Аннотация: О чем можно просить и что можно обещать
Волох не стал останавливаться где-то по пути, поэтому в Солнечный город они прибыли всего лишь через семнадцать часов после отъезда. Как ни был Арисан измучен дорогой, он первым выскочил из кареты и помчался туда, где толпились люди в алых мундирах. Все они пострадали во время пожара - у большинства были перевязаны руки и лица, они с трудом стояли на ногах, но не желали расходиться. При его появлении они замолчали и расступились, пропуская его. Лекарь обрабатывал жуткие ожоги на руках молодого воина. Его волосы почти сгорели, поэтому Арисан не сразу узнал веселого и беззаботного Яхи в этом полутрупе. Заслышав новые шаги, он с трудом приоткрыл слезящиеся воспаленные от дыма глаза и закашлялся.
- Яхи, - растерялся Арисан. Неизвестно, что он ожидал там увидеть, но воин усмехнулся потрескавшимися губами и практически прохрипел:
- Госпожа... мы не знаем, где она, - и сделал попытку махнуть куда-то в сторону. Лекарь и один из гвардейцев удержали его, но он уже потерял сознание.
- Что здесь... - Арисан развернулся и только тут увидел, что стало с замком. Второго и третьего этажа западного крыла, где находились покои Его величества, теперь просто не существовало. Каменная кладка обрушилась, виднелись изъеденные пламенем балки перекрытий, обломки уцелевшей в огне мебели, черные неровные проемы окон. Несколько десятков человек суетились на развалинах, среди них были непострадавшие алые гвардейцы, лекари, рабочие... Они еще пытались найти уцелевших.
Как узнал Арисан, пожар начался почти утром, когда гости уже разъехались. Бальный зал был украшен бумажными блестящими подвесками, они-то и загорелись в первую очередь. Огонь распространился быстро и перекинулся на западное крыло, коридоры в котором были завешены старыми портьерами и картинами. Огонь набросился на них и в мгновение ока добрался до покоев короля. Балки занялись сразу же, третий этаж обрушился под своей тяжестью, погребая под собой всех, кто в тот момент казался в западном крыле. Короля Блэррика извлекли из-под обломков, когда пожар еще не был потушен. Он сильно обгорел, повредил спину и не мог даже сидеть.
Но самое ужасное заключалось в том, что принцессы Калеону не обнаружили в ее покоях. Нашлись свидетели, которые видели, то его величество пригласил дочь к себе, чтобы обсудить ее поведение на балу. Алевко также нигде не было видно, и это вызывало некую сумятицу в рядах Алой гвардии.
В людях теплилась надежда, что Калеона, опасаясь наказания за недостойное поведения на балу (говорили, что она вела себя как обычно, что, впрочем, отнюдь не значит "приемлемо"), сбежала в город, а теперь не решается вернуться. А Алевко сопровождает ее или ищет.
Арисану очень хотелось верить в эту версию. Он даже вознамерился сам отправиться ее искать, но его вовремя остановила мысль о том, что самостоятельно он еще ни разу не ходил по улицам. Конечно, заблудиться в городе него вряд ли получится - замок виден из любой точки, - но и найти Калеону у него нет никаких шансов.
Король Блэррик уже пришел в себя, и Арозисс, неотступно дежурившая у его постели, позволила Волоху пройти к государю.
Арисан никогда не видел такого больного человека. Блэрррик полусидел на широкой кровати, со всех сторон обложенный подушками и пакетами с холодной водой. Его руки и лицо скрывались под широкими бинтами, и лишь глаза горели яростным безудержным огнем. Лекарь отсчитал капли лекарства в стакан с водой и вышел под свирепым взглядом короля.
Он неловко махнул министру, подзывая его к себе. Арисан остался у двери.
- Вот и ты, - прохрипел он, с трудом выталкивая слова через обожженное горло.
- Это я, - отозвался Волох.
- Калеону еще не нашли? - министр покачал головой, и Блэррик со стоном откинулся на подушки. - Моя девочка... Мне кажется, я слышал ее голос, она звала меня, когда коридор наполнился дымом. Может, это были мои галлюцинации, я наглотался дыма, но я хотел пойти ей навстречу... Тут обрушился потолок. А Алевко?
