Печаль доступна даже людям стали.

Иди сюда. Я дам тебе воды.

Мельница "Сонет"

Широким щедрым ударом меча слева направо Гаретта расчистила пространство вокруг себя, параллельно уменьшив количество стульев в таверне на два. Считать её научили в раннем детстве, когда в обязанности старшенькой стал входить пересчёт младших братьев и сестёр на предмет наличия.

Помимо раненых стульев по полу уже рассыпались фрукты из роскошной корзины, гордости трактирщика. Тот в данный момент испытывал вместо гордости что-то куда менее приятное, вроде смеси страха, возмущения и покорности судьбе. Потасовку посетители затеяли от скуки, а разбираться потом, конечно же, ему.

Трактирщик самую малость заблуждался. Верещащая, катающаяся чуть ли не по потолку куча-мала началась не только от скуки, но и из принципа.

Гаретта сильно не любила, когда окружающие её дразнят. Это было проблемой, потому что окружающие как раз сильно любили её дразнить. Сей печальный конфликт интересов обычно выливался в сломанные конечности, выдернутые волосы и обиженные вопли: "Уж и пошутить нельзя!" - для дразнивших. И в бессонные ночи, когда стекленеющий взгляд с отупением пригвождался к потолку - для дразнимой.

Правой ноге стало щекотно. Гаретта глянула вниз и увидела, что какой-то карлик пытается вонзить ей в голень кинжал. Цель была выбрана понятно: выше карлик не доставал. Затея была, впрочем, обречена на провал, поскольку Гаретта была не только обута в сапоги, но и обладала свойством природной толстокожести.

Она была голиафом. Великаном из горной деревни, где жители оборонялись то от диких зверей, то от диких соседей, то от окультуревших вконец феодалов из ближайших земель. Будучи девяти лет от роду, Гаретта присоединилась к отцу в его рутинных оборонительных занятиях. Додумайся кто спросить девочку, она бы сказала, что мечтала об этом, сколько себя помнит. Её не спрашивали, а учили считать и держать в руках меч.

"Не самое бравое применение мечу", - думалось Гаретте, когда она в очередной раз объясняла собеседникам, что к даме следует быть вежливым. Собеседники, в свою очередь, услужливо объясняли Гаретте, что никакая она не дама. Голиафа огорчалась и старалась выразить своё огорчение доходчиво.

Сейчас она как нельзя доходчивее объяснила карлику, что его попытки ранить её кинжалом тщетны: коротким пинком отправила его в противоположный угол таверны. Затем, желая положить конец всем этим утомительным объяснениям, разогнала меч красивой восьмёркой, пролетевшей вплотную с потолочным светильником, ещё раз рубанула в сторону окончательно затаившихся собеседников. Оглядев притихшую таверну, голиафа выпрямилась, поставила меч остриём вниз и, опершись о яблоко рукояти, сказала:

- Так вы подскажете, где здесь казармы? Или продолжим дискуссию о допустимых размерах?

Прежде чем кто-либо из посетителей успел прийти в себя, трактирщик уже выбежал из-за барной стойки и начал услужливо лепетать, что конечно, что да, что вот он прямо сейчас лично препроводит гостью до самых до казарм, всенепременно!

Из тени выдвинулась серая мужская фигура, похожая на тонкую закорючку.

- Не стоит, Гельмак, - раздался тихий голос. - Я как раз следую в ту часть города. Смогу подсказать нашей гостье дорогу.

Трудно было сказать, молод или стар этот человек, да и человек ли он. Волосы цвета выстиранных дождями горных дорог, аккуратная накидка, словно созданная для того, чтобы скрываться в тумане, бесшумная обувь, скрадывающая и без того неслышные шаги. Человек-невидимка горбился, пригибая голову и не показывая лица. В сторону трактирщика он даже не посмотрел, но тот остановился, сглотнул и кивнул:

- Конечно! Как скажешь.

Серая фигура двинулась к выходу. Гаретта оглянулась на не шевелящихся посетителей таверны и направилась следом. Сзади раздались шорохи: таверна с облегчением приходила в себя.

Сумерки душным бархатом опустились на городок. С предыдущего горного посёлка, где голиафе не удалось сработаться со стражей, сюда было больше недели пути, ей не наврали. Гаретта шла следом за серой закорючкой, передвигавшейся на удивление быстро. Каменные улицы, то вздымающиеся вверх по горе, то спускающиеся вниз, были пусты в этот час. Голиафе подумалось, что хорошо было бы переночевать под крышей. Звёздное небо в роли крыши - это, конечно, красиво. Но быт хотелось разнообразить.

Свернув под вывеской с изображением сапога и иглы, голиафа со своим провожатым вышли наконец к длинному каменному зданию, всем своим видом сигналящему о своей казарменной сути.

- В следующий раз, - раздался голос от серого, - когда захочешь что-то узнать, попробуй не сразу размахивать своей игрушкой.

Гаретта нахмурилась.

- Прояви терпение. Если тебя легко задеть, тебя будут продолжать задевать. Не самая выгодная черта для городского стражника, не так ли?

- Я не стражник.

- Разве не за этим ты пришла сюда?

Серый впервые поднял на голиафу глаза. Очень ясные, проницательные и спокойные. В такие глаза хочется смотреть, и смотреть, и смотреть, напитываясь уверенностью и пониманием.

- Пойдём, - чуть заметно улыбнувшись, сказал спутник. - Познакомим тебя с начальником стражи.

- Кто ты? - удивлённо спросила Гаретта, поудобнее перехватив меч. Улыбка спутника расширилась.

- Меня зовут Лодхи. Идём.

Как получилось, что к утру у Гаретты уже было не только полное обмундирование городского стражника, но ещё и напарница Энда, ворчливая дженази земли, голиафа сама не успела понять. Лодхи с графитовыми волосами представил её начальнику стражи, сказал пару тихих слов ему на ухо и, не глядя на Гаретту, покинул комнату. Голиафе очень хотелось задать ему самые разные вопросы, но начальник стражи моментально взял её в оборот и принялся вводить в курс дела.

Так и вышло, что после короткого сна Гаретта уже стояла на посту возле казарм и выслушивала от Энды все её мнения относительно города, его жителей целиком и каждого отдельного в частности. По её рассказам выходило, что в городе жили только воры, дебоширы, нищие и ещё сменяющие друг друга постоянно бродячие артисты. Кого дженази не любила больше, оставалось вопросом.

- Артисты?

- Грёбаный цирк! - буркнула Энда. - Поют, танцуют, вымогают монеты!

- В смысле, попрошайничают? - изогнула бровь Гаретта. Напарница фыркнула.

- С сосны свалилась? То нищие. А эти колдуют!

И тут до Гаретты начало доходить.

- Они что, барды?

- А я тебе о чём? - и бросила в сторону: Новенькие...

Руки непроизвольно сжали рукоять. Дженази была чересчур увлечена бубнёжем, чтобы это заметить, и продолжила отрывисто выражать своё отношение к городу. Гаретта довольно скоро перестала следить за ходом мыслей напарницы и погрузилась в свои собственные.

Караул возле казарм шёл своим чередом, причём свой черёд был довольно тухлым. Дженази смекнула, что новенькая не горит желанием сплетничать, и сухо заскучала. В наваливающемся дневном зное небо постепенно белело, раскалялось. Новую форму пропитало солью пота. Ближе к обеду пролетела, омерзительно гаркая, большая морская чайка. Гаретта удивилась. Таких птиц ей описывал... в общем, ей их однажды описывали. Даже интонация вопля была похожа.

- Разве неподалёку есть море?

Напарница уставилась на неё сквозь полуденную осоловелость.

- День пути до Коралиса, - она зевнула. - Дурацкий город-порт.

Живя в горном селении, голиафа и не подозревала, что всего в трёх неделях пути та самая Большая Вода. О ней отцы прицокивали неодобрительно. О ней матери хмурились и уносили младенцев. С землёй надёжно. С водой нет. Поэтому Гаретте, разумеется, было просто необходимо до неё добраться. Когда-нибудь. В далёком будущем. Наверно.

