"К чертям, всё к чертям! Какое дело... ему... всем...?! Неважно, уже ничего стало неважно, ведь, правда?" - спрашивала я сама у себя, вышагивая по переулку широким армейским шагом, топая десятисантиметровыми каблуками по мостовой, точно слон. "И пусть он засунет свой виноград и мандарины из Абхазии себе...", - я хотела, было, продолжить мысль, но тут же её прогнала, ибо она была ужасно неприличной.
Я остановилась на мосту и подняла глаза к небу. Небо сегодня было совершенно не расположено к долгой философской беседе на вечные темы. Оно смотрело на меня сурово, грозившись обругать меня ливнем; оно было очень серым и очень серьёзным, а облака были тяжёлыми, и казалось, что вот-вот упадут прямо на мою дурную голову. Я потрясла своей смоляной шевелюрой и натянуто улыбнулась небу. Потом опустила голову и потопала дальше. Я могла бы спуститься в метро, проехать семь остановок, потом ещё три на автобусе, и через полчаса быть дома, но не в этот раз. Не сейчас. Я была слишком в бешенстве, чтобы сидеть в метро, уткнувшись в книжку, даже очень хорошую. Улица меня всегда успокаивала.
Находясь в пятидесяти шагах от дома, я вдруг остановилась посреди дороги в раздумье. Повертела головой в разные стороны, посмотрела на прохожих. Внутренний голос подсказывал мне, что надо бы идти дальше, ведь я совсем недалеко от дома... Я даже видела его, свой дом, свою родную девятиэтажку в скверике, окружённую деревьями... Но ноги повели меня совершенно в другую сторону... Я уходила всё дальше и дальше от своего, такого милого сердцу, серого кирпичного дома в сторону ближайшего питейного заведения, элитного, между прочим. "Да, всё, что мне нужно сейчас - это хорошенько напиться и забыться", - подумалось мне.
Я вошла в тёплое помещение, присела за столик в углу возле искусственного камина и огромного телевизора, скинула куртку, шёлковый шейный платок цвета апельсина, пахнущий, кажется Yoji Yamamoto, и жестом хозяйки жизни подозвала официантку.
- Что желаете, mademoiselle? - спросила девушка, у которой на бейджике было написано "Марина", с милой и очень доброй улыбкой. Я закашлялась.
- Мне бы, девушка, "Мартини"...
- Что-нибудь ещё?
- Да... салатик какой-нибудь... овощной... знаете, чтобы не нагружать желудок.
- Хорошо, - она улыбалась уже, будто механически, неестественно, и мне сразу стало зябко. Минуту постояв возле моего столика, она убежала отдавать заказ.
"Нет, ну надо же было додуматься - закусывать "Мартини" салатом!" - подумала я, и из груди у меня вырвался сдавленный смешок. Тем временем Марина принесла мне салат и "Мартини". "Ну и скорость!" - подумала я.
- Девушка, а у вас курить можно? - я заглянула в её карие глаза, чтобы придать речи весомость и не остаться проигнорированной.
- Можно. Вам пепельницу принести, да?
- Уж будьте так любезны...
Когда пепельница была подана и Марина ускакала принимать заказ у вошедшей парочки, я залпом выпила "Мартини", достала сигареты и с чувством выполненного долга закурила.
Мысли текли меланхоличным потоком в моей голове, обгоняя друг друга и приземляясь где-то в глубинах моего сознания. Спокойствие, только спокойствие. Мой разум уже был немного растоплен небольшим количеством алкоголя, и я, как ни странно, могла трезво смотреть на вещи.
