Долгожданное объединение национальных парков и департамента охоты Кении прошло в минувшем ноябре, но еще до объявления нового департамента охраны дикой природы случилось много изменений в штате, и проекты вроде моей работы с леопардами неизбежно были отложены.
Тем не менее я считала, что должна рассмотреть все возможности и попытать удачу с Амбосели10. Туда я вылетела просто поговорить о проекте с инспектором до обращения к властям. Я встретила самый теплый прием, но, поездив вокруг, поняла, что Пенни не выживет здесь и недели. Мне везде встречались следы туристов и группы масайских переселенцев со скотом, поэтому я не удивилась, услышав жуткие истории о браконьерстве.
Вычеркивание Амбосели из списка вариантов не поколебало мою решимость, и я заказала радио-ошейник на случай, если в подходящем для Пенни месте будет сложно ее выслеживать. Одновременно я переписывалась с двадцатилетним студентом из Америки, который считал, что работа над таким необычным проектом поможет ему в карьере зоолога, и предлагал присоединиться ко мне в качестве помощника. Дэвид прибыл из Соединенных Штатов в начале февраля 1977 года. С самого начала у него завязались хорошие отношения с Пенни, и уже через несколько дней он смог заменить Чарльза, который вернулся в Накуру.
Все это время Пенни развлекали не только колобусы, но и три нахальных белохвостых мангуста, которые пробирались в бому в ее отсутствие, чтобы стянуть разбросанные там мясные объедки. Узнав о происходящем, Пенни стала еще более чуткой к каждому движению в подлеске.
К настоящему моменту она теряла свой мягкий детский мех, и ей нравилось, когда я снимала выпавшие волосы, поглаживая ее. Ее шкура приобрела синеватый глянцевый блеск. С ровными розетками пятен, начинавшимися у основания хвоста и идущими по спине к плечам, она была невероятно красива. Глядя на ее игры с изящными черно-белыми колобусами, за которыми наблюдал с высоты деревьев бледный филин - крупнейшая и прекраснейшая сова Африки, - я думала, как мне повезло жить рядом с такими красивыми существами в Эльсамере и быть им другом.
Конечно, Пенни все еще вела жизнь домашнего любимца, но я была рада видеть, что ее инстинкты не ослабевают. К примеру, какой бы сильный ни шел дождь, она всегда оставалась снаружи на одной из платформ и не искала убежища в домике.
С тех пор как Чарльз уехал, она редко прыгала на нас и выглядела счастливее всего на прогулках или когда мы сидели рядом с ней, гладя ее или снимая клещей. Несомненно, она знала, что мы любим ее и заботимся о ней. Постепенно мы начали надолго уходить в места, где она могла понюхать помет дик-диков. При этом она поднимала верхнюю губу, чтобы открыть обонятельную железу11 для лучшего восприятия запахов.
К середине февраля я все еще не получила никаких официальных вестей о том, где могла бы выпустить Пенни, поэтому приняла приглашение соседа-фермера привезти ее в его владения, которые были прекрасным местом для леопарда. Он любезно предложил доставить нас туда. По пути мы проезжали через холмы и равнины, заросли буша и лес с прогалинами; затем поднялись на возвышенность с впечатляющими скалами и здесь шли через густо заросшие лесом лощины с прелестными ручьями. Все это было идеально для дикого леопарда, каких тут водилось множество, но я поняла, что Пенни невозможно будет отыскать на такой территории даже с радио-ошейником. Кроме того, поблизости находились соседние фермы, что грозило браконьерством. Я чувствовала, что должна отказаться от заманчивого предложения.
Вскоре после этого я получила письмо от властей, сообщавшее, что они рассматривают мой проект как важный и назначили Восточный Цаво местом его проведения. Я отправилась туда во второй раз, но сильная засуха настолько опустошила район, что я не видела в нем будущего для Пенни.