В гарнизоне голиафу приняли скорее никак, чем в штыки. Это не могло не радовать. За ужином, взяв на раздаче восхитительно пахнущую после многодневной голодухи похлёбку, Гаретта устроилась в углу и принялась разглядывать новых товарищей. Старые товарищи из предыдущего гарнизона были малочисленнее и хуже подготовлены. Немудрено: в прошлый раз голиафу приютило селение в горах, где охраняй-не охраняй, а зашедший на огонёк тролль разнесёт всё к огненным духам.

Вдруг внимание голиафы привлекла фигура у входа в столовую. Знакомая фигура!

Лодхи серой закорючкой проскользнул мимо длинных скамей и столов и скрылся за дверью, на которую Гаретта иначе не обратила бы внимания.

На ходу доедая похлёбку, голиафа поднялась из-за стола. Было бы неплохо незаметно проскользнуть за Лодхи, но где Гаретта, а где незаметность? Нацепив привычное лицо кирпичом и стараясь не обращать внимания на взгляды жрущих стражников, она уверенно подошла к двери и дёрнула ручку.

Открывшийся взгляду коридор был тихим и пыльным. И пустым. Шаги отдавались гулким эхом. Каменная кладка сплошных стен без единого окна тянулась на сотню шагов. Неясно, как такая кишка умещалась внутри казарм. С виду они были поменьше. Одолев расстояние в сто шагов шагов за шестьдесят, Гаретта подошла к повороту: коридор уходил вправо и обрывался ступенями, ведшими вниз. Любопытство и ещё какое-то странное, невнятное чувство звали голиафу ответить на вопрос, что же кроется внизу и куда пропал Лодхи. Буквально силой Гаретта заставила себя вернуться в столовую, поскольку время ужина заканчивалось. Согласно приказу, после ужина нужно без промедления отправиться в спальню. Голиафу ожидала ночная смена с середины ночи до рассвета.

Аккуратно складывая форму и забираясь под покрывало на деревянной койке без матраца, Гаретта продолжала думать про серого Лодхи. Кто он такой? Почему вхож в казармы и почему его здесь слушаются? Что он делал за той дверью? И что там на самом деле за ней?

Тычок в бок засвидетельствовал, что Гаретта успела не только уснуть, но и проспать. Энда возвышалась над ней и бубнила под нос о ленивых лежебоках. Голиафа пожала плечами и поднялась, собираясь на дежурство.

Дождь моросил с утра, и желтовато-бурые камни улочек блестели от влаги. После жары, преследовавшей округу несколько недель, погода ощущалась благословением. Гаретта с Эндой патрулировали улицы по известному дженази маршруту. Бурые дреды, в которые были свиты волосы напарницы, пропитались дождём и пованивали. О том, что находилось за дверью в столовую, Энда понятия не имела. Вопрос изумил её, как если бы Гаретта интересовалась способами превращения в ледяного дракона.

- Тебе туда зачем?

- Интересно, - пожала плечами голиафа.

- Тоже мне, интересно ей.

Было похоже, что дженази вообще никогда и ничего не было интересно, кроме ворчания.

Спрашивать новых товарищей, не познакомившись с ними толком, Гаретта не собиралась. Она хорошо усвоила сызмальства: вопросы задаёт либо тот, кого любят, либо тот, кто добился этого права кровью, потом и временем. Легко догадаться, каким был её путь.

Прошло две недели. Новый город, Кресц, был совсем не похож на то, что Гаретте доводилось видеть в своей жизни. В селении, откуда голиафу рекомендовали в "место побольше, ей под стать", а также в родной деревне дома были приземистыми, деревянными. Здесь же они возвышались на несколько этажей вверх каменными изваяниями. Голиафе пришла в голову мысль, что хорошо бы научиться лазать по таким стенам с земли и до самой крыши. Местные крыши скорее всего даже не провалятся под её весом!

Патрулирование города было бы занятием спокойно-скучноватым, если бы Гаретта не разглядывала каждый переулок с увлечением юного кобальта в пещере сокровищ. Бубнёж напарницы слился с пейзажем уже на второе утро, форма растянулась по размеру, а в столовой, оказывается, каждый день давали разную еду, а не одну и ту же! С ума сойти, и так бывает. Улучив момент, Гаретта даже сходила до конца того самого коридора и спустилась по ступенькам. Дверь, в которую упёрлась лестница, разумеется, была заперта. Новых знакомых заводить голиафа не стремилась, потому что видела, как на неё косятся. Это и понятно: её сородичей тут не было и, видимо, для местных великаны были чем-то таким, как для самой Гаретты каменные многоэтажные дома. Новенькая, конечно, впечатлила Энду в первый вечер, за пару мгновений разняв пьяную драку голыми руками. Но, кажется, дженази скорее стала сторониться напарницы, нежели обрела к ней расположение. Ладно, хоть не дразнится. А то пришлось бы и ей голыми руками что-нибудь объяснять.

- Ну и хрень, - сплюнула Энда в и без того заплёванный угол между улочкой и скорняжной мастерской. Видимо, каждый проходивший мимо начинал страдать избытком слюны именно в этом месте. Гаретта проследила за взглядом дженази, но ситуация не прояснилась.

- Ты про что?

- Про наш караул.

А, понятно. Сегодня им нужно было следить за порядком на площади, где давали представление приехавшие в город накануне артисты. Голиафа наоборот восприняла дежурство с энтузиазмом. Где представление, там люди, где люди, там кошельки, а где кошельки, там грабёж и драки. Так что, за площадью будут наблюдать пять караульных пар, и Гаретта с Эндой - одна из них.

Улица сделала крутой поворот, и стражницам открылась городская площадь. О, что здесь происходило!

Тут и там в воздухе зажигались и опадали цветные искры и переливающиеся всплески цвета и света, словно волны из магии. В центре площади толпился народ, и оттуда, из центра толпы, ввысь выстреливали золотые пружинки-спирали, яркие ленты, конфетти в форме звёзд и монет. Повсюду разливался сладкий пряный запах, от которого рот сам наполнялся слюной. Гаретта вдруг, неожиданно, почувствовала себя так, как не чувствововала даже маленькой девочкой. Ей хотелось сразу всего: бегать за переливающимися всплесками, есть вкусности, прыгать, пытаясь ухватить блестящие и позвякивающие кругляшки, скорее протолкаться сквозь толпу и увидеть, кто же там, в центре круга на площади. Она словно очарованная пошла вперёд, краем глаза видя, что напарница в похожем состоянии идёт рядом. Зрители, собравшиеся вокруг представления, были разношёрстными и чрезвычайно взволнованными.

Заворожённо глядя поверх голов (это было нетрудно, с её-то ростом), Гаретта увидела трёх артистов: изящный дженази воздуха, подвижная смуглая девушка и одетый во все оттенки зелёного полуэльф. От красоты выступающих захватывало дух. Каждое движение, каждый звук льющейся над площадью песни пронзительно и тонко вплетались внутри сияющей нитью. Было такое чувство, что сердце сейчас выпрыгнет и помчится туда, к ним, витать в воздухе посреди золотых пружинок и монет. По щекам голиафы сами собой потекли слёзы от переполнивших чувств. Не было ничего больше в целом мире: только она и эта песня, и вместе им подвластно всё на свете, самые сокровенные мечты, даже та самая... Она была практически готова немедленно, теперь же вытащить все имеющиеся у неё деньги, бросить их в воздух и раствориться в песне. Словно бы только деньги и мешали стать частью удивительного представления, и от них немедленно нужно было избавиться...

Затылок ожгло резкой болью. Голиафа дёрнулась и увидела Энду, мрачно потирающую ладонь. Кажется, она ушиблась о затылок Гаретты не меньше, чем ушибла его. Только тут до Гаретты дошло, что она стоит посреди площади, рядом с десятками пялящихся на артистов существ, и держит в руках вчерашнее жалование в три серебряных монеты. Дженази земли смотрела на напарницу с выражением утомлённого мирской суетой горного тролля.

- У тебя что, совсем нет защиты от магии бардов?