Заказав себе ещё стаканчик всё того же "Мартини", я принялась рассматривать посетителей. Взгляд мой упал на ту самую парочку, которая вошла ровно через пять минут после меня. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и видно было, что либо их роман находится на букетно-конфетной стадии, либо это у них уже всерьёз и надолго. "Вы бы ещё на один стул сели, голубки", - подумала я. Юноша был невероятно хорош собой - смуглый кареглазый брюнет с фигурой Аполлона, при этом ничуть не смазлив, но и элементов "мачо" в нём не было. Одним словом, "золотая середина". На вид ему было лет двадцать пять, и был он явно состоятелен и самодостаточен. Девушка же была ему совершенно не под стать - крашеная блондинка с "химическими" кудряшками, с неумело накрашенным дешёвой косметикой смазливым личиком, к тому же безвкусно одета. Даже мой апельсиновый шарф в сравнение не шёл. Она была очень молода - лет пятнадцать, не больше, и беспрестанно хихикала. Молодёжь пила шампанское, отчего девочка, видимо, и хихикала - что там говорить, молодой организм, пьянеет быстро. Я же пьянела медленно, хотя тоже была не стара, однако четвёртый бокал "Мартини" результатов не принёс, и тогда я заказала себе ликёр "Бейлис". Уж он-то должен дать нужный эффект.
Видимо, я слишком откровенно уставилась на парочку, потому что они как-то странно на меня посмотрели, зашушукались и поспешили покинуть кафе. "Что ж, - подумала я, - совет вам да любовь!" - и стала медленно потягивать ликёр.
На третьей рюмке ликёра ко мне подсел молодой человек. Он, видимо, спросил, можно ли ко мне присоединиться, но я, к сожалению, не расслышала его вопроса, поэтому он не стал церемониться и плюхнулся на стул напротив меня.
- Не желаете ли выпить, юная леди? Я угощаю.
Я улыбнулась ему подмазанной алкоголем ухмылкой.
- Не откажу себе в удовольствии. Как насчёт парочки коктейлей? - я знала, что такие вещи нельзя смешивать, но мне необходима была разрядка. Он заказал мне "Маргариту", а себе... а, впрочем, я не помню...
- Как вас зовут, юная леди?
- Бэла. Но меня назвали не в честь героини "Героя нашего времени", не волнуйтесь. Просто я родом с Кавказа, хотя мои родители русские.
- Замечательно! А меня зовут Антон. Очень приятно, - он расплылся в улыбке. Я слегка тряхнула головой, чтобы у меня была возможность лучше его рассмотреть - "Мартини", ликёр и "Маргарита" совсем затмили мне глаза. "Так-с... Хорош, нечего сказать, - думала я, изучая моего нового знакомого, - нечего сказать... Высокий, худощавый. Кожа бледная... я даже вижу тоненькие красные ниточки сосудов на его фарфоровой коже... коротко стриженый шатен... даже "пепельный шатен"... щетину он, видимо, подстригает, но не сбривает... наверное, чтобы сосуды и капилляры не были слишком заметны. Глаза... голубые, нет... зелёные. Точно - зелёные! Тонкие, аристократические черты лица, красивые руки, длинные пальцы... наверное, музыкант..."
Он вывел меня из состояния лёгкого транса.
- Что вы делаете здесь одна, Бэла?
Что я ему ответила, я уже не помню...
22 апреля, 1999 г.
Как добралась до дома, я тоже помню смутно...
Я проснулась около одиннадцати утра, одетая, на диване в гостиной, заботливо укрытая пледом. На кресле рядом аккуратно висели моя куртка и апельсиновый шарф. Я встала с трудом и отправилась на кухню. Ужасно хотелось пить - такое впечатление, что во рту у меня была Сахара. Вам знакомо это чувство? Голова кружилась, но не болела. Я налила себе холодного сока и устроилась на ковре под кухонным столом.
"Так... что я делала вчера?" - спросила я себя, почесав затылок. Помню, что ужасно разозлилась на шефа, который меня уволил из-за того, что я отказалась с ним переспать ради повышения должности. Потом пошла домой, но не дошла, завернула в кафе. Это было где-то в семь вечера. Познакомилась там с кем-то... и всё... полный провал в памяти...
