Аннотация: Авторство мира: Малабар и Верона, 2009 г. Авторство персонажа и текста: Габриэль Вега, 2009 г.
Медленно длинные, узловатые пальцы скользят по поверхности камня, очерчивая строгий овал подбородка, касаясь чуть приоткрытых в надменной усмешке губ. Каменная дева стопой, обутой в сандалию, крестом с острым наконечником пришпиливает извивающегося Змия к земле. Создавший это изваяние скульптор был прав, нарочно избежав утомительной шлифовки, не придав куску мрамора гладкость, будто кожа высеченного им существа, была живой и пористой.
Он прикасается к каменным кудрям, разметавшимся по плечам и в стороны, будто колышимых ветром, и рука, затянутая в перчатку дрожит. Странное напряжение, затаенное дыхание, замершее на вдохе. Он прикрывает глаза, и ладонь, узкая и крепкая скользит по плечам, ключицам, скрытой хитоном груди, касается живота, спускается вниз, к стыдливо прикрытым каменными складками гениталиям. Непорочность. Стерильность. Немота. Утонченный порок, коий он принимает за собственную безгрешность. Какое, однако, жестокое заблуждение. Впрочем, он знает, но никогда не признается себе в том, что плоть, которую он умерщвляет с юности, все равно требует свое. Брать взаймы у природы, чтобы потом мучительно отдавать долги. Он обвивает безупречный стан рукой и кладет голову на плечо статуи, чье тело прохладно, жестко, неуступчиво. Тяжело дышит, до хрипа, скованный обручами одежд, туго завязанный шейный платок давит кадык.
Он знает, в тот момент, когда закроет глаза, зажмурится, ее лицо изменится, и хоть она останется молчаливой и неподвижной, в образе этом промелькнет нечто знакомое, другое, живое, но абсолютно бесплотное. Мышцы пресса сводит в непроизвольной судороге, и он сжимает зубы, крепче, еще крепче, до треска. В голове звон церковных колоколов, плывущий, глухой звук. Если бы кто-либо увидел эту полубезумную, блуждающую улыбку, то счел бы его умалишенным. Но порок равен непорочности, и надежно спрятан. Яркими вспышками взрываются тысячи солнц, и он видит свет, что недоступен никому другому.
Несколько мгновений перед тем, как все погружается во тьму, и он все же открывает глаза.
В полупустом помещении мастерской тихо, пыльно, солнечный свет тонким лучом бьет в стрельчатое окно. Он размыкает это неловкое объятье и делает один лишь шаг назад. В дверь осторожно стучат.
- Господин Великий Инквизитор...
Он оборачивается, взгляд тут же фокусируется на заглянувшем в комнату. Глаза Лоренцо Сиена сужены, бескровные губы поджаты.
- Вы... довольны? - спрашивает автор скульптуры, которая должна быть установлена в капелле замка Великого Инквизитора.
Коротким кивком он отвечает на заданный вопрос, не желая тратить слова. Скульптор улыбается:
- Я всегда рад угодить Вам.
- Господь истинно и щедро одарил Вас талантом, Леонид, - замечает Лоренцо. - Я искренне Вам признателен, - на лице появляется уже другая улыбка, спокойная, официальная, приемлемая для жизни повседневной и ничего не значащих бесед.
Мраморная дева невидящим взором смотрит на корчащегося у ее ног Змия, и где-то в глубине мыслей Великого Инквизитора Лоренцо Сиена, на периферии слуха, звучит дьявольский, хлесткий девичий смех.