Галанина Юлия Евгеньевна : другие произведения.

Княженика_8_окончание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подошла к концу книга "Княженика. Золото"
    Всякий, честно прочитавший "Слово о полку Игореве" вместе с Алисой и Ярославом получит значительно больше удовольствия от финальной части, чем пропустивший сложные места. Потому что он изменился, обогатился новыми знаниями, получил в награду новый мир.
    И вообще - это очень круто, не будучи профессиональным историком, прочитать "Слово" в подлиннике! Не убоявшись старых словес, соприкоснувшись с давно ушедшей эпохой, услышать живые голоса того времени, их боль и радость. И вас с этим поздравляю!
    Закончена первая книга, но история Алисы и Ярослава в самом начале. Если у меня хватит сил, времени и средств ее продолжить, то вторая книга будет называться "Княженика. Серебро"
    Лучшая благодарность автору за проделанную громадную работу - материальное вознаграждение.
    Поддержать книгу "Княженика" можно перечислив помощь: Яндекс-деньги: 410011396152876 Киви-кошелек:+79148889453 Карта Сбербанка: 676196000146388542 можно распространить информацию о книге - и это тоже будет поддержка. С уважением, Галанина Юлия.
  КНЯЖЕНИКА
  
  
  Глава двадцать третья
  
  
  
  ОДНИ
  
  
  
  
  
  Утром звон будильника начал исступленно сверлить мне мозги. Голова от подушки не отрывалась.
  
  Еле сползла с лежанки.
  
  Потрогала спящую Звонку - та полуоткрыла мутные глазенки.
  
  - Звенислава! Мне надо в школу. Я вернусь к обеду. Ты не бойся, ладно? Я тебя закрою. Тебя никто не должен видеть, поняла?
  
  Звонка кивнула, глаза у нее снова осоловели.
  
  Ничего сделать я сейчас все равно не могла - задернув простыню, замаскировала наш спальный отсек. Быстро выпила чаю с бутербродом. Умылась-расчесалась, зубы почистила. Навесила замок на дверь, ключ спрятала в рюкзак и пошла в школу.
  
  Плохие новости быстро разлетаются. Все было так же, как всегда, но я сразу почувствовала, что имел в виду Ярослав, когда говорил о незримой печати, поставленной навьями на отдавшего им душу и его жертвам.
  
  От тебя начинает тянуть бедой и люди неосознанно сторонятся.
  
  А ведь еще предстояло самое сложное: сообщить Ольге Ивановне, как классному руководителю, что Ясные срочно уехали по важному делу и когда вернутся - неизвестно.
  
  В общем, чего-нибудь наврать...
  
  ***
  
  Кажется, я справилась.
  
  Кажется, Ольга Ивановна даже поверила.
  
  Лишь посмотрела как-то непонятно.
  
  Ну а что делать, если мой мир опять взорвался, рассыпался на мелкие осколки?
  
  После школы я позвонила в мамину клинику. Все без изменений.
  
  Что же, сейчас это - хорошо.
  
  Папа, конечно же, был недоступен.
  
  И это тоже хорошо.
  
  Потому что все как обычно.
  
  Купила пакет гречки - сварить Звонке кашу. Купила ей же зубную щетку. И поехала в Душкачан.
  
  Открыла замок, рванула дверь, вошла. Крикнула:
  
  - Звонка, я дома!
  
  Тишина.
  Никто не отозвался.
  
  У меня сердце оборвалось, ухнуло куда-то в пятку.
  Кинулась за печку: ни туфлей, ни колгот, ни розового платья. Только мятые газетные комочки на полу валяются.
  
  Пробежала прямо в обуви к лежанке - пусто. Руки затряслись.
  
  Неужели до Звонки добрались? Где она? У Мстислава или в детдоме? Почему замок нетронут? Или тронут, а я, дура, не поняла?!
  
  Что делать, что теперь делать?
  
  Начинать звонить?
  
  Куда?
  
  Если это Мстислав Лютый - звонить бесполезно.
  
  Если обнаружили службы соц. защиты - нет, тогда бы тут уже сидела какая-нибудь делегация возмущенных до глубины души педагогов.
  
  Значит, Лютый...
  
  Добрался-таки. И дядя Гриша все оружие подчистую выгреб, спасибо, хоть нож кухонный оставил. Топор есть в сарае. Очень это мне поможет, ага.
  
  Окружающий мир и так-то сегодня не радовал, а тут вообще выцвел, потускнел.
  
  Навалилась усталость, жить расхотелось. Все без толку. Все или умерли, или умрут. И какая разница, когда? Ярослав погнался за Мстиславом без доспеха, с наспех схваченным оружием... Какие у него шансы против вооруженного до зубов врага? Никаких... Звонку выкрали - и, значит, добились своего. Чужие мертвые могут торжествовать. Скоро снег покроет все вокруг, никто и не вспомнит, что тут жило одно семейство. Никто, кроме меня... Но переживу ли я эту зиму?
  
  Я кое-как скинула ботинки, с трудом нагнувшись, подобрала валяющий у порога рюкзак. Вынула оттуда гречку - пакет весил полцентнера, не меньше.
  
  Что мне теперь делать?
  
  Зачем мне эта гречка?
  
  Зачем вообще все? Еда, дом, школа?
  
  Поехать к дяде с тетей? Для чего? Не хочу сейчас никого видеть! Не хочу людей. Все пропало, все кончено.
  
  Выскочила на улицу. Следов от крыльца, вроде бы не видно. Но ведь Мстислав тоже оборотень, как все Рюриковичи. Но не может же похищение совсем без следов быть! Замерзла быстро, вернулась.
  
  Надо что-то накинуть, хоть телогрейку дядигришину. Топор из сарая принести. Пусть дома стоит.
  
  Телогрейки не было! Ничего не понимаю.
  
  Я села на табурет посреди кухни. Вчерашний вечер я как-то пережила, но сегодня, похоже, все-таки сойду с ума.
  
  Надо успокоиться. Просто посидеть. Чтобы перестало звенеть в ушах и сердце вернулось на место.
  
  Понемногу вокруг меня воцарилась тишина. И в этой тишине я услышала какое-то странное, слабое поскуливание. Не может быть!
  
  Я кинулась к подполью, подняла крышку.
  
  На дне, прямо на земле, съежившись, лежала завернутая в дядигришину телогрейку Звонка - в праздничном наряде - и тихо плакала во сне.
  
  Я сползла вниз, села рядом. Над головой светлело квадратное отверстие. Вот так, наверное, разрыв сердца и получают... Спящая Звонка цепко держала в лапках свой заветный калейдоскоп.
  
  - Звенислава, ты что же творишь-то? Я чуть от страха не умерла, - жалобно спросила я, тормоша ее.
  
  Звонка проснулась, мигом выпуталась из телогрейки, вцепилась в меня.
  
  - Я спр-р-ряталась. Кто-то стучал в твое окно. Дер-р-ргал замок на двер-р-ри. Я испугалась.
  
  - Все хорошо, - гладила я встрепанную голову. - Все замечательно. А почему братову куртку не взяла? Телогрейка куревом пахнет - и ты теперь тоже.
  
  - Она на кр-р-ровати осталась. А эта висела у двери.
  
  - Какое счастье, что ты здесь. Пойдем, нам надо чайник ставить, обед готовить. Столько дел у нас с тобой. Любишь гречневую кашу?
  
  Звонка задумалась.
  
  - Люблю, - наконец решила она.
  
  - Это же здорово! Давай выбираться.
  
  Мы вылезли из подполья, закрыли тяжелую крышку. Теперь я почувствовала, что дома холодно.
  
  Похоже, надо печку затопить. Когда-то же все равно надо начинать.
  
  - Я за дровами схожу.
  
  - Я с тобой! - взвилась Звонка.
  
  - Звонка, тебе нельзя на улицу: кто-нибудь увидит, и тогда конец. Тебя заберут.
  
  - Я бою-у-усь, - разрыдалась Звонка.
  
  - Ладно, давай так: ты выйдешь и постоишь на верандочке. Там сквозь стеклышки видно, как я дрова набираю. Хорошо?
  
  - Да.
  
  - Только давай поменяемся. Ты наденешь куртку Ярослава, а я - телогрейку дяди Гриши.
  
  Звонка отдала мне телогрейку. Братова куртка была ей почти до пят.
  
  Мы вышли. Звонка прильнула к грязному стеклу. Я спустилась по крылечку, оставляя следы в снегу, дошла до навеса, куда Ярослав сложил переколотые дрова. Набрала охапку. Не поскользнуться бы...
  
   Осторожно ступая, донесла дрова до избушки. Поднялась на крыльцо.
  
  Звонка торопливо открыла мне дверь. Это была большая помощь: охапку ведь я держала обеими руками. Зашла домой, донесла дрова и сгрузила на железный лист перед печкой.
  
  Похоже, нужно еще раз сходить, одной охапки будет маловато. Нужно хорошо растопить печь: с горя я вспомнила одну полезную штуку. Говорят, если шерстяную вещь в горячей воде простирать, она сильно сядет. В сарае был старый цинковый бак. Дядя Гриша в нем, говорят, рыбу солил, большой мешок целлофановый туда вложив, чтобы соль и рыба со стенками не соприкасалась. Но сейчас он пустой. Рыба будет позже. Значит, сейчас мы поставим его на печку, воды нальем. У меня есть носки шерстяные и свитер, пусть в горячей воде поварятся. Может быть, потом как раз на Звонку подойдут. В лаковых туфлях здесь она все равно долго не проходит.
  
  Печь со Звонкой мы растопили вдвоем, она ловко вытянула задвижку, про которую я опять позабыла, и дрова сложила хорошо, они загорелись почти сразу.
  
  Я поставила на плиту увариваться носки и свитер. И гречневую кашу тоже на печную плиту поставила. Правда, чтобы дело шло побыстрее, сначала вскипятила чайник, залила кипяток в кастрюльку и насыпала туда гречки. Звонка с интересом следила за всеми моими действиями. Похоже, страхи ее улетучились. От общения с печкой на розовом платье появились следы сажи.
  
  Надо ее срочно переодевать...
  
  А во что?
  
  Где-то у меня были летние джинсы. И рубашка. Клетчатая. В чемодане под лежанкой! Я этот чемодан из контейнера достала и сюда, поближе, переложила. Там много чего летнего должно быть.
  
  Я выволокла чемодан на середину избы. Мда, ну и пыли, надо там тряпкой пройтись.
  
  - Звонка, не хочешь кое-что примерить?
  
  - Что? - заинтересовалась Звонка, глядя на чемодан, как на сундук с сокровищами.
  
  - Другие наряды. Мне кажется, твое платье надо убрать до того, как наши вернутся. Платье же праздничное, вот и наденешь его на праздник. А мы в чемодане поищем, что тебе подойдет. И платье туда же уберем.
  
  - Давай! - обрадовалась Звонка.
  
  Я начала доставать свои роскошные наряды. Нашлась обтягивающая футболка, которая на Звонке выглядела просторной туникой. Штанины моих джинсов мы закатали, в шлевки продели матерчатый поясок от платья, затянули. Джинсы топорщились вокруг Звонки, она в них болталась, как ложка в стакане.
  
  Я задумалась, что же еще ей может подойти. Такое ощущение, что пара шагов - и джинсы с нее спадут. Рейтузы ей в Северобайкальске на рынке купить? С начесом?
  
  - Мне нр-р-равится! - уверено заявила Звонка.
  
  - Это хорошо. Вот, рубашку еще померь.
  
  Пока свитер не уварился, рубашка будет защищать Звонку от сквозняков.
  
  Одну проблему, вроде бы, решили. Вторая тут же всплыла: горшок! В смысле, куда Звонке в туалет ходить, пока не стемнеет. Это хорошо, что она почти все утро проспала, да не описалась от страха, когда кто-то в окно стучал.
  
  А горшка-то и нету... И вряд ли он появится.
  
  Есть ведро для помоев, с крышкой. Придется утром его опорожнять, промывать, чтобы было пустое и чистое. И вечером снова. Надо ее как-то научить пользоваться ведром вместо туалета...
  
  - Звенислава, у меня есть для тебя захватывающая игра, - бодро сказала я.
  
  
  ***
  
  К вечеру я устала, как крестьянская лошадь, вспахавшая поле. От всего сразу.
  
  Когда совсем стемнело, мы со Звонкой вышли в огород, полюбоваться на звезды. Смотрели на небо, головами вертели. Воздухом дышали. А потом я, спохватившись, заметала за нами следы. Заодно сделала вид, что расчищаю дорожку к сортиру.
  
  Дома я включила лампу. Проверила, тщательно ли задернуты шторы. Выдала Звонке карандаши и лист бумаги. Она забралась на табурет, там, где обычно сидела я, разложила карандаши на верстаке и занялась рисованием, время от времени вскакивая, чтобы быть повыше.
  
  А я села на место Ярослава. Пододвинула хрестоматию, раскрыла "Слово".
  
  
   А не сорокы втроскоташа:
  на слѣду Игоревѣ ѣздитъ Гзакъ съ Кончакомъ.
  
  
  Нет, без Ярослава дело совсем не шло... Хоть и понятно, что не сороки застрекотали, а может, встрекотали, по следу беглого князя Игоря рыщет хан Гзак с ханом Кончаком. Что-то не то без Ярослава... Исчезло волшебство. Без него "Слово" перестало быть живым.
  
  Звонка на листочке рисовала кружочки и линии.
  
  Я присмотрелась повнимательнее. В самом верху листа было два круга, в которых она старательно вывела большие буквы З и Я. От этих кругов линии вели вниз, к кругам с буквами П и М.
  
  От П линия приводила к кружку Д.
  
  От Д вниз шло ПД. От ПД - ПДД. И так до края листа.
  
  - Звонка, это что за ребус?
  
  - Моя р-р-родословная, - важно сказала Звонка. - Когда мы жили в др-р-ругом доме, и у меня была няня Аннет, и мы говорили по-фр-р-ранцузски, Аннет велела р-р-рисовать кр-р-ружочки и не забывать мой др-р-ревний род. Хочешь, я тебе р-р-р-раскажу? Я все помню!
  
  - Расскажи, - отложила я хрестоматию.
  
  Звонка встала у стола, руки по швам. Скосила взгляд на листок. Глубоко вздохнула и с достоинством начала:
  
  - Я - княжна Звенислава Ясная. Я дочь князя Святослава Всеволдовича Ясного и его княгини Любови Ивановны. Мой отец - сын Всеволода Святославлича Буй Тур-р-ра. Мой дед Всеволод Святославлич Буй Тур-р-р - младший сын Святослава Ольговича, князя чер-р-рниговского. Мой пр-р-радед Святослав Ольгович - младший сын Олега Святославлича. Мой пр-р-ра-пр-р-радед Олег Святославлич - четвертый сын Святослава Яр-р-рославлича. Мой пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-радед Святослав Яр-р-рославлич - сын Яр-р-рослава Владимир-р-ровича Мудр-р-рого. Мой пр-р-ра-пр-р-ра... - Звонка запнулась, посчитала на пальцах и снова встала по стойке "смирно", - мой пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-ра-пр-р-радед Яр-р-рослав Владимир-р-рович Мудр-р-рый - сын Владимир-р-ра Святославлича Святого.
  
  - Я все поняла, великолепная родословная! - остановила я ее, уже примерно понимая, куда она вырулит.
  
  Звонка благодарно расслабилась.
  
  Я все поняла.
  
  Ярослав Ясный - внук Всеволода Буй Тура, младшего брата князя Игоря. Ярослав меня со своей семейной историей знакомил, рассказывал, как они снова стали оборотнями, вернулись к обычаям дедов и прадедов.
  
  - Мы - Ольговичи, - гордо сообщила Звонка.
  
  - А Ярослав говорил, что по бабушке - Мономашичи, - невинно сказала я.
  
  Звонка презрительно скривилась.
  
  - По бабушке - не считается! - убежденно сказала она. - По др-р-ругой бабушке - мы ханы! Это Мстислав - Мономашич, а мы - Ольговичи!
  
  - Ты и его родословную знаешь? - удивилась я.
  
