Хлои бродила по комнате, трогала вещи, переставляла безделушки, непонятно откуда появившиеся в моем доме. Рассматривала живописные копии полотен знаменитых художников, развешанные в гостиной. Я купил их в сувенирной лавке музея Современного искусства, еще до того, как перебрался сюда, в крохотный городок Висмут на северо-востоке штата Мэн. Место преподавателя литературы и английского языка освободилось за полторы недели до моего приезда, меня здесь будто ждали. От Гогена 'Когда ты выйдешь замуж?' Хлои перешла к 'Фальстарту' Джаспера Джонса.
― Они такие пестрые. Такие сочные цвета. Я думала, у тебя здесь все по-другому. Как в 'Городе грехов'.
― Я не люблю ни черно-белое кино, ни фотографии. Они бедные, пресные. Не подлинник, а плохая ксерокопия.
― Прости, Райан, я не...
― Все в порядке Хлои, ― я перебил ее, видит бог, эта женщина достаточно в своей жизни извинялась без повода. ― Я очень рад, что ты пришла, я даже не надеялся. Похороны, полиция, на тебя свалилось слишком многое, а ведь еще дети. Даже представить не могу, как это тяжело.
Я проговаривал заранее придуманные фразы и чувствовал себя ужасно. Со стороны все должно быть смотрелось так же плохо: молодая, не вполне опомнившаяся вдова и холостой мужчина, затащивший ее к себе домой. Я всем телом чувствовал напряжение. Хлои пересекла гостиную, подошла к окну и остановилась, обхватив себя руками. В ярком свете стал отчетливо виден щедро замазанный тональным кремом огромный синяк, расползшийся на всю левую щеку и висок.
― Хлои, я хочу, чтобы ты знала.
Она замерла, буквально закаменела, и я едва не передумал. Низко было пользоваться положением, в которое она попала, умом я понимал аморальность своих намерений, но и только. Ничего это понимание на деле не стоило.
― Хлои, я люблю тебя. Уже давно. Весь город знает, и муж твой тоже знал.
― Не надо, Райан, ― тихо попросила она, ― я не готова сейчас к новым отношениям. Мои дети лишились отца. Каким бы он ни был, он их отец. Был им...
― Все знают, каким он был, и каким отцом, и каким мужем, ― я с трудом сдерживался, чтобы не повысить голоса. Баррет Мур превратил чудесную, умную женщину в беспомощную жертву. Вечно извиняющуюся, способную найти оправдание даже самому отвратительному его поступку.
― Это я убил Баррета. Можешь отвести меня в участок. Но подумай, если бы он тебя покалечил, а если детей? Они ведь еще совсем маленькие. Сколько у тебя уже было переломов?
Хлои сжала пальцы, смяв тонкую ткань джемпера.
― Зачем ты это говоришь?
― Понимаю, как плохо это все звучит, но я всего лишь хочу быть рядом, заботиться, защищать. Я отдаю себя в твои руки. Если захочешь, прямо сейчас подарю тебе кольцо.
Она охнула, и прикрыла рот ладонями. Повисла пауза, мы стояли и разглядывали друг друга, будто встретились впервые. Не знаю, что видела она, но я не мог отвести глаз от ее милого, утомленного лица. Все в ней было для меня прекрасно, и светлые глаза, и темные, небрежно заколотые волосы, и искусанные губы.
― Я подумаю, Райан. Не торопи меня, пожалуйста, и не торопись сам, расследование еще не закончено. Капитан Буствер сказал, сегодня приедет окружной следователь из Хоултона. Понимаешь как это все будет выглядеть? А какие слухи пойдут. Висмут ― маленький городок. Я не могу поставить под удар детей. Снова.
― Следователь? Разве Буствер не закрыл дело? ― заволновался я. В один миг все стало еще хуже. ― Ты права Хлои, может я и поспешил с откровениями, но то, что ты все еще здесь, со мной, дает мне надежду... Ты не сбежала, не стала сыпать проклятиями. Теперь я в некотором смысле лучше понимаю ту твою фразу: 'Когда не плохо ― это уже хорошо'.
― Я ничего никому не скажу, ― устало вздохнув, пообещала Хлои, ― пусть только это все закончится уже наконец. Все чего я хочу, это тихой мирной жизни.
Она расправила перекрутившиеся рукава, растерла ладонями щеки, стараясь придать себе более бодрый вид.
― Мне надо идти. Спасибо, что рассказал мне все, ― поблагодарила она, улыбаясь своей обычной 'улыбкой для всех'. Я ощутил укол разочарования, но все же предложил:
― Давай провожу?
― Нет, лучше я сама.
