Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Король и печать вечности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Людовик XI - одна из самых неоднозначных фигур французской истории. С одной стороны - объединил Францию, закончил Столетнюю войну, но каким образом он это сделал! Кровь, заговоры, интриги, подкупы... и неожиданный уход в себя в конце жизни. Почему? Отчего? Что заставило короля так резко измениться?
  КОРОЛЬ И ПЕЧАТЬ ВЕЧНОСТИ.
  
  Париж конца пятнадцатого века считался одним из самых больших городов средневековой Европы. Кого здесь только не было: мясники, ювелиры, медники, парфюмеры, торговцы зерном, почтенные бюргеры и школяры. Дворцы и храмы, Латинский квартал и вертепы проституток соседствовали с грозными и мрачными развалинами Двора Чудес - этого злачного пристанища воров и бандитов. Вавилон, да и только!
   В тот холодный зимний вечер 1480 года дул сильный ветер, и перепархивающие в воздухе снежинки, падая в уличную грязь, превращали её в труднопроходимую и неприятную слякоть, а вырывающийся из многочисленных труб дым затягивал узенькие улочки удушающим серым смогом.
   Просачивающийся из закопченных окон трактиров тусклый свет отнюдь не рассеивал эту мглу, всего лишь заманивая миражом веселья и тепла многочисленных, торопящихся по своим делам прохожих.
   Однако спешащим к площади Сен-Жан-ан-Грев двум спутникам сумрак и уличная слякоть не мешали. На ногах у них были крепкие сапоги, а в руках одного из них покачивался фонарь. Да и по всему было заметно, что они прекрасно ориентируются в так называемом "Городе" - в торговом сердце Парижа, где в избытке было и трактиров, и домов буржуа средней руки с неизменными лавками, складами и конторами.
   - Зря мы оставили портшез, монсеньор, - вполголоса бормотал один из них, опасливо косясь на верхние этажи домов,- здесь не ломают голову, куда опорожнить ночной горшок.
   - Ты что же, куманёк, дерьма испугался? Так натяни пониже шляпу.
   - Я за вас опасаюсь.
   - Ну, это не самое страшное, что может прилететь мне на голову.
   И они буквально распластались на стене одного из домов, пропуская невесть откуда взявшегося здесь всадника, а потом пришлось долго отряхивать плащи от ошметков ледяной грязи.
   - Всё-таки очень опасно: вот так - без охраны - ходить по улицам Парижа.
   - Ещё опаснее, если кто-нибудь узнает, куда мы идём. Так что, куманёк, придется тебе рискнуть шкурой, оберегая своего господина.
   Удушливое облако смога стало редеть, и на мужчин пахнуло душистыми запахами сена и промозглой влажностью воды.
   Улица вывела их к обширной площадь Сен-Жан-ан-Грев. Раскинувшись на берегу Сены, она была завалена тюками сена. Река пока не замерзла, разве только у берегов покрывшись хрупкой тонкой пленкой наледи. Черная и угрюмая вода покачивала ещё не разгруженные баржи и более мелкие суденышки.
   - Пожалуй, это самое приятное место в моей столице, - философски заметил монсеньор, - здесь можно при желании и выспаться, и отдохнуть от мерзкой вони. Не правда ли, куманек?
   - Чаще здесь находят вечный отдых,- покосился его собеседник на едва виднеющийся в сумраке помост позорного столба, - редкий день без казни.
   - Люди. Им всегда неймется сократить отмеренный Всевышним земной путь. Зато какой вид открывается перед дорогой в Вечность.
   Спутники прошли вдоль пристани до конца: туда, где качались на приколе утлые лодочки простых горожан.
   - Кажется здесь, - поднял высоко над головой фонарь "куманёк". - Эй, Жак! Где ты?
   - Здесь, мой господин, - из темноты вынырнула юркая фигурка в ветхом плаще с капюшоном,- давно уже дожидаюсь. Вот моя лодка.
   Путники переправились на другой берег Сены. Они обогнули остров Сите, скользнув рассеянными взглядами по затаившимся в темноте шпилям Нотр-Дам, и их лодка уткнулась носом в одну из пристаней Нового города, чуть ниже Аббатства Святой Женевьевы.
