет, что я помещаю его героя в столь неприятную обстановку своего графоманского опуса.
  

Глава 4

Серый Свет

  
   Удивительно - мы проезжаем море! Рельсы пролегают всего в трех метрах от берега. Море замерзшее, занесенное снежной пылью. Оно всегда застывает неровно, маленькими частыми складками. Но приглядевшись, я вижу огромные валуны и бугры, точно схваченные холодом волны... Нет, это какие-то существа. Страшно на них смотреть - гигантский десятиметровый змей с большой шипастой головой замер, наполовину выпрыгнув из воды в стремительном прыжке. А рядом с ним выглядывает пучеглазая рыба. Чем дальше от берега, тем больше этих странных уродливых гадов, больших рыб, застывших в причудливых позах под зеленоватой коркой льда. У некоторых в распахнутых пастях лежит снег, а совсем рядом с берегом высится двухметровый хвост по-видомому кита, на половину сломанный. Как они все могли замерзнуть? Для этого потребовался один миг, может, несколько секунд, чтобы сделать из этих исполинских животных ледяные статуи. Какое странное море... Я где-то видела другое, бирюзовое, теплое...
   Вдоль берега разбросаны лодочные станции и какие-то домики. Все это выглядит мертвым и разрушенным. В тумане виднеются массивные плиты пирса, завалившегося на бок, его мощные бетонные опоры вмерзли в воду. Возле него замерла небольшая яхта. Серые обрывки паруса трепещут на холодном ветру, уцепившись за тонкую мачту. Несколько дачных домиков провожают неспешно идущую электричку черными провалами выгоревших окон. Все абсолютно пустынно... Неудивительно, что над этим морем нет ни одной чайки.
   За морем следуют скалы. Кое-где видны черные провалы пещер, на вершине одной горы стоит здание - видимо, там рудник, о чем свидетельствуют кучи породы. Фиолетово-бурые гряды камней тесно обступают железную дорогу с двух сторон неровными слоистыми стенами. Через некоторое время их ряды заканчиваются, и электричка останавливается на еще одной станции. На ровном участке земли, окруженном лысыми холмами, высятся постройки из черного камня, похожие на заводы. Одна из пяти труб сломалась посередине, и ее упавшая часть разрушила крышу длинного двухэтажного корпуса. В первом крыле здания даже видны признаки жизни - там окна заделаны досками, на стенах непонятные грубые рисунки масляной краской. Во дворике, между тремя чахлыми берёзами на веревке сушится белье, рядом бегают дети в толстых шубах. На этой станции электричка стоит долго. Тетя Ида общается с кем-то из местных на перроне. Даже сквозь пустое окно вагона я вижу, что взгляды этих людей бессмысленны, равнодушны и пусты. Станция называется Хмурово. Когда электричка начинает двигаться, тетя Ида заходит в вагон и бормочет себе под нос:
   - Вот и хорошо, закрыли этот завод проклятый.
   - Почему проклятый? - спрашиваю я.
   - Беда от него, - отвечает она. - Дети от дыма. Тут его столько было, что даже неба не было видно, и туман такой тяжелый стоял. А какая вода в речке!.. Люди мучились. Это как-то так по-научному зовется - то ли соль в той воде вредная была, то ли еще что-то.
   Я откидываюсь на жесткую деревянную спинку и вытягиваю ноги. Надоело сидеть.
   - Тетя Ида, скоро мне выходить?
   - Да уже скоро. Сейчас Слезная, потом Вечнобденная, Пустово, Грусть, две Холодных и Скорбница. А там уж Осенняя, - говорит проводница, роясь в сумке.
   Меня ничуть не удивляют названия станций. Они как раз подходят к этому миру... Серому Миру...
  

***

  
   Я закрываю глаза и нахожусь между реальностью и легкой дремой. Спать на дощатом сидении крайне неудобно, но я, видимо, все-таки отключаюсь. Меня будит тетя Ида:
   - Не проспи, через пять минут подъезжаем.
   Поблагодарив проводницу, я что есть силы вытягиваю руки и ноги, разгоняя кровь. Тут же я замечаю, что мой сосед смотрит на меня, и мне становится немного неловко. Я поправляю косу и одергиваю свитер. Парень зачем-то обращается ко мне:
   - Вы уйдете? Вам повезло.
   - А... Вы? - спрашиваю я. - Что Вам мешает?
   Молодой человек улыбается уголком изящно очерченных тонких губ. Но его миндалевидные глаза слегка прищурены, точно от боли, и грустны. В руках он вертит какую-то ярко раскрашенную картонку... Нет, это открытка с забавными летучими мышками.
   - Можно сказать, что отсутствие билета. Но скорее - цели. А вообще - я был умерщвлен, но жил против всех законов природы за счет чужих жизненных сил. Я хотел жить вечно... А попал сюда.
   - По своей воле?
   Опять легкая усмешка на вытянутом бледном лице. Парень опускает темные ресницы и зачем-то теребит кружева на манжетах черной рубашки.
   - Да. Я любил. Безответно. А потом она умерла... О, чего я только не делал, чтобы избавиться от своей ненавистной жизни!
   Все оказалось так просто - пузырек с нитратом серебра, взятым из школьной лаборатории, и пять часов палящего солнца. Пять часов мучений, и полное избавление от них. Только, - он поднимает на меня свои странные темные глаза, не то карие, не то черные. - Здесь скучно. Я не думал, что попаду сюда.
   - Мне жаль... Но неужели Ваша любовь была настолько сильна, что Вы не вынесли ее смерти?
   - Не знаю, - почти шепчет парень, сжимая руки. - Я не помню ее.
   Да, он очень несчастен. Мне искренне жаль этого человека. Любить и не знать, кого, но помнить только ее смерть...
   От раздумий меня отвлекает усиливающийся скрип и дрожание вагона. Значит, мне пора. Я поднимаюсь и прощаюсь с соседом:
   - Не скучайте. И не мучайтесь напрасно. Всего доброго!
   - Прощайте...
   В последний миг, когда он поднимает глаза, я замечаю, что они у него не карие, а темно-бордовые. Надо же, а ведь это красиво! Я не успеваю попрощаться с тетей Идой, которая опять кого-то успокаивает, и выхожу в заплеванный грязный тамбур. Здесь холодно. Будто вздыхая и причитая, электричка останавливается и, шипя, распахивает серые створки. Я спрыгиваю на низкую платформу. Вокруг все та же сухая трава, обступающая полосу асфальта. Только впереди видно скопление домишек - тетя Ида говорила, что эта станция представляет собой небольшой городок, здесь живет человек пятьсот. На платформе бродят какие-то люди, но они не замечают меня, да и мне нет до них дела. Куда больше меня интересует проблема: что мне делать дальше? Куда идти и зачем? Не буду же я просто стоять здесь в ожидании электрички! В билете указано, что сегодня - суббота, электричка пришла за мной в семь вечера. Сейчас, получается, уже десять, но никаких видимых изменений я не вижу. Кажется, нет разницы между днем и ночью. Небо по-прежнему белое с серыми пятнами, только ветер стал чуть холоднее и резче. Натянув на ладони рукава свитера, я решительно направляюсь в сторону города, к которому ведет узкая дорога, покрытая побитым асфальтом. Все равно в билете стоит дата моей второй поездки - воскресенье, восемь вечера, так что надо где-то скоротать время. Что ж, Юля Неизвестно-кто-и-какая-не-понять-откуда, пойдем узнаем, что это за место!
  