Я встала с пола, потянулась, словно кошка, греющаяся на солнышке, и отправилась обратно в гостиную, попутно почитав записку от мамы: "После работы поеду с Галей и Надей на дачу. Буду в воскресенье". Вот зараза, развлекается! А я тут сиди и вспоминай, чем занималась днём ранее!
Я взяла свою куртку и стала рыться в карманах. Ключи на месте, кошелёк на месте, деньги в нём тоже целы, проездной... только вот ещё какая-то бумажка... Я взяла маленький белый листочек, сложенный вчетверо, развернула его. На ней красивым почерком очень аккуратно было выведено: "Жду звонка. Антон" и написан номер телефона - очень отчётливо, так, чтобы я не ошиблась ни в одной цифре, набирая его. "Ну что ж, - подумала я, - раз телефон есть, значит, по нему надо звонить". Я взяла трубку, набрала семь цифр...
- Алло, - послышался тёплый, но немного заспанный баритон.
- Антон?
- Да, это я.
- Антон, это Бэла. Ты меня помнишь?
- Конечно! - видимо, он обрадовался.
- Антон... а... я хочу задать тебе вопрос... только не знаю, как начать...
- Начни как-нибудь.
- Мне самой смешно... Антон, что мы с тобой делали вчера вечером, и как я добралась до дома?
Антон рассмеялся.
- Мы с тобой вчера перебрали немного, вернее, это ты напилась, а я тебя потом отвёл домой, открыл дверь твоим ключом и уложил спать.
- И всё?
- И всё.
- Боже мой, я так испугалась...
- Может быть мы...
- Нет, Антошка, думаю, что встретиться я сегодня буду не в состоянии.
- Жаль... Тогда, может быть, я приеду к тебе?
- Не надо. Знаешь что, давай встретимся завтра у "гостинки", там, где автобусная остановка?
- Давай!
- В пять устроит?
- Вполне.
- Тогда до завтра?
- До завтра.
Я положила трубку с чувством выполненного долга.
Если честно, мне уже совершенно не хотелось идти на эту встречу. Как обычно, мой разум посещает меня слишком поздно, и этого времени мне как раз хватает на то, чтобы совершить какую-нибудь глупость. Зачем мне эта проблема на голову? Мне бы работу найти...
Я взяла свой апельсиновый шарф и прижала его к лицу. Он пах экзотическими цветами и травами, а ещё морем. Эти духи подарил мне мой брат на позапрошлый день рождения... А потом он уехал. Сказал, что на заработки, а сам пропал. Кажется, я даже плакала...
А полгода назад он прислал мне письмо - мятый конверт без обратного адреса, только с именем и фамилией: "А. Рабиев", и всё. А в самом письме было несколько строк:
"Дорогая Белочка!
Я в порядке. Подтянулся, разбогател. Очень скучаю. Милая Белочка, как только у тебя будет что-то не в порядке, я узнаю и обязательно тебя найду.
Целую,
А.Р."
Я тогда ещё разозлилась жутко, подумала "Да как он вообще может так легкомысленно ко мне относиться! Его, значит, где-то носит уже целый год, будто пропал без вести, как в воду канул! И всего несколько строк в мятом конвертике непонятно откуда!", обиделась на него. Но постепенно обида прошла, остался только неприятный тревожный осадок, как будто выпила кислую микстуру от кашля, хотя болела воспалением лёгких. И сейчас я сидела на ковре в гостиной, прижимая к лицу свой шарф, и мне было так гадко на душе, так гадко... Я чувствовала, что что-то должно случиться. Ведь я была не в порядке. А ведь он так и написал: "...как только у тебя будет что-то не в порядке...".
Веки мои тяжелели, в глазах забегали "мушки", голову будто обхватило железным обручем и стянуло. А от обруча тянулась толстая цепь, которая потянула мою голову вниз. Веки мои опустились, и я уснула.
23 апреля, 1999 г.
Я вскочила с пола в холодном поту. Взглянула на часы - было 15.30. Первая мысль, которая пришла мне в голову: "Мама дорогая! Это ж надо столько спать!"
