Галимов Брячеслав Иванович : другие произведения.

Сократ, или На ослов не обижаются

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сократ жил в непростое время для афинского государства: война с соседней страной, Спартой, и тирания, установившаяся в Афинах, существенно повлияли на мировоззрение Сократа, и, в конечном счете, всё окончилось судом и гибелью философа. В рассказе нет точной исторической реконструкции этих событий: внимательный читатель заметит анахронизмы и некоторое несоответствие фактам, - для автора важно было показать обстановку, в которой жил Сократ.

Представление

  
   - Какой большой рынок, сколько на нём всего! - удивлялся человек в восточной одежде, разглядывая рынок в Афинах. - Не уступит, пожалуй, ни одному восточному базару, - нет, не уступит, уж я-то немало базаров повидал.
   -- Да, наш рынок богат и разнообразен, но с роскошью восточных базаров, всё же, не сравнить, - сказал один из его спутников, красивый молодой человек. - Как я завидую тебе, Зопир! Только на Востоке умеют наслаждаться жизнью.
   - В жизни есть кое-что получше наслаждений, - заметил третий их товарищ, крепкий и широкоплечий. - Жаль, что ты этого не понимаешь, Алкивиад.
   - Зато ты понимаешь за нас двоих, Платон! - тут же откликнулся Алкивиад. - Ты, конечно, говоришь о мудрости, она для тебя важнее всего? Я тоже её ценю, но не настолько, чтобы отказаться от радостей жизни.
   Платон хотел что-то возразить, но Зопир остановил его:
   - Не спорьте, друзья, каждому человеку уготовано своё место в жизни: уже по одной внешности можно определить, кто он таков и к чему предназначен.
   - Вот как? Ты можешь определить по внешности человека, что он собой представляет? - недоверчиво спросил Платон.
   - Это не трудно, - ответил Зопир.
   - А ты можешь определить, что за человек вон тот, который застыл на середине дороги и мешает всем пройти? - спросил Алкивиад, пряча улыбку.
   Платон тоже улыбнулся:
   - Да, интересно, что ты о нём скажешь?
   - Ну-ка, посмотрим внимательнее, - сказал Зопир. - Приплюснутый и вздернутый нос с широкими ноздрями, толстые губы, одутловатое лицо, бычья шея; глаза навыкате, как у рака, смотрят исподлобья. Всё ясно - этот человек умственно отсталый, неуверенный в себе, но одержимый похотью; о последнем свидетельствуют чувственные губы и маслянистый взгляд.
   Алкивиад и Платон дружно расхохотались.
   - Что такое? Чему вы смеётесь? - спросил Зопир. - Вы знаете этого человека, я верно угадал его характер?
   - О, да, мы хорошо знаем этого человека! - ответил Алкивиад. - Это Сократ, которого дельфийский оракул устами священной девы-прорицательницы назвал самым мудрым человеком в мире.
   - И всё же внешность не может быть обманчивой, - упрямо сказал Зопир. - Я долго изучал физиогномику и редко ошибаюсь.
   - А вот мы сейчас спросим самого Сократа, - весело отозвался Алкивиад. - Сократ! Сократ! Очнись! Можешь подойти к нам?
   Сократ вздрогнул, будто проснувшись, и, увидев, кто его зовёт, широко улыбнулся.
   - Да, уже иду... Что вы хотели?
   - Познакомься, это Зопир, мудрец с Востока, - сказал Алкивиад. - Он мастер физиогномики и говорит, что твоя внешность свидетельствует об умственной отсталости и одержимости похотью. Мы позвали тебя, чтобы ты посмеялся вместе с нами.
   - Нечему смеяться. Он прав: всё это было присуще мне в молодости, - спокойно ответил Сократ. - Я был очень глуп, а Эрос являлся моим любимым божеством. Если бы ко мне не пришла любовь к мудрости, я бы остался таким, каким меня увидел Зопир.
   - Говорил же я вам! - сказал Зопир. - Но как тебе удалось преодолеть свои пороки? - спросил он Сократа. - Весь мир легче исправить, чем самого себя.
   - Человек становится тем, кто он есть, благодаря духовному воспитанию, а врождённые качества можно изменить, - ответил Сократ. - Возьми, к примеру, моих молодых друзей, которые стоят возле тебя. Платон, прозванный так за широкие плечи, раньше носил имя Аристокл, что означает "Венец славы". Он и стремился к славе: стал олимпийским чемпионом по борьбе и кулачному бою, был окружён толпой восторженных поклонников, но своё подлинное призвание нашёл в философии. Теперь в его душе горит огонь познания, а горение олимпийского огня он оставил для других. Ведь так, Платон?
   - Да, так, - кивнул Платон. - Благодаря тебе, Сократ, я полюбил мудрость.
   - Но и славу не разлюбил: если бы ты знал, что твои произведения никто никогда не прочтёт, стал бы ты заниматься философией? - спросил Сократ. - Твоё тщеславие побудило тебя заняться ею, как ранее оно вывело тебя на олимпийскую арену. Будем надеяться, что в философских поединках ты достигнешь не меньших успехов, чем в кулачном бою... А вот Алкивиад, чьё имя означает "Храбрый силач". Он действительно храбр и силён, а ещё красив, образован, благороден и наделён многими талантами; к тому же, он из знатного, всеми уважаемого рода. Прибавлю, что Алкивиад превосходно управляет колесницами и завоевал все три призовых места на Олимпийских играх.
   - Спасибо, Сократ, за такую характеристику. Очень приятно услышать её именно от тебя, - улыбнулся польщённый Алкивиад.
   - Если бы ты развивал свои достоинства, а недостатки побеждал, ты стал бы лучшим из всех людей, - продолжал Сократ. - Но, боюсь, твои недостатки победят тебя, а не ты их.
   - Какие же мои недостатки столь сильны, чтобы победить меня? - обиделся Алкивиад.
   - Какое впечатление произвёл на тебя этот рынок? - вместо ответа спросил Сократ.
   - Как раз перед твоим приходом я восхищался его богатством, - удивлённо сказал Алкивиад.
   - А если бы ты ценил умеренность и воздержание больше богатства, если бы помнил о том, что чем меньше у нас желаний, тем ближе мы к богам, ты сказал бы: "Как много здесь того, что мне не нужно", - ответил Сократ. - В мире много соблазнов, и нелегко перед ними устоять. Ты мчишься по жизни, по пути срывая удовольствия, будто цветы, - смотри, чтобы твоя колесница не опрокинулась на каком-нибудь крутом повороте.
   Алкивиад пожал плечами, не найдя, что ответить, а Зопир с уважением произнёс:
   - Теперь я и сам вижу, Сократ, что дельфийский оракул недаром так высоко отозвался о тебе.
   - Уже и тебе об этом рассказали? - засмеялся Сократ. - Афинянам приятно думать, что наимудрейший человек мира живёт в их городе, но мне ответ оракула доставил одни неприятности. В чём моя мудрость, разве на свете нет других мудрых людей? Я даже образования хорошего не получил: мой отец Софроникс был скульптором, и я помогал ему в мастерской, кое-как учась в гимназии. До сих пор я запинаюсь при чтении и коряво пишу - неужели это похоже на мудрость?
   - Ты принижаешь себя! - вскричал Алкивиад. - Когда я слушаю тебя, сердце у меня бьётся гораздо сильнее, чем у беснующихся жрецов Аполлона, а из глаз моих льются слёзы; то же самое происходит со многими другими. От твоих слов моя душа приходит в смятение, негодуя на мою ничтожную жизнь, и я понимаю, что нельзя больше жить так, как я живу.
   - Не ты ли говорил, Сократ, что самое позорное невежество - думать, что знаешь то, чего не знаешь? - вмешался Платон. - Ты никогда не опускался до такого, напротив, ты утверждаешь, что знаешь лишь то, что ничего не знаешь. В этом твоё отличие от прочих мудрецов, которые напыщенно и важно проповедуют свои идеи.
   - И ты с ними, Платон? - с иронией спросил Сократ.
   - И я, - согласился Платон. - Оттого-то ты мудрее всех нас.
  