***

   По побитой дороге, перепрыгивая лужи, я приближаюсь к более-менее похожей на обитаемую улице. Кончились низкорослые кривые деревья, точно замученные ревматизмом, их сменили заросли высокой полыни, растущей прямо через разбитый асфальт. Сквозь белесый туман виднеются впереди желтые квадраты окон. Я подхожу к скоплению двухэтажных домов с обваливающимися крышами. Дома своей деревянной обшивкой напоминают мне что-то очень древнее, какую-то ушедшую эпоху (в голове вертится непонятное слово "советское"). Я в замешательстве стою в стороне от дороги, на узкой глиняной полосе, раскисшей от дождя. Становится холодно, туман превращается в противную морось, а вокруг нет ни души и никакого укрытия. Идти в любой дом и попросить: впустите?
   Я иду к одному из домов, который меньше всех похож на развалины и даже выкрашен серой краской. Я прохожу один дом, треть его сгорела, стены развалились. Другие постройки выглядят не лучше - потемневшие, трескающиеся доски, побитые стекла, подъезды без дверей. Все это так мрачно и ветхо, что не верится, будто здесь живут люди.
   Но вдруг, возле серого домика, появляется высокая темная фигура. Кто-то медленно идет к подъезду, сгорбившись и неся в руках тяжелые сумки. Я ускоряю шаг.
   - Извините, пожалуйста, - обращаюсь я к неизвестному. - Вы здесь живете?
   Человек глядит на меня с высоты своего немалого роста. Туман становится таким плотным, что я вижу только седые пряди его волос и лицо. Его бархатный баритон звучит без капли удивления:
   - Добрый день. Идемте со мной, Вы обратились по адресу. Я - Генрик Стрегович. Вы - Юлия, верно?
   - Э... Да. Вам помочь?
   Я беру одну из его доверху наполненных сумок и иду вслед за ним по темному, пахнущему сыростью подъезду. Лестница скрипит деревянными ступенями, на площадке между этажами сверкает глазами кошка. Странный человек быстро поднимается и отпирает дверь своей квартиры - правую на площадке. В подъезде так темно, что я ничего вокруг не вижу, только ощущаю запах сырости и стряпни и слышу чьи-то сердитые крики. В прихожей отпертой квартиры вспыхивает свет, я вхожу вслед за хозяином и закрываю дверь.
   - Проходи, - говорит он, снимая старомодное серое пальто с большим капюшоном. - Я сейчас поставлю чай, а ты посиди в комнате у камина.
   Хозяин квартиры оказывается высоким человеком средних лет с рыжеватыми усами и бровями и крупными чертами лица. Меня немного удивляют его абсолютно белые волосы, спускающиеся почти до плеч аккуратными волнами. Глубокие черные глаза мужчины смотрят строго и внимательно, поэтому он кажется немного сердитым. Но, приветливо кивнув, он проводит меня в комнату и уходит на кухню. Пока я отогреваю руки у погнутого металлического электрокамина, сидя в старом потертом кресле, хозяин молча приносит поднос с чаем и кое-какой едой и ставит его на журнальный столик. Сам он устраивается в кресле напротив и говорит:
   - Наверное, у тебя ко мне тысяча вопросов? Я думаю, что сначала тебе следует прийти в себя и подкрепиться, а затем я объясню тебе, зачем и почему ты попала в Серый Свет и нашла меня. История долгая, и еще дольше мне надо будет объяснять тебе, что такое Магия Хаоса.
   - Нет, лучше Вы расскажите мне все прямо сейчас, уважаемый...
   - Генрик Владиславович, - подсказывает хозяин квартиры. - Профессор прогрессивной паралогии, сторонник теории слияния магий. Нынешний обладатель самого молодого и неизученного магического искусства - Магии Хаоса. Поверьте, мой рассказ займет немало времени, так что выпейте чаю, пока он не остыл.
   Я спешно проглатываю несколько бутербродов и опустошаю пару кружек чая. Удивительно, но будучи, как тетя Ида, не живым телом, а его ментальной частью, я испытываю самый настоящий голод. Пока я ем, Генрик Владиславович подходит к небольшому книжному шкафу и достает несколько книг, потрепанных тетрадей и альбомов. Их он кладет на столик.
   -Скажите, пожалуйста, когда электропоезд идет обратно?
   -В восемьвечера, в воскресенье, - отвечаю я.
   Профессор смотрит на большие напольные часы рядом с зашторенным окном, не спеша помахивающие маятником. Они показывают двадцать минут двенадцатого.
   -Замечательно. Времени предостаточно. Ну, что ж, Юлия, - думаю, ты не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на "ты" - для начала, расскажи мне, что ты поняла и узнала за время твоего недолгого пути сюда.
   Я отставляю пустую чашку.
   Согревшись и подкрепившись, я начинаю соображать быстрее.
   - Во-первых, я нахожусь в неком подобии Междумирья, куда попадают заблудившиеся между жизнью и смертью души. Наверное, в противовес живому миру, который древние назвали Белым Светом, это мир зовется Серым, - Генрик Владиславович улыбается и кивает. - Во-вторых, попадая сюда по разным причинам, люди, точнее, их души, утрачивают большую часть земной памяти, - снова кивок. - В-третьих, меня здесь явно ждали. Зачем?
   - Затем, что ты являешься самым подходящим кандидатом на то, чтобы получить новую силу, уникальную и почти никому неизвестную, и тебе необходимо заранее научиться ею управлять. С этим магу Хаоса может помочь только предшествующий ему, ибо носителей магии Хаоса есть всегда ограниченное число.
   - Один? - предполагаю я.
   - Именно. Я стал магом Хаоса в 30 лет, - начал свой рассказ профессор Стрегович. - В середине XIX столетия я был молодым, подающим надежды, но, как выражался мой научный руководитель профессор Доймахер, излишне радикально мыслящим сотрудником Ингольштадта. (Есть такой известный университет в Мире Магии, более древний, чем его тезка в мире людей). Я со школьной скамьи был одержим идеей управлять всем и сразу, неразделенной магией. Я доказал в своих первых работах, что черная и белая магия по отдельности представляют собой деградировавшие виды их прародителя, единой силы созидания и разрушения, которая сотворила все сущее - начиная временем и пространством и заканчивая человеком. Когда исчезла необходимость в создании новых форм бытия и жизни, то эта разумно творящая сила - я назвал ее Magna Creatia - впала в состояние покоя и разделилась на две противоположности. Таким образом, появились черная и белая магия и стали существовать только за счет своего противостояния - в этом их слабость. У каждой изначально есть свои возможности и пределы, так как пути их использования четко очерчены - этим они несовершенны.
   За эту теорию, названную "Теорией единой силы", мне пожаловали вторую ученую степень, что у людей, кажется, зовется "кандидат". Нашлись, разумеется, десятки противников, старых и молодых, особенно среди магов мира людей. Они выступали против роднения магий, что было, в принципе, логично и ожидаемо - каждому хочется уникальности и оригинальности, даже на коллективном уровне. Тем более, что своей диссертацией я вмиг разрушил вечный спор о том, какая же магия возникла первой, какая существовала изначально... Знаешь ли, - Генрик Владиславович невесело усмехнулся, - множество ученых веками получали степени, дипломы, награды, славу и почет, расписывая самые невероятные доказательства в пользу каждый своей магии, черной или белой. А теперь, вдруг, представь себе, является молодой выскочка, пусть и из знатной семьи, и превращает все предыдущие труды, трактаты и энциклопедии в бессмысленную пыль! Тогда армия "традиционных магических исследователей", как они себя называли, буквально затравили меня, по большей части далеко не научными остротами, насмешками и хулами. Не раз между учеными разных стран и миров проводились консилиумы и дебаты в стенах Зала Вечности Ингольштадта, самого большого и старого зала. Их гневные оскорбления брали числом, мои холодные доводы, факты и аргументы - точностью, логичностью и беспристрастностью. Из уважения к моим прежним заслугам и хорошей учебе и к моему родовитому семейству у меня не отобрали степень, и признали теорию, но сделали все, чтоб о ней забыли. Я стал одиноким и безопасным чудаком, которого больше не пускали ни на один ученый совет или конференцию. Я прекратил упорствовать, ведь мне не нужны были ни слава, ни солидные материальные средства, прилагаемые к степени. Конечно, мне было нелегко поддерживать статус ученого, но я нашел выход из ситуации - я просто заперся в своем доме на 5 долгих лет. Я работал со своей диссертацией, словно поэт, творящий внушительную поэму, или художник, рисующий шедевр. Я пытался подробно и логически обосновать существование магии Хаоса. Я подбирал факты из истории и предыстории исследований, чтобы прояснить возникновение магии в мире, найти ее истоки. Но, тем не менее, я чувствовал, что описываю лишь историю, будто этой Магии Хаоса уже не существует. А интуиция, самое верное из всех чувств мага, подсказывала мне, что это не самый верный путь моих исследований.
   Все прояснилось неожиданно просто и быстро. В один вечер - как сейчас помню, это был первый по-зимнему холодный ноябрьский день, когда падал мокрый снег, - я вышел во двор своего дома по просьбе сторожа. Мне доложили, что какая-то неизвестная молодая особа требует ее впустить. За воротами дома я увидел сгорбленную под напором ветра женскую фигуру. Как ни возмущался мой дворецкий столь бесцеремонным вторжением, странная гостья все-таки вошла в мой дом. Когда она ступила на ковер гостиной, и яркий свет озарил ее фигуру, я был немного удивлен ее видом. Это была девушка лет двадцати, высокая и стройная, внешностью походившая на уроженку Восточной Европы. Одета она была крайне бедно и не по погоде, в поношенное черное шерстяное платье и серый крестьянский передник. Ее голову описывал темный вышитый странными узорами платок, из-под которого выбивались русые пряди. Глаза девушки, большие, внимательные, смотрели прямо и напряженно. Я пригласил ее сесть, и она, поблагодарив, опустилась в кресло и тут же начала свой рассказ. Милорада, как ее звали, жительница Польши, преодолела немалое расстояние, чтобы найти меня. Это девушка была потомственной колдуньей с изначально белой магией. Не вдаваясь в подробности, она рассказала, что имела неосторожность связать свою жизнь с опасным и жестоким черным магом. Помогая ему в его противозаконных делах, она изучила черную магию и сама не заметила, как стала пользоваться ее постоянно. Но однажды, уже потеряв всех близких и разрушив себе жизнь, она нашла в себе силы прекратить отношения с этим магом. Оставшись одна, она попыталась снова стать белой волшебницей и вернуться к прежней жизни. Почти невероятный переход от одной магии к другой ей удался, и после этого Милорада получила дар магии Хаоса. Как именно, колдунья умолчала... Я слушал ее и не желал верить. Неужели все мои идеи в один миг стали реальными фактами? Неужели магия Хаоса существует? Поняв мой изумленный взгляд, девушка достала из своей холщовой котомки книгу, сняла с шеи веревочку с камнем и все это протянула мне:
   - Маг Хаоса всегда знает, когда ему умирать. Настал и мой час. Вы - единственный, кто подходит для того, чтобы хранить самый сильный в мире дар - магию Хаоса, - сказала она.
   Я с изумлением смотрел на эту неприметную, потрепанную книгу и маленький серый камень, совершенно ничего не понимая.
   -Все, что необходимо знать, Вы найдете в этой книге, - продолжала странная гостья. - И, уверена, как талантливый ученый, Вы ее дополните. Мои часы сочтены, к сожалению, я не успею ничего Вам рассказать. Я хотела бы повидаться со своими близкими и завершить кое-какие дела...
   Девушка говорила спокойным и решительным голосом. Но ее ведьминские глаза смотрели, будто сквозь пространство, не видя этого мира, и только этот чуть скорбный взгляд заставил меня верить ей. Когда она поднялась, то протянула руку для прощания. Едва я коснулся ее, как тут же почувствовал легкое теплое покалывание в ладони. У меня закружилась голова, и в глазах словно вспыхнули сотни факелов, но этот приступ быстро прошел. Протерев глаза, я обнаружил, что стою один посреди гостиной. О появлении здесь Милорады свидетельствовали влажные следы на ковре и, самое главное, книга и талисман, лежавшие на столике. Несколько минут я стоял как громом пораженный, но вскоре голос дворецкого вывел меня из оцепенения. Отослав слуг, я заперся в кабинете и принялся изучать попавшее ко мне в руки бесценное сокровище. Все мои идеи и гипотезы подтверждались на практике, и передо мной раскрывались обширные перспективы! И после этого некоторые скептики не верят в судьбу...
   Но я отвлекся... Гм... Магия Хаоса не такая уж простая вещь. Есть множество законов ее существования и обладания ею. В частности, из-за ее неизмеримо огромной силы ею может владеть лишь один человек в мире (вернее, во всех обитаемых мирах). Также магия Хаоса может действовать только в руках мага, перешедшего с одной стороны на другую. Я, например, в молодости, был белым магом, но в процессе обучения постигал черную магию и тесно общался с ее представителями. Ты, насколько мне известно, обращена в светлую волшебницу против воли...
   Это примерно все, что я хотел тебе поведать. Остальное ты найдешь в книге - извини, что повторяю слова Милорады. Но, отличие от нее, у меня есть время, чтобы ответить на твои вопросы. Итак, я тебя слушаю.
   Я прикасаюсь уже теплыми пальцами к вискам. То ли от усталости, то ли еще от чего-то, голова начинает несильно, но неприятно болеть, наполняясь чем-то тяжелым. Слишком все сложно и неожиданно.
   - У меня только один вопрос - почему я? Не припомню, кто, но одна старая женщина велела мне не задавать напрасных и глупых вопросов. Еще хотелось спросить - Вы часом не шутите? Хотя, это тоже глупо...
   Профессор Стрегович добродушно смеется.
   - Знаешь, а ведь я поначалу задавал себе точно такие же вопросы... Не пошутили ли надо мной коллеги или недруги?.. Поверь, это не так. Приняв Магию Хаоса, ты начнешь быстро ее осваивать, а там уже будет не до глупых вопросов.
   Без особой цели я разглядываю мебель темного дерева со стеклянными дверцами, контрастирующую с бледно-фиолетовыми стенами. "Фиолетовый - цвет магов, - всплывает в памяти чье-то утверждение. - Истинная сущность магии - это двойственный цвет, таящий в себе какую-то загадку, слияние двух противоположностей - синий и красный, холодный и горячий. Если маг хочет создать рабочую атмосферу вокруг себя, пусть поселится средь фиолетового цвета." Маги... Я ничего не помню о них, кроме того, что я была не такая, как они. Точно, и наставница у меня была такая же...
   - Из Ваших слов я поняла, что существование магии Хаоса никто не признает, - произношу я.
   - Даже мысли не допускают, - подтвердил Генрик Владиславович.
   - То есть, мне придется держать свое умение в тайне от остальных? Смогу ли я жить, как обычная ведьма? Как меня будут видеть другие?
   - Хороший вопрос, - замечает профессор с немного грустной и ироничной улыбкой. - Ты знаешь о том, что, для того, чтобы увидеть, надо поверить? Это старый как мир закон "video et credo"*. Буддистские монахи уверены, что если ты пройдешь мимо голодного льва, убедив себя, что его не существует здесь и сейчас, то он не заметит тебя. Не проверял это со львами, но с магами такое действует. Обычные маги не верят ни в какие силы, кроме черной и белой. Их смешение допускается только в древних языческих традициях. Поэтому ты, как носитель универсальной магии, для них просто не существуешь. В тебе они увидят простого смертного, обычного человека.
   Такого поворота событий я не ожидала. Заметив мое недоумение, Генрик Владиславович успокаивает меня:
   - На самом деле это даже удобно. Я в свое время быстро привык, когда экспертная комиссия по вопросам личной магии и магического статуса постановила, что из-за сильного смешения магий я утратил всякую способность ими управлять. Они даже не видели, что я пользовался заклятиями, и которые работали! Тем не менее, я жил, как и всякий лишенный магии - презираемый и окруженный сочувственным вниманием близких. Хотя, меня это не огорчало, и, думаю, тебе это тоже не доставит неудобств.
   - Не знаю, - задумчиво говорю я. - Я не помню обстоятельств своей жизни.
   - Ты вспомнишь все, как только вернешься... Правда, в твоей памяти обязательно сотрутся какие-то фрагменты, потому что, для того, что ты запомнишь здесь, нужно будет, так сказать, свободное пространство. А вообще, поверь, уж если тебя угораздило стать "кандидатом" в маги Хаоса, то значит, вся твоя жизнь была расписана под эту роль.
   Слишком категоричные слова. От них голова болит еще сильней. Тускловатый электрический свет почему-то раздражает глаза. Я опускаю веки и сжимаю ладонями виски. Тяжело не знать, кто ты, но готовиться стать кем-то другим.
   - Профессор Стрегович, а почему, попав в этот мир, я все забыла? - спрашиваю я. - Даже свое имя вспомнила с трудом...
   - Это особенность Серого Света. Я прожил здесь около полувека, поэтому самостоятельно вспомнил свою жизнь, и то лишь потому, что хотел. Большинство здешних обитателей даже не задумываются, куда они попали - просто живут, машинально повторяют свои прежние действия. Кстати, многие из них, славные люди, сумевшие сохранить характер, харизму, и совсем не похожи на безликие серые тени - а встречается здесь и такое. Вот, слышишь, - Генрик Владиславович делает паузу и поднимает указательный палец к потолку. - Берта Юрьевна, совсем молодая гениальная пианистка. Если б не невежественны врачи, осиротившие ее ребенка, то она, наверное, затмила своим талантом многих музыкантов.
   Профессор снова умолкает, и через потолок я слышу музыку, льющуюся откуда-то с верхнего этажа. Эти мягкие нежные звуки струятся плавными переливами, заставляют напряженно и с восхищением ловить каждую ноту. Музыка незнакома, но в ней звучит что-то простое и близкое, будто я уже слышала не раз эту энергичную мажорную мелодию.
   - А прямо напротив моей квартиры живет еще одна оригинальность. Дама лет восьмидесяти, но отчаянно молодящаяся на сорок. К сожалению, она прекрасно помнит всю свою жизнь на Земле, потому что до сих пор там живет. Людмила Дмитриевна любит не только сплетничать, судачить и ругаться, но и учить людей правильной жизни. От нее устали жильцы всего дома. Знаешь, есть такие люди, умные и образованные, не больные, но просто ужасные. Почему-то отрицательные сущности могут жить и хранить свою память очень долго... Представь себе человека, который, потеряв душу, продолжает читать всем нотации и рассказывать о собственной замечательной и нелегкой жизни, о своей выдающейся персоне и самоотверженном труде... Но не буду злословить, уверен, завтра ты встретишься с этой... дамой. А пока, - профессор Стрегович поднимается с кресла без старческого усилия и опять подходит к полкам с книгами.
   Из отдельного шкафчика со стеклянной дверцей он извлекает пухлую черную папку. Раскрыв ее, Генрик Владиславович просматривает несколько пергаментных листов и кладет ее передо мной.
   - Я старался писать свою кандидатскую как можно подробнее и понятнее, а потом дополнял ее информацией из Книги Хаоса, поэтому ты без труда прочтешь ее. Неважно, какая магия, главное - понимать ее действие, возможности и границы. Здесь ты об этом и узнаешь.
   Остаток вечера я провожу, внимательно изучая объемистую рукопись профессора. К моему собственному удивлению, я довольно быстро разбираюсь в терминах, потому что в памяти всплывают какие-то аналогии с черной магией, общие законы и правила. Часы показывают час ночи, когда я откладываю в сторону папку с пергаментами и книги. Я подхожу к окну, отодвигаю тюль и в недоумении смотрю на улицу. Там вовсе не темно. Туман рассеялся, небо из грязно-серого стало прозрачно-белым. Поднялся сильный ветер, он ломает хилые ветвистые деревья и теребит сухую траву. Я чувствую, как глаза закрываются сами собой - наверное, на сегодня хватит. Профессор отводит мне небольшую комнату с окном на другой стороне дома. Комнатка обставлена просто: у стены широкая кровать, низкий сервант с хрусталем, книгами и какими-то далеко не простыми статуэтками да продавленное кресло заполняют почти все пространство. Тусклый свет пасмурного неба льется сквозь узорчатый тюль. Я забираюсь под тяжелое одеяло и быстро отключаюсь.
   Мне что-то снится. Я вижу всего лишь обрывок, последние кадры сна. Какой-то человек, юноша с грустным лицом и темными глазами. Этот отстраненный глубокий взгляд мне очень знаком, это резкое, чуть смуглое лицо, выступающие скулы, скрываемые прядями растрепанных волос, высокая широкоплечая фигура с двумя неясными тенями за спиной - я вглядываюсь и пытаюсь вспомнить, где я его видела. Сон смутный, заполненный мягким желтовато-белым светом, в котором замер человек. Он протягивает мне руку и одновременно начинает удаляться, его темный силуэт тонет в сплошной массе света. В последний миг, когда за его спиной отчетливо проступают большие, точно у ангела, крылья, я стремительно бросаюсь вперед и с отчаянной надеждой ловлю теплую ладонь, которая крепко стискивает мои пальцы.
   Не люблю просыпаться вдруг, резко, за секунду перепрыгивая из фантастических эфемерных миров в реальность. Странно, что я помню свои "люблю" и "не люблю"... Но я не могу вспомнить ни имени, ни точного портрета, ни сущности приснившегося мне человека. Тусклый серый свет, невесомый, прозрачный, робко продирается в комнату сквозь такой же сероватый от старости тюль. Я приподнимаюсь на локте, напряженно вглядываясь в по-прежнему унылое свинцовое небо и, наконец, понимаю, где нахожусь. Потом, сев на слишком мягкой неудобной кровати, я подношу правую руку к лицу и внимательно ее осматриваю, касаюсь пальцами своих губ и сжимаю кулак. Мне чудится, что на коже остался мягкий след тепла от прикосновения человека из сна, и я хочу сохранить этот призрак его прикосновения, чтобы понять, кто же он. Напрасно, голова болит, как будто виски резануло тонкой струной, разорвавшейся от напряжения.
   За облупленной коричневой дверью слышно множество звуков. Где-то в глубине квартиры свистит чайник, еще дальше хлопает дверь, раздается противное визгливое тявканье собаки. Встряхнув головой, я распускаю и снова заплетаю волосы. Черная коса играет белыми бликами в приглушенном свете - я смотрю на это, будто вижу впервые. Я выхожу из комнаты, отыскиваю дверь в ванную, и через несколько минут холодная вода окончательно возвращает меня к реальности... Если, конечно, это можно назвать реальностью. Вроде обычная водопроводная вода, обычное зеркало, слегка порыжевшее от времени, обычные звуки простой человеческой жизни... А стоит взглянуть в окно, и понимаешь, что во всем виноват свет. Он и вправду серого оттенка, он приглушает краски и даже звуки, укрывает этот мир мутной пеленой и отнимает ощущение настоящего. Я выключаю воду и выхожу из ванной, так и не избавившись от странного ощущения двойственности.
   На кухне я здороваюсь с хозяином квартиры. Профессор приглашает меня к нехитрому завтраку. За чаем Генрик Владиславович спрашивает:
   - Что ты вчера успела изучить? Мне бы хотелось, чтобы сегодня ты попыталась применить новую магию.
   - Я прочла Вашу диссертацию, она очень мне помогла во всем разобраться.
   Польщенный профессор рассказывает, как его распекали за не по годам заумный стиль написания, попутно ученый раскладывает по хрустальным розеткам три вида варенья и достает ватрушки. Я все не решаюсь задать этому добродушному человеку один важный вопрос - а почему он здесь? Жив или мертв? Или добровольно поселился в Междумирье? Ведь маги Хаоса могут переходить практически в любые миры, где есть приемлемые условия для человеческой жизни.
   - Ты должна понять главное - маги Хаоса не боги, но скорее титаны, если мы проведем параллели с мифами. Мы в корне отличаемся от обычных магов. У нас гораздо больший потенциал, наша сила стабильнее и почти неисчерпаема. Но вместе с тем, как и за любой дар, за нее мы несем огромную ответственность, столь же великую, сколь и ее возможности. Каждое твое действие с магией будет влиять на твою жизнь и судьбу, а если рядом с тобой будет еще кто-то другой, то и его это тоже коснется. И, разумеется, магия Хаоса требует самоконтроля и воли к постоянному совершенствованию себя.
   Я внимательно слушаю. Эти слова надежно сохраняются у меня в памяти. А вообще, самые интересные мысли и слова почему-то рождаются именно на кухне, в этой обители уюта.
   Убрав со стола, мы идем в гостиную. Стрегович включает камин, и его разогревающаяся металлическая решетка разливает сухой жар. Папка с пергаментными листами - диссертация, конспекты и заметки Генрика Владиславовича по-прежнему лежат на журнальном столике. Книга Хаоса - особняком, в кресле. Я сажусь и беру ее в руки. Шершавая обложка, составленная из двух тонких дощечек, обтянутых синим холстом, прочно держит больше тысячи страниц, желтоватых и обтрепанных. Я не решаюсь ее открыть.
   -Пока эта книга не знает тебя и не покажет ни одного своего знака, если ты в нее заглянешь. Твой амулет сможет активировать ее, только когда ты вернешься в свой мир. А пока - запоминай. На первых страницах - условия пользования и хранения книги. Уж не знаю, что за достойный бумагомарака это писал, но все формальности придется соблюдать. В конце книги - кодекс магов Хаоса, который желательно выучить наизусть, а также правила передачи Дара. Постарайся как можно быстрей и внимательней прочесть книгу, в ней много полезной теории и еще больше практических советов и приемов. Хотя, магия Хаоса тем и отличается от остальных, что для нее не суть важны всяческие формулы и заклятья. Еще помни, что Талисман Хаоса и книга Хаоса должны всегда быть вместе и с тобой. Не доверяй их чужим людям ни при каких обстоятельствах и не оставляй надолго без присмотра.
   Как я уже говорил, для остальных магов ты будешь обычным человеком, лишенным дара управлять магией. Твое право выбирать, как себя вести. Можешь запереться в четырех стенах, как это когда-то сделал я, и не контактировать ни с кем. Но не стоит, разумеется, афишировать свою силу.
   Еще два часа я повторяю все, что прочитала вчера и потом перехожу к трем книгам, написанным не Стреговичем, но тоже посвященным магии Хаоса. Они не так интересны и содержат некоторые противоречия с трудами Генрика Владиславовича. Пока я читаю, хозяин квартиры готовит обед. В гостиной снова слышна музыка. Какие-то гаммы - дружные и гармоничные ряды нот - сменяет та энергичная мелодия, которую я слышала вчера. Я даже откладываю в сторону книгу и закрываю глаза, внимая этой необычной музыке. Начинаясь мощным шквалом, затем обрываясь, она постепенно нарастает, повторяет мотив, и наполняется новыми нотами. В ней звучит столько силы, радости и торжества одновременно, что замирает душа, и хочется ловить эту музыку всем телом. Но вот, достигнув пика, она стихает. Воцаряется прежняя тишина... А жаль. И откуда-то у меня такой интерес к классике?
   Часы бьют два. Я прерываюсь на обед, благо, Генрик Владиславович - гостеприимный и щедрый хозяин. За столом он просит забыть обо всех делах и науках, чтобы спокойно расслабиться. Действительно, за очень короткий промежуток времени - сутки, кажется, - на меня свалилось очень уж много новой информации.
   - Но ты молодец, прекрасно справляешься! Я боялся, что все будет иначе... Ведь люди сейчас совсем другие...
   После обеда профессору звонит кто-то из соседей, и он, извинившись, уходит навестить старого больного друга и отнести ему пару пластинок (удивительно, но здесь эти раритеты, похоже, единственные носители музыки!). Где-то час я сижу в гостиной одна, закрыв глаза. Я снова пытаюсь вспомнить сегодняшний сон, но мои холодные руки больше не помнят того теплого прикосновения. Еще одна вспышка в сознании - другие фрагменты сна, как это часто бывает, возвращаются только днем, совершенно случайно. В начале сновидения я стою совсем рядом с этим юношей, даже вижу его смугловатую кожу, контрастирующую с белой рубашкой без ворота. А потом я ухожу, и поэтому он отдаляется, но с мольбой в глазах тянется за мной. Странный сон, весь день он не дает мне покоя.
   Когда возвращается профессор, за окном начинает моросить. Что-то напевая бархатным баритоном, Генрик Владиславович входит в гостиную, открывает какой-то ящик в книжном шкафу и долго там роется. У этого человека, несмотря на преклонный возраст, очень энергичные движения и всегда прямая осанка. Наверное, сказывается не только сверхсила, хранящая его, но и дворянское происхождение, почему-то думаю я. Часы, не замедляя мерного движения маятника, бьют шесть вечера.
   - Сейчас - самое важное, - вполголоса говорит профессор, извлекая резную шкатулку, блестящую перламутром.
   Бережно смахнув с нее пыль, он приносит ее к дивану.
   - Я должен передать тебе дар, - голос Стреговича, ровный и уверенный, сейчас выдает волнение высокими дрожащими нотками.
   Я молча наблюдаю за его действиями. Мне не видно содержимое шкатулки, которую открывает Генрик Владиславович, но оттуда он извлекает потемневшее от времени массивное серебряное кольцо. В его плетеный узор вставлены мелкие фиолетовые камни, сверкающие в свете электрической лампочки. Профессор надевает кольцо на средний палец, затем берет амулет в виде амфорки для благовоний и кожаный браслет с разрисованными костяными пластинами. Все это, кажется, хранители магии и обереги, но зачем они профессору Стреговичу?
   Правую руку, свободную от кольца и браслета, он протягивает мне через столик.
   - Дай свою правую руку. Молчи и слушай, не напрягаясь. Как только увидишь, что свет становится невыносимо ярким и слепящим, то разожми пальцы. Все понятно?
   - Нет, - тихо отвечаю я, видя, как на лице Генрика Владиславовича появляется недоумение и озабоченность.- Последние вопросы. Кто Вы есть сейчас, живя в этом мире, и что с Вами станет, когда Вы передадите мне магию Хаоса?
   Лицо Генрика Владиславовича еще больше вытягивается от удивления, на лбу проступают горизонтальные морщины.
   - Зачем тебе это знать? - растерянно спрашивает он.
   - Я должна понимать, на что обрекаю Вас, - спокойно отвечаю я. И откуда у меня такое добросердечие? - Но если Вам трудно, можете ничего не говорить.
   - Я стану простым слабым стариком и проживу здесь еще немного. Видишь ли, я и в Мире Магов отжил добрую сотню лет, а потом переместился сюда, чтоб спокойно работать и отсюда искать кандидатов для наследования магии Хаоса. Так как я сознательно пришел в Серый Свет, то, следовательно, я уже умер. Придется мне сделать это еще раз, но меня такая перспектива ничуть не пугает. Сознательная смерть даже приятна. Это как отпуск, которого я никогда не знал в жизни, - Генрик Владиславович ободряюще улыбается и машет протянутой рукой.
   Глубоко вдохнув, я вкладываю свою ладонь в его крупную, но аристократическую ладонь, не огрубевшую от работы. Профессор Стрегович низко опускает голову, закрывает глаза и погружается в непонятное мне оцепенение секунд на тридцать. Затем это оцепенение накрывает и меня. Я застываю, сидя с вытянутой рукой и вскоре ощущаю в теле легкое тепло. Не успевая ничего осознать, вдруг зажмуриваюсь от яркого света, резкого и почти осязаемого... Снова в памяти всплывают обрывки какого-то сна, где я так же нахожусь в море слепящего света... Инстинктивно я откидываюсь назад и, высвобождая руку, закрываю лицо. Как только контакт с магом Хаоса прерывается, свет вокруг меня гаснет. Я недоверчиво оглядываю ставшую прежней комнату и свои руки. Вроде все как обычно... Но когда профессор поднимает голову, я вижу, как уплотнилась сетка морщин вокруг его глаз, разом выцветших и приобретших влажный блеск, как тонкие складки очертили его губы, а буроватые пятна проступили на щеках и руках.
   Генрик Владиславович тоже с легким недоверием разглядывает себя и почему-то хватается за кольцо. В гостиной царит пустое молчание, мне даже не хочется дышать - я прислушиваюсь сама к себе, пытаясь понять, что же во мне изменилось. По-моему, совершенно ничего. Зрение, слух и осязание те же...
   - Поздравляю, коллега! Теперь ты - полноправный владелец этого самого необычного и бесценного сокровища - магии Хаоса. Как ощущения?
   - Пока никак, - честно говорю я.
   - Ну, это пока... Талисман Хаоса на тебе? Попробуй-ка испытать новую силу... Со временем ты даже сможешь обходиться без Талисмана, но пока он тебе нужен.
   Я медлю, раздумывая, что бы сделать, а потом направляюсь к окну. Генрик Владиславович с интересом следит за мной. На белом подоконнике сиротливо жмутся друг к другу короткий толстый кактус в желтых колючках и долговязая герань, давно никем не поливаемая. Ее ствол еще темно-зеленый, но листья засохли, нежные лепестки ярко-сиреневых цветов сморщились и почти все опали. Я вспоминаю, что герань-это цветок, способный очищать пространство и тело не только на физическом, но и на энергетическом уровне. Такое полезное растение не заслужило смерти от человеческой невнимательности... Я провожу пальцем по одеревенелому стволу и его отросткам, мысленно представляя его живым. Мне на миг чудится, что старые листья и веточки опадают с тихим вздохом. А вместо них быстро пробиваются новые, крошечные и складчатые лапки листьев. От корня до макушки растение становится ярко-зеленым, словно оно совсем недавно выросло из молодого побега. Я долго стою около окна, наблюдая, как стремительно, точно на перематываемой пленке, растет герань, как ее покрывает пышная волнистая листва. Только это движение замирает, и я снова рисую в голове картину. На этот раз мне даже не надо касаться цветка - под моим пристальным взглядом из ствола выстреливает новая веточка с маленькими бубенчиками на конце. Из нежно-зеленых они становятся темно-розовыми, затем сиреневыми, поднимаются вверх и, наконец, раскрываются шапкой пламенных махровых цветов. Вот она, живая герань, невероятно яркая и радостная во всем этом тусклом мире.
   Я поворачиваюсь к Генрику Владиславовичу с довольной улыбкой. Меня переполняет радость и даже немного детская гордость за саму себя.
   - Отлично, - профессор Стрегович кивает мне. - Это одно из лучших проявлений магии Хаоса - возвращать жизнь, еще не совсем ушедшую. Но мне, однако, стоит быть внимательней к моим зеленым друзьям.
   Я снова сажусь в кресло и задумчиво произношу:
   - Сложно объяснить словами, как и почему работает магия Хаоса. Еще сложнее это почувствовать.
   - Ты права. Но к этому быстро привыкаешь. Если отработать точность и четкость своих действий, то ты сможешь избежать погрешностей и пользоваться магией беспрепятственно.
   Генрик Владиславович умолкает и смотрит на темно-коричневый циферблат часов, разделенный бронзовыми стрелками.
   - Однако тебе пора, Юлия. Поезд отходит в восемь, а до станции идти около часа. Не следует опаздывать, потому что достать другой билет будет очень трудно.
   Вся моя поклажа - увесистая книга. Накинув поношенную куртку, я проверяю, на месте ли билет. Он лежит в самом глубоком кармане джинсов. Талисман Хаоса - на шее. Вот и все мои сборы. Хозяин квартиры провожает меня до двери.
   - Удачи тебе. Я верю в тебя! А за меня не беспокойся... И, надеюсь, у тебя не будет больших проблем с памятью, когда вернешься. Да, насчет проблем - осторожно на вокзале. Там полно всяких жуликов и хулиганов, которыми становятся многие, не имеющие обратных билетов, - я молча киваю на все его советы. - И еще, чуть не забыл! Привет Иде. Передашь? Ну, хорошо... Тогда ступай.
   Перед самой дверью я разворачиваюсь, прижимая книгу к груди, и говорю:
   - Спасибо.
   Профессор Стрегович улыбается, как-то застенчиво и чуть пожимая плечами. Видимо, он не ждал благодарности за то, что обязан был сделать.
   Я выхожу из квартиры на темную лестничную площадку. Генрик Владиславович не закрывает дверь, оставляя мне свет до тех пор, пока я не спущусь на первый этаж. На улице значительно потемнело, резкие порывы ветра разбрасывают во все стороны капли, точно из пульверизатора. Я запоздало вспоминаю, что надо было бы хоть чем-нибудь обернуть бесценную книгу. Но потом я замечаю, что она ничуть не намокает - потому, что я пожелала... Я спешно шагаю по знакомой дороге к станции. За время пути я успеваю продрогнуть до зубного стука, наступить в лужу и повстречать милейшую Людмилу Дмитриевну, выгуливающую мелкую и тощую облезлую собачонку, которая кажется мне пародией на живое существо. По уши грязную шавку я легко отгоняю ногой, а вот кликушеские возгласы возмущения востроносой бабули слышны еще долго. Это надо уметь - пересказывать фразу "Это кто тут такой странный ходит?!" в течение пятнадцати минут в разных вариантах... Нет, теперь уже ни ты, иссохшая старуха в длинном плаще, ни твоя собачонка, скалящая гнилые зубы, мне уже не страшны. Я отправляюсь домой!
   Добравшись до станции, я останавливаюсь в стороне подождать электричку. Перрон, как ни странно, заполнен людьми - их не меньше сотни. Все встревожены, все двигаются, говорят и взволнованно озираются. Я верно выбрала место подальше от массы народа, и стою, крепко прижимая заветную книгу обеими руками. Однако меня все же замечают. Какая-то компания людей лет 20-25 не спеша и с нарочито наглым видом окружает меня, пока я спокойно стою лицом к рельсам. Я знаю, что ничего плохого они мне не сделают.
   - Эй, девушка-красавица, чего тута стоишь?
   Когда встречаешься с идиотами, пытающимися вывести тебя дурными вопросами, главное не отвечать по существу.
   - На рельсы смотрю, неужели не видно?
   Парни недовольно галдят. Вопрошающий, кособокий карапуз ростом ниже меня, со злым, как бы преждевременно состарившимся лицом и заплывшими глазками, подходит ближе:
   - Че, не поняла? Билет есть? - растягивая слова в угрожающей манере, блеет он наглым голоском.
   Но при слове "билет" что-то меняется в его невзрачных глазах, крошечные искры - то ли надежды, то ли отчаяния - вспыхивают и тотчас гаснут в океане злобы его зрачков.
   - А тебе не хватает?
   Они все собираются броситься на меня уж разом, обшарить карманы и потом уже решать, кому из десятерых достанется жалкий клочок бумаги. Но я их опережаю. Они просто не приближаются ни на шаг. Они вовсе не садисты, не животные, но уже и не люди, а озлобленные грязные призраки в потертых куртках и стоптанных кроссовках. Другие люди опасливо косятся и обходят компанию стороной, пока не появляются какие-то мужчины в синей форме и с оружием. Отряд быстро обходит платформу, проверяет у всех билеты, лишних уводят прочь, подавляя сопротивление.
   Итак, посадка на прибывшую через три минуты после этого электричку проходит быстро и без эксцессов. Я успеваю поприветствовать тетю Иду и передать ей привет от старого профессора, чему она очень рада. Затем я занимаю место в вагоне. Так как на улице сгустились грозовые тучи, под потолком включены желтые лампы в затянутых паутиной плафонах. Мне попадаются два соседа: пожилой мужчина, похожий на европейского буржуа XIX века, и совсем юная девушка. Ее бледное и изможденное лицо с синевой под глазами обрамляют тяжелые золотистые волосы. Такой контраст между богатством волос и болезненным видом смотрится необычно и негармонично. Девушка сидит с кислой миной и время от времени что-то ворчит, глядя на меня.
   Опять напряженное затишье полуживых и неживых людей чередуется с шумом возмущающихся, детей, чьими-то бредовыми речами и громкими спорами. Борька-вытрезвитель ковыляет между рядами сидений и, заметив меня, радостно орет:
   - А, вернулась! Молодец! Только отодвинься от Чахотки Мэри, а то будешь такая ж... Ишь, цацка!
   Это он адресует уже к ней. Бомж грязной рукой хватает шелковое кремовое платье девушки. Та визжит, бранится, бьет гогочущего Борьку кулаком по голове и успокаивается только по прибытии тети Иды. Я слышу обычные жалобы от проводницы и понимающе на них киваю. Мне уже неинтересно разглядывать пассажиров и пейзаж за окном, а думать я не в состоянии. Поэтому я устраиваюсь поудобней на жестком сидении и прислоняю голову к стенке вагона. Под мерный стук колес и скрежет электрички я погружаюсь в легкую дремоту, чувствуя пальцами шершавую обложку Книги Хаоса. Я еду обратно, в свою жизнь... Наверное, я счастлива!
  