Совершив непродолжительную экскурсию в туалет и ванную, я встала возле шкафа в глубоком раздумье, почёсывая подбородок с извечным вопросом "что надеть?" в голове. Надо сказать, думала я не так уж и долго - обычно на это уходило гораздо больше времени. Вместо того чтобы разряжаться в пух и прах, я напялила старые тёртые-перетёртые джинсы и чёрную водолазку, обернула вокруг шеи свой апельсиновый шарф, и в таком виде отправилась на встречу с Антоном.
До "Гостиного двора" мне надо было ехать три остановки на автобусе, а потом ещё семь на метро. Это время я потратила частично на раздумья, частично на "наведение марафета" (как будто не могла этого дома сделать!). Выйдя из метро и пройдя насколько шагов пешком (шла я очень медленно, чтобы оттянуть "момент истины", и создавалось такое впечатление, что меня что-то тянуло назад), я на минуту остановилась метрах в пяти от места встречи, собираясь с духом. Антон стоял ко мне спиной и то и дело смотрел на часы. Если честно, эта антонова спина уже вызывала во мне неприязнь, но назад дороги не было. Я вдохнула, выдохнула, потом подошла сзади и замогильным голосом пропела ему в ухо: "Здравствуй, Антошка!".
Антон вздрогнул.
- Привет, Белочка! - от "Белочки" меня передёрнуло. Он, видимо, это заметил, потому что вовремя спохватился. - Ой, прости, ничего, если я буду так называть тебя периодически?
- Ничего, - у меня во рту пересохло, настроение упало окончательно. - Всё замечательно. Как дела? Да, и прости меня за то, что я напилась тогда.
Вот так всё и началось... Нет, не мой роман с Антоном, а моя история. То, что я рассказала до этого, было предысторией. Просто мне нужно было об этом рассказать. Наверное, это важно. Скорее всего, это важно. Но я сейчас не об этом.
Антон тогда мне не показался таким уж небесным созданием, каким я увидела его в день нашего знакомства; по всей видимости, количество выпитого затмило мне глаза, растопило мой мозг, развязало язык и подмазало улыбку, поскольку Антон был полностью уверен, что я от него без ума. Хотя он даже цветов не принёс. Он показался мне странным, по меньшей мере. Он то говорил без остановки, хорошо и, самое главное, к месту шутил, то замолкал и становился похожим на тень. Он постоянно озирался по сторонам, смотрел на часы, вертел в руках свой мобильный. Создавалось такое впечатление, что он не просто куда-то спешит, а просто старается от меня избавиться. А я, как могла, пыталась разрядить обстановку.
Антон купил мне баночку газировки, мы шли по проспекту, и я решила просто болтать о чём-нибудь отвлечённом.
- Представляешь, меня в тот день уволили!
- Как?
- Вот так. Я отказалась спать с шефом, даже за деньги и подарки, он устроил скандал мирового масштаба, назвал меня дешёвой шлюхой и выгнал на все четыре стороны, представляешь? Кошмар какой...
- А кем ты работала?
- Вообще у меня актёрско-хореографическое образование. Я работала хореографом в танцевальной студии.
- Танцуешь, значит?
- Вроде того, а что? Тебя это каким-то образом волнует? - съязвила я.
Антон замялся, посмотрел на часы.
- Я бы мог предложить тебе работу.
- Да?
- Не пойми предвзято...
- Так, - протянула я в ожидании грома среди ясного неба.
- А в каком стиле ты танцуешь?
- В разных.
- Например?
- Восточные, латиноамериканские танцы, джаз-танцы, которые используются в мюзиклах.
- Отлично! - Антон набрал какой-то номер телефона, отошёл в сторону, о чём-то поговорил и вернулся. Я стояла посреди тротуара в шоке.
- Антон, в чём дело?!
- У меня есть для тебя предложение. Одна моя знакомая владеет элитным клубом, и сейчас они набирают танцевальную труппу, чтобы несколько раз в неделю представлять тематические программы.