- Его еще не нашли, - не спрашивая разрешения, Волох присел на стул, но король даже не обратил на это внимания.
С кровати донеслись приглушенные рыдания.
- Арисан, выйди, - коротко приказал отец. Тот подчинился.
Не зная, чем себя занять, он спустился во двор, где люди еще работали на развалинах. Он словно оказался в пустоте. Вокруг кипела жизнь, но он словно не слышал звуков, не замечал людей, лишь одно чувство еще подчинялось ему: едкий, всепроникающий запах гари и жженой плоти ударил в ноздри. Арисан почувствовал непреодолимое желание вывернуться наизнанку. Он повернулся, пытаясь увидеть хоть что-то, но тут мимо него пронесли черной от копоти тело. Человек лежал на боку, раскрытый рот демонстрировал почти полное отсутствие зубов, руки спокойно покоились вдоль тела.
- Кто это? - отшатнулся Арисан.
- Камердинер Его величества, - пояснил кто-то. - Задохнулся в дыму, даже не понял, что произошло.
Молодой человек поднял голову и в упор посмотрел на говорившего. Белая полотняная рубаха была в крови и копоте, но эмблема лекарской гильдии еще была видна.
- Значит, вы нашли его уже возле спальни?
- Господин Волох? - узнал его лекарь. - Да, возле спальни. Там же мы нашли и Алевко.
- Алевко? А он?..
- Он жив. Он захотел лично рассказать Его величеству обо всем, его понесли туда.
Арисан решил вернуться к покоям короля, но ему навстречу попался один из алых гвардейцев, который рассказал, что капитан потерял сознание в тот момент, когда его расспрашивал Блэррик. Воин отказался от перевязок, собираясь рассказать государю все, что знает, но надолго его не хватило. Он неуклюжим кулем свалился на руки гвардейцев и был перепоручен лекарю. А теперь должен находиться в своей квартире над казармами.
Арисан тихо прокрался с комнатку, которую мужчина занимал вместе с племянником. Яхи тревожно метался во сне, что-то выкрикивая и взмахивая обожженными руками. Алевко трупом лежал на своей койке. Правая половина лица и большая часть тела была скрыта под повязками. Левая рука находилась в лубке. От гвардейца, дежурившего у входа, Арисан узнал, что Алевко придавило то ли балкой, то ли шкафом, и что правого глаза у воина больше не было.
- Зачем ты пришел? - неожиданно прозвучал исказившийся из-за обожженного горла голос. Арисан невольно подпрыгнул на месте, хотя ему-то давно пора было привыкнуть к звериному слуху наставника.
- Что произошло?
- Не шуми, - голова Алевко перекатилась по подушке, левый глаз распахнулся, - не разбуди Яхи, он наглотался дыма, ему надо много спать. Заходи, раз пришел.
Арисан на цыпочках прокрался к его постели, опустился на колени и взял здоровую правую руку мужчины в свою.
- Алевко, скажи мне, Калеона была в западном крыле?
- Я уже все рассказал Блэррику, - прохрипел воин.
- А теперь расскажи мне, Алевко, - взмолился Арисан. - Мне нужно это знать. Говорят, она могла сбежать в город и...
Что-то в его голосе проняло воина. Рука Алевко вырвалась из плена ладоней Арисан и легла на его рот.
- Я расскажу, тебе я расскажу, - воин сглотнул ком в горле, но упрямо продолжил: - Блэррик позвал ее к себе, а госпожа сказала, что все это может подождать до утра. Но Его величество настаивал. Я вызвался ее сопровождать. Мы подошли к бальной зале, когда почувствовали запах дыма. Огонь уже перекинулся на западное крыло. Лестница и второй этаж были в огне. Метались слуги, гвардия помогала людям покинуть замок. Калеона потребовала, чтобы мы прошли через третий этаж до другой лестницы и помогли Блэррику выбраться. Мы с ней остались вдвоем, и она решил идти сама. Я... - голос Алевко прервался.
Калеона ничего не желала слушать. Она знала, что Блэррик может дать ей указание прийти, а сам преспокойно ляжет спать. Такое уже случалось. Поэтому она опасалась, что и сейчас он заснул и не слышит криков и запаха дыма. От людей, метавшихся по замку, толку было мало - ни один из них короля не видел, как не видели и его личного слуги. Капрал, служивший при штабе Блэррика, после окончания войны стал камердинером короля, состарился на этой службе и едва передвигал ноги. Вряд ли он мог вытащить довольно крупного мужчину, а Его величество весил добрую сотню килограммов. После его тело было найдено в его комнатенке на обгоревшей кровати - старик во сне задохнулся от дыма.