***

Спалось плохо. То и дело в сны врывались то полчища горных волков с единственной жаждой: выгрызть всё селение голиафов, то серые существа в плащах, скользящие мимо равнодушными тенями, то до боли знакомая золотоволосая фигура, то яркий, невыносимо яркий дракон, целиком состоящий из воды и света. Дракон раскрывал пасть, и морская вода обрушивалась вовнутрь, увлекая за собой Гаретту и всех, кто имел неосторожность оказаться за бортом...

- Зачем так орать?

Похоже, голиафа проснулась с криком. Она сидела на койке, сжимая в руках нож, который неосознанно выхватила, и пытаясь отдышаться. Коллеги по цеху тоже проснулись, разбуженные её беспокойным пробуждением, кто-то ворочался, кто-то ворчал, но большинство реагировали не на неё.

В дверном проёме стоял Лодхи и выжидательно смотрел на Гаретту. Когда её взгляд стал осмысленным, он кивнул:

- Пойдём со мной.

Ночные казармы продолжали жить своей дежурной жизнью, а вот столовая в этот час была пустой и непривычно тихой. Лодхи вёл голиафу к той самой двери, по тому самому коридору. Она шла следом, удивляясь покорности и тому, что не хочет задавать вопросов.

Отперев дверь внизу лестницы прикосновением ладони, серый зашёл первым. Внутри неожиданно оказался просторный тёмный зал с низкими потолками, своды которого подпирало два ряда простых колонн.

Вдруг навстречу вошедшим сверху ринулась огромная, толщиной в ствол столетнего дуба, струя огня. Лодхи лениво шевельнул правой рукой, и огонь растворился. В то же мгновение Гаретта отпрыгнула, потому что прямо из-под земли на них полезли клубки шипящих и плюющихся ядом змей. Резкий горизонтальный взмах провожатого - и змеи вспузырились вязкой жижей, утекая обратно под пол. С потолка без промедления начала опускаться тонкая завеса, словно поверхность воды перепутала верх и низ. Лодхи поднял левую руку, обратив ладонь вверх и растопырив пальцы. Из центра ладони вырвался луч цвета луны и ударил в водную гладь. По ней пошли трещины, как по зеркалу, и осколки миража рассеялись. Дальше Лодхи обернулся к Гаретте и, потянувшись вверх, практически встав на цыпочки, коснулся её лба. По коже словно прошлась лёгкая прохладная ткань. Приглашая последовать за ним дальше, Лодхи уверенно пошёл вперёд. Его шаги отзывались эхом среди колонн. Голиафа двинулась за ним, ступая медленно, как бы крадучись. Посередине зала она заметила на полу круг, грубо выложенный плитами, и черту, делящую и круг, и весь зал на две части: до круга и после. Когда она шагнула через черту, кожу обожгло, но тут же отпустило. Голиафа нахмурилась.

- Что это всё значит?

- Несколько охранных механизмов, - буднично ответил ведущий её. - От любопытных.

Гаретта фыркнула, но непроизвольно сжалась. Любопытной была она, и Лодхи это явно знал.

На противоположном конце зала справа и слева были двери в смежные помещения. Свернув направо, ночные посетители оказались в ещё одном коридоре, а затем, наконец, в скромной тихой комнате. Её звуки тонули в коврах, а запахи - в ванильном привкусе воздуха. Голиафа невольно сглотнула.

- Располагайся, - Лодхи кивнул на резное кресло красного дерева, и сам сел на подобное, только на небольшом возвышении, как бы кафедре, со столом и парой книжных шкафов. Гаретта медленно огляделась, подвинула кресло к стене и села. Серый усмехнулся.

- Если я захочу тебя связать или оказать какое-то иное воздействие, стена не станет препятствием. Но рефлексы похвальные.

- Кто ты? - повторила Гаретта вопрос, заданный неделями ранее. Собеседник поставил локти на стол и соединил кончики пальцев, разглядывая голиафу.

- В каждом городе есть тайны. Я тот, кто собирает эти тайны, знает их и знает, как с ними поступить.

Голиафа удивилась.

- Странное занятие. И такое есть в каждом городе?

Лицо Лодхи подёрнулось гримасой, но он мгновенно взял себя в руки.

- "Такое"? Ну, допустим, - он сжал руки в замочек и прищурился. - А что умеешь ты?

Свечи потрескивали в настенных потемневших от времени и отсутствия чистки канделябрах. Под ними на пол натекали горки воска. В окно светила начавшая убывать Луна. Гаретта облокотилась о колени и почему-то с усилием поглядела на своего ночного собеседника. Долго думать не о чем, она знала ответ.

- Я умею драться.

Как это произошло, голиафа сама не поняла. Лодхи в мгновение ока оказался рядом, с занесённым над ней ножом, а она резко распрямилась, продолжая сидеть, блокировав его удар предплечьем правой руки, а левой выбив оружие. Затем застыла с открытым ртом, размышляя, надо ли извиниться.

- А неплохо! - с воодушевлением воскликнул Лодхи. - Очень неплохо! Я не ошибся. Ты подойдёшь.

Кажется, извиняться было уже не очень уместно, но Гаретта на автомате успела пробурчать что-то про "я просто не люблю, когда на меня нападают". Потом до неё дошёл смысл последних сказанных серым слов.

- Для чего я подойду?

Лодхи вернулся на свою кафедру, достал пару листов пергамента, чернила и перья. Похоже, на вопросы он отвечал исключительно по настроению, и сейчас настроение проседало. Гаретта встала и попыталась подойти к столу, где серый сосредоточенно писал на пергаменте. Её что-то вдруг больно ткнуло в грудь, хотя вокруг не было ни души, кроме них с Лодхи. Он оторвался от своего занятия.

- А вот тут и впрямь слабое место. Ты что, совсем не владеешь магией? Даже начальными защитами?

Голиафа качнула головой. По серому было видно, что он что-то просчитывает. А Гаретте вспомнилось, как дразнили её за немагичность в детстве. У всех что-то эдакое было. Она была простой как табуретка. И табуреткой же вполне успешно отмахивалась от дразнивших.

- Хорошо, я понял. Несколько защит я тебе поставлю перед миссией сам. Их должно хватить.

Гаретта снова замерла. По лицу прошла тень недоверия. Она исподлобья смотрела на своего ночного собеседника. Возможно, это могло выглядеть пугающе, но Лодхи снисходительно смерил её взглядом и велел:

- Выдохни, боец. Вот, возьми, - он протянул пергамент. - Передашь завтра начальнику стражи. Дальше тебя отведут в нужное место и всё расскажут.

Гаретта медленно, не спуская с пергамента глаз, взяла его и, подержав несколько секунд, положила за пазуху. В этот миг она не была похожа на бойца. Вдруг в неверном свете канделябра стало видно, что, несмотря на все мускулы и брутальность, она еще совсем юная девушка, в чём-то даже девочка.

Голиафа посмотрела на Лодхи, словно спрашивая, всё ли это. Тот сделал приглашающий к выходу жест.

- На обратном пути запирающих заклинаний ты не встретишь. Иди и попробуй поспать. До встречи.

Развернувшись к дверям и идя по мягкому ковру, Гаретта с трудом верила, что это ей не снится. Миссия? Настоящая? Для неё? Она новенькая, она не владеет магией, и что - ей доверяют миссию? Неужели Лодхи разглядел её силу? И счёл, что этой силы достаточно для участия не просто в патрулировании города, охране казарм - для миссии? Вероятно, если бы голиафы учили своих детей слову "счастье", Гаретта знала бы, что испытывает именно его.

Уже на пороге её догнал голос, ставший вдруг холоднее.

- Такое, как я, есть не в каждом городе.

Она хотела обернуться, но дверь, резко подтолкнув её, захлопнулась.

***

Утро она встречала на ногах. Повинуясь приказу, Гаретта попыталась поспать, но заснуть получилось едва ли на час.

Одолевали мысли. Голиафа, вопреки мнению окружающих, думала много и часто. Конечно, по виду проще было предположить, что мозгов у великанши не хватало. На этот счёт Гаретта не стремилась никого переубеждать. Когда тебя считают глупым, проще дурачить тех, кто считает себя умным.

