Фурсин Олег Павлович : другие произведения.

До Апостол. 08. Петр Кифа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наша книга адресована определенной категории читателей. Она - для тех, кто сомневается. Мы были далеки от мысли с карандашом в руках искать несоответствия и нелепости на страницах евангельских текстов, ибо это многократно делалось ранее. Мы просто захотели узнать о Сыне Человеческом больше, быть может, - чтобы уверовать, понять, проникнуться. "Верую, Господи! Помоги моему неверию!" - восклицал один из нас. Второй же хотел рассмотреть в Христе не божественное воплощение. Разглядеть человека. Разглядеть Основателя одной из величайших религий в истории человечества, понять, как это основание ему удалось.
  Ему было тридцать, когда он присоединился к Учителю. Нет, не сам по себе, не по своей воле, конечно, это было бы на него не похоже. В самом деле, у него жена, трое детей. Он живет с отцом, который по старости работать не может, но, по милости Божьей, хотя бы не мешает жить. А также с вечно больной и недовольной тёщей. Всю эту ораву надо хотя бы прокормить. А море - оно сегодня друг, завтра - злейший враг. Сегодня одарит уловом и разбудит надежды, а завтра не то что улова - погоды не дождёшься. Неделями сидишь на берегу, с ненавистью вглядываясь в горизонт, до тошноты и боли сердечной изучая волны. Симон не любил море, хоть и жил его дарами. На что ему эта толща воды, если бы не рыба. Он просто терпел и приноравливался. По сути своей он был крестьянским сыном, и в его крови терпение, умение приспособиться были немаловажными составляющими. Да, собственно говоря, что бы он ещё мог делать? В Синедрион его не звали, ни умом, ни родом не вышел. А уж внешностью и вовсе - приземист, округл, горбонос...
  Андрей, брат, он хоть и старше, но ждать от него помощи не приходится. Он - человек увлекающийся, деятельный, но немного не от мира сего. Когда-то любимый ученик в синагогальной школе, он и теперь постоянный участник религиозных диспутов, его знают и ждут в синагогах. Рыбак он по прозванию, а в море выходит редко и без удовольствия. То есть рыбу ловить не любит, а посидеть в лодке, встретить восход, порассуждать о красках неба, о природе волн - это пожалуйста. Только нужен ли такой помощник ему, Симону?! Он уважает брата, признаёт его ум и превосходство над собой. Но вот денег этот ум не приносит, а ему, Симону, нужны деньги, тем более, что брат тоже живет в их общем доме, но земное его мало волнует. Обо всём приходится заботиться Симону. Правда, последний год Андрей увлекся учением некоего пустынника, Иоанна. Жил бог знает где, ел невесть что, несколько раз в день занимался омовениями - очищался. Симон не возражал: лишь бы его не трогали. И места в доме больше, и трат меньше. И не так беспокойно, как при брате, который вечно чем-то увлечён, и вечно норовит увлечь его, Симона, и беспрестанно говорит, убеждает, упрекает, тащит куда-то. Когда Андрей в доме, спокойствия, размеренной жизни не жди, одни неприятности.
  Кто его знает, чем провинился этот Иоанн-пустынник перед властями, что так позорно кончил земную жизнь? Андрей убеждает, что он был праведником и что кровь его падет на голову Иродов. Только так ли это и когда ещё случится, а если уже сейчас за Андреем придут, узнав, что он ученик Иоанна? Он, Симон, и его семья вовсе ни при чём, но могут попасть под подозрение, понести наказание. Почему надо нести ответственность за Андрея, разве мало у него собственных тяжких забот? И кто позаботится о детях, о жене, о престарелом отце, если что случится с Симоном?
  Не хотелось вспоминать о собственной глупости, когда он пошёл на поводу у Андрея, не столько соблазнившись его рассказами о Пророке по имени Иоанн, сколько решив отдохнуть от забот на время: от ворчания жены, криков ребятишек, упрёков тещи - словом, от своей семейной жизни. Отдохнул, называется! Попутешествовал в Эйн-Керем, удостоился очищения!
  Но ведь ничто не предвещало трагедии в те несколько дней, что они пробыли у Иоанна. Кто же мог предположить, что всё так кончится?
  Вход в пещеру, затерянный среди холмов, укрытый кронами деревьев, они нашли не сразу. Андрей, отличавшийся острым умом, тем не менее, не обладал зрительной памятью и особым чутьём, позволяющим определять направление в темноте. В этом он всегда полагался на брата. Поэтому, хотя Андрей и был здесь несколько раз ранее, но путался и сбивался, и они проплутали среди холмов некоторое время, прежде чем разыскали вход в грот. Это случилось ближе к вечеру.