  
   *"вижу и верю" (лат.)
  
  

Глава 5

Амнезия заканчивается

  
   Я, конечно, человек довольно гуманный... Но я терпеть не могу, когда меня пытаются разбудить столь бесцеремонным образом, а именно - зверски тряся за плечи и вопя "Эй, очнись!!!". Не открывая глаз, я просто и без особых усилий дала наглецу оплеуху, но, поняв, что это не подействовало, бросила в него слабым электрическим разрядом. Вот она, сила магии!
   Ударено-ошпаренный субъект с воплем отскочил и так же быстро вернулся, на этот раз с радостным хохотом. По меньшей мере полчаса я приходила в себя, опухшими ото сна глазами разглядывая низкий темный потолок, отблески огня на стенах и кого-то, мельтешащего рядом. Странное ощущение возвращения в реальность наконец-то исчезло, и я смогла слегка приподняться с лавки, на которой лежала. Встряхнув головой и убрав с лица волосы, я осмотрелась более сознательно и обнаружила перед собой парня примерно моего возраста и весьма приятной наружности. Он стоял на коленях, игнорируя тот факт, что джинсы у него идеально белые, а пол земляной, и со счастливым видом таращился на меня блестящими карими глазами. Оглядев парня, я хмыкнула и сказала:
   - Привет!
   - Здравствуй! Я так за тебя волновался! Ты хорошо себя чувствуешь?
   Машинально кивнув, я подумала - а кто это вообще такой? Действительно, очень любопытный вопрос... Я знаю, что я - Юлия Ионская, бывшая черная ведьма, ныне ставшая магом хаоса, проживаю вблизи деревни Забытые Дранки в маленькой землянке, где некогда обитала моя наставница. Никаких данных по поводу других жителей, кроме бесследно пропавшего рыжего кота, моя память мне не предоставила. Как же мне тогда поделикатнее спросить этого странного человека, кто он и откуда меня знает?
   Видимо, после всех этих потусторонних путешествий я немного разучилась трезво мыслить, поэтому я просто спросила парня:
   - А ты кто?
   Лицо у молодого человека вытянулось, на щеках проступил румянец, а глаза потеряли живой блеск. Наклонившись ко мне, он тихо произнес:
   - Ты чего? Это же я, Марк...
   - Ааа... Приятно познакомиться, Марк... Понимаешь, я тебя не помню... Помню, конечно, что для того, чтобы сохранить в памяти всю нужную мне информацию, я должна была что-то забыть, и, наверное, в этом "что-то" и оказался эпизод знакомства с тобой.
   Лицо Марка вытянулось еще больше. Мне почему-то показалось, что он сейчас расплачется. Парень закусил нижнюю губу и молчал, сдвинув брови.
   - Это не трагедия. Я же все вспомню.
   Молчание и укоризненно-печальный взгляд были мне ответом.
   - Юля, я привык к твоим злым шуткам. Но эта - самая злая. Прекрати же надо мной издеваться!
   - Было бы чего прекращать, - хмыкнула я. - Так, парень, не надо прожигать меня глазами. У меня явственное ощущение, что ты маг, и причем неслабый. А я знаю, что можно сделать одним только пристальным взглядом.
   Парень поднялся и отошел к очагу. Угасающий огонь вмиг разгорелся ярко-желтыми всполохами, стоило Марку поднести к нему свои руки. В землянке стало светлее.
   Я решила, что хватит отлеживать бока, пора возвращаться к нормальной жизни. Кстати, я не помню, а как я принесла с собой Книгу Хаоса? Подскочив с лавки, я подбежала к полкам в противоположном углу, где лежали мои нехитрые вещи, кое-какие тетради и бережно завернутый фолиант - "Агриста". Однако сейчас эту книгу сверху придавливал более внушительный том в блекло-синей обложке с обтрепанными краями. Я нерешительно протянула к нему руки и осторожно взяла, точно хрупкую вазу, потом подошла к столу и положила. При свете очага на обложке проступили изящно написанные от руки слова: "Протологос, или Книга Хаоса, искусство древнейшей и величайшей магии". Надпись была на каком-то из европейских языков, коих я, разумеется, не знала, но разобрать надпись помог третий взгляд. Книга с обычными бумажными страницами (значит, не так давно написана), в твердом переплете, не истекала кровью при малейшем прикосновении, не испускала ядовитых паров, не кидалась опасными заклятиями... Она вообще ничего не излучала, если смотреть на нее третьим взглядом! Такие книги я видела в средней школе - простые и безобидные. И мне совсем не верилось, что это именно та книга, ради которой я отправилась неизвестно куда и обладание которой дает невероятное могущество. Наверное, я просто слишком легко получила ее, как и свою новую магию... Но легко ли я смогу пользоваться ими?
   Не без опасения я открыла книгу на первой странице. Бумага была абсолютно пуста - желтоватый от старости лист без надписей, печатей или рисунков. Но только я вознамерилась ее перевернуть, как на нем проступили размашистые строки: "Ежели Вы являетесь новым владельцем Книги хаоса, пожалуйста, докажите это". Я пришла в легкое замешательство. О том, как это доказать, и как вообще пользоваться книгой, я даже не подумала спросить Стреговича! Но он, кажется, говорил, что Талисман Хаоса был как бы необходимым комплектующим Протологоса... Я поэкспериментировала: сняв с шеи камень на веревочке, положила его на страницу и стала ждать. Через пару секунд на странице проступила другая надпись: "Вы - Юлия Ионская, темная, обращенная в светлую ведьма, становитесь отныне безраздельной владелицей этой книги и единственным в подлунном мире носителем магии Хаоса".
   - Ага! - радостно воскликнула я. - Теперь-то все уже официально подтверждено!
   Наверное, это выглядело глупо, но я захлопала в ладоши. Все работает! Теперь я - маг Хаоса, у меня есть собственная магическая сила, уникальная и единственная во всем мире. Я даже вздохнула с облегчением...
   Закрыв Книгу Хаоса, я отнесла ее на место. Осталось решить вопрос с этим странным юношей, который молча и неподвижно стоял лицом к огню. Широкие брови придавали его лицу суровый вид, как и плотно сжатые губы, и черные глаза, наполненные рыжими бликами пламени. Я подошла к Марку и спросила:
   - Ты ведь тоже здесь живешь?
   Он не обернулся, только кивнул. Я почувствовала себя немного неловко рядом с этим человеком. Конечно, я не виновата, что у меня вдруг, так некстати, появилась частичная амнезия, и сердиться ему на меня не стоит... Но все же хотелось чем-то утешить парня.
   - А ты расскажи мне о себе! - предложила я. - давай познакомимся заново, так мне легче будет понимать тебя. Я надеюсь, что восстановлю в памяти все утраченные фрагменты. Расскажи, кем ты был раньше, как и где мы познакомились...
   - Я - Марк Струцкий, Младший Серафим из рода люциев, клана Струцких, призванный охранять белых магов и убивать черных, - почти не двигая челюстью, произнес юноша, будто это была давно заученная формула.
   - А, припоминаю, - сказала я.
   Люций Марк посмотрел на меня с таким выражением лица, что мне показалось, будто в его глазах полыхало вовсе не отблески пламени, а какие-то эмоции.
   - Я знаю, кто такие люции и тенебреиды! Ладно, неважно, продолжай...
   Марк снова отвернулся к огню и заговорил:
   - Когда-то ты была темной ведьмой, и я должен был убить тебя. Но я не захотел этого делать. Потом тебя обратили в светлую. Я сбежал от своих и пришел к тебе, чтобы защищать и научить тебя обращаться с белой магией. У тебя это почти получилось. Но три дня назад... - люций сделал паузу. - Случилось страшное.
   - Я применила черную магию, - продолжила я. - Да, я поступила глупо.
   - Я думал, ты умрешь... Ты была без сознания, я не мог проникнуть в твои мысли, потому что твоя душа ушла куда-то в иной мир, где я не мог найти тебя. А сегодня появилась эта книга, и ты начала приходить в себя. Я... - парень запнулся и зачем-то протянул руку к огню. - В общем, хорошо, что с тобой все нормально.
   Выслушав сбивчивую речь Марка, я задумалась. В голове масса образов и мыслей не желали складываться в единую картину, но из его рассказов я все же поняла, что мы с ним знакомы достаточно давно и хорошо. Но почему моя память при переходе из одного мира в другой не сохранила именно все, что касается Марка? А, может, это было не столь важно?..
   Марк куда-то засобирался. Пока я раздумывала спросить его, он уже хлопнул дверью. Я подошла и зачем-то приоткрыла ее. За порогом уже никого не было, только дрожала от теплого ветерка нежно-зеленая трава. Стоило внимательнее приглядеться, и на ней можно было увидеть легкие светящиеся следы высшей магии сакреидов. Отлично, мой приятель - создание света, люций. Ну, ничего не могу вспомнить!
   Остаток дня я провела за чтением Книги Хаоса с самых первых страниц и осваивала новые возможности своей магии. Точно ребенок, не умеющий пользоваться новой дорогой игрушкой, я осторожно пыталась то перетащить с кровати к себе одеяло, то зажечь свечу без спички, то оживить сложенного из бумаги человечка. Потом мне захотелось улучшить мой нехитрый земляночный быт. Темный и растрескавшийся от времени дощатый стол посветлел и стал ровнее. Правда, с пеньками, игравшими роль стульев, я так ничего и не смогла сделать, и они так и остались косоватыми чурбаками с шероховатым спилом. Конечно, я понимала, что глупо расходовать силу таким образом, слишком нелепым, но важно было то, что я отрабатывала навык созидательной и регенеративной магии (зачем-то вспомнила умные словечки, давно сказанные Марком). После такой практики я уже без особых усилий могла превращать и изменять любые предметы, собирать из осколков чашку, из обрывков - листок бумаги, а Книга Хаоса лежала рядом на столе и изредка шелестела страницами в знак одобрения.
   Вдруг сильный порыв ветра настежь распахнул дверь, взметнул пыль с земляного пола и едва не задул огонь в очаге. Стоя у противоположной порогу стене, я взглядом закрыла дверь на засов. Испуганные лепестки огня дрожали и были готовы погаснуть. Я подошла к очагу подложить дров. Нет, этот порыв ветра вовсе не напугал меня... Но за довольно долгое бытие ведьмой я привыкла в каждой минуте жизни видеть знак минуты следующей, в каждой вещи - символ, в действии - результат и последствия. Сильное дуновение теплого весеннего ветра могло означать доброе - возрождение, благословление моего нового пути, а могло символизировать и предупреждение... Резкий звук хлопнувшей двери остановил меня как раз тогда, когда я пыталась наколдовать из земли и воды каких-нибудь живых существ, как делала Фелицата. Что ж, некромагические приемчики надо оставить на совсем!
   Марк вернулся поздно вечером, когда в ультрамариновом небе уже зажигались звезды. Люций вошел, молча и не глядя на меня. Сняв с огня чайник, он заварил травяной чай и уселся с кружкой за стол. Я почему-то была уверена, что люции не могут быть всегда такими хмурыми мрачными. К тому же, его дурное настроение плохо действовало на меня. Отложив Книгу Хаоса в сторону, я встала с лавки и подошла к Марку. Тот немного удивленно глянул на меня.
   - Давай по-честному, - решительно сказала я. - Объясни, почему ты такой хмурый? Неужели ты думаешь, что я шучу, утверждая, что ничего не помню? Как мне доказать мою искренность?
   Марк отставил кружку и запустил пальцы в волосы, глубоко вздохнув. Ответа я так и не дождалась.
   - Послушай, мне не хочется с тобой ругаться, - продолжала я. - Пройдет время, и моя память обязательно восстановится. Я ве...
   Люций вдруг одним быстрым движением обнял меня за талию и прижался лбом к моей груди. Несколько секунд я находилась в его объятиях, ничего не соображая. Марк издал еще один тяжелый вздох и едва слышно произнес:
   - Успокойся, я тебе верю.
   - Отлично. Теперь отпусти меня. Слышишь?
   В ответ он замотал головой и еще сильнее обвил меня руками, явно не собираясь от меня отлипать. "Что, с меня убудет, если я вот так постою?", - подумала я, кладя ему руки на плечи. Не знаю, сколько я стояла так, гладя его по голове, точно успокаивая и баюкая. Потом люций посадил меня к себе на колени. Глядя на его сияющее лицо, я не стала отпираться и требовать немедленного освобождения. Что-то было в глазах Марка такое, что заставляло успокоиться и доверять ему.
   - Мне безумно интересно узнать, что с тобой произошло, - сказал он, обнимая меня одной рукой за плечи. - Куда ты попала и как сумела выбраться?
   - Я была в Сером Мире, - ответила я. - Знаешь о таком? - Марк кивнул. - По-моему, мне просто необходимо было туда попасть.
   Я рассказала люцию, как очутилась на перроне, нашла профессора Стреговича, как получила новую силу и Книгу Хаоса... Я уже успела подзабыть много деталей моего странного путешествия, но мрачное серое небо, застывшее море в тумане и заброшенные дома остались в памяти тусклыми, унылыми черно-белыми фотографиями. Марк внимательно слушал меня, и время от времени гладил по голове со слегка встревоженным выражением лица. Когда я замолчала, он произнес:
   - Значит, теперь ты - маг Хаоса? Думаю, таким, как ты, учителя вроде меня не нужны...
   Я посмотрела ему в глаза. Только сейчас я поняла, почему его взгляд кажется необычным. Это глаза не семнадцатилетнего парня, а высшего бессмертного существа, не имеющего возраста, но зачем-то облаченного в человеческую плоть. Темные зрачки иногда пугают непроницаемой чернотой, но лишь радость и печаль - самые сильные эмоции - всегда появлялись во взгляде люция.
   - Лучший учитель - это собственное сердце, - сказала я.
   - Поэтому я автоматически становлюсь тебе совершенно не нужен? - рука Марка, гладившая меня по волосам, на секунду замерла. - К тому же, ты не знаешь кто я...
   - Знаю. А что не знаю, вспомню!
   - Ты серьезно? - люций, казалось, совсем не верил.
   - Честно вру, - ответила я и рассмеялась. - Струцкий, я не клоун, чтоб все время шутить! За сегодняшний день моя память восстановила кое-какие крупицы информации о тебе, и я хотя бы знаю, что ты не враг и действительно был со мной рядом достаточно долго. А еще ты спас меня от смерти, за что тебе попало!
   - Ага, спас... Из-за моего дурацкого плана ты лишилась темного дара, - мрачно сказал Марк. - Я чувствовал себя полным идиотом, когда узнал об этом.
   - Но взамен я получила нечто большее, нежели темный дар Фелицаты, так что мне следует сказать тебе спасибо. Да и потом, неужели ты думаешь, что я соглашусь жить одна в этом лесу? Мне не нужен учитель, мне нужен друг.
   Люций просиял (мне показалось, что буквально - недаром же он создание света) и попытался задушить меня в объятьях. Мир был восстановлен.
  