Но сегодня к ней приходили не просто мысли. Её затапливали воспоминания.

Мимо горной деревни, где жили голиафы, время от времени проходили группы искателей приключений. По трое, четверо, по пятеро. Они были облачены в доспехи, несли с собой оружие и снаряжение. В их глазах отражалось небо с другими звёздами. Они рассказывали о великих свершениях, глубоких подземельях и ужасных драконах. Однажды ещё маленьким ребёнком Гаретта, запыхавшись, прибежала к костру, у которого собралась очередная компания приключенцев. Голиафа, уже тогда бывшая размером с местного героя-гнома, с вытаращенными глазами слушала байку о драке в трактире (неведомом месте, где все почему-то ели и пили вместо того, чтобы есть и пить дома), после которой выяснилось, что сокровища прятал не местный трактирщик и даже не его жена, а добропорядочный горожанин; потом следовала история об огненном зелье, на которое все думали, что его нужно пить, а оказалось, что оно сожгло бы город, если бы полуорк вовремя не спохватился. Смех и восклицания накрывали поляну с костром, маленькой Гаретте казалось, что в жизни не может быть ничего прекраснее, чем приключения. Когда костёр начал догорать, а луна клонилась к закату, зазвучала история о дальнем походе через реки и горы, к бескрайнему морю.

- Никогда бы не пошёл в море, если бы не миссия, - морщился, подёргивая усами, табакси с головой пантеры. Голиафы кивали, ухая, как совы. Море страшило их. Девочка переводила взгляд с одного сородича на другого, покусывая ноготь большого пальца. Ужасное море уступало перед значимостью Миссии. Миссия - то, что было у каждого искателя приключений. Что вело их, придавало смысл их жизням, несло с собой цель и весомость. Не возникало сомнений, что если бы Гаретту спросили, кем она хочет стать, когда вырастет, она без сомнений ответила бы: искателем приключений. У них было то, о чём она мечтала.

То, о чём звучали песни, за которыми Гаретта несколько горных зим спустя ушла из родных мест.

***

Начальник стражи, человек в летах по имени Выдрус, читал пергамент от Лодхи, то почёсывая затылок, то поглядывая снизу вверх на новенькую. В его голове умещалось многое, но буквы туда впихивались, похоже, с некоторым усилием. Наконец он дочитал и издал звук горного медведя, смирившегося с отсутствием сочного жаркого. Голиафа ждала, стараясь не выдать нетерпения и мандража.

- Упвххх... - снова протянул начальник стражи. - Ну... идём.

Прошествовав по нескольким непродолжительным коридорам, к удивлению Гаретты, они вышли через маленькую, с половину голиафа, дверь из казармы прямо за стены города.

- Ого, - не удержалась девушка. Она не думала, что в городах бывают тайные выходы. Впрочем, до недавнего времени она не думала, что когда-либо окажется в таком городе.

С холма, на котором высилась городская крепость, открывались красивые виды. Горы постепенно сходили на нет, последние снежные вершины с нитями водопадов, чертящих белые линии на фоне скал, оставались по другую сторону крепости. Впереди, покрытые шершавым зелёным ковром лесов, стелились округлые складки земли, скрывавшие за собой новые и новые места, существ, приключения...

- Туда смотри, - начальник стражи ткнул пальцем вниз и чуть влево. Гаретта пригляделась. Гора, мягко шедшая на понижение высоты, в том месте слегка спотыкалась о зелень и выставляла скалистый трамплинчик.

- С той стороны вход в пещеру, - Выдрус хмурился, полу-комично, полу-пугающе. - Ночью проникнешь туда и устранишь шайку разбойников.

Гаретта сглотнула. Короткая и конкретная инструкция слегка ошарашила. Она примерно понимала, что приказы не обсуждаются, но этот приказ просто провоцировал себя пообсуждать.

- Сколько там разбойников?

- Трое, - начальник стражи как будто вдруг осознал, что подробности будут не лишними. - Мы обнаружили их укрытие вчера днём и... - он замялся, прикидывая, говорить ли. Потом решился. - И достопочтимый Лодхи взялся найти того, кто с ними справится.

Внутри зашевелились сомнения.

- Здесь же целый гарнизон. Почему туда нужно отправлять меня? Одну меня?

Выдрус равнодушно пожал плечами.

- Достопочтимому Лодхи виднее. Я предлагал своих бойцов, он велел ждать.

Похоже, этот знающий тайны Лодхи был еще менее прост, чем Гаретта могла даже представить, увидев серую закорючку в таверне.

Голиафа снова посмотрела на скрытый вход в пещеру. Она прикидывала, что могло там подстерегать и как с этим "чем" справляться.

- Тут, - Выдрус потряс пергаментом, - сказано забрать у тебя меч для временного нанесения охранных чар. Эти, - он мотнул головой в сторону пещеры, - явно неплохо владеют магией. Тебе вернут оружие к вечеру. Идти туда лучше ночью, чтобы захватить врасплох спящими. На сегодня отгул. По городу не шляйся. До этой калитки тебя проводят. Цель в живых оставлять не нужно.

Нехотя отдавая оружие и чувствуя себя без него почти голой, голиафа с усилием оторвала взгляд от меча в руках начальника стражи и прищурилась на трамплинчик-вход. Что-то смутное ворочалось в мозгу, и вдруг мир отодвинулся на второй план. Внезапная догадка пронзила её.

- А эти трое - это не?..

Обернувшись, она не стала заканчивать вопрос. Рядом с ней никого не было. Выдрус скрылся в крепости. Предчувствуя от своей догадки нехорошее, Гаретта ещё раз окинула взглядом горы. Горы ответили тишиной неба над ними и извечным спокойствием.

Стараясь задавить скребущиеся чувства и решив по случаю отгула отоспаться, Гаретта поспешила в крепость следом за начальством.

***

Проснулась голиафа, когда в окна заливался густой, как вино, закатный свет. Меч лежал возле койки, и подскочившая девушка с жадностью схватила его, будто разлука длилась не часы, а годы. Спокойно вздохнула: были на нём чары или нет, а в руках верный двуруч лежал всё так же удобно и уверенно.

В спальнях сейчас вместе с ней отсыпалась ещё пара стражниц, которым предстояла ночная смена. Кто-то только что вернулся из города и мрачно собирался отдыхать. Надевая под низ местной формы свой кожаный доспех, Гаретта проверила его целостность.

Миссия. Её ждёт собственная миссия.

Дёрнула головой. Не о том думает.

Время текло медленно. Первая ночная стража пришла и сменилась. Близилось сердце ночи.

В дверь неслышно скользнул мальчик-посыльный. Чуть испуганно, но с видом важного человека с поручением глянул на голиафу и кивнул следовать за ним.

По стенам стлались тени от потрескивающих факелов. Голиафа, много раз бывшая в сражениях, чувствовала привычный предбоевой мандраж. Правда, к привычному примешивалось что-то новое. Да, она часто билась бок о бок со своими сородичами. Да, на прошлой службе ей вместе с ещё парой стражников довелось столкнуться с контрабандистами и повязать их. Не говоря о бесконечных стычках с невежливыми, но и не особо умелыми посетителями таверн и улиц.

Одна на серьёзное дело она шла впервые.

Мальчик открыл дверь, выпуская голиафу, и скинул вниз по стене верёвку, ловко завязав один её край хитрым узлом вокруг специально вделанного в стену крюка. Поправив оружие, Гаретта начала спуск.

Она не оглядывалась, идя вперёд, а потому не видела, что обратно верёвку мальчик не поднял и дверь не закрыл.

***

В подземелье было тихо и темно. Гаретта закрыла глаза ладонями, как учили соплеменники для смены зрения на "ночное". Это, конечно, не то же самое, что магическое умение видеть в темноте. Но для не владеющих магией сойдёт. Когда отняла ладони от лица, то заметила в глубине коридора слабый след свечения. Похоже, её цель скрывалась там. Покрепче перехватив зачарованный меч, голиафа двинулась вперёд. Пол под сапогами был неожиданно ровным, словно выложенным огромными шершавыми плитами, а вовсе не пещерным.