Шли недели, я изучала самые разные возможности и посещала много мест, но все безрезультатно. Было уже 15 апреля, а Пенни росла быстро. У нее была 3-миллиметровая кисточка на хвосте, как у льва. Я заметила у нее легкое косоглазие, но, изучив фотографии других леопардов, убедилась в том, что это их характерная особенность как вида. Мне было любопытно, не помогает ли оно сбивать с толку дичь в процессе охоты. Лично я находила эту черту очень привлекательной. Глаза у Пенни были меньше и более раскосые, чем у львов и гепардов, и часто, когда она прикрывала их, они превращались в щелочки, практически невидимые при ее маскировочной окраске.
Теперь мы стали брать ее на прогулки в отдаленную холмистую местность. Чтобы добраться туда, нам приходилось пересекать дорогу, идущую по территории Эльсамера к озеру. Пенни боялась дороги, но стоило нам однажды уговорить ее перейти, как она стала очень игривой на другой стороне в лесистых холмах. Здесь она могла подкарауливать нас, исследовать каменистые нагромождения породы, обнюхивать норки кротовых крыс и кататься в сильно пахнущих растениях. Мы предполагали, что последнее нужно было для маскировки ее собственного запаха. Эльса и Пиппа катались в помете добычи с той же целью. Иногда Пенни ласково терлась о наши ноги, всматриваясь поверх озера в широкие просторы Рифтовой долины12.
К сожалению, прогулки прекратились, когда колодец в Эльсамере потребовал ремонта. Он подразумевал команду рабочих, которые устанавливали тяжелое оборудование на участке, шум от бурения и командные выкрики; все это приводило Пенни в ужас. Она отказывалась выходить из бомы, пока работы не были закончены и рабочие не ушли. Даже после этого прошло несколько недель, прежде чем она отважилась выйти на равнину. Страх был настолько силен, что она испражнилась и бросилась наутек, стоило нам подойти к дороге. Когда удалось ее изловить, Дэвиду пришлось нести ее через переход.
Она явно предпочитала холмы равнине и подолгу гуляла в этом районе, но часто в 10 часов утра садилась и отказывалась двигаться с места. Теперь мы кормили ее завтраком перед прогулкой, и в результате у нее не было оснований идти, пока жара не спадет. Таким образом, мы часто вынуждены были подолгу стоять в любом месте, где она шлепалась на землю. Это было утомительно, поэтому мы поменяли распорядок дня и начали гулять с ней до завтрака, чтобы заманить ее в бому, когда она проголодается.
Интересно, что в течение дня она никогда не испражнялась в боме и всегда делала это снаружи в определенных местах. Конечно, ночью она была вынуждена пачкать свой дом, но мы чистили его по утрам.
На этой стадии развития, Пенни перестала беспокоиться, когда мы надевали незнакомую ей одежду. Эльса и Пиппа же неизменно убегали, если мы появлялись перед ними в одежде, которую они раньше не видели.
В целом Пенни была послушной и ласковой, но, если что-то шло вразрез с ее желаниями, она старалась перехитрить нас, бесконечно вылизываясь, так что мы начинали скучать и отвлекались, а потом обнаруживали, что она уже сделала задуманное. В этой игре она всегда выходила победителем. Пенни была гораздо более независимой, чем детеныши Эльсы или Пиппы в ее возрасте, и понять причины ее подчас непредсказуемого поведения было непростой задачей.
Будучи людьми, мы склонны судить об интеллекте животных по нашим собственным стандартам, не принимая во внимание тот факт, что мы мало знаем о том, как их восприятие отличается от нашего. Каждый вид имеет свои потребности для выживания, и обычно они находятся за гранью нашего понимания. Все, что мы можем, это пытаться узнать из поведения животных, что вызывает их реакции. В этом отношении мы должны помнить, что некоторые создания существуют уже 400 миллионов лет, адаптируясь к меняющейся среде, а нам следует быть скромнее, поскольку мы, люди, появились всего около трех миллионов лет назад.