  Пещера поражала своими размерами. К огромному бассейну, расположенному в центре и наполненному водой, вели неровные известняковые ступени, вырубленные здесь кем-то много лет назад, полуистёртые от времени и множества босых ног. По ним спустились вниз. Над бассейном своды пещеры полукругом расходились, и куполом ей служило голубое небо, которое время от времени мрачнело и посылало дождь, пополнявший водоём, хотя основное питание, конечно, происходило от подземных вод. Были и округлые, явно высеченные рукой человека оконца в известняковых стенах, так что не был ограничен и доступ свету. У спуска в купель, расположенного справа от воды, стояли два камня. Андрей объяснил брату, что сюда складывают одежду паломники, принимающие обряд омовения, а углубления в камне предназначены для помазания ног маслом перед обрядом. Не всякий мог придти сюда, в жилище Иоанна. Знали о нём лишь избранные. Когда Учитель проповедовал при больших стечениях народа, он проводил обряд омовения и очищения на Иордане.
  Иоанн возник откуда-то из глубины пещеры, испугав внезапностью появления и Симона, и более знакомого с его повадками Андрея. Это был довольно высокий, худой человек неопределенного возраста, с длинными, спутанными, спускавшимися ниже пояса волосами, с заросшим измождённым лицом. Симон вспомнил рассказ брата о том, что праведник будто бы питается скудно - саранчой и диким мёдом. Поражали его глаза - огромные на этом бледном и голодном лице, пронзительные. Трудно было удержать взгляд его, проникающий в сердце, и не опустить перед ним век. Симон и не пытался это сделать, опустив очи долу, он молчал, надеясь только на брата, который тоже почему-то безмолвствовал. В молчании прошло несколько мучительных минут, Иоанн рассматривал Симона, тот томился, страдал, переступая с ноги на ногу, ощущая себя голым и открытым насквозь этому взгляду. Он мог видеть только складки на грубой, из верблюжьей шерсти, одежде Иоанна, но почему-то сразу почувствовал, когда Иоанн перевел взгляд на Андрея, и испытал почти наслаждение, словно отпущенный на свободу в это мгновение.
  - Кого ты привел ко мне, Андрей? Разве не знаешь, что слуги Ирода ищут меня повсюду, чтобы предать на поношение? Не скрываюсь я от них, но и не ищу с ними встречи, не настал ещё мой час... Никого не жду я в эти дни к себе, но скоро выйду к народу, буду проповедовать и очищать на Ярдене. Там и найдут меня гонители мои, я знаю, а пока пощусь, и говорю с Господом моим, и гости мне не нужны!
  - Учитель, я говорил тебе о брате, и просил за него. Он человек земли, и трудится свой век, но сердце его закрыто Господу, погряз он в суете, в домашних склоках, в поисках пропитания для ближних и нет в сердце его святости. Он - брат мой, болит за него душа, очисти его, сотвори благо!
  Симон воззрился на Андрея, нёсшего эту околесицу, с крайним изумлением. Ничего такого в начале их путешествия не подразумевалось. Брат обещал показать ему "Божьего человека", "Мессию", и Симон, доведённый до крайности семейными неурядицами, причиной которым был отчасти и братец с его нежеланием работать, что и подчеркивали всякий раз и жена, и тёща, решил сбросить с себя груз забот на время. Ну посмотрел бы на людей, послушал Иоанна, прогулялся бы - и домой. А послушать Андрея, так хуже его, Симона, на свете и человека нет, и ради него, негодяя, Андрей так старается, его спасает! И грешник он самый великий, и человек никудышный! Да что это такое, кто тут бездельник главный, и кто кого от голодной смерти спасает, еще вопрос!
  А Андрей продолжал ныть:
  - Ты говорил, Учитель, что грешные не войдут в царство Божье, только праведные будут блаженствовать! Болит душа за брата, помоги!
  По мнению Симона, настал тот самый миг, когда следовало, как в детстве, огреть бездельника-братца по шее, дабы он, богато одарённый Господом подвешенным языком, не переступал границ, и чтобы разбудить в нём совесть. Правая рука не на шутку чесалась, но присутствие Иоанна сковывало младшего брата. К тому же старец, уговариваемый старшим, вновь обратил взор к Симону, и тот затоптался на месте, краснея и вздыхая.
  - Так что, правду ли говорит твой брат? Покайся в грехах, очистись! Симон молчал, откровенно тоскуя. Праведник заговорил снова.
  - Подошли времена к концу, над людьми господствуют люди безбожные и порочные, а сами учат, что праведно! Пожирают они добро бедных и утверждают, что делают так из жалости... Руки и сердца их творят нечистое, уста их хвастаются, и говорят притом они: не касайся меня, ты осквернишь меня! Горе вам, могущественные, насилием поражающие праведного, ибо придёт день вашей гибели! Горе вам, богатые, ибо на богатство ваше надеялись вы и от сокровищ ваших будете извержены: ибо в дни богатства вашего не думали о Всевышнем вы, неправду творили и нечестие и заслужили день пролития крови вашей и великого суда! Горе вам, строящим дома трудом других, ибо строите вы из камня и кирпича греха и оторваны будете от основания домов ваших, и от меча падёте вы! Вотще царское достоинство, величие и мощь повелителя, серебро, пурпур и золото пития и яствия![1]
  В этом месте проповеди Симон вздохнул особенно громко, представив себе всю эту роскошь, долженствующую, по мнению Иоанна, исчезнуть в печи огненной.