Время от времени касаясь пальцами стены, на которой проступали капли воды, голиафа пробралась к повороту, где чуть не споткнулась о поползшие по полу сталагмиты. Здесь плиты обрывались и начиналась честная пещера. Здесь же становился более отчётливым свет. Он подрагивал всполохами, выдавая костёр, где-то справа. Расширившийся коридор вдруг ухнул влево еще одним ходом. Оттуда плохо пахло отходами. Решив, что это канализация, Гаретта свернула к источнику света. Она старалась дышать как можно тише, но всё равно казалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди от волнения.

Нога попала на острый сталагмит. Выдох получился громче. Голиафа замерла. Прислушиваясь, постояла. Но тишину ничто не нарушало, кроме всё тех же гулких ударов в грудной клетке. Мысленно наругав себя всеми сентенциями, которые слышала в детстве от дядьёв во время горных осад, Гаретта переключилась, кажется, с таких сладких и таких неуместных мыслей о первой миссии на, собственно, миссию.

И очень вовремя! Как раз в этот момент из полосы приближающегося светлого пятна выступила тень. При всём желании голиафа не сумела бы спрятаться. Но она успела отступить ближе к стене, поэтому противника увидела первой.

Это был дженази воздуха. Тот самый дженази, одетый в тот же самый наряд, в котором выступал на площади. Он даже в ночной пещере выглядел окошком в ясное летнее небо. На мгновение Гаретта залюбовалась бардом, но тут в ушах что-то затрещало, как десяток костров одновременно, только очень коротко. Так вот как работает оберег Лодхи от очарования бардов! Но зачем дженази включает своё очарование здесь, в пещере?

В следующий миг он увидел её.

Лицо барда расплылось в сладкой улыбке.

- Друзья, вы были правы! - крикнул он в сторону всполохов костра. - У нас сегодня и впрямь гости!

Понимая, что прятаться дальше бессмысленно, голиафа сделала шаг к середине коридора, одновременно приблизившись к барду. Подозрение, зашевелившееся накануне про трёх "разбойников", оказалось правдой и сулило сплошные неприятности.

Во-первых, они маги.

Переместившись, Гаретта увидела распахнувшиеся своды пещеры, на которых ткалась переменчивая циновка костровых бликов. Позади костра сидел облачённый в зелёное полуэльф с золотыми волосами. Смуглая девушка, тонкая и маленькая, как горная осина, стояла чуть ближе, по эту сторону костра.

Мгновенное, почти неуловимое движением - и в Гаретту полетел луч потрескивающей энергии. Ого! Эта осинка не такая уж и артистка, похоже... судя по заклинаниям. То ли сработали защиты Лодхи, то ли внутреннее чутьё не подвело, но Гаретта красиво и ловко уклонилась ровно в тот момент, когда сгусток магии достиг её местоположения. Врезавшись в стену позади, он обрушил пару сталактитов практически на дженази.

Голиафа порывисто выдохнула после первой атаки и инстинктивно выставила защиту в сторону дженази. Вовремя! Тот, отскочив от сталактитов, бросил в неё руками сплетённый шар из какой-то едкой магии.

- Какие у нас странные гости! Даже и поговорить не хотят!..- крикнул он, однако шар встретился с острием меча и рассыпался зелёными искрами. Дженази осёкся. Видимо, он не рассчитывал, что меч срабатывает против чар, и теперь пребывал в растерянности. Тирада, заготовленная для голиафы, осталась недосказанной.

Во-вторых, их трое. Ожидаемый и очевидный факт, но чтобы справиться с тремя отнюдь не просто разбойниками, придётся потрудиться.

Не давая колдунье отойти далеко, Гаретта размахнулась и обрушила на неё меч. Та, не ожидавшая такой силы и скорости, заслонилась было защитным полем, пытаясь отступить, но просела под натиском голиафы. Хрустнули кости, вероятно, ног: защитное поле надавило на скелет колдуньи под весом меча.

Мгновенно развернувшись, Гаретта попыталась атаковать и дженази. Но тут удача изменяет ей: вложив в удар столько же силы, она не смогла остановиться. Дженази же сориентировался и всего лишь сделал шаг в сторону. Гаретта пролетела мимо, впечаталась в стену головой и выронила меч. Атака провалилась настолько, что голиафа даже на мгновение потеряла ориентацию, кто здесь и что она делает. Вдруг глаза её сфокусировались на полуэльфе. Мысли пронеслись в голове, воспоминания чередой. Она старательно отгоняла их всё это время, но теперь почему-то стало труднее их изолировать. Из-за удара? Или из-за того, как эта тварь на неё смотрит?

Полуэльф меж тем оскабился.

- Я знаю, кого напоминаю тебе, - его красивое лицо даже с отвратительным насмешливым выражением не теряло своей притягательности. Гаретта поклялась никогда в жизни больше не доверять бардам. - Я вижу это в твоих глазах, дылда ты неуклюжая. Неужели ты не знаешь, какая ты уродина?

Краем глаза голиафа заметила шевеление со стороны дженази. Он пытался помочь колдунье, но явно не преуспевал в этом. Одновременно что-то стрельнуло меж рёбрами и тут же отпустило: похоже, защита Лодхи снова сработала. Теперь - против оскорбительных чар полуэльфа.

Гаретта тоже знала, кого ей напоминает золотоволосый.

Это было в-третьих.

Перекатившись от стены ближе к костру и увернувшись таким образом от клубов ядовитого газа, пущенного в неё колдуньей, голиафа заметила, что дженази перенёс подругу подальше от входа, словно освобождая дорогу. Но обдумать это у девушки не хватило возможности, потому что у дженази оказался кинжал. Достаточно острый и достаточно быстрый, чтобы полоснуть правую руку глубоко и болезненно. Голиафа вскрикнула, её противник оскалился. Этого хватило, чтобы она перехватила меч, сделав ведущей левую руку и, крутанув оружием прямо с земли, на силе инерции поднялась и нанесла сразу два удара. От первого - в голову - дженази уклонился, а вот второй, режущий и быстрый, ответным движением полоснул по правой руке. Дженази выронил кинжал и зашипел.

Полуэльф за это время успел пробраться к колдунье и, прикрыв глаза, лечил её кости. Увидев, что Гаретта это заметила и может прервать процесс, колдунья впервые за всё время тоже подала голос. Голос её был не таким, как у бардов. Тоненькая осинка звучала трубным отзвуком горных подземелий, одновременно глубоко и жёстко.

- Ты думаешь, мы не ждали тебя. Думаешь, это секретный план того, под чью дудку пляшет стража, мэр и весь город.

На секунду Гаретта замерла. То есть, в-четвёртых, её ждали.

- Ты же не думаешь, что он сказал тебе правду? - изогнула бровь колдунья. Лицо её, высеченно-каменное, почти неподвижное, едва менялось при этом.

В этот момент, воспользовавшись явным замешательством великанши, со спины на Гаретту накинулся дженази, всё тем же кинжалом атакуя в сердце. От прямого попадания Гаретте удалось каким-то чудом уйти. Но кинжал больно и глубоко пропорол доспехи и мясо под ними.

С воплем ярости голиафа встала в полный рост. В этот решительный миг пришло время вспомнить навыки предков. Напрягая и превозмогая всё, что только можно, она обратилась к тому, что в её народе называли вторым дыханием. Только в битве, только в моменты отчаяния великанская природа давала ранам затянуться, а силам - восполниться.

Глядя, как на измождённом противнике сами собой затягиваются только что нанесённые увечья, барды и колдунья затихли. С воплем Гаретта бросилась на дженази. И, хотя била с разворота по существу, пытающемуся сбежать, попала ровно туда, куда целился он: в сердце. Дженази рухнул, отключившись и истекая серебристой кровью. Было видно, что жизнь в нём ещё теплилась, но если не предпринять никаких шагов для исцеления, вскоре покинула бы его.