  Звонка замялась. Покраснела и призналась:
  
  - Я не успела всю выучить. Князь Мстислав Владимир-р-рович Лютый - сын князя Владимир-р-ра Глебовича, внук Глеба Юр-р-рьевича. Пр-р-равнук Юр-р-рия Владимир-р-ровича, пр-р-ра-пр-р-равнук Владимир-р-ра Мономаха. Это Мономашье гнездо.
  
  А Ярослав-то, оказывается, меня хорошо по своим родственникам натаскал. Юрий Владимирович - это ж Юрий Долгорукий. Отравлен в Киеве. Сын его Глеб - отравлен в Киеве. Князь Глеб - брат Андрея Боголюбского, который икону спер, и которого зарезали в собственном дворце. Надо же, сколько всего я запомнила. Владимир Глебович переяславский, получивший три копья в бок... Недруг князя Игоря. Отец Мстислава.
  
  Тщеславный и самолюбивый Мономашич Мстислав после смерти отца попал в Чернигов, к гордым Ольговичам, вон оно как получается...
  
  Междуусобицы - как пишут в учебниках... Которы - называет их "Слово". Распри.
  
  Сколько же придется нам с княжной Звениславой Святославовной Ясной в моей избушке отсиживаться? И удастся ли отсидеться? Вопросы, вопросы, никаких ответов...
  
  Я решила прибрать на верстаке, чтобы немного отвлечься.
  
  Все материалы по "Слову о полку Игореве" сложить на стеллаж. До возвращения Ярослава. Если оно будет, это возвращение...
  
  Нет! Так нельзя. Они вернутся. Все хорошо, все живы, во всяком случае, были живы еще вчера. Звонка у меня, каши мы наелись, печку топим, уваренные носки скоро высохнут.
  
  У нас все хорошо, просто замечательно. Уроки я завтра сделаю. В понедельник на русском надо обязательно предупредить Татьяну Николаевну, что Ярослав срочно уехал, но скоро обязательно вернется. Это не крах, это внезапный отъезд по срочному делу, который с каждым может случиться. В конце концов, еще только начало года, время наверстать упущенное еще есть.
  
  И раз они там, а мы со Звонкой здесь - моя задача сделать так, чтобы им было куда вернутся.
  
  Немного успокоив себя, я собрала книги с верстака, положила на полку.
  
  Наткнулась на листки, с которых читала Ярославу, когда мы только-только начали спорить о "Слове".
  
  Пробежала глазами:
  
  
  
  ...После смелых и ярких исторических экскурсов, говоривших о судьбах всей Руси, поэт снова вернул внимание своих слушателей к делам текущих дней, к судьбе своего сегодняшнего героя - Игоря.
  Осенью 1185 г. судьбы Руси воплощались в Игоре и его беззащитном княжестве. Многое зависело от того, получит ли помощь провинившийся князь, пошлют ли на юго-восток взамен погибших путивлян и курян другие князья своих воев, или несчастная Северщина будет оставаться распахнутыми воротами враждебного Поля? Сойдутся ли к Киеву галицкие или суздальские войска оборонять Русь и наступать на степняков?
  И вот для того, чтобы вернуть слушателей из далекой старины к современности, чтобы несколько ослабить их естественную антипатию к Игорю, автор вводит в поэму бессмертные строки о муже и жене, разделенных многоверстной чужой степью. Жена томится неизвестностью в пограничном городе, она выходит на крепостные стены и, как Андромаха, молит богов спасти ее мужа в далекой стране. А слушатели знают, хорошо знают, что этот город вскоре оказался в кольце половецких войск, что его заборола, где плакала Ярославна, пылали в огне, и это усиливает драматизм положения героини...
  
  
  Боже, какая чушь.
  
  Брезгливо держа листки в руке, я подошла к печке, открыла дверцу. Дрова почти прогорели. Угли светились красным. Скоро можно будет задвигать печную заслонку, чтобы горячий воздух из печки не уходил...
  
  Я закинула листки в топку, села на пол, наблюдая, как они горят, скукоживаются от огня со всех сторон.
  
  "После смелых и ярких исторических экскурсов, говоривших о судьбах всей Руси, поэт снова вернул внимание своих слушателей к делам текущих дней... Чтобы несколько ослабить их естественную антипатию к Игорю, автор вводит в поэму бессмертные строки о муже и жене. Бла-бла-бла. И это усиливает драматизм положения героини".
  
  Суконные лживые слова, от которых шершаво на языке. Пусть горят вместе со своей естественной антипатией.
  
  Где же мой Святославлич сейчас? Почему я такая невезучая? Сама как перекати-поле, ни отца, ни матери, а теперь еще чужой ребенок на руках.
  
  Слез не было вчера, и сегодня днем - тоже, но сейчас они полились бурным потоком. Видимо, мне давно заплакать хотелось. Сидела и всхлипывала, размазывая соленую влагу рукавом по лицу.
  
  Звонка, добрая душа, услышала мою судорожные всхлипы, прибежала и теплыми маленькими ладошками стала гладить меня, уговаривая:
  
  - Не плачь, Княженика, наши вер-р-рнутся. Очень скор-р-ро! Мы даже не очень соскучимся, вот увидишь.
  
  Убежденности в своих словах у нее было куда больше, чем у меня.
  
  А я, заливаясь слезами, думала, какое это счастье, что Звонка смогла добежать до меня сквозь клин чужой земли, что мы сейчас с ней вместе, и не я ей нужна, а она мне, маленькая княжна Звенислава, пра-пра-пра- в общем пять раз правнучка Ярослава Мудрого: она заставляет меня шевелится, без нее я бы уже сошла с ума от горя, от отчаяния и, возможно, Ярославу незачем было бы сюда возвращаться.
  
  А сейчас нужно закрыть печную дверцу и встать с пола. Потому что есть шанс поймать сквозняк и свалиться с простудой. Посидеть можно и на диване перед печкой.
  
  Что мы со Звонкой и сделали.
  
  Забрались с ногами на диван, покрывалом прикрылись. Глаза щипало, но слезы понемногу высохли.
  
  - Княженика, ты расскажешь мне сказку? - не столько спросила, сколько потребовала Звонка.
  
  - Ска-а-азку? - задумалась я. - Рассказать?.. Давай, я лучше тебе почитаю сказку.
  
  - Давай, - покладисто согласилась Звонка, поудобнее устраиваясь на диване.
  
  Я прошла к стеллажу, достала книжку. Снова забралась на диван с ногами. Натянула покрывало. Раскрыла сказку и начала:
  
  - В земле была нора, а в норе жил хоббит...Не в мерзкой грязной и сырой норе, где на что сесть и нечего съесть, но и не в пустом песчанике, где полным-полно червей. Нет, это была хоббичья нора, а значит - благоустроенная и уютная.
  
  Я читала, Звонка слушала, и нам было хорошо, потому что никакая беда не просочится в тот дом, где читают по вечерам "Хоббита".
  
  
  Глава двадцать четвертая
  
  
  
   ЮНЫЙ СТИЛИСТ
  
  
  В воскресенье мы проспали долго - пока дядя Гриша не затарабанил в дверь.
  
  - Затаись! - шепнула я Звонке, задернула простыню-занавеску и, зевая на ходу, пошла открывать.
  
  - Ну и здорова же ты спать, Алиса! - уважительно сказал дядя Гриша вместо приветствия.
  
  - Хоть раз в неделю - можно?! - обиделась я.
  
  - Да спи на здоровье, - разрешил дядя Гриша. - Я воды тебе привез. Не забудь перетаскать вовремя. Мы баню сегодня топим - приедешь?
  
  - Можно я не сегодня? - заныла я. - Не хочу мыться, хочу быть грязной, спать хочу! Я, наверное, как медведь, в зимнюю спячку ухожу.
  
  - А может, ты заболела? - забеспокоился дядя Гриша.
  
  - Нет!!! - испугалась я. - Нисколечко. Я здорова - как корова!
  
  - Что-то непохоже.
  
  - Просто мне еще часик поспать надо, потом умыться, расчесаться, позавтракать - и все будет хорошо, - пообещала я. - За это время вода не замерзнет.
  
  - Ты что-то давненько у нас не была, - проницательно заметил дядя Гриша.
  
  - Разве? - удивилась я. - Вот что значит уроками загрузить... Дни не бегут, а летят. Ольга Ивановна за нас всерьез взялась - говорит, никогда у нее такого ленивого класса не было!
  
  - Ольга Ивановна зря не скажет, - подтвердил дядя Гриша. - Ну ладно, не хочешь, так не хочешь. Меньше воды потратим.
  
  - Я на следующей неделе, ладно? - попросила я. - Пусть тетя Неля не обижается...
  
  - Да какие обиды, - махнул рукой дядя Гриша. - Неля тоже как белка в колесе с этим магазином, ни дна ему, ни покрышки. Все силы из нее высосал. Запирайся и спи дальше. Но про воду - помни! Забудешь - и воды, и бочки лишишься, мороз шутить не будет.
  
  - Хорошо.
  
  Дядя Гриша уехал.
  
  Я решила, что снова ложится спать - глупо. Лучше, наверное, воду привезенную в дом перетаскать и оладьев в честь выходного дня напечь.
  
  Ловко я от их бани отбрыкалась!
  
  Но как же мне теперь быть? И не заходить к дяде с тетей нельзя - и сидеть у них, плавясь на медленном огне от тревоги за Звонку.
  
  Не буду пока об этом думать!
  
  Надо для начала помойное ведро вынести, дров занести. Лучше топить потеплее, пока Звонка здесь. И за воду приниматься.
  
  
  ***
  
  
  Не сразу, но уличная бочка опустела, а домашняя - наполнилась. Я убрала ведро. Включила насос, чтобы он перекачал воду на чердак. Подтерла пол и занялась оладьями. Печку топить будем вместе со Звонкой, так лучше получается ничего не забыть.
  
  Когда Звонка, привлеченная запахом жарящегося теста, появилась на кухне, глядя на ее всклокоченную голову, я подумала, что надо ей косы заплести. Две. Так волосы целее останутся.
  
  Звонке предложение понравилось.
  
  Мы позавтракали, и я осторожно подступила к ее голове с расческой. Как могла бережно, расчесала буйные кудри. Сделала пробор, заплела косички и резинки яркие на их кончики надела.
  
  - А тепер-р-рь - я тебе! - с восторгом сказала Звонка. - Сделаю из тебя р-р-раскр-р-расавицу!
  
  - Ну, если р-р-раскрасавицу, то давай, - села я на табурет.
  
  Звонка колдовала над моей головой, наверное, час. Я даже вздремнуть успела.
  
  Тем более, что она почти не дергала пряди, обращалась с моей гривой вполне аккуратно.
  
  Плела мне, плела косы - и вдруг исчезла.
  
  Я открыла глаза: ого, эта девица уже знает, где лежит моя косметичка!
  
  - Сейчас ты будешь совсем кр-р-расивой! - пообещала мне Звонка, вытряхивая содержимое косметички на кухонный стол.
  
  Увидела голубой перламутровый карандаш, который я непонятно зачем купила, и уверенно сказала:
  
  - Для бр-р-ровей!
  
  Подвела мне брови голубым. Взяла красно-коричневые тени и натерла ими румянец на всю щеку. Потом решительно вооружилась черным карандашом и начала обводить мне глаза.
  
  Потом сказала смущенно:
  
  - Не очень кр-р-расиво получилось, лучше смыть.
  
  Я подошла к раковине, глянула на себя в зеркало - вылитый очковый медведь. Как модный стилист Звонка немного Анжелике уступает, но скоро они пойдут ноздря в ноздрю.
  
  Косу она заплела правильно. Да и вообще - после ее процедур как-то легче стало не только голове, но и душе.
  
  Ну вот, раз я теперь такая вся прекрасная, можно и делом заняться.
  
  Надо начисто, до блеска, с мылом вымыть пол под нарами, на которых мы спим. И положить туда какую-нибудь подстилку и одеяло запасное, фонарик. Чтобы Звонка не в подполье убегала в случае опасности, а под кровать пряталась. Чемодан переставить так, чтобы он ее закрывал.
  
  Звонке идея оборудовать убежище понравилась.
  
  Мы промыли там пол. Подумав, я достала спальник, нашла под него коврик-пенку. Получилась неплохая норка.
  
  Звонка забралась под кровать, включила фонарик и минут пять там пролежала, уверяя меня, что ей здесь хорошо.
  
  А потом мы растопили печку, забрались на диван и стали разговаривать про оборотней.
  
  - А ты видела, как твои родные оборачиваются? - спросила я Звонку.
  
  - Видела! - подтвердила Звонка. - Р-р-раз - и обер-р-рнулись.
  
  - А как у них так получается?
  
  - Не знаю... - пожала плечиками Звонка.
  
  - А мама твоя тоже умеет оборачиваться? - зашла я с другого бока.
  
  - Умеет, но хуже остальных, - объяснила Звонка. - Очень редко это делает. А когда волнуется - совсем не может. Зато она умеет др-р-ругое, а они нет.
  
  - Я бы так хотела научиться превращаться в м-м-м... в белку! С пушистым хвостом! Но я не знаю, как...
  
  - Я тебя научу, - обрадовалась Звонка. - Надо пр-р-росто сильно-сильно захотеть, так, чтобы сзади выр-р-рос беличий хвост. И тогда - когда хвост уже есть - все остальное пр-р-ревр-р-ратится.
  
  - Хорошо, постараюсь отрастить себе хвост, - пообещала я, стараясь не засмеяться.
  
  Выждала несколько мгновений - и, вздохнув, сказала:
  
  - Ничего не получается...
  
  - Хоти сильнее! - велела строго Звонка.
  
  - А как? Я хочу-хочу, а ничего не выходит. Вот если бы ты показала мне, как это - отрастить беличий хвост, я бы сразу поняла!
  
  Зря я это сказала...
  
  Звонка сразу же замкнулась:
  
  - Не хочу.
  
  - Ну ладно, мне что-то тоже расхотелось. Я в следующий раз попробую - а пока уроки делать надо. Хочешь, я тебе мультик на компьютере включу? У меня "Гора самоцветов" есть.
  
  - Это что? - зажглась сразу Звонка.
  
  - О! Это такая чудесная вещь - много самых разных мультиков. И еще ты узнаешь, какие народы живут на нашей земле.
  
  На том и порешили.
  
  Я повернула монитор в сторону Звонки, включила ей мультики.
  
  Сама села на место Ярослава, разложила тетради и учебники.
  
  Потом мы пошли готовить ужин, потому что настал вечер. После ужина снова выбрались посмотреть на звезды.
  
  Вот и второй день заканчивается. Осталось только "Хоббита" перед сном почитать. Кажется, я пока справляюсь. Любовь Ивановна хорошо Звонку воспитала, она не доставляет особых хлопот, и с печкой разбирается лучше меня.
  
  Но все равно - так тяжело отвечать еще за кого-то, не только за себя.
  
  А впереди - понедельник.
  
  ***
  
  Утром я позавтракала бутербродом с салом. Проверила, в порядке ли убежище под нарами. Спальник, пенка, фонарик. Ведро с крышкой тоже ждет звонкиных визитов. Еда на столе, чайник она включать умеет. Печку затопим в обед, избушка держится, хоть кругом уже и настоящая зима.
  
  Надела пуховик вместо папиной куртки, шапку вязаную.
  
  Семь раз, наверное, дернула замок на двери избушки, убеждаясь, что он крепко закрыт.
  
  И пошла на маршрутку, подавляя желание плюнуть на все, развернуться и побежать к дому. Сесть там рядом со спящей Звонкой, взять ее за руку и больше не отходить.
  
  Но мне надо в школу. Это - тоже залог того, что все идет хорошо.
  
  Мне надо в школу, иначе страхи меня задавят.
  
  Только я не хочу ни с кем разговаривать. Не сейчас.
  
  И еще мне яблок надо купить. Четыре штуки. На всю неделю.
  
  ***
  
  В раздевалке у зеркала я столкнулась с наряженной, накрашенной Анжеликой, тщательно поправляющей слегка начесанную челку.
  
  Анжелика косо посмотрела на меня.
  
  - При-и-ивет, Алисочка!
  
  - Привет-привет!
  
  - Ты совсем куда-то запропасти-и-илась...
  
  - Скоро нарисуюсь.
  
  - Давай, давай. А то мама права - ты в своей глуши совсем одичаешь, без человеческого общения.
  
  - Я приду, как только смогу, - пытаясь сохранить спокойствие, сказала я. - Я тоже по вам соскучилась.
  
