Падуя,
5 мая 1199 года

А посольство крестоносцев, тем временем, все еще пребывало в Падуе. День пятого мая, начавшийся у господина Гольдберга разговором с мессиром де Торнхеймом, все никак не кончался. Слишком много дел предстояло сделать сегодня почтенному олигарху. Дело в том, что в составе посольства была группа лиц, подчинявшихся сенешалю короля лишь номинально. Реально же сии граждане находились под опекой исключительно Капитана. Именно их-то и предстояло пристроить к делу в этот, такой короткий, день...

Капитан едва слышно чертыхнулся и столь же аккуратно выругался от некстати нахлынувших воспоминаний. Тогда, за день до отправки посольства, их обоих вызвал к себе Ричард.

- Мессиры, - сразу и без обиняков заявил он, - ваша выдающаяся ученость стала уже притчей во языцех. В моем войске только и сплетен, что о ваших невероятных способностях...

- Ой-вэй, Ваше Величество, - не преминул вклиниться в паузу господин Гольдберг, - люди так склонны к преувеличениям! Все, что они говорят о чудесах и всяких диковинах, нужно делить на десять! Да и то еще много останется! А уж если ...

- Ваше Величество интересует что-то конкретное? - прервал тираду разошедшегося историка Капитан.

- Да, клянусь всеми святыми, меня интересует нечто очень конкретное! Мне нужен греческий огонь!

- Для чего?

- А для чего еще используют греческий огонь? Для сражения на море, естественно! У побережья Египта нас встретит сарацинский флот. Нас будет больше, и мы будем сильнее. Но потери все равно неизбежны. Я не хочу терять воинов в морской пучине. Поэтому мне нужен греческий огонь. Вы сможете его изготовить?  

'Индийские колдуны' неуверенно переглянулись. Два гуманитария, без малейшего технического образования - не считать же за таковое дипломы историка и военного переводчика - они попали в крайне неловкую ситуацию. Нет, общие-то представления об изготовлении огнесмеси и механизмах ее метания имел и тот, и другой. Но технические детали, дьявол их побери, технические детали!

- Мессир, - взял, наконец, на себя ответственность Капитан, - нам приходилось видеть, как действует греческий огонь. Мы даже имеем некоторое представление о том, как устроено это оружие. Но вы должны понимать, что никто из нас никогда не занимался его изготовлением. Его создавали мастера, совершенно не склонные посвящать кого-либо в свои секреты. Мы, вероятно, можем путем проб и ошибок приблизиться к изготовлению греческого огня. Но это потребует и времени, и значительных средств.

- Пробуйте, мессиры. Вы получите все, что необходимо для ваших опытов. Что вам необходимо, чтобы начать?

- Прежде всего, люди, государь. Кузнецы, специалисты по бронзовому литью, медники, шорники, стеклодувы, плотники. Нужна будет хорошая охрана во главе с толковым командиром. Вы ведь не хотите, чтобы секрет греческого огня стал доступен еще кому-то? - Капитан задумался, затем, кивнув собственным мыслям, продолжил. - Бронза, кожа... На первый, опытный экземпляр установки огнеметания уйдет не менее... хм-м, сколько же это будет в местных мерах, э-э-э... не менее пяти-шести квинталов бронзы.

- Сколько-сколько?!

- Да, Ваше Величество, греческий огонь - дорогое оружие, - потупился Капитан, огласивший цифру на всякий случай с приличным запасом. Впрочем, предстояло еще делать перегонные кубы для нефти. И, если котлы можно было использовать чугунные, то для змеевиков все равно потребуется медь. Так что, возможно, не такой уж и большой запас  был заложен в озвученной цифре.

- Ладно, - сквозь зубы выдохнул король, - что-то еще?

- Еще сера, негашеная известь, растительное масло, канифоль и земляное масло. Последнего - столько бочек, сколько увезет большая галера, - тут же огласил свои запросы господин Гольдберг, хорошо помнивший рецептуру, используемую византийским флотом.