Война

   - Платон! Платон! Платон! - кричал Алкивиад перед домом Платона.
   - О, великий Зевс, кто это раскричался так, будто у него сто глоток?! Да войди ты в дом, безумный, что ты орёшь на улице? Да кто он, этот громогласный? - возмущались соседи. - А, так это Алкивиад! Хвала и слава тебе, Алкивиад! - узнали они его. - Пусть боги будут милостивы к тебе!
   - Платон! Платон! - не обращая на них внимания, продолжал кричать Алкивиад, пока Платон не появился в дверях.
   - Что тебе? - спросил он. - Зачем ты пришёл в такой ранний час?
   - Ты, что, не слыхал? Сегодня должно быть принято решение о войне со Спартой, - зашептал ему Алкивиад. - Пошли к Сократу! Интересно, что он скажет об этом?
   - Постой, куда ты направился? Нам в другую сторону, - остановил его Платон. - Сократ сейчас работает в поле, я знаю.
   - Работает в поле? - удивился Алкивиад.
   - Ты как с Луны свалился! Это мы богаты, у нас есть слуги и рабы, которые трудятся за нас, но Сократ небогат, ему приходится жить своим трудом, - сказал Платон. - К тому же, есть ещё причина, по которой он стремится реже бывать дома: его мать Фенарета настаивает, чтобы он женился...
   - Женился? - переспросил Алкивиад. - Но ведь он уже не молод.
   - Фенарета - лучшая повитуха в Афинах; она помогла появиться на свет многим детям, а теперь хочет увидеть своих внуков, - объяснил Платон. - Сократу же вовсе не хочется жениться: "Женюсь я, или не женюсь, я буду жалеть об этом, - сказал он мне. - А если нет хорошего решения, к чему торопиться?".
   - А мне он сказал, когда я впервые пришёл к нему: "Славный юноша, доверься мне как сыну повитухи. Сам я пуст, но помогу тебе родить на свет знания, сокрытые в тебе самом", - вставил Алкивиад.
   - Вот видишь, мать многое значит в его жизни, и он не хочет огорчать её, так что я не удивлюсь, если Сократ, всё-таки, женится, - усмехнулся Платон. - Однако пока он оттягивает это событие.
   - Ну, хватит болтать! - нетерпеливо сказал Алкивиад. - Пошли к Сократу!