Но до двери я ее все равно довел, снял с крючка и подал клетчатый весенний плащ. Она посмотрела на меня долгим взглядом, но возмущаться не стала. По-настоящему, несмело улыбнулась, и еще раз извинившись, ушла. Я закрыл дверь, и, прислонившись к ней спиной, схватился за голову. Какого черта принесло этого следователя. Пожалуйста, пусть он окажется воплощением полицейского клише ― тупым пожирателем пончиков. Хлои никогда не простит меня, если узнает, что я ей наврал.
Пытаясь точно, во всех подробностях припомнить, все что знаю о расследовании, я пошел на кухню. Когда меня опрашивали как свидетеля, я успел прочитать две страницы из дела Мура, пока капитан Буствер отлучался. На развороте были подшито две фотографии, а под ними шла информация об обуви убийцы. Я сделал себе чай и достал из холодильника магазинную упаковку сандвичей с сыром. Срок годности истекал через двадцать минут, решив, что этого более чем достаточно, я вскрыл пачку, общипал потемневшие краешки салата, и откусил.
Мура зарезали в позапрошлое воскресенье, около десяти вечера, в автомастерской на въезде в город, где тот работал. Воткнули в шею нож, всю мастерскую забрызгало кровью. Убийца наступил в лужу и наследил. Остались отпечатки мужских ботинок одиннадцатого размера. Значит, скорее всего, он выше меня.
На верхней фотографии была цепочка отпечатков, уходящих к двери. Каблуки и подметки были стоптаны с внешней стороны. Погода в тот день была промозглой, то и дело принимался лить дождь, и на улице следов не осталось. В мастерской не было ни следов борьбы, ничего. Мур явно знал убийцу и не боялся его. Хотя это ничего не дает, Баррет вообще никого не боялся. Боялись его. Как-то я пытался с ним поговорить и неделю потом смотрел одним глазом. Преподавать у старшеклассников тогда было особенно трудно. Еще важный момент, убийца не удержался и несколько раз пнул лежащего Мура в бок.
Вот и вся информация, что я узнал. Капитан Буствер официально объявил, что Баррета убил кто-то из заезжих, с которыми тот что-то не поделил в мастерской. Но все думают на меня. Я живу здесь уже четыре года, но до этого случая меня все равно считали чужаком. И вроде все осталось так же, работа, редкие посиделки с коллегами в баре у Пикса, но отношение стало совсем другим. А теперь даже появился шанс быть с Хлои, и я не могу лишиться его.
Раньше меня постоянно спрашивали, что я забыл в Висмуте. Как может прийти в голову идея бросить цивилизацию и поселиться в глуши. Мне нечего было ответить на это. Просто 'захотел' ― не считалось достаточной причиной. А я всегда думал, что просто кто-то рожден жить в мегаполисе, а кто-то на отшибе, и этот кто-то ― я.
Кто бы ни прикончил Баррета Мура, я благодарен ему, и согласен взять его вину на себя, перед людьми и перед богом. Главное, сам убийца, похоже, не против. Так что, нечего здесь вынюхивать чужакам. Если всех все устраивает, так ли нужно докапываться до истины?
Я решил сходить в участок к капитану Бустверу и предложить свою помощь. Ведь заезжего следователя нужно будет сопровождать, вряд ли капитан откажется от возможности спихнуть его на кого-нибудь. А у меня личное дело чище некуда, проведет закон по мне пальцем и заскриплю.
Поставив грязную чашку в раковину, я пошел в гостиную и достал из верхнего ящика комода свое сокровище ― тонкий шелковый шарфик Хлои. Он до сих пор пах какими-то духами. Вдохнув легкий аромат, я пропустил прохладную узорчатую ткань между пальцами и, убрав вещицу на место, поспешил на выход.
Солнце светило невыносимо ярко, и я залился слезами раньше, чем успел нацепить сильно затемненные очки. Грело оно тоже с полной отдачей, и от сырости, донимавшей местных жителей последние две недели, не осталось и следа. Деревья шелестели молодой, сладко пахнущей листвой. Крикнув 'здрасте', непрерывно хихикая и болтая, мимо меня в сторону автобусной остановки пронеслись, сверкая белыми бедрами, оголившиеся после зимы старшеклассницы. Опьяненным разбуженными солнцем гормонами девушкам, похоже, требовались приключения. Судя по нарядам, они собрались в местечко поинтереснее сонного Висмута.
Здание полиции, старое, сложенное из кирпича, в ярком свете дня выглядело нарядным и праздничным. На центральной улице все здания были выстроены в том же стиле, и смотрелись как единое целое, заковывая дорогу в кирпичные берега.