- Господи, где же я вам земляного масла-то столько возьму? - воздел рука Ричард, почти уже распрощавшийся с идеей получить-таки греческий огонь.    

- Хм, сами греки добывают земляное масло где-то в районе Тамани, - пробурчал задумавшийся историк, - но нам туда хода нет. Поверхностные выходы нефти должны быть на Сицилии, в районе развалин древней Гелы. Да, нужно будет поспрашивать у местных, кто-то наверняка знает. Около выходов придется копать колодцы для сбора земляного масла. Место на самом побережье, значит удобно будет грузить добычу на корабль. И битум, битум тоже не забыть! Он там на самом верху будет, вязкая темная масса такая. Им деревянные бочки промазывать придется. Кстати, в этих же местах, примерно в пятнадцати лье по берегу на северо-запад, в районе Агридженто, залежи самородной серы. Она нам тоже пригодится...

В общем, разговор продлился еще немалое время. А на следующее утро Капитан уже знакомился с командиром полусотни, коему предстояло нести охрану вокруг будущих секретных технологий, а также исполнять обязанности передвижного банка и кассира в одном флаконе. Манеер Ламперт был в меру подтянут, преисполнен достоинства, но хитро косящим своим глазом почему-то напоминал Капитану типичного хохлятского прапорщика, у которого зимой снега не выпросишь. Но у которого же, если как следует прижать, всегда найдешь то, что тебе в данный момент необходимо.  

Пообщался Капитан и с группой хмурых, подозрительно поглядывающих на него ремесленников, коих оторвали от привычных дел и послали невесть куда, невесть зачем, да еще и под началом невесть откуда взявшегося 'индийского колдуна'. Все, что они думают об этом, было крупными буквами написано на угрюмых бородатых физиономиях.  Впрочем, ознакомившись на первом же вечернем привале с тем, что они будут делать, 'техническая группа' преисполнилась осторожным энтузиазмом. Дело, ясен пень, новое, незнакомое. Но, если выгорит, ходить им в шелках и в бархате всю оставшуюся жизнь!

Так что, к разборке не слишком умелых рисунков Капитана приступили со всем доступным прилежанием.   

- Вот это - основа все конструкции, - не очень уверенно вещал господин Дрон, тыкая веточкой в нарисованную им принципиальную схему устройства. - Бронзовая емкость, объемом примерно в пятьдесят мино.

- Ох, ты ж, большая какая! - охнул кто-то из слушателей. На него тут же зашикали, а Капитан мысленно хмыкнул, хватит ли полутора кубометров для эффективной работы устройства.

- Не такая уж и большая, - все же возразил он. - Огнесмесь наливается только до половины объема, вторую половину занимает воздух. Крышка тоже бронзовая, плоская. Между ними кожаная прокладка-уплотнитель.

Тут уже степенно кивнул шорник, углядев свой собственный фронт работ.

- На боковину емкости клепаем рычажные защелки, прижимающие крышку к корпусу. - Капитан порылся в бумагах и вытянул отдельный рисунок с конструкцией простейшей рычажной защелки.

- Ох, ты ж, какая полезная вещчь, - дружно восхитилось техническое сообщество, усиленно кумекая, куда еще можно приспособить такую простую, но столь замечательно полезную в хозяйстве штуковину.

- Здесь вырезаем отверстие, ставим опять-таки на заклепки кожаный клапан. Чтобы внутрь воздух пропускал, а обратно - нет. И вот к этому отверстию сюда подводим шланг от больших кузнечных мехов.

- Ну, меха-то - допустим, вещь нам известная. А вот что это за зверь - твоя шланга?

Капитан понял, что попал. Похоже, по крайней мере, в католической Европе эта конструкция была неизвестна. Пришлось на ходу импровизировать, скатывая трубку из бумаги и объясняя, что такая же должна быть из кожи или из плотной ткани, чтобы не пропускала воздух.