***

  
   Самое лучшее междусезонье - это когда спокойная теплая и не поздняя весна степенным шагом переходит в солнечный мир лета, полный жизненных сил, буйный, яркий... В этом году май плавно перетек в июнь, отгрохотав грозами, изрядно потрепавшими крышу моего нехитрого жилища. Лето дохнуло жарой и дурманящим запахом трав, нагретых полуденным солнцем. Почему-то в детстве мне казалось, что запах лета состоит из ни с чем не сравнимого аромата солнца, закатов и рассветов. Хотя старая наставница учила меня собирать различные запахи, даже те, что не улавливает человеческое обоняние, запах солнца я так и не смогла поймать - таким неуловимым и тонким он был.
   В это летнее утро я проснулась рано, чтобы окончательно не привыкнуть отлеживать бока до одиннадцати часов. И когда я шагала к реке по мокрой траве, радостно брызгающей росой, то мне показалось, что я опять чувствую этот запах солнечного света. Хотя, как может пахнуть свет?.. Улыбаясь своим мыслям, я дошла до речки, игравшей белыми бликами солнца. Вода никогда не нагревалась - речка бежала с гор и была в любое время года обжигающе ледяной. Но мне нравилось здесь купаться. Сегодня, оставив все дела, я пришла сюда одна - отдохнуть и спастись от жары.
   Стянув футболку и изношенные джинсы, я шагнула в воду, с непривычки особенно холодную и жгучую. Дойдя до глубокого места, я поплыла, ощущая, как быстрое течение гладит кожу и плавно тянет меня за собой. Я добралась до знакомой заводи, заросшей кувшинками, которая находилась чуть выше по течению. Здесь вода была теплее, дно покрывал скользкий ил, и глубина была всего лишь мне по шею. Я осторожно шагала, поднимая со дна муть и касаясь руками крупных цветов.
   - Варька! - негромко позвала я. - Эй, Варька! Ты тут еще?
   Интересно, как отреагирует на меня утопленница? Да, я совсем забыла, что утром нежить предпочитает не высовываться, но кто ее знает... Мне никто не ответил. Непрестанный сдержанный напев реки сливался с щебетом птиц и стрекотом кузнечиков, но что-то меня насторожило в этой безмятежности. Ага, точно, кто-то медленно плывет под водой!
   - Варька, не паясничай! Я с твоими шутками знакома. Это ж я, Юля, ведьма...
   Не успела я договорить, как на меня со всех сторон окатило волной грязных брызг, и кто-то принялся колотить меня по голове пучком камышей. Я тут же выставила щиты от физической атаки и выхватила зеленый веник из чьей-то не менее зеленой руки. Раздался громкий визг, плеск, гогот, и сквозь этот хаос я различила истошный вопль:
   - Чужак! Оборотень! Морок! Бей ее, девчата!
   Вот глупая ситуация! Я с трудом унесла ноги, если таковое можно сделать в воде, от банды припадочной мокрой нежити. Три русалки и одна вечная утопленница отхлестали меня камышовыми вениками и едва не утащили на дно. Только моя магия не позволила им убить меня!
   Отплыв на метров десять, я развернулась и увидела в тени лохматой старушки-ивы нападавших. Пухлая синеватая Варька с водянистыми глазами, русоволосая Прасковья, морщившая хорошенькое личико были мне уже знакомы, но с ними были еще две новые русалки. Одну я узнала сразу - это была восьмиклассница Яна из деревни, некрасивая и излишне эмоциональная девочка, часто просившая меня "хоть кого-нибудь приворожить". А другую деревенскую не знала, а может, просто не узнала. Русалки становятся красивыми так, что порой кардинально меняются.
   - Морок! Оборотень!!! - завизжали они вдогонку, но из заводи не выплыли.
   Видимо, моя магия их здорово напугала. Ха, так они меня даже не признали за ведьму! Я ж теперь не темная... То-то их прием оказался соответствующим.
   - Дуры, - засмеялась я и помахала рукой. В ответ они скорчили рожи и пригрозили кулаками. - Юля я! Не признали, безмозглые?
   - Сгинь! Морок поганый! Нету Юльки, ушла она! Юлька темная, а ты пегая! - тоненьким голоском прокричала Прасковья и с досадой швырнула в меня комок склизкой тины.
   Я пожала плечами и поспешила к берегу погреться на солнце. Выйдя из воды, я присела на нагретые камни и стала отжимать волосы, стуча зубами от холода. Ну, русалки, ну, дурочки! Нежить, она хитрая и относительно умная, ее не проведешь - любую личину она увидит, пусть даже перед ней маскируется сильный маг. Вот они и меня не признали в прежнем образе с новой магией... Я отбросила косу за спину и задумалась, глядя на другой берег.
   Прошел почти год с тех пор, как я уехала из деревни в город. И все-таки я сюда вернулась. Здесь мне жилось как-то спокойнее, свободнее и легче, несмотря на все немыслимые обычному человеку неудобства. Когда в радиусе пяти километров нет ни одного человека, это дает ощущение уверенности - нет нужды маскироваться, контролировать каждое применение магии и все время просчитывать свои действия так, чтоб не показать свою истинную сущность. Спокойная и дикая, непокоренная человеком природа окружает со всех сторон и иногда заставляет бороться за существование, но чаще всего радует и помогает. И никаких лишних персон вокруг! Напрасно я хотела отвыкнуть от своей лесной ведьминской жизни. Стоило ли вообще уезжать отсюда, чтобы убедиться в правоте Фелицаты? И вернуться...
   За этот год я стала немного умнее и еще серьезней, окончательно обозлилась на весь мир и убедилась, что в нем мне нет места. Даже внешне я изменилась - коса спустилась ниже талии, от спокойной городской жизни исчезла подростковая угловатость, руки перестали казаться тоненькими прутиками, ладони потеряли прежнюю шероховатость. Я немного подросла и больше не походила на тростинку. За то недолгое время, что прошло с моего обращения в светлую, я как-то сумела забыть, что когда-то была очень сильной и перспективной темной ведьмой. Немалых трудов стоило убедить себя в возможности жить без черной магии. И все-таки мне очень помог Марк...
   Эта мысль будто стукнула меня в грудь. Точно! Вспомнила! А ведь он действительно помог... Он объяснил, он успокоил, отогнал пустые воспоминания, он показал, как надо обращаться с белой магией, как нужно жить с ней и мыслить. Не будь люция, я, наверное, так и осталась сидеть в землянке, с горьким сожалением вспоминая прежнюю жизнь и мучаясь от этого. Теперь понятно, почему люций так обиделся и переживает из-за того, что я совсем его забыла. Когда отдаешь кому-то душу, а взамен получаешь забвение, это тяжело. "Вернусь - поговорю с Марком! Расскажу все хорошее, что помню о нем", - решила я, расплетая растрепавшуюся косу. Но все-таки... Все-таки в голове становилось пусто всякий раз, как я пыталась вспомнить нашу первую встречу, его действия, когда за мной охотилась та ненормальная Серафим женского пола... Помню, что был у меня враг, но он оказался другом, надежным и сильным. А еще этому врагу-другу пришлось нелегко из-за меня, и что-то с ним случилось. Опять же - память бессмысленно молчит. Спрашивать слишком много я не люблю. Да и не хочется своими вопросами лишний раз терзать люция...
   День вступил в полную силу - солнце припекало по-летнему сильно, пестрыми пятнами носились над травой бабочки, где-то между деревьев гомонили птицы. Я засобиралась обратно, потому что, хоть и в лесу не ощущается летний зной, высокие температуры я все же переношу плохо и предпочитаю до вечера отсиживаться в прохладной землянке. К тому же, там меня ждала недочитанная Книга Хаоса, у которой все время прибавляется страниц. Порой люций на руках относил меня от стола к постели, чтоб я не уснула прямо за чтением.
   Дорога до речки была совсем короткой. Я шла неторопливо, осторожно отодвигая ветки кустарников и стараясь не наступать на мелкие цветы, как вдруг в зарослях папоротников что-то сухо и громко треснуло. Замерев, я переключилась на третий взгляд и напряглась, готовясь к нападению. Вокруг не было ни души, но чутье подсказывало, что треск был непростой. Зверя или птицу, как и случайно обломавшийся сук, я распознала бы сразу. А с таким звуком раскрывают или запирают порталы, не очень удачно телепортируются или превращаются. То есть, где-то поблизости находится маг... Я призвала заглушающие чары и шагнула сквозь густые заросли, заранее радуясь, что была в джинсах и в кроссовках. В переплетении молодых ветвей не было ничего и никого подозрительного, да и третьим взглядом не обнаружилось следов магии. Все же не доверяя ощущению покоя, я присела на корточки, разглядывая землю, укрытую старой листвой, траву и стволы деревьев. Ага, вот! Следы силы люциев, так похожие на солнечные пятна на земле, только они слабо мерцают и медленно тают. Вот глупость! Зачем Марк следит за мной? Успокоившись, я побежала домой.
   - Марк! Ты зачем шпионишь за мной? - с порога крикнула я, заходя в землянку. - И не отпирайся - Ты не умеешь заметать следы, я теперь могу их видеть!
   Люций, который, стоя на своей лавке, прилаживал к окошку под потолком деревянную заслонку, терпеливо ответил:
   - Спокойно, Юлия, я не следил за тобой. Я вообще не могу до такого опуститься.
   - Правда? - саркастически спросила я, подойдя к нему, и дернула его за край футболки. - А ты спустись и не притворяйся, что занят! Я же видела!..
   Марк посмотрел на меня сверху вниз, затем слез с лавки и уточнил:
   - Ты уверена, что я следил за тобой? - я кивнула. - Где? И когда? Как ты это заметила?
   - Минут пять назад, на пути от речки в лесу. Я услышала звук телепортации и увидела остаточные пятна дислокации светлой силы, - этот четкий рапорт, сдобренный заумными словами, не произвел на люция впечатления. Наоборот, его лицо обратилось в камень.
   - Почему ты был уверен, что это был я?
   Я постучала костяшками пальцев по лбу люция, как только он спустился с лавки.
   - Я видела силу лю-ци-я. А ты у нас кто? Не слесарь-сантехник же! Оный, кстати, в деревне - окутанная тайной мифическая личность, на которую спирают все грехи и проблемы.
   - Почему?!
   Я хихикнула:
   - А откуда в деревне Забытые Дранки канализация и сантехника? Хватит придуриваться, я тебя почти поймала на месте преступления.
   Я хотела ткнуть Марка пальцем под ребра для веской аргументации, но он поймал мою ладонь и крепко стиснул. Другой рукой он коснулся моего лица и сказал, глядя мне в глаза:
   - Могу поклясться тебе всем, что мне дорого, я и не думал следить за тобой. Поверь, меня сейчас не было там в лесу, потому что я узнаю о твоем местоположении в любое время интуитивно.
   Многие хвалятся умением прекрасно лгать. Многие умеют это, не рекламируя свои способности. Но ложь, особенно сказанная в глаза, какой бы искусной она ни была, все равно останется ложью, а потому ее легко вычислить, если быть внимательным и стоять поближе к собеседнику. Особого труда для ведьмы это уж точно не составляет, потому что интуиция плюс сверхвосприимчивость к аурам заменяет любой детектор лжи. Я скользнула взглядом по широкоскулому лицу Марка, никогда не теряющему уверенное и спокойное выражение. Темно-карие глаза пытливо смотрели на меня... Никогда не могу проникнуть в его сознание через глаза! Но сейчас не требовалось вмешательство в мысли люция - он был честен передо мной.
   - Так, что дальше? - спросила я. - Не делай столь задумчивое лицо! Ты меня просто пугаешь, когда изображаешь пограничную овчарку на службе!
   - Ты понимаешь, что все это значит? - ответил вопросом на вопрос. - Здесь был другой люций! Мне не до шуток! И пограничной овчаркой мне придется стать надолго...
   Я, наконец, высвободила свою ладонь и отступила на шаг. Нет, Марк не врал. От его вывода мне стало жутко. Люции, как известно, народ не слишком любезный и мирный, и просто погулять по тайге они не приходят. Особенно в такой непосредственной близости от моего жилища. Особенно, если учесть, что здесь находится и Марк, их беглец... Так надо успокоиться.
   - Что будем делать? Ты не можешь узнать, сколько их и где?
   Марк не стал разглагольствовать и сразу приступил к действиям. Он велел мне показать то место, где я заметила следы, и сам облазил все заросли на метров тридцать вокруг. Периодически с его пальцев вспархивали похожие на белые огоньки заклинаний. Магия люция окутала все пространство вокруг, но мы так и не нашли ничего. Он успел заметить почти растаявшие следы силы, видимые на каком-то недоступном мне уровне восприятия, более высоком, нежели астральный, который легко просматривался третьим взглядом. Переключив зрение на нормальное, Марк выбрался из тонкостволого подлеска и сделал вывод:
   - Это был кто-то из Младших. Слабее меня. Он просто следил по чьему-то заданию. Перемещал его кто-то другой, более опытный, поэтому я не засек его путь.
   - Но зачем им все это? Они думают, что недостаточно потрепали мне нервы? - спросила я с легким раздражением в голосе.
   Люций пожал плечами и с сосредоточенным видом принялся вытаскивать обломки веточек и колючки из шевелюры. При этом он не переставал напряженно оглядываться.
   - Юля, знаешь, в чем отличие сакреидов от обычных магов? - вдруг сказал Марк.
   Я замотала головой. Это правда - до сих пор не могу разобраться в этом вопросе.
   - Сакреиды различают все виды магии. Они не спутают простую черную магию с мертвой некроэнергией, целительную силу мага-врачевателя и знахаря. А еще сакреиды видят магию Хаоса, ее артефакты и действия. Поэтому маги Хаоса просто обязаны знать о существовании сакреидов и их стремлении убрать эту третью силу.
   - И ты говоришь мне об этом только сейчас?! - воскликнула я. - В общем, меня опять пришли убить, верно?
   - Именно, - кивнул Марк с серьезным видом. - Пойдем домой, я все объясню.
   Мы добрались до землянки. Оставив дверь приоткрытой, чтобы впустить свежий воздух, люций повернулся ко мне и произнес:
   - Ты, главное, не паникуй...
   Я фыркнула. Почему-то от этой фразы у людей всегда и начинается паника. Стоп, я же не человек.
   - Люции никогда не простят мне того, что я впервые провалил серьезную операцию - устранение сильнейшей темной ведьмы. Как и тенебреиды, они не обрадовались твоему обращению, так как давно уловили закономерность: маг, сменивший свою магию на противоположную, становится носителем силы Хаоса. А магов Хаоса сакреиды всегда побаиваются, ибо известно о ней очень мало, кроме того, что это самая сильная и древняя из всех видов магии. Ею не раз пытались завладеть и тенебреиды, и люции, но эта магия слишком сложна и привередлива. В этот раз уже люции начали старую игру по-новому. Я уверен, что они все время внимательно наблюдали за тобой с начала года, и когда узнали, что ты действительно стала магом Хаоса, они решили перейти к активным действиям.
   Я стукнулась лбом о поверхность стола. Еще говорят, если биться головой о стену, то тоже помогает в критических ситуациях, но сейчас не хочется пачкаться.
   Марк подошел ко мне и положил широкую теплую ладонь мне на плечо. Присев рядом, он задумчиво произнес:
   - Ты совсем ничего не боишься...
   - Совсем ничего не боятся только дураки, и я не первая, кто это заметил, - сказала я, поднимая голову и потирая лоб. - А ведь Гавриил предупредил, что я стану изгоем. Да, он говорил тебе что-нибудь насчет магии Хаоса? Подозреваю, что не зря этот товарищ так печется о Талисмане. Кто знает, может, у него есть свои виды на него...
   Марк посмотрел в потолок и поджал губы, состроив смешную задумчивую рожицу. Обычно я всегда щелкаю его по носу или ерошу волосы, когда он так делает, но сейчас мне меньше всего хотелось шутить. Мне нужно было как можно больше информации от люция.
   - Старший Серафим Гавриил велел мне охранять, - медленно произнес Марк, с особым почтением выговорив имя своего экс-начальника. - Он сказал, что Талисман Хаоса не должен попасть в руки сакреидов. Это все... О Всевышний, ну почему я попросился в группу земных миссионеров?!
   Я непонимающе посмотрела на Марка. Он, поняв, что ляпнул нечто мне неизвестное, пояснил:
   - У нас существует несколько миссий. Земные, Светлые, Потусторонние, Темные, Межмировые - в зависимости от того места, куда пошлют. Земная миссия считается самой проблемной. Тут все маги какие-то странные, да еще множество неудобств с телом и эмоциями.
   - Марк, мы отвлеклись от темы, - напомнила я, царапая стол ногтями. - Сакреидам не нравится, что я стала магом Хаоса, и они сюда опять, извини, приперлись, иного слова я не нахожу. За нами следят, и, видимо, меня опять собираются устранить, да еще приглянулась им моя новая магия. Ну, что за жизнь? Ни минуты покоя!
   Пока я пыталась сделать хоть какой-то вывод и что-то понять, Марк подошел к коробу в правом от двери углу и извлек банку с сушеными травами. Потом он разжег огонь в очаге, подвесил на крюк закопченный чайник и заварил чай.
   - А еще ты тут, персона нон грата* номер два, - со вздохом добавила я. - Лишний повод наведаться в наше скромное жилище и провести очередную операцию. Люций! Я что, со столом разговариваю?! Давай начнем хоть что-то делать! Слишком уж мы были беспечны все это время.
   Упомянутая персона с невозмутимым видом поставил передо мной тарелку с бутербродами и конфетами и две дымящиеся кружки. В земном мире Марк испытывал постоянную потребность в еде, чего, по его утверждению, в Сакретии не было.
   - Что-нибудь делать мы обязательно будем, - пообещал он, дуя на горячий чай. - А пока предлагаю подкрепиться. И вообще, я понимаю, что не зря попал на Землю! Я занимаюсь благородным делом, а главное - встретился здесь с тобой...
  
   *Нежелательное лицо (лат.)
  

Глава 6

Розовая краска

   Что мы сделали за три дня? Я набила немало синяков, обожгла руки, спалила брови и ресницы и превратила уютную зеленую лужайку перед землянкой в подобие площадки кротовьих соревнований. Вся земля была изрыта, от высокой изумрудной травы, белой россыпи пастушьей сумки и дурмана* не осталось и следа. Виной всему были ультрамощные боевые залпы магии и вихри, которым я училась управлять по Книге Хаоса. Мишенью моих атак служил, разумеется, Марк. Я с удивлением отметила, что ему иногда бывает больно, если я задеваю его заклятьем, хотя и он умело обороняется. А заклинание отворения крови даже попало ему по щеке, несмотря на сильные защитные чары. Люций упал на землю, потеряв равновесие, и закрыл лицо грязными руками. Я подбежала к нему и быстро залечила глубокий порез, располовинивший правую щеку Марка.
   - Извини, - сказал я виновато, в мыслях ругая себя за неосторожность.
   Люций тронул лицо кончиками пальцев, удостоверился, что шрама не осталось, и улыбнулся.
   - Ты становишься сильнее! - констатировал он.
   Я открыла для себя немало удивительных возможностей магии Хаоса. Стоило научиться сосредотачиваться, успокаивать тело и четко определять цель, и мне удалось творить такие чудеса, которых не умел даже Марк. Например, магию можно было усилием воли концентрировать в узкий долгодействующий луч и с его помощью творить все, что захочется. Если создавать несколько лучей и быстрыми движениями рук закручивать их, то потоки сверхтонкой материи становились мощными вихрями, которые несли только разрушение. Из-за того, что ими можно было управлять только при помощи мысленных образов и приказов, чего я поначалу не умела, то я разнесла край крыши и вконец изуродовала поляну. Нетрудно было починить разнесенные в щепки доски и подправить земляной вал, окружавший глубокую яму, которые составляли мой дом. А вот быстро реанимировать все остальное не удалось.
   - Ты так и не уяснила одно из важнейших правил магии, - прокомментировал Марк, сидя у двери землюшки и наблюдая мои бесплотные попытки наколдовать ровную плодородную почву с травами и цветами. - То, чему суждено погибнуть, нельзя вернуть после его гибели. Эта трава так и останется без корней, измятой и опаленной.
   - Ты невыносим! - сердито крикнула я и толкнула его лучом.
   - Конечно, - охотно согласился люций с искрами смеха в глазах. - Меня не так-то легко куда-то унести! Особенно тебе!
   И действительно, мне не хватило сил, чтобы приподнять Марка от земли при помощи магии. А люций, незаметно приблизившись ко мне, вдруг подхватил меня на руки и понес в дом. На мои вопли и требования отпустить меня немедленно он лишь заметил, что тогда я в таком случае упаду.
   И что за охранника приставил ко мне Гавриил? Только такое нелепое создание, как Марк Струцкий, мог поселиться под одной крышей с таким вечным исключением из всех правил, как я...
  

***

  
   Есть одна примета: не смеяться много к ночи, иначе потом обязательно придут несчастья и слезы. За безмятежным счастьем всегда следует его полное отсутствие и горести. Никогда я не верила в приметы с тех пор, как стала ведьмой. А сейчас, ощущая себя всесильной и уникальной и имея в друзьях люция, я не задумывалась о подобных мелочах вроде суеверий и дурных предзнаменований. Хотя, стоило бы... Тем более, когда внешняя картина тишины и покоя уже испортилась и покрылась зловещими трещинами.
   Однажды утром я осталась одна в землянке. Марк отправился в деревню пополнить съестные припасы, прихватив длинный список. На мою просьбу передать привет Горьеву-младшему парень скривил лицо.
   - Я ему всегда твои приветы передаю. А он меня как увидит, кулаки сжимает. За что этот смертный меня ненавидит? - спрашивал он меня недоуменно.
   Я не стала объяснять ему, что светлое и великое чувство любви люди склонны отравлять ревностью. Люций ушел с двумя большими сумками и рюкзаками, в которых он всегда таскал провиант, а я принялась за уборку. Беда моего жилища - никак нельзя избавиться от пауков. Никаких заклинаний нет от этих тихих тонконогих соседей! Остается едва ли не каждый день собирать по углам, под столом, лавками клочья паутины и ее творцов и выкидывать все за дверь.
   Закончив работу, я вымыла руки и взяла Книгу Хаоса. Я давно заметила, что это не просто хранительница знаний, но и мудрый и странный артефакт. Иногда Книга настойчиво указывала, что я должна изучать, а что пока лучше оставить, или сама переворачивала свои страницы, если мне нужна была определенная информация. Сегодня, как только я положила книгу на стол, она вдруг открылась в самом конце. Я решила не спорить с упрямым "Протологосом" и села читать. С удивлением я увидела, что страница озаглавлена "Памятка. Как передать Дар Хаоса". Правила мне показались довольно странными и забавными, написанными в явно раздраженном тоне. И зачем мне они нужны, если я только-только получила магию Хаоса? Вероятно, тонкий намек на то, маги-переходники, как их называют, встречаются крайне редко, тем более, те, кто подходит для владения Первосилой. "Магия Хаоса подчинится тому, кто не от подлости душевной, не от отчаяния и злобы, не от безнадежности и досады перешел от черной магии в белую или же от белой магии в черную", как написано в Кодексе Повелителя магии Хаоса, статья общего положения, пункт 6... Я еще раз перечитала страницу, улыбнувшись тому, что Кодекс я уже выучила наизусть, потому что без этого Книга Хаоса отказывалась открыть мне некоторые необходимые заклинания.
   Часа два спустя я вышла прогуляться в лесных окрестностях. Снаружи летний день сжигал воздух, пропахший одуряющим духом разогретой травы, листвы и сухой земли. Не в меру теплый ветерок лениво шевелил крупную листву высоких дубов, и, казалось, что кто-то включил по близости печку. От такого ветра на лбу выступала испарина. Я подняла лицо к небу, выцветшему от солнца. В желто-голубом солнечном мареве плыли черные точки птиц. Что-то меня удивило в их полете. Все они летели с западной стороны леса, и за одной стаей следовала другая, третья... Я не видела, что это за птицы, но по манере полета все они были разные. Пока от яркого света не начали болеть глаза, я смотрела вверх, следя за нескончаемым торопливым потоком, разрезавшим небо. Это что же, все пернатые дружно сваливают с западной части леса, где самые глухие дебри, даже нетронутые человеком? Неспроста все это. Кто-то спугнул их... Горячий ветер зашумел сильнее, будто тоже волнуясь вместе с кричащими в вышине птицами, и мягко окутал меня своими душными объятиями. Я поспешила в землянку и плотно закрыла дверь, чтоб не впускать в сырой прохладный мрак жилища полуденную жару. Протянув руку к потолку, я зажгла керосиновую лампу. Огонь в очаге разводился, только когда надо было что-то приготовить, так как не было сил терпеть его жар. Я села за стол, подогнув под себя одну ногу, и стала дальше читать, чтобы отогнать тревожные мысли. Периодически я смотрела на громко тикающие часы, стоящие передо мной. Обычно, едва красная стрелка подходила к цифре "3", раздавался гулкий удар в дверь, она распахивалась, и на пороге появлялся Марк, нагруженный как рабочая лошадь и довольный собой, будто он притащил, по меньшей мере, собственноручно убитого слона. Однако сегодня люций задерживался, чего я не сразу заметила.
   Я увлеклась изучением морфомагии и с энтузиазмом принялась превращать широкий охотничий нож в ножницы. Даже как следует представляя в уме процесс превращения, это у меня, разумеется, не получилось - железо вообще трудно поддается каким-либо чарам. Тогда я выдернула из букета цветов на столе один прутик и попыталась сделать из него гладкую палочку. Измучив несколько веточек, я добилась отличных результатов и решила сделать из палочки шариковую ручку, но объект испытаний вспыхнул бледным огнем и вмиг стал золой.
   "Не пытайтесь применить морфомагию к уже измененным предметам - это повлечет за собой неожиданные и необратимые последствия!" - а я и не заметила сперва это предупреждение... Прочитав нужный раздел полностью, я закрыла Книгу и убрала ее на место. Утомленный ум и пустой желудок усердно противились учебе. Я взглянула на часы - ровно 4. Ничто не может задержать Марка в деревне, тем более, если время его возвращения строго условлено. Куда же пропал мой охранник? Я таращилась на лампу, у которой плясала случайно залетевшая сюда черная бабочка, перебирала в голове возможные ситуации, при которых люций мог бы задержаться... Но таких ситуаций не может быть! Выкинув из головы бессмысленные рассуждения, я соорудила нечто, похожее на обед, из бутербродов и клубники, а потом вспомнила об одном вечно откладываем деле.
   На полке, рядом с Книгой Хаоса, завернутая в кусок линялой тряпки, лежала самая страшная и таинственная книга, наследие древнейшей и сильнейшей Фелицаты - "Агриста". Я давно не прикасалась к ней, с тех пор, как вернулась из города, и забыла упрятать ее в погреб, вместе с остальными вещами покойной ведьмы. Забылось это страшное латинское имя, забылись опасные испытания, порталы в темные миры, оживающие мертвецы и сотни бессонных ночей, и книга, так бережно хранимая прежде, стала ненужной. Я взяла в руки бесценный фолиант и долго колебалась: развернуть ли ткань, чтоб увидеть пугающе изящный рисунок неизвестной женщины? Нет, Марк говорил не раз, что воспоминания - это мусор, и только самые счастливые мгновения достойны того, чтобы иногда оживать в памяти, а все, что навевает мысли о прошлом, надо удалять. Прижав книгу к груди, я подошла к дубовой крышке погреба и с трудом открыла его. Дохнуло кисловатой и холодной сыростью. Еще старая ведьма заколдовала погреб так, что в нем ничто не подвергается порче или тлену. Я спустилась по короткой скрипящей лестнице и магией зажгла толстую свечу, всегда стоявшую у ее подножия. В плотном мраке смутно проступили силуэты нагромождений вещей. Ступа с торчащим из нее помелом и клюкой Фелицаты, три котла, один в другом, для разных видов зелий, в коих сейчас вообще нет надобности (магия хаоса не столь примитивна, чтоб использовать что-то кроме сознания и энергии). Длину одной стены полностью занимал высокий, окованный железом сундук, набитый всевозможными ненужными травами, сушеными частями животных, кусочками воска, тряпок, склянками-берестянками и прочими оставшимися от ведьмы вещами. На этом сундуке стоял другой, поменьше и красивее, инкрустированный перламутром и янтарем. Я не удержалась и подошла к нему. Внутри лежали вещи, о которых читали в сказках, наверное, все люди в детстве. Настоящие гусли-самогуды, только со слегка приспущенными струнами, они умели зачаровывать своей игрой и лишали человека воли, а также лечили душевнобольных своей музыкой. До сих пор не могу понять, зачем эти гусли были нужны Фелицате? Еще три стрелы с резными костяными наконечниками - всегда попадают точно в того, кого пожелал убить хозяин, и сами же могут излечить немагические раны. Тяжелые золотые пяльцы с длиной серебряной иголкой часто бывали в руках моей наставницы. Она вышивала на своей одежде руны и затейливые узоры с темными символами, отчего игла сильно потемнела... Я перекладывала предметы, разглядывала их и вспоминала их историю. Нашлось и старое, погнутое серебряное зеркало, не утратившее, впрочем, своего блеска. Старуха ведьма как-то упомянула, что оно прекрасно умело разговаривать, давать мудрые советы и льстить, но однажды попало в руки плохой хозяйке, какой-то надменной и злонравной царице. Послужив причиной роковой ошибки, стоившей царевне сана, зеркало резко ей разонравилось, и один колдун согласился его уничтожить. Получилось только сделать его немым. Ели взять левой ладонью его недлинную витую ручку и сосредоточиться, можно задать ему вопрос и получить точный ответ в картинках. Зеркало не обманывало никогда. Плавный узор, полностью покрывавший его с одной стороны и обвивавший рамкой с другой, казался самым обыкновенным растительным орнаментом. Только в сплетении листьев угадывались несколько солярных символов, говоривших о том, что зеркало - светлый артефакт. Значит, Марк не будет против, если я стану им пользоваться.
   Напомнив себе, зачем сюда пришла, я быстро вернула все обратно в ларец, положила на его ровную крышку "Агристу" и, прихватив серебряное зеркало, вышла из погреба. Уже было полпятого, куда же подевался люций?!
   Тут я услышала странный шум, напоминающий тихий шепот ветра в лесу. Я обнаружила, что зеркало ожило, слегка засияв, и что-то мне показывает. Действительно, я же держу его в левой руке и думаю о Марке - отличный способ узнать, где он! Я разглядела картинку: шелушащиеся стволы сосен, островки зелени вокруг них, косые лучи солнца освещают землю... А почему она как-то блестит? Что это за розовая краска? Стоп, а это что за предмет?.. Панорама стала яснее. О нет... Марк...
   Люций лежал в луже этой краски, его глаза были закрыты, серые губы плотно сжаты, а лицо опухло, точно от ударов. Я не сразу поняла, что это не краска-это его кровь. Она была повсюду - на изодранной и местами разрезанной одежде, на руках, лице, в волосах Марка, на земле и стволах деревьев... Я напряженно вглядывалась в зеркало и не чувствовала, что перестала дышать, а руки уже трясутся от волнения. Где он?.. Серебряный круг блеснул, отразил бегущую картинку, показывая путь от землянки, к речке, вверх по течению и куда-то в дебри. Несколько раз просмотрев указание, я четко запомнила его и вылетела из землянки. Скорей, туда... Все мысли исчезли, я лишь хотела застать люция живым и помочь. Нет, он в любом случае жив, его же невозможно убить! Не помню, как я добежала до западной части леса, переходившего в сопки**. Здесь почти все деревья были хвойные, и между их высоких голых стволов идти было легко. Марка я нашла быстро, по следам бледнеющей крови. Некогда было гадать, как и почему он оказался здесь, кто его ранил... Сев на усыпанную хвоей землю, я осторожно положила голову люция себе на колени, растерла ладони и принялась залечивать его раны. Большинство из них легко поддавались первомагии, мне даже не требовалось заклятий, чтобы зарастить их. Пальцы аккуратно казались ссадин, порезов и глубоких ран, будто от ударов ножом. Медленно восстанавливалась разорванная кожа, пульс Марка стал чуть быстрее и сильнее, а мои руки наливались болью, которую я перенимала у люция. Когда я прикоснулась к его багровой щеке, он открыл глаза, жуткие, остекленевшие, ставшие еще темнее, и схватил мою руку. Я зашептала что-то успокаивающее, продолжая ощупывать его избитое лицо... Да, не зря я сегодня повторяла все лечебные приемы из "Протологоса". Вскоре Марк смог безболезненно шевелить губами, чем он не преминул воспользоваться.
   - Как ты меня нашла? - его голос напоминал шипение
   - Неважно, - мягко сказала я. - Ты можешь подняться? Я не смогу телепортироваться вместе с тобой, ты потерял много крови...
   Марк сел, опираясь руками о землю, затем медленно встал на ноги, как ни в чем не бывало, хотя при этом его лицо исказилось судорогой, пальцы вцепились в вывихнутое колено. Я вспомнила заклинание, восстанавливающее суставы, но оно не очень помогло - видимо, я очень волновалась.
   - Все хорошо, Юля, не бойся за меня. Просто отведи меня к реке, - по-прежнему сдавленным голосом попросил Марк.
   Осторожно опустившись на колени, он наклонился к воде и стал жадно пить. Физические законы нашего мира распространяются и на высших существ - для восполнения потери крови нужно много воды. Утолив жажду, Марк попытался встать, но замер, скорчившись от боли. Я молча взяла его под локоть и бережно повела к землянке.
   Видимо, у него были повреждены внутренние органы физического тела, что он вполне реально ощущал. А находясь совсем рядом с ним, я кожей чувствовала, что над Марком довлеет по меньшей мере три мощных заклятья, разрушающие его. Надо было немедленно их снять, потому что магия, почуявшая кровь жертвы, становится во стократ сильнее и опаснее. По пути люций не проронил ни звука и все старался идти прямо, не сильно опираться на меня. Но когда мы дошли до землянки, и я ввела его внутрь, он как подкошенный рухнул на свою лавку и застонал от боли и отчаяния.
   - Кровь, - я едва разбирала его слова, - кровь, кровь...
   Я наклонилась к нему, приложив свои ладони к вискам Марка, и стала читать шепотом все заклинания от боли, которые я знала. Парень прекратил кусать губы и кривиться, лоб его разгладился, и голос стал чуть громче:
   - Мне нужна кровь. В ней заключается земная сила. Она поможет...
   - Скажи, что мне надо делать, - попросила я, бережно подкладывая под его голову сложенное одеяло.
   Мне было страшно. Я ощущала себя абсолютно беспомощной, но больше всего я боялась за люция и хотела ему помочь. Но я не знала, как...
   - Надрезы на кончиках пальцев... И дай мне руки, - сквозь хрип слышались низкие ноты обычного знакомого мне голоса. - Одно заклятие я смогу снять... Оно точит меня изнутри, - Марк взял мою ладонь и притянул к своему телу.
   Я с ужасом нащупала под кожей на груди Марка нечто шевелящееся, живое, что-то, что распускает во все стороны тонкие плотные щупальца и рвется наружу, причиняя люцию страшные мучения медленными, но целеустремленными движениями. Только усиленные заклинания магии Хаоса помогали ему справиться с болью.
   - Это нетрудно убрать... Еще два проклятия действуют невидимо - одно гасит ауру, другое разрушает мой собственный нефеш***, первый покров души...
   Прислушиваясь к хриплому шепоту Марка, я отошла, чтобы взять нож, и мало беспокоясь о его стерильности, провела им по подушечкам всех пальцев. Темные капли крови тут же заскользили к ладоням. Люций протянул ко мне свои руки и крепко сжал мне пальцы, отчего крови стало больше. Я знала, что через кровь быстрее всего и надежнее всего можно взять чужую магию. Что ж, с люцием я готова поделиться. Он не говорил больше ни слова, просто закрыл глаза и замер.
   Внезапно мое сердце, сделав несколько сильных толчков, сбилось с ритма и остановилось на пять секунд. В глазах потемнело, колени подломились, будто в них не стало костей, голову сжали тяжелые тиски. Преодолевая слабость, я присела рядом с Марком, всем телом прижалась к нему и сосредоточилась на том, чтобы высвободить свою магию и передать ее через невидимые нити, пронизывающие все тело. Магия есть внутри каждого человека, и надо просто верить, что этот источник всегда полон. Я отдавала люцию магию, понимая, что все равно ее не убудет, через некоторое время я восстановлюсь. Главное, чтобы Марк боролся и выжил. Тварь с щупальцами под его кожей утихла, собравшись в маленькие узелки, которые я чувствовала сквозь футболку Марка, а потом и вовсе исчезла. Я лежала у него на груди и видела, что наши пальцы переплелись и крепко держат друг друга, а кровь все течет по рукам, до локтей, пропитывает одежду... Люций задышал ровно и глубоко. Когда я заметила это, то улыбнулась, закрыла глаза, и весь мир куда-то исчез.
  