***

   Сократ мотыжил землю; увидев Алкивиада и Платона, он отставил мотыгу в сторону и с улыбкой произнёс:
   - Вот и мои друзья, о которых я точно знаю, что они - мои друзья. Это удивительно: всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей, -- настолько они не в цене.
   - Ты слышал, Сократ, у нас будет война! Что ты думаешь об этом? - с ходу выпалил Алкивиад. - Бросай же свою работу, есть более важные дела!
   - Всему своё время, - спокойно ответил Сократ. - Я скоро закончу то, что хотел сделать сегодня, а вы пока посидите в тени масличного дерева - в столь жаркий день вам не помешает охладиться.
   -...Война? - говорил Сократ, когда вместе с Алкивиадом и Платоном возвращался в город. - Я вчера беседовал о ней с нашими тактиками и стратегами. Они уверены в нашей быстрой победе, а я нет. Они даже не знают численности нашего войска, а боеспособность его хуже некуда: сторожевые посты и те не справляются со своими обязанностями. Если же взять в расчёт состояние нашего народа, то надежд на победу не остаётся никаких. Вместо взаимной поддержки для общей пользы, наши люди вредят друг другу, завидуют больше, чем чужим; больше всех на свете ссорятся как в частных, так и в общественных собраниях, чаще всех на свете ведут тяжбы между собою и предпочитают наживаться таким способом. На общественное достояние смотрят как на чужое, дерутся из-за него и чрезвычайно бывают рады, когда обладают силой в такой борьбе. Вследствие всего этого у нас в городе полная сумятица и засилье зла, страшная вражда и ненависть среди граждан, и потому я очень боюсь, что война станет для нас таким бедствием, какого мы не в силах будет перенести.
   - Но не можем же мы допустить, чтобы Спарта напала на нас! - вскричал Алкивиад. - Спартанцы уже собирают военные силы для нападения и заключили союз с нашими врагами.
   - С чего ты это решил? Я, напротив, слышал, что спартанцы неукоснительно соблюдают условия наших с ними договоров и вовсе не собираются нападать на нас. Платон может подтвердить мои слова, ведь он участвовал в переговорах со спартанцами, - Сократ взглянул на Платона.
   - Верно, - кивнул Платон. - Наши лазутчики в Спарте также доносят, что там нет никаких приготовлений к нападению.
   - Вы заблуждаетесь: спартанцы хитры и способны обмануть кого угодно, - недовольно заметил Алкивиад. - Не стал бы наш стратег говорить о войне со Спартой, если бы спартанцы не готовились к нападению.
   - Все войны производятся для накопления богатства, - сказал Сократ. - А нашему стратегу хочется ещё и укрепить свою власть, порядком пошатнувшуюся в последнее время. Война омерзительна и зловонна, но это не остановит того, кому она нужна.
   - Ты мудрейший человек на свете, Сократ, но здесь ты ошибаешься, - сморщился Алкивиад. - Посмотрим, что скажет Народное собрание.

***

   Народное собрание слушало стратега, избранного и поддерживаемого большинством демоса.
   - Граждане! Угрозы нарастают, наша Родина в опасности, вражеские войска движутся к нашим границам! - с пафосом говорил он. - Прежние договоры уже не действуют: с нами разговаривают в самой наглой манере, к нашим законным требованиям относятся наплевательски. Враги готовятся, они ждут удобного часа для нападения, и обстоятельства требуют от нас решительных и незамедлительных действий. Спартанцы хотят войны, так пусть будет война! - но помните, что мы будем воевать исключительно для того, чтобы не было войны, которая стала бы угрозой для самого нашего существования. Как бы тяжело нам ни было, сограждане, прошу понять это и призываю к полной поддержки нашей власти - вернее, вашей власти, ибо вы сами избрали нас.
   Я хотел бы ещё обратиться к доблестным воинам Спарты, пусть им передадут мои слова. О, воины Спарты, ваши отцы, деды и прадеды не для того сражались с нашим общим врагом, персами, защищая Элладу, чтобы сегодняшние преступные правители захватили власть на спартанской земле! Вы давали присягу на верность своей Родине, а не тиранам, которые издевается над своим народом. Не исполняйте их преступных приказов, складывайте оружие и идите домой, возвращайтесь к своим семьям!..
   Граждане Афин, правда на нашей стороне, а если это так, то и победа будет за нами. Уверен, что вы мужественно исполните свой долг; верю в вашу поддержку, в ту непобедимую силу, которую даёт нам любовь к Отечеству!
   Едва он закончил, как по знаку предводителей демоса Народное собрание взорвалось криками одобрения:
   - Все на защиту Родины! Мы в три дня разметаем этих спартанцев, как пух! - и затем раздался дружный хор: - Афины! Афины! Афины!
   Алкивиад кричал громче всех, Платон саркастически улыбался, а Сократ невозмутимо смотрел на происходящее.
   - А вот и Сократ здесь, - сказал кто-то из толпы, когда шум несколько затих. - Ну же, Сократ, чего ты молчишь? Ты же сам сражался за Афины.
   - Это было как-то, но я мирный воин, потому что сражения, которые мы ведём, происходят внутри нас, - ответил Сократ. - Что касается Афин, то наш город лишь часть большого мира, поэтому и я гражданин не Афин или Эллады, но всего мира.
   - Странно ты отвечаешь, особенно сейчас, когда все граждане готовы встать на защиту Отечества! - воскликнули в толпе. - Оставь свои выверты и скажи прямо, что ты думаешь о войне?
   - Я думаю, что война происходит от причин, которые также являются причинами почти всех зол в государствах, как частных, так и общественных, - сказал Сократ.
   - И что это означает? - спросили его.
   - В отношении нашего государства это означает, что война теперь нужна нашему стратегу для того, во-первых, чтобы народ испытывал нужду в предводителе; во-вторых, для того чтобы из-за войны люди обеднели и перебивались со дня на день, меньше злоумышляя против него, - а в-третьих, если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю.
   - Ты с ума сошёл, Сократ! - возмутились в толпе, а Алкивиад хмуро спросил: - Всё-таки: воевать со Спартой, или не воевать?
   - Воевать, - сказал Сократ.
   - Ну, Сократ, ты вовсе нас запутал, - растерянно произнёс Алкивиад. - То ты против войны и говоришь, что ничего не может быть зловоннее и омерзительнее её, а то хочешь, чтобы она началась.
   - Есть только одна вещь хуже, чем война: вот эти граждане, которые с таким усердием поддерживают её, - Сократ кивнул на толпу. - Они потеряли и ум, и совесть, и всё человеческое в себе. Может быть, война со Спартой поможет вернуть утраченное.
   - Вы слышали, что он сказал?! - закричали в толпе. - Да он сам перешёл на сторону спартанцев! Бей его!
   Несколько человек набросились на Сократа и принялись бить и пинать его, но Платон раскидал их мощными ударами своих кулаков.
   - Пошли отсюда, Сократ, - сказал он, - а на этих идиотов подай в суд за причинение тебе побоев.
   - Нет, я не стану этого делать, - ответил Сократ. - Если бы тебя лягнул осёл, ты ведь не стал бы с ним судиться?.. На ослов не обижаются.
  