- Ну, положим, если хорошую кожу пустить, да на двойной шов, да рыбьим клеем промазать, то воздух такая шланга и не пропустит, - столь же степенно, как ранее кивал, заговорил шорник. - Только ведь, если шибко воздухом из мехов подопрет, то и порвать может.

- А, чтобы не порвало - придется его медной проволокой сплошь обматывать, да и ее - тоже на клей класть.

- Ну, тады может и не порвет, - согласился шорник и сел.

- А крепить-то ее, эту шлангу, к мехам и к котлу бронзовому как будем, - полезло техническое сообщество в технологические детали.

- А вот вы мастера - вы и думайте, как крепить, - раздраженно буркнул Капитан.

Старший из компании, пожилой уже, но вполне еще матерый кузнец,  гильдейский старшина, оглянулся на коллег по техническому цеху:

- Цить с вопросами! И впрямь сами разберемся. А вы, господин хороший, дальше рассказывайте. Ну, налили мы внутрь огнесмесь, воздуха накачали, а дальше-то что?

- А вот, на другом боку емкости еще два отверстия.  В одно воздух выходить должен. Сюда крепим шланг снаружи. Ко второму отверстию тоже шланг крепим, но через него уже не воздух, а огнесмесь пойдет. Для этого варим бронзовую трубку и отпускаем ее от выходного отверстия - почти что к самом дну. Через нее огнесмесь наружу, к шлангу и потечет.

- А чего это она потечет-то? - удивился кто-то в заднем ряду.

- Так мы же воздух туда мехами закачиваем, дубина, - пояснил ему сосед, заехав локтем в бок, - воздух на нее давит, вот она в дырку и полезет!

- Вот у нас теперь два шланга, для воздуха и огнесмеси, - переждав объяснение материала самым непонятливым, продолжил Капитан. - На них крепим бронзовые трубки. В трубки вставляем запорные клапаны. Вдоль оси повернуты клапаны - и воздух, и огнесмесь идут. Поперек повернули, ход закрыт.

- Это ж какая тонкая работа нужна, чтобы нигде не просачивалось! - тоскливо пробормотал кузнец. Тут поди-ка ювелир нужен.

- Стало быть, на месте еще и ювелира наймем, - не дал себя сбить Капитан. - Значит, так: на обе трубки надеваем вот такой общий фигурный бронзовый раструб. Его, пожалуй, и отлить можно, а затем по диаметру трубок отверстия в днище доточить.

Литейщик согласно кивнул, мол, это можно...

- Ну, и все. Наливаем огнесмесь в емкость, закрываем крышку. Накачиваем воздуха, что есть мочи, (шесть-восемь атмосфер должны дать, - всплыла в голове цифра из какой-то забытой книги). Поворачиваем запорные клапаны, воздух и огнесмесь смешиваются в раструбе, тут-то мы и подносим к ней факел.

- И что же..? - раздался опять-таки с заднего ряда едва слышный шепот.

- И огненная струя летит шагов на тридцать пять - сорок. А там как раз - вражеский корабль! Весь такой просмоленный, да высушенный. Вот плавучий костер и готов.  

Обчество благоговейно затихло, погрузившись в нарисованную картину. Затем ремесленный старшина поскреб бороду и подытожил:

- Да, страшное дело вы задумали, господин хороший. Большой грех возьмем на душу, если этакое страшилище на свет выпустим. - Кузнец обернулся на своих, потом вновь взглянул на Капитана. - Однако, ежели у ромеев такой огонь имеется, то и нашему королю его тоже иметь надобно. Так что, будем думать, мозговать, что да как тут лучше сделать. А уж как приедем на место, тут же и за работу возьмемся. Так, уважаемые?

- Так, так, возьмемся...