- Ты что, предлагаешь мне быть танцовщицей? Стриптизёршей?!
- Нет, ты не так меня поняла, Белка! Им нужны именно танцевальные, хореографические номера. Стриптиза им и так хватает.
- А зарплата?
- Первое время 300 долларов в неделю. Возможна перспектива карьерного роста, - Антон улыбнулся змеиной улыбкой. Я мысленно прикинула, сколько получится в месяц и в год, и посчитала, что при таком раскладе я смогу съездить летом в круиз по Европе, а зимой - по Скандинавии и поменять квартиру.
- Я попробую.
- Замечательно! Умница, Белка. Завтра вечером тебе позвонит Фарида и скажет, когда тебе нужно приехать в клуб на просмотр.
На том мы, собственно, и расстались. Антон как-то странно со мной попрощался - пожал руку, а потом погладил по голове с неприятным выражением лица. Я поспешила отвернуться от него, поэтому пошла в противоположную сторону, хотя это было не совсем в направлении моего дома.
* * *
- Алё! Алё, Витёк? Это я, я! Рыбка клюнула, братишка! Да. Завтра всё решится. Тимофеев со своей делегацией явится через две недели, как раз наша рыбка успеет обжиться в новом аквариуме. Слушай, Витёк, не одолжишь баксов двести до следующих выходных? Очень надо. Ага, спасибо! Ты мой личный Иисус Христос! Ну, всё, до связи.
* * *
Вечером мне позвонила Аля. Аля - это моя бывшая однокурсница, бредившая танцами. Но так случилось, что по окончании института Алька не выдержала и вышла замуж за начинающего тогда, а теперь преуспевающего программиста Семёна Будько, и посвятила всецело себя мужу и дому. Теперь она ведёт богемную жизнь, тратит мужнины деньги, и лишь изредка даёт частные уроки танцев - так, для собственного удовольствия. Также Альбина Будько известна как начинающая писательница - "шлёпает" приторно-слезливые любовные романы для разочаровавшихся в жизни дурочек, которым уже не во что верить, кроме книжных сказочных сюжетов. А ещё Аля - просто очень хороший человек.
- Бэла! Белочка моя! Как жизнь? - завизжала в трубку взбесившаяся от радости Аля.
- Что ж ты так кричишь, Алька! - я расхохоталась. - Нормально у меня всё, как всегда.
- Нормально, - Аля обиделась. - А должно быть хорошо.
- Как будто у тебя всё радужно...
Далее последовал длительный Алин монолог, из которого я узнала, что:
а) Аля продала уже три свои книги;
б) Сеня уехал в командировку в Катманду;
в) Сеня за три года заработал столько, что они скоро могут купить трёхэтажный коттедж в Сестрорецке (интересно, кого же они там поселят?);
г) Сеня ждёт ребёнка.
- Тьфу ты! - вовремя поправилась Аля. - Это я жду ребёнка! А Сенька вместе со мной, за компанию. Ну, он же тоже принимал в этом участие! - Аля заразительно засмеялась, а у меня покраснели уши. Нет, я не была ханжой, просто мне давно уже хотелось родить ребёночка, воспитывать его, только не было подходящей кандидатуры. Все мужики рассуждали так: раз ребёнка от меня собралась рожать, значит выходи замуж. А я не хотела замуж ни за одного из "претендентов".
- Давно ждёте? - лениво спросила я. - И кого ждёте?
Алька крепко задумалась минут на десять.
- Четыре месяца уже. Мальчика ждём.
Я подскочила в кресле.
- Четыре?! И ты только сейчас мне об этом сообщаешь?! Вот зараза!
- Я книгу писала. Ну, ты же меня понимаешь, подруга?
- Да ну тебя...
Я ей, конечно же, всё рассказала. Мы, девочки, любим "чесать языками". И про шефа, и про то, как я напилась до беспамятства, и про Антона. Аля послушно выслушала мою тираду, потом изрекла:
- Ты не находишь эти обстоятельства странными?
