"И что? - светлые полоски горели на остриях жалюзей - это что-нибудь должно значить?" Сон свернулся в невидимую раковину внутри черепа. Она потрогала область за ухом, где по ее мнению хранились сны. Горячая точка еще пульсировала, вбирая в себя остатки рассеянной вокруг кровати информации.
Огненные буквы на стене. Мрак. Как в "Аленьком цветочке". Солнце настойчиво пыталось раздвинуть вертикальные пластиковые ленты штор. Шевелятся. Она подождала неподвижно еще пару минут. Показалось. В принципе, если бы жалюзи сейчас с шумом разъехались, это было бы хоть каким-то доказательством реальности данного мгновенья. Горящая надпись из сна выплыла заставкой перед глазами. Еще раз.
Нет. Этого не может быть. "Ничего интересного в твоей жизни не произойдет еще лет пятнадцать-двадцать, если...". Если что? Чушь. Наконец закончена эта дурацкая школьная жизнь, среди посредственностей, зубрил и идиотов. Навсегда позади нудные ограниченные тетки, пытающиеся научить чему-то, о чем они сами не имеют ни малейшего понятия. Учителя. Нет уж. Учителей теперь она будет выбирать себе сама.
Девочка спустила ноги из-под тонкого одеяла на холодный гладкий пол. Какая ранняя в этом году осень: последние дни августа вполне могли бы сойти за последние дни сентября. Мягко собравшийся с одного края окна веер открыл перед ней панораму сонного города с высоты девятого этажа. Туман деликатно прикрыл ненужные подробности. Как красиво, когда все еще спят.
Хотя ничего особенно красивого не было в примитивных кирпичных коробках, поставленных широко среди степи квадратно-гнездовым способом. Город, который извращал понятие города отсутствием духа городского жителя: завсегдатая уютных заведеньиц с обязательным обсуждением последних городских новостей.
Отсутствием одиозных личностей, вызывающих сплетни и кривотолки своими неординарными выходками. Их не было здесь даже в ранге городских сумасшедших. Их просто не было. Как и традиций. Просто заводы вокруг и люди, которые их обслуживают - внутри.
Кафель в ванной оказался совсем ледяным. Как будто не было восьми населенных людьми этажей под ногами. Пусто. Она почувствовала себя на вершине айсберга, который сегодня отправляется в великое путешествие по теплым штормовым широтам океана. Где-то ему предстоит растаять. Сладкое предчувствие тревожной неизвестности ускорило движения рук и, лихорадочно почистив зубы и умывшись,
девочка выскочила из ванной в пустую кухню. Сердце стучалось к ней в ребра с другой стороны. "Я поняла", - попыталась утихомирить разволновавшийся орган она. "Ничего ты не поняла", - сердилось оно.
Мамин уют аккуратно развешенных полотенец и разноцветной посуды показался ей сегодня отдаленно-чужим. Ненужным и странным. Она налила себе кефиру и устроившись на озябшие пятки между холодильником и столом медленно выпила, наблюдая как тягучая белая консистенция спускается в желудок, растекаясь по пищеводу. В коридоре стоял собранный чемодан.
"Может дело в этом? - она подползла к нему поближе, раскрыла беззубую пасть дорожного зверя и уставилась в набитое вещами нутро, - что я забыла?"
Трогать уложенного родителями не хотелось. Тем более что ей было абсолютно все равно: что там.
"Ага! - сказал ей некто не посторонний, - уже теплее".
Конечно все равно. Она поступила на биофак, для мамы. Той уж очень хотелось, чтобы дочь училась в университете. Сама же она мечтала поступить в художественное училище. При слове "училище" у мамы начиналась мигрень.
"Наверное, я совсем не художник, если никто не видит его во мне", - успокаивала она себя. Но от этого только щипало в носу и становилось еще тоскливее. Надежда Васильевна видит. Только девочка боялась ей верить. Втайне, она надеялась на то, что не пройдет по конкурсу. Но чуда не случилось. Вернее, случилось. Потому что она прошла. С "тройкой" по биологии.
При конкурсе - семь человек на место.
"Ничего интересного..." - опять выплыла безжалостная, как приговор фраза.
Не может быть. Жизнь открывает именно сейчас столько новых перспектив! Она станет бороться за вымирающих животных или изучать механизмы биолокации и наследственности.... Бамс, бамс, бамс, - падали в пустоту ничего не задевающие слова.
Он печально смотрел, как девочка ползает на коленях среди разбросанных в смятении свитеров и джинсов, и в очередной раз пытался сказать ей открытым текстом, что она навсегда уходит с уготованной для нее судьбы. С ровной, прямой дороги с четкой целью и предназначенными только ей встречами, на кривую путаную тропинку к случайным людям и вымученным обстоятельствам.
"Что же не так? Что я могу сделать?" - плакала в пустом коридоре она. Абсолютно четко понимая, что же на самом деле не так, но, не умея встать и уйти туда, где по другую сторону ее выбора останется несчастная в своих обманутых надеждах мать.
Несчастная на пару месяцев или даже дней. Но об этом девочка догадается только через много-много лет.