- Смотри, смотри! Близняшки - мальчик и девочка! Боже мой, как похожи... У нас будут такие же, правда? - молодая девушка с надеждой посмотрела на своего растерянного спутника. Спутник выронил пакет из рук и ответил ей испуганным взглядом. Не будут.
Они переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу уголками красиво, почти идеально очерченных губ. Взяли свои пакеты, и вышли из магазина.
- Ты слышал? - спросила она, едва сдерживая смех.
- Слышал.
- Я в шоке...
Они и правда были похожи. Близнецы - мальчик и девочка. Только на самом деле их не связывало ничего, кроме незримой тонкой проволоки, которая пронизывала их насквозь и больно натирала внутренности. По крайней мере, он так думал.
Для него это была больше, чем просто случайная встреча. Сейчас, когда он вдвое чаще стал об этом задумываться, он понимал, что ни за что бы не отпустил тогда её руку. А что бы было, если бы она тогда не полезла за чем-то в сумку, не остановилась? Что тогда? Тогда бы он прошёл мимо. И не заметил? Нет, всё-таки есть на свете что-то вроде справедливости. Значит, он просто должен был тогда подойти к ней и, теребя рукав её голубой курточки, спросить:
- Ты говоришь по-немецки? Скажи, ты говоришь по-немецки?
А она должна была поднять на него свои огромные карие глаза, выдернуть рукав из его холодных ладоней и невозмутимо ответить:
- Да, но не очень хорошо. У тебя проблемы?
- Это прекрасно, что ты говоришь по-немецки! Как хорошо, что я тебя нашёл! - ключевая фраза. Он наверняка не сильно задумывался перед тем, как её произнести, а надо было.
- У тебя проблемы? - она повторит это так, будто не слышала его восторженных возгласов и не заметила, как блестят его огромные карие глаза. И потом он расскажет, что потерялся в её городе, что просто хотел купить подарки своим родителям, и теперь не знает, как добраться до гостиницы. А она улыбнётся ему самой красивой улыбкой и скажет:
- Бедняга... я тебя провожу.
Она наверняка тоже не задумывалась над этой фразой. Ведь она могла бы просто объяснить ему как доехать до гостиницы, развернуться и заспешить по своим делам. Вместо этого она возьмёт его за руку и поведёт к остановке. Он выглядит растерянным и испуганным, его зрачки бегают вправо-влево и кажется, что они задымятся. А она в автобусе погладит его по руке и скажет с неизменной улыбкой:
- Расслабься! Скоро приедем. И как ты умудрился сюда попасть?
Позже он расскажет ей, что он студент, и приехал в её страну, в её город, по обмену. На две недели. Что он всего лишь второй день здесь. Что он плохо знает английский (а она знает его очень хорошо). Что ему здесь очень нравится. И как ему повезло, что он её встретил.
Ещё позже она приведёт его в гостиницу в самом центре города, и на reception он назовёт своё имя и фамилию.
- Daniel Kaulitz.
Выйдет его руководитель - она теперь уже и не помнит, как его зовут. Даниэль всё ему расскажет, и потом этот руководитель будет долго трясти её руку в знак благодарности.
- У вас очень неплохой немецкий, стоит немного подтянуться, и вы станете превосходно им владеть, - скажут ей.
- Спасибо, - вежливо ответит она.
- Приходите к нам в гости, junge frau?!
Она улыбнётся, повернётся к нему и пожмёт ему руку. Уходя, обернётся и спросит:
- Мы, конечно, ещё встретимся? - и это прозвучит скорее утвердительно, чем вопросительно. А он не успеет спросить, как её зовут.
Она просто придёт на следующий день в то же самое время. Зайдёт к нему в номер. Встанет у стены, подперев руками бёдра, окинет придирчивым взглядом комнату. А он будет сидеть на полу, скрестив ноги и смотреть на неё немигающим взглядом, не зная, что делать и что сказать. Она подумает, что эта комната в одном из дорогих отелей её города очень похожа на её комнату по состоянию: вещи разбросаны, на полках и на столе лежат книги и диски, окно распахнуто настежь, и откуда-то, будто из пятого угла, доносится музыка. Она ухмыльнётся и скажет:
- Пойдём.