***

  
   ...Непривычно как-то. Тепло. И так уютно. Не раскрывая век, я повернулась на другой бок, сладко потянулась, и мой локоть уперся во что-то мягкое. Тут я резко подскочила и вытаращила глаза, совершенно ничего не понимая. Вот бабай ёхорный!
   Я спрыгнула с лавки как ужаленная. Потом протерла глаза, встряхнула головой и убедила себя, что ничего страшного не случилось. Я заснула рядом с Марком, тесно прижавшись к нему, лавка ведь меньше метра шириной, что для двоих явно недостаточно. А люций даже обнял меня во сне! Так, спокойно... Я приложила ладони к щекам, чувствуя, как горит лицо, то ли от стыда, то ли от гнева на саму себя. Нет, все нормально... Я же была почти без сознания, когда отдавала ему свою магию, и как-то не получилось у меня доползти до своего места... Я добавила в почти потухшую лампу керосина, сделала свет поярче и снова подошла к постели люция. Он безмятежно спал, положив согнутую руку под голову, и в желтом свете лампы были видны длинные тени на его румяных щеках от черных ресниц, легкая улыбка темно-алых губ и пара тонких шрамов от плохо залеченных ран. Третьим взглядом я осмотрела его ауру - вроде никаких следов травм нет. Яркое белое сияние окутывало тело люция нерушимым щитом. Надо же, он сумел восстановиться за одну ночь, а был едва живой... Ладно, слава всем богам, что он справился.
   Я была немало удивлена, когда открыла дверь землянки - в лесу наступал вечер. Это что же, я спала почти сутки? Видимо, из-за того, что вчера сильно вымоталась и отдала слишком много своей магической силы. Однако сейчас я была в норме, поэтому немедленно приступила к обычным хлопотам. Марк, которому свойственна удивительная хозяйственность, каким-то образом успел отправить к землянке набитые всяческими нужностями сумки до того, как попал в переделку, и мне оставалось только занести их внутрь.
   От свежего запаха мелиссы, заваривающейся в чайнике, Марк вскоре проснулся и встал без моей помощи. Двигался он уже нормально. Я молча улыбнулась, он так же молча подошел ко мне и обнял. Потом люций взял мои ладони и подул на пальцы - на подушечках вмиг исчезли воспалившиеся порезы, о которых я совсем забыла.
   - Спасибо тебе. Ты молодец. Обмен силой - это очень сильный процесс, да и опасный.
   - Это я от испуга, - сказала я с улыбкой. - Страшно было видеть тебя умирающим.
   - Не в первый раз, - Марк вмиг изменился в лице, заметив, что я помрачнела при его словах, и тут же поспешно добавил: - Бывало, и на учениях оставался едва живым.
   Люций знал, что мне до сих пор неприятно вспоминать о том, как я пыталась его убить, и только вовремя прибывшие собратья, почуявшие кровь своего, спасли его от физической смерти. Только потом я узнала от Марка, что, один раз умерев в каком-либо мире, люций не может вернуться в него вновь.
   После ужина (завтраком это назвать нельзя, учитывая сумерки за окном), я осторожно попросила Марка рассказать, что с ним произошло. Я-то была ведьмой со стажем, да и без своих колдовских способностей видела, что он лжет. Люций сказал, что, выходя из деревни, засек опасную магию высших и, телепортировав сумки, пошел налегке. Он добрался до конца грунтовой дороги, с которой надо было сворачивать, чтобы идти по лесу, как вдруг источник магии переместился совсем близко, Марка что-то схватило и утащило в портал. За долю секунды Марк перепрограммировал его на всякий случай и оказался в западной части леса, у берега реки. Это еще была правда, а вот дальше...
   - Я не видел их лиц, только серые прозрачные тени, - говорил он, уставившись в пол, будто провинившийся школьник перед директором. - Они сразу поразили меня аурическимии проклятиями, из-за чего я не смог защищаться, да и это было бессмысленно и бесполезно. Но я материализовал меч, они тоже, мы сцепились... Когда я ослабел от потери крови и упал, они наверняка решили, что я все равно умру, и ушли.
   - Просто так? - я скептически взглянула на люция, подняв брови.
   - Да там вся нежить собралась - водяной с русалками вой подняли, мавки с криксами зашуршали, лешак пришел с дубиной - он же тупой, сама знаешь, начал выяснять, кто тут шумит... Они, оказывается, ничего не боятся. А этим теням, видимо, шум был ни к чему, и они быстро убрались.
   Внутренний детектор лжи, он же интуиция, верно подсказала, что это уже не вымысле. Я рассмеялась, решив, что нежить надо будет обязательно отблагодарить.
   - Марк, ты же знаешь, кто на тебя напал. Твои бывшие соратники, так? Они пришли за тобой?
   - Я не уверен, - тихо ответил люций, опять пряча глаза.
   "Хорошая маскировка, черт возьми", - раздраженно подумала я, но ничего не сказала и только махнула рукой. Пусть не говорит, если не хочет, не надо трепать ему нервы. Обижаться на него за скрытность было бы глупо. Вскоре Марк снова отправился спать, почти ничего больше не сказав. Я только вздохнула, искренне не понимая, чем вызвано такое недоверие ко мне, и ушла во двор.
   Небо давно потемнело, луны не было видно, только в траве плясали светляки. Я обошла со всех сторон землянку, затем поляну перед ней, расставляя защитные чары и предупреждающие заклятия - паутинки, которые растягивались между деревьев и кустов невидимыми нитями. У меня было недостаточно опыта и знаний, чтобы надежно отгородиться от непрошеных гостей, но эти приемы должны хоть чем-то помочь. Так я долго блуждала в темноте, колдовала, думала... Все слишком серьезно, чтобы ничего не замечать. За мной следили, на Марка напали, явно намереваясь его убить, и теперь неизвестно, не вернутся ли они закончить свое дело. И почему мне нельзя жить спокойно?..
  
   *Луговые травы с мелкими белыми цветами.
   ** в Забайкалье и на Дальнем Востоке - холм или невысокая гора с округлой вершиной.
   ***понятие из учения каббалы, означающее первую стадию души, оболочку, соответствующую сознанию.
  

Глава 7

Старый знакомый

  
   Встревоженные птицы, испуганные пришествием чужаков, еще долго носились по лесу с сердитыми криками. Один раз, недалеко углубившись в чащу, я слышала медвежий рев. Значит, и эти животные ушли подальше от того места, где на Марка напали, потому что раньше медведи ходили только в сопках и в прилегавшем к ним краю леса. Вся тайга будто изменилась, встревожилась, живое и неживое насторожилось и волновалось. Как назло, тучи мошкары, комаров и гнуса будто стали больше и назойливее у землянки перестали появляться белки, часто прибегавшие за угощением, и мне казалось, что эти зверьки со страхом удирают, завидев меня. Еще создавали суету и разгуливающее средь бела дня огромное семейство рысей, и утопленницы, на которых не действовали ни угрозы, ни магия. По вечерам со стороны реки доносились их тягучие, пронзительные песни-плачи пополам с воем и бранью. В общем, обстановка была та еще... Мне не всегда удавалось сходить за травами, потому что в чащах было слишком шумно, и что-то меня останавливало. Вдобавок ко всему, я осознала, откуда взялась небывалая для здешних мест сухая жара, от которой трескалась земля, обмелела река и травы на открытых участках почти полностью увяли. Точно такой же жар возникал при массовом появлении люциев. Эти тяжелые волны горячего воздуха мне не спутать ни с чем. Сейчас их сила не давила на меня, но все же этот тревожный знак говорил о многом. Люции в нашем мире, большим числом, и они явно что-то затевают, раз добрались досюда и используют сверхмагию. Я все понимала, но не говорила Марку, спешно читала Книгу Хаоса, выучивала боевые приемы и тренировалась применять магию без заклинаний, чего не позволяли ни черная, ни белая магия. Изматывающие долгие тренировки в одиночестве хоть и производили немало шума, но и помогали мне справиться с напряжением. Иногда я замечала, что Марк тайно наблюдает за мной, не вмешиваясь и не комментируя мои действия.
   Дней пять спустя после того жуткого вечера с ним произошла странная перемена. Он вышел из меланхолического оцепенения, стал разговорчив и весел. Немало удивило меня то, что, таская дрова и раскладывая их во дворе, Марк хорошо поставленным тенором напевал какие-то песни на неизвестном языке. "И это высшее создание света, пришедшее из далеких миров и способное уничтожить мага?..", - думала я, наблюдая, с каким энтузиазмом работает люций.
   - А все-таки мышцы - замечательная вещь! - сказал он, выстраивая огромную пирамиду из поленьев. - Так здорово делать все своими руками...
   - А раньше они у тебя отсутствовали??
   Марк вытянул руки ладонями вверх и сотворил прозрачную дрожащую сферу, которую он кинул на землю. Это была защита дров от сырости.
   - Сакретия - это совсем другая реальность. Сверхтонкая материя, никаких лишних энергий и явлений физического, плотного мира, вроде света, звука или запаха. Там мысль есть единственная материя, она способна переходить из твоего сознания в окружающий мир и изменять его за мгновенье.
   - Жуть какая, - усмехнулась я. - Ничего не скроешь, и никакая телепатия не нужна.
   - Не в этом дело. Ты совершаешь все действия только своими мыслями, ты созидаешь и разрушаешь силой сознания, и все окружающее тебя меняется в соответствии с твоим сознанием. Беда не в том, что все знают, о чем ты думаешь, а в том, что тебе приходится постоянно контролировать себя, ход своих мыслей, свои желания и убеждения, чтобы тебе самому жилось хорошо. Когда я был в городе и часто бродил среди людей, я слышал, о чем они думают. Одна мать проклинала своего сына, другая спокойно называла его лентяем, дураком и нежизнеспособным идиотом, другая женщина сетовала, что ее свекровь - упырица, какой-то старик материл правительство и в неприличных выражениях рассказывал, что бы он с ним сделал... Это очень страшно. Здесь люди не чувствуют мгновенной силы своих слов, потому что получают результат своих мыслей намного позже, а в Сакретии все ужасные образы, характеристики людей и представления о действительности мигом станут реальностью. Однажды, будучи учеником, я испугался задания учителя, подумал, что в специально смоделированной клетке меня ждет не фантом земного хищника, которого надо было успокоить силой мысли, а черная дыра - редкое и странное явление, возникающее из ничего и затягивающее все поблизости себя куда-то в низшие темные миры... И меня чудом спасли от этой дыры! Она действительно появилась, огромная, бешено свистящая, как вихрь... Мысль - это великая сила, но и великая ответственность за обладание разумом.
   Закончив работать во дворе, Марк сходил за водой, поменял отвалившуюся доску на двери и только потом успокоился, видимо, исчерпав рабочий задор. За порогом землянки воздух розовел в закатных лучах и стал чуть прохладней от наступающего вечера. Я оставила на сегодня все тренировки и Книгу и просто стояла в дверном проеме, глядя на золотисто-персиковый закат.
   - Давно ты не бездельничала, - заметил Марк, подходя ко мне. - Ты не заболела?
   - Нет, просто хочу подышать свежим воздухом, пока он снова не раскалится, - ответила я, пытаясь стряхнуть его заботливую ладонь со своего лба.
   Люций улыбнулся своей коронной улыбкой, означающей высшую степень радости, и вдруг крепко обнял меня. Я замерла, прижавшись спиной к его груди, не зная, как на это реагировать. Потом повернула голову, стараясь заглянуть ему в глаза.
   - Ты чего? - спросила я.
   Меня испугало его лицо. Столько отчаяния и боли было в его напряженном взгляде, что глаза стали похожими на дрожащие кусочки черного стекла, а ровно очерченный силуэт губ искривился в тонкий шрам. Марк попытался улыбнуться.
   - Что-то не так?
   - Все нормально, - едва слышно произнес люций, осторожно касаясь кончиками пальцев моего лица, точно слепой. - Мы живы, мы вместе - что может быть плохого?
   Я не стала говорить, что именно может быть. Таких предположений у меня было предостаточно. Я лишь покачала головой и высвободилась из его объятий, но тут же едва не упала. Перед глазами поплыли зеленые круги, быстро расплывающиеся непрозрачной пеленой, и в ушах зазвенело. Когда Марк подхватил меня, я поняла (с большим опозданием, к сожалению), что он чертил на моем лице какие-то знаки, возможно, специально для того, чтобы меня усыпить... Ну, люций, ну, гад, ничего не можешь сделать без двойного дна! Ничего, вот проснусь, за все отомщу... Угасающая ясность сознания позволила почувствовать только то, что Марк бережно уложил меня на лавку, поцеловал в лоб и укрыл шалью. И на том спасибо...
  

***

  
   Замечательное свойство магии Хаоса состоит в том, что ее носитель не может долго подвергаться каким-либо чарам, ибо первозданная магия поглощает чужую магию и нейтрализует ее действие. Поэтому я проснулась буквально через полчаса - дрова в очаге еще не прогорели, и в землянке было светло. Я лежала неподвижно, осматриваясь вокруг вторым взглядом, потому что подозревала, что Марк не зря меня отключил. Он хочет что-то скрыть. Что ж, не будем ему мешать...
   Когда я окончательно проснулась и стала четко мыслить, я поняла, что никого в доме нет. Тогда я, не боясь, открыла глаза, отбросила шаль, сладко потянулась и нехотя поднялась на ноги, чтобы переплести растрепавшуюся косу. Однако мне это не удалось - едва я распустила волосы, как за дверью послышались голоса, один из которых был знакомый, низкий голос моего люция, а другой - неизвестный мне, тихий, сухой и усталый, принадлежащий взрослому мужчине. Не знаю, как мне удалось буквально в пять секунд броситься на лавку и замереть в прежней позе, будто я сплю, со слабой надеждой, что Марк не заметит моего притворства. В тот миг, когда послышался легкий скрип двери, я чертыхнулась про себя, вспомнив, что мои волосы все еще рассыпаны по плечам. Я почти не дышала, и хорошо, что мое лицо было повернуто к стене, иначе меня точно бы выдали эмоции.
   - Можете говорить, она спит, - произнес Марк. - Пикта доброго сна действует долго.
   "Пикта - это, кажется, рисунок... Странная магия у этих люциев", - подумала я.
   - Я и сам не понял, каким образом им удалось выгнать абсолютно всех магов, и черных, и белых, из города. Нет даже нелюдей, зверей и мертвых. Это случилось еще неделю назад, как раз в то время, когда Старшие встретились с тенебреидами и уведомили их о том, что собираются начать операцию, связанную с Юлией. Возражений не было. Территория расчищена, никто из магов ни о чем не догадывается, - быстро бубнил незнакомец.
   Как я поняла, он нервно шагал из стороны в сторону по тесному помещению, а Марк тем временем стоял рядом со мной. Я боялась дышать.
   - Здесь уже ничего не поделаешь. Обе стороны еще полгода назад подозревали, что Юля и станет следующим носителе магии Хаоса, слишком благоприятные для этого условия. Так как Юлия больше не черный маг, то за нее не стала заступаться Иустиния, и вообще, ты сам понимаешь, теперь все против нее. Поэтому я опять взываю к тебе, храбрейший ученик клана люциев, ибо сам не могу ничем помочь ей. Пришло твое время действовать. За вами следили около трех месяцев по земному времени, и Старшим Серафимам давно известно, что Юлия владеет особой магией. Ты знаешь, что сейчас творится в Сакретии и как управляют Старшие Серафимы, поэтому ты понимаешь, что они ни перед чем не остановятся, чтобы, наконец, заполучить магию Хаоса и узнать, что это такое. Забыты все понятия чести и меры... Что с ними будет?..
   О да, для Виссариона это запретный плод, и к нему ведут отступничество, подлость, пренебрежение древними традициями, но всем кажется, что магия Хаоса обязательно даст им самое главное - власть, уникальную, неограниченную власть. Как же мы пали! Быстрее, чем люди и маги, у которых еще остались шансы на спасение... - проговорив последние фразы громко, голос затих.
   "Спокойно... Не двигайся. Изображай спящую", - мысленно приказала я себе, хотя сердце стучало отбойным молотком и руки тряслись. Опять плохие новости, разумеется, связанные со мной. Пора бы уже привыкнуть и относиться ко всем проблемам с юмором. Нет, какой тут юмор? Меня же убьют!
   Марк нагнулся к моей постели, укрыл меня шалью до плеч и осторожно, видимо боясь разбудить, убрал волосы от лица. Я почувствовала, как его руки задержались на моей голове. Люций тихо гладил меня, точно ребенка, дрожащими пальцами.
   - Разумеется, если они заберут ее силу, они убьют ее? - спросил он голосом безо всяких эмоций. - Гавриил, не молчите, у нас мало времени.
   - Разумеется, - ответил гость... Так это сам Гавриил! - Она и так уже достаточно знает и все еще жива.
   - Боюсь, это будет напрасно... Юля, помнится, учила вслух какие-то правила. Я понял, что магию Хаоса нельзя отобрать. Ее надо передавать добровольно такому же магу-переходнику.
   - Люции - не маги, - мрачным голосом прервал его Гавриил. - Маги даже не видят силу Хаоса, в отличие от нас. А Серафимы, думаю, найдут способ ее отобрать и применить. В любом случае у этой магии есть один недостаток - она имеет свой вспомогательный генератор и сборник информации - Талисман и книгу, которые доступны любому. Их можно просто взять, что и сделала Анжеда Длас, придя в Серый Мир к предыдущему магу Хаоса и украв Талисман (о существовании книги она, к счастью, не знала, полагаясь только на аналогии с основными талисманами - тьмы и света.). Поэтому твоя задача - не дать Младшим Серафимам забрать у Юли эти артефакты. Также ты должен как можно быстрее и эффективнее подготовить ее к тому, что ей придется столкнуться с агрессивно настроенными люциями. Расскажи ей, каковы мы в бое, что за приемы используем, чтобы она знала, как применять свою магию. Запомни - она ни в коем случае не должна погибнуть.
   Я чуть было не подала голос: "Она - это я или магия Хаоса?!", но мерные прикосновения Марка напомнили мне, что надо помалкивать. Мой люций откликнулся:
   - Я и сам понимаю. По-моему, Юлия не заслуживает такого отношения...
   Послышался хриплый смешок, с неприятной зловещей интонацией. Я напряглась. Голос Гавриила стал еще более сухим и напряженным, в нем прорезались какие-то вкрадчивые нотки.
   - Ты, как я заметил, очень привязался к этой ведьме еще полгода назад, когда тебе было велено убить ее. Проявив смекалку, подтасовав факты, воспользовавшись беспределом Анжелы, ты обыграл все в ее пользу, в чем тебе опять-таки помог случай... Когда Юлия превратилась в светлую, ты нашел хороший предлог вернуться к ней, выпросив себе рекомендацию хранителя, и вот сейчас ты дрожишь от мысли потерять ее... Я не зову это громким словом "любовь", но суть одна - ты слишком предан ей и дорожишь ее существованием, Маркалион.
   - А Вы думали, что кто-то из люциев станет просто так, по Вашему указанию безо всяких разъяснений, стеречь земную ведьму, сбежав из Сакретии? - холодно спросил Марк, явно не требуя ответа. - Я не скрываю, что она дорога мне, и мне все равно, темная она или еще какая-нибудь.
   - А мне не все равно, - перебил его Гавриил, повысив голос. - Речь идет о единственном образце уникальной магии, и мы с тобой, все еще, к счастью, здравомыслящие сакреиды, должны ее сохранить.
   У меня промелькнула тревожная мысль, а не пытается ли Гавриил сохранить магию Хаоса для себя любимого? Кто знает этих люциев? Вся эта трепетная забота выглядит подозрительно, а Марк... Черт, я и не замечала, что он чувствует ко мне что-то, кроме дружеской симпатии и фоновой доброжелательности. И мне кажется, Гавриил настойчиво клонит к тому, чтобы, опираясь на привязанность Марка ко мне, сохранить мою жизнь его силами... А что потом?... Ладонь Марка мягко коснулась моей щеки и прервала мои размышления.
   - Гавриил, только скажите, и я сделаю все, - решительно произнес Марк. - Я надеюсь на Вашу помощь.
   - Разумеется, - откликнулся Старший Серафим. - У меня есть план, который ты должен будешь применить в случае, если открытое сопротивление будет бессмысленным. То есть, намой взгляд, в любом случае. Думаю, ты сумеешь выполнить это и тем самым не подвергнешь опасности дар Хаоса.
   - И жизнь Юли, - тихо добавил Марк.
   - Конечно, - Гавриил сказал это нарочито угодливым тоном. - Подойди сюда, я не хочу, чтобы она вдруг проснулась и услышала нас.
   Едва Марк, поправив шаль и поцеловав меня в лоб, поднялся и отошел, меня полностью оглушили, да так, что заболели уши. Больше я не услышала ничего. Полчаса томительной тишины, которая даже не звенела, едва не свели мене меня с ума, на барабанные перепонки точно что-то давило, а мозг отказывался воспринимать полное отсутствие информации извне. Но я сжала челюсти и спокойно дышала, в глубине души надеясь, что моего бодрствования не заметили. Я не могла осмотреться ни вторым, ни третьим взглядом из-за опасения выдать себя.
   Однако через полчаса глухота прошла. Воздух наполнился тихими, неприметно окружавшими меня все время звуками. Чуть слышно шелестел лес, ухали совы, потрескивали дрова в очаге, но разговоров уже не было. Неожиданный визитер удалился, и Марк, как я могла понять, еще сидел за столом. Хотя любопытство буквально резало меня на части тупой пилой, я заставила себя не изображать пробуждения, чтобы не спросить у люция чего-нибудь лишнего. А так хотелось вскочить, подбежать к нему, выведать, каким образом и зачем сюда явился сам Гавриил, что за план он придумал, и почему все скрывают от меня. Вместо этого я медленно, как подобает сонному человеку, перевернулась на другой бок и решила нормально поспать. Уже сквозь зыбкую завесу дремоты я слышала, как Марк садится на лавку рядом со мной и обнимает меня.
   - Ты сдурел, люций? - вырвалось у меня. - У тебя свое место есть, нечего тут сиротинушку изображать!
   - Мое место - с тобой. Спи, я просто посижу тут, - Марк, казалось, говорил с легкой улыбкой.
   Он тесно прижался ко мне, согнув спину и обвив меня руками, и я чувствовала, как быстро и резко стучит его сердце. Несколько раз люций глубоко вздохнул, словно от боли или печали. А потом я провалилась в сон, быстро согревшись его теплом.
  