- Ещё бы, - недовольно хмыкнула я. - Но надо попробовать, я чувствую. Тем более меня подстёгивает любопытство и желание заработать. Понимаешь, мне просто нужно чем-то заниматься, а я не умею ничего, только танцевать и играть на сцене. Даже ты нашла себе занятие. А я не могу жить на мамину зарплату.
- Почему?
- Глупая ты! Мне совесть не позволяет. Я уже взрослая женщина, и я должна сама себя обеспечивать. Между прочим, я уже в пятнадцать лет сама себе на жизнь зарабатывала!
- Да?! Как это?
- Когда умер мой папа, я пошла работать за прилавком. Тогда ещё, помнишь, только-только стали открываться магазины и ларьки с косметикой и бытовой химией? Вот так и работала.
- А брат?
- Ты что? - я возмутилась, и внезапно мне стало грустно. - Он тогда уже на втором курсе учился, понимаешь?
- Ну, да.
Я уже не могла ни о чём думать - вспоминала брата. Он был необыкновенным. Он был похож на маму - такой же беленький, с зелёно-голубыми глазами, высокий. Нас даже принимали за парочку, когда мы шли вместе по улице, потому что мы были лишь отдалённо похожи друг на друга. Я пошла в отца - невысокая, черноволосая, зеленоглазая, с оливковой кожей. Единственное, что было в нас схоже - это изящные, аристократические черты лица, тонкие пальцы рук и взгляд - грустный, потерянный. Бывают такие люди, у которых постоянно грустный взгляд, как бы счастливы они не были. Просто анатомия такая.
Он выбрал профессию историка - пошёл на истфак, а я пошла по отцовским стопам - он всю жизнь проработал в театре, даже умер на сцене от сердечного приступа. А Алик бредил историей, особенно зарубежной, постоянно писал какие-то работы, научные труды, всё время сидел с книжками. На улицу его было вытащить крайне сложно, он практически нигде не появлялся, а всё сидел дома с книгами. Он не был "книжным червём", нет. Просто он выбрал путь интеллектуала, а я выбрала творческий путь, предполагающий всяческие выходы "в свет", различные поездки, конкурсы. Поэтому так получилось, что мы с Аликом виделись в лучшем случае пару раз в неделю, а разговаривали по душам и того меньше. Даже праздники редко встречали вместе, хотя очень любили. А полтора года назад он уехал, по его словам, "на заработки" в Восточную Европу. Куда конкретно - он не сказал. Теперь я знаю только, что ему двадцать шесть лет и у него всё хорошо.
Заснула я в первом часу ночи, в слезах.
24 апреля, 1999г.
В восемь утра раздался телефонный звонок. Я не сразу проснулась, поэтому человеку на том конце провода пришлось, наверное, изрядно понервничать.
- Алло? - я была ужасно сонной, и голос у меня был глухой и безжизненный.
- Бэла? Это Бэла Рабиева? - спросило меня бархатное контральто, в котором я тут же предпочла утонуть.
- Да, это я.
- Здравствуйте, это Фарида. От Антона, я по поводу работы, - контральто стало сухим и деловым, отчего я сразу же проснулась.
- Я слушаю Вас, Фарида... Простите, не знаю Вашего отчества.
- Фарида Равильевна, - она добродушно рассмеялась. Вот странная женщина - не может поддерживать одну интонацию при разговоре.
- Отлично. Так, что Вы решили со мной делать?
- Приезжайте, пожалуйста, к станции метро "Ладожская", я вас там встречу, и мы прогуляемся до моего клуба, где на вас посмотрят наши хореографы, ну и я, разумеется, - она снова мягко рассмеялась. - В три часа вас устроит?
- Вполне. Значит, к "Ладожской"? А как я Вас узнаю?
- Узнаете, дорогая, - меня передёрнуло. Я терпеть не могу, когда ко мне так обращаются, тем более это напомнило мне моего бывшего шефа. - Думаю, я буду единственной дамой в красном и с тёмным лаком на ногтях!