В участке никого не оказалось, даже дежурный куда-то пропал. Я устроился в узеньком холле на пластиковом стуле для посетителей и принялся ждать. Через пару минут спохватился и набрал номер капитана Буствера.
― На улице около лестницы, ― сказал он и отключился.
Я поспешил на выход.
Капитан Буствер, высокий и худой, напоминающий высохшее дерево, стоял на самом солнцепеке, справа от входа в участок. Складным ножом отрезал от большого зеленого яблока тонкие сочные ломтики и с удовольствием ел.
― Ты вообще в этих очках что-нибудь видишь? ― в который раз поинтересовался капитан.
― Что-нибудь вижу, без них все еще хуже, вы же знаете, хоть собаку покупай, ― привычно ответил я, и пожал протянутую полицейским влажную ладонь.
― Ну что, сделал предложение? ― спросил он, усмехаясь.
― Практически, ― понурился я.
― Ну ладно, ладно. ― Он похлопал меня по плечу, ― все образуется. А я вот жду. Слышал небось, проверять мою работу едет. А что проверять, напоролся Мур на кого-то из приезжих, кто ответить ему смог. Ищи их теперь.
― Да, чужаки это всегда потенциальные неприятности, ― согласился я.
Капитан остро глянул на меня, но улыбнулся и согласно кивнул, а я спросил:
― Зачем же он тогда едет?
― Поди знай. Может для галочки. А может наказали так кого-нибудь слишком наглого, ― пошутил Буствер. ― А ты чего хотел-то?
― Волнуюсь, что ваш окружной следователь к Хлои приставать начнет. У нее и так проблем полно.
Капитан захохотал.
― Ты, парень, безнадежен! Но твоя правда, нечего у нас тут шуровать. Я двадцать лет здесь за всем смотрю, и бог миловал. Мур ― первый криминальный труп за всю карьеру.
Из-за супермаркета в начале улицы показался незнакомый черный седан. Капитан сложил нож и спрятал в карман, остаток яблока полетел в урну. Поравнявшись с нами, автомобиль плавно затормозил. Водитель заглушил мотор и вышел. На пожирателя пончиков он оказался непохож. Чем-то даже оказался похож на меня. Среднего роста, темноволосый, румяный и улыбчивый, он не производил впечатления опытного следователя. Моложе меня лет на пять, на вид я дал бы ему двадцать три ― двадцать четыре года. Возможно, ровесник Хлои. Забрезжила надежда, что капитан оказался прав, и к нам его прислали для галочки.
― Добрый день, ― поздоровался он, протянув руку сначала мистеру Бустверу, а потом и мне. Голос у него оказался под стать внешности, негромкий и мягкий. Мне все больше казалось, что он выбрал не ту профессию.
― Райан Ньюман, ― представился я, ― очень приятно.
― Питер Венделл. Я ваш город еле нашел даже с навигатором. Ну и в медвежьем углу вы живете. Сколько у вас тут народу, человек двести?
― До позапрошлого воскресенья числилось тысяча сто один человек, ― осадил его капитан. ― Теперь тысяча сто. Вы с материалами дела ознакомились?
Венделл кивнул.
― Прекрасно. Тогда не будем тянуть время, у меня есть неотложные дела, оставляю вам в помощь Райана. Он преподает в местной школе, и отлично знает город и жителей. Покажет, что надо.
― С огромным удовольствием, ― согласился я, радуясь, что не надо ничего придумывать, чтобы подобраться к окружному следователю. Надо будет поблагодарить Буствера.
― Надолго вы к нам? ― спросил капитан.
― Если не появится вопросов, то на два дня.
― Раз так, можете переночевать в управлении, у нас есть замечательный диван. Гостиницы в городе, к сожалению, нет. Пикс, конечно сдает две комнаты в своем кабаке, но я бы не советовал.
― Диван ― это как раз то, что мне нужно.
― Что ж, хорошего дня, ― попрощался мистер Буствер и, перешагивая через две ступеньки, скрылся за дверьми управления.
Венделл улыбался и крутил по сторонам головой.
― С чего начнем? ― поинтересовался я.
― Я бы, честно говоря, сначала поел. У вас есть где перекусить?
― В супермаркете продают готовую еду.
― А кофе?
― Там автомат стоит.
― Вот черт. Ну, ладно, пойдем. Ничего, что я так? А то все эти 'мистеры' и 'сэры' уже поперек горла.
― Не вопрос, ― согласился я, про себя окрестив Венделла 'стажером'.
Он сел за руль, я устроился рядом, и мы медленно покатили к супермаркету. Кассир Венделлу не обрадовался, заявил, что не имеет права болтать на работе, а то может обсчитаться и лишиться премии.
