Сидя на балконном подоконнике, слегка пошевеливая ушами, и тянуть носом свежий весенний воздух - я мечтала об этом все долгие месяцы глупой российской зимы. Я стреляю огромными зелёными глазами по прохожим и мимо пролетающим птицам, щурясь от яркого солнечного света. Мы видим не так, как люди. А потому солнечный луч для нас - это тонкая дребезжащая нить, разноцветная и переливающаяся, а не поток света. Я веду носом (соседи снизу жарят чебуреки) и потягиваюсь. Спрыгиваю с подоконника и тихонечко крадусь в спальню.
Они спят. Два больших человека мирно посапывают на маленькой, очень неудобной и узкой кушетке, на которой даже кошке спать неудобно. До сих пор удивляюсь, как они вдвоём на ней умещаются. Два больших красивых (по их меркам) человека. Я вижу, как слабо и часто поднимается её грудная клетка, и как методично и аккуратно отсчитывает вдохи его. Они живут вместе уже три человеческих года. Двенадцать по-нашему. Ни разу я не видела их подавленными, грустными. Ни разу не слышала я, как они ругаются или о чём-то спорят. Они всегда солнечные, счастливые и беззаботные, светятся мягким, блестящим фиолетовым цветом. Я прекрасно знаю, что они едва сводят концы с концами, что они неприлично бедны. Но - как говорят у людей? - бедность не порок. У них явно есть что-то такое, о чём даже кошки не могут знать. Что-то такое вот тёплое, ароматное и блестяще-хрустящее. То, что нельзя поцарапать или просто потрогать мягкой лапкой. Нам просто этого не понять.
Он не добывает еду. Иначе, по-вашему, говоря, не работает. Вместо него это делает она. Я часто вижу, сидя на окне, как она бежит, теряя по дороге туфли, по грязному асфальту куда-то. Они называют это место "работа". Я не знаю, что это такое. Что это за место? Меня всегда занимал этот вопрос. Приятно это - работать - или нет? И что это вообще значит? Он провожает её до угла, а потом возвращается назад. Наверное, потому что боится идти дальше. Скорее всего. Я, например, боюсь выходить даже за порог - кто знает что там? А вдруг там опасно? Нет, он, наверное, очень смелый, раз не боится дойти до угла. А она тогда вообще героиня - она ходит "на работу". А вдруг там тоже опасно?
Она приходит домой поздно вечером, и он встречает её. Всё время до этого он проводит в комнате, что в конце коридора. Я пробовала пару раз заглянуть туда, хотя он всегда плотно прикрывает дверь. Он всё время там что-то скребёт длинной объёмной стеклянной палочкой по бумаге. Он что-то пишет. Он "писатель". Он не любит, когда его беспокоят в это время. Единственный раз он взял меня на колени, потом одной рукой нервно чесал меня за ухом. Мне не понравилась его нарочитая небрежность, и я ушла на кухню. Он изредка выходил, чтобы совершить туалет, потом долго ходил взад-вперёд по кухне, выпивал что-нибудь и кормил меня, чем придётся.
Она приходит поздно вечером с милой полуулыбкой на лице. Они наливают себе что-нибудь, потом он садится на продавленный диван, а она усаживается возле его ног. Я пристраиваюсь сбоку к ней, и она гладит меня и чешет за ухом. Они о чём-то мило беседуют, и я чувствую энергетику, исходящую от них и тёплые лучи, проникающие повсюду и исчезающие в никуда. В особо счастливые дни она кормила его с ложечки, а он отпаивал её чем-то. Какой-то странной субстанцией без запаха, от которой шёл дымок тонкой струйкой. И они были самыми счастливыми людьми на земле, самыми красивыми и самыми необыкновенными. Я думала тогда, что даже старость их в будущем не испортит.