- Ох, спаси нас Господи, заступись за нас пресвятая Дева Мария перед Сыном своим...

И вот теперь, прибыв вместе с посольством в Падую, Капитан должен был договориться с местным начальством об аренде мастерских - литейки, кузни, шорной и столярной мастерской. Впрочем, падуанский подеста был сама любезность и вызвался лично проводить Капитана с кузнецом в ремесленный квартал, дабы замолвить словечко перед цеховым начальством. Чему, надо полагать, немало способствовал увесистый кошель с серебром, перекочевавший в некий плотно закрывающийся на ключ ларь. Да и надежда на будущие доходы сыграла свою роль...

Время, мессиры, время! Пора было приниматься за работу. Пройдет еще месяц или два, и корабль из Сицилии с земляным маслом на борту придет в Лагуну. К этому моменту все должно быть уже готово.

***

Риальто,
6-7 мая 1199 года

Галера, предоставленная Синьорией для перевозки посольства на Риальто, бороздила мутно-зеленые воды Лагуны. А Сергей Сергеевич Дрон недоумевал. Граждане, а где, собственно, Венеция? Там, далеко в будущем, он не раз бывал в этом сказочном городе. Однако, пока ничего похожего на него не наблюдалось. По сохранившимся от прошлых поездок ощущениям, сейчас галера несла их посольство по Большому венецианскому каналу. Вот только не было его, канала! А была просто довольно широкая протока, разделяющая несколько групп островов.

На самых крупных из них блестели в закатных лучах солнца купола церквей. Их кирпичная кладка перемежалась рядами тесанного камня, что в сочетании с характерными колоннами и капителями, полукруглыми арками, декоративными панелями и решетками создавало совершенно византийский колорит. Встретишь такую где-нибудь в Равенне, Солуни или Константинополе - даже не обернешься!

Вокруг каждой церкви простиралось поросшее зеленой весенней травой поле, окруженное по берегам одно-двухэтажными домами - вполне узнаваемой, впрочем, конструкции. А также домами победнее и попроще. 'Ха, - ухмыльнулся про себя Капитан, - вот и понятно, почему в Венеции только главная городская площадь называется площадью. Пьяцца по нашему, по-бразильски. А все остальные городские площади - просто кампо. В переводе с языка родных олив - поле. Вон они, поля вокруг церквушек, травкой поросли. Деревня, однако!'

Здесь господин Дрон, конечно же хватил лишнего! Ну, что с того, что береговая линия Большого канала начнет формироваться только в следующем веке. А купеческие палаццо на его берегах оденутся в мрамор еще лишь через столетие. Не в этом соль, Сергей Сергеевич, не в этом! Взгляните на сами дома! Вон, видите - к одному причалила грузовая галера и разгружается прямо в широкую галерею первого этажа, спрятанную за изящной колоннадой. Центральный вход из галереи - в жилые помещения. А два боковых - в склад и в лавку. Жилье, склад и лавка в одном флаконе. А, каково?! Умело, грамотно, удобно живет венецианское купечество!

Что, 'венецианское' я сказал? Забудьте, государи мои. Все средиземноморское купечество во все века своего существования жило примерно так же. Старый греческий пандохейон, позднеримская вилла, арабский караван-сарай, все они строились примерно по одному плану и, в общем, для одних и тех же надобностей. Какой-нибудь немецкий профессор архитектуры, надев на морщинистый нос очки в черепаховой оправе, поименовал бы их всем скопом Portikusvilla mit Eckrisaliten и этим закрыл вопрос об архитектурных различиях. Вот и венецианские палаццо, остающиеся за кормой посольской галеры, принадлежали к этой же славной породе средиземноморских купеческих жилищ, мало чем отличаясь от них планировкой.