Потом будет вымощенный проспект под тяжёлым серо-голубым небом, который для него вдруг станет узким и тесным, наверное, из-за того, что его сердце вдруг раздулось до неимоверных размеров и не помещалось не то что в его грудной клетке, но и в пространстве вообще.
- Как тебя зовут? - своевременно спросит он.
- Мария, - ответит она, ничуть не удивившись.
Потом он угостит её крепким кофе в кафе, которое выберет она сама. Она покажет ему места, где любит гулять, и ему они тоже, как ни странно, понравятся. Он будет фотографировать её, потому что он уже много лет занимается фотографией, и делает это профессионально. А она попросит его никому не показывать снимки.
- А вообще я художник, - скажет он.
- Это прекрасно...
- Я тебя нарисую.
- Потом...
Потом, когда он останется в номере один, он нарисует её первый портрет углем и повесит над кроватью, чтобы потом быстро убирать за секунду до того, как она постучит в его дверь.
- ...и, представляешь, когда он вошёл и увидел всё это, ему стало не по себе, но он не подал виду, и вместо этого стал истошно орать на нас непечатными выражениями...
Она слегка встряхнёт волосы, которые запутал колючий северный ветер и поправит шарф на шее. Она устала слушать, как он тараторит на немецком - она же сказала ему, что плохо знает язык Шиллера и Гёте, ещё при первой встрече. Она не любила, когда люди забывают ключевые моменты её речи.
- Дани, стоп! Ты не можешь помедленней? Ты что, забыл, что я тебе говорила? Разве ты не понимаешь, что я не знаю немецкий так же хорошо, как его знаешь ты?!
Даниэль посмотрит на неё удивлёнными глазами и спросит:
- А на каком языке, по-твоему, ты сейчас мне всё это сказала?
- ...на русском...?
- Нет, mein herz?, на немецком, - он еле слышно рассмеётся и она поймает себя на мысли, что ей приятно слышать его смех - тихий, как бы сквозь зубы. А ещё она поймает себя на мысли, что была полностью уверена в том, что говорит по-русски, когда просила его быть помедленнее. Видимо, в голове её появился тумблер "вкл./выкл." с одного языка на другой. И она прекрасно помнит всё то, чему её учили в школе.
- И всё-таки мне не помешает сходить на курсы, - скажет она уже по-английски.
Они будут сидеть на траве под огромными ветвистыми деревьями в её любимом старом городском парке, он будет рисовать скульптуру и фонари, стоящие неподалёку и рассказывать про свою учёбу в институте искусств. А она будет нежиться под майским солнцем, и смотреть на него сквозь стёкла очков. Ей будет приятно слушать, как он говорит, с шелестящими согласными и раскатистым "р", даже по-английски. Потом она заставит его повторить несколько фраз по-русски, и он будет смешно их коверкать, на что она жутко обидится и уйдёт. Он догонит её и попросит прощения.
- Пойдём на пляж. Набережная рядом, - скажет она.
- Зачем?
- Жарко. Ты можешь мне нарисовать что-нибудь на теле хной?
- Конечно, могу. А где ты возьмёшь раствор?
Оказывается, она уже приготовила раствор дома и принесла его вместе со шприцем и прочими атрибутами. Они пойдут на пляж, и он будет рисовать ей на спине крылья хной. Он будет очень стараться, чтобы краска не потекла и рисунок получился ровным, хотя руки его дрожали, будто от холода. Позже, дома, она будет долго рассматривать перед зеркалом рисунок, и хвалиться институтским подругам.
Он будет звонить ей каждый день по нескольку раз, даже если они в этот день увидятся. Он будет рассказывать ей о каждой своей экскурсии и поездке на пленэр. Он просто хочет, чтобы она порадовалась за него, и она искренне радовалась. Он не знал тогда, что у неё уже довольно долгое время была любимая девушка. Он даже не мог себе этого представить - он был уверен, что нравится. Он нравился. Разумеется.
- Ты слишком много времени проводишь с этим немецким мальчиком, - скажет ей Марго.