  - Приезжай! - оскалилась Анжелика. - Мы с мамой тебе что-нибудь миленькое подберем, стильное. А то щас выглядишь какой-то заморенной, прям мать-одиночка безработная.
  
  Хихикнув, Анжелика упорхнула.
  
  Я грустно смотрела в зеркало, не обращая внимания на обычный гам, толчки в тесном коридоре.
  
  Это ночью я плохо спала, мешал вой ветра за стеной. Думала, как мне попасть в Северобайкальск на рынок за рейтузами подешевле. Получилась - никак. Слишком много времени займет. Из-за этого под глазами - темные круги. Да и руку потянула этим дурацким ведром с водой. И она теперь болит. Хотелось побыстрее все закончить, пока Звонка не проснулась. Много воды ведром зачерпывала, надо было меньше...
  
  Безработная, ага.
  
  Очень смешно.
  
  ***
  
  Сесть рядом со мной на пустующий стул Ярослава желающих не нашлось, словно он его незримо застолбил. И меня тоже.
  
  Сейчас это было даже кстати.
  
  Когда русский закончился, я подождала, пока все выйдут, и подошла к Татьяне Николаевне.
  
  Татьяна Николаевна, как и Ольга Ивановна, ничего особого по поводу отсутствия Ярослава говорить не стала.
  
  Лишь заметила:
  
  - Я надеюсь, что им не придется долго путешествовать. Результаты диктанта меня порадовали, прогресс налицо. Я бы хотела, чтобы этот результат сохранился, закрепился и улучшился. Но ты, Алиса, не жалеешь, что взялась подтягивать Ярослава по русскому?
  
  Жалею ли я о том, что в жизнь мою вошло волшебство?
  
  Что время распахнулось до отдаленных глубин?
  
  Что двенадцатый век стал родным, Древняя Русь - такой же близкой, если не ближе, чем окружающий меня мир?
  
  Что я научилась танцевать правильный венский вальс и летать под облаками?
  
  О чем мне жалеть?! О том, сколько счастья на меня обрушилось нежданно-негаданно?
  
  - Мне очень интересно заниматься с Ярославом, - осторожно сказала я. - Он разбирается в истории, помогает мне готовиться. Он не такой противный, как я думала сначала. Он - надежный.
  
  Как же я хочу, чтобы он вернулся! Чтобы уткнутся носом ему в грудь, прижаться и ни о чем не думать.
  
  - Я рада, - улыбнулась Татьяна Николаевна. - Иди. На следующий урок опоздаешь.
  
  
  ***
  
  Рейтузы Звонке я купила прямо в поселке, поднявшись на улицу Ленина. Но сначала зашла в продуктовый и взяла четыре яблока. Цена у них была такая, словно их отлили из чистого золота. Потом занялась рейтузами: схватила первые попавшиеся, лишь бы поменьше, отдала деньги и понеслась на маршрутку.
  
  Когда проходила, то есть пробегала, мимо школы, то увидела, что напротив, через дорогу, у ларьков стоят Анжелика с Димоном и что-то горячо обсуждают. Точнее, говорит Анжелика, Димон ее лениво слушает.
  
  Краешком глаза я заметила, что Димон из-за плеча Анжелики меня увидел, нацелился и проводил цепким взглядом. Стало неприятно.
  
  ***
  
  Пока ехала домой, все думала, как же вытащить из Звонки этот хвост, за который потянешь - и человек становится оборотнем. Ярослав ничего такого не говорил. У него вообще все быстро - моргнул глазом, и, пожалуйста, кто хочешь, хоть сокол, хоть волк. Робот-трансформер.
  
  А Звонка сразу наглухо прячется в скорлупу.
  
  Если бы я знала, чем ее оттуда выманить... Хоть и правда, белкой обращайся. И скачи по мысленному древу.
  
  ***
  
  Звонка дома занималась хозяйством. Носовым платком натирала цветастые камни на моих бальных туфельках. Ну, то есть, на домашних тапочках ее мамы.
  
  Первая туфелька уже сияла.
  
  Я подумала, что это лучше, чем если бы Звонка сидела в подполье или под кроватью. Но как быстро она все нужное себе находит - мою косметичку, мои бальные туфли. Сразу видно, из хорошей семьи девочка.
  
  - Звонка, смотри, что я тебе купила! - похвасталась я обновкой. - В них помягче должно быть, не так, как в джинсах. Померь.
  
  Новые рейтузы на Звонке сидели примерно так же, как свободные штаны от спортивного костюма на Димоне. То есть, нормально.
  
  Во всяком случае, они на ней сидели, а не стояли вокруг нее, как мои джинсы, что уже хорошо.
  
  Пора было печку топить, обед варить.
  
  На обед у нас будет вареная картошка и салат из морковки.
  
  Но сначала - печка.
  
  Краем уха я слышала в школе, что похолодание передали. Нужно подготовиться.
  
  Пока печку топили, чистили картошку и морковку, пора картошку резала, а морковку на терке терла - глядь, а за окном уже сиреневые сумерки подобрались.
  
  Пообедали со Звонкой - а там вообще стемнело. Все ближе самый короткий день в году...
  
  Половинку яблока я решила Звонка перед сном давать. Чтобы день завершался на оптимистической ноте.
  
  Уроки пришлось делать уже при зажженной лампе: вроде бы и не занимались ничем таким важным, но всякие хозяйственные мелочи время сожрали напрочь.
  
  Я писала в тетради, Звонка напротив начищала камни на второй туфельке.
  
  Вроде бы идиллия, но мне становилось все тревожнее и тревожнее.
  
  И тишина давила, и темнота давила. Плюнув на экономию, я включила верхний свет, сказав Звонке, что так лучше видно.
  
  Тревога никуда не делась.
  
  Домашние задания были какие-то бесконечные. Наконец я поставила последнюю точку. Почувствовала, что ноги затекли. Сходила на кухню, обратно к верстаку, снова на кухню.
  
  Звонка, решив, что это новая игра, стала хвостом ходить за мной.
  
  Эх, если бы не запечная лежанка, изголовьем примыкающая к дощатой перегородке, отделяющей спальный отсек от кухонного закутка, мы могли бы гулять вокруг печки, а то и танцевать кругами.
  
  Походить я - походила, но лучше мне не стало.
  
  Включила Звонке мультики. Сказала, что принесу дров назавтра, чтобы они подсохли за ночь и лучше загорались.
  
  Звонка уже освоилась, поэтому не стала паниковать, лишь кивнула, не отрываясь от мультика.
  
  Я накинула дядигришину непробиваемую телогрейку, вышла наружу. Встала на крыльце.
  
  Темно, холодно. Пусто.
  
  Никого.
  
  Горная гряда за спиной - близкая, высокая. Горы на той стороне - далекие, полускрытые ночной темнотой.
  
  Набрала дров, вернулась в дом.
  Сгрузила дрова на лист жести перед печной дверцей.
  
  Силы закончились. Захотелось полежать на диване.
  Так и сделала.
  
  Скрючилась на диване - на боку, подложив под голову локоть вместо подушки.
  Лежала и смотрела печную дверцу.
  За спиной Звонка подпевала мультикам.
  
  Я поняла, что сегодня не так. Почему мне так плохо.
  Третий день.
  
  Они не вернулись.
  
  Смутно, самой себе не признаваясь, я ждала, что хоть кто-нибудь пробьется к нам обратно в тот же вечер, когда произошло нападение.
  
  Потом ждала, что уж за сутки-то они управятся.
  
  Потом решила - три дня.
  
  Три дня прошло.
  Никто не вернулся.
  
  Это значит, что дела там плохи. А, может быть, уже некому возвращаться... В живот словно гвоздь всадили, заболело все сразу.
  Нельзя так думать!
  
  Просто надо рассчитать силы на длительный срок. Мы же неплохо справляемся.
  
  А что делать, если они совсем... не вернутся?
  Звонке через год в школу надо, не может же она, как Маугли расти. Ее в избушке не заметили пока только чудом, но чем дальше - тем опаснее. Может быть, нам надо вернуться в Красноярск? Все ж таки там у нас роскошная новенькая квартира? А как? У нее документов нет. Точнее, я не знаю, где они. И как тогда платить ипотеку? Нет, это не выход. Надо папу дождаться. Правда, что я ему скажу - решительно непонятно. "Знакомься, это Звенислава?" "Она из семьи оборотней, но сама в этом плане покалечена?" Глупость, не буду об этом сейчас думать.
  
  Не надо ничего планировать, только голова болит.
  Зима впереди, еще минимум полгода холодов и снегов. Пока нам надо продержаться день, с утра до вечера.
  И так каждый день, сколько понадобится.
  Но раз на третий день никто не вернулся, раз нам надо настроится на длинную зиму, значит, завтра я должна сходить в гости к дяде с тетей.
  
  Я ведь, и правда, давно у них не была. Надо, чтобы они по этому поводу не тревожились. Если уж совсем край настанет - они моя последняя надежда, только пусть он, этот край, никогда не настанет! Но навестить - надо. Если тетя Неля с подачи Анжелики собирается одарить меня какими-нибудь обносками, что ж, очень хорошо. Мне сейчас лишняя одежда не помешает - может быть, что-нибудь подойдет для Звонки.
  Когда непонятно, сколько придется ждать, любое добро нам сгодится.
  
  Теперь осталось Звонке рассказать о завтрашнем дне.
  Когда очередной выпуск "Горы самоцветов" закончился, Звонка прибежала ко мне на диван.
  
  - Звенислава, мне завтра нужно задержаться в поселке, - сказала я. - После школы я должна сходить к дяде с тетей. Я приеду не в обед, а позже. Ты не испугаешься?
  
  Звонка кивнула.
  
  - Я не поняла, "да" это или "нет".
  
  - Не бойся, Княженика. Я не испугаюсь, - пообещала Звонка.
  
  - Правда? Я буду переживать. Мне н а д о к дяде с тетей - наши ведь не вернулись.
  
  - Они вернутся. Они всегда возвращаются. Я не боюсь, - повторила как заклинание Звонка.
  
  А я боюсь. До желудочных спазмов боюсь...
  
  - Я знаю, что нельзя выходить, нельзя чтобы меня кто-то видел, - начала перечислять Звонка заученно, примерно так же, как она перечисляла свою родословную. - Нельзя капризничать. Они пробьются к нам, наша дружина Лютому не по зубам. Надо спокойно ждать, не плакать, не грустить. Надо заниматься делами. Надо радоваться каждому мгновению.
  
  - Ты права. Яблоко будешь?
  
  ***
  
  Ночью мне приснилось, что мне все приснилось.
  
  То есть, Ярослава не было, я его себе придумала. И семью его, и их дом. А на самом деле папа привез меня в Нижний, вот и живу я в избушке на краю болот, езжу в школу, делаю уроки, спокойная размеренная жизнь.
  
  Никто меня не любит. Никакой князь-оборотень. Сказки все это. Ярослава нет - и не было.
  
  Во сне я закричала от ужаса и проснулась от собственного крика.
  
  Плохо соображая, села на лежанке, хватая воздух ртом, словно меня кто-то душил. С трудом отдышалась. Глаза привыкли к темноте. Рядом со мной раскинулась, сбросив одеяло, Звонка. Напуганные похолоданием, мы перестарались, накочегарили печку сверх меры, и теперь в избушке стояла непривычная жара.
  Вот кошмары-то и мерещатся.
  
  Я прошлепала на кухню, напилась воды. Умылась, охлаждая горячее лицо.
  
  Все хорошо, все было.
  
  Звонка вон, сестрица его, сопит за печкой. Для галлюцинации она как-то резво брыкается во сне. И еще у меня есть куртка Ярослава с его запахом.
  
  Что я паникую на ровном месте! Снова не высплюсь, и Анжелика еще что-нибудь обидное придумает.
  
  Я вернулась за печку, Звонка уже раскинул руки-ноги, как морская звезда. Я подвинула ее, освобождая место, нашарила упавшую на пол куртку Ярослава, подняла.
  
  Заснула снова.
  
  Но не тут-то было. Кошмары не исчезли, они переменились.
  Теперь снился тот клин чужой земли, по которому бежала ко мне Звонка и падала, и не могла добежать.
  Он, этот сон, повторялся раз за разом снова и снова, в мельчайших деталях, в звуках и запахах. Словно кто-то мерзкий шептал мне прямо в голову, услужливо подсовывал одно и тоже видение: "Она не могла до тебя добежать, сама посмотри, она не могла. Она лежит там, розовой куклой на осенней земле".
  
  И этот сон оказался крепче предыдущего. Я, словно спутанная по рукам и ногам, безуспешно дергалась, - и ничего не могла, а Звонка в кружевном платье падала и падала на стылую землю, и громыхающий лай накрывал ее лавиной.
  
  Смогла я проснуться лишь после того, как Звонка - настоящая, весьма ощутимо лягнула меня в бок. Я вырвалась из сна и поняла, что туго спеленута одеялом. Видимо, ворочалась-ворочалась и накрутила его на себя, как гусеница кокон.
  
  Разворошив одеяло, выбралась из него, снова попыталась сдвинуть лягучую девицу в сторону.
  
  Голова у меня была - как чугунная. Ничего себе ночка.
  
  К счастью, похоже, печка стала остывать. Я обернула подушку курткой Ярослава, подкладкой наружу. Улеглась щекой, обхватила, и уснула в третий раз.
  
  Мне показалось, что вот я касаюсь щекой подушки - и, мгновение спустя, уже слышу противный перезвон будильника.
  Надо вставать, вторник на дворе. А по всем ощущениям - снова понедельник, день тяжелый.
  
  ***
  Голова просыпаться отказывалась категорически. Плохо помню, как я до маршрутки добрела. Только в школе немного проснулась.
  
  
  
  Глава двадцать пятая
  
  
  
  ДОПРОС
  
  
  
  На перемене я позвонила тете Неле, сказала, что забегу к ним после школы. Могу к ней в "Версаль" подойти, чтобы она меня осмотрела и убедилась, что все в порядке.
  
  - Зачем в бутик? Домой сразу иди, я на обед закроюсь, - велела тетя Неля и отсоединилась.
  
  Чтобы тетя Неля добровольно закрыла свой "Версаль" ради меня?
  Быть такого не может, что-то тут не то.
  Не без опаски я подходила к дому дяди с тетей.
  
  Открыла калитку, зашла, по аккуратно разметенной дорожке прошла к крыльцу. Внутренне сжалась, ожидая подвоха.
  
  В доме, на кухне, суетились две образцовые хозяюшки: тетя Неля с Анжеликой. Как две ведьмочки, колдующие над котлом. Вкусно пахло пирогом.
  Я почувствовала себя Ивашечкой, которого, того и гляди, посадят сейчас на лопату и в печь отправят подрумяниваться.
  
  - Заходи, заходи, Алисочка, - защебетала тетя Неля. - Руки помой и за стол садись.
  
  - Сейчас помою, тетя Неля, - пообещала я. - Минуточку.
  
  Что они задумали? Хоть бы дядя Гриша на подмогу приехал, что ли... Тетя Неля отродясь так в обед не хлопотала.
  
  Я вымыла руки, как велено, села за кухонный стол.
  Тетя Неля тут же налила мне супу. В котором щедро плавал жареный лук.
  
   И я должна это съесть?
  
  Меня же вырвет!
  
  - Дни-то как летят, - пожаловалась мне тетя Неля задушевно. - Ужас просто. Одна работа, никакого просвета.
  
  Анжелика перекрыла все пути отступления в кухни, став столбом на выходе.
  
  - И не говорите, тетя Неля, - подтвердила я, булькая ложкой в суповой жиже. - Уроками задавили просто.
  
  - Этот странный мальчик больше не ходит к тебе на занятия? - невинно спросила тетя Неля.
  
  - Почему больше? - спросила я в ответ с набитым ртом. Выловленная из супа картошка оказалась весьма кстати. Пока жевала и глотала, соображала попутно, что можно сказать. - Они уехали, скоро приедут.
  
  - Когда? - цепко спросила тетя Неля.
  
  - Не жнаю, - уцепила следующий картофельный ломтик я. - Шкоро, наверное... Мы же только за пятый класс русский прошли. А у них там помер кто-то из родственников, вот они и помчались. Какой суп вкусный, тетя Неля!
  