Чувствуя кипящую, как смола, ярость, голиафа развернулась к барду и колдунье.

И тут со стороны входа, пока ещё отдалённо, раздался рёв. Это кричала не птица. И не зверь. Гаретта никогда не слышала такого крика и могла только догадываться, кто его издаёт...

Полуэльф, дрогнув при виде упавшего друга, взмахнул рукой. Широкий жест оставил в воздухе полосу сверкающих звёздочек. Полоса закружилась, и вот перед полуэльфом словно открылся портал, овальный, как рама для зеркал или картин.

- Лучше один раз увидеть, - ледяным голосом бросил бард голиафе.

Как сквозь дымку в овале портала стали видны Выдрус и Лодхи. Начальник стражи ходил туда-сюда вдоль окна той самой комнаты, где серый сообщил Гаретте о её первой миссии.

- Досточтимый Лодхи, - обратился Выдрус к сидящему за столом, - почему всё-таки голиафа? Да, она сильная. Но она в одиночку не справится. При всём уважении к вашим чарам на её мече! Это же искатели приключений! От них всего, совершенно всего можно ожидать!

- Ей не нужно с ними справляться, - серый не отрывался от пергамента. - Ей нужно их ослабить. С этим она справится. После чего подоспеет ваша стража.

- Но почему она? Почему не кто-то из гарнизона?

Гаретта не отрываясь смотрела на Лодхи. Тот, не меняя позы и голоса, ответил:

- Гарнизонные - свои, они нам ещё пригодятся. А её не жалко.

Чувствуя одновременно оцепенение и адскую боль во всём теле - похоже, вместе с демонстрацией беседы бард накладывал какие-то чары, обошедшие все блокировки, - Гаретта пыталась вдохнуть и не могла. Провела предплечьем по лицу, почему-то ставшему мокрым, и поняла, что это слёзы. Но сообразить, откуда они там взялись, времени не оказалось.

Рёв повторился и в пещеру вломился... дракон.

Нет, не огромный, чья тень закрывает весь город. Этот дракон был всего раза в полтора больше великанши. Однако крылья, зубастая пасть и готовность дышать огнём к нему явно прилагались, как во всех легендах, которые Гаретта успела послушать за свою не самую длинную жизнь.

Бард, оказавшийся удивительно выносливым, подхватил умирающего дженази, позволил колдунье опереться о себя и с проворством бросился к другому краю пещеры. У голиафы мелькнуло, что там второй выход. Дальше подумать она опять же не успела, потому что появившийся в пещере дракон махнул крылом с когтями на остриях между перепонками, чуть не сшиб её с ног и вновь заревел. Стараясь не чувствовать разрастающуюся боль - то ли от колдовства, то ли от предательства, - голиафа перекатилась ближе к чудовищу и рубанула по крылу, которое тот не успел сложить. Хлынувшие потоки и вопль существа первыми освидетельствовали, что голиафа попала, и попала качественно. Крыло не просто было ранено, оно отрубленным огрызком упало прямо в костёр.

Ослеплённый болью, дракон сделал выпад головой прямо Гаретте в плечо. Кусок плоти, вырванный у великанши, клочьями повис на зубах дракона. Гаретту стошнило. Крыло в костре медленно начало заниматься, дымить и чадить. Закашлявшись, почти теряя сознание, Голиафа в последний раз занесла меч на тварь, которая готовилась вгрызться в неё ещё раз.

Голова дракона покатилась по полу.

Упав на колени, Гаретта тщетно пыталась откашляться. Слезящимися глазами она искала в пещере хоть один выход. Руки нащупали драконью голову. Рыкнув, великанша отломила драконий клык и, заставив себя подняться, рванула, по счастью, в том же направлении, что и троица приключенцев.

По счастью - потому что спустя миг своды пещеры с той стороны, где голиафа входила, обрушились.

Пробираясь по намного более узкому проходу, Гаретта споткнулась и буквально вывалилась наружу.

Свежий воздух ударил ей в лицо, и на мгновение захлестнуло счастье от простой возможности дышать.

Здесь светало. Рассвет неловкой полосой цвета лосося пробивался на горизонте между горами. Поляна, на которой оказалась великанша, располагалась выше по склону, но дальше от города.

Подняв голову, Гаретта увидела у кромки леса полуэльфа, который сидел у ног своего друга дженази, видимо, пытаясь его стабилизировать, и колдунью. Почему они не скрылись в лесу, для голиафы осталось загадкой. Разве что совсем не ожидали, что она выживет.

В пользу этой догадки говорило то, что полуэльф, побледнев, встал ей навстречу и заслонил друзей. В его лице читалась тень сомнения и - страх. Гаретта отёрла кровь и блевотину, сплюнула под ноги. Эта серая закорючка мог сколько угодно считать, что она сдохнет и не будет ему мешать. Она выживет и докажет, что стоит куда большего, чем он думал.

Коснувшись дженази в последний раз и отодвинув друзей за спину, полуэльф достал словно из воздуха меч. Такой же, как у Гаретты. Медленно, шаг за шагом, двое пошли на сближение. Чем ближе Гаретта подходила к барду, тем быстрее она шла. Последние шаги она просто бежала навстречу ему, непонятно на каких силах, занося меч для удара.

Обманным движением показав удар в голову, она рубанула по ногам. Бард охнул: он успел убраться с линии атаки, но меч всё равно задел икру. В тот же миг он одной рукой взмахнул оружием, метя в живот. Утомлённая боем и пожаром, убитая беседой Выдруса и Лодхи, Гаретта понадеялась на броню. А броня не выдержала и треснула.

Из нутра девушки вырвался рык боли, голиафа пыталась удержаться на ногах, но упала на одно колено. Выхватив унесённый из пещеры клык дракона, она воткнула его в стопу барда.

- Сдавайся! - она сама не узнала свой голос, хриплый, словно звучащий сквозь толщу горных лишайников.

Бард оступился и пошатнулся. На мгновение Гаретта поверила, что несмотря на куда более плачевное, чем у золотоволосого, состояние, ей удастся победить...

Она слишком поздно услышала треск и увидела, как из укрытия от пальцев колдуньи в неё летит мистический заряд из сгустков энергии. Коротко вскрикнув, голиафа погрузилась во тьму.

***

Очнулась Гаретта там же. Между моментом, когда она отключилась, и моментом, когда пришла в себя, времени прошло совсем немного. Цвет неба едва изменился.

У ног голиафы стоял тощий, как глиста, кобольд-друид в монашеских одеждах. Он бормотал какие-то заклинания, держа свой коготь на большом пальце ноги великанши. Местный лекарь?

И лекарь эффективный. Тело Гаретты было словно налито свинцом. Однако значительных ранений на нём не осталось. Даже ужасная рана от укуса дракона затянулась. С трудом и кряхтением подняв голову, голиафа огляделась. В паре десятков шагов от неё городские стражники вели закованных в магические кандалы артистов в сторону крепости. Вернее, вели они колдунью и полуэльфа. Дженази лежал на границе леса, убитый. Похоже, барду немного не хватило времени вылечить соратника.

Кобольд заметил, что его пациентка пришла в себя, деловито кивнул. Затем дочитал ещё пару заклинаний, молча развернулся и последовал за процессией, не проявляя ни малейшего интереса к дальнейшей судьбе исцелённой. Поручение он выполнил, остальное его не заботило. Как и стражников, ушедших в крепость.

Голиафа лежала под светлеющим небом и собиралась с силами. Сил на то, чтобы встать и пойти, кобольд ей добавил. А вот на то, чтобы вернуться в город и встретиться лицом к лицу с отправившим её на заведомо проигрышную миссию, их пока не хватало.

Уже взошло солнце, птичий гвалт разносился по горному ущелью. А Гаретта всё продолжала лежать. Если бы она умела плакать, она бы сейчас делала именно это.

***

Дверь ударилась о стену и повисла на одной петле. Лучи утреннего солнца ворвались в каменные коридоры.

