Сижу на работе
![[]](/img/g/gamburg_e_s/sigu/p4050009_.jpg)
Сижу на работе. Уже часа два как я этим занимаюсь. Совершенно один, точнее одинок, если не считать Самиздата, куда периодически, скорее, от скуки, нежели для пользы, кидаю свои никчемные комменты.
Сижу на работе. А что еще делать? Начальство уехало в Москву, субначальство ушло домой, подначальство свалило вслед за своим суб, ну а подчиненные... А что подчиненные? Ушли тоже. Как я их понимаю... Я ответственный секретарь, я остаюсь, я...
Сижу на работе. Вокруг меня шумит техника своими кулерами и вентиляторами, иногда заводится принтер, словно самолет, порывающийся взлететь. Конечно, у него это не получится, но он все пытается и пытается, уже третий год пошел, как разбегается и... затихает. Его неудавшиеся попытки сильно раздражают, да и новый принтер давно пора было купить. Интересно, что бы случилось, если бы ему удалось-таки взлететь? Это бы меня удивило или нет? Трудно сказать.
Сижу на работе. Сейчас 17:24, и до окончания рабочего дня еще... 25... до окончания 35 минут. Сдается мне, что буду сидеть и дальше. Дома делать нечего, точнее приехали гости, нужно, во-первых, помогать готовить, во-вторых, отвечать на занудные вопросы, типа ``как дела?`` и ``как живешь?``, а я не хочу, поэтому и...
Сижу на работе. Только что ответил Минделю на его ``Пёрлово``, ответил совершенно искренне, но сидеть мне здесь все равно скучно. Поэтому пишу. Сегодня меня обвинили в неумении писать и даже в неспособности этому научиться. Что же, этот человек по своим меркам прав. Но я все равно пишу, и буду писать, даже на работе, несмотря на то, что завтра суббота и иже с ней.
Сижу на работе. Выходные для всех нормальных людей - для меня не выходные, а самый сложный день - понедельник. Как выразились известные братья: ``Понедельник начинается в субботу``. В моем случае они правы на пятьсот процентов. Я не преувеличил. Сто - для субботы, сто - для воскресенья и триста - для понедельника. Потому что, у них в субботу все начинается и, возможно, там и заканчивается, мне это не известно, зато мне известно, что у меня понедельник продолжается до самого понедельника. Вот такой вот ужас.
Сижу на работе. Завтра суббота. У нас здесь не какое-нибудь НИИЧАВО, а редакция. Наш отдел как обычно припрется после обеда. Лучшее, что есть в субботе - это ее краткость. Нынче мне суждено верстать программу и еще чего-нибудь. Журналистов в этот день почти не будет, так что моих криков не будет тоже. Воскресенье у меня не считается выходным, хотя так оно и есть. В этот день я стараюсь максимально выспаться и морально приготовиться к завтрашнему дню, посему - никакого активного отдыха, день, как всегда, будет потрачен впустую.
Сижу на работе. Понедельник. Я только что зашел в отдел и пожал слабую руку моего начальника-поэта. Первым делом меня интересует, готовы ли снимки по материалам, фотокор обещает. Далее меня интересует, готовы ли сами материалы, редактор обещает. Мне ничего не остается делать, как поинтересоваться у моего начальника-поэта, все ли московские материалы на месте, начальник... ну вы поняли. Я занимаюсь тем, что уже есть, а точнее фигней.
Сижу на работе. Выдалась свободная минутка, которая может перерасти и в час при благоприятных обстоятельствах для меня и неудачных для газеты. Номер сдается строго к шести. Вы видели, как шелестели надводные лопасти парохода XIX века? Я видел - это мои руки над клавиатурой, когда я, точнее меня, очень торопят. К счастью, в данный момент такого нет, у меня свободная минута, хотя пошел уже первый час, а ничего толком не сделано. Я иду к журналистам и тороплю их скорее дописывать материалы. Мне отвечают, что кое-что новое уже готово, но вычитывается редактором. Иду к редактору, узнаю, что все готово, бегу в отдел, беру файлы и ставлю их на полосы. Снимки как всегда задерживаются.
