Неправильные пчелы и неправильный мед
Однажды мы с приятелями поехали на рыбалку. Обычное дело, если удалось жену уговорить. Женщины ведь прекрасно знают, зачем мужики на рыбалку шастают... Всего нас было четыре человека и три агентских, 007 по-другому. Известное дело, о чем я и говорю - нормальные мужики на рыбалку ездят не для процесса рыболовства, а для антуража, чтобы культурно время провести. Остановились мы на берегу маленькой каменистой речки в живописной горной местности, поставили палатку, костер развели. В общем, все как у людей, попытались даже что-то половить на крючок для порядка, да только зря кузнечиков извели. Никто и не собирался обижаться на такое невезение - ну, нет рыбы и не надо, оставалось только поглядывать жадным взором на бряцавший всю дорогу, а теперь притулившийся у палатки рюкзак с заветной поклажей. А что? Природа так и играет красками, солнышко блестит, речка журчит, птички поют, даже рыбка сегодня отдыхает, лентяйка... Красота, ширь да благодать! Хотели искупаться, но вода больно холодная оказалась, аж пальцы на ногах свело. Не решились более чем по колено забраться, да тут же и вылезли. Жахнули по рюмке, потом еще, к этому времени и вода в котелке поспела. Мы макароны заварили, супец овощной сыпанули, тот, что быстрого приготовления, а не те тошнотики вермишельные, которыми народ теперь травится. Чтобы хоть немного настоящими рыбаками побывать, распечатали кильку в томатном соусе, да и плюхнули в теперь уже уху.
Вроде бы потеплело после рюмок, процесс, что называется, пошел. Ели, значит, уху, запивали, чем полагается, травили байки, анекдоты. Рыбалка ведь дело простое, шуточное. В общем, все как у людей, и к вечеру время близится. Глядим, а водка-то закончилась! То ли воздух такой оказался, все выветрил, то ли мы мало с собой прихватили, но опечалились не на шутку... Дай, думаю, не буду народ злить, и вытащил заначку, что в свитер завернул еще дома, на всякий пожарный. Приятели обрадовались, давай меня по спине хлопать, приговаривая: молоток, Анатолий! А сами друг на друга смотрят, словно сказать что-то хотят. Гадал, гадал я, что у них за секрет, но тут Вовка в палатку прыг, и оттуда уже с бутылкой. Ай да, Вовка, ай да сукин сын, тоже запасливый оказался! А всем уже весело, хорошо, понимаем друг друга с полуслова. Васька тоже заначку достает, да не одну. Короче, мы развеселились, не зря приехали... Глядим, а Лешка смурной какой-то, хотя самый молодой и здоровый. Что, спрашиваем, нахохлился, он рукой махнул, говорит, что ничего не взял. Мы давай его успокаивать, мол, дело молодое, порядок надо знать, на первый раз прощаем, но в следующий раз, чтоб все было чин чинарем. Он вроде бы отошел немного от дум своих горестных, и стали мы заначки одну за другой потреблять, а вокруг уже вовсю вечер, ничего толком не видать.
На этот раз в голову хорошо ударило, мы уже в кондиции, но Лешка, гад здоровый, все не угомонится, давайте, говорит, раз такое дело - ничего я из дому не прихватил в довесок, добуду для нас всех меда. А мы и смекнули, даром, что мозги уже туго соображали. Имел он в виду пасеку, мимо которой мы по дороге сюда проходили. Пасека пониже нас, метров двести идти. Я Лешке говорю, мол, ты что, сдурел, кто же тебе даст мед ночью-то, надо было днем завернуть, да и купить полбаночки. Мед-то в этих местах хороший, душистый, пробовал я как-то, да и на природе очень хорошо естся. А Лешка все свое гнет, мол, добуду и все, причем бесплатно, вот увидите. Я его отговорить пытался - остальные уже дрыхли - налил рюмку, выпили мы с ним, еще о чем-то говорили, но тут, чувствую - всё! - глаза закрываются, мысли путаются, и что дальше было, уже как отблески в сознании. Помню только, как встал Лешка, в костер наступил, но тот, слава богу, уже прогорел почти, да и пошел, шатаясь, куда-то, только его белая рубаха и виднелась, пока совсем не пропала или я не вырубился.
Не знаю, сколько времени прошло, но разбудил меня звук непонятный. Не то чтобы разбудил, но в реальность я заглянул ненадолго, и вижу: темень стоит, костер даже не дымит уже, бежит, значит, Лешка, стонет жалобно, а в руках улей держит. Все, думаю, хана парню, пчелы закусали, кричу ему: бросай улей и прыгай в воду! Но крика не получилось, язык не ворочался, да и сил никаких.
Утром кое-как пришел в себя, гляжу - наши тут и там по берегу валяются. Зачем, спрашивается, палатку с собой брали четырехместную, маялись, ставили?! Опохмелился, да тут и остальные в себя начали приходить. Ну, разлили остатки, а я все понять не могу - что-то не так... Тут Васька про Леху и вспомнил. Нету парня! И у меня уже в памяти всплыло ночное происшествие, а я в это время как раз опрокинул рюмку, да водка так в горле и застряла. Глядят на меня парни и видят страшную картину: сижу я, значит, и смотрю на них выпученными красными глазами. Они сначала не поняли, потом встревожились, давай меня, как вчера, по спине хлопать, да не жалеючи, я чуть было в золу носом не кувыркнулся. Оттолкнул их, прокашлялся да и рассказал о том, как ушел-таки вечером Лешка за медом, а потом, как его в темноте пчелы кусали. Кинулись мы к речке с самыми дурными предчувствиями, и только хотели как следует окрестности разведать, как старик какой-то в соломенной шляпе и белом халате появился. Подходит к нам боязливо, да и говорит:
- Ребятки, сколько меду попросите, весь отдам, но только собачку... собачку мою отдайте!
Мы не поняли ничего, да и не было нам дела до старика и его собаки. Милый дедушка, говорим, будь человеком, не видишь что ли, мы очень заняты, у нас приятель пропал, так что изволь не мешать, и вообще ступай к себе домой. А старик чуть не плачет.
Видим, Вовка задергался, мы с Васькой опешили, решили, что плохо парню. А тот уже на ногах еле стоит, чуть не падает, и вроде бы нас подзывает, спасите, мол. Бросились мы к нему, подбежали, под руки схватили, чтобы не упал, а он куда-то через куст показывает.
Глядим, лежит в густой траве здоровый как бык Лешка, похрапывает, рот разинувши, пузо кверху, а рядом конура стоит, и беленькая пушистая собачка к ней привязана.
В общем, хорошо, что вместо улья конура оказалась и все живы остались, а я у деда все-таки купил банку горного меда, до сих пор в холодильнике храню в память об этом нелепом случае.