Не ругай ее ветер, за млечность песка на висках
И за частую ткань паутинок, что выткались в осень.
Не пугай ее, дождь, что стекает на землю тоска,
Что до срока увяла отцветшая временем просинь.

Не кори ее снег, за уснувшей зари наготу,
За опущенных губ уголки на немом покрывале,
Изменившем чело, и до срока познвшем нужду
В чьих-то страстных устах на измятом в метель сеновале.

Не бросай в нее поле истертой ковыли муку,
Замутненными красками сна не бели ее, осень.
Может быть сотни раз богомолка-судьба на скаку
Проносилась к причастию мимо обугленных сосен.

Залукавилось солнце обманной красою ресниц,
И забряцали бусами рыжерябинных предплечий
Изумруды-леса, и над вспышками шалых зарниц
Заискрились дождей слюдянисто-слепые картечи.

Может даль заметает последний посев в борозду?
Может быть лихоманка-голгофа уже на исходе?
Может быть распрядают ветра вековую узду,
И российская скитная длань присягает свободе?

Дай ей, боже, не горечь отравы, не княжеский кнут,
Пусть стреноженный осени конь изорвет чью-то сбрую,
Дай ей вольную волю да вышитый гладью приют,
Да налитую золотом гроздь в полноте поцелуя.