Аннотация: Авторство мира: Малабар и Верона, 2009 г. Авторство персонажа и текста: Габриэль Вега, 2009 г.
День его начинается рано, в шесть утра. Лоренцо Сиена, Великий Инквизитор Аммона не выспался и чувствует себя разбитым. Быть может виной тому всенощное бдение, проведенное у маленького "домашнего" алтаря? Всего ничего отведено ему на то, чтобы взбодриться, вернуться от небесного к земному, выпить чашку чая и привести себя в надлежащий вид.
Ему тридцать девять, и возраст уже начинает брать свое. Как бы он ни старался, зеркало отражает бледное, осунувшееся лицо с запавшими щеками и большими глазами, смотрящими словно бы сквозь. Виски припорошило белым. Он недоволен увиденным, и в то же время на губах расцветает странная, блуждающая улыбка. Причиной тому глубоко сокрытые мысли. Слуги уже приготовили ванну с ароматными маслами и по одному лишь жесту, нервному и нетерпеливому, удалились прочь. Он не позволяет прикасаться к себе, всегда разоблачается и одевается сам. Все это напоминает процедуру умащения мумии. Погрузившись же в теплую воду, долго не может расслабиться, будто бы жилы сводит судорога. Набрав в ладони воды, долго трет лицо и руки, затем наступает черед тела. Он педантичен и не терпит грязь. Иногда его преследует слабый, солоноватый запах.
Кажется. Конечно же, кажется, надо просто чаще отдыхать на свежем воздухе.
А за окнами цветут сады, дарящие вечную молодость. Какая, в сущности, нелепица. Весна и осень слились в одно. Поздняя весна, ранняя осень... Он размышляет об этом лежа в ванной, откинувшись назад, опершись затылком о твердый бортик, устланный покрывалом. Узкая ладонь, длинные, крепкие пальцы художника или живодера, скольжение по поверхности воды. Тихий вздох.
Время не терпит, и он встает во весь рост, одним движением стряхивая влагу с волос, как делал это в юности, заворачивается в покрывало, аккуратно промокает кожу и, открыв флакон с притираниями, сдабривает ее ими, чтобы не шелушилась. Матушкино наследство, переданное ему вместе с некогда яркой внешностью и очарованием, остатки которого он все еще сохранил, на всякий случай, про запас, для того, чтобы добавлять его по вкусу к любезности. На десерт.
Даже несмотря на праведный образ жизни, если ему будет суждено попасть в ад, он не устрашится его, ибо его ад - это бесконечная бессонница, накапливающаяся понемногу усталость, неконтролируемый мышечный тонус, сцепленные намертво зубы, сжатые кулаки.
Когда никто не видит, он трет запястья. Некогда разбитое левое, и правое, для симметрии, просто так. Эти прикосновения возвращают его к реальности. Уже приготовлена одежда. Безупречно разложена в специально отведенном месте. Все, кроме пиджака с высоким воротником стойкой.
Он расчесывается и облачается сам, с особой тщательностью, ведь все должно быть идеально. Лоренцо Сиена не терпит беспорядка. Влажные еще волосы Великий Инквизитор стягивает на затылке широкой шелковой лентой в "футляр". Они все такие же непослушные, все так же парикмахер ругается про себя, когда стрижет его. Хоть что-то в этом мире остается неизменным. Наконец, он покидает это место, быстрым, уверенным, но бесшумным шагом идет по коридорам и попадает в просторный холл.
- Где этот негодник? - произносит требовательно, безапелляционно, сухо и, получив ответ, удовлетворенно кивает головой.
Сдержанные, скупые жесты. Ему приносят последнюю деталь одежды, карминно-красной, из жесткого дорогого сукна, так похожей на доспех. Его непробиваемый панцирь. Медленно он застегивает каждую пуговицу. Затем настает черед маски, которую он снимает весьма редко, только когда остается наедине с самим собой. Многолетняя привычка инквизитора. Закон безлик, и он безлик тоже. Но маска не скрывает глаз, не прячет бледных губ и острого, как у любого гордеца, подбородка. Когда он едва приподнимает его, и улыбается вот так, как сейчас, быстро и хищно, все напускное смирение пропадает к чертям.
Восемь часов. Уже взошло солнце, птицы поют в саду.
Великий Инквизитор Аммона надевает перевязь с кнутом, древнейшим символом власти, по его глубокому убеждению бесполезным для того, кого не прельстили пряники, и прячет руки во второй коже перчаток, так удачно предохраняющих от любой скверны. Он закован в свой непробиваемый панцирь, он все еще невинен, бесплоден, и как высыхающая без дождя земля, чист.
Сегодня он намеревается прибыть на публичную казнь позже, в самом разгаре представления. Без предупреждения, конечно же, чтобы никто не успел подготовиться к визиту. Это хорошая идея, думает он. И мысль эта отчего-то веселит его. Прекрасное начало дня.
- Подготовьте транспорт. Я намереваюсь быть в Сфере через три часа.