Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Время разбрасывать камни. Книга 5. Страстные сказки средневековья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пятая книга "Страстных сказок средневековья" " Время разбрасывать камни" повествует о дальнейших приключениях героев: сестер Лукаши, графа де ла Верды, Карела Збирайды, братьев фон Валленбергов и пр. персонажей так полюбившихся читателям "сказок". Времена меняются, но не для наших героев. И пусть Францией уже управляют дети Людовика XI, а в Англии воцарились Тюдоры: они упорно идут каждый своей дорогой к счастью и полны решимости противостоять всем вызовам и неудачам. Войны и междоусобица, амбиции и капризы властителей, соперничество, взлёты и падения - в любую эпоху человеку трудно найти своё место в жизни. Но герои книги полны решимости отвоевать у безжалостной судьбы свой кусочек счастья. "- Оноре, - обратилась девушка к священнику, когда они отъехали уже на достаточное расстояние от городских ворот, - неужели всё настолько плохо, если епископ вызвал из Парижа графа? - Всегда нужно уповать на милость Господню, - после некоторой заминки заметил кюре, - но если этот честолюбец покинул ради своего лена столь нуждающуюся в поддержке регентшу, значит, нас ждут нелегкие дни. - А вдруг граф покажет себя справедливым господином и заступится за своих подданных? - Он - чужак, Анжелин, а после кровавой расправы над графом Раймондом Тулузским даже местные вельможи стараются не связываться с инквизицией. - Неужели за 300 лет мир ничуть не изменился? - Ах, моя наивная сестра, мир не меняется тысячелетиями. Чтобы это понять, достаточно открыть любую страницу Ветхого завета. Вспомни "Екклесиаст": "Есть время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий". Посмотрим, что выберет граф?"
  
  Зима 1487 года была затяжной, снежной и невероятно холодной, особенно для южных герцогств Франции. В Гиени даже в конце февраля морозы словно позабыли о грядущей весне.
  Однако, несмотря на порывистый ветер и яростно багровое солнце, одна из ведущих из Бордо обледенелых дорог была забита людьми с раннего утра. Ехали по своим делам торговцы, цокали по прикатанному снегу копытца груженых осликов, брели, опираясь на посохи, толпы паломников, побывавшие в базилике святого Серина - покровителя Бордо. Бренча пока что пустыми кружками для подаяния, зябко кутались в сюрко нищенствующие монахи. Шныряло здесь и предостаточно личностей, которым никогда не сидится дома: они камельку родного очага всегда предпочтут даже пронизывающую стужу или изнуряющую жару. Таких праздношатающихся зевак немало ошивается вблизи богатых городов: непонятно в каких заботах они толкутся на постоялых дворах и в местах скопления народа, чтобы первыми узнавать новости и в свою очередь разносить их по округе.
  Вблизи от городских ворот с колокольней Гросс-Коош возвышалась церковь Сент-Элу, поклониться которой считал нужным каждый покидающий Бордо паломник. Осенив себя крестным знамением, они потом останавливались уже за пределами города у статуи св. Марцелла.
  Укрытая от непогоды деревянным ящиком, установленная на каменном столбе статуя святого была хорошо заметна издалека. Считалось, что она обладает чудотворной силой, поэтому у её подножья всегда было многолюдно. Вот и сейчас на подходе к святыне собралась небольшая толпа жаждущих приложиться к ногам св. Марцелла. Среди них стоял молодой священник в потрепанной рясе. Он держал за повод ослика, на котором, закутавшись в суконную накидку с капюшоном, сидела нахохлившаяся от холода юная девушка.
  Их очередь уже подходила, когда из городских ворот выехали десятка два рыцарей в богатых доспехах. Бились на ветру сине-белые орифламмы с крестами и замками, а во главе отряда скакал предводитель в зеркальных латах с искусными золочеными насечками, изображающими родовой герб. И хотя забрало его шлема было поднято, отражающееся в доспехах солнце ослепляло глаза встречных путников, мешая разглядеть надменное лицо.
  Люди у статуи св. Марцелла заволновались.
  - Судя по всему, знатный сеньор. Кто же это?
  - Почему он не преклонил колено перед св. Марцеллом?
  Но кто-то из наиболее досужих путников сумел опознать гербы на орифламмах:
  - Так ведь это сам граф дю Валль. Никак надумал посетить собственные владения. С чего бы это?
  - А почему ему и не приехать? - удивился кто-то в толпе.
  - Он - чужак. Северянин. Гневом Божьим ставший сеньором столь обширных владений в Гиени.
  - Как же это могло произойти?
  - Покойный король Людовик (не тем будет упомянут у статуи св. Марцелла покойный государь) сыграл с дю Валлями злую шутку, отдав столь богатейший лён иноземцу: граф даже не француз.
  Толпа возмущенно загудела.
  - А чего ещё ожидать от северян? От них всегда только неприятности, - был однозначный вывод.
  В этом кратком обмене репликами как в зеркале отразились настроения людей, живущих на юге французского королевства в конце XV века.
  Дело в том, что вплоть до 1453 года Гиень была английской территорией. В соответствии с условиями соглашения в Бретиньи в 1360 году над ней был установлен суверенитет английского короля. Столетняя война стала для Бордо временем экономического процветания: местные вина наводнили английский рынок, позволяя богатеть торговцам и виноделам. Увы, король Карл VII положил этому конец, и в результате многочисленных войн Гиень вновь отошла к французской короне, сразу же потеряв и все привилегии на английских рынках вина.
  Это обстоятельство не добавляли любви к северным соседям, не говоря уже о сильном различии в культурном отношении между северянами и южанами: именно через Бордо проходила невидимая граница двух цивилизаций. Здесь говорили и писали вплоть до конца XV века на гасконском диалекте лангедокского языка.
  Перекинувшись ещё парочкой нелицеприятных эпитетов о северянах, толпа успокоилась, напрочь забыв о проскакавших мимо всадниках, и лишь молодой священник задумчиво смотрел им вслед, пока не подошла его очередь припасть к святыне. Когда это же сделала его спутница, они продолжили свой путь.
  - Оноре, - обратилась девушка к священнику, когда они отъехали уже на достаточное расстояние от городских ворот, - неужели всё настолько плохо, если епископ вызвал графа из Амбуаза?
  - Всегда нужно уповать на милость Господню, - после некоторой заминки заметил кюре, - но если этот честолюбец покинул ради своего лена столь нуждающуюся в поддержке регентшу, значит, нас ждут нелегкие дни.
  - А вдруг граф покажет себя справедливым господином и заступится за своих подданных?
   - Он - чужак, Анжелин, а после кровавой расправы над графом Раймондом Тулузским даже местные вельможи стараются не связываться с инквизицией.
  - Неужели за 300 лет мир ничуть не изменился?
  - Ах, моя наивная сестра, мир не меняется тысячелетиями. Чтобы это понять, достаточно открыть любую страницу Ветхого завета. Вспомни "Екклесиаст": "Есть время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий". Посмотрим, что выберет для себя граф.
  
  КАРЕЛ.
  А между тем скачущий в свои владения граф дю Валль чувствовал себя настолько сильно встревоженным, что ему было не до статуи местного святого у дороги, и уж тем более не до столпившихся вокруг неё людей. Положение одного из богатейших вельмож Гиени налагало на него тяжелые обязанности и отнюдь не дарило уверенности в завтрашнем дне: чересчур неспокойными для французских крупных феодалов оказались времена, последовавшие за смертью Людовика XI.
  На момент смерти отца юному королю Карлу VIII едва исполнилось тринадцать лет, и регентшей при брате стала его старшая сестра Анна Боже. Женщина хотя и ещё совсем молодая, но властная и разумная. Сам Людовик, скептически относившийся ко всему человечеству в целом, не отказывал старшей дочери в здравомыслии.
  "Она - наименее глупая из всех женщин Франции, ибо судьбе не было угодно познакомить меня ни с одной умной" - передавали его слова из уст в уста придворные льстецы, но сам Карел сомневался, что его покойный сюзерен перед кем-то так разоткровенничался. Похвалы Людовика, как правило, носили исключительно неискренний и язвительный характер: его хорошее отношение к человеку выражалось скорее в молчаливой оценке его достоинств.
  Будучи лично обязанным всем, что имел, королю, Карел был одним из немногих вельмож, к которым этот коронованный скептик был сравнительно лоялен. Однако и дю Валль немало натерпелся от его тяжелого характера, особенно когда Людовик добровольно заточил себя в замке Лош.
  Замок был окружен тремя рядами зубчатых стен и охранялся отрядом шотландцев. Мало кто мог похвастаться доверием короля, кроме двух приближенных к нему людей: брадобрея Оливье, прозванного Дьяволом, и Тристана Пустынника, зачастую бравшего на себя обязанности палача. Окружающий замок лес был изрыт волчьими ямами и ловушками, а на деревьях болтались висельники. В глубоком подземелье в узких железных клетках, где нельзя было разогнуться, сидели впавшие в немилость политические противники государя. Говорят, его величество любил спускаться в сырую тьму и, прогуливаясь между клеток невыносимо мучающихся людей, вести разговоры с Оливье и Тристаном, делая вид, что не слышит криков и стонов.
   Каждый раз, направляясь по призыву короля в это чудовищное место, Карел не знал, чем для него закончится посещение сюзерена: тюрьмой или новым поручением. После двух инсультов характер короля необратимо изменился, и властитель всё чаще напоминал безжалостного безумца. И каждый раз, когда на нём останавливался взгляд его беспокойных лисьих глаза, у Карела тошнотворной тревогой замирало сердце.
  Король не скрывал, что считает его беспринципным пройдохой. Это в какой-то степени их даже сближало.
   - Ну что, хитроумный морав, - говорил Людовик при каждой встрече, - послужим своему королю? Ты ведь умеешь ловить птицу удачи? А в деле, которое я хочу тебе поручить, это не последний фактор. Кто-кто, а уж ты, куманек, своего никогда не упустишь... - и дальше шло само дело.
  Вся французская элита на протяжении многих столетий была надежно связана между собой родственными узами. Карел же оставался чужеземным пришельцем, за спиной которого не было сплоченного дворянского клана. Порой это делало его уязвимым до полной беззащитности.
  К тому же обстановка в королевстве была взрывоопасной.
  Болезнь не только состарила капризного сюзерена до срока, но ещё и заставила волноваться о судьбе единственного сына. Дофин был слишком юн, чтобы взвалить на себя нелегкие заботы о недавно объединенном королевстве.
  Одним из главных претендентов на регентство считал себя зять короля Луи II Орлеанский, женатый на его младшей дочери - Жанне Французской. Отчаянный авантюрист и молодой повеса сразу же после похорон Людовика XI решил пойти напролом, заявив о намерении обосноваться вместе с многочисленной свитой в резиденции короля Карла VIII - в замке Амбуаз.
  Однако прозорливая Анна де Божё сразу же разгадала его немудрящую хитрость и, сославшись на волю отца, решительно потребовала, чтобы гарнизон Амбуазского замка присягнул ей на верность,
  Но положение Анны оставалось ненадежным, потому что до конца верный себе осторожничавший Людовик не оставил письменных распоряжений относительно регентства старшей дочери. И теперь только Генеральные штаты могли решить вопрос об опекунстве над юным королем. Созыва Генеральных штатов одновременно потребовали и Анна де Божё, и Луи Орлеанский.
  Вся знать страны разделилась на два лагеря: одни поддерживали Анну, другие Луи. Причем первых было в разы меньше, чем вторых. Герцог заручился поддержкой многих крупных феодалов: Франциска II Бретонского, Рене II, герцога Лотарингского, Алена д'Альбре, Жана де Шалона, принца Оранского, графа Карла Ангулемского. Среди них были и Жан де Лескан, и "арманьякский бастард", и даже умнейший Филипп де Коммин.
  Но опять-таки, будучи всем обязанным царствующему дому, Карел оказался среди немногочисленных сторонников Анны де Божё и, как выяснилось впоследствии, принял правильное решение.
  Заседание Генеральных штатов состоялось в Туре 5 января 1484 года. По окончании длительной дискуссии был создан регентский совет, после чего представители всех провинций всё-таки доверили Анне опеку над юным королем.
  Но Луи Орлеанский не успокоился. Он обратился за помощью к бретонскому герцогу Франциску II. Вдобавок смутьян направил запрос папе, решив аннулировать свой брак с Жанной Французской и жениться на Анне Бретонской - наследнице бретонского герцога.
  23 ноября окрыленный перспективой столь выгодного брака Луи Орлеанский вернулся к королевскому двору и попытался пленить малолетнего короля. Однако Анна де Божё предотвратила заговор, поместив мятежника под домашний арест.
  Неудачи не обескуражили орлеанского авантюриста. Неизвестно какие идеи относительно молодого короля переполняли его голову, но сбежав из-под ареста в Алансон, 12 марта он принёс публичные извинения Карлу VIII. Однако по приказу не доверявшей молодому человеку регентши расположенные вокруг Эврё королевские войска блокировали герцога в Орлеане, тем самым не дав сбежать в Бретань.
  Война разгорелась вновь, когда 30 августа герцог официально отказался признать регентство Анны Божё. По её приказу королевская армия вошла в Орлеан, но Луи успел бежать в Божанси, откуда его вытеснил молодой Луи II де Ла Тремуйль.
  Напуганный успехами молодой регентши, его союзник Франциск II согласился подписать перемирие. Оно было подписано в Бурже 2 ноября 1485 года сроком на один год, и междоусобица временно затихла.
  Казалось бы, можно было перевести дыхание, но Анна де Божё оставалась настороже, и будущие события показали её правоту.
  Карел оставался предан юному королю и его сестре даже в самые тяжелые дни "безумной войны" (так впоследствии прозвали историки противостояние регентши и Луи Орлеанского). Да и что греха таить, ему нравилась эта умная дама. Она не была особенно красива, но подобно своему отцу - неугомонному женолюбу Збирайде, дю Валль всех женщин воспринимал сугубо в альковном плане. Не избежала его пристрастного мужского внимания и молоденькая регентша.
  В Амбуазе вообще собралась довольно занятная женская компания. При дворе Анны де Божё обитала невеста короля Маргарита Австрийская - дочь императора Священной римской империи Максимилиана I. Девочка с двух лет воспитывалась при французском дворе. Здесь же жила и будущая королева Луиза Савойская.
   Бланка дю Валль входила в ближний круг принцесс и знала их сокровенные тайны. Именно от жены Карел в своё время узнал, насколько болезненно воспринимает Анна все нападки Луи Орлеанского.
  Обаятельный повеса и любимец женщин, этот принц крови когда-то сильно нравился Анне, но Людовик XI, исходя из мудреных политических соображений, выдал за Луи свою младшую дочь Жанну Французскую - горбатую и хромую некрасивую девушку. Саму же Анну отец сосватал за своего кузена Пьера де Боже, герцога Бурбона.
  На момент свадьбы жениху было 35 лет, а невесте едва исполнилось 12. Пьер очень любил жену, и когда Анна достигла возраста пятнадцати лет, у пары родился сын, но сдержанная и рассудительная молоденькая женщина так и не смогла воспылать к мужу ответным чувством. Все, кто хорошо знал старшую дочь Людовика XI, в голос твердили: ее единственная страсть - политика.
  Застряв в хитросплетениях интриг французского двора, Карел не успевал заниматься делами собственного лена. Служба королю отнимала у графа столько времени, что на личную жизнь его не доставало. Иногда дю Валль с иронией думал, что будучи безземельным моравским дворянчиком, имел гораздо больше возможностей наслаждаться радостями бытия, чем став состоятельным французским вельможей.
  Да, у него были деньги, земли, тысячи вассалов, но что толку, когда граф за десять лет не имел и дня покоя, потому что всё время проводил в военных походах и в разъездах с дипломатическими поручениями.
  И вот зимой 1496 года, когда французский двор только-только перестало лихорадить от нападок оппозиции, дю Валлю неприятно напомнили о его обязанностях сеньора. Епископ Бордо прислал графу письмо с просьбой срочно прибыть во владения в Гиени в связи с участившимися вспышками крестьянских волнений.
  Карел и сам догадывался, что дело неладно: сократились поступления денег. Управляющие писали о необычно холодной зиме, последовавшей сразу же за дождливым летом, практически погубившим весь урожай винограда. А обнищание всегда ведет к ропоту и недовольству. Однако, если его присутствие понадобилось епископу Бордо, крестьянское недовольство в его владениях приобрело какой-то особо опасный размах.
  Регентша весьма неохотно отпустила Карела в Гиень.
  - В Бордо свили гнездо наши враги, - чопорно напомнила она.
  - Я буду настороже, ваше высочество.
  - Да и с бунтующими смердами всегда много хлопот: они чрезвычайно опасны.
  Молодая женщина была явно чем-то огорчена. Карел тайком окинул заинтересованным взглядом хрупкую фигурку: если чего-то и не хватало дочерям покойного Людовика, так это умения себя выгодно показать. Толика женского кокетства не помешала бы Анне, как ни далека была регентша от желания нравиться мужчинам. Иногда во время их бесед Карел развлекался тем, что мысленно её раздевал, укладывал на постель, но, увы, у него не хватало фантазии представить это строгое надменное лицо искаженным страстью и с распухшими от поцелуев губами.
  - После того как разберусь с недовольными, хочу воспользоваться случаем, чтобы заняться семейными делами, - дю Валль тяжело перевёл дыхание. - Господь так и не благословил наш брак сыном, и Бланка решила обвенчать Изабеллу с сыном своего двоюродного дяди - Антуаном де Тисе, чтобы объединить две фамильные ветви. Нужно повидаться с этим молодым человеком.
  Анна рассеянно кивнула головой, глядя куда-то мимо него.
  - Да, ваша жена просила меня об этом. Но, думаю, вы ещё достаточно молоды, чтобы обзавестись сыном.
  Карел почтительно поклонился.
  Однако у него были сомнения на этот счет: после тяжелых родов да ещё в столь юном возрасте, скорее всего, Бланка стала бесплодной. Из писем отца Карел знал, что её сын Вацлав растёт здоровым и крепким парнем, но видимо Господь разгневался на Збирайдов за подмену детей, и за прошедшие десять лет Бланка так и не смогла забеременеть.
  - Моя супруга весьма расположена к семейству де Тисе.
  Принцесса окинула графа проницательным взглядом: точно так же, как и её отец, она неплохо относилась к златовласому чужеземцу, хотя обычно красивым мужчинам не симпатизировала. Однако было в дю Валле нечто внушающее доверие: и вовсе не излишнее рвение или преданность, а хладнокровное здравомыслие, бросающееся в глаза всем, кто с ним когда-либо имел дело. А оно ценилось Анной де Божё больше всех остальных качеств, присущих мужчинам.
  Однако втайне она не раз себе признавалась, что ей приятно видеть этого мужчину. Юной регентше нравилось, как красиво начинают мерцать синие умные глаза, когда его взгляд останавливается ней. Граф всегда был церемонно почтителен, и всё же Анна инстинктивно догадывалась, что вызывает у него отнюдь не куртуазный интерес. За редким исключением осознание этого факта греет женщинам сердце, какими бы верными супругами и далекими от сантиментов дамами они не были.
  - И всё же... вам не помешает осторожность, - повторила она. - В Бордо сидит наместником Оде д"Эди, готовый в любой момент поднять мятеж в Гиени и, как знать, возможно в планах поддерживающих его заговорщиков возвращение этих земель английской короне?
  - Я постараюсь это выяснить, ваше высочество.
  - Уповаю на свойственное вам здравомыслие. Не подвергайте себя излишней опасности: мне будет неприятно, если с вами что-нибудь случится.
  Выехав из Парижа незадолго до Сретенья, к концу февраля граф прибыл в Бордо.
  Оде д"Эди встретил его откровенно враждебно. Если Карел чувствовал себя чужаком при французском дворе, то в Гиени среди местной знати его позиции были ещё более шаткими.
  - Я понимаю, что безземельный рыцарь, оторвав столь жирный кусок, должен стать преданным своему господину, как пёс. Но ведь надо хоть немного задумываться и о будущем своего лёна. Гиень стонет под властью французской короны: налоги растут, население нищает, и если мы не встанем на защиту интересов своих подданных, то скоро нам некем будет управлять.
  Карел не стал возражать, хладнокровно выдержав все наскоки губернатора. Претензии Оде д"Эди может и были справедливы, но только решать проблемы Гиени путем открытого мятежа против законной власти было как минимум безумием.
  - Что вы предлагаете? - прямо спросил он в конце разговора.
  Наместник помялся.
  - Вряд ли женщина в состоянии улучшить положение в стране: Анна Французская сама нуждается в крепкой мужской руке.
  - Его величество, несмотря на юность, обладает недюжинным характером.
  - Но Карл слабого здоровья и во всем зависит от своей сестры, глядя на мир из-за её юбок.
  - Смею уверить, у вас сложилось неверное мнение о короле. Ему уже 16 лет. И он достаточно прямолинеен и упрям, чтобы в дальнейшем постоянно опираться на женские плечи. Надо набраться терпения и подождать.
  - Но временем-то мы как раз и не располагаем. Герцогство именно сейчас нуждается в безотлагательной помощи.
  - В таком случае уповать нужно только на Бога: вряд ли мы дождемся манны небесной хоть от кого-то из земных владык.
  - Тогда уповать на Всевышнего понадобится и вам, - язвительно заметил собеседник. - Но если всё же обратитесь за помощью к местным властям, мы не будем утруждать Небеса и постараемся подавить мятеж своими силами, пока восстанием не запылало всё герцогство.
  - Надеюсь, до этого не дойдет.
  - Людям свойственно надеяться, даже когда над их головой поднимается топор палача.
  Следующий визит Карел нанёс в епископский дворец. Прелат оказался в отъезде, но графа принял один из его викариев - Эно де Фонтеньяк.
  - К сожалению, его преосвященство вынужден был отвлечь вас от службы королю по очень серьезному делу. Вы не местный уроженец, поэтому не знаете, что наши края оказались как проказой заражены ересью вальденсов. Боюсь, что в ваших владениях расплодилось немало последователей этого мерзостного учения.
  О вальденсах Карел имел смутное представление, но его родная Моравия в своё время немало пострадала и от таборитов, и от крестовых походов против них. Он знал не понаслышке, что появление еретиков во владениях ничуть не лучше чумы.
  - Насколько широкое распространение получила ересь вальденсов?
  - Это ещё только предстоит выяснить, но слухи внушают тревогу. Мы готовы оказать всяческое содействие в розыске богохульников, но сами понимаете: без ведома сеньора никто не будет хозяйничать в его владениях.
  - Можете во всем на меня полагаться.
  Неудивительно, что после этого разговора в отряде покидавшего город графа дю Валля появились и несколько всадников, представляющих епископальную канцелярию.
  - Мы произведем розыск, и только в случае особой необходимости привлечем к делу трибунал инквизиции, - заверил его Эно де Фонтеньяк.
  - Делайте, как считаете нужным.
  Сам Карел был очень далек от церковных споров и уж тем более не разбирался в ересях. Его никогда не интересовали столь отвлеченные от жизни материи, а схоластические рассуждения навевали зевоту. На это есть монахи, философы, богословы - вот пусть они и спорят до хрипоты о надобности евхаристии, чистилище и божественности девы Марии. Каждому своё. А Карел без малейших сомнений открывал рот и принимал от кюре облатку.
  - Неужели вальденсы проповедуют только в моих владениях? - поинтересовался он у викария, когда они выехали из Бордо.
  - Нам доподлинно известно, что они мутят воду, подговаривая людей к бунту, - подтвердил тот.
  - Насколько я понимаю, недовольство вилланов - это всё-таки последствия необычайно холодной затяжной зимы этого года, и она коснулась всего юга в целом, а не только примыкающих к моему замку деревень.
  - Видимо еретики воспользовались вашим постоянным отсутствием, беспрепятственно свив себе гнездо на подвластных дю Валлям землях.
  - В наше время у носителя графского титула гораздо больше обязанностей, чем привилегий. - Карел сверкнул на викария ледяной синью глаз. - Я ведь не Пьер де Божё, которому позволено служить королю, не отлучаясь из собственных владений.
  - Вы правы, - охотно согласился де Фонтеньяк. - Но вилланы привыкли к бедности: вряд ли причиной участившихся выступлений является голод. Увы, выкрики подстрекателей к бунту, по нашим сведениям, пропитаны идеями вальденсов.
  - И чего же они хотят?
  - Да ничего в принципе нового: по заказу некоего лионского торговца Вальденса приспешники дьявола, извратив Священное писание, перевели его на провансальский язык, после чего провозгласили себя последователями древней "апостольской церкви". Их безграмотные проповедники - так называемые "лионские бедняки" талдычат всем и каждому об аскетизме первых христиан, призывают к всеобщей нищете, критикуют католическую церковь. Эти слуги сатаны считают, что праведниками можно стать и оставаясь мирянами, поэтому нет необходимости в священническом и монашеском клире.
  - У меня на родине полвека назад наделал очень много бед некий проповедник Ян Гус и его последователи гуситы.
  - Весь христианский мир наслышан о смуте в Чехии. Собственно, какая разница, как называют себя еретики, главное, что опять вылезли их нищие проповедники с призывами к аскетизму и смирению, отвержению церковных таинств и даже воскрешения самого Иисуса Христа. И люди, позабыв о свойственном истинным христианам смирении, внимают их злокозненным речам.
  Карел тайком вздохнул: ну и что в таком случае делать с простодушными вилланами, если, раззяв рот, они согласны слушать любого бродягу с фанатично сверкающими от недоедания и сумасшествия глазами? Залепить уши воском?
  Увы, глупцы не осознавали, что по следам горе-проповедников приходят церковные власти и начинаются кровавые неприятности. И что инквизиции его сеньориальные права? Пустой звук. Может и сам пострадать, обвиненный в попустительстве, а присланные Оде д"Эди войска превратят его деревни в выжженные пепелища, усеяв землю горами трупов и виновных, и невиновных.
  Как прекрасный сон вспоминал Карел родной Черный лес: попробовал бы кто-нибудь так бесцеремонно сунуть свой нос во владения его отца. К сожалению, в этом королевстве царили иные нравы: пусть граф дю Валль имел гораздо больше земель и подданных, чем Збирайда, зато у моравского барона было намного больше реальных прав.
  
  ДЮ ВАЛЛЬ.
  Граф уже третью неделю пребывал в Валле. Мрачная возведенная на высоком холме цитадель была построена ещё в двенадцатом веке: она превосходно подходила для обороны от возможного противника, но мало годилась для жилья. Последние представители дю Валлей предпочитали жить в удобном отеле в Бордо, навещая родовое гнездо только на время охоты или местных празднеств.
  Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
  В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
   Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
  - Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
  - Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
  Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
  - Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
  - Её высочество нуждается в услугах моей жены.
  На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
  Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
  Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
  К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
  - Бунт черни - опасная вещь, - пояснил он супруге. - Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
  - Мои люди не тронут свою госпожу.
  - Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
  И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
  После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
  - Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
  Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
  - Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
  - Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
  Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
  - Позвать какую-нибудь девчонку? - деловито предложил озабоченный Батистен. - Можно подобрать симпатичную мордашку с уютной фигуркой.
  Слуга у графа был прекрасный: хорошо вышколенный, заботливый, никогда ни о чем не забывающий. Батистен ему достался от отца Бланки, и Карел ни разу не пожалел, что оставил его у себя.
  - Да ну их... Не хочу.
  - Воля ваша.
  Слуга помог графу раздеться.
  - А ты не мерзнешь ночью, Батистен?
  - Нет, мессир. В людской тепло: там днём и ночью куча народу, постоянно горит очаг. Да и вообще весело.
  Ну что тут можно сказать? Когда-то, будучи на службе маркграфу, Карел любил проводить вечера в людской с такими же бедными рыцарями: они смеялись над шутками, играли в кости и заигрывали с хорошенькими служанками. Но простенькие радости, доступные нищему дворянчику, не позволительны властительному графу.
  - По-твоему, Батистен, я правильно сделал, разрешив охоту в своих угодьях?
  - Собственно, вы позволили делать открыто, что до вас делали тайно. Когда умираешь от голода, трудно во всём следовать букве закона.
  - Народ сильно озлоблен?
  - Людям тяжело, а в таком случае ждать здравомыслия не приходится. Да ещё местный священник доносы строчит. Вот и вас даже вызвали.
  - Из-за этого кляузника я оказался в очень неуютной ситуации: проявлю снисходительность - церковь обвинит меня в попустительстве еретикам. Поступлю строго - как бы дело не дошло до открытого восстания.
  Карел тяжело вздохнул, пытаясь поуютнее устроиться на огромной, как поле, кровати. Батистен подтолкнул под него со всех сторон одеяла, набросив сверху ещё и медвежью шкуру.
  - Можно, конечно, пару-тройку особо рьяных болтунов вздернуть на виселице, но что это изменит? Всё равно будут молоть всякие глупости. Благо ещё выступали бы против меня, но зачем дразнить инквизицию?
  - Они не ведают, что творят.
  Батистен плотно задернул занавеси полога, но Карел ещё долго не мог заснуть, обуреваемый тяжелыми размышлениями. Как жаль, что рядом не было отца: умный и здравомыслящий Збирайда непременно дал бы хороший совет своему отпрыску.
  Утро порадовало оттепелью и изменило планы графа.
  - Поймите, - оживленно пояснил он за завтраком де Фонтеньяку, - скорее всего оттепель окончательная. Тающий снег надолго сделает дороги непроходимыми, а мне нужно срочно навестить владения кузена моей жены - барона де Тесе. Как вы знаете, у меня десятилетняя дочь, а у барона двадцатилетний сын. Мы решили обручить детей, таким образом объединив в одной семье два состояния.
  - Да, - согласно кивнул головой де Фонтеньяк, - де Тисе интересовались у епископа: даст ли церковь согласие на брак девицы и юноши в столь близком родстве. Но сами понимаете, такие дальновидные и укрепляющие обстановку в герцогстве браки могут только приветствоваться церковными властями. Поезжайте, конечно, но мы надеялись, что вы окажете нам большее содействие в расследовании.
  - Я скоро вернусь, - поспешно заверил его Карел, - а пока делайте, что считаете нужным: заранее согласен с любыми вашими решениями.
  - Вы здравомыслящий человек, - расплылся в холодной улыбке викарий.
  Будучи умным человеком, он понимал, что визит к предполагаемому зятю - всего лишь отговорка со стороны графа. Дю Валлю нужно поразмыслить, не испытывая давления со стороны, но они оба понимали, что надолго оттянуть решение проблемы ему всё равно не удастся.
  