  - Еще бы, - согласилась тетя Неля. - Я варила! Ты же у них дома была, как там? Говорят, очень красиво...
  
  Пытаясь придумать ответ, я зачерпнула ложку супа и хоть с трудом, но проглотила. Лук! Бр-р-р... Ненавижу лук, хоть жареный, хоть вареный.
  
  - Дом большой, - осторожно сказала я. - У Ярослава есть своя комната, и у сестренки его - тоже.
  
  - Говорят, в картинах все? - продолжила допрос тетя Неля.
  
  - Картины висят, - подтвердила я. - Но такой, как у вас, из драгоценных камней, я там не видела. Больше пейзажи маслом, Байкал... По-моему, из нашей северобайкальской картинной галереи работы есть.
  
  - Правда? - расцвела от счастья тетя Неля. - Я так и знала! Говорила же, что у меня - новое направление в искусстве, не это кисточкой нарисованное старье! А какие у них кровати?
  
  - Я не знаю. Я же только в комнате сестры Ярослава ночевала. У нее - беленькая, насколько я помню, простая. Без позолоты. Игрушек там много, и ковер мягкий.
  
  - А на окнах что? - сурово спросила тетя Неля.
  
  - Тюль прозрачный. Даже и не помню, - сразу призналась я, - есть ли там шторы. Все равно окна в лес смотрят, дачи же.
  
  - Какая досада, что ты такая ненаблюдательная! - вздохнула тетя Неля. - Даже не знаешь, есть ли шторы. Вот Анжелика бы не растерялась.
  
  - Это точно, мама! - подала голос Анжелика. - Я бы все высмотрела.
  
  А на лице у нее было написано большими буквами: "Да только всяким дурочкам везет".
  
  Я вздохнула.
  
  - Библиотека там неплохая...
  
  - Библиотека! - прыснули со смеху одновременно тетя Неля и Анжелика.
  
  Но тетя Неля быстро опомнилась и одернула развеселившуюся дочку:
  
  - Конечно, библиотека. У Алисы же мама - библиотекарь, ей так положено. У всех приличных людей в доме должна быть библиотека, ты это учти.
  
  - Ма-а-а-а-ам! - возмутилась прекрасная маркиза. - Это же полной а-а-атстой! Библиотеки сейчас в телефонах!
  
  - Ясные так не считают, - невинно заметила я, отодвигая ненавистный суп. - Упорно вкладывают деньги в бумажные книги. Как в дорогой антиквариат, наверное.
  
  - Им виднее, - фыркнула и гордо вышла с кухни Анжелика.
  
  И через плечо добавила:
  
  - Они же странные.
  
  - Ой, пирог-то как раз и поспел, - запричитала тетя Неля, не давая спору разгореться. - Сейчас, сейчас чайку попьем...
  
  Бухнула входная дверь, в дом с громким криком ворвался дядя Гриша:
  
  - Умру от голода! Девчонки, чем у вас так вкусно пахнет?
  
  "Ивашечкой в простоквашечке", - мрачно подумала я, но обрадовалась дядигришиному появлению.
  
  При нем тетя Неля должна ослабить свой следовательский напор, не очень-то дяде Грише понравится, если на его кухне чужие кровати и занавески будут обсуждать.
  
  Тетя Неля вытащила пирог из духовки, поставила противень на подставочку.
  
  В кухню снова заглянула Анжелика, бросила:
  
  - Пап, привет!
  
  - Привет, принцесса, - отозвался дядя Гриша, пододвигая к себе бадейку супа.
  
  - Я позже пирог попробую, - деловито объяснила, жуя на ходу жевачку Анжелика, - Мне до Таньки сбегать надо срочно.
  
  - Зачем? - взвилась тетя Неля, почувствовав подвох.
  
  - Ма-а-а-ам! - возмутилась Анжелика. - Сочинение за меня ты, что ли, писать будешь? А она книжку даст, там уже все написано.
  
  - Так бы и сказала, что по учебе, - успокоилась тетя Неля. - Долго только не ходи.
  
  А, по-моему, там на улице, где-то поблизости и Димон бродит, уж слишком сильно от Анжелики вдруг духами запахло.
  
  - Пока мам, пока пап! - только ее и видели.
  
  - Ты, Алиска, не торопись, - велел подобревший после супа дядя Гриша. - Сейчас чаю с пирогом попьем, и я тебя до дома докину.
  
  - А ты не докидаешься? - забеспокоилась тетя Неля. - В рабочее-то время?
  
  - Так я на заправку поеду, - объяснила дядя Гриша. - Все законно.
  
  - Ну ладно, - убедилась, что в окружающем мире порядок, тетя Неля. - Ешьте, пейте, а я побежала в бутик. Клиенты не должны ждать.
  
  - Вот женщина, все успевает! - восхитился женой дядя Гриша. - Королева!
  
  Тетя Неля благодарно улыбнулась, стрельнула глазами - и тоже исчезла, вручив мне на прощание клетчатую сумку с залежавшимися нарядами.
  
  Я стала усиленно промывать рот чаем после лукового супа.
  Пирог был вкусный.
  
  ***
  
  На мое счастье дяде Грише было совсем некогда, он меня даже в Душкачан завозить не стал, высадил у деревни и угромыхал на своей водовозке обратно на работу.
  
  Я пошла к себе пешочком, не спеша.
  
  Разглядела то, что раньше как-то мимо меня проносилось: например, ворота гаража у дома номер двадцать четыре украшали мастерски нарисованные конские головы. Кони, оскалив зубы, яростно ржали. Над гаражом была выстроена голубятня, вся в резьбе. И на ее крыше, на специальных жердочках сидели белые голуби. На воротах, ведущих во двор, порхали резные бабочки. Сам дом тоже был украшен, и резьбой, и разноцветным сайдингом. Поленница дров окружала палисадник, как бастион. За дровами виднелись кусты облепихи.
  
  На углу у поворота в мой переулок стоял колодец, который Ярослав тогда чуть не своротил. Деревянный сруб, крыша на двух столбиках. Какая-то тряпочка на нем лежала. Я еще раз порадовалась, что у меня есть своя вода в доме, как же хорошо, что дядя Гриша работает на водовозке.
  
  Пошла по проулку. Горы за железной дорогой, за сором были нежно-голубого цвета, почти сливались с небом.
  
  Звонка, как выяснилось, не скучала. А месила тесто, сделанное из муки (пакет которой она нашла в старом кухонном шкафчике), воды, соли и растительного масла.
  
  На мой взгляд, для теста требуется более сложный состав продуктов: яйца там, или дрожжи, или молоко. Соду опять же, говорят, кладут, если дрожжей в тесте нет. Или специальный разрыхлитель из маленького пакетика.
  
  Но, чтобы не расстраивать гордую собой Звонку, которая уже налепила кучу маленьких лепешечек, я включила плитку, поставила на огонь сковородку и мы стали печь ее лепешки.
  
  К моему изумлению, они прекрасно испеклись, даже масла на сковороду подливать не потребовалось. И в горячем виде были очень вкусными!
  
  Голодная смерть Звонке при таком умении (если поблизости будут мука, вода, соль и немного масла) не грозила. Ясные снабдили ее не только д-р-р-р-евней р-р-родословной.
  
  - Ты не скучала? - забеспокоилась я.
  
  - Я не скучала. Я тебя ждала, - объяснила Звонка.
  
  - У нас теперь есть целая сумка тряпочек, с которыми можно играть, - показала я ей на модные дары от тети Нели.
  
  - Тр-р-р-э бьен, - солидно сказала Звонка и поправилась, - очень хор-р-рошо. Их можно р-р-резать?
  
  - Давай сначала посмотрим. Что же ты сразу "р-р-резать".
  
  Я раскрыла клетчатую сумку, стала доставать наряды и раскладывать их на спинке дивана. К сожалению, тетя Неля покупала у китайцев самое дешевое, яркое и блестящее. Поэтому ткани, из которых были пошиты вещи, были умопомрачительно синтетическими. И что-то в фасоне и отделке платьев, юбок и блузок отпугнуло покупателей.
  
  - Кр-р-расота! - одобрила Звонка.
  
  - Можешь резать, - вздохнула я, убедившись, что отсюда ничего выбрать ни для меня, ни для нее не получится. - Сейчас ножницы принесу.
  
  Пусть хоть поиграет, на лоскуты разберет. Все-таки при деле.
  
  Звонка - в моем севшем после кипячения свитере, новых просторных рейтузах, собравшихся гармошкой у щиколоток и уваренных шерстяных носках - ходила вдоль дивана, туда-сюда, и, склонив голову набок, смотрела на наряды. Что-то про себя соображала.
  
  Я поспешила за дровами.
  Когда зашла в избушку с охапкой дров - Звонка уже не ходила вдоль дивана, о нет.
  Она сидела на его пухлой спинке, поставив ноги в носках на сиденье, и упоенно расстригала по швам первый наряд.
  
  - Княженика, мы сделаем тебе платье! - пообещала она восторженно.
  
  Я вспомнила обведенные черным карандашом глаза. Ну что же, похоже, у меня появился не только личный стилист по прическе и макияжу, но и личный модельер-дизайнер.
  
  - А ты умеешь шить? - спросила я у Звонки осторожно.
  
  - Ты - умеешь! - решительно объяснила мне Звонка. - А я не очень. Ты сошьешь кусочки, а я скажу - как.
  
  - Хорошо, но только завтра! Сегодня у меня уроков много... - пришлось уйти в глухую оборону.
  
  Это же надо за маминой швейной машинкой в подполье лезть. Я ее туда из контейнера убрала - чтобы в доме была, но не на виду. Прямо в чехле поместила в плотный целлофановый пакет, чтобы она от сырости не испортилась.
  
  - Хор-р-рошо! - обрадовалась Звонка. - Мне еще долго р-р-резать!
  
  - Режь на здоровье, - махнула я.
  
  Все равно выбрасывать.
  Ладно, свитер хоть и болтается свободно на Звонке, зато теплый. Я тоже неплохой модельер.
  
  Печку мы снова топили сообща. Наконец, в топке загудело.
  
  Звонка вернулась на диван, стала резать второе платье.
  
  Я занялась уроками.
  
  В избушке воцарилась сосредоточенная тишина.
  
  Я закончила, глянула на диван: Звонка уже не щелкала ножницами, она перекладывала нарезанное в одной ей понятном порядке.
  Я вышла из-за верстака, подошла к дивану. Из частей старых платьев Звонка составляла новые наряды.
  
  Я посмотрела.
  
  Подумала.
  
  Посмотрела.
  
  Подумала.
  
  Разыскала то самое платье, которое получила от тети Нели в качестве праздничного, и вручила Звонке:
  
  - Режь. Мы не будем мелочиться, и сделаем мне много платьев, ага?
  
  Звонка снова защелкала ножницами, а я полезла в подполье за швейной машинкой.
  
  ***
  
  Я, вообще-то, в шитье не сильна.
  
  Нет, я знаю, что если сложить два кусочка ткани, потом сунуть их под иглу, опустить лапку и нажать педаль - машинка их сострочит.
  
  Еще я знаю, что шов в начале и конце нужно закреплять, чтобы не разошелся - то есть, прострочить немножко вперед, потом назад, потом можно снова вперед - до конца строчки, где нужно опять немного назад и вперед.
  
  И шов - влажный - надо утюгом потом проглаживать, чтобы он разровнялся как надо. Только за синтетикой следить в оба глаза требуется: утюг нагреется чуть сильнее - и она вся скукоживается сразу.
  
  Да, еще на уроках труда нам говорили, что нельзя смотреть на иглу машинки, когда шьешь, нужно на лапку. Тогда строчка получится ровная.
  
  Вообще-то уроки труда здесь мне нравились: они проходили в специальной пристройке к школе, там была мастерская для девочек со шейными машинками и утюгами, и мастерская для мальчиков, по-моему, столярная. А водить машины их учили в другом месте.
  
  На мой верстак можно было что хочешь поставить, места хватало. Швейная машинка поместилась там играючи.
  
  Я нашла мамину шкатулку для рукоделия, подобрала нитки по цвету. Намотала на шпульку. Катушку поставила сверху на специальный штырек, провела нить до иглы и даже не ошиблась ни разу! Проверила, как идет строчка. Ничего себе так. Терпимо.
  
  Звонка принесла с дивана два первых куска.
  
  - Надо сшить вот здесь! - важно показала она, где.
  
  - Хорошо, я попробую.
  
  Мы с машинкой присматривались друг к другу. Она все норовила зажевать капризную ткань, я не давала. С грехом пополам один шов мы сделали. Выглядело все это не ахти как.
  
  Но мне уже самой интересно стало, как дальше получится.
  
  Я сложила простыню в несколько раз, разместила ее на верстаке, подключила утюг. Намочила слегка шов, положила ткань на простыню и стала разглаживать. Синтетика быстро осыпалась, пришлось обметывать края строчкой "зигзаг", а потом опять проходить утюгом, чтобы не морщились.
  
  Результаты трудов я отдавала Звонке, - она снова раскладывала их по дивану. Смотрела. Что-то прикидывала.
  
  Потом все повторялось: я получала новые детали для сшивания, и машинка начинала стрекотать.
  
  Да, скучать со Звонкой точно не придется. Девушка попалась хозяйственная.
  
  
  ***
  
  
  Прошел день, другой и я поняла, что жизнь вошла в некую устойчивую колею. Школа, избушка, печку затопить, еды сварить. Убраться. Уроки. Поработать швеей-мотористкой у юного модельера Звениславы Ясной. Почитать модельеру на ночь "Хоббита". Проследить, чтобы съела половинку яблока.
  
  Одно дело цеплялось за другое, на улице шел снег, избушка моя стала похожа на гриб с белой шляпкой.
  
  Дни съеживались, ночи - наоборот, становились все необъятнее. Темнота неохотно отступала утром, и снова появлялась, едва день переваливал на вторую свою половину.
  
  Для начала мы сшили мне праздничное платье - и праздничное платье Звонке. Потому что какой смысл делать из тетинелиных тряпочек повседневные вещи? Хлипкая ткань не выдержит. А один раз блеснуть - это вполне по силам. Звонка осталась довольная результатом, особенно ей, по-моему, понравилось, что оба платья похожи: она их составила из частей одних и тех же нарядов. Потом уже Звонка начала придумывать платья из тех кусков, что остались. А я поняла, что когда мы дочитаем "Хоббита", то начнем читать сказку "Лоскутик и облако".
  
  Не за горами были выходные, и надо бы Звонку помыть, ведь раньше строго по субботам все мылись. Я где-то читала. Но топить баню в огороде... Неохота. И страшно. Наверное, проще в тазу ее искупать. Поливать сверху ковшиком теплой водой. Но сначала волосы - я уже приноровилась голову в кухонной раковине мыть, звениславины косы тоже так можно выстирать. Не горячий источник, конечно, но чем богаты. Шампунь пока есть.
  
  Для двух готовых платьев я нашла плечики, мы повесили их около стеллажа. Звонка, когда проходила мимо, бросала радостный взгляд на свои творения и рычала:
  
  - Кр-р-расота!
  
  По мне, так лучше бы она оборачиваться поучилась. Но Звонка не хотела.
  
  ***
  
  В школе все шло ни шатко, ни валко.
  Прозрачная крепостная стена вокруг меня не исчезала. За этой стеной было так спокойно...
  
  Но все-таки шепот за моей спиной тихонько шелестел. Анжелика, видимо, постаралась.
  
  Обращать на это внимание не было никаких сил - я и без того считала минуты до конца уроков, чтобы как можно скорее попасть домой, убедиться, что со Звонкой все в порядке.
  
  ***
  
  Как-то незаметно настала суббота.
  
  Когда я вернулась из школы, мы устроили банный день. Вымыли Звонке голову, а потом и все остальное. Заодно и пол отдраили потом на кухне, там после помывки можно было плавать.
  
  Как я ни терла ее кудри полотенцем, они быстро сохнуть не хотели. Завились колечками, спиральками - а на ощупь оставались влажными. Велела ей далеко от печки не уходить, пока не просохнут окончательно.
  