   - Конечно,- вздохнул монсеньор, - где же он ещё мог спрятаться, как не в Латинском квартале. Здесь иностранцу легче всего, смешавшись с местными школярами, избежать ненужного внимания.
   - Да и вонью от алхимических печей никого не удивишь. От студентов Медицинской школы можно ожидать, чего угодно.
   Латинский квартал был в ту пору настоящим островком свободы. Школяры жили по своему уставу, не подчиняясь королевским бальи, и в своем квартале творили, что хотели.
  Проживающие близ Сорбонны горожане постоянно жаловались городским властям на распоясавшуюся молодежь, но бальи старались их особо не задевать: университет приносил городу немалый доход.
   Дом, в который таким кружным путем пробирались наши путники, стоял в отдалении от улиц, где буйствовала молодёжь. Он сонно затаился среди небольшого садика на берегу реки.
   На условный стук дверь сразу же распахнулась, и путешественники оказались в просторной, хорошо протопленной комнате.
   - Он ещё здесь? - спросил спутник монсеньора щуплого пожилого человека в просторном балахоне алхимика.
   - Да, господин Оливье, ждёт встречи с вами. Обычно он не задерживается на одном месте дольше трех дней.
   И действительно, рядом с жарко полыхающим камином, в кресле с высокой спинкой дремал седобородый старец. Его тело почти утонуло в просторных одеждах темного сукна, а из-под расшитого непонятными символами шаперона беспорядочно выбивались спутанные пряди белых длинных волос.
   Хозяин дома слегка коснулся его плеча. Веки старика распахнулись, и на пришедших глянули неожиданно яркие светло-голубые глаза отнюдь не пожилого человека. Он долго разглядывал незнакомые лица, хотя и без особого интереса.
   - Вы знаете, кто перед вами? - наконец, почтительно спросил его алхимик.
   - Конечно,- ровным голосом ответил старик,- это французский король Людовик со своим любимцем - брадобреем Оливье Дьяволом.
   Король переглянулся со спутником.
   - И вы знаете, зачем я пришёл? - холодно осведомился он, устраиваясь поближе к огню.
   - Да, - устало ответил старик, зябко потирая изуродованные артритом пальцы. - Сегодня плохая погода, а я, знаете ли, привык к теплу...
   - Погода, конечно, дрянь, - охотно согласился король, скидывая на руки Оливье плащ из дешевого сукна, - но зима другой и не бывает. Так зачем, отложив в сторону государственные дела, я лез сюда по самый зад в грязи?
   - Вы хотите, чтобы я открыл вам тайну эликсира бессмертия. Вы называете его "философским камнем".
   - Значит, бессмертие всё-таки существует?
   - Если мы с вами встретились, наверное.
   - И...
   - Вы же умнейший человек, зачем вам эликсир?
   Людовик досадливо поморщился, вглядываясь в безмятежные черты лица собеседника. В первый раз он видел человека, которому абсолютно ничего не нужно, и это его не просто смущало: делало странно уязвимым - состояние, настолько же непривычное для государя, как крылья для собаки.
   - Раз я здесь, значит, нужно.
   - Что же... Яков, - обратился старец к хозяину дома, - принеси всё необходимое.
   Мужчина исчез в соседней комнате: судя по всему, там была его лаборатория, и зазвенел склянками.
   - А что, Яков тоже знает, как изготовить "философский камень"? - недоверчиво осведомился Оливье, возвышающийся за спиной своего властелина.
   - Любой знает, - равнодушно отмахнулся старик, - рецепт всем известен. Только не каждому подвластен...
   - Это как?
   - Всем известно, что для теста нужны вода и мука, но этих знаний недостаточно, чтобы испечь съедобный хлеб.
   Яков не заставил себя долго ждать и вскоре появился в комнате, груженный склянками и сосудами, которые старательно расставил на низком столике неподалеку от старца.
   - Вот.
   Людовик пристально наблюдал за происходящим.
   - И что это? - резко спросил он.