Следующий час мы жевали сандвичи с колой, сидя в машине с распахнутыми дверями на парковке супермаркета, а 'стажер' рассказывал о своих достижениях. По его словам выходило, что он был прототипом одного из эпизодических персонажей CSI: место преступления Нью-Йорк. Между приступами сочинительства он расспрашивал о нашем городе, о происшествиях и Баррете Муре. Лишь когда перевалило за два, он решил, что пора заняться делом, и попросил отвести его к миссис Мур домой. Я кивнул, и набрал ее номер. Хлои ответила почти сразу.
― Я же просила не спешить, Райан, ― мягко сказала она.
― Да, но я не поэтому. Капитан Буствер попросил меня сопровождать окружного следователя из Хоултона. Ты дома? А то он хочет побывать, поговорить. Прямо сейчас. Ты не против?
― Ты будешь с ним?
― Да, не волнуйся.
― Тогда я вас жду, ― почти прошептала она и положила трубку.
― Она нас ждет, ― повторил я для Венделла, ― поехали.
Дом Хлои мне всегда нравился. Я бывал у них несколько раз, в составе школьной инспекции. Последний визит закончился дракой. Хлои была отличной хозяйкой, несмотря на то, что большую часть дня она проводила на работе. В Висмуте большинство жителей работали на лесопилке и небольшом деревообрабатывающем предприятии. Хозяин у них был один и жил в Портленде, на другом конце штата, и пока к нему тянулся денежный ручеек, в дела особо не вмешивался. Хлои работала в секретариате.
Кода мы остановились перед подъездной дорожкой, она уже ждала нас на крыльце. Венделл выскочил из машины и, забыв про меня, побежал здороваться. Кода я догнал его, он уже тряс тонкую ручку Хлои.
― Всегда бы мне работать с такими милыми свидетелями как вы, миссис Мур.
Хлои поймала мой взгляд и отвернулась.
― Я Питер Венделл, зовите меня просто Питер.
― Тогда и вы обращайтесь ко мне просто Хлои.
― Что вы, миссис Мур, я при исполнении. Мне нельзя давать повод для обвинений в домогательствах и сексизме, ― быстро произнес он.
Казалось, что перед отъездом в наш город его заставили молчать месяц, и теперь он наверстывал упущенное. Под напором Венделла Хлои прошла в дом, и мы потянулись следом. Миновав холл, мы оказались в светлой гостиной.
― Как у вас уютно! Очень мило, ― рассыпался он в комплиментах.
Происходящее все меньше мне нравилось.
― Давайте перейдем уже к делу, ― не выдержав, предложил я.
― Согласен, ― кивнул Венделл, усевшись на диван в цветочной обивке. ― Миссис Мур, вы любили своего мужа?
Хлои застыла и поджала губы. Я впился в нее взглядом.
― Да, мистер Венделл, любила. ― Она ответила тихо, но твердо.
― Как обидно. Глядя на ваше лицо, не скажешь, что чувства были взаимными. За что же он вас так?
― За любовь, конечно. Иногда она тот грех, который простить труднее всего.
― Вы говорите загадками миссис Мур. Вам надо писать любовные романы, ― рассмеялся Венделл.
― Питер, ты переходишь границы, ― встрял я.
― Да, простите меня, миссис Мур. Но вы, правда, очень красиво сказали. Да и не такого ответа я ждал. Я же читал дело, а там сказано, что насилию со стороны мужа вы подвергались регулярно. Когда читал, не мог понять, почему вы не обратились в полицию, не подали на него в суд? Подумал, вы боялись его.
Хлои молчала. А я жалел, что кто-то другой убил Баррета, а не я.
― Не волнуйтесь миссис Мур, я знаю, что у вас железное алиби. Вы же с детьми были в гостях у Сандерсов, практически за чертой города, и никуда не отлучались. У тебя, Райан, тоже алиби хоть куда.
Я кивнул и почувствовал, как загорелись уши.
― Честно, это довольно жутко, ―продолжал Венделл, ― Я представил себе картину: дождь, поздний вечер, горят редкие фонари, под окнами пустого темного дома топчется мужчина. Что вы там делали?
Хлои смотрела на меня с ужасом.
― Почему ты не спросил меня об этом на парковке. Обязательно надо было сейчас? ― Я старался сохранять хладнокровие, но внутри все клокотало. ― Я просто смотрел на дом. Я знал, что Хлои с детьми уехала, а Баррет в мастерской. Я просто смотрел на дом.
― Я знаю, что ты без ума от миссис Мур, но это как-то маньячно.