Я, сказав "Хорошо", повесила трубку и тут же уснула, едва положив голову на подушку.
На "Ладожскую" я опоздала на 15 минут. Но, правда, Фариду узнала сразу и, честно говоря, не узнать её было трудно: она была высокой, статной женщиной лет тридцати-тридцати пяти, с приятным лицом, смуглой кожей и "влажными" карими глазами. На ней был красный в белую полоску брючный костюм, чёрная велюровая кофточка, а на голове - красная шляпка "а-ля 30-е", перевязанная атласной лентой цвета фуксии. Маникюр её был чёрного цвета, видимо, под цвет её чёрных волос. Меня это даже немного "укололо", так как я считала, что натуральный чёрный цвет (как у меня) - редкость. Рядом с этой элегантной и наверняка состоятельной женщиной я, вероятно, смотрелась слишком просто, однако она не подала вида.
Фарида взяла меня под руку и повела куда-то вглубь проспекта, без умолку болтая и расспрашивая обо мне.
- Значит, вы по образованию артист мюзикла? Интересно, - сказала она, закуривая. - А вы случайно не дочь того самого...
- Да, я дочь Рабиева, - я устала слышать постоянно этот вопрос от театралов и просто людей, знающих наших актёров. - Решила пойти по папиным стопам.
- Как интересно. А живёте вы...
- С мамой, - я на секунду задумалась. - И с братом.
Я заметила, как она ухмыльнулась, и мне это не понравилось. Крайне не понравилось.
Мы подошли к красиво отреставрированному зданию. Оно было нежно-голубого цвета, под окнами были видны неоновые подсветки.
- Вот мы и пришли. Это мой клуб. Вообще-то это не совсем клуб, в вашем понимании, на первом этаже у нас бар-ресторан и бильярдная, на втором - зал со сценой, оборудованный по последнему слову техники, а на третьем - нечто вроде казино. В общем, заведение дорогое, элитное, доступно не всем, поэтому и зарплата ваша соответствующая, - она улыбнулась.
Мы вошли со служебного входа, прошли по коридору и оказались возле большой двери из красного дерева.
- Подожди секундочку, - мне не понравилось, что она так быстро перешла на "ты", но виду я не подала. Фарида зашла в комнату, пробыла там пару минут, потом приоткрыла дверь, жестом приглашая меня войти. Я вошла и оказалась в большом светлом помещении с двумя окнами. Оглянулась. Стены были окрашены в нежно-сиреневый цвет, на окнах висели строгие белые жалюзи, напротив стоял стол, несколько стульев, у стены стояла тумба с музыкальным центром. За столом сидели трое - две женщины и мужчина. Фарида стояла рядом.
- Познакомься, Бэла, - сказала она. - Это Мария и Анатолий - наши хореографы. А это, - она показала на другую женщину, самую молодую из них. - Оленька, наш организатор мероприятий, менеджер и ангел-хранитель.
Я кивнула.
- Как вас зовут? - спросила меня Мария, женщина средних лет, одетая в строгий костюм цвета красного вина. У них красный и его оттенки что, фетиш?
- Рабиева Бэла Максимовна, - ответила я. Они переглянулись.
- Хорошо, что вы пришли в юбке, Бэла, - сказал Анатолий. - Снимите, пожалуйста, курточку и джемпер, не пугайтесь, это для того, чтобы посмотреть, как вы двигаетесь.
Я послушно выполнила его указания, сложив одежду на стул.
- И обувь тоже снимите, будете танцевать босиком.
"Не вопрос!" - подумала я, ухмыльнувшись про себя. Оля, девушка лет двадцати пяти, поставила диск.
- Сейчас мы попросим вас станцевать джаз, потом латиноамериканский танец, потом восточный, и в конце - произвольные движения под музыку, - сказала Ольга.
Она нажала "play", и я забыла обо всём. Я слилась с ритмом, с музыкой, подчиняя своё тело ей. Я не видела никого, кроме образов, возникающих перед моими глазами, не слышала ничего, кроме звуков музыки. Я не хотела показать себя, я двигалась естественно, так, как привыкла, как меня учили. Я поняла, что такое свобода творчества, ведь до этого мне приходилось учить несформировавшихся 12-13 летних девочек и мальчиков с амбициями, а теперь я танцевала в своё удовольствие.
Когда музыка закончилась, и мне снова пришлось вернуться в реальность, все - даже Фарида - были в состоянии лёгкого шока. Они зааплодировали мне, но мне это было не очень-то и нужно, я и так была счастлива.
- Вы приняты, Бэла Максимовна, - полушёпотом сказал Анатолий. Я мигом оделась и выскочила из комнаты, я просто не знала, куда себя деть. За мной выбежала Фарида.
- Постой, Бэла! Это ты от радости, понимаю. Вот что, сейчас мы пойдём к секретарю, и ты подпишешь договор. Танцевать будешь три раза в неделю, зарплата, как и обещал Антон, 300 в неделю. Костюмы мы выдаём, но если придёшь со своим - будет отлично. Пару раз в месяц будешь готовить с Машей сольные номера. Следи за собой, не полней, не расслабляйся.
Она ещё что-то говорила, но я уже её не слышала. Вот она - свобода творчества...
* * *
- Ну, как?
- Ты знаешь, она талантливая.
- Я не об этом. Взяли?
- Конечно! Я ж тебе говорю - талант!
- Какая же ты глупая! Тебе сейчас не о таланте думать надо, а о деньгах!
- Я знаю.
- Пойдём завтра вечером в ресторан?
- В какой?
- В итальянский.
- А она?
- Она пока что в эйфории находится, я ей потом позвоню.
- Тимофеев когда приезжает?
- Скоро, через неделю. Так мы идём ужинать в ресторан или нет?
- Пойдём...
* * *
27 апреля, 1999 г.
Начала работать. Мама в восторге. Антон звонил, сказал, что на выходные поедем в Норвегию. Просто так. Какая галантность!
2 мая, 1999 г.
Мне дали два выходных по случаю праздника Весны и Труда. Пока всё идёт прекрасно. По крайней мере, я уже могла вздохнуть свободно, а не держать всё на учёте от нищеты, как это было при моей работе в студии хореографии. Плюс щедрые чаевые и премиальные, которые мне обещала Фарида. Она уже попросила Марию подготовить меня к сольной программе для 12 числа. Говорят, нас должна посетить какая-то шишка из Москвы, какой-то Тимофеев, я точно не помню, поэтому они хотят выпустить меня на сцену с восточным танцем. Желательно со сложными элементами вроде сабли или подсвечника на голове.
Придя домой вечером после репетиции, я обнаружила возле своей парадной Антона. Он стоял под козырьком, покуривая "самокрутку" (трава?) и, увидев меня, очень обрадовался.
- Белка! Привет! - он бросился ко мне и обнял. От него пахло чем-то кисло-сладким (точно трава), выглядел он чрезвычайно довольным.
- Здравствуй, Антошка, - я потрепала его по голове. - Давно ждёшь?
- Минут десять.
- Пойдём, чаю попьём.
И мы пошли ко мне. Я относилась к Антону, как к брату, да и он, кажется, не питал ко мне каких-то особенных чувств. Просто он помог мне, вот теперь и дружим.
- Мама! Иди, познакомься с Антошкой!
Мама вышла из кухни.
- Здравствуйте, Антон, - сказала она, улыбнувшись. Я горжусь своей гостеприимной мамочкой.
- Мамуль, сделай нам чаю с мятой или с мелиссой. Антош, ты печенье любишь?
- Ага, - отозвался Антон.
- Иди в комнату. По коридору прямо, потом налево, - сказала я по дороге в ванную.
Мы сидели в моей комнате, пили чай, курили, слушали англичанку PJ Harvey, болтали.