- Брось! Он забавный. Он мне много интересного рассказывает...
- Ты знаешь, сколько времени мы уже не оставались вдвоём? На ночь?
- Милая...
- Ты каждую свободную минуту посвящаешь этому Даниэлю! Как только появляется "окно", сразу бежишь к нему. Мотаешься с ним по всему городу, картинки рисуешь с ним, фотосессии устраиваешь... Ты меня больше не любишь?
- Прекрати говорить глупости! Какие-то странные у тебя причинно-следственные связи. Мы просто подружились, вот и всё. По-моему, у него даже есть девушка. Симпатичная такая. Блондинка.
- По-моему, - передразнила её Марго.
- Марго, - она посадит её к себе на колени, и будет теребить прядь её волос. - Ты же знаешь... ты всё знаешь и всё понимаешь. Ты же не глупая. Вспомни, с каким трудом... через что нам пришлось пройти... вместе...
- Я помню. А ты?
- И я, - она заплачет. - Ты же прекрасно знаешь... что я люблю...
- Прости меня. Я сглупила...
- Это ты меня прости. Я неправильно себя веду. Впрочем, как всегда. Оставайся?
- Не хочу...
Она расскажет ему, что она писатель. Он попросит перевести что-нибудь хотя бы на английский. Потом она будет приносить ему свои рассказы, прилежно переведённые. Она старалась, проводила ночи за монитором, только чтобы всё было идеально, чтобы ничего не было упущено, подбирала каждое слово, каждый предлог и артикль, только чтобы всё было как надо. Позже, когда у него набралось уже приличное количество её прозы, ему придёт в голову идея:
- Здорово будет, если ты выпустишь сборник рассказов. Знаешь, я бы мог рисовать иллюстрации к ним. Вообще к твоим книгам. Или придумывать коллажи из фотографий.
- Хм..., - она на секунду задумывается. - Ты предлагаешь вести совместный бизнес?
Они посмеются и на время забудут о его затее. Она забудет. Кто угодно, только не он. Она многого не знала о том, что он думает о ней и чем занимается в номере по ночам. Она наивно полагала, что просто нашла друга-иностранца. Об этом она мечтала. Из меркантильных соображений - чтобы практиковать язык. И только он заметил, что между ними что-то есть. Он заметил, что они одинаково улыбаются - сильно растянув губы, обнажая верхнюю челюсть. При этом улыбка совершенно не выглядела, как оскал. Напротив, это смотрелось крайне мило, особенно когда искренне. Он замечал мельчайшие детали: то, как они оба вытягивают губы трубочкой, когда дурачатся и позируют перед камерой; как они подпирают узкие бёдра обеими руками - они оба страшные позёры; как смотрят исподлобья с неизменной ухмылкой. При этом ему ни разу не пришло в голову, что она - его зеркало. Хотя бы потому, что она девушка.
- Мария, а тебе никогда не приходило в голову, что мы с тобой чем-то похожи? - спросит он её. Этот вопрос заставит её глубоко задуматься, и она ответит на него не сразу.
Однажды он попросит её показать район, где она живёт. Она сначала удивится такому желанию.
- Дани, зачем тебе это?
- Я хочу посмотреть, где ты живёшь. Мне всё интересно.
И она поведёт его домой. Сначала они будут гулять по маленькому парку неподалёку, а потом она, осмелев, приведёт его к себе домой. Без предупреждения. У неё пересохнет в горле, потому что ей придётся переводить весь вечер с русского на немецкий и английский и обратно. Даниэль очень понравится её маме, хотя...
- Маш, а ты не заметила, что он похож на девочку?
- Заметила, мам, - она рассмеётся. - Разве это не мило?
- Он хорошенький, да... не могу не согласиться.
- Он как-то сказал, что мы чем-то похожи.
- Хм...
Звонок. Она возьмёт трубку. Марго.
- Милая...
- Маш, можно я к тебе приеду?
- Конечно! Я так долго этого ждала...