  

***

   На следующий день меня не покидали мрачные и тяжелые мысли, вихри предположений, одно хуже другого, кружились в голове и полностью убили мой покой. Однако я продолжала спокойно улыбаться Марку, старательно скрывая свое волнение и как ни в чем не бывало занимаясь обычными делами. Где-то после полудня люций предложил пройтись, но я отказалась, сославшись на то, что хочу дочитать Книгу Хаоса. Он пожал плечами и молча ушел, а я погасила огонь в очаге, чтобы он не давал лишнего тепла, и села читать "Протологос".
   Через пятнадцать минут или менее я поняла, что ни слова не понимаю в том, что написано на желтоватых страницах. Дело было не в одуряющей духоте и не в сложности тридцати двух приемов исцеления телесных ран от самых простых до смертельных, для чего требовалась немалая концентрация ума и привлечение каких-то "тонких вибраций сердца"... Моя голова была забита совсем другими проблемами.
   Для начала я отбросила размышления о том, что такого секретного сообщил Марку Гавриил, все равно я никогда не догадаюсь об этом сама. Начиная с самого начала, непонятно, с какой целью к нам пришел опальный Старший Серафим. Его забота обо мне, конечно, весьма правдоподобна, хотя возникает закономерный вопрос о ее причине. Напрашивается только один ответ - магия Хаоса... В ней-то и ключ. Как только стало ясно, что я - либо кандидат, либо уже носитель, ко мне стали проявлять интерес. Опять же, воспринимают меня как слабое ничтожное существо, ничего не значащее для имеющейся у него силы. Поэтому сейчас люции навострились, мало что соображая в магии Хаоса, отобрать ее у меня. Гавриил в этом мероприятии не участвует как отстраненный от всех дел и вообще презираемый за свою порядочность, вероятно, его же порядочность подтолкнула его послать ко мне Марка, тоже опального, чтобы иметь со мной связь и оберегать меня от внезапных нападений. Но эта ли порядочность заставила его вновь облачиться в плоть и прийти в мое жилище? В ушах звучал сухой усталый голос: "...тем самым не подвергнешь опасности дар Хаоса", "речь идет о единственном образце уникальной магии"... Марк, как мне показалось, не замечал в словах Гавриила твердого акцента на важность для него моего дара, потому что этот Серафим слишком беспокоится обо мне как таковой (так, все эмоции пока что оставим за кадром, это меня сейчас не волнует). Точно! И ведь Гавриил этим воспользовался! Он, люций, к тому же, Старший, не может не видеть возможности действовать руками Марка через его желания и в результате выиграть. Ведь если Марк выполнит его план, я останусь жива, и мой дар останется со мной, то Гавриил не останется в стороне, радуясь исполнению своей добродетели...
   Да, возможно, я стала слишком подозрительной... Возможно, я не умею мыслить абстрактно и логически, ибо мало того, что принадлежу к женскому полу, так еще и долгие годы, проведенные в стихии магии, не приучили меня думать философскими категориями и составлять причинно-следственные связи. Но я не раз убеждалась, что мне это совершенно не нужно, если у меня выработалась безукоризненная интуиция. И именно интуитивно я ощущала, что вся суть действий Гавриила сводится к тому, что ему больше всех надо завладеть магией Хаоса, и он нашел оптимальный способ исполнить свое желание - помогать мне, оберегать от люциев... А потом спокойно взять, что нужно.
   Я не заметила, как в задумчивости растрепала аккуратно заплетенные волосы, запуская в них пальцы. Сейчас я об этом не заботилась. Меня будто ударило током - все странные и мелкие детали встали в четкий ряд, указывая на то, что опасность исходила именно от Гавриила. Не верю я ни в какую добродетель и порядочность, бескорыстную заботу о ближнем и жажду справедливости, особенно, учитывая то, что мы говорим о сакреидах. Надо сделать так, чтобы Гавриил больше не приближался ко мне, и побыстрее объяснить все Марку. Надеюсь, он поймет меня... Я думала, что люции совершенны в своей возвышенности и могуществе, но вот теперь убедилась, что и они могут иметь слабости и недостатки. Марк, например, вообще не заметил ни иронии в словах Гавриила, ни его осторожных намеков на то, как важен ему мой дар... Про поведение остальных люциев лучше промолчать.
   Я тяжело вздохнула. Убрав Книгу Хаоса на полку, я стала мерить шагами землянку, потом вышла на поляну, чтобы проветриться и снять нервное напряжение ходьбой. Заодно я вспомнила, что надо бы проверить магические ловушки и некоторые обновить. До вечера я блуждала в окрестностях и наколдовывала новые невидимые силки, на которые, кстати, даже попался один люций (наверное, кто-то из Младших Серафимов), но он быстро нейтрализовал их парализующее действие. Вычитав еще пару приемчиков из Книги Хаоса, я растянула между деревьев сигнальные нити, а чуть повыше, в кронах - плотные стены особо чувствительной магии. Последние звались в Книге странной аббревиатурой ОЧМ и действовали уникальным образом. Заклинание создавало плотный сгусток магии бледно-зеленого цвета, который был способен ощущать и фиксировать все происходящее в радиусе шагов тридцати-тридцати пяти. Более того, если кто-то натыкался на ОЧМ, то маг, создавший ее, тут же узнавал об этом и получал некоторую связь с попавшимся. ОЧМ была раскидана по лесу так, что в нее не попадал никто живой, но я могла в любое время получить информацию о том, что происходило вокруг. Так я не раз узнавала, что Младшие Серафимы в наглую гуляли здесь, в лесу, ругая "свою дурацкую миссию и эту чертову ведьму, которую так и не добил этот неудачник".
   Когда я колдовала, Марк мог безошибочно определить, где я нахожусь. Поэтому он не беспокоился за меня и не следил за моими действиями.
   Домой мы отправились почти одновременно. Я поймала себя на мысли, что постоянно вглядываюсь в лицо Марка, будто пытаюсь прочесть что-то в его спокойном и уверенном виде. Люций тоже заметил это.
   - Тебя что-то тревожит? - спросил он, садясь рядом на лавку.
   Я уставилась в пол, не желая смотреть люцию в глаза.
   - Я тут подумала, - начала я, стараясь не вспоминать о моем маленьком секрете насчет услышанного разговора. - Ты говорил, что Старшие Серафимы охотятся за магией Хаоса и настроены они весьма решительно.
   - Ты боишься? Но ведь я рядом, все будет хорошо, - подтверждая свои слова, Марк оказался слишком близко ко мне и с участливым видом обнял меня за плечи.
   Я уже привыкла к его проявлениям нежности и ничего не сказала. Мне пришла в голову мысль, что играть на чувствах других, как это делает Гавриил, очень несправедливо, но, в то же время, эффективно.
   - Я тебе верю. Но я не буду верить никому другому, - твердо сказала я. - И тебе не советую.
   Взгляд Марка ускользал от меня. Люций просто еще раз обнял меня и заверил, что ничего страшного не случится, и предложил:
   - Давай-ка лучше пойдем развеемся. Что-то ты давно не практиковалась в боевой магии, да и мне стало скучно без постоянных тренировок.
   Я вспомнила слова Гавриила и охотно согласилась. Как-никак, мне это и самой надо.
  

***

  
  
   Через десять дней я уже пожалела, что поначалу проявляла энтузиазм к экспериментальным побоищам с Марком, где тренировала навыки боевой магии. Я дочитала Книгу Хаоса до конца (не отрываясь от нее ночами), затем перечитала еще раз и старательно, с мрачным упорством выучила абсолютно все приемы защиты, маскировки, нападения, убийства и порабощения, научилась открывать порталы, телепортироваться почти бесшумно и даже становиться невидимой для глаз люция, чем сильно удивила Марка. Я готовилась, сама не зная к чему, ведомая лишь интуицией и смутным воспоминанием о визите Гавриила. Правда, потом я поняла, что слегка переусердствовала с занятиями - я стала забывать элементарные вещи, вроде как дойти до речки, заварить чай, разжечь огонь или чем ночь отличается ото дня.
   Я освоила замечательную возможность магии Хаоса. Иногда она не требовала никаких заклинаний, достаточно было ясно представить себе необходимое действие или процесс, и все это воплощалось без малейшего изъяна. Вообще, магия Хаоса тем и отличалась от стальных, что ее сутью было безграничное созидание и сила мысли, а не слова. В Книге Хаоса порой находились забавные советы. Например, чтобы заставить врага растеряться, можно представить себе с десяток разных людей, которые будут бродить повсюду и мешаться, чтобы залечить перелом, надо представить кость замерзшей, а для того, чтобы уворачиваться от града физических или магических ударов, можно просто вообразить себя прозрачной... Некоторые приемы я записала в Книгу Хаоса, не без гордости начав собственную главу.
   Так пролетали летние солнечные дни, иногда прерывавшиеся мелким дождем. Я больше не замечала отчетливых признаков пребывания поблизости люциев, видимо, они стали осторожнее. А в мой день рождения я была удивлена, получив от Марка маленький подарок - огромный букет полевых цветов.
   - Знаешь, я не совсем понимаю смысла подарков на Земле, - сказал люций, когда мы сидели за столом и поедали собранную с утра смородину. - Мне кажется, главное - оставить след в памяти, а не материальный объект, который будет чем-то полезен или, наоборот, вскоре отправится на свалку.
   - Мне еще никто не догадался подарить даже самые простые и самые красивые ромашки. Считай, что ты оставил след в моей памяти... А вообще, лучший подарок - это внимание. Простое и доброе человеческое внимание.
   - Значит, мой скромный подарок можно считать хорошим? - уточнил Марк, сияющий от радости, точно это ему подарили что-то замечательное.
   Я только усмехнулась и в знак благодарности обняла его. В тот день мне удалось вытащить Марка искупаться на речку, где мы распугали всю нежить радостными воплями и безобидными заклинаниями, производившими фонтаны и радуги. Я никогда не видела люция таким счастливым - из глаз его исчезла постоянная тревога, что поселилась после прихода Гавриила, он перестал хмуриться и бесцельно хватать меня за руки, будто боясь отпустить далеко. Когда солнце, оставив на прощание розоватые отблески, спряталось за темно-зелеными холмами, мы с Марком сидели на каменистом берегу. Люций распутывал и заплетал мне волосы, что было его любимым занятием в последнее время. Я решила не портить ему настроение парочкой неприятных вопросов насчет его собратьев.
   - Ты говорила, что всегда приходишь сюда в свой день рождения. Можно узнать, зачем? - поинтересовался Марк.
   - Чистая природная вода смывает все лишнее, дурное и тяжелое, - пояснила я. - Каждый год от всего этого хочется избавиться, чтобы почувствовать легкость и покой. Тогда будешь стараться сохранить это ощущение как можно дольше.
   - И зачем тебе эти омовения? - Марк хмыкнул, потом добавил: - Ты и так чиста...
   - Ты идеалист, люций...
   - Но это правд, - воскликнул он. - Ты же не убиваешь, не строишь планы захвата мира и даже не делаешь мелких гадостей кому-нибудь живому вроде надоедливых соседей.
   - У меня их нет, - засмеялась я. - По-твоему, зло бывает либо масштабно, либо ничтожно? Есть ведь середина, куда попадают очень многие.
   - Не будем философствовать в такой чудесный день, - прервал меня люций, прикрыв мне рот своей ладонью. - Эй, не кусайся!
   Вдруг раздался противный скрежещущий звук. Он повторился громче и надрывней несколько раз.
   - А, это мертвый ворон, местная достопримечательность, - сообщила я Марку, которого насторожил этот звук. - Это он так душераздирающе каркает.
   - Почему мертвый?!
   - Потому что он умер! Вроде как при жизни был вещим... У Фелицаты жил, - неохотно пояснила я. - Ведьминские животные обречены на такую жизнь и редко умирают по-настоящему. Этот ворон летает в лесу от заката до рассвета, как и многие небезопасные зверюшки.
   Полуметровая черная птица с неряшливо растрепанными перьями появилась из-за стволов сосен. Казалось, ворон летел неохотно и подозрительно медленно, точно марионетка. Он тяжело опустился на поваленное дерево на берегу и сердито каркнул в нашу сторону. Мутные глаза таращились во все стороны, причем я не раз видела, что они у него вращались независимо друг от друга. Да, магия Фелицаты продолжает давать ему силы...
   - Эй, привет пернатым собратьям! Видишь, он тебя наверняка за сородича принял, - сказала я, усмехаясь.
   - Я не пернатый, - с ноткой раздражения ответил Марк и опустил руки, оставив половину моей шевелюры не заплетенной.
   - Да ладно тебе, пора уже привыкнуть к моим шуткам!
   - А тебе - к тому, что я не пернатый. Я бескрылый. Теперь... - пробурчал люций упавшим голосом.
   Я повернулась к нему, ничего не понимая.
   - Как? То есть? Ты... Ты же... не мог просто так потерять крылья! Марк, умоляю, не молчи!..
   Он медленно поднял на меня грустные темные глаза. Пряди пепельных волос немного закрывали их, как завесой.
   - То нападение не прошло бесследно. Я лишился основной составляющей сущности люция. Она называется "атомарис" и в различных мирах предстает в различных образах, - страшно было слышать, каким будничным голосом говорит это Марк, кривясь от боли и кусая губы. - Здесь атомарис - это крылья и меч... Коих у меня теперь нет. Как у Анжелы - помнишь ее? - я машинально кивнула. - Но у меня не только отняли атомарис, но и попытались убить наиболее медленным и жестоким способом. Благодаря тебе я выжил... Извини, - он спохватился, едва улыбнулся и опустил глаза, - так не хотелось огорчать тебя в твой день рождения.
   - Я сама спросила, не вини себя, - я приложила свои ладони к его побледневшим щекам. - Марк, почему ты раньше мне не сказал? - глупый вопрос, на него никогда не находят верного ответа. - Но ты ведь еще можешь применять свою силу?
   - Могу, но она не защищает меня, - мрачно ответил Марк. - Думаешь, почему ты постоянно меня побеждаешь? Я вовсе не поддаюсь... Ладно, это не страшно, главное, что ты отлично научилась выживать и умеешь постоять за себя. Я понял, насколько сильна магия Хаоса, и я спокоен за тебя.
   - А я за тебя - нет, - каких усилий стоило мне сказать это, глядя ему в глаза!
   - Тебе холодно, - шепнул люций с растерянной улыбкой и обнял меня за плечи.
   То ли от свежего вечернего ветра, то ли от волнения, я дрожала, как осиновый лист, а от Марка всегда исходило ровное тепло, согревающее меня и успокаивающее. Что нам было еще делать, двум изгоям и почти смертникам, пытающимся выжить ради самих себя?... Только стоять вот так, в сумерках посреди глухого леса, и, забыв обо всем, прижиматься друг к другу всем телом и не думать ни о чем... Ни о том, что у нас с Марком никого нет и не будет. О том, что нас ждет опасная неизвестность будущего. О том, что мы никогда не скажем друг другу, насколько глубоки наши чувства, возникшие так нелепо, потому что нет смысла выражать в словах то, что можно понять просто по стуку сердца и взгляду...
   Наверное, это был лучший день рождения в моей жизни - рядом с любимым человеком (хотя, здесь возможны поправки по определению его сущности) и рядом с привычной природой. Забыв все недосказанности и неясности, мы просто уснули, лежа рядом и взявшись за руки. Вот еще одно открытие, сделанное мною - люции умеют любить.

Глава 8

Прощание

Я твой единственный солдат,

Робеющий перед безумьем сброда.

Дай мне любви не повернуть назад.

Смерть - безупречная свобода.

Отчаянья кровавый крик,

Холодных звезд зеркальный блик

На скулах ночи.

В холодных лицах пустырей

Я убивал своих друзей,

Как многих прочих.

Дельфин, Песня без названия.

   Что я сильно не люблю, так это лишние вопросы. Особенно, если они касаются мелких бытовых проблем. Я никогда не спрашивала Марка, откуда он берет столько денег, чтобы жить самому и обеспечивать меня. В конце концов, он мой хранитель, так что он должен обо мне заботиться! Правда, сегодня я попыталась разобраться в том, как в современном мире люции получают деньги на насущные потребности, и это так и осталось для меня тайной.
   - Юля! Ты не видела мою пластиковую карту? - спросил Марк, перекапывая свою постель, состоящую из шаткой лавки и ветхих покрывал. - Она, кажется, выпала у меня из кармана.
   Я оторвалась от бессмысленного перелистывания Книги Хаоса.
   - Э?
   - Черт, - выдохнул Марк, заглядывая под лавку и стол, - такая прямоугольная, синяя с черной полоской...
   - Зачем тебе какая-то пластиковая карта? Артефакт? Амулет? - недоуменно спросила я.
   - На ней же деньги!
   - А, понятно, лентяйская магия, заколдованный сберегатель денег... Сама когда-то пробовала их делать - немного магии, и вот любая подручная вещь дает тебе средства, забирая что-нибудь из твоих личных вещей взамен. Не знала, что такой ерундой и люции балуются.
   - Ты чего, она не волшебная! Обыкновенная банковская карта... Я хотел сегодня поехать в город и снять деньги в банке, потому что у меня кончаются наличные... Не к спеху, но все же, куда я ее подевал?!
   - А как можно снимать деньги в какой-то банке при помощи кусочка пластмассы?
   Люций бросил на меня такой взгляд, будто я и так была слабоумная, но умудрилась сказать нечто совершенно глупое.
   - Только не говори, что ты, живя на Земле, не знаешь, что можно иметь счет в специальном заведении - банк называется - и брать оттуда нужные суммы при помощи личной карты, - проговорил он, попутно шаря во всех своих многочисленных карманах. - Это маленький подарок Гавриила. Мне, как идущему на задание, полагалось обеспечить полную материальную поддержку, вот он и додумался использоваться человеческие изобретения.
   Марк был верен своему стилю - белые футболки из секонд-хенда или с рынка, белые ветровки, брюки, кроссовки и неизменно немыслимое количество карманов на одежде, никогда не пустовавших. Хоть и говорит народная мудрость, что по одежде нельзя судить о душе, но мне кажется, что внутренняя чистота люция переносится на его внешний вид.
   - Вот и поди узнай, какой из карманов сегодня провинился, - ворчал Марк.
   Я оглядела землянку, залитую утренними лучами солнца, походившими на тонкие пластины желтого стекла, которые вонзались в пол через открытую дверь. Затем я закрыла глаза и еще раз огляделась, но уже третьим зрением, и оно позволило увидеть какой-то маленький посторонний предмет, валяющийся в углу. Именно на него было направлено раздражение Марка, а еще предмет был окутан его магией. Надо же, я стала намного сильнее и чувствительнее ... Никаких заклятий поиска и банального телекинеза типа "вернись, что пропало", только спокойное созерцание и ясность ума дают нужный результат. С моего указания Марк разыскал свою банковскую карту и засобирался в путь.
   - Вечером вернешься? - спросила я, зная, что до города ехать как минимум два часа, сначала на автобусе, потом на электричке.
   - Не скучай, веди себя тихо и отдыхай, - сказал люций, обнимая меня на прощание и скользя губами по моей щеке. - Постараюсь вернуться как можно скорее...
   Он шагнул за порог, нагнувшись, чтобы не приложиться лбом о перекладину, и зашагал к тропинке, ведущей в деревню. Я проводила его взором и потом долго стояла в дверном проеме, задумавшись.
   Что-то с Марком не так. Он по-прежнему ласков и приветлив, делает для меня все и пребывает в приподнятом настроении. Но вот его глаза... Раньше они были просто темно-карими, а теперь стали точно осколки черного стекла - непроницаемые, пугающие, слишком ярко отражающие блики солнца. Под длинной челкой почти незаметной оставалась полоса скорби, залегшая между бровями. Люций жил на пределе, в сильнейшем напряжении, так же, как и я, и все время чего-то ожидал. Ему это состояние давалось нелегко, но он продолжал скрывать свои чувства и охранять меня. Только сегодня в нем было нечто такое, что заставило меня серьезно волноваться. Ох уж эта интуиция, помноженная на излишнюю женскую эмоциональность и восприимчивость, от которой никуда не деться. "А все-таки я не хочу его терять", - мысленно констатировала я и сама же неохотно с этим согласилась.
   Делать мне было абсолютно нечего, а июльская жара опять начинала вступать в силу. Лучшим спасением от нее была горная речка, куда я и направилась одна. Распугав нежить и вдоволь поплавав, я прошлась по берегу вниз по течению. В этих местах я недавно поставила свои шпионские завесы и нити, которые надо было бы давно проверить. Поэтому я перешла речку, прыгая с камня на камень (глупое занятие, но приносит море удовольствия) и отправилась на поиски долгодействующих заклятий и ОЧМ. Но не успела я пройти и десяти шагов по другому берегу, как в кудрявых зарослях папоротника послышался громкий треск валежника и чьи-то сердитые голоса. Не желая попасться на глаза людям, я сотворила чары полной невидимости и на всякий случай спряталась за поваленным деревом, раскинувшим мертвые корни по узкой полосе гальки. Голоса немного приблизились, но я никуда не спешила и ждала, когда они уйдут. Услышанное мною заставило меня поверить, что это не опять бог весть как забравшиеся сюда туристы, а нечто более опасное.
   - Все точно готово? В проспекте задания указывалось, чтобы сигнальная ракета была самой обыкновенной, - говорил первый голос, очевидно, юношеский, но очень высокий и быстрый.
   - Да все готово, не надоедай! - раздраженно оборвал его второй. - Я не идиот, да и Иосиф тоже. В этот раз от нашей ловушки он не уйдет, ее Лаврентида поставила.
   - Ага, ей, как обычно, потом достанутся все лавры, оттого, что она все подготовит и в сторонке стоит, - писклявый голос наполнился желчью. - Да, а портал? Его же придется насильно отправлять! И очень быстро...
   - Ой, забыл! - спохватился другой собеседник. - Сейчас... А, Лаврентида все сделает, я сообщил. Кассиан, вечно ты эти инструкции и проспекты читаешь, может, напомнишь, кто займется мясом?
   - Ты, Атроситим, и Легитур. Я - как запасной. Мясо надо сначала обработать.
   - Ха... Кожу там снять, выпотрошить, - говоривший зашелся в приступе хриплого истеричного смеха, собеседник вторил ему визгливым хихиканьем.
   - Нет, прибудет лично сам Виссарион, он должен будет обезвредить монаду* и забрать артефакты Хаоса, - неожиданно спокойно и тихо произнес первый юноша. - Остальное доделаем мы. Виссарион требует, чтобы мы прикончили мясо на глазах у Маркалиона, но я думаю, этот псих еще так взбесится, что может дров наломать.
   - Верно, проще без него. Но разве мы не справимся е ее...йехида**...эйдос..соул***... Черт, эти дурацкие языки! Ну, ты, в общем, понял!
   - Называй, как хочешь, но вообще-то проще - монада, - ответил другой лекторским тоном. - Говорят, из-за этой жуткой магии это не мясо, а реально опасная личность. Думаешь, зря сюда сам Виссарион прибудет?
   - Это же не архангел или как там...начальник? Неважно... - возразил второй голос.
   - Глупый ты! Как бы сказать... Недоуморазвитый! Кто такой наш нынешний Серапион? А кто им управляет? А кто его вообще выдвинул?.. Вот он-то и решает все за него.
   Повисла пауза, которую прерывали лишь бешеный треск кузнечиков, жужжание пчел да плеск реки.
   - Осторожнее с заявлениями, Кассиан, - вкрадчиво произнес второй собеседник. - Так недолго и до отступничества договориться... Ты видел, что осталось от Длас? Видел... Не понравилось ей, что ее лишили атомариса злые Старшие Серафимы... И что, победила она? Сегодня еще узнаем, что с этим психом сделают. Ему ничего не простят, помяни мою фразу, жить ему недолго.
   - Эй, не надо оскорблений! - воскликнул Кассиан. - Не сравнивай меня с этими запачканными уродами, я и так знаю, что они неправы. Или неправедны... Тьфу!
   - Хватит болтать, парни! - раздался вдруг холодный женский голос, явно принадлежащий угрюмой деспотичной персоне. - Все вместе делаем портал, в семь часов по местному времени (надеюсь, такая вещь, как часы, у вас у всех есть), выпускаем сигнальную ракету (обычным, человеческим способом! Без шуток) и ждем появления милосердных идиотов, которые придут спасать от хищников и выводить из леса якобы заблудившихся туристов, что вышеупомянутые идиоты и делают все лето, - девушка говорила медленно, но почти без пауз и без выражения, ее низкий голос с хрипотцой действовал на нервы и пугал. - Сразу же после этого Кассиан и Иосиф утаскивают Маркалиона в портал, приводят для освидетельствования к Средним Серафимам, а потом действуют согласно их указаниям. Ты же, Атроситим, и Легитур обезвреживаете главный объект, передают его в руки Виссариона, а затем утилизуют. Еще вам надо пойти с Виссарионом до места, где обитал главный объект, по указанию Старшего все уничтожить. Никаких промашек, ясно? Хорошо. И еще - общаемся ментально.
   - Отлично, хоть поймем друг друга нормально, - согласился Кассиан.
   Далее, по всей вероятности, Лаврентида удалилась. Двое люциев еще немного поворчали о "чертовых отступниках, всяческих примитивах и глупых заданиях", а потом пешком отправились в неизвестном направлении. В последний миг Кассиан оглянулся, и от взгляда люция не могло укрыться ничто и никак. Я буквально взмолилась: нет, меня нет, меня никто не увидит, ни меня, ни моей магии... Кассиан равнодушно отвернулся и пошел дальше, вслед за напарником.
   Едва стихли их шаги, я упала на колени, чувствуя, что искусала губы до крови, закрыла лицо руками и позволила себе задрожать... Плакать я давно отучилась.
   Неужели все кончится сегодня?!
  