Тирания

  
   - Бездельник! Пустомеля! Прощелыга! - ругалась Ксантиппа, жена Сократа, с грохотом переставляя посуду у очага. - О, мать всех богов Гера, как меня угораздило выйти за него замуж! Всё проклятая сваха: "Он пожилой, почтенный, будешь за ним, как за каменой стеной. И хорошо, что он старше тебя на тридцать лет, зато не будет увиваться за другими женщинами, да и кому он нужен, с его-то внешностью? А с молодым мужем ты намучилась бы, да и где они, молодые? Сколько их на войне погибло... Иди за Сократа, не сомневайся, тебя ждёт сытая благополучная жизнь", - передразнила Ксантиппа голос свахи. - И что же? Дома пусто, даже еды нет, кроме чечевицы, а ему хоть бы что! - она толкнула Сократа в плечо. - Что застыл, как столб? Какая от тебя польза, - какая польза, я тебя спрашиваю?! Только и можешь шляться по улицам, да болтать с людьми ни о чём, - а может, и к девкам ходишь, кто тебя знает!
   Сократ, который сидел за столом, думая о чём-то своем, мельком взглянул на неё и ничего не ответил.
   - А детей наших как ты прокормишь? - продолжала Ксантиппа. - Великие боги, зачем вы породили на свет этого изверга рода человеческого!
   Сократ снова взглянул на неё, на этот раз внимательнее.
   - Да, у нас будет ребёнок, если тебе это интересно, - язвительно проговорила Ксантиппа. - Ты молчишь?! О, я несчастная, за что мне достался такой муж!
   - Ничего, проживём как-нибудь, - ответил Сократ.
   - Как-нибудь? Как-нибудь?! - вскричала Ксантиппа. - Так получай, бесчувственный истукан! - она вылила на него воду из кувшина.
   - Ну вот, вначале гром прогремел, а теперь и дождь пролился, - невозмутимо произнёс Сократ, отряхиваясь.
   Платон и Алкивиад, зашедшие за Сократом и видевшие эту сцену, невольно заулыбались.
   - Мы за тобой, Сократ, - сказал Платон. - Тебе сегодня заседать в Совете, ты не забыл?
   - Это не очень приятно, но нет такой должности, которая сравнилась бы с должностью мужа, - ответил Сократ, в то время как Ксантиппа продолжала греметь горшками.

***

   - Ну и жена у тебя, - говорил Платон, когда они шли по улице. - Неужели нельзя было найти другую? Клянусь Зевсом, она самая сварливая женщина на свете!
   - Если бы ты призвал на помощь свой ум, Платон, то понял бы, что именно такая жена мне нужна: я не стал с ней счастливым, однако укрепился в философии, - ответил Сократ. - Дома я получаю столь сильную закалку, что мне не страшны никакие философские поединки.
   - Но как можно выносить эту ругань? Я бы и дня не выдержал, - покачал головой Алкивиад.
   - Я к ней привык, как к вечному скрипу колеса. Переносишь ведь ты гусиный гогот? - спросил Сократ.
   - Но от гусей я получаю яйца и птенцов к столу, - возразил Алкивиад.
   - А Ксантиппа родит мне детей, - улыбнулся Сократ.
   - Да будет благословенно её чрево, однако давай поговорим о том, что тебя сегодня ожидает, - сказал Платон. - Что ты решил? Ты выступишь в защиту Ферамена?
   - Выступлю, - кивнул Сократ. - Как иначе?
   - Одумайся, пока не поздно, - с тревогой проговорил Платон. - После злосчастной войны со Спартой, окончившейся нашим позорным поражением, афиняне злы на тебя, считая, что ты накликал на них беду. Не восстанавливай же против себя ещё и правительство, чтобы не оказаться между двух огней.
   - Я тоже так считаю, - сказал Алкивиад. - Послушайся голоса рассудка, умоляю тебя!
   - Я слушаю голос моей совести: она мой бог и господин, - ответил Сократ. - Сейчас она велит мне выступить в защиту Ферамена - так я и поступлю.

***

   - Граждане! Вам ведомо, в какое тяжёлое время мы живём, - говорил Анит, один из членов афинского правительства. - Не стану перечислять все бедствия, выпавшие на нашу долю, вы и сами всё это знаете, обращу ваше внимание лишь на то, что в такие времена мы должны быть едины, как никогда. Малейшие потрясения могут стать роковыми для нашего государства, поэтому мы обязаны следить, чтобы их не было. Но есть люди, одержимые гордыней и безумием; эти люди, исходя из собственных интересов, - а может быть, понуждаемые нашими врагами, - стремятся разрушить наш общий дом, не думая о том, что мы все погибнем под его обломками. Мы должны остановить этих безумцев, кем бы они ни были!
   Да, Ферамен был когда-то достойным гражданином Афин, и мы уважали и ценили его, но затем он сделался врагом нашего государства и, таким образом, врагом Отечества: ныне Ферамен помышляет лишь о том, как бы свергнуть законную власть, и составляет заговоры против неё. До сих пор мы были снисходительны к нему, - возможно, чересчур снисходительны! - однако теперь мы вынуждены стать беспощадными. Во имя спасения страны, во имя спасения народа я призываю вас поддержать решение правительства о казни Ферамена; тем самым вы исполните свой гражданский долг и оправдаете доверие демоса.
   - Вы можете не сомневаться в нас, мы выполним свой долг, - заверил его председатель Совета. - Полагаю, иных мнений быть не может.
   - Могут быть иные мнения, - раздался голос Сократа. - Моё мнение иное.
   - Я не сомневался, что он выкинет какую-нибудь штуку, - шепнул председатель Аниту.
   - Пусть себе... - усмехнулся тот.