Марго приедет и они, впервые за этот месяц, будут лежать, укрывшись с головой тёплым пледом, просто молча, не говоря ни слова друг другу. Иногда Марго будет дотрагиваться до её глаз, слегка проводить пальцами по её ресницам, и она будет вздрагивать, часто моргать глазами, но потом она успокоится и крепко обнимет Марго. От тёплого вина у них обеих будет слегка кружиться голова и "звёздочки" будут мелькать перед глазами, и это будет их ужасно веселить. Губы будут горьковатыми на вкус, но это и вовсе пустяки.
Они будут сидеть на фонтане, опустив ноги в воду и пускать мыльные пузыри. Он только что закончил рисовать её, но он не покажет рисунок. Она не должна его видеть. Она слегка обидится, но потом забудет. Они будут заразительно смеяться, когда один из пузырей случайно попадёт на нос собаке, которая крутилась рядом, и лопнет. Собака испугается, и будет тереть нос лапой. Они будут смешно щурить глаза и широко улыбаться. Проходящая мимо молодая женщина остановится, и будет долго рассматривать их, а потом, улыбаясь, осторожно спросит:
- Извините, а вы что, близнецы?
Она вздрогнет от этого вопроса.
- Что она спросила? - Даниэль будет озабоченно крутить головой и теребить её руку.
- Нет, что вы, - ответит она этой женщине и сдавленно улыбнётся. - Вовсе нет, мы не близнецы.
- Мария, что эта женщина спросила? - не успокоится Дани.
- Она подумала, что мы близнецы, - ответит она, опустив голову. Даниэль снова засмеётся сквозь зубы.
- Я же говорил, - скажет он после некоторого молчания. - Я говорил тебе, что мы похожи.
- Это хорошо или плохо?
- Я не знаю,... но мне кажется, нас что-то связывает.
Остаток вечера они проведут в молчании. Она проводит его до гостиницы, и он долго будет держать её руку. Он слегка поцелует её, будто в щёку, но попадёт в уголок её губ. Поздно ночью ей придёт сообщение на мобильный: "Ich bin nicht ich wenn du nicht bei mir bist - bin ich allein Џ"? Она слегка дёрнется и тут же его удалит.
В последний день перед отлётом обратно в Германию он позвонит ей и скажет:
- Приходи ко мне завтра вечером.
- Мы никуда не пойдём? - удивится она.
- Как у вас говорят? "Длинные проводы - много слёз"?
- Долгие проводы - лишние слёзы, - она тут же потухла.
- Мне нужно, чтобы ты пришла. Я кое-что тебе скажу.
Она появится на его пороге в восемь вечера. Он откроет дверь и встанет на пороге, как вкопанный - перед ним будет он, только... другого пола. Стрижка, косая чёлка, волосы цвета воронова крыла, взгляд из-под этой чёлки, небрежный стиль одежды - она не скопировала всё это, вовсе нет. Она просто поменяла причёску. И получилось так, что это завершило образ.
- Я не специально, - тихо сказала она, поняв, что произошло.
- Проходи, - он слегка улыбнётся, а его сердце забьётся, как барабан.
Она сядет на диван и вытащит из сумки коробку, обклеенную вырезками из журналов.
- Смотри, я сама это сделала. Открой, - она протянет ему коробку. Он похвалит её работу и откроет коробку. Внутри лежала открытка и браслет из красно-коричневых ниток и деревянных бусин.
- Это ты тоже сама сделала?
- Да. Сегодня ночью.
Он в недоумении сядет на диван. Его руки потянутся за открыткой, чтобы её распечатать, но она остановит его.
- Прочитай, пожалуйста, в самолёте. Не при мне, хорошо?
Он послушно положит открытку обратно. Он объяснит ей всё, что так давно бушевало у него внутри. Что он уверен в то, что они связаны друг с другом. Он рассказал ей про свои наблюдения, и у неё удивлённо округлились глаза. Она и подумать не могла, что для него так много значила их встреча.
- Это невозможно. Всё, что ты говоришь невозможно!
- Ты мне не веришь? Как? Почему? Ты же писатель, ты сама столько писала об этом!