***

   Домой я добежала, ушибив и ободрав колени, с царапинами от веток на лице, растрепанная и трясущаяся от напряжения. Все услышанное мною было слишком неожиданно. Да и та манера, будничные интонации скуки, с которыми говорили люции, были отвратительны... Значит, я для них - мясо? А Марк - псих?.. Мысли путались, кровь стучала в висках, точно отбивала частую барабанную дробь. Я почему-то впервые в жизни подумала о такой маленькой, но полезной игрушке из жизни людей, как мобильный телефон. Потом чертыхнулась, вспомнила, что я не человек, и могу позвать Марка телепатически. А это необходимо?
   Ладно. Успокоимся. Я должна вести себя тихо, чтоб те люции ничего не заподозрили. Несколько раз глубоко и спокойно вдохнув, я присела за стол, залечила все ссадины и уняла дрожь в теле. Потом закрыла глаза, настроила сознание, избавившись от лишних мыслей, и приказала Марку срочно прийти. Он откликнулся образами, я истолковала их как "спешу, жди, все нормально?". Я ответила положительно и вышла из контакта.
   Хорошо... Теперь... Бесцельно блуждающий взгляд остановился на полке с бумагами. Ага, в Книге Хаоса есть заклятье, которое надо наложить на артефакты в случае угрозы. Магия Хаоса может быть снята только магом Хаоса - таков один из ее основных законов, поэтому моя защитная магия нерушима. Вообще, магия Хаоса настолько мудра, что иногда мне кажется, это не я владею ею, а она владеет мной, и я только общаюсь с ее источником, неким высшим недосягаемым существом, обладающим интеллектом и пребывающим в вечном бесплотном потенциале. В данном случае самостоятельность магии мне очень пригодится. Я не тешила себя никакими надеждами. Я произнесла заклятие Покрова Тайны, затем заклятие Приюта, благодаря которым Книга Хаоса и талисман сами найдут подходящего хозяина, как только таковой проявится спустя год после моей смерти. Вот чего люции никогда не поймут - магия в человеке изначально не черная, белая или универсальная, как сейчас у меня; таковой ее делает множество факторов, и если исчезнут они, то исчезнет и магия, на которую они влияют. Поэтому удержать отобранную у другого мага силу - столь сложная задача, и к тому же опасная... Глупые люции, мстительно думала я, бережно заворачивая Книгу и Талисман в холст, слишком высоко задрать голову не означает слишком много видеть, наоборот, ускользают очень важные мелочи, вроде того, что магия Хаоса передается добровольно, что ее артефакты - обязательные для использования этой силы... Да и потом, если люции не увидели меня в трех шагах, то едва ли им будет под силу найти спрятанные Книгу и Талисман Хаоса. Итак, за это можно не беспокоиться.
   Теперь Марк... Он сказал, что будет здесь в семь часов. Я успею его предупредить. Чтобы не забыть. Я тут же наколдовала купол от ментального прослушивания, укрывший всю землянку.
   Я сидела за столом, обхватив голову руками, и на ум приходили странные вещи. Впервые за долгое время я вспомнила старую свою наставницу, вернее, один эпизод из той жизни, когда я была подающей большие надежды ученицей черной ведьмы Фелицаты. Первые два года почти каждое ее задание я проваливала, чувствуя себя униженной и слабой. Я злилась на себя и на наставницу, что вынуждало меня стараться не повторять ошибок и становиться внимательнее и сильнее. Как-то раз Фелицата связала мне руки и ноги и бросила в овраг, приказав выбраться через четверть часа. У меня получилось сделать это лишь через час, когда я, исцарапав лицо, извалявшись в грязи и, от злости сожгла веревки элементарным заклятьем и выбралась без помощи магии. Старая ведьма сердито полыхнула желтыми глазами, и я кубарем полетела вниз. Лежа на бурой листве, влажной от росы, с отбитыми боками и спиной, я понимала, что я вовсе не настолько слаба, что неспособна выполнить такую легкую работу, но уязвленное самолюбие и подростковая эмоциональность заставляли отчаяться и впасть в истерику.
   - Чтобы уметь делать великое, надо научиться делать самое ничтожное. Чтобы уметь побеждать, надо уметь проигрывать, - произнесла Фелицата. Голос ее дрожал от негодования. - Я думала, ты сама это поймешь. Встань, дурочка, и скажи: "Я проиграла, но не сдалась".
   - Я проиграла, но не сдалась. Я еще покажу тебе, на что способна, - отчеканила я, цепляясь ободранными руками за выступающие из земли корни, чтобы поднятья со дна оврага. Фелицата издала едкий смешок.
   - Вот если ты скажешь это, когда тебе будет грозить подлинная смерть, тогда я поверю. Ибо еще сложнее не сдаться перед ее насмешливым лицом. Вот это и есть настоящая твердость духа - умереть, не боясь, и не признавая себя слабым.
   Когда за мной охотилась Длас, я знала, что умру, но действовала так, как научила меня Фелицата. Я не боялась, а хладнокровно и методично возводила защиту, либо просто спокойно ждала, когда все закончится. Ни отчаянья, ни страха, ни трусости, ни суеты не было. Сейчас надо впасть именно в такое состояние и забыть, что враг сильнее, что все предрешено уже не мною, и слишком много обстоятельств против меня. Разве я сдамся просто так?
   Дверь была распахнута, и снаружи послышался шелест кустарника. Это возвращался Марк. Больше всего на свете мне хотелось броситься к люцию, к моему люцию, удостовериться, что он здесь и никуда не денется, и потом просто не отпускать его. Марк вошел в землянку, улыбаясь мне, поставил тяжелые пакеты и сумки в угол и спросил:
   - Почему ты не можешь побыть без меня пять часов к ряду? Соскучилась? - он присел рядом и обвил меня руками, тесно прижав к себе. - Хотя, я тоже...
   Несколько секунд я в недоумении смотрела на его растрепанные волосы, вдыхала его тонкий летний запах и слушала ровно бьющееся сердце, что заставило меня забыть обо всем на свете. Но в голове зазвучал хрипловатый сухой голос: "...утаскивают Маркалиона,.. обезвреживают главный объект,.. утилизуют", голос, читающий инструкцию к убийству как скучное непонятное стихотворение. Я вздрогнула, отстранилась от Марка и, глубоко вздохнув, принялась рассказывать все, что замечали ОЧМ и что я услышала сегодня. Я не видела лица Марка, так как сидела в профиль к нему, только чувствовала его дыхание, спокойное и легкое. Когда я замолчала, повисла натянутая пауза. Люций не проронил ни слова за три минуты.
   - Все слишком серьезно, - вновь заговорила я. - Мы можем убить их по отдельности или хотя бы скрыться?
   - Нет... Если в дело вмешался Виссарион, то они в любом случае найдут и тебя, и меня. Значит, им нужна твоя магия? - ни с того ни с сего спросил Марк. - Я даже не мог представить, что Старшие Серафимы способны на подобные аферы.
   - Ты чересчур добрый и правильный для них. А знаешь, они ведь ничего этим не добьются - без добровольной передачи и без артефактов магия Хаоса не действует!
   Марк издал не то вздох, не то стон боли.
   - Юля, ну неужели ты не понимаешь, они же убьют тебя! - срывающимся голосом сказал он
   - И тебя тоже, скорее всего, - спокойно продолжила я. - Да и мне все это не впервой.
   Я поднялась с пенька, заменявшего стул, и стала мерить шагами пол. Марк с отчаянием в глазах смотрел на меня, не понимая моего состояния. Нам обоим было страшно - не за себя, а друг за друга, потому что даже Марк не подозревал о таком повороте событий.
   - Знаешь, а ведь это ты стал учить меня белой магии. Без тебя бы мой новый дар остался недосягаем, и я не смогла бы стать магом Хаоса, - задумчиво проговорила я.
   - Ты винишь меня? Наверное, стоило оставить тебя в покое, чтобы никто не узнал о том, что Талисман Хаоса у тебя, - грустно сказал Марк.
   Я подошла к нему и прикоснулась к его растрепанным волосам, пригладила ему челку и опять взъерошила.
   - Нет, люций, ты не понял. Ты открыл мне новые пути в будущее, более радужные, чем были у меня изначально. Если б не ты, я сошла бы с ума от скуки в этом лесу, наложила б на себя руки от безысходности... А ты дал мне смысл жизни, ты так много для меня сделал, и я не хочу, чтоб с тобой случилось что-то плохое из-за меня.
   - При чем здесь ты? Это я выбрал свою судьбу, послушав совета Гавриила и придя на Землю вновь. Я сам привязался к тебе, узнав, что такое человеческие чувства. За счастье надо платить, как и за свободу выбора...
   - Хорошо, - согласилась я, обнимая его. - Оправданием нашей смерти будет расплата за этот выбор. Только давай перед нашим упокоением испортим этим умникам настроение!
   Марк горько усмехнулся и покачал головой. Я не верю в загробную жизнь и встречи душ после смерти, так что, пока мы здесь, надо радоваться этим последним мгновениям, приобретающим особую ценность и вкус.
   - Юля, - почти шепотом сказал Марк. - Помнишь, как ты отдавала мне свою силу? - я кивнула, все еще машинально гладя пепельные волосы люция. - Мне нужна твоя помощь. Сейчас.
   Я молча достала нож, осторожно рассекла кончики своих пальцев. Вскоре у меня закружилась голова, и люций уложил меня на лавку. В этот раз он забрал не так много моей магии, поэтому я быстро пришла в себя.
   - Это для защиты вместо крыльев? - спросила я.
   - Не так надежно, но пойдет, - ответил люций, смывая мою кровь со своих ладоней. - Да, кстати, уже шесть... У меня есть идея.
   - Как провести последние два часа нашей жизни вместе? - усмехнулась я, ощутив, как сердце пропустило один удар, а потом будто взорвалось, обдав все внутренности ледяной волной.
   - Ну... Да. Ты сможешь вычислить, где сейчас находится боевая пятерка Младших Серафимов? Они должны быть сосредоточены в одном месте, так как редко работают в одиночку.
   Я с удивлением уставилась на Марка, не понимая, что он замышляет. Конечно, перспектива заявиться к нашим убийцам чуть раньше срока весьма интересна...
   - Сейчас попробую.
   Магия Хаоса помогает гораздо лучше видеть третьим взглядом и понимать сущности скрытых вещей. Сосредоточенно представляя себе весь лес в окрестностях, я просматривала все заметные поляны, опушки, берега речки, но ничего не находила. Марк же не мог видеть своих собратьев даже в энергофоне местности, так хорошо они замаскировались.
   - Ничего? - подал голос люций, не выдержав моего молчания.
   - Нет! Что-то есть! - радостно воскликнула я.
   И как я раньше не догадалась?.. Хлопнув себя по лбу от досады, я подбежала к погребу, оттащила тяжелую крышку и нырнула внутрь.
   - Юля, ты чего? - донесся до меня вопрос Марка.
   Я наполовину вылезла из черного квадрата в полу, держа в руке то самое старинное зеркало, принадлежавшее Фелицате.
   - Вот! Не зря эту штуку увековечили даже в сказках! Я нашла тебя с его помощью, думаю, и сейчас оно нам поможет.
   - Что за глупость, - пробормотал Марк, взяв зеркало. - Это терафим примитивной магии, проще говоря, артефакт, и едва ли он засечет сакреидов.
   Я отобрала у него зеркало, крепко сжала ручку и, представив в уме голос тех люциев, подумала: "Где они находятся? Мне надо узнать, где они находятся". Зеркало задумчиво потемнело, а затем медленно растворило какие-то светлые пятна на своей туманной поверхности и показало путь от землянки куда-то на север, в "светлый лес", где почти не было хвойных и где встречалось немало вырубок. На большой поляне, усеянной пеньками срезанных под корень деревьев, картинка остановилась, давая разглядеть группу из пяти человек. Все, как по форме, были одеты в длинные белые плащи, невзирая на жару, и белые брюки. Зеркало увеличило картинку, как только мы с Марком склонились над ним. Среди стоявших я различила одну девушку - Лаврентиду, надо полагать.
   - Не моего выпуска, - сказал Марк с усмешкой. - Удивительно, как быстро появились новенькие. Значит, они на той большой вырубке? Идем?
   Я покосилась на Марка, думая, что он шутит.
   - Я не смертница! - заявила я, кладя зеркало на стол и запирая погреб. - Хотя, что еще делать... Я отлично помню мощные заклятья уничтожения и обороны, надеюсь ими воспользоваться.
   Марк протянул руку, сжал мою ладонь и ободряюще мне улыбнулся.
   - Пойдем, не бойся. Я опережу их и устрою небольшой сюрприз.
   Солнце едва начинало клониться к западу, но в воздухе еще сыпалась сухая жара, не прерываемая ни единым движением ветра. Шагая по слегка увядшей зеленой траве, я обернулась и с щемящей тоской в груди посмотрела на почти незаметную в зарослях полыни крышу землянки, спускавшиеся к двери ступеньки, а в стороне - на заросшую крапивой отдельную площадку, могилу Фелицаты. Как же любит повторения и возвращения старушка жизнь, давно забывшая об оригинальности. Опять мне грозит смерть, опять я ухожу, думая, что навсегда. Нет, на этот раз - навсегда... Марк уверенно вел меня за руку по узким тропинкам, которые заслоняли ветви вековых дубов и молодой подлесок. Я оглядывала все деревья, застывшие в расцвете своих сил, буйную поросль кустарников, перьев папоротника, и мне очень хотелось крикнуть всему живому: "Прощайте!". Но я шла молча, иногда покрепче сжимая теплую ладонь Марка.
   - Ты восстановилась после отдачи? - спросил он, не оборачиваясь - я шла за его спиной, так как по-другому передвигаться в этих зарослях просто нельзя.
   Вообще, если б не наши бессмертные сущности и магия, мы бы давно умерли, насобирав с лесу клещей или переломав ноги в завалах валежника.
   - Наверное. Нет, - неуверенно сказала я, понимая, что, скорее всего, что умереть достойно и красиво, предварительно всех шокировав, не получится. - Вроде чувствую себя нормально, но все равно что-то не то... Страх...
   - Марк! - позвала я, когда мы почти пришли.
   Он обернулся, стирая с лица хмурое выражение.
   - Мы и вправду умрем? - мой голос предательски задрожал.
   К черту всю эту магию, всесилие и приключения... Я хочу быть счастливой и спокойно жить рядом с этим человеком - с единственным дорогим мне человеком! Ну вот, опять эмоции... И какая с меня ведьма? Хорошо, что еще слезы не льются в три ручья, а ведь ужасно хочется! Я глубоко вдохнула, чтобы не выдать волнения. Но от кого я его скрываю? Марк лишь улыбнулся уголком рта. Потом подошел ближе, обнял и неожиданно поцеловал.
   - Все нормально... Ты...будешь жить, обещаю.
   За его спиной раздался треск нагло ломаемого молодого орешника. Мы стояли, не двигаясь, чтобы просто чувствовать друг друга рядом, и этот треск, наверное, отдавался даже в сердце.
   - Вау! Как романтично! - послышался знакомый мне высокий неприятный голосок. - Они жили долго и счастливо и умерли в один день. Я умиляюсь!
   Его едкому хихиканью аккомпанировал зычный бас. Люции пребывали в хорошем настроении. Марк осторожно разомкнул руки за моей спиной, поднял голову и повернулся к нему лицом. Тогда и я увидела их. Мне слащаво и глумливо улыбались, Марку приветственно махали руками. Ну и типы...
   Один - высокий, несуразно худой и бледный с тоненькими конечностями и жидким пучком белесых волос на затылке. Это Кассиан, я узнала его писклявый голос. Другой люций, Атроситим, был тоже высок ростом и имел длинные волосы, но имел внешность стандартного охранника. В его голубых глазах, широко сидящих на красивом лице, читалась полная уверенность в своем превосходстве и презрение. Следом за этими двумя появилась пухлая девушка, с сердитым видом оттирающая от грязи полы плаща. Заметив нас, она приподняла тонкую бровь и скривилась то ли от удивления, то ли от ужаса, то ли от негодования.
   - Вы?! Что вы здесь... Что вы здесь делаете?! - спросила она требовательным тоном.
   Марк не ответил ей. Он стоял, держа меня за руку и переводил непроницаемый взгляд с одного люция на другого. Кассиан, кривляясь всем своим бледным лицом с непропорционально тяжелой челюстью, продолжал потешаться.
   - Изволили сами пожаловать? Нервы сдали? Хи-хи, замечательно, значит, салют можно не тратить...
   - Заткнись! - рявкнула Лаврентида, отступая на шаг.
   Теперь на ее широком плоском лице отчетливо проступил ужас. Все шло не по плану. "Ага, испугалась!" - довольно подумала я и взглянула на Марка. Тот, однако, вовсе не торжествовал. Черные, грустные глаза смотрели будто сквозь лес.
   - Идиоты! Они не могли найти нас просто так! Это не смешно! - кричала Лаврентида, таращась на остальных люциев снизу вверх. - Живо собираемся! Если узнаю, что среди нас предатель, сама лично убью!
   Кассиан подавился смехом, отчего его выпуклые глаза вылезли из орбит еще больше, а Атроситим встряхнул руками. Тут же появились еще двое - угрюмый долговязый брюнет, с уже знакомым мне сияющим мечом наготове, и сосредоточенный веснушчатый коротышка, который тоже изумленно уставился на нас. Я в который раз удивилась тому, как странно они все выглядят - Марк когда-то обмолвился, что физическая оболочка сакреида это слепок его сущности. В таком случае, сущности тенебреидов выглядят куда симпатичнее и представительнее...
   Люции несколько раз переглянулись - они общались между собой, ментально, предавая друг другу мысли, но я не могла уловить пути их передачи. Серафимы так и остались стоять в нерешительности, но Лаврентида бросила гневный взгляд на парня с мечом и, не выдержав, крикнула:
   - Иосиф! Чего ты медлишь?!
   - А я не попаду по главному объекту? - прогнусавил Иосиф, косо глядя на меня.
   - Действуй! - кипела Лаврентида. - Легитур, вызывай Виссариона!
   - Не получается! - воскликнул Легитур почти плаксиво.
   Надо же, они запаниковали! Уже хорошо. Значит, заклятие заполнения пространства, брошенное мною наугад, действует, и телепатия, равно как и телепортация, на некоторое время стала невозможна... Но что собирается делать Марк? Он будто обратился в глыбу льда - странный отрешенный взгляд, сознание закрыто, аура почти ощутимо тверда...
   - Оставьте, ребята, - вдруг бросил он беспечным голосом. - Вы мне лучше скажите, что именно вы собираетесь делать?
   - Убить ее и отправить тебя в Сакретию, - совладав с собой, холодно процедила спокойная Лаврентида. - Молодцы, что пришли заранее, облегчили нам задачу.
   - Отлично, я могу помочь вам еще больше, - его рука до боли сжала мою ладонь. - Значит, мне сохранят жизнь?
   - Раскаешься, будешь паинькой - тебя даже восстановят в должности, - сахарным голосом пообещала девушка-Серафим, косясь на замерших напарников. - Поверь, Виссарион не шутит. Тебе ведь хочется жить?
   - А что мне нужно сделать? Я на все готов! - заявил Марк.
   - Всего-то добровольно сдаться и не мешать нам довести дело до конца.
   И только сейчас я поняла... Зачем Марк брал у меня силу, зачем привел сюда... Зачем он это говорит...
   Закрыв глаза, я кричала про себя - нет, только не ты, не надо, не предавай меня! Я этого не перенесу! Он не может так поступить со мной, сколько раз он доказывал свою преданность, сколько раз я доверяла ему, он же сам пошел против своих, к тому же, он слушается Гавриила, он не может... Не может Марк предать меня и отступить!
   - Пусти! - прошипела я, пытаясь вырвать свою руку из его руки. Он будто не слышал меня. - Отпусти, предатель...
   - Отлично, значит, на сегодня у нас только одна смерть, - объявил Кассиан. - Давайте, друзья, пошевеливаемся! Портал откроем, когда будем уходить все вместе.
   Парни с довольным видом разбились на пары, Иосиф убрал меч, Атроситим и Легитур приблизились к нам.
   - Прощаться не будете? - сухо спросил первый, а Лавреентида хихикнула за его спиной.
   Вот здесь наступил подходящий момент. Чтобы понять это, мне потребовалось семь секунд: три на то, чтобы оценить безопасность и невнимательность противников, две - на то, чтобы занять удобную позицию и еще две - чтобы вспомнить заклятия полной парализации и волны сожжения. Я вскинула руки, пальцы обожгло холодным пламенем, и в голос прокричала короткие скрипучие слова. Никто не успел среагировать - Легитур ту же упал подрубленной сосной, а физическая оболочка люция Атроситима вмиг обуглилась до скелета и повалилась на землю, точно хрупкий каркас. Где-то на заднем плане сознания полыхала сумасшедшая ярость, которую я выплескивала через правую руку - в ней сосредоточилась разрушительная сила. Лаврентида с криком наколдовала какую-то защиту и отбежала подальше, Кассиан едва успел увернуться от мощных струй огня, которые будто разливали черную краску по траве. Я сделала глубокий вдох и приказала себе остановиться.
   - Черта с два вы получите мою жизнь!
   Да, все-таки они были высшими. Иосифу хватило одного движения рукой, чтобы освободить беспомощного Легитура, а Кассиан вскоре перестал уворачиваться от пламени, потому что сотворил мерцающую оболочку вокруг себя. Люции как по команде подняли на меня полные ненависти взгляды. Я замахнулась, чтобы зацепить и Лаврентиду, но что-то мягко сжало мою руку. Ах, да, рядом со мной еще один люций, который теперь держит обе мои руки...
   Марк медленно, точно с трудом, повернулся ко мне лицом и посмотрел в глаза. Красноватые отблески солнца залили багрянцем его волосы, отчего мне казалось, что над головой у него сиял алый нимб, прорезанный золотыми лучами. Глаза его смотрели спокойно и виновато.
   - Прости. Я должен буду оставить тебя навсегда, - выдавил он почти неузнаваемым низким голосом. - Я знаю, что поступаю правильно... Я знаю, что больше они тебя не тронут.
   В руке у него что-то блеснуло, и через мгновенье Марк полоснул лезвием ножа по нашим сцепленным ладоням. Меня точно током ударило - что он задумал? Отобрать у меня всю магию?... Кровь, его и моя, быстро растекалась из ран, и две тонкие струйки против всех законов физики почему-то устремились навстречу друг другу. Я заворожено смотрела на это, совершенно не осознавая, что делает люций, но, как и раньше, полностью ему доверяя. Остальные отчего-то заволновались и бросились к нам, но не успели к нам приблизиться. Во-первых, наша с Марком кровь окончательно смешалась, и мой люций принялся что-то смешно шептать. Во-вторых, я одним мысленным усилием отбросила Легитура и Иосифа на землю и произнесла заклятье защиты. Марк поглядел на меня с благодарностью и разомкнул ладонь в тот самый миг, когда Лаврентида разрушила мои чары и, сверкая глазами, закричала:
   - Что ты наделал?!
   Марк не спеша повернулся к ней и сказал ровным спокойным голосом, в котором больше не осталось ни намека на дрожь:
   - Право Света, единой в каждой жизни. Покуда мы есть люции, мы несем свет. Покуда я являюсь люцием, я делюсь им со всеми.
   Иосиф материализовал меч, но так и замер, сжимая его рукоять.
   - Право Света, - повторил Марк тверже. - Кровь люция защитит любого. Моя кровь защитит того, кому я дам ее безвозмездно с благой целью и открытой душой. Право Света, - тут он замолчал, борясь с волнением. - Взявшему кровь люция мы равны. Взявшего кровь мою я приму судьбу, а он не должен принимать мою.
   После этих слов повисла такая тишина, что казалось, в лесу не было никого, кроме зверья, щебечущих птиц и насекомых, беспечно шумевших среди деревьев. По небу подозрительно рано для вечера разлилось багровое море, смывшее все голубые оттенки, облака вспыхнули тревожно-алым, ветер замер и ни одна травинка не колыхнулась в душном воздухе. Так продолжалось довольно долго, но мало-помалу люции пришли в себя.
   - Он точно произнес формулу правильно?
   - Да... Я ее читала...
   - Теперь что?!
   - Не знаю...
   - Лаврентида, мы провалим всю операцию!
   - Давайте проверим, вдруг он блефует!
   Люциии совещались вполголоса, стоя у еще дымящихся останков своего товарища. Лаврентида первой шагнула к Марку с надменным лицом. Однако ее волнение выдавали румяные щеки и нервные движения рук, поправлявших растрепанные волосы и одежду.
   - Ну? Геройствуем? Отлично, но не забудь, предатель-недоучка, что на клятву Права Света младшему Серафиму должно даваться духовное разрешение Старшего Серафима, иначе она недействительна.
   Мне больше всего на свете хотелось спросить: "О чем вы болтаете?!", но я побоялась подать голос. Марк не глядя провел кончиками пальцев по порезу на правой руке, и рана вмиг затянулась, а кровь исчезла. Свою руку я залечила сама. Люций приблизился ко мне, пристально глядя в глаза, будто спрашивая: "Все нормально?". Я зачем-то улыбнулась дрожащими уголками губ, забыв, что еще совсем недавно называла его предателем. Марк прижал меня к себе, едва коснулся губами моего лба и затем отошел, не отрывая от меня взгляда.
   - Все в порядке, можете не волноваться, - сказал он. - У меня разрешение Гавриила, бывшего архангела. Клятва, как вы видите, уже вступила в силу, выполняйте задание и уходите. Все равно Юлю никто из люциев не убьет, так как вы обещали не трогать меня. Уверен, вам будет нетрудно со мной разделаться, ведь не так давно кто-то из вас лишил меня атомариса. Я готов, - он повернулся лицом к четверке.
   - Ёооо, - выдохнул Кассиан, опустив руки. - Что делать, Лаврентида? Он не шутит!
   Лаврентида мрачно взглянула на Марка, потом вытянула перед собой руки, материализовала меч и с силой бросила его в меня. Ни одно долгодействующее щитовое заклятье магии Хаоса не выдержало удара, они все исчезли, но меч вдруг изменил направление полета...и вонзился в плечо Марка. Я вскрикнула и бросилась к нему, я хотела наколдовать самую мощную защиту, которую могла, но люций оттолкнул меня неповрежденной рукой и спокойно сказал:
   - Уходи, Юля. Я получил подтверждение, что умрет только один из нас и поменялся с тобой кровью, чтобы ты осталась жива. Я так хочу! - он слегка повысил голос, не давая мне перебить его, но задохнулся от боли и перешел на шепот. - Я хочу, чтобы ты жила и чтобы забыла меня поскорее, ибо твои воспоминания будут напрасными. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы позволить тебе умереть. Уходи, пока они не передумали!
   Этот миг длился не менее часа. Марк, стоявший с поднятой головой, с лезвием меча в плече и залитой розовеющей кровью рукой, ругающиеся люции, совершенно сбитые с толку, и алое, нет, бордовое небо над нашими головами... Я очень хотела заплакать, но не получилось. Вместо этого быстро заговорила:
   - Это все Гавриил... Марк, ну неужели ты не понял, что ему самому нужна магия Хаоса, и он нашел отличный способ ее получить, загребая жар чужими руками? Если б я знала, что он велел тебе сделать - в тот вечер я почти все слышала, Марк - я бы отговорила тебя. А теперь ты умрешь, и Гавриил получит свое!
   - Мне казалось, он просто хотел, чтобы магия Хаоса оставалась в надежных руках здравомыслящего человека. А самого его уже нет, его казнили за предательство интересов клана, - пояснил Марк. - Юля, тебе пора.
   И он рухнул на траву. Сейчас же вокруг появились люции, оттеснили меня, подняли его тело на руки, и в воздухе, без того нагретом, разлились раскаленные волны сверхмагии. Я больше не смогла это терпеть. Развернувшись, я со всех ног побежала прочь, не замечая ничего на своем пути. За моей спиной что-то ярко полыхнуло, птицы с громким свистом взмыли в небо, а все пространство между деревьями заполнило лучистое радужное сияние. Тяжелая липкая жара преследовала меня, от ее иссушающих прикосновений хвоя пахла сильнее, трескалась грубая кора старых елей, глаза резало от сухости. Я неслась вперед, не останавливаясь, чувствуя, как грудь сжимает от недостатка воздуха, и краем зрения видела, что многоцветное сияние, высоким стеклянным столбом взмывшее в багровое небо, все еще не угасает. Потом, когда я почему-то очутилась у реки, послышался надрывный протяжный крик, жутким эхом всколыхнувший каждую травинку и ветку, разлетевшийся над хмурой тайгой и вонзившийся в тянущийся к небу радужный поток света. И как только он погас, все смолкло.
  