  Звонка принялась скакать по дивану, то есть по витрине нашего ателье.
  Слово за слово - и разгорелся отчаянный спор, какой воротничок подойдет к новому сногсшибательному наряду, который мы вчера начали: от старой рубашки или от последнего еще нетронутого платья из клетчатой сумки.
  Раскладывали по спинке дивана и так, и так. Рубашкой сверху, сбоку и снизу. Прийти к согласию не удавалось.
  
  Шторы были плотно задернуты.
  
  И вдруг я услышала стук в окно. Не в то, которое на улицу, а в то, которое во двор.
  
  Мы со Звонкой замерли, как две испуганные мышки.
  
  - Прячься! - шепнула я.
  Звонка исчезла с дивана, забилась в убежище под кроватью.
  
  Стук повторился - нетерпеливый, требовательный, злой какой-то. Неотчетно вызывающий ответный прилив злости.
  
  Дернув простыню-занавеску, чтобы закрыть лежанку, я побежала к двери и - как была в тапочках - выскочила наружу, лишь накинула на ходу куртку.
  
  На нижних ступеньках крыльца стоял анжеликин Димон.
  
  Вот уж кого не хватало!
  
  Я замерла на самом верху, у входа на верандочку.
  
  - Приветик! - радушно поздоровался Димон.
  
  Был он какой-то нервный.
  
  Непонятно, как он попал сюда - калитка-то закрыта. Похоже, перелез через забор.
  
  - Здравствуй...
  
  Я стояла и смотрела на него.
  
  Димон, похоже, сообразил, что я не собираюсь двигаться с места.
  
  Спросил, криво ухмыльнувшись:
  
  - В дом-то пустишь?
  
  Ему не было места в моем доме. Там Звонка, он ее перепугает до полусмерти. Да и вообще, даже без Звонки, там ему делать нечего. Это не его дом, тут ему не рады.
  
  Я покачала головой.
  
  - Нет.
  
  - Я серьезно! - возмутился Димон. - Холодно, блин.
  
  - У меня уборка, извини.
  
  - Алиса, брось ломаться. Он не вернется.
  
  - Почему?
  
  - Такие как он, к таким как ты, не возвращаются. Пусти меня.
  
  - У меня уборка, извини.
  
  Димон было двинулся вперед - и остановился.
  
  Я его не пущу. Там Звонка. У нее волосы до сих пор влажные, а она под кроватью сидит, там холодно.
  
  - Алиса, ты пожалеешь! - сорвался и перешел к угрозам Димон. - Ты еще прибежишь ко мне, а поздно будет! Вот увидишь. Я тебе помочь хотел, от чистого сердца. А ты!
  
  - Анжелике помоги, - посоветовала я равнодушно.
  
  Димон дернулся, развернулся резко - и пошел к забору. Перелазил он довольно неуклюже.
  
  Я вернулась в дом, закрыла дверь на крючок.
  
  Поняла, что зубы у меня стучат: не то от холода, не то еще от чего.
  
  Сволочь какая! Сначала, значит, надо оскорбить, унизить, а потом покровительственно по ушку потрепать, как дворняжку приблудную. Дескать, я - твой принц, чего ломаешься. Деваться тебе все равно некуда, кому ты такая нужна. Анжелике своей сказки рассказывай, нашел дурочку! Никогда нельзя верить тому, кто сначала тебя с грязью смешает, потом скажет, что выхода у тебя нет, а потом свою склизкую лапу предложит от чистого сердца. Оно такое же чистое, как я - белокурая!
  
  - Алиса, ты чего? - выбралась из укрытия Звонка.
  
  Я была в такой ярости, что, не подумав, ляпнула:
  
  - Да ничего. Ухажер тут один повадился, в дом норовил просочиться. Чуть в ледышку не превратилась, пока его не прогнала. Эх, умела бы ты оборачиваться, я бы так не боялась!
  
  А слово-то не воробей, вылетит - и не поймаешь...
  Глаза у Звонки стали виноватыми-виноватыми.
  
  Что я наделала!!! Калеку обвинила, что та не может здоровой быть. Осталось ее только куском хлеба попрекнуть, чтобы уж совсем наверняка добить. Глупая голова, несдержанный язык!
  
  Кинулась к Звонке, затормошила:
  
  - Да ерунда все, он ушел, давай срочно чай ставить!
  
  - Давай, - вежливо сказала Звонка.
  
  Она на глазах словно пятилась от меня, уползала в свою раковинку, замыкалась на все замочки.
  
  Ярость на дурака Димона была крохотной каплей по сравнению с тем океаном ужаса, что обрушился на меня.
  
  Что же делать? Сейчас от нее даже хвостика не останется, она, как колобок, укатится в свое укрытие и оцепенеет там. И эту ледяную корку не процарапаешь, не проколупаешь.
  
  - Давай танцевать! - в отчаянии предложила я. - Так я быстрее, чем от чая согреюсь!
  
  Кинулась к верстаку, к компу, нашла папку с музыкой и ка-а-а-к врубила на полную мощность древних колонок.
  
  - Смотри, как у нас на дискотеках танцуют! Я ходила здесь на такую. Знаешь, какая у меня юбка была? С бусинками!
  
  На дискотеках танцевали, конечно, не совсем так, но в глазах Звонки мелькнул интерес. Сначала маленький - но он разгорелся, как огонек на конце лучинки.
  
  Я думала, у меня голова оторвется от резких движений.
  
  Но все это было неважно - Звонка включилась в игру, мы скакали и кривлялись с ней, как буйнопомешанные. Какое же это было счастье, видеть и слышать, как она хохочет во все горло, прыгая, словно мячик.
  
  Очень скоро я не просто согрелась - спина у меня стала мокрая.
  
  - Антракт! - предложила я.
  
  - Это что? - спросила Звонка.
  
  - Перерыв в представлении. И буфет. Вот теперь я точно чаю хочу, в горле пересохло. С конфетками...
  
  - Какими?
  
  - А давай посмотрим в шкафу, с какими. Какие найдем - те и наши.
  
  В шкафу нашлись ириски.
  
  - Я думаю, вор-р-ротник от платья сделаем, - важно сказала Звонка, пока мы изысканно сервировали стол (две чашки, две ложки, конфетки на блюдце).
  
  - Хорошо, давай от платья отрежем. Он все равно там лишний, - радостно согласилась я, разливая чай по чашкам, - только, наверное, отложим это на светлое время суток. Завтра весь день в нашем распоряжении - и выкроим, и пришьем. А сегодня нам уже "Хоббита" читать пора, ведь Бильбо спасся от Горлума и положил кольцо себе в карман, но теперь у него нет ни пуговиц на жилете, ни друзей поблизости.
  
  - Но он же выкар-р-рабкается? - требовательно спросила Звонка.
  
  - Бильбо? Всенепременно! Ему же надо дойти до Одинокой Горы!
  
  - Сначала - до гномов, - уточнила дотошная Звонка. - Он вместе с ними идет. Что ему одному у Одинокой Гор-р-ры делать? Это же их дом.
  
  - Да, до гномов, ты права. Тем более, что до Одинокой Горы еще пилить и пилить, они же только Мглистые горы миновали.
  
  - И пони тепер-р-рь нет. У меня был пони.
  
  - Правда? А какой масти?
  
  - Как жженый сахар-р-р, - важно объяснила Звонка. - Кр-р-репыш его звали. На бочку мохнатую немножко похож. Гр-р-ранмама, то есть бабушка, когда у нас гостила, очень смеялась над ним.
  
  - Какая бабушка? - удивилась я. - Э-э-э... Папина или мамина?
  
  - Мамина мама.
  
  - Ничего себе!
  
  - Она мне в макушку р-р-разных заклинаний нашептала, - Звонка пальцем ткнула себя в темечко. - Чтобы они меня бер-р-регли. И видишь - бер-р-регут. Мы с тобой, а Лютый нас не нашел.
  
  - Повезло тебе с бабушкой.
  
  - Ага, - согласилась Звонка. - Знаешь, как она лихо на коне ездит? Никому за ней не угнаться!
  
  - Могу себе представить.
  
  Мы допили чай - я вручила Звонке половинку яблока, чтобы она грызла ее на диване, пока я читаю "Хоббита".
  
  Пока я споласкивала чашки - Звонка стянула со стеллажа книжку, нашла место, на котором мы остановились. Забралась на диван. Я - тоже. Забрала у нее книгу, начала с выражением читать.
  
  Бильбо, выбравшись из Мории, шел, шел каменистой тропой, не зная, где он и как найти гномов, и вдруг в одной из лощин на склоне, меж двумя огромными валунами увидел красный капюшон своего друга Балина...
  
  В окно снова постучали.
  
  Ярость поднялась с новой силой. Бросив книжку на диван, я схватила полено и кинулась к двери. Сейчас влуплю Димону поленом прямо в лоб, раз он человеческих слов не понимает! То-то он так легко ушел, видно рассчитал, что вернется попозже, не могу же я и ночью уборку делать, эта отговорка уже не сработает. А я не буду сейчас отговариваться, я сейчас сразу драться начну!
  
  Так разозлилась, что даже куртку не накинула. Отбросила крючок, толкнула дверь и, пылая от ярости, выскочила в темноту.
  
  За дверью стоял Ярослав.
  
  Я и забыла, какой он высокий...
  
  Он обнял меня, прижал к двери, начал неистово целовать. Полено грохнулось о пол верандочки.
  
  Он был обжигающе горячим, словно пламенем окутанным, а вокруг царил зимний холод. Спина моя, прижатая к двери, отчаянно мерзла, а лицо горело от поцелуев. Ярослав вжимался в меня, словно хотел, чтобы мы стали одним целым. Целовал жадно, умело. Наверное, я стонала, сметенная этим напором.
  
  Дверь затряслась - с той стороны в нее колотилась перепуганная Звонка.
  
  От медвежьих объятий Ярослава у меня уже кости трещали. Звонка дико кричала и билась в дверь, а он никак не мог от меня оторваться.
  
  Потом Звонкин крик резко умолк.
  
  Вот тут Ярослав выпустил меня, рванул дверную ручку, распахнул дверь до упора.
  
  Вместо Звонки перед дверью замерла, выгнув дугой спину и угрожающе урча, маленькая пушистая рысь. Кисточки на ее ушах гневно тряслись.
  
  Она, все-таки, превратилась! Она смогла!
  
  Ярослав не то запихнул, не то занес меня в избушку. Захлопнул дверь громко- я вздрогнула, обернулась на звук, а когда опомнилась, Звонка уже снова стала человечком, растерянным и обиженным.
  
  А я подумала, что сейчас самое время грохнуться в обморок, чтобы полежать спокойно, отдохнуть от всего. Но Ярослав сгреб нас со Звонкой в охапку - пара шагов, и мы уже барахтались на диване.
  
  Звонка щипала брата, дергала его за волосы, словно проверяя, он ли это.
  
  Я просто молча прижималась к нему, чувствуя, как меня колотит мелкой дрожью. Ярослав был все в том же камуфляже и в серой футболке, только весьма обтрепанных. Я уткнулась лицом куда-то ему под мышку и молча слушала, как стучит его сердце. Горячие волны шли по телу, выгоняя озноб, сладкие мурашки табунами бегали по позвоночнику. От него пахло дымом и лошадьми, снегом и металлом. Как же мне было плохо без него! Я подстраивалась под его дыхание, чтобы наши вдохи шли в унисон, мы туго переплелись, как два дерева.
  
  Развеселившаяся Звонка уже скакала по нам, как Тарзан по лианам, распевая какую-то лихую разбойничью песню. А у меня не было ни сил, не желания открыть зажмуренные глаза.
  
  - Не плачь, Княженика! - сказала вдруг Звонка.
  
  - Я не плачу, я радуюсь, - слезы из-под век побежали еще сильнее.
  
  Распухшие от поцелуев Ярослава губы горели.
  
  - Я же говор-р-рила тебе, что он вер-р-рнется! - возмутилась Звонка.
  
  - Говорила, - выдохнула я, прижимаясь к Ярославу еще плотнее.
  
  Ярослав ладонью начал вытирать мне слезы. Ладонь была жесткой.
  
  Мужчине - дым, а женщине - огонь.
  И чтоб в бою мой не споткнулся конь,
  Я должен знать, что юрту греет пламя,
  Как предками завещанное знамя...
  
  - напомнил он вслух, и я тоже вспомнила, какой был наш самый первый урок в дыму - но ведь я научилась-таки топить печку! И теперь у нас со Звонкой правильный огонь - в печке, и правильный дым - из трубы.
  
  - Ловко ты то полено выкинул.
  
  Мы оба расхохотались, дико, как сумасшедшие, - а вслед за нами и Звонка.
  
  И тогда я окончательно поняла: мне не чудится, Ярослав вернулся, он со мной.
  
  
  
  
  Глава двадцать шестая
  
  
  
  ДОМОЙ
  
  
  
  Понемногу я согрелась, перестала дрожать.
  
  - Звонка, ты научилась здесь чайник включать? - спросил Ярослав.
  
  - Ага, - важно подтвердила Звонка. - Умею.
  
  - Поставь, пожалуйста. Есть хочу, как оборотень.
  
  Звонка спрыгнула с дивана, ускакала на кухоньку.
  
  Коварный Ярослав тут же подтянул меня повыше и снова начал целовать. А вот интересно, я правильно ему отвечаю или нет?
  
  Но Звонка быстренько вернулась.
  
  - Готово! Пойдемте делать ужин!
  
  Уходить с дивана так не хотелось...
  
  Но Звонка была настойчива.
  Пришлось нехотя встать.
  
  Чтобы накормить Ярослава, решили на скорую руку нажарить картошки, нарезав ее тоненькими ломтиками, чтобы быстрее прожарились.
  
  Они зашкворчали на сковородке, распространяя сытный запах.
  Я решила еще салат из морковки сделать, в компанию к картошке. Достала терку, почистила морковь.
  
  Ярослав следил за тем, чтобы картошка на сковородке не подгорала.
  Звонка несла караул у чайника.
  
  Когда чайник закипел и отключился, она требовательно спросила брата без всяких обиняков:
  
  - Ты убил его?
  
  - Он ушел в Поле, собака бешеная, - вздохнул Ярослав. - Хорошо подготовился. Мы долго его гнали, но он оторвался.
  
  - Плохо, - сурово сказала Звонка.
  
  - Плохо, - согласился ее брат. - Но тропа сейчас чистая. Это уже немало. И в этот раз он бежал без добычи.
  
  - Он вер-р-рнется.
  
  - Я знаю.
  
  Картошка дожарилась до нужной готовности. Я быстро натерла морковь, заправила ее солью, чесночком и остатками майонеза. Ужин был готов.
  
  Ярослав накинулся на него, как голодный зверь.
  
  - Уммм, вкусно.... - пробурчал он.
  
  Мы со Звонкой не удержались и присоединились к нему, так аппетитно он ел.
  
  А я ни с того, ни с сего вдруг подумала, что на завтра у меня не половинка, а целое яблоко! Все мое, от кожицы до сердцевинки. Красота!
  
  - А ваши где? - спросила я.
  
  - Приводят дом в порядок, - объяснил Ярослав. - Звонка его на славу зачаровала, так просто не распечатаешь. Нужно чуть-чуть подождать...
  
  - А потом? - встряла Звонка.
  
  - А потом, мои милые дамы, мы отправимся на бал, посвященный празднованию для рождения княжны Звениславы Ясной, - церемонно сказал Ярослав. - Это будет правильный бал и начнется он в полночь.
  
  - Ур-р-ра! - обрадовалась Звонка. - А подар-р-рки вы привезли? У нас с Алисой есть платья! Я же знала, что мы будем пр-р-раздновать.
  
  - Какие платья? - заинтересовался Ярослав.
  
  Глядя на живописную Звонку (в свитере с чужого плеча и просторных рейтузах), я бы тоже удивилась, услышав про платья.
  
   - Кр-р-расивые! Я их пр-р-ридумала, а Княженика сшила, - похвасталась Звонка. - Пойдем, посмотр-р-рим. - Она схватила его за руку и потащила к стеллажу, где висели наши самодельные праздничные туалеты.
  
  - Сногсшибательные наряды, - дипломатично сказал Ярослав, пощупавший синтетический атлас и все понявший. - Вижу, что времени вы не теряли.
  
  - Конечно! - гордо подтвердила Звонка. - Мы бы еще больше сделали, если бы не Алисины ур-р-роки.
  