***

   - Граждане! - сказал Сократ, встав перед Советом. - Чистая правда, что на нашу долю выпали тяжёлые испытания, но самое худшее из них - это потеря свободы. На наших глазах из демократии возникла тирания, иначе говоря, из крайней свободы возникло величайшее и жесточайшее рабство. Как это произошло? А разве народ не привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и его возвеличивать? Когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа, - но если народ породил тирана, народу же и кормить его и его сподвижников. Взрослый сын не вправе кормиться за счёт отца, - скорее уж, наоборот, отец за счёт сына, - но здесь получается, что отец должен кормить и сына, и всякое отрепье.
   Такие действия делают тирана всё более и более ненавистным для граждан. Они начинают открыто выражать недовольство всем происходящим - по крайней мере, те, кто посмелее. Тиран поневоле враждебен всем этим людям и строит против них козни, пока не очистит от них государство, так что, в конце концов, не остаётся никого, кто бы на что-то годился. Дивное очищение, нечего сказать! Оно противоположно тому, что применяют врачи: те удаляют из тела все наихудшее, оставляя самое лучшее, здесь же дело обстоит наоборот; сподвижники тирана будут им восхищаться, тогда как люди порядочные будут ненавидеть и избегать его. По пословице, "избегая дыма, угодишь в огонь", народ из подчинения свободным людям попадает в услужение к толпе негодяев и свою свободу меняет на самое тяжкое и горькое рабство - рабство у рабов.
   - Остановись, Сократ! - с угрозой сказал председатель. - Народ един с властью; не возбуждай ненависть народа.
   - Эти рабы у власти, показывая заботу о народе, на самом деле заботятся лишь об удовлетворении своих желаний; им настолько нет дела до народа, что он начинает вымирать, - продолжал Сократ, не обращая внимания на председателя. - Странно было бы, если бы человек, ставши пастухом стада коров и уменьшая число и качество коров, не признавал себя плохим пастухом; но ещё страннее, что человек, ставши правителем государства и уменьшая число и качество граждан, не стыдится этого и не считает себя плохим правителем государства.
   - Я лишаю тебя слова, Сократ! - вскричал председатель. - Немедленно замолчи!
   - Таковы наши бедствия сегодня, и прав был Анит, говоря, что в таких условиях мы должны озаботиться сохранением страны, - продолжал Сократ. - А как нам её сохранить? Сохраним ли мы её, сохраняя нынешние порядки? Нет, мы её потеряем! Для сохранения страны мы, прежде всего, должны уничтожить тиранию, - этого-то и хотел Ферамен. Я не удивлён, что власть, поддерживающая тиранию, то есть поддерживающая самое себя, требует его казни, но избранники народа, напротив, должны требовать не наказания, а поощрения Ферамена, - если они действительно избранники народа.
   - Ну, всё, Сократ, наше терпение кончилось! - сказал председатель. - Ты сам выбрал свою судьбу: ты встал на путь государственной измены. Не пеняй теперь на нас: мы вынуждены будем принять надлежащие меры.
   - Я сказал то, что должен был сказать, а вы поступайте, как знаете, - ответил Сократ. - Я иду домой, - моя жена будет сердиться, если я задержусь, - там вы меня и найдёте, если я вам понадоблюсь, - добавил он, уходя из Совета.
   - Возмутительно! Он издевается над нами! Он замышляет недоброе! Он продался нашим врагам! - зашумели в Совете. - Пора избавиться от него! А не отправить ли его в царство Аида вместе с Фераменом?
   - Опомнитесь, афиняне! Сократ - величайшее достояние нашего города; лучше потерять Акрополь, чем Сократа! - выбежал вперёд Алкивиад. - Вы меня хорошо знаете: я не пример для подражания, - признаю, что порой веду себя не лучшим образом и мало считаюсь с мнением людей. Лишь перед Сократом я испытываю чувство, которое никто не мог бы во мне заподозрить, - чувство стыда. Да будет вам известно, что Сократ всегда и всем говорит правду; ему совершенно неважно, богат ли человек и обладает ли каким-нибудь другим преимуществом, которое превозносит толпа. Все эти ценности он ни во что не ставит, считая, что и мы сами - ничто, если в нас нет совести. Как же можно обвинить его в продажности и злом умысле?..
   - Тебе самому надо опомниться, Алкивиад! - остановил его председатель. - Сократ - твой учитель, и он спас тебя, когда вынес, раненого, из боя, но, прежде всего, ты гражданин Афин. Не забывай об этом.
   - Я не забуду, поэтому скажу: если вы что-нибудь предпримите против Сократа, клянусь, я выступлю против вас, и у меня найдутся союзники, можете не сомневаться! - Алкивиад выскочил на улицу.
   - Алкивиад опасен, - прошептал председатель Совета, обращаясь к Аниту. - Он должен умереть,
   - Это не трудно: он беспечен, ходит повсюду без охраны, - ответил Анит.
   - А Сократ? - спросил председатель.
   - Он слишком известен: если мы тронем его, то навлечём на себя проклятия всей Эллады, - вздохнул Анит. - Ничего, он не уйдёт от своей судьбы.
  