Калеона рванула к другой лестнице, так что Алевко еле поспевал за ней. Они взбежали на третий этаж и вскоре уже были над покоями Его величества. Калеона шла впереди, прикрывая рот и нос рукавом. Алевко у которого не было ткани на повязку отстал, срезая кусок гардины, но тут раздался крик принцессы и тяжелый грохот.
Он своими глазами видел, как под ногами принцессы осел пол, и она, взмахнув руками, провалилась вниз, в самое море огня. Алевко кинулся к ней, но внезапно понял, что и он падает. Потом стало темно, горячо и тесно.
Следующее, что он помнил, - это Алые гвардейцы, которые вытаскивали его из-под обгоревших бревен.
- Значит, у нее не было шансов уцелеть?
- Я не верю в богов, Арисан, но сейчас готов молиться каким угодно высшим силам, лишь бы она действительно была мертва.
- Алевко?..
- Пусть она лучше будет мертва, чем ее найдут в таком же состоянии, как и я, - почти спокойно сказал воин.
Наступило молчание. Потом Алевко неожиданно сказал:
- Знаешь, я всегда мечтал о том, что при всем Великом Собрании передам ей в руки Рубиновый меч. И отдам ей наши жизни, все двадцать пять, без остатка. А она будет лучшей Княгиней за историю Алой гвардии. И однажды я жизнь положу на то, чтобы спасти ее.
- Я соврал, он до утра не проснется. Бедный мальчик никак не мог заснуть от боли, ему дали сонный отвар... Поплачь, Арисан. Тебе можно.
Стержень, удерживающий его, внезапно раскололся. Арисан вцепился в руку Алевко и разрыдался. Его плечи вздрагивали, из груди вырвался ничем не сдерживаемый вопль. Он выл и кричал, он проклинал обстоятельства, он на все корки ругал Калеону, которую понесло зачем-то по третьему этажу. Он ненавидел дурацкие бумажные украшения, с которым и начался пожар.
Он ненавидел себя за то, что не остался с ней. За, то, что не имел возможности умереть вместо нее. За то, что ничем бы ей не помог.
Тело Алевко сотрясалось от рыданий, но он гладил плечо Арисана и что-то говорил, не ожидая впрочем, что молодой человек услышит его.
Арисан так и заснул, стоя на коленях у кровати постаревшего воина, крепко вцепившись в теплую сухую ладонь. Алевко не тревожил его сон, понимая, что молодой человек сейчас нуждается в отдыхе не меньше, чем он сам.
Уходил Арисан полностью обессиленный, выжатый, какой-то пустой. Дышать стало легче. Он тяжело подволакивал ноги и еле попал в дверной проем.
- Арисан, - вдруг позвал Алевко с кровати, и молодой человек вздрогнул как от удара. Он думал, что воин спит, и не хотел его будить, но теперь все выглядело так, словно он сбегает. - Она написала тебе письмо, как и обещала, хотела утром отправить. Наверное, в кабинете, в столе. Посмотри, пока там все не заперли.
Арисан кивнул, не отдавая себе отчета, что Алевко не видит его, и вышел.
Письмо! Она все-таки написала...
Ну, конечно, она же обещала!
Покои Калеоны и Мельхиоры имели разные спальни, разные комнаты, предназначенные, соответственно - для кабинета и детской, и единую гостиную. Арисан помедлил у двери в спальню младшей девочки - оттуда доносился плач и голос Арозисс.
Он тихо прошел в кабинет Калеоны. По помещению гулял сквозняк - девушка не закрывала окон в теплое время года. Было пусто и пыльно - все уроки в последние недели принцесса учила в гостиной, на глазах у Арозисс.
Письменный стол был сделан на заказ, и ящиков в нем было великое множество. Калеона все свои бумаги и вещи делила на группы по одним ей ведомым признакам и рассовывала их по разным отделениям стола.