Что касается Пенни, то, хотя она часто являлась для нас загадкой, мы разделяли определенные ее привычки, например, отмечали свою территорию - но однозначно разными способами! В 5,5 месяцев Пенни пометила впервые. Она вытянула хвост, как лев или гепард, и выбросила беловатую жидкость из анальных желез, пометив буш в паре сотен метров от моего указателя на въезд в Эльсамер. До появления Пенни я часто видела следы леопардов, не только в холмах, но также на дороге к дому. Теперь я думала, что дикий леопард должен оставлять свой запах в буше, и Пенни хотела заявить свои права на территорию. Позже она пометила больше кустов вдоль границ Эльсамера и делала так каждый раз, как мы проходили там. Я заметила, что инстинкт защиты территории развился у нее с появлением постоянных зубов.
Я сохранила выпавшие клыки Эльсы и теперь сравнила их с молочными зубами леопарда - те оказались вдвое длиннее. Эльса охотно позволяла мне помочь ей избавиться от последних молочных зубов, а теперь Пенни делала то же самое, открывая пасть, пока я способствовала потере зуба. Это повторилось с другими клыками, когда пришел их черед выпадать. Их я тоже сохранила.
Во время смены зубов Пенни часто выглядела нездоровой, отказывалась играть, гуляла в одиночестве и с трудом жевала пищу, поэтому я пыталась кормить ее с рук. Ее температура, обычно колебавшаяся между 101 и 102 градусами, поднялась до 10313. Требовалось огромное терпение, чтобы скормить ей достаточно еды для поддержания здоровья. С таким опытом я могла поверить в то, что проблемы с зубами часто ответственны за высокую смертность среди детенышей леопардов.
В надежде ограничить ее контакт с незнакомцами до минимума, я просила моих посетителей держаться подальше от бомы и наблюдать за Пенни только с большого расстояния.
Пенни демонстрировала выраженную неприязнь к темнокожим людям, белые тревожили ее гораздо меньше. Меня это озадачивало, поскольку ее первая "нянька" Чарльз, которого она любила, был африканцем. Я наблюдала такую же реакцию у диких животных и могла только предположить, что это унаследованная черта, происходящая из того факта, что на них веками охотились африканцы, в том числе с жестокими намерениями. Позже, разумеется, прибыли белые и начали охотиться с ружьями, но зачастую животные не могли знать, откуда прилетела пуля.
Пока она находилась в безопасности в боме, Пенни не обращала внимания на сотрудников-африканцев, выполняющих свою ежедневную работу около нее, но стоило ей оказаться на свободе, как она тут же удирала от них. Поскольку группы шумных африканцев часто проходили по дороге, где, естественно, также с грохотом проезжали машины, ее страх был вполне объясним.
Я была очень подавлена неудачами в поисках постоянного дома для Пенни, пока однажды не пришло сообщение от инспектора из национального заповедника Самбуру, который заинтересовался проектом. Мне, разумеется, было необходимо согласие властей на ввоз Пенни в этот район. Уверенная в том, что любые их условия будут предпочтительнее, чем соглашение с Цаво, я отправилась в 340-километровый путь 26 мая.
Проезжая через Исиоло, я узнала, что Македде, наш бывший помощник, который много лет работал с Джорджем и помогал нам с Эльсой, вышел на пенсию и теперь ищет работу. Мне нужен был смотритель, чтобы сопровождать нас в буше, отпугивать диких животных, хорошо стрелять и иным образом защищать. На деле это потребовалась лишь дважды за те десять лет, которые я провела с Эльсой и Пиппой, но все же было необходимо. В первом случае мы встретили носорога с детенышем, идущих прямо на нас, а во втором - едва не наступили на спящего в зарослях буйвола, который, испугавшись, мог броситься в атаку. Македде выстрелил поверх их голов и обратил в бегство. Он был не только опытным смотрителем заповедника и хорошим следопытом, но и человеком, никогда не теряющим голову. Еще он очень много знал о диких животных и любил их. Я предложила старому туркана работу, и он немедленно согласился, пообещав вернуться со мной в Найваша на следующий день.
Это было хорошее начало, и моя встреча с инспектором также прошла очень многообещающе. Он предложил отличное место для лагеря и одобрил его постройку, предоставив разрешение властей на проект.