Суд и казнь

  
   - Несчастная я женщина, надеть нечего! - сокрушалась Ксантиппа. - Сколько можно ходить в одном и том же: на людях показаться стыдно.
   - Если люди разумные, то им всё равно; если неразумные, то нам всё равно, - ответил Сократ.
   - Опять ты со своей дурацкой философией! Доигрался уже, судить тебя будут, а всё никак не остановишься! - вскричала Ксантиппа. - Одним богам известно, чем закончится этот суд, так надо постараться разжалобить судей. Вон, Филомена, когда её мужа Арчиппоса судили за мошенничество, пришла на суд такой красивой, что поразила всех, а потом стала так плакать и завывать, что сердце переворачивалось. Да ещё детей с собой привела, и они тоже рыдали и просили суд о снисхождении к отцу. Какой судья выдержит? - вот Арчиппоса и помиловали. Но у них двое детей, а у нас - трое, значит, рыданий будет ещё больше, да и я могу стенать не хуже Филомены, - тебя обязательно помилуют, не будь я Ксантиппой!
   - Ты была, есть и будешь Ксантиппой, однако в суд ты не пойдёшь, - твёрдо сказал Сократ.
   - Это ещё почему? - взвилась она.
   - Даже если бы обвинения против меня были справедливыми, мне не следовало бы унижать себя подобным образом. Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре, - ответил Сократ. - Если уж я оказался перед выбором: либо творить несправедливость, либо переносить её, - я предпочитаю переносить.
   - Оставь свои рассуждения! - досадливо отмахнулась Ксантиппа. - А о нас ты подумал? Что будет с нами, если тебя осудят? Как мы будем жить?
   - То ты упрекаешь меня, что я негодный муж и плохо забочусь о семье, то говоришь, что жить без меня не можешь. Поверь мне, с твоим характером ты не пропадёшь, - сказал Сократ. - Помнишь, когда я впервые тебя увидел, ты продавала горшки на рынке? Кто бы знал, что в замужестве ты будешь бить их по поводу и без повода! Уж лучше снова продавай, чем напрасно портить.
   - Ах, ты, негодник! - она хлопнула Сократа по руке. - Ну и ладно, иди один. Кому ты нужен, в самом деле? - отвернувшись, Ксантиппа смахнула слёзы на глазах.

***

   - Заклинаю тебя всеми богами, не говори ничего лишнего, - просил Платон, вместе с Сократом идя в суд. - Ты не представляешь, сколько у тебя недоброжелателей! Философы завидуют твоей славе, власть и чернь не выносят твоих обличений.
   - Чем больше я узнаю людей, тем больше ценю мою собаку. Пока ничто не сдвинется в них, ничто не сдвинется и в мире, - ответил Сократ. - Но что поделаешь? Не отказываться же мне от велений совести?
   - Один раз ты едва избежал казни, выступив против тирании. Это просто чудо, что ты не погиб тогда, однако Алкивиад лишился жизни, - вздохнул Платон. - Мы, твои ученики, подверглись гонениям, однако я готов вынести ещё большие гонения, лишь бы ты не пострадал. Как мы будем жить без тебя?
   - Ты говоришь в точности, как моя жена, - улыбнулся Сократ. - Но ты, Платон, должен понимать, что смерть не так важна, как жизнь по совести. Что такое смерть, если задуматься? Она вечный покой, если после смерти ничего нет, или вечная жизнь, если смерть открывает дорогу к ней. И то, и другое неплохо, особенно для старика, каким я теперь являюсь. Неужели я стану оттягивать переход к вечному покою или вечной жизни ценой отказа от совести?
   - У меня нехорошие предчувствия, - мрачно проговорил Платон. - Ах, Сократ, Сократ, если бы ты хоть один раз смог не быть Сократом!
   - Пожелай лучше, чтобы мои обвинители и судьи хоть один раз перестали быть тем, что они есть, - возразил Сократ. - А я до конца останусь Сократом.

***

   - Вот он, стоит перед вами, тот человек, которого взрастило и вскормило наше государство, о котором заботилось все эти годы, а он отплатил ему чёрной неблагодарностью, - обвинитель Мелет указал на Сократа. - Здесь находится уважаемый Анит, член правительства, известный своими благими деяниями: он подтвердит, что Сократ давно несёт зло нашему Отечеству и до сих пор не осуждён только по великой милости нашей власти.
   Я перечислю лишь основные обвинения против него - обвинения, подкреплённые показаниями множества свидетелей. Во-первых, Сократ выступил против нашей веры, он отрицает само существование богов. Замахнуться на святое - это обычное занятие Сократа, ему нравится издеваться над священными чувствами, преисполняющими душу каждого истинного гражданина Отечества. Все слышали, как Сократ насмехался над нашими традициями и обычаями, ни во что не ставил религиозные церемонии. Между тем, вера это то, что объединяет всех нас; это фундамент, на котором зиждется здание нашего государства, - разрушьте фундамент и здание падёт! Не этого ли добивается Сократ? Своим атеизмом он наносит непоправимый ущерб Отечеству и, безусловно, виновен в этом преступлении.
   Во-вторых, Сократ постоянно и настойчиво критикует нашу власть. Одержимый слепой страстью разрушения, он готов уничтожить всю нашу государственную систему. Я не могу утверждать, что за его спиной стоят внешние силы, желающие гибели Афин, но не подлежит сомнению, что своими действиями он способствует осуществлению планов наших врагов, - в сущности, он проводник их интересов. Можем ли мы терпеть у себя вражеского лазутчика, не обязаны ли принять меры по обеспечению своей безопасности? Думаю, ответ очевиден.
   В-третьих, обуреваемый той же жаждой разрушения, Сократ развращает нашу молодёжь, да и весь народ тоже. За деньги он учит людей выдавать белое за чёрное, а чёрное за белое, высмеивает высокие понятия о любви к Родине и служение ей. Результат налицо: мы видим, как наша молодёжь перестаёт заботиться об Отчизне, ставит личные интересы выше общественных, попадает под чужое, - я бы сказал, под чуждое влияние! У нас есть наглядный пример вреда, причиняемого Сократом, - это Алкивиад, который был его любимым учеником. Чему же Сократ научил Алкивиада? Благородный высокоталантливый юноша, каким был Алкивиад, под влиянием Сократа превратился в себялюбивого порочного негодяя. Алкивиад мог бы стать гордостью Афин, а стал их позором. Остановите Сократа, говорю я вам, остановите его, пока он не разрушил изнутри всё наше общество!..
   На основании вышеизложенного я мог бы с полным основанием потребовать для Сократа смертной казни, однако мы не столь жестоки к согражданам, как он. Я требую лишить Сократа всех гражданских прав и изгнать его из Афин, - Мелет посмотрел на Анита, тот одобрительно кивнул.