Гаретта понятия не имела, как будет преодолевать "защиты от любопытных", но уверенно шла в кабинет этой маленькой серой закорючки. Возвышаясь над замершими стражниками, глядя сощуренными глазами в одну точку поверх их голов, она шагала по казармам, громыхая одной дверью за другой. Некоторые стражники дёргались было, но никто не осмеливался последовать за ней, остановить её.

Сейчас перед голиафой была та самая дверь в подземелье. Размахнувшись зачарованным мечом, Гаретта въехала по доскам. Древесина поддалась, посыпались острые щепки. Удар. Ещё удар. Она замахнулась для следующего...

Остатки двери мягко опали и растаяли в воздухе.

На пороге стоял Лодхи собственной персоной. Первым движением руки он снял чары с меча. Серебристой пылью они заискрились и утекли через пол. Сам меч отлетел далеко назад. Дальше - отшвырнул голиафу назад, врезав в потолок. Врезав с такой силой, что от удара тяжёлым великанским телом потолок обрушился со стороны столовой, оставляя только лестницу, отрезая путь к отходу и погребая под собой меч. В следующий миг Гаретта почувствовала, что её приковало невидимой силой к стене сбоку. Напрягшись изо всех сил, она попыталась вырваться. Тщетно. Голиафа взглядом зверя вперилась в Лодхи и оскалилась.

- Ты послал меня на смерть.

У серого взлетели брови. Он соединил кончики пальцев, задумчиво наклонив голову, а потом ахнул, как бывает, когда человек неожиданно понимает что-то.

- Эти преступники успели рассказать тебе убедительных сказок? - он сочувственно свёл брови. - И ты поверила? Поверила бардам?

Гаретта дёрнулась, пытаясь ослабить невидимую хватку.

- Зря, зря. Я не посылал тебя на смерть. Я был убеждён, что ты справишься, - продолжал Лодхи, делая вид, что не замечает попыток голиафы освободиться. - Иначе не отправил бы мальчишку караулить тебя и, увидев, как разбойники выбрались, не снарядил бы отряд подмоги. С лекарем, заметь, - добавил он, воздев указательный палец к потолку.

Гаретта слушала, слушала как будто помимо воли. И помимо воли вдруг поняла, что в словах серого есть смысл. Зачем посылать лекаря к тому, в чьей смерти уверен?

- Да, эти грабители и лжецы оказались сильнее, чем я думал. Иначе снабдил бы тебя ещё парой зачарованных предметов, - Лодхи не двигался с места, - Но всё обошлось благополучно! Ты справилась. Справилась с ними и, поверить не могу! Справилась с ужасным драконом! Это ведь твой первый убитый дракон?

Голиафа перестала дёргаться. Кивнула.

Лодхи, не сводя с неё взгляда, медленно приблизился. От этого захотелось одновременно сжаться в точку - и полностью раствориться в нём. Великанша, по лицу которой сейчас снова стало слишком хорошо заметно, что она ещё совсем молодая, если не сказать маленькая девушка, разглядывала лицо собеседника. Его глаза, так поразившие при первой встрече, снова смотрели на неё прямо, открыто. Он говорил, что она справилась. Хвалил её.

- Однажды ты станешь великой, - тонкие чёткие губы артистично двигались, говоря всё новые слова, призванные примирить обманутую разбойниками стражницу с честным Лодхи...

Но тут он просчитался.

Отчаянно зарычав, Гаретта рванула изо всех сил. На двух участках рук сорвало полоски кожи. Крича уже не только от ярости, но и от обжигающе невыносимой боли, голиафа кинулась на серого, подошедшего слишком близко и чересчур сильно верившего в свои чары. Лодхи среагировал было, и её отбросило обратно к стене, но ровно в этот момент ему на спину прямо из зала с "защитами от любопытных" прыгнул живой и целый дженази воздуха.

Морщась и чувствуя кровотечение из сорванных клочьев кожи, лёжа на боку, Гаретта увидела, как тонкий бард, которого она видела мёртвым - ну правда же, видела? - вцепился в знающего тайны серого. Важным было то, что руки серого оказались скованы этой хваткой, что мешало колдовать.

- Тебя предупреждали, Лодхи! - крикнул дженази, удивительно ловко удерживаясь на вертящемся ужом противнике. - Тебя предупреждали, чтобы ты не заигрывался! Ты не можешь держать этот город в своей власти!

- Почему это не могу? - голос серого резко перестал звучать уверенно и убедительно. В нём проклюнулась истерическая визгливость. - Этот город мой! Все жители этим довольны!

- А ты хоть раз спрашивал их об этом, не творя бардовскую магию? - дженази продолжал держаться, хотя с каждым новым вывертом Лодхи слегка ослаблял хватку и временами чуть соскальзывал. Как он выжил ночью, было неясно, но ночной бой явно сказывался.

Сцепив зубы, Гаретта перевернулась и села, облокотившись о стену. От боли трудно было смотреть. Так значит, всё верно. Лодхи тоже бард. Человек-бард, постоянно подмешивающий в свои слова и действия магию.

- Ты, Астрен, не зарывайся! Вы с дружками обчистили жителей, о которых ты так печёшься, без зазрения совести!

- Брось, - протянул Астрен со злым смехом. - Мы всего лишь взяли достойную плату за представление. А не подчиняли своим прихотям весь город, возомнив себя его господами! Мы пришли тебя предупредить! А что сделал ты? Подослал убийцу?

Взгляд голиафы метался между корчившимся серым и едва сохраняющим равновесие дженази. Ей отдавали приказ убить трёх разбойников. Но почему-то сейчас ей не казалось хорошей идеей соблюдать приказы.

Стараясь двигаться плавно, чтобы не привлекать внимания, Гаретта потянулась к обломкам двери. Деревянные щепки, острые, разновеликие, лежали беспорядочными кучами.

Сжав одну из щепок побольше и поострее, голиафа стала прицеливаться.

- Сколько тебе заплатили, Астрен? Сколько дают за мою голову? Я дам втрое больше!

- Честь гильдии не покупается!

- Тебе не удастся меня убедить в том, что ты согласился на приключение бесплатно!

Произнося эти слова, Лодхи на долю секунды сумел высвободить руку. Этого хватило. Астрена сорвало с его спины и опрокинуло на пол. Серый с нескрываемым удовольствием поставил ногу на грудь дженази, выдавив из него стон боли.

- И голову мою им ты не принесёшь!

- Ошибаешься!

Лодхи обернулся на крик голиафы. В тот же миг ему в глаз прилетела деревянная щепка. Астрен вырвался из-под ноги серого, вскочил, в руке блеснул кинжал - и тело с распоротым горлом рухнуло к его ногам.

Воцарилось молчание. Дженази тяжело дышал. Гаретта старалась не сойти с ума от боли, которую причиняла ей содранная кожа.

От смертельной раны Лодхи по полу растекалась вязкая жижа.

- Чудно, - прохрипела голиафа, первой нарушая тишину, - теперь у меня вообще вся одежда в крови.

Астрен медленно посмотрел на неё, холодно, равнодушно.

- Дракон, которого ты убила сегодня ночью, был нашим другом. Весёлым и радостным, - он пнул тело Лодхи носом голубой истрёпанной туфли, которая тут же испачкалась бурыми пятнами. - Так что лучше считай своим первым драконом этого.

Гаретта кивнула, глядела не отрываясь на щепку в глазу серого барда.

- Что теперь? - растерянно спросила она. Дженази пожал плечами.

- Чары с горожан спали в момент его смерти. Как они отреагируют, не знаю.

Он повернулся к разбитой двери.

- Погоди! - глухо взмолилась голиафа. Она не знала, о чём спросить первым, но знала, что вопросов у неё очень много. И очень не хотела отпускать Астрена. Тот нехотя затормозил. - Как ты выжил?

Вопрос сам сорвался с губ. Дженази, не поворачиваясь, ответил:

- Курт успел стабилизировать моё состояние и наложить последнее исцеляющее заклинание ровно перед тем, как ты снова появилась в поле зрения, дылда.

Пропустив на сей раз не начинённое магией оскорбление, Гаретта кивнула.

- То есть, ты притворялся мёртвым всё то время, что заняло у стражников на арест... твоих друзей?