Они принесли меня к себе домой, когда я была ещё совсем маленькой. Они тогда только начинали жить вместе. Я до сих пор удивляюсь, почему у них до сих пор нет детей. Мне кажется, что они просто созданы для этого. Я иногда сощуриваю глаза в щёлочки и смотрю на них как бы сквозь призму, и вижу их, счастливых, в окружении оравы маленьких людей, мальчиков и девочек. Мальчики такие же подвижные и ловкие, как он. Девочки такие же улыбчивые и хорошенькие, как она. Дети будут тискать меня, и таскать за хвост, как соседского кота. И я буду ворчать и вырываться. Но я тоже буду счастливой. Я, правда, не знаю как это. Но я очень постараюсь.
Они тихо спят, уставшие, в своей маленькой спальне. Они очень устали, но у них счастливые лица. Я запрыгиваю на подоконник, чтобы всматриваться в ночную даль. Чтобы смотреть, как маленькие невидимые мушки летят, стремясь к свету, и с треском разбиваются о лампочку ближайшего фонаря. Чтобы тянуть носом свежий ночной воздух, пропитанный горьким запахом осенней листвы и сыростью. Чтобы смотреть сквозь рассеивающиеся облака на половинку жёлтой луны, испещрённой кратерами. Право слово, иногда луна похожа на кусок красивого, гладкого сыра. Я сама сыра давно не видела, наверное, уже больше года. Они давно ничего не покупают. Им иногда что-то привозят родители, что-то съестное, и они зачастую забывают меня покормить, потому что спешат сами насытиться. Но я не жалуюсь, я привыкла. Я смотрю на их счастливые лица, и мне совсем-совсем не хочется есть.
Я не знаю что такое "время". Для меня есть только тёмное и светлое время суток, когда светит солнце и когда луна. А для них, наверное, время многое значит. Они, наверное, так долго не могут поймать удачу за хвост, что каждый отрезок времени - минута - им кажется вечностью.
Я не знаю что такое "жалость". Она часто произносит это слово, она очень часто говорит: "мне жалко". Мне, наверное, этого не положено знать.
Они наверняка думают, что я глупая, потому что не умею говорить. А если бы я умела говорить, я бы столько им сказала! Я так жалею, что не могу разговаривать. Ошибка природы в том, что она, дав животным язык, не наделила этот язык возможностью воспроизводить речь. Если бы животные могли разговаривать, людям было бы гораздо интереснее жить. Хотя люди наверняка считают, что если бы мы могли разговаривать, мы бы создавали им вдвое больше проблем.
Утром она налила мне в блюдце капельку молока и слегка почесала за ухом. У неё было очень грустное лицо. Впервые за много лет сегодня она оставалась дома, а он уходил. Он ушёл молча. Они всё утро не разговаривали.
В обед она села на диван почитать книжку, я пристроилась рядом.
Смотрю на неё выразительно. Она слегка улыбается и проводит рукой по моей спине.
Глупая, я хочу пообщаться.
Она встаёт и идёт на кухню, я за ней не иду.
И не буду я за тобой бегать, и не надейся.
Она приходит, держа в руках чашку с питьём. Пристраиваюсь к ней на колени.
Поговори со мной, а?
Она вздыхает и начинает меня гладить.
Ну, хотя бы так. Ну, что с вами происходит? Ты слышишь меня? Ты чувствуешь?
Я чувствую, как на мою спину что-то капает. Это заставляет меня дёргаться. Она что-то шепчет и продолжает меня гладить. Я растягиваюсь у неё на коленях и блаженно мурлычу.
А почему вы не разговаривали сегодня? Почему он ушёл?
Она почему-то перестаёт меня гладить. Она ставит стакан на пол и закрывает лицо руками. Я поворачиваю голову и вижу, что она плачет. Мне становится тяжело, и я тоже начинаю плакать. Многие люди не верят, что кошки умеют плакать. А мы умеем, просто вы этого не видите. Мы умеем думать, слушать, чувствовать. И плакать тоже.
Ну почему ты плачешь? Я беспокоюсь.
Я встаю у неё на коленях на задние лапы, передними упираюсь ей в грудь, языком слизываю слёзы с лица. Она смешно морщит нос и смеётся.