  - Я думаю, будет очень уместно, если вы наденете эти роскошные платья на сегодняший праздник. Бабушки, кстати, тебя поздравляют, подарки от них приехали.
  
  - Можно пр-р-рямо сейчас нар-р-ряжаться? - обрадовалась Звонка.
  
  - Сейчас - рановато, - резонно заметил Ярослав. - Дома нарядишься.
  
  - А когда мы пойдем домой? Уже сейчас? - не отставала Звонка.
  
  - Погоди. Дай мне хотя бы отдышаться после долгого полета - во-первых. Папа с мамой готовят дом к празднику и лучше им пока не мешать - во-вторых. Ну и у нас с Алисой есть одно незаконченное дело - это в-третьих. Вот сейчас мы его закончим, потом соберемся и, где-то в одиннадцать, либо в начале двенадцатого выйдем, - обстоятельно объяснил Ярослав.
  
  - Какое, какое дело? - зачастила Звонка.
  
  - Как, какое? - изумился (похоже, притворно) Ярослав. - Ты еще спрашиваешь? Как маленькая? Мы же с Алисой не дочитали "Слово о полку Игореве"!
  
  - Не дочитали, - подтвердила я. - Хотя теперь я знаю вашу др-р-ревнюю р-р-родословную. Мне Звенислава ее рассказала.
  
  - У-у, торопыга! - расстроился Ярослав.
  
  - Сам тор-р-ропыга! - огрызнулась Звонка. - А я наизусть!
  
  - Приятно познакомится с такой очаровательной наизустью, - поддразнил Звонку Ярослав. - Но я рад, что ты вела себя как настоящая княжна из прославленного рода, не забывающая своих предков.
  
  - Да, я такая, - согласилась Звонка. - Я хорошо выучила.
  
  - Убирайте со стола, то есть с верстака, машинку, - попросил Ярослав. - Превратим мастерскую в библиотеку.
  
  Швейная машинка укочевала под верстак.
  Столешницу мы протерли тряпочкой, чтобы ни пылинки не осталось.
  
  Ярослав достал со стеллажа хрестоматию по древней русской литературе.
  Я включила лампу со стрекозами и бабочками. Звонка выудила лист для рисования. Повторялся заведенный порядок...
  
  Ярослав сел на свое место. Раскрыл учебное пособие на странице сто одиннадцать.
  Серая футболка его сейчас выглядела так, будто ее долго жевали не то кони, не то псы. Я только теперь снова смогла рассмотреть его как следует, до мельчайших черточек. Он сильно осунулся, прямо как в тот, первый на моей памяти раз, когда они преследовали Мстислава Лютого. Гордый прямой нос, четко очерченные губы. Горячие... Ярослав улыбнулся.
  
  Я вздохнула.
  
  Мы дочитываем "Слово" уже ПОСЛЕ поцелуев. Так куда завел нас этот спор? Ничего не понятно! Как теперь считать? Наши сегодняшние поцелуи - они засчитываются в те, что после "Слова", или потом мы снова будем целоваться уже по итогам чтения?
  
  - Давайте, начинайте, - поторопила нас Звонка.- Вы так до полуночи пр-р-росидите, молча.
  
  - Хорошо. Мы закончили на том, что Ярославна поднялась на стены Путивля, воззвала к Русской Земле - и бог показал князю Игорю путь домой. Оборотился князь Игорь, как дедами завещано, да и понесся к родному дому, Русской Землей оберегаемый.
  Ярослав взял простой карандаш, поставил цифру шестьдесят:
  
  
  60. А не сорокы втроскоташа:
  на слѣду Игоревѣ ѣздитъ Гзакъ съ Кончакомъ.
  Тогда врани не граахуть,
  галицы помлъкоша,
  сорокы не троскоташа,
  полозию ползаша только.
  Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ,
  соловии веселыми пѣсньми
   свѣтъ повѣдаютъ.
  
  
  - А то не сороки встрекотали: на следу Игоря ездит Гзак. И Кончак с ним. Ищут беглеца, смотрят, слушают. Но тогда и вороны замолкли, и сороки не гомонили, не кружили над Игорем, ползком только ползали, тихонько затаившись.
  Рыщут в поле Гзак с Кончаком, следы ищут, а дятлы Игорю стуком путь к реке показывают, соловьи веселыми песнями рассвет оповещают. Ушел князь Игорь от преследователей.
  
  
  61. Млъвитъ Гзакъ Кончакови:
  "Аже соколъ къ гнѣзду летитъ -
  соколича рострѣляевѣ
   своими злачеными стрѣлами".
  Рече Кончакъ ко Гзѣ:
  "Аже соколъ къ гнѣзду летитъ,
  а вѣ соколца опутаевѣ
   красною дивицею".
  И рече Гзакъ къ Кончакови:
  "Аще его опутаевѣ красною дѣвицею,
  ни нама будетъ сокольца,
  ни нама красны дѣвице,
  то почнутъ наю птицы бити
   в Полѣ Половецкомъ".
  
  
  - Молвит тогда Гзак Кончаку: "Ежели сокол к гнезду летит, соколенка его расстреляем злачеными стрелами". Отвечает Кончак Гзаку: "Ежели сокол к гнезду летит, опутаем-ка его соколенка красной девицей". И говорит Гзак Кончаку: "Если опутаем мы его красной девицей, то не будет нам ни соколика, ни красной девицы, и начнут нас птицы-соколы, князья русские, бить в Поле Половецком".
  
  Мне и словечка вставить не удавалось, да и вроде бы не о чем пока было спрашивать.
  
  
  62. Рекъ Боянъ и ходы на
  Святъславля пѣснотворца
   стараго времени Ярославля,
   Ольгова коганя хоти:
  "Тяжко ти головы кромѣ плечю,
  зло ти тѣлу кромѣ головы". -
  Руской Земли безъ Игоря!
  
  
  
  - Изрек некогда Боян, переходя к старым дедовым временам Ярославовым, о которых он пел, песнотворец Святославов, призывая кагана Олега, Олега Святославлича, внука Ярославова, домой с чужбины, желая видеть его на родной земле: "Тяжко тебе, голова, без родных плечей, зло тебе, тело, без головы!" Так было тогда, в те времена, так и сейчас Русской Земле - без Игоря.
  
  
  63. Солнце свѣтится на небесѣ -
  Игорь князь въ Руской Земли.
  Дѣвици поютъ на Дунаи, -
  Вьются голоси чрезъ море до Киева.
  Игорь ѣдетъ по Боричеву
   къ святѣй Богородици Пирогощей.
  Страны ради, гради весели!
  
  
  - Солнце сияет с небес - князь Игорь в Русской Земле. Поют от счастья девицы на Дунае, вьются их звонкие голоса аж через море до Киева. Игорь едет по Боричеву взвозу к святой борогодице Пирогощей. И едет он туда не просто так.
  
  - Я знаю, знаю, мне надо спросить, почему к Пирогощей? - обрадовалась я.
  
  - Спроси! - попросил Ярослав. - Пожалуйста, спроси!
  
  - Почему Игорь едет ко святой Богородице Пирогощей? Есть другие богородицы? А что такое Боричев взвоз?
  
  - Начнем с конца. Боричев взвоз теперь называют Андреевским спуском, - улыбнулся Ярослав. - Это одна из самых древних дорог Киева. Помнишь златоверхий терем в Киеве на горах из мутного сна Святослава?
  
  - Ага. Так, в общих чертах.
  
  - Вот Андреевский спуск, крутой, каменистый, и ведет как раз с этих гор, от княжеского города вниз, к Подолу. Наверху Святая София всеми своими золотыми куполами сияет, однако же, Игорь едет к Пирогощей, обходит Святую Софию стороной. Почему так? Интересно?
  
  - Интересно, - подтвердила я. - Он что, мог еще в другие церкви заехать?
  
  - Сколько угодно. Святая София - главный храм на Руси. Божью Премудрость он миновал.
  Десятинная церковь Святой Богородицы - самая старая каменная церковь Киева, он и ее проехал.
  Кроме Десятинной и Пирогощей есть еще храм Богородицы Влахернской. Там он не показался.
  Мы не видим ни пышного приема у великого князя Святослава, ни торжественного въезда на киевские горы.
  И это в то время, когда страны рады, грады веселы, а девицы поют так заливисто, аж через море слышно.
  А вот к Пирогощей князь Игорь едет прямиком из златоверхого великокняжеского терема, спускается по крутому Боричеву.
  Едет в ту самую церковь на торгу, где собираются и киевские купцы, и простой люд. Ему надо было там показаться. Понимаешь, почему?
  
  - Не совсем, - честно сказала я.
  
  - Как только Игорь появится в церкви Богородицы Пирогощей, там, где купцы, там, где люд киевский, когда все его увидят собственными глазами, убедятся, что он бежал, что он в Русской Земле, живой и невредимый, здесь, у Пирогощей святым иконам поклоны бьет, как ни в чем не бывало, - вот тогда цены на пленников, на тех, кто остался у половцев, сразу упадут.
  
  И пленники начнут возвращаться из полона, потому что половцы ведь отказывались их продавать, пока неподъемный выкуп за Игоря не дадут.
  Кто посредник в Поле между русскими и половцами?
  Купцы.
  Где они собираются?
  У Пирогощей.
  Игорь как был одним из лучших полководцев Руси, так им и остался.
  И едет туда, куда надо ехать в первую очередь. Святославличи своих не бросают.
  За Игоря требовали тогда две тысячи серебряных гривен, за Всеволода - тысячу. А как освободился Игорь, за Всеволода стали уже не тысячу, а двести гривен просить, или двести пленных половцев. В пять раз разница, такой выкуп можно поднять. На пленных его и обменяли.
  Вернулся из Поля и Владимир Игоревич, с Кончаковной и народившимся сыном. А молодую жену его князь Игорь потом, шутя, Свободой называл.
  
  - Правда? - не поверила я. Свобода Кончаковна - круто!
  
  - Правда. Ты думаешь, наши шутить не умеют?
  
  - Я такого не думаю! - отперлась, на всякий случай, я. - Свобода - так Свобода.
  
  - Вот мы и подошли к окончанию, - стал серьезным Ярослав.
  
  
  
  64. Пѣвше пѣснь старымъ княземъ,
  а потомъ молодымъ пѣти:
  "Слава Игорю Святъславличю,
   Буй Туру Всеволоду,
   Владимиру Игоревичу!"
  Здрави князи и дружина,
  побарая за христьяны
   на поганыя плъки!
  Княземъ слава а дружинѣ!
  Аминь.
  
  - Прежде старых князей славили, пришло время молодым князьям славу петь: "Слава Игорю Святославличу, Буй Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Да здравствуют князья и дружина, бившиеся за христиан с полчищами язычников. Князьям слава, дружине слава! Воистину так.
  
  -Но ведь дружина полегла... - робко сказала я.
  
  - И что? Славят и живых, и мертвых по славным их делам. Звенела слава в Киеве - а теперь по всей Земле Русской звенит. Истинная слава, "Словом" поведанная.
  
  - Так кто же написал "Слово о полку Игореве"? - заныла я.
  
  - А это не ваше дело, дорогие потомки, - твердо сказал Ярослав. - Прочти внимательно - и сама поймешь. А я ничего не скажу. Автор "Слова" потому и жив до сих пор - в моем времени - что мы, Святославличи, молчать умеем.
  
  "А поцелуи?" - вертелось у меня на языке. Но как при Звонке спросишь? Она тут же под боком, чутко слушает наш разговор.
  
  Даже не верится, что мы "Слово" прочитали. Я думала, нам всей зимы не хватит...
  
  - У тебя лицо грустное, - заметил Ярослав.
  
  - Мы читали-читали, и, вдруг, конец... - сказала чистую правду я.
  
  - Это не конец, это - начало. Вот увидишь, - туманно пообещал Ярослав. - И очень хорошо, что мы уложились в отведенное время: уже пора выходить.
  
  - Уже?
  
  Время выкинуло хитрую штуку, умудрилось пройти совсем незаметно. Как всегда, когда Ярослав рядом.
  
  - Пора! Пора! - зазвенела его сестрица.
  
  А я подумала, что сейчас на улице снега - по колено, если не по бедро. В избушку мы со Звонкой пришли, когда первый снегопад только-только начинался, тогда она в лаковых туфельках прошла, а сейчас как?
  
  - У Звонки другой обуви, кроме праздничных туфлей, - нет, - сказала я.
  
  - Не страшно. До тропинки я вас на крыльях донесу, а дальше Звонка на мне поедет.
  
  - А почему только до тр-р-ропинки? - опередила меня Звонка.
  
  Я, вообще-то, тоже хотела это спросить, вспомнив, как легко меня Ярослав донес тогда до школы.
  
  - Силы не те, - смущенно улыбнулся Ярослав. - Поизмотался в пути, отдохнуть надо. Совсем из дедовой славы выскочил. Но до тропы меня хватит. Собирайте свои бальные наряды. Туфельки, Алиса, не забудь. Они целы?
  
  - Не то слово, - я нашла и поставила бальные туфельки прямо на верстак. Засияли, поймав свет от лампы, разноцветные камушки.
  
  - У меня появился не только личный модельер, но и личный чистильщик обуви - видишь, как камни надраены?
  
  - Сейчас проверю, - строго сказал Ярослав, вертя туфельку в руках.
  
  - Я хорошо почистила! - громко возмутилась Звонка. - Даже зубной щеткой!
  
  - Своей или Алисиной? - невинно спросил Ярослав.
  
  - Не скажу! - надулась Звонка. - Я все равно потом помыла.
  
  А я подумала, что "многие знания - многие печали", пусть уж я останусь в блаженном неведении, чем она туфли чистила.
  
  - Сейчас пакет под платья найду, - пообещала я и сбежала на кухоньку, чтобы тихонько посмеяться там за печкой.
  
  Ярослав со Звонкой, оставшиеся за верстаком, продолжали с удовольствием препираться.
  
  Отсмеявшись, в кухонном шкафу я разыскала пакет подходящего размера, вернулась с ним. Платья мы сложили в него прямо с плечиками, а на самое дно убрали туфельки, хранящие звонкины тайны. Туда же, в пакет, отправились мои белые колготки, отстиранное кружевное платье одной юной княжны, косметичка, расческа, белье, купальник и всякие нужные мелочи. Поколебавшись, Звонка опустила в пакет и калейдоскоп.
  
  - Я в руках нести хотела, - объяснила она. - Но если мы на Ярославе, пусть калейдоскоп летит в пакете, чтобы не выронить.
  
  Осталось одеться для улицы.
  
  Ежу понятно, что на мои шерстяные носки натянуть свои туфельки Звонка никак не могла. Поэтому мы заставили ее надеть свои белые колготки, на них рейтузы, обуть туфли.
  
  У меня был пуховик. Синтепоновый.
  
  У Ярослава - его куртка, сброшенная им еще тогда.
  
  У Звонки - мой свитер, что, конечно, явно было недостаточно. Шапку вязаную я ей нашла, пусть и не с таким роскошным помпоном, как тот. А вот где взять куртку, чтобы надеть на свитер? Дядигришину непробиваемую телогрейку не хочется лишний раз трогать.
  
  - Давай ее в красное покрывало закутаем, - предложил Ярослав. - Оно у тебя шерстяное, его хватит.
  
  - Давай, - не без сомнения согласилась я.
  
  Пошла снимать покрывало.
  Пока снимала, решила, что таки да, это лучше. Если завернуть Звонку в телогрейку, то от именинницы куревом будет тянуть, как от старого спитого забулдыги. А покрывало пахнет шерстяным покрывалом.
  
  Мы оделись, закутали Звонку в сложенное наискосок, как шаль, покрывало, Ярослав подхватил наполненный пакет.
  
  Я погасила свет, мы вышли на верандочку, закрыли дверь на замок. Ключ отправился в карман пуховика.
  
  Выбрались на крыльцо. Темная ночь, Душкачан спит.
  
  Ярослав обхватил нас со Звонкой, миг, - и мы уже летим! Непонятно как, но летим в небе, а под нами белый снег, и темные дороги, и накрытые шапками дома, и баррикады поленниц.
  
  Поднялись выше, перемахнули трассу - и по мягкой дуге опустились в лощину.
  Прямо в снег.
  
  Ярослав быстро подхватил Звонку, одним махом посадил себе на шею. Покрывало окутывало их, превращая в диковинную маскарадную фигуру.
  
  Я подняла упавший пакет. Ярослав крепко взял меня за руку и, оставляя глубокие следы в снегу, мы пошли, точнее побрели, в сторону дома Ясных.
  
  С Ярославом даже в ночном лесу было не страшно. Хотя, конечно, когда мы проходили то место, где ждал тогда в засаде Мстислав, было жутко. И неприятно.
  Ярослав еще сильнее сжал мою руку, словно говоря: "Не бойся!"
  
  А вслух сказал:
  
  - Смотри!
  
  Я посмотрела вперед - там, посреди нетронутой снежной перины была тщательно разметена тропинка. Для нас. Мы выбрались на нее, зашагали быстрее. Страшный овраг остался позади.
  
  Вот и пролом в каменной стене, соткавшейся из воздуха перед Ярославом.
  Ярослав обнял меня левой рукой, прижал к себе посильнее - и мы шагнули за стену, во владения Ясных.
  
  Я обернулась - в холодном лунном свете пролом затягивался. На его месте возникал каменный монолит, ножа в щелочку не просунешь.
  
  Мы прошли немного, поднялись по пологому склону - и остановились.
  Перед нами сиял теплыми огнями снизу доверху, до стеклянной оранжереи на крыше, сказочный замок Ярослава и Звонки. Здесь снова была жизнь!
  
  Все вернулось. Парила теплая речка, вытекающая из-под стеклянного купола, вился дым над банькой на краю обрыва. Волшебное окно библиотеки было похоже на зеркало, в котором отразились луна и звезды.
  
  Тропа увела нас влево, и скоро стали видны светящиеся призывно матовые шары, окаймляющие площадь перед главным входом, выметенную до блеска, лишь сугробы выше человеческого роста по ее краям показывали, сколько снега пришлось убрать.
  
  - Вот непременно им надо, чтобы с главного входа, - пробурчал Ярослав, и я была с ним полностью согласна: наша троица сейчас так залихватски выглядит, что заходить в приличный дом нужно только с черного входа при погашенных фонарях.
  
  Ярослав спустил Звонку на землю, точнее на вылизанную брусчатку.
  Звонка подобрала, как смогла, покрывало, чтобы оно не волочилось по земле, и первая помчалась к входу. Молча. Со стороны казалось, что ожил и убегает стожок на тонких ножках.
  
  Я порадовалась, что голова у нее чистая, сегодня отмытая. Можно смело в макушку целовать.
  
  Ярослав так и продолжил меня обнимать, только пакет забрал.
  
  - Пусть несется, - сказал он. - Далеко не убежит. Праздничные платья-то у нас! Посмотри, только осторожно, у окон все наши собрались, глазеют.
  Я бросила быстрый взгляд на окна дома - а там, у окон, и правда стояли люди.
  
  - Пойдем, как будто на нас никто не смотрит, - предложил Ярослав. - Тоже мне, устроили представление. Не бойся, мы как войдем, так сразу к бассейну отправимся.
  
  - Хорошо, - согласилась я. - Веди к воде самой короткой дорогой!
  
  Но Ярослав, сделавший пару шагов, вдруг остановился.
  
  - Что случилось? - встревожилась я.
  
  Мы застыли почти в центре площади.
  
  - Да ничего страшного, - сказал Ярослав, а с места не сдвинулся. - Просто - раньше Звонка рядом вертелась, а в дом войдем, к Звонке вся семья да дружина еще вдобавок присоединится. Опять никакой возможности...
  
  - Никакой возможности что? - не поняла я.
  
  - Узнать, понравилось ли тебе, как я целуюсь? - сурово спросил Ярослав. - Только честно? Не жалей меня.
  
  - Не распробовала, - буркнула я, краснея.
  
  Я и правда не распробовала! То Звонка кричит, то чайник вскипел...
  
  - Понял, - скупо сказал Ярослав и шагнул вперед.
  
  Быстрыми шагами, увлекая меня за собой, пересек площадь, каким-то чудом, не выпуская ни меня, ни пакета, распахнул дверь - и как только мы очутились в мягко подсвеченной прихожей, он швырнул пакет куда подальше, обнял меня, поставил на низенькую обувную скамеечку, чтобы самому не наклоняться, и снова начал целовать, бессовестно пользуясь тем, что мы пока одни.
  
  - А теперь распробовала?
  
  Я кивнула. И добавила:
  
  - Понравилось.
  
  - Правда?
  
  - Правда.
  
  Хорошо, что у них тут свет приглушенный, не так заметно, что вся пунцовая от смущения.
  
  - Шапку-то можно снять?
  
  Ярослав сам снял с меня вязаную шапочку, расстегнул пуховик.
  Я освободилась от ботинок, переобулась в знакомые уже вышитые цветами балетки.
  
  Ярослав, крепко держа меня за руку, пошел по дому прямо в носках. Почти бегом мы добрались до бассейнов под куполом.
  
  А Звонка уже вышагивала там по краю той чаши, где вода не такая горячая, красуясь в купальных плавках с ромашками.
  
  - Я сказала, чтобы нас не видели, пока мы не нарядные! - доложила она.
  
  - Разумно, - одобрил старший брат.
  
  Звонка крутнулась на пятке и прыгнула в воду.
  
  - Купаться мы можем минут двадцать, - сказал Ярослав. - А потом пора переодеваться. Начинай, а я пакет в звонкину комнату отнесу. Только снова не засни.
  
  - Ничего не обещаю, - вытащила я купальник из пакета и принялась закручивать волосы в высокий пучок, чтобы не намокли.
  
  - Звонка, тормоши Алису, чтобы не заснула, - велел Ярослав и исчез. - В горячую воду лучше не забирайтесь, плещитесь в теплой.
  
  По лесенке я опустилась в каменную чашу. Вода природного источника мягко обволокла, сняла все беды, все тяжести с моих плеч - унесла их из-под купола и обрушила с обрыва на холодные скалы, раздробив на мирриады капель.
  
  Я неторопливо плыла от одного края чаши к другому, как вдруг что-то большое и быстрое пронеслось по дну, и Ярослав вынырнул прямо на моем пути. Мокрые волосы прилипли ко лбу, капли покрывали широкие, развернутые плечи.
  
  - Медленно плывешь!
  
  - Зато не сплю.
  
  Я обогнула его и, оказавшись за спиной, обхватила руками за шею.
  
  - Покажи, как надо быстро.
  
  - Пожалуйста.
  
  Ярослав раздвигал воду широкими мощными гребками. А я плыла на его спине. Это было здорово, так точно не заснешь! И я никогда еще так быстро не плавала. И обнимать его крепко было сплошным удовольствием.
  
  Купол над нами, чистый-чистый - пропускал звездный свет.
  
  - Пора выходить, - подвез меня прямо к лесенке Ярослав. Отпускать его не хотелось.
  
  Но пришлось.
  Звонка уже выбралась, закуталась в махровый халат.
  
  Поднялась на край чаши и я. Тоже запахнулась в халат, накинула капюшон. Вот бы устроить день рождение Звонки прямо тут, в теплой воде.
  
  - Идите, я к вам зайду, - продолжил плескаться Ярослав. - Надо же, как я соскучился по нашему источнику...
  
  Мы со Звонкой поднялись на второй этаж. По пути опять никого не встретили, словно в доме были только мы. Но ведь это не так! Я собственными глазами видела людей у окна.
  
  Распахнули дверь в Звонкину комнату - на кровати лежали, тщательно расправленные, наши невообразимо прекрасные платья для принцесс.
  
  - Это он хор-р-рошо придумал! - одобрила Звонка. - Какая кр-р-расота получилась!
  
  Я скинула туфли, с наслаждение прошлась по ковру - как в тот раз, когда проснулась здесь.
  
  Звонка, между тем, уже натянула на себя платье. Теперь его требовалось застегнуть на спинке и завязать пояс пышным бантом. Расплести ее косы и расчесать, чтобы лежали красивыми волнами. Найти ленты. И чистые белые колготки. И новые туфли.
  
  Правда отыскать это все было нетрудно, ее гардеробная была тут же, за стенкой. С большим зеркалом, с подсветкой, со всем, что нужно. Я даже нашла подходящую нижнюю юбку из тонкой хлопчатобумажной ткани, заставила Звонку ее надеть. И платье стало пышнее и не надо волноваться, что синтетика наэлектризуется о колготки и прилипнет к коленкам. У меня эту же роль должен был сыграть белый сарафан. (Ну и, конечно же, антистатиком из баллончика я наши наряды тоже попшикала).
  
  Звонка вертелась перед зеркалом, придирчиво себя осматривая. Смешная! У нее в гардеробной висят платья из бархата, из настоящего шелка, из настоящего кружева, очень красивые и качественные. Наверное, в Париже купленные. А она радуется самоделке, которую мы собрали из ярких блестящих дешевок, расползающихся от одного только взгляда на них.
  
  Китайские шелка пока что вели себя прилично. Я подумала, что после бала наши платья превратятся в тыквы. Главное, чтобы сейчас они продержались часа три.
  
  - Княженика, скор-р-рее одевайся! - велела Звонка, убедившись, что прекрасна со всех сторон.
  
  В отличие от торопыги Звонки, я не стала спешить. Еще чего.
  Сначала надела белые колготки и бальные туфельки - чтобы лишний раз потом не нагибаться. Белый сарафан - в качестве нижнего платья. А уже потом очень осторожно натянула на себя роскошь собственного производства. Ничего, к счастью, не лопнуло, не разошлось.
  
  - Княженика, ты как кор-р-ролева из книжки! А я как твоя сестр-р-ра, - одобрила Звонка. - Только подол нужно поправить.
  
  Она быстро расправила завернувшийся волан.
  
   - Давай, теперь я тебя застегну.
  
  - Лучше я, - послышалось от двери.
  
  Там стоял Ярослав, уже полностью одетый в черное с белым. Только волосы были влажными.
  
  - Вы мне позволите?
  
  Ярослав приблизился. Эх, были бы мы сейчас одни...
  
  - Только остор-р-рожно! - предупредила его Звонка. - Мы же сами сделали!
  
  - Я постараюсь, - пообещал Ярослав.- А ты достань свою шкатулку с украшениями, будем Алисе прическу создавать.
  
  - Сейчас! - кинулась за шкатулкой Звонка. - Я быстр-р-ро!
  
  Ярослав застегнул меня, завязал пояс так же, как Звонке. Легонько потянул за прядку волос.
  
  - К этому платью бальных перчаток не хватает, - заметил он. - Но не все сразу. Кстати, начало праздника будет немного театральным, но ты не бойся.
  
  - Я постараюсь. А что вы там задумали?
  
  - Сейчас увидишь, - судя по голосу, Ярослав улыбался. Повернуться, и посмотреть на него не было никакой возможности: он уже начал колдовать над моими волосами.
  
  - Ты непр-р-равильно! - вдруг раздался отчаянный крик Звонки. - Надо не так!
  
  Чуть ли не отпихнув брата в сторону, Звонка начала показывать, что он сделал неправильно.
  Караул, сейчас вообще без прически останусь!
  
  К счастью, Ясные быстро договорились над моей головой. Звонка командовала, а Ярослав делал. Примерно так же, как я шила платья по ее указаниям. Не девица, а готовый продюсер.
  
  Очень скоро на меня из-за моей невообразимой красоты смотреть было так же сложно, как на солнце в полдень. Тетя Неля рыдала бы сейчас от гордости за меня и за свои платья, которые в прежнем виде никто покупать не хотел. Если бы увидела.
  
  - Пора, - сказал Ярослав. - Пойдемте, милые дамы. Я должен ввести вас в зал. Придерживайте подолы, чтобы не запнуться. Мы спустимся парадной лестницей.
  
  Звонка величественно кивнула. Она сейчас куда больше походила на королеву из книжки, чем я. Например, из сказки "Двенадцать месяцев". Звонка, придерживая платье, как велел брат, церемонно шла впереди нас мелкими шажками и, глядя на нее, было невозможно поверить, что обычно она скачет чище любого зайца.
  
  Ярослав снова держал меня за руку, словно сомневался, что я пойду добровольно.
  
  Мы спустились по лестнице и спустились благополучно: ни один подол не пострадал. Теперь Ярослав вел нас обеих. Меня с правой стороны, а Звонку с левой.
  
  Двери в большой каминный зал были открыты. Слышалась негромкая музыка.
  Ярослав торжественно ввел нас под своды зала.
  
  Я так разволновалась - почти как в мой первый школьный день, - что поначалу ничего не видела. "Не наступить на подол..." - вот и все, что осталось в голове.
  В эту ночь в зале собрались все, кто присоединился к Ясным в их долгом путешествии во времени. Самые верные им люди.
  Столы в зале под светильником-кораблем были выставлены в виде буквы "П". Князь Святослав Ясный со своей княгиней сидели во главе, за короткой перекладинкой буквы "П". И около них пустовали места - для нас.
  Люди за столами были одеты примерно так же, как Ярослав. Ни тебе расшитых шелковых рубах навыпуск, ни кольчуг, ни полосатых портов. То есть это был, все-таки, не пир двенадцатого века, а праздник девятнадцатого. Сначала я немного удивилась, видимо, надеялась увидеть дружину отца Ярослава при полном параде, но потом одернула себя: и в кольчуге за праздничный стол не садятся, да и праздник этот для Звонки, а она у них в девятнадцатом веке родилась. Да и вообще, разве это важно.
  
  Ярослав по свободному пространству вывел нас в центр. Отпустил виновницу торжества.
  Звонка порхнула вперед, важно сделала реверанс. И затарахтела по-французски.
  
  - Очень хорошо, - отозвался ее отец. - Мы рады видеть вас такими прекрасными, милые дамы. И рады, что время разлуки вы провели с большой пользой.
  
  - Ага, - подтвердила Звонка. - И вообще у Алисы дома хорошо жить. У нее мультиков много. И подполье большое.
  
  За столами рассмеялись.
  
  - Прошу вас за стол, - сказала Любовь Ивановна. - И давайте начнем.
  
  Ярослав провел нас к нашим местам. Мы сидели со стороны его отца, Звонка заняла место рядом с матерью.
  
  Пир начался!
  
  Я смотрела строго в тарелку. Мне было как-то не по себе. Может быть, если это празднование было бы не сегодня, а завтра, я бы лучше подготовилась, как-то привыкла - но столько событий за один вечер...
  
  - Не зажимайся так, - шепнул Ярослав. - У тебя такое лицо, словно перед расстрелом. Все хорошо, каленые стрелы спрятаны, здесь все свои.
  
  - Я все равно стесняюсь.
  
  - Не надо стесняться, надо радоваться, - попросил Ярослав. - Все вместе, все живы, все здоровы. Поверь мне, это стоит отпраздновать. Если ты не хочешь сегодня познакомиться с нашими людьми - и не надо. Тем более, что скоро мужчины уйдут в дружинный дом, чтобы уж там попировать без помех. Но для нас, для Звонки очень важно, что мы все здесь. Смотри, что сейчас будет.
  
  - А куда смотреть? - заволновалась я.
  
  - На корабль, - посоветовал Ярослав.
  
  Я подняла голову от тарелки.
  
  Огромный, сияющий огнями корабль на глазах стал гаснуть. В зале воцарился полумрак - только в камине пылало целое бревно, да на столах, как папоротник в Иванову ночь, начали загораться светильнички.
  
  Вот так стало куда уютнее. И я сразу почувствовала себя значительно свободнее. Да и, похоже, не только я.
  На весь зал раздался веселый смех Звонки, да и за другими столами заговорили куда оживленнее.
  И еда сразу стала куда вкуснее, уж не знаю, почему.
  
  - Пора в хоровод, - сказал Ярослав.
  
  - Это же детская забава! - возмутилась я.
  
  - Так у нас и детский праздник, - оторвал меня от тарелки Ярослав.
  
  Князь Святослав тоже поднялся, подал руку своей княгине.
  Зазвучала музыка - другая, не та, что встречала нас, когда мы входили в зал. Она была какая-то варварская, что ли... Нет, не варварская, - древняя. Грубоватая, но очень зажигательная. Будоражащая душу. Резко голосила дудка, бухал барабан, звенел какой-то струнный инструмент.
  
  Места в зале хватало и для столов, и для хороводов. С одной стороны меня держал Ярослав, с другой крепко взял за руку Святослав Всеволдович, Звонка между двумя огромными силачами казалась крохотной цветочной феей, молочное платье Любови Ивановны, наверное, не то, другое, опалово светилось в темноте.
  
   Вот это был хоровод! Стремительный, неудержимый. Мои руки то взлетали вверх, то опускались, совсем без моего участия. Робость куда-то улетучилась, осталась одна радость, как и хотел Ярослав. Этот хоровод и, правда, объединял всех в зале. Он становился все быстрее и быстрее - пока вдруг не распался, и Ярослав не закрутил меня, как вихрь пушинку.
  
  - Это чтобы ты не упала от неожиданности! - невинно объяснил он. - Запуталась бы в подоле - и платье бы не выдержало.
  
  Я не успела ему ответить, потому что в зал вкатили торт на тележке! Он, и, правда, был ростом с именницу. Которая начала носиться вокруг него, как пчела у цветка.
  
  Шесть больших свечей - короной - горели на главной башне этой крепости.
  
  - Он же испортился! - ахнула я.
  
  - Не-а, не испортился. Звонка так хорошо все зачаровала, что торт нас дождался.
  
  - Я все пр-р-р-равильно сделала! - подтвердила юная волшебница, первой подставляя тарелку. - Вот еще, тор-р-рта лишиться! А давайте, я буду есть, а вы танцевать.
  
  - Это почему же? - изумились мы с Ярославом почти хором.
  
  - Чтобы удовольствие было больше, - объяснила Звонка. - Я-р-р-р-рослав р-р-рассказывал, как вы кр-р-расиво вальс танцуете. Чей сегодня пр-р-раздник, мой или ваш?
  
  Я и не заметила, когда мы в зале остались одни - освещенный торт притягивал внимание. Да и Звонка тоже. А между тем кроме нас здесь осталась только Любовь Ивановна, мужчины ушли. В полумраке она, раскрасневшаяся после хоровода, счастливая, выглядела совсем юной.
  
  - Взрослые штурмовать эту крепость будут позже, - сказала она. - Наслаждайтесь пока. А я присоединюсь к остальным - мы там хотим, без лишних детских глаз, выпить за здоровье новорожденной.
  
  - Хор-р-рошо, - разрешила Звонка.
  
  Она с тарелкой, на которой уже лежала маковка одной из многочисленных сахарных башенок, обошла столы и забралась ни куда-нибудь, а прямиком на отцовское место. И села там, важная такая.
  
  Любовь Ивановна, скрывая улыбку, ушла легким шагом.
  
  - Танцуйте! - разрешила милостиво Звенислава Святославишна Ясная, княжна Рюриковна, с великолепной родословной. - Только так, чтобы тор-р-рт мне вас не загор-р-раживал!
  
  Ярослав отошел, над чем-то поколдовал - и под звуки вальса подошел ко мне уже вполне официально. Поклонился, приглашая на танец.
  
  Я присела в ответ.
  
  Мы встали в пару - и закружились по залу.
  
  - Ты сейчас увидишь, что будет, - шепнул мне Ярослав. - Вальса три надо продержаться...
  
  А я, между прочим, немного научилась. И танцевать в этот раз было куда легче. Ноги уже сами знали, что делать. И вальс начал доставлять удовольствие, как предсказывал Ярослав.
  
  Мы кружились не три вальса, а все пять.
  
  А когда, все-таки, остановились, то увидели, что объевшаяся торта Звонка крепко спит в отцовском кресле.
  
  - Я же говорил! - притянул меня поближе и крепко прижал Ярослав. - Давай еще один круг пройдем, чтобы крепче уснула.
  
  И не выпуская меня, снова закружился по залу. В девятнадцатом веке такую пару точно сочли бы неприличной!
  
  А потом мы перенесли Звонку в ее комнату. Остальные Ясные и дружина, похоже, вполне весело праздновали ее день рождения в бревенчатом строении, которое Ярослав называл дружинным домом.
  
  Звонка так напраздновалась, что не проснулась, даже когда с нее стягивали платье и колготки. Ярослав подложил ей белого плюшевого зайца под локоть, чтобы она не испугалась, если проснется.
  
  - Пойдем в библиотеку, - предложил он.
  
  Мы на цыпочках покинули Звонкину комнату, прошли полуосвещенным коридором к его башне, поднялись на верхний ярус.
  
  Встали у волшебного окна.
  
  В свете луны хорошо был виден спящий внизу Душкачан, моя избушка, узенькая линия железной дороги. Простор верхнеангарского сора за ней. Величественные горы. Даже Байкал, если присмотреться, упрямый, мятежный, еще не сдавшийся в плен ни льду, ни снегу, тоже можно было увидеть. Он будет сопротивляться до нового года, и лишь потом покроется ледяным панцирем.
  
  Ярослав тихо гладил мои волосы, а потом снова начал целовать. Сначала я обрадовалась, а потом встревожилась: он целовал меня так, словно делал это последний раз в жизни.
  
   Я в недоумении отстранилась. Посмотрела на него вопросительно. Что случилось, почему он так?
  
  Ярослав обнял меня и посмотрел в окно.
  На заснеженные дикие горы, на леса, на простор болот, рек и проток, открывающийся перед нами.
  
  - Он вернется, Алиса, - сказал Ярослав, не отрывая взгляда от окна. - Мстислав сюда вернется. За тобой.
  
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
  
  
  
  Неоценимую помощь в работе над романом "Княженика" оказала моя однокурсница, этнограф Маргарита Хандагурова, за что я ей глубоко признательна. Огромный объем материалов по истории Древней Руси предоставила именно она.
  
  Я благодарю моего однокурсника, археолога Алексея Тетенькина, который любит "Слово о полку Игореве" так же страстно, как и я, который тоже щедро делился со мной материалами по истории Древней Руси.
  
  Я благодарю студию старинного танца "Antiquo More", ее руководителей Александра Орехова и Юлию Орехову и всех моих партнеров по вальсам. Каждый из них внес свою частичку в книгу, даже не подозревая об этом. А Александра и Юлию я еще благодарю за то, что они дали возможность любому человеку, вне зависимости от возраста и комплекции, научится танцевать настоящие исторические танцы - те, которые бытовали и в средневековье, и в девятнадцатом веке, невозможно словами передать тот восторг, когда шествуешь в полонезе или летишь в гальярде.
  
  Я благодарю Каурцевых Владимира Николаевича и Елену Дмитриевну - кедровая шишка, которую вырезал Владимир Николаевич, всегда со мной.
  
  Я благодарю Татьяну Николаевну Клеткину, мою классную руководительницу в восьмилетней школе поселка Нижнеангарск, моего учителя русского языка и литературы.
  И Ольгу Ивановну Мороз, мою классную в средней школе того же поселка, моего учителя физики. Ольга Ивановна вскоре после того, как нас выпустила, вернулась на родину в Белоруссию.
  Они для меня всегда молодые, красивые и энергичные, такими, какими я их запомнила в юности.
  
  Я благодарю весь одиннадцатый "а" средней школы. Мы ведь до сих пор с удовольствием встречаемся.
  
  Я благодарю мою одноклассницу, мою свидетельницу на свадьбе, мою подругу еще со школьных пор - Алену Ларкину. Школьный альбом у Алены в куда лучшем состоянии, чем у меня. Мы с ней ездили и в Душкачан, и на дачи, и на горячие источники, хотя она и не догадывалась, во что это выльется.
  
  Я благодарю моих одноклассниц Ларису Бархатову и Нину Лыткину, с ними связано много теплых, дорогих мне воспоминаний о школе. Может быть, здесь они и не прозвучали так ярко, но в душе у меня они живут.
  
  Я благодарю моего одноклассника Алексея Быстрова - это его длинные ноги на физике торчали из под моего стула и произвели на меня тогда неизгладимое впечатление.:) И соседа его по парте Сергея Тюрюкова тоже благодарю! И глаза у Сергея, действительно, синие-синие.
  
  Ну и должна сказать, что самый прекрасный принц, повстречавшийся мне в юности, при виде которого у меня сердце замирало, такой он был неотразимый, один в один похожий на Ярослава Ясного, стал моим мужем и отцом моих детей, так вот удачно получилось. Только зовут его не Ярослав, а Владимир. Владимир Окулов.
  
   А еще этой книги не было бы без "Сумерек" Стефани Майер. Потому что Стефани написала сагу не о вампирах, а о людях. О том, что нам, девушкам, нужны прекрасные принцы. И неважно, вампиры они, оборотни, азотодышащие пришельцы - главное, чтобы они были настоящими людьми, и не на словах, а на деле. Любящими нас. Внимательный читатель, конечно же, увидит в тексте отсылки к "Сумеркам", и они там не случайны.
  
  И без работ профессора Анатолия Андреевича Зализняка тоже бы ничего не получилось. Его книги открыли для меня огромный, интереснейший мир исторической лингвистики. Его лекции для школьников, выложенные в сети, читаются как захватывающий детектив.
  
  И без работ академика Бориса Александровича Рыбакова, хотя я категорически не согласна с его прочтением "Слова о полку Игореве". Но это никак не отменяет ни масштаба личности академика Рыбакова, ни того факта, что все, кто погружается в мир Древней Руси, до сих пор активно пользуются его обширными трудами.
  Насколько я злюсь, читая его "Слово о полку Игореве" и его современники", настолько обожаю его же "Язычество древних славян".
  Но ведь интересно спорить именно с умным человеком, настоящим ученым - таким, как академик Рыбаков. А не с теми, мягко сказать, выдумщиками, которые, не зная, и, самое печальное, не пытаясь даже узнать уже то, что известно историкам на сегодняшний день, выливают на головы неповинных слушателей самые дикие свои фантазии, выдавая их за "неопровержимые научные данные". А какова цена этим данным - можно понять, хотя бы прочитав "Княженику". Ведь оборотней нет, сказки это, я все придумала: специально, чтобы показать, как под любую идиотскую выдумку можно надергать цитат отовсюду и на первый взгляд будет казаться, что это "неопровержимые научные данные", хотя никакие это не научные данные, это обыкновенная ловкость рук.
  
  "Слово" отстоит от нас более чем на восемьсот лет и уровень наших знаний таков, что многие предположения никогда не будут доказаны, останутся на уровне гипотез. Слишком мало у нас материалов от того времени. С момента обнаружения "Слова" идут горячие битвы обо всем: подлинное оно или поддельное, в защиту оно Ольговичей или наоборот, киевлянин его написал, черниговец, или галичанин. Многие темные места "Слова" никогда не получат абсолютно точной расшифровки.
  Но наука не стоит на месте, мы уже знаем о "Слове" больше, чем люди девятнадцатого века. По крохам, по кусочкам восстанавливаются знания: понадобился кропотливый труд филологов и историков чтобы, например, установить значение слова "бебрянъ" - это не рукав из бобрового меха, как думали раньше - и недоумевали, почему Ярославна рукавом шубы собирается князю раны утирать, оказалось, что "бебрянъ рукавъ" - это рукав шелковой сорочки, шелка особой выделки. Маленькая деталь встала на место - а за ней ведь стоят долгие исследования.
  Но самое главное, что "Слово о полку Игореве" по настоящему волшебное. Оно не оставляет нас равнодушными, оно отметает эту восемьсотлетнюю пропасть, стучится в наши души, потому что в нем и боль, и радость, и отчаяние, и отвага, и гнев, и гордость - и наша живая история.
  
  С уважением,
  Галанина Юлия.
  
  
  И совсем напоследок: вообще-то в исходном вордовском файле список ссылок выглядит вот так, не знаю, почему они при переносе не сохранились. По ним можно самостоятельно найти приведенные в тексте отрывки из летописей и Татищева и прочитать.
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 35.
   Цитируется по: Рыбаков А. "Слово о полку Игореве" и его современники", - М. "Наука", 1972 г. -
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 150-151.
   Из произведения В.С. Высоцкого "Песнь о вещем Олеге".
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, с. 680. А.А. Зализняк указал, что в отрывке "аконовидѣние" разбивку следует делать так: "аконо видѣние", где аконо (оконо) - древнерусское слово, обозначающее "как бы", "как будто".
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6677 (1169) годом, третий абзац, подзаголовок:
  
  Измена бояр. Киев взят. Мстислав II из Киева. Разорение Киева. Грабление церквей. Злоба за посты. Антоний, еп. черниговский, изгнан. Поликарп игумен освобожден.
  
   Древняя русская литература. Хрестоматия. Составитель профессор Н.И. Прокофьев, М, "Просвещение", 1988 г., С. 91
   Древняя русская литература. Хрестоматия. Составитель профессор Н.И. Прокофьев, М, "Просвещение", 1988 г., С. 24
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 540.
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6692 (1184) годом, четырнадцатый абзац, подзаголовок: Княжин брод. Добрянское княжение. Полков учреждение. Половцы побеждены. Половцы снова побеждены. Князи половецкие.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6692 (1184) годом, четырнадцатый абзац, подзаголовок : Княжин брод. Добрянское княжение. Полков учреждение. Половцы побеждены. Половцы снова побеждены. Князи половецкие.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6692 (1184) годом, пятнадцатый абзац, подзаголовок : Владимиру Глебовичу похвала.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6692 (1184) годом, шестой абзац, подзаголовок: Война половцев. Дмитров гр.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, первый абзац, подзаголовок: Война половцев. Кончак кн. Стреляние огнем. Самострелы великие. Хорол р. Коварство половцев. Половцы побеждены
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, первый абзац, подзаголовок: Война половцев. Кончак кн. Стреляние огнем. Самострелы великие. Хорол р. Коварство половцев. Половцы побеждены
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, первый абзац, подзаголовок: Война половцев. Кончак кн. Стреляние огнем. Самострелы великие. Хорол р. Коварство половцев. Половцы побеждены
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, четвертый абзац, подзаголовок : Трубчевск. Рыльск. Путимль. Война на половцев. Затмение солнца. Безумное рассуждение. Рассуждение о затмении. Донец р. Оскол р. Курск. Салница р. Скоуеды. Суурли р. Войску увещание. Младых невоздержанность к гибели. Половцы побеждены. Роптание войск. Игоря благорассудность. Игорь ранен. Коуеды изменили. Игорь пленен. Русские побеждены. Торг кн. Роман кн. половецкий.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, второй абзац, подзаголовок: Игоря Святославича ревность. Сула р
  
   ПСРЛ, том первый, Лаврентьевская летопись, ст. 397
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, четвертый абзац, подзаголовок : Трубчевск. Рыльск. Путимль. Война на половцев. Затмение солнца. Безумное рассуждение. Рассуждение о затмении. Донец р. Оскол р. Курск. Салница р. Скоуеды. Суурли р. Войску увещание. Младых невоздержанность к гибели. Половцы побеждены. Роптание войск. Игоря благорассудность. Игорь ранен. Коуеды изменили. Игорь пленен. Русские побеждены. Торг кн. Роман кн. половецкий.
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, четвертый абзац, подзаголовок : Трубчевск. Рыльск. Путимль. Война на половцев. Затмение солнца. Безумное рассуждение. Рассуждение о затмении. Донец р. Оскол р. Курск. Салница р. Скоуеды. Суурли р. Войску увещание. Младых невоздержанность к гибели. Половцы побеждены. Роптание войск. Игоря благорассудность. Игорь ранен. Коуеды изменили. Игорь пленен. Русские побеждены. Торг кн. Роман кн. половецкий.
  
  
   Татищев В.Н. История Российская. Часть вторая. Сообщение под 6693 (1185) годом, четвертый абзац, подзаголовок : Трубчевск. Рыльск. Путимль. Война на половцев. Затмение солнца. Безумное рассуждение. Рассуждение о затмении. Донец р. Оскол р. Курск. Салница р. Скоуеды. Суурли р. Войску увещание. Младых невоздержанность к гибели. Половцы побеждены. Роптание войск. Игоря благорассудность. Игорь ранен. Коуеды изменили. Игорь пленен. Русские побеждены. Торг кн. Роман кн. половецкий.
  
   Древняя русская литература. Хрестоматия. Составитель профессор Н.И. Прокофьев, М, "Просвещение", 1988 г., С. 100
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст.198
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 14
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 647
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 642
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 643-644
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 641-642
   ПСРЛ, том второй, Ипатьевская летопись, ст. 644
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"