Может, торчать под окнами любимой женщины, когда никого нет дома и не нормально, но это не противозаконно. И я рад, что в тот день оказался там. Я пришел туда уже после десяти. Шел пешком от школы. Дождевик спасал от дождя но не от пробирающей сырости. Стоял на тротуаре и смотрел на мокнущий дом, но в какой-то момент не выдержал. Единственные соседи, старики Манс, давно спали. Так что без опаски я ступил на газон и, перебравшись через маленькую клумбу, заглянул в окно гостиной. Мне казалось, что я простоял там целую вечность, разглядывая комнату, пока не увидел мелькнувший огонек. Покрывшись холодным потом, я невольно вспомнил книги Стивена Кинга. В большей половине его романов события происходят в нашем штате Мэн.
Огонек появился снова, и я понял, что это фонарик. Не раздумывая, я кинулся ко второй двери. И увидел, что калитка на задний двор открыта. Рядом с крыльцом валяется чужой велосипед, и дверь дома нараспашку. Я вошел. На кухонном столе лежала большая спортивная сумка. Решив, что в дом влезли воры, я уже собрался звонить капитану, но тут в широком дверном проеме гостиной показалась Хлои. Она была в чужом, забрызганном с ног до головы грязью светлом плаще. В руках у нее была охапка детской одежды.
Я застал ее, когда она готовила побег от мужа. На вопрос, почему именно сейчас, она ответила, только, что этот человек не должен иметь права даже приближаться к детям. Днем, боясь насторожить Баррета, она уехала в гости налегке, а потом взяла у Сандерсов велосипед и, зная, что муж до утра собрался работать в гараже, вернулась домой за вещами, документами и деньгами. Я решил, что поеду с ней. Ведь таких совпадений не бывает. Помог утрамбовать вещи в сумку и пристроить ее на велосипед. Пообещал, что сбегаю за машиной, нагоню ее по дороге, и вместе поедем за детьми. А потом, куда она пожелает. Я не удержался и обнял ее. Стащил с шейки тонкий платок и, вдохнув запах, сунул в свой карман. Забрал себе, как трофей.
Это была наша тайна. Никому я не сказал, что в ночь убийства ее мужа мы собирались сбежать. Но не успели, Баррета нашли раньше.
― Не переживайте, Райан, ― сказала Хлои, повернувшись ко мне всем телом. Вам не за что оправдываться, вы не сделали ничего плохого. Мистер Венделл, у вас еще есть важные вопросы ко мне? Если нет, я прошу вас уйти, у меня много дел.
― Любовь заставляет делать странные вещи, я понимаю. Простите, что отнял у вас время, ― неожиданно серьезно извинился Венделл. ― Я пойду. Райан, составите мне компанию, или останетесь помогать Хлои?
Почему-то мне захотелось его ударить.
― Я с вами.
Едва мы вышли на улицу, он обернулся ко мне, глянул на ботинки и спросил:
― Скажите, есть в вашем городе сапожник?
Я немного растерялся но собравшись с мыслями, ответил:
― Официально нет, но если у кого какая проблема, все идут к мистеру Мансу. Денег за работу он не берет, говорит 'хобби'. Они с супругой живут на пенсию. А горожане за помощь платят ему разными мелкими услугами и угощениями. Бартер.
― Далеко ехать?
― Ехать не надо. ― Я некультурно ткнул пальцем в соседний дом.
― Соседи, значит, ― пробормотал Венделл, и заспешил вперед. Я знал его всего несколько часов, но он постоянно куда-то спешил. И это ужасно действовало на нервы. Наверное, в родном участке его ненавидели. Когда я его наконец догнал, он уже звонил в дверь дома мистера Манса.
Открыла его жена, милая седая старушка, и, ничего не спросив, пригласила войти. Провела нас через пенящуюся вязанными салфетками гостиную, нафталиновый холл и присыпанную мукой кухню, вывела на заросший задний двор, к сарайчику, переступив порог которого, мы оказались в мастерской безумного сапожника. По двум верстакам были разложены инструменты, парами стояла на полу начищенная обувь всех видов. Даже на узком подоконнике у единственного окошка стояли маленькие фарфоровые статуэтки в виде сапог.
― Здравствуйте, молодые люди. С чем пожаловали?
Мистер Манс, поднялся нам на встречу.
― О, а вы у нас новенькие, как я посмотрю, ― причмокнул старик, с интересом разглядывая ботинки Венделла. ― Красавцы, просто красавцы!