Она верила. И всё прекрасно понимала. Просто она была слишком осторожной и очень боялась. У неё закружилась голова от эмоций, и она подумала, что умрёт. "Хотя, наверное, это было бы неплохо - умереть прямо здесь, у него на руках" - подумала она. А он будет продолжать говорить, захлёбываясь собственными словами, теребя её за рукав, пытаясь заглянуть в её глаза. А она будет смотреть на него помутневшим взглядом, и её будет слегка подташнивать, и она будет помахивать ладонью у себя перед глазами, как бы отгоняя несуществующих мошек.
- Мария, ich liebe dich, - в итоге скажет он, обессилев. И тогда она расскажет ему про Марго и про то, что в жизни всякое случается. Он внимательно выслушает её, и ничего не ответит.
- Понимаешь теперь, что она для меня многое значит? Я тебе, можно сказать, всю свою жизнь рассказала, потому что моя жизнь началась с её появлением. Прости меня, если сможешь. Я не прошу тебя понять...
- Я понимаю.
- Нет. Ты не понимаешь. Только прости меня...
- Я понимаю. Я всё понимаю, но отпустить тебя не могу. Это уже ты должна понять. Всё будет хорошо, поверь. Ты приедешь в Мюнхен этим летом, и увидишь своими глазами всё то, о чём я тебе рассказывал. Ты обязательно приедешь в Германию, Мария, слышишь меня? Ты приедешь, и тогда мы поговорим. Ты согласна?
Конечно, согласна. Более того, она слышала много раз, как он тараторил "Ты приедешь в Мюнхен, ты приедешь в Мюнхен" сотню раз во время их прогулок по её родному городу, но пропускала его жужжание мимо ушей - тогда для неё вся эта "история с немецким мальчиком" была просто развлечением, не более того. Милая история для очередного приторного и напудренного рассказа о любви с иностранным акцентом. Она писала именно такие. Лепила из жевательной резинки истории и заворачивала в красивую упаковку из надушенной бумаги, предварительно напудрив ароматизированной сладкой пудрой с блёстками. Во всяком случае, так ей самой казалось.
Она встанет и крепко сожмёт его руку на прощание. Она ничего ему не скажет. Просто встанет и уйдёт. Обернётся на пороге и, улыбнувшись их общей улыбкой, помашет рукой. Потом, на улице, она будет силиться, чтобы не повернуться и не найти глазами его окно, посмотреть на него, возможно (невозможно?) в последний раз. Не обернётся. Просто дойдёт до своей остановки, сядет в автобус. Позвонит Марго. И успокоится. Хотя бы ненадолго. Она будет абсолютно спокойна, кроме тех моментов, когда будет доставать свои портреты, написанные его рукой. Она будет каждый раз закрывать глаза, и в её воображении будут плыть аллегорические картины: будто он проводит своим грифелем не просто по бумаге, а по её телу, и на грифеле отпечатывается каждый её изгиб, и потом переносится на бумагу. А в целом она будет спокойна.
Опустим бесконечные письма и телефонные звонки - их было слишком много, и они были слишком одинаковые, чтобы прописывать каждый.
Любовь - это вовсе не то, что ты чувствуешь, а то, что ты делаешь. Когда ты любишь, ты сделаешь всё, чтобы не сделать любимому больно. Глаголу "любить" чаще всего тождественен глагол "делать". Хотя бы потому, что глагол "любить" тоже является глаголом действия.
Когда мама принесла ей это зло(?)счастное письмо, она, видимо, в очередной раз не задумалась над своими действиями. Письмо было из Германии - приглашение приехать в Мюнхен. Подписано "Семья Каулитц". Значит, рассказал. И показал. Она вбежала в комнату, где сидела Марго.
- Я еду в Германию! Представляешь, я еду в Германию! Наконец-то подтянусь по языку!
- Да... подтянешься... по всем параметрам.
Марго не любила ей язвить. Кому угодно, но только не ей. Но не теперь. Теперь она понимала, что потеряет её навсегда. Возможно, нет. Но скорее да.
Марго не просила её остаться хотя бы потому, что неприлично было на приглашение отвечать отказом. Из чисто этических соображений. Тем не менее, в её душе поселился липкий, холодный страх. Её будто посадили в банку с формалином на те две недели, на протяжении которых она не увидит её. Даже не целиком. Частями. Чтобы было больнее троекратно.