Но то - планировкой! А оформление? О, вот здесь Венецию ни с чем не перепутаешь! Забудьте о темном дубе и песчанике хмурого севера. Забудьте о гипсовых и беломраморных фасадах греков и римлян - мрамора здесь пока хватает только на скульптуры. Молодая Венеция - это царство цвета! Золотистую или голубую смальту пускаем фоном фасадов. Арочные проемы оттеняем зеленым или багряным. Затем декорируем их дисками из зеленого серпентина или порфира. Добавляем круглые скульптурные вставки, что составляют орнамент, особенно любезный восточной душе. И вот она - Венеция, яркими красками веселого Востока притулившаяся у берегов понурой Европы!

Что, Востока? Опять мимо! Ведь на каждом из палаццо, что оккупировали большие и малые островки архипелага, острый глаз господина Дрона находил крест. Роскошный, нередко с обильной позолотой, но вполне себе христианский - он располагался либо в центре архивольта портала, либо в центре первого этажа над окнами. А рядом с византийским крестом непременно обнаруживались и размещенные между арками - по последней ромейской моде - рельефы. Точно такие же, какие украшают в этом столетии жилище любого купца в столице христианского мира - Константинополе. Мраморные группы зверей или птиц. Где-то стоящих лицом друг к другу и разделенных колонкой с лиственным узором. А где-то терзающих друг друга в смертельной схватке.

Вот такой и открылась Венеция Капитану этим майским вечером. Удивительной смесью византийского декора и ярких красок Востока. Городом купцов и мореплавателей. Часть из которых, вспенивая веслами воду в протоке между островами архипелага Риальто, несла их посольство в эту минуту к месту ночевки. Завтра - встреча с дожем и малым Советом республики.

Как пройдет она? Чем закончится? Этот вопрос крутился в голове не у одного только господина Дрона. Пожалуй, любой из послов задавал себе эти вопросы. А, с другой стороны, чего гадать? Едва ли первая встреча с венецианцами будет в этом мире слишком уж отличаться от того, как она прошла у нас, в нашей реальности. Так что, открываем книгу и читаем: 'Дож Венеции Энрико Дандоло, человек весьма мудрый и знающий, принял французских послов с большим почетом - и сам он, и другие люди оказали им сердечный прием'.

Так, помнится, описывал маршал Шампани Жоффруа Виллардуэн в той еще, в нашей истории первый прием венецианским дожем посольства крестоносцев. Так же произошло оно и в истории этого мира.

Прием и в самом деле оказан был сердечный. Едва последняя из поданных на завтрак Polpette di granchio улеглась в посольских желудках, едва последний глоток белого Breganze Torcolato смягчил ее не вполне привычный для сухопутного нёба вкус, как разодетый служитель пригласил господ послов на аудиенцию. Пройдя по брусчатке площади Сан-Марко, пестрая посольская компания оказалась в Палаццо Дукале. И вот он, наконец, зал заседаний Большого Совета.

Энрико Дандоло, сорок первый дож Венеции, встретил послов, восседая на парадном троне, установленном в главном зале Светлейшей Республики. Рядом с ним в роскошных креслах - шестеро членов Синьории. Они же советники дожа. Они же главы районных сесьтере. Так уж повелось в венецианской демократии, что дож уже почти тридцать лет, как не имел права проводить политические встречи без участия шестерки этих достойнейших людей. И весь процесс проходил при их активном, хотя и молчаливом участии.

После весьма любезных и учтивых приветствий, где с посольской стороны отдувался глава делегации, мессир Робер, а с венецианской - мессер Дандоло, дож, как то и полагается, ознакомился с верительными грамотами. Последние его вполне удовлетворили, убедительно доказав, что приезжие синьоры забрели в Лагуну не от нечего делать, а от имени и по поручению. И их устами с руководством Светлейшей республики беседуют сейчас король Англии Ричард Плантагенет, а также Одо III - герцог Бургундский и целая куча французских и фламандских графов. Так что, передав бумаги для ознакомления своим шестерым советникам, венецианский глава самым естественным образом поинтересовался - за какой такой надобностью принесло в Лагуну столь благородную, доблестную и во всех отношениях достойную компанию.