Сижу на работе. Меня зовет редактор, что-то ей срочно понадобилось выяснить, я бегу, но на пути сталкиваюсь с бухгалтером, которая зовет меня к себе - что-то с компьютером, тут же за руку меня хватает корректор и протягивает полосу, пытаясь задать какой-то вопрос. Ужасно злой, шипя: ``Сейчас!``, я отрываюсь от них и ухожу в вираж... а время идет, работа не сделана. Обойдя всех страждущих, поругавшись в пути с бухгалтером: ``Меня не интересует ваш компьютер, тем более в понедельник!``, я все равно захожу к ней и все исправляю. Какая-то сволочь по ошибке, или мне на зло (скорее всего, второе), выключила пилот. Возвращаюсь в отдел.
Сижу на работе. Начальник-поэт ставит в известность, что правайдер после двух часов всех отрубает для профилактики. ``На целых два часа?``. Программы телепередач и ``москвы``, как водится, еще нет, и тут такая напасть! Кто-то по инету прислал дебильнейший рекламный модуль размером в несколько мегабайт (``О, Боже, пошли нам выделенку!``), который надо обязательно ставить, хотя срок приема рекламы ограничен пятницей. Разбираюсь с корректором: ``Нет, этот материал будет стоять так, как я сказал. Я так хочу!``. Корректор сник.
Сижу на работе. Приходит Вера, наш ``криминальный`` журналист. Занеся с собой не то мороз, не то какой-то другой холод, она обыденно делится с нами мыслями о тройном убийстве, которое только что посетила. Чтобы согреться, она налила себе горячий чай. Заедая его печенюшками, она рассказывает нам жуткие подробности случившегося, о полуразложившихся трупах, с которыми ей пришлось провести минут двадцать, пока не приехали менты, и о ментах-собаках, которые отказались что-либо комментировать. Оперативно, ничего не скажешь. Никто не прерывает ее, хотя зачинающемуся номеру позарез нужен ее материал. Мы помним, как она только-только пришла к нам, как приходила с похорон бледная с какими-то, словно бы изнутри оплеванными глазами, как мелко вздрагивала и молчала весь день после своих первых убийств, а вечером шла в ближайшую рюмочную и напивалась в хлам. Я был с ней тогда постоянно.
Сижу на работе. Вера сдала ``отчет о трупах`` и подошла ко мне. Обняв меня сзади за плечи, она сказала: ``Женек, пойдем курить`` - ``Ой, Вер, я ж давно бросил`` - ``А, ну да, совсем забыла!``. Тем не менее, я выхожу вслед за ней, и мы молча стоим. Я просто смотрю, как она курит. Даже отсюда слышно, как орет наш информационник Татьяна на фотокора. Атмосфера стоит напряженная, все злые, все бешеные, Понедельник.
Сижу на работе. Наконец-то принялся файл с рекламой... У меня больше нет сил и никакой энергии к сопротивлению жизненным невзгодам. Это я к тому, что позвонили с этой фирмы и сказали, что в связи с многочисленными ошибками, следует принять новую версию модуля.
Сижу на работе. Время близится к пяти. К счастью, от инета нас не отрубили, ложная тревога. Все ходят вокруг меня и торопят, торопят, торопят... Я сбиваюсь, я делаю ошибки, я бешусь, но сдерживаюсь, стараюсь себя контролировать - нет времени даже на ругань. Руки превращаются в лопасти надводных винтов. Не хочу никого ни видеть, ни слышать, вспоминаю почему-то субботу, как лучший день моей жизни, хотя есть еще вторник, среда, четверг и пятница. Особенно вторник, он, как и понедельник, для меня означает уже не столько день недели, сколько некое имя собственное - состояние души... Вспоминаю почему-то субботу. Наверное, потому, что тогда тоже была работа, но она была обычной, полагающейся нормальному человеку трудовой деятельностью.
Сижу на работе. Номер сдали к восьми. Никто особо не расстроен - это обычное дело. Будут штрафы, но МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! У всех словно гора с плеч свалилась, я тоже как будто выдохнул из себя еще с утра застоявшийся воздух. Номер на кальках увезли в типографию. Я остаюсь один и жду звонка Левы, нашего зама по распространению. ``Все нормально``, - звонит он, я встаю, одеваюсь и ухожу. Это был не самый сложный понедельник в моей жизни.
Сижу на работе. Скоро понедельник...
|