   - Очищенное золото, очищенное серебро, медь, ртуть, зола, сера, купорос, девственная земля, на которую не ступала нога человека, вытяжка из травы портулака и чистотела, ваше величество, - с низким поклоном объяснил алхимик, и тут же с горечью добавил,- но сколько раз я пытался слить эти вещества воедино: у меня ничего не получалось.
   - Сейчас всё получится, - спокойно заверил всех старик, и медленно засучил ниспадающие рукава своего одеяния. - Яков, подай мне миску из синей глины.
   И вдруг его руки молниеносно замелькали перед опешившими от такой метаморфозы зрителями, смешивая ингредиенты воедино под звуки незамысловатой и местами нескладной песенки:
   Солнца золотым дождем
   Окропим серебро Луны.
   Мы вместе сейчас сольем
   Жизнь и смерть,
   Седой вечности сны.
  
   Добавим туда купорос,
   И цветение весенней травы,
   Немного горячей серы,
   Медный шорох осенней листвы...
  
   Но смерть не сдается так скоро,
   Не хочет тебя отпускать.
   Лишь в ртути тяжелых волнах
   Ты сможешь бессмертие сыскать.
  
   И ступишь на новую землю,
   Где горечь от жизни - зола.
   Где будешь ты первый,
   Где смерть не узнает тебя...
   Людовик болезненно потер виски, глянув на странное содержимое миски. Огня под ней не разводили, однако масса пузырилась, шипела и приняла пронзительный синий цвет. Почти такого же оттенка, как... глаза своего создателя.
   - И что? Я должен это выпить? - в ужасе осведомился король. - Как бы, наоборот, не отправиться на тот свет до срока!
   Старый алхимик пожал плечами, аккуратно слив содержимое миски в позолоченный флакон.
   - Конечно, это яд, - согласился он и вдруг сделал большой глоток,- но чего бы вы хотели? Бессмертие - это тоже смерть. Смерть нормального человека и появление вечного бесприютного странника. Неужели ты хочешь себе такой судьбы, государь?
   Людовик смотрел на флакон, и его обычно прищуренные лисьи глаза в этот раз непривычно широко округлились сомнением и даже растерянностью.
   - Недавно у меня случился удар, - неожиданно признался он. - Я стоял на краю и чувствовал, как смерть дышит мне в лицо. Но я не могу сейчас уйти: не имею права. Вы знаете, сколько мне пришлось сделать ради моей страны? Во что мне обошлись Перронские соглашения, смерть брата и Карла Смелого? А этот бесчестный предатель - кардинал Балю, отдавший меня в руки врагов? Мне не исполнилось и шестидесяти, а заботы превратили в столетнего старца.
   Его высохшее, некрасивое, иссеченное сетью морщин лицо без бороды, зато с большим и кривым носом было наглядным подтверждением его слов. Седой, одетый в старенькую, потертую одежду король имел вид обнищавшего горожанина.
   - Мне кажется, что кардиналу Балю в клетке тоже не сладко.
   - Вы и это знаете? Впрочем... не всё ли равно? Всю жизнь я сражался за свой лён: лгал, изворачивался, не брезговал подкупом, клеветой и клятвопреступлениями. Кровь преданных мною жителей Льежа взывает к небесам, и я просыпаюсь среди ночи от криков умирающих женщин и детей. Один Господь знает, какие муки терплю! Но что будет, если завтра я успокоюсь в родовом склепе? Наследник ещё слишком мал и слаб, враги вновь растащат мою вотчину на куски как шакалы падаль, и через пару поколений исчезнет даже название "Франция".
   - И что? - пожал плечами старик, осторожно поставив флакон на стол. - Более крупные и могущественные империи бесследно растворялись во тьме веков. Вечности, в которую вы так стремитесь, всё равно. Когда осознаешь, что смерти не будет, жизнь тоже теряет всякий смысл.
   - Мне хотя бы ещё лет десять-двадцать, чтобы закончить, что начал.
   - Через двадцать лет понадобится доделать ещё какие-то дела. Господь же, наслав хворь, предупреждает: нужно изменить свою жизнь, ещё есть время для покаяния.
   - И что вы посоветуете?