Пока мы с инспектором ехали по парку, я обратила внимание на то, что у него была только одна машина для объезда территории, которой он заведовал. Он получил ее два года назад от Фонда Эльсы, и теперь она почти выработала свой срок. Я предложила ему отправить заявку на новый Ленд-Ровер, а сама готова была рекомендовать поручителям Обращения Эльсы предоставить машину.
Когда мы вернулись в Эльсамер, я представила Македде Пенни. Около часа она смотрела на него, пока он стоял у бомы, затем позволила ему войти и даже погладить себя. Поскольку это происходило в середине дня, она была сонной. Позже, на прогулке, она игриво прыгала вокруг него, а во время ужина разрешила подойти к ней вплотную.
На следующее утро, к нашему удивлению, она удрала, завидев Македде, была очень нервной и не оставила ему ни единого шанса дотронуться до нее. Несколько дней ее реакция была переменчивой. В конце концов, Пенни приняла его и сопровождала на прогулке, пока он шел вперед, и она могла его видеть. Если же он шел за ней, она убегала. Пенни разрешала ему кормить себя, только когда была дома на своей платформе. Македде проявлял громадное терпение в общении с ней, но она никогда не позволяла ему таких фамильярностей, как Дэвиду и мне.
Показывая свою любовь, она держала мою ногу в своих сильных передних лапах и терлась головой о лодыжки или иногда сидела на моей ступне и не давала двинуться с места. Я предоставила ей инициативу в выборе места для прогулок в надежде, что они будут самым ярким моментом ее скучной жизни в боме.
На закате ее зрачки расширились, и она стала очень беспокойной и возбужденной. Мы оставили ее в одиночестве, потому что она бы стала прыгать на нас, и нам пришлось бы наказать ее, что испортило бы наши благополучные отношения. Грустно было бросать ее одну в темноте, когда она больше всего нуждалась в компании, но другого выхода не было.
К несчастью, моя радость от перспективы выпустить Пенни в парке Самбуру оказалась недолгой, поскольку вскоре мне сообщили, что власти сочли этот район слишком маленьким. Цаво был единственной альтернативой, но она виделась мне безнадежной. Это также огорчило Дэвида, который сказал мне, что потерял интерес к Пенни и собирается уехать. Я попала в весьма затруднительную ситуацию. Пенни стала слишком сильной, чтобы я могла ее контролировать. Если мы наткнемся на дик-дика или, хуже того, болотного козла, она рванется с такой силой, что ее цепочка сдерет мне кожу с пальцев, и я буду вынуждена отпустить ее. В такой ситуации мне оставалось только надеяться, что она не станет преследовать антилопу до соседских земель. В нескольких случаях я ухитрялась не выпускать цепочку из рук, но потом Пенни рвала шлейку.
Другой проблемой стало то, что из-за дождей трава выросла выше бедра, скрывая норы трубкозубов и ростки свинороя14, жесткие, как сталь. В наших вылазках я часто спотыкалась о них или была сбита с ног Пенни. Она, очевидно, считала это частью игры и добавляла веселья прыжками на меня. Когда мы боролись в высокой мокрой траве, я могла только надеяться и молиться о том, чтобы мой металлический бедренный сустав не был поврежден. Чтобы защититься от острых когтей Пении, я добавила к брезентовым перчаткам до локтя такой же передник. В этом наряде и резиновых сапогах я выглядела смехотворно, но зато избавилась царапин.
К счастью для меня, Дэвид вернулся и пообещал, что останется до середины августа. Это давало мне время на поиски нового помощника. Тогда же я посетила директора парка Самбуру, от которого зависело будущее Пенни, и упрашивала его изменить решение. Я не слишком многого ждала от этой встречи, но тем вечером узнала, что мне позволят привезти Пенни в заповедник Шаба.
Сноски
10Амбосели - национальный парк в провинции Рифт-Валли, Кения.
11 Речь идет о вомероназальном органе, описанное действие называется "флемен".
12 Восточно-Африканская рифтовая долина, или Великая рифтовая долина