Самый верхний предназначался для так называемых "постоянно нужных вещей", и там всегда царил бардак: ручки, листки бумаги, мелкие предметы сгребались со столешницы в этот ящик. Именно там Арисан и обнаружил незапечатанное письмо, написанное сразу после бала.
Почерк Калеоны изобиловал завитушками и хвостиками, которые с успехом скрывали ошибки и лишние запятые. При этом обычные записки она писала неаккуратными печатными буквами, так и норовившими наклониться и завалиться друг на друга. Но подобного рода послания принцесса считала оскорбительными для адресата, поэтому письмо было написано первым способом.
Арисан прошел в спальню. Брошенное на кровать праздничное платье, разбросанные по трюмо украшения и заколки, поддерживавшие сложную прическу, помятый халат, скомканный чистый платок на полу, - все это говорило о том, что Калеона покидала комнату в спешке, наверняка отец послал за ней, когда она уже собиралась лечь спать, и в это же время начался пожар.
Бессознательно подняв платок, намереваясь положить его на комод, он сунул его в карман, присел за туалетный столик и развернул письмо. С трудом продираясь сквозь завесу из завитушек, плотно удерживающих буквы, он прочел:
"Здравствуй, Арри! Не сердись, что обращаюсь к тебе так, но мне очень нравится это твое имя!
Как и обещала, хочу написать тебе о том, что тут без тебя творилось. Знаешь, без тебя было очень грустно. Правда, не думаю, что твое присутствие исправило бы хоть что-нибудь. Кроме моего настроения, конечно же. Но даже ты был бы не в состоянии удержать меня от некоторых глупостей, которые я насовершала.
Сначала я все-таки отказалась мазать волосы той дрянью, которая не позволяет волосам растрепаться. В результате челка полезла в глаза уже в первые минуты этой церемонии. Все время хотелось сдунуть ее или поправить рукой, в результате мне сделали замечание, что я, мол, слишком верчусь.
Потом меня поставили чуть ли не на постамент, и я должна была выслушивать длинные и нудные заверения в верности отцу и слова благодарности за то, что им позволено лицезреть мою особу. После пятнадцатого у меня зачесались руки кого-нибудь треснуть. Как назло, мне не разрешили поставить рядом Алевко. Он очень хорошо меня сдерживает.
Имен этих членов Великого Собрания и их отпрысков я просто не запоминала. Они представляли мне своих сыновей и подталкивали их в спину, чтобы они осчастливили меня своим почтением и поклонами. А один - ты бы видел! - был такой толстый и так низко кланялся, что штаны стали сползать с широкой нижней части (если не сказать хуже), и я готова поклясться на чем угодно, что видела, как его спина переходит в ноги.
Арри, ну можно ли меня укорять за то, что я не сдержалась? А я ведь так и не поняла, как должна была повести себя: промолчать или как-то дать ему понять, что с ним конфуз (во, словечко-то!), поэтому я фыркнула и расхохоталась.
Красный как рак сынуля (кстати, вот его имя я как раз запомнила - он один из многочисленных отпрысков барона Лорха, может, это был неплохой способ выделиться из толпы, а я просто не поняла?) как-то быстро все понял иначал пятиться назад, боясь повернуться ко мне спиной. Вот умора!
А еще я попробовала новое блюдо. Помнишь, мы никак не могли понять, что это: маленькие ягоды, которые почему-то подавали не на десерт? Так вот, это оливки. Вкусно, но специфично. Для десерта точно не годится, похоже на жир или масло.
Эх, жаль, ты не видел меня в новом платье! Я была настоящей принцессой - по виду и стати, а не просто по положению. Думаю, мне стоит больше внимания уделять Арозисс с ее нотациями, она иногда говорит дельные вещи.
Как там у вас? Наверное, тихо и спокойно. Я бы хотела поехать к тебе, но вы все-таки вырвались побыть наедине. Вот мне не выпадает возможности поговорить с отцом наедине, поэтому то, что мне нужно идти на головомойку, - это уже счастье. Отчитывает Его величество меня исключительно с глазу на глаз. Кажется, мои смешки не останутся без наказания. Ну, пошумит и перестанет, не первый раз!..
Если бы я не боялась прервать ваше уединение, я бы придумала повод. А может, что-нибудь случится, и ты вернешься раньше? Всегда нужно верить в хорошее.