Я поздоровался, привычно не обращая внимания на манеру общения сапожника. Старик глянул на мои ботинки, потом на лицо, молча пожал руку и вернулся созерцанию 'красавцев'. Питер поначалу тоже посмотрел на свою обувь, потом на меня и, указав глазами на уткнувшегося в пол старика, покрутил пальцем у виска. Я отрицательно покачал головой. Мистер Манс сумасшедшим не был, эксцентричным ― это да. Венделл пожал плечами и представился:
― Меня зовут Питер Венделл, я из полиции Хоултона. Мистер Манс, мне нужна ваша помощь в расследовании. Я вижу вы специалист по обуви.
Определенно, этот парень напрягал меня все больше и больше.
― Да чем же я вам могу помочь? ― удивленно посмотрев на него, спросил старый сапожник, ― у вас отличные ботинки!
― А вы мне расскажите, у кого в этом городе ботинки так себе, ― предложил Питер, ― кому их буквально в день убийства подклеивать понадобилось?
Я пришел в ужас. Про клей я ничего не знал. Сейчас старик назовет имя, и мой новый мир рухнет. В маленьких городках не прощают больших обманов.
― Это мы сейчас посмотрим, посмотрим.
Мистер Манс оживился и посеменил обратно к верстаку, у которого что-то мастерил, когда мы пришли. Нагнулся, покряхтывая, и вытащил на свет толстую потрепанную тетрадь. Венделл следил за ним, как орел, мне даже показалось, что он готов выхватить у старика тетрадь и проверить все сам.
― Смотрим, смотрим. Нет, Питер, ничего я в то воскресенье не клеил. И в субботу не клеил, и в понедельник. Только каблук жене нашего капитана починил. Вот сам смотри, ― сказал сапожник и повернул тетрадь к Венделлу.
Я подошел и заглянул ему через плечо. Старик не ошибся.
― Да, Питер, мальчик, тут тебе никто не поможет, ― сочувственно покачал головой мистер Манс, ― любой криворучка может клей в супермаркете купить и делов-то.
Венделл потер переносицу отработанным движением очкарика со стажем.
― Скажите тогда, много ли среди ваших клиентов мужчин с одиннадцатым размером ноги?
― Да поди пол-города. У меня вот тоже одиннадцатый, ― крякнул старик, ― и еще у двух дам: у миссис Симс и миссис Лоренс. Но первая сейчас где-то в лесах, а вторая к сестре в гости уехала в Канаду. Вы только в городе не говорите никому об этом, а то эти медведицы живьем меня съедят.
― Буду нем, как могила, ― заверил старика Венделл. Он явно хотел сказать что-то еще, но передумал и, попрощавшись, вышел во двор. Выскочив за ним, я думал опять придется бежать вдогонку, но следователь стоял, подпирая серую стенку сарайчика, и о чем-то думал.
― Не люблю городки, вроде вашего.
― Ну зачем ты так категорично, в жизни здесь есть своя прелесть, ― не согласился я.
― Да, как в секте, ― буркнул он и, оттолкнувшись от стенки, бодро пошел к кухонной двери.
Я поспешил следом.
В доме вкусно пахло выпечкой, если бы не Венделл, можно было напроситься на кусочек пирога. Миссис Манс, обтерев руки полотенцем, пошла провожать нас к парадной двери. Уже на выходе Питер обернулся и, обаятельно улыбнувшись, спросил:
― Подскажите пожалуйста, кто чаще всего пользуется услугами вашего мужа?
― Отец Сайман, ― ответила старушка, не раздумывая, ― мой муж ему одну пару туфель уже семь лет чинит. Заплатка на заплатке.
― Спасибо миссис, ― явно воспряв духом, поблагодарил ее Питер. ― Поехали в церковь, Райан. Познакомишь меня с отцом Сайманом.
Церковь в нашем городе была небольшая, но довольно красивая. Отец Сайман ухаживал за ней как за девушкой, буквально утопив в цветах. Венделл красоты не заметил, и комментарии отпускал довольно резкие. По-моему он делал это исключительно чтобы разозлить меня. Но вместо злости я чувствовал усталость.
Отца Саймана мы застали на улице. Он грелся на солнце, развалившись на беленой скамейке и вытянув ноги.
― Здравствуйте, отец, ― сказал я, пожав ему руку.
― Доброго дня, Райан. Кто это с тобой?
Я думал Питер представится сам, но пауза затягивалась. Вместо того, чтобы поздороваться, он будто копируя мистера Манса, уставился на ботинки отца Саймана.
― Это Питер Венделл ― окружной следователь.
Удивление Венделла мне было прекрасно понятно, латанные перелатанные, на шнуровке от самого мыска, растоптанные и искривленные ботинки скорее могли принадлежать бездомному, а не благообразному святому отцу.
