Если бы мы, взрослые, не были так загружены своими ежедневными заботами о дне насущном и чаще оглядывались по сторонам, видели не только грязь, несправедливость и бессердечие, то, возможно, мы заметили бы тех, кому жизненно необходимо наше внимание. Да, Это дети. Наше будущее. Которое мы с вами так бездарно губим.
Саняаааааа. Сань! Ну, Санька, где ты? Ответь, ааа? Чего молчишь? ... А ещё говорил, что ждать будешь, и в голосе говорящего послышались слезливые нотки. Ты чего раскричался, как потерпевший? Здесь я, здесь! Где мне ещё быть? Послышался юношеский голос из тёмноты подвала. Страшно ведь здесь. Темень, а ты молчишь. Ты что, специально хочешь меня напугать, проговорил более тонкий голос. Ага, только и мечтаю, что тебя напугать. Была нужда. Мне что, больше делать не чего? Сань, вновь послышался уже обрадованный, тонкий голосок, ты это, того, включил бы свою лампу, а то врежусь ещё куда-нибудь башкой. Не врежешься, сердито раздалось в ответ. Но лампа всё же зажглась. Она была, пожалуй, ещё слабее той, что горела на входе, но в полнейшей темноте её хватало, что бы хоть как-то осветить старый, дощаный настил, ведущий в Санькины "пенаты", да и чуть-чуть сами "пенаты".
Подвал дома, где происходит описываемое мной событие, представлял собой довольно пространное, на удивление сухое и тёплое помещение. Даже с учётом, вполне преклонного возраста самого дома. Когда-то, жильцами здесь были устроены небольшие кладовки, где хранилась всякая всячина, начиная от ненужной мебели, кончая съестными припасами на зиму. Но теперь, когда почти у всех были пресловутые "шесть соток" или, выражаясь современным языком - "фазенды", надобность в кладовках как-то сама собой отпала. Но аккуратно выложенные из кирпича комнатушки, так и остались. Чем и не преминул воспользоваться Санька со своим закадычным дружком Лёнькой. Но если для Лёньки это было нечто вроде игры, хобби, то для Саньки - почти основное место жительства. Нет, у него была и мать и даже отчим, и ухоженная квартира на третьем этаже, но, больше времени, он проводил всё же здесь. В подвале. И уже довольно давно. Мать знала об этом, Санькином месте и первое время плакала в полотенце, ну, а потом свыклась и перестала бурно реагировать на отсутствие сына, т.к. знала, где именно находится он. Подробнее об этом я непременно расскажу, но только чуть позже. А сейчас опишу то место, куда шел Ленька для встречи со своим дружком, Санькой.
Перегородки нескольких "кладовок" со временем обрушились, образовав тем самым, довольно большое помещение. И Санька потратил немало времени и выдумки, что бы из этого завала, сделать почти идеальную жилую комнату. "Закут", как он сам назвал её, был чист и ухожен. Дощаной пол, застеленный большим старым паласом, создавал определённый уют в этом, не столь уж и уютном, если честно, месте. А у стены, занавешенной выцветшим, потерявшим всякую художественную ценность, гобеленом, выброшенным сюда, в подвал, кем-то из жильцов, стоял старый, но вполне добротный, раскладной диван. Рядом, разбросав в стороны четыре кривые ноги, находился круглый стол, вокруг которого пристроились два, вполне приличных стула. Возможно, вы спросите, каким это образом Саньке удавалось сохранить от наркоманов, алкашей и "бомжей", которых развелось вокруг неисчислимое множество, своё жильё в столь девственном состоянии? Тут всё предельно просто! И летом и зимой, и в дождь, и в мороз, на скамейках у своих подъездов, взрослыми более старшего поколения, попросту - бабками и няньками, неосознанно ими же самими, был создан непроходимый заслон для всякого рода перечисленных мной выше, элементов. А потому, подъезды Санькиного дома, являли собой непреступную крепость и были сохранены в первозданном состоянии без всевозможных непереносимых запахов и гор мусора - что являлось непременной визитной карточкой современных жилых строений. Со временем, подобные старушечьи бдения перешли из разряда стихийных и временных, в разряд осознанных и постоянных. Что явно было на руку не только Саньке. Да, конечно - жители знали о Санькиной "дислокации" на территории подвала, но знали также и о том, что Санька хотя и троечник, и "бузотёр", но лишнего себе ни когда не позволит, потому, что не водит дружбу с откровенными бандитами и алкашами. И ещё все хорошо знали его семейное положение и потому старались не затрагивать эту тему, стыдливо замалчивая действительность.