Она летела в Германию с каменным сердцем. Не в том смысле, что совершенно без эмоций - напротив, она летела со смешанным чувством страха и нежности. Просто оно было очень тяжёлым. В нём поселилось столько разнокалиберных чувств и непонятных эмоций, что оно надулось и потяжелело настолько, что ей стало неимоверно тяжело его носить.
Мюнхен встретил её необычайно тёплой погодой, терпким августовским днём, Даниэлем и его другом, который вызвался помочь отвезти её и её сумки.
- Познакомься, это Марк, - сказал он после пятиминутных объятий и восклицаний.
- О, очень приятно, - она покосилась на машину. - Великолепный автомобиль, Марк.
- Спасибо, - Марк широко улыбнулся. - Ты тоже.
Потом она смотрела из окна на город, и он показался ей демократичным, но очень уютным, словно диван в японском стиле. Ей понравились чистые мостовые и черепичные крыши, которые упирались прямо в голубое, почти прозрачное, небо. Нравились витрины, вылизанные машины и ослепительно блестящие окна домов. Из окон машины Марка ей всё понравилось.
- Спасибо, друг, - сказал Даниэль, забрав из багажника сумки.
- Сочтёмся, - улыбнулся Марк и помахал им рукой. - Удачи! Ещё увидимся.
Она тоже помахала ему рукой. Повернулась к Даниэлю и оглядела его с ног до головы.
- Хочешь поправить причёску? - спросил он, слегка улыбнувшись, с намёком на зеркало. Она пропустила его вопрос мимо ушей.
- Я буду жить у тебя,... я думала, мне нужно будет снимать номер в гостинице.
- Глупости! А как же баварское гостеприимство? - он подмигнул ей. Он был в возбуждённом состоянии, он был даже более чем счастлив. Она даже подумала, что его сердце сейчас вдвое тяжелее её. И она с удовольствием поможет ему нести такую тяжесть. Раз уж он несёт её сумки.
Дани жил со своей семьёй в многоквартирном доме на последнем этаже. На пороге их встретила его мама и младшая сестра Сьюзи. Надо сказать, что его мама сначала слегка отшатнулась, увидев её, но потом, слегка поморгав глазами, вернулась к реальности.
- Здравствуйте, Мария! Наконец-то мы вас увидели. Дани столько о вас рассказывал...
"Ведь просила же не распространяться" - промелькнуло у неё в голове.
- Добрый день, - выдавила она. - Мне тоже очень приятно. Я очень рада...
- Мама, прекрати её смущать, - Дани мгновенно стал раздражённым.
- Что вы, я вовсе не смущаюсь, - она улыбнулась. - Я просто неважно себя чувствую, Дани. Меня укачало.
- А разве ты не принимаешь специальные таблетки, чтобы не укачивало? Или у вас их не выпускают? - подала голос десятилетняя Сьюзи. Она рассмеялась.
- Что ты, конечно выпускают, просто я их не пью. Как-то само проходило.
Даниэль еле слышно рассмеялся.
- А это моя сестра, познакомься.
Девочка сделала книксен и улыбнулась. У неё были очень милые ямочки на щеках. Она была совсем не похожа на своего брата - слегка вытянутое лицо, светлые кудряшки, небольшой рост, прямой нос с небольшой горбинкой. Она посмотрела на маму Даниэля. Да. Вот в кого он такой. Мамин сын. Определённо.
Она приняла душ и легла спать. Ей нужно было немного отдохнуть после перелёта. Засыпая, она почувствовала руку Даниэля, которая гладила её по волосам, а затем его мягкие, тёплые и сухие губы у себя на виске. Ей стало холодно.
Её разбудил запах жарящегося мяса. "Баварские сосиски" - брезгливо подумала она. Пришлось вставать и идти за стол. Ужасно хотелось есть. В коридоре её настигла маленькая Сьюзи, схватила за руку и повела на кухню. Это был верный ход со стороны девочки, потому что сама бы она туда ни за что не добралась - заблудилась бы в этой огромной квартире.