   *монада - (греч. "один, единственный") - основная, бессмертная и неизменная сущность человеческой души, согласно учению Агни-Йоги. (см. - С.Стульгинский)
   **йехида - (евр.) последняя, нерушимая стадия души, точка соприкосновения с Творцом, согласно учению каббалы. (см. - А.Штейнзальц "Роза о тринадцати лепестках")
   ***соул - (англ. soul) душа.
  

Глава 9

Уходящее время

  

Так - зеркало, где образ некий зрим,

Когда стеклу пришла пора разбиться,

В любом осколке, цел и невредим,

Он полностью, все тот же, отразится.

Он и в разбитом сердце не дробится,

Где память об утраченном жива.

Душа исходит кровью и томится,

И сохнет, как измятая трава,

Но в тайне, но без слов - да и на что слова?

Байрон. "Паломничество Чайльд-Гарольда", песнь 3, строфа 30

   Медведи не едят мертвечину. По странной логике они считают мертвым любое неподвижное тело, не удосуживаясь даже тронуть его. Большой самец бурого медведя, один из главных хозяев леса, пришел ранним утром к берегу реки на водопой, увидел лежащего на камнях человека и с интересном его обнюхал. Человек не двигался, не пах порохом и смертью, и вообще, был немного ему знаком, так что медведь вскоре удалился туда, откуда пришел. А я продолжала лежать на прохладной гальке, свернувшись калачиком, и силилась пробудить отупевший разум и отделить реальность от безумных снов.
   То, что было сном - это странная картина, залитая солнцем, бриллиантовым блеском воды и сиянием летнего неба. Я и Марк плаваем на перегонки в реке, смеемся, брызгаем друг в друга водой и дурачимся, как дети. Все было просто замечательно до того момента, когда я поняла, что смотрю на это не своими глазами, а как бы со стороны, будто посторонний зритель. А потом я пригляделась и поняла, что там, в воде, не я, а какая-то другая черноволосая девушка. Она повернулась в мою сторону, и я с ужасом узнала в ней Анжелу Длас, живую и громко хохочущую. Как в любом плохом сне, голос превратился в шепот, я не смогла даже закричать. Потом ко мне повернулся Марк, и на этот раз я испытала еще больше ужаса. Это был Роман... В памяти пронеслось смазанное, туманное воспоминание о путешествии в Серый свет, о странной электричке, полной заблудших душ - и там же был он. А сейчас два умерших существа беспечно веселятся, будто они простые живые люди. И вскоре в их радостных криках и смехе я начала различать что-то вроде: "Как хорошо, что она умерла... Правильно, это мы все должны жить, а она нет! Она во всем виновата! Из-за нее чуть не погиб Марк.... Эй, Струцкий, иди сюда!". Я долго наблюдала эту фантастическую картину, прислушивалась к звонким голосам в теплом воздухе, но когда они позвали Марка, я вдруг очнулась. Тогда же вернулось ощущение реальности.
   Утро. Холодно. Гомонящий лес. Плеск реки. Прохладная галька, покрытая влагой. Боль в затекшей спине, боках, тяжелая, дергающая нервы боль в голове и глазах. Половину ночи я лежала, таращась в темноту и пытаясь забыться, убедить себя в том, что ничего не произошло, что это все мои фантазии, и сейчас придет Марк и заберет меня... Потом я погрузилась в мутный прерывистый сон, серый и беспросветный, и только под утро увидела какие-то картинки. Окончательно очнувшись, я убедилась, что действительно нахожусь около речки. Вокруг не было никого, но в голове все еще звучал гулким эхом тот самый крик...
   Преодолев боль и сев, я уткнулась лицом в колени и попыталась расплакаться. Не получилось. Как же долго я была бесчувственной ведьмой... Ни слез, ни эмоций, одни воспоминания, леденящие кровь отголоски звуков и страшное осознание полного одиночества. Эта мысль прострелила меня насквозь, оставив новую боль во всем теле. Я крепко зажмурила глаза, чтобы не видеть очередной день, веселый и беспечный, будто ничего плохого не случилось. Почему-то в голову пришла идея отправиться туда, где вчера вечером были люции, но сейчас я не могла сдвинуться с места. Мне было плохо. И страшно. И больно. Без моего люция.
  

***

   Простой русский заговор - умыться тыльной стороной ладони в речной воде со словами "ты теки-бежи, быстра река, во сине море, унеси, быстра река, мою кручину-горе" - помог немного прояснить разум и успокоиться. Едва переставляя ноги, я медленно добрела до землянки. Действуя почти на автомате, достала Талисман Хаоса, надела его, стараясь не смотреть по сторонам, достала чайник, развела огнь в очаге, чтобы согреть воду, потом скатала покрывала, лежавшие на лавке Мака, его зимний плащ и дождевик, спустила все это в погреб и бережно уложила на деревянный короб. Новое пополнение в коллекции утрат. Будто боясь, что при свете меня заметят, я уронила, в сыром полумраке погреба несколько слезинок, но тут же вытерла глаза. Выбравшись наверх, я сидела в полной прострации, ни о чем не думая, не отмеряя время, пока не дал о себе знать чайник, загремевший жестяной крышкой. Я заварила валериану, мяту и душицу, и в ожидании, пока успокоительный настой остынет, села за стол. Наверное, я так устала, что сейчас даже моя магия дремлет - у меня не получилось перетащить к себе Книгу Хаоса. Оставив ее, я грустно вздохнула. Потом настроила третий взгляд и попыталась охватить внутренним взором всю окружающую меня местность. То, чем дышала земля испокон веков, что отражало все события и процессы и что люди иногда называют биополем планеты, пришло в норму и стало привычной смесью цветов и оттенков, складывающихся в размытые образы. Никаких следов пребывания Серафимов, никаких чужеродных сил и давления. У меня не было сил даже удивиться и подумать, почему не пришел Виссарион - испугался меня, признал себя проигравшим или еще что-то помешало незнакомому мне архангелу? Пусть... все они ушли. Это значит, что все закончилось. Что Марка действительно больше не будет. Что же он сделал...
   Конечно, был один ответ - он спас меня. Жизнь - лучший дар и благо. Живая мышь лучше дохлого льва... Да сколько угодно можно философствовать и изрекать формулы, истина будет одна. Я потеряла единственного в жизни близкого человека, способного понимать меня, способного просто быть рядом.
   Нет ничего ценнее в мире, чем бескорыстная, искренняя жертва на благо другого, но как, оказывается, сложно, это осознать и принять эту жертву, когда теряешь кого-то близкого. Но ведь Марк даже не был человеком, и я совсем не боялась его потерять, к тому же, из-за себя самой! И от этой внезапности еще больнее. Жаль, что никто не узнает о его поступке. Да кто вообще из магов сможет поверить, что на земле, просто так, в лесной глуши, жил истинный люций, который любил, защищал ведьму с даром Хаоса, просто радовался жизни и ходил среди людей?.. Я сжала руками голову, надеясь хоть немного унять боль. Я никогда не смирюсь со своей маленькой трагедией. Она слишком нелогична, несправедлива и неожиданна...
  

***

   Дни полетели стремительно, как влекомые мощным порывом ветра осенние листья. Я потеряла счет времени, отгородившись от всего мира. Те места, где я бывала теперь стали недоступны никому - я заколдовала тропы, берега реки, лес на несколько километров вокруг, чтобы меня не тревожили живые и неживые. Так выросли стены моего одиночества, и я больше не хотела их переходить. Наверное, около месяца я находилась в состоянии какого-то отупения, двигаясь на автомате, не слыша ничего, даже собственных мыслей. Когда же я вдруг обнаружила иней на опавшей пестрой листве под ногами, то стала немного понимать, что произошло. Смены погоды, перелеты птиц, наступающие холода и участившиеся дожди напомнили, что все меняется и уходит, что я все еще живу. Неважно, как, но живу. Я забыла об обычном распорядке дня. Что я делала? Колдовала. Будто пытаясь заполнить внезапно возникшую пустоту, изобретала что-то новое, записывала это в Книгу Хаоса, довольно шуршавшую страницами, экспериментировала с заклинаниями, тренировала третий взгляд, училась чувствовать на расстоянии материальные предметы. Страх перед будущим, отчаяние, боль притупились, отошли куда-то вглубь сознания. Их затмила невыразимая благодарность и трепет перед тем высшим существом, ставшим для меня теперь полубогом. Иногда, глядя на ослепительный в своей чистоте и прозрачности золотистый закат, я начинала плакать, закрыв лицо руками, но это быстро проходило, стоило погаснуть последним лучам, которые превращали ясное голубое небо в бледно-зеленое.
   И кто сказал, что время лечит? Есть неизлечимые болезни, единственным средством от которых является только смерть. Но и ее у меня не было. Была огромная сила, ответственность за нее и необъяснимая скорбь, спрятанная глубоко в душе. Я смирилась с этим, привыкла к постоянной апатии, к головной боли и легким приступам слабости. Я не задавалась глупым бессмысленным вопросом "Зачем я живу?", потому что каждую ночь из глубины сознания, темных образов, непонятных мельканий картинок и звуков, я слышала негромкий, спокойный низкий голос: "Я хочу, чтобы ты жила" и высокий силуэт на фоне закатных лучей. Я доверчиво тянула руки к этому недоступному голосу, но он бесследно таял, и я просыпалась - резко, как от удара по голове, не понимая, где я и что со мной. А потом опять приходило осознание реальности, и все становилось по-прежнему пусто.
  

***

   Так, в свои неполные восемнадцать лет - по меркам магов, далеко не солидный возраст - я стала носителем Дара Хаоса. Я сумела удержать эту магию в своих руках, но радости у меня это не вызывало. Я знала, что для счастья и нормальной жизни мне не хватит только одного - Марка. Но с удивлением я обнаружила, что тоска и уныние могут банально надоесть, и тяжелое покрывало меланхолии захочется сбросить и сжечь в первых лучах рассвета.
   Однако, после стольких дней скорби, я не могла принять такие мысли просто так, и поэтому во мне боролись две совершенно противоположные идеи - "забудь его, живи сегодняшним днем и радуйся своей жизни" вместе с "всегда помни тот страшный день, ты не сможешь больше быть счастливой, потому что виной всему ты". Днем был свет, была магия, заклинания, искры и причудливые звуки, неумолкающие голоса природы, покой, а ночь приносила мрачные сны, будто прерывая мне путь к исцелению.
   Раз я проснулась в темноте, внезапно вынырнув из вязкой пучины полудремы. Вокруг стоял сплошной мрак и тишина, что меня поразило, - ни дыхания ветра, ни уханья филинов, ни единого звука живой природы не доносилось снаружи. Я подумала, что начинаю сходить с ума и что я оглохла от долгого молчания. Быстро одевшись наощупь, я подошла к двери и, помедлив, осторожно открыла ее. Холодный воздух коснулся лица, в глаза ударил странный режущий блеск. На миг сердце застучало сильнее, потом сбавило ритм, точно огромный молот, тяжело падающий на наковальню. Всего на секунду мне показалось, что я увидела на земле следы силы люциев - белые пятна света, мерцающие сами по себе. За одну секунд я вздрогнула, испугалась, обрадовалась, вспомнила все нереальные сны последних дней и убедила себя, что эти сны реальны, а то, что произошло и есть мой кошмар, и Марк сейчас пришел после долгого отсутствия. Наверное, он стоит у двери и терпеливо ждет, пока я открою дверь... В одной ситцевой рубашке и джинсах, босиком, я выбежала на поляну, судорожно задохнувшись от морозного воздуха, счастья, от бесплотной надежды и волнения.
   Стоило ли радоваться? Да, наверное... Этой ночью выпал первый снег, но тучи быстро разошлись, и светила половинка луны. Снег посеребрил все деревья и поляну, почти засыпал крышу землянки и теперь мечтательно искрился в полумраке россыпью хрустальных звезд. Снежные ночи светлы сами по себе, даже когда небо облачно. Этот странный свет был простым, земным, холодным, это блики лунных лучей на снегу обманули меня... Я опустилась на колени и зачем-то загребла ледяной пух обеими руками, рассмотрела стремительно тающую белизну в ладонях и так и осталась сидеть посреди белого океана холода, улыбаясь в пространство и ощущая, как слезы настойчиво жгут глаза.
   Именно в такую красивую, тихую снежную ночь я впервые встретила Марка. Впервые... Странно прозвучало у меня в голове это слово. А ведь между нашей первой и последней встречей прошло меньше года - столь малый срок, для того, чтобы возненавидеть, помириться и влюбиться! Я вспомнила, как Марк сидел тогда в каком-то дворике, под непрестанно падающими хлопьями снега, в свете уличного фонаря, окутанный призрачным сиянием.... И когда он был окутан уже другим, огненно-красным светом, и его силуэт выделялся на фоне багрового неба, пустого и пугающего. И слова... Ну как же я могла забыть то, что он мне говорил? При этой мысли мне расхотелось плакать и злиться на весь мир. Нет, я никогда не забуду, ради чего Марк ушел, оставив меня одну. "Я хочу, чтобы ты жила". "Я слишком сильно люблю тебя..."
   Снег начался снова. Крупные снежинки неспешно опускались на белую перину, укрывавшую землю, на мои волосы, плечи, руки. Попадая на щеки, они таяли, притворяясь моими слезами, и скатывались с лица прозрачными каплями. Я поднялась на ноги, не ощущая холода зимней ночи, и пошла в дом. На душе гораздо стало спокойнее оттого, что я наконец все поняла.
   Я буду жить, Марк, как ты этого хотел. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить твоей смерти стать напрасной.
  

Март 2007 - 28.03.2009

  
   P.S.
  
   Будет небо ждать призрачный рассвет,
   Будет новый день, безо всякой цели,
   Будет пустота, сплетни из газет,
   Едкая тоска... Лишь тебя не будет.
  
   Кто-то засмеется, обманув вновь мир,
   Кто-то от бессилия спрячет свои слезы,
   Снова унесет нас вечных будней вихрь,
   И зажжется день. Но тебя не будет.
  
   И дробясь на сотни щепок и камней,
   Разлетится сердце, свет в глазах потухнет.
   Мне уже не станет легче и теплей,
   Просто потому, что здесь тебя не будет.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"