Далее все пошло не вполне так, как оно было в нашей истории. Если Жоффруа Виллардуэн - глава посольства в нашей ветке истории - сразу запросил встречу с членами Сената, где бы послы изложили свою просьбу, то мессир Робер де Торнхейм чиниться не стал. И вполне удовлетворился сидящей перед ним венецианской Синьорией, поведав дожу и его шестерым советникам о святом деле, задуманном королем Ричардом и другими могущественными сеньорами христианского Запада.

В 'Истории завоевании Египта', что будет написана в этом мире почти двадцать лет спустя, состоявшийся диалог дойдет до потомков в следующем виде:

' - Государь, - сказали послы, - мы прибыли к тебе от короля Англии Ричарда Плантагенета, от Одо, герцога Бургундии, от знатных баронов и графов Франции и Нижних земель, которые приняли крест, чтобы отмстить за поругание, учиненное над Господом нашим, и, если Бог соблаговолит, отвоевать Иерусалим. И поелику они знают, что никто не обладает столь великим могуществом, как вы и ваш народ, то они просят, чтобы вы, во имя Бога, сжалились над заморской землею, отомстили за поругание святынь и решили, как предоставить нам военные корабли и транспорты.

Об этом поведал дожу венецианцев мессир Робер де Торнхейм, и было это сказано весьма благородным, любезным и учтивым образом. К сему же было добавлено, что могущественные сеньоры, снарядившие их в это посольство, желают переправить в святую землю до тридцати пяти тысяч пешего войска и десять тысяч всадников.

- А на каких условиях? - вопросил дож.

- На любых, - ответили послы, - какие только может предложить один христианин другому в деле спасения святынь Господних, лишь бы пославшие нас сеньоры могли принять ваши условия и оплатить их.

- Разумеется, - сказал дож, - дело, которое они у нас просят, - великое дело, и кажется, что замыслено великое предприятие. Мы дадим вам ответ через неделю. Не удивляйтесь, что срок так долог, ибо столь важное дело надобно как следует обдумать.

И было это 7 апреля 1199 года от рождества Христова'.

Вот так вот, без всякого сомнения и будет описана встреча, в которой принимал сегодня участие олигарх и депутат Сергей Сергеевич Дрон, вломившийся в этот мир, чтобы изменить его историю. Ну, а поскольку история здесь уже пошла другим путем, причем, пошла бодро и не требуя более стороннего участия, то перед депутатом в полный рост встал отнюдь не праздный вопрос. На что убить неделю, которую хитрые венецианцы взяли себе на раздумья?

Устраивать экскурсию по Венеции XII века? Простите, господа, но для человека, видевшего ее восемью столетиями старше, это как-то не особо даже и интересно. Попробовать слегка пошпионить? Так кто же ему позволит! Отправиться по бабам? Оно бы и правильно, да места здесь уж больно незнакомые. И компания, если честно - не очень. Физиономии у соратников по дипломатической миссии все больше постные, и мысли, по всему видать, исключительно о высоком.

Таким вот раздумьям предавался олигарх и депутат, покидая вместе с посольской толпой Палаццо Дукале. Оказалось, однако, что он категорически недооценил уровень гостеприимства венецианцев. Уже на самом выходе все тот же служитель во всеуслышание объявил, что несколько знатнейших семейств Риальто объявляют завтра большую охоту на кабанов, к которой и приглашают присоединиться благородных синьоров. Заросли камыша и плавни вдоль устья По просто кишат этими тварями. Что обещает синьорам воистину королевское развлечение. Об охотничьем оружии, лошадях и снаряжении синьоров просят не беспокоиться - им будет предложен большой выбор.

А и верно, - согласился про себя Капитан. - Что за сходка, да без охоты! Не по-пацански получается. Вот еще только кабанов валить вручную мне до сих пор не приходилось...