Она вежливо поздоровалась с отцом семейства, который тут же не упустил возможность и предложил ей пропустить по кружечке пива. Она отказалась, сославшись на то, что пива не пьёт вообще, что его несказанно разочаровало.
- Удивительно, Даниэль тоже не любит пиво, - рассмеялся Густав, его отец. Она слегка подавилась апельсиновым соком. Ей всё ещё было не по себе от сознания того, что Даниэль - что-то вроде её брата-близнеца.
Его семья приняла её очень радушно. За ужином они расспрашивали её о жизни, просили рассказать о её стране, о том, как она живёт - в общем, обыкновенный праздный интерес, можно сказать, туристический. Когда от неё потребовалось объяснить что-то сложное, для чего не хватало её знаний немецкого, она попросила:
- Извините, можно я объясню это по-английски? Вы знаете английский? Мне так будет проще...
Она стала очень быстро щебетать по-английски, с характерными интонациями, активно жестикулируя. Густав и Биргит переглянулись. После того, как она закончила свою тираду, Густав побарабанил пальцами по столу и сказал:
- А не обманываете ли вы нас, junge frau?
Она уронила вилку и округлила глаза. Густав рассмеялся.
- Вы, наверное, из Великобритании?
- Нет, что вы, - она еле слышно рассмеялась. - Просто я учу этот язык, можно сказать, с детства.
- А ты можешь помочь мне с домашним заданием? - Сьюзи тут же вскочила со стула.
- Конечно, могу. Неси его сюда.
- Смотрите, Мария, она с удовольствием сядет вам на шею, - с улыбкой сказала Биргит.
Ей показалось, что семейный ужин длился целую вечность. Даниэлю стоило немалых усилий вытащить её из-за стола (буквально из рук своих родителей, которые не хотели её отпускать) и забрать с собой. Он повёл её гулять по городу. В сумерках, при свете фонарей, он показался ей особенно загадочным. О таких она читала в готических романах. В нём был особый шарм, не приторный, как в Париже, а более сдержанный, прохладный. Мятный.
Они сидели на скамейке в парке, и он то и дело вскакивал, чтобы сфотографировать её. Он рассказывал ей о том, как жил всё это время без неё. Она молчала.
- Знаешь, говорят, что любовь - это не более чем химия, - сказала она.
- Знаешь, я не склонен к точным наукам, - он усмехнулся.
- Я тоже...
Она ощутила его руки, обвивающие её поперёк, и поначалу ей пришло на ум сравнение с верёвками, но это быстро прошло. Просто снова стало холодно. Он упёрся подбородком ей в плечо, но ей было совсем не больно. В какой-то момент она, не подумав, резко обернулась, и упёрлась глазами прямо ему в зрачки. Прямое попадание. Она увидела в них своё отражение.
В тот день, когда их увидела молодая пара в магазине, они покупали продукты для вечеринки - у Даниэля через два дня был день рождения. Тогда же она обнаружила, что её больше не задевают подобные слова. Напротив, ей было очень комфортно в этом, её это веселило. Всё стало проще после того, как они не спали всю ночь. Как он пришёл к ней в комнату, сел в ногах и положил голову ей на колени, и она всю ночь гладила его по волосам. Она пела ему колыбельные, но он не засыпал. Они молчали. Они не сказали друг другу ни слова, просто не спали вместе всю ночь. Ей стало легче. Ей стало теплее.
Они пошли в магазин и купили себе одинаковую одежду - майки, джинсы, ремни, очки. Каждому, кто задавал вопрос о близнецах, они отвечали утвердительно. Да, они близнецы. Даниэль и Мария Каулитц.
Они договорились, что будут не только представляться родственниками, но и станут ими. Она попросила его больше не признаваться ей в любви по-немецки. И на любом другом языке тоже.
- Если тебе захочется это сказать - не говори, пожалуйста, вслух. Промолчи.
Она попросила его сделать это, раз уж он её действительно любит. "Любить" значит "делать". Так пусть сделает это, раз любит.