Ну, ты чего расселся, недовольно глядя на друга, проговорил Санька. Я что, просто так тебя посылал на родительское собрание? Давай выкладывай всё, что удалось узнать. Да, понимаешь, Сань, смущённо кусая ногти и отводя глаза, проговорил Лёнька. Твоя "классуха" так ругалась, так ругалась, что у меня уши в трубочку свернулись и я почти не слыхал, что она там, дальше... Ты мне мозги не пудри! Уши у него, видите ли, "свернулись"! Щас так шарахну, что отпадут совсем! Лёнька знал, что ничего такого, никогда не будет, но инстинктивно отодвинулся от Саньки и со страхом заговорил. Ты понимаешь, Сань, она сказала, что за твои пропуски и двойки, поставит вопрос перед педсоветом об отчислении тебя из школы. Проговорив это, Лёнька опустил голову, боясь взглянуть в глаза своего друга. Да не, Санька был хорошим парнем, это Лёнька знал точно. Они прожили на одной лестничной площадке всю жизнь. Вот только родители у него... Ну, не очень ему повезло с ними. Папка, его родной папка, ушел от них, когда Санька ещё в школу не ходил и потом долго не женился. Лёнька подслушал разговор своих родителей, где те говорили, что Санькин отец до сих пор любит его маманю, но вернуться не хочет, потому что не может простить ей измены. Что такое - измена, Лёнька не знал, но наверняка, что-то не очень хорошее. Он так и сказал Саньке, передавая услышанное, что это точно, что-то не хорошее. На что тот ответил - дурак ты сопливый! Сопливый! Сам-то, сам-то, на два года старше и туда же - сопливый. Но именно после того разговора, Санька начал строить себе "закут" в подвале и Лёнька едва уговорил друга, взять его к себе в помощники.
Ну, что ты ещё там услышал? Не отставал от него Санька.
Да я же сказал тебе, что у меня уши в трубочку свернулись, и я больше ничего не слыхал, расстроено повторил Лёнька. Сам оглох что ли? Сколько повторять-то можно? Ладно. Понял, понял, примирительно проговорил Санька и отвернулся к стене. Долгое молчание прервал Ленька. Сань, а Сань? Ну, чего тебе? А что если тебя и в самом деле выгонят из школы? Выгонят и выгонят! Что, на ней свет клином, что ли сошелся? Опять к отцу пойду жить, ответил Санька. Так ты уже жил у него. А чего тогда сбежал? Не твоего ума дело, зло ответил тот, мал ты ещё, много чего не понимаешь в этой жизни. Ага, понятливый нашелся! На много ли старше, а туда же - мал, мал. Сам давно ли взрослым стал, обиженно проговорил Лёнька. Да ладно, не обижайся ты, и Санька, подвинувшись к другу, обнял того за плечи. А всё же, Сань, чё делать-то будем, а? Не помирать же, ответил тот, жить будем. А к отцу он действительно больше не пойдёт. Отец всё время молчал, когда Санька жил у него, как будто это он, Санька, виноват в том, что они разошлись с матерью. А бабка только и делала, что плакала, повторяя - "сиротинушка ты мой" и гладила его по голове своей старой, сморщенной, но очень нежной и тёплой рукой.
В тот раз он прожил у отца целый год и ни разу - НИ РАЗУ, не получил двойку. Ни по одному предмету. Его училка всегда хвалила своего ученика, называла очень способным и предрекала Саньке прекрасное будущее с его умной головкой. Конечно, он очень старался показать отцу, как любит его. Лишний раз на улицу не выйдет, а сидит и учит уроки. А отец - тот молчал. И в конце концов, Санька сделал вывод, что отец, его просто не любит. А когда тот заговорил, что будет жениться, Санька понял - ему пора возвращаться к матери.
Оказалось, что пока он жил у отца, мать вышла замуж за мужика, который по русски кое-как разговаривал, но зато теперь у матери была постоянная работа - она торговала на базаре. Вскоре, после Санькиного прихода домой, этот муж ушел, но тут же появился другой.
Новый работал в милиции и люто, как показалось Саньке, возненавидел его. По вечерам, когда мать возвращалась с рынка, где она продолжала трудиться, они на пару с новым мужем выпивали две, а то и три бутылки водки, и тут же начинали ругаться. А через некоторое время Виктор(так звали нового мужа матери), стал поколачивать её. И однажды, когда Санька кинулся защищать мать, она сама, с силой оттолкнула его, да так, что он крепко, до звона в ушах, ударился о стену, и прокричала ему в лицо, что бы он смел больше вмешиваться в её личную жизнь. Именно тогда Санька решил про себя, что больше не хочет жить с "этими", в одной квартире. А приходил домой лишь тогда, когда мать была трезва, а отчим находился на дежурстве.
Глава 2
Весна обещала быть скорой и бурной. Уже с самого утра слышались радующие глаз и уши - капели. Почки на деревьях набухли и грозились вот-вот лопнуть, раскидав по всему пространству, сочные, зелёные молодые листки. Да и народ вокруг, как-то приосанился, повеселел. То тут, то там, слышались весёлые голоса и смех. И та напряженность, пришедшая с холодами и метелями, сама собой отступала куда-то на север. Народ понемногу стал снимать с себя сонмище одежд, а в дневное время, кое-где уже появлялись и оголённые шеи, красивые и стройные ноги молодых девчушек. И даже респектабельные матроны спешили показаться в эти тёплые дни мужчинам, во всей своей красе. Санька с Лёнькой уже не раз бегали к реке посмотреть, не тронулся ли лёд, что бы по новой воде закинуть давно приготовленные рыболовные снасти и с замиранием сердца ждать поклёвки. Казалось, что нет ни чего на свете радостнее момента, прыгающего и водимого в разные стороны поплавка и тех долей секунд, когда нужно было подсечь рыбку, ухватившую наживку. И не важно, то ли это была простенькая плотвичка, или же хитрющий лещ, но в момент вытягивания из воды добычи, сердце буквально выпрыгивало из груди! И восторг, неописуемый восторг охватывал всего тебя, от кончика носа, до самого мизинчика на ногах.
И уж тем более, наши друзья ждали именно этой весны. Тётя Клава ещё месяц назад принесла Саньке в "квартиру"
две отменные, раскладывающиеся удочки с самой настоящей японской леской. И что самое главное - спиннинг! Настоящий взрослый спиннинг, с зеленоватой тонкой, но очень крепкой лесой. Все эти "чудеса" достались ей от её деда, и уже много лет пылились в чулане. Дядя Вася, муж тёти Клавы, рыбачил в основном, в магазине "Океан", а рыбалку с удочкой считал бесполезной тратой времени и пустым занятием.
И Саня с Лёнькой, теперь всё свободное время проводили около этих снастей, прикидывая, как они будут закидывать удочки и бросать тяжелую и блестящую блесну подальше в воду.
Подходил к концу и учебный год, в котором было всё - и нахлобучки от "классухи", и вызов на педсовет, и последние предупреждения. Но как бы не труден был этот год, он, тем не менее, благополучно заканчивался. И ни что, кроме матери, не омрачало Саньке весеннего приподнятого настроя.
Не так давно приходил дядя Павел из пятьдесят третьей квартиры и сделал Саньке новую, классную электропроводку. И теперь у него в углу, на тумбочке, стоял и показывал старый, ламповый цветной телевизор, оставленный кем-то, и починенный всё тем же дядей Пашей, который работал телемастером в старом "Доме быта".
У Саньки сердце буквально разрывалось на части, когда он думал о матери. Он и злился на неё за её мягкий и податливый характер, за то, что она напивалась иногда со своим мужем и прогоняла его, Саньку, из дома. И в тоже время, готов был расплакаться от любви к ней. Но этот "мент", алкаш, буквально сводил его с ума от ненависти к себе. У Саньки при одном только его виде, руки непроизвольно сжимались в кулак. С каким бы удовольствием он размозжил в кровь его башку, как это частенько показывали по телевизору. Но ничего, думал Санька, придёт и мой час, и этот скот, ответит ему за все беды, которые тот принёс в его семью.
Однажды вечером, когда Санька смотрел очередные подвиги
оперов из "Бандитского Петербурга", шум исходящий из подъезда, заставил его насторожиться и выскочить на площадку. Он сразу понял, что шум этот доносится из его квартиры. Санька кинулся на свой этаж и буквально влетел в квартиру, которая на счастье, оказалась не закрыта. Мать лежала на диване, а этот изверг бил её, как какого-то мужика. Кровь была повсюду и на двери, и на стене, и на полу. Мать была сильно пьяна и только что-то невнятно кричала, закрываясь от ударов обеими руками. А отчим орал на неё, что-то невразумительное и несуразное, и бил. Бил. Он тоже был в стельку пьян и едва держался на ногах. Так как дверь квартиры осталась открытой, после того как в неё буквально влетел Санька, большая часть жителей подъезда, заслышав очередную свару, собралась на площадке и требовала у Виктора прекратить эти издевательства. Санька, вцепившись в руку здоровенного детины, буквально повис на ней, но это лишь раззадорило пьяного "вояку" и он так двинул Саньке по лицу, что тот вылетел из квартиры, пропахав носом по полу добрых метра два. Женщины начали кричать, что сейчас вызовут милицию, на что окончательно озверевший "блюститель", выхватил табельное оружие и своё служебное удостоверение, стал размахивать ими перед лицами перепуганных соседей. Что сволочи, кричал он в пьяном угаре, ментов захотели? А я кто по вашему?! Если не уберёте сейчас же свои поганые рожи отсюда, я вам б... быстро дырок в ваших пустых черепушках понаделаю. В один момент площадка этажа опустела, и лишь дядя Паша схватил потерявшего сознание от мощного удара Саньку и уволок к себе домой.
На следующий день, после этого происшествия, Санька проснулся от странного ощущения - что-то родное, тёплое и до боли знакомое обнимало его и сотрясаясь всем телом беззвучно плакало. Ему было ужасно больно левою сторону лица, но он терпел и обняв мать, тоже беззвучно заплакал вместе с ней. Они долго лежали, выплакивая всю накопившуюся годами боль и горечь, постепенно отталкивая всё дальше и дальше то нехорошее, что разделяло и ни как не могло соединить их. Наконец мать успокоилась и перестала плакать, но не отпускала сына, продолжая гладить его и целовать в голову. Я брошу пить Саня, обязательно брошу, наконец, произнесла она. Вот, погоди немного - заработаю денег и выгоню этого изувера, и мы опять с тобой заживём, как раньше. Ты правда его выгонишь, мам, спросил Санька. Правда, правда, сынок. Только мне нужно чуть-чуть заработать и найти нормальную работу и всё будет у нас опять, как прежде. Ты не волнуйся только, ты только не волнуйся, повторяла она. Мам, а ты возьми и сейчас его выгони. Я буду тебе помогать на работе, да и сам куда-нибудь устроюсь. Я не боюсь, мам, ни какой работы. Честно! Буду по дому убирать и готовить тебе обеды. Правда, я умею! Ты что, мне не веришь? Верю, верю, кому же мне ещё верить, если не тебе, заулыбалась мать. Но поверь, сынок, сейчас я пока не могу его выгнать. Понимаешь... Ты ещё маленький и не всё можешь понять в этой жизни. Но я выгоню, выгоню обязательно. Только немного, совсем немножко нужно подождать. И она села на диван. А ну-ка, где у тебя тут свет включается, спросила она. Подожди мам, я сейчас. И Санька, соскочив с дивана, включил старинную настольную лампу, которая без розетки долгое время стояла на его столе в бездействии. Ну-ка, Сань, приляг, дай-ка я посмотрю, что у тебя с лицом. Ох, Боже ты мой, охнула она, увидев огромный синяк и разбитую губу сына. Сволочь! Ни кого не жалеет, гад! Проговорила она. Ни чего, Саня, ни чего. Скоро всё заживёт. Приговаривала она и вытащила из сумочки принесённую с собой тряпку, смочила её чем-то тоже принесённым и приложила к ссадине. Немного зажгло, но Санька не подал вида. Ему было очень приятно, что мать заботиться о нём. И он лежал, боялся лишь одного, что эта сладкая минута может быстро закончиться. Ты сына, приди сегодня ко мне на рынок, я тебе фруктов дам с собой. А хочешь и Лёньку приводи, я угощу вас чем-нибудь вкусненьким. И ещё денег тебе дам. Хотя нет, сегодня ты ни куда не ходи. Отлежись пару деньков, я тебе, вон, покушать принесла. И она кивнула головой на стол, где стояли несколько тарелок, накрытых полотенцем. Полежи, а я в школу Марине Васильевне позвоню, скажу, что ты приболел. А ты полежи, полежи. Крепко же он тебя, гад! Как взрослого ударил, сволочь! Ну, ладно, я на работу побегу, а то Рустам будет опять орать на меня. Да Сына, крикнула она, уже поднимаясь по лестнице из подвала, ты не беспокойся, я к тебе после работы ещё приду. Отдыхай и не забудь мочить тряпку в этом растворе, что я принесла и прикладывай к лицу. Хорошо, мама. Ответил Санька с улыбкой на лице.
Придя из школы, к нему прибежал Лёнька и долго охал над разбитым лицом друга. В его глазах Санька был настоящим героем, который не побоялся кинуться на здоровенного мужика, что бы защитить свою мать. Санька знал, что завтра вся школа будет говорить о его "подвиге", но он не останавливал Лёньку - ему было приятно, что на некоторое время, пусть совсем на маленькое, он, Санька, станет героем в глазах сверстников. Да скорее всего, зная язык своего друга, не только сверстников, но и, что не маловажно - сверстниц.
Два дня пролетели, как одна минута и нужно было опять собираться в школу. Скоро каникулы, а у него и так хвостов видимо - не видимо, и потому нельзя было откладывать исправления двоек, иначе он рисковал остаться на лето. А то и, не дай Бог, на осень. А это ни как не входило в планы Саньки - в углу стояли рыболовные снасти, которые как будто говорили - Санёк, мы тебя ждём!