Да, и еще! Я не могу просить тебя обещать, но надеюсь, что ты не передумаешь, уж я-то точно никого больше не найду и даже искать не буду. Можно и пешкой, но только с тобой".
Бумага задрожала в разом ослабевших пальцах. Обещать?..
- Кто здесь? А, это ты Арисан... - молодой человек поспешно сунул письмо в карман и поднялся навстречу Арозисс. Она разом постарела лет на десять, в рыжих волосах затесалась седая прядь. Она неловко принялась складывать платье Калеоны. Если бы Арисан не был свидетелем частых ссор между теткой и племянницей, он бы ни за что не поверил, что женщина недолюбливала старшую принцессу. - Ты знаешь, что Алевко нашли? - спросла она вдруг.
- Да, я был у него. Жив...
- Жив... - едва слышно отозвалась Арозисс. - Он говорит, что Калеона была вместе с ним. Они вместе пытались пройти к Блэррику, но проход завалило. Алевко хотел вернуться, но она же такая упрямая! Все боялась стать пешкой, которой управляют... Арисан?!
Дыхание сдавило, сердце тревожно забилось, отсчитывая удары с последнего вдоха. Арисан натужно дышал, пытаясь вдохнуть хоть глоток воздуха, но легкие не подчинялись ему. Неожиданно, прорывая непонятную преграду, из груди вырвался тоскливый звериный вой.
- Тише, тише, мальчик мой, - приговаривала Арозисс, приглаживая его непокорные вихры. Она присела на кровать, а он, ткнувшись в ее подол как слепой щенок, положил голову ей на колени и безуспешно пытался подавить в себе крик. Кровь из закушенной костяшки большого пальца безнадежно испортила ее платье, но Арозисс даже не заметила этого. А он, боясь напугать Мельхиору, пытался успокоиться.
Его не обижало, что она обращается с ним как с маленьким, что он показывает свою слабость. Почему-то от ее почти материнских прикосновений ему становилось спокойнее.
- Ты знаешь, Арисан, - вдруг сказала она, - я всю жизнь думала, что детский плач - это самое страшное на свете. Что дети не должны плакать в счастливом мире. А потом поняла, что детский плач - это доказательство жизни этого ребенка. Он плачет, значит, ему холодно, больно, или он просто качает права, добиваясь внимания. А самое страшное - это когда плачет мужчина. Когда Блэррик плачет, думая, что я не вижу, закусывает одеяло и давит в себе слезы, мне становится по-настоящему страшно. Значит, все хуже некуда. И ничего тут не изменишь...
Голос женщины затих, рука задрожала.
Она действительно любит Калеону, внезапно понял Арисан. Она ее раздражает, дерзит, выводит из себя, но Арозисс...
Он поспешил оставить ее одну, понимая, что не сможет ее утешить и найти нужных слов. Уже в коридоре Арисан вспомнил, что платок все еще у него в кармане. Он достал его и уже потянулся к дверной ручке, но тут, повинуясь какому-то внутреннему порыву, прижал его в лицу.
Платок пах какой-то сладостью, которую Калеона все время таскала в нем, чтобы не запачкать карманы. В углу красовался с любовью выполненный вензель КС в обрамлении алых лепестков - работа Мельхиоры.
***
Тело Калеоны так и не нашли, хоронили пустой гроб. Одновременно с княжкой, прощались с двумя Алыми гвардейцами, погибшими при пожаре. Перебинтованный Алевко пугал людей пустой глазницей и рыдал в голос. Яхи едва стоял на ногах, но желал участвовать в почетном карауле у могилы девушки, так и не ставшей Алой княгиней. Арозисс крепко сжимала ладонь младшей принцессы, которая уже даже не плакала. Поговорить с Мельхиорой Арисану не дали. Да и не о чем. Он и до этого мало с ней разговаривал.
Блэррик заперся в комнате, соседствующей с покоями старшей дочери, и не подпускал к себе никого, даже младшую дочь. Лишь Волох имел право входить в эту комнату.
Сразу после похорон, отец отправил Арисана на Южные острова. Постепенно события пятилетней давности стерлись из памяти. В какой-то день он даже поймал себя на мысли, что не помнит, как Калеона выглядела. И почему-то эта мысль не расстроила его. Ему вполне хватало пожелтевших от времени листков бумаги и платка.