Фотографию с его дня рождения она до сих пор прячет от Марго. Не потому, что стыдно, а потому, что она не хочет, чтобы об этом кто-то знал. Это только между ними. Хорошо, что Марк не стал снимать их в полный рост - так бы не казалось, что они будто сросшиеся.
- Помнишь, я тебе предлагал рисовать иллюстрации к твоим книгам?
- Конечно, помню. Было бы забавно...
- Твой сборник уже перевели на немецкий.
- Когда? - она упала с кровати, стянув с Марго одеяло.
- Недавно. Мой друг работает в одном издательстве, и я попросил его об услуге... в общем, приезжай. Мы выпустим твою книгу.
- Но как же я...
- Если хочешь - бери с собой Марго. Я поселю вас на съёмной квартире.
- Нет, нет... так не пойдёт, - она взобралась обратно и укрыла ворочающуюся Марго. Она вышла за дверь, чтобы не разбудить её. - Я приеду одна.
- Ты что, уже разлюбила её? - в его голосе прозвучала скорее насмешка, чем надежда. Хотя она надеялась на второе.
- Нет, - сказала она обиженным тоном.
- Тогда что?
- Тогда я приеду послезавтра и остановлюсь у тебя. В аэропорту можешь не встречать - я помню дорогу.
Она вернулась в комнату и бросила телефон в кресло, после чего закидала его подушками и легла. Она тяжело дышала, на лбу выступила испарина, из глаз потекли холодные горькие слёзы.
- Я слышала твой разговор, - голос Марго заставил её вздрогнуть. Она тяжело вздохнула.
- В Германии готовится к выпуску моя книга.
- Ты поедешь?
- Да. И ты поедешь. Потом. Я сниму квартиру.
- А как же...
- Мне нужно доучиться. И тебе. Мы там доучимся - там это гораздо дешевле. Потом переедем. Куда захочешь.
Марго повернулась и обняла её одной рукой.
- Ты мне не веришь? - она смахнула слёзы, но капля всё рано попала на щёку Марго.
- Верю.
- Вот...
Она приехала и обнаружила дома только его. Он лежал на полу в гостиной, балкон был открыт настежь, и ветер растрепал занавеску - она накрыла его лицо. Она подошла, села рядом и погладила его по руке.
- А где все? - она хотела повидаться с его родителями. Вполне искренне.
- Уехали в Магдебург к родственникам. Я один.
- Нет. Не один.
Она успокоилась. Она была невероятно спокойна рядом с ним. Она всегда мечтала о брате. Она мечтала о мужском - братском - плече, в которое можно было уткнуться и точно знать, что ему не тяжело. Она совсем забыла, что для него она значит гораздо больше. Она была настолько поглощена своими чувствами, что не замечала его. Он мог видеть то, что у неё внутри, а она - нет. "Любить" ещё значит "видеть".
Она осталась. Сняла квартиру. Он часто оставался у неё. Они пили вино, ели миндальное печенье, которое она сама пекла по рецепту Марго. Они занимались каждый своим делом: она писала, а он рисовал. Иллюстрации. Чаще - её.
Всякий раз она напоминала ему, что безумно любит Марго, и скоро она привезёт её в Мюнхен. Когда будет готова.
- Кто: она или ты?
- ...
Она изредка звонила Марго, ещё реже писала короткие электронные письма и слала пачками фотографии. Она просила не скучать и непременно ждать. Она требовала от людей того, чего сама никогда не умела.
К ним приехали местные телевизионщики - снимать репортаж о двух талантливых близнецах. Их снимали в разных комнатах. Вопросы задавали одинаковые. Кроме одного.
- Вы же на самом деле не родственники? - спросила Даниэля молодая журналистка.
- На самом деле нет. И было время, когда... когда я надеялся, что получится..., - он усмехнулся.
- Вы и сейчас надеетесь?
Даниэль рассмеялся и слегка кивнул.
- Я надеюсь, вы это вырежете?..
18.01.2006
ЏЕ.Фришманн
? Junge Frau (нем.) = девушка, "юная леди"
? Mein Herz (нем.) = моё сердце
? Я не владею собой, когда тебя нет рядом - я одинок (нем.)