***

Окрестности Лиона,
7 мая 1199 года

После десятидневного марша войско короля Ричарда остановилось на дневку. Лион остался позади, а Рона в этом месте делала крутую петлю, разливаясь в излучине чуть ли не на пятьсот туазов. Так что, виды для расположившихся на отдых солдат открывались самые что ни на есть живописные. Задымили костры, от походных котлов потянуло съестным - благо, фуражиры, высланные Эссексом заранее, подготовили здесь для войска богатые магазины. Хватит, чтобы и сейчас подкрепиться, и на следующую декаду марша запастись продовольствием.

Ну, а в королевском шатре кипела жизнь. Одни занимались проверкой записей на закупленную провизию и фураж. Другие распределяли по отрядам прибывших из окрестных сел кузнецов и плотников - всего десять дней марша прошло, а уже сколько повозок требуют ремонта! Третьи были заняты еще какими-то, совершенно непонятными господину Гольдбергу, но явно ничуть не романтическими походными мероприятиями. А что вы хотите, государи мои, штабная работа, она и в двенадцатом веке штабная работа!

- Государь, - лейтенант охраны, отогнув полу шатра вошел внутрь, - Их Королевское Величество просят аудиенцию по делу, не терпящему отлагательств...

Что? Ах, да, я и забыл поведать вам, любезный читатель, что Алиенора Аквитанская, мать короля, также потребовала позволить ей сопровождать войско до портов Италии. Любые попытки намекнуть на тяготы пути, никак не соответствующие ее почтенному возрасту, она с негодованием отметала, вспоминая как провела верхом весь второй поход в Святую Землю. Здесь же ее ждет добротная повозка и хорошая дорога - спасибо Марку Агриппе и его дорожно-строительной программе. И беспокоиться вам, мессир сын, ну - совершенно не о чем!

Так вот и вышло, что кортеж королевы-матери со всей ее не маленькой свитой также путешествовал этой весной из Лиможа в Венецию, заняв место в голове походной войсковой колонны. Чтобы не глотать пыль их-под солдатских подошв и копыт рыцарских жеребцов.

- Мессир, - голос королевы источал нешуточную тревогу, - мой маленький доктор получил от своих соплеменников, проживающих в Египте, письмо. И заключенные в нем сведения вызывают м-м-м... весьма большое беспокойство.

Услышав кодовое слово 'Египет', король оторвался от карт господина Гольдберга, каковые он буквально до самозабвения изучал любую свободную минутку и весь обратился в слух. Египет - это серьезно. Все, что касается Египта, имеет первоочередной статус. А уж если информация идет через почтенного доктора Бенвенисти, то нужно откладывать все дела и изучать ее самым внимательным образом. Что-что, а репутация Шешета ибн Ицхака - после многих десятков лет взаимовыгодного сотрудничества - в дополнительных рекомендациях не нуждалась!

- Вот, - небольшой кусок пергамента в руке Алиеноры ощутимо подрагивал, - ему пишет доктор Абдаль аль-Латиф. Человек, нам известный и весьма разумный. На Египет надвигается большой голод, как и четыре года назад. И если это произойдет, высадка войска в Египте окажется под большой угрозой. Как воевать в стране, где нечего есть?

- Этого просто не может быть! - Король взял из рук Алиеноры пергамент и начал читать, слегка шевеля при этом губами, все же арабское письмо давалось ему не слишком хорошо. - Я получаю оттуда регулярные известия, в том числе и о хлебных ценах на рынках Каира и Александрии. Хлеб дешев, как никогда. Откуда взяться голоду?

- И все же, - возразила королева-мать, - Абдаль аль-Латиф пишет, что многие его знакомые, а также знакомые его знакомых уезжают из городов Египта в Аравию, Йемен и Сирию. Причина одна: все ожидают голода. А в города, наоборот, набиваются крестