Он стоит на совсем другой реке, которая пишется совсем не так, как произносится. Настолько не так, что лучше уж мы вообще не будем ее называть. Пусть уж и у нас тут будет Темза, - невелика разница! К тому же читатель всё равно знает только одну английскую реку - так зачем мне его разочаровывать?
В конце концов, и весь британский архипелаг невелик. А Англия - и того меньше. Если смотреть из России - всё рядом и всё похоже. Отличия-то и в Англии имеются - причем, ого-го какие! Но только вот чтобы заметить их, надобно приехать да пожить тут годик - другой-третий. А иначе - и не объяснить никак.
Что же до произношения, то и сам Норчестер - только так пишется.
А произносится здешними жителями то как Нустер, а то и вовсе как Нощер. Если не знать, что имеется в виду, - вряд ли и на карте найдете!
Впрочем, кто же не знает, что в Англии почти всегда произносится не то, что пишется? На то она и Англия. Страна шпионов и криптологов.
Странная всё-таки это страна. Будто старый дом, который повидал на своем веку и живых, и мертвых. И то, что между ними.
На первый взгляд - люди вроде бы как люди. А приглядишься к повадкам да походке - и заметишь, что даже и двигаются англичане не так, как русские.
Ведь как ходят по улице русские люди? Идут сплошь и рядом прямо, навстречу друг другу. Ну, и сталкиваются постоянно лоб в лоб, толкаются да ругаются.
А англичане - нет. Они какие-то - не знаю, как и сказать. Ускользающие, что ли.
Вроде бы - идут себе и идут. Но столкнуться с ними - куда труднее, чем с русскими.
Лавируют они, - так быстро и элегантно, что и не задеть их.
А нет-нет, - и вообще делают какие-то странные зигзаги. Будто обходят нечто незримое. И лет с триста уже обходят, по наследству от Бог знает каких таких предков.
А местный "нустеровский" диалект? Поначалу он вызвал у Авдотьи Андреевны, в английских категориях, некоторое неудобство. Если же по-русски, то Дунечка очень даже разнюнилась после первого своего коммуникационного столкновения с туземцем (который торговал в вокзальном киоске) .
Она не то чтобы поняла, что у него несколько иное произношение. Куда там! Она его вообще не поняла. То есть ни полслова. А ведь сначала пионерка, а потом комсомолка Варфоломеева 15 лет получала по английскому только отличные оценки! Да и после школы и института - самостоятельно, для души, разучивала с друзьями модные песенки местной островной молодежи. И с гитарами, и без.
Поначалу Дотти склонялась к мысли, что это у аборигенов садизм такой - поиздеваться над приезжими. Но потом поняла, что - нет. Просто живут сами по себе, в своем собственном, не меняющемся веками мирке - и знать ничего не желают!
Даже и Колин (а ведь он был местный наследный лорд) порой не понимал нустеровский выговор. Впрочем, д`Орффа это меньше всего заботило. Сам он всегда говорил одинаково - на рафинированном, аристократическом английском. Пош инглиш - так это здесь называется. Никогда не подлаживался ни под местный выговор, ни под простонародную лексику. И уже от одной интонации Колиного приветствия таксисты выскакивали из кэба и распахивали перед Дотти дверцу своих кургузеньких, уютных машинок с откидными сиденьицами внутри.
Дотти никогда бы не сумела говорить так, как Колин. Не потому, что это было сложно. Наоборот: его выговор она понимала очень хорошо, и с самого начала их знакомства. И быстро научилась имитировать произношение и мелодику фразы - в общении с друзьями и близкими Колина.
Дотти вообще была намного талантливее Колина в языковом отношении. По сути, д`Орфф только унаследовал свою речь от родителей. Помимо своего светского английского, он владел еще и вполне версальским французским, - высокопарной обстоятельностью которого весьма забавлял своих знакомых французов.
Прочие языки (в том числе и русский) Колин хотя и многажды начинал изучать, - но редко продвигался далее здравствуйте-до свидания. Да он не особенно и стремился продвинуться. Потому как далее Колин с аристократичной непринужденностью парлировал (по обстоятельствам) или на том, или на этом своем родном языке.
Дотти так бы никогда не сумела! Стоило ей оказаться одной среди "простого народа" - и она терялась. Хотя терялась - это не то слово. Ей скорее становилось, - ну, неловко. Или даже стыдно. Она будто начинала заискивать перед людьми,
языковыми методами, пыталась смешаться с толпой, спрятаться в местный диалект.
Чтобы скрыть этот снобистский, рафинированный, аристократичный английский, на котором разговаривал среда Колина (а вернее сказать: его класс). Этот красивый, холеный, отточенный язык казался ей совершенно неуместным среди разноцветного простого люда Объединенного Королевства, лопотавшего как ему Бог на душу положит.
Хотя - ну, где же ей, нижегородской уроженке, тут спрятаться-то?! Естественно, народ тут же замечал, что с миссис что-то не то. И не столько по ее акценту (каких только акцентов в Англии Дотти не наслышалась!). Сколько - по странной языковой неуверенности.
Слишком уж глубоко, с раннего детства засело в Дунечке советско-разночинное стремление быть "ближе к народу". Колин же не интересовался "народом" вообще.
Он просто его не замечал. Он настолько привык, что его самого не только в Англии, но и чуть ли не во всем мире понимают везде и сразу,- что, наоборот, как бы дарил себя всем этим "плебеям" и "недоучкам". Разумеется, он так никогда не говорил. Возможно, что он даже так никогда и не думал. Он просто перенял это по-наследству, как эту свою легкую, походку с неожиданными элегантными финтами, в обход очередного невидимого фамильного привидения на биваке.
Язык англичанина - это крепость. Такая же, как и его дом. Лишь через много лет Дотти свыклась со специфической языковой кастовостью этой страны.
А после скоропостижного исчезновения Колина Дотти пришлось осваивать Англию, - ну, не с нуля, конечно. Но определенно - заново.
Или, если угодно, превращать Норчестер - в Нустер. А местную реку - и вообще в Темзу.
* * *
О том, как Дотти провела уик-энд после своего похода к Мастеру, Маргарите энд Ко. я расскажу вам позже, в пятой главе. А может быть, - и вообще в шестой. Рассказ это будет не простой, он нуждается в подготовке.
В понедельник же несчастная Авдотья Андреевна (в который уж раз!) едва-едва не опоздала на работу. Ну, что она могла поделать, если старинный сельский (о, на этот-то раз - несомненный!) даблдеккер приехал за ней почти на полчаса позже расписания?! И чтО она могла поделать, когда эта мечта любого транспортного музея прочих стран ЕС двинулась в Норчестер не прямой дорогой - а в объезд?! Естественно, по причине очередной демонстрации протеста очередного местного трэйдюниона.
И снова (в который уж раз!) Дотти спас ее коллега Уэйн Коннор. Он не только бодрым тоном уверил по телефону бдительную начальницу миссис Патришу Стоун:
-О, разумеется, мэдм! Мой отдел давно в полном порядке!
Но и предусмотрительно доставил с первого этажа куда надо пачку свежей корреспонденции, - за которую, вообще говоря, отвечала Дотти.
Уэйн - единственный человек в этой стране, который стабильно спасал Дотти от ритуального туземного харакири посредством ныряния с наивозможно верхнего этажа в мимопротекающую (а-га!) Темзу.
Кроме Уэйна, была еще Дженни. Вообще-то - именно сегодня ее (в очередной раз!) не было. Не явилась на работу по причине болезни. Но миссис Стоун об этом была извещена заранее, - так что с этой стороны опасность Уэйну не угрожала.
Дженни тоже спасала Дотти, - но несколько иначе. В том смысле что это её саму постоянно приходилось спасать. Причем, как правило, - Авдотье Андреевне. Этот святой долг перед прогрессивным человечеством отчасти примирял Дотти с прочими тяготами трудового процесса в поуструме.
Для читателей, не знающих английского, поясню. "Поуструмом" в английских престижных офисах называются отделы, которые - номинально - заняты обработкой входящей и исходящей корреспонденции.
Вообще-то Авдотья Андреевна привыкла считать слово "престижный" - дремучим анахронизмом. Нечто из вокабуляра классиков прежне-отечественной драматургии. Из времен, когда власти ещё боролись за "духовность" и против "вещизма".
Но - нет! Здесь, в Англии это слово жило, живо и будет жить. Отсюда, собственно, оно - туда и пришло. Сменив заодно плюс на минус. Впрочем, наверно, уже и в России это слово давно перекочевало в журналы мод и недвижимости. Престижной, естественно.
Находкой для норчестерского рынка труда Дотти, мягко говоря, не стала. Багаж знаний, приобретённый ею в юности в средней полосе России, в местной средней полосе не принимался на переработку даже в ресайклинг-сентре. Потому как - нестандартный был багаж, некомпатибельный с условиями (ох, давно!) победившего капитализма в отдельно взятой Мировой Империи.
Некоторое время после исчезновения Колина Дотти хватало наличных средств, которые он оставил в банке. Но время шло. Колин не объявлялся, а расходы по хозяйству отнюдь не уменьшались...
В общем, наступил день, когда Дотти поняла, что пришла пора вернуться к ежедневной трудовой деятельности. Кто не работает, - тот... Ну, понятно, в общем.
В России этот немудреный тезис не вызвал бы особых проблем и у Авдотьи Андреевны. В конце концов, она начала зарабатывать еще школьницей - родители помогли устроиться в летние каникулы на свою фабрику.
Но вот как это всё это делается в Англии - Дотти понятия не имела.
Она знала лишь, что Колин быстро выправил ей какое-то Разрешение на Работу. Именно с таким пафосом он это выражение и произносил. Чем немало забавлял Дунечку, выросшую в стране, где уголовным преступлением было - не работать .
Естественно, что поначалу Дотти принялась названивать по газетным объявлениям в разделе "Джобс". Но с ней там так разговаривали, что Авдотья Андреевна быстро поняла, что пошла не тем путем.
Следующей стадией стали агентства по рекрутменту.
Там Дотти обрела стабильность. Если точнее: местный брэнд популярной в Дунины времена поп-группы. Вы угадали. "Вежливый отказ".
Нет, они, конечно, регистрировали Дотти в каких-то списках. И брали на хранение её куррикулум витае. Похоже, что - на вечное хранение.
Так шли недели, незаметно группируясь в месяцы. И рекрутинговаться из компьютера - непосредственно в ряды "белых воротничков" у леди д`Орфф не получалось.
Была ещё альтернатива влиться в массу норчестерских операторов продукции. Например, устроиться на местную беконную фабрику. Но Дотти сильно смущало требование являться на место работы с собственными защитными сапогами и с прозодеждой. Такой рекрутинг попахивал скотобойней - а на это Дотти была просто физически не способна.
Но вот однажды...
Да, действительно - чудеса случаются. Милость с особенно низких в тот день английских небес снизошла в виде телефонного звонка. Женский голос с особенно грандиозным нустерским акцентом известил, что Дотти надлежит явиться в агентство "Селектированные звёзды". Это рядом с Сити-Холлом. На интервью. В такое-то время. (Слава Богу, что Дотти к этому времени уже почти всегда правильно распознавала нощерские числительные!)
Ее звали Кэролайн Кросскилл. То есть ее действительно так звали! Еще пару месяцев назад даже и Дотти (уж чья бы корова мычала...) не удержалась бы от улыбки от саунда этого нэйма.
Эта - если судить по выговору - дочь Норчестера в тридевятом колене оказалась поразительно темнокожей особой, упакованной в высокий кутюр английского офиса: белый верх, чёрный низ.
Выпуклые очи классической нигерианки некоторое время поизучали Дотти. Главным образом - ее одежды. Особого интереса она у них не вызвала.
Мисс Кэролайн Кросскилл была - агентом. Так официально называлась ее должность.
Ох, как же местные официальные мисс не любят, когда их номинируют - девушками! Однажды Дотти попробовала было форму "янг леди".
-Вуман! - отрезала тогдашнее офисное существо. На вид - лет пятнадцати с момента первого бёрсдея.
Итак, лет агенту Кросскилл было - ну, 22. Максимум - 25.
Изъяснялась же вуман Кэролайн так, что на русскими языковые средствами это воссоздать очень трудно. Ведь в России на литературном русском говорят - ну, процентов 80 населения. Если же всё же постараться, то получилось бы приблизительно так:
-Мы прэ`гаем вам `эепкую -- пауза для значительности--
-Что, простите?! - бедняжка Дотти аж покраснела.
Последовал суровый взгляд юных агентских очей цвета воды в (настоящей) Темзе.
- В` неееее п`маете по-`глийски, мсс Доурф? (фамилия Колина была произнесена с отчетливой насмешкой, - хочется надеяться, направленной в адрес Франции).
-Ну, что вы, что вы! Я вас прекрасно понимаю! - еще пуще покраснела Дотти. На этот раз - от собственного вранья.
- Итак, прэ`гаем вам `эепкую - пауза для значительности-
аф-ме-не-сра-ти-вную....
Последнее и особо тщательно выговоренное эджентом Кросскилл слово прозвучало тем не менее так смешно, что Дотти едва не лишилась вакансии по причине безотствественного смеха в ответственном присутственном месте.
Между тем, агент продолжала речь -
--.... должсть в одной из самх -- апофеозная пауза, далее всё с большой буквы -- П`стижных К`мпаний Г`фства, Ес`и Не Всего Ко`вства!!!
Дотти - уж как смогла! - продемонстрировала лицом и позою, что сознает престижность момента.
- О`та - на-и-лу-чша-я - пауза для значительности - в о`сли, -
триумфально завершила пассаж вуман.
Очень долгая пауза. Дотти лихорадочно пыталась перевести последнюю фразу - на английский язык. Не преуспела.
Агент Кросскилл всё же не стала ещё законченной бюрократкой. Видя страшные муки иностранки, она сочла возможным уточнить, почти на телевизионном инглише:
-Вам всё п`нятно?
-Ээээ, не то чтобы, всё... -- замялась Дотти. Потом, решившись, - Простите, на-и-лу-чша-я - Что? И - где?
-О-п-ла-та - в- о-т-ра-с-ли, - практически по буквам повторила агент Кросскилл. Как настоящая англичанка, она и не подумала ни добавить что-либо в качестве объяснения, ни изменить порядок избранных ею слов.
-О, да! Конечно! - восторгу Дотти не было предела. - Разумеется, теперь мне понятно!
-Эта пфестижная должность им`т офедёленный изикалический коп-
мо-не-ент. - Строгий взгляд и пауза.- А именно: `фанстортировку
ОСОБО ценной `еловой д`тации и других пфестижных о`в`ний как почтового, так и другого азн`ченья.
Агент Кросскилл одержала над этой трудной и престижной фразой, по собственному мнению, безоговорочную викторию. И ожидала заслуженного признания и похвалы клиента.
Если бы Дотти не слышала, как на самом деле разговаривают оксфордские леди, она бы (кто знает?) может быть и прониклась трепетом перед британской частной рекруит-машиною в лице агента -вумана.
Но Дотти - слышала.
Поэтому, промолчав (для значительности) сколько положено, Дотти вежливо поинтересовалась:
-Это, наверно, рекламу по домам разносить, да?
-О, как вы могли подумать! - агент Кросскилл убедительно отразила лицом ройялистский телебрэнд анно хорибилис. -Это - работа в Поуструум пфестижной фирмы `лаир, `обкин `нд `брэхэмс!
-Как это чудесно! - тяжело вздохнула про себя Дотти, просияв улыбкой в лучшей манере сэра Колина д`Орффа.
Как говорят англичане, нищие не выбирают.
Крепкая да административная да престижная - на дороге не валяется.
* * *
Поуструм - это сразу три вещи: отдел, комната и персонал. Метонимия. Перенос названия места действия на его исполнителей. Из серии: занимательная герменевтика.
19-летнюю Дженни (если она являлась на работу) эта метонимия бесила.
Когда Дженни она слышала в телефонную трубку приказное:
--Поуструм? Это третий отдел. У нас копиер сломался. Срочно поднимитесь!, -
то внушительно артикулировала в ответ:
- Это - Дженни! Что вы сказали?
Собственно, администрирования в Поуструме было немного. Ну, архивирование дел в компьютерной системе. Обработка почты. Если это вообще можно назвать - админом.
Почта доставлялась на фирму в мешках и коробках. В них же и отправлялась.
А остальное - подай-принеси. Чай-кофе. Минералка-сок. Сэндвичи. Тонны документации на ксерокопирование. Разноска факсов, срочных писем и пакетов по этажам.
И - грузы. Круглое кати, плоское тащи. А квадратное - кантуй. Более высокой хай-текнологии не придумали и на самой престижной фирме графства.
Поуструм. Как это, собственно, назвать по-русски?
Дотти затруднялась подобрать правильное слово. Поуст - это почта. Руум - это комната. Почтовая комната? Почтовый отдел? Нет, это совсем по-другому звучало!
Несведущий русский человек даже мог бы подумать, будто Дотти получила место на английской почте. А если точне - то на Почте, с большой буквы.
Куда там! В местных краях у Королевской Почты - особый статус, ничего общего с работой Дотти не имеющий. Служащие Ройял Мэйл - это особая каста. Как и всё ройял в Англии, почта исторически пользуется почтением и любовью народа.
Дотти же работала в поуструм престижной фирмы Элаир, Добкин энд Абрахамс. --
И это - совсем не то, что Королевская Почта Ее Величества.
Ах, да какая разница! В конце концов, зачем ломать себе голову, как это перевести?
Почта - она и есть почта. Более того - реальная деятельность Дотти скорее напоминала непростую работу советских почтальонов, - чем их моторизованных и нередко чванливых ройял-коллег.
При желании, можно даже именовать престижный пост Дотти - вице-президентом Поуструма. (Но это уже было бы скорее похоже на США.) Как- никак, Авдотья Андреевна занимала промежуточное положение в местной иерархии, так как была лет на 15 моложе Уэйна и лет на 10 - старше Дженни.
На третью неделю работы Дотти пришпилила к информационной доске репродукцию картины Репина "Бурлаки на Волге" из российского художественного календаря. Правдиво всё-таки передвижники жизнь отражали. Ещё и провидчески. Наднационально тоже. Заходившие в поуструм сотрудники других отделов пару раз похихикали. Ага, им смешно.
Для большинства адвокатов фирмы "поустиз" (уж как хотите, так и переводите!) были невидимы. А значит - Дотти, Уэйн и Дженни путешествовали по фирме даже более чем
инкогнито. Просто привидения поуструма, право.
И не потому, что фирма лично к ним плохо относилась.
Лондонский страдалец Карл Маркс объяснил бы феномен поустизма красиво и по-научному. Например, что это - расходуемый материал в меритократическом капище.
Потому что в Англии поуструм исторически считается, - как бы это сказать необиднее? Ну, вроде как самым низким звеном юриспруденческой машины. А если точнее - то самой низкой кастой. Для адвокатов и их клиентов они были - почти неприкасаемые.
А потому: посторонись, поуструм! Или даже: пади!
Надменные лойеры могли захлопнуть дверь прямо перед носом Дотти, не замечая, что она едва справляется с тяжёлой коробкой или подносом с посудой и кувшином сока.
Благородные солиситеры заходили в лифт и - тут же нажимали на кнопку, а Дотти оставалась снаружи, едва удерживая в вытянутых руках ящик с двумя дюжинами пинтовых бутылок молока.
Хонорабельные риэлторы оттирали Авдотью Андреевну плечом от массивного копировального аппарата марки Энерал Джелектрик, если у них было что-то срочное.
А у них всегда - срочное. А ведь и поустиз-троица копировала - для них же. И тоже срочно.