На последних словах Астрен обернулся. Лицо его было бесстрастным.

- Да. Я внушил им, что мёртв.

- И кобольду?

- Ему в первую очередь.

- Но зачем Лодхи вообще отправил туда лекаря?

Дженази пожал плечами.

- Похоже, у кобольда была инструкция исцелить раненых и не отвлекаться на мёртвых. В любом случае Лодхи оказывался в выигрыше: исцели он меня, и получил бы на одного ценного информанта больше. Исцели тебя - и есть почва для убеждений, что он заботился о твоей жизни.

- Он так и попытался сделать, - сказала Гаретта. Дженази снова повёл плечами, мол, а я о чём.

- А кто вы? Что пришли его останавливать?

- Мы искатели приключений. У нас был заказ от гильдии, в которой состоим мы и в которой раньше состоял Лодхи. Он позорит их имя, их честь. Позорил, вернее.

Астрен присел на корточки рядом с голиафой.

- Моя очередь спросить, - теперь он звучал устало, словно осенний ветер в ветвях полуголых дубов. - На чём он прокололся? Как тебе удалось освободиться от его чар?

Гаретта перевела взгляд на перепачканные кровавыми разводами руки.

- Три года назад, - начала она, словно слыша свой голос со стороны, - мимо нашего селения шли эльфы. Эльфы-барды. Один из них, похожий на твоего друга Курта, пел про дальние земли и особенно - про море. У нас в деревне в него все девчонки повлюблялись, конечно.

- И ты? - с неожиданным сочувствием спросил Астрен. Гаретта, помедлив, кивнула. Было видно, что это признание даётся ей с трудом.

- А вместе с ним я полюбила путешествия, море, чаек, судьбы искателей приключений. Я прибежала к ним в хижину, где их оставили ночевать. Хозяева хижины так впечатлились их пением, что отдали им свою спальню, а сами ночевали в свинарнике. Я пробралась к ним, разбудила и спросила, как стать искателем приключений. Тот эльф усмехнулся. Наплёл мне с три короба. А в конце сказал: "Однажды ты станешь великой!" Зачем он это делал, непонятно. Видимо, им было весело издеваться надо мной, не знаю.

Гаретта подняла взгляд на собеседника.

- Остаток ночи я не помню. Как и следующий день. Очнулась к вечеру в соседней деревне в компании наших девчонок.

- И они все были голиафами? - дженази не сумел подавить смешок, представив толпу юных великанш, зачарованно бегущих следом за бардами. Гаретта, окаменев лицом, оставила вопрос без внимания.

- Стало ясно, что над нами посмеялись. Все отправились обратно. А я решила доказать, что стану искателем приключений. Меч с собой у меня был, без него я даже в хижину эльфов бы не пошла. А больше ничего и не нужно.

Астрен выпрямился.

- Понятно. Надеюсь, ты понимаешь, что тот бард тебя не вспомнит? Даже если ты и правда станешь искательницей приключений и придёшь ему об этом докладывать? - насмешливо спросил он.

Гаретта медленно начала вставать, вырастая над собеседником с угрожающей скоростью. Дженази невольно съёжился.

- Без разницы, - бросила она ему. - Ты спрашивал, на чём прокололся Лодхи. Он сказал ту же самую фразу про великую. У вас, бардов, совсем нет фантазии? Или это традиция такая?

Прежде чем дженази успел ответить что-нибудь о том, что в смысле размерности Гаретта уже стала достаточно великой, снаружи, со стороны рухнувших камней, стали доноситься звуки. Похоже, кто-то пытался разбирать завал. Голиафа и дженази одновременно обернулись. Астрен глянул на девушку и рванул в дверной проём. Та стартовала за ним.

- Откуда этот ваш Курт знал, что он похож на моего эльфа? - на бегу спросила Гаретта.

- Телепатия, - коротко ответил Астрен.

Они пробежали зал насквозь. Дженази свернул не направо, к бывшей комнате Лодхи, а налево. Не отставая от него, Гаретта увидела, что коридор почти сразу упирается в круглый люк, в тот момент открытый.

- Ну что, дылда, пролезешь? - усмехнулся Астрен и юркнул в люк. Гаретта скрипнула зубами и полезла следом. Да, ей было очень тесно. Один из самых частых страхов голиафа: застрять в том пространстве, которое делали для обычных существ. Если в какой-то момент проход станет сужаться, придётся каким-то образом возвращаться.

К счастью, лаз не сузился, а наоборот, расширился. Пробираясь вперёд, голиафа чувствовала, как нестерпимо болят участки без кожи, и думала, что под этим городом слишком много подземных ходов.

В пещеру она вывалилась внезапно. Причём вывалилась буквально: в очередной раз переставляя руки, не нащупала пола и ухнула вниз. Вскочив на ноги, она увидела уже известную троицу: полуэльфа, колдунью и Астрена, успевшего подбежать к друзьям. Он развёл руками, как бы показывая голиафе окружающее пространство.

- Пещера, в которой ты нашла нас, была озвучена как безопасное укрытие одним из наших лазутчиков. А лазутчик был шпионом Лодхи, как ты понимаешь. Это его ходы. Но мы поняли это слишком поздно.

Астрен обернулся к друзьям.

- Он мёртв, благодаря стараниям дылды. У нас есть время, чтобы свалить из города.

- А с ней что? - спросила колдунья.

Гаретта внезапно поняла, что меч остался рядом с телом Лодхи. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, сжала кулаки.

Но тут навстречу ей шагнул Курт.

- Возвращайся, - не терпящим возражений голосом сказал он. Магии, впрочем, он в это повеление не вкладывал. - Тебя не тронут. Чары этого ублюдка развеялись, к тебе отнесутся просто как к выжившей во всех этих передрягах.

- Откуда ты знаешь? - хрипло спросила Гаретта. Полуэльф усмехнулся, и ей показалось, что хотя бы один общий предок с тем самым золотоволосым у него был. Ну не могут существа просто так иметь такое сходство.

- Пара простых внушений нашим тюремщикам, прежде чем мы от них свалили, - ответил он. - А ты дашь нам уйти.

Голиафа махнула рукой.

- Надеюсь, мы больше не увидимся, - сказала она и демонстративно отвернулась в сторону лаза, из которого сюда провалилась.

За спиной послышался шелест. Обернувшись, она поняла, что находится в пещере одна.

***

Дежурство шло своим чередом. Энда привычно бухтела и отстранённо косилась на странную напарницу. Жители города старались не попадаться голиафе на глаза, чтобы не схлопотать на орехи. Им казалось, что голиафа раздаёт на орехи просто впрок, на всякий случай.

В столовой сегодня давали похлёбку. С мясом.

Двери в заваленный коридор больше не было: её заложили камнем. Никто так и не понял, куда делся сам коридор после того, как Лодхи нашли мёртвым. А только вместо длинной кишки осталась всего пара метров, да лестница вниз, сразу в подземные ходы-пещеры. Ходы засыпали, лазы заделали, крышу над парой метров коридора восстанавливать не стали. Пространство, в котором обитал Лодхи, схлопнулось окончательно.

С тех пор прошло несколько месяцев. Склоны гор окрасились во все цвета осени, а ночные холода заставляли горожан топить печи. Над городом поднимались клубы дыма, ароматного и сулящего тепло.

Гаретте казалось, что история с артистами, пещерой и первым драконом таяла в череде утренних туманов и низких облаков. Кожу её залатали быстро и споро. Выяснять подробности произошедшего Выдрус, приведённый в крайнее расстройство лживой личиной досточтимого Лодхи, не стал. На неделю Гаретту отправили в принудительное увольнение. После чего жизнь потекла своим чередом. Голиафа с готовностью и рвением выполняла работу стражницы, как бы её ни сторонились соратники за высокий рост и прочие размеры.

Но когда звёздной ночью выдавалось время без дежурств, Гаретта пробиралась одним не очень известным ходом и, отворив маленькую, в половину голиафы, дверь, смотрела на мир за стенами города.

"Когда-нибудь я увижу его весь.

Обязательно увижу".