   - Заботьтесь о своем здоровье. Ведите праведную жизнь: избегайте гнева и излишеств, творите милостыню и молите Господа, чтобы ваши наследники не растратили, что вы им оставите. А ещё... откройте клетку и выпустите Балю. Десять лет на корточках - большой срок для раскаяния в совершенном когда-то предательстве.
   - И всё?
   - Не знаю. Мне ли постигнуть замысел Божий? А это, - старик небрежно кивнул на эликсир, - оставьте проклятым. Поймите же, наконец, вечная жизнь - суровое наказание. Покой смерти - вот награда человеку за все его земные страдания. Допустим, пройдет двадцать, пусть даже тридцать лет, а вы на удивление своим поданным всё ещё остаетесь живы. Неприятности с внуками и правнуками, которые устали дожидаться трона, подозрения церкви, обвинения в колдовстве. Люди, которых вы любили, к тому времени уже умрут, а вновь родившиеся будут вас утомлять и раздражать. И в один из дней вы наденете шляпу странника и отправитесь в вечный путь по негостеприимным дорогам этой земли: в никуда...
   - Так случилось с вами? Вы изобрели эликсир и испытали его на себе?
   По губам старика скользнула странная улыбка, горечь которой почему-то показалась королю даже убедительней его слов.
   - Нет, со мной было по-другому. Я не добровольно выбрал этот удел, но разве обо мне сейчас речь?
   Король молчал: по всей видимости, он не в состоянии был принять какое-либо решение, и тогда старик, плотно закупорив флакон, облил его растопленным воском. Запечатав своим перстнем, он протянул снадобье Людовику:
   - Возьмите, ваше величество. Я понимаю, что вам нужно подумать.
   Людовик и Оливье вернулись во дворец кардинала Бургундского уже под утро. Посвященный в суть дела прелат к тому времени уже совсем извелся от страха. Ведь именно ему доложили соглядатаи о секретном прибытии в Париж самого могущественного из когда-либо существовавших на земле алхимиков. Он донес об этом королю, и тот прямо-таки загорелся идеей тайной встречи.
   - Вы живы! Слава Пресвятой Деве!
   Но король вернулся из Латинского квартала задумчивым и удрученным. Потребовав бокал горячего вина с пряностями, он долго смаковал напиток, а потом неожиданно спросил кардинала:
   - Ваше преосвященство, вы знаете греческий?
   - Немного знаком.
   - Прочитайте, что написано на этой печати.
   Кардинал долго крутил перед глазами продолговатый тяжелый флакон, разглядывая непонятный оттиск на воске.
   - Это не греческий. Ну-ка, - приказал он слуге, - разбуди моего секретаря Бове!
   Зевающий секретарь мгновенно проснулся, завидев перед собой мрачного Людовика да ещё в сопровождении зловещего Оливье Дьявола.
   - Вот, - кардинал ткнул ему в руки флакон, - напряги свои мозги. Это греческий?
   Секретарь прищурился и, поднеся оттиск к свече, в затруднении наморщил лоб:
   - Нет, ваше преосвященство, это не греческий. Скорее, арамейский.
   - Арамейский? - удивился кардинал. - И какое имя там выдавлено?
   Бове поднял на него удивленные глаза:
   - Агасфер, ваше преосвященство.
   За столом повисло тяжелое молчание.
   - Ступай, - наконец, устало отпустил кардинал секретаря, - не забудь закончить перевод греческого манускрипта, который привез мне в подарок папский легат.
   Людовик долго не спускал глаз с флакона, а потом аккуратно засунул его в складки одежды.
   Дальнейшая судьба подарка Агасфера неизвестна. Зато вскоре король всё-таки выпустил из страшной клетки кардинала Балю.
   Но ему понадобилось пережить второй инсульт в 1482 году для того, чтобы резко изменить свою жизнь. Людовик уединился в замке Плесси-ле-Тур, где со страстью замаливал грехи и жертвовал огромные деньги церкви.
   Третий инсульт стал для него последним.
  
  https: Материал можно увидеть на ресурсе: https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/6012fb2e9d1bdd7432a27742/603a9e1a82fc21754d41ff87/edit
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"