Ну, вот так уже лучше. Смейся. Мне нравится, когда ты смеёшься.
Она ещё немного поплакала, а потом легла, укрывшись старым пухлым пледом, и уснула. Я лежала у её ног и охраняла её сон, вздрагивая от малейшего шума и шороха. Потому что никто, ни одна живая душа, не посмеет её потревожить.
Его не было дома достаточно долго. Всё это время мы часами просиживали с ней у окна и смотрели вдаль - нет ли его? Не знаю как она, а я его очень ждала, потому что мне было страшно подумать, что они могут быть не вместе. Они должны быть всё время вместе. Мне было грустно и неинтересно. Она ничего не ела всё это время, и я тоже. Она лежала неподвижно на диване, и я тоже. Она не спала по ночам, и я тоже.
Он вернулся через три или четыре дня. Он загадочно улыбался. Он побыл немного в ванной, а потом они вдвоём закрылись на кухне, а меня не пустили. Мне было немножко обидно. Я пыталась открыть лапкой дверь, но она была очень плотно захлопнута. Временами оттуда слышались вскрики и возгласы, и это меня настораживало. Я ходила взад-вперёд по комнате, и у меня не хватало терпения.
Через некоторое время (опять это слово - "время") они вышли. Я никогда ещё не видела их такими счастливыми! От них исходило непонятное свечение - розовое, золотистое, оранжевое, с блёстками. Он кружил её на руках, они пели. Потом она надела своё самое лучшее платье, а он - свой лучший костюм, и они куда-то отправились. Я ждала их всю ночь, но они появились только под утро, очень весёлые.
Надо сказать, я искренне радовалась за них. Но следующие дни все пошли кувырком. Куда делись те размеренные деньки, красивые улыбки и тёплые вечера? Они теперь всё время куда-то спешили. А мне оставалось только молча смотреть на луну. Иногда я жалела, что я не могу выть, как собака. В тот момент мне очень хотелось выть на луну, на эту гладкую жёлтую половинку сыра.
Зато мне теперь давали хорошую еду. Я не могла не радоваться этому. Я думала, что раз меня теперь хорошо кормят, то ничего страшного в том, что они спешат. Они, видимо работают. Так? Значит, у них что-то налаживается, и я должна за них радоваться и быть им благодарна.
Но всё же было у меня нехорошее предчувствие. Оно затаилось где-то в глубине, и мышкой грызло меня изнутри. Оно не давало мне покоя. Я кричала об этом, но меня никто не хотел слушать. Они улыбались друг другу, чесали изредка меня за ухом, не обращая внимания на мой, полный мольбы, взгляд и тревожные крики.
А однажды они просто перевернули весь дом вверх дном. Они отчего-то стали вытаскивать из всех шкафов вещи, весь дом был завален всяким барахлом, а я оказалась как бы в ловушке на кухне. Я была отрезана от окружающего мира огромным узлом. Я решила не нервничать, свернулась клубочком на табуретке и уснула. Думала, что всё обойдётся.
Когда я проснулась, в доме стояла звенящая тишина, и было пусто. Было пусто и тихо настолько, что слышно было, как ветер дует из щелей и гуляет по квартире. Я прошлась по всем комнатам - везде было одинаково темно, холодно и сыро. Дома никого не было. Я подумала, что они снова ушли развлекаться, и не придала этому никакого значения.
Я и сейчас не придаю этому никакого значения, хотя их нет уже четвёртый день. Я сворачиваюсь клубком на пушистом пледе, закрываю глаза и представляю, как они вернутся домой. Я потихоньку допиваю молоко из блюдца. Скоро молока не будет. Но я верю, что они приедут, и всё снова будет как прежде.
Я верю, что скоро они обзаведутся детишками, и здесь будет бегать целая орава маленьких людей. Я верю, что я снова увижу их красивые улыбки. А пока я буду просто лежать и ждать. Просто пройдёт время, и всё будет, как раньше. Кошки тоже умеют верить.