***

   - Мы выслушали обвинителя, теперь послушаем обвиняемого, - сказал верховный судья. - Говори, Сократ!
   - Я вообще не хотел идти в суд, потому что меня не за что судить, - начал свою речь Сократ. - Тем не менее, я пришёл, - не для того чтобы оправдываться, ибо оправдываться мне не в чем, но чтобы показать, какие вздорные и лживые обвинения против меня выдвинуты. Давайте рассмотрим их по пунктам, вслед за Мелетом.
   Во-первых, он обвинил меня в непочтении к нашей вере и отрицании богов. Однако я не знаю наверняка, существуют ли боги: как же я могу отрицать то, в чём не уверен? Если я и насмехался, как утверждает Мелет, и что неправда, поскольку я не насмехался, а просто говорил об этом, над какими-то церемониями, то какое отношение это имеет к богам? - ведь эти церемонии установлены людьми, а люди могут ошибаться. Многие церемонии прошлого кажутся нам сейчас нелепыми, - не станут ли казаться в будущем такими же нелепыми нынешние церемонии?.. Что касается лично меня, то мой бог - это моя совесть; я всю жизнь верил её и подчинялся её голосу, так что неверующим меня никак не назовёшь.
   Во-вторых, Мелет обвинил меня в стремлении разрушить наше государство. Если бы я хотел это сделать, зачем бы мне с таким усердием, рискуя подвергнуться наказанию, изобличать пороки власти? Тот, кто хочет разрушить государство, должен радоваться, когда таких пороков становится всё больше, и ни в коем случае не пытаться их исправить. Настоящие разрушители государства это те, кто молчат, видя, как оно несёт гибель в себе самом, и даже прославляют власть, ведущую государство к гибели, - но я, как верно заметил Мелет, не из числа тех, кто молчит. Я пытался указать на недостатки нашего правления, надеясь, что их можно устранить, и спасти, таким образом, государство. Хотя я считаю себя гражданином мира, но и Афины мне не безразличны, иначе с чего бы мне переживать за них? Как же можно обвинять меня в злом умысле против Афин?
   В-третьих, Мелет сказал, что я развращаю наш народ и нашу молодежь: я, де, за деньги учу выдавать чёрное за белое, а высокие добродетели не ставлю ни во что. Эти обвинения не новые, я уже много раз слышал их от своих соперников в философских поединках. Что здесь скажешь: когда дискуссия проиграна, клевета - это инструмент проигравшего. Покажите мне хоть одного человека, с которого я взял деньги за беседы с ним; можете не искать, вы не найдёте такого!
   Что же касается того, что мои беседы развращают народ и молодёжь, то и это клевета: я уже говорил, что всегда и во всем слушаюсь веления совести, а она не может научить ничему дурному. Если же наша молодежь потеряла вкус к высоким добродетелям, то не лучше ли обвинить в этом ту власть, которая довела нас до такого состояния?.. Наша молодёжь любит роскошь, она дурно воспитана, но разве в этом моя вина? Мог ли один человек, если бы и захотел, развратить всю молодёжь, мыслимое ли это дело?
   Меня обвинили ещё в плохом влиянии на Алкивиада, но каждый, кто знает о наших отношениях, подтвердит, что я стремился отвратить его от плохого и привести к хорошему, - таким образом, этот пример лишний раз доказывает, что я не всесилен. Впрочем, если бы Алкивиада не убили, он мог бы ещё стать достойным человеком.
   Как вы видите, обвинения, выдвинутые против меня, действительно вздорные и лживые. Я всё сказал, а вы решайте, как знаете, - закончил Сократ.

