Alen Akira : другие произведения.

Хранитель крыш

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если вы решили покончить жизнь самоубийством, то подождите еще где-то около часа. Именно столько времени уйдет на прочтение этого легкого рассказа о важных вещах.

  Хранитель крыш
  
  Что может нарушить любимую часть дня - вечер, переходящий в ночь? Это время суток так трагически-прекрасно...Серых людей совсем не остается на улице, вся серость превратилась в черноту, и теперь только черные - черные тени медленно проплывали мимо меня. Даже их осталось совсем немного, каждый из них находил свой черный угол и уже там, подальше от моих глаз, снова становился приторно серым. Отцы семейства, забыв о своих любовницах ( или любовниках), вдруг вспоминали, что у них есть дети и спешили домой. Хорошие детки, нагулявшись за день, напившись и давно отрезвев, сидели за семейным столом, дожидаясь своих папочек и мамочек. Я невольно задумалась о том, что сейчас делают у меня дома...
  Мама сидит за письменным столом, барабанит пальцами по компьютеру - делает вид, что работает. Хотя у нее уже давно нет работы, а привычка все-время что-то делать: отвечать на звонки, управлять людьми, ездить в командировки, - осталась.
  Отец, наверное, читает "Moscow news" прошлого года выпуска и снова критикует одну и ту же статью: " Беда журналистики в том, что всякие профаны пишут о вещах, которых они не понимают". Мама же, как человек, который считает чувство противоречия своей страстью, начинает отстаивать противоположную точку зрения.
  А моя бабуля, хотя уже и не может их видеть, но отчетливо слышит разговоры родителей. Наверняка пытается примирить, если они начинают ссориться. Но, как известно, горбатого лишь могила исправит... Что же, в нашем случае это золотое правило не работает. Могила не исправила...
  Эти мысли, как и прежде, казались гнетущими и навевали тоску. Отмахнувшись от них, я оглянулась и поняла, что стою на мосту. На том самом, моем любимом мосту. Я долго боролась с желанием посмотреть вниз, но страсть к мостам одолела меня. Я быстро перелезла через загородку, и вот уже ничто не разделяло меня и огромную темную бездну под моими ногами. Посмотрев вниз влюбленными глазами, я перестала понимать почему люди не прыгают с мостов- крыш- откуда угодно каждый день? Во мне жила страсть, которая не знала границ, она, как колющая, вызывающая мурашки жидкость, распространялась по телу, гладила мои руки, шею и волосы. Я честно пыталась заставить себя уйти от этой неги, но нечто другое привело меня в чувство. Я увидела человека на крыше соседнего дома. "Очередной пьяный мужик, - подумалось мне - нет смысла на него отвлекаться". Но немного приглядевшись, я поняла, что это парень. Он хаотично ходил по крыше дома, а я думала, как бы мне попасть на эту крышу (она была намного выше моего моста). Постепенно я начала осознавать, что узнаю эту походку. Она была настолько знакомой, что я не могла отвести взгляда. Наконец человек остановился. И с решительностью, которую я никогда не находила у себя, сиганул с крыши. Он летел медленно и безумно красиво, вся жизнь была жутким безобразием по сравнению с этим полетом. Я судорожно глотнула перед тем, как он, словно перышко, коснулся земли и заснул, должно быть, вечным сном. "Еще один,- подумалось мне,- много же работы за последнее время". Осознав, что скоро мне придется заняться еще и этим парнем, я понуро опустила голову с видом типа " всем можно, а я как всегда в пролете" и побрела по мосту. В конце возвышалось высокое белое здание. Кажется, оно посматривало на меня с какой-то долей укоризны.
  
   Моя работа - быть собою.
  И все сомненья затая,
  Я точно знаю,
  Что не стоит...
  Вам, добрым людям,
  Любить меня.
  Вряд ли вы когда-нибудь слышали обо мне, да и я о вас не слышала совсем. Что, в общем, к лучшему, потому что это значит, что вы, возможно, еще не пригрели для себя ни одной крыши для прыжка. Ну а если пригрели, то давайте уже, прыгайте скорее, потому что скоро по проекту нашего правительства начнется озеленение крыш Москвы, и нам с вами придется искать другие, неровные крыши. По-моему, это кощунство- прыгать с зеленой крыши. Как будто с земли на землю, никакой тебе романтики.
  Немного отошла от темы. Итак, сегодня у меня тяжелый день. Вчера еще один замечательный товарищ с замечательным именем и отчеством, знать которые мне пока не дано, спрыгнул с крыши. Надо отметить, что полет его был очень даже красив с эстетической точки зрения. Мысленно я поставила ему зачет. Однако в этом мире все органично: он отправился в отпуск, а мне теперь работать и отдуваться за него. Что за жизнь! Ах, да. Вы, наверное, находитесь в сомнениях по поводу адекватности моего психического состояния. Спешу вас заверить : адекватность - не мой конек. Особенно в последнее время, когда люди один за другим, как сосульки поздней зимой, падают и падают с крыш. А мне приходится доделывать их дела на земле - разгребать всякий мусор, по большому счету. Тому подтерла слезы, этому случайно кинула в карман пару прощальных строк, якобы написанных умершим - и вот моя работа уже выполнена. Но если вы думаете, что я делаю это за отдельную плату или за "спасибо" кого-то, кто стоит над нами, то глубоко ошибаетесь, потому что и близко я его не видела. Делаю все бескорыстно, очевидно из-за моей неудержимой любви ко всем падающим. Если быть совсем честной, то это все немного мешает, потому что, помимо общения с умершими по средствам суицида, у меня имеются и некоторые обычные человеческие обязанности, например, ходить в школу, на работу, ужинать с близкими, делать вид, что я нормальная.
  Мое утро было обычным и ненавязчиво-спокойным. Сегодня я хотела казаться хорошей девочкой. Прямо перед входом на кухню я опустила глаза в пол и медленно вошла, не забыв поздороваться с каждым из членов семьи.
  - Здравствуйте, дорогая и уважаемая бабушка. Как Ваше здоровье сегодня? - не дожидаясь ее ответа, я подошла к брату.
  - С добрым утром, любимый братик. Как ты спал?
  - Здравствуйте, папА. Вы сегодня будете завтракать с нами? Какая радость, какая радость.
  - Маман, отлично выглядите сегодня!
  Проделав всю эту грязную работенку, я села на свое место, пытаясь одновременно подавливать приступы смеха. Но мама, как это часто бывает, не обратила никакого внимания на мою вежливость. Вместо этого властным тоном повелителя всего и вся она изрекла:
  - Как насчет сменить этот траурный вид на что- то более.. кхм...яркое?
  - Ты думаешь, покойнику понравится моя новая розовая майка? - я почти встала в боевую стойку ( моя диванная болонка по кличке Монстр отлично умеет ее делать, я училась у нее), но тут мой взгляд упал на кухонный нож, который сверкал, переливаясь всеми цветами радуги, около моей тарелки. Забудьте все, что я сказала! Я всех люблю! Что за чудный нож, который так монотонно и величественно лежит около меня! Возможно, брат уже заметил мой страстный взгляд и тянущиеся к ножу руки, потому что он больно ударил меня под столом. Маленький намек брата на то, что мое поведение может шокировать кого-то из старших, был принят, но я не могла потерять желанный предмет из вида, поэтому все так же с вожделением наблюдала за ним.
  Когда завтрак наконец подошел к концу, брат первым делом вызвался мыть посуду и нож пропал из моего поля зрения навсегда. Думая над своим маленьким планом мести, я вышла из подъезда и направилась по направлению к школе.
  И только в этот момент я поняла, что утро, которое показалось мне вначале таким обычным, на самом деле таковым не являлось. Какая- то деталь казалась упущенной, какой-то пазл упрямо не вставал на свое законное место. Вселенная, в которой я жила, казалась сегодня такой же, какой она была вчера. Ты вроде идешь по той же улице, переходишь ту же дорогу, те же хозяева с теми же собаками гуляют в парке, но все они другие, и ты смотришь на них, как будто в первый раз. Как будто кто-то переставил мебель в твоей комнате, и вроде все по-старому, но надо заново привыкать к ней.
  Сегодня, когда я вышла из подъезда, мальчик с вечно смеющимися глазами не ждал меня. Меня вообще никто не ждал. Не сказать, чтобы я была очень привязана к Роме. Мы были кем-то вроде друзей - знакомых. Рома живет в соседнем подъезде, и видеть его каждое утро было чем-то вроде ежедневного ритуала моей жизни. 10 минут от дома до школы по сути ничего не значили, но из этих маленьких 10 минутных ритуалов и складывается жизнь каждого человека. Странно было осознавать, что какой-то человек, которому я даже не придавала особого значения, мог нарушить размеренное течение моей жизни.
  Я подождала его минут пять, а потом решила, что он мог заболеть, и пошла одна. Я проходила цветочный магазин и смотрела на него по-новому, возможно, потому, что никогда раньше я не видела его так отчетливо, не акцентировала на нем свой взгляд. Я перешла дорогу и уже приближалась к школе, когда услышала позади себя конец чьего-то диалога:
  - А вот и наша больная, надо же сегодня одна... небось наш Ромка наконец образумился и понял, что она шибанутая на голову.
  -Тише, она же услышит.
  - Перестань, это чучело всегда в себе. Она вообще на внешний мир не реагирует.
  Странно, но я никогда не слышала ничьих разговоров о себе. Может быть, потому что в это время я всегда разговаривала с Ромой о чем-нибудь. Мысленно, я начала упрекать себя в том, что вообще думаю о таких мелочах. Подумаешь, нет никакого Ромы, может, его вообще никогда не было.
  Я старалась занять себя мыслями о встрече с недавним спрыгнувшим с крыши. Идя по школьному коридору, я закрыла глаза и представила себе, что я на мосту. Тогда все было ясно и понятно: где мост, где земля - можно было посчитать, каким долгим будет полет. Эти мысли заставили меня улыбнуться.
  Я знаю, с каким глупым выражением на лице "впечаталась" в историка. Девочка, которая идет по школьному коридору с закрытыми глазами и выражением восхищения на лице, озаряется улыбкой, детской, безрассудной, искренней улыбкой, и в ту же минуту это "лыбящееся" существо врезается своей физиономией в живот учителя ( да-да, мое лицо оказалось на уровне его живота). Не просто смех, а истерический хохот разразил тишину, в которой остальные наблюдали за мной.
  Я поспешно открыла глаза, не понимая, что за подушка встретилась у меня на пути, потому что в этот момент я уже практически летела с моста. Поняв, что за казус произошел со мной, я вежливо извинилась.
  Именно в этот момент я отвлеклась на рабочих, которые проходили мимо меня с веревкой в руках. Веревка овладела моим сознанием. Я видела только ее и не замечала ничего больше. Что за прекрасная вещица. Я уже почувствовала, как она обнимает мою шею, нежно нашептывая какие-то слова о том, что весь мир - это вздор. С нежными чувствами я поплелась за рабочими. Когда разнорабочий Хабулай увидел с какой нескрываемой нежностью я смотрю на его зад ( веревка была прикреплена к поясу сзади), мне может быть только показалось, но, кажется, он весь выпрямился и еще больше выпятил ту часть, на которую падал мой взгляд. Ну а когда я потянулась к ремешку на его штанах, он начал уж как то совсем нервно на меня посматривать . Наконец получив желаемую добычу, я убежала с возгласами племени тумба-юмба, яростно колотя себя в грудь в знак победы над невидимым соперником. После этого Хабулай, кажется, уволился из моей школы и уехал на родину, рассказывая всей своей семье: отцу Хабулую, и двум братьям Хабуляю и Хабулюю, что все русские девушки, как бешеные, бросались на него с целью немедленного соблазнения.
  Так вот, заполучив то, что хотела, я почувствовала острую необходимость уединиться в каком-нибудь маленьком закрытом пространстве со стулом. Спустя пятнадцать минут поисков, я нашла то, что искала: маленький класс с множеством стульев. Я вся тряслась от того чувства, которое накатывало меня с головой. В мозгу проносилось: "Быстрее, быстрее, пока никто не помешал". Я быстро нашла, где прикрепить веревку, и теперь она свисала сверху, образуя книзу кольцо, которое так и манило меня. Я встала на стул, дрожа в нетерпении, надела удавку на шею. Почему то вдруг захотелось сфотографироваться, чтобы запечатлеть этот важный момент моей жизни. Но, как это обычно бывает, меня прервали. Сквозь дверь вошел тот, кого я видела вчера на крыше и не увидела сегодня утром у подъезда. По спине прошел холодок, он оставил ледяные пятна. Ледяные пятна тают только на солнце. Сейчас меня мучила лишь одна проблема - солнца не было.
  
  
  
  
  
  На рассвете
   Первые лучи,
  Расскажут о смерти:
   Твоей и моей...
  Помнишь, на покатой крыше
  Мы проиграли ей.
  
  
  
  А началось все задолго до того момента, как вы нашли меня в классе, стоящей на стуле, и даже не на мосту, в тот злополучный день, когда Рома выкинулся с крыши. Мы всегда видим результат и с ярой стремительностью бросаемся защищать или порицать его. Мало кто из нас пытается найти причины этого результата. Но я не хочу облегчить вашу задачу и за просто так выдать эту причину. Я не врач, чтобы ставить диагнозы. Если человек никогда не видит причины даже своего результата, о чем вообще может быть речь. Я просто расскажу немного о том времени, когда я только начинала узнавать какие прекрасные люди, эти покойники.
  Две девочки выпрыгнули из окна, держась за руки. Что же, подружки значит... Увидев их впервые, я не знала, что они уже умерли. Кит была похожа на Кэт, а Кэт была похожа на Кит. И вообще, походу, всю свою жизнь они только и общались друг с другом. У них не было ни парней, ни друзей. Только Кит и Кэт, Кэт и Кит. Позже оказалось, что настоящую любовь к прыжкам с крыш испытывала Кит, а Кэт просто привыкла, что у них всегда все было на двоих и решила, что должна разделить и этот интерес подруги. Девочки увлеченно рассказывали мне, как познакомились с Тимом, Фреди, Никой и Кристиной, на сайте, где сидели люди, искренне полагавшие, что смерть намного красивее жизни. Но вот Тим, Фредди, Ника и Кристина на данный момент живы, Кристина еще и замуж вышла. А Кит и Кэт уже два года как мертвы, потому что одна верила в красивую смерть, а вторая верила в то, что она тоже должна в это верить.
  Пока я работала на девочек, мы с Кит ни раз затевали споры, которые, в конечном счете, заканчивались хвалебным гимном ножам, ножницам, таблеткам, крышам и мостам, только не пистолетам, их мы не признавали.
  - А что ты думаешь насчет небоскребов? Как изящнее падать с небольшого домика или с высокой башни, которая почти касается космоса? - выспрашивала я у Кит.
  - Шутишь что ли? Конечно небоскреб, небоскребы вообще моя слабость. Во-первых, они продлевают твой полет, во-вторых, не успеваешь дожить до момента падения. Минимум мучений - максимум удовольствия - декларировала Кит с ехидной улыбкой довольного кота, который вот-вот и замурлычет.
  - Прости, но вынуждена с тобой не согласиться. Я уважаю мосты... Вот это точно прелесть, ничто не может сравниться с мостом.
  - Как насчет прыжка с самолета без парашюта?
  - Ооо... Довольно экзотично, но на любителя...
  Мы обе закрыли глаза, чтобы представить каково это: полет длиною в жизнь. Только она уже знала, что это такое. Я же могла только догадываться.
  С родителями моих первых клиентов было не так уж и тяжело. Они очень страдали первое время, маму Кэт чуть не увезли в больницу. Но я набросала пару утешительных строк и кинула в ее сумку.
  Со временем раны стираются, мама Кэт забеременела во второй раз.
  С отцом Кит оказалось намного тяжелее, потому что он уже однажды терял любимого человека и был вдовцом. Потеря единственной дочери убила бы его, если бы я вовремя не нашла ему молоденькую девушку из провинции, чем-то напомнившую мне саму Кит, готовую любить его всем сердцем, ухаживать и успокаивать. Более того, мне настолько стало жалко этого мужчину, который всю свою жизнь потратил на свою неудачливую дочь, что я решила пойти на хитрость и украла у него мобильный телефон Кит. Позднее я отправила с него смс от ее лица, для того, чтобы он никогда не терял веру в то, что загробная жизнь существует, и его дочь жива в другом измерении. У людей хорошо развито воображение, оно помогает нам жить. Я только дала ему намек, а он уже лелеял в своем сердце мысль о том, что, возможно, его дочь счастливее где-то в другом месте. Хотя, быть может, ему просто нужен был повод для того, чтобы не удалять ее номер из телефона и вечно ждать, что когда-нибудь она напишет снова. Я знала, что это был единственный способ для него, чтобы жить дальше, поэтому я писала ему раз в полгода. Отец Кит заставлял меня иногда задумываться о том, что будет с моими родителями, когда наконец ничто не помешает мне осуществить задуманное. Именно в такие моменты, я с особой нежностью отправляла ему внеочередное смс со словами Кит о том, что с ней все хорошо и она очень его любит.
  
  Мертвый и живой с петлей на шее.
  Что хуже?
  Скажи мне, ну же!
  
  Мальчик, спрыгнувший с крыши, должен был быть моим одиннадцатым делом. Мальчик, спрыгнувший с крыши, не должен был оказаться Ромой, моим единственным полудругом. Я думаю, что он всегда понимал, что я немного не в себе. Но такой, стоявшей с удавкой на шее, он увидел меня впервые. Впервые случилось не только это. Я также узнала, что значит жизнь глазами мертвого человека. Его взгляд с укором вонзился в меня и, не поверите, отчего-то стало стыдно и тяжело. Я сняла удавку и села на стул.
  - Значит, по моим стопам пошла? Я всегда знал, как ты относишься к колюще-режущим предметам и возвышенностям, но никогда не думал, что настолько все плохо.
  - Никак я к ним не отношусь - насупилась я. А сама попыталась вспомнить, откуда он мог узнать о моей неразделенной любви к суициду.
  - Не считаешь, что это немного иронично. Я убил себя, и теперь попадаю в руки такого же глупого человека.
  - И чего это я глупая?- совсем обиделась я,- между прочим, я свое дело знаю, никто еще не жаловался.
  - Правильно, кому жаловаться, если все умерли?
  Признаюсь, этот вопрос поставил меня в тупик.
  - И какими же методами ты мне помогать будешь, уговоришь повеситься всех моих знакомых и родственников, чтобы не мучились?
  Тут я не выдержала такой наглости.
  - Слушай, я выслушивать твои оскорбления не намерена. Я тебя с крыши не толкала, я не виновата в твоей смерти, всё, что я могу для тебя сделать, так это поговорить и успокоить твоих родителей, передать им что-нибудь, если нужно. А вообще,- я понизила голос, - почему ты... ну... сделал это? Почему ты ничего не говорил мне? Ты ведь это не из-за любви к смерти сделал...- я с недоверием посмотрела на него. Отчего-то я не могла произнести слово "суицид", когда речь шла о Ромке. Эти два понятия не состыковывались в моей голове: вечно улыбающийся Рома и красивый, но пугающий, мертвенно-бледный Суицид. Впрочем, вечно улыбающимся он был лишь в моей памяти, потому что в данный момент ни намека на улыбку не было на этом знакомом с детства лице.
  Когда я задала ряд своих несвязных вопросов, Рома стал еще печальнее, чем был.
  - Ты не поймешь меня никогда, - он как будто выплюнул мне это в лицо. А меня начал трясти озноб, я не понимала, что происходит. Как он мог прыгнуть с крыши, как он мог оказаться совсем не таким, каким я его представляла. Впервые чья-то смерть рождала во мне неприятные ощущения, проходилась тайфуном по каждому органу, оставляя хаотичную пустоту.
  - Рома, я попытаюсь понять. Что с тобой? - где-то внутри меня засел страх. Большой, гнетущий, лохматый страх. Время от времени, как громадный волосатый пес, он отряхивал свою шерсть, которая оседала во мне стотонным грузом. Я не могла себе признаться, что жутко боюсь того, что Рома уйдет навсегда, так и не дав мне понять, что случилось в ту ночь.
  
   Не будет там семейных вечеров.
   И дом тот больше уж не кров.
   Но вот они ко мне явились снова,
   Как будто не страшась того засова,
   Которым я навек замкнула дверь.
   Не приходите. Только не теперь!
   Я кровь смывая, будто забываю,
   Что я сама еще пока живая...
   Но лезут в душу, лезут без оглядки.
   А я с душой своей играю в прятки...
  
  
   Наверное, у каждого была какая-то другая, прошлая жизнь. Возможно, более счастливая, но не исключено и то, что эта прошлая жизнь до сих пор напоминает о себе. Например, когда в холодном поту вскакиваешь ночью с кровати и включаешь свет, а потом бродишь всю ночь, пьешь кофе, чашку за чашкой, и уже не пытаешься уснуть, потому что по опыту знаешь - это невозможно.
  В октябре 2009 года машина марки тойота камри разбилась в чудовищной аварии. В салоне находились трое пассажиров: двое взрослых и их двадцатилетний сын. Ни один человек из находившихся в машине не выжил. Скорая приехала спустя час после аварии из-за пробок на дороге, но это не имело никакого значения, с самого начала невозможно было спасти хоть кого-нибудь.
  Еще полдня ждали спасателей, но их миссия заключалась уже не в спасении, а в вылавливании безжизненных человеческих тел из воды. Ближе к вечеру начали устанавливать личности покойных. Дело вел некто Зазяблов Е.П. Он был одним из первых, кто признал, что дело скверное и требует тщательной работы. Через некоторое время благодаря оперативной работе спасателей был найден паспорт одного из покойных. Однако и эта зацепка не дала никаких результатов - этот паспорт был в настолько ужасном состоянии, что ни одна строчка не была читаема. На следующий день пробили в базе номера машины и наконец нашли имя законного владельца. Александр Андреевич Нечаев был офисным работником на руководящей должности, его жена Елена Сергеевна Нечаева имела свой небольшой бизнес, у них было двое разнополых детей. В аварии погиб старший - Алексей Александрович Нечаев.
  Дозвониться до родственников удалось не сразу, лишь через некоторое время какая-то женщина, оказавшаяся в их квартире, взяла трубку. После недолгих расспросов, оказалось, что она мать Е.С.Нечаевой. Объяснить ей произошедшую ситуацию вызвался следователь по этому делу. К этому времени были подготовлены все экспертизы и установили, что водитель был трезвым.
  Позднее оказалось, что трасса, по которой ехали погибшие, служила разгоночной полосой для одиннадцати гонщиков, которые проводили нелегальные соревнования " Мастер драйва". Специфика этих соревнований в том, что никто из участников не знает ни лица, ни имени своих соперников. Один из участников гонки позвонил вскоре после аварии в участок и сказал, что участник соревнования, ехавший за ним, начал обгонять его машину по встречной полосе и чуть не столкнулся с единственной машиной, которая ехала в это время по дороге. Аварии удалось избежать, потому что одна из машин отклонилась от дороги куда-то в сторону, а потом пропала из виду. После гонки он заметил в воде около трассы что-то вроде остатков от машины и поэтому решил позвонить. Соответственно, виноватого в аварии не нашли и дело представили как несчастный случай.
  В октябре 2009 года машина, в которой находились мои родители и брат, на огромной скорости слетела с моста недалеко от Москвы. Никто не выжил. С тех самых пор формально за мной присматривает бабушка. Но каждый день в моей квартире проходят все те же семейные завтраки и ужины: все так же стол накрывают на пять человек, все те же разговоры и поучения слышны за нашим столом, поскольку трое из уже умерших членов моей семьи существуют в полной уверенности, что они еще живы.
  
  
  
  
  
  
  
  Решайте загадку мою без конца,
  Но вы не дождетесь простого ответа.
  Убийца и жертва - два подлеца.
  Они каждый день встречаются где-то...
  
  Я встречала очередное утро, стоя на моем любимом мосту в центре Москвы. Очередное безумное утро надвигалось на мою и без того ненормальную голову. Каждый раз, приходя к этому мосту, я задаюсь одним и тем же вопросом. Один и тот же вопрос, который не дает покоя, требует немедленного ответа. Зачем я осталась? Какой смысл во всем этом?
  Домой идти не хотелось... Нет, мне совсем не страшно видеть умерших людей живыми, я привыкла находить общий язык с покойниками уже давно. Просто, все меняется, когда речь о твоей собственной семье. Одно дело - однажды потерять всех своих близких, пережить это и идти дальше, и совсем другое - терять их каждый день и гадать, когда закончится этот кошмар.
  Я снова обреченно посмотрела вниз. Решимость не мой конек, но я представила, что этот шаг принесет мне облегчение и ключ ко всем тайнам, которые гложут меня день за днем. Кто-нибудь наверху определенно сможет объяснить, что значит весь этот кошмар и для чего он. Я в очередной раз перегнулась через загородку и почувствовала облегчение, которого так не хватало.
  Ну конечно что-то должно было остановить меня снова. Я не могла уйти, не закончив свое последнее дело, моя миссия осталась бы незавершенной. Пришлось волочить свое никчемное существование дальше, тем более я заметила, что пару заботливых лиц уже наблюдает за мной с нескрываемым интересом. Я махнула им рукой, мол "все нормально", и побрела своей дорогой.
  До 14 лет Рома жил с отцом. Его мать, насколько мне известно, вышла замуж за шведа и уехала за границу. После 14 лет Ромин отец посчитал его достаточно взрослым и уехал в загородный дом недалеко от Сергиева - Посада, но каждое утро все так же ездил на работу в Москву.
  Я не горела желанием ехать в эту деревню и говорить с Роминым отцом, объясняя себе это тем, что Рома - хам, каких свет не видывал и не нужна ему моя помощь. На самом же деле, мне никогда не нравился этот высокий заносчивый мужчина. Курчавые, уже немного седые волосы, очки в темной оправе, серьезный вид, серьезный тон. Возможно, моя неприязнь к нему была взаимной. Он, кажется, не одобрял того, что его сын общается со странной нервозной анорексичкой, недобро посматривающей на его карманный нож.
  На самом деле, я мало кому в этой жизни нравлюсь, поэтому я никогда не держала на него обиду за себя. Я просто не понимала, как можно быть таким бесчувственным по отношению к сыну. Что бы Рома ни делал, этот "примерный папаша" никогда не показывал ни одобрения, ни недовольства. И это было хуже всего.
  Мне хотелось уже поскорее расквитаться с этим делом, поэтому я запаслась едой в ближайшем супермаркете, интересной книгой " 100 способов красиво уйти из жизни" и села на электричку "Москва - Сергиев-Посад".
   Путь мой лежит через годы путей.
  Изменив маршрут навсегда,
  Карта покажет, что искала на ней
  Что искала на ней я тогда.
  Может быть кто-то,
  пройдя этот путь вслед за мной,
  Потеряет меня среди рощ...
  Ну а я потеряться мечтала всегда,
  Так что ты меня не найдешь.
  
  Электричка остановилась в Сергиеве - Посаде. Так уж получилось, что я с детства любила этот маленький городок (впрочем, туристов здесь всегда было раза в 2 больше, чем в Москве). Я быстро прошла по центральной улице города, нашла нужный поворот и по узкой тропинке, виляющей между двухэтажными домами, пошла уже в своем, размеренном темпе. Когда цепь маленьких домиков прервалась, я вышла к огромному нескончаемому полю. Где-то там, на другой его стороне, виднелась цель моего путешествия. Я сняла обувь и медленно поплелась по еще непрогретой прохладной земле босиком.
  Проходя мимо ярко освещенного поля, я начала вспоминать разные страшные истории, которые рассказывал мне Ромка. Это поле хранит много тайн... Когда-то здесь изнасиловали девушку, спустя 2 года произошло двойное убийство. Стало не по себе - вечно я все вспоминаю не вовремя...
  Внезапно я почувствовала чужое присутствие. Не знаю уж какие там фибры сработали, но я резко развернулась на 180 градусов, зажмурив глаза и размахнувшись портфелем. Никакого инородного физического тела в процессе кидания портфеля не было обнаружено. Я медленно открыла один глаз, ну а потом с облегчением распахнула второй.
  - Здравствуй, здравствуй, дорогой труп,- я все еще держала на него обиду.
  -Заткнись! - зло ответили мне (к первой обиде прибавилась вторая).
  Я развернулась и пошла дальше. У меня была цель, а помехи я игнорирую. Я насчитала 357 шагов, когда этот ходячий мертвец соизволил начать разговор.
  - Прости, что нагрубил,- он помолчал и прибавил - в очередной раз. На самом деле я хотел извиниться за свое поведение, поскольку считаю его неправильным по отношению к тебе. В конце концов, ты меня с крыши не толкала.
  Я не стала его долго мучить, поэтому, выдержав 15 секунд молчания, ответила:
  - Извинения принимаются. Можешь идти.
  - Это еще не все. Я хотел попросить тебя не ходить к моему отцу и вообще отказаться от меня и передать это дело кому-нибудь другому. Ты должна меня понять... Я просто не хочу, чтобы знавший меня при жизни человек, разгребал всю эту грязь,- он попытался улыбнуться,- я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, каким я раньше был. Веселым... жизнерадостным...
  Он пробубнил что-то еще, но я не смогла разобрать. Я никогда не обладала способностью понимать: когда человек мне врет, а когда говорит правду. Но в этот раз даже моя нечувствительная интуиция воспротивилась этой явно "притянутой за уши" лжи.
  - Хорошо. Уговорил меня. Сейчас я позвоню второй смене, чтобы кто-нибудь из них подменил, если ты чувствуешь себя настолько некомфортно.
  Рома улыбнулся мне. Но меня почему-то затошнило от этой улыбки. Я привыкла видеть добрую, иногда успокаивающую меня улыбку, "от уха до уха", как многие её называют. Эта же не была на нее похожа ни капельки... Я смогла прочитать лишь облегчение на его заостренном, без малейших признаков жизни, лице.
  - А теперь закатай губу обратно, мистер бездарный лгун. Записывайся ко мне на сеансы, может быть, научишься у профессионала.
  Деревянный зелёный забор уже виднелся вдали. Рома исчез, негромко выругавшись.
  
   Смотря назад, ты видишь вновь
  Все то, чего не понял раньше.
  Ведь осуждая, ты бродил
  По очень хрупкой грани фальши...
  Короткий стук в белую дверь. Молчание. Я потянула за ручку двери в надежде, что она открыта. Я уже представила себе, как вхожу в дверь и нахожу Роминого папу, лежащего на полу без всяких признаков жизни. Но всё было не как в кино: дверь оказалась заперта, а спустя минуту или две я услышала медленные, но уверенные шаги. Дверь открылась, меня оглядели изучающим взглядом (кажется, я не прошла фейс-контроль), и, несмотря на явное нежелание впускать в дом личность сомнительного вида, этот милый мужичек средних лет улыбнулся немного по-детски, как будто извиняясь за что-то, и распахнул передо мной дверь. Честное слово, такое гостеприимство меня даже напугало.
  - Здравствуй... Давненько мы не встречались. Ну, заходи... Чего в дверях стоишь?
  Что и говорить, я сразу начала его осуждать, как только увидела эту улыбку, напускное гостеприимство, неприязнь ко мне. У него ничего не изменилось. Казалось, дядя Женя будто не знает, что его сын умер. Он относится к нему так же, как и до Ромкиной смерти - никак. Возник один вопрос : " Для чего я здесь, если успокаивать некого?" Но уходить было поздно, и я вошла, убеждая себя в том, что должна любыми силами помочь этому человеку, не думая о его отношении ко мне.
  Стараясь вести себя так же, как и раньше, я попросила у дяди Жени чашку чая. Он пошел на кухню выполнять мое желание, а я тем временем наблюдала за ним. Взял заварку, включил электрический чайник, нагнулся, левой рукой взял упаковку с чайными пакетиками, правой - потянулся за сахарницей. В этот момент рукав его рубашки (и почему я раньше не удивилась тому, что он был одет в белую офисную рубашку, находясь на даче) немного сполз по руке, и я увидела красивую, даже немного по-женски изящную мужскую руку, исполосованную еще не совсем зажившими красными линиями.
  Да ладно?!
  ...
  Внезапно захотелось пожать руку тому сумасшедшему человеку, который писал сценарий моей жизни - у него был явный талант.
  Ромин отец не заметил тот промах, который допустил в своей маскировке, но я заметила, и этого было достаточно. Теперь я точно знала, что оказалась в этом маленьком коттедже не случайно. Дядя Женя поднес чай и сел напротив меня с непроницаемым лицом.
  - Как у вас дела? - я начала издалека.
  - Отлично! Бизнес процветает, компания растет, открыл новый филиал в самом Сергиеве-Посаде. Теперь надо ездить не только в Москву на работу, но и сюда заглядывать иногда, они же без меня никак. Хотя это я люблю, вечные дела, поездки - это для меня.
  - Евгений Васильевич...
  - Зови меня просто Женей!
  " С чего бы такое дружелюбие?" - подумалось мне.
  - Евгений Васильевич, я не спрашивала про ваш бизнес, я спросила, как у вас дела.
  - Когда процветает мой бизнес, я не могу не радоваться! - заключил этот "счастливый" человек.
  - Вам так мало надо для счастья? Процветание вашего бизнеса?
  - Что же мы все обо мне и обо мне. Ты-то как?
  - Да вот, переживаю из-за смерти друга.
  Он поник головой, как кукла, которую выпустил из рук кукловод. Евгений Васильевич изменился в лице: напускное дружелюбие и гостеприимство исчезли незаметно. Передо мной сидел мрачный мужчина, который явно не собирался посвящать меня в свои мысли и переживания. Он положил ногу на ногу, сомкнул руки в замок (мои скудные знания психологии подсказали - замкнулся в себе).
  - Зачем ты пришла?- спросил грубый, неласковый голос Евгения Васильевича. Он разглядывал рукава своей рубашки, кончики пальцев, посмотрел на часы. Другими словами, смотрел куда угодно, лишь бы не на меня, в ожидании ответа.
  Я никогда не говорила родителям пострадавших, что пришла их успокаивать. Однако сейчас ситуация не позволяла мне соврать. Одно мое неправдивое слово, и меня тут же выставят, не дав и чая допить, поэтому я решила сделать акцент на правду (на немного приукрашенную правду).
  - Всё дело в том, что в городе моя жизнь стала... немного другой после того, как Рома умер. Мы, конечно, не проводили вместе много времени, но этот человек был составляющей частью моей стабильности. А если быть еще более честной, то он был моим единственным другом. Я не из тех людей, которые умеют начинать новую жизнь. Да что и говорить, вся моя жизнь - это сплошные попытки вернуть давно ушедшее старое. Я думаю, что вы похожи на меня (при этих словах Евгений Васильевич взглянул как-то недобро, и от этого всё внутри похолодело), и чувствуете вы что-то похожее. Я знаю, что сын никогда не был важной частью вашей жизни. Он просто был - а сейчас его нет, поэтому вы потеряли ту почву, что была под ногами. Я бы хотела помочь и себе, и вам.
  Сумасшедший, абсолютно ненормальный план жил в моей голове. Он возник из ниоткуда и отказывался уходить, как я ни гнала. Мои губы холодели: я заставляла себя не произносить его вслух.
  Я не ожидала, что он меня поймет (а еще жутко не хотела, чтобы понял). Неожиданно до него дошло, и я услышала свой вопрос, произнесенный чужим голосом: "Хочешь пожить у меня?" В голове пронеслось только одно: "Сама нарвалась".
  Моя жизнь превратилась в ад с тех пор, как я переехала к Роминому отцу. Он любезно предложил переехать к нему ненадолго, но не уточнил одного: я живу у него в качестве домохозяйки, то есть готовлю, стираю, убираю, собираю ему завтраки и обеды, когда он уезжает по делам. Его отношение ко мне также не изменилось: игнорирование, смешанное с неприязнью - коктейль из взрывчатых веществ. Иногда я задавалась вопросом: зачем вообще он предложил пожить с ним, если настолько меня не переваривает.
  Дядя Женя всё время делал замечания по поводу и без: ненавидит, когда волосы растрепаны, и "что это вообще за неестественный цвет", его раздражает, что, якобы, у меня кости звенят при ходьбе, недавно намекнул, что я у бедных бомжей одежду украла и в ней хожу. Но это далеко не все: я неграмотно говорю, не умею играть в шахматы (О БОЖЕ!), кладу вилки и ножи не с той стороны тарелки.
  Пик моего терпения еще не был достигнут, пока не наступил тот самый памятный вечер.
  Евгений Васильевич предупредил, что вечером к нему заглянет пара важных гостей. Перевожу: накрой стол, прибери весь этот хлам, который я оставил вчера и скройся куда-нибудь подальше, пока они не уйдут, жалкое создание.
  Такое его отношение было обычным, поэтому я угадала всё, что он хотел от меня без слов. Но, к моему огромному сожалению, его планы переменились в худшую для меня сторону. Дядя Женя приехал намного раньше того времени, когда он обычно возвращался домой. Войдя в дом быстрыми шагами, он поздоровался со мной и улыбнулся. От этой улыбки все во мне похолодело, и я уже мысленно думала, как бы скрыться от его взгляда, да так чтобы совсем незаметно. Попятившись назад, я услышала грозный приказ, сказанный обманчиво ласковым голосом:
  - Присядь, поговорить надо.
  - Да что говорить?- я постаралась улыбнуться, но у меня ничего не вышло.- Я все приготовила, убрала, можете ни о чем не беспокоиться. Я очень устала, так что пойду спать.
  - Сядь я сказал! - дружелюбие этого человека исчезает так же быстро, как и появляется. - Прости, что нагрубил,- только сейчас я поняла, насколько Рома все-таки похож на своего отца,- дело в том, что мне... как бы это правильней сказать... понадобится сегодня твоя поддержка. Я не говорил своим партнерам по бизнесу, что мой сын умер. Ну, знаешь, начнут жалеть, отправлять меня в отпуск, а там и до пенсии недалеко. Работа- это все, что у меня есть. Там нет места для жалости и вообще каких-либо чувств. Наверняка, оказавшись у меня дома, они будут спрашивать о сыне. А я все-таки не железный.
  - Правда?! - с наигранным удивлением сказала я.
  - Я достоин этого сарказма, я знаю. Я уже сказал им, что сын сейчас в отъезде и оставил невестку на меня. И хотя из тебя горе, а не невестка... но с помощью пары тряпок, мы сможем сделать из тебя хотя бы что-то отдаленно напоминающее женскую особь.
  Нет, не то чтобы я обиделась на него, я давно привыкла к вечным нелестным комментариям в мою сторону. Меня задевало то, что он говорил эти слова, совершенно не пытаясь меня обидеть, наоборот, как будто сухо сообщал мне то, что я и так без него знаю, просто констатировал факт.
  - Спасибо огромное. На сегодня хватит комплиментов. Если вы и дальше будете так со мной разговаривать, я уйду спать. Вообще не понимаю, почему должна выслушивать оскорбления от мужчины средних лет, который свой бизнес любит больше сына и ради его процветания готов покойника поженить на анорексичке, которая ворует одежду у бомжей,- я начинала свою речь довольно тихо и скромно, но под конец распылилась не на шутку.
  - Послушай, от тебя не убудет. Наконец примеришь на себя нормальную одежду,- он достал какие-то пакеты и положил на стол. - Я скупил полмагазина. Взял все самого маленького размера (меньше только детский), надеюсь, хоть один наряд подойдет.
  С миной на лице, означавшей " вы все на это покупаетесь, я знаю", он намеревался выйти, чтобы дать мне переодеться.
  - Стойте. Мы заключим сделку. Вы напрасно думаете, что какие-то цветные тряпки могут привлечь мое внимание, а я, в свою очередь, прекрасно понимаю, что мое покорное притворство будет выгодно только вам и никак не мне, поэтому я потребую кое-что от вас тоже.
  - И чего же ты хочешь?- посмотрели на меня испытывающие глаза, так напоминающие Ромины.
  - Только правду. Вы так же, как и я понимаете, что люди просто так с крыш не прыгают. Вы, наверняка, знаете, почему это сделал ваш сын.
  Я посмотрела на Евгения Васильевича, напрягая всю свою интуицию и пытаясь понять, захочет ли он мне соврать или скажет правду. В тот самый момент он в первый раз ясно посмотрел мне в глаза и подтвердил мою догадку:
  - Знаю.
  Мое любопытство съедало меня изнутри, так что я еле сдерживала его в себе. Я уже чувствовала, как часть меня отделяется от целого и со всех сил несется пытать дядю Женю, этого "милого" старикана, на предмет Роминых причин покончить жизнь самоубийством.
  - Давайте сделаем так: я буду пай-невесткой весь вечер, выряжусь в любой наряд и накрашусь так, что ваши приятели по бизнесу посчитают меня самой прелестной девушкой, которую они когда-либо видели (при этих словах я взглянула на Евгения Васильевича: он смотрел на меня с сомнением). Вы же расскажите мне все, что знаете о Роминой смерти.
  Я закончила говорить - он молчал. Минута длилась долго. Я посмотрела на Роминого отца, он также смотрел на меня, опять открыто и ясно. Мне начинало это нравиться: он больше не избегал моего взгляда, казалось, мы стали немного ближе. Нас почти соединяла совместная тайна, ему оставалось только согласиться.
  - Хорошо. Я расскажу тебе всё, что знаю, и не буду тебе врать. Но скажи мне, зачем тебе так нужно знать эти уже давно никого, кроме меня, не волнующие факты. Почему у меня такое чувство, что если я не расскажу тебе все, то ты начнешь меня пытать и все-таки узнаешь правду? - на этих словах я усмехнулась.
  Ну не могу я сказать, что ни один покойник еще не скрывал от меня столько, сколько скрывает Ромка. Чем больше он ставит заслонов, тем сильнее мне хочется пробиться сквозь них. Это не болезнь, а обычное человеческое любопытство, удвоенное, утроенное, "умиллионенное" у меня во много раз. Более того, раз за разом я убеждала себя, что чем больше мне расскажет Евгений Васильевич, тем легче станет ему самому, поэтому терапию под названием "расскажи-мне-все-секреты-немедленно" я считала частью его лечения.
  - Здоровое любопытство и только... Сами понимаете, он мог мне сказать, если его что-то волновало, но он не рассказал. А теперь оказывается, что вы знали его секрет. Меня охватывает странное чувство, как будто он специально не рассказывал мне ничего, но я не могу понять почему...- и только, когда сейчас я произнесла это вслух, я впервые осознала, что это чистейшая правда. На самом деле Роме плевать на то, каким я его запомню, он отчего-то не хотел, чтобы я узнала истинную причину его смерти. Именно поэтому я должна была докопаться до истины: теперь это касается не только моего долга, как хранителя всех падающих, теперь мне нужно было раскрыть секрет, непосредственно связанный со мной.
  Не только Ромины постоянные попытки заставить бросить меня выполнение своего долга, но и тот факт, что он поведал свою тайну отцу, заставили меня понять, что мне пытаются закрыть глаза (и очень неискусно это делают, что выдает Ромин подчерк). Я никогда не поверю, что отец был ему ближе меня (хотя, как я утверждала и раньше, мы не были уж очень близки), потому что именно ко мне приходил Ромка, когда отец не обращал внимание на его проблемы и на него самого в общем.
  Когда я наконец отвлеклась от своих мыслей, то поняла, что Евгений Васильевич поверил моему скудному объяснению. Я быстро разлила недопитый вишневый сок в бокалы для вина и с грацией светской дамы подняла свой бокал:
  - Что же... Выпьем за нашу первую сделку!- пролепетала я и высушила бокал сладковатого сока одним глотком.
  Мельком глянув на дядю Женю, я увидела, что он слегка улыбнулся одним краем рта, ухмыльнулся, я бы даже сказала, и повторил мои действия. Странно, но эта полуулыбка показалась мне первым искренним теплым чувством, которое я когда-либо получала от него.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Тропа, которая нас свела, была кругом, не так ли?
  
  Не смотря на жалкие намеки Евгения Васильевича на мою анарексию, мне подошло абсолютно все, что он купил. Я не хотела этого признавать, но, очевидно, у этого черствого напыщенного аристократа был неплохой вкус. Я надела платье, понравившееся мне больше всего: встреча серого с голубым породила очень красивый цвет. Надо признать, я никогда не питала никаких страстей к одежде, мне всегда было абсолютно все равно, что на мне одето. Я любила свои темно-каштановые волосы, особенно за то, что иногда они отсвечивали алым, этого мне казалось достаточно. Наверное, если бы у меня были волосы любого другого скучного и однообразного цвета, то я бы начала задумываться о своей одежде и подбирала что-нибудь необычное, потому что чувствовать себя белой вороной есть моя жизненная необходимость.
  Надев это серо-голубое платье в пол, я вышла к Евгению Васильевичу, ибо я одевалась не для своего удовольствия, а для успешно заключенной сделки. Я заслужила одобрительный кивок и направилась ко второму после Ромки полудругу под названием интернет. Там я чувствовала себя комфортно, потому что этот друг не хотел скрывать от меня ни один из секретов и тайн, которые нежно хранила его душа - google chrom. На этот раз я отправилась к нему за советом, а именно, кого мне надо убить для того, чтобы заспанное лицо 16 летней девочки-анарексички превратилось в нежный лик античной богини. При этих мыслях я прыснула от смеха, но тут же успокоилась. Моя улыбка сменилась смятением: в моей комнате поселился призрак. По всем правилам, я, как нежный цветок, должна была упасть в обморок при виде покойника, но я это я, поэтому я стала его игнорировать.
  - Я, кажется, сказал тебе, чтобы ты оставила свои пустые затеи. Зачем вообще ты живешь с моим отцом? Что ты выдумала?- спросили у меня совсем неласково.
  - Рома, Рома... Когда ты уже поймешь, что я обязана тебе помочь, иначе тебе придется вечно торчать между небом и землей. То, что ты еще здесь, есть знак того, что твой отец не может двигаться дальше. Пока я ему не помогу, я не смогу помочь тебе.
  - И как же ты собралась ему помогать?- этот намек мне очень и очень не понравился, особенно, когда он посмотрел на мое платье с откровенным декольте.
  - Ты что серьезно?- я искренне удивилась, но вместе с тем мне стало приятно от того, что Роме казалось, будто я и правда могу чем-то привлечь взрослого мужчину, особенно его отца, который только и мог меня терпеть из-за того, что дышу негромко и ему не мешаю.
  - И правда глупости,- моя радость улетучилась. - Прости, я начинаю говорить какой-то бред. Но зачем ты вырядилась в это платье?
  - Между прочим, я изображаю твою невесту перед друзьями твоего отца. Не думай однако, что мне очень-то хочется,- при этих словах я гордо подняла нос и отвела глаза (как настоящая аристократка). - Он меня попросил, и я выполняю свою часть сделки, не более. А больше ты ничего от меня не узнаешь, поэтому не мешай.
  Я подняла небольшой шлейф своего платья повыше и забралась с ногами на кровать, потянулась руками к столу, чтобы взять свой нетбук. Когда цель была захвачена и chrome уже грузил нужную мне страницу с советами по макияжу, я соизволила обратить внимание на Рому. Он присел на пол, облокотившись спиной о край моей кровати. Рома закинул голову и закрыл глаза, в этот момент он напоминал мне взрослого заботливого родителя, измученного капризами своего ребенка. Он заметил, что я смотрю на него и обернулся.
  - Давненько мы с тобой не говорили, как раньше, да?- и прежняя теплота вдруг скользнула в его голосе.
  - Я не могу больше говорить с тобой так, как раньше. Ты много от меня скрываешь, готов на любой обман и ложь, чтобы и дальше скрывать это от меня. Я хочу тебе помочь - ты грубишь. Ты тяготишься моей помощью, но ты пойми, это мой долг. Я всегда его исполняла, и сейчас не могу подвести, особенно когда речь идет о моем единственном друге.
  На последних словах Рома вздрогнул, он отодвинулся от меня, как будто я ударила его этими словами. Потом он снова подошел, присел ко мне на кровать. Я уже начала подозревать его в чем-то недобром, уж слишком бледным он стал.
  -Прости...- долгая и мрачная пауза повисла между нами.
  - Ром, но за что ты извиняешься?
  - Я лишил тебя единственного друга... Я везде и всюду виноват,- я больше не могла смотреть на него, такого мрачного и грустного.
  - Хочешь сказать, - начала я подозрительным голосом,- что мои шоколадки тоже ты воровал? - я набросилась на него и повисла на шее. Я боялась, что мой дешевый трюк с шоколадками, знакомый Роме с детства, не сработает, но он развеселился и начал хохотать от души.
  - "Наконец-то",- подумала я.
  Впервые после его смерти обстановка между нами разрядилась (странная фраза, не правда ли?). Я попросила его подсказать мне, что делать с лицом, не очень-то надеясь на адекватный совет. Однако Ромка когда-то встречался с замечательной девушкой Аней ( между прочим, это я их познакомила, Аня жила на этаж ниже меня и иногда помогала мне со стрижкой собаки), которая всем знакомым девушкам делала отменный макияж на выпускной, естественно, за скромную оплату. Рома быстро нашел ее аккаунт через мой фейсбук, и она действительно дала мне пару дельных советов.
  Когда я наконец была одета и накрашена, пришли гости Евгения Васильевича. Я старалась казаться милой и обаятельной. На все их вопросы о Роме, заданные дяде Жене, отвечала я, тем самым давая понять, что и спрашивать нужно у меня. Надо сказать, что за мои быстрые и малозначащие, но исчерпывающие ответы Ромин папа был мне очень благодарен и пытался всячески выразить это взглядом. Я не думала, что все пройдет настолько удачно: все действительно поверили, что я Ромина будущая жена, а многие из них даже говорили, что мы отличная пара и хорошо будем смотреться вместе. Я немного покраснела от такого, потому что Рома не ушел, а остался и комментировал все происходящее. Я ждала комментарий и на эту фразу, но почему-то он промолчал. Зато про милых господ, так чинно распивающих дорогое вино, я узнала более, чем достаточно.
  Один из них, рассуждая о том, что семья для молодых потеряла значение, похвалил меня и Рому за то, что бережем традиции и не собираемся жить, как это теперь говориться "гражданским" браком (хотя гражданский брак, и есть самый законный). Так вот, пока он распинался, рассказывая о пороках молодого поколения, мой верный источник доложил мне, что сей верный муж изменял своей суженой на протяжении 25 лет совместной жизни и с секретаршей, и с моделью, и с соседкой тетей Нюрой. Последнее прозвучало уж совсем укоряюще, потому мне было трудно сдержать приступы нездорового смеха, но я справилась с этой сложной задачей, отойдя в уборную.
  Остальные два друга дяди Жени подверглись той же участи, что и первый. Тем не менее, четвертый мужчина, последний гость, который пришел немного позже назначенного времени, насколько я поняла, имел счастье быть в списке тех немногих, кого Рома искренне уважал. Это был высокий широкоплечий мужчина, который даже в свои пятьдесят четыре выглядел на все сто. Он был единственный, кто привел с собой жену (надо признать очень приятную на внешность и элегантно одетую женщину). Остальные только хвалились женами, а он молчал, но иногда посматривал на нее такими глазами, что я (будучи скептиком до кончиков ногтей, убежденной карьеристкой и феминисткой) невольно поверила во все эти сказки про любовь до гроба.
  Рома усмехнулся, очевидно, он видел, как я смотрела на этих двоих. Когда все ушли, и мы с Евгением Васильевичем, ходили из холла на кухню и убирали грязную посуду (ну надо же: дядя Женя умеет убирать грязную посуду), Рома подошел ко мне сзади и спросил тихо, хотя его отец и так бы нас не услышал:
  - Ну что, все так же мечтаешь провести всю жизнь замужем за работой?
  - Ага,- отвечаю я и понимаю, что вру. Чужое счастье вселило то, что не могли донести долгие упрашивания родителей,- желание найти счастье с посторонним субъектом, который со временем, как убеждают голливудские фильмы, станет вовсе не посторонним, а очень даже родным.
  Вспомнив о том, что обещал мне Ромин папа, я подбежала к дяде Жене и сказала серьезным тоном:
  - Настало время выполнять вашу часть договора.
  - Я не отказываюсь от своих слов, присаживайся. Я расскажу тебе ту историю, из-за которой, по моему мнению, Рома покончил с собой.
  Я оглянулась на Рому почти торжествующе. Ха! Такого подвоха он точно от меня не ожидал. Пусть знает, что я чувствую, когда от меня прячут клад.
  Я наконец наткнулась взглядом на его лицо - в глазах читалось безумие. Он подошел ко мне, его руки тряслись. Он встал на колени и сказал:
  - Прошу тебя, откажись. Скажи, что тебе не интересно, скажи, что не хочешь ничего слушать.
  Но разве я могла сказать такое, когда вот-вот я раскрою первый секрет, который так взволновал меня за последнее время. Я чувствовала себя ловкой и хитрой, ведь скоро добьюсь своего.
  Рома видел, что я даже не посмотрела на него. Он вскочил на ноги, начал закрывать мне уши и твердил одно и то же: " Не слушай! Не слушай!"
  Но разве это помогло? Какой же глупой я была, что его не послушала.
   История, рассказанная отцом Ромы, так напоминала мою собственную. Каждое слово, сказанное им, так врезалось в мою память, что я оставила надежду хоть когда-нибудь позабыть все, что услышала. Даже сейчас я помню малейшие изменения интонации голоса дяди Жени.
  Пока он говорил, я не замечала, как из моих глаз катятся слезы (а такого я себе почти никогда не позволяла), я не заметила, как сразу после этого, Рома вышел на улицу, за ним тихо захлопнулась дверь. Мы оба понимали, что больше ничего и никогда не будет так, как прежде.
  
  Беспамятство поможет мне,
  Забыться мне велит!
  Но снова я найду себя
  Под тяжестью обид.
  Тогда я буду мстить ему,
  Мучителю, лжецу,
  Ну что за участь! Другом быть
  Живому мертвецу...
  Евгений Васильевич, казалось, настолько увлекся своим рассказом, что не замечал того, что делают его слова со мной. Мне было не нужно слушать его дальше, я и так все знала. У меня возник только один вопрос: почему, черт возьми, я не догадывалась об этом раньше? Все лежало прямо у моего носа, а я так же, как и моя собака не могла найти в зеленой траве красный мячик. Пробегала мимо него сотни раз, нарезала круги, но так и не заметила, пока меня не взяли за шкирку и не ткнули носом. Я начала перебирать в памяти, все, что было связано с Ромой, чтобы уложить в голове, фразу, повторяющуюся эхом: " Он принимал участие в какой-то гонке, чуть было не столкнулся с какой-то машиной, ехавшей ему навстречу. Аварии удалось избежать из-за того, что машина свернула в сторону. После гонки он вроде узнал, что водитель не справился с управлением. В общем, погибли все пассажиры. Рома говорил, что стоял в той толпе зевак, которая обычно собирается на месте аварии, но так и не нашел сил признаться, что по сути виновником был он. Потом он узнал, что из-за него какая-то девочка осталась практически сиротой. Когда я спрашивал у Ромы, ездил ли он к ней хоть раз и помогал ли чем-нибудь, он ответил, что она живет в другом городе сейчас, и он бывает у нее раз в месяц, иногда в чем-то помогает, но так и не смог ей признаться..."
  Девочка живет в другом городе... Бывает у нее раз в месяц... Неправда все это. Теперь понятно, почему он все время приносил мне какие-то фрукты (якобы отец ему накупил, не зная про аллергию сына), почему вызвался помогать красить стены в моей комнате, почему устроил меня в ассистенты преподавателя танцев, почему рассказывал про свои проблемы, пытаясь провести со мной больше времени, хотя меня это порой раздражало (ведь я по натуре - волк-одиночка). Как я теперь могу его ненавидеть? Я помню, как поначалу хотела найти этого гонщика - недоучку и привязать к столбу, целый день сидеть около него, караулить, чтобы маленький огонь, разведенный у его ног, не превратился в пламя сразу. Я хотела, чтобы он долго мучился, сгорая потихоньку: от миллиметра тела к следующему миллиметру. Не потому что я жестокая извращенка, а из-за того, что я чувствовала себя именно так, когда понимала, что живые трупы, ходящие по моей комнате, уже не были моими мамой, папой и братом. Они повторяли только те слова, которые уже когда-то говорили, существовали в каком-то смутном полусне-полуяве, не помнили ничего об аварии, но раз за разом вытягивали из моей памяти воспоминания о прошлой нормальной жизни.
  Как же все меняется, когда речь идет о близком тебе человеке. Я была готова долго мучить убийцу своих родителей, а когда узнала, что во всем виноват Рома, начала страдать лишь из-за одной мысли: он не был мне даже полудругом, он тяготился мной, потому что совесть мучила. Я пыталась найти опровержение своим мыслям и не находила...
  Наконец дядя Женя обратил внимание на мое нездоровое состояние, и в его часто ничего не значащем взгляде я прочитала беспокойство. Я попыталась вытереть рукавом ненужные выбросы человеческих эмоций, но те капли, которые остались на ладони сменились новыми. Я не могла остановить этот безжалостный поток и, одновременно, не могла ничего объяснить Евгению Васильевичу, который уже давно тряс меня за плечи, пытаясь докричаться до какой-то части меня, которая еще не утратила способность здраво мыслить.
  Я медленно встала со стула, подошла к окну и увидела, что на траве сидел тот, кто убил моих родителей, брата, а самое главное - друга. Я то думала, что на этот раз он уйдет навсегда. Сказав взволнованному дяде Жене: " Спасибо за информацию,"- я вышла из дома.
  На улице было солнечно, оказывается, лето уже давно наступило. Я присела рядом со своим... Теперь я не знала, как его называть и не понимала, кем мне является этот чужой человек, который некогда был константой моей жизни.
  - Трус... - это все, что я смогла выдавить из себя, не показав слабости в голосе, я хотела, чтобы он звучал более уверенно и ненавидяще. Рома даже не посмотрел на меня, он сидел с опущенной головой и напряженно думал о чем-то. После минутного молчания, он улыбнулся мерзкой, совершенно отвратительной улыбкой.
  - По-моему, я сделал все, чтобы искупить свою вину. Пока я был жив, я всячески помогал тебе, но этого, мне показалось, было мало. Я сам себя наказал, не так ли? Ты больше не имеешь никакого права меня ни в чем обвинять.
  - Мне тебя жалко, - резко сказала я, и вдруг поняла, что и правда жалко,- ты говоришь, что больше не виноват, а сам чувствуешь свою вину, пытаешь не слушать совесть, но даже после смерти боишься мне признаться в том... что ты убил моих родителей. Сегодня твой отец мне все рассказал, и больше он не тяготиться тайной, которую ты на него повесил. Вскоре он начнет тебя забывать, и это совершенно нормально. Сегодня ты должен был исчезнуть, судя по моему предшествующему опыту... Но не исчез.
  - Поскорей бы убраться отсюда. Раз ты все знаешь, так скажи мне, почему я все еще тут? - меня прервали бесцеремонно, но это было даже к лучшему. Я нуждалась во времени, чтобы взвесить все за и против. Наконец я пришла к выводу.
  - Ты был здесь не из-за отца.
  - Из-за матери? Что за чушь? Она даже не звонила мне ни разу!
  Я посмотрела на него изучающее.
  - Из-за меня,- медленно отчеканила я.- Я все это время не могла простить и забыть убийцу своих родителей, поэтому ты здесь. К сожалению, я не могу ничем тебе помочь, потому что не могу больше тебя видеть. Ты должен был признаться мне еще при жизни, но вместо этого решил избавиться еще и от моего друга. Хотя... Был ли ты моим другом? Навряд ли... Лишь успокаивал свою совесть. Прошу тебя только об одном: не появляйся мне на глаза больше никогда, иначе я буду молить Бога (в которого, к сожалению, я не верю), чтобы отправил тебя в ад поскорей.
  Все стало ясным наконец.
  Но чтоб проснуться,
  Мне нужно снова ускользнуть
  К тем дням безумства.
  
  Я хаотично собирала все свои вещи (которых было не так уж и много, чтобы называть их определительным местоимением "все"). Кинув на кровать, все, что купил Евгений Васильевич (этого было намного больше, нежели моих собственных вещей), я вышла из комнаты, чтобы попрощаться с ним. Он сидел все в том же положение, в котором я оставила его, выходя на улицу.
  - Мне позвонила бабушка и попросила приехать, потому что соседка отказалась гулять с моей собакой. Бабушка ничего не видит и не справиться без меня никак...- я говорила, опустив глаза, несмотря на то, что врать я всегда умела отменно. Мне просто не хотелось врать в тот момент.- Более того, мне кажется, что нам обоим стало намного легче. Я вам помогла, вы тоже разрешили мучившие меня сомнения.
  Я стала уходить, но меня остановили.
  - Почему вещи не забрала? Мне, знаешь ли, девать их некуда.
  - А мне некуда их носить.
  Мы помолчали.
  - Когда они приедут в следующий раз, что мне прикажешь делать? Да и вообще, кто будет убираться у меня? Тут же все будет в пыли.
  Он пытался найти какие-то еще аргументы, а я улыбнулась. Никогда не думала, что мне будет приятно оттого, что этот "мерзкий старикашка" в строгом костюме будет во мне нуждаться. Ему сложно это признать, но мне это было не нужно. Я, кажется, впервые догадалась сама.
  - Я обещаю, что буду приезжать на выходные. Пусть платья останутся у вас, они понадобятся для особенных случаев, когда к вам будут приезжать гости.
  Кажется, он улыбнулся. На этом трогательном (какой ужас) моменте я покинула дом, который сначала казался мне враждебным.
  Электричка опоздала на полчаса, но я даже не заметила. Мысли в хаотичном порядке разбегались по моей голове. Я начала думать о том, что уже полмесяца притворяюсь больной, не хожу ни в школу, ни на работу. Но это привело к к другой мысли: я выполняла более важные задачи. Следом в мозгу нарисовался Рома. Я попыталась сменить направление мыслей: стала рассматривать крыши домов, проносившихся мимо. Вдруг напросился сухой вывод: крыши больше не притягивают. Кажется, я расстроилась и решила проверить на прочность свои чувства к мостам, как только окажусь в Москве.
  Город придавал сил и бодрости, заставлял забыть все то, что произошло со мной за его пределами, но, к сожалению, я больше не могла просто отмахнуться от этого. Там остался человек, который нуждался во мне.
  Я открыла дверь своей квартиры. Навстречу несся здоровый белый Монстр. За секунду до "влетания" Монстра в пределы моей орбиты я быстрым движением отскочила в сторону. Кажется, он врезался в дверь. После этого пришлось его жалеть и гладить. Наигравшись с псом, я вошла в квартиру. На столе лежала бабушкина записка: "Я у соседки. Если сегодня будешь дома, не забудь погулять с Монстром". Рядом с ней лежала еще одна записка, написанная уже менее разборчивым почерком: "Может, у меня начались проблемы еще и со слухом? P.S. Они пропали вчера".
   Непонимающим взглядом я оглядела комнату: она была пуста. Я медленно опустилась на пол и засмеялась как-то не по-доброму. Кажется, шизофрения пустила свои корни в мою бедную шкурку.
  Спустя 30 минут я стояла на том самом, моем любимом мосту. Я смотрела вниз, снова и снова пытаясь вспомнить, что чувствовала раньше смотря вниз. Ничего кроме головокружения я не ощущала. С негодованием и долей разочарования я отвернулась от уже не манящей меня бездны. Я увидела стоящий передо мной высокий белый дом. Кажется, он всегда был здесь, но раньше меня привлекала высота его крыши, а не эстетическая красота постройки. Сейчас я могла оценить мраморные стены по достоинству.
  На ум пришла странная мысль: хотелось, чтобы он никогда не прыгал с крыши этого здания, никогда не сбивал моих родителей, а я никогда не питала какой-то странной привязанности к крышам и мостам. Почему? Я хотела не иметь причин для ненависти по отношению к другу. Захотелось охранять живых от необдуманных проступков, а не утешать родителей мертвых. Именно сейчас, когда у меня были значительные причины для того, чтобы покончить с собой, мне захотелось жить, а ненависть к глупой, беспричинной смерти увеличивалась.
  И что б ни сказала - судьба решена,
  Потому я бегу без оглядки...
  Но снова меня возвращая назад,
  Кто-то играет в прятки.
  
  Холодный ветер внезапно подул в мое лицо. Это было так странно, ведь еще минуту назад я наслаждалась летними лучами солнца, которые приятно грели кожу. И я открыла глаза.
  Эту сцену я уже видела, но не припомню точно, где и когда. Такое чувство, что давным - давно я смотрела на нее с откуда-то с другой стороны, может быть, с другого ракурса. Что со мной? Дежавю? В такие глупости я не верила. Вот говорящие со мной трупы - это одно дело, а какое-то французское "дежавю" звучит слишком приторно.
  Мальчик со знакомой мне походкой мечется по крыше, будто лев, загнанный в маленькую клетку: он негодует, рычит, а всё же изменить ничего не в силах и оттого звереет еще больше. Я хотела сказать мальчику, что он не в ловушке, а, напротив, почти на свободе. Но, невольно посмотрев на звездное небо, поняла, что уже давно так не думаю. Я слишком привязалась к земле за последнее время. Черт возьми! Да когда же это началось?
  На мосту не было ни единой души. Тем не менее, парень что-то видел на нем и, казалось, это злило его еще больше. Я пригляделась: наконец я смогла отделить от тьмы чьи-то развевающиеся на ветру ярко-алые волосы.
  В этот день все было необычно, потому что я стояла здесь уже минут двадцать, а Рома так и не взглянул на меня, как будто это я умерла, а не он. Вдруг он остановился - девушка на мосту исчезла. Клянусь, я не отводила взгляда с того места, на котором она стояла. Она не упала с моста и никуда не ушла - она растворилась. Пропажу заметила не только я: Рома во все глаза сканировал темноту, раз десять протирал глаза и, казалось, уже собирался послать эту крышу куда подальше, чтобы спуститься на землю и сходить в то чудное заведение, где лечат голову. Шли минуты, мы не двигались. Вскоре я услышала торопливые шаги за дверью, которая вела на лестницу. Внезапно дверь распахнулась...
  Я стояла спиной, но физически ощущала чужое присутствие. Спустя несколько секунд поток теплого воздуха толкнул меня в спину, как будто пытаясь пройти сквозь меня. Я оглянулась - за раскрытой дверью не было ни души. В этот самый момент какие-то логические цепочки, мысли, обрывочные высказывания, знакомая походка, мост - всё, что когда-то разбрелось по частям моего сознания, вдруг выстроилось в правильном порядке, каждая недостающая часть заняла свое законное место. За ту долю секунды, пока Рома разворачивался к двери, я отчетливо начала понимать, что именно творится вокруг меня.
  Он заметил меня...В тот же миг, когда на крышу должна была вбежать девушка с красными волосами, я снова стала частью осязаемого, воспринимаемого мира, к которому на данный момент принадлежал Рома. Я посмотрела в его глаза: он взглянул на меня со злобой, точно так же, как и в тот день, когда увидел меня в классе с веревкой на шее.
  - Я знал, что ты этим занимаешься. Чего ты сюда-то приперлась? Не видишь - моя крыша! Выбери себе другую и падай сколько душе угодно! - он знает, в чем он виноват. Теперь я тоже это знаю.
  - Мы оба знаем, почему ты не можешь со мной спокойно разговаривать. Мы оба знаем, почему ты собираешься прыгнуть с этой крыши. А теперь слушай внимательно - я повысила голос.- Я одна знаю, чем закончится этот вечер, только я знаю, сколько моих сил уйдет на то, чтобы попытаться вернуть к нормальной жизни твоего отца, и, к сожалению, я одна знаю, что значит потерять единственного друга. Но я не собираюсь тебя отговаривать. Ты решил наказать себя? Валяй! Но разгребать все это дерьмо буду я! Я одна! Понимаешь?
  - Так ты... знаешь? - он боялся того, что я кивну в ответ... и я кивнула (ну не разочаровывать же парня!).
  Его взгляд соскользнул с моего лица, проследовал по серым крышами, ни за что не зацепляясь и ничему не придавая смысла. Он не понимал ничего, и вопросы рвались наружу. Но одновременно он понимал все, поэтому молчал.
  - Я убил твою семью. Видишь, я сказал это.
  - Это был несчастный случай.
  - Ты прощаешь меня?
  - Нет.
  -Когда-нибудь простишь?
  -Не знаю.
  - Только скажи, и я прыгну.
  - Милости просим в ад.
  Он подошел к краю.
  - Но ты должен знать кое-что, прежде чем сделаешь шаг в бездну. Однажды ты прыгнул, не спрашивая меня ни о чем. И в той жизни я тебя не простила. Попробуешь другой вариант?
  Он посмотрел на меня и усмехнулся так горько, словно я назойливая маленькая девочка, ничего не понимающая в этой сложной взрослой жизни.
  - Неужели ты думаешь, что все будет, как раньше?
  Я смутилась, потому что не хотела этого "раньше". Почему-то вспомнилось то время, когда мы были детьми. У меня была полная и дружная семья, поэтому было особенно жалко Ромку: отец особенно не занимался с ним, а матери я вообще не видела.
  - Помнишь в детстве, ты говорил мне, что тебе нравится жизнь, потому что никогда не знаешь, что ждет тебя дальше. Ты говорил, что жизнь дана ради удовлетворения любопытства.
  - Помню,- Рома улыбнулся.
  - Я хочу дать тебе шанс узнать, что будет дальше... Я не имею права отнимать твою жизнь, а ты не имеешь никакого права вешать на меня этот груз ответственности.
  Я протянула ему руку, не особо надеясь на то, что он будет следовать моему плану. Однако он тяжело вздохнул и осторожно взял мою руку в свою, отходя от края крыши.
  В следующую секунду мы снова оказались за городом. Теперь мы вернулись на тот момент, когда я сказала Роме никогда не появляться в моей жизни. Мы сидели на траве, он опустил голову, но на этот раз не молчал - он говорил что-то очень быстро, почти захлебываясь в потоке речи. Я была в том самом серо-голубом платье, я не слушала его. Как завороженная я смотрела на его руку: он сжимал в руке какой-то острый камень, и багровая кровь по капле лилась на траву. Он был живой. Я улыбнулась, но, как оказалось, это было не вовремя. Рома, как раз, рассказывал про то, что случилось с моими родителями и кто был в этом виноват. Он извинялся, а я улыбалась и совсем его не слушала. Он был первым, чью жизнь я сохранила. Моя реплика перебила бессмысленный поток его слов:
  - Прощай.
  
  
  Без эпиграфа, ибо не к месту.
  Грязные капли падали на мост. Пыльный мост, по которому за день прошли сотни ног,- единственное, что он видел из окна своей палаты номер 11. Он не знал, что находиться в красивом здании с белыми мраморными стенами: когда его привезли, он был без сознания. Отделение для онкологических больных - последняя инстанция для многих людей, находящихся здесь. За стенами этого здания у больного из палаты 11 были дети, стареющая жена. Впрочем, к нему так никто и не пришел, наверное, дела. Да и зачем приходить - осталось меньше недели. Впрочем, он молил Бога, чтобы тот еще хоть раз позволил увидеть родных, несмотря на то, что жизнь за пределами этих стен давно потеряла значение. Последняя забава больного - странная худая девушка, каждый день приходившая на мост. Молодая... Невольно больной позавидовал. Иногда рядом с ней бывали какие-то странные полупрозрачные тени, каждый раз разные. Он насчитал одиннадцать теней за все время, пока лежал здесь. Больному из палаты 11 доставляло удовольствие придумывать разные истории про нее, что-то записывать. Больная фантазия человека, душа которого умерла раньше, чем тело, иногда рисовала ему самые необычные сюжеты. Но и эта радость вскоре закончилась - однажды девушка перестала приходить, а больной почти потерял способность держать ручку в руках.
  Собирая последние силы, он попытался кинуть ручку со всей яростью, но сил не было, поэтому вместо того, чтобы кинуть ручку, он упал сам, задев ногой банку с анализами. Она разбилась - моча разлилась по полу, неприятный запах наполнил помещение. Услышав шум, вбежала толстая баба - медсестра. Пробормотав: " Ненавижу этих вонючих стариков,"- она резко попыталась поднять худого больного из палаты 11. Наконец затолкав его на кровать, она хлопнула дверью палаты и направилась за тряпкой. В 21.05 больной из палаты 11 скончался.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"