Аннотация: Небольшая зарисовка к форумной ролевой игре "Колесо времени" по мотивам произведений Роберта Джордана. Кайриэн 301 г. н.э.
Стол, пол, ее ладони - все в муке. Мелкая, едва заметная пыль, как пудра, делает еще белее аккуратное лицо с высокими скулами. Куда уж высокородным красавицам. Им хотя бы половину той изящной простоты.
- Бедра пошире раздвиньте, отринув страх,
Дабы мой взор насладился прекрасным склоном
Ягодиц и несравненным, прелестным лоном,
Перед которым сердца полегли во прах...*
- Что ты там бормочешь? - Камейле придерживает руками широкую светло-серую юбку, оправляет передник.
- Твой Бертом был такой же развратник, как и ты, Алвин? - наклонив голову набок, она закусывает губу, любуясь этим странным сочетанием правильных, холодных черт его лица и почти мальчишеской, озорной улыбкой.
- Хуже, - смеется Сайган. - Ну же, голубушка, не томи! - выдохнув эти слова, он подхватывает и кружит свою ненаглядную Камейле, пока у самого не начинает кружиться голова. Затем они, неуклюже пятясь, обходят весь дом и наконец падают на широкую, устланную свежевыстиранным бельем кровать. Чуть приподняв юбку, Камейле наконец показывает своему возлюбленному аккуратные, не слишком полные голени. Чтобы он видел, что она с удовольствием носит подаренные им шелковые, с вышивкой, чулки. Точно такие, как у любой знатной леди.
Алвин смеется, порывисто и горячо целует свою ненаглядную вдовушку в щеку. В ее доме пахнет хлебом, и от нее самой тоже. Этот запах сводит его сума, лишает сна и заставляет при любом удобном случае мчаться к ней.
Да еще и яблони в цвету, будь они неладны...
Милующиеся любовники на титульном листе книги. Глядя на себя со стороны, Сайган младший удивляется собственной глупости. Свет! Запал на простушку, сдался на милость этой маленькой и хрупкой женщины, сделался похож на ручного песика, и тому безмерно рад. Ни один из этих упреков, адресованных самому себе, равно как и напоминание о родовой чести, не имеют никакого воздействия. Он любит, любим и счастлив. Каждый раз, вернувшись от нее, тщательно очищает темно-лиловый камзол от муки. Не доверяя слугам, сам.
Ибо мука, эта белая пшеничная пыль, - мгновения его счастливой жизни.
Пыль, щедро рассыпанная на темном полотне бытия.
Пыль, мука или снег сыплется сверху - он не может разобрать, глядя на свинцово-серое небо. Перед глазами плывет. Заунывно скрипит похоронная телега, подпрыгивая от неровностей дороги, глухо и мерно ударяется гроб. Низкорослая черная кобылка с куцей гривой месит копытами мешающийся с грязью снег. Грязь пачкает край черного плаща, делая его коричнево-серым.
Хромой лорд Сайган, древняя старуха, сама похожая на смерть, и девочка работница провожают запертую в деревянном ящике Камейле и его преждевременно, а потому мертворожденного, сына в последний путь.
- Если б можно было сливаться за гранью небытия,
Заласкали друг дружку до смерти мы с тобою... - еле шевелятся побелевшие губы и, не имея возможности сдержаться, Алвин покрепче сжимает застежку плаща. В горле саднит так, будто там расцвел чертополох. Девочка-работница почему-то останавливается. Глядит на него словно на полоумного, и Алвину кажется, что сейчас старуха произнесет "Все из-за тебя, Сайган".
На полпути к погосту он резко поворачивает. Спотыкаясь и не разбирая дороги, бежит обратно в весну, к дому, залитому солнечным светом. Бежит прочь, потому что не хочет видеть, как его ненаглядную, теперь безжизненную, как черствый хлеб, Камейле, зароют в землю на съедение плесени и червям. Стаявший снег бежит по лицу, его вкус отчего-то горько-соленый. В морозном воздухе кайриэнской влажной зимы Алвину так некстати, как самый страшный упрек, чудится навязчивый аромат цветущих яблонь.
________________________
* - здесь и далее с небольшими изменениями процитированы сонеты Пьетро Аретино, ставшего прототипом Бертома Острослова.