***

   - Членам суда предлагается принять решение: виновен Сократ или нет? - сказал верховный судья. - Проведём голосование... Итак, - объявил он, когда голосование было проведено, - большинством голосов Сократ признан виновным, однако, по нашим законам, если человек является полноправным гражданином Афин и не замешан в особо тяжких преступлениях, он может сам избрать себе наказание. Обвинитель Мелет предложил изгнание; ты, Сократ, можешь принять это наказание или предложить какое-то иное из законного списка. Мы слушаем тебя.
   - Разрешите мне прежде переговорить с Сократом, - обратился к судье Платон. - Это не займёт много времени.
   - Хорошо, мы подождём, - согласился судья.
   - Выбери штраф, - прошептал Платон на ухо Сократу. - Мы, твои друзья, соберём деньги. Скажи суду, что заплатишь тридцать мин серебра: это внушительная сумма, суд не откажется.
   - Где это видано, чтобы невиновный платил? - возразил Сократ. - Я стану соучастником несправедливости.
   - Умоляю тебя, предложи штраф! - отчаянно шептал Платон. - А несправедливость останется на их совести, не на твоей!
   - Ладно, я предложу штраф, - сказал Сократ, - но прежде выскажусь о приговоре.
   - Не надо! - вскрикнул, не сдержавшись, побледневший Платон. - Не время и не место!
   - Для правды всегда есть время и место, - сказал Сократ. - Если ты этого не понял, мне жаль тебя, Платон.
   - Ну, вы закончили? - спросил судья. - Мы ждём, Сократ.
   - По обычаю, я должен был бы благодарить вас за то, что вы не лишили меня жизни, и прославлять милость суда, - не скрывая иронии, стал говорить Сократ. - Но давайте разберёмся в том, что вы сделали. Вы хотите отправить меня в изгнание? Меня, семидесятилетнего старика? Разве это не равносильно смерти? Да лучше бы вы убили меня на месте, чем подвергать длительной мучительной агонии на чужбине! И за что? Разве я не исполнял свои обязанности гражданина, разве не сражался за Афины, разве не выступал против тех, кто хотел поработить нас? За это следует награждать, а не наказывать, и, по справедливости, вы должны были бы присудить мне пожизненное содержание за счёт города, как это делается в отношении наиболее почитаемых граждан. Я стар и беден, и такое ваше решение существенно облегчило бы мою жизнь.
   - Что он говорит? Вот это наглость! - раздались крики в суде. - А мы его ещё пожалели!
   - Да, это было бы справедливо, но вам неизвестна справедливость, - продолжал Сократ, возвышая голос. - Вы непременно хотите наказать меня, не думая о своём бесчестии, - что же, оставайтесь такими, мне вас уже не исправить... Вы упорно хотите наказать меня? Ладно, будь по-вашему: я выбираю штраф. Сам я мог бы заплатить не больше мины серебра, но мои друзья сказали, что соберут целых тридцать. Вас это устроит? Вы хотели услышать моё решение, вот оно: я предлагаю вам тридцать мин серебра в качестве штрафа за несовершенные мною преступления.
   - Это неуважение к суду, издевательство над судом! - раздались ещё более громкие крики. - Вы хотите, чтобы он и дальше над нами издевался?..
   - Тихо, тихо! - верховный судья стукнул тростью об пол. - Проводим голосование... Сократ, ты приговорён к смерти, - сурово сообщил он после подсчёта голосов. - Да будет так!.. Тебе предоставляется последнее слово.
   - Ах, Сократ, Сократ! - воскликнул Платон, закрыв лицо руками.
   Сократ посмотрел на него и сказал:
   - Я скорее предпочитаю умереть после такой защиты, чем оставаться в живых, защищавшись иначе, - затем он обратился к членам суда:
   - Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти, а мои обвинители уходят, уличённые правдою в злодействе и несправедливости. Моя совесть осталась чистой, а их запятнана и вряд ли очистится... Хочу ещё сказать вам, граждане Афин. Я знаю, что порядком надоел вам, указывая на ваши недостатки и мешая жить так, как вам хочется. Подобно оводу, жалящему неповоротливую корову и заставляющему её идти быстрее, я пытался подгонять вас вперёд, но вы не смогли выдержать моих укусов и решили убить меня. Вас уже ничем не исправить: когда слово не бьёт, то и палка не поможет... Я не обижаюсь на вас, - я вас жалею. Отныне чтобы вы ни сделали, вас будут вспоминать как убийц Сократа. Боюсь, это добьёт наше и без того немощное от своей неправедности государство, и вы уже никогда не увидите его процветание.
   Оставляю вас вашей судьбе, а я свою выбрал. Осталось только выбрать, как мне умереть, ведь я имею на это право? - он взглянул на судью, и тот кивнул. - Тогда я выбираю чашу с ядом: дайте мне выпить сок цикуты, он убивает медленно и безболезненно.
   - Ты получишь яд после окончания священных праздников в честь Аполлона, - сказал судья, - а до тех пор будешь содержаться в тюрьме.
   - Не бойся, я не убегу, - улыбнулся Сократ.
   - А напрасно... - прошептал Платон.

***

   - Ты же не виноват! Скажи всем, что тебя осудили незаслуженно, - говорила Ксантиппа, пришедшая навестить Сократа в тюрьме.
   - Неужели ты бы хотела, чтобы меня казнили за настоящее преступление? - усмехнулся Сократ.
   - Негодяй! Ты, всё-таки, меня бросил, пусть и ценой собственной жизни! Уж не для этого ли ты решился умереть? - подозрительно взглянула на него Ксантиппа.
   - Я не решался умереть, за меня решили другие, - возразил Сократ. - Но ты всё равно осталась бы одна: я старше на тридцать лет, - неужели ты думала, что я переживу тебя? Обычно жена хоронит мужа, а дети - родителей, так что мы не нарушаем принятый порядок. О том, как ты будешь жить, не беспокойся: Платон обещал мне, что ни ты, ни наши дети ни в чём не будете знать нужды.
   - Да уж, от тебя-то пользы было мало... - проворчала Ксантиппа и протянула Сократу какие-то вещи, завёрнутые в одеяло.
   - Что это? - спросил он.
   - Посмотри на себя: ты одет, как пугало, - Ксантиппа дотронулась до его плаща. - Я принесла тебе приличное одеяние.
   - Моя одежда годилась для жизни, а для смерти не годится? - засмеялся Сократ. - Не беспокойся, смерть неразборчива, она принимает человека в любом виде.
   - Негодяй, - повторила Ксантиппа. - Дай, что ли, поцелую тебя на прощание, - она неловко поцеловала его в щеку. - Ну и хватит! Прощай! - она отвернулась и быстро вышла из темницы.
   - Удивительная женщина, - проводил её взглядом Сократ. - Мне кажется, что и смерть придёт ко мне в облике Ксантиппы. "Ну, что, готов? - скажет она. - Ну, пошли со мной, пользы-то от тебя всё равно было мало". Скоро увидим, скоро увидим...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"