― Скажите, какой у вас размер ноги? ― бесцеремонно поинтересовался Питер.
― Одиннадцатый, молодой человек, ― безмятежно улыбаясь ответил отец Сайман. ― Думаете это я убил Баррета Мура?
― Все может быть.
― Тогда я хочу признаться, вина за его гибель целиком лежит на мне. Я не смог спасти его душу. Если бы я достучался до него, заставил пересмотреть поступки и раскаяться, уверен, он был бы жив.
― А я-то думал, вы скажете, что отпинали мертвеца.
Отец Сайман засмеялся:
― Мистер Венделл, я уже целую вечность мучаюсь подагрой. Зимой, осенью, весной ― особенно тяжело. Когда на улице дождь, я едва поднимаюсь. Дома и по городу я передвигаюсь на коляске, только здесь заставляю себя нести свой крест без поблажек. Спросите нашего врача. Любого врача спросите, что такое подагра. А я вам сейчас покажу.
Не дожидаясь ответа он нагнулся и принялся расшнуровывать ботинок.
― Не нужно, отец Сайман, остановитесь, ― попытался вмешаться я.
― Покажите лучше подошву, ― сказал Питер, и присел перед скамейкой.
Отец Сайман посмотрел на него тяжелым взглядом, и приподнял ногу.
― Очень интересно, ― хмыкнул следователь.
Я прикипел взглядом к святому отцу, вспоминая фотографию цепочки следов. Они шли один за другим, и шаг довольно широкий как раз для высокого человека вроде него. Было только одно 'но', в последний год отцу Сайману стало совсем тяжело, служа в церкви, он делал маленькие шажки, ставя ноги параллельно друг другу, как лыжник, чтобы уменьшить боль. Представить, что он сделал над собой усилие и прошел будто здоровый человек, чтобы запутать полицию, я могу. У него чудовищная сила воли. Но убийство? Все это какой-то бред.
― Спасибо за беседу, ― поблагодарил, даже вроде без подколки, Венделл, и, поднявшись, спросил, ― подбросить тебя до дома? На сегодня я закончил со встречами. Поеду устраиваться в участке, заодно обсудим с вашим капитаном версии.
Этот парень уничтожил, наверное, миллион моих нервных клеток, но идти пешком было довольно далеко, а сил уже не было, и я согласился. Хотя интуиция подсказывала, что он собирается попасть в мой дом.
Не всегда верные догадки приносят радость. Высадив меня, он припарковал машину у края дороги. Я подождал его у двери.
― Райан, я бы хотел поговорить, мне интересно, что ты скажешь, но только не на улице.
Открыв дверь я пропустил Венделла внутрь. Он прошел в гостиную и остановился напротив картин.
― Очень круто, ― сказал он, разглядывая копию полотна Гогена. ― Купил или сам?
― Купил, конечно. Сам я так вряд ли когда смогу. Мой удел это карандаш и уголь. Не получается у меня работать с цветом.
― Подумаешь, ерунда какая, я однажды нарисовал принцессу для племянницы. Довел девочку до слез.
Посмеявшись, я предложил поговорить на кухне, после беготни меня мучила жажда. Кухня в моем доме была довольно скромной, но светленькой и чистой. Единственный беспорядок создавали альбомы и принадлежности для рисования, сдвинутые в кучу, которые я так и не убрал с самого утра.
Пока я ставил чайник, Венделл, проявив неожиданную тактичность, не стал трогать альбомы, а принялся перебирать угольные палочки.
― О чем ты хотел поговорить?
― Я хотел спросить, какого черта происходит в вашем городе?
― Ты о чем? ― удивился я.
― Я уверен, что почти все мои сегодняшние собеседники знают, кто на самом деле убил Баррета Мура, которого, судя по материалам дела, любила в этом городе только жена. Но знаешь, есть такое правило: если убита жена ― убийца муж, и наоборот. Только почему-то руку, будто капитану Америке, жмут тебе. И молодая вдова смотрит на тебя как на монстра Франкенштейна, вроде и не злой, но страшный. А ведь ты никого не убивал. Ваш капитан говорит, что убийца кто-то из приезжих. Мура зарезали складным ножом, как те, что продаются в вашем супермаркете, кассир клялся что продал такой незнакомому мужчине, но записей с камеры наблюдения в зале за тот день не сохранилось. А у городских почти у каждого такой есть.
Не переживая, что раскрывает подробности следствия, он говорил и говорил. А я вдруг вспомнил, как мистер Буствер ел яблоко, отрезая ломтики складным ножом. У меня у самого был такой, я чинил им карандаши. Стоило мне вспомнить про это, как Венделл добрался до единственной коробки с цветными карандашами и открыл ее.