  - Как вода, будете вылиты вы со всеми вашими сокровищами, со всей вашей славой и блеском погибнете вы и со срамом, со смертельными ударами в нищете будете брошены в печь огненную! А создатель возрадуется вашей гибели! В те дни отцы с сыновьями будут убиты в одном месте, и братья будут убиты один подле другого, так что кровь их потечёт потоком; от утренних сумерек до захода солнца будут убивать друг друга; конь по грудь будет ступать в крови грешников, и колесница погрузится в кровь до верхушки...[2]
  Свирепая картина погибели человечества воочию встала перед глазами Симона. Было жаль себя, и детей, и жену, даже пьющую его кровь тещу - и ту жаль. Для геенны огненной жаль было даже неблагодарного Андрея, выставившего брата в столь чёрном свете. Сожаление выразилось на его лице столь явственно, что Иоанн с Андреем почувствовали его подготовленным к покаянию.
  - Очисти брата, равви, он готов принять омовение!
  - Ступай, подготовься, думай о своих грехах, и о том, как очиститься перед Господом!
  Смазать ноги маслом и раздеться было нетрудно, но как же трудно было подготовиться мыслями к очищению. Умом он понимал, что грешен, как и все люди. Но душа восставала - что же такого плохого он сделал, на самом-то деле? Работал как вол, кормил и поил большую семью, не роптал, не увиливал от обязанностей, а мог бы. Ведь и состарившийся отец не только его долг, и чужая ворчливая женщина в доме не мать ему, и Андрей, так мало его уважающий, мог бы сам о себе позаботиться, а он, Симон, тащит всё на себе. Когда ему грешить, он после ловли, вернувшись домой, об одном мечтает - вытянуться бы на постели, выспаться в тишине, да где её взять в его шумном доме. Если и мечтал о богатстве, которое, оказывается, грех, так ведь только мечтал, не больше. Не грабил, никого не убил. Всю жизнь только и делал, что работал. Ну в чём ему каяться? Что говорить, не мастер он разговаривать, это дело Андрея. Хорошо, помог Иоанн. Не лгал ли, не преступал ли клятвы, соблюдал ли субботу, не предавался ли плотским помышлениям, не прелюбодействовал ли с кем, не желал ли плохого ближним. Раскаиваешься ли? Нет, нет, да, если нарушал, по неведению моему, по незнанию, да, нет, да, бывало, если в сердцах кому и пожелал зла... Да, раскаиваюсь. Уже легче, что не надо самому думать, сказал - отбросил.
  Вода в бассейне оказалась неожиданно холодной, и прозрачной тоже не была. Симон всю жизнь провел на воде, но не доверял ей и не очень любил. Да ещё такую, темную, без дна. Учитель повелел - иди очистись, смоет вода все грехи, иди и не греши больше. Присел на камни, задумался о чём-то. А Андрей к воде подталкивает, суетится. Только Симон по горло окунулся, а Андрей ему:
  - С головой, с головой окунайся!
  Стал Симон голову опускать, присматриваться ко дну. И пропустил момент, когда брат подхватил большую жердь, которую протягивали не умеющим плавать и боящимся воды, и не долго думая, хватил ею кающегося по голове. Не то что бы больно, но нырнул Симон порядочно, и воды наглотался от неожиданности. Вынырнул, отплёвывается, брата глазами приласкал. А тот не успокаивается:
  - Да говорю же тебе, с головой ныряй! Всё с себя смывай, что накопилось!
  Не успел Симон уклониться от жерди и по второму разу. Хорошо, что хоть воздуха глотнул, но теперь уже вынырнул подальше от Андрея, и бегом из водоема, одеваться.
  Долго сидели еще с Учителем потом. Запомнились Симону рассказы Иоанна о грядущем Царстве Божьем. Будешь жить чисто - попадешь в него. А жить чисто совсем не трудно. Еда - самая простая и скромная. Жизнь простая, в труде. Не убивай, не лги, не лжесвидетельствуй. Люби одну женщину, с которой живёшь, уважай родителей. Поклоняйся единому Богу Израиля, не ропщи, коли послана беда - это испытание, выйдешь из него с честью, если любишь Господа больше самого себя. Всё это нетрудно Симону, да ведь так он и живет всю жизнь. А согрешишь поневоле, таков уж человек, - покайся, и соверши омовение.
  Речь Иоанна, его наставления, проникнутые пониманием природы человека, простота и благородство наставника - всё это оставило важный след в душе Симона. Теперь вот за всё это можно и головой поплатиться. Что плохого сделал Иоанн, Симон не знает, но за просто так не лишат головы. И за себя, за семью страшно.
  А Андрей уже нашел себе нового Учителя. Говорит, на Иордане, с разрешения Иоанна. Вот уж к кому Симон не пойдет никогда. В детстве, да и потом, позднее, соседи звали его скалой, камнем. Скажет - как отрежет, вот он какой. Пора уже и брату это понять. И не таскать Симона по своей неприкаянной жизни туда- сюда. У него и своих дел хватает.
  
  [1] Н.М.Никольский. Древний Израиль. История Израиля и Иудеи. М., 2004. - С.182. [2] Там же.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"