  АНЖЕЛИН.
  Дорога во владения кузена Бланки барона де Тисе пролегала через лес.
  С залива западный ветер принес запахи бодрящей весенней свежести. Заметно просевший в ярких солнечных лучах снег отливал голубовато-розовым, и даже черные силуэты деревьев, казалось, залило праздничным светом. Природа приходила в себя после стужи последнего месяца.
  Неосознанно улыбающийся Карел снял с головы шляпу, чтобы в полной мере ощутить на лице ласковые солнечные лучи. Странно, но именно сегодня граф почувствовал небывалый душевный подъем: в конце концов, он ещё не старик, ему нет и сорока. Не может быть, чтобы всё главное в его жизни уже осталось позади, когда так радует и будоражит кровь весна.
  Карел поглядывал на пронзительно-синее без единого облачка небо и глубоко вдыхал запахи тающего снега, набухающих почек и оттаявшей хвои. Как давно он не был в эту пору в лесу, а ведь он вырос среди мощных деревьев Черного леса, и, только пробираясь по его тропинкам, был когда-то по-настоящему счастлив.
  Сопровождающие графа рыцари удивленно поглядывали на него: вообще-то поводов радоваться у дю Валля было маловато.
  Внезапно испуганно заржавший конь резко отпрянул, и расслабившийся Карел едва не вылетел из седла. Успокаивающе похлопав скакуна по холке, он недоуменно взглянул на неожиданную помеху на дороге и его брови изумленно взлетели.
  На тропе стояла юная девушка: здесь ошибиться было невозможно, несмотря на обтянутые кожаными шоссами стройные ноги. Рукава белой полотняной рубашки, выглядывающие из-под заменяющей сюрко овечьей шкуры, не могли принадлежать простой вилланке так же, как и шаперон из добротного сукна ярко-зеленого цвета. В руках девушка держала арбалет, а за спиной торчали наконечники стрел.
  Судя по притороченным к широкому кожаному ремню тушкам убитой птицы, незнакомка с утра успешно поохотилась. Окинув удивленным взглядом недопустимый наряд девицы, Карел заглянул в её лицо: раскосые темные глаза янтарного цвета, чуть вздернутый носик и прелестные розовые губы, сразу же притянувшие мужской заинтересованный взгляд.
  - Кто ты, девушка, - подбирая слова лангедокского диалекта, спросил он, - почему перебегаешь мне дорогу?
  Между тем, отважная незнакомка без малейшего стеснения посмотрела ему прямо в глаза. "Какая дерзкая малышка" - улыбнулся он про себя.
  - Это вы перебежали мне дорогу, спугнув добычу, которую я с таким трудом настигла, - дерзко заявила охотница.
  - Как же это может быть, если ты охотишься в моих угодьях?
  - У моей семьи есть право охоты.
  Карела позабавила вызывающаяся независимость, с которой держалась юная сорвиголова.
  - За что же были даны такие привилегии? - лениво поинтересовался он, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам. - И ты забыла представиться.
  - Анжелин де Эньен, к вашим услугам, любезный граф. Мой отец приходился кузеном вашему тестю. Он погиб в столкновении с испанцами, когда я ещё не родилась, и дед выделил нашей семье земли на окраине этого леса.
  - Значит, мы в родстве? - хмыкнул дю Валль. - С кем же ты живешь?
  - С братом. Он кюре одного из местных приходов.
  Карел нахмурился: он общался со священником не далее, как вчера и кюре произвел на него премерзкое впечатление и объемистым брюшком, и очевидной глупостью. Во многом благодаря неуемной деятельности этого пузана на его владения и обратила недремлющее око канцелярия епископства.
  - Ваш брат - отец Ансельм? - недоверчиво уточнил он.
  - Нет, мой брат служит в приходе села Шелон, поля которого выходят на северный край этого леса. Его зовут отец Оноре.
  Шелон Карел ещё не навещал, и у него возникла мысль побывать там без присмотра викария.
  - Я направляюсь во владения барона де Тесе, - задумчиво протянул он. - Эта деревня нам по пути?
  - Нет, - отрицательно качнула головой девица, - но вы будете проезжать мимо нашего дома. Можете поговорить с братом о положении в Шелоне... если это вас интересует.
  Граф немного подумал. Вновь смотреть на беспросветную нужду откровенно враждебно настроенных людей у него не было особого желания. Пожалуй, откровенный разговор с разумным священником принёс бы больше результатов. Конечно при условии, что отец Оноре сильно отличается от отца Ансельма.
  - Интересует, - покладисто заметил он, - думаю, де Тисе не обидятся, если мы встретимся часом позже.
  Девушка сверкнула из-под капюшона неожиданно лукавым взглядом.
  - Вас проводить?
  У Карела удивленно поползли брови вверх, когда отчаянная егоза вдруг вцепилась в его седло и, ловко подтянувшись, устроилась впереди него. Дю Валль едва успел перехватить поводья, когда перед его носом оказался конус её зеленого шаперона.
  - Поехали...
  Ошеломленный таким бесцеремонным напором граф натянул поводья коня, недовольно переступающего под новой всадницей.
  Пока, петляя по лесным тропинкам, они пробирались по лесу, Карел невольно принюхался к своей спутнице: пахла она хвоёй, мокрой шерстью и... весной.
   - А ты не боишься в таком виде ходить по лесу?
  - А кого я должна бояться? - презрительно фыркнула Анжелин. - Для зверя есть лук, а люди меня знают. Правда, есть тут один, который так и напрашивается на неприятности, но я пока ещё с ним справляюсь.
  - Кто же этот смельчак?
  - Антуан - старший сын барона де Тисе, - тяжело вздохнула девушка, - мерзкий прыщавый юнец. Грозится запретить мне охотиться в лесу, когда женится на вашей дочери.
  - Что же вы с ним не поделили, если он столь категоричен?
  - Он тощий, гадкий и глупый. Как ни порол его кюре, всё равно не смог одолеть даже латыни, что уже говорить про греческий.
  Карел улыбнулся: он достаточно разбирался в характере юных девчонок, чтобы увидеть за этой уничижительной характеристикой браваду обиженной кавалером юной барышни. Наверняка, Антуан и Анжелин поссорились.
  - Анжелин, я тоже отвратительно знал латынь, и меня нещадно пороли за нежелание учиться. Тем не менее, окончил артистический факультет пражского университета, где лекции читались только на латыни. Думаю, освоит её и Антуан, когда придет время. И прыщи пройдут, и вес наберет.
  - Ему двадцать лет: в его возрасте мой брат уже был рукоположен.
  Дю Валль слегка вздохнул: Анжелин едва ли было больше четырнадцати. Наверное, двадцать лет казались ей солидным возрастом.
  Девушка слегка откинулась и, задрав голову, заглянула в лицо спутнику. Кожа у неё была гладкая, нежная и слегка присыпанная милыми веснушками.
  - У него никогда не будет такой фигуры как у вас: Антуан уже сейчас сутулый и нескладный. И конечно, его мышиного цвета волосы даже волшебным образом не преобразятся в сверкающие золотом локоны. Не думала, что северяне могут быть такими красивыми... Ваши глаза похожи на пронизанный солнцем синий лёд.
  Карел польщено и обескуражено рассмеялся, не зная как отнестись к каскаду столь простодушных комплиментов. Между тем, Анжелин ещё не закончила:
  - И проживи Антуан ещё хоть сотню лет, он никогда не будет притягивать к себе взгляды. Деревенские девушки только про вас и толкуют. Я тоже из любопытства отправилась в эту часть леса и надо же, как мне повезло: не только вас увидела, но даже прокатилась на графской лошади.
  Дю Валль даже не мог вспомнить, когда у него в последний раз было настолько хорошее настроение: "Какая очаровательная егоза".
  - В моих родных краях девушки обычно стесняются льстить мужчинам.
  - Чтобы я льстила северянину? Никогда! Но истина для меня дороже всего.
  Ах, как приятно грела душу эта девочка после отвратительных встреч последних дней. Была в ней и терпкая свежесть юности, и обаяние искренности, уж не говоря о вздернутом милом носике и нежной полоске уже сейчас соблазнительных губ.
  - За что же такая нелюбовь к северянам? - поинтересовался он.
  - Как за что? - янтарные глаза серьезно покосились на собеседника. - Разве вы не слышали про Симона Монфора, который приказал истребить двадцать тысяч населения Безьера? Он заявил, что надо убить всех: мол, Господь разберется на небесах, кто прав, а кто виноват.
  Карел тяжело вздохнул: он слышал эту историю уже раз тридцать за последние две недели, причём в разных интерпретациях, и она ему порядком надоела.
  - Анжелин, глупо столетиями лелеять обиды: гораздо разумнее на основании былого сделать выводы, позволяющие избежать кровопролития в будущем. Однако у меня иногда складывается ощущение, что та далекая трагедия в тулузском графстве ничему не научила местных жителей.
  Девушка немного помолчала, а потом убежденно заявила.
  - Вы просто нас не понимаете. Мой брат иногда поражается судьбе, которая так странно распорядилась родом дю Валлей. Ведь мой дяди имел троих взрослых сыновей, да и сам был ещё не стар. Кто мог подумать, что Божий Бич положит конец столь славному роду и отдаст судьбы многочисленных вассалов дю Валлей чужеземцу, которому до нас и дела не будет.
  Её прямота переходила всяческие границы, но Карел не рассердился, а только укоризненно покачал головой.
  - Я не понимаю, почему Бланка выбрала в мужья северянина-чужеземца?
  - Это и не было её решением: так повелел покойный король.
  Почему он проявлял к этой девушке такую снисходительность? Наверное, его привели в столь благодушное настроение яркие солнечные лучи.
  - И Бланка, как покорная овечка, приняла его волю? - презрение в её голосе прозвучало настолько явственно, что граф почувствовал себя озадаченным.
  - Анжелин, ты и сама недавно говорила, что я недурён. Будь же последовательна.
  - Если я и выйду замуж, то только по любви.
  - Юная барышня, жизни не навяжешь своё представление о ней: эта дама в состоянии заставить любого плясать под свою дудку.
  Подбородок девчонки воинственно вздёрнулся.
  - Всё же...
  - И ещё, - Карел перебил её, предотвратив новый поток обвинений, - у строптивых и упрямых девушек никогда не бывает такого переизбытка кавалеров, чтобы копаться в них как курица в навозе, выбирая, кто по сердцу.
  - Это ещё почему? - взорвалась Анжелин. - Все говорят, что я очень даже красивая!
  - Безбожно лгут или льстят, - невозмутимо отрезал Карел. - Во-первых, на носу у тебя веснушки, как у маленькой девчонки, а кожа благородной дамы должна быть ослепительно белой. Во-вторых, мужчинам нравятся женщины, умеющие себя вести, а не юные задиры, безудержно поносящие всех подряд.
  Похоже, Анжелин обиделась, потому что надолго замолчала. Но Карелу было это только на руку: он наслаждался хрупким теплом сидящей в непосредственной близости девушки. Она ему понравилась, и было приятно вдыхать терпкий запах распускающихся почек, исходящий от юной непоседы.
  Окруженный низкой каменной оградой дом стоял на краю леса. Ноздри всадников сразу же защекотал аппетитный запах свежеиспеченного хлеба, судя по дымку из трубы, выпекающийся в пекарне.
  Навстречу графу и его свите вышел молодой мужчина. Его свежевыбритая тонзура говорила о священническом сане, но карие глаза испуганно округлились при виде сестры в седле дю Валля.
  - Граф! - удрученно всплеснул он руками. - Анжелин!
  Девушка подчеркнуто независимо спрыгнула на землю и, не оборачиваясь, направилась в дом.
  Брат растерянно проследил за ней взглядом.
  - Простите мою сестру за неподобающий вид. Наша мать умерла, а сам я слишком занят делами паствы, чтобы уделять ей достаточно внимания, - пробормотал он, услужливо помогая графу спешиться. - Надо бы отправить Анжелин в монастырь, но нет достаточных средств. А она из свойственной её возрасту непосредственности постоянно выводит людей из себя. Барон де Тисе засыпал меня жалобами на её дерзость. Надеюсь, Анжелин не наговорила вам лишнего?
  Озабоченные глаза кюре с опаской взглянули на него. Карел отрицательно качнул головой.
  - Успокойтесь, отец Оноре. Ничего страшного не произошло, хотя опасно девушке в одиночку, да ещё в столь неподобающем виде, бродить по лесу. Долго ли до беды?
  - Анжелин - своевольная девушка. У вас есть сестры? Если есть, то вы меня поймете.
  Карел вздрогнул, и быстро отвёл глаза. Что же, он понимал этого человека. Его сестры... Стефа и Еленка. При воспоминании о первой сразу же в памяти вставали события предшествующие его женитьбе на Бланке - страшный переход от Трира до Реймса. Но он десять раз сходил бы по снегу босиком туда и обратно, чтобы только узнать, что сталось с бесследно исчезнувшей Еленкой? Почему обе его сестры оказались столь несчастливыми в супружестве?
  - Я вас понимаю. Но женщины беззащитны перед замышляющими недоброе мужчинами. Уж не говоря, что она нарушает закон, напяливая мужское платье. Так зачем же так глупо рисковать?
  Брат Оноре лишь обескураженно развел руками: он явно не имел большого влияния на сестру.
  - Будьте гостем в нашем доме.
  Карел переступил порог жилья священника. Здесь было тесно, зато тепло и уютно.
  Каменка очага разделяла дом на две неравные части: в меньшей за перегородкой, очевидно, жила Анжелин, а в большой горнице обитал её брат. Помимо обеденного стола здесь стояла задернутая пологом кровать, маленькое бюро с письменными принадлежностями, а вдоль стены тянулась полка с толстыми томами книг.
  Отец Оноре пригласил гостя присесть за стол.
   Не успел Карел расположиться на лавке, как дрогнула заменяющая дверь занавеска, и в комнате появилась юная хозяйка. Анжелин успела переодеться и выглядела вполне пристойно: полотняная юбка и суконный корсаж, а из-под благопристойного чепчика выбивались кудри медово-рыжего цвета. Хрупкая, почти лишенная выпуклостей фигурка, тем не менее, уже радовала глаза истинно женской грациозностью.
  Не поднимая на гостя глаз, Анжелин играла роль хозяйки, расставив на столе миски со свежеиспеченным хлебом, сыром, медом и простоквашей. В высокие резные бокалы она налила вино.
  Граф из вежливости пригубил. Вкус ему понравился.
  - Урожай позапрошлого года, - пояснил священник. - В этом году вино никудышнее: из-за проливных дождей виноград не смог как следует вызреть.
  Карел чуть помолчал, а потом прямо спросил:
  - Вы тоже считаете меня северянином-чужаком, которому нет дела до того, что творится в его владениях? Или всё-таки будете говорить со мной серьезно, как с разумным человеком, а не с воплощением сатаны?
  Отец Оноре покрылся неровными пятнами смущенного румянца.
  - Очевидно, сестра наболтала вам всяческих глупостей, - отчаянно простонал он. - Ну что ты будешь с ней делать? Конечно, мне хочется обсудить опасную ситуацию, в которой мы все оказались. Северянин или мавр, суть дела от этого не меняется: вы - единственный, кто сможет защитить людей от произвола инквизиции.
   Принципы, внушенные Карелу с детства, не допускали отступлений: сеньор отвечает за вассалов, стоит на защите их интересов, а они за это платят ему преданностью и полной покорностью его воле. И ничего отнять или добавить к этому было невозможно.
  - Собственно, даже пробыв в Валле две недели, я так и не смог до конца понять, что происходит. Меня вызвал епископ Бордо, написав, что в моих владениях распоясались еретики. А теперь де Фонтеньяк, не умолкая, твердит о ереси вальденсов. И что, по-вашему, я должен делать в подобных обстоятельствах?
  Священник заметно занервничал.
  - Но ничего подобного не происходит, - вскричал он в отчаянии. - Это отец Ансельм по глупости решил, что в его приходе проповедуют вальденсы: на самом деле в наших краях уже давно нет их последователей. Причиной недовольства крестьян стал неурожайный год и невероятно тяжелая для этих мест суровая зима. В таких случаях всегда начинают говорить, что мир несовершенен, если одни пухнут с голоду, а другие бесятся от жира. И, как правило, первой под удар критики попадает церковь, потому что священники наиболее близки к своей пастве и живут среди неё. Мы де и богаты, и церковная десятина - это слишком много, и Христос был сыном плотника, и ...
  - Значит, среди вашей паствы всё-таки ходят такие разговоры? - сухо поинтересовался граф. - Вы же умный человек и хорошо понимаете, что в таких случаях инквизиция неумолима. И если я сейчас встану на сторону этих заблудших, станет ещё хуже. На все владения без разбора может быть наложен интердикт, как на владения еретика, и ситуация осложнится во сто крат. Вы никак не можете забыть того, что было триста лет назад, а на моей родине религиозные войны закончились совсем недавно. Нашелся проповедник - некий Ян Гус - и начал он с того же: с богатства церкви, симонии, индульгенций. Но его проповедь, в конце концов, настолько дорого обошлась Чехии и Моравии, что, если бы Гус узнал, в какие потрясения это выльется, самолично вырвал бы себе язык. Поймите меня правильно, я не стану препятствовать сыску церковных властей, и не потому, что одобряю их деятельность. Просто я хорошо представляю, что произойдёт в случае моего сопротивления властям епископства. На дю Валлей озлобится инквизиция и в три раза ревностней начнёт преследовать моих подданных. Но даже не это самое опасное: молниеносно распространится слух, что я терпим к инакомыслящим. И если сейчас в моих владениях нет еретиков, то после этого они устремятся в Валль со всех сторон света, и не важно, как они будут себя называть: вальденсы или "моравские братья".
  Отец Оноре внимательно выслушал доводы графа.
  - Может вы и правы, - после непродолжительной паузы произнес он. - Но почему должны страдать ни в чем не повинные люди?
  - Не так уж они и невиновны: нельзя, не думая о последствиях, распускать язык. Слово иногда может стоить человеку жизни.
  Воцарилось молчание. Карел не спеша смаковал вино, а отец Оноре о чем-то раздумывал, машинально перебирая висящие на поясе четки.
  - Вы ещё долго здесь пробудете? - наконец осведомился он.
  - Не знаю, - пожал плечами граф, - какое-то время, пока не уляжется эта неприятная история, и жизнь не войдет в привычное русло. Регентша неохотно меня отпустила, хотя обычно она с пониманием относится к подобного рода проблемам.
  - Вы собираетесь выдать вашу дочь замуж за Антуана де Тисе?
  Карел слегка удивился, заслышав недоверчивую интонацию в голосе кюре.
  - Возможно. Дело ещё не решено. Но по всей видимости проект этого союза не вызывает вашего одобрения? - осторожно осведомился он. - Почему? Барон не чужак, подобно мне. Ваши проблемы ему должны быть близки как ни кому другому.
  - Я не имею ничего против, - голосу кюре не хватало искренности, вдобавок он заметно смутился. - Ваша дочь - ваше дело. Только...
  - Только де Тисе негодяй каких мало! - влезла в разговор вновь появившаяся в комнате невозможная девчонка.
  - Анжелин! - взвыл перепуганный брат. - Граф, простите мою сестру: она не ведает что говорит.
  Но строптивица только грозно насупилась.
  - Я ведаю, что говорю, - отрезала она, - и почему только родилась женщиной? Вы - могущественный граф, близки с регентшей, сами по себе сильный мужчина. Так откуда же такая робость перед кучкой косных доминиканцев?
  Карел перевел холодный взгляд на гневное личико Анжелин: её глаза потемнев, стали почти черными. Совсем отец Оноре разбаловал свою сестру: дерзкая девчонка, похоже, и не подозревала о существовании розги.
  - Вот, святой отец, - нахмурился он, укоризненно обратившись к кюре, - хорошо, что мы здесь втроем. А если бы ваша сестра позволила себе сказать подобное в присутствии моих людей? Я не могу ручаться, что среди них нет доносчиков.
  Священник побледнел: у него даже руки задрожали.
  - Анжелин совсем ещё девочка. Ей только четырнадцать.
  - Но грудь у неё уже есть, и с мальчиком даже в мужской одежде не спутаешь. Впрочем, ваша сестра будет не первым ребенком, который сгинет в тюрьме, если не научится держать язык за зубами. Мой вам совет: либо выдайте её замуж за человека, который крепко взнуздает эту норовистую лошадку, либо не выпускайте из дома, а когда у вас посетители, запирайте в кладовой.
  Анжелин потрясенно ахнула и, закрыв лицо руками, скрылась на своей половине.
  - Демуазель, - крикнул ей вслед Карел, - дистанция огромного размера между трусостью и благоразумием: такая же, как между искренностью и глупостью. Мне жаль, что вы этого не понимаете. Но как бы то ни было, жду от вас извинений сразу же по приезде от де Тисе.
  Девушка вновь появилась на пороге. Её укрытая косынкой грудь опускалась и поднималась в такт разъяренному дыханию.
  - А если я не приду? - заносчиво вздернула она острый подбородок. - Вы сами донесёте на меня?
  Карел приподнял брови: нет, девчонка обладала воистину невозможным характером. Ради блага самой же глупышки надо было поставить её на место, раз этого по слабости характера не смог сделать брат Оноре.
  - Если в течение недели вы не принесете мне извинений, Анжелин, я буду вынужден отменить разрешение моих предшественников на охоту в угодьях дю Валлей. Мало того, каждый раз, когда вы будете появляться в моем лесу с арбалетом, ваш брат будет платить штраф.
  - Вы... вы... - задохнулась девушка от возмущения.
  Но Карел и не собирался дожидаться, когда она ляпнет очередную глупость. Он сдержанно поблагодарил священника за угощение и покинул уютный дом де Эньенов. Его небольшой отряд вновь тронулся по направлению к Тисе.
  Вскоре поглощенный невеселыми мыслями граф забыл о дерзкой девчонке, хотя беседа с её братом долго не выходила у него из головы. Размышляя как правильно вести себя в столь сложной ситуации, Карел пересек подъемный мост замка Тисе, где его с распростертыми объятиями встретили и сам барон, и всё его семейство.
  Арман де Тисе был лишь немногим старше Карела - крепкий здоровяк с черными волосами и курчавой бородкой. А вот его жена наоборот отличалась сухопаростью и держалась на редкость скованно, так же как и три её дочери - девицы, мягко говоря, неказистой внешности.
  Сразу же представили гостю и предполагаемого зятя. Карел с любопытством взглянул на него и прикусил губу, сдерживая смех. Он вспомнил характеристику, данную юноше егозой Анжелин. Антуан действительно не был красавцем: долговязый и сутулый, с вытянутым лицом, которое отнюдь не украшал горбоносый профиль. Разве что черные волосы отличались густотой, а округлые орехового цвета глаза поблескивали несомненной сообразительностью.
  - Ну, каков молодец? - похлопал отпрыска по плечу гордый отец. - Он будет для вас хорошим зятем.
  - Не сомневаюсь, - сдержанно улыбнулся Карел, - но хватит ли у юноши сил и терпения так долго ждать свою нареченную? Изабо всего десять лет.
  - Ерунда! - отмахнулся барон. - Найдется, кому скрасить ожидание моего сына, да оно и не затянется надолго. Можно обвенчать их прямо сейчас: пусть Изабелла живет в нашей семье. Как только у девчонки начнутся месячные, введем муженька в её спальню, и дело будет сделано.
  - Изабелла - наша единственная дочь. Моя жена никогда не согласится с ней так рано расстаться, поэтому пока речь пойдёт только о помолвке.
  Барон недовольно поморщился, но возражать не осмелился, видимо, опасаясь упустить столь выгодный союз.
  Зато де Тисе всю душу вложили в угощение будущего свата. Баронесса пригласила гостя к столу, ломящемуся от всевозможных яств.
  - Наша кухарка то и дело подогревала остывающие блюда в ожидании столь дорогого гостя.
  - Действительно, дю Валль, что вас так задержало в пути? - поинтересовался и сам барон. - Лёд на переправе ещё вроде бы крепкий.
  Карел не спешил с ответом, рассеянно разглядывая изобилие стола, но потом все-таки решил выяснить, а как же относятся де Тисе к Эньенам.
  - Мне по дороге встретилась дерзкая девчонка. Как потом выяснилось, тоже ваша отдаленная родственница. Я заезжал к её брату - священнику, чтобы потолковать о положении дел в его приходе.
  Слова графа почему-то вызвали у хозяев такой шквал возмущения, что от негодования они забыли про остывающую еду.
   - Какая родственница! - первым взревел барон. - Её папаша привез беременную девицу откуда-то из своих бесконечных странствий. Дед графини любил своего младшего племянника, поэтому приютил парочку в своих владениях. Но на самом-то деле, скорее всего, они никогда не были венчаны и их дети бастарды.
  - А уж гонору, спеси, а ведь сами практически нищие. Оноре получил сан только благодаря благодеянию вашего покойного тестя. А бесстыдница Анжелин так и осталась без приданого. Вряд ли теперь кто-нибудь на неё польстится, - вторила ему жена, поджав бесцветную полоску узких губ.
  Три её дочери энергично закивали головами.
  - Отец Оноре - священник, а его сестра ходит одетая как мужчина, - пропищала одна из них. - А между тем, это грех. За это сожгли Орлеанскую Деву.
  - Замолчи, Клара, - прикрикнул на неё отец, - не след моим дочерям встревать в разговор мужчин. Что же касается Анжелин, я не раз предупреждал отца Оноре: если его сестру изнасилуют, я пальцем не шевельну, чтобы наказать обидчика. В этом будет полностью только её вина.
  Отец с сыном быстро переглянулись, и Карел сразу же понял значение этого взгляда. Что же, понятно, кто жаждет стать этим обидчиком: у его будущего зятька губа не дура, только граф сильно сомневался, что Анжелин позволит над собой надругаться. Хотя, сколько бы в юной задире не было отваги, она всего лишь слабая девушка.
   Однако Карлу было неприятно даже думать, что этот носатый юнец может её сломать.
  - Да и сам отец Оноре позволяет себе вольнодумствовать: вместо того, чтобы призывать своих прихожан к смирению, часто встает на их сторону. Написал письмо епископу, что в связи с бедственным положением вилланов нужно снизить размер церковной десятины. Эньен и ко мне лез с советами на счет оброка, но будьте уверены, я быстро поставил его на место. Священник должен заниматься душами, а не карманами своих прихожан. К вам он со своими дурацкими идеями не цеплялся?
  Карел задумчиво пожевал жареную утку. Судя по множеству яств на столе, кухарка у барона была на редкость искусной, и вообще поесть в этом доме любили. Правда, женская половина семьи отличалась костлявостью, да и будущий зятек также был чрезмерно худ.
  - Мы разговаривали на другие темы, - уклонился он от ответа. - Вы тоже понесли убытки в этом году?
  - Так ведь лило как из ведра всё лето: откуда взяться хорошей ягоде? Вино получилось кислое, водянистое и не пьянит.
  Слово за слово, и они ушли в разговоре от семьи священника. Барон был настолько непримиримо настроен против какого-либо компромисса с голодающими людьми, что не любящий обострять обстановку Карел недовольно поморщился.
  Де Тисе моментально сообразили, что гость недоволен, и переключились на обсуждение юного короля.
  - Мы слышали, что его величество серьезно болен и не сможет заниматься государственными делами, поэтому за него и в дальнейшем будет править регентша.
  - Его величество слабого здоровья, - согласился дю Валль, - но не настолько, чтобы избегать самостоятельных решений. Характер у короля во многом похож на отцовский.
  - Говорят, Анна де Божё никогда не выпустит власть из рук.
  - Её высочество как никто другой знает о существовании саллического закона, и она достаточно умна, чтобы узурпировать власть. Регентша прекрасно осознает, что с ослаблением позиций брата рухнет и её собственный авторитет.
  - А Людовик Орлеанский?
  - Думаю, что герцог в данной ситуации ведёт себя недальновидно. Впрочем, ссоры принцев крови - дело опасное и неоднозначное. Кстати, вскоре возвратятся утки... - и граф перевёл разговор на другую тему, - будет, чем заняться.
  - Да, - с энтузиазмом подхватил барон, - где как не на утиной охоте отрабатывается меткость глаза и точность прицела. Я всё время твержу Антуану, чтобы он совершенствовался в этом искусстве. Вот и на последней охоте...
  - Братец всё время промахивался, - вдруг вклинилась в разговор Клара, - вместо того, чтобы стрелять в уток, он стрелял глазами в Анжелин.
  Сострив подобным образом, дурнушка, наверное, хотела обратить на себя внимание знатного гостя, но вызвала негодование всей семьи.
  - Что ты такое говоришь? - возмутилась мать. - Разве будет твой брат обращать внимание на эту негодницу?
  - Ну, охота на девушку - не последнее дело для молодого мужчины, - вышел из положения и порядком разозлившийся отец. - Значит у него всё в порядке не только в голове, но и в штанах.
  Он громко расхохотался, улыбнулся и Карел, заметив у юноши на кисти руки едва зарубцевавшийся шрам. Кое-что понимая в ранах, он тут же сделал предположение и рискнул его озвучить:
  - Это демуазель де Эньен тебя поранила, Антуан?
  Парень побагровел и спрятал руку под стол. Барон же витиевато и от души выругался, не стесняясь присутствием дам.
  - Она и об этом вам рассказала, мерзавка? Ходит, выставляет напоказ ноги, дерзит, нагло ухмыляется. Думает, что если дворянского происхождения, ей закон не писан. Антуан и всего-то хотел подсадить Анжелин на лошадь, а эта заполошная дура бросилась на него с ножом, словно мой сын покусился на её жизнь. Я предупредил отца Оноре: если его сестра ещё раз поведет себя как разъяренная кошка, лично оголю ей то, что она так яростно защищает, и всыплю хорошенько.
  - Арман! - сделала вид, что шокирована, его жена.
  - Ну-ну, дорогая, - покровительственно улыбнулся де Тисе, - успокойся: на чёрта мне сдалась эта бешеная пигалица.
  Да, видно изрядно достала это семейство сестра священника, если разговор то и дело возвращался к её персоне. Карела позабавило бы это обстоятельство, но он хорошо знал жизнь и понимал, что с большей долей вероятности этот краснеющий неуклюжий парень всё-таки добьется своего: Анжелин не поможет ни нож, ни отвага. Слишком неравны силы.
  Задерживаться в гостях у де Тисе граф желания не испытывал, да и не было возможности: в любой момент могла вскрыться река, отделяющая его ленные владения от земель барона, и тогда переправа по ветхому мосту станет весьма опасным делом.
  Пусть его замок был весьма неуютным местом, а кухарка далеко не столь искусна, зато дома Карела не окружали столь несимпатичные лица. Правда, там его ждал де Фонтеньяк, а он мог с лёгкостью заменить собой всё семейство де Тисе, что и подтвердилось по приезде дю Валля домой.
  В его отсутствии пять крестьян из прихода брата Ансельма увезли на допрос в Бордо, двое уже болтались на виселице посреди деревни, а их имущество конфисковали. Во дворе хозяина встретили семьи казненных, не знающие, что им делать дальше. Выругавшись про себя на неуемную энергию епископальных властей, Карел велел накормить людей и прошёл в дом, где его дожидался потирающий руки оживленный де Фонтеньяк.
  - Мы смогли провести следствие в рекордный срок и выявить смутьянов,- жизнерадостно заявил он. - Конечно, это далеко не все злоумышленники, но на допросах схваченные во всем признаются и выдадут соратников. Теперь, граф, вы сможете со спокойной душой вернуться в Амбуаз к регентше.
  Ничего себе со "спокойной душой", когда во дворе уже сейчас стоят обреченные на голодную смерть шестнадцать человек. И что же будет дальше? Разумеется, граф ничем не выдал своего недовольства и, приветливо улыбнувшись прелату, пригласил его разделить обед.
  Однако кусок с трудом лез хозяину в горло, потому что викарий, набивая желудок, не прекращал делиться с собеседником подробностями сыска. Карел никогда не отличался особой жестокостью, поэтому описание пыток и допросов аппетита ему не прибавило.
  Дю Валль вылез из-за стола в премерзком настроении. Чтобы избежать дальнейшего общества де Фонтеньяка, он сделал вид, что хочет отдохнуть после дороги. Однако на выходе из комнаты его остановил Батистен.
  - Сказать демуазель, чтобы пришла завтра?
  - О ком речь? - удивился граф.
  - Вы же сами велели демуазель де Эньен появиться в Валле. Она приходит уже в третий раз.
  Надо же, а он совсем забыл про девчонку. Несмотря на строптивый характер, она всё-таки пришла. Впервые за последние дни у Карела значительно улучшилось настроение: наконец-то, хоть одна приятная встреча.
  - Где демуазель?
  - Я позволил себе провести её в библиотеку: всё-таки девушка в родстве с вашей супругой.
  - Ты сделал правильно, - похвалил граф слугу, - прикажи принести какой-нибудь еды.
  - Но вы же только что из-за стола? - удивился Батистен.
  - Девушка наверняка голодна.
  Слуга бросился исполнять приказание, а Карел отправился к Анжелин. Пожалуй, библиотека единственной уцелела от огня, когда сжигали вещи умершей от чумы графской семьи. Тогда замок лишился практически всей обстановки, но никто из прежних хозяев не увлекался чтением, поэтому комнату с дубовыми книжными витринами не тронули.
  Анжелин увлеченно разглядывала какой-то толстый фолиант.
  Оглянувшись на скрип двери, она тут же захлопнула тяжелую обложку. Карел с удовлетворением отметил, что сегодня юная задира выглядит на редкость благопристойно: в суконной юбке и в подбитом беличьим мехом стареньком сюркоте с узкими рукавами. На голове у девушки красовался чепчик, украшенный валиком из вышитого шелка. Всё выглядело хоть и скромно, но аккуратно.
  - Оказывается, вам свойственны не только отвага, но и благоразумие, - улыбнулся дю Валль, - приятно об этом узнать.
  - Вы не оставили мне выбора, - Анжелин метнула на него сердитый взгляд. - Настрелянную дичь я вымениваю на муку, из которой кухарка печет не только облатки для причастия, но и хлеб наиболее нуждающимся беднякам в деревне.
  Карел улыбнулся про себя: ему нравилась эта незатейливая деревенская девчонка. Несмотря на ещё детскую невинность, было в ней что-то особенное, приятно волнующее кровь.
  - Однако я так и не услышал от вас извинений, демуазель, - он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно суше.
  Анжелин оскорблено вздернула острый подбородок: обозначились высокие скулы лица, зато заблестевшие слезами глаза строптивица попыталась спрятать.
  - Я прошу у вас прощения за свою дерзость.
  Карел хорошо представлял, какое негодование сейчас кипит в груди этой очаровательной девушки, но каким-то же образом нужно принудить её быть более осторожной.
  - Это всё? - тихо спросила Анжелин. - Я могу идти?
  - Нет. Вы не показалось мне до конца раскаявшейся. За это я вас всё-таки оштрафую.
  - Штраф, - прошептала девушка, - но у меня нет денег.
  Янтарные глаза с такой беспомощной растерянностью взглянули на него, что у Карела потеплело на сердце. Строгости ему хватило ненадолго.
  - А я и не потребую с вас денег: достаточно просто со мной поужинать.
  По комнате пронесся откровенный вздох облегчения, но всё же Анжелин замялась, смущенно затеребив платок на груди.
  - Скоро стемнеет, а мне ещё добираться до дома.
  - А я думал, что девушку, способную кинуться с ножом на нежеланного кавалера, не испугаешь темнотой.
  Анжелин нахмурилась.
  - Одинокая девушка должна уметь защитить свою честь. Особенно от таких ухажеров, как де Тисе. Пусть тискает несчастных служанок в родном замке, я же всегда сумею за себя постоять.
  - Почему же вы одиноки? - не понял Карел, наблюдая, как в комнату входит груженный подносом Батистен. - А как же брат?
  - Он священник, и хочет со всеми жить в мире.
   Ему почудилось или в её голосе прозвучало презрение?
  "Интересная малышка. Но надо её накормить: эта худоба может быть не только подростковой, но ещё и от постоянного недоедания. С Эньенов станется самим голодать, чтобы иметь возможность кормить ленивых голодранцев".
  - Ешьте и никуда не торопитесь. Я лично провожу вас до дома.
  В широко раскрытых глазах Анжелин заплескалась такая смесь из недоверия, радости, надежды и ожидания чуда, что губы Карела растянулись в улыбке.
  - Но как же потом вернетесь домой? Ведь вы не знаете леса, - заволновалась девушка.
  Карел рассмеялся.
  - Я никогда не заблужусь, потому что вырос в лесу более дремучем и огромном, чем этот. Среди деревьев мне дышится гораздо легче, чем в замках. Но я провожу вас не бесплатно, - он подвел девушку к столу и, усадив на место, тихо добавил. - Цена будет непомерно высокой - ваш поцелуй.
  Анжелин быстро опустила покрасневшее ошеломленное лицо. Неухоженные руки нервно затеребили скатерть.
  - А без этого нельзя? - тихо осведомилась она.
  - Это вполне куртуазная форма выражения благодарности. Если вас что-то смущает, тогда подарите перчатку или розу.
  - У меня нет ни перчаток, ни роз.
  - Ну, тогда не остается ничего другого. Неужели вы ни разу не целовались?
  - Нет, - покачала девушка головой. - Да и с кем мне целоваться? С Антуаном, что ли?
  Она рассердилась, и это дало ей силы преодолеть смятение и приняться за еду. Девушка ела неторопливо и аккуратно, но всё-таки было заметно, что Анжелин голодна. Карел тоже что-то жевал за компанию, чтобы не смущать бедняжку. Ему хотелось немного поддразнить её, но он помалкивал: пусть спокойно поест, у них будет ещё время для куртуазной пикировки, когда он повезет её домой.
   Граф предвещал немало приятных минут наедине с девушкой, но все его намерения оказались под угрозой, когда он приказал Батистену оседлать коня. Верный слуга не просто заартачился, он рухнул перед ним на колени.
  - Ваше светлость, что будет со всеми нами, если вас убьют?
  - Пресвятая Дева, почему меня должны убить?
  - Люди в деревне озлобленны до крайности действиями властей. Вы не успеете выехать за ворота, как об этом узнают, и только Господь ведает, какие сюрпризы вас будут ждать на обратном пути.
  - Я обещал девушке проводить её до дома, и провожу, - отрезал разозленный граф.
  Но Батистен и не подумал сдаваться.
  - Только в сопровождении верных слуг.
  Ну что тут можно возразить? Посадив перед собой Анжелин, раздосадованный дю Валль выехал из замка в сопровождении пяти рыцарей.
  Они выехали на закате, когда лес уже окутал сумрак. Отдельные выкрики птиц изредка прорезали наплывающую на окружающий мир сонную тишину. Какое-то время притихшая Анжелин, видимо, боролось со смущением, вызванном столь тесным соседством с мужчиной, но через некоторое время негодница всё-таки пришла в себя.
  - Ну что же, вы так и не осмелились в одиночку высунуть нос за ворота замка? Если бы я не боялась штрафа или проявлений ещё какого-нибудь самодурства, то сказала бы, что вы трусите.
  И ответить-то юной задире было нечем. Однако немного подумав, Карел все-таки сообразил, как её поддеть.
  - Ну, если бы я был трусом, мог поручить проводить вас и кому-нибудь из слуг, но мне захотелось немного проветриться. Так ради чего рисковать? Другое дело, если бы меня ждало свидание с очаровательной девушкой, тогда я постарался бы избавиться от посторонних глаз.
  - Неужели?
  - Хотите проверить? Назначьте мне свидание.
  - Но я и вы... - девушка явно растерялась.
  - Неужели побоитесь ночью выйти из дома? - поддразнил её Карел.
  - Но вы - женатый человек, и не можете назначать встречи незамужней девушке, - возразила Анжелин.
  - Но ведь речь пойдет не о любви, а о моей смелости, в которой вы же и усомнились. Так давайте проверим: кто из нас храбрее? Я, нашедший в себе мужество отправиться на ночную прогулку по местности, кишащей моими врагами, или вы, если высунете нос за дверь, чтобы увидеть перед собой в неурочный час женатого мужчину.
  Карел почувствовал, как взволнованно перевела дыхание девушка.
  - Правда, - коварно добавил он, - я приду лишь при одном условии.
   - Каком? - встревоженно поинтересовалась она.
  - Если мне понравится с вами целоваться.
  Анжелин заметно вздрогнула.
  - Оставьте свои условия для простушек, способных целоваться с женатым мужчиной. Со мной подобное не пройдет, - быстро парировала она.
  - Не вижу в этом ничего дурного. Уверяю, на нас не обрушатся с гневом Небеса из-за одного поцелуя.
  - Хотите участи Антуана?
  - А вы способны броситься на меня с ножом?
  - Не задумываясь даже на мгновение.
  - А если я окажу более действенное сопротивление, чем де Тисе? Неужели убьете?
   - Рискните и узнаете.
  Бог мой, да девчонка с ним кокетничала. Дрожала от возбуждения, смущалась до слез, но всё-таки подзадоривала его к действиям: уж в этом Карел не мог ошибаться. Но может в силу своей невинности Анжелин просто не понимала, с каким огнем играет? Возможно, что и так, но зарождающаяся любовная интрижка со столь прелестной девочкой приятно развлекала Карела.
  Рано или поздно все девушки влюбляются, и не всегда в подходящих для брака мужчин. По крайней мере, он гораздо привлекательнее Антуана.
  Мысли дю Валля невольно обратились к семейству де Тисе. Карел так и не решил, как ему быть: отдавать свою дочь этим людям или нет? Здравый смысл твердил, что это было бы наилучшим решением проблемы укрепления его позиций среди местной знати, но все чувства дю Валля восставали при мысли, что Изабеллу придется отдать этим неприятным людям.
  Немного не доезжая до дома кюре, он приказал своим людям остановиться, а сам подвез девушку к каменной ограде. Всадников сразу же поприветствовали лаем многочисленные псы. Но Анжелин прикрикнула на них и, опознав голос хозяйки, недоуменно тявкнувшие хвостатые сторожа отступили от забора.
  Спешившись сам и ссадив Анжелин, дю Валль однако не поспешил разжать руки.
  - Я жду оплаты штрафа, демуазель Эньен.
  Девушка стыдливо опустила голову. Крепко сжимая её талию, он ощущал, насколько часто бьется сердце Анжелин. Она молчала и тогда, приподняв её за подбородок, Карел заглянул в глаза. Они блестели слезами, и даже тьма сумерек не скрывала их отчаянного выражения.
  - Что с тобой, милая?
  Анжелин горько прикусила губу и тоскливо пробормотала:
  - Вы играете со мной как с котенком. Разве такому красивому мужчине может понравиться простая деревенская девушка? Наверное, при дворе у вас немало поклонниц?
  Карел улыбнулся: в голосе Анжелин отчетливо слышались ревнивые нотки.
  - Стоит ли говорить о каких-то неведомых поклонницах, - наклонившись, он покрыл легкими поцелуями нежную кожу лба, - когда мы одни, вокруг ночь и есть возможность обнять друг друга? Анжелин, ты хочешь поцеловать меня?
   Она торопливо совсем по-детски кивнула головой и с такой готовностью потянулась к нему губами, что дю Валль едва не рассмеялся.
   Он ещё при первой встрече заметил насколько чувственные и нежные губы у этой девушки, и теперь охотно попробовал их на вкус. Ожидания Карела оправдались: едва он прикоснулся к этой девушке, пах моментально пронзила жаркая молния вспыхнувшего желания. Крепко прижав хрупкое тело к себе, он с нескрываемой страстью вернул поцелуй. Поначалу испуганная страстным напором Анжелин растерянно сжалась, но потом всё-таки поддалась натиску его языка, и видимо завороженная новыми ощущениями, приоткрыла губы. Карел сразу же этим воспользовался. Анжелин сильно вздрогнула, но тихо застонав, сразу же обмякла в его властно скользящих по телу руках. Грудь у девушки была маленькая, но настолько твердая, что она жалобно вскрикнула, когда мужская рука, коварно пробравшись сквозь слои одежды, сжала упругий раскаленный холмик. Но не только девушка обезумела от происходящего, самого Карела тоже лихорадило от сильнейшего желания.
  Неожиданно рядом с ними громко хрустнула ветка. Приглушенно взвизгнув, испуганная Анжелин изо всех сил рванулась из его рук. Карел не стал её удерживать: для первого раза они и так слишком далеко зашли.
  "Ну уж эту девочку я не упущу" - пообещал он себе, с трудом восстанавливая дыхание.
   Между тем, Анжелин приводила своё платье в порядок, но её пальцы настолько сильно дрожали, что не могли справиться со шнуровкой сюркота. Тяжело вздохнув, Карел пришел ей на помощь.
  - Так вы выйдите завтра ко мне на свидание?
  - Неужели вам понравилось со мной целоваться?
  Карел с интересом покосился на девушку. Сильна малышка: еле стоит на ногах и от волнения дышит через раз, но всё же находит в себе силы насмешничать.
  - А разве в этом могут быть какие-то сомнения?
  Анжелин подошла к калитке.
  - А когда вы появитесь? Я должна вас встретить, иначе собаки разлаются, и выйдет брат. Его часто будят ночью для последнего причастия или исповеди, а то и просто приглашают к больному. Он сведущ в медицине и никому не отказывает. Вряд ли Оноре понравится наше свидание.
  Надо думать.
  - Думаю, часа через два после заката. Вечером подморозит и, несмотря на грязь, я относительно быстро дойду до вашего дома.
  Анжелин изумленно посмотрела на него.
  - Пешком?
  - Да. Вывести из замка незаметно лошадь невозможно. А я спущусь со стены по веревочной лестнице.
  - Но ведь там высоко?
  Карел рассмеялся.
  - Дорогая, я воин, а не придворный шаркун, который умеет только кланяться да говорить комплименты дамам. Вскоре убедишься, что моё тело в шрамах, полученных в сражениях.
  Анжелин ахнула от стыда и быстро захлопнула за собой калитку ограды, но улыбающийся Карел знал, что они ещё не попрощались. Так оно и оказалось, немного отбежав по дорожке к дому, девушка остановилась:
  - Я буду вас ждать.
  Вот теперь можно было возвращаться к дожидающимся его людям.
  С утра дю Валлю вновь пришлось ехать в одну из деревень - присутствовать на мессе и на собрании общины. Всё это было скучно, мерзко и тоскливо, но когда графу сказали, что необходим арест ещё пятерых человек, он решительно воспротивился.
  - Я не сомневаюсь, что они вели себя неосторожно. Но кто без греха? Мои люди, полюбовавшись, как одни их односельчане болтаются в петле, а другие томятся на допросе в инквизиции, уже давно сделали нужные выводы, и далее обострять ситуацию я считаю нецелесообразным. Мало того, опасным и ведущим только к обострению ситуации. Так и до открытого бунта не далеко.
  Напрасно викарий горячился, доказывая необходимость ужесточения мер, дю Валль оставался непреклонным.
  - Это тот самый случай, когда излишний нажим может вызвать такое противодействие, что от моих владений останется только выжженная земля. Думаю, теперь нужно изменить меры воздействия: пусть на помощь местным кюре прибудут святые отцы, обладающие особым даром красноречия и убеждения. Возможно, этого окажется вполне достаточно. А вот если уговоры не дадут никаких результатов, тогда...
  Де Фонтеньяку и его помощникам оставалось лишь зло скрипнуть зубами, но они не смирились. И в тот момент, когда Карел готовился покинуть замок, в отведенных викарию покоях шёл совет, каким образом вынудить его изменить решение.
  Между тем, выдержав ритуал отхода ко сну, дю Валль едва дождался, когда удалится Батистен. За прошедшие десять лет он практически разучился самостоятельно одеваться, но затеянная авантюра весело будоражила кровь.
  С вечера он прихватил из оружейной комнаты веревочную лестницу, приготовил необходимую одежду, продумал, каким именно образом покинуть Валль и как вернуться. Затянул волосы чёрным платком, чтобы при спуске со стены не потерять шляпу и не привлечь внимания стражников светлым пятном волос.
  Предстоящая вылазка представлялась графу забавным приключением. Неужели он ещё способен ради нескольких поцелуев симпатичной девчонки идти на смертельный риск, тайком покидая замок? Значит, его кровь ещё горяча, и он достаточно молод.
  Поневоле вспомнилось, как почти двадцать лет назад, когда отец отправил их с Тадеушем на учебу в пражский университет, юный Збирайда впервые влюбился в дочь булочника - пухленькую хохотушку с миленькими глазками. Карел пробирался к чердачному окну её дома, крадучись по крутым черепичным крышам, с риском сорваться и свернуть себе шею. Распахнувшая окошко девица, кокетничая, сопротивлялась, но под утро всё равно уступила. Дю Валль хорошо запомнил, какое раздражение испытал, когда понял, что по этой дорожке уже ходили до него. Тогда чего же она морочила ему голову до самого рассвета?
  Когда он пожаловался брату на ветреную девицу, тот только рассмеялся:
  - Это ведь женщина. Не ищи в её поступках логики. Когда она говорит "да", зачастую это означает "нет" или в обратной последовательности. Может юная булочница таким образом хотела ещё больше возбудить желание, а может сама была полна решимости не уступать, а потом не выдержала твоего натиска. Женщины хотят нас не меньше, чем мы их, поэтому всегда настаивай на своём: всё равно уступит, какую бы праведницу из себя не строила.
  Странно, что именно Тадеуш дал ему такой хороший совет, хотя, будучи единственным целомудренным человеком в семье Збирайдов, сам никогда им не воспользовался.
  Со стены Карел слетел в мановение ока. И хотя давно не ходил пешком, выработанная в юности сноровка не подвела его и на этот раз. Настороженно держась на всякий случай за рукоять легкого меча, граф ловко передвигался по затихшему ночному лесу, и слабого света ущербной луны ему вполне хватало, чтобы не потерять ориентиры.
  Вглядываясь в тропинку, Карел невольно улыбался в предвкушении свидания. Он догадывался, что где-то в домике кюре, в тревожном ожидании вглядываясь в окно, волнуется Анжелин.
  Но действительность превзошла все его ожидания. Когда дю Валль наконец-то вышел к знакомой ограде, оказалось, что девушка ждёт его у калитки.
  - Бог мой, Анжелин! - воскликнул обрадованный Карел. - Сколько же ты здесь стоишь? Наверное, продрогла?
  - Нет, - смущенно улыбнулась она, выбегая ему навстречу. - Мне ничуть не холодно. Наоборот, с тех пор как мы расстались, внутри меня как будто горит постоянный жар. Я не могу ничего делать и ни о ком думать, кроме вас. В доме мне было совсем невыносимо находиться: я пошла бы к вам навстречу, но побоялась, что мы разминёмся.
  Как же эта девочка была прелестна. Улыбнувшийся Карел заключил в объятия хрупкую фигурку. Глаза Анжелин сияли таким восторгом, что дю Валль вдруг почувствовал себя неуютно: запоздалое сожаление о своем безответственном поведении шевельнулось в нём, но оно мгновенно исчезло, когда девушка, встав на цыпочки, робко прикоснулась лёгким поцелуем к его губам.
  - Вы все-таки пришли, - возбужденно прошептала она, скользя пальцами по его голове. - Как вам идёт этот платок. Раньше я думала, что ваше лицо потому и красивое, что его обрамляют золотые волосы, но теперь понимаю, что ошибалась. Черты лица стали ещё четче и прекраснее: как на книжных гравюрах!
  Карел нажал пальцем на кончик её вздернутого носика.
  - Детка, дамы никогда не говорят комплименты, адресуясь к внешности мужчины. Принято хвалить смелость, отвагу, ум, но не волосы или профиль - это прерогатива женской половины, - поучающее заметил он. - Например, я могу сказать, что твои янтарные глаза сейчас светятся как у кошки, а вот заявить, что ты вынослива как мул, если выстояла в такой холод на улице несколько часов, будет с моей стороны неделикатным.
  Анжелин рассмеялась.
  - А сравнивая с кошкой, вы уверены, что делаете мне комплимент? Как-то он у вас прозвучал... ну не очень-то поощрительно.
  На сердце у Карела стало удивительно хорошо.
  - Солнышко моё, - и он прижал её пальцы к губам, - кошка - это грация, изящество, красота... и истинно женское коварство.
  Кожа на её ладонях была обветренной и шершавой: всё-таки девушке многое приходилось делать самой. Однако, несмотря на холод весенней ночи, руки были горячими. Анжелин с широко распахнутыми глазами очарованно наблюдала за ним, и Карел, негромко рассмеявшись, подхватил легкую как перышко девушку на руки.
  - Нет ли где-нибудь неподалеку поваленного дерева или большого пня?
  - Есть лавка во дворе.
  - А собаки мне обрадуются?
  - Я их закрыла по ту сторону дома.
  Лавка стояла под большим дубом, и благо, что хотя бы была сухая. Карел усадил Анжелин к себе на колени, и теперь их лица оказались на одном уровне: стало гораздо удобнее целоваться, и он прильнул к нежным губам. Впрочем, Анжелин ответила ему с не меньшим пылом. После длительного глубокого поцелуя Карел спросил томную, задыхающуюся от волнения девушку.
  - Тебе нравится целоваться, милая?
  - Да, - её глаза счастливо мерцали в непосредственной близости, и было необыкновенно хорошо сидеть рядом, то и дело соприкасаясь носами.
  - Я рад.
  Почему-то Анжелин принялась оправдываться.
  - Это потому что от вас приятно пахнет и вообще вы такой... замечательный. Вот когда попробовал ко мне прикоснуться Антуан, я его сразу же оттолкнула. Губы мокрые, слюнявые... б-р-р! От отвращения меня едва не вырвало.
  Гм... А причем тут Антуан? Почему имя будущего зятька всплыло во время свидания, да ещё когда они держат друг друга в объятиях?
  - А за что ты полоснула его ножом?
  - Этот нахал попытался ущипнуть меня за грудь!
  - Вот так? - Карел не торопясь ослабил шнуровку на её сюркоте, и проник рукой под декольте рубашки.
  Сомкнув глаза, Анжелин тяжело задышала, когда его пальцы сжали твердую нежную округлость. А когда сдвинув мешающие тряпки, он провёл языком по сморщившемуся от холода соску, Анжелин сначала пораженно задохнулась, а потом, протяжно застонав, выгнулась дугой. Но это было ещё не всё: продолжая ласкать грудь, он задрал подол юбки и, ласково поглаживая ноги, добрался до бедер. Только что расслабленно стонущая девушка испуганно сжалась и отпрянула.
  - Анжелин, - прошептал он ей на ухо, - расслабься, я не сделаю ничего плохого.
  - Я... - залепетала она, бурно дыша, - пожалуйста, не надо....
  Карел тут же разжал объятия, и даже поправил подол юбки. Девушка растерянно наблюдала за его неторопливыми движениями.
  - Вы сердитесь?- жалобно прошептала она, вновь прильнув к нему.
  - Нет, - Карел придал голосу холодности, - но если тебе не нравится, что я делаю, нужно остановиться.
  Анжелин заметно расстроилась.
  - Нет, мне всё нравится, просто....
  - Просто?
  - Это очень нехорошо... греховно.
  - Ну что же, дело за малым: перестанем грешить.
  Дю Валль сделал вид, что хочет встать, и глупышка испугалась. Судорожно обхватив за шею руками, она прижалась к его губам поцелуем, и тогда Карел взялся за неё уже всерьез. Он не рассчитывал овладеть девушкой в эту же ночь, но целовал её до тех пор, пока Анжелин полностью не перестала соображать, что происходит, и уже беспрепятственно позволила его руке хозяйничать под юбкой. Карел, закусив губу от снедающего его самого желания, смотрел на её искаженное первой страстью запрокинутое лицо.
  Но он умел держать себя в руках, а главное хорошо знал, что любое удовольствие можно испортить глупой поспешностью.
  Анжелин не скоро смогла отдышаться и прийти в себя. В смятении уткнулась она пылающим лицом ему в грудь.
  - Тебе понравилось?
  - Да... только мне как-то не по себе.
  Карел взял её руку и приложил к гульфику.
  - Может вот поэтому?
  Она испуганно ойкнула и отдернула ладонь.
  - Ты знаешь, что это значит?
  Анжелин притихла, опасливо пряча глаза. Карел поежился: холод пробирал его до костей. Пришло время заканчивать свидание, но он терпеливо ждал. Девушку в такой момент нельзя торопить: ведь на кону вся её жизнь.
  - Разве вы любите меня? - в голосе Анжелин отчетливо прозвучала паника.
  - А ты позволила бы себе свидание с мужчиной, которого не любишь?
  - Нет... но вы женаты.
  - Ты права, - он резко встал, практически сбросив её с колен, - тогда нам больше незачем встречаться.
  - О, нет! - Анжелин бросилась к нему, испуганно прильнув всем телом, - Всё будет так, как вы хотите!
  Карел улыбнулся и нежно её поцеловал.
  - Я приду послезавтра. Жди.
  С этими словами он ушёл. Граф знал, что полностью запутавшаяся девушка смотрит ему вслед, но не оглянулся. Два дня ей на то, чтобы дозреть, а он как раз отоспится, чтобы быть в хорошей форме. Эта девочка стоила и терпения, и усилий.
  Обратно граф вернулся быстро: вперед гнали и холод, и опасение, что его хватятся, и чувство усталости. "Теряю форму, - укорил себя дю Валль, уже преодолев подъем по стене. - Раньше такая нагрузка для меня была сущей ерундой. Карабкался как кошка по стенам, прыгал по крышам да ещё часами ублажал девушек и ничего, а тут всего-то ночная прогулка по лесу".
  В первый раз за время пребывания в Валле Карел с наслаждением вытянулся на постели и тут же погрузился в сон. И графу показалось, что он едва сомкнул глаза, как его уже принялся будить камердинер.
  - В чем дело, Батистен, - возмутился Карел, с трудом приподняв голову от подушки, - какого черта: ещё совсем рано!
  Но слуга уже распахивал полог, впуская в полусумрак алькова солнечный свет.
  - Гости, мессир, у вас уже с утра гости.
  - Кого ещё принесло? - Карел раздраженно прищурился от яркого весеннего солнца, садясь на постели.
  - Барон Арман де Тисе с сыном Антуаном. За ними ещё вчера тайком послал викарий. Я заметил, как замок покидал гонец, но подумал, что тот поскакал с донесением в Бордо, а оказывается, он направился к вашим соседям.
  Это уже было интересно. Карел мигом проснулся.
  - Почему ты мне об этом не сообщил?
  - Вы уже направились к демуазель Анжелин.
  Граф криво усмехнулся: кого-кого, а собственных слуг ещё никому не удавалось обмануть. Они всё видят, всё знают и повсюду суют свой нос!
  - Кто ещё знает, где я был этой ночью? Сам понимаешь, доброе имя девушки не должно пострадать.
  - Никто, мессир. Я ночью заглянул в вашу спальню, чтобы подбросить дров в камин. Ну а об остальном догадаться уже было несложно. Несмотря на юность, демуазель очаровательна. У вас превосходный вкус.
  На вкус жаловаться не приходилось, но зачем к нему пожаловали два омерзительных типа? Вроде бы расстались совсем недавно. Интересно, как де Тисе объяснят свой внезапный визит?
  Пока Батистен его одевал, Карел пришел к выводу, что через барона ему попытаются сделать внушение. Никто ведь не знал, насколько мало ему понравились де Тисе. Наоборот было общеизвестно, что он собирается отдать этим людям свою единственную дочь.
  Когда граф спустился к завтраку, вся компания уже была в сборе, терпеливо дожидаясь его выхода к столу.
  - Барон, - приветливо кивнул головой гостю хозяин замка, - вы не представляете, какую радость доставили мне своим посещением. Но я в тревоге: не случилось ли что-нибудь с вашей очаровательной женой или красавицами-дочками, если вы оказались спозаранку в седле?
  Де Тисе крякнул от смущения, но быстро нашёлся, как выйти из щекотливой ситуации.
  - Не стоит волноваться: все живы и здоровы. Мы с Антуаном поразмыслили и решили, что вы тут с ума сходите от скуки. Вот приехали скрасить холостяцкие вечера. Баронесса и дочки тоже навязывались, но зачем нам это бабьё: ни выпить толком, ни поговорить о женщинах.
  И довольный столь сомнительным остроумием, он громко расхохотался. Усаживаясь за стол, Карел натянуто улыбнулся. Вот уж кого-кого, а баронессу он хотел видеть ещё меньше, чем её мужа.
  Во время завтрака викарий то и дело многозначительно переглядывался с де Тисе, но граф делал вид, что ничего не замечает, прекрасно осознавая, что его недруги собираются с силами перед нападением.
  - Ну и чем же вы хотите заняться? - поинтересовался он после того, как было подано последнее блюдо. - К сожалению, я не могу вам уделить всё свое время: сегодня с утра мне нужно побывать в деревне Шелон и поговорить с отцом Оноре. Увы, по ряду причин эта поездка безотлагательна.
  Карел выдумал встречу, потому что Шелон находился в достаточном отдалении от Валля, и потратить на поездку при желании можно было целый день. Но от непрошенных гостей оказалось не так-то просто отвязаться.
  - Пожалуй, составим-ка мы вам компанию. На улице весна, а это так бодрит, - жизнерадостно заявил де Тисе, - посмотрим на хорошеньких девушек: в Шелоне их много.
  И он игриво ткнул в бок своего угрюмого отпрыска, но Антуан с досадой отвёл глаза. Карел с интересом покосился на юного де Тисе: похоже тому не очень-то нравилось поведение отца.
  Спустя час, в сопровождении небольшого отряда рыцарей они пробирались по залитому утренним солнцем лесу по направлению к Шелону. Стиснувший в раздражении зубы Карел, оказавшись среди деревьев с набухшими почками, немного расслабился: его радовали и первые островки травы, показавшиеся из-под снега, и ликующее пение птиц. Просыпающийся от зимней спячки мир был прекрасен, если бы диссонансом не терзали слух голоса невыносимых людей.
  Благо, они болтали бы между собой. Однако все реплики де Тисе были адресованы именно к Карелу, и приходилось не только отвечать, но и что-то вставлять в разговор от себя. По всей видимости, барон решил использовать поездку для того, чтобы повлиять на будущего свата:
  - Я слышал, дю Валль, что вы решили приостановить сыск в своих владениях? Прошу прощения, что вмешиваюсь, но вы напрасно вставляете церковным властям палки в колеса, плохо представляя истинную обстановку в собственном лёне. Давно проверено на горчайшем опыте, что малейшее послабление вилланам приводит к бунту, богохульству и прочим ужасам кровопролития, потому что за спиной еретиков сам дьявол размахивает страшным трезубцем, толкая заблудшие души прямо в бездну ада.
  Карел усмехнулся про себя: видимо, барон слово в слово повторял слова викария. Самому ему были не под силу такие изысканные обороты речи.
  - Помилуйте, Арман, - с деланным возмущением воскликнул он, - у веры нет более ревностного защитника, чем я. С первых же дней пребывание в Валле я изо всех сил старался помочь церковным властям в их неустанном и нелегком труде. Несколько человек уже казнено, другие в тюрьме. По-моему, вполне достаточно, чтобы всех напугать. Но в противостоянии с вилланами нужно использовать все средства. Теперь, на мой взгляд, пришло время проявить некоторую снисходительность. Думаю, что могу довериться вам?
  - Конечно, - с энтузиазмом воскликнул насторожившийся де Тисе, готовясь потом всё дословно передать викарию, - не сомневайтесь: я буду нем как могила.
  - Ну, до могилы вам ещё далеко, - вежливо улыбнулся Карел. - И все-таки, не надо забывать, что у каждого осужденного церковь конфискует все его имущество, а нам на сдачу оставляет только толпы вдов и сирот. Конечно, можно их выставить за пределы владений, но если все разбегутся, кто тогда будет кормить мою семью?
  Барон озадаченно замолчал.
  - Но вилланов много: одним больше, другим меньше - какая разница? Их бабы плодятся как кошки по два раз в год.
  - И всё же люди не кошки - это те через месяц становятся самостоятельными, а человек начинает работать, только войдя в определенный возраст. А кто его вырастит, кто ему привьет почтение к господину, если его отец болтается в петле, а мать просит милостыню? Дороги заполонят никому не нужные бродяги, и мы получим на свою голову неприятности гораздо хуже сегодняшних. Когда нечего терять, человеку неведомы ни совесть, ни страх, ни осторожность.
  Похоже, ему удалось озадачить этого тугодума, и оставалось только сделать окончательный вывод, чтобы де Тисе крепче усвоил сказанное.
  - Барон, я полностью согласен с мнением канцелярии епископа о необходимости сыска, и всего лишь хочу попробовать воздействовать на недовольных другим путем. Арестовать и предать суду мы их всегда успеем.
  - Но де Фонтеньяк считает... - было заикнулся де Тисе, но тут же замолчал.
  Потерял дар речи и Карел. Было от чего.
  Тропа в этом месте поднималась на пригорок. Поднявшись на вершину, всадники увидели поразительную картину: южный склон распадка уже настолько хорошо прогрелся, что стал зеленым от травы, которую расцвечивали робко пробивающиеся яркие бутоны крокусов. Но не этот по-весеннему чудесный вид заставил замереть мужчин, а беспечно раскинувшаяся на траве прелестная девушка.
  Улыбнувшийся Карел залюбовался очаровательной картиной. Одетая по обыкновению в мужской костюм, Анжелин сняла видавший вид сюркот и грелась на солнышке только в шоссах и рубашке. Рыжие косы разметались по траве, глаза были мечтательно сомкнуты, а обращенное к солнцу лицо излучало радость.
  - Вот это да, - удивленно протянул барон, обращаясь к сыну, - теперь вижу, Антуан, что тебе не даёт покоя. Сорванец едва ли не за считанные дни превратился в такую милашку, что пальчики оближешь. Девчонка так и просится, чтобы её объездили.
  Граф вздрогнул. Голос неотесанного грубияна не только испортил всё очарование момента, но и заставил подскочить испуганно распахнувшую глаза девушку. Но особенно Карела взбесил взгляд, которым одарил её Антуан: тяжелый, пристальный, опасный.
  Анжелин, молниеносно схватив валяющийся рядом сюркот, прижала его к груди, и лишь потом подняла настороженные глаза на всадников.
  - Здравствуйте, демуазель, - поприветствовал её барон. - Надеюсь, вы не кинетесь на нас с ножом?
  И тут же рассмеялся, хотя шутка была сомнительной. Зато Карелу стало не до смеха:
  - Демуазель Анжелин, - откуда только в его голосе взялись эти рычащие грозные нотки? - Я, кажется, ясно дал понять, что не потерплю, чтобы вы разгуливали по принадлежавшему мне лесу в таком порочащем женскую честь виде.
  Девушка замерла, широко распахнув глаза и не сводя с него светящегося взгляда.
  - Ну, сейчас она вам выдаст, - злорадно хрюкнул барон. - У неё язык, как у змеи. Никому не удавалось укоротить.
  Но Анжелин, поспешно натянув сюркот, всё-таки покаянно склонила голову.
  - Простите меня, мессир, я не рассчитывала кого-либо встретить, - еле слышно прошептала она.
  - Демуазель, - её покорность ничуть не смягчила графа, - вы уже достаточно взрослая девушка, чтобы понимать, насколько опасно ходить в таком виде. Я уже не говорю о том, что это запрещено законом. Неужели честь для вас настолько мало значит, что вы готовы подарить её любому бродяге?
  Лицо девушки стало пунцовым. Она вскинула голову, намереваясь возразить, но с заметным усилием сдержалась и тихо пробормотала:
  - Это больше не повторится.
  - Надеюсь, - сухо отрезал Карел. - Не забывайте, что вы не деревенская девчонка, которая может позволить себе, что только в голову взбредет. Вашим прадедом был граф. Положение высокородной девицы обязывает к определенному поведению, в котором нет места подобному безрассудству.
  По потупленному лицу Анжелин заструились слезы, но на разозлившегося графа они не произвели особого впечатления: отвернувшись от девушки, Карел вновь продолжил путь. Ошеломленные спутники последовали за ним, и лишь спустя некоторое время к барону вернулся дар речи.
  - Вам удалось поставить на место юную гадючку! - восторженно взревел он. - Сколько раз я её стыдил, отчитывал, чем только не угрожал, но девица только заносчиво вздергивала нос. И вдруг в два счета подняла лапки к верху!
  - Я оштрафовал её брата на круглую сумму, когда демуазель повела себя непочтительно. А так как денег у Эньенов нет, то девица вынуждена прикусить язык, - хмуро пояснил Карел.
   Он уже пришел в себя и теперь недоуменно размышлял: в честь чего он так разошёлся?
  Ответ лежал на поверхности: его взбесило, что Анжелин предстала в столь соблазнительном виде перед Антуаном, не говоря уже про его болвана папашу. Увы, но Карел вынужден был признать, что его обуяла обыкновенная ревность. Неужели чувство к Анжелин гораздо глубже, чем ему казалось? Но поразмышлять на эту тему не дал неугомонный де Тисе.
  - Здорово вы ей вычитали мораль, словно какой-нибудь священник! Только зря всё это. В жены бесприданницу никто не возьмет, а за людей ниже себя девчонка сама не выйдет. Гонору у неё... ого-го! Так что же её ждет? Или судьба старой высохшей девы или... - тут он игриво ткнул кулаком в бок своего отпрыска. - С такой егозой будет, чем заняться, а, Антуан? Будь я помоложе, прямо там и завалил её на лопатки.
  Молодой человек мрачно усмехнулся.
  - Странно было сейчас смотреть на Анжелин, особенно на её слезы. Как-то раз на охоте она вылетела из седла, сломала ногу, но и тогда не заплакала, а тут вдруг разрыдалась от вашего упрека.
  - Ничего странного, - с глубокомысленным видом возразил барон, - девчонка становится женщиной, а они очень любят плакать. Твоя матушка периодически заливает меня слезами по всяким пустякам, а уж про сестёр и говорить не приходится. Из-за любого неудачного стежка на вышивке ревут.
  - Анжелин мало походит на моих сестер, - заметил Антуан. - Она отважна, дерзка и давно уже промышляет себе на жизнь охотой. Не знаю, вышивает ли она, но ножом и арбалетом владеет в совершенстве. А эти занятия не по силам плаксам.
  Карел внимательно взглянул на молодого человека. Пожалуй, он поторопился, решив не отдавать ему Изабо. "Ну и что из того, что складным его не назовешь: голова у Антуана работает всё же лучше, чем у папаши. Хотя здесь нужно ещё двадцать раз подумать, прежде чем принять окончательное решение".
  - Да причем тут слёзы? - вздохнул он. - Женщина по своей природе жаждет господства над собой. Она может не любить тебя, но уважать и слушаться обязана. Иначе ты не можешь считать себя мужчиной.
  - Вот-вот, - тут же подхватил старший де Тисе, - послушай, сынок, бывалого человека. Всё ходишь вокруг неё, облизываешься, а надо хватать за волосы да тащить под ближайший куст. Тогда паршивка с гораздо большим уважением отнесётся к твоим желаниям.
  Раздосадованный Карел уже раскрыл рот, чтобы пояснить, что он вовсе не насилие имел в виду, когда его опередил внезапно улыбнувшийся Антуан.
  - Отец, неужели тебе хочется лишиться единственного сына? Анжелин, не раздумывая, заколет меня, как только я попытаюсь до неё дотронуться. На такой девушке можно только жениться, и жаль, что я не могу этого сделать.
  - Что? - взревел отец. - Да ты, никак, на солнце перегрелся? Жениться на этой оборванке? Скорее рухнут стены Тисе, чем я позволю тебе совершить такую глупость!
  Он ещё долго ругал сына, а Карел с удивлением посмотрел на юношу.
  - Так ты хочешь жениться на моей дочери или все-таки предпочтешь эту дикарку? - шутливо осведомился он.
  - А вы разве хотите, чтобы я стал вашим зятем?
  - Неужели ты не слышал наш разговор?
  - Слышал, - пожал плечами Антуан, - но вы не сказали ничего определенного. Понятно, что брак с вашей дочерью для меня большая честь, и я никогда не променяю графскую дочь на сестру нищего священника. Но если честно, я хотел бы пойти навстречу чувствам... хотя бы на лесной поляне, раз это невозможно на брачном ложе. Когда я учился, то видел много красивых девушек, но ни одна не затронула моего сердца. А вот Анжелин...
  - Сорбонна? - сухо поинтересовался Карел. - Артистический факультет?
  - У нас есть свой университет в Бордо. Я учился на теологическом факультете, правда, всего два года, а потом отец призвал меня к себе.
  "А как же слова Анжелин, что его безуспешно учит замковый капеллан?"
  - Глупости всё это, - резко заметил барон, - напрасный перевод времени. Чему, кроме книжной зауми там можно нахвататься? Разве я его готовлю в сутяжки? Дворянину нужен меч, а не книга. Если бы не ваш покойный тесть, из уважения к желанию которого я отправил сына учиться, Антуан никогда бы не стал школяром. Тем более что у него никогда не было рвения к наукам.
  Карел лишь покачал головой. Чудны твои дела, Господи! Когда-то родной отец ему толковал, что в браке нужно искать счастья, а не выгоды, а он не желал его слушать, мечтая о титулах и богатстве. И вот Карел достиг всего, чего хотел, чтобы убедиться, насколько Збирайда оказался мудрее своего сына. А этот фанфарон наоборот толкает Антуана на заведомо ложную дорогу, тогда как парень понимает, кто может сделать его счастливым. Выходит, этот прыщавый неуклюжий мальчишка умнее не только папаши, но и будущего тестя? Возможно, только Анжелин ему не видать.
  Отца Оноре они застали в маленькой деревенской церквушке: священник настраивал орган. На внезапных гостей он отреагировал спокойно, только чуть согнув голову в приветствии.
  - Как обстоят дела во вверенном вам приходе, святой отец? - вежливо спросил граф. - Мне хотелось бы с вами поговорить о настроениях среди вашей паствы: готовы ли вилланы к севу, как перезимовал скот?
  Услышав, о чём пойдет речь, де Тисе тут же ретировался из храма: чужое хозяйство его ничуть не интересовало. Антуан же терпеливо встал неподалеку от собеседников и стал рассматривать витражи.
  А между тем, граф никуда не спешил. Он задавал вопрос за вопросом и выслушивал не менее обстоятельные ответы, хотя присутствие баронского сына делало их беседу менее доверительной, чем разговор в доме священника. Заскучав ждать, в храм вернулся и де Тисе.
  - Дю Валль, - воздел он руки к потолку, - клянусь св. Северином, как у вас хватает терпения всё это слушать? На что тогда существует эконом, если забивать себе голову такими глупостями: овцы, виноград, репа? Или при дворе сейчас это модно?
  - Я с удовольствием этого не делал бы, но регентша перед отъездом настойчиво порекомендовала навести полный порядок в моих владениях. А она женщина суровая: зря слов на ветер не бросает. Вот я и пытаюсь я разобраться, чем дышат мои люди.
  - А, - махнул рукой здоровяк, - всё предельно просто. Все хотят хорошо есть да сладко спать со своими женами. И ваши расспросы не заставят их овец приносить в два раза больший приплод, а виноград наливаться соком. Надо просто дать власть отцам-инквизиторам, а самому наблюдать со стороны, как смиряются самые неугомонные. У них большой опыт в этих вопросах.
  - Наверное, граф понимает, что проблема кроется именно в плачевном состоянии, в котором находятся его подданные, а не в ереси вальденсов, - неохотно возразил отец Оноре.
   Ему явно не хотелось разговаривать с де Тисе и не напрасно.
  Барон в ответ сразу же закричал, и его громовой голос, усилившись за счёт высоких сводов, заставил присутствующих недовольно поморщиться.
  - Вы бы, отец Оноре, не вмешивались в эти дела, а побольше смотрели за своей сестрой. Едем по лесу, а демуазель лежит на склоне, выставив свои прелести на всеобщее обозрение. Так ли подобает вести себя благочестивой христианке? Если вы не в состоянии навести порядок даже в собственном доме, что говорить о вашем влиянии на паству?
  - Пресвятая Дева, - огорченно перекрестился священник, - неужели Анжелин опять вам надерзила?
  - Нет, - поспешил вмешаться в разговор Карел, - она вела себя тихо. Но не след ей показываться только в шоссах и рубашке отряду из восьми мужчин. Мой вам совет - сожгите этот костюм, чтобы у девушки не было соблазна его надевать.
  Брат Оноре настолько низко опустил голову, что присутствующие увидели его тонзуру.
  - Анжелин - хорошая девушка, - мягко продолжил граф, - и будет крайне неприятно, если кто-то её обидит.
  Священник отмолчался, и Карел понял, что их слова не произвели на него особого впечатления.
  - Ну а что все-таки с посевами? - тактично вернулся он к разговору о крестьянах.
  Восвояси всадники возвращались уже ближе к вечеру, изрядно уставшие и голодные.
  - И так вы проводите день за днем? - возмущался барон. - Эдак можно и умом тронуться. У меня от скуки челюсти свело. Я тоже занимаюсь хозяйством, но мне вполне достаточно отчета эконома, чтобы знать всё необходимоё.
  - Да, - бесстрастно ответил граф, - вот уже целый месяц, как я таким образом провожу всё своё время, помимо тех дней, что я прогостил в вашем гостеприимном замке.
  - Но может, хотя бы завтра сделаете перерыв? - уныло предложил барон. - Поохотимся?
  Карел задумался. Весь день проведя в седле, он устанет, а ему предстояла бессонная ночь, да ещё с девственницей. Нет, охота отпадала: нужно было беречь силы.
  - Мне неловко перед вами, де Тисе, но завтра у меня намечен почтовый день. Нужно срочно написать письма регентше, в Рим, жене. Да ещё просмотреть кучу бумаг, которые уже несколько дней ждут моего внимания. Может, послезавтра?
  - Собственно говоря, мы можем завтра поохотиться и без вас.
  - Я буду рад, если вы найдете дело по душе и не будете скучать.
  С утра Карел действительно засел в библиотеке за письмами, потом немного почитал, и уютно подремал, греясь у камина и наслаждаясь тишиной.
  Оживленные гости появились ближе к вечеру. Карел их ждал, чтобы побыстрее провести ужин и отправить неугомонных де Тисе по спальням. Костюм для ночной вылазки, вычищенный заботливым Батистеном, был уже разложен на постели
  - Не надо больше лазить по стенам: долго ли до греха? Вдруг после свидания с этой девушкой вы так устанете, что сорветесь? Незачем искушать судьбу. Я сам вас выпущу через тайную калитку, - сказал ему слуга, - и покараулю до рассвета, пока не вернетесь. Можете мне довериться: никто ничего не узнает.
  Воистину, Батистену не было цены.
  Но терпение графа должно было подвергнуться ещё одному испытанию.
  Проведшие весь день в седле гости налетели на пищу как саранча, жадно заглатывая всё, что было на столе. И только утолив голод, барон вытер скатертью лоснящийся подбородок и откинулся на стуле.
  - Жаль, что вас не было сегодня с нами: пропустили отменную сцену, - лукаво посмотрел он на хмурого хозяина замка.
  - Что опять случилось? - без малейшего интереса полюбопытствовал граф, гадая, когда же они наконец-то оставят его в покое.
  Отец и сын с улыбкой переглянулись.
  - Опять Анжелин отличилась, - вздохнул младший де Тисе.
  Карел насторожился.
  - Неужели?
  - Только мы отъехали от замка, как увидели следующую картину: на суке огромного дуба сидит эта юная нахалка опять в мужском платье, к тому же простоволосая, и нагло ухмыляется. "Ну, - говорит, - кто из вас полезет сюда лишать меня чести? Жду. Как видите, я опять в шоссах, а значит, по мнению графа, веду себя вызывающе и недостойно девицы благородного происхождения. Спешите воспользоваться. Только не обижайтесь, если останетесь либо без глаз, либо без носа".
  Барон сыто отрыгнул пищу, крякнул и неторопливо продолжил.
  - Я предложил Антуану проучить эту девчонку, но наш хитрец отказался и, как впоследствии выяснилось, правильно сделал. Когда один из моих людей полез за ней, Анжелин с такой силой оттолкнула его ногой, что парень только чудом не свернул себе шею. Второй оказался расторопнее, но когда достиг сука, девчонка залезла на такую высоту, что тот побоялся следовать за ней. Ну что же, перекинувшись ещё парой колкостей, пришлось оставить блажную девку в покое. Честно говоря, можно было все-таки до неё добраться, но Антуан уговорил меня не связываться. Бесстыдница только расхохоталась нам вслед. Ну ничего, не вечно Анжелин будет сидеть на дереве, когда-нибудь я встречусь с ней на земле и тогда...
  Что "тогда" он не сказал, но и так было понятно. У Карела от злости даже челюсти свело. Дурочка, сама не понимает, что ходит по краю!
  Ужин закончился, но занудливый гость, несмотря на зевки сына, продолжал сидеть за столом, бесконечно долго рассказывая о каких-то незнакомых и неинтересных людях. Но всё когда-нибудь заканчивается.
  Карел шёл знакомой дорогой. Судя по луне, время уже перевалило за полночь, и он торопился. Но когда, изрядно запыхавшись, дю Валль добрался до ограды дома священника, его ждал неприятный сюрприз: не только не было Анжелин, но и по двору бегали угрожающе рычавшие собаки.
  Граф в гневе прикусил губу. Итак, вероломная девчонка, пообещав ночь любви, вздумала над ним посмеяться? Ну, нет. Глупышка просто не понимает, с кем она связалась. Он отнюдь не Антуан, чтобы дразнить его безнаказанно.
  Взбешенный Карел внимательно осмотрел двор.
  Как же ему пробраться в дом мимо собак, которые всей гурьбой с готовностью скалили зубы, дожидаясь от него конкретных действий? Очевидно, кюре вызывали к больным и умирающим криком, который затем с энтузиазмом подхватывали псы.
  Но в планы Карела не входило пробуждение отца Оноре. Наоборот, ему было нужно, чтобы кюре спал в эту ночь как можно крепче. Обойдя усадьбу вокруг, мужчина заметил, что в одном месте неподалеку от забора растёт дуб. Достаточно крепкий сук нависал над оградой, и с него можно было спрыгнуть на крышу низенькой пристройки к дому.
  Пробраться по шершавой ветке и соскользнуть, ломая сучья, на утлую крышу, не составило особого труда. Дальше стало ещё проще: оторвав без малейшего усилия замшелые доски, Карел спрыгнул в пропахшую травами темноту кладовой.
  Действовать приходилось предельно осторожно, и ему в какой-то степени помогли выведенные из себя собаки. Они так разлаялись, что под шумок можно было полностью разобрать крышу над домом священника.
  - Что с вами? Лисица что ли пробежала? - послышался голос отца Оноре. - Что вы тут столпились? Фу!
  Скрипнула дверь: очевидно кюре вышел во двор. Вскоре, бурча себе под нос что-то нелицеприятное относительно собак, он вернулся:
  - Что там происходит? - донёсся издалека и голос Анжелин.
  - Не знаю. Во дворе и за оградой никого нет: я всё обошел. Наверное, зверь какой-нибудь пробежал.
  Опять скрипнула дверь, но Карел не услышал звука закрываемого засова. Немного выждав, он вновь прислушался, прильнув ухом к дощатой двери чулана. Увы, эта дверь была заперта снаружи, и ему пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось ножом подцепить тихо звякнувший засов.
  Затаив дыхание Карел пробрался в дом: его глаза уже привыкли к темноте, но все же он крался очень осторожно, страшась наткнуться на какой-нибудь предмет мебели. Отец Оноре похрапывал за занавешенным пологом, и ничто не помешало непрошенному гостю добраться до закутка Анжелин. Скользнув за занавеску, граф остановился: если в большой комнате он ориентировался по памяти, то здесь приходилось действовать наощупь.
  Карел был уверен, что девушка не спит. Разглядев темную громаду кровати, он осторожно отстегнул пояс с оружием, положил его на пол, сбросил плащ, разулся и только потом юркнул за занавеси.
  За время, что понадобилось Карелу, чтобы достичь теплого, пахнущего лавандой алькова, его злость в значительной мере утихла. И хотя девушка слышала его приготовления, однако шума не подняла, забившись в дальний угол кровати. Карел нашёл её по взволнованному дыханию и сразу же, резко притянув к себе, уткнулся носом в теплые шелковистые волосы, отчетливо услышав, насколько сильно бьется её сердце.
  - Ты надумала от меня спрятаться? - прошептал он ей на ухо.
  - Вы были столь грубы...
  - Ты не оставила мне другого выхода: я вынужден был считаться с присутствием де Тисе.
  Анжелин с трудом перевела дыхание. Девушка была настолько хрупкой, что казалось, состоит из одних косточек, и в то же время её нежная близость, хорошо ощущаемый трепет тела, аромат волос и щекочущий ухо голос окончательно вскружили Карелу голову. Юная сирена! Недаром в неё был настолько влюблён Антуан.
  И всё же... всё же!
  - Что вас связывает с молодым де Тисе? - требовательно спросил Карел, увлекая дрожащую от холода девушку под теплое одеяло и вытягиваясь рядом. - Только не надо мне морочить голову рассказами о его нескладности и тупости. Чем же Антуан так провинился, что ты его постоянно задираешь, и почему он прощает даже такие выходки, которые от другой никогда не стерпел бы?
  Но Анжелин, оказавшись в объятиях полураздетого мужчины, только ещё сильнее задрожала и ничего не ответила.
  Карел обозвал себя болваном: нашёл время выяснять отношения.
  - Не бойся, ангел мой.
  - Я и не боюсь... Только вы слишком близко.
  - Ты не рада?
  Карел покрыл поцелуями лицо испуганной девушки, почувствовав вкус слёз.
  - Всё будет хорошо.
  - Вы любите меня?
  Гм... интересный вопрос. Проще всего было сказать "да", но Карел не стал этого делать, запустив руки под подол её рубашки.
  - Я хочу познакомить тебя со страстью, Анжелин. Дело зашло уже слишком далеко, и всё же в последний раз спрашиваю: ты желаешь меня?
  Интересно, как бы он себя повёл, если бы Анжелин ответила отрицательно, но девушка только покорно прильнула к его губам.
  Анжелин была не первой девственницей в руках Карела, но никогда до этого он не осознавал истинного смысла слова "раскупорить", считая его фривольным преувеличением затруднений в осуществлении столь приятного дела. Но с этой девушкой ему пришлось немало помучиться, с одной стороны, чтобы всё-таки добиться своего, а с другой, чтобы сделать это бережно. Вспотев от натуги и стараясь не давить на неё, Карел, сдерживая себя изо всех сил, покрывал поцелуями заплаканное лицо возлюбленной.
  - Потерпи, ангел мой, ещё немного потерпи... Поверь, в следующий раз это уже не будет настолько больно.
   Анжелин только беззвучно плакала, но охотно подставляла губы для поцелуев. Лишившись девственности, она хотя и приглушенно вскрикнула, но только ещё крепче вцепилась в него руками, с покорной готовностью получив первый урок любви. И в этой болезненной томности Анжелин показалась перевозбужденному Карелу настолько сладострастно нежной, что его разум буквально взорвался огненно-золотистыми сполохами.
  - Это всё? - после того, как он обессилено откинулся рядом, удивленно прошептала девушка.
  Довольный Карел покровительственно притянул её к себе, уткнувшись носом в пробор.
  - Нет.
  Анжелин, словно ребенок в поисках утешения, доверчиво прильнула к нему. Карел успокаивающе ласкал её, шепча на ухо нежные глупости. Девушка даже немного обиженно поплакала, но затем подставила губы для поцелуев, а потом и вовсе заинтересованно заскользила пальчиками по груди и животу любовника.
  Карел тихо рассмеялся, поймав её за руку и прижавшись к ней губами.
  - Плутовка... Хочешь опять утопить меня в слезах?
  - Обещаю больше не плакать. Я хочу понять...
  - Анжелин, девственницы редко сразу же получают наслаждение от страсти. Тебе вновь станет больно.
  Но голос его благоразумия быстро ослаб, и они вновь сплелись в объятиях. Карел настолько забыл обо всем, упиваясь первой страстью этой по сути дела ещё девочки, что абсолютно забыл о времени.
  Любовники ещё увлеченно целовались, когда внезапно в соседской комнате послышалось движение. С постели поднялся брат Анжелин. Карел, крепко сжав девушку в объятиях, замер. Брат Оноре долго копошился, а потом позвал:
  - Анжелин, ты пойдешь к утренней мессе?
  - Да, - громко отозвалась девушка. - Я подойду позже: дождусь служанки, отдам приказания и присоединюсь к тебе.
  Утренняя месса! Который же теперь час?
  - Мне нужно срочно идти, - подскочил он, поспешно хватаясь за одежду.
  Хорошо, что хотя бы таиться теперь было не от кого.
  - Собаки закрыты?
  - Да, - Анжелин, застонав от боли, села на кровати. - Когда ты вновь придешь?
  Похоже, это единственное, что её по-настоящему волновало.
  - Не раньше, чем дня через три. И, - Карел обернулся, прежде чем покинуть её спаленку, - никаких прогулок по лесу в одиночку, и тем более в мужском костюме. Я никогда не прощу тебе другого мужчины, и изнасилование не буду считать оправданием. Заруби это себе на носу!
  Но вообще-то настроение у него было превосходное. Карел ничуть не устал: такое свидание редко выпадает на долю даже далеко не самого целомудренного мужчины. Но как не торопился граф, когда он подошёл к замку, уже взошло солнце. На подступах к Валлю его встретил встревоженный Батистен. Увидев живого и невредимого хозяина, он с заметным облегчением перевёл дыхание.
  - Слава Пресвятой Деве, я уже не знал, что и думать.
  - Всё в порядке. Отвлеки стражу на воротах, чтобы я как можно быстрее оказался в своих покоях. Позже, поливая из кувшина теплой водой на решившего помыться хозяина, Батистен задумчиво высказался:
  - Если эта девушка понесет от вас сына, вы сможете ходатайствовать перед королем об его усыновлении. Демуазель знатного рода, и с дворянством для этого бастарда вряд ли будут затруднения.
  Как не спешил Карел смыть с себя следы прошедшей ночи, он задумчиво взглянул на слугу.
  Разумеется, Батистен был в курсе всех перипетий их взаимоотношений с Бланкой и знал, что десять лет усилий со стороны хозяина получить от жены наследника закончились крахом его надежд.
  Карел не строил относительно Анжелин далеко идущих планов: интрижка с этой прелестной девочкой приятно щекотала ему нервы, волновала кровь и не более того. Но прошедшая ночь изменила его отношение к юной любовнице: Анжелин умудрилась доставить ему настолько специфически сильное наслаждение, что Карел чувствовал легкое возбуждение даже при упоминании её имени. Слова Батистена заставили его по-другому взглянуть на прошедшую ночь. Демуазель де Эньен хорошего происхождения, к тому же молода, красива и здорова - идеальная кандидатура для получения внебрачного потомства. А уж он-то сделает всё, чтобы талия возлюбленной округлилась как можно быстрее. И если Анжелин родит ему сына, Карел никогда её не оставит.
  Все последующие дни вынужденный терпеть присутствие семейства де Тисе и викария, Карел то и дело вспоминал об Анжелин. Он не подозревал, что в этот момент на его губах появляется невольная улыбка, которую заметят его гости. И хорошее настроение хозяина замка вызовет у них массу догадок и кривотолков.
  Едва выдержал три дня, дю Валль вновь устремился по знакомой дорожке уже в сопровождении Батистена.
  - Я подожду за оградой, - уверил его верный слуга, - демуазель меня не заметит. Но когда вы будете возвращаться, кто-то должен следить за дорогой и защищать в случае необходимости.
  - Ну, кто на меня нападет?
  - У вас гораздо больше врагов, чем кажется, - осторожно заметил Батистен. - Многих устроило, если бы вас просто не стало.
  - Существует немало людей, которым лучше бы исчезнуть, но они не спешат умирать.
  В этот раз Анжелин стояла у ограды и терпеливо ждала любовника.
  - Любовь моя, - она радостно повисла на его шее, - как же я рада, что вы пришли. Мне было так страшно.
  - Чего же ты испугалась, ангел мой? - нежно прижал он к себе хрупкое тело.
  - А вдруг я вам не понравилась? Я читала в одной книге, что любовь - это искусство.
  Карел рассмеялся, подхватывая её на руки.
  - Правильно, но никто не требует искусности от девственницы. Любимая, тебе ещё только предстоит освоить это женское ремесло. Я с удовольствием стану твоим учителем, но и потребую платы за обучение.
  Анжелин счастливо рассмеялась.
  - Вы всегда требуете оплаты, но мне нравится назначаемая цена.
  - Твой брат ни о чем не догадывается?
  - Он всегда крепко спит, но сегодня у нас будет другое место для встречи.
  - Какое?
  Девушка кивнула головой в сторону пекарни.
  - Там. Облатки для причастия и хлеб старая Жервеза печет только два раза в неделю. Но сегодня её нет, и я тайно протопила печь, чтобы нам не было холодно.
  Карел обрадованно поцеловал тянущиеся к нему губы и понес девушку в сторону низкой хижины с возвышающейся трубой. Помещение было до предела тесным, но здесь вкусно пахло хлебом и травами, стоял большой разделочный стол, а в углу приютилась жесткая лежанка.
  - Не самое лучшее ложе, - рассмеялся Карел, поставив свою ношу и начиная раздеваться, - но ты права в одном: для любви очень важно уединение.
  - Мне опять будет больно, и я могу не удержаться и закричать?
  Несмотря на лёгкий испуг в голосе, Анжелин решительно сбрасывала с себя одежду.
  - Нет, - любовно привлек её к себе Карел, помогая избавиться от рубашки, - больно не будет. Будет прекрасно.
  Как же она ему нравилась: и эта по-детски угловатая фигурка с маленькими, но тугими грудями с торчащими вверх пухлыми сосками, и едва округляющиеся бедра, и нежная, чуть смугловатая кожа. К тому же присущий девушке запах опьянял его и вызывал острое желание овладеть ею.
  - Любовь - это просто, - ласково уложил он возлюбленную прямо на стол, сразу же в нетерпении разводя целомудренно сжатые бедра, - мы должны изо всех сил стараться доставить наслаждение друг другу.
  И Анжелин, в исступлении вцепившись в его плечи, с таким пылом ответила на страсть любовника, что вскоре пекарня заполнилась тяжелым дыханием, сладострастными стонами, звуком неистово сливающихся тел, затяжных поцелуев, возмущенным скрипом то и дело раскачиваемого стола.
  Потом они перебрались на лежанку. Томная Анжелин лежала в объятиях любовника и тяжело дышала.
  - Это самое лучшее, что может быть на свете, - наконец прошептала она ему на ухо.
  Карел рассмеялся.
  - Я рад, что ты пришла к такому выводу.
  - И чем же я должна за это заплатить?
  Надо же, она не забыла про его слова. Карел задумался, продолжая машинально поглаживать её по голове. Разговор предстоял, мягко говоря, щекотливый. А может довериться природе и Анжелин, попав в ловушку, ничего не останется, как принять уготованную ей долю? И всё же дю Валль решил быть откровенным.
  - Ты знаешь, чем заканчивается для женщины слияние с мужчиной?
  Анжелин прижалась горящим лицом к его груди.
  - Я не ребенок, чтобы не знать таких вещей. Как-то даже присутствовала при родах: пришлось помочь служанке, когда её внезапно прихватило рожать в нашем доме. Это не самое приятное зрелище: женщина сильно страдает и кричит. Зато теперь я знаю, насколько чудесно всё начинается.
  - Тебя это пугает?
  Анжелин приподняла голову. Даже в темноте было заметно, каким удивлением сверкнули её глаза.
  - Нет. Если Господу угодно, чтобы женщины рожали в муках, то пройду через это и я.
  Момент показался Карелу удобным.
  - А ты не боишься забеременеть?
  Но он имел дело с сестрой священника.
  - На всё воля Всевышнего.
  - Анжелин, я хочу, чтобы ты родила мне ребёнка. Но тебе известно, какие испытания выпадают на долю забеременевшей девицы? Готова ли ты пройти через них?
  Анжелин неторопливо накрутила на палец локон его волос.
  - Единственное, что меня страшит - это лишиться вашей любви. Знаете, я влюбилась, как только впервые увидела вас в то утро на тропе. Солнце отражалось в этих золотых волосах, а от взгляда синих глаз запылало моё бедное сердце: вы были именно таким, о котором я всегда мечтала. Прекрасный принц из моих снов. Было так страшно, что вы проедете мимо, не обратив на меня внимания.
  Улыбающийся Карел слушал это чистосердечное признание: оно его тронуло до глубины души. Анжелин излучала столько любви, что его сердце охватила грустная нежность. Что ждёт эту прелестную девушку дальше? Она ещё не осознавала, насколько презираема обществом роль матери пусть графского, но бастарда. Сумеет ли он оградить её от позора и горького разочарования? Вряд ли.
  Эта девушка отличалась не только незаурядным темпераментом, но и обладала даром внушать сильную страсть. Карелу хотелось её беречь и лелеять, а не обрекать на нелегкие испытания.
  "Я должен что-то сделать, - вдруг подумал он. - Анжелин заслуживает большего, чем участь шлюхи"
  Мысль промелькнула и вскоре пропала, вытесненная очередной любовной схваткой. Но она не исчезла окончательно и, как потом выяснилось, крепко засела в его голове.
  Пекарню граф покинул незадолго до рассвета. В сопровождении молчаливого Батистена он возвращался домой, с улыбкой вспоминая расставание с юной любовницей.
  - Когда ты вновь придёшь, сердце моё?
  - Как только представится возможность.
  - Только не откладывай наше свидание надолго.
  - Я и сам хочу как можно быстрее оказаться в твоих объятиях.
  Карел хоть и устал, но чувствовал себя настолько довольным, что с гораздо большей симпатией смотрел на окружающий мир. И солнце светило ярче, и птицы пели радостнее. После такой ночи даже мерзкие физиономии де Тисе и то не казались такими гадкими: столь сильно раздражавшие гости теперь вызывали у графа лишь презрительную усмешку.
  И тут Батистен настолько сильно толкнул его, что Карел от неожиданности не удержался на ногах.
  - Ты что... - возмутился он, поднимаясь с земли, но прикусил губу.
  В непосредственной близости от его носа дрожала впившаяся в дерево стрела. Если бы не Батистен, лежать ему на дорожке простреленным. Но тот, кто её выпустил, пока ещё находился где-то поблизости. Граф и Батистен, сжимая в руках оружие, затаились за ближайшим деревом, настороженно вглядываясь в окрестности. Столь невыгодная позиция не позволяла им вычислить направление стрелы. Им пришлось прятаться до тех пор, пока хрустнувшая ветка в отдалении не подсказала, что их неизвестный враг решил убраться восвояси.
  