― Это что такое, ― спросил он, вынимая и разглядывая темный карандаш. ― Почему они все подписаны? Но не все правильно. Вот этот, например, зеленый, а написано серый.
Мне стало легче дышать, его заинтересовали карандаши.
― У меня ахроматопсия, полная цветовая слепота. Я вижу только разницу в яркости. А с подписями, это ученики прикололись.
― Ничего себе, ― Венделл присвистнул. ― Зачем тебе тогда цветные карандаши?
― Потому что когда я смотрю на картины, которые вы называете цветными, я вижу множество оттенков серого, думаю, гораздо больше, чем вы способны в принципе различить. Так что я практически всегда пойму, черно-белое изображение или нет.
― Круто, ты наверное живешь как в фильме 'Городе грехов', все такое стильное.
Он что-то еще говорил, но я не слушал. В голове один за другим всплывали слова и образы: 'Город грехов', Хлои, дождливый вечер, темные брызги на светлом плаще, ставший ненужным побег. И маленький шелковый платочек в верхнем ящике комода в гостиной. У меня потемнело перед глазами. Немедленно нужно было избавиться от Венделла. Я с трудом вспомнил, с чего он начал этот разговор.
― Кстати, ты не прав насчет Висмута. Это отличный город, и мне жмут руку, потому что, думаю уже все, даже младшеклассники, знают что я люблю Хлои Мур. Большинство жителей уверены убийца ― я. А сегодня, прямо перед тем, как капитан назначил меня твоим гидом, я совершил отвратительный, подлый поступок, решил этим воспользоваться. Сказал Хлои, что это я зарезал ее мужа. Так у нас появилась общая тайна, а это уже гораздо больше, чем ничего. И потом, она будет чувствовать себя обязанной мне.
Венделл смотрел на меня как на сумасшедшего. Он поставил коробку с карандашами на стол, выдвинул стул и сел.
― Вот поэтому я ненавижу маленькие городишки, вроде вашего, ― он устало выдохнул и облокотился о столешницу. ― Секреты, сплетни и круговая порука. Заговоры и козни, как в Макбете. Я сам жил в таком. Меня послали сюда в наказание, за излишнее старание, прекрасно понимая, что вернусь с пустыми руками и головной болью. Даже, если как в сериалах, вроде того же CSI, напустить на вас лабораторию, специалистов всех мастей, и то не факт, что нашлись бы достаточные доказательства, которые не разгромит на первом же слушании приличный адвокат.
Во многом он был прав. Но для меня все это было предпочтительнее постоянного чувства отчужденности в больших городах.
― Пойду я, ― сказал Венделл поднимаясь, ― не провожай.
Дождавшись хлопка входной двери, я вскочил, и побежал проверить на самом ли деле он уехал. В обзорное окошко в двери я наблюдал, как он сел в машину и укатил. Закрыв дверь на ключ, я прошел в гостиную, открыл нужный ящик и достал платок. Нежная ткань приятно текла между пальцами. Я принялся рассматривать его дюйм за дюймом, пока не наткнулся, в самом уголке, на россыпь мелких темных пятнышек. Потер одно, на ощупь оно оказалось шершавым и жестким. Прямо сейчас я готов был бежать к Хлои, мне надо было сделать еще одно признание. Но пока в городе маялся от нехватки прямых улик окружной следователь, я не собирался и близко подходить к ее дому.
Взяв отгул на работе, полтора дня я сходил с ума взаперти. Комод превратился в черную дыру, я чувствовал его притяжение в любой точке дома, и постоянно думал о Хлои. Все, чем я мог себя занять в это время, ― это рисование. Я рисовал 'цветными' карандашами впервые, со времен младшей школы, наплевав на подписи на них. Вечером мне позвонил капитан Буствер, сообщил что Венделл давно уехал и положил трубку. Моментально приведя себя в порядок, я достал шарф и набрал номер Хлои.
Через двадцать минут я сидел в гостиной ее дома и смотрел, как она отправляет детей по комнатам, чтобы можно было поговорить. Я старательно подбирал слова, пытался сформулировать мысль так, чтобы ничего не испортить. Но в итоге, когда она пришла и села на диван рядом со мной, я просто достал платок и положил на сиденье между нами. Хлои провела по нему тонким пальцем и сказала:
― Я сделала это не специально. Я рассказала отцу Сайману о последнем случае с детьми, он поставил в известность капитана. Мы просто хотели поговорить. Но он говорил ужасные вещи, я так и испугалась, и разозлилась, что опомнилась лишь, когда его кровь брызнула мне в лицо. Я ударила его первым, что попалось под руку. Что теперь будет?