А потом было утро. Давно разорванные утренними лучами шторы мягко падали на пол. В распахнутое окно ворвалась Жизнь.
Не спеша обойдя всю комнату, она остановилась у круглого деревянного стола. В комнате было душно: то ли от зарождения мягкого весеннего солнца, то ли от разгоряченных споров, бесцеремонно витавших над столом.
-И снова нет! Говорю Вам, эта задумка потерпит такое же поражение, как предыдущая! Ну что за мода!
-А мне нравится.
-Нет, милейший, это вовсе не дело.
Жизнь застала собрание художников. Разгоряченные, они спорили о выборе тех картин, которые должны были попасть на ежегодную выставку. Естественно, выбор был чрезвычайно сложным. Всем хотелось "просунуть" именно свои работы. Причём самое интересное то, что каждый из художников явно замечал недостатки своего полотна и преимущества другого. Но! Искусство есть искусство. Даже когда Жизнь выходила из комнаты и плавно брела по коридору, из-за маленького деревянного столика всё ещё доносились воодушевлённые крики.
На улице было куда свежее и прохладнее, чем в той душной "художественной" каморке. Стояла весна. Сладостно-дерзкий запах сирени заливал все улицы, все переулки. Цвели вишни. Люди оживали, и даже назойливое жужжание уже успевшей проснуться мошкары им не докучало. Наоборот, это говорило о том, что пробуждается Жизнь. Тем временем сама она неспешно прогуливалась по тенистому парку, вдыхая тонкий аромат уже распустившейся вишни. Хотелось утонуть в этом нежном, теплом запахе, или уснуть под первым же деревом в этом парке. Яркая, солнечная картина всеобщей радости и пробуждения не могла оставить Жизнь равнодушной. Однако, как бы сильно не хотелось остаться здесь навечно, ей всё равно надо было продолжать свой путь.
Следующей остановкой стал Дом Писателей. Всем известное сообщество сегодня заседало по весьма важному делу. В их тесный круг затесался один молодой публицист и главным вопросом их "референдума" было определение судьбы новоявленного таланта. В отличие от своих собратьев по искусству-художников, писатели вели себя довольно сдержанно и наигранно-участливо. С восковыми масками на лицах каждый из них высказывал своё мнение, причём последующее не сильно отличалось от предыдущего, ну...разве что манерой повествования. Жизнь незаметно присела в уголок и, внимательно наблюдая за происходящим, слушала. Первым выступал глава этого непревзойдённого общества, известный всем писатель и критик Затейкин.
-Уважаемые товарищи, как вам известно, совсем недавно к нам поступил не известный никому ранее писатель-публицист Миров. Представив нам свою единственную книгу, он выявил желание вступить в наше объединение. Так как я неравнодушен к судьбе современной молодой литературы, то посчитал нужным решить этот вопрос, созвав, собственно, всех вас. Хотелось бы выслушать ваши предложения и замечания по этому поводу. Прошу.
Первым высказать свои "пожелания и замечания" надумал, пожалуй, самый экзотический член Союза Писателей. Он был всем известен как автор фантастических стихотворений, учитывая то, что слово "фантастических" здесь играет главную роль. Прославивший некогда своим хваленым четверостишием о роли искусства в жизни людей, он уже не мог восприниматься своими коллегами иначе, как самый востребованный поэт нашей с вами Родины.
-Друзья!-голос Кивалкина(ах, да, его звали именно так) зазвенел слащаво-убедительно, в точности так же, каким и привыкли его слышать все "заседатели".-Как я уже говорил, наш новоиспеченный талант Миров не только не принесёт никакую пользу литературе, но и, несомненно, представит собой заметную угрозу. Неужели вы не читали его книжонку? Это же абсурд! Разве об этом должен писать нормальный автор, который хочет, чтобы его произведения были востребованные у читателей и вызывали уважение у коллег?! Поэтому лично я отвечу вам решительным "нет"!
Совершенно не понравилось мнение Кивалкина лысоватому мужчине в ядовито-зелёном галстуке и не менее кричащего желтого цвета шляпе. Он был возмущен и за всё время выступления "востребованного поэта" метал грозные взгляды в его сторону. Наконец, он не выдержал и порывисто встал.
-Господа! Да как же вы можете с такими спокойными физиономиями наблюдать за всем этим! Не знаю как вы, но я абсолютно не согласен с товарищем Кивалкиным! И о чём он только думает?! "Он не принесёт никакой пользы"! Да это же неслыханно! Молодые, с нестандартным подходом, писатели всегда пользовались особым успехом. И дело совершенно не в силе их таланта. Ну рассудите сами: будь вы сами на его месте, вам же наверняка было бы всё равно, где и как вас опубликуют, сколько заплатят за это. Молодые писатели-это же флюгеры литературы! Руководствуясь их писаниной, мы можем повернуть его в любом удобном для нас направлении. И это безо всякого сопротивления с их стороны. Нет, конечно, попадались и такие фрукты, которых приходилось усмирять и воздействовать на них должным образом, но только не этого Мирова. Могу согласиться с тем, что книжонка его действительно не представляет собой никакого интереса для жадной публики, но ведь это легко устранить. В конце концов, пишет парень неплохо. Осталось только набить руку и задать ему тему, иначе выбранная им литературная тропа не сделает для нас ничего путного.
Пламенная и убедительная речь господина в желтой шляпе заставила утихомириться начавшую было баламутиться публику. Разговоры понемногу умолкали. В сторону только что говорившего летели одобрительные кивки и подмигивания. Литераторам нравился ход его мысли. Несомненно, такие же речи витали и в их головах. Досадным оставалось лишь одно: все жалели, что не они сказали её вслух.
А Жизнь, с энтузиазмом наблюдавшая за этим собранием, оглядывая помещение, внезапно заметила одного мужчину, по-видимому, тоже члена этой славной братии. Только он немного отличался от них. Забившись в уголок, он не принимал активного участия во всеобщей дискуссии и лишь изредка желчно поглядывал на выступавших. Было видно, что он не питает к ним особо нежных чувств: глаза его горели мутным пламенем, губы то и дело нервозно подергивались, брови то поднимались, то опускались в очень хаотичном порядке. Взглянув в эти глаза, полные злобы и несогласия, Жизнь было уже улыбнулась, но...заметив съежившуюся в уголке его фигуру в пугливо-сгорбленном положении, она недовольно скривилась и возненавидела этого мужчину больше всех присутствующих в этом зале людей. Но! Искусство есть искусство. И, полная отчаяния и уныния, Жизнь покинула и этих творцов.
Солнечные лучи и ослепительный цвет весеннего неба заставили её вновь улыбнуться. Щебетание птиц, всё тот же мягкий запах вишни вернул её в самое прекрасное расположение духа. Хотелось дышать. И Жизнь под чарами опьяняющей, колдовской весны совсем уж было забыла о своём уже давно намеченном пути, но вовремя спохватилась и настойчиво продолжила своё шествие.
Её внимание привлёк ярко обклеенный самыми разнообразными афишами и плакатами Музыкальный театр. Войдя в него, Жизнь сразу же почувствовала терпкий вкус закулисной пыли и, казалось, никогда не убираемых гримёрок. С большого зала, торжественного освещаемого прожекторами, доносился великий дух, дух Актёрства! Замысловатые, уставшие исполнители ролей беспорядочно слонялись по сцене, пытаясь пристроиться хоть в сколько-нибудь важном месте. Заведовал всем этим делом довольно упитанный, c врезанными в нос очками, дядя-постановщик. Он хаотично размахивал руками, эмоционально сжимая их в кулаки и постоянно был всем недоволен. Особенно не нравилась ему игра одной молоденькой, совсем ещё девочки, актрисы. Каждые пять минут он обдавал её крепкой руганью, непременно добавляя после каждой фразы, что театр-искусство, и халтура здесь никак не пройдёт. Девочка послушно соглашалась, выполняла все его приказы, но через каждые пять минут поток ругани повторялся вновь. Оценив положение на сцене и удовлетворенно выяснив, что творческий процесс там идёт полным ходом, Жизнь отправилась за кулисы. В тени прожекторов стояли, болтая, две девушки. Одна из них, по всей видимости, старше второй, безустанно щебетала:
- Ты уж извини, Мариночка, но я никак не пойму, что ты забыла в
этом убогом театре? Здесь же и условий нет никаких, и зарплата ни к черту. Такая молодая, красивая, а всё туда же! Амбиции, что ли, прут! Да не прибыльное это дело, дорогуша! Сама вот уже 10 лет мучаюсь. Но выхода у меня другого нет. Ни рожи, ни кожи, да и талант не гожий. Куда меня возьмут? Да никуда! К тому же, и образования никакого. Одно слово:колхозница! Другое дело ты, ну посмотри же на себя: все данные налицо. А ещё упираешься. Эх, глупая ты! Ну ничего, помотаешься вот так же, как и я, и вспомнишь мои слова. Только поздно уже будет. Молодость и красоту тебе никто не вернёт. Вот так вот. Пошла бы в какое-то агентство модельное что ли. Там тебе и деньги, и слава, и ухажёры подходящие клеиться начнут. А что этот театришка захудалый? Ты хоть раз видела в зале кого-нибудь, кроме пенсионеров? Едва ли!
-Ну а как же искусство, большая сцена?..- робко попыталась возразить совсем угнетённая наставлениями старшей подруги Мариночка.
- Эх ты, дурёха! Не склеишь с тобой разговора...
Презрительно плюнув в сторону всезнающей "наставицы", Жизнь поспешно выбежала из обклеенного афишами заведения. Но! Искусство есть искусство!
На этот раз она оказалась разочарованной больше всего, и даже пронзительный аромат сирени не помог вернуть былую радость и воодушевление. Бесцельно шатаясь по истоптанным тропинкам парка, обдумывая каждый "привал" своего пути, Жизнь вдруг остановилась. Её внимание привлекла веселая толпа на углу дома. Оттуда доносились незатейливые, но необыкновенно живые звуки гитары. Окутанная любопытством, Жизнь пошла в сторону радостной толпы. Подойдя поближе, она увидела лохматого, с черными, как смоль, волосами, парня. В его руках, изгибаясь и выламываясь, звенели гитарные струны. Он не пел. Кто-то из толпы шепнул, что он был немой. Но ему и не надо было петь. Завороженная толпа ликовала. Люди стекались сюда буйным потоком: и отдыхающие в недалеко расположенном парке, и простые, спешащие куда-то, прохожие. Всех заставляли остановиться завораживающие, пронзительные звуки музыки. Стояли здесь и незадачливый Кивалкин, и мужчина с ядовито-зелёным галстуком, неся по мышкой охапку новых творений, и Мариночкина наставница. Музыка пленила всех. Однако, постояв немного возле гитариста, все великие творцы искусства разбежались по своим норкам. Ведь искусство есть искусство! Одна только Жизнь тихо подсела к парню, облегченно вздохнула и объявила, что это была её последняя остановка, её причал, отплывать от которого она не собирается.