  
  ЛЮБОВЬ.
  И всё же даже столь красноречивое предупреждение не остановило дю Валля.
  Совместные ночи следовали одна из другой: каждый раз Карел устремлялся вместе с Батистеном по знакомой дорожке, и находил свою возлюбленную всё более чувственной и страстной.
  А что же графские гости? Они упорно торчали в замке, злоупотребляя его терпением. Каждое утро Батистен докладывал об очередных выходках жизнелюба барона.
  - У вашего гостя неуемность мартовского кота. Вчера он оказал честь сорокалетней толстухе Трюшо, зажав судомойку прямо в кладовой.
  - Не убудет от неё, - раздраженно отмахнулся Карел.
  - Да как бы ни прибыло, - ухмыльнулся слуга. - Мессир не единожды оказал ей знаки внимания.
  - Это делает честь Трюшо, - сухо заметил граф, но немного спустя поинтересовался. - А как ведет себя молодой де Тисе?
  Батистен замялся.
  - Горничным подолы не задирает. По-моему, тяготится вынужденным пребыванием здесь: постоянно грустен и подавлен.
  - Его можно понять, - тяжело вздохнул Карел, - если бы не Анжелин, я тоже забыл, что такое улыбка.
  Однако так или иначе, но хитрый де Фонтеньяк рассчитал всё точно: барон с сыном так надоели дю Валлю, уговаривая не противиться ужесточению мер, что он, в конце концов, пошёл на компромисс.
  - Ладно, - сдался граф, - пусть необходимое вам количество людей будет арестовано и даже осуждено за приверженность к ереси вальденсов, но после должного покаяния, их должны помиловать и позволить вернуться к своим семьям. Тогда все убедятся, что мы не только казним, но и милуем искренне раскаявшихся в заблуждениях грешников.
  - А если они не раскаются? - живо полюбопытствовал де Фонтеньяк.
  Карел метнул в него недовольный взгляд.
  - А вы их переубедите.
  Эти люди стояли ему поперек горла, тогда как все его помыслы были сосредоточены на юной любовнице. Анжелин пылала в его руках, вызывая такой силы ответную страсть, что вскоре Карел осознал: наконец-то он нашёл свою женщину.
  Но и впившаяся в дерево стрела не выходила у него из головы. Дю Валль отчетливо понимал, что они с Анжелин находятся под чьим-то пристальным враждебным вниманием. Всё прояснилось, когда зарядивший с самого утра дождь расстроил их очередное свидание.
  Оставшийся дома Карел промучился всю ночь без сна, а наутро отправил слугу к Анжелин с приказанием появиться в замке, чтобы забрать пожертвования для прихожан брата. Повод был так себе: тот же слуга мог доставить эти пожертвования, не тревожа сестру отца Оноре, но Карелу не пришло в голову ничего умнее.
  Анжелин, конечно же, пришла, но занятый делами дю Валль не сразу нашёл для неё время.
  - Мне кажется, что демуазель направилась в библиотеку, - сообщил Батистен, когда он осведомился о любовнице.
  Когда Карел подошёл к библиотеке, то с удивлением услышал громкие голоса.
   - Как ты могла?
  - Это не твоё дело, Антуан!
  - Нет, моё, коли дьявол помутил твой разум. Он женат, чужак, человек хладнокровный и равнодушный. Неужели тебя прельстила его смазливая внешность?
  - Не смей судить графа. Кто ты сам? Недоросль, болтающийся без дела при отце, согласный взять в жены даже десятилетнюю девчонку в слепой надежде, что у графа больше не будет детей и весь его немалый лён попадет в ваши загребущие руки.
  - Но ведь ты прекрасно знаешь, что, когда речь идёт о женитьбе, выбирают не подругу сердца, а продолжают род. К моему чувству к тебе это не имеет отношения.
  - Это правда: нет никаких чувств.
  - Дурочка, это дю Валль тебя не любит, и любить не может. Твоя любовь для него всего лишь развлечение, пока он киснет от скуки в Гиени. Как только у него появится возможность отсюда уехать, граф тотчас забудет о своём увлечении.
  - Но это не значит, что у тебя появится возможность занять его место.
  Возможно, Карелу польстило бы, с какой горячностью его возлюбленная защищала их любовь, если бы не некоторые нюансы. В голосе Анжелин звучали гнев и горечь. С чего бы это?
  Между тем разговор в библиотеке набирал обороты.
  - В замке нет ни одного человека, который не знал бы о вашей связи. Судачат все: от служанок до рыцарей. Что будет, когда граф уедет? Тебе начнут плевать в лицо!
  - Это моя жизнь. Ты же навсегда потерял право в неё вмешиваться.
  - Я люблю тебя, Анжелин, каких ошибок ты не допустила бы. Каждую ночь, когда этот распутник устремляется в ваш дом... Если бы ты знала, какие муки я терплю: как будто живьем сгораю в пламени пекла.
  - Не смей говорить о любви. Говорят, что одна из ваших служанок носит твоего ребенка. И ты ещё смеешь графа называть распутником?
  - Анжелин, что ты несешь? Ещё упрекнула бы в том, что я под кроватью держу ночной горшок. И всё же, дворянке столь знатного рода нужно сойти с ума, чтобы низвести себя до положения безотказной простолюдинки.
  - Значит, если бы я стала твоей любовницей, то не уронила себя, а, полюбив человека во стократ лучшего, обезумела? Странная логика.
  - С тобой невозможно разговаривать.
  - Так оставь меня в покое! Я ненавижу и тебя, и всё ваше жадное семейство упырей.
  - Анжелин, опомнись... - голос юноши был полон боли.
  Неизвестно до чего бы они договорились, но Карела настолько растревожила эта беседа, что он решился её прервать.
  - Извините, демуазель де Эньен, - холодно улыбнулся дю Валль, переступив порог библиотеки, - что заставил вас ждать. Меня задержали дела. Благодарю, шевалье, что взяли на себя труд развлечь нашу гостью.
  Его неприязненный взгляд остановился на молодом де Тисе. Расстроенный Антуан пробормотал, что его ждёт отец, и вышел.
  - Радость моя, - Карел заключил в объятия выведенную из себя девушку, - прости. Позвал тебя в Валль, хотя не стоило этого делать, но я так соскучился.
  Анжелин болезненно улыбнулась.
  - Все и так знают, что я ваша любовница. Антуан сейчас прочитал мне нравоучение.
  - Что вас связывает, дорогая? В своё время я услышал немало уничижительного об Антуане, но уже давно пришел к выводу, что, называя его глупцом и прочими нелестными эпитетами, на самом деле ты относишься к де Тисе иначе.
  - Я его ненавижу.
  - Ненависть - серьезное чувство, ангел мой, и только тем, что он пытался несколько раз тебя поцеловать, её не вызовешь. Для этого нужны более веские причины.
  Анжелин тяжело вздохнула.
  - Ещё когда был жив ваш тесть, де Тисе и он сговорились о нашем браке: покойный дядюшка обещал выделить мне приданое. Мы много времени проводили вместе: пока Оноре учился, я жила в этом замке, и де Тисе здесь часто бывали. Конечно, я не испытывала к нему любви, но мне было интересно с Антуаном: он умеет и любит шутить, часто играл со мной, разговаривал, да и вообще... - она тоскливо перевела дыхание, - но потом его отправили учиться, потом чума и все умерли. Год назад де Тисе попросили Бланку подтвердить обязательства её отца на счёт моего приданого, но она отказалась выделить обещанную сумму. Мало того, взамен предложила Антуану проект брака с Изабеллой. Барон едва с ума не сошёл от радости, сообразив, какое богатство само плывет в руки де Тисе. Разве вы этого не знали?
  Карел удивленно вздернул брови, пытаясь вспомнить, говорила ли ему что-нибудь супруга о приданом для демуазель де Эньен. Бланка почему-то не рассказала ему о своей роли в сватовстве де Тисе к их дочери.
  - До нашей встречи я и не подозревал о твоём существовании.
  - Мне об этом рассказал Антуан, когда объяснил, почему разорвана помолвка. Возможно, я простила его, если бы он сразу же не предложил другого...
  - Внебрачную связь?
  - Это было невероятно оскорбительно. Значит, пока де Тисе рассчитывал стать моим супругом, он относился ко мне с уважением, но как только его родители решили, что я слишком бедна для супружеского ложа, так унизил меня. Как будто я одна из служанок де Тисе! Меня тогда как будто живьем в кипяток засунули, и с тех пор я его не переношу.
  Карел угрюмо выслушал это признание. Возможно, Анжелин и сама не понимала, в чём сейчас призналась ему. Так или иначе, но этот долговязый юноша занимал в её душе отнюдь не последнее место. Одеваясь, как мальчишка, и дерзя на каждом шагу, она просто делала всё, чтобы как можно больнее задеть Антуана. Не потому ли она стала его любовницей, что хотела досадить пренебрегшему её любовью мальчишке?
  - Сердитесь? - Анжелин виновато заглянула ему в глаза. - Клянусь, он задел лишь гордость, а моё сердце принадлежит только вам.
  Карел сразу же смягчился, заключив её в объятия.
  - Как же мы будем с тобой прощаться, душа моя?
  В ответ Анжелин лишь подставила губы под поцелуи. После чего любовники торопливо удалились в спальню.
  Между тем время пребывания дю Валля в Гиени подходило к концу. Он получил письмо из Амбуаза: секретарь регентши передавал пожелание Анны видеть его при дворе. У любовников в запасе осталось совсем мало времени.
  - Вы скоро уезжаете?
  - Да, ангел мой.
  - А когда вернётесь?
  - Не знаю... Меня настораживает твоё отношение к Антуану.
  - Нет никаких отношений с Антуаном: есть только моя любовь к вам. Мы всегда вместе. Чтобы не делала, я постоянно разговариваю с вами: рассказываю обо всём, делюсь мыслями, спрашиваю мнение. Я буду ждать вас до последнего вздоха, даже если никогда не увижу.
  И Анжелин залилась слезами. Карел взволнованно целовал её мокрые щеки и думал, что эта девушка стала ему дороже жизни.
  Но прежде всего она нуждалась в защите от посягательств бывшего жениха.
  Вечером того же дня после ужина между ним и де Тисе состоялся серьезный разговор.
  - Демуазель де Эньен сирота, и находится под моим покровительством, - медленно выговаривал дю Валль, чтобы до тугодума дошло, что этими словами не стоит пренебрегать, - я знаю, что ваш сын к ней не равнодушен. Так вот, если он не будет держаться от демуазель де Эньен на расстоянии, ищите ему невесту в другом месте.
  - Да по мне хоть бы провалилась она сквозь землю! - презрительно цыкнул зубом де Тисе. - Что в этой девке хорошего? Кожа да кости, но Антуан...
  Тут барон неожиданно замялся.
  - ... он любит Анжелин с детства. Девчонка даже крошкой была эдаким грациозным бесенком, и Антуан часами с ней возился. Забьются куда-нибудь в уголок и болтают о чём-то своём: сказки сочиняют, играют, смеются, песенки поют. Это ведь мой сын научил Анжелин читать. Ваш покойный тесть всегда умилялся, глядя на них, и однажды ему пришло в голову...
  - Мне известно о сорванной помолвке, - слушать о том, что его Анжелин пусть даже в детстве испытывала привязанность к Антуану, было невыносимо. - Я всё сказал, делайте выводы сами.
  В последний день пребывания в Валле у Карела было множество забот: нужно было проводить гостей, отдать распоряжения по хозяйству, но особенно его, конечно, волновала Анжелин.
  Карел уже несколько раз порывался помочь юной любовнице. Он знал, что де Эньены живут очень скромно, делясь последним куском хлеба с голодающими. Вся одежда девушки была далеко не новой, но Анжелин неизменно отдавала все его подношения нуждающейся пастве брата.
  Но теперь он уезжал и не мог допустить, чтобы девушка голодала. А если она всё-таки беременна? Карела настолько волновала судьба любовницы, что он отважился расстаться с Батистеном:
  - Демуазель де Эньен не должна нуждаться, - наказывал он камердинеру, собираясь в дорогу, - проследи за ней. Если Анжелин сообщит о беременности (как мы с ней договаривались), сразу же напиши мне.
  Подробнейшие инструкции также были даны управляющему, которому вменялось снабжать семейство де Эньенов всем необходимым. И вот когда он утрясал последние вопросы с епископским викарием, из Парижа прискакал посыльный с письмом от Бланки.
  Получившая воспитание в монастыре, жена всегда изъяснялась чересчур заумно. Однако даже сквозь тяжелую велеречивость словесных оборотов пробивалась нескрываемая ярость. Кто-то уже успел сообщить Бланке о его романе с Анжелин, и поэтому супруга ехидно сообщала, что знает, насколько весело он проводит время в её родных краях. Она также язвительно намекала, что желание регентши его увидеть связано именно с его недостойным поведением.
  Карел брезгливо поморщился и кинул письмо в камин.
  После обеда семейство де Тисе покидало Валль. Барон жизнерадостно горланил, приглашая их с Бланкой посетить его замок, Антуан был мрачен и молчалив и избегал смотреть на будущего тестя. Карел хорошо представлял, до какой степени он его ненавидит. Но ему не было дела до чувств этого мальчишки. Главное, что им удалось остаток дня пробыть вместе с Анжелин.
  Любовники наконец-то получили возможность не только сжимать друг друга в торопливых объятиях, но и спокойно поговорить. Анжелин осталась на ночь в замке, и они расстались на рассвете в уединении спальни - подальше от чужих недоброжелательных глаз.
  - Я умру, если ты не вернёшься, - горько сказала она, и Карел ей поверил.
  
  
  ДЕ ЛА ВЕРДА.
  В Амбуазе дю Валля встретили цветущие сады и разгневанная жена.
  - Слухи о вашем распутстве донеслись и до Амбуаза!
  Карел смерил её раздраженным взглядом. Бланка была отнюдь недурна, но сейчас ему бросалась в глаза лишь неестественная бледность выбеленного притираниями лица. К тому же по ещё не искорененной окончательно бургундской моде она зрительно удлиняла лоб, тщательно выбривая волосы. По сравнению с живой и очаровательной Анжелин жена выглядела несвежей и блеклой, окончательно лишившись в его глазах хоть какой-то привлекательности.
  - Избавьте меня от пересказа глупых слухов. Они мне неинтересны.
  - А вот мадам де Божё проявила любопытство.
  Карел разозлился.
  - Я так понимаю, что вы поделились ревнивыми подозрениями и с регентшей?
  Бланка отвела глаза.
  - Она догадалась, - пробормотала она.
  - Ты просто идиотка. Если нас постигнет опала, думаешь, я превращусь в верного мужа?
  - Это был разговор по душам. С чего бы регентша настолько рассердилась?
  Карел только покачал головой. Ладно бы его жена не отличалась умом, но ей отказывало даже истинно женское чутьё на потенциальных соперниц.
  Можно только представить, какие опасения одолевали дю Валля, когда он предстал перед Анной де Божё. Регентша сидела в окружении сонма юных дам и слушала чтение романа, но судя по нахмуренным бровям, мыслями была весьма далека от творения Кретьена.
  При виде графа её глаза блеснули опасным льдом. Карелу стало здорово не по себе: он знал, насколько жестока и проницательна эта молоденькая женщина, но с другой стороны, она не могла себе позволить открытое выражение недовольства.
  - Вы уладили свои дела в Гиени?
  - Да, ваше высочество... по крайней мере, епископальные власти уверены, что в моих владениях больше нет вальденсов.
  - Отрадно слышать. Тем более, что нам понадобилось ваше присутствие при дворе из-за скорого прибытия в Амбуаз испанского посла дона Мигеля, графа де ла Верда.
  Дон Мигель? Глаза Карела заинтересованно блеснули: в своё время до него дошли слухи о побеге Стефки, но он не знал подробностей, и вот теперь появилась возможность хоть что-то узнать от Гачека.
  - Насколько мне известно, это ваш родственник? - холодно осведомилась Анна.
  - Граф - муж крестницы моего отца.
  - Вы хорошо его знаете?
  Карел вспомнил переход из Трира в Реймс, и хмуро усмехнулся.
  - Неплохо. Ваш отец был к графу настолько благосклонен, что предложил перейти к нему на службу, но де ла Верда остался предан своим сеньорам.
  - Это похвально, и всё же: что он за человек?
  Карел оглядел любопытствующие лица, окружающих Анну юных принцесс: Маргариты Австрийской и Луизы Савойской. Ему не хотелось откровенничать при них. Кто знает, как отзовутся его слова в переписке этих резвушек с их властительными родственниками.
  - Дон Мигель - один из самых умных людей, которых я знаю. К тому же, если бы он не стал графом, думаю, рано или поздно получил папскую тиару.
  - Говорят, де ла Верда очень красив? - поинтересовалась Маргарита.
  Карел пожал плечами.
  - Недурен, но я - ценитель женской красоты.
  - Это нам известно, - в голосе регентши прорезались язвительные нотки, - как и то, что граф - один из самых опытных дипломатов Европы. Интересно, чего нам ждать от этого арагонца?
  - Как правило, ему доверяют самые щекотливые дела.
  - В тот-то и дело, - Анна холодно улыбнулась. - Я рассчитываю на вашу помощь в переговорах с этим человеком.
  - Всегда счастлив вам услужить.
  Анна сделала знак, чтобы возобновили чтение. Облегченно выдохнувший Карел поспешил исчезнуть. Благодаря дону Мигелю гроза на этот раз миновала, не зацепив его, хотя невозможно было не заметить явного охлаждения со стороны всегда благоволившей к нему молоденькой регентши.
  Дон Мигель прибыл в Амбуаз не в составе официального посольства, а как частное лицо. Оказывается, прежде чем побывать при французском дворе, он навестил Англию, Бургундию, а из Амбуаза предполагал направиться в Страсбург.
  За эти годы он мало изменился. Разве только черные локоны покрыла красивая сетка серебристой седины. Карел встретился с ним ещё до аудиенции у регентши.
  Дон Мигель встретил его дружелюбно, и очень скоро их беседа превратилась в дружеское застолье. За бокалом вина они засиделись далеко за полночь, разговаривая о европейской политике. Не могли они не коснуться и Франции.
  - Да, - тяжело вздохнул дон Мигель, - как-то слишком быстро управление этой страной попало в молодые и неопытные руки.
  - Мадам Анна - умная и рассудительная женщина, - возразил Карел.
  - Она слишком юна, чтобы обрести мудрость, необходимую для управления столь сложным и всё ещё рыхлым государством, как Франция. А её брат так и вовсе дитя. Да тут ещё молодой интриган Луи Орлеанский... Говорят, Анна влюблена в мужа сестры?
  Карел не удивился подобной осведомленности: он знал, что дон Мигель, за редким исключением, был в курсе сердечных тайн сильных мира сего.
  - Её единственная любовь - Франция, - возразил дю Валль, - но думаю, нападки герцога всё-таки задевают самолюбие молодой дамы.
  - Луи досаждает папе просьбами развести его с Жанной Французской. Я разговаривал с герцогом Бретонским: наш сумасброд грезит браком с Анной Бретонской.
  - Ну его можно понять: Анна - единственная наследница, к тому же красавица. Однако не думаю, что мадам де Божё понравится этот брачный проект.
  Дон Мигель немного помолчал.
  - Когда задумываются брачные союзы между королевскими домами, красота невесты особого значения не имеет. Увы, безрассудные пылкие сердца бьются в груди и у принцев крови: говорят, Луи так и не разделил ложе с Жанной Французской, а зря. Даже хромая и горбатая женщина смогла бы ему родить вполне здорового наследника и усилить его позиции среди принцев крови.
  - Думаете, в этом случае именно он стал бы регентом, а не Анна?
  Де ла Верда рассмеялся.
  - Никогда бы покойный Людовик не совершил такой глупости, но в случае если с юным Карлом что-то произойдет...
  - Герцог Орлеанский и так первый претендент на престол.
  - Если уцелеет в междоусобной войне, которую сам же столь неосмотрительно развязал. А нужно всего лишь научиться ждать, а не метаться по всему королевству, собирая недовольных мятежников, которые первого его же и предадут. С отрубленной головой трудно претендовать на корону.
  Дон Мигель так и не сказал дю Валлю, зачем он появился в Амбуазе: позже ему всё пояснил Гачек. Встретившись, земляки крепко обнялись и перешли на родной язык.
  - У Изабеллы и Фердинанда немалый выводок принцев и принцесс, и всех нужно женить или выдать замуж, вот граф и мечется по всей Европе, прощупывая почву и просчитывая все выгоды или риски того или иного предполагаемого союза. Ну и попутно занимается ещё кучей различных поручений. Мадам де Божё обратилась к папе с просьбой наградить кардинальской шапкой своего кузена - епископа де Моле. Святой же отец в благодарность за услугу потребовал у регентши через дона Мигеля кое-каких бенефиций. У графа всегда так: все его дипломатические поручения с двойным, а то и тройным дном.
  - А что произошло между графом и Стефкой? Куда исчезла сестра?
  После перехода из Трира в Реймс Гачек полностью доверял Карелу, поэтому откровенно рассказал ему об обстоятельствах побега графини.
  Карел изумленно выслушал земляка.
  - И где сейчас Стефания?
  Гачек тяжело вздохнул.
  - Мне стало известно, что эскадра Сэлисбурна пошла ко дну. Мир праху её.
  Дю Валль задумался. Ему показалось знакомым одно из промелькнувших в рассказе Гачека имён.
  - Как звали шотландца, женившегося на Хельге?
  - Гленкирк, Джон Гленкирк. А что?
  - По-моему один из королевских шотландцев носит такое же имя.
  - Мало ли однофамильцев?
  В ту пору при французском дворе было довольно много шотландцев. Покойный король Людовик формировал из них личную охрану, потому что не доверял своим подданным, предпочитая наемных иностранцев. Не отказались от услуг горцев и его дети.
  Дон Мигель пробыл в Амбуазе недолго: передав на аудиенции принцессе Анне письмо от своей королевы, он был удостоен двухчасовой личной беседы.
  - Очаровательный мужчина, - позже в разговоре с дю Валлем снизошла регентша до похвалы, - я получила удовольствие от общения с ним, хотя граф так и не обмолвился об истинных целях своего путешествия по Европе.
  - У супружеской четы сын и четыре дочери. Испания ищет выгодные династические союзы.
  - У моего брата уже есть невеста, - холодно хмыкнула регентша, и больше к этому разговору не возвращалась.
  Жизнь Карела, казалось бы, вернулась на круги своя, но на самом деле дю Валль теперь постоянно находился в смятении, не зная, что предпринять.
  Он очень скучал по Анжелин. Скучал настолько, что Бланка ему стала противна, и Карел откровенно пренебрегал женой. Бланка устраивала скандалы, плакала, но только ещё более отдаляла от себя мужа. Дю Валль беспрестанно ломал голову, как избавиться от постылой супруги, отвергая один план действий за другим.
  Помог случай. Как-то Карел находился во дворе Амбуазского замка, когда происходила смена караула. И кто-то окликнул одного из рыцарей:
  - Гленкирк, встретимся в таверне "Святой Мартин и гусь"?
  - Не могу, - ответил здоровенный рыжий верзила. - Меня хотел видеть комендант.
  "Я же хотел поговорить о Джоне Гленкирке" - вспомнил Карел. - "Может, ему что-то известно об эскадре Сэлисбурна"
  Граф догнал шотландца и окликнул его. Гленкирк удивленно обернулся: конечно же, он знал дю Валля, но до этого дня по вполне понятным причинам они никогда не общались. Бедный шотландский дворянин не чета знатному вельможе.
  Начиная разговор, Карел ни на что особо не рассчитывал, но против собственных ожиданий, получил ошеломляющие известия.
  - Да, брат погиб вместе с эскадрой Сэлисбурна. Моя семья очень тяжело пережила известие о его гибели, а вдова графа вообще отказывалась верить в их смерть.
  "Какая ещё вдова Сэлисбурна? Гачек говорил, что англичанин вдовец" - удивился Карел.
  - Вдова графа? А каким образом она оказалась в Шотландии?
  - Брат лично привез леди Стефанию с дочерью в дом моего отца прежде, чем уйти в свой последний поход. Младшая дочь графа - леди Симона - родилась в доме Гленкирков.
  - Леди Стефания жива?
  Гленкирк удивленно покосился на потрясенного собеседника.
  - Насколько мне известно, спустя два года после гибели супруга она вышла замуж за барона Кельмора. Отец писал, что Господь благословил их брак сыном.
  У Карела голова пошла кругом. Каким образом Стефка умудрилась уже дважды выйти замуж, когда был жив дон Мигель? Может они говорят о разных женщинах?
  - По-моему, я как-то видел леди Стефанию. Это синеглазая и златовласая женщина с лицом ангела и с таким же характером?
  - Леди Стефания - самая красивая и добрая женщина из когда-либо виденных мною. Жаль, что она овдовела, но барон Дункан Кельмор - вполне достойный человек и сделает её счастливой.
  Карел долго не мог прийти в себя после этого разговора. У него в голове не укладывалось, что его сестра уже дважды столь кощунственно нарушила брачный обет.
  И вот тут ему впервые пришла в голову мысль, что, имея столь нежеланную супругу, он сам пошёл бы на многое, чтобы прожить остаток жизни с любимой женщиной. Но Стефания сбежала от мужа, а куда с юной любовницей податься ему? Вот если бы куда-то вдруг исчезла сама Бланка...
  И тут из Валля пришло письмо: Батистен сообщил ему о беременности Анжелин.
   Карел понял, что время сомнений прошло: нужно срочно действовать. Несколько дней он тщательно обдумывал дерзкую затею, а потом неожиданно получил от регентши поручение съездить в Реймс для встречи с архиепископом реймским Пьером де Лавалем, чтобы обсудить одно крайне деликатное дело. Дело действительно было непростым, но Карела оно интересовало мало. Едва завершив переговоры, граф направился не в Амбуаз, а совсем в другую сторону: туда, где в трирском епископстве устрашающей громадой возвышался Копфлебенц.
  
  
  ВАЛЛЕНБЕРГИ.
  А что же Валленберги?
  За пять лет, прошедших после возвращения Елены, в жизни этой баронской семьи, казалось, не произошло особых изменений. Однако Копфлебенц по-прежнему оставался непростым местом, надежно защищающим тайны фон Валленбергов.
  Ульрика по-прежнему была негласной хозяйкой замка, и на её позиции первой дамы никогда не покушалась Елена, уж не говоря о женщинах Вальтера - Жанне или Кэйтарине. Когда-то потрясавшие Копфлебенц женские интриги со временем утихли. Даже Герда ворчала на Ульрику больше по привычке: главным врагом старухи давно уже стала баронесса, но она была вынуждена сдерживать и ненависть, и язык. Обычно прощавший старой кормилице все её выходки, Гуго ясно дал понять: он не потерпит даже малейшей критики в адрес своей жены.
  А поводов для недовольства у Герды было предостаточно. И все они касались младшего поколения фон Валленбергов.
  Сыновьям Стефки Гуго-младшему и Эриху исполнилось 13 и 12 лет - возраст по тем временам уже не детский. Оба юнца участвовали в военных походах отца в роли оруженосцев: фон Валленберг задействовал сыновей и в тайных вылазках, и в осадах. Гуго уже сражался на турнире при лотарингском дворе в жюте и готовился получить рыцарские шпоры. А вот сын Вальтера и Ульрики Гюнтер увлекался науками и получил отцовское разрешение на получение образования в Сорбонне. Казалось бы, всё шло по обычному заведенному в ту эпоху порядку и уж с отпрысками у фон Валленбергов особых проблем не будет, но не бывает семей без проблем.
  Оба брата, несмотря на столь юный возраст, уже всерьез интересовались противоположным полом. И если у Эриха была официальная невеста - Милица Биелкович, с которой он проводил всё свободное время, играя с девочкой в только им понятные игры, то Гуго из одного из походов привёз себе пленницу.
  Красивая юная полька Ирена к изумлению всего замка обосновалась в постели юнца.
  - Как ты мог подобное допустить? - налетела на барона разъяренная Герда. - Гуго ещё совсем ребенок. Как можно в его возрасте жить жизнью взрослого мужчины?
  От кормилицы барон небрежно отмахнулся, но когда с этим же вопросом к нему обратилась возмущенная Елена, вынужден был объяснить причину такой снисходительности:
  - Мы взяли штурмом замок. Ты не маленькая и сама понимаешь, что последовало дальше. Мать и сестры Ирены были изнасилованы. Девчонка же ловко спряталась: наверное, надумала убежать и спастись, когда на замок опустится ночь, но где-то наткнулась на Гуго. Как уж они договаривались, не знаю: мне и в голову не приходило, что он уже готов к амурным похождениям. Я нашёл наших любовников утром, безмятежно спящими в объятиях друг друга. Гуго попросил их не разлучать, потому что дал слово девочке, что она не подвергнется насилию со стороны других рыцарей. Конечно, я его отругал за самоуправство, но по здравом размышлении, всё же решил отдать ему Ирену.
  Валленберг досадливо крякнул, увидев, как угрюмо насупилась жена.
  - Гуго уже попробовал женщину: теперь его не остановить. Не будет Ирены, он начнет задирать подолы всем девчонкам, которые попадутся под горячую руку. Изнасилованные походя служанки, слезы, ублюдки... оно нам надо? Пусть спит с одной, коль так получилось.
  - Не повредит ли это его здоровью?
  - Не думаю. Я сам начал рано, и помню, какое неудобство доставляло неразделенное желание. Видимо, Гуго рано созрел.
  Но Елену его доводы не убедили:
  - Всё имеет свой смысл. Так он никогда не научится ухаживать за женщинами: нравиться им, добиваться внимания, не поймет ценности взаимного чувства и разделенной страсти.
  Гуго угрюмо хмыкнул.
  - Может это и хорошо? Женщины лишатся для него ореола таинственности, страсть станет чем-то обыденным, и он никогда не попадет в плен к какой-нибудь кокетке.
  Баронесса укоризненно покачала головой.
  - Если Гуго влюбится, все эти предосторожности окажутся лишними, зато ему будет невероятно тяжело соблюдать принятые в среде дворянства куртуазные правила поведения. И опять-таки, он всего лишь мальчик... Мне не нравится происходящее: целомудрие в возрасте Гуго - не такая уж ненужная вещь.
  - Наверное ты права, любимая, - Валленберг прикоснулся поцелуем к руке жены, - но... так уж получилось.
  В Копфлебенце всем было известно, насколько бережно и нежно относится барон к вновь обретенной супруге. И только самые близкие знали, что на самом деле отношения между мужем и женой оставались крайне сложными. Елена мало интересовалась жизнью Копфлебенца, мужем и вообще своим окружением. Её сердце рвалось в Биелков: женщина мучительно тосковала по водопадам и озёрам, Чорткову лесу и... их таинственному хозяину. А иногда ей снился Корвин, и тогда она просыпалась в слезах.
  Гуго прекрасно знал, насколько далека от него жена, но выбрал выжидательную тактику и ничего не предпринимал, чтобы как-то изменить ситуацию, хотя на безразличие супруги ему не раз указывал раздражённый Вальтер:
  - Не понимаю, какой интерес жить с тенью женщины: она вроде бы здесь, и в то же время её нет.
  - Меня вполне устраивает и тень. Не лезь не в свои дела.
  - Не мои дела? А как быть с её детьми? Что ты собираешься предпринять?
  - Ничего.
  А между тем, сын Елены - маленький Леон - стал для братьев Валленбергов нешуточной головной болью. Ухаживать за младенцем в своё время отказались все няньки Копфлебенца, несмотря на предоставляемые им особые привилегии. Но ребенок имел свойство внезапно исчезать, а потом также внезапно появляться из ниоткуда. Испуганные женщины с дикими криками убегали из детской и отказывались возвращаться даже под угрозой наказания. Тогда озадаченная баронесса вынуждена была ухаживать за сыном сама, установив его колыбель в своих покоях. Теперь малыш мирно спал, но против такого соседства вскоре восстал сам барон.
  Валленберг не мог избавиться от весьма неприятного чувства, что он и жена находятся под пристальным недоброжелательным наблюдением, словно в комнате обосновался не невинный младенец, а ненавидящий его соперник. Стоило только прикоснуться к его матери, Леон начинал возмущенно сопеть, а то и ударялся в крик.
  Как-то выведенный из себя барон подхватил жену на руки и, несмотря на сопротивление Елены, просто вынес её из комнаты и занялся с ней любовью прямо в коридоре, словно они были не владельцами этого замка, а тайком совокупляющимися слугами.
  Когда запыхавшиеся супруги вновь вернулись в спальню, выяснилось, что колыбель пуста. И без того ошеломленный Гуго вздрогнул от жуткого крика, исторгнутого из груди бросившейся к колыбели жены. Вцепившись в неё, она словно бы окаменела, и только слезы текли нескончаемым потоком по её щекам.
  И если в прежние исчезновения младенец отсутствовал не более часа, в этот раз он так и не появился, даже когда взошло солнце.
  - Мама, мамочка, - теребила её встревоженная Милица, - очнись. С братиком всё в порядке. Не надо бояться.
  Валленберг вызвал Вальтера. Тот осмотрел женщину и тяжело вздохнул.
  - Не знаю, что с ней: похоже на шок.
  Гуго поглядел на безжизненное лицо жены, на хлопочущую над застывшей матерью Милицу и задумчиво покосился на пустую колыбель.
  - Кажется, я знаю, где этот негодник.
  И братья отправились в ту часть леса, ландшафт которой столь разительно изменился в день рождения сына баронессы. С тех пор прошло полгода: закончилась зима, пролетела весна, и подходило к концу лето. Валленберги всё время ждали каких-нибудь донесений или слухов об этом месте от жителей окрестных деревень, но их не последовало, словно тот водопад им всего лишь привиделся.
  Вот и сегодня, чутко прислушиваясь, они пробирались по лесу, в тайной надежде, что не услышат грохота падающей воды. Вокруг шелестели листвой деревья, пели птицы, но вскоре сквозь эти привычные звуки стал пробиваться характерный шум.
  - Судя по всему, водопад на месте, - нервно хмыкнул Вальтер.
  - Куда бы он исчез, если причина его появления до вчерашней ночи спала в моих покоях?
  - Думаешь?
  - А тут не надо думать: нужно только понять, почему исчезает младенец? Не к сатане же ходит в гости, как уверяет меня кормилица.
  Вскоре братья оказались на берегу небольшого озерца, в которое с грохотом извергался водопад. С зимы здесь многое изменилось: трава и кустарники покрыли зеленым ковром вывороченную из земли породу. Росли какие-то незнакомые братьям цветы и деревья, но не они обратили на себя их изумленный взгляд, а ветхое здание старой мельницы. Замшелое колесо вращалось за счёт воды, в свою очередь падающей из озерца в исчезающий в лесу широкий ручей.
  - Пресвятая Дева, мельница-то здесь откуда взялась? - ахнул Вальтер.
  Его вопрос остался без ответа. Братья обогнули мельницу и увидели освещенный солнцем каменный дом мельника, на покосившемся крыльце которого сидел пожилой мужчина и плёл корзину. В его ногах на развернутых пеленках лежал голенький младенец, со смехом играющий с лежавшей в траве собакой.
  - Это Леон? - тихо спросил брата Вальтер.
  - Это просто не может быть никто другой.
  Первым завидел чужаков пёс. Но когда он подскочил, сразу же стало ясно, что перед Валленбергами огромный волк.
  - Ну, наконец-то встретились, - нервно хмыкнул Гуго, - очевидно, на этого зверюгу мне жаловался епископ, а я так и не смог в свое время увидеть даже кончика его хвоста.
  Волк настолько быстро исчез в ближайшем кустарнике, что если бы не обиженный плач лишившегося игрушки Леона, можно было подумать, что зверь братьям привиделся.
  Старик, завидев незваных гостей, отложил недоплетенную корзину и, встав с места, неторопливо согнулся в поклоне.
  - Откуда ты здесь взялся? - резко поинтересовался Гуго. - И кто тебе позволил обустроить мельницу в моих владениях?
  - Никто, мой господин: как-то утром я проснулся и увидел свой дом и мельницу в этом месте.
  - А где ты жил раньше?
  - В Хорватии, мой господин.
  Барон переглянулся с братом:
  - Это многое объясняет. А младенец? Ты знаешь кто это?
  Старик аккуратно запеленал тотчас захныкавшего Леона.
  - Нет, мой господин. Но мальчик уже не в первый раз появляется у меня на пороге: я кормлю его козьим молоком, и он исчезает. Однако сегодня почему-то остался здесь.
  - Кто ты?
  - Меня зовут Ведраном.
  - Подай мне младенца.
  Но стоило Гуго прикоснуться к ребенку, как тот зашёлся в плаче. Рёв стал ещё громче, когда это же попытался сделать Вальтер.
  - Вот что, Ведран, пойдем с нами, - раздосадовано приказал барон. - Не знаю, почему этот крикун именно тебя выбрал нянькой, но его нужно срочно вернуть баронессе.
  Старик не стал возражать. Он уложил Леона в корзинку, закрепил её за спиной и последовал за Валленбергами.
  - Как давно ты здесь? - поинтересовался во время пути Вальтер.
  - Скоро уж полгода.
  - И ни разу не покидал этого места?
  - Ни разу. Боялся местных жителей.
  - Гм... чем же ты живешь, если на твоей мельнице никто не мелет зерно?
  - Ловлю рыбу, дою коз, собираю ягоды и грибы - жаловаться не на что.
  А вот барона подробности жизни мельника интересовали мало.
  - Ведран, а что делал возле твоего порога волк?
  Старик чуть улыбнулся.
  - Вашей светлости показалось. Это не волк, а просто большая собака.
  - Ведран, я не привык, чтобы мне морочили голову, и в состоянии отличить собаку от волка.
  - Серый - полукровка. Он только похож на волка.
  Гуго раздраженно скрипнул зубами: старик явно мудрил. Хотя чего ждать от нечистой силы? Но Ведран был ему нужен, чтобы наконец-то что-то решить с Леоном, поэтому барон не стал заострять внимание на лжи старого колдуна.
  Когда Ведран положил перед обезумевшей матерью ребенка, Елена схватила сына и, прижав к груди, заплакала теперь уже от радости, покрыв его головку быстрыми поцелуями.
  - Мой мальчик, прости меня! Больше никогда, никогда...
  Последняя фраза очень не понравилась фон Валленбергу.
  - Дорогая, - твёрдо сказал он, - похоже, я нашёл няньку для нашего сына. Отныне Леон будет находиться рядом с этим человеком.
  Елена подняла глаза на мельника, и Валленберг увидел, как её только что расцветшее улыбкой лицо искажается ужасом.
  - Ведран? Откуда ты здесь?
  Старик низко поклонился.
  - Мне это неведомо, госпожа. Но я всегда там, где угодно видеть меня Драгану.
  Елена крепко прижала сына к себе.
  - Но мы уже не во владениях Драгана.
  - Владения Драгана везде, где есть вода.
  Валленберг нахмурился: он не любил, когда в его присутствии говорят загадками. Впрочем, тайны Ведрана его не особо интересовали. Главное он уже уяснил: мельник поможет ему избавиться от несносного мальчишки Елены.
  - Дорогая, - фон Валленберг решительно вмешался в диалог, - какая разница, каким образом здесь оказался этот человек? Насколько я понял, он прислан отцом Леона, чтобы нянчить его сына?
  Старик и Елена изумленно уставились на барона.
  - Именно так, ваша светлость, - в конце концов, пробормотал Ведран.
  - Дорогая, - живо обратился барон к жене, - чтобы Леон больше не пугал нас исчезновениями, нужно доверить малыша этому человеку.
  - Нет, - в ужасе вцепилась в сына Елена. - Они отнимут его у меня.
  - Госпожа, - приложил руку к сердцу Ведран, - мой господин с уважением относится к вашим материнским чувствам. В ином случае он давно бы вернул сына себе, но и вы должны его понять: Леон должен расти вблизи водопада.
  - Мне необходимо постоянно видеть своего малыша, а вы увезете его...
  Валленберг и не рассчитывал на такую удачу. Он поспешил вмешаться, пока Елена и этот колдун, препираясь, не пришли к невыгодному ему компромиссу.
  - Дорогая, в наших владениях есть водопад, рядом с которым и поселился Ведран. Это совсем недалеко от Копфлебенца, и ты в любой момент сможешь навещать сына.
  Супруги ещё долго спорили: было много слез, уверений и доводов обоих мужчин, в результате которых Ведран удалился из замка с корзиной с младенцем за плечами.
  Казалось, удалив из замка столь раздражавшего его ребенка, Гуго мог облегченно перевести дыхание, но с тех пор прошло четыре года, а Леон мешал ему, словно по-прежнему жил в его спальне. Елена часто посещала водопад и возвращалась оттуда ещё более отстраненной, чем обычно.
  - Порченная она, - нападала на Гуго обеспокоенная Герда. - Отринь её от ложа, пока чем-нибудь не заболел. Мыслимое ли дело: спать с женщиной, изменившей тебе с чёртом. Господь накажет.
  - Ситуация становится всё более и более опасной. Твоя жена и её сын привлекут к Копфлебенцу внимание инквизиции, - встревоженно вторил кормилице Вальтер.
  Высказала своё мнение и долгое время молчаливо наблюдающая за супругами Ульрика.
  - Эта женщина не может быть вашей, Гуго фон Валленберг. Она прожила настолько яркую, полную страсти и приключений жизнь вне стен Копфлебенца, что нужно смириться с тем, что вы её потеряли навсегда.
  - Елена - моя жена, и Кофлебенц сейчас единственная реальность в её жизни. Впрочем, как и в вашей, мадам.
  Ульрика прикусила губу, но как-то в разговоре с Вальтером она вновь попробовала обсудить сложившуюся ситуацию:
  - Семейная жизнь для Гуго - сложная шахматная партия. А баронесса - противник, которого во что бы то ни стало надо победить. Он изучает жену, чтобы в нужный момент нанести удар.
  Вальтер только снисходительно рассмеялся.
  - Если он даже это сделает, баронесса вряд ли заметит. Сложно вести сражение на шахматной доске, где стоят фигуры только одного цвета.
  - У Елены много уязвимых мест.
  - Но мой брат не хочет уязвлять свою жену: ему нужно покорить её сердце.
  - Тогда он выбрал не ту тактику.
  Вальтер только пожал плечами.
  - Сами разберутся.
  Но на самом деле он также не понимал, что происходит между супругами, и это его изрядно злило.
  И вот как будто мало было фон Валленбергам собственных проблем, когда внезапно на голову им свалился Карел Збирайда - ныне граф дю Валль - с возмутительным требованием избавить его от нелюбимой супруги.
  Елена обрадовалась брату: долго с ним разговаривала, расспрашивала о семье, углубилась в воспоминания о детстве, и настолько оживилась, что это помешало Гуго сразу же выставить незваного гостя за ворота замка, едва узнав о его возмутительном требовании.
  - Ты нахрапом влез в историю, в которой изначально присутствие посторонних лиц не предусматривалось. Думаешь, не знаю, как ты отчаянно интриговал, чтобы захватить и титул, и богатство дю Валлей?
  Карел отвел глаза от покрасневшего от злости лица фон Валленберга, но не спасовал:
  - В тот момент я не мог предположить, что Бланка после рождения дочери...
  - Сына, Карл, сына! Мне известно, что произошло в замке вашего отца: там ведь находилась моя кормилица. Она рассказала о подмене младенцев. Но я не стал вас с тестем обвинять в мошенничестве и не обличил перед графиней, потому что жизнь женщины принадлежит её мужу. А теперь такое возмутительное требование! У тебя совсем нет совести?
  Дю Валль знал, что разговор будет трудным, но всё равно не ожидал столь резкой реакции фон Валленберга.
  - Всё это так, но за десять лет Бланка так и не сумела родить ребенка.
  - Значит, так угодно Господу.
  Карел тяжело вздохнул: Валленберг бил словами как пощечинами. Однако и он хорошо подготовился разговору,
  - Никому неведома его воля. Но я появился в Копфлебенце не с пустыми руками.
  Глаза фон Валленберга заинтересованно блеснули. Свояки прогуливались по двору крепости, наблюдая за тренировками рыцарей. Вблизи от них отчаянно рубился в паре с наставником младший сын барона - светловолосый Эрих.
  - Красивый юнец, - заметил Карел.
  - Недурен, - согласился отец.
  - Думаю, он сейчас точно в таком же положении, в каком был и я: ни земель, ни связей, ни каких-либо далеко идущих планов на будущее.
  - Ему всегда найдется место в Копфлебенце.
  Но граф, ещё раз окинув проницательным взглядом лицо племянника, уверенно заявил:
  - Вряд ли Эриха устроит роль тени старшего брата: он - отнюдь не лишенный честолюбия Вальтер. Что-то в этом юноше...
  - Напоминает тебя? Не думаю.
  Карел чуть улыбнулся.
  - И всё же... не нужно лишать его свободы выбора собственной судьбы.
  - Говори яснее.
  - Эрих не чужой мне человек, и, чтобы он не совершал таких же ошибок, я мог бы подарить ему замок Арсе с прилегающими землями: прекрасно обустроенное и доходное поместье.
  - У тебя не хватит средств меня купить.
  Карел вспыхнул от досады: честно говоря, он рассчитывал, что фон Валленберг ухватится за столь выгодное предложение, а он столь унизительно щелкнул его по носу.
  - У меня есть проблема, а вы можете её решить. Естественно, что возникает вопрос о цене.
  - Но не в этой ситуации.
  Похоже, фон Валленберг закусил удила. Он даже не скрывал презрения к гостю, но у дю Валля было ещё кое-что в запасе.
  - А если, - он мысленно попросил прощения у сестры, - я сообщу, где сейчас находится Стефания?
  Когда он произносил её имя, мечи Эриха и его противника с громким лязгом скрестились. Увидев недоуменно вытянувшееся лицо собеседника, дю Валль сначала решил, что фон Валленберг его не расслышал.
  - Я знаю, где графиня де ла Верда, - повторил он.
  Брови Гуго надменно взлетели вверх.
  - И я знаю: на дне моря вместе с кораблями её последнего любовника - графа Сэллизбурна.
  Карел удивился. Похоже, дон Мигель - единственный, кто не догадывался, с кем именно сбежала от него жена.
  - Стефания жива.
  Валленберг на какое-то время сосредоточил внимание на тренирующемся сыне. Пауза настолько затянулась, что дю Валль облегченно перевёл дыхание, когда барон глухо осведомился:
  - И где графиня?
  - Так что вы думаете о возможности для вашего младшего сына стать сеньором де Арсе?
  Валленберг холодно усмехнулся:
  - Думаю, это действительно счастливый шанс для Эриха.
  - Моя сестра живёт в Шотландии. Она вышла замуж за барона Дункана Келмора.
  Валленберг задумался, ошеломленно разглядывая дю Валля.
  - Вон оно что, - задумчиво протянул он. - И ты теперь также надумал жениться при живой жене, как это сделала сестра? Без особой причины так рисковать никто бы не стал. Осмелюсь предположить, что избраннице скоро рожать?
  Надо же, насколько быстро соображал этот трирский медведь!
  - Это что-то меняет? - разозлился Карел.
  - Нет, - пожал плечами фон Валленберг, - но спешу предупредить: главный вопрос любого преступления - кому это нужно? Все подозрения сразу же падут на мужа убитой дамы.
  - Я что-нибудь придумаю, - самонадеянно пообещал Карел.
  - Гм... думай. А я... выполню свою часть работы, как только графиня покинет Амбуаз. В Реймсе хранятся мощи св. Елены: говорят, помогают дамам зачать наследника.
  
  
  АНЖЕЛИН.
  Надо сказать, что по возвращении из Копфлебенца граф стал гораздо терпимее относиться к супруге. Наверное, сама мысль, что скоро он навсегда избавится от нелюбимой жены, настроила его на благожелательный лад к графине.
  Чтобы окончательно убедить Бланку, что между ними наладились отношения, Карел несколько раз навестил супругу в спальне. Воспрянув духом, она с энтузиазмом подхватила виртуозно подброшенную мужем мысль о паломничестве к гробнице св. Елены.
  - Мне рассказывали, что многие дамы не устают возносить благодарность святой, потому что после посещения монастыря они родили долгожданных наследников.
  Упросив регентшу отпустить её в Реймс, Бланка быстро собралась в дорогу.
  - Я выпрошу у святой сына, - с жалобной улыбкой заверила она супруга. - Небеса не могут не услышать наши отчаянные мольбы, дорогой.
  - Не сомневаюсь, любимая, - и супруг поцеловал жену в лоб, мысленно прощаясь с ней навсегда.
  С замиранием сердца стал он дожидаться известий.
  - Почему вы не стали сопровождать жену в паломничестве? - как-то поинтересовалась у него Анна де Божё. - Разве это дело не касается вас обоих?
  - Я и так слишком долго отсутствовал, занявшись бунтовщиками в Гиени, ваше высочество, - почтительно поклонился он. - Мне не хочется вновь надолго оставлять свою госпожу, да ещё в столь опасное и сложное для престола время.
  Кстати, говоря об этом, Карел не особо кривил душой. Сразу же по его возращении из Гиени в июне 1486 года началась вторая фаза "Безумной войны": Максимилиан I Австрийский вторгся в северную часть Франции. Правда потом он отступил, но всё равно двор жил в неослабном напряжении, понимая, что вскоре последует дальнейшее развитие кровавого конфликта, позже названого "Бретонской войной".
  - Мне конечно необходимы преданные люди, но, как женщина, познавшая радость рождения сына, я сочувствую вашему желанию продлить свой род, - холодно согласилась Анна де Божё.
  - Вы необыкновенно милостивы к нашей семье.
  - Это не требует от меня особых усилий.
  Разговор оставил у Карела двойственное ощущение. С одной стороны регентша вроде бы демонстрировала доброжелательность, но он расслышал в её тоне и холодные подозрительные нотки. У графа появилось неприятное ощущение, что он скользит по смертельно опасному краю, однако отменять ничего не стал, решив довериться судьбе.
  Валленберг никогда не нарушал достигнутых договоренностей.
  Вскоре до Амбуаза дошла весть, что по дороге к гробнице св. Елены вместе со всей свитой была убита графиня дю Валль. Труп оказался безобразно изувеченным: над ним поработали и грабители, и жара, и звери. Женщину опознали только по обрывкам платья. Карел лично выезжал на место преступления, и его едва не стошнило от вида кровавого месива из изувеченных тел. Фон Валленбергу была несвойственна жалость.
   Похоронив павших и затолкав в гроб то, что должно было представлять останки Бланки, Карел вернулся в Амбуаз.
  Обрядившийся в траур, он попросил у регентши разрешения захоронить жену в фамильном склепе графов дю Валль. Сухо выразив сочувствие, Анна позволила ему для этой цели удалиться от двора.
  Траурный кортеж двигался медленно, и вынужденный демонстрировать скорбь Карел не мог приказать торопить лошадей, хотя его сердце рвалось к Анжелин. Он её так давно не видел, соскучился и беспокоился, чтобы с юной любовницей не произошло ничего плохого.
  В своих владениях граф оказался в конце сентября.
  Подданные встретили гроб своей госпожи потоками слез и отчетливо ощутимым настороженным недовольством. Да граф и сам понимал, какое чувство должен вызывать у этих людей: жена погибла при странных обстоятельствах, а между тем, все знали, что его любовница беременна.
  - Как она? - сразу по приезде спросил он у Батистена.
  Слуга вздохнул.
  - Держится. Демуазель - мужественная девушка, но в её положении очень сложно носить дитя.
  Терпеливо выдержав все этапы траурной церемонии, Карел был вынужден ещё и принимать соболезнования от соседей и родственников. Среди последних оказались и оба де Тисе.
  - Надеюсь, смерть графини не повлияет на договоренность о брачном союзе наших детей? - угрюмо поинтересовался барон.
  - Ни в коей мере, - поспешил убедить его Карел.
  Конечно, де Тисе прекрасно понимали, что теперь ничто не помешает дю Валлю жениться во второй раз и завести себе наследника. Графский титул уплывал от Антуана. Карел догадывался, что именно эта семейка в своё время донесла Бланке о его связи с Анжелин, и кто знает, до чьих ещё ушей теперь докричатся их болтливые языки?
  Тем не менее, на следующее утро после похорон, выпроводив гостей из замка, Карел приказал оседлать лошадь и поспешил к дому священника.
  Моросил дождь, когда из осеннего тумана проступили очертания знакомой усадьбы. Из трубы пекарни валил дым и стелился рваным покрывалом по пожухлой траве.
  Сразу же грозно залаяли собаки, обрадовавшись случаю показать хозяевам, что они недаром едят свой хлеб. На шум из дома сначала выглянула женщина в крестьянском чепце, а вскоре появился и сам священник.
  Накинув на голову дерюгу, он прогнал собак и прошёл к калитке.
  - Вы ко мне?
  Карел грустно усмехнулся, заслышав ледяной голос кюре. Брат Оноре, конечно же, имел все основания быть недовольным.
  - Я хотел бы увидеть демуазель Анжелин.
  - Зачем вам моя сестра?
  Карел тяжело вздохнул и спешился. Он не видел причин и дальше изворачиваться: настало время объяснить свои намерения.
  - Демуазель, - открыл он калитку, - носит моего ребенка. Что же странного в том, что я хочу её увидеть?
  - Странно уже то, что вы вспомнили о моей несчастной сестре.
  Но Карел не собирался препираться: не для этого он пошёл на преступление, чтобы каяться в совершённом грехе. Знакомый дворик показался ему маленьким, на редкость неуютным и убогим: Карел даже подивился, настолько расцвечивает окружающий мир любовь. Вот и знакомая пекарня: неужели в этом покосившемся ветхом строении он провёл лучшие часы в своей жизни? Какой же теперь предстанет перед ним Анжелин? Не хватало только увидеть, что его нежная возлюбленная всего лишь незамысловатая деревенская девка и его страсть была всего лишь ослеплением.
  Но не успел граф достигнуть порога дома, как дверь распахнулась, и он сразу же встретился с взволнованным взглядом знакомых янтарных глаз.
  - Я верила, знала! - закричала Анжелин и бросилась к нему.
  Карел со счастливо забившимся сердцем сжал в объятиях хрупкую фигурку с заметно округлившимся животом. Милая, бесконечно дорогая ему девушка, казалось, стала ещё очаровательнее за время их разлуки.
  - Дорогой, - жадно ощупывала она его плечи, со слезами на глазах вглядываясь в любимое лицо, - мне жаль, что тебе пришлось понести такую утрату. Бедная Бланка!
  Карел улыбнулся и поцеловал её в лоб.
  - Так было угодно Господу, душа моя.
  Ну а потом состоялся весьма непростой разговор с отцом Оноре.
  Граф слушал кюре, сидя рядом с возлюбленной. В блаженстве закрыв глаза, Анжелин держала его за руку, и на её лице застыло такое выражение счастья, что её брат страдальчески поморщился. И это во многом предопределило тон их беседы.
  - Вы обрекли мою сестру на позор! - гневно выговаривал соблазнителю отец Оноре. - С тех пор как вы покинули наши края, Анжелин не может показаться на людях. Церковные власти не раз выказывали мне недовольство сложившейся ситуацией. Это де Тисе организовали травлю Анжелин, написав донос в епископство. А уж когда пронёсся слух, что она беременна, положение моей сестры стало невыносимым. Её в глаза называют шлюхой даже крестьянки. Когда пришло известие о смерти графини, барон де Тисе лично высказал мне, что Анжелин при помощи колдовства сгубила его кузину, и моей сестрой должна заняться инквизиция.
  Карел слушал кюре, сочувственно сжимая руку Анжелин. Конечно, дворянки не преследовались церковными и светскими властями столь же жестоко, как горожанки или крестьянки, которых могли и кнутом выпороть, и даже казнить за внебрачную связь, но всё же грозящий высокородным девицам монастырь с последующим покаянием до конца дней тоже нельзя было назвать лёгким наказанием.
  - Я понимаю, что вам пришлось пережить, и хочу это исправить. Внезапная смерть Бланки дает мне возможность вступить в брак с вашей сестрой.
  Анжелин восторженно вскрикнула и поцеловала его в плечо, а вот брат Оноре отнюдь не обрадовался столь лестному предложению.
  - Не кощунствуйте! Стоит ли говорить об этом, когда тело вашей супруги только что нашло упокоение в фамильном склепе? Какая может быть свадьба во время скорби и траура?
  Карел красноречивым жестом обхватил раздавшуюся талию Анжелин:
  - Я скорблю. Но будущий граф должен родиться в браке, а сейчас, когда Франция вновь стоит на пороге нового витка междоусобицы, у меня может не появиться возможности жениться в более приемлемое время.
  Он посмотрел на счастливо улыбающуюся возлюбленную.
  - Ты согласна стать моей женой, Анжелин?
  - Вы бы ещё спросили птицу: хочет ли она летать?
  Анжелин с таким обожанием глядела на него, что Карел лишний раз убедился: все его жертвы из-за этой девушки не напрасны. Она того стоила.
  - Думаю, завтра мы и поженимся. Венчание не должно быть тайным, но и особенно распространяться об этом событии тоже не стоит. Всё-таки траур. Пусть пройдет какое-то время, Анжелин родит, а потом я выберу удобный момент, чтобы представить новую жену регентше.
  Отец Оноре возражать не стал, хотя по всему было видно, что происходящее ему не нравится. Но вот когда граф посвятил в свои планы Батистена, тот заметно встревожился:
  - Это очень опасно, ваша светлость. Последние полгода я пробыл в Валле, поэтому имел возможность наблюдать, как нагло и напористо ведут себя де Тисе. Теперь после смерти госпожи они не упустят случая предъявить притязания и на титул, и на всё имущество дю Валлей. Ваша скоропалительная свадьба им будет только на руку, потому что она весьма не понравится регентше.
  Карел устало взглянул на слугу. Батистен развешивал извлеченные из дорожного сундука сюркот и упелянд, в которых его хозяин собирался предстать перед венцом.
  - У меня нет другого выхода. Я всё-таки не перестаю надеяться на рождение сына, поэтому ребенок Анжелин должен появиться в браке. Но вот-вот разразится новая война между принцами, и вдруг события повернутся таким образом, что мне не удастся посетить Гиень в ближайшие три месяца.
  Слуга только тяжело вздохнул и занялся чисткой платья.
  На следующий день, уже стоя под венцом рядом с невестой, граф со страхом взглянул на распятие, вспомнив о Бланке. Где его жена, что ей сказал фон Валленберг, как она пережила его предательство? Позже он попросит у Бога прощение за обман, выдержит даже самое суровое покаяние, совершит паломничество в Святые земли, сделает пожертвование в какой-нибудь монастырь, чтобы и там замаливали его грехи. Всевышний видит всё, в том числе и беременную юную женщину у алтаря. Не может быть, чтобы Господь не понял его, ведь он настолько милостив и добр! И Карел без малейшей заминки повторил за кюре слова брачного обета, разом превратившись в двоеженца и клятвопреступника.
  Как и требовал закон, пока шло венчание, двери церкви были распахнуты настежь. И хотя на улице с утра зарядил моросящий дождь, обитателям Шелона настолько не сиделось дома, что кто-то заглянул в церковь. Можно представить, с какой скоростью слух о венчании облетел все окрестности, если вышедшие на паперть новобрачные увидели, что вокруг церкви собралась вся деревня.
  Обычных в таких случаях поздравлений не последовало: молодожены прошли к коновязи через толпу враждебно молчавших людей. Сделав вид, что не замечает недовольства подданных, Карел подсадил Анжелин в седло и направил скакуна по направлению к Валлю. Вслед за ними последовали графские рыцари. И в этот момент дю Валль осознал, что, если бы его не сопровождали вооруженные люди, крестьяне могли наброситься на сеньора, столь возмутительно поспешно женившегося после смерти их госпожи.
  Не лучше новобрачных встретили и в замке. Карел повелел собрать всех жителей Валля в парадном зале - огромном, продуваемом многочисленными сквозняками и закопченном помещении.
  - Демуазель де Эньен, - отрывисто произнёс он, почтительно поддерживая под локоть Анжелин, - оказала мне честь, согласившись стать следующей графиней дю Валль. Отныне она ваша госпожа.
  В зале воцарилась тишина: очевидно, недоумевающие люди не поверили собственным ушам и теперь ошеломленно взирали на потерявшую совесть пару. Но Карел и не собирался дожидаться хоть какой-то реакции вассалов: он сказал всё, что хотел.
  Молодожёны удалились в спальню, и наконец-то смогли заключить друг друга в объятиях вдали от посторонних глаз.
  - Было очень тяжело? - спросил новобрачную Карел, любовно положив руку на её округлившееся чрево.
  - Нет, что вы, - преданно поцеловала его Анжелин, - я была настолько счастлива, что мне не было дела до всех остальных.
  Карел с лёгким вздохом нажал пальцем на кончик её носа.
  - Ты такая красивая сегодня, ангел мой. Лучшая из всех новобрачных, но... тебе предстоит в одиночку расхлебывать последствия нашего поспешного венчания. Я вынужден вернуться в Амбуаз, где мне предстоит весьма нелегкий разговор с регентшей.
  - Она может разгневаться?
  - Будем надеяться на лучшее.
  Анжелин прильнула к его плечу.
  - Поезжай и не волнуйся обо мне. Я со всем справлюсь.
  - Люди и так раздражены, а тут ещё интриги де Тисе. Не боишься?
  - Нет. Я и раньше ничего не боялась, теперь же мне и вовсе море по колено.
  Карел рассмеялся, с нежностью поцеловав новоявленную супругу.
  - Я оставлю с тобой Батистена.
  - Не надо: я знаю, насколько вы привыкли к своему слуге.
  Карел покинул Валль на следующее утро, спеша попасть в Амбуаз, пока его не опередил донос де Тисе. Граф прекрасно понимал, какую непосильную ношу взваливает на свою юную жену. Разве может беременная четырнадцатилетняя девочка справиться со столь враждебным окружением, не без оснований ополчившимся на молодоженов, но у него не было другого выхода.
  - Будем уповать на Господа, - на прощание поцеловал Карел погрустневшую супругу, - и он не оставит нас.
  Но взывая к Небесам, граф прекрасно понимал, что у Всевышнего было больше причин его наказывать, чем помогать. И кара не замедлила последовать.
  Как ни торопился Карел в Амбуаз, гонцы де Тисе, видимо, оказались пронырливее. Регентша встретила его не просто неприветливо, она была разъярена, если можно так сказать о женщине, умеющей держать себя в руках при любых обстоятельствах.
  Беседа проходила с глазу на глаз, что само по себе было грозным признаком. Обычно Анна предпочитала, чтобы рядом с ней находилась какая-нибудь из дам её свиты.
  - Так-то вы скорбите? Женились на следующее утро после похорон!
   Карел лишь повинно опустил голову, чтобы избежать взбешенного женского взгляда.
  - Думаете, не знаю, что вы пренебрегали женой? Бланка отличалась открытостью и непосредственностью, поэтому часто делилась семейными проблемами со своей госпожой.
  - Мы были обычной парой, - решился возразить Карел. - В любой семье бывают размолвки, но это не значит, что я не любил жену.
  - А как же ваше увлечение кузиной Бланки, на которой вы теперь вдобавок ко всему ещё и женились? Мне донесли, что девица беременна. Надо же, как во время ваша жена попала в лапы к грабителям!
  Вот тут Карел по-настоящему испугался: Анна оказалась слишком близка к истине.
  - Но наш брак не был бездетным: графиня родила дочь. Да, я согрешил и действительно соблазнил демуазель де Эньен, но кто без греха? Такое происходит сплошь и рядом, и чем мне в этом случае могла помешать супруга? Да и откуда я мог знать, что произойдёт в паломничестве? Всё это время я находился здесь - рядом с вами.
  - Думаю, такому двуличному человеку нечего делать в моей свите. Стража!
  Тюрьма Амбуаза отличалась от казематов замка Лош с его пресловутыми жуткими клетками, но едва ли это место было намного приятнее.
  - Думаю, в руках палача вы станете более откровенным! - разгневанно выкрикнула Анна вслед, когда его выводили из её покоев.
  У Карела от ужаса похолодела спина. Как и покойный король, его дочь отличалась крайней жестокостью. Её политические противники подвергались в тюрьмах и пыткам, и издевательствам. Все ужасы заточения в своё время испытает даже будущий король Людовик XII. И что Анне был не связанный ни с одним французским кланом пришлый иноземец, когда будущего герцога Ангулемского (вся вина которого заключалась в принадлежности к этому роду) довели пытками до безумия.
  Но дю Валль и предположить не мог, через какой кошмар предстоит ему пройти в заточении. Однако он не сдался, даже увидев раскаленные клещи в руки палача. Сорвав голос от боли во время пыток, Карел тем не менее не выдал своей тайны. Он прекрасно понимал, что если не выдержит и признается в устранении Бланки, то прямиком попадет на плаху. А пока дю Валль терпел бесчеловечные пытки, у него сохранялась хотя бы надежда когда-нибудь покинуть застенки.
  И пусть не было в те страшные дни и часа, когда бы он не пожалел о содеянном, Анжелин и будущего сына дю Валль не предал. Однако одного мужества оказалось недостаточно: вскоре от пыток у него образовались на теле жуткие гниющие язвы и началась горячка.
  - Наверное, мне всё-таки не выбраться из тюрьмы, - впал в уныние граф, и уже стал размышлять, как бы ему построить последнюю исповедь, чтобы его понял Господь, но ни о чем не догадался священник.
  Но всё закончилось однажды утром. Внезапно узника навестил кюре. Трясущийся в ознобе Карел решил, что тот пришел подготовить его к смерти, но священник заговорил о другом:
  - Если вы поклянетесь бессмертием своей души, что не замышляли смерти своей супруги, король освободит вас из заточения. Но хорошенько подумайте, сын мой: в случае клятвопреступления ваша душа навечно будет ввергнута в Геену Огненную.
  Смерти Бланки её супруг никогда не замышлял, поэтому с чистой совестью поцеловал крест в руках священника.
  Когда невероятно грязный, обовшивевший и до предела исхудавший Карел, еле волоча ноги от истощения, горячки и боли в загноившихся ранах, выполз на белый свет, то глотнув свежего воздуха, потерял сознание. Волокущие его под руки стражники передали своего знатного подопечного плачущему Батистену.
  Карел пришёл в себя под его всхлипывания и причитания.
  - Пресвятая Дева, - преданный слуга устроил истерзанного господина в крытых носилках, - что они с вами сделали? Благодарение нашему доброму королю и его милостивой сестре: они во всем разобрались. Мыслимое ли дело: человек потерял жену, а его за это ещё и в тюрьму заточили.
  Как не был изнурен Карел, его голова по-прежнему неплохо работала.
  - Что произошло? Почему её высочество сменила гнев на милость? - спросил он, когда носилки тронулись в путь.
  - За вас заступился зять - испанский граф де ла Верда, - с готовностью пояснил Батистен. - Он указал принцессе на напряженное положение в Гиени, в которой вот-вот вспыхнет бунт против французской короны. И в таких обстоятельствах заточение одного из самых преданных королю вельмож этой провинции не служит укреплению трона. Ваша дочь и наследница ещё очень мала, чтобы взять бразды правления в свои руки. Жена юна, и из-за скоропалительного брака в ваших владениях того и глядишь начнутся народные волнения. К тому же доказательств вашей вины не было никаких, кроме доноса барона де Тисе о любовной связи с госпожой Анжелин. Так это можно обвинить любого: много мужчин увлекаются красивыми девушками, но не убивают же из-за этого законных жен.
  Ну что же: в данной ситуации де ла Верда вновь показал себя дальновидным и умным политиком. Интересно, почему эти качества ему отказывали, когда дело касалось Стефки?
  - Есть какие-нибудь известия из Валля? Как чувствует себя графиня? - вяло поинтересовался Карел.
  - Графиня здесь.
  Вот чего-чего, а подобного самоуправства дю Валль от своей юной жены не ожидал.
  - Почему она покинула Гиень? - возмутился он.
  - Её светлость поступила таким образом по совету графа де ла Верды. Ваш зять порекомендовал графине попросить о снисхождении к своему мужу.
  Страх за жену заставил Карела забыть о собственных неприятностях.
  - Этого нельзя было делать ни при каких обстоятельствах! - в ужасе простонал он.
  - Однако госпожа Анжелин послушалась совета испанца и попросила аудиенции у короля, а потом у мадам де Божё. Женщины долго разговаривали наедине, и через пару дней регентша отдала приказ вас освободить.
  Сидя в тюрьме, Карел имел достаточно времени, чтобы проанализировать свои отношения с мадам де Божё. Из глубины затхлого подземелья многие вещи, на которых он раньше не акцентировал внимания, стали выглядеть по-другому. "Холодность и бесстрастность изменяют Анне, когда дело касается меня. Нет, это вовсе не безобидный флирт. Но неужели её ревность зашла настолько далеко, что она решила меня убить?" Поначалу эта мысль показалась ему абсурдной, но чем больше Карел думал о некоторых особенностях их отношений, тем вероятнее ему казалось предположение. Но тогда... тогда ему конец!
   О чём же могли разговаривать две столь разные женщины? Да и что должна была сказать регентше жена, чтобы Анна сменила гнев на милость?
  Задумавшись, Карел пропустил момент, когда носилки остановились у отеля графов дю Валль, и инстинктивно прищурился, когда впуская свет, распахнулись полотнища носилок.
  С душераздирающим воплем к изможденному супругу бросилась Анжелин.
  - Любимый мой, что они с тобой сделали! - покрыла она поцелуями его руки.
  Карел слабо улыбнулся и закрыл заслезившиеся глаза.
  - Я слишком грязный, дорогая. Распорядись сначала меня отмыть.
  Всхлипывая, Анжелин наблюдала, как слуги осторожно вносят своего господина в дом: в спальне его уже ждала лохань с горячей водой, источающая резкий запах целебных трав. Но особый шок она испытала, когда увидела, какие жуткие раны скрываются под заскорузлой от крови и гноя одеждой супруга.
  - Пресвятая Дева!
  - Чего ещё можно было ожидать от столь опытного палача? Он всего лишь хорошо выполнял свою работу.
  Услышав мужской уверенный голос, Карел удивленно приоткрыл веки и увидел, что рядом с заплаканной женой стоит де ла Верда, а у лохани деловито хлопочет Гачек.
  - Увы, - с сочувствием улыбнулся графу земляк, - придётся ещё немного потерпеть. Графиня, вам лучше всего пока покинуть нас.
  Следующие полчаса были для Карела едва ли легче, чем время, проведенное в руках палача. Однако, несмотря на его стоны и крики, Гачек тщательно очистил раны от гноя и наложил на них повязки с бальзамом.
  - Заигрывания с сильными мира сего обычно плохо заканчиваются для простых смертных, - поучительно заметил де ла Верда, когда боль немного утихла и Карел пришёл в себя. - Не стоит морочить голову коронованным бабам, а потом жениться на юных красавицах.
  Дю Валль настороженно покосился на задумчивого испанца.
  - Мне и в голову не приходило, что мадам Анна способна испытывать ревность. Уверен, что в этом она никогда не признается даже себе самой.
  - Думаю, именно это обстоятельство спасло жизнь и вам, и графине.
  Карел попытался приподняться, но у него настолько сильно закружилась голова, что он в бессилии вновь опустился на подушки.
  - Зачем вы вызвали сюда жену? Это было очень рискованно.
  Де ла Верда снисходительно рассмеялся.
  - Ваша жизнь висела на таком тонком волоске, что бояться рисковать, по меньшей мере, было глупо. Сначала я добился для графини аудиенции у короля. Её красота не могла не произвести впечатления на его величество, и после разговора с юной донной, он задал сестре несколько неудобных вопросов. Благодаря вашей стойкости ответить мадам де Божё на них было нечего. И тогда регентша пригласила графиню к себе. Я подсказал вашей жене, как нужно построить разговор с регентшей, чтобы её гнев пошёл на убыль.
  - И что же?
  - Думаю, позже она расскажет вам об этом сама.
   Батистен поспешил подложить господину под спину подушки, чтобы напоить его разбавленным вином и накормить.
  - Не увлекайтесь, - предупредил Гачек, - лучше давать пищу малыми дозами, но часто.
  Однако, несмотря на истощение, Карел проявил к еде умеренный интерес.
  - А как вы здесь оказались? - поинтересовался он. - Насколько я помню, вы направлялись в Страсбург.
  Де ла Верда небрежно развёл руками.
  - Случай. Конечно, я не собирался возвращаться в Амбуаз. После первой встречи с императором я отправился в Рим и, кое-что обсудив с его святейшеством, вновь вернулся в Страсбург. При дворе мы неожиданно столкнулись с фон Валленбергами. И если барону встреча не доставила особой радости, то с очаровательной донной Еленой мы обменялись несколькими фразами. Ваша сестра сказала, что в Страсбурге они проездом. На самом же деле их путь пролегает в Амбуаз, где её младший племянник Эрих фон Валленберг должен принести оммаж графу дю Валль относительно владения Арсе и остаться на службе у нового сеньора.
   За всеми событиями последних месяцев Карел не то, чтобы полностью забыл про своё обещание, но ему было не до фон Валленбергов, и теперь он недоуменно внимал зятю.
  - Но каково же было моё удивление, когда буквально на следующий день барон навестил наше подворье, - продолжал рассказывать дон Мигель. - Фон Валленберг был настолько встревожен, что на время забыл даже про нашу взаимную антипатию. Он сообщил о вашем аресте, вкратце обрисовал ситуацию со скоропалительной женитьбой, вскользь упомянув, что я едва ли не единственный, чьё заступничество может повлиять на регентшу. К тому же барон откровенно признался, что при таких обстоятельствах не видит надобности появляться в Амбуазе и попросил взять под временную опеку юного Эриха, пока его будущий господин находится в тюрьме.
  - Так это фон Валленберг попросил вас вступиться за меня? - удивился Карел.
  - Прежде всего, он проинформировал меня о ваших злоключениях, - хмыкнул испанец. - Как ни крути, мы все - одна семья. Женившись на двух сестрах Лукаши, мы с Валленбергом связали себя вдобавок ещё и с их братом. И хотя вы совершили неимоверную глупость, женившись на донне Анжелин, всё же нужно было вас вытащить из тюрьмы.
  - Я боялся, что какое-нибудь безотлагательное поручение регентши помешает мне заключить брак вовремя, и мой ребенок родится бастардом.
  - Да, собственно говоря, я вас ни в чём не упрекаю. За свои ошибки вы уже расплатились сполна. Теперь нужно думать, как дальше выстраивать отношения с сюзеренами: король хоть и юн, но весьма амбициозен. Думаю, вскоре ему надоест смотреть на мир, выглядывая из-за юбок сестры, и тогда...
  Карел грустно рассмеялся.
  - Не думаю, что теперь смогу на что-то пригодиться его величеству.
  - Ерунда, - отмахнулся де ла Верда, - вы ещё достаточно молоды и быстро оправитесь от ран. Да и если вельможа вашего ранга перестает быть воином, перед ним открываются огромные возможности показать себя в дипломатии.
  Тогда Карел пропустил слова зятя мимо ушей: у него были веские основания опасаться за свою жизнь. Едва удалось избежать гангрены ног, как у него начался сопровождаемый жаром изматывающий кашель - грозное последствие заточения в промозглой камере. Но и в горячечном бреду на краю гибели граф не приоткрыл своей страшной тайны даже кюре, призванному для отпущения грехов испуганными домочадцами. Вряд ли ему удалось выжить, если бы не отчаянные усилия Анжелин, Гачека, Батистена и... Вальтера фон Валленберга.
  Жена всё-таки родила долгожданного сына и, глядя на вопящий сверток в руках пришедшей за наградой повитухи, Карел удовлетворенно подумал, что все его жертвы хотя бы не напрасны: Господь сжалился над грешником. Недаром он поставил на кон жизнь, чтобы связать свою судьбу с Анжелин. Эта мысль значительно приободрила мечущегося в горячке дю Валля.
  А вот фон Валленберга призвал в Амбуаз Эрих, когда у Гачека уже не оставалось надежды на благоприятный исход болезни. И надо сказать, что именно настойки и мази трирца спустя два месяца помогли изможденному и изрядно постаревшему Карелу в один из дней конца февраля вновь предстать перед регентшей.
  Но перед этим в отеле дю Валлей произошло событие, имеющее далеко идущие последствия, хотя в тот момент об этом никто не догадывался.
  Понятно, что де ла Верда не мог дожидаться у постели Карела его выздоровления: у него как всегда была масса дел и поручений. Он оставил в Амбуазе своего секретаря и пообещал дю Валлям вернуться, как только закончит свои дела в Неаполе. Неожиданно для всех за ним увязался Эрих.
  - Я всегда мечтал поклониться святыням Неаполя, - пояснил он своему новому сюзерену, - и, если вы не против...
  Что мог иметь против благочестивой поездки юнца отчаянно сражающийся со смертью измученный дядюшка?
  - Конечно, поезжай. Помолись у мощей св. Януария о прощении моих грехов.
  И Эрих уехал как раз накануне прибытия в Амбуаз Вальтера. Валленбергам вряд ли понравилась эта поездка, но они не стали упрекать дю Валлей за попустительство пареньку.
  А между тем, из Неаполя де ла Верда отправился в Арагон, затем в Кастилию и появился в Амбуазе только три месяца спустя накануне праздника Сретения.
  Всё-таки поборовший болезнь Карел, хоть и опираясь на слуг, уже начал совершать прогулки, поэтому Вальтер задерживался в Амбуазе только для того, чтобы увидеться с вернувшимся из путешествия племянником.
  Но фон Валленбергу пришлось пережить немалое потрясение, когда по приезде Эрих изъявил желание перейти на службу к графу де ла Верде.
  - Я хочу путешествовать, увидеть мир, - пояснил он ошеломленному Вальтеру. - В свите дона Мигеля у меня появится возможность побывать при дворах множества европейских властителей, изучить языки, набраться знаний.
  Разговор между фон Валленбергами состоялся в отеле дю Валлей в присутствии Карела и де ла Верды.
  - Но у тебя уже есть сюзерен, - сурово напомнил племяннику дядюшка, - едва ли ты можешь повести себя столь безответственно, когда твой сеньор...
  - Нет, нет, - поспешно вмешался в разговор Карел, - я могу понять племянника: что за радость энергичному любознательному юнцу отираться в свите инвалида? Я с трудом хожу и, боюсь, ещё не скоро смогу оседать коня без посторонней помощи. А молодежи нужно движение, приключения, чужие города и страны. Пусть отправляется в путешествие да ещё в свите столь достойного и опытного дипломата. Когда Эрих сочтет себя удовлетворенным, он вернётся.
  Валленберг раздраженно покосился на молчаливо слушающего их переговоры де ла Верду. Он не мог понять: зачем испанцу понадобился двенадцатилетний подросток?
  Однако дон Мигель вполне сочувственно отнесся к желанию Эриха присоединиться к его свите.
  - Он услужливый, сообразительный и расторопный паренек, к тому же показал себя прекрасным оруженосцем. Теперь Эриху надо зарабатывать рыцарские шпоры, а где это лучше всего сделать как не в отряде, вынужденном пребывать в постоянной опасности?
  - Я не знаю, как к твоему желанию отнесётся отец, - наконец привел последний аргумент фон Валленберг. - Без его благословения нельзя принимать столь серьезные решения.
  - Я написал отцу, - возразил Эрих, - и со дня на день жду ответа. Думаю... уверен, что он не будет против. Какие могут возникнуть возражения?
  Пожалуй, на этот вопрос могли бы ответить все внимательно слушающие паренька мужчины, но ни у одного из них не возникло такого желания.
  - И всё-таки я предлагаю подождать ответа из Копфлебенца, - мягко предложил Вальтер, уверенный, что брат подберет нужные аргументы, которые заставят младшего сына выбросить из головы эту сомнительную затею.
  Но каково же было его удивление, когда в ответном письме Гуго не только не запретил Эриху следовать за де ла Вердой, но и выразил убеждение, что служба столь знаменитому дипломату принесет ему огромную пользу.
  Да, фон Валленберг умел озадачивать окружающих, но если Вальтер, в сердцах обозвав племянника "упрямым ослом", умчался к Копфлебенц разбираться с братом, то Карел решил поговорить на эту тему с доном Мигелем:
  - Даже только что вышедшие из пеленок фон Валленберги отнюдь не херувимы, как бы ни золотились неземным светом их локоны. Зачем вам этот парень?
  - Рамиро, - пояснил дон Мигель. - Думаю, они подружатся. Мне претит беспринципность и стяжательство старших фон Валленбергов, но надо отдать им справедливость: Эрих получил безукоризненное рыцарское воспитание. В свои двенадцать лет он прекрасно владеет всеми видами оружия, участвовал в осаде нескольких крепостей, хладнокровен, умен и находчив не по годам. Именно такой наперсник нужен моему сыну.
  - К тому же Эрих красив, - заметил улыбающийся Карел, - и это поможет ему в будущем.
  - Девушек ждёт разочарование. Несмотря на юный возраст, он уже обручен с кузиной - демуазель Милицей Биелкович. Дети нежно привязаны друг к другу.
  - Кузиной? - удивился Карел. - Это по какой же линии?
  - Насколько я понял, девчонка - дочь баронессы.
  Карел едва не рассмеялся: ну и семейка же у них!
  - И кто же её отец?
  - Судя по всему, некий хорват Биелкович. Я не смог добиться от Эриха вразумительного ответа. Очевидно, умение хранить тайны фон Валленберги впитывают с молоком кормилицы.
  - Гм... и куда делся этот хорват?
  Дон Мигель небрежно пожал плечами.
  - На восточном берегу Адриатики заварилась кровавая каша. На сегодняшний день это самый опасный уголок Европы: турки наседают, Корвин развязал войну с императором, непрекращающиеся конфликты с Венецией. Не удивлюсь, если ваша сестра в перерыве между замужествами с фон Валленбергом умудрилась овдоветь.
  - Чего только не бывает в наш сумасшедший век.
  Вскоре после отъезда де ла Верды Анна де Божё изъявила желание увидеть Карела при дворе. Известила его об этом Анжелин. К удивлению дю Валля, жена каким-то образом умудрилась попасть в ближний круг окружавших регентшу женщин.
  Как-то Анжелин ему рассказала, каким образом проходила её первая беседа с принцессой. Карел тогда плохо себя чувствовал, поэтому графиня тщательно подбирала слова, чтобы не расстроить больного мужа:
  - Мне пришлось солгать её высочеству, что между нами существовало соглашение: я обязывалась родить вам ребенка мужского пола, которого не смогла произвести на свет покойница Бланка, а вы обязались выделить мне приданое, необходимое для вступления в монашеский орден кармелиток в Ванне. Конечно, было неприятно обманывать мадам Анну, но с другой стороны, если бы не смерть Бланки, мне всё равно предстояло уйти в монастырь, так что...
  - Ты всё сделала правильно. И что же регентша?
  - Принцесса задала несколько вопросов о наших взаимоотношениях, но дон Мигель предупредил, чтобы я ни в коем случае не говорила о связывающей нас любви.
  Анжелин смерила испытывающим взглядом осунувшееся лицо супруга, серым пятном выделяющееся на белом полотне подушек.
  - Мадам де Божё была вашей возлюбленной?
  - С чего ты взяла? - насторожился Карел.
  - Мне так показалось.
  - Думаешь, она приказала меня покалечить из-за испытываемой любви?
  Но жену не смутил сарказм фразы.
  - Возможно. Мадам Анна - необычная женщина. Она нередко осведомляется о вашем самочувствии, но не могу сказать: огорчают её или радуют мои сообщения?
  - Анжелин, именно по её приказу меня несколько раз подвергли пытке. С чего бы ей огорчаться, если палач хорошо выполнил свою работу?
  - И тем не менее.
  Карел снисходительно пожал руку ревнующей супруге.
  - Мадам Анне не свойственны женские слабости. Это воин в юбке. Её единственная страсть - политика и уж никак не твой муж.
  Анжелин преданно прижалась щекой к его руке.
  - Хотелось бы мне в это верить, но я так боюсь.
  - Чего, мой ангел? - со слабым смехом раскашлялся Карел.
  - Мадам де Божё - принцесса, а мужчины так тщеславны.
  - Ах, душа моя, ты плохо разбираешься и в принцессах, и в мужчинах.
  Жена шутливо куснула его за руку и на этом их разговор о регентше закончился. Анжелин не просто любила своего мужа, она обожала его, боготворила, и была счастлива, только находясь в непосредственной близости от Карела.
  Помимо болезни графа, супругам не позволяла делить постель сначала беременность, а потом роды Анжелин, но к тому времени, когда Карел вновь появился под сводами Амбуазского замка, они уже давно спали вместе. И часто, страдая бессонницей от боли в ранах, Карел прижимал к себе жену, вдыхал аромат её волос, и на его душу снисходило умиротворение.
  Из-за порванных во время пыток сухожилий, дю Валль не мог передвигаться без помощи трости, но тем не менее даже в столь незавидном положении он умудрился изящно и с достоинством раскланяться при виде сурово выпрямившей спину Анны.
  - Я рада вновь вас видеть, граф, - процедила регентша, чопорно сложив руки на животе. - Говорят, вы занедужили?
  Карел заглянул в сверкающие опасной сталью глаза.
  - Я по-прежнему готов служить вашему высочеству.
  Странно, но после того как эта женщина едва его не убила, дю Валль почему-то перестал её бояться. Словно пытки вместо того, чтобы отвратить от принцессы, диковинным образом их сблизили.
  Анна пристально его разглядывала, но ничего не отражалось на её, казалось бы, окаменевшем в надменности лице.
  - Ваши волосы, - наконец, сухо заметила она, - изменили цвет.
  - Седина, ваша высочество, никого не щадит.
  - Я бы сказала, что они стали не седыми, а серебряными.
  Карел вновь поклонился, прикусив губу, чтобы скрыть улыбку. Женщины... разве можно их понять? Между тем, Анна резко отвернулась от графа и обратилась с каким-то замечанием к другому вельможе.
  - Мадам де Божё неравнодушна к вам, мой друг, - огорчено заметила Анжелин, когда они вернулись из замка, - сегодня я лишний раз убедилась в этом.
  Карел только рассмеялся, нежно привлекая к себе расстроенную супругу:
  - Успокойся, душа моя, для мадам де Божё чувств не существует в принципе. Она никогда не позволит себе увлечься. Ну а у нас с вами найдутся дела и поприятнее обсуждения пристрастий регентши.
  И он увлек жену в спальню. После всех потрясений предыдущего года жизнь постепенно выравнивалась: в его объятиях спала любимая женщина, в колыбели посапывал долгожданный сын, а регентша предпочла сменить гнев на милость.
  Между тем "Безумная война" ещё не закончилась. 11 января 1487 года Луи Орлеанский бежал из замка Блуа в Бретань. Королевская армия вышла из Тура ещё в начале февраля, чтобы начать наступление на юго-запад, и руководила войсками непосредственно Анна де Божё, показав себя к тому же и великолепным полководцем.
  В Бордо вполне ожидаемо начался мятеж, но уже 7 марта губернатор Оде д"Эди был заменен Пьером де Божё. После подавления восстания в Гиени сдался и граф Карл Ангулемский. 15 марта королевская армия покинула Бордо, чтобы отбить Партенэ, но прибывший вместе с войсками в свой лён граф дю Валль остался в Гиени, чтобы помочь мужу регентши навести порядок в мятежной провинции. Между ними установились доверительные, можно сказать, дружеские отношения.
  Карел вновь стал пользоваться доверием королевской семьи, но состояние здоровья уже не позволяло графу возглавлять своих рыцарей на поле боя, поэтому он вошёл в Королевский совет и ему стали доверять дипломатические поручения. Именно дю Валль в своё время предложил внести в соглашение с Бретонией пункт, согласно которому Анна Бретонская не могла заключить брак без согласия французской короны. Сдержанность, рассудительность и одновременно свойственное ему ненавязчивое обаяние вскоре дали свои плоды, и постепенно за дю Валлем закрепилась слава опытного дипломата.
  Иногда ночью огорченная Анжелин заботливо будила кричащего в ужасе мужа, которому снилась камера пыток. Однако даже во сне к дю Валлю ни разу не приходила первая жена, и вскоре он полностью забыл об исчезнувшей Бланке.
  
  
  ДЕ ЛА ВЕРДА.
  И вновь длинная лента дороги. Граф с верным секретарем побывали практически во всех европейских странах. Когда-то он с присущим ему рвением выполнял поручения папы, потом короля Арагона, а теперь столь же преданно служил католическим королям - Изабелле и Фердинанду. Можно без преувеличения сказать, что в пути прошла почти вся жизнь дона Мигеля: беспрестанно меняющийся калейдоскоп пейзажей и городов, фамильный штандарт над головой, готовые в любой момент отразить нападение верные рыцари и бесконечные беседы с умницей Гачеком.
  Вот и в этот раз, высадившись с корабля в Лигурии, после посещения Генуи они направлялись сухопутным путем в Ломбардию.
  - Какой страшный век, Гачек. Скажу, не лукавя, что по интенсивности событий, сотрясающих все известные нам страны, равных ему никогда не было. Куда там эпохе крестовых походов, о которой ещё многие романтически грезят в Риме, упорно закрывая глаза на реалии сегодняшнего мира. В своё время рыцари креста не смогли навечно закрепить знамя Христа в Палестине, и приходится признать, что время для этого безнадежно упущено. Османы сильны как никогда: они захватили практически весь Балканский полуостров, угрожая христианскому миру, и едва ли не стучат копьями в двери наших домов. Казалось, всем должно стать понятно, что именно сейчас католикам необходимо собрать воедино свои силы и дать сокрушительный отпор нечестивцам. Однако вместо этого воистину благочестивого дела, мы наблюдаем, как оживились еретики всех мастей, колдуны и чародеи. Что за напасть? Мир окончательно сошёл с ума, если при королевских дворах появились должности придворных магов. И всё же мне кажется, что этот проклятый век ещё не сказал своего последнего слова, - как всегда философствовал дон Мигель, - и нас ждут великие потрясения.
  Гачека весьма отдаленно интересовало несовершенство окружающего мира. Жизнь остается жизнью: человечество никогда не могло обойтись без проблем. В этом заключена суть грехопадения: едва люди преодолевают одни трудности, как сразу же возникают другие. И что без толку вздыхать и роптать по поводу несовершенства человеческого рода, если такова воля Господа?
  Зато Эрих внимательно слушал своего нового сеньора. Исполняющий обязанности оруженосца юнец всегда находился в поле зрения дона Мигеля. Образование у младшего фон Валленберга было никудышным, но он обладал прекрасной памятью, а главное, желанием учиться. Убедившись в этом, де ла Верда сразу же приблизил к себе подростка. Взяв на себя обязанности ментора, он вызывал Эриха на разговоры обо всём на свете, учил рассуждать и подробнейшим образом отвечал на возникающие у него вопросы.
  - Молодому дворянину надо бы больше внимания уделять образованию. Попроси у отца разрешения прослушать курс наук в университете, - как-то посоветовал он юному трирцу. - В наше время знания поражают противников куда действеннее меча.
  Но Эрих только небрежно отмахнулся.
  - Зачем протирать штаны где-нибудь в Сорбонне, если от вас я узнаю во стократ больше, чем от всех профессоров вместе взятых?
  - Ну, я не настолько хорошо образован, - польщено улыбнулся дон Мигель.
  - Да и не собираюсь я зарабатывать на жизнь, подавшись в лекари или натянув мантию судейского чиновника. Мой отец всегда говорил, что нет лучшего учителя, чем сама жизнь, а его даже враги не могли упрекнуть в глупости.
  - Эти враги и являются истинными глупцами, ибо только безумцы осмелятся враждовать с фон Валленбергами, - пробурчал себе под нос Гачек, старательно игнорируя недовольный взгляд дона Мигеля.
  - И всё ж есть человек, недовольства которого боится мой отец, - рассмеялся Эрих.
  - Кто же этот отчаянный сорвиголова?
  - Мадам Елена: у тётушки очень непростой характер, но она играючи вьёт верёвки из своего мужа.
  Мужчины изумленно переглянулись: у них не было оснований считать юнца лгуном, но поверить, что какая-то женщина "вьет верёвки" из свирепого трирца, они тоже не смогли, поэтому быстро перевели разговор на другую тему.
  - Почему вы так возитесь с этим пареньком? - не скрывал своего удивления Гачек.
  Дон Мигель смущенно покосился на секретаря.
  - Юный Эрих очень похож как на дю Валля, так и на мою жену, хотя, - он тяжело вздохнул, - я уже плохо помню, как выглядела Стефания.
  - Похож, - недоуменно согласился Гачек, - но пан Збирайда - крестный отец и опекун графини. Сходство наверняка случайное.
  - Вряд ли, - тонко улыбнулся дон Мигель, - но не в этом дело. Думаю, что примерно также должен выглядеть и мой потерянный Сид. Глядя на Эриха, я всё время представляю своего первенца. Где он, чем занят, какие люди окружают его? Стефания, похитив сына, тем самым лишила его будущего, и я не буду иметь покоя, пока не узнаю, как сложилась жизнь Сида.
  Гачек горько прикусил губу: ему не хотелось верить, что малыш Сид ушёл на морское дно вместе с матерью и её любовником. Может, у Сэллизбурна хватило ума, прежде чем уйти в свой последний поход, оставить детей в каком-нибудь безопасном месте?
  Когда испанцы въехали в Тоскану, центральное место в размышлениях дона Мигеля занял некоронованный властитель Флоренции - Лоренцо Великолепный. Это был не первый их визит к главе республики, но Медичи были настолько выдающимися людьми, что дон Мигель не уставал поражаться прихоти судьбы, столь возвысившей простых банкиров, что с ними стали вынуждены считаться все без исключения властители Европы.
  Однако и при обсуждении личности Лоренцо в разговоре графа с секретарем то и дело всплывала тема османского нашествия.
  - Турецкая угроза оказывает решающее влияние на расстановку сил в Европе. Вот те же Медичи. Лоренцо в своё время немало пострадал от заговора Пацци: погиб его любимый брат Джулиаоно, к тому же выяснилось, что заговорщиков поддерживал сам папа. Сикст был настолько расстроен неудачей, что в досаде конфисковал всё имущество Медичи, на которое только смог наложить руку, закрыл банки этой фамилии в Риме, к тому же отлучил от церкви всё население Флоренции, да ещё и науськал на Тоскану неаполитанского короля Фердинанда. И никто тогда не пришёл на помощь Медичи: ни ломбардийцы, ни хитроумные венецианцы. Я в то время не раз посещал Неаполь: король Хуан боялся, что на стороне флорентийцев выступят французы, и тогда в свару из-за тесных родственных связей вынужден будет вмешаться и Арагон. Два года шла война, Лоренцо находился в Неаполе практически на положении пленника, и неизвестно, чем всё закончилось, если бы турки не захватили Отранто. Вот тогда-то святой отец и схватился за голову, сообразив, что пока католики воюют с католиками, магометане могут оказаться у врат Рима. Ничего не поделаешь: дьявол силён, и заблуждаются даже понтифики. Опомнившийся Сикст поспешил заключить с Флоренцией мирный договор, согласно которому республика обязалась снарядить 15 галер для борьбы с турками да послать гениального Боттичелли расписывать Сикстинскую капеллу.
  Дон Мигель осуждающе покачал головой:
  - Но вообще-то мы не перестаем гневить Господа: как не взывал к европейским государям папа, предлагая организовать крестовый поход против турок, реально поддержала его лишь Венгрия, приславшая полуторатысячное войско да собравший ополчение Неаполь. Этого оказалось недостаточно: османы покинули Отранто только после смерти султана Мехмеда, когда Господь покарал их междоусобицей.
  - А что же Медичи?
  Вопрос Эриха вернул дона Мигеля к первоначальной теме разговора.
  - Усмирив всех своих врагов, Лоренцо почует на лаврах. Надо сказать, что сейчас Флоренция остается республикой лишь номинально. На самом деле власть принадлежит Лоренцо, который формально оставаясь частным лицом, управляет городом при помощи так называемого "Совета семидесяти". Эти люди принимает только выгодные ему решения, практически отдав Медичи городскую казну, которой он распоряжается по своему усмотрению. Лоренцо заставил совет принять ряд законов, согласно которым покушение на его жизнь или имущество карается жесточайшим образом, и таким образом заткнул рты всем недовольным. Даже у монархов и то меньше полномочий.
  - Значит, этот человек узурпировал власть?
  Дон Мигель пожал плечами.
  - Клан Медичи во главе Флоренции уже давно. Тому же Лоренцо власть досталась от отца, а тому от деда - Козимо Медичи.
  - Надо отдать ему справедливость, - заметил Гачек, - этот правитель немало сделал для процветания родного города. Собрал большую коллекцию книг...
  - Да это сейчас модно. Тот же Корвин показывал мне редкостное собрание фолиантов.
  - ... Медичи покровительствует людям искусства: философам, поэтам, скульпторам, живописцам. Его Академия Кареджи гремит на всю Италию как островок редкостного свободомыслия.
  Дон Мигель только небрежно отмахнулся.
  - Какое там свободомыслие? Кучка болтунов, собравшись на загородной вилле среди виноградников, многократно пережевывает труды античных философов, выдавая их мысли за свои. И хорошо слыть меценатом и покровителем искусств, если ты не тратишь на это ни гроша из своего кармана, заставляя за всё платить городскую казну.
  - А его покровительство Леонардо да Винчи? А Микеланджело? Для него одного в Садах Медичи была открыта школа скульпторов. Тому же Сандро Боттичелли Лоренцо заказал немало картин для украшения своего дворца.
  - Художник Боттичелли может быть и не плохой, но вот сюжеты его картин... - де ла Верда недовольно поморщился. - Талант - это Божий дар, поэтому должен быть полностью посвящён Господу нашему. А его "Весна" и "Рождение Венеры" едва ли не гимн язычеству, недостойный истинного христианина. Портреты же Боттичелли...
  - ... поражают красотой и проникновением в душу позирующего человека.
  - В этом есть нечто дьявольское, - упрямо возразил дон Мигель.
  Гачек только устало вздохнул: ему надоело без толку спорить. Зато темой разговора неожиданно заинтересовался Эрих.
  - Почему дьявольское? Благодаря таланту Боттичелли я хотя бы знаю, как выглядела моя мать.
  Оба мужчины на несколько мгновений онемели.
  - Откуда... как... - растерянно пробормотал дон Мигель, - где донна Стефания могла встретиться с Боттичелли?
  - Не знаю, - беззаботно пожал плечами подросток. - Отец привёз её портрет из поездки во Флоренцию. Он позвал нас с Гуго и, указав на изображение прекраснейшей женщины, пояснил, что это наша мать.
  Надо ли говорить, что подобное объяснение не удовлетворило графа, и он замкнулся в тяжёлом озадаченном молчании. Встревоженный Гачек сразу же догадался, что очевидно Сэллизбурн с любовницей побывали при дворе Медичи, и пораженный красотой Стефании Лоренцо заказал её портрет Боттичелли. Но зачем правитель отдал его фон Валленбергу?
  - Может, барон привез домой первый попавшийся портрет красавицы, чтобы мальчики не задавали неудобных вопросов о матери? - выбрав момент, когда Эрих отъехал, шепнул он де ла Верде. - Не увидев изображения, мы не можем точно сказать: графиня ли изображена на картине?
  Дон Мигель тяжело перевёл дыхание.
  - Мне это тоже пришло в голову, - нехотя согласился он. - Но мы не знаем, куда направилась сбежавшая Стефания: может, она сейчас проживает где-то во Флоренции и поэтому позировала Боттичелли?
  - Тогда бы фон Валленберг привез в Копфлебенц не портрет, а оригинал. С его-то талантами найти интересующую женщину во Флоренции - пара пустяков.
  - Возможно, но всё же по приезде нужно будет встретиться с живописцем.
  - Непременно, - согласился Гачек, молясь про себя, чтобы Боттичелли куда-нибудь уехал (желательно на другой край света).
  Мысли о портрете графини надолго испортили настроение, как графу, так и его секретарю, зато Эрих искренне наслаждался путешествием. Весна в Тоскане - зрелище, которое вряд ли хоть кого-то оставит равнодушным, и паренёк жизнерадостно поглядывал на зеленые живописные холмы и цветущие сады. Было очевидно, что его мало интересуют проблемы предыдущего поколения, и мыслями он далек от портрета матери.
  - Вы встречались с королем венгров Корвиным? - вдруг спросил Эрих.
  - И не раз, - удивленно подтвердил дон Мигель.
  - Вы обсуждали создание коалиции для борьбы с турками?
  Де ла Верда усмехнулся:
  - Не только. Во-первых, Корвин женат на принцессе из Арагонского дома, и я привозил письмо королеве Беатрисе с советами чисто семейного свойства. Во-вторых, до его святейшества дошли хоть и смутные, но очень неприятные слухи.
   Гачек удивленно покосился на графа: неужели он посвятит этого мальчишку в суть весьма опасных тайн?
  -. До меня также по личным каналам доходили сведения об увлеченности Корвина магией, но... король не та фигура, которую вызовешь на допрос в инквизицию. Всё изменилось, когда слухи об этом дошли до ушей святого отца. Папа расстроился, и я его понимаю: интердиктом Матьяшу не пригрозишь. Венгрия находится на переднем краю борьбы с исламом, сдерживая орды османов от вторжения на просторы Европы. Этому королю позволено многое из того, чего не простили бы никому другому. Вот папа и попросил, пользуясь моим родством с арагонской королевской династией деликатно поговорить с Корвином.
  Дон Мигель тяжело перевел дыхание.
  - Передо мной стояла задача не из лёгких: надо было довести до сведения Корвина, что Риму известно о его недостойных "шалостях", и при этом не вызвать у короля даже тени недовольства.
  Эрих недоверчиво покосился на патрона.
  - И вы справились?
  Дон Мигель невесело рассмеялся.
  - Похоже, именно на такие миссии и обрёк меня Господь. Вот уже четверть века я разгребаю королевские авгиевы конюшни, стараясь при этом не задеть амбиций монархов.
  - И что вы сказали Корвину?
  - Ничего. Ему я не сказал ничего, зато в присутствии Матьяша, как бы между прочим, рассказал королеве Беатрис старинную легенду об одном из древних королей, который при помощи волшебного кольца достиг небывалого могущества. Однако все его дети умирали в колыбели. Глубоко огорченный отец обратился за советом к святому подвижнику, жившему в пустыне неподалеку от его дворца. И пустынник пояснил королю, что волшебство не рождается на пустом месте: за исполнение каждого желания отца дьявол забирает жизнь его ребенка. "Нечистый никогда не остается внакладе: за каждую свою услугу он берет самую высокую цену - налог кровью" - пояснил я Беатрисе. Надо думать, что бездетная королева с должным вниманием отнеслась к моим словам, не прошли они мимо ушей и её супруга.
  - Разве король бездетен?
  - В том-то и дело, что сия беда обрушилась только на его супружеское ложе. Игры с дьяволом ни для кого не проходят бесследно.
  Гачек чертыхнулся про себя: де ла Верда во всём видел происки сатаны. Секретарь тоже встречался с Корвином, и этот государь произвел на него самое благоприятное впечатление.
  - Зачем Матьяшу заниматься чародейством? - возразил он. - Корвин с малолетства на троне: удачлив, образован, богат. Его слава гремит далеко за пределами Венгрии и без заигрывания с нечистой силой.
  Граф усмехнулся.
  - Да, это правление Венгрия запомнит надолго.
  Эрих слушал объяснения патрона с такой заинтересованностью, что вызвал у графа и его секретаря немалое удивление. Зачем мальчишке из трирского захолустья интимные подробности жизни венгерского короля?
  - А почему он постоянно воюет с соседями?
  - Отбивает охоту зариться на его корону, ну и вполне понятная слабость талантливого военачальника: мечтает достигнуть славы великого завоевателя. К тому же, вбил себе в голову создание сверхмощного Дунайского королевства. Гачек усмехнулся.
  - Неглупый человек, а метит в Александры Македонские.
  Но дон Мигель не поддержал шутливого тона своего секретаря.
  - Это весьма неплохая идея. Как бы Корвин не расправлялся с Ягеллонами, каким бы образом не разорял владения императора, только мощный союз этих трёх стран сможет противостоять самой страшной опасности, какая только может угрожать христианам - быть захваченными мусульманами. Ислам как хорошо поднявшееся тесто: пока мы - испанцы - в ходе реконкисты выдавливаем арабов в Африку, на Европу с другой стороны лезут османы. Разумеется, Корвин понимает, какая опасность нависла над его страной, полностью посвящая себя решению этой проблемы.
  - Честолюбивый монарх, - почему-то улыбнулся Эрих. - Интересно, удастся ли ему осуществить задуманное?
  - Посмотрим... - философски вздохнул дон Мигель.
   Так в разговорах прошла основная часть пути, и вскоре перед путниками показались стены одного из самых прекрасных городов той эпохи - великолепной Флоренции. В описываемый период этот город не только вышел на одно из первых мест в Европе по производству шёлковых тканей, но и стал крупнейшим финансовым центром Западной Европы, что не могло не сказаться на его облике. Центр города уже украшал инженерный шедевр Брунеллески и Джотто - кафедральный собор Санта-Мария-дель- Фьора, в котором могло поместиться всё население города. Возвышалась многоярусная Капанилла Джотто, восхищал путешественников Баптистерий Сан-Джованни с его великолепными мозаиками, огромный дворец Питти и палаццо Веккьо - дворец заседаний Сеньории. И везде, куда не кинешь взгляд, можно было увидеть городской герб - флорентийскую лилию.
  В общем, во Флоренции было на что посмотреть, и на лице разглядывающего улицы Эриха отражался такой восторг, что де ла Верда и Гачек покровительственно улыбались.
  Они попали во Флоренцию незадолго до Масленицы - во время ежегодного карнавала. Он хотя и отличался от венецианского длительностью и размахом, но всё равно это было выдающееся по красочности и веселости событие в жизни города: помимо костюмированного шествия проводились турниры, состязания поэтов и музыкантов, праздники цветов.
  С Лоренцо де ла Верде нужно было встретиться по весьма деликатному делу, касающемуся займа для испанской венценосной четы, но какие уж тут переговоры, когда в городе не прекращаются многолюдные празднества, в которых правитель играет центральную роль. Затесавшись в толпу горожан, испанцы его видели то во главе процессии, то на трибуне во время состязаний, то дарящего цветы певцам. Впрочем, граф и сам не торопился заканчивать свои дела, искренне наслаждаясь видом танцующих и веселящихся людей. Прихватив с собой Гачека и Эриха, он бродил по нарядным улицам и площадям. Со всех окон свисали гобелены и ковры, балконы украшали цветочные гирлянды, воздух пропитался запахом лакомств и вина. Принарядившись в маски и затесавшись в толпу, чужеземцы смотрели на выступления фокусников и акробатов, смеялись над выходками фигляров.
  Поначалу Гачек ожидал, что дон Мигель сразу же по приезде кинется искать мастерскую Боттичелли, но граф почему-то не спешил наводить справки. Может, решил дождаться конца карнавала, а может, хотел сначала заняться поручением королей.
  Но вскоре оказалось, что даже во время столь многолюдных празднеств, когда весь город, забросив дела, кружится в танцах, мимо внимания Лоренцо не прошло прибытие де ла Верды.
  Утром перед состязанием поэтов за графом прислали из дворца Медичи. И хотя дон Мигель собирался в спешке, он не забыл прихватить с собой и Эриха.
  - Такой случай нельзя упускать, - назидательно заметил граф, приказывая юнцу надеть лучшее платье. - Лоренцо - один из самых выдающихся личностей нашего времени. Как знать, может, на склоне лет ты с гордостью будешь рассказывать своим внукам об этой встрече.
  Но конечно же, ни дону Мигелю, ни Гачеку не приходило в голову, какой неожиданный оборот примет встреча из-за участия в ней юного трирца.
  Внешне Лоренцо не оправдывал своего прозвища "Великолепный". Он был на редкость некрасив: свернутый набок нос "уточкой", выдающаяся вперед нижняя челюсть с непропорционально большой нижней губой придавали ему угрюмый вид, даже когда он смеялся. Немудрено, что едва завидев властителя Флоренции, Эрих разочарованно опустил глаза. Зато красивый златокудрый паренек обратил на себя внимание Медичи.
  Пока дон Мигель излагал ему своё дело, Лоренцо вроде бы слушал внимательно, и всё же его глаза то и дело останавливались на Эрихе. Брови де ла Верды недоуменно взлетели вверх: он вообще-то ожидал большего внимания со стороны банкира. Ведь речь шла о далеко не шуточной сумме.
  - Юный идальго - ваш родственник? - поинтересовался Медичи, когда они в общих чертах обсудили интересующий графа вопрос.
  - В какой-то степени. Это Эрих фон Валленберг - младший сын трирского барона Гуго фон Валленберга.
  - Вот как?
  Гачек замер: а вдруг Лоренцо сейчас признается, что был знаком с матерью подростка? Но Медичи сейчас мало интересовали родители Эриха.
  - Завтра у нас костюмированное представление, которое открывается выездом Венеры в сопровождении Амура со стрелами: паренёк, который должен был его изображать, внезапно заболел. Мне об этом только сейчас сообщили. Не мог бы юный фон Валленберг изобразить языческого божка?
  Дон Мигель недовольно поморщился, но цена уступки Лоренцо католическим королям была слишком велика, чтобы особо привередничать.
  - Думаю, Эрих будет рад услужить народу Флоренции. Зима 1487 года была затяжной, снежной и невероятно холодной, особенно для южных герцогств Франции. В Гиени даже в конце февраля морозы словно позабыли о грядущей весне.
  Однако, несмотря на порывистый ветер и яростно багровое солнце, одна из ведущих из Бордо обледенелых дорог была забита людьми с раннего утра. Ехали по своим делам торговцы, цокали по прикатанному снегу копытца груженых осликов, брели, опираясь на посохи, толпы паломников, побывавшие в базилике святого Серина - покровителя Бордо. Бренча пока что пустыми кружками для подаяния, зябко кутались в сюрко нищенствующие монахи. Шныряло здесь и предостаточно личностей, которым никогда не сидится дома: они камельку родного очага всегда предпочтут даже пронизывающую стужу или изнуряющую жару. Таких праздношатающихся зевак немало ошивается вблизи богатых городов: непонятно в каких заботах они толкутся на постоялых дворах и в местах скопления народа, чтобы первыми узнавать новости и в свою очередь разносить их по округе.
  Вблизи от городских ворот с колокольней Гросс-Коош возвышалась церковь Сент-Элу, поклониться которой считал нужным каждый покидающий Бордо паломник. Осенив себя крестным знамением, они потом останавливались уже за пределами города у статуи св. Марцелла.
  Укрытая от непогоды деревянным ящиком, установленная на каменном столбе статуя святого была хорошо заметна издалека. Считалось, что она обладает чудотворной силой, поэтому у её подножья всегда было многолюдно. Вот и сейчас на подходе к святыне собралась небольшая толпа жаждущих приложиться к ногам св. Марцелла. Среди них стоял молодой священник в потрепанной рясе. Он держал за повод ослика, на котором, закутавшись в суконную накидку с капюшоном, сидела нахохлившаяся от холода юная девушка.
  Их очередь уже подходила, когда из городских ворот выехали десятка два рыцарей в богатых доспехах. Бились на ветру сине-белые орифламмы с крестами и замками, а во главе отряда скакал предводитель в зеркальных латах с искусными золочеными насечками, изображающими родовой герб. И хотя забрало его шлема было поднято, отражающееся в доспехах солнце ослепляло глаза встречных путников, мешая разглядеть надменное лицо.
  Люди у статуи св. Марцелла заволновались.
  - Судя по всему, знатный сеньор. Кто же это?
  - Почему он не преклонил колено перед св. Марцеллом?
  Но кто-то из наиболее досужих путников сумел опознать гербы на орифламмах:
  - Так ведь это сам граф дю Валль. Никак надумал посетить собственные владения. С чего бы это?
  - А почему ему и не приехать? - удивился кто-то в толпе.
  - Он - чужак. Северянин. Гневом Божьим ставший сеньором столь обширных владений в Гиени.
  - Как же это могло произойти?
  - Покойный король Людовик (не тем будет упомянут у статуи св. Марцелла покойный государь) сыграл с дю Валлями злую шутку, отдав столь богатейший лён иноземцу: граф даже не француз.
  Толпа возмущенно загудела.
  - А чего ещё ожидать от северян? От них всегда только неприятности, - был однозначный вывод.
  В этом кратком обмене репликами как в зеркале отразились настроения людей, живущих на юге французского королевства в конце XV века.
  Дело в том, что вплоть до 1453 года Гиень была английской территорией. В соответствии с условиями соглашения в Бретиньи в 1360 году над ней был установлен суверенитет английского короля. Столетняя война стала для Бордо временем экономического процветания: местные вина наводнили английский рынок, позволяя богатеть торговцам и виноделам. Увы, король Карл VII положил этому конец, и в результате многочисленных войн Гиень вновь отошла к французской короне, сразу же потеряв и все привилегии на английских рынках вина.
  Это обстоятельство не добавляли любви к северным соседям, не говоря уже о сильном различии в культурном отношении между северянами и южанами: именно через Бордо проходила невидимая граница двух цивилизаций. Здесь говорили и писали вплоть до конца XV века на гасконском диалекте лангедокского языка.
  Перекинувшись ещё парочкой нелицеприятных эпитетов о северянах, толпа успокоилась, напрочь забыв о проскакавших мимо всадниках, и лишь молодой священник задумчиво смотрел им вслед, пока не подошла его очередь припасть к святыне. Когда это же сделала его спутница, они продолжили свой путь.
  - Оноре, - обратилась девушка к священнику, когда они отъехали уже на достаточное расстояние от городских ворот, - неужели всё настолько плохо, если епископ вызвал графа из Амбуаза?
  - Всегда нужно уповать на милость Господню, - после некоторой заминки заметил кюре, - но если этот честолюбец покинул ради своего лена столь нуждающуюся в поддержке регентшу, значит, нас ждут нелегкие дни.
  - А вдруг граф покажет себя справедливым господином и заступится за своих подданных?
   - Он - чужак, Анжелин, а после кровавой расправы над графом Раймондом Тулузским даже местные вельможи стараются не связываться с инквизицией.
  - Неужели за 300 лет мир ничуть не изменился?
  - Ах, моя наивная сестра, мир не меняется тысячелетиями. Чтобы это понять, достаточно открыть любую страницу Ветхого завета. Вспомни "Екклесиаст": "Есть время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий". Посмотрим, что выберет для себя граф.
  
  КАРЕЛ.
  А между тем скачущий в свои владения граф дю Валль чувствовал себя настолько сильно встревоженным, что ему было не до статуи местного святого у дороги, и уж тем более не до столпившихся вокруг неё людей. Положение одного из богатейших вельмож Гиени налагало на него тяжелые обязанности и отнюдь не дарило уверенности в завтрашнем дне: чересчур неспокойными для французских крупных феодалов оказались времена, последовавшие за смертью Людовика XI.
  На момент смерти отца юному королю Карлу VIII едва исполнилось тринадцать лет, и регентшей при брате стала его старшая сестра Анна Боже. Женщина хотя и ещё совсем молодая, но властная и разумная. Сам Людовик, скептически относившийся ко всему человечеству в целом, не отказывал старшей дочери в здравомыслии.
  "Она - наименее глупая из всех женщин Франции, ибо судьбе не было угодно познакомить меня ни с одной умной" - передавали его слова из уст в уста придворные льстецы, но сам Карел сомневался, что его покойный сюзерен перед кем-то так разоткровенничался. Похвалы Людовика, как правило, носили исключительно неискренний и язвительный характер: его хорошее отношение к человеку выражалось скорее в молчаливой оценке его достоинств.
  Будучи лично обязанным всем, что имел, королю, Карел был одним из немногих вельмож, к которым этот коронованный скептик был сравнительно лоялен. Однако и дю Валль немало натерпелся от его тяжелого характера, особенно когда Людовик добровольно заточил себя в замке Лош.
  Замок был окружен тремя рядами зубчатых стен и охранялся отрядом шотландцев. Мало кто мог похвастаться доверием короля, кроме двух приближенных к нему людей: брадобрея Оливье, прозванного Дьяволом, и Тристана Пустынника, зачастую бравшего на себя обязанности палача. Окружающий замок лес был изрыт волчьими ямами и ловушками, а на деревьях болтались висельники. В глубоком подземелье в узких железных клетках, где нельзя было разогнуться, сидели впавшие в немилость политические противники государя. Говорят, его величество любил спускаться в сырую тьму и, прогуливаясь между клеток невыносимо мучающихся людей, вести разговоры с Оливье и Тристаном, делая вид, что не слышит криков и стонов.
   Каждый раз, направляясь по призыву короля в это чудовищное место, Карел не знал, чем для него закончится посещение сюзерена: тюрьмой или новым поручением. После двух инсультов характер короля необратимо изменился, и властитель всё чаще напоминал безжалостного безумца. И каждый раз, когда на нём останавливался взгляд его беспокойных лисьих глаза, у Карела тошнотворной тревогой замирало сердце.
  Король не скрывал, что считает его беспринципным пройдохой. Это в какой-то степени их даже сближало.
   - Ну что, хитроумный морав, - говорил Людовик при каждой встрече, - послужим своему королю? Ты ведь умеешь ловить птицу удачи? А в деле, которое я хочу тебе поручить, это не последний фактор. Кто-кто, а уж ты, куманек, своего никогда не упустишь... - и дальше шло само дело.
  Вся французская элита на протяжении многих столетий была надежно связана между собой родственными узами. Карел же оставался чужеземным пришельцем, за спиной которого не было сплоченного дворянского клана. Порой это делало его уязвимым до полной беззащитности.
  К тому же обстановка в королевстве была взрывоопасной.
  Болезнь не только состарила капризного сюзерена до срока, но ещё и заставила волноваться о судьбе единственного сына. Дофин был слишком юн, чтобы взвалить на себя нелегкие заботы о недавно объединенном королевстве.
  Одним из главных претендентов на регентство считал себя зять короля Луи II Орлеанский, женатый на его младшей дочери - Жанне Французской. Отчаянный авантюрист и молодой повеса сразу же после похорон Людовика XI решил пойти напролом, заявив о намерении обосноваться вместе с многочисленной свитой в резиденции короля Карла VIII - в замке Амбуаз.
  Однако прозорливая Анна де Божё сразу же разгадала его немудрящую хитрость и, сославшись на волю отца, решительно потребовала, чтобы гарнизон Амбуазского замка присягнул ей на верность,
  Но положение Анны оставалось ненадежным, потому что до конца верный себе осторожничавший Людовик не оставил письменных распоряжений относительно регентства старшей дочери. И теперь только Генеральные штаты могли решить вопрос об опекунстве над юным королем. Созыва Генеральных штатов одновременно потребовали и Анна де Божё, и Луи Орлеанский.
  Вся знать страны разделилась на два лагеря: одни поддерживали Анну, другие Луи. Причем первых было в разы меньше, чем вторых. Герцог заручился поддержкой многих крупных феодалов: Франциска II Бретонского, Рене II, герцога Лотарингского, Алена д'Альбре, Жана де Шалона, принца Оранского, графа Карла Ангулемского. Среди них были и Жан де Лескан, и "арманьякский бастард", и даже умнейший Филипп де Коммин.
  Но опять-таки, будучи всем обязанным царствующему дому, Карел оказался среди немногочисленных сторонников Анны де Божё и, как выяснилось впоследствии, принял правильное решение.
  Заседание Генеральных штатов состоялось в Туре 5 января 1484 года. По окончании длительной дискуссии был создан регентский совет, после чего представители всех провинций всё-таки доверили Анне опеку над юным королем.
  Но Луи Орлеанский не успокоился. Он обратился за помощью к бретонскому герцогу Франциску II. Вдобавок смутьян направил запрос папе, решив аннулировать свой брак с Жанной Французской и жениться на Анне Бретонской - наследнице бретонского герцога.
  23 ноября окрыленный перспективой столь выгодного брака Луи Орлеанский вернулся к королевскому двору и попытался пленить малолетнего короля. Однако Анна де Божё предотвратила заговор, поместив мятежника под домашний арест.
  Неудачи не обескуражили орлеанского авантюриста. Неизвестно какие идеи относительно молодого короля переполняли его голову, но сбежав из-под ареста в Алансон, 12 марта он принёс публичные извинения Карлу VIII. Однако по приказу не доверявшей молодому человеку регентши расположенные вокруг Эврё королевские войска блокировали герцога в Орлеане, тем самым не дав сбежать в Бретань.
  Война разгорелась вновь, когда 30 августа герцог официально отказался признать регентство Анны Божё. По её приказу королевская армия вошла в Орлеан, но Луи успел бежать в Божанси, откуда его вытеснил молодой Луи II де Ла Тремуйль.
  Напуганный успехами молодой регентши, его союзник Франциск II согласился подписать перемирие. Оно было подписано в Бурже 2 ноября 1485 года сроком на один год, и междоусобица временно затихла.
  Казалось бы, можно было перевести дыхание, но Анна де Божё оставалась настороже, и будущие события показали её правоту.
  Карел оставался предан юному королю и его сестре даже в самые тяжелые дни "безумной войны" (так впоследствии прозвали историки противостояние регентши и Луи Орлеанского). Да и что греха таить, ему нравилась эта умная дама. Она не была особенно красива, но подобно своему отцу - неугомонному женолюбу Збирайде, дю Валль всех женщин воспринимал сугубо в альковном плане. Не избежала его пристрастного мужского внимания и молоденькая регентша.
  В Амбуазе вообще собралась довольно занятная женская компания. При дворе Анны де Божё обитала невеста короля Маргарита Австрийская - дочь императора Священной римской империи Максимилиана I. Девочка с двух лет воспитывалась при французском дворе. Здесь же жила и будущая королева Луиза Савойская.
   Бланка дю Валль входила в ближний круг принцесс и знала их сокровенные тайны. Именно от жены Карел в своё время узнал, насколько болезненно воспринимает Анна все нападки Луи Орлеанского.
  Обаятельный повеса и любимец женщин, этот принц крови когда-то сильно нравился Анне, но Людовик XI, исходя из мудреных политических соображений, выдал за Луи свою младшую дочь Жанну Французскую - горбатую и хромую некрасивую девушку. Саму же Анну отец сосватал за своего кузена Пьера де Боже, герцога Бурбона.
  На момент свадьбы жениху было 35 лет, а невесте едва исполнилось 12. Пьер очень любил жену, и когда Анна достигла возраста пятнадцати лет, у пары родился сын, но сдержанная и рассудительная молоденькая женщина так и не смогла воспылать к мужу ответным чувством. Все, кто хорошо знал старшую дочь Людовика XI, в голос твердили: ее единственная страсть - политика.
  Застряв в хитросплетениях интриг французского двора, Карел не успевал заниматься делами собственного лена. Служба королю отнимала у графа столько времени, что на личную жизнь его не доставало. Иногда дю Валль с иронией думал, что будучи безземельным моравским дворянчиком, имел гораздо больше возможностей наслаждаться радостями бытия, чем став состоятельным французским вельможей.
  Да, у него были деньги, земли, тысячи вассалов, но что толку, когда граф за десять лет не имел и дня покоя, потому что всё время проводил в военных походах и в разъездах с дипломатическими поручениями.
  И вот зимой 1496 года, когда французский двор только-только перестало лихорадить от нападок оппозиции, дю Валлю неприятно напомнили о его обязанностях сеньора. Епископ Бордо прислал графу письмо с просьбой срочно прибыть во владения в Гиени в связи с участившимися вспышками крестьянских волнений.
  Карел и сам догадывался, что дело неладно: сократились поступления денег. Управляющие писали о необычно холодной зиме, последовавшей сразу же за дождливым летом, практически погубившим весь урожай винограда. А обнищание всегда ведет к ропоту и недовольству. Однако, если его присутствие понадобилось епископу Бордо, крестьянское недовольство в его владениях приобрело какой-то особо опасный размах.
  Регентша весьма неохотно отпустила Карела в Гиень.
  - В Бордо свили гнездо наши враги, - чопорно напомнила она.
  - Я буду настороже, ваше высочество.
  - Да и с бунтующими смердами всегда много хлопот: они чрезвычайно опасны.
  Молодая женщина была явно чем-то огорчена. Карел тайком окинул заинтересованным взглядом хрупкую фигурку: если чего-то и не хватало дочерям покойного Людовика, так это умения себя выгодно показать. Толика женского кокетства не помешала бы Анне, как ни далека была регентша от желания нравиться мужчинам. Иногда во время их бесед Карел развлекался тем, что мысленно её раздевал, укладывал на постель, но, увы, у него не хватало фантазии представить это строгое надменное лицо искаженным страстью и с распухшими от поцелуев губами.
  - После того как разберусь с недовольными, хочу воспользоваться случаем, чтобы заняться семейными делами, - дю Валль тяжело перевёл дыхание. - Господь так и не благословил наш брак сыном, и Бланка решила обвенчать Изабеллу с сыном своего двоюродного дяди - Антуаном де Тисе, чтобы объединить две фамильные ветви. Нужно повидаться с этим молодым человеком.
  Анна рассеянно кивнула головой, глядя куда-то мимо него.
  - Да, ваша жена просила меня об этом. Но, думаю, вы ещё достаточно молоды, чтобы обзавестись сыном.
  Карел почтительно поклонился.
  Однако у него были сомнения на этот счет: после тяжелых родов да ещё в столь юном возрасте, скорее всего, Бланка стала бесплодной. Из писем отца Карел знал, что её сын Вацлав растёт здоровым и крепким парнем, но видимо Господь разгневался на Збирайдов за подмену детей, и за прошедшие десять лет Бланка так и не смогла забеременеть.
  - Моя супруга весьма расположена к семейству де Тисе.
  Принцесса окинула графа проницательным взглядом: точно так же, как и её отец, она неплохо относилась к златовласому чужеземцу, хотя обычно красивым мужчинам не симпатизировала. Однако было в дю Валле нечто внушающее доверие: и вовсе не излишнее рвение или преданность, а хладнокровное здравомыслие, бросающееся в глаза всем, кто с ним когда-либо имел дело. А оно ценилось Анной де Божё больше всех остальных качеств, присущих мужчинам.
  Однако втайне она не раз себе признавалась, что ей приятно видеть этого мужчину. Юной регентше нравилось, как красиво начинают мерцать синие умные глаза, когда его взгляд останавливается ней. Граф всегда был церемонно почтителен, и всё же Анна инстинктивно догадывалась, что вызывает у него отнюдь не куртуазный интерес. За редким исключением осознание этого факта греет женщинам сердце, какими бы верными супругами и далекими от сантиментов дамами они не были.
  - И всё же... вам не помешает осторожность, - повторила она. - В Бордо сидит наместником Оде д"Эди, готовый в любой момент поднять мятеж в Гиени и, как знать, возможно в планах поддерживающих его заговорщиков возвращение этих земель английской короне?
  - Я постараюсь это выяснить, ваше высочество.
  - Уповаю на свойственное вам здравомыслие. Не подвергайте себя излишней опасности: мне будет неприятно, если с вами что-нибудь случится.
  Выехав из Парижа незадолго до Сретенья, к концу февраля граф прибыл в Бордо.
  Оде д"Эди встретил его откровенно враждебно. Если Карел чувствовал себя чужаком при французском дворе, то в Гиени среди местной знати его позиции были ещё более шаткими.
  - Я понимаю, что безземельный рыцарь, оторвав столь жирный кусок, должен стать преданным своему господину, как пёс. Но ведь надо хоть немного задумываться и о будущем своего лёна. Гиень стонет под властью французской короны: налоги растут, население нищает, и если мы не встанем на защиту интересов своих подданных, то скоро нам некем будет управлять.
  Карел не стал возражать, хладнокровно выдержав все наскоки губернатора. Претензии Оде д"Эди может и были справедливы, но только решать проблемы Гиени путем открытого мятежа против законной власти было как минимум безумием.
  - Что вы предлагаете? - прямо спросил он в конце разговора.
  Наместник помялся.
  - Вряд ли женщина в состоянии улучшить положение в стране: Анна Французская сама нуждается в крепкой мужской руке.
  - Его величество, несмотря на юность, обладает недюжинным характером.
  - Но Карл слабого здоровья и во всем зависит от своей сестры, глядя на мир из-за её юбок.
  - Смею уверить, у вас сложилось неверное мнение о короле. Ему уже 16 лет. И он достаточно прямолинеен и упрям, чтобы в дальнейшем постоянно опираться на женские плечи. Надо набраться терпения и подождать.
  - Но временем-то мы как раз и не располагаем. Герцогство именно сейчас нуждается в безотлагательной помощи.
  - В таком случае уповать нужно только на Бога: вряд ли мы дождемся манны небесной хоть от кого-то из земных владык.
  - Тогда уповать на Всевышнего понадобится и вам, - язвительно заметил собеседник. - Но если всё же обратитесь за помощью к местным властям, мы не будем утруждать Небеса и постараемся подавить мятеж своими силами, пока восстанием не запылало всё герцогство.
  - Надеюсь, до этого не дойдет.
  - Людям свойственно надеяться, даже когда над их головой поднимается топор палача.
  Следующий визит Карел нанёс в епископский дворец. Прелат оказался в отъезде, но графа принял один из его викариев - Эно де Фонтеньяк.
  - К сожалению, его преосвященство вынужден был отвлечь вас от службы королю по очень серьезному делу. Вы не местный уроженец, поэтому не знаете, что наши края оказались как проказой заражены ересью вальденсов. Боюсь, что в ваших владениях расплодилось немало последователей этого мерзостного учения.
  О вальденсах Карел имел смутное представление, но его родная Моравия в своё время немало пострадала и от таборитов, и от крестовых походов против них. Он знал не понаслышке, что появление еретиков во владениях ничуть не лучше чумы.
  - Насколько широкое распространение получила ересь вальденсов?
  - Это ещё только предстоит выяснить, но слухи внушают тревогу. Мы готовы оказать всяческое содействие в розыске богохульников, но сами понимаете: без ведома сеньора никто не будет хозяйничать в его владениях.
  - Можете во всем на меня полагаться.
  Неудивительно, что после этого разговора в отряде покидавшего город графа дю Валля появились и несколько всадников, представляющих епископальную канцелярию.
  - Мы произведем розыск, и только в случае особой необходимости привлечем к делу трибунал инквизиции, - заверил его Эно де Фонтеньяк.
  - Делайте, как считаете нужным.
  Сам Карел был очень далек от церковных споров и уж тем более не разбирался в ересях. Его никогда не интересовали столь отвлеченные от жизни материи, а схоластические рассуждения навевали зевоту. На это есть монахи, философы, богословы - вот пусть они и спорят до хрипоты о надобности евхаристии, чистилище и божественности девы Марии. Каждому своё. А Карел без малейших сомнений открывал рот и принимал от кюре облатку.
  - Неужели вальденсы проповедуют только в моих владениях? - поинтересовался он у викария, когда они выехали из Бордо.
  - Нам доподлинно известно, что они мутят воду, подговаривая людей к бунту, - подтвердил тот.
  - Насколько я понимаю, недовольство вилланов - это всё-таки последствия необычайно холодной затяжной зимы этого года, и она коснулась всего юга в целом, а не только примыкающих к моему замку деревень.
  - Видимо еретики воспользовались вашим постоянным отсутствием, беспрепятственно свив себе гнездо на подвластных дю Валлям землях.
  - В наше время у носителя графского титула гораздо больше обязанностей, чем привилегий. - Карел сверкнул на викария ледяной синью глаз. - Я ведь не Пьер де Божё, которому позволено служить королю, не отлучаясь из собственных владений.
  - Вы правы, - охотно согласился де Фонтеньяк. - Но вилланы привыкли к бедности: вряд ли причиной участившихся выступлений является голод. Увы, выкрики подстрекателей к бунту, по нашим сведениям, пропитаны идеями вальденсов.
  - И чего же они хотят?
  - Да ничего в принципе нового: по заказу некоего лионского торговца Вальденса приспешники дьявола, извратив Священное писание, перевели его на провансальский язык, после чего провозгласили себя последователями древней "апостольской церкви". Их безграмотные проповедники - так называемые "лионские бедняки" талдычат всем и каждому об аскетизме первых христиан, призывают к всеобщей нищете, критикуют католическую церковь. Эти слуги сатаны считают, что праведниками можно стать и оставаясь мирянами, поэтому нет необходимости в священническом и монашеском клире.
  - У меня на родине полвека назад наделал очень много бед некий проповедник Ян Гус и его последователи гуситы.
  - Весь христианский мир наслышан о смуте в Чехии. Собственно, какая разница, как называют себя еретики, главное, что опять вылезли их нищие проповедники с призывами к аскетизму и смирению, отвержению церковных таинств и даже воскрешения самого Иисуса Христа. И люди, позабыв о свойственном истинным христианам смирении, внимают их злокозненным речам.
  Карел тайком вздохнул: ну и что в таком случае делать с простодушными вилланами, если, раззяв рот, они согласны слушать любого бродягу с фанатично сверкающими от недоедания и сумасшествия глазами? Залепить уши воском?
  Увы, глупцы не осознавали, что по следам горе-проповедников приходят церковные власти и начинаются кровавые неприятности. И что инквизиции его сеньориальные права? Пустой звук. Может и сам пострадать, обвиненный в попустительстве, а присланные Оде д"Эди войска превратят его деревни в выжженные пепелища, усеяв землю горами трупов и виновных, и невиновных.
  Как прекрасный сон вспоминал Карел родной Черный лес: попробовал бы кто-нибудь так бесцеремонно сунуть свой нос во владения его отца. К сожалению, в этом королевстве царили иные нравы: пусть граф дю Валль имел гораздо больше земель и подданных, чем Збирайда, зато у моравского барона было намного больше реальных прав.
  
  ДЮ ВАЛЛЬ.
  Граф уже третью неделю пребывал в Валле. Мрачная возведенная на высоком холме цитадель была построена ещё в двенадцатом веке: она превосходно подходила для обороны от возможного противника, но мало годилась для жилья. Последние представители дю Валлей предпочитали жить в удобном отеле в Бордо, навещая родовое гнездо только на время охоты или местных празднеств.
  Объезжая окружающие замок подвластные деревни, Карел везде видел одно и тоже: безнадежная нищета, темные хижины с покрытыми сажей стенами и провонявшие дымом (в ту пору налог брался с каждого окна и трубы, поэтому везде были открытые очаги и отсутствовали окна), плотно набитые оборванцами всех возрастов . Из пищи только хлеб пополам с малосъедобными добавками, вино да в лучшем случае овечий кислый сыр.
  В Моравии крестьяне всё-таки одевались и питались лучше, и дома были добротнее.
   Казалось бы, у нищих людей должна быть единственная забота: как пережить голодную зиму и прокормить своих детей? Зачем же они забивают себе головы ещё и идеями реформирования церкви? Разве религиозные споры смогут насытить голодный желудок? Этого Карел не мог понять. Но кто вообще может догадаться, какие мысли таятся в склоненных в поклоне головах вилланов за хмуро насупленными бровями. Да ещё граф с трудом изъяснялся на гасконском диалекте лангедокского языка.
  - Ох, мессир Карл, - сокрушался де Фонтеньяк, - нищета призвана очищать души. Испытывая их страданиями и голодом, она показывает людям, насколько ничтожна жизнь земная по сравнению с тем, что ждёт всех христиан в вечности. Увы! Люди отвергают такую прекрасную возможность быть угодными Богу и легко попасть в рай, упорно прислушиваясь к прислужникам сатаны. Видите ли, они считают, что на земле не должно быть места богатым.
  - Можно подумать, что сеньоры живут без забот, - тяжело вздохнул Карел.
  Собеседники сидели в промозглой каминной комнате с такими чудовищными сквозняками, что её не согревало даже яростно гудящее пламя огромного камина. Закутавшись в меха, мужчины без особого успеха пытались согреться горячим вином.
  - Жаль, что не смогла приехать графиня, - деликатно посетовал викарий.
  - Её высочество нуждается в услугах моей жены.
  На самом деле это было не так: конечно, регентша вполне могла какое-то время обойтись без Бланки.
  Отношения с женой у дю Валля так и не сложились: за десять лет брака граф более-менее привык к Бланке, но не испытывал к супруге даже толики любви. Когда он понял, что графиня не сможет зачать, она потеряла для него всякий интерес. Карел не отказывал жене в супружеском ложе, но и никогда не соблюдал верность.
  Будучи бесспорным красавцем, дю Валль не страдал от отсутствия внимания со стороны придворных дам, но предпочитал проводить время с дорогими куртизанками: здесь и услуги были высокого качества, и никакой головной боли. Супруга знала об этом: обижалась, дулась, иногда устраивала истерики, но на мужа они не производили ни малейшего впечатления.
  К Изабелле Карел относился хорошо, но девочка всё-таки была ему сестрой, а не родной кровью плоть от плоти. Сама же Бланка не подозревала, что воспитывает чужого ребенка, и души не чаяла в малышке. Любила она и своего красавца мужа, только супруги редко проводили время наедине. Конечно, женщина с удовольствием посетила бы родные края, но самого Карела перспектива поездки с женой в Гиень не обрадовала.
  - Бунт черни - опасная вещь, - пояснил он супруге. - Неизвестно, как повернутся события. Не хочу вас с дочерью подвергать опасности.
  - Мои люди не тронут свою госпожу.
  - Озверевший виллан безумен, дорогая. Не могу рисковать ещё и тобой.
  И вот теперь Карел сидел в ледяном замке и рассеянно слушал набившие оскомину речи де Фонтеньяка. Однако мыслями он был далек от речей викария. Граф уже давно пришёл к выводу: в этой жизни так устроено, что все люди получают от Господа одинаково. И неважно, где они живут: во дворце или в хижине. У каждого в достатке проблем, и своё представление о счастье есть как у графа, так и у виллана. Пусть его крестьянам иногда нечего есть, зато их господину и за накрытым яствами столом зачастую кусок в горло не лезет. Нищий не знает, чем ему прокормить многочисленное потомство, а графу дю Валль Всевышний отказал в возможности иметь наследников.
  После прибытия хозяина в его владениях наступило опасливое затишье: все выжидали, что предпримет граф против непокорных, какую позицию займет? Сам же Карел отнюдь не испытывал по отношению к вассалам какого-либо гнева и уже тем более не жаждал суровой расправы.
  - Мне хочется как-то помочь подвластным людям, - заявил он де Фонтеньяку. - Может, почувствовав облегчение, они станут более благоразумны. Я тут поговорил с управляющим: он посоветовал позволить охотиться в моих угодьях. Лес тут, конечно, не богат зверьём, но зайцы и птица водится, а это неплохая добавка к столу. Пусть свободно собирают хворост: всё-таки зима в этом году затянулась.
  Де Фонтеньяк недовольно почмокивал губами. Карел чуть поморщился: ему было неприятно смотреть на его заплывшее жиром лицо.
  - Зря вы это сделали, - уныло заявил викарий. - Вилланы сочтут это благодеяние проявлением слабости, и вместо того, чтобы успокоиться, вдохновленные успехами, предъявят ещё больше претензий.
  - Возможно, - граф не стал спорить, - но только если люди умрут от голода, проку от них будет ещё меньше. А вот с теми, кто и после этого не успокоится, будет разговор особенный.
  Прежде чем разойтись по спальням, они ещё немного посидели, вяло обсуждая обстановку в Гиени. Карел с неохотой поплелся в хозяйские покои, где терялась в гулкой каменной пустоте даже огромная кровать, шерстяной балдахин которой плохо защищал ложе от сквозняков. Камердинер согрел простыни у камина, свалил на постель все меховые одеяла, какие только были, но Карел точно знал, что это не поможет ему согреться.
  - Позвать какую-нибудь девчонку? - деловито предложил озабоченный Батистен. - Можно подобрать симпатичную мордашку с уютной фигуркой.
  Слуга у графа был прекрасный: хорошо вышколенный, заботливый, никогда ни о чем не забывающий. Батистен ему достался от отца Бланки, и Карел ни разу не пожалел, что оставил его у себя.
  - Да ну их... Не хочу.
  - Воля ваша.
  Слуга помог графу раздеться.
  - А ты не мерзнешь ночью, Батистен?
  - Нет, мессир. В людской тепло: там днём и ночью куча народу, постоянно горит очаг. Да и вообще весело.
  Ну что тут можно сказать? Когда-то, будучи на службе маркграфу, Карел любил проводить вечера в людской с такими же бедными рыцарями: они смеялись над шутками, играли в кости и заигрывали с хорошенькими служанками. Но простенькие радости, доступные нищему дворянчику, не позволительны властительному графу.
  - По-твоему, Батистен, я правильно сделал, разрешив охоту в своих угодьях?
  - Собственно, вы позволили делать открыто, что до вас делали тайно. Когда умираешь от голода, трудно во всём следовать букве закона.
  - Народ сильно озлоблен?
  - Людям тяжело, а в таком случае ждать здравомыслия не приходится. Да ещё местный священник доносы строчит. Вот и вас даже вызвали.
  - Из-за этого кляузника я оказался в очень неуютной ситуации: проявлю снисходительность - церковь обвинит меня в попустительстве еретикам. Поступлю строго - как бы дело не дошло до открытого восстания.
  Карел тяжело вздохнул, пытаясь поуютнее устроиться на огромной, как поле, кровати. Батистен подтолкнул под него со всех сторон одеяла, набросив сверху ещё и медвежью шкуру.
  - Можно, конечно, пару-тройку особо рьяных болтунов вздернуть на виселице, но что это изменит? Всё равно будут молоть всякие глупости. Благо ещё выступали бы против меня, но зачем дразнить инквизицию?
  - Они не ведают, что творят.
  Батистен плотно задернул занавеси полога, но Карел ещё долго не мог заснуть, обуреваемый тяжелыми размышлениями. Как жаль, что рядом не было отца: умный и здравомыслящий Збирайда непременно дал бы хороший совет своему отпрыску.
  Утро порадовало оттепелью и изменило планы графа.
  - Поймите, - оживленно пояснил он за завтраком де Фонтеньяку, - скорее всего оттепель окончательная. Тающий снег надолго сделает дороги непроходимыми, а мне нужно срочно навестить владения кузена моей жены - барона де Тесе. Как вы знаете, у меня десятилетняя дочь, а у барона двадцатилетний сын. Мы решили обручить детей, таким образом объединив в одной семье два состояния.
  - Да, - согласно кивнул головой де Фонтеньяк, - де Тисе интересовались у епископа: даст ли церковь согласие на брак девицы и юноши в столь близком родстве. Но сами понимаете, такие дальновидные и укрепляющие обстановку в герцогстве браки могут только приветствоваться церковными властями. Поезжайте, конечно, но мы надеялись, что вы окажете нам большее содействие в расследовании.
  - Я скоро вернусь, - поспешно заверил его Карел, - а пока делайте, что считаете нужным: заранее согласен с любыми вашими решениями.
  - Вы здравомыслящий человек, - расплылся в холодной улыбке викарий.
  Будучи умным человеком, он понимал, что визит к предполагаемому зятю - всего лишь отговорка со стороны графа. Дю Валлю нужно поразмыслить, не испытывая давления со стороны, но они оба понимали, что надолго оттянуть решение проблемы ему всё равно не удастся.
  
  АНЖЕЛИН.
  Дорога во владения кузена Бланки барона де Тисе пролегала через лес.
  С залива западный ветер принес запахи бодрящей весенней свежести. Заметно просевший в ярких солнечных лучах снег отливал голубовато-розовым, и даже черные силуэты деревьев, казалось, залило праздничным светом. Природа приходила в себя после стужи последнего месяца.
  Неосознанно улыбающийся Карел снял с головы шляпу, чтобы в полной мере ощутить на лице ласковые солнечные лучи. Странно, но именно сегодня граф почувствовал небывалый душевный подъем: в конце концов, он ещё не старик, ему нет и сорока. Не может быть, чтобы всё главное в его жизни уже осталось позади, когда так радует и будоражит кровь весна.
  Карел поглядывал на пронзительно-синее без единого облачка небо и глубоко вдыхал запахи тающего снега, набухающих почек и оттаявшей хвои. Как давно он не был в эту пору в лесу, а ведь он вырос среди мощных деревьев Черного леса, и, только пробираясь по его тропинкам, был когда-то по-настоящему счастлив.
  Сопровождающие графа рыцари удивленно поглядывали на него: вообще-то поводов радоваться у дю Валля было маловато.
  Внезапно испуганно заржавший конь резко отпрянул, и расслабившийся Карел едва не вылетел из седла. Успокаивающе похлопав скакуна по холке, он недоуменно взглянул на неожиданную помеху на дороге и его брови изумленно взлетели.
  На тропе стояла юная девушка: здесь ошибиться было невозможно, несмотря на обтянутые кожаными шоссами стройные ноги. Рукава белой полотняной рубашки, выглядывающие из-под заменяющей сюрко овечьей шкуры, не могли принадлежать простой вилланке так же, как и шаперон из добротного сукна ярко-зеленого цвета. В руках девушка держала арбалет, а за спиной торчали наконечники стрел.
  Судя по притороченным к широкому кожаному ремню тушкам убитой птицы, незнакомка с утра успешно поохотилась. Окинув удивленным взглядом недопустимый наряд девицы, Карел заглянул в её лицо: раскосые темные глаза янтарного цвета, чуть вздернутый носик и прелестные розовые губы, сразу же притянувшие мужской заинтересованный взгляд.
  - Кто ты, девушка, - подбирая слова лангедокского диалекта, спросил он, - почему перебегаешь мне дорогу?
  Между тем, отважная незнакомка без малейшего стеснения посмотрела ему прямо в глаза. "Какая дерзкая малышка" - улыбнулся он про себя.
  - Это вы перебежали мне дорогу, спугнув добычу, которую я с таким трудом настигла, - дерзко заявила охотница.
  - Как же это может быть, если ты охотишься в моих угодьях?
  - У моей семьи есть право охоты.
  Карела позабавила вызывающаяся независимость, с которой держалась юная сорвиголова.
  - За что же были даны такие привилегии? - лениво поинтересовался он, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам. - И ты забыла представиться.
  - Анжелин де Эньен, к вашим услугам, любезный граф. Мой отец приходился кузеном вашему тестю. Он погиб в столкновении с испанцами, когда я ещё не родилась, и дед выделил нашей семье земли на окраине этого леса.
  - Значит, мы в родстве? - хмыкнул дю Валль. - С кем же ты живешь?
  - С братом. Он кюре одного из местных приходов.
  Карел нахмурился: он общался со священником не далее, как вчера и кюре произвел на него премерзкое впечатление и объемистым брюшком, и очевидной глупостью. Во многом благодаря неуемной деятельности этого пузана на его владения и обратила недремлющее око канцелярия епископства.
  - Ваш брат - отец Ансельм? - недоверчиво уточнил он.
  - Нет, мой брат служит в приходе села Шелон, поля которого выходят на северный край этого леса. Его зовут отец Оноре.
  Шелон Карел ещё не навещал, и у него возникла мысль побывать там без присмотра викария.
  - Я направляюсь во владения барона де Тесе, - задумчиво протянул он. - Эта деревня нам по пути?
  - Нет, - отрицательно качнула головой девица, - но вы будете проезжать мимо нашего дома. Можете поговорить с братом о положении в Шелоне... если это вас интересует.
  Граф немного подумал. Вновь смотреть на беспросветную нужду откровенно враждебно настроенных людей у него не было особого желания. Пожалуй, откровенный разговор с разумным священником принёс бы больше результатов. Конечно при условии, что отец Оноре сильно отличается от отца Ансельма.
  - Интересует, - покладисто заметил он, - думаю, де Тисе не обидятся, если мы встретимся часом позже.
  Девушка сверкнула из-под капюшона неожиданно лукавым взглядом.
  - Вас проводить?
  У Карела удивленно поползли брови вверх, когда отчаянная егоза вдруг вцепилась в его седло и, ловко подтянувшись, устроилась впереди него. Дю Валль едва успел перехватить поводья, когда перед его носом оказался конус её зеленого шаперона.
  - Поехали...
  Ошеломленный таким бесцеремонным напором граф натянул поводья коня, недовольно переступающего под новой всадницей.
  Пока, петляя по лесным тропинкам, они пробирались по лесу, Карел невольно принюхался к своей спутнице: пахла она хвоёй, мокрой шерстью и... весной.
   - А ты не боишься в таком виде ходить по лесу?
  - А кого я должна бояться? - презрительно фыркнула Анжелин. - Для зверя есть лук, а люди меня знают. Правда, есть тут один, который так и напрашивается на неприятности, но я пока ещё с ним справляюсь.
  - Кто же этот смельчак?
  - Антуан - старший сын барона де Тисе, - тяжело вздохнула девушка, - мерзкий прыщавый юнец. Грозится запретить мне охотиться в лесу, когда женится на вашей дочери.
  - Что же вы с ним не поделили, если он столь категоричен?
  - Он тощий, гадкий и глупый. Как ни порол его кюре, всё равно не смог одолеть даже латыни, что уже говорить про греческий.
  Карел улыбнулся: он достаточно разбирался в характере юных девчонок, чтобы увидеть за этой уничижительной характеристикой браваду обиженной кавалером юной барышни. Наверняка, Антуан и Анжелин поссорились.
  - Анжелин, я тоже отвратительно знал латынь, и меня нещадно пороли за нежелание учиться. Тем не менее, окончил артистический факультет пражского университета, где лекции читались только на латыни. Думаю, освоит её и Антуан, когда придет время. И прыщи пройдут, и вес наберет.
  - Ему двадцать лет: в его возрасте мой брат уже был рукоположен.
  Дю Валль слегка вздохнул: Анжелин едва ли было больше четырнадцати. Наверное, двадцать лет казались ей солидным возрастом.
  Девушка слегка откинулась и, задрав голову, заглянула в лицо спутнику. Кожа у неё была гладкая, нежная и слегка присыпанная милыми веснушками.
  - У него никогда не будет такой фигуры как у вас: Антуан уже сейчас сутулый и нескладный. И конечно, его мышиного цвета волосы даже волшебным образом не преобразятся в сверкающие золотом локоны. Не думала, что северяне могут быть такими красивыми... Ваши глаза похожи на пронизанный солнцем синий лёд.
  Карел польщено и обескуражено рассмеялся, не зная как отнестись к каскаду столь простодушных комплиментов. Между тем, Анжелин ещё не закончила:
  - И проживи Антуан ещё хоть сотню лет, он никогда не будет притягивать к себе взгляды. Деревенские девушки только про вас и толкуют. Я тоже из любопытства отправилась в эту часть леса и надо же, как мне повезло: не только вас увидела, но даже прокатилась на графской лошади.
  Дю Валль даже не мог вспомнить, когда у него в последний раз было настолько хорошее настроение: "Какая очаровательная егоза".
  - В моих родных краях девушки обычно стесняются льстить мужчинам.
  - Чтобы я льстила северянину? Никогда! Но истина для меня дороже всего.
  Ах, как приятно грела душу эта девочка после отвратительных встреч последних дней. Была в ней и терпкая свежесть юности, и обаяние искренности, уж не говоря о вздернутом милом носике и нежной полоске уже сейчас соблазнительных губ.
  - За что же такая нелюбовь к северянам? - поинтересовался он.
  - Как за что? - янтарные глаза серьезно покосились на собеседника. - Разве вы не слышали про Симона Монфора, который приказал истребить двадцать тысяч населения Безьера? Он заявил, что надо убить всех: мол, Господь разберется на небесах, кто прав, а кто виноват.
  Карел тяжело вздохнул: он слышал эту историю уже раз тридцать за последние две недели, причём в разных интерпретациях, и она ему порядком надоела.
  - Анжелин, глупо столетиями лелеять обиды: гораздо разумнее на основании былого сделать выводы, позволяющие избежать кровопролития в будущем. Однако у меня иногда складывается ощущение, что та далекая трагедия в тулузском графстве ничему не научила местных жителей.
  Девушка немного помолчала, а потом убежденно заявила.
  - Вы просто нас не понимаете. Мой брат иногда поражается судьбе, которая так странно распорядилась родом дю Валлей. Ведь мой дяди имел троих взрослых сыновей, да и сам был ещё не стар. Кто мог подумать, что Божий Бич положит конец столь славному роду и отдаст судьбы многочисленных вассалов дю Валлей чужеземцу, которому до нас и дела не будет.
  Её прямота переходила всяческие границы, но Карел не рассердился, а только укоризненно покачал головой.
  - Я не понимаю, почему Бланка выбрала в мужья северянина-чужеземца?
  - Это и не было её решением: так повелел покойный король.
  Почему он проявлял к этой девушке такую снисходительность? Наверное, его привели в столь благодушное настроение яркие солнечные лучи.
  - И Бланка, как покорная овечка, приняла его волю? - презрение в её голосе прозвучало настолько явственно, что граф почувствовал себя озадаченным.
  - Анжелин, ты и сама недавно говорила, что я недурён. Будь же последовательна.
  - Если я и выйду замуж, то только по любви.
  - Юная барышня, жизни не навяжешь своё представление о ней: эта дама в состоянии заставить любого плясать под свою дудку.
  Подбородок девчонки воинственно вздёрнулся.
  - Всё же...
  - И ещё, - Карел перебил её, предотвратив новый поток обвинений, - у строптивых и упрямых девушек никогда не бывает такого переизбытка кавалеров, чтобы копаться в них как курица в навозе, выбирая, кто по сердцу.
  - Это ещё почему? - взорвалась Анжелин. - Все говорят, что я очень даже красивая!
  - Безбожно лгут или льстят, - невозмутимо отрезал Карел. - Во-первых, на носу у тебя веснушки, как у маленькой девчонки, а кожа благородной дамы должна быть ослепительно белой. Во-вторых, мужчинам нравятся женщины, умеющие себя вести, а не юные задиры, безудержно поносящие всех подряд.
  Похоже, Анжелин обиделась, потому что надолго замолчала. Но Карелу было это только на руку: он наслаждался хрупким теплом сидящей в непосредственной близости девушки. Она ему понравилась, и было приятно вдыхать терпкий запах распускающихся почек, исходящий от юной непоседы.
  Окруженный низкой каменной оградой дом стоял на краю леса. Ноздри всадников сразу же защекотал аппетитный запах свежеиспеченного хлеба, судя по дымку из трубы, выпекающийся в пекарне.
  Навстречу графу и его свите вышел молодой мужчина. Его свежевыбритая тонзура говорила о священническом сане, но карие глаза испуганно округлились при виде сестры в седле дю Валля.
  - Граф! - удрученно всплеснул он руками. - Анжелин!
  Девушка подчеркнуто независимо спрыгнула на землю и, не оборачиваясь, направилась в дом.
  Брат растерянно проследил за ней взглядом.
  - Простите мою сестру за неподобающий вид. Наша мать умерла, а сам я слишком занят делами паствы, чтобы уделять ей достаточно внимания, - пробормотал он, услужливо помогая графу спешиться. - Надо бы отправить Анжелин в монастырь, но нет достаточных средств. А она из свойственной её возрасту непосредственности постоянно выводит людей из себя. Барон де Тисе засыпал меня жалобами на её дерзость. Надеюсь, Анжелин не наговорила вам лишнего?
  Озабоченные глаза кюре с опаской взглянули на него. Карел отрицательно качнул головой.
  - Успокойтесь, отец Оноре. Ничего страшного не произошло, хотя опасно девушке в одиночку, да ещё в столь неподобающем виде, бродить по лесу. Долго ли до беды?
  - Анжелин - своевольная девушка. У вас есть сестры? Если есть, то вы меня поймете.
  Карел вздрогнул, и быстро отвёл глаза. Что же, он понимал этого человека. Его сестры... Стефа и Еленка. При воспоминании о первой сразу же в памяти вставали события предшествующие его женитьбе на Бланке - страшный переход от Трира до Реймса. Но он десять раз сходил бы по снегу босиком туда и обратно, чтобы только узнать, что сталось с бесследно исчезнувшей Еленкой? Почему обе его сестры оказались столь несчастливыми в супружестве?
  - Я вас понимаю. Но женщины беззащитны перед замышляющими недоброе мужчинами. Уж не говоря, что она нарушает закон, напяливая мужское платье. Так зачем же так глупо рисковать?
  Брат Оноре лишь обескураженно развел руками: он явно не имел большого влияния на сестру.
  - Будьте гостем в нашем доме.
  Карел переступил порог жилья священника. Здесь было тесно, зато тепло и уютно.
  Каменка очага разделяла дом на две неравные части: в меньшей за перегородкой, очевидно, жила Анжелин, а в большой горнице обитал её брат. Помимо обеденного стола здесь стояла задернутая пологом кровать, маленькое бюро с письменными принадлежностями, а вдоль стены тянулась полка с толстыми томами книг.
  Отец Оноре пригласил гостя присесть за стол.
   Не успел Карел расположиться на лавке, как дрогнула заменяющая дверь занавеска, и в комнате появилась юная хозяйка. Анжелин успела переодеться и выглядела вполне пристойно: полотняная юбка и суконный корсаж, а из-под благопристойного чепчика выбивались кудри медово-рыжего цвета. Хрупкая, почти лишенная выпуклостей фигурка, тем не менее, уже радовала глаза истинно женской грациозностью.
  Не поднимая на гостя глаз, Анжелин играла роль хозяйки, расставив на столе миски со свежеиспеченным хлебом, сыром, медом и простоквашей. В высокие резные бокалы она налила вино.
  Граф из вежливости пригубил. Вкус ему понравился.
  - Урожай позапрошлого года, - пояснил священник. - В этом году вино никудышнее: из-за проливных дождей виноград не смог как следует вызреть.
  Карел чуть помолчал, а потом прямо спросил:
  - Вы тоже считаете меня северянином-чужаком, которому нет дела до того, что творится в его владениях? Или всё-таки будете говорить со мной серьезно, как с разумным человеком, а не с воплощением сатаны?
  Отец Оноре покрылся неровными пятнами смущенного румянца.
  - Очевидно, сестра наболтала вам всяческих глупостей, - отчаянно простонал он. - Ну что ты будешь с ней делать? Конечно, мне хочется обсудить опасную ситуацию, в которой мы все оказались. Северянин или мавр, суть дела от этого не меняется: вы - единственный, кто сможет защитить людей от произвола инквизиции.
   Принципы, внушенные Карелу с детства, не допускали отступлений: сеньор отвечает за вассалов, стоит на защите их интересов, а они за это платят ему преданностью и полной покорностью его воле. И ничего отнять или добавить к этому было невозможно.
  - Собственно, даже пробыв в Валле две недели, я так и не смог до конца понять, что происходит. Меня вызвал епископ Бордо, написав, что в моих владениях распоясались еретики. А теперь де Фонтеньяк, не умолкая, твердит о ереси вальденсов. И что, по-вашему, я должен делать в подобных обстоятельствах?
  Священник заметно занервничал.
  - Но ничего подобного не происходит, - вскричал он в отчаянии. - Это отец Ансельм по глупости решил, что в его приходе проповедуют вальденсы: на самом деле в наших краях уже давно нет их последователей. Причиной недовольства крестьян стал неурожайный год и невероятно тяжелая для этих мест суровая зима. В таких случаях всегда начинают говорить, что мир несовершенен, если одни пухнут с голоду, а другие бесятся от жира. И, как правило, первой под удар критики попадает церковь, потому что священники наиболее близки к своей пастве и живут среди неё. Мы де и богаты, и церковная десятина - это слишком много, и Христос был сыном плотника, и ...
  - Значит, среди вашей паствы всё-таки ходят такие разговоры? - сухо поинтересовался граф. - Вы же умный человек и хорошо понимаете, что в таких случаях инквизиция неумолима. И если я сейчас встану на сторону этих заблудших, станет ещё хуже. На все владения без разбора может быть наложен интердикт, как на владения еретика, и ситуация осложнится во сто крат. Вы никак не можете забыть того, что было триста лет назад, а на моей родине религиозные войны закончились совсем недавно. Нашелся проповедник - некий Ян Гус - и начал он с того же: с богатства церкви, симонии, индульгенций. Но его проповедь, в конце концов, настолько дорого обошлась Чехии и Моравии, что, если бы Гус узнал, в какие потрясения это выльется, самолично вырвал бы себе язык. Поймите меня правильно, я не стану препятствовать сыску церковных властей, и не потому, что одобряю их деятельность. Просто я хорошо представляю, что произойдёт в случае моего сопротивления властям епископства. На дю Валлей озлобится инквизиция и в три раза ревностней начнёт преследовать моих подданных. Но даже не это самое опасное: молниеносно распространится слух, что я терпим к инакомыслящим. И если сейчас в моих владениях нет еретиков, то после этого они устремятся в Валль со всех сторон света, и не важно, как они будут себя называть: вальденсы или "моравские братья".
  Отец Оноре внимательно выслушал доводы графа.
  - Может вы и правы, - после непродолжительной паузы произнес он. - Но почему должны страдать ни в чем не повинные люди?
  - Не так уж они и невиновны: нельзя, не думая о последствиях, распускать язык. Слово иногда может стоить человеку жизни.
  Воцарилось молчание. Карел не спеша смаковал вино, а отец Оноре о чем-то раздумывал, машинально перебирая висящие на поясе четки.
  - Вы ещё долго здесь пробудете? - наконец осведомился он.
  - Не знаю, - пожал плечами граф, - какое-то время, пока не уляжется эта неприятная история, и жизнь не войдет в привычное русло. Регентша неохотно меня отпустила, хотя обычно она с пониманием относится к подобного рода проблемам.
  - Вы собираетесь выдать вашу дочь замуж за Антуана де Тисе?
  Карел слегка удивился, заслышав недоверчивую интонацию в голосе кюре.
  - Возможно. Дело ещё не решено. Но по всей видимости проект этого союза не вызывает вашего одобрения? - осторожно осведомился он. - Почему? Барон не чужак, подобно мне. Ваши проблемы ему должны быть близки как ни кому другому.
  - Я не имею ничего против, - голосу кюре не хватало искренности, вдобавок он заметно смутился. - Ваша дочь - ваше дело. Только...
  - Только де Тисе негодяй каких мало! - влезла в разговор вновь появившаяся в комнате невозможная девчонка.
  - Анжелин! - взвыл перепуганный брат. - Граф, простите мою сестру: она не ведает что говорит.
  Но строптивица только грозно насупилась.
  - Я ведаю, что говорю, - отрезала она, - и почему только родилась женщиной? Вы - могущественный граф, близки с регентшей, сами по себе сильный мужчина. Так откуда же такая робость перед кучкой косных доминиканцев?
  Карел перевел холодный взгляд на гневное личико Анжелин: её глаза потемнев, стали почти черными. Совсем отец Оноре разбаловал свою сестру: дерзкая девчонка, похоже, и не подозревала о существовании розги.
  - Вот, святой отец, - нахмурился он, укоризненно обратившись к кюре, - хорошо, что мы здесь втроем. А если бы ваша сестра позволила себе сказать подобное в присутствии моих людей? Я не могу ручаться, что среди них нет доносчиков.
  Священник побледнел: у него даже руки задрожали.
  - Анжелин совсем ещё девочка. Ей только четырнадцать.
  - Но грудь у неё уже есть, и с мальчиком даже в мужской одежде не спутаешь. Впрочем, ваша сестра будет не первым ребенком, который сгинет в тюрьме, если не научится держать язык за зубами. Мой вам совет: либо выдайте её замуж за человека, который крепко взнуздает эту норовистую лошадку, либо не выпускайте из дома, а когда у вас посетители, запирайте в кладовой.
  Анжелин потрясенно ахнула и, закрыв лицо руками, скрылась на своей половине.
  - Демуазель, - крикнул ей вслед Карел, - дистанция огромного размера между трусостью и благоразумием: такая же, как между искренностью и глупостью. Мне жаль, что вы этого не понимаете. Но как бы то ни было, жду от вас извинений сразу же по приезде от де Тисе.
  Девушка вновь появилась на пороге. Её укрытая косынкой грудь опускалась и поднималась в такт разъяренному дыханию.
  - А если я не приду? - заносчиво вздернула она острый подбородок. - Вы сами донесёте на меня?
  Карел приподнял брови: нет, девчонка обладала воистину невозможным характером. Ради блага самой же глупышки надо было поставить её на место, раз этого по слабости характера не смог сделать брат Оноре.
  - Если в течение недели вы не принесете мне извинений, Анжелин, я буду вынужден отменить разрешение моих предшественников на охоту в угодьях дю Валлей. Мало того, каждый раз, когда вы будете появляться в моем лесу с арбалетом, ваш брат будет платить штраф.
  - Вы... вы... - задохнулась девушка от возмущения.
  Но Карел и не собирался дожидаться, когда она ляпнет очередную глупость. Он сдержанно поблагодарил священника за угощение и покинул уютный дом де Эньенов. Его небольшой отряд вновь тронулся по направлению к Тисе.
  Вскоре поглощенный невеселыми мыслями граф забыл о дерзкой девчонке, хотя беседа с её братом долго не выходила у него из головы. Размышляя как правильно вести себя в столь сложной ситуации, Карел пересек подъемный мост замка Тисе, где его с распростертыми объятиями встретили и сам барон, и всё его семейство.
  Арман де Тисе был лишь немногим старше Карела - крепкий здоровяк с черными волосами и курчавой бородкой. А вот его жена наоборот отличалась сухопаростью и держалась на редкость скованно, так же как и три её дочери - девицы, мягко говоря, неказистой внешности.
  Сразу же представили гостю и предполагаемого зятя. Карел с любопытством взглянул на него и прикусил губу, сдерживая смех. Он вспомнил характеристику, данную юноше егозой Анжелин. Антуан действительно не был красавцем: долговязый и сутулый, с вытянутым лицом, которое отнюдь не украшал горбоносый профиль. Разве что черные волосы отличались густотой, а округлые орехового цвета глаза поблескивали несомненной сообразительностью.
  - Ну, каков молодец? - похлопал отпрыска по плечу гордый отец. - Он будет для вас хорошим зятем.
  - Не сомневаюсь, - сдержанно улыбнулся Карел, - но хватит ли у юноши сил и терпения так долго ждать свою нареченную? Изабо всего десять лет.
  - Ерунда! - отмахнулся барон. - Найдется, кому скрасить ожидание моего сына, да оно и не затянется надолго. Можно обвенчать их прямо сейчас: пусть Изабелла живет в нашей семье. Как только у девчонки начнутся месячные, введем муженька в её спальню, и дело будет сделано.
  - Изабелла - наша единственная дочь. Моя жена никогда не согласится с ней так рано расстаться, поэтому пока речь пойдёт только о помолвке.
  Барон недовольно поморщился, но возражать не осмелился, видимо, опасаясь упустить столь выгодный союз.
  Зато де Тисе всю душу вложили в угощение будущего свата. Баронесса пригласила гостя к столу, ломящемуся от всевозможных яств.
  - Наша кухарка то и дело подогревала остывающие блюда в ожидании столь дорогого гостя.
  - Действительно, дю Валль, что вас так задержало в пути? - поинтересовался и сам барон. - Лёд на переправе ещё вроде бы крепкий.
  Карел не спешил с ответом, рассеянно разглядывая изобилие стола, но потом все-таки решил выяснить, а как же относятся де Тисе к Эньенам.
  - Мне по дороге встретилась дерзкая девчонка. Как потом выяснилось, тоже ваша отдаленная родственница. Я заезжал к её брату - священнику, чтобы потолковать о положении дел в его приходе.
  Слова графа почему-то вызвали у хозяев такой шквал возмущения, что от негодования они забыли про остывающую еду.
   - Какая родственница! - первым взревел барон. - Её папаша привез беременную девицу откуда-то из своих бесконечных странствий. Дед графини любил своего младшего племянника, поэтому приютил парочку в своих владениях. Но на самом-то деле, скорее всего, они никогда не были венчаны и их дети бастарды.
  - А уж гонору, спеси, а ведь сами практически нищие. Оноре получил сан только благодаря благодеянию вашего покойного тестя. А бесстыдница Анжелин так и осталась без приданого. Вряд ли теперь кто-нибудь на неё польстится, - вторила ему жена, поджав бесцветную полоску узких губ.
  Три её дочери энергично закивали головами.
  - Отец Оноре - священник, а его сестра ходит одетая как мужчина, - пропищала одна из них. - А между тем, это грех. За это сожгли Орлеанскую Деву.
  - Замолчи, Клара, - прикрикнул на неё отец, - не след моим дочерям встревать в разговор мужчин. Что же касается Анжелин, я не раз предупреждал отца Оноре: если его сестру изнасилуют, я пальцем не шевельну, чтобы наказать обидчика. В этом будет полностью только её вина.
  Отец с сыном быстро переглянулись, и Карел сразу же понял значение этого взгляда. Что же, понятно, кто жаждет стать этим обидчиком: у его будущего зятька губа не дура, только граф сильно сомневался, что Анжелин позволит над собой надругаться. Хотя, сколько бы в юной задире не было отваги, она всего лишь слабая девушка.
   Однако Карлу было неприятно даже думать, что этот носатый юнец может её сломать.
  - Да и сам отец Оноре позволяет себе вольнодумствовать: вместо того, чтобы призывать своих прихожан к смирению, часто встает на их сторону. Написал письмо епископу, что в связи с бедственным положением вилланов нужно снизить размер церковной десятины. Эньен и ко мне лез с советами на счет оброка, но будьте уверены, я быстро поставил его на место. Священник должен заниматься душами, а не карманами своих прихожан. К вам он со своими дурацкими идеями не цеплялся?
  Карел задумчиво пожевал жареную утку. Судя по множеству яств на столе, кухарка у барона была на редкость искусной, и вообще поесть в этом доме любили. Правда, женская половина семьи отличалась костлявостью, да и будущий зятек также был чрезмерно худ.
  - Мы разговаривали на другие темы, - уклонился он от ответа. - Вы тоже понесли убытки в этом году?
  - Так ведь лило как из ведра всё лето: откуда взяться хорошей ягоде? Вино получилось кислое, водянистое и не пьянит.
  Слово за слово, и они ушли в разговоре от семьи священника. Барон был настолько непримиримо настроен против какого-либо компромисса с голодающими людьми, что не любящий обострять обстановку Карел недовольно поморщился.
  Де Тисе моментально сообразили, что гость недоволен, и переключились на обсуждение юного короля.
  - Мы слышали, что его величество серьезно болен и не сможет заниматься государственными делами, поэтому за него и в дальнейшем будет править регентша.
  - Его величество слабого здоровья, - согласился дю Валль, - но не настолько, чтобы избегать самостоятельных решений. Характер у короля во многом похож на отцовский.
  - Говорят, Анна де Божё никогда не выпустит власть из рук.
  - Её высочество как никто другой знает о существовании саллического закона, и она достаточно умна, чтобы узурпировать власть. Регентша прекрасно осознает, что с ослаблением позиций брата рухнет и её собственный авторитет.
  - А Людовик Орлеанский?
  - Думаю, что герцог в данной ситуации ведёт себя недальновидно. Впрочем, ссоры принцев крови - дело опасное и неоднозначное. Кстати, вскоре возвратятся утки... - и граф перевёл разговор на другую тему, - будет, чем заняться.
  - Да, - с энтузиазмом подхватил барон, - где как не на утиной охоте отрабатывается меткость глаза и точность прицела. Я всё время твержу Антуану, чтобы он совершенствовался в этом искусстве. Вот и на последней охоте...
  - Братец всё время промахивался, - вдруг вклинилась в разговор Клара, - вместо того, чтобы стрелять в уток, он стрелял глазами в Анжелин.
  Сострив подобным образом, дурнушка, наверное, хотела обратить на себя внимание знатного гостя, но вызвала негодование всей семьи.
  - Что ты такое говоришь? - возмутилась мать. - Разве будет твой брат обращать внимание на эту негодницу?
  - Ну, охота на девушку - не последнее дело для молодого мужчины, - вышел из положения и порядком разозлившийся отец. - Значит у него всё в порядке не только в голове, но и в штанах.
  Он громко расхохотался, улыбнулся и Карел, заметив у юноши на кисти руки едва зарубцевавшийся шрам. Кое-что понимая в ранах, он тут же сделал предположение и рискнул его озвучить:
  - Это демуазель де Эньен тебя поранила, Антуан?
  Парень побагровел и спрятал руку под стол. Барон же витиевато и от души выругался, не стесняясь присутствием дам.
  - Она и об этом вам рассказала, мерзавка? Ходит, выставляет напоказ ноги, дерзит, нагло ухмыляется. Думает, что если дворянского происхождения, ей закон не писан. Антуан и всего-то хотел подсадить Анжелин на лошадь, а эта заполошная дура бросилась на него с ножом, словно мой сын покусился на её жизнь. Я предупредил отца Оноре: если его сестра ещё раз поведет себя как разъяренная кошка, лично оголю ей то, что она так яростно защищает, и всыплю хорошенько.
  - Арман! - сделала вид, что шокирована, его жена.
  - Ну-ну, дорогая, - покровительственно улыбнулся де Тисе, - успокойся: на чёрта мне сдалась эта бешеная пигалица.
  Да, видно изрядно достала это семейство сестра священника, если разговор то и дело возвращался к её персоне. Карела позабавило бы это обстоятельство, но он хорошо знал жизнь и понимал, что с большей долей вероятности этот краснеющий неуклюжий парень всё-таки добьется своего: Анжелин не поможет ни нож, ни отвага. Слишком неравны силы.
  Задерживаться в гостях у де Тисе граф желания не испытывал, да и не было возможности: в любой момент могла вскрыться река, отделяющая его ленные владения от земель барона, и тогда переправа по ветхому мосту станет весьма опасным делом.
  Пусть его замок был весьма неуютным местом, а кухарка далеко не столь искусна, зато дома Карела не окружали столь несимпатичные лица. Правда, там его ждал де Фонтеньяк, а он мог с лёгкостью заменить собой всё семейство де Тисе, что и подтвердилось по приезде дю Валля домой.
  В его отсутствии пять крестьян из прихода брата Ансельма увезли на допрос в Бордо, двое уже болтались на виселице посреди деревни, а их имущество конфисковали. Во дворе хозяина встретили семьи казненных, не знающие, что им делать дальше. Выругавшись про себя на неуемную энергию епископальных властей, Карел велел накормить людей и прошёл в дом, где его дожидался потирающий руки оживленный де Фонтеньяк.
  - Мы смогли провести следствие в рекордный срок и выявить смутьянов,- жизнерадостно заявил он. - Конечно, это далеко не все злоумышленники, но на допросах схваченные во всем признаются и выдадут соратников. Теперь, граф, вы сможете со спокойной душой вернуться в Амбуаз к регентше.
  Ничего себе со "спокойной душой", когда во дворе уже сейчас стоят обреченные на голодную смерть шестнадцать человек. И что же будет дальше? Разумеется, граф ничем не выдал своего недовольства и, приветливо улыбнувшись прелату, пригласил его разделить обед.
  Однако кусок с трудом лез хозяину в горло, потому что викарий, набивая желудок, не прекращал делиться с собеседником подробностями сыска. Карел никогда не отличался особой жестокостью, поэтому описание пыток и допросов аппетита ему не прибавило.
  Дю Валль вылез из-за стола в премерзком настроении. Чтобы избежать дальнейшего общества де Фонтеньяка, он сделал вид, что хочет отдохнуть после дороги. Однако на выходе из комнаты его остановил Батистен.
  - Сказать демуазель, чтобы пришла завтра?
  - О ком речь? - удивился граф.
  - Вы же сами велели демуазель де Эньен появиться в Валле. Она приходит уже в третий раз.
  Надо же, а он совсем забыл про девчонку. Несмотря на строптивый характер, она всё-таки пришла. Впервые за последние дни у Карела значительно улучшилось настроение: наконец-то, хоть одна приятная встреча.
  - Где демуазель?
  - Я позволил себе провести её в библиотеку: всё-таки девушка в родстве с вашей супругой.
  - Ты сделал правильно, - похвалил граф слугу, - прикажи принести какой-нибудь еды.
  - Но вы же только что из-за стола? - удивился Батистен.
  - Девушка наверняка голодна.
  Слуга бросился исполнять приказание, а Карел отправился к Анжелин. Пожалуй, библиотека единственной уцелела от огня, когда сжигали вещи умершей от чумы графской семьи. Тогда замок лишился практически всей обстановки, но никто из прежних хозяев не увлекался чтением, поэтому комнату с дубовыми книжными витринами не тронули.
  Анжелин увлеченно разглядывала какой-то толстый фолиант.
  Оглянувшись на скрип двери, она тут же захлопнула тяжелую обложку. Карел с удовлетворением отметил, что сегодня юная задира выглядит на редкость благопристойно: в суконной юбке и в подбитом беличьим мехом стареньком сюркоте с узкими рукавами. На голове у девушки красовался чепчик, украшенный валиком из вышитого шелка. Всё выглядело хоть и скромно, но аккуратно.
  - Оказывается, вам свойственны не только отвага, но и благоразумие, - улыбнулся дю Валль, - приятно об этом узнать.
  - Вы не оставили мне выбора, - Анжелин метнула на него сердитый взгляд. - Настрелянную дичь я вымениваю на муку, из которой кухарка печет не только облатки для причастия, но и хлеб наиболее нуждающимся беднякам в деревне.
  Карел улыбнулся про себя: ему нравилась эта незатейливая деревенская девчонка. Несмотря на ещё детскую невинность, было в ней что-то особенное, приятно волнующее кровь.
  - Однако я так и не услышал от вас извинений, демуазель, - он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно суше.
  Анжелин оскорблено вздернула острый подбородок: обозначились высокие скулы лица, зато заблестевшие слезами глаза строптивица попыталась спрятать.
  - Я прошу у вас прощения за свою дерзость.
  Карел хорошо представлял, какое негодование сейчас кипит в груди этой очаровательной девушки, но каким-то же образом нужно принудить её быть более осторожной.
  - Это всё? - тихо спросила Анжелин. - Я могу идти?
  - Нет. Вы не показалось мне до конца раскаявшейся. За это я вас всё-таки оштрафую.
  - Штраф, - прошептала девушка, - но у меня нет денег.
  Янтарные глаза с такой беспомощной растерянностью взглянули на него, что у Карела потеплело на сердце. Строгости ему хватило ненадолго.
  - А я и не потребую с вас денег: достаточно просто со мной поужинать.
  По комнате пронесся откровенный вздох облегчения, но всё же Анжелин замялась, смущенно затеребив платок на груди.
  - Скоро стемнеет, а мне ещё добираться до дома.
  - А я думал, что девушку, способную кинуться с ножом на нежеланного кавалера, не испугаешь темнотой.
  Анжелин нахмурилась.
  - Одинокая девушка должна уметь защитить свою честь. Особенно от таких ухажеров, как де Тисе. Пусть тискает несчастных служанок в родном замке, я же всегда сумею за себя постоять.
  - Почему же вы одиноки? - не понял Карел, наблюдая, как в комнату входит груженный подносом Батистен. - А как же брат?
  - Он священник, и хочет со всеми жить в мире.
   Ему почудилось или в её голосе прозвучало презрение?
  "Интересная малышка. Но надо её накормить: эта худоба может быть не только подростковой, но ещё и от постоянного недоедания. С Эньенов станется самим голодать, чтобы иметь возможность кормить ленивых голодранцев".
  - Ешьте и никуда не торопитесь. Я лично провожу вас до дома.
  В широко раскрытых глазах Анжелин заплескалась такая смесь из недоверия, радости, надежды и ожидания чуда, что губы Карела растянулись в улыбке.
  - Но как же потом вернетесь домой? Ведь вы не знаете леса, - заволновалась девушка.
  Карел рассмеялся.
  - Я никогда не заблужусь, потому что вырос в лесу более дремучем и огромном, чем этот. Среди деревьев мне дышится гораздо легче, чем в замках. Но я провожу вас не бесплатно, - он подвел девушку к столу и, усадив на место, тихо добавил. - Цена будет непомерно высокой - ваш поцелуй.
  Анжелин быстро опустила покрасневшее ошеломленное лицо. Неухоженные руки нервно затеребили скатерть.
  - А без этого нельзя? - тихо осведомилась она.
  - Это вполне куртуазная форма выражения благодарности. Если вас что-то смущает, тогда подарите перчатку или розу.
  - У меня нет ни перчаток, ни роз.
  - Ну, тогда не остается ничего другого. Неужели вы ни разу не целовались?
  - Нет, - покачала девушка головой. - Да и с кем мне целоваться? С Антуаном, что ли?
  Она рассердилась, и это дало ей силы преодолеть смятение и приняться за еду. Девушка ела неторопливо и аккуратно, но всё-таки было заметно, что Анжелин голодна. Карел тоже что-то жевал за компанию, чтобы не смущать бедняжку. Ему хотелось немного поддразнить её, но он помалкивал: пусть спокойно поест, у них будет ещё время для куртуазной пикировки, когда он повезет её домой.
   Граф предвещал немало приятных минут наедине с девушкой, но все его намерения оказались под угрозой, когда он приказал Батистену оседлать коня. Верный слуга не просто заартачился, он рухнул перед ним на колени.
  - Ваше светлость, что будет со всеми нами, если вас убьют?
  - Пресвятая Дева, почему меня должны убить?
  - Люди в деревне озлобленны до крайности действиями властей. Вы не успеете выехать за ворота, как об этом узнают, и только Господь ведает, какие сюрпризы вас будут ждать на обратном пути.
  - Я обещал девушке проводить её до дома, и провожу, - отрезал разозленный граф.
  Но Батистен и не подумал сдаваться.
  - Только в сопровождении верных слуг.
  Ну что тут можно возразить? Посадив перед собой Анжелин, раздосадованный дю Валль выехал из замка в сопровождении пяти рыцарей.
  Они выехали на закате, когда лес уже окутал сумрак. Отдельные выкрики птиц изредка прорезали наплывающую на окружающий мир сонную тишину. Какое-то время притихшая Анжелин, видимо, боролось со смущением, вызванном столь тесным соседством с мужчиной, но через некоторое время негодница всё-таки пришла в себя.
  - Ну что же, вы так и не осмелились в одиночку высунуть нос за ворота замка? Если бы я не боялась штрафа или проявлений ещё какого-нибудь самодурства, то сказала бы, что вы трусите.
  И ответить-то юной задире было нечем. Однако немного подумав, Карел все-таки сообразил, как её поддеть.
  - Ну, если бы я был трусом, мог поручить проводить вас и кому-нибудь из слуг, но мне захотелось немного проветриться. Так ради чего рисковать? Другое дело, если бы меня ждало свидание с очаровательной девушкой, тогда я постарался бы избавиться от посторонних глаз.
  - Неужели?
  - Хотите проверить? Назначьте мне свидание.
  - Но я и вы... - девушка явно растерялась.
  - Неужели побоитесь ночью выйти из дома? - поддразнил её Карел.
  - Но вы - женатый человек, и не можете назначать встречи незамужней девушке, - возразила Анжелин.
  - Но ведь речь пойдет не о любви, а о моей смелости, в которой вы же и усомнились. Так давайте проверим: кто из нас храбрее? Я, нашедший в себе мужество отправиться на ночную прогулку по местности, кишащей моими врагами, или вы, если высунете нос за дверь, чтобы увидеть перед собой в неурочный час женатого мужчину.
  Карел почувствовал, как взволнованно перевела дыхание девушка.
  - Правда, - коварно добавил он, - я приду лишь при одном условии.
   - Каком? - встревоженно поинтересовалась она.
  - Если мне понравится с вами целоваться.
  Анжелин заметно вздрогнула.
  - Оставьте свои условия для простушек, способных целоваться с женатым мужчиной. Со мной подобное не пройдет, - быстро парировала она.
  - Не вижу в этом ничего дурного. Уверяю, на нас не обрушатся с гневом Небеса из-за одного поцелуя.
  - Хотите участи Антуана?
  - А вы способны броситься на меня с ножом?
  - Не задумываясь даже на мгновение.
  - А если я окажу более действенное сопротивление, чем де Тисе? Неужели убьете?
   - Рискните и узнаете.
  Бог мой, да девчонка с ним кокетничала. Дрожала от возбуждения, смущалась до слез, но всё-таки подзадоривала его к действиям: уж в этом Карел не мог ошибаться. Но может в силу своей невинности Анжелин просто не понимала, с каким огнем играет? Возможно, что и так, но зарождающаяся любовная интрижка со столь прелестной девочкой приятно развлекала Карела.
  Рано или поздно все девушки влюбляются, и не всегда в подходящих для брака мужчин. По крайней мере, он гораздо привлекательнее Антуана.
  Мысли дю Валля невольно обратились к семейству де Тисе. Карел так и не решил, как ему быть: отдавать свою дочь этим людям или нет? Здравый смысл твердил, что это было бы наилучшим решением проблемы укрепления его позиций среди местной знати, но все чувства дю Валля восставали при мысли, что Изабеллу придется отдать этим неприятным людям.
  Немного не доезжая до дома кюре, он приказал своим людям остановиться, а сам подвез девушку к каменной ограде. Всадников сразу же поприветствовали лаем многочисленные псы. Но Анжелин прикрикнула на них и, опознав голос хозяйки, недоуменно тявкнувшие хвостатые сторожа отступили от забора.
  Спешившись сам и ссадив Анжелин, дю Валль однако не поспешил разжать руки.
  - Я жду оплаты штрафа, демуазель Эньен.
  Девушка стыдливо опустила голову. Крепко сжимая её талию, он ощущал, насколько часто бьется сердце Анжелин. Она молчала и тогда, приподняв её за подбородок, Карел заглянул в глаза. Они блестели слезами, и даже тьма сумерек не скрывала их отчаянного выражения.
  - Что с тобой, милая?
  Анжелин горько прикусила губу и тоскливо пробормотала:
  - Вы играете со мной как с котенком. Разве такому красивому мужчине может понравиться простая деревенская девушка? Наверное, при дворе у вас немало поклонниц?
  Карел улыбнулся: в голосе Анжелин отчетливо слышались ревнивые нотки.
  - Стоит ли говорить о каких-то неведомых поклонницах, - наклонившись, он покрыл легкими поцелуями нежную кожу лба, - когда мы одни, вокруг ночь и есть возможность обнять друг друга? Анжелин, ты хочешь поцеловать меня?
   Она торопливо совсем по-детски кивнула головой и с такой готовностью потянулась к нему губами, что дю Валль едва не рассмеялся.
   Он ещё при первой встрече заметил насколько чувственные и нежные губы у этой девушки, и теперь охотно попробовал их на вкус. Ожидания Карела оправдались: едва он прикоснулся к этой девушке, пах моментально пронзила жаркая молния вспыхнувшего желания. Крепко прижав хрупкое тело к себе, он с нескрываемой страстью вернул поцелуй. Поначалу испуганная страстным напором Анжелин растерянно сжалась, но потом всё-таки поддалась натиску его языка, и видимо завороженная новыми ощущениями, приоткрыла губы. Карел сразу же этим воспользовался. Анжелин сильно вздрогнула, но тихо застонав, сразу же обмякла в его властно скользящих по телу руках. Грудь у девушки была маленькая, но настолько твердая, что она жалобно вскрикнула, когда мужская рука, коварно пробравшись сквозь слои одежды, сжала упругий раскаленный холмик. Но не только девушка обезумела от происходящего, самого Карела тоже лихорадило от сильнейшего желания.
  Неожиданно рядом с ними громко хрустнула ветка. Приглушенно взвизгнув, испуганная Анжелин изо всех сил рванулась из его рук. Карел не стал её удерживать: для первого раза они и так слишком далеко зашли.
  "Ну уж эту девочку я не упущу" - пообещал он себе, с трудом восстанавливая дыхание.
   Между тем, Анжелин приводила своё платье в порядок, но её пальцы настолько сильно дрожали, что не могли справиться со шнуровкой сюркота. Тяжело вздохнув, Карел пришел ей на помощь.
  - Так вы выйдите завтра ко мне на свидание?
  - Неужели вам понравилось со мной целоваться?
  Карел с интересом покосился на девушку. Сильна малышка: еле стоит на ногах и от волнения дышит через раз, но всё же находит в себе силы насмешничать.
  - А разве в этом могут быть какие-то сомнения?
  Анжелин подошла к калитке.
  - А когда вы появитесь? Я должна вас встретить, иначе собаки разлаются, и выйдет брат. Его часто будят ночью для последнего причастия или исповеди, а то и просто приглашают к больному. Он сведущ в медицине и никому не отказывает. Вряд ли Оноре понравится наше свидание.
  Надо думать.
  - Думаю, часа через два после заката. Вечером подморозит и, несмотря на грязь, я относительно быстро дойду до вашего дома.
  Анжелин изумленно посмотрела на него.
  - Пешком?
  - Да. Вывести из замка незаметно лошадь невозможно. А я спущусь со стены по веревочной лестнице.
  - Но ведь там высоко?
  Карел рассмеялся.
  - Дорогая, я воин, а не придворный шаркун, который умеет только кланяться да говорить комплименты дамам. Вскоре убедишься, что моё тело в шрамах, полученных в сражениях.
  Анжелин ахнула от стыда и быстро захлопнула за собой калитку ограды, но улыбающийся Карел знал, что они ещё не попрощались. Так оно и оказалось, немного отбежав по дорожке к дому, девушка остановилась:
  - Я буду вас ждать.
  Вот теперь можно было возвращаться к дожидающимся его людям.
  С утра дю Валлю вновь пришлось ехать в одну из деревень - присутствовать на мессе и на собрании общины. Всё это было скучно, мерзко и тоскливо, но когда графу сказали, что необходим арест ещё пятерых человек, он решительно воспротивился.
  - Я не сомневаюсь, что они вели себя неосторожно. Но кто без греха? Мои люди, полюбовавшись, как одни их односельчане болтаются в петле, а другие томятся на допросе в инквизиции, уже давно сделали нужные выводы, и далее обострять ситуацию я считаю нецелесообразным. Мало того, опасным и ведущим только к обострению ситуации. Так и до открытого бунта не далеко.
  Напрасно викарий горячился, доказывая необходимость ужесточения мер, дю Валль оставался непреклонным.
  - Это тот самый случай, когда излишний нажим может вызвать такое противодействие, что от моих владений останется только выжженная земля. Думаю, теперь нужно изменить меры воздействия: пусть на помощь местным кюре прибудут святые отцы, обладающие особым даром красноречия и убеждения. Возможно, этого окажется вполне достаточно. А вот если уговоры не дадут никаких результатов, тогда...
  Де Фонтеньяку и его помощникам оставалось лишь зло скрипнуть зубами, но они не смирились. И в тот момент, когда Карел готовился покинуть замок, в отведенных викарию покоях шёл совет, каким образом вынудить его изменить решение.
  Между тем, выдержав ритуал отхода ко сну, дю Валль едва дождался, когда удалится Батистен. За прошедшие десять лет он практически разучился самостоятельно одеваться, но затеянная авантюра весело будоражила кровь.
  С вечера он прихватил из оружейной комнаты веревочную лестницу, приготовил необходимую одежду, продумал, каким именно образом покинуть Валль и как вернуться. Затянул волосы чёрным платком, чтобы при спуске со стены не потерять шляпу и не привлечь внимания стражников светлым пятном волос.
  Предстоящая вылазка представлялась графу забавным приключением. Неужели он ещё способен ради нескольких поцелуев симпатичной девчонки идти на смертельный риск, тайком покидая замок? Значит, его кровь ещё горяча, и он достаточно молод.
  Поневоле вспомнилось, как почти двадцать лет назад, когда отец отправил их с Тадеушем на учебу в пражский университет, юный Збирайда впервые влюбился в дочь булочника - пухленькую хохотушку с миленькими глазками. Карел пробирался к чердачному окну её дома, крадучись по крутым черепичным крышам, с риском сорваться и свернуть себе шею. Распахнувшая окошко девица, кокетничая, сопротивлялась, но под утро всё равно уступила. Дю Валль хорошо запомнил, какое раздражение испытал, когда понял, что по этой дорожке уже ходили до него. Тогда чего же она морочила ему голову до самого рассвета?
  Когда он пожаловался брату на ветреную девицу, тот только рассмеялся:
  - Это ведь женщина. Не ищи в её поступках логики. Когда она говорит "да", зачастую это означает "нет" или в обратной последовательности. Может юная булочница таким образом хотела ещё больше возбудить желание, а может сама была полна решимости не уступать, а потом не выдержала твоего натиска. Женщины хотят нас не меньше, чем мы их, поэтому всегда настаивай на своём: всё равно уступит, какую бы праведницу из себя не строила.
  Странно, что именно Тадеуш дал ему такой хороший совет, хотя, будучи единственным целомудренным человеком в семье Збирайдов, сам никогда им не воспользовался.
  Со стены Карел слетел в мановение ока. И хотя давно не ходил пешком, выработанная в юности сноровка не подвела его и на этот раз. Настороженно держась на всякий случай за рукоять легкого меча, граф ловко передвигался по затихшему ночному лесу, и слабого света ущербной луны ему вполне хватало, чтобы не потерять ориентиры.
  Вглядываясь в тропинку, Карел невольно улыбался в предвкушении свидания. Он догадывался, что где-то в домике кюре, в тревожном ожидании вглядываясь в окно, волнуется Анжелин.
  Но действительность превзошла все его ожидания. Когда дю Валль наконец-то вышел к знакомой ограде, оказалось, что девушка ждёт его у калитки.
  - Бог мой, Анжелин! - воскликнул обрадованный Карел. - Сколько же ты здесь стоишь? Наверное, продрогла?
  - Нет, - смущенно улыбнулась она, выбегая ему навстречу. - Мне ничуть не холодно. Наоборот, с тех пор как мы расстались, внутри меня как будто горит постоянный жар. Я не могу ничего делать и ни о ком думать, кроме вас. В доме мне было совсем невыносимо находиться: я пошла бы к вам навстречу, но побоялась, что мы разминёмся.
  Как же эта девочка была прелестна. Улыбнувшийся Карел заключил в объятия хрупкую фигурку. Глаза Анжелин сияли таким восторгом, что дю Валль вдруг почувствовал себя неуютно: запоздалое сожаление о своем безответственном поведении шевельнулось в нём, но оно мгновенно исчезло, когда девушка, встав на цыпочки, робко прикоснулась лёгким поцелуем к его губам.
  - Вы все-таки пришли, - возбужденно прошептала она, скользя пальцами по его голове. - Как вам идёт этот платок. Раньше я думала, что ваше лицо потому и красивое, что его обрамляют золотые волосы, но теперь понимаю, что ошибалась. Черты лица стали ещё четче и прекраснее: как на книжных гравюрах!
  Карел нажал пальцем на кончик её вздернутого носика.
  - Детка, дамы никогда не говорят комплименты, адресуясь к внешности мужчины. Принято хвалить смелость, отвагу, ум, но не волосы или профиль - это прерогатива женской половины, - поучающее заметил он. - Например, я могу сказать, что твои янтарные глаза сейчас светятся как у кошки, а вот заявить, что ты вынослива как мул, если выстояла в такой холод на улице несколько часов, будет с моей стороны неделикатным.
  Анжелин рассмеялась.
  - А сравнивая с кошкой, вы уверены, что делаете мне комплимент? Как-то он у вас прозвучал... ну не очень-то поощрительно.
  На сердце у Карела стало удивительно хорошо.
  - Солнышко моё, - и он прижал её пальцы к губам, - кошка - это грация, изящество, красота... и истинно женское коварство.
  Кожа на её ладонях была обветренной и шершавой: всё-таки девушке многое приходилось делать самой. Однако, несмотря на холод весенней ночи, руки были горячими. Анжелин с широко распахнутыми глазами очарованно наблюдала за ним, и Карел, негромко рассмеявшись, подхватил легкую как перышко девушку на руки.
  - Нет ли где-нибудь неподалеку поваленного дерева или большого пня?
  - Есть лавка во дворе.
  - А собаки мне обрадуются?
  - Я их закрыла по ту сторону дома.
  Лавка стояла под большим дубом, и благо, что хотя бы была сухая. Карел усадил Анжелин к себе на колени, и теперь их лица оказались на одном уровне: стало гораздо удобнее целоваться, и он прильнул к нежным губам. Впрочем, Анжелин ответила ему с не меньшим пылом. После длительного глубокого поцелуя Карел спросил томную, задыхающуюся от волнения девушку.
  - Тебе нравится целоваться, милая?
  - Да, - её глаза счастливо мерцали в непосредственной близости, и было необыкновенно хорошо сидеть рядом, то и дело соприкасаясь носами.
  - Я рад.
  Почему-то Анжелин принялась оправдываться.
  - Это потому что от вас приятно пахнет и вообще вы такой... замечательный. Вот когда попробовал ко мне прикоснуться Антуан, я его сразу же оттолкнула. Губы мокрые, слюнявые... б-р-р! От отвращения меня едва не вырвало.
  Гм... А причем тут Антуан? Почему имя будущего зятька всплыло во время свидания, да ещё когда они держат друг друга в объятиях?
  - А за что ты полоснула его ножом?
  - Этот нахал попытался ущипнуть меня за грудь!
  - Вот так? - Карел не торопясь ослабил шнуровку на её сюркоте, и проник рукой под декольте рубашки.
  Сомкнув глаза, Анжелин тяжело задышала, когда его пальцы сжали твердую нежную округлость. А когда сдвинув мешающие тряпки, он провёл языком по сморщившемуся от холода соску, Анжелин сначала пораженно задохнулась, а потом, протяжно застонав, выгнулась дугой. Но это было ещё не всё: продолжая ласкать грудь, он задрал подол юбки и, ласково поглаживая ноги, добрался до бедер. Только что расслабленно стонущая девушка испуганно сжалась и отпрянула.
  - Анжелин, - прошептал он ей на ухо, - расслабься, я не сделаю ничего плохого.
  - Я... - залепетала она, бурно дыша, - пожалуйста, не надо....
  Карел тут же разжал объятия, и даже поправил подол юбки. Девушка растерянно наблюдала за его неторопливыми движениями.
  - Вы сердитесь?- жалобно прошептала она, вновь прильнув к нему.
  - Нет, - Карел придал голосу холодности, - но если тебе не нравится, что я делаю, нужно остановиться.
  Анжелин заметно расстроилась.
  - Нет, мне всё нравится, просто....
  - Просто?
  - Это очень нехорошо... греховно.
  - Ну что же, дело за малым: перестанем грешить.
  Дю Валль сделал вид, что хочет встать, и глупышка испугалась. Судорожно обхватив за шею руками, она прижалась к его губам поцелуем, и тогда Карел взялся за неё уже всерьез. Он не рассчитывал овладеть девушкой в эту же ночь, но целовал её до тех пор, пока Анжелин полностью не перестала соображать, что происходит, и уже беспрепятственно позволила его руке хозяйничать под юбкой. Карел, закусив губу от снедающего его самого желания, смотрел на её искаженное первой страстью запрокинутое лицо.
  Но он умел держать себя в руках, а главное хорошо знал, что любое удовольствие можно испортить глупой поспешностью.
  Анжелин не скоро смогла отдышаться и прийти в себя. В смятении уткнулась она пылающим лицом ему в грудь.
  - Тебе понравилось?
  - Да... только мне как-то не по себе.
  Карел взял её руку и приложил к гульфику.
  - Может вот поэтому?
  Она испуганно ойкнула и отдернула ладонь.
  - Ты знаешь, что это значит?
  Анжелин притихла, опасливо пряча глаза. Карел поежился: холод пробирал его до костей. Пришло время заканчивать свидание, но он терпеливо ждал. Девушку в такой момент нельзя торопить: ведь на кону вся её жизнь.
  - Разве вы любите меня? - в голосе Анжелин отчетливо прозвучала паника.
  - А ты позволила бы себе свидание с мужчиной, которого не любишь?
  - Нет... но вы женаты.
  - Ты права, - он резко встал, практически сбросив её с колен, - тогда нам больше незачем встречаться.
  - О, нет! - Анжелин бросилась к нему, испуганно прильнув всем телом, - Всё будет так, как вы хотите!
  Карел улыбнулся и нежно её поцеловал.
  - Я приду послезавтра. Жди.
  С этими словами он ушёл. Граф знал, что полностью запутавшаяся девушка смотрит ему вслед, но не оглянулся. Два дня ей на то, чтобы дозреть, а он как раз отоспится, чтобы быть в хорошей форме. Эта девочка стоила и терпения, и усилий.
  Обратно граф вернулся быстро: вперед гнали и холод, и опасение, что его хватятся, и чувство усталости. "Теряю форму, - укорил себя дю Валль, уже преодолев подъем по стене. - Раньше такая нагрузка для меня была сущей ерундой. Карабкался как кошка по стенам, прыгал по крышам да ещё часами ублажал девушек и ничего, а тут всего-то ночная прогулка по лесу".
  В первый раз за время пребывания в Валле Карел с наслаждением вытянулся на постели и тут же погрузился в сон. И графу показалось, что он едва сомкнул глаза, как его уже принялся будить камердинер.
  - В чем дело, Батистен, - возмутился Карел, с трудом приподняв голову от подушки, - какого черта: ещё совсем рано!
  Но слуга уже распахивал полог, впуская в полусумрак алькова солнечный свет.
  - Гости, мессир, у вас уже с утра гости.
  - Кого ещё принесло? - Карел раздраженно прищурился от яркого весеннего солнца, садясь на постели.
  - Барон Арман де Тисе с сыном Антуаном. За ними ещё вчера тайком послал викарий. Я заметил, как замок покидал гонец, но подумал, что тот поскакал с донесением в Бордо, а оказывается, он направился к вашим соседям.
  Это уже было интересно. Карел мигом проснулся.
  - Почему ты мне об этом не сообщил?
  - Вы уже направились к демуазель Анжелин.
  Граф криво усмехнулся: кого-кого, а собственных слуг ещё никому не удавалось обмануть. Они всё видят, всё знают и повсюду суют свой нос!
  - Кто ещё знает, где я был этой ночью? Сам понимаешь, доброе имя девушки не должно пострадать.
  - Никто, мессир. Я ночью заглянул в вашу спальню, чтобы подбросить дров в камин. Ну а об остальном догадаться уже было несложно. Несмотря на юность, демуазель очаровательна. У вас превосходный вкус.
  На вкус жаловаться не приходилось, но зачем к нему пожаловали два омерзительных типа? Вроде бы расстались совсем недавно. Интересно, как де Тисе объяснят свой внезапный визит?
  Пока Батистен его одевал, Карел пришел к выводу, что через барона ему попытаются сделать внушение. Никто ведь не знал, насколько мало ему понравились де Тисе. Наоборот было общеизвестно, что он собирается отдать этим людям свою единственную дочь.
  Когда граф спустился к завтраку, вся компания уже была в сборе, терпеливо дожидаясь его выхода к столу.
  - Барон, - приветливо кивнул головой гостю хозяин замка, - вы не представляете, какую радость доставили мне своим посещением. Но я в тревоге: не случилось ли что-нибудь с вашей очаровательной женой или красавицами-дочками, если вы оказались спозаранку в седле?
  Де Тисе крякнул от смущения, но быстро нашёлся, как выйти из щекотливой ситуации.
  - Не стоит волноваться: все живы и здоровы. Мы с Антуаном поразмыслили и решили, что вы тут с ума сходите от скуки. Вот приехали скрасить холостяцкие вечера. Баронесса и дочки тоже навязывались, но зачем нам это бабьё: ни выпить толком, ни поговорить о женщинах.
  И довольный столь сомнительным остроумием, он громко расхохотался. Усаживаясь за стол, Карел натянуто улыбнулся. Вот уж кого-кого, а баронессу он хотел видеть ещё меньше, чем её мужа.
  Во время завтрака викарий то и дело многозначительно переглядывался с де Тисе, но граф делал вид, что ничего не замечает, прекрасно осознавая, что его недруги собираются с силами перед нападением.
  - Ну и чем же вы хотите заняться? - поинтересовался он после того, как было подано последнее блюдо. - К сожалению, я не могу вам уделить всё свое время: сегодня с утра мне нужно побывать в деревне Шелон и поговорить с отцом Оноре. Увы, по ряду причин эта поездка безотлагательна.
  Карел выдумал встречу, потому что Шелон находился в достаточном отдалении от Валля, и потратить на поездку при желании можно было целый день. Но от непрошенных гостей оказалось не так-то просто отвязаться.
  - Пожалуй, составим-ка мы вам компанию. На улице весна, а это так бодрит, - жизнерадостно заявил де Тисе, - посмотрим на хорошеньких девушек: в Шелоне их много.
  И он игриво ткнул в бок своего угрюмого отпрыска, но Антуан с досадой отвёл глаза. Карел с интересом покосился на юного де Тисе: похоже тому не очень-то нравилось поведение отца.
  Спустя час, в сопровождении небольшого отряда рыцарей они пробирались по залитому утренним солнцем лесу по направлению к Шелону. Стиснувший в раздражении зубы Карел, оказавшись среди деревьев с набухшими почками, немного расслабился: его радовали и первые островки травы, показавшиеся из-под снега, и ликующее пение птиц. Просыпающийся от зимней спячки мир был прекрасен, если бы диссонансом не терзали слух голоса невыносимых людей.
  Благо, они болтали бы между собой. Однако все реплики де Тисе были адресованы именно к Карелу, и приходилось не только отвечать, но и что-то вставлять в разговор от себя. По всей видимости, барон решил использовать поездку для того, чтобы повлиять на будущего свата:
  - Я слышал, дю Валль, что вы решили приостановить сыск в своих владениях? Прошу прощения, что вмешиваюсь, но вы напрасно вставляете церковным властям палки в колеса, плохо представляя истинную обстановку в собственном лёне. Давно проверено на горчайшем опыте, что малейшее послабление вилланам приводит к бунту, богохульству и прочим ужасам кровопролития, потому что за спиной еретиков сам дьявол размахивает страшным трезубцем, толкая заблудшие души прямо в бездну ада.
  Карел усмехнулся про себя: видимо, барон слово в слово повторял слова викария. Самому ему были не под силу такие изысканные обороты речи.
  - Помилуйте, Арман, - с деланным возмущением воскликнул он, - у веры нет более ревностного защитника, чем я. С первых же дней пребывание в Валле я изо всех сил старался помочь церковным властям в их неустанном и нелегком труде. Несколько человек уже казнено, другие в тюрьме. По-моему, вполне достаточно, чтобы всех напугать. Но в противостоянии с вилланами нужно использовать все средства. Теперь, на мой взгляд, пришло время проявить некоторую снисходительность. Думаю, что могу довериться вам?
  - Конечно, - с энтузиазмом воскликнул насторожившийся де Тисе, готовясь потом всё дословно передать викарию, - не сомневайтесь: я буду нем как могила.
  - Ну, до могилы вам ещё далеко, - вежливо улыбнулся Карел. - И все-таки, не надо забывать, что у каждого осужденного церковь конфискует все его имущество, а нам на сдачу оставляет только толпы вдов и сирот. Конечно, можно их выставить за пределы владений, но если все разбегутся, кто тогда будет кормить мою семью?
  Барон озадаченно замолчал.
  - Но вилланов много: одним больше, другим меньше - какая разница? Их бабы плодятся как кошки по два раз в год.
  - И всё же люди не кошки - это те через месяц становятся самостоятельными, а человек начинает работать, только войдя в определенный возраст. А кто его вырастит, кто ему привьет почтение к господину, если его отец болтается в петле, а мать просит милостыню? Дороги заполонят никому не нужные бродяги, и мы получим на свою голову неприятности гораздо хуже сегодняшних. Когда нечего терять, человеку неведомы ни совесть, ни страх, ни осторожность.
  Похоже, ему удалось озадачить этого тугодума, и оставалось только сделать окончательный вывод, чтобы де Тисе крепче усвоил сказанное.
  - Барон, я полностью согласен с мнением канцелярии епископа о необходимости сыска, и всего лишь хочу попробовать воздействовать на недовольных другим путем. Арестовать и предать суду мы их всегда успеем.
  - Но де Фонтеньяк считает... - было заикнулся де Тисе, но тут же замолчал.
  Потерял дар речи и Карел. Было от чего.
  Тропа в этом месте поднималась на пригорок. Поднявшись на вершину, всадники увидели поразительную картину: южный склон распадка уже настолько хорошо прогрелся, что стал зеленым от травы, которую расцвечивали робко пробивающиеся яркие бутоны крокусов. Но не этот по-весеннему чудесный вид заставил замереть мужчин, а беспечно раскинувшаяся на траве прелестная девушка.
  Улыбнувшийся Карел залюбовался очаровательной картиной. Одетая по обыкновению в мужской костюм, Анжелин сняла видавший вид сюркот и грелась на солнышке только в шоссах и рубашке. Рыжие косы разметались по траве, глаза были мечтательно сомкнуты, а обращенное к солнцу лицо излучало радость.
  - Вот это да, - удивленно протянул барон, обращаясь к сыну, - теперь вижу, Антуан, что тебе не даёт покоя. Сорванец едва ли не за считанные дни превратился в такую милашку, что пальчики оближешь. Девчонка так и просится, чтобы её объездили.
  Граф вздрогнул. Голос неотесанного грубияна не только испортил всё очарование момента, но и заставил подскочить испуганно распахнувшую глаза девушку. Но особенно Карела взбесил взгляд, которым одарил её Антуан: тяжелый, пристальный, опасный.
  Анжелин, молниеносно схватив валяющийся рядом сюркот, прижала его к груди, и лишь потом подняла настороженные глаза на всадников.
  - Здравствуйте, демуазель, - поприветствовал её барон. - Надеюсь, вы не кинетесь на нас с ножом?
  И тут же рассмеялся, хотя шутка была сомнительной. Зато Карелу стало не до смеха:
  - Демуазель Анжелин, - откуда только в его голосе взялись эти рычащие грозные нотки? - Я, кажется, ясно дал понять, что не потерплю, чтобы вы разгуливали по принадлежавшему мне лесу в таком порочащем женскую честь виде.
  Девушка замерла, широко распахнув глаза и не сводя с него светящегося взгляда.
  - Ну, сейчас она вам выдаст, - злорадно хрюкнул барон. - У неё язык, как у змеи. Никому не удавалось укоротить.
  Но Анжелин, поспешно натянув сюркот, всё-таки покаянно склонила голову.
  - Простите меня, мессир, я не рассчитывала кого-либо встретить, - еле слышно прошептала она.
  - Демуазель, - её покорность ничуть не смягчила графа, - вы уже достаточно взрослая девушка, чтобы понимать, насколько опасно ходить в таком виде. Я уже не говорю о том, что это запрещено законом. Неужели честь для вас настолько мало значит, что вы готовы подарить её любому бродяге?
  Лицо девушки стало пунцовым. Она вскинула голову, намереваясь возразить, но с заметным усилием сдержалась и тихо пробормотала:
  - Это больше не повторится.
  - Надеюсь, - сухо отрезал Карел. - Не забывайте, что вы не деревенская девчонка, которая может позволить себе, что только в голову взбредет. Вашим прадедом был граф. Положение высокородной девицы обязывает к определенному поведению, в котором нет места подобному безрассудству.
  По потупленному лицу Анжелин заструились слезы, но на разозлившегося графа они не произвели особого впечатления: отвернувшись от девушки, Карел вновь продолжил путь. Ошеломленные спутники последовали за ним, и лишь спустя некоторое время к барону вернулся дар речи.
  - Вам удалось поставить на место юную гадючку! - восторженно взревел он. - Сколько раз я её стыдил, отчитывал, чем только не угрожал, но девица только заносчиво вздергивала нос. И вдруг в два счета подняла лапки к верху!
  - Я оштрафовал её брата на круглую сумму, когда демуазель повела себя непочтительно. А так как денег у Эньенов нет, то девица вынуждена прикусить язык, - хмуро пояснил Карел.
   Он уже пришел в себя и теперь недоуменно размышлял: в честь чего он так разошёлся?
  Ответ лежал на поверхности: его взбесило, что Анжелин предстала в столь соблазнительном виде перед Антуаном, не говоря уже про его болвана папашу. Увы, но Карел вынужден был признать, что его обуяла обыкновенная ревность. Неужели чувство к Анжелин гораздо глубже, чем ему казалось? Но поразмышлять на эту тему не дал неугомонный де Тисе.
  - Здорово вы ей вычитали мораль, словно какой-нибудь священник! Только зря всё это. В жены бесприданницу никто не возьмет, а за людей ниже себя девчонка сама не выйдет. Гонору у неё... ого-го! Так что же её ждет? Или судьба старой высохшей девы или... - тут он игриво ткнул кулаком в бок своего отпрыска. - С такой егозой будет, чем заняться, а, Антуан? Будь я помоложе, прямо там и завалил её на лопатки.
  Молодой человек мрачно усмехнулся.
  - Странно было сейчас смотреть на Анжелин, особенно на её слезы. Как-то раз на охоте она вылетела из седла, сломала ногу, но и тогда не заплакала, а тут вдруг разрыдалась от вашего упрека.
  - Ничего странного, - с глубокомысленным видом возразил барон, - девчонка становится женщиной, а они очень любят плакать. Твоя матушка периодически заливает меня слезами по всяким пустякам, а уж про сестёр и говорить не приходится. Из-за любого неудачного стежка на вышивке ревут.
  - Анжелин мало походит на моих сестер, - заметил Антуан. - Она отважна, дерзка и давно уже промышляет себе на жизнь охотой. Не знаю, вышивает ли она, но ножом и арбалетом владеет в совершенстве. А эти занятия не по силам плаксам.
  Карел внимательно взглянул на молодого человека. Пожалуй, он поторопился, решив не отдавать ему Изабо. "Ну и что из того, что складным его не назовешь: голова у Антуана работает всё же лучше, чем у папаши. Хотя здесь нужно ещё двадцать раз подумать, прежде чем принять окончательное решение".
  - Да причем тут слёзы? - вздохнул он. - Женщина по своей природе жаждет господства над собой. Она может не любить тебя, но уважать и слушаться обязана. Иначе ты не можешь считать себя мужчиной.
  - Вот-вот, - тут же подхватил старший де Тисе, - послушай, сынок, бывалого человека. Всё ходишь вокруг неё, облизываешься, а надо хватать за волосы да тащить под ближайший куст. Тогда паршивка с гораздо большим уважением отнесётся к твоим желаниям.
  Раздосадованный Карел уже раскрыл рот, чтобы пояснить, что он вовсе не насилие имел в виду, когда его опередил внезапно улыбнувшийся Антуан.
  - Отец, неужели тебе хочется лишиться единственного сына? Анжелин, не раздумывая, заколет меня, как только я попытаюсь до неё дотронуться. На такой девушке можно только жениться, и жаль, что я не могу этого сделать.
  - Что? - взревел отец. - Да ты, никак, на солнце перегрелся? Жениться на этой оборванке? Скорее рухнут стены Тисе, чем я позволю тебе совершить такую глупость!
  Он ещё долго ругал сына, а Карел с удивлением посмотрел на юношу.
  - Так ты хочешь жениться на моей дочери или все-таки предпочтешь эту дикарку? - шутливо осведомился он.
  - А вы разве хотите, чтобы я стал вашим зятем?
  - Неужели ты не слышал наш разговор?
  - Слышал, - пожал плечами Антуан, - но вы не сказали ничего определенного. Понятно, что брак с вашей дочерью для меня большая честь, и я никогда не променяю графскую дочь на сестру нищего священника. Но если честно, я хотел бы пойти навстречу чувствам... хотя бы на лесной поляне, раз это невозможно на брачном ложе. Когда я учился, то видел много красивых девушек, но ни одна не затронула моего сердца. А вот Анжелин...
  - Сорбонна? - сухо поинтересовался Карел. - Артистический факультет?
  - У нас есть свой университет в Бордо. Я учился на теологическом факультете, правда, всего два года, а потом отец призвал меня к себе.
  "А как же слова Анжелин, что его безуспешно учит замковый капеллан?"
  - Глупости всё это, - резко заметил барон, - напрасный перевод времени. Чему, кроме книжной зауми там можно нахвататься? Разве я его готовлю в сутяжки? Дворянину нужен меч, а не книга. Если бы не ваш покойный тесть, из уважения к желанию которого я отправил сына учиться, Антуан никогда бы не стал школяром. Тем более что у него никогда не было рвения к наукам.
  Карел лишь покачал головой. Чудны твои дела, Господи! Когда-то родной отец ему толковал, что в браке нужно искать счастья, а не выгоды, а он не желал его слушать, мечтая о титулах и богатстве. И вот Карел достиг всего, чего хотел, чтобы убедиться, насколько Збирайда оказался мудрее своего сына. А этот фанфарон наоборот толкает Антуана на заведомо ложную дорогу, тогда как парень понимает, кто может сделать его счастливым. Выходит, этот прыщавый неуклюжий мальчишка умнее не только папаши, но и будущего тестя? Возможно, только Анжелин ему не видать.
  Отца Оноре они застали в маленькой деревенской церквушке: священник настраивал орган. На внезапных гостей он отреагировал спокойно, только чуть согнув голову в приветствии.
  - Как обстоят дела во вверенном вам приходе, святой отец? - вежливо спросил граф. - Мне хотелось бы с вами поговорить о настроениях среди вашей паствы: готовы ли вилланы к севу, как перезимовал скот?
  Услышав, о чём пойдет речь, де Тисе тут же ретировался из храма: чужое хозяйство его ничуть не интересовало. Антуан же терпеливо встал неподалеку от собеседников и стал рассматривать витражи.
  А между тем, граф никуда не спешил. Он задавал вопрос за вопросом и выслушивал не менее обстоятельные ответы, хотя присутствие баронского сына делало их беседу менее доверительной, чем разговор в доме священника. Заскучав ждать, в храм вернулся и де Тисе.
  - Дю Валль, - воздел он руки к потолку, - клянусь св. Северином, как у вас хватает терпения всё это слушать? На что тогда существует эконом, если забивать себе голову такими глупостями: овцы, виноград, репа? Или при дворе сейчас это модно?
  - Я с удовольствием этого не делал бы, но регентша перед отъездом настойчиво порекомендовала навести полный порядок в моих владениях. А она женщина суровая: зря слов на ветер не бросает. Вот я и пытаюсь я разобраться, чем дышат мои люди.
  - А, - махнул рукой здоровяк, - всё предельно просто. Все хотят хорошо есть да сладко спать со своими женами. И ваши расспросы не заставят их овец приносить в два раза больший приплод, а виноград наливаться соком. Надо просто дать власть отцам-инквизиторам, а самому наблюдать со стороны, как смиряются самые неугомонные. У них большой опыт в этих вопросах.
  - Наверное, граф понимает, что проблема кроется именно в плачевном состоянии, в котором находятся его подданные, а не в ереси вальденсов, - неохотно возразил отец Оноре.
   Ему явно не хотелось разговаривать с де Тисе и не напрасно.
  Барон в ответ сразу же закричал, и его громовой голос, усилившись за счёт высоких сводов, заставил присутствующих недовольно поморщиться.
  - Вы бы, отец Оноре, не вмешивались в эти дела, а побольше смотрели за своей сестрой. Едем по лесу, а демуазель лежит на склоне, выставив свои прелести на всеобщее обозрение. Так ли подобает вести себя благочестивой христианке? Если вы не в состоянии навести порядок даже в собственном доме, что говорить о вашем влиянии на паству?
  - Пресвятая Дева, - огорченно перекрестился священник, - неужели Анжелин опять вам надерзила?
  - Нет, - поспешил вмешаться в разговор Карел, - она вела себя тихо. Но не след ей показываться только в шоссах и рубашке отряду из восьми мужчин. Мой вам совет - сожгите этот костюм, чтобы у девушки не было соблазна его надевать.
  Брат Оноре настолько низко опустил голову, что присутствующие увидели его тонзуру.
  - Анжелин - хорошая девушка, - мягко продолжил граф, - и будет крайне неприятно, если кто-то её обидит.
  Священник отмолчался, и Карел понял, что их слова не произвели на него особого впечатления.
  - Ну а что все-таки с посевами? - тактично вернулся он к разговору о крестьянах.
  Восвояси всадники возвращались уже ближе к вечеру, изрядно уставшие и голодные.
  - И так вы проводите день за днем? - возмущался барон. - Эдак можно и умом тронуться. У меня от скуки челюсти свело. Я тоже занимаюсь хозяйством, но мне вполне достаточно отчета эконома, чтобы знать всё необходимоё.
  - Да, - бесстрастно ответил граф, - вот уже целый месяц, как я таким образом провожу всё своё время, помимо тех дней, что я прогостил в вашем гостеприимном замке.
  - Но может, хотя бы завтра сделаете перерыв? - уныло предложил барон. - Поохотимся?
  Карел задумался. Весь день проведя в седле, он устанет, а ему предстояла бессонная ночь, да ещё с девственницей. Нет, охота отпадала: нужно было беречь силы.
  - Мне неловко перед вами, де Тисе, но завтра у меня намечен почтовый день. Нужно срочно написать письма регентше, в Рим, жене. Да ещё просмотреть кучу бумаг, которые уже несколько дней ждут моего внимания. Может, послезавтра?
  - Собственно говоря, мы можем завтра поохотиться и без вас.
  - Я буду рад, если вы найдете дело по душе и не будете скучать.
  С утра Карел действительно засел в библиотеке за письмами, потом немного почитал, и уютно подремал, греясь у камина и наслаждаясь тишиной.
  Оживленные гости появились ближе к вечеру. Карел их ждал, чтобы побыстрее провести ужин и отправить неугомонных де Тисе по спальням. Костюм для ночной вылазки, вычищенный заботливым Батистеном, был уже разложен на постели
  - Не надо больше лазить по стенам: долго ли до греха? Вдруг после свидания с этой девушкой вы так устанете, что сорветесь? Незачем искушать судьбу. Я сам вас выпущу через тайную калитку, - сказал ему слуга, - и покараулю до рассвета, пока не вернетесь. Можете мне довериться: никто ничего не узнает.
  Воистину, Батистену не было цены.
  Но терпение графа должно было подвергнуться ещё одному испытанию.
  Проведшие весь день в седле гости налетели на пищу как саранча, жадно заглатывая всё, что было на столе. И только утолив голод, барон вытер скатертью лоснящийся подбородок и откинулся на стуле.
  - Жаль, что вас не было сегодня с нами: пропустили отменную сцену, - лукаво посмотрел он на хмурого хозяина замка.
  - Что опять случилось? - без малейшего интереса полюбопытствовал граф, гадая, когда же они наконец-то оставят его в покое.
  Отец и сын с улыбкой переглянулись.
  - Опять Анжелин отличилась, - вздохнул младший де Тисе.
  Карел насторожился.
  - Неужели?
  - Только мы отъехали от замка, как увидели следующую картину: на суке огромного дуба сидит эта юная нахалка опять в мужском платье, к тому же простоволосая, и нагло ухмыляется. "Ну, - говорит, - кто из вас полезет сюда лишать меня чести? Жду. Как видите, я опять в шоссах, а значит, по мнению графа, веду себя вызывающе и недостойно девицы благородного происхождения. Спешите воспользоваться. Только не обижайтесь, если останетесь либо без глаз, либо без носа".
  Барон сыто отрыгнул пищу, крякнул и неторопливо продолжил.
  - Я предложил Антуану проучить эту девчонку, но наш хитрец отказался и, как впоследствии выяснилось, правильно сделал. Когда один из моих людей полез за ней, Анжелин с такой силой оттолкнула его ногой, что парень только чудом не свернул себе шею. Второй оказался расторопнее, но когда достиг сука, девчонка залезла на такую высоту, что тот побоялся следовать за ней. Ну что же, перекинувшись ещё парой колкостей, пришлось оставить блажную девку в покое. Честно говоря, можно было все-таки до неё добраться, но Антуан уговорил меня не связываться. Бесстыдница только расхохоталась нам вслед. Ну ничего, не вечно Анжелин будет сидеть на дереве, когда-нибудь я встречусь с ней на земле и тогда...
  Что "тогда" он не сказал, но и так было понятно. У Карела от злости даже челюсти свело. Дурочка, сама не понимает, что ходит по краю!
  Ужин закончился, но занудливый гость, несмотря на зевки сына, продолжал сидеть за столом, бесконечно долго рассказывая о каких-то незнакомых и неинтересных людях. Но всё когда-нибудь заканчивается.
  Карел шёл знакомой дорогой. Судя по луне, время уже перевалило за полночь, и он торопился. Но когда, изрядно запыхавшись, дю Валль добрался до ограды дома священника, его ждал неприятный сюрприз: не только не было Анжелин, но и по двору бегали угрожающе рычавшие собаки.
  Граф в гневе прикусил губу. Итак, вероломная девчонка, пообещав ночь любви, вздумала над ним посмеяться? Ну, нет. Глупышка просто не понимает, с кем она связалась. Он отнюдь не Антуан, чтобы дразнить его безнаказанно.
  Взбешенный Карел внимательно осмотрел двор.
  Как же ему пробраться в дом мимо собак, которые всей гурьбой с готовностью скалили зубы, дожидаясь от него конкретных действий? Очевидно, кюре вызывали к больным и умирающим криком, который затем с энтузиазмом подхватывали псы.
  Но в планы Карела не входило пробуждение отца Оноре. Наоборот, ему было нужно, чтобы кюре спал в эту ночь как можно крепче. Обойдя усадьбу вокруг, мужчина заметил, что в одном месте неподалеку от забора растёт дуб. Достаточно крепкий сук нависал над оградой, и с него можно было спрыгнуть на крышу низенькой пристройки к дому.
  Пробраться по шершавой ветке и соскользнуть, ломая сучья, на утлую крышу, не составило особого труда. Дальше стало ещё проще: оторвав без малейшего усилия замшелые доски, Карел спрыгнул в пропахшую травами темноту кладовой.
  Действовать приходилось предельно осторожно, и ему в какой-то степени помогли выведенные из себя собаки. Они так разлаялись, что под шумок можно было полностью разобрать крышу над домом священника.
  - Что с вами? Лисица что ли пробежала? - послышался голос отца Оноре. - Что вы тут столпились? Фу!
  Скрипнула дверь: очевидно кюре вышел во двор. Вскоре, бурча себе под нос что-то нелицеприятное относительно собак, он вернулся:
  - Что там происходит? - донёсся издалека и голос Анжелин.
  - Не знаю. Во дворе и за оградой никого нет: я всё обошел. Наверное, зверь какой-нибудь пробежал.
  Опять скрипнула дверь, но Карел не услышал звука закрываемого засова. Немного выждав, он вновь прислушался, прильнув ухом к дощатой двери чулана. Увы, эта дверь была заперта снаружи, и ему пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось ножом подцепить тихо звякнувший засов.
  Затаив дыхание Карел пробрался в дом: его глаза уже привыкли к темноте, но все же он крался очень осторожно, страшась наткнуться на какой-нибудь предмет мебели. Отец Оноре похрапывал за занавешенным пологом, и ничто не помешало непрошенному гостю добраться до закутка Анжелин. Скользнув за занавеску, граф остановился: если в большой комнате он ориентировался по памяти, то здесь приходилось действовать наощупь.
  Карел был уверен, что девушка не спит. Разглядев темную громаду кровати, он осторожно отстегнул пояс с оружием, положил его на пол, сбросил плащ, разулся и только потом юркнул за занавеси.
  За время, что понадобилось Карелу, чтобы достичь теплого, пахнущего лавандой алькова, его злость в значительной мере утихла. И хотя девушка слышала его приготовления, однако шума не подняла, забившись в дальний угол кровати. Карел нашёл её по взволнованному дыханию и сразу же, резко притянув к себе, уткнулся носом в теплые шелковистые волосы, отчетливо услышав, насколько сильно бьется её сердце.
  - Ты надумала от меня спрятаться? - прошептал он ей на ухо.
  - Вы были столь грубы...
  - Ты не оставила мне другого выхода: я вынужден был считаться с присутствием де Тисе.
  Анжелин с трудом перевела дыхание. Девушка была настолько хрупкой, что казалось, состоит из одних косточек, и в то же время её нежная близость, хорошо ощущаемый трепет тела, аромат волос и щекочущий ухо голос окончательно вскружили Карелу голову. Юная сирена! Недаром в неё был настолько влюблён Антуан.
  И всё же... всё же!
  - Что вас связывает с молодым де Тисе? - требовательно спросил Карел, увлекая дрожащую от холода девушку под теплое одеяло и вытягиваясь рядом. - Только не надо мне морочить голову рассказами о его нескладности и тупости. Чем же Антуан так провинился, что ты его постоянно задираешь, и почему он прощает даже такие выходки, которые от другой никогда не стерпел бы?
  Но Анжелин, оказавшись в объятиях полураздетого мужчины, только ещё сильнее задрожала и ничего не ответила.
  Карел обозвал себя болваном: нашёл время выяснять отношения.
  - Не бойся, ангел мой.
  - Я и не боюсь... Только вы слишком близко.
  - Ты не рада?
  Карел покрыл поцелуями лицо испуганной девушки, почувствовав вкус слёз.
  - Всё будет хорошо.
  - Вы любите меня?
  Гм... интересный вопрос. Проще всего было сказать "да", но Карел не стал этого делать, запустив руки под подол её рубашки.
  - Я хочу познакомить тебя со страстью, Анжелин. Дело зашло уже слишком далеко, и всё же в последний раз спрашиваю: ты желаешь меня?
  Интересно, как бы он себя повёл, если бы Анжелин ответила отрицательно, но девушка только покорно прильнула к его губам.
  Анжелин была не первой девственницей в руках Карела, но никогда до этого он не осознавал истинного смысла слова "раскупорить", считая его фривольным преувеличением затруднений в осуществлении столь приятного дела. Но с этой девушкой ему пришлось немало помучиться, с одной стороны, чтобы всё-таки добиться своего, а с другой, чтобы сделать это бережно. Вспотев от натуги и стараясь не давить на неё, Карел, сдерживая себя изо всех сил, покрывал поцелуями заплаканное лицо возлюбленной.
  - Потерпи, ангел мой, ещё немного потерпи... Поверь, в следующий раз это уже не будет настолько больно.
   Анжелин только беззвучно плакала, но охотно подставляла губы для поцелуев. Лишившись девственности, она хотя и приглушенно вскрикнула, но только ещё крепче вцепилась в него руками, с покорной готовностью получив первый урок любви. И в этой болезненной томности Анжелин показалась перевозбужденному Карелу настолько сладострастно нежной, что его разум буквально взорвался огненно-золотистыми сполохами.
  - Это всё? - после того, как он обессилено откинулся рядом, удивленно прошептала девушка.
  Довольный Карел покровительственно притянул её к себе, уткнувшись носом в пробор.
  - Нет.
  Анжелин, словно ребенок в поисках утешения, доверчиво прильнула к нему. Карел успокаивающе ласкал её, шепча на ухо нежные глупости. Девушка даже немного обиженно поплакала, но затем подставила губы для поцелуев, а потом и вовсе заинтересованно заскользила пальчиками по груди и животу любовника.
  Карел тихо рассмеялся, поймав её за руку и прижавшись к ней губами.
  - Плутовка... Хочешь опять утопить меня в слезах?
  - Обещаю больше не плакать. Я хочу понять...
  - Анжелин, девственницы редко сразу же получают наслаждение от страсти. Тебе вновь станет больно.
  Но голос его благоразумия быстро ослаб, и они вновь сплелись в объятиях. Карел настолько забыл обо всем, упиваясь первой страстью этой по сути дела ещё девочки, что абсолютно забыл о времени.
  Любовники ещё увлеченно целовались, когда внезапно в соседской комнате послышалось движение. С постели поднялся брат Анжелин. Карел, крепко сжав девушку в объятиях, замер. Брат Оноре долго копошился, а потом позвал:
  - Анжелин, ты пойдешь к утренней мессе?
  - Да, - громко отозвалась девушка. - Я подойду позже: дождусь служанки, отдам приказания и присоединюсь к тебе.
  Утренняя месса! Который же теперь час?
  - Мне нужно срочно идти, - подскочил он, поспешно хватаясь за одежду.
  Хорошо, что хотя бы таиться теперь было не от кого.
  - Собаки закрыты?
  - Да, - Анжелин, застонав от боли, села на кровати. - Когда ты вновь придешь?
  Похоже, это единственное, что её по-настоящему волновало.
  - Не раньше, чем дня через три. И, - Карел обернулся, прежде чем покинуть её спаленку, - никаких прогулок по лесу в одиночку, и тем более в мужском костюме. Я никогда не прощу тебе другого мужчины, и изнасилование не буду считать оправданием. Заруби это себе на носу!
  Но вообще-то настроение у него было превосходное. Карел ничуть не устал: такое свидание редко выпадает на долю даже далеко не самого целомудренного мужчины. Но как не торопился граф, когда он подошёл к замку, уже взошло солнце. На подступах к Валлю его встретил встревоженный Батистен. Увидев живого и невредимого хозяина, он с заметным облегчением перевёл дыхание.
  - Слава Пресвятой Деве, я уже не знал, что и думать.
  - Всё в порядке. Отвлеки стражу на воротах, чтобы я как можно быстрее оказался в своих покоях. Позже, поливая из кувшина теплой водой на решившего помыться хозяина, Батистен задумчиво высказался:
  - Если эта девушка понесет от вас сына, вы сможете ходатайствовать перед королем об его усыновлении. Демуазель знатного рода, и с дворянством для этого бастарда вряд ли будут затруднения.
  Как не спешил Карел смыть с себя следы прошедшей ночи, он задумчиво взглянул на слугу.
  Разумеется, Батистен был в курсе всех перипетий их взаимоотношений с Бланкой и знал, что десять лет усилий со стороны хозяина получить от жены наследника закончились крахом его надежд.
  Карел не строил относительно Анжелин далеко идущих планов: интрижка с этой прелестной девочкой приятно щекотала ему нервы, волновала кровь и не более того. Но прошедшая ночь изменила его отношение к юной любовнице: Анжелин умудрилась доставить ему настолько специфически сильное наслаждение, что Карел чувствовал легкое возбуждение даже при упоминании её имени. Слова Батистена заставили его по-другому взглянуть на прошедшую ночь. Демуазель де Эньен хорошего происхождения, к тому же молода, красива и здорова - идеальная кандидатура для получения внебрачного потомства. А уж он-то сделает всё, чтобы талия возлюбленной округлилась как можно быстрее. И если Анжелин родит ему сына, Карел никогда её не оставит.
  Все последующие дни вынужденный терпеть присутствие семейства де Тисе и викария, Карел то и дело вспоминал об Анжелин. Он не подозревал, что в этот момент на его губах появляется невольная улыбка, которую заметят его гости. И хорошее настроение хозяина замка вызовет у них массу догадок и кривотолков.
  Едва выдержал три дня, дю Валль вновь устремился по знакомой дорожке уже в сопровождении Батистена.
  - Я подожду за оградой, - уверил его верный слуга, - демуазель меня не заметит. Но когда вы будете возвращаться, кто-то должен следить за дорогой и защищать в случае необходимости.
  - Ну, кто на меня нападет?
  - У вас гораздо больше врагов, чем кажется, - осторожно заметил Батистен. - Многих устроило, если бы вас просто не стало.
  - Существует немало людей, которым лучше бы исчезнуть, но они не спешат умирать.
  В этот раз Анжелин стояла у ограды и терпеливо ждала любовника.
  - Любовь моя, - она радостно повисла на его шее, - как же я рада, что вы пришли. Мне было так страшно.
  - Чего же ты испугалась, ангел мой? - нежно прижал он к себе хрупкое тело.
  - А вдруг я вам не понравилась? Я читала в одной книге, что любовь - это искусство.
  Карел рассмеялся, подхватывая её на руки.
  - Правильно, но никто не требует искусности от девственницы. Любимая, тебе ещё только предстоит освоить это женское ремесло. Я с удовольствием стану твоим учителем, но и потребую платы за обучение.
  Анжелин счастливо рассмеялась.
  - Вы всегда требуете оплаты, но мне нравится назначаемая цена.
  - Твой брат ни о чем не догадывается?
  - Он всегда крепко спит, но сегодня у нас будет другое место для встречи.
  - Какое?
  Девушка кивнула головой в сторону пекарни.
  - Там. Облатки для причастия и хлеб старая Жервеза печет только два раза в неделю. Но сегодня её нет, и я тайно протопила печь, чтобы нам не было холодно.
  Карел обрадованно поцеловал тянущиеся к нему губы и понес девушку в сторону низкой хижины с возвышающейся трубой. Помещение было до предела тесным, но здесь вкусно пахло хлебом и травами, стоял большой разделочный стол, а в углу приютилась жесткая лежанка.
  - Не самое лучшее ложе, - рассмеялся Карел, поставив свою ношу и начиная раздеваться, - но ты права в одном: для любви очень важно уединение.
  - Мне опять будет больно, и я могу не удержаться и закричать?
  Несмотря на лёгкий испуг в голосе, Анжелин решительно сбрасывала с себя одежду.
  - Нет, - любовно привлек её к себе Карел, помогая избавиться от рубашки, - больно не будет. Будет прекрасно.
  Как же она ему нравилась: и эта по-детски угловатая фигурка с маленькими, но тугими грудями с торчащими вверх пухлыми сосками, и едва округляющиеся бедра, и нежная, чуть смугловатая кожа. К тому же присущий девушке запах опьянял его и вызывал острое желание овладеть ею.
  - Любовь - это просто, - ласково уложил он возлюбленную прямо на стол, сразу же в нетерпении разводя целомудренно сжатые бедра, - мы должны изо всех сил стараться доставить наслаждение друг другу.
  И Анжелин, в исступлении вцепившись в его плечи, с таким пылом ответила на страсть любовника, что вскоре пекарня заполнилась тяжелым дыханием, сладострастными стонами, звуком неистово сливающихся тел, затяжных поцелуев, возмущенным скрипом то и дело раскачиваемого стола.
  Потом они перебрались на лежанку. Томная Анжелин лежала в объятиях любовника и тяжело дышала.
  - Это самое лучшее, что может быть на свете, - наконец прошептала она ему на ухо.
  Карел рассмеялся.
  - Я рад, что ты пришла к такому выводу.
  - И чем же я должна за это заплатить?
  Надо же, она не забыла про его слова. Карел задумался, продолжая машинально поглаживать её по голове. Разговор предстоял, мягко говоря, щекотливый. А может довериться природе и Анжелин, попав в ловушку, ничего не останется, как принять уготованную ей долю? И всё же дю Валль решил быть откровенным.
  - Ты знаешь, чем заканчивается для женщины слияние с мужчиной?
  Анжелин прижалась горящим лицом к его груди.
  - Я не ребенок, чтобы не знать таких вещей. Как-то даже присутствовала при родах: пришлось помочь служанке, когда её внезапно прихватило рожать в нашем доме. Это не самое приятное зрелище: женщина сильно страдает и кричит. Зато теперь я знаю, насколько чудесно всё начинается.
  - Тебя это пугает?
  Анжелин приподняла голову. Даже в темноте было заметно, каким удивлением сверкнули её глаза.
  - Нет. Если Господу угодно, чтобы женщины рожали в муках, то пройду через это и я.
  Момент показался Карелу удобным.
  - А ты не боишься забеременеть?
  Но он имел дело с сестрой священника.
  - На всё воля Всевышнего.
  - Анжелин, я хочу, чтобы ты родила мне ребёнка. Но тебе известно, какие испытания выпадают на долю забеременевшей девицы? Готова ли ты пройти через них?
  Анжелин неторопливо накрутила на палец локон его волос.
  - Единственное, что меня страшит - это лишиться вашей любви. Знаете, я влюбилась, как только впервые увидела вас в то утро на тропе. Солнце отражалось в этих золотых волосах, а от взгляда синих глаз запылало моё бедное сердце: вы были именно таким, о котором я всегда мечтала. Прекрасный принц из моих снов. Было так страшно, что вы проедете мимо, не обратив на меня внимания.
  Улыбающийся Карел слушал это чистосердечное признание: оно его тронуло до глубины души. Анжелин излучала столько любви, что его сердце охватила грустная нежность. Что ждёт эту прелестную девушку дальше? Она ещё не осознавала, насколько презираема обществом роль матери пусть графского, но бастарда. Сумеет ли он оградить её от позора и горького разочарования? Вряд ли.
  Эта девушка отличалась не только незаурядным темпераментом, но и обладала даром внушать сильную страсть. Карелу хотелось её беречь и лелеять, а не обрекать на нелегкие испытания.
  "Я должен что-то сделать, - вдруг подумал он. - Анжелин заслуживает большего, чем участь шлюхи"
  Мысль промелькнула и вскоре пропала, вытесненная очередной любовной схваткой. Но она не исчезла окончательно и, как потом выяснилось, крепко засела в его голове.
  Пекарню граф покинул незадолго до рассвета. В сопровождении молчаливого Батистена он возвращался домой, с улыбкой вспоминая расставание с юной любовницей.
  - Когда ты вновь придёшь, сердце моё?
  - Как только представится возможность.
  - Только не откладывай наше свидание надолго.
  - Я и сам хочу как можно быстрее оказаться в твоих объятиях.
  Карел хоть и устал, но чувствовал себя настолько довольным, что с гораздо большей симпатией смотрел на окружающий мир. И солнце светило ярче, и птицы пели радостнее. После такой ночи даже мерзкие физиономии де Тисе и то не казались такими гадкими: столь сильно раздражавшие гости теперь вызывали у графа лишь презрительную усмешку.
  И тут Батистен настолько сильно толкнул его, что Карел от неожиданности не удержался на ногах.
  - Ты что... - возмутился он, поднимаясь с земли, но прикусил губу.
  В непосредственной близости от его носа дрожала впившаяся в дерево стрела. Если бы не Батистен, лежать ему на дорожке простреленным. Но тот, кто её выпустил, пока ещё находился где-то поблизости. Граф и Батистен, сжимая в руках оружие, затаились за ближайшим деревом, настороженно вглядываясь в окрестности. Столь невыгодная позиция не позволяла им вычислить направление стрелы. Им пришлось прятаться до тех пор, пока хрустнувшая ветка в отдалении не подсказала, что их неизвестный враг решил убраться восвояси.
  
  
  ЛЮБОВЬ.
  И всё же даже столь красноречивое предупреждение не остановило дю Валля.
  Совместные ночи следовали одна из другой: каждый раз Карел устремлялся вместе с Батистеном по знакомой дорожке, и находил свою возлюбленную всё более чувственной и страстной.
  А что же графские гости? Они упорно торчали в замке, злоупотребляя его терпением. Каждое утро Батистен докладывал об очередных выходках жизнелюба барона.
  - У вашего гостя неуемность мартовского кота. Вчера он оказал честь сорокалетней толстухе Трюшо, зажав судомойку прямо в кладовой.
  - Не убудет от неё, - раздраженно отмахнулся Карел.
  - Да как бы ни прибыло, - ухмыльнулся слуга. - Мессир не единожды оказал ей знаки внимания.
  - Это делает честь Трюшо, - сухо заметил граф, но немного спустя поинтересовался. - А как ведет себя молодой де Тисе?
  Батистен замялся.
  - Горничным подолы не задирает. По-моему, тяготится вынужденным пребыванием здесь: постоянно грустен и подавлен.
  - Его можно понять, - тяжело вздохнул Карел, - если бы не Анжелин, я тоже забыл, что такое улыбка.
  Однако так или иначе, но хитрый де Фонтеньяк рассчитал всё точно: барон с сыном так надоели дю Валлю, уговаривая не противиться ужесточению мер, что он, в конце концов, пошёл на компромисс.
  - Ладно, - сдался граф, - пусть необходимое вам количество людей будет арестовано и даже осуждено за приверженность к ереси вальденсов, но после должного покаяния, их должны помиловать и позволить вернуться к своим семьям. Тогда все убедятся, что мы не только казним, но и милуем искренне раскаявшихся в заблуждениях грешников.
  - А если они не раскаются? - живо полюбопытствовал де Фонтеньяк.
  Карел метнул в него недовольный взгляд.
  - А вы их переубедите.
  Эти люди стояли ему поперек горла, тогда как все его помыслы были сосредоточены на юной любовнице. Анжелин пылала в его руках, вызывая такой силы ответную страсть, что вскоре Карел осознал: наконец-то он нашёл свою женщину.
  Но и впившаяся в дерево стрела не выходила у него из головы. Дю Валль отчетливо понимал, что они с Анжелин находятся под чьим-то пристальным враждебным вниманием. Всё прояснилось, когда зарядивший с самого утра дождь расстроил их очередное свидание.
  Оставшийся дома Карел промучился всю ночь без сна, а наутро отправил слугу к Анжелин с приказанием появиться в замке, чтобы забрать пожертвования для прихожан брата. Повод был так себе: тот же слуга мог доставить эти пожертвования, не тревожа сестру отца Оноре, но Карелу не пришло в голову ничего умнее.
  Анжелин, конечно же, пришла, но занятый делами дю Валль не сразу нашёл для неё время.
  - Мне кажется, что демуазель направилась в библиотеку, - сообщил Батистен, когда он осведомился о любовнице.
  Когда Карел подошёл к библиотеке, то с удивлением услышал громкие голоса.
   - Как ты могла?
  - Это не твоё дело, Антуан!
  - Нет, моё, коли дьявол помутил твой разум. Он женат, чужак, человек хладнокровный и равнодушный. Неужели тебя прельстила его смазливая внешность?
  - Не смей судить графа. Кто ты сам? Недоросль, болтающийся без дела при отце, согласный взять в жены даже десятилетнюю девчонку в слепой надежде, что у графа больше не будет детей и весь его немалый лён попадет в ваши загребущие руки.
  - Но ведь ты прекрасно знаешь, что, когда речь идёт о женитьбе, выбирают не подругу сердца, а продолжают род. К моему чувству к тебе это не имеет отношения.
  - Это правда: нет никаких чувств.
  - Дурочка, это дю Валль тебя не любит, и любить не может. Твоя любовь для него всего лишь развлечение, пока он киснет от скуки в Гиени. Как только у него появится возможность отсюда уехать, граф тотчас забудет о своём увлечении.
  - Но это не значит, что у тебя появится возможность занять его место.
  Возможно, Карелу польстило бы, с какой горячностью его возлюбленная защищала их любовь, если бы не некоторые нюансы. В голосе Анжелин звучали гнев и горечь. С чего бы это?
  Между тем разговор в библиотеке набирал обороты.
  - В замке нет ни одного человека, который не знал бы о вашей связи. Судачат все: от служанок до рыцарей. Что будет, когда граф уедет? Тебе начнут плевать в лицо!
  - Это моя жизнь. Ты же навсегда потерял право в неё вмешиваться.
  - Я люблю тебя, Анжелин, каких ошибок ты не допустила бы. Каждую ночь, когда этот распутник устремляется в ваш дом... Если бы ты знала, какие муки я терплю: как будто живьем сгораю в пламени пекла.
  - Не смей говорить о любви. Говорят, что одна из ваших служанок носит твоего ребенка. И ты ещё смеешь графа называть распутником?
  - Анжелин, что ты несешь? Ещё упрекнула бы в том, что я под кроватью держу ночной горшок. И всё же, дворянке столь знатного рода нужно сойти с ума, чтобы низвести себя до положения безотказной простолюдинки.
  - Значит, если бы я стала твоей любовницей, то не уронила себя, а, полюбив человека во стократ лучшего, обезумела? Странная логика.
  - С тобой невозможно разговаривать.
  - Так оставь меня в покое! Я ненавижу и тебя, и всё ваше жадное семейство упырей.
  - Анжелин, опомнись... - голос юноши был полон боли.
  Неизвестно до чего бы они договорились, но Карела настолько растревожила эта беседа, что он решился её прервать.
  - Извините, демуазель де Эньен, - холодно улыбнулся дю Валль, переступив порог библиотеки, - что заставил вас ждать. Меня задержали дела. Благодарю, шевалье, что взяли на себя труд развлечь нашу гостью.
  Его неприязненный взгляд остановился на молодом де Тисе. Расстроенный Антуан пробормотал, что его ждёт отец, и вышел.
  - Радость моя, - Карел заключил в объятия выведенную из себя девушку, - прости. Позвал тебя в Валль, хотя не стоило этого делать, но я так соскучился.
  Анжелин болезненно улыбнулась.
  - Все и так знают, что я ваша любовница. Антуан сейчас прочитал мне нравоучение.
  - Что вас связывает, дорогая? В своё время я услышал немало уничижительного об Антуане, но уже давно пришел к выводу, что, называя его глупцом и прочими нелестными эпитетами, на самом деле ты относишься к де Тисе иначе.
  - Я его ненавижу.
  - Ненависть - серьезное чувство, ангел мой, и только тем, что он пытался несколько раз тебя поцеловать, её не вызовешь. Для этого нужны более веские причины.
  Анжелин тяжело вздохнула.
  - Ещё когда был жив ваш тесть, де Тисе и он сговорились о нашем браке: покойный дядюшка обещал выделить мне приданое. Мы много времени проводили вместе: пока Оноре учился, я жила в этом замке, и де Тисе здесь часто бывали. Конечно, я не испытывала к нему любви, но мне было интересно с Антуаном: он умеет и любит шутить, часто играл со мной, разговаривал, да и вообще... - она тоскливо перевела дыхание, - но потом его отправили учиться, потом чума и все умерли. Год назад де Тисе попросили Бланку подтвердить обязательства её отца на счёт моего приданого, но она отказалась выделить обещанную сумму. Мало того, взамен предложила Антуану проект брака с Изабеллой. Барон едва с ума не сошёл от радости, сообразив, какое богатство само плывет в руки де Тисе. Разве вы этого не знали?
  Карел удивленно вздернул брови, пытаясь вспомнить, говорила ли ему что-нибудь супруга о приданом для демуазель де Эньен. Бланка почему-то не рассказала ему о своей роли в сватовстве де Тисе к их дочери.
  - До нашей встречи я и не подозревал о твоём существовании.
  - Мне об этом рассказал Антуан, когда объяснил, почему разорвана помолвка. Возможно, я простила его, если бы он сразу же не предложил другого...
  - Внебрачную связь?
  - Это было невероятно оскорбительно. Значит, пока де Тисе рассчитывал стать моим супругом, он относился ко мне с уважением, но как только его родители решили, что я слишком бедна для супружеского ложа, так унизил меня. Как будто я одна из служанок де Тисе! Меня тогда как будто живьем в кипяток засунули, и с тех пор я его не переношу.
  Карел угрюмо выслушал это признание. Возможно, Анжелин и сама не понимала, в чём сейчас призналась ему. Так или иначе, но этот долговязый юноша занимал в её душе отнюдь не последнее место. Одеваясь, как мальчишка, и дерзя на каждом шагу, она просто делала всё, чтобы как можно больнее задеть Антуана. Не потому ли она стала его любовницей, что хотела досадить пренебрегшему её любовью мальчишке?
  - Сердитесь? - Анжелин виновато заглянула ему в глаза. - Клянусь, он задел лишь гордость, а моё сердце принадлежит только вам.
  Карел сразу же смягчился, заключив её в объятия.
  - Как же мы будем с тобой прощаться, душа моя?
  В ответ Анжелин лишь подставила губы под поцелуи. После чего любовники торопливо удалились в спальню.
  Между тем время пребывания дю Валля в Гиени подходило к концу. Он получил письмо из Амбуаза: секретарь регентши передавал пожелание Анны видеть его при дворе. У любовников в запасе осталось совсем мало времени.
  - Вы скоро уезжаете?
  - Да, ангел мой.
  - А когда вернётесь?
  - Не знаю... Меня настораживает твоё отношение к Антуану.
  - Нет никаких отношений с Антуаном: есть только моя любовь к вам. Мы всегда вместе. Чтобы не делала, я постоянно разговариваю с вами: рассказываю обо всём, делюсь мыслями, спрашиваю мнение. Я буду ждать вас до последнего вздоха, даже если никогда не увижу.
  И Анжелин залилась слезами. Карел взволнованно целовал её мокрые щеки и думал, что эта девушка стала ему дороже жизни.
  Но прежде всего она нуждалась в защите от посягательств бывшего жениха.
  Вечером того же дня после ужина между ним и де Тисе состоялся серьезный разговор.
  - Демуазель де Эньен сирота, и находится под моим покровительством, - медленно выговаривал дю Валль, чтобы до тугодума дошло, что этими словами не стоит пренебрегать, - я знаю, что ваш сын к ней не равнодушен. Так вот, если он не будет держаться от демуазель де Эньен на расстоянии, ищите ему невесту в другом месте.
  - Да по мне хоть бы провалилась она сквозь землю! - презрительно цыкнул зубом де Тисе. - Что в этой девке хорошего? Кожа да кости, но Антуан...
  Тут барон неожиданно замялся.
  - ... он любит Анжелин с детства. Девчонка даже крошкой была эдаким грациозным бесенком, и Антуан часами с ней возился. Забьются куда-нибудь в уголок и болтают о чём-то своём: сказки сочиняют, играют, смеются, песенки поют. Это ведь мой сын научил Анжелин читать. Ваш покойный тесть всегда умилялся, глядя на них, и однажды ему пришло в голову...
  - Мне известно о сорванной помолвке, - слушать о том, что его Анжелин пусть даже в детстве испытывала привязанность к Антуану, было невыносимо. - Я всё сказал, делайте выводы сами.
  В последний день пребывания в Валле у Карела было множество забот: нужно было проводить гостей, отдать распоряжения по хозяйству, но особенно его, конечно, волновала Анжелин.
  Карел уже несколько раз порывался помочь юной любовнице. Он знал, что де Эньены живут очень скромно, делясь последним куском хлеба с голодающими. Вся одежда девушки была далеко не новой, но Анжелин неизменно отдавала все его подношения нуждающейся пастве брата.
  Но теперь он уезжал и не мог допустить, чтобы девушка голодала. А если она всё-таки беременна? Карела настолько волновала судьба любовницы, что он отважился расстаться с Батистеном:
  - Демуазель де Эньен не должна нуждаться, - наказывал он камердинеру, собираясь в дорогу, - проследи за ней. Если Анжелин сообщит о беременности (как мы с ней договаривались), сразу же напиши мне.
  Подробнейшие инструкции также были даны управляющему, которому вменялось снабжать семейство де Эньенов всем необходимым. И вот когда он утрясал последние вопросы с епископским викарием, из Парижа прискакал посыльный с письмом от Бланки.
  Получившая воспитание в монастыре, жена всегда изъяснялась чересчур заумно. Однако даже сквозь тяжелую велеречивость словесных оборотов пробивалась нескрываемая ярость. Кто-то уже успел сообщить Бланке о его романе с Анжелин, и поэтому супруга ехидно сообщала, что знает, насколько весело он проводит время в её родных краях. Она также язвительно намекала, что желание регентши его увидеть связано именно с его недостойным поведением.
  Карел брезгливо поморщился и кинул письмо в камин.
  После обеда семейство де Тисе покидало Валль. Барон жизнерадостно горланил, приглашая их с Бланкой посетить его замок, Антуан был мрачен и молчалив и избегал смотреть на будущего тестя. Карел хорошо представлял, до какой степени он его ненавидит. Но ему не было дела до чувств этого мальчишки. Главное, что им удалось остаток дня пробыть вместе с Анжелин.
  Любовники наконец-то получили возможность не только сжимать друг друга в торопливых объятиях, но и спокойно поговорить. Анжелин осталась на ночь в замке, и они расстались на рассвете в уединении спальни - подальше от чужих недоброжелательных глаз.
  - Я умру, если ты не вернёшься, - горько сказала она, и Карел ей поверил.
  
  
  ДЕ ЛА ВЕРДА.
  В Амбуазе дю Валля встретили цветущие сады и разгневанная жена.
  - Слухи о вашем распутстве донеслись и до Амбуаза!
  Карел смерил её раздраженным взглядом. Бланка была отнюдь недурна, но сейчас ему бросалась в глаза лишь неестественная бледность выбеленного притираниями лица. К тому же по ещё не искорененной окончательно бургундской моде она зрительно удлиняла лоб, тщательно выбривая волосы. По сравнению с живой и очаровательной Анжелин жена выглядела несвежей и блеклой, окончательно лишившись в его глазах хоть какой-то привлекательности.
  - Избавьте меня от пересказа глупых слухов. Они мне неинтересны.
  - А вот мадам де Божё проявила любопытство.
  Карел разозлился.
  - Я так понимаю, что вы поделились ревнивыми подозрениями и с регентшей?
  Бланка отвела глаза.
  - Она догадалась, - пробормотала она.
  - Ты просто идиотка. Если нас постигнет опала, думаешь, я превращусь в верного мужа?
  - Это был разговор по душам. С чего бы регентша настолько рассердилась?
  Карел только покачал головой. Ладно бы его жена не отличалась умом, но ей отказывало даже истинно женское чутьё на потенциальных соперниц.
  Можно только представить, какие опасения одолевали дю Валля, когда он предстал перед Анной де Божё. Регентша сидела в окружении сонма юных дам и слушала чтение романа, но судя по нахмуренным бровям, мыслями была весьма далека от творения Кретьена.
  При виде графа её глаза блеснули опасным льдом. Карелу стало здорово не по себе: он знал, насколько жестока и проницательна эта молоденькая женщина, но с другой стороны, она не могла себе позволить открытое выражение недовольства.
  - Вы уладили свои дела в Гиени?
  - Да, ваше высочество... по крайней мере, епископальные власти уверены, что в моих владениях больше нет вальденсов.
  - Отрадно слышать. Тем более, что нам понадобилось ваше присутствие при дворе из-за скорого прибытия в Амбуаз испанского посла дона Мигеля, графа де ла Верда.
  Дон Мигель? Глаза Карела заинтересованно блеснули: в своё время до него дошли слухи о побеге Стефки, но он не знал подробностей, и вот теперь появилась возможность хоть что-то узнать от Гачека.
  - Насколько мне известно, это ваш родственник? - холодно осведомилась Анна.
  - Граф - муж крестницы моего отца.
  - Вы хорошо его знаете?
  Карел вспомнил переход из Трира в Реймс, и хмуро усмехнулся.
  - Неплохо. Ваш отец был к графу настолько благосклонен, что предложил перейти к нему на службу, но де ла Верда остался предан своим сеньорам.
  - Это похвально, и всё же: что он за человек?
  Карел оглядел любопытствующие лица, окружающих Анну юных принцесс: Маргариты Австрийской и Луизы Савойской. Ему не хотелось откровенничать при них. Кто знает, как отзовутся его слова в переписке этих резвушек с их властительными родственниками.
  - Дон Мигель - один из самых умных людей, которых я знаю. К тому же, если бы он не стал графом, думаю, рано или поздно получил папскую тиару.
  - Говорят, де ла Верда очень красив? - поинтересовалась Маргарита.
  Карел пожал плечами.
  - Недурен, но я - ценитель женской красоты.
  - Это нам известно, - в голосе регентши прорезались язвительные нотки, - как и то, что граф - один из самых опытных дипломатов Европы. Интересно, чего нам ждать от этого арагонца?
  - Как правило, ему доверяют самые щекотливые дела.
  - В тот-то и дело, - Анна холодно улыбнулась. - Я рассчитываю на вашу помощь в переговорах с этим человеком.
  - Всегда счастлив вам услужить.
  Анна сделала знак, чтобы возобновили чтение. Облегченно выдохнувший Карел поспешил исчезнуть. Благодаря дону Мигелю гроза на этот раз миновала, не зацепив его, хотя невозможно было не заметить явного охлаждения со стороны всегда благоволившей к нему молоденькой регентши.
  Дон Мигель прибыл в Амбуаз не в составе официального посольства, а как частное лицо. Оказывается, прежде чем побывать при французском дворе, он навестил Англию, Бургундию, а из Амбуаза предполагал направиться в Страсбург.
  За эти годы он мало изменился. Разве только черные локоны покрыла красивая сетка серебристой седины. Карел встретился с ним ещё до аудиенции у регентши.
  Дон Мигель встретил его дружелюбно, и очень скоро их беседа превратилась в дружеское застолье. За бокалом вина они засиделись далеко за полночь, разговаривая о европейской политике. Не могли они не коснуться и Франции.
  - Да, - тяжело вздохнул дон Мигель, - как-то слишком быстро управление этой страной попало в молодые и неопытные руки.
  - Мадам Анна - умная и рассудительная женщина, - возразил Карел.
  - Она слишком юна, чтобы обрести мудрость, необходимую для управления столь сложным и всё ещё рыхлым государством, как Франция. А её брат так и вовсе дитя. Да тут ещё молодой интриган Луи Орлеанский... Говорят, Анна влюблена в мужа сестры?
  Карел не удивился подобной осведомленности: он знал, что дон Мигель, за редким исключением, был в курсе сердечных тайн сильных мира сего.
  - Её единственная любовь - Франция, - возразил дю Валль, - но думаю, нападки герцога всё-таки задевают самолюбие молодой дамы.
  - Луи досаждает папе просьбами развести его с Жанной Французской. Я разговаривал с герцогом Бретонским: наш сумасброд грезит браком с Анной Бретонской.
  - Ну его можно понять: Анна - единственная наследница, к тому же красавица. Однако не думаю, что мадам де Божё понравится этот брачный проект.
  Дон Мигель немного помолчал.
  - Когда задумываются брачные союзы между королевскими домами, красота невесты особого значения не имеет. Увы, безрассудные пылкие сердца бьются в груди и у принцев крови: говорят, Луи так и не разделил ложе с Жанной Французской, а зря. Даже хромая и горбатая женщина смогла бы ему родить вполне здорового наследника и усилить его позиции среди принцев крови.
  - Думаете, в этом случае именно он стал бы регентом, а не Анна?
  Де ла Верда рассмеялся.
  - Никогда бы покойный Людовик не совершил такой глупости, но в случае если с юным Карлом что-то произойдет...
  - Герцог Орлеанский и так первый претендент на престол.
  - Если уцелеет в междоусобной войне, которую сам же столь неосмотрительно развязал. А нужно всего лишь научиться ждать, а не метаться по всему королевству, собирая недовольных мятежников, которые первого его же и предадут. С отрубленной головой трудно претендовать на корону.
  Дон Мигель так и не сказал дю Валлю, зачем он появился в Амбуазе: позже ему всё пояснил Гачек. Встретившись, земляки крепко обнялись и перешли на родной язык.
  - У Изабеллы и Фердинанда немалый выводок принцев и принцесс, и всех нужно женить или выдать замуж, вот граф и мечется по всей Европе, прощупывая почву и просчитывая все выгоды или риски того или иного предполагаемого союза. Ну и попутно занимается ещё кучей различных поручений. Мадам де Божё обратилась к папе с просьбой наградить кардинальской шапкой своего кузена - епископа де Моле. Святой же отец в благодарность за услугу потребовал у регентши через дона Мигеля кое-каких бенефиций. У графа всегда так: все его дипломатические поручения с двойным, а то и тройным дном.
  - А что произошло между графом и Стефкой? Куда исчезла сестра?
  После перехода из Трира в Реймс Гачек полностью доверял Карелу, поэтому откровенно рассказал ему об обстоятельствах побега графини.
  Карел изумленно выслушал земляка.
  - И где сейчас Стефания?
  Гачек тяжело вздохнул.
  - Мне стало известно, что эскадра Сэлисбурна пошла ко дну. Мир праху её.
  Дю Валль задумался. Ему показалось знакомым одно из промелькнувших в рассказе Гачека имён.
  - Как звали шотландца, женившегося на Хельге?
  - Гленкирк, Джон Гленкирк. А что?
  - По-моему один из королевских шотландцев носит такое же имя.
  - Мало ли однофамильцев?
  В ту пору при французском дворе было довольно много шотландцев. Покойный король Людовик формировал из них личную охрану, потому что не доверял своим подданным, предпочитая наемных иностранцев. Не отказались от услуг горцев и его дети.
  Дон Мигель пробыл в Амбуазе недолго: передав на аудиенции принцессе Анне письмо от своей королевы, он был удостоен двухчасовой личной беседы.
  - Очаровательный мужчина, - позже в разговоре с дю Валлем снизошла регентша до похвалы, - я получила удовольствие от общения с ним, хотя граф так и не обмолвился об истинных целях своего путешествия по Европе.
  - У супружеской четы сын и четыре дочери. Испания ищет выгодные династические союзы.
  - У моего брата уже есть невеста, - холодно хмыкнула регентша, и больше к этому разговору не возвращалась.
  Жизнь Карела, казалось бы, вернулась на круги своя, но на самом деле дю Валль теперь постоянно находился в смятении, не зная, что предпринять.
  Он очень скучал по Анжелин. Скучал настолько, что Бланка ему стала противна, и Карел откровенно пренебрегал женой. Бланка устраивала скандалы, плакала, но только ещё более отдаляла от себя мужа. Дю Валль беспрестанно ломал голову, как избавиться от постылой супруги, отвергая один план действий за другим.
  Помог случай. Как-то Карел находился во дворе Амбуазского замка, когда происходила смена караула. И кто-то окликнул одного из рыцарей:
  - Гленкирк, встретимся в таверне "Святой Мартин и гусь"?
  - Не могу, - ответил здоровенный рыжий верзила. - Меня хотел видеть комендант.
  "Я же хотел поговорить о Джоне Гленкирке" - вспомнил Карел. - "Может, ему что-то известно об эскадре Сэлисбурна"
  Граф догнал шотландца и окликнул его. Гленкирк удивленно обернулся: конечно же, он знал дю Валля, но до этого дня по вполне понятным причинам они никогда не общались. Бедный шотландский дворянин не чета знатному вельможе.
  Начиная разговор, Карел ни на что особо не рассчитывал, но против собственных ожиданий, получил ошеломляющие известия.
  - Да, брат погиб вместе с эскадрой Сэлисбурна. Моя семья очень тяжело пережила известие о его гибели, а вдова графа вообще отказывалась верить в их смерть.
  "Какая ещё вдова Сэлисбурна? Гачек говорил, что англичанин вдовец" - удивился Карел.
  - Вдова графа? А каким образом она оказалась в Шотландии?
  - Брат лично привез леди Стефанию с дочерью в дом моего отца прежде, чем уйти в свой последний поход. Младшая дочь графа - леди Симона - родилась в доме Гленкирков.
  - Леди Стефания жива?
  Гленкирк удивленно покосился на потрясенного собеседника.
  - Насколько мне известно, спустя два года после гибели супруга она вышла замуж за барона Кельмора. Отец писал, что Господь благословил их брак сыном.
  У Карела голова пошла кругом. Каким образом Стефка умудрилась уже дважды выйти замуж, когда был жив дон Мигель? Может они говорят о разных женщинах?
  - По-моему, я как-то видел леди Стефанию. Это синеглазая и златовласая женщина с лицом ангела и с таким же характером?
  - Леди Стефания - самая красивая и добрая женщина из когда-либо виденных мною. Жаль, что она овдовела, но барон Дункан Кельмор - вполне достойный человек и сделает её счастливой.
  Карел долго не мог прийти в себя после этого разговора. У него в голове не укладывалось, что его сестра уже дважды столь кощунственно нарушила брачный обет.
  И вот тут ему впервые пришла в голову мысль, что, имея столь нежеланную супругу, он сам пошёл бы на многое, чтобы прожить остаток жизни с любимой женщиной. Но Стефания сбежала от мужа, а куда с юной любовницей податься ему? Вот если бы куда-то вдруг исчезла сама Бланка...
  И тут из Валля пришло письмо: Батистен сообщил ему о беременности Анжелин.
   Карел понял, что время сомнений прошло: нужно срочно действовать. Несколько дней он тщательно обдумывал дерзкую затею, а потом неожиданно получил от регентши поручение съездить в Реймс для встречи с архиепископом реймским Пьером де Лавалем, чтобы обсудить одно крайне деликатное дело. Дело действительно было непростым, но Карела оно интересовало мало. Едва завершив переговоры, граф направился не в Амбуаз, а совсем в другую сторону: туда, где в трирском епископстве устрашающей громадой возвышался Копфлебенц.
  
  
  ВАЛЛЕНБЕРГИ.
  А что же Валленберги?
  За пять лет, прошедших после возвращения Елены, в жизни этой баронской семьи, казалось, не произошло особых изменений. Однако Копфлебенц по-прежнему оставался непростым местом, надежно защищающим тайны фон Валленбергов.
  Ульрика по-прежнему была негласной хозяйкой замка, и на её позиции первой дамы никогда не покушалась Елена, уж не говоря о женщинах Вальтера - Жанне или Кэйтарине. Когда-то потрясавшие Копфлебенц женские интриги со временем утихли. Даже Герда ворчала на Ульрику больше по привычке: главным врагом старухи давно уже стала баронесса, но она была вынуждена сдерживать и ненависть, и язык. Обычно прощавший старой кормилице все её выходки, Гуго ясно дал понять: он не потерпит даже малейшей критики в адрес своей жены.
  А поводов для недовольства у Герды было предостаточно. И все они касались младшего поколения фон Валленбергов.
  Сыновьям Стефки Гуго-младшему и Эриху исполнилось 13 и 12 лет - возраст по тем временам уже не детский. Оба юнца участвовали в военных походах отца в роли оруженосцев: фон Валленберг задействовал сыновей и в тайных вылазках, и в осадах. Гуго уже сражался на турнире при лотарингском дворе в жюте и готовился получить рыцарские шпоры. А вот сын Вальтера и Ульрики Гюнтер увлекался науками и получил отцовское разрешение на получение образования в Сорбонне. Казалось бы, всё шло по обычному заведенному в ту эпоху порядку и уж с отпрысками у фон Валленбергов особых проблем не будет, но не бывает семей без проблем.
  Оба брата, несмотря на столь юный возраст, уже всерьез интересовались противоположным полом. И если у Эриха была официальная невеста - Милица Биелкович, с которой он проводил всё свободное время, играя с девочкой в только им понятные игры, то Гуго из одного из походов привёз себе пленницу.
  Красивая юная полька Ирена к изумлению всего замка обосновалась в постели юнца.
  - Как ты мог подобное допустить? - налетела на барона разъяренная Герда. - Гуго ещё совсем ребенок. Как можно в его возрасте жить жизнью взрослого мужчины?
  От кормилицы барон небрежно отмахнулся, но когда с этим же вопросом к нему обратилась возмущенная Елена, вынужден был объяснить причину такой снисходительности:
  - Мы взяли штурмом замок. Ты не маленькая и сама понимаешь, что последовало дальше. Мать и сестры Ирены были изнасилованы. Девчонка же ловко спряталась: наверное, надумала убежать и спастись, когда на замок опустится ночь, но где-то наткнулась на Гуго. Как уж они договаривались, не знаю: мне и в голову не приходило, что он уже готов к амурным похождениям. Я нашёл наших любовников утром, безмятежно спящими в объятиях друг друга. Гуго попросил их не разлучать, потому что дал слово девочке, что она не подвергнется насилию со стороны других рыцарей. Конечно, я его отругал за самоуправство, но по здравом размышлении, всё же решил отдать ему Ирену.
  Валленберг досадливо крякнул, увидев, как угрюмо насупилась жена.
  - Гуго уже попробовал женщину: теперь его не остановить. Не будет Ирены, он начнет задирать подолы всем девчонкам, которые попадутся под горячую руку. Изнасилованные походя служанки, слезы, ублюдки... оно нам надо? Пусть спит с одной, коль так получилось.
  - Не повредит ли это его здоровью?
  - Не думаю. Я сам начал рано, и помню, какое неудобство доставляло неразделенное желание. Видимо, Гуго рано созрел.
  Но Елену его доводы не убедили:
  - Всё имеет свой смысл. Так он никогда не научится ухаживать за женщинами: нравиться им, добиваться внимания, не поймет ценности взаимного чувства и разделенной страсти.
  Гуго угрюмо хмыкнул.
  - Может это и хорошо? Женщины лишатся для него ореола таинственности, страсть станет чем-то обыденным, и он никогда не попадет в плен к какой-нибудь кокетке.
  Баронесса укоризненно покачала головой.
  - Если Гуго влюбится, все эти предосторожности окажутся лишними, зато ему будет невероятно тяжело соблюдать принятые в среде дворянства куртуазные правила поведения. И опять-таки, он всего лишь мальчик... Мне не нравится происходящее: целомудрие в возрасте Гуго - не такая уж ненужная вещь.
  - Наверное ты права, любимая, - Валленберг прикоснулся поцелуем к руке жены, - но... так уж получилось.
  В Копфлебенце всем было известно, насколько бережно и нежно относится барон к вновь обретенной супруге. И только самые близкие знали, что на самом деле отношения между мужем и женой оставались крайне сложными. Елена мало интересовалась жизнью Копфлебенца, мужем и вообще своим окружением. Её сердце рвалось в Биелков: женщина мучительно тосковала по водопадам и озёрам, Чорткову лесу и... их таинственному хозяину. А иногда ей снился Корвин, и тогда она просыпалась в слезах.
  Гуго прекрасно знал, насколько далека от него жена, но выбрал выжидательную тактику и ничего не предпринимал, чтобы как-то изменить ситуацию, хотя на безразличие супруги ему не раз указывал раздражённый Вальтер:
  - Не понимаю, какой интерес жить с тенью женщины: она вроде бы здесь, и в то же время её нет.
  - Меня вполне устраивает и тень. Не лезь не в свои дела.
  - Не мои дела? А как быть с её детьми? Что ты собираешься предпринять?
  - Ничего.
  А между тем, сын Елены - маленький Леон - стал для братьев Валленбергов нешуточной головной болью. Ухаживать за младенцем в своё время отказались все няньки Копфлебенца, несмотря на предоставляемые им особые привилегии. Но ребенок имел свойство внезапно исчезать, а потом также внезапно появляться из ниоткуда. Испуганные женщины с дикими криками убегали из детской и отказывались возвращаться даже под угрозой наказания. Тогда озадаченная баронесса вынуждена была ухаживать за сыном сама, установив его колыбель в своих покоях. Теперь малыш мирно спал, но против такого соседства вскоре восстал сам барон.
  Валленберг не мог избавиться от весьма неприятного чувства, что он и жена находятся под пристальным недоброжелательным наблюдением, словно в комнате обосновался не невинный младенец, а ненавидящий его соперник. Стоило только прикоснуться к его матери, Леон начинал возмущенно сопеть, а то и ударялся в крик.
  Как-то выведенный из себя барон подхватил жену на руки и, несмотря на сопротивление Елены, просто вынес её из комнаты и занялся с ней любовью прямо в коридоре, словно они были не владельцами этого замка, а тайком совокупляющимися слугами.
  Когда запыхавшиеся супруги вновь вернулись в спальню, выяснилось, что колыбель пуста. И без того ошеломленный Гуго вздрогнул от жуткого крика, исторгнутого из груди бросившейся к колыбели жены. Вцепившись в неё, она словно бы окаменела, и только слезы текли нескончаемым потоком по её щекам.
  И если в прежние исчезновения младенец отсутствовал не более часа, в этот раз он так и не появился, даже когда взошло солнце.
  - Мама, мамочка, - теребила её встревоженная Милица, - очнись. С братиком всё в порядке. Не надо бояться.
  Валленберг вызвал Вальтера. Тот осмотрел женщину и тяжело вздохнул.
  - Не знаю, что с ней: похоже на шок.
  Гуго поглядел на безжизненное лицо жены, на хлопочущую над застывшей матерью Милицу и задумчиво покосился на пустую колыбель.
  - Кажется, я знаю, где этот негодник.
  И братья отправились в ту часть леса, ландшафт которой столь разительно изменился в день рождения сына баронессы. С тех пор прошло полгода: закончилась зима, пролетела весна, и подходило к концу лето. Валленберги всё время ждали каких-нибудь донесений или слухов об этом месте от жителей окрестных деревень, но их не последовало, словно тот водопад им всего лишь привиделся.
  Вот и сегодня, чутко прислушиваясь, они пробирались по лесу, в тайной надежде, что не услышат грохота падающей воды. Вокруг шелестели листвой деревья, пели птицы, но вскоре сквозь эти привычные звуки стал пробиваться характерный шум.
  - Судя по всему, водопад на месте, - нервно хмыкнул Вальтер.
  - Куда бы он исчез, если причина его появления до вчерашней ночи спала в моих покоях?
  - Думаешь?
  - А тут не надо думать: нужно только понять, почему исчезает младенец? Не к сатане же ходит в гости, как уверяет меня кормилица.
  Вскоре братья оказались на берегу небольшого озерца, в которое с грохотом извергался водопад. С зимы здесь многое изменилось: трава и кустарники покрыли зеленым ковром вывороченную из земли породу. Росли какие-то незнакомые братьям цветы и деревья, но не они обратили на себя их изумленный взгляд, а ветхое здание старой мельницы. Замшелое колесо вращалось за счёт воды, в свою очередь падающей из озерца в исчезающий в лесу широкий ручей.
  - Пресвятая Дева, мельница-то здесь откуда взялась? - ахнул Вальтер.
  Его вопрос остался без ответа. Братья обогнули мельницу и увидели освещенный солнцем каменный дом мельника, на покосившемся крыльце которого сидел пожилой мужчина и плёл корзину. В его ногах на развернутых пеленках лежал голенький младенец, со смехом играющий с лежавшей в траве собакой.
  - Это Леон? - тихо спросил брата Вальтер.
  - Это просто не может быть никто другой.
  Первым завидел чужаков пёс. Но когда он подскочил, сразу же стало ясно, что перед Валленбергами огромный волк.
  - Ну, наконец-то встретились, - нервно хмыкнул Гуго, - очевидно, на этого зверюгу мне жаловался епископ, а я так и не смог в свое время увидеть даже кончика его хвоста.
  Волк настолько быстро исчез в ближайшем кустарнике, что если бы не обиженный плач лишившегося игрушки Леона, можно было подумать, что зверь братьям привиделся.
  Старик, завидев незваных гостей, отложил недоплетенную корзину и, встав с места, неторопливо согнулся в поклоне.
  - Откуда ты здесь взялся? - резко поинтересовался Гуго. - И кто тебе позволил обустроить мельницу в моих владениях?
  - Никто, мой господин: как-то утром я проснулся и увидел свой дом и мельницу в этом месте.
  - А где ты жил раньше?
  - В Хорватии, мой господин.
  Барон переглянулся с братом:
  - Это многое объясняет. А младенец? Ты знаешь кто это?
  Старик аккуратно запеленал тотчас захныкавшего Леона.
  - Нет, мой господин. Но мальчик уже не в первый раз появляется у меня на пороге: я кормлю его козьим молоком, и он исчезает. Однако сегодня почему-то остался здесь.
  - Кто ты?
  - Меня зовут Ведраном.
  - Подай мне младенца.
  Но стоило Гуго прикоснуться к ребенку, как тот зашёлся в плаче. Рёв стал ещё громче, когда это же попытался сделать Вальтер.
  - Вот что, Ведран, пойдем с нами, - раздосадовано приказал барон. - Не знаю, почему этот крикун именно тебя выбрал нянькой, но его нужно срочно вернуть баронессе.
  Старик не стал возражать. Он уложил Леона в корзинку, закрепил её за спиной и последовал за Валленбергами.
  - Как давно ты здесь? - поинтересовался во время пути Вальтер.
  - Скоро уж полгода.
  - И ни разу не покидал этого места?
  - Ни разу. Боялся местных жителей.
  - Гм... чем же ты живешь, если на твоей мельнице никто не мелет зерно?
  - Ловлю рыбу, дою коз, собираю ягоды и грибы - жаловаться не на что.
  А вот барона подробности жизни мельника интересовали мало.
  - Ведран, а что делал возле твоего порога волк?
  Старик чуть улыбнулся.
  - Вашей светлости показалось. Это не волк, а просто большая собака.
  - Ведран, я не привык, чтобы мне морочили голову, и в состоянии отличить собаку от волка.
  - Серый - полукровка. Он только похож на волка.
  Гуго раздраженно скрипнул зубами: старик явно мудрил. Хотя чего ждать от нечистой силы? Но Ведран был ему нужен, чтобы наконец-то что-то решить с Леоном, поэтому барон не стал заострять внимание на лжи старого колдуна.
  Когда Ведран положил перед обезумевшей матерью ребенка, Елена схватила сына и, прижав к груди, заплакала теперь уже от радости, покрыв его головку быстрыми поцелуями.
  - Мой мальчик, прости меня! Больше никогда, никогда...
  Последняя фраза очень не понравилась фон Валленбергу.
  - Дорогая, - твёрдо сказал он, - похоже, я нашёл няньку для нашего сына. Отныне Леон будет находиться рядом с этим человеком.
  Елена подняла глаза на мельника, и Валленберг увидел, как её только что расцветшее улыбкой лицо искажается ужасом.
  - Ведран? Откуда ты здесь?
  Старик низко поклонился.
  - Мне это неведомо, госпожа. Но я всегда там, где угодно видеть меня Драгану.
  Елена крепко прижала сына к себе.
  - Но мы уже не во владениях Драгана.
  - Владения Драгана везде, где есть вода.
  Валленберг нахмурился: он не любил, когда в его присутствии говорят загадками. Впрочем, тайны Ведрана его не особо интересовали. Главное он уже уяснил: мельник поможет ему избавиться от несносного мальчишки Елены.
  - Дорогая, - фон Валленберг решительно вмешался в диалог, - какая разница, каким образом здесь оказался этот человек? Насколько я понял, он прислан отцом Леона, чтобы нянчить его сына?
  Старик и Елена изумленно уставились на барона.
  - Именно так, ваша светлость, - в конце концов, пробормотал Ведран.
  - Дорогая, - живо обратился барон к жене, - чтобы Леон больше не пугал нас исчезновениями, нужно доверить малыша этому человеку.
  - Нет, - в ужасе вцепилась в сына Елена. - Они отнимут его у меня.
  - Госпожа, - приложил руку к сердцу Ведран, - мой господин с уважением относится к вашим материнским чувствам. В ином случае он давно бы вернул сына себе, но и вы должны его понять: Леон должен расти вблизи водопада.
  - Мне необходимо постоянно видеть своего малыша, а вы увезете его...
  Валленберг и не рассчитывал на такую удачу. Он поспешил вмешаться, пока Елена и этот колдун, препираясь, не пришли к невыгодному ему компромиссу.
  - Дорогая, в наших владениях есть водопад, рядом с которым и поселился Ведран. Это совсем недалеко от Копфлебенца, и ты в любой момент сможешь навещать сына.
  Супруги ещё долго спорили: было много слез, уверений и доводов обоих мужчин, в результате которых Ведран удалился из замка с корзиной с младенцем за плечами.
  Казалось, удалив из замка столь раздражавшего его ребенка, Гуго мог облегченно перевести дыхание, но с тех пор прошло четыре года, а Леон мешал ему, словно по-прежнему жил в его спальне. Елена часто посещала водопад и возвращалась оттуда ещё более отстраненной, чем обычно.
  - Порченная она, - нападала на Гуго обеспокоенная Герда. - Отринь её от ложа, пока чем-нибудь не заболел. Мыслимое ли дело: спать с женщиной, изменившей тебе с чёртом. Господь накажет.
  - Ситуация становится всё более и более опасной. Твоя жена и её сын привлекут к Копфлебенцу внимание инквизиции, - встревоженно вторил кормилице Вальтер.
  Высказала своё мнение и долгое время молчаливо наблюдающая за супругами Ульрика.
  - Эта женщина не может быть вашей, Гуго фон Валленберг. Она прожила настолько яркую, полную страсти и приключений жизнь вне стен Копфлебенца, что нужно смириться с тем, что вы её потеряли навсегда.
  - Елена - моя жена, и Кофлебенц сейчас единственная реальность в её жизни. Впрочем, как и в вашей, мадам.
  Ульрика прикусила губу, но как-то в разговоре с Вальтером она вновь попробовала обсудить сложившуюся ситуацию:
  - Семейная жизнь для Гуго - сложная шахматная партия. А баронесса - противник, которого во что бы то ни стало надо победить. Он изучает жену, чтобы в нужный момент нанести удар.
  Вальтер только снисходительно рассмеялся.
  - Если он даже это сделает, баронесса вряд ли заметит. Сложно вести сражение на шахматной доске, где стоят фигуры только одного цвета.
  - У Елены много уязвимых мест.
  - Но мой брат не хочет уязвлять свою жену: ему нужно покорить её сердце.
  - Тогда он выбрал не ту тактику.
  Вальтер только пожал плечами.
  - Сами разберутся.
  Но на самом деле он также не понимал, что происходит между супругами, и это его изрядно злило.
  И вот как будто мало было фон Валленбергам собственных проблем, когда внезапно на голову им свалился Карел Збирайда - ныне граф дю Валль - с возмутительным требованием избавить его от нелюбимой супруги.
  Елена обрадовалась брату: долго с ним разговаривала, расспрашивала о семье, углубилась в воспоминания о детстве, и настолько оживилась, что это помешало Гуго сразу же выставить незваного гостя за ворота замка, едва узнав о его возмутительном требовании.
  - Ты нахрапом влез в историю, в которой изначально присутствие посторонних лиц не предусматривалось. Думаешь, не знаю, как ты отчаянно интриговал, чтобы захватить и титул, и богатство дю Валлей?
  Карел отвел глаза от покрасневшего от злости лица фон Валленберга, но не спасовал:
  - В тот момент я не мог предположить, что Бланка после рождения дочери...
  - Сына, Карл, сына! Мне известно, что произошло в замке вашего отца: там ведь находилась моя кормилица. Она рассказала о подмене младенцев. Но я не стал вас с тестем обвинять в мошенничестве и не обличил перед графиней, потому что жизнь женщины принадлежит её мужу. А теперь такое возмутительное требование! У тебя совсем нет совести?
  Дю Валль знал, что разговор будет трудным, но всё равно не ожидал столь резкой реакции фон Валленберга.
  - Всё это так, но за десять лет Бланка так и не сумела родить ребенка.
  - Значит, так угодно Господу.
  Карел тяжело вздохнул: Валленберг бил словами как пощечинами. Однако и он хорошо подготовился разговору,
  - Никому неведома его воля. Но я появился в Копфлебенце не с пустыми руками.
  Глаза фон Валленберга заинтересованно блеснули. Свояки прогуливались по двору крепости, наблюдая за тренировками рыцарей. Вблизи от них отчаянно рубился в паре с наставником младший сын барона - светловолосый Эрих.
  - Красивый юнец, - заметил Карел.
  - Недурен, - согласился отец.
  - Думаю, он сейчас точно в таком же положении, в каком был и я: ни земель, ни связей, ни каких-либо далеко идущих планов на будущее.
  - Ему всегда найдется место в Копфлебенце.
  Но граф, ещё раз окинув проницательным взглядом лицо племянника, уверенно заявил:
  - Вряд ли Эриха устроит роль тени старшего брата: он - отнюдь не лишенный честолюбия Вальтер. Что-то в этом юноше...
  - Напоминает тебя? Не думаю.
  Карел чуть улыбнулся.
  - И всё же... не нужно лишать его свободы выбора собственной судьбы.
  - Говори яснее.
  - Эрих не чужой мне человек, и, чтобы он не совершал таких же ошибок, я мог бы подарить ему замок Арсе с прилегающими землями: прекрасно обустроенное и доходное поместье.
  - У тебя не хватит средств меня купить.
  Карел вспыхнул от досады: честно говоря, он рассчитывал, что фон Валленберг ухватится за столь выгодное предложение, а он столь унизительно щелкнул его по носу.
  - У меня есть проблема, а вы можете её решить. Естественно, что возникает вопрос о цене.
  - Но не в этой ситуации.
  Похоже, фон Валленберг закусил удила. Он даже не скрывал презрения к гостю, но у дю Валля было ещё кое-что в запасе.
  - А если, - он мысленно попросил прощения у сестры, - я сообщу, где сейчас находится Стефания?
  Когда он произносил её имя, мечи Эриха и его противника с громким лязгом скрестились. Увидев недоуменно вытянувшееся лицо собеседника, дю Валль сначала решил, что фон Валленберг его не расслышал.
  - Я знаю, где графиня де ла Верда, - повторил он.
  Брови Гуго надменно взлетели вверх.
  - И я знаю: на дне моря вместе с кораблями её последнего любовника - графа Сэллизбурна.
  Карел удивился. Похоже, дон Мигель - единственный, кто не догадывался, с кем именно сбежала от него жена.
  - Стефания жива.
  Валленберг на какое-то время сосредоточил внимание на тренирующемся сыне. Пауза настолько затянулась, что дю Валль облегченно перевёл дыхание, когда барон глухо осведомился:
  - И где графиня?
  - Так что вы думаете о возможности для вашего младшего сына стать сеньором де Арсе?
  Валленберг холодно усмехнулся:
  - Думаю, это действительно счастливый шанс для Эриха.
  - Моя сестра живёт в Шотландии. Она вышла замуж за барона Дункана Келмора.
  Валленберг задумался, ошеломленно разглядывая дю Валля.
  - Вон оно что, - задумчиво протянул он. - И ты теперь также надумал жениться при живой жене, как это сделала сестра? Без особой причины так рисковать никто бы не стал. Осмелюсь предположить, что избраннице скоро рожать?
  Надо же, насколько быстро соображал этот трирский медведь!
  - Это что-то меняет? - разозлился Карел.
  - Нет, - пожал плечами фон Валленберг, - но спешу предупредить: главный вопрос любого преступления - кому это нужно? Все подозрения сразу же падут на мужа убитой дамы.
  - Я что-нибудь придумаю, - самонадеянно пообещал Карел.
  - Гм... думай. А я... выполню свою часть работы, как только графиня покинет Амбуаз. В Реймсе хранятся мощи св. Елены: говорят, помогают дамам зачать наследника.
  
  
  АНЖЕЛИН.
  Надо сказать, что по возвращении из Копфлебенца граф стал гораздо терпимее относиться к супруге. Наверное, сама мысль, что скоро он навсегда избавится от нелюбимой жены, настроила его на благожелательный лад к графине.
  Чтобы окончательно убедить Бланку, что между ними наладились отношения, Карел несколько раз навестил супругу в спальне. Воспрянув духом, она с энтузиазмом подхватила виртуозно подброшенную мужем мысль о паломничестве к гробнице св. Елены.
  - Мне рассказывали, что многие дамы не устают возносить благодарность святой, потому что после посещения монастыря они родили долгожданных наследников.
  Упросив регентшу отпустить её в Реймс, Бланка быстро собралась в дорогу.
  - Я выпрошу у святой сына, - с жалобной улыбкой заверила она супруга. - Небеса не могут не услышать наши отчаянные мольбы, дорогой.
  - Не сомневаюсь, любимая, - и супруг поцеловал жену в лоб, мысленно прощаясь с ней навсегда.
  С замиранием сердца стал он дожидаться известий.
  - Почему вы не стали сопровождать жену в паломничестве? - как-то поинтересовалась у него Анна де Божё. - Разве это дело не касается вас обоих?
  - Я и так слишком долго отсутствовал, занявшись бунтовщиками в Гиени, ваше высочество, - почтительно поклонился он. - Мне не хочется вновь надолго оставлять свою госпожу, да ещё в столь опасное и сложное для престола время.
  Кстати, говоря об этом, Карел не особо кривил душой. Сразу же по его возращении из Гиени в июне 1486 года началась вторая фаза "Безумной войны": Максимилиан I Австрийский вторгся в северную часть Франции. Правда потом он отступил, но всё равно двор жил в неослабном напряжении, понимая, что вскоре последует дальнейшее развитие кровавого конфликта, позже названого "Бретонской войной".
  - Мне конечно необходимы преданные люди, но, как женщина, познавшая радость рождения сына, я сочувствую вашему желанию продлить свой род, - холодно согласилась Анна де Божё.
  - Вы необыкновенно милостивы к нашей семье.
  - Это не требует от меня особых усилий.
  Разговор оставил у Карела двойственное ощущение. С одной стороны регентша вроде бы демонстрировала доброжелательность, но он расслышал в её тоне и холодные подозрительные нотки. У графа появилось неприятное ощущение, что он скользит по смертельно опасному краю, однако отменять ничего не стал, решив довериться судьбе.
  Валленберг никогда не нарушал достигнутых договоренностей.
  Вскоре до Амбуаза дошла весть, что по дороге к гробнице св. Елены вместе со всей свитой была убита графиня дю Валль. Труп оказался безобразно изувеченным: над ним поработали и грабители, и жара, и звери. Женщину опознали только по обрывкам платья. Карел лично выезжал на место преступления, и его едва не стошнило от вида кровавого месива из изувеченных тел. Фон Валленбергу была несвойственна жалость.
   Похоронив павших и затолкав в гроб то, что должно было представлять останки Бланки, Карел вернулся в Амбуаз.
  Обрядившийся в траур, он попросил у регентши разрешения захоронить жену в фамильном склепе графов дю Валль. Сухо выразив сочувствие, Анна позволила ему для этой цели удалиться от двора.
  Траурный кортеж двигался медленно, и вынужденный демонстрировать скорбь Карел не мог приказать торопить лошадей, хотя его сердце рвалось к Анжелин. Он её так давно не видел, соскучился и беспокоился, чтобы с юной любовницей не произошло ничего плохого.
  В своих владениях граф оказался в конце сентября.
  Подданные встретили гроб своей госпожи потоками слез и отчетливо ощутимым настороженным недовольством. Да граф и сам понимал, какое чувство должен вызывать у этих людей: жена погибла при странных обстоятельствах, а между тем, все знали, что его любовница беременна.
  - Как она? - сразу по приезде спросил он у Батистена.
  Слуга вздохнул.
  - Держится. Демуазель - мужественная девушка, но в её положении очень сложно носить дитя.
  Терпеливо выдержав все этапы траурной церемонии, Карел был вынужден ещё и принимать соболезнования от соседей и родственников. Среди последних оказались и оба де Тисе.
  - Надеюсь, смерть графини не повлияет на договоренность о брачном союзе наших детей? - угрюмо поинтересовался барон.
  - Ни в коей мере, - поспешил убедить его Карел.
  Конечно, де Тисе прекрасно понимали, что теперь ничто не помешает дю Валлю жениться во второй раз и завести себе наследника. Графский титул уплывал от Антуана. Карел догадывался, что именно эта семейка в своё время донесла Бланке о его связи с Анжелин, и кто знает, до чьих ещё ушей теперь докричатся их болтливые языки?
  Тем не менее, на следующее утро после похорон, выпроводив гостей из замка, Карел приказал оседлать лошадь и поспешил к дому священника.
  Моросил дождь, когда из осеннего тумана проступили очертания знакомой усадьбы. Из трубы пекарни валил дым и стелился рваным покрывалом по пожухлой траве.
  Сразу же грозно залаяли собаки, обрадовавшись случаю показать хозяевам, что они недаром едят свой хлеб. На шум из дома сначала выглянула женщина в крестьянском чепце, а вскоре появился и сам священник.
  Накинув на голову дерюгу, он прогнал собак и прошёл к калитке.
  - Вы ко мне?
  Карел грустно усмехнулся, заслышав ледяной голос кюре. Брат Оноре, конечно же, имел все основания быть недовольным.
  - Я хотел бы увидеть демуазель Анжелин.
  - Зачем вам моя сестра?
  Карел тяжело вздохнул и спешился. Он не видел причин и дальше изворачиваться: настало время объяснить свои намерения.
  - Демуазель, - открыл он калитку, - носит моего ребенка. Что же странного в том, что я хочу её увидеть?
  - Странно уже то, что вы вспомнили о моей несчастной сестре.
  Но Карел не собирался препираться: не для этого он пошёл на преступление, чтобы каяться в совершённом грехе. Знакомый дворик показался ему маленьким, на редкость неуютным и убогим: Карел даже подивился, настолько расцвечивает окружающий мир любовь. Вот и знакомая пекарня: неужели в этом покосившемся ветхом строении он провёл лучшие часы в своей жизни? Какой же теперь предстанет перед ним Анжелин? Не хватало только увидеть, что его нежная возлюбленная всего лишь незамысловатая деревенская девка и его страсть была всего лишь ослеплением.
  Но не успел граф достигнуть порога дома, как дверь распахнулась, и он сразу же встретился с взволнованным взглядом знакомых янтарных глаз.
  - Я верила, знала! - закричала Анжелин и бросилась к нему.
  Карел со счастливо забившимся сердцем сжал в объятиях хрупкую фигурку с заметно округлившимся животом. Милая, бесконечно дорогая ему девушка, казалось, стала ещё очаровательнее за время их разлуки.
  - Дорогой, - жадно ощупывала она его плечи, со слезами на глазах вглядываясь в любимое лицо, - мне жаль, что тебе пришлось понести такую утрату. Бедная Бланка!
  Карел улыбнулся и поцеловал её в лоб.
  - Так было угодно Господу, душа моя.
  Ну а потом состоялся весьма непростой разговор с отцом Оноре.
  Граф слушал кюре, сидя рядом с возлюбленной. В блаженстве закрыв глаза, Анжелин держала его за руку, и на её лице застыло такое выражение счастья, что её брат страдальчески поморщился. И это во многом предопределило тон их беседы.
  - Вы обрекли мою сестру на позор! - гневно выговаривал соблазнителю отец Оноре. - С тех пор как вы покинули наши края, Анжелин не может показаться на людях. Церковные власти не раз выказывали мне недовольство сложившейся ситуацией. Это де Тисе организовали травлю Анжелин, написав донос в епископство. А уж когда пронёсся слух, что она беременна, положение моей сестры стало невыносимым. Её в глаза называют шлюхой даже крестьянки. Когда пришло известие о смерти графини, барон де Тисе лично высказал мне, что Анжелин при помощи колдовства сгубила его кузину, и моей сестрой должна заняться инквизиция.
  Карел слушал кюре, сочувственно сжимая руку Анжелин. Конечно, дворянки не преследовались церковными и светскими властями столь же жестоко, как горожанки или крестьянки, которых могли и кнутом выпороть, и даже казнить за внебрачную связь, но всё же грозящий высокородным девицам монастырь с последующим покаянием до конца дней тоже нельзя было назвать лёгким наказанием.
  - Я понимаю, что вам пришлось пережить, и хочу это исправить. Внезапная смерть Бланки дает мне возможность вступить в брак с вашей сестрой.
  Анжелин восторженно вскрикнула и поцеловала его в плечо, а вот брат Оноре отнюдь не обрадовался столь лестному предложению.
  - Не кощунствуйте! Стоит ли говорить об этом, когда тело вашей супруги только что нашло упокоение в фамильном склепе? Какая может быть свадьба во время скорби и траура?
  Карел красноречивым жестом обхватил раздавшуюся талию Анжелин:
  - Я скорблю. Но будущий граф должен родиться в браке, а сейчас, когда Франция вновь стоит на пороге нового витка междоусобицы, у меня может не появиться возможности жениться в более приемлемое время.
  Он посмотрел на счастливо улыбающуюся возлюбленную.
  - Ты согласна стать моей женой, Анжелин?
  - Вы бы ещё спросили птицу: хочет ли она летать?
  Анжелин с таким обожанием глядела на него, что Карел лишний раз убедился: все его жертвы из-за этой девушки не напрасны. Она того стоила.
  - Думаю, завтра мы и поженимся. Венчание не должно быть тайным, но и особенно распространяться об этом событии тоже не стоит. Всё-таки траур. Пусть пройдет какое-то время, Анжелин родит, а потом я выберу удобный момент, чтобы представить новую жену регентше.
  Отец Оноре возражать не стал, хотя по всему было видно, что происходящее ему не нравится. Но вот когда граф посвятил в свои планы Батистена, тот заметно встревожился:
  - Это очень опасно, ваша светлость. Последние полгода я пробыл в Валле, поэтому имел возможность наблюдать, как нагло и напористо ведут себя де Тисе. Теперь после смерти госпожи они не упустят случая предъявить притязания и на титул, и на всё имущество дю Валлей. Ваша скоропалительная свадьба им будет только на руку, потому что она весьма не понравится регентше.
  Карел устало взглянул на слугу. Батистен развешивал извлеченные из дорожного сундука сюркот и упелянд, в которых его хозяин собирался предстать перед венцом.
  - У меня нет другого выхода. Я всё-таки не перестаю надеяться на рождение сына, поэтому ребенок Анжелин должен появиться в браке. Но вот-вот разразится новая война между принцами, и вдруг события повернутся таким образом, что мне не удастся посетить Гиень в ближайшие три месяца.
  Слуга только тяжело вздохнул и занялся чисткой платья.
  На следующий день, уже стоя под венцом рядом с невестой, граф со страхом взглянул на распятие, вспомнив о Бланке. Где его жена, что ей сказал фон Валленберг, как она пережила его предательство? Позже он попросит у Бога прощение за обман, выдержит даже самое суровое покаяние, совершит паломничество в Святые земли, сделает пожертвование в какой-нибудь монастырь, чтобы и там замаливали его грехи. Всевышний видит всё, в том числе и беременную юную женщину у алтаря. Не может быть, чтобы Господь не понял его, ведь он настолько милостив и добр! И Карел без малейшей заминки повторил за кюре слова брачного обета, разом превратившись в двоеженца и клятвопреступника.
  Как и требовал закон, пока шло венчание, двери церкви были распахнуты настежь. И хотя на улице с утра зарядил моросящий дождь, обитателям Шелона настолько не сиделось дома, что кто-то заглянул в церковь. Можно представить, с какой скоростью слух о венчании облетел все окрестности, если вышедшие на паперть новобрачные увидели, что вокруг церкви собралась вся деревня.
  Обычных в таких случаях поздравлений не последовало: молодожены прошли к коновязи через толпу враждебно молчавших людей. Сделав вид, что не замечает недовольства подданных, Карел подсадил Анжелин в седло и направил скакуна по направлению к Валлю. Вслед за ними последовали графские рыцари. И в этот момент дю Валль осознал, что, если бы его не сопровождали вооруженные люди, крестьяне могли наброситься на сеньора, столь возмутительно поспешно женившегося после смерти их госпожи.
  Не лучше новобрачных встретили и в замке. Карел повелел собрать всех жителей Валля в парадном зале - огромном, продуваемом многочисленными сквозняками и закопченном помещении.
  - Демуазель де Эньен, - отрывисто произнёс он, почтительно поддерживая под локоть Анжелин, - оказала мне честь, согласившись стать следующей графиней дю Валль. Отныне она ваша госпожа.
  В зале воцарилась тишина: очевидно, недоумевающие люди не поверили собственным ушам и теперь ошеломленно взирали на потерявшую совесть пару. Но Карел и не собирался дожидаться хоть какой-то реакции вассалов: он сказал всё, что хотел.
  Молодожёны удалились в спальню, и наконец-то смогли заключить друг друга в объятиях вдали от посторонних глаз.
  - Было очень тяжело? - спросил новобрачную Карел, любовно положив руку на её округлившееся чрево.
  - Нет, что вы, - преданно поцеловала его Анжелин, - я была настолько счастлива, что мне не было дела до всех остальных.
  Карел с лёгким вздохом нажал пальцем на кончик её носа.
  - Ты такая красивая сегодня, ангел мой. Лучшая из всех новобрачных, но... тебе предстоит в одиночку расхлебывать последствия нашего поспешного венчания. Я вынужден вернуться в Амбуаз, где мне предстоит весьма нелегкий разговор с регентшей.
  - Она может разгневаться?
  - Будем надеяться на лучшее.
  Анжелин прильнула к его плечу.
  - Поезжай и не волнуйся обо мне. Я со всем справлюсь.
  - Люди и так раздражены, а тут ещё интриги де Тисе. Не боишься?
  - Нет. Я и раньше ничего не боялась, теперь же мне и вовсе море по колено.
  Карел рассмеялся, с нежностью поцеловав новоявленную супругу.
  - Я оставлю с тобой Батистена.
  - Не надо: я знаю, насколько вы привыкли к своему слуге.
  Карел покинул Валль на следующее утро, спеша попасть в Амбуаз, пока его не опередил донос де Тисе. Граф прекрасно понимал, какую непосильную ношу взваливает на свою юную жену. Разве может беременная четырнадцатилетняя девочка справиться со столь враждебным окружением, не без оснований ополчившимся на молодоженов, но у него не было другого выхода.
  - Будем уповать на Господа, - на прощание поцеловал Карел погрустневшую супругу, - и он не оставит нас.
  Но взывая к Небесам, граф прекрасно понимал, что у Всевышнего было больше причин его наказывать, чем помогать. И кара не замедлила последовать.
  Как ни торопился Карел в Амбуаз, гонцы де Тисе, видимо, оказались пронырливее. Регентша встретила его не просто неприветливо, она была разъярена, если можно так сказать о женщине, умеющей держать себя в руках при любых обстоятельствах.
  Беседа проходила с глазу на глаз, что само по себе было грозным признаком. Обычно Анна предпочитала, чтобы рядом с ней находилась какая-нибудь из дам её свиты.
  - Так-то вы скорбите? Женились на следующее утро после похорон!
   Карел лишь повинно опустил голову, чтобы избежать взбешенного женского взгляда.
  - Думаете, не знаю, что вы пренебрегали женой? Бланка отличалась открытостью и непосредственностью, поэтому часто делилась семейными проблемами со своей госпожой.
  - Мы были обычной парой, - решился возразить Карел. - В любой семье бывают размолвки, но это не значит, что я не любил жену.
  - А как же ваше увлечение кузиной Бланки, на которой вы теперь вдобавок ко всему ещё и женились? Мне донесли, что девица беременна. Надо же, как во время ваша жена попала в лапы к грабителям!
  Вот тут Карел по-настоящему испугался: Анна оказалась слишком близка к истине.
  - Но наш брак не был бездетным: графиня родила дочь. Да, я согрешил и действительно соблазнил демуазель де Эньен, но кто без греха? Такое происходит сплошь и рядом, и чем мне в этом случае могла помешать супруга? Да и откуда я мог знать, что произойдёт в паломничестве? Всё это время я находился здесь - рядом с вами.
  - Думаю, такому двуличному человеку нечего делать в моей свите. Стража!
  Тюрьма Амбуаза отличалась от казематов замка Лош с его пресловутыми жуткими клетками, но едва ли это место было намного приятнее.
  - Думаю, в руках палача вы станете более откровенным! - разгневанно выкрикнула Анна вслед, когда его выводили из её покоев.
  У Карела от ужаса похолодела спина. Как и покойный король, его дочь отличалась крайней жестокостью. Её политические противники подвергались в тюрьмах и пыткам, и издевательствам. Все ужасы заточения в своё время испытает даже будущий король Людовик XII. И что Анне был не связанный ни с одним французским кланом пришлый иноземец, когда будущего герцога Ангулемского (вся вина которого заключалась в принадлежности к этому роду) довели пытками до безумия.
  Но дю Валль и предположить не мог, через какой кошмар предстоит ему пройти в заточении. Однако он не сдался, даже увидев раскаленные клещи в руки палача. Сорвав голос от боли во время пыток, Карел тем не менее не выдал своей тайны. Он прекрасно понимал, что если не выдержит и признается в устранении Бланки, то прямиком попадет на плаху. А пока дю Валль терпел бесчеловечные пытки, у него сохранялась хотя бы надежда когда-нибудь покинуть застенки.
  И пусть не было в те страшные дни и часа, когда бы он не пожалел о содеянном, Анжелин и будущего сына дю Валль не предал. Однако одного мужества оказалось недостаточно: вскоре от пыток у него образовались на теле жуткие гниющие язвы и началась горячка.
  - Наверное, мне всё-таки не выбраться из тюрьмы, - впал в уныние граф, и уже стал размышлять, как бы ему построить последнюю исповедь, чтобы его понял Господь, но ни о чем не догадался священник.
  Но всё закончилось однажды утром. Внезапно узника навестил кюре. Трясущийся в ознобе Карел решил, что тот пришел подготовить его к смерти, но священник заговорил о другом:
  - Если вы поклянетесь бессмертием своей души, что не замышляли смерти своей супруги, король освободит вас из заточения. Но хорошенько подумайте, сын мой: в случае клятвопреступления ваша душа навечно будет ввергнута в Геену Огненную.
  Смерти Бланки её супруг никогда не замышлял, поэтому с чистой совестью поцеловал крест в руках священника.
  Когда невероятно грязный, обовшивевший и до предела исхудавший Карел, еле волоча ноги от истощения, горячки и боли в загноившихся ранах, выполз на белый свет, то глотнув свежего воздуха, потерял сознание. Волокущие его под руки стражники передали своего знатного подопечного плачущему Батистену.
  Карел пришёл в себя под его всхлипывания и причитания.
  - Пресвятая Дева, - преданный слуга устроил истерзанного господина в крытых носилках, - что они с вами сделали? Благодарение нашему доброму королю и его милостивой сестре: они во всем разобрались. Мыслимое ли дело: человек потерял жену, а его за это ещё и в тюрьму заточили.
  Как не был изнурен Карел, его голова по-прежнему неплохо работала.
  - Что произошло? Почему её высочество сменила гнев на милость? - спросил он, когда носилки тронулись в путь.
  - За вас заступился зять - испанский граф де ла Верда, - с готовностью пояснил Батистен. - Он указал принцессе на напряженное положение в Гиени, в которой вот-вот вспыхнет бунт против французской короны. И в таких обстоятельствах заточение одного из самых преданных королю вельмож этой провинции не служит укреплению трона. Ваша дочь и наследница ещё очень мала, чтобы взять бразды правления в свои руки. Жена юна, и из-за скоропалительного брака в ваших владениях того и глядишь начнутся народные волнения. К тому же доказательств вашей вины не было никаких, кроме доноса барона де Тисе о любовной связи с госпожой Анжелин. Так это можно обвинить любого: много мужчин увлекаются красивыми девушками, но не убивают же из-за этого законных жен.
  Ну что же: в данной ситуации де ла Верда вновь показал себя дальновидным и умным политиком. Интересно, почему эти качества ему отказывали, когда дело касалось Стефки?
  - Есть какие-нибудь известия из Валля? Как чувствует себя графиня? - вяло поинтересовался Карел.
  - Графиня здесь.
  Вот чего-чего, а подобного самоуправства дю Валль от своей юной жены не ожидал.
  - Почему она покинула Гиень? - возмутился он.
  - Её светлость поступила таким образом по совету графа де ла Верды. Ваш зять порекомендовал графине попросить о снисхождении к своему мужу.
  Страх за жену заставил Карела забыть о собственных неприятностях.
  - Этого нельзя было делать ни при каких обстоятельствах! - в ужасе простонал он.
  - Однако госпожа Анжелин послушалась совета испанца и попросила аудиенции у короля, а потом у мадам де Божё. Женщины долго разговаривали наедине, и через пару дней регентша отдала приказ вас освободить.
  Сидя в тюрьме, Карел имел достаточно времени, чтобы проанализировать свои отношения с мадам де Божё. Из глубины затхлого подземелья многие вещи, на которых он раньше не акцентировал внимания, стали выглядеть по-другому. "Холодность и бесстрастность изменяют Анне, когда дело касается меня. Нет, это вовсе не безобидный флирт. Но неужели её ревность зашла настолько далеко, что она решила меня убить?" Поначалу эта мысль показалась ему абсурдной, но чем больше Карел думал о некоторых особенностях их отношений, тем вероятнее ему казалось предположение. Но тогда... тогда ему конец!
   О чём же могли разговаривать две столь разные женщины? Да и что должна была сказать регентше жена, чтобы Анна сменила гнев на милость?
  Задумавшись, Карел пропустил момент, когда носилки остановились у отеля графов дю Валль, и инстинктивно прищурился, когда впуская свет, распахнулись полотнища носилок.
  С душераздирающим воплем к изможденному супругу бросилась Анжелин.
  - Любимый мой, что они с тобой сделали! - покрыла она поцелуями его руки.
  Карел слабо улыбнулся и закрыл заслезившиеся глаза.
  - Я слишком грязный, дорогая. Распорядись сначала меня отмыть.
  Всхлипывая, Анжелин наблюдала, как слуги осторожно вносят своего господина в дом: в спальне его уже ждала лохань с горячей водой, источающая резкий запах целебных трав. Но особый шок она испытала, когда увидела, какие жуткие раны скрываются под заскорузлой от крови и гноя одеждой супруга.
  - Пресвятая Дева!
  - Чего ещё можно было ожидать от столь опытного палача? Он всего лишь хорошо выполнял свою работу.
  Услышав мужской уверенный голос, Карел удивленно приоткрыл веки и увидел, что рядом с заплаканной женой стоит де ла Верда, а у лохани деловито хлопочет Гачек.
  - Увы, - с сочувствием улыбнулся графу земляк, - придётся ещё немного потерпеть. Графиня, вам лучше всего пока покинуть нас.
  Следующие полчаса были для Карела едва ли легче, чем время, проведенное в руках палача. Однако, несмотря на его стоны и крики, Гачек тщательно очистил раны от гноя и наложил на них повязки с бальзамом.
  - Заигрывания с сильными мира сего обычно плохо заканчиваются для простых смертных, - поучительно заметил де ла Верда, когда боль немного утихла и Карел пришёл в себя. - Не стоит морочить голову коронованным бабам, а потом жениться на юных красавицах.
  Дю Валль настороженно покосился на задумчивого испанца.
  - Мне и в голову не приходило, что мадам Анна способна испытывать ревность. Уверен, что в этом она никогда не признается даже себе самой.
  - Думаю, именно это обстоятельство спасло жизнь и вам, и графине.
  Карел попытался приподняться, но у него настолько сильно закружилась голова, что он в бессилии вновь опустился на подушки.
  - Зачем вы вызвали сюда жену? Это было очень рискованно.
  Де ла Верда снисходительно рассмеялся.
  - Ваша жизнь висела на таком тонком волоске, что бояться рисковать, по меньшей мере, было глупо. Сначала я добился для графини аудиенции у короля. Её красота не могла не произвести впечатления на его величество, и после разговора с юной донной, он задал сестре несколько неудобных вопросов. Благодаря вашей стойкости ответить мадам де Божё на них было нечего. И тогда регентша пригласила графиню к себе. Я подсказал вашей жене, как нужно построить разговор с регентшей, чтобы её гнев пошёл на убыль.
  - И что же?
  - Думаю, позже она расскажет вам об этом сама.
   Батистен поспешил подложить господину под спину подушки, чтобы напоить его разбавленным вином и накормить.
  - Не увлекайтесь, - предупредил Гачек, - лучше давать пищу малыми дозами, но часто.
  Однако, несмотря на истощение, Карел проявил к еде умеренный интерес.
  - А как вы здесь оказались? - поинтересовался он. - Насколько я помню, вы направлялись в Страсбург.
  Де ла Верда небрежно развёл руками.
  - Случай. Конечно, я не собирался возвращаться в Амбуаз. После первой встречи с императором я отправился в Рим и, кое-что обсудив с его святейшеством, вновь вернулся в Страсбург. При дворе мы неожиданно столкнулись с фон Валленбергами. И если барону встреча не доставила особой радости, то с очаровательной донной Еленой мы обменялись несколькими фразами. Ваша сестра сказала, что в Страсбурге они проездом. На самом же деле их путь пролегает в Амбуаз, где её младший племянник Эрих фон Валленберг должен принести оммаж графу дю Валль относительно владения Арсе и остаться на службе у нового сеньора.
   За всеми событиями последних месяцев Карел не то, чтобы полностью забыл про своё обещание, но ему было не до фон Валленбергов, и теперь он недоуменно внимал зятю.
  - Но каково же было моё удивление, когда буквально на следующий день барон навестил наше подворье, - продолжал рассказывать дон Мигель. - Фон Валленберг был настолько встревожен, что на время забыл даже про нашу взаимную антипатию. Он сообщил о вашем аресте, вкратце обрисовал ситуацию со скоропалительной женитьбой, вскользь упомянув, что я едва ли не единственный, чьё заступничество может повлиять на регентшу. К тому же барон откровенно признался, что при таких обстоятельствах не видит надобности появляться в Амбуазе и попросил взять под временную опеку юного Эриха, пока его будущий господин находится в тюрьме.
  - Так это фон Валленберг попросил вас вступиться за меня? - удивился Карел.
  - Прежде всего, он проинформировал меня о ваших злоключениях, - хмыкнул испанец. - Как ни крути, мы все - одна семья. Женившись на двух сестрах Лукаши, мы с Валленбергом связали себя вдобавок ещё и с их братом. И хотя вы совершили неимоверную глупость, женившись на донне Анжелин, всё же нужно было вас вытащить из тюрьмы.
  - Я боялся, что какое-нибудь безотлагательное поручение регентши помешает мне заключить брак вовремя, и мой ребенок родится бастардом.
  - Да, собственно говоря, я вас ни в чём не упрекаю. За свои ошибки вы уже расплатились сполна. Теперь нужно думать, как дальше выстраивать отношения с сюзеренами: король хоть и юн, но весьма амбициозен. Думаю, вскоре ему надоест смотреть на мир, выглядывая из-за юбок сестры, и тогда...
  Карел грустно рассмеялся.
  - Не думаю, что теперь смогу на что-то пригодиться его величеству.
  - Ерунда, - отмахнулся де ла Верда, - вы ещё достаточно молоды и быстро оправитесь от ран. Да и если вельможа вашего ранга перестает быть воином, перед ним открываются огромные возможности показать себя в дипломатии.
  Тогда Карел пропустил слова зятя мимо ушей: у него были веские основания опасаться за свою жизнь. Едва удалось избежать гангрены ног, как у него начался сопровождаемый жаром изматывающий кашель - грозное последствие заточения в промозглой камере. Но и в горячечном бреду на краю гибели граф не приоткрыл своей страшной тайны даже кюре, призванному для отпущения грехов испуганными домочадцами. Вряд ли ему удалось выжить, если бы не отчаянные усилия Анжелин, Гачека, Батистена и... Вальтера фон Валленберга.
  Жена всё-таки родила долгожданного сына и, глядя на вопящий сверток в руках пришедшей за наградой повитухи, Карел удовлетворенно подумал, что все его жертвы хотя бы не напрасны: Господь сжалился над грешником. Недаром он поставил на кон жизнь, чтобы связать свою судьбу с Анжелин. Эта мысль значительно приободрила мечущегося в горячке дю Валля.
  А вот фон Валленберга призвал в Амбуаз Эрих, когда у Гачека уже не оставалось надежды на благоприятный исход болезни. И надо сказать, что именно настойки и мази трирца спустя два месяца помогли изможденному и изрядно постаревшему Карелу в один из дней конца февраля вновь предстать перед регентшей.
  Но перед этим в отеле дю Валлей произошло событие, имеющее далеко идущие последствия, хотя в тот момент об этом никто не догадывался.
  Понятно, что де ла Верда не мог дожидаться у постели Карела его выздоровления: у него как всегда была масса дел и поручений. Он оставил в Амбуазе своего секретаря и пообещал дю Валлям вернуться, как только закончит свои дела в Неаполе. Неожиданно для всех за ним увязался Эрих.
  - Я всегда мечтал поклониться святыням Неаполя, - пояснил он своему новому сюзерену, - и, если вы не против...
  Что мог иметь против благочестивой поездки юнца отчаянно сражающийся со смертью измученный дядюшка?
  - Конечно, поезжай. Помолись у мощей св. Януария о прощении моих грехов.
  И Эрих уехал как раз накануне прибытия в Амбуаз Вальтера. Валленбергам вряд ли понравилась эта поездка, но они не стали упрекать дю Валлей за попустительство пареньку.
  А между тем, из Неаполя де ла Верда отправился в Арагон, затем в Кастилию и появился в Амбуазе только три месяца спустя накануне праздника Сретения.
  Всё-таки поборовший болезнь Карел, хоть и опираясь на слуг, уже начал совершать прогулки, поэтому Вальтер задерживался в Амбуазе только для того, чтобы увидеться с вернувшимся из путешествия племянником.
  Но фон Валленбергу пришлось пережить немалое потрясение, когда по приезде Эрих изъявил желание перейти на службу к графу де ла Верде.
  - Я хочу путешествовать, увидеть мир, - пояснил он ошеломленному Вальтеру. - В свите дона Мигеля у меня появится возможность побывать при дворах множества европейских властителей, изучить языки, набраться знаний.
  Разговор между фон Валленбергами состоялся в отеле дю Валлей в присутствии Карела и де ла Верды.
  - Но у тебя уже есть сюзерен, - сурово напомнил племяннику дядюшка, - едва ли ты можешь повести себя столь безответственно, когда твой сеньор...
  - Нет, нет, - поспешно вмешался в разговор Карел, - я могу понять племянника: что за радость энергичному любознательному юнцу отираться в свите инвалида? Я с трудом хожу и, боюсь, ещё не скоро смогу оседать коня без посторонней помощи. А молодежи нужно движение, приключения, чужие города и страны. Пусть отправляется в путешествие да ещё в свите столь достойного и опытного дипломата. Когда Эрих сочтет себя удовлетворенным, он вернётся.
  Валленберг раздраженно покосился на молчаливо слушающего их переговоры де ла Верду. Он не мог понять: зачем испанцу понадобился двенадцатилетний подросток?
  Однако дон Мигель вполне сочувственно отнесся к желанию Эриха присоединиться к его свите.
  - Он услужливый, сообразительный и расторопный паренек, к тому же показал себя прекрасным оруженосцем. Теперь Эриху надо зарабатывать рыцарские шпоры, а где это лучше всего сделать как не в отряде, вынужденном пребывать в постоянной опасности?
  - Я не знаю, как к твоему желанию отнесётся отец, - наконец привел последний аргумент фон Валленберг. - Без его благословения нельзя принимать столь серьезные решения.
  - Я написал отцу, - возразил Эрих, - и со дня на день жду ответа. Думаю... уверен, что он не будет против. Какие могут возникнуть возражения?
  Пожалуй, на этот вопрос могли бы ответить все внимательно слушающие паренька мужчины, но ни у одного из них не возникло такого желания.
  - И всё-таки я предлагаю подождать ответа из Копфлебенца, - мягко предложил Вальтер, уверенный, что брат подберет нужные аргументы, которые заставят младшего сына выбросить из головы эту сомнительную затею.
  Но каково же было его удивление, когда в ответном письме Гуго не только не запретил Эриху следовать за де ла Вердой, но и выразил убеждение, что служба столь знаменитому дипломату принесет ему огромную пользу.
  Да, фон Валленберг умел озадачивать окружающих, но если Вальтер, в сердцах обозвав племянника "упрямым ослом", умчался к Копфлебенц разбираться с братом, то Карел решил поговорить на эту тему с доном Мигелем:
  - Даже только что вышедшие из пеленок фон Валленберги отнюдь не херувимы, как бы ни золотились неземным светом их локоны. Зачем вам этот парень?
  - Рамиро, - пояснил дон Мигель. - Думаю, они подружатся. Мне претит беспринципность и стяжательство старших фон Валленбергов, но надо отдать им справедливость: Эрих получил безукоризненное рыцарское воспитание. В свои двенадцать лет он прекрасно владеет всеми видами оружия, участвовал в осаде нескольких крепостей, хладнокровен, умен и находчив не по годам. Именно такой наперсник нужен моему сыну.
  - К тому же Эрих красив, - заметил улыбающийся Карел, - и это поможет ему в будущем.
  - Девушек ждёт разочарование. Несмотря на юный возраст, он уже обручен с кузиной - демуазель Милицей Биелкович. Дети нежно привязаны друг к другу.
  - Кузиной? - удивился Карел. - Это по какой же линии?
  - Насколько я понял, девчонка - дочь баронессы.
  Карел едва не рассмеялся: ну и семейка же у них!
  - И кто же её отец?
  - Судя по всему, некий хорват Биелкович. Я не смог добиться от Эриха вразумительного ответа. Очевидно, умение хранить тайны фон Валленберги впитывают с молоком кормилицы.
  - Гм... и куда делся этот хорват?
  Дон Мигель небрежно пожал плечами.
  - На восточном берегу Адриатики заварилась кровавая каша. На сегодняшний день это самый опасный уголок Европы: турки наседают, Корвин развязал войну с императором, непрекращающиеся конфликты с Венецией. Не удивлюсь, если ваша сестра в перерыве между замужествами с фон Валленбергом умудрилась овдоветь.
  - Чего только не бывает в наш сумасшедший век.
  Вскоре после отъезда де ла Верды Анна де Божё изъявила желание увидеть Карела при дворе. Известила его об этом Анжелин. К удивлению дю Валля, жена каким-то образом умудрилась попасть в ближний круг окружавших регентшу женщин.
  Как-то Анжелин ему рассказала, каким образом проходила её первая беседа с принцессой. Карел тогда плохо себя чувствовал, поэтому графиня тщательно подбирала слова, чтобы не расстроить больного мужа:
  - Мне пришлось солгать её высочеству, что между нами существовало соглашение: я обязывалась родить вам ребенка мужского пола, которого не смогла произвести на свет покойница Бланка, а вы обязались выделить мне приданое, необходимое для вступления в монашеский орден кармелиток в Ванне. Конечно, было неприятно обманывать мадам Анну, но с другой стороны, если бы не смерть Бланки, мне всё равно предстояло уйти в монастырь, так что...
  - Ты всё сделала правильно. И что же регентша?
  - Принцесса задала несколько вопросов о наших взаимоотношениях, но дон Мигель предупредил, чтобы я ни в коем случае не говорила о связывающей нас любви.
  Анжелин смерила испытывающим взглядом осунувшееся лицо супруга, серым пятном выделяющееся на белом полотне подушек.
  - Мадам де Божё была вашей возлюбленной?
  - С чего ты взяла? - насторожился Карел.
  - Мне так показалось.
  - Думаешь, она приказала меня покалечить из-за испытываемой любви?
  Но жену не смутил сарказм фразы.
  - Возможно. Мадам Анна - необычная женщина. Она нередко осведомляется о вашем самочувствии, но не могу сказать: огорчают её или радуют мои сообщения?
  - Анжелин, именно по её приказу меня несколько раз подвергли пытке. С чего бы ей огорчаться, если палач хорошо выполнил свою работу?
  - И тем не менее.
  Карел снисходительно пожал руку ревнующей супруге.
  - Мадам Анне не свойственны женские слабости. Это воин в юбке. Её единственная страсть - политика и уж никак не твой муж.
  Анжелин преданно прижалась щекой к его руке.
  - Хотелось бы мне в это верить, но я так боюсь.
  - Чего, мой ангел? - со слабым смехом раскашлялся Карел.
  - Мадам де Божё - принцесса, а мужчины так тщеславны.
  - Ах, душа моя, ты плохо разбираешься и в принцессах, и в мужчинах.
  Жена шутливо куснула его за руку и на этом их разговор о регентше закончился. Анжелин не просто любила своего мужа, она обожала его, боготворила, и была счастлива, только находясь в непосредственной близости от Карела.
  Помимо болезни графа, супругам не позволяла делить постель сначала беременность, а потом роды Анжелин, но к тому времени, когда Карел вновь появился под сводами Амбуазского замка, они уже давно спали вместе. И часто, страдая бессонницей от боли в ранах, Карел прижимал к себе жену, вдыхал аромат её волос, и на его душу снисходило умиротворение.
  Из-за порванных во время пыток сухожилий, дю Валль не мог передвигаться без помощи трости, но тем не менее даже в столь незавидном положении он умудрился изящно и с достоинством раскланяться при виде сурово выпрямившей спину Анны.
  - Я рада вновь вас видеть, граф, - процедила регентша, чопорно сложив руки на животе. - Говорят, вы занедужили?
  Карел заглянул в сверкающие опасной сталью глаза.
  - Я по-прежнему готов служить вашему высочеству.
  Странно, но после того как эта женщина едва его не убила, дю Валль почему-то перестал её бояться. Словно пытки вместо того, чтобы отвратить от принцессы, диковинным образом их сблизили.
  Анна пристально его разглядывала, но ничего не отражалось на её, казалось бы, окаменевшем в надменности лице.
  - Ваши волосы, - наконец, сухо заметила она, - изменили цвет.
  - Седина, ваша высочество, никого не щадит.
  - Я бы сказала, что они стали не седыми, а серебряными.
  Карел вновь поклонился, прикусив губу, чтобы скрыть улыбку. Женщины... разве можно их понять? Между тем, Анна резко отвернулась от графа и обратилась с каким-то замечанием к другому вельможе.
  - Мадам де Божё неравнодушна к вам, мой друг, - огорчено заметила Анжелин, когда они вернулись из замка, - сегодня я лишний раз убедилась в этом.
  Карел только рассмеялся, нежно привлекая к себе расстроенную супругу:
  - Успокойся, душа моя, для мадам де Божё чувств не существует в принципе. Она никогда не позволит себе увлечься. Ну а у нас с вами найдутся дела и поприятнее обсуждения пристрастий регентши.
  И он увлек жену в спальню. После всех потрясений предыдущего года жизнь постепенно выравнивалась: в его объятиях спала любимая женщина, в колыбели посапывал долгожданный сын, а регентша предпочла сменить гнев на милость.
  Между тем "Безумная война" ещё не закончилась. 11 января 1487 года Луи Орлеанский бежал из замка Блуа в Бретань. Королевская армия вышла из Тура ещё в начале февраля, чтобы начать наступление на юго-запад, и руководила войсками непосредственно Анна де Божё, показав себя к тому же и великолепным полководцем.
  В Бордо вполне ожидаемо начался мятеж, но уже 7 марта губернатор Оде д"Эди был заменен Пьером де Божё. После подавления восстания в Гиени сдался и граф Карл Ангулемский. 15 марта королевская армия покинула Бордо, чтобы отбить Партенэ, но прибывший вместе с войсками в свой лён граф дю Валль остался в Гиени, чтобы помочь мужу регентши навести порядок в мятежной провинции. Между ними установились доверительные, можно сказать, дружеские отношения.
  Карел вновь стал пользоваться доверием королевской семьи, но состояние здоровья уже не позволяло графу возглавлять своих рыцарей на поле боя, поэтому он вошёл в Королевский совет и ему стали доверять дипломатические поручения. Именно дю Валль в своё время предложил внести в соглашение с Бретонией пункт, согласно которому Анна Бретонская не могла заключить брак без согласия французской короны. Сдержанность, рассудительность и одновременно свойственное ему ненавязчивое обаяние вскоре дали свои плоды, и постепенно за дю Валлем закрепилась слава опытного дипломата.
  Иногда ночью огорченная Анжелин заботливо будила кричащего в ужасе мужа, которому снилась камера пыток. Однако даже во сне к дю Валлю ни разу не приходила первая жена, и вскоре он полностью забыл об исчезнувшей Бланке.
  
  
  ДЕ ЛА ВЕРДА.
  И вновь длинная лента дороги. Граф с верным секретарем побывали практически во всех европейских странах. Когда-то он с присущим ему рвением выполнял поручения папы, потом короля Арагона, а теперь столь же преданно служил католическим королям - Изабелле и Фердинанду. Можно без преувеличения сказать, что в пути прошла почти вся жизнь дона Мигеля: беспрестанно меняющийся калейдоскоп пейзажей и городов, фамильный штандарт над головой, готовые в любой момент отразить нападение верные рыцари и бесконечные беседы с умницей Гачеком.
  Вот и в этот раз, высадившись с корабля в Лигурии, после посещения Генуи они направлялись сухопутным путем в Ломбардию.
  - Какой страшный век, Гачек. Скажу, не лукавя, что по интенсивности событий, сотрясающих все известные нам страны, равных ему никогда не было. Куда там эпохе крестовых походов, о которой ещё многие романтически грезят в Риме, упорно закрывая глаза на реалии сегодняшнего мира. В своё время рыцари креста не смогли навечно закрепить знамя Христа в Палестине, и приходится признать, что время для этого безнадежно упущено. Османы сильны как никогда: они захватили практически весь Балканский полуостров, угрожая христианскому миру, и едва ли не стучат копьями в двери наших домов. Казалось, всем должно стать понятно, что именно сейчас католикам необходимо собрать воедино свои силы и дать сокрушительный отпор нечестивцам. Однако вместо этого воистину благочестивого дела, мы наблюдаем, как оживились еретики всех мастей, колдуны и чародеи. Что за напасть? Мир окончательно сошёл с ума, если при королевских дворах появились должности придворных магов. И всё же мне кажется, что этот проклятый век ещё не сказал своего последнего слова, - как всегда философствовал дон Мигель, - и нас ждут великие потрясения.
  Гачека весьма отдаленно интересовало несовершенство окружающего мира. Жизнь остается жизнью: человечество никогда не могло обойтись без проблем. В этом заключена суть грехопадения: едва люди преодолевают одни трудности, как сразу же возникают другие. И что без толку вздыхать и роптать по поводу несовершенства человеческого рода, если такова воля Господа?
  Зато Эрих внимательно слушал своего нового сеньора. Исполняющий обязанности оруженосца юнец всегда находился в поле зрения дона Мигеля. Образование у младшего фон Валленберга было никудышным, но он обладал прекрасной памятью, а главное, желанием учиться. Убедившись в этом, де ла Верда сразу же приблизил к себе подростка. Взяв на себя обязанности ментора, он вызывал Эриха на разговоры обо всём на свете, учил рассуждать и подробнейшим образом отвечал на возникающие у него вопросы.
  - Молодому дворянину надо бы больше внимания уделять образованию. Попроси у отца разрешения прослушать курс наук в университете, - как-то посоветовал он юному трирцу. - В наше время знания поражают противников куда действеннее меча.
  Но Эрих только небрежно отмахнулся.
  - Зачем протирать штаны где-нибудь в Сорбонне, если от вас я узнаю во стократ больше, чем от всех профессоров вместе взятых?
  - Ну, я не настолько хорошо образован, - польщено улыбнулся дон Мигель.
  - Да и не собираюсь я зарабатывать на жизнь, подавшись в лекари или натянув мантию судейского чиновника. Мой отец всегда говорил, что нет лучшего учителя, чем сама жизнь, а его даже враги не могли упрекнуть в глупости.
  - Эти враги и являются истинными глупцами, ибо только безумцы осмелятся враждовать с фон Валленбергами, - пробурчал себе под нос Гачек, старательно игнорируя недовольный взгляд дона Мигеля.
  - И всё ж есть человек, недовольства которого боится мой отец, - рассмеялся Эрих.
  - Кто же этот отчаянный сорвиголова?
  - Мадам Елена: у тётушки очень непростой характер, но она играючи вьёт верёвки из своего мужа.
  Мужчины изумленно переглянулись: у них не было оснований считать юнца лгуном, но поверить, что какая-то женщина "вьет верёвки" из свирепого трирца, они тоже не смогли, поэтому быстро перевели разговор на другую тему.
  - Почему вы так возитесь с этим пареньком? - не скрывал своего удивления Гачек.
  Дон Мигель смущенно покосился на секретаря.
  - Юный Эрих очень похож как на дю Валля, так и на мою жену, хотя, - он тяжело вздохнул, - я уже плохо помню, как выглядела Стефания.
  - Похож, - недоуменно согласился Гачек, - но пан Збирайда - крестный отец и опекун графини. Сходство наверняка случайное.
  - Вряд ли, - тонко улыбнулся дон Мигель, - но не в этом дело. Думаю, что примерно также должен выглядеть и мой потерянный Сид. Глядя на Эриха, я всё время представляю своего первенца. Где он, чем занят, какие люди окружают его? Стефания, похитив сына, тем самым лишила его будущего, и я не буду иметь покоя, пока не узнаю, как сложилась жизнь Сида.
  Гачек горько прикусил губу: ему не хотелось верить, что малыш Сид ушёл на морское дно вместе с матерью и её любовником. Может, у Сэллизбурна хватило ума, прежде чем уйти в свой последний поход, оставить детей в каком-нибудь безопасном месте?
  Когда испанцы въехали в Тоскану, центральное место в размышлениях дона Мигеля занял некоронованный властитель Флоренции - Лоренцо Великолепный. Это был не первый их визит к главе республики, но Медичи были настолько выдающимися людьми, что дон Мигель не уставал поражаться прихоти судьбы, столь возвысившей простых банкиров, что с ними стали вынуждены считаться все без исключения властители Европы.
  Однако и при обсуждении личности Лоренцо в разговоре графа с секретарем то и дело всплывала тема османского нашествия.
  - Турецкая угроза оказывает решающее влияние на расстановку сил в Европе. Вот те же Медичи. Лоренцо в своё время немало пострадал от заговора Пацци: погиб его любимый брат Джулиаоно, к тому же выяснилось, что заговорщиков поддерживал сам папа. Сикст был настолько расстроен неудачей, что в досаде конфисковал всё имущество Медичи, на которое только смог наложить руку, закрыл банки этой фамилии в Риме, к тому же отлучил от церкви всё население Флоренции, да ещё и науськал на Тоскану неаполитанского короля Фердинанда. И никто тогда не пришёл на помощь Медичи: ни ломбардийцы, ни хитроумные венецианцы. Я в то время не раз посещал Неаполь: король Хуан боялся, что на стороне флорентийцев выступят французы, и тогда в свару из-за тесных родственных связей вынужден будет вмешаться и Арагон. Два года шла война, Лоренцо находился в Неаполе практически на положении пленника, и неизвестно, чем всё закончилось, если бы турки не захватили Отранто. Вот тогда-то святой отец и схватился за голову, сообразив, что пока католики воюют с католиками, магометане могут оказаться у врат Рима. Ничего не поделаешь: дьявол силён, и заблуждаются даже понтифики. Опомнившийся Сикст поспешил заключить с Флоренцией мирный договор, согласно которому республика обязалась снарядить 15 галер для борьбы с турками да послать гениального Боттичелли расписывать Сикстинскую капеллу.
  Дон Мигель осуждающе покачал головой:
  - Но вообще-то мы не перестаем гневить Господа: как не взывал к европейским государям папа, предлагая организовать крестовый поход против турок, реально поддержала его лишь Венгрия, приславшая полуторатысячное войско да собравший ополчение Неаполь. Этого оказалось недостаточно: османы покинули Отранто только после смерти султана Мехмеда, когда Господь покарал их междоусобицей.
  - А что же Медичи?
  Вопрос Эриха вернул дона Мигеля к первоначальной теме разговора.
  - Усмирив всех своих врагов, Лоренцо почует на лаврах. Надо сказать, что сейчас Флоренция остается республикой лишь номинально. На самом деле власть принадлежит Лоренцо, который формально оставаясь частным лицом, управляет городом при помощи так называемого "Совета семидесяти". Эти люди принимает только выгодные ему решения, практически отдав Медичи городскую казну, которой он распоряжается по своему усмотрению. Лоренцо заставил совет принять ряд законов, согласно которым покушение на его жизнь или имущество карается жесточайшим образом, и таким образом заткнул рты всем недовольным. Даже у монархов и то меньше полномочий.
  - Значит, этот человек узурпировал власть?
  Дон Мигель пожал плечами.
  - Клан Медичи во главе Флоренции уже давно. Тому же Лоренцо власть досталась от отца, а тому от деда - Козимо Медичи.
  - Надо отдать ему справедливость, - заметил Гачек, - этот правитель немало сделал для процветания родного города. Собрал большую коллекцию книг...
  - Да это сейчас модно. Тот же Корвин показывал мне редкостное собрание фолиантов.
  - ... Медичи покровительствует людям искусства: философам, поэтам, скульпторам, живописцам. Его Академия Кареджи гремит на всю Италию как островок редкостного свободомыслия.
  Дон Мигель только небрежно отмахнулся.
  - Какое там свободомыслие? Кучка болтунов, собравшись на загородной вилле среди виноградников, многократно пережевывает труды античных философов, выдавая их мысли за свои. И хорошо слыть меценатом и покровителем искусств, если ты не тратишь на это ни гроша из своего кармана, заставляя за всё платить городскую казну.
  - А его покровительство Леонардо да Винчи? А Микеланджело? Для него одного в Садах Медичи была открыта школа скульпторов. Тому же Сандро Боттичелли Лоренцо заказал немало картин для украшения своего дворца.
  - Художник Боттичелли может быть и не плохой, но вот сюжеты его картин... - де ла Верда недовольно поморщился. - Талант - это Божий дар, поэтому должен быть полностью посвящён Господу нашему. А его "Весна" и "Рождение Венеры" едва ли не гимн язычеству, недостойный истинного христианина. Портреты же Боттичелли...
  - ... поражают красотой и проникновением в душу позирующего человека.
  - В этом есть нечто дьявольское, - упрямо возразил дон Мигель.
  Гачек только устало вздохнул: ему надоело без толку спорить. Зато темой разговора неожиданно заинтересовался Эрих.
  - Почему дьявольское? Благодаря таланту Боттичелли я хотя бы знаю, как выглядела моя мать.
  Оба мужчины на несколько мгновений онемели.
  - Откуда... как... - растерянно пробормотал дон Мигель, - где донна Стефания могла встретиться с Боттичелли?
  - Не знаю, - беззаботно пожал плечами подросток. - Отец привёз её портрет из поездки во Флоренцию. Он позвал нас с Гуго и, указав на изображение прекраснейшей женщины, пояснил, что это наша мать.
  Надо ли говорить, что подобное объяснение не удовлетворило графа, и он замкнулся в тяжёлом озадаченном молчании. Встревоженный Гачек сразу же догадался, что очевидно Сэллизбурн с любовницей побывали при дворе Медичи, и пораженный красотой Стефании Лоренцо заказал её портрет Боттичелли. Но зачем правитель отдал его фон Валленбергу?
  - Может, барон привез домой первый попавшийся портрет красавицы, чтобы мальчики не задавали неудобных вопросов о матери? - выбрав момент, когда Эрих отъехал, шепнул он де ла Верде. - Не увидев изображения, мы не можем точно сказать: графиня ли изображена на картине?
  Дон Мигель тяжело перевёл дыхание.
  - Мне это тоже пришло в голову, - нехотя согласился он. - Но мы не знаем, куда направилась сбежавшая Стефания: может, она сейчас проживает где-то во Флоренции и поэтому позировала Боттичелли?
  - Тогда бы фон Валленберг привез в Копфлебенц не портрет, а оригинал. С его-то талантами найти интересующую женщину во Флоренции - пара пустяков.
  - Возможно, но всё же по приезде нужно будет встретиться с живописцем.
  - Непременно, - согласился Гачек, молясь про себя, чтобы Боттичелли куда-нибудь уехал (желательно на другой край света).
  Мысли о портрете графини надолго испортили настроение, как графу, так и его секретарю, зато Эрих искренне наслаждался путешествием. Весна в Тоскане - зрелище, которое вряд ли хоть кого-то оставит равнодушным, и паренёк жизнерадостно поглядывал на зеленые живописные холмы и цветущие сады. Было очевидно, что его мало интересуют проблемы предыдущего поколения, и мыслями он далек от портрета матери.
  - Вы встречались с королем венгров Корвиным? - вдруг спросил Эрих.
  - И не раз, - удивленно подтвердил дон Мигель.
  - Вы обсуждали создание коалиции для борьбы с турками?
  Де ла Верда усмехнулся:
  - Не только. Во-первых, Корвин женат на принцессе из Арагонского дома, и я привозил письмо королеве Беатрисе с советами чисто семейного свойства. Во-вторых, до его святейшества дошли хоть и смутные, но очень неприятные слухи.
   Гачек удивленно покосился на графа: неужели он посвятит этого мальчишку в суть весьма опасных тайн?
  -. До меня также по личным каналам доходили сведения об увлеченности Корвина магией, но... король не та фигура, которую вызовешь на допрос в инквизицию. Всё изменилось, когда слухи об этом дошли до ушей святого отца. Папа расстроился, и я его понимаю: интердиктом Матьяшу не пригрозишь. Венгрия находится на переднем краю борьбы с исламом, сдерживая орды османов от вторжения на просторы Европы. Этому королю позволено многое из того, чего не простили бы никому другому. Вот папа и попросил, пользуясь моим родством с арагонской королевской династией деликатно поговорить с Корвином.
  Дон Мигель тяжело перевел дыхание.
  - Передо мной стояла задача не из лёгких: надо было довести до сведения Корвина, что Риму известно о его недостойных "шалостях", и при этом не вызвать у короля даже тени недовольства.
  Эрих недоверчиво покосился на патрона.
  - И вы справились?
  Дон Мигель невесело рассмеялся.
  - Похоже, именно на такие миссии и обрёк меня Господь. Вот уже четверть века я разгребаю королевские авгиевы конюшни, стараясь при этом не задеть амбиций монархов.
  - И что вы сказали Корвину?
  - Ничего. Ему я не сказал ничего, зато в присутствии Матьяша, как бы между прочим, рассказал королеве Беатрис старинную легенду об одном из древних королей, который при помощи волшебного кольца достиг небывалого могущества. Однако все его дети умирали в колыбели. Глубоко огорченный отец обратился за советом к святому подвижнику, жившему в пустыне неподалеку от его дворца. И пустынник пояснил королю, что волшебство не рождается на пустом месте: за исполнение каждого желания отца дьявол забирает жизнь его ребенка. "Нечистый никогда не остается внакладе: за каждую свою услугу он берет самую высокую цену - налог кровью" - пояснил я Беатрисе. Надо думать, что бездетная королева с должным вниманием отнеслась к моим словам, не прошли они мимо ушей и её супруга.
  - Разве король бездетен?
  - В том-то и дело, что сия беда обрушилась только на его супружеское ложе. Игры с дьяволом ни для кого не проходят бесследно.
  Гачек чертыхнулся про себя: де ла Верда во всём видел происки сатаны. Секретарь тоже встречался с Корвином, и этот государь произвел на него самое благоприятное впечатление.
  - Зачем Матьяшу заниматься чародейством? - возразил он. - Корвин с малолетства на троне: удачлив, образован, богат. Его слава гремит далеко за пределами Венгрии и без заигрывания с нечистой силой.
  Граф усмехнулся.
  - Да, это правление Венгрия запомнит надолго.
  Эрих слушал объяснения патрона с такой заинтересованностью, что вызвал у графа и его секретаря немалое удивление. Зачем мальчишке из трирского захолустья интимные подробности жизни венгерского короля?
  - А почему он постоянно воюет с соседями?
  - Отбивает охоту зариться на его корону, ну и вполне понятная слабость талантливого военачальника: мечтает достигнуть славы великого завоевателя. К тому же, вбил себе в голову создание сверхмощного Дунайского королевства. Гачек усмехнулся.
  - Неглупый человек, а метит в Александры Македонские.
  Но дон Мигель не поддержал шутливого тона своего секретаря.
  - Это весьма неплохая идея. Как бы Корвин не расправлялся с Ягеллонами, каким бы образом не разорял владения императора, только мощный союз этих трёх стран сможет противостоять самой страшной опасности, какая только может угрожать христианам - быть захваченными мусульманами. Ислам как хорошо поднявшееся тесто: пока мы - испанцы - в ходе реконкисты выдавливаем арабов в Африку, на Европу с другой стороны лезут османы. Разумеется, Корвин понимает, какая опасность нависла над его страной, полностью посвящая себя решению этой проблемы.
  - Честолюбивый монарх, - почему-то улыбнулся Эрих. - Интересно, удастся ли ему осуществить задуманное?
  - Посмотрим... - философски вздохнул дон Мигель.
   Так в разговорах прошла основная часть пути, и вскоре перед путниками показались стены одного из самых прекрасных городов той эпохи - великолепной Флоренции. В описываемый период этот город не только вышел на одно из первых мест в Европе по производству шёлковых тканей, но и стал крупнейшим финансовым центром Западной Европы, что не могло не сказаться на его облике. Центр города уже украшал инженерный шедевр Брунеллески и Джотто - кафедральный собор Санта-Мария-дель- Фьора, в котором могло поместиться всё население города. Возвышалась многоярусная Капанилла Джотто, восхищал путешественников Баптистерий Сан-Джованни с его великолепными мозаиками, огромный дворец Питти и палаццо Веккьо - дворец заседаний Сеньории. И везде, куда не кинешь взгляд, можно было увидеть городской герб - флорентийскую лилию.
  В общем, во Флоренции было на что посмотреть, и на лице разглядывающего улицы Эриха отражался такой восторг, что де ла Верда и Гачек покровительственно улыбались.
  Они попали во Флоренцию незадолго до Масленицы - во время ежегодного карнавала. Он хотя и отличался от венецианского длительностью и размахом, но всё равно это было выдающееся по красочности и веселости событие в жизни города: помимо костюмированного шествия проводились турниры, состязания поэтов и музыкантов, праздники цветов.
  С Лоренцо де ла Верде нужно было встретиться по весьма деликатному делу, касающемуся займа для испанской венценосной четы, но какие уж тут переговоры, когда в городе не прекращаются многолюдные празднества, в которых правитель играет центральную роль. Затесавшись в толпу горожан, испанцы его видели то во главе процессии, то на трибуне во время состязаний, то дарящего цветы певцам. Впрочем, граф и сам не торопился заканчивать свои дела, искренне наслаждаясь видом танцующих и веселящихся людей. Прихватив с собой Гачека и Эриха, он бродил по нарядным улицам и площадям. Со всех окон свисали гобелены и ковры, балконы украшали цветочные гирлянды, воздух пропитался запахом лакомств и вина. Принарядившись в маски и затесавшись в толпу, чужеземцы смотрели на выступления фокусников и акробатов, смеялись над выходками фигляров.
  Поначалу Гачек ожидал, что дон Мигель сразу же по приезде кинется искать мастерскую Боттичелли, но граф почему-то не спешил наводить справки. Может, решил дождаться конца карнавала, а может, хотел сначала заняться поручением королей.
  Но вскоре оказалось, что даже во время столь многолюдных празднеств, когда весь город, забросив дела, кружится в танцах, мимо внимания Лоренцо не прошло прибытие де ла Верды.
  Утром перед состязанием поэтов за графом прислали из дворца Медичи. И хотя дон Мигель собирался в спешке, он не забыл прихватить с собой и Эриха.
  - Такой случай нельзя упускать, - назидательно заметил граф, приказывая юнцу надеть лучшее платье. - Лоренцо - один из самых выдающихся личностей нашего времени. Как знать, может, на склоне лет ты с гордостью будешь рассказывать своим внукам об этой встрече.
  Но конечно же, ни дону Мигелю, ни Гачеку не приходило в голову, какой неожиданный оборот примет встреча из-за участия в ней юного трирца.
  Внешне Лоренцо не оправдывал своего прозвища "Великолепный". Он был на редкость некрасив: свернутый набок нос "уточкой", выдающаяся вперед нижняя челюсть с непропорционально большой нижней губой придавали ему угрюмый вид, даже когда он смеялся. Немудрено, что едва завидев властителя Флоренции, Эрих разочарованно опустил глаза. Зато красивый златокудрый паренек обратил на себя внимание Медичи.
  Пока дон Мигель излагал ему своё дело, Лоренцо вроде бы слушал внимательно, и всё же его глаза то и дело останавливались на Эрихе. Брови де ла Верды недоуменно взлетели вверх: он вообще-то ожидал большего внимания со стороны банкира. Ведь речь шла о далеко не шуточной сумме.
  - Юный идальго - ваш родственник? - поинтересовался Медичи, когда они в общих чертах обсудили интересующий графа вопрос.
  - В какой-то степени. Это Эрих фон Валленберг - младший сын трирского барона Гуго фон Валленберга.
  - Вот как?
  Гачек замер: а вдруг Лоренцо сейчас признается, что был знаком с матерью подростка? Но Медичи сейчас мало интересовали родители Эриха.
  - Завтра у нас костюмированное представление, которое открывается выездом Венеры в сопровождении Амура со стрелами: паренёк, который должен был его изображать, внезапно заболел. Мне об этом только сейчас сообщили. Не мог бы юный фон Валленберг изобразить языческого божка?
  Дон Мигель недовольно поморщился, но цена уступки Лоренцо католическим королям была слишком велика, чтобы особо привередничать.
  - Думаю, Эрих будет рад услужить народу Флоренции.
  Следующее утро началось с костюмированного шествия. Толпа в диковинных и ярких костюмах двигалась по улицам города под звуки свирелей и барабанов в облаках конфетти: обсахаренный миндаль, орехи и маленькие конфетки зрители бросали из окон прямо на ряженых. Дон Мигель любовался шествием с балкона дворца Медичи, возвышаясь рядом с женой Лоренцо - миловидной и скромной Клариче Орсини. Даже глядя на столь красочное и веселое карнавальное шествие, женщина сохраняла равнодушное спокойствие. Де ла Верда знал, что её супруг уже много лет влюблён в Лукрецию Данати. Страсть правителя выражалась в многочисленных сонетах, посвященных этой красивой даме, но и только. Лоренцо и здесь оказался оригиналом, возведя свою возлюбленную в идеал и пылая к ней платонической любовью.
  Повозка с языческими божками возглавляли карнавальное шествие. На первой ехал Юпитер в золотом венке и в тоге. За ним следовали и все остальные боги римского пантеона. Статная и высокая, обряженная в длинную тунику Венера с распущенными золотистыми волосами была на редкость хороша, но в паре с ней в роли Амура выступал настолько красивый юнец, что едва ли не затмевал свою партнершу и золотом волос, и совершенством черт.
  - Какой очаровательный мальчик, - невозмутимо заметила Клариче. - Говорят, это ваш оруженосец?
  - Да, донна. Эрих фон Валленберг.
  - Гм... Не сын ли это трирского барона Гуго фон Валленберга?
  - Верно. Младший сын.
  Матрона обмахнулась флажком веера.
  - Он мало похож на своего отца.
  Несмотря на оглушающий гомон толпы, разговор каким-то образом долетел до слуха её супруга.
  - Дорогая, у каждого человека помимо отца есть ещё и мать. Донна Стефания - красивейшая женщина, и юный Эрих весьма на ней похож.
  У де ла Верды помутилось в глазах. Неужели ему всё-таки удалось выйти на след сбежавшей супруги?
  - Вы знакомы с донной Стефанией? - протиснулся он поближе к отвечающему на приветствия Медичи.
  Тот удивленно покосился на взволнованного испанца.
  - Да. Графиня с мужем как-то посетили Флоренцию.
  Дон Мигель настолько растерялся, что прошло несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что сказать:
  - А разве у фон Валленберга не баронский титул?
  Лоренцо хмыкнул.
  - Там какая-то запутанная история. Но дама, будучи матерью двух баронский отпрысков, впоследствии вышла замуж за англичанина - графа Сэллизбурна.
  "Это невероятно: такого не может быть, потому что всему есть предел" - твердо сказал себе де ла Верда. - "Какое-то нелепое недоразумение".
  - Я слышал от фон Валленберга, что у вас был портрет донны Стефании, написанный вашим флорентийским гением Боттичелли?
  - Почему "был"? Портрет по-прежнему у меня. Для фон Валленберга Боттичелли по моей просьбе сделал копию.
  - А могу ли я его увидеть?
  Медичи удивленно покосился на испанца.
  - Я лично знаком с графом Сэллизбурном. Его старший сын Чарльз какое-то время провёл в моем отряде и все уши прожужжал рассказами о красоте своей мачехи, - счёл нужным пояснить своё любопытство дон Мигель.
  - Он не преувеличивал. Донна Стефания действительно очень красивая женщина. Вы легко можете в этом убедиться по окончании шествия.
  Испанец разом потерял интерес к всеобщему веселью, и теперь с нетерпением ждал, когда же они наконец-то покинут балкон.
  Портрет Стефании наряду с другими творениями Боттичелли украшал стены личных покоев Лоренцо. Хозяин и его гость заглянули туда, прежде чем отправиться на обед.
  - Я люблю рассматривать собрание своих картин: они успокаивают меня, настраивают на философский лад, - начал объяснять Лоренцо, заметив какое странное выражение приобрело лицо де ла Верды при виде портрета графини Сэллизбурн. - Я давно заметил, что Бог часто забирает к себе красавиц молодыми. Наверное, Всевышний заботится, чтобы они оставались в нашей памяти прекрасными очаровательницами, а не сморщенными безобразными старухами.
  До де ла Верды не сразу дошёл смысл сказанного.
  - Вы хотите сказать, что графиня Сэллизбурн мертва?
  Лоренцо перекрестился, чуть слышно прочитав короткую молитву.
  - Да. Она погибла вместе со своим мужем во время морского сражения. С нескрываемой печалью мне об этом рассказал новый граф Сэллизбурн. Для сэра Чарльза в мастерской Боттичелли изготовили ещё одну копию этого портрета.
  Лоренцо в затруднении прикусил губу: ему показалось, что мрачное лицо испанца при этом трагичном сообщении наоборот посветлело.
  - А могу ли я для себя заказать у вашего знаменитого живописца ещё одну копию изображения донны Стефании? Такая красавица...
  - Думаю, его ученики будут рады возможности заработать, - удивленно заметил Лоренцо, - потому что сам Боттичелли вряд ли...
  - Всё равно, кто его напишет. В данном случае меня интересует только сходство оригинала и копии.
  Впоследствии, когда завершив все свои дела, дон Мигель уже собирался покидать Флоренцию, ему принесли завернутое в холст полотно.
  - Смотри, - развернул он его перед секретарем.
  Гачек грустно улыбнулся, разглядывая изображение.
  - Удивительное сходство. Вы заказали его, чтобы показать Рамиро?
  Дон Мигель снисходительно покосился на расчувствовавшегося Славека.
  - Зачем моему сыну портрет безжалостно бросившей его матери? Зато насколько легче наводить справки о человеке, имея в руках его портрет.
  - Но ведь донна Стефания погибла.
  - Она столько раз уже воскрешала, что я поверю в её смерть, только когда собственными глазами увижу в гробу.
   продолжение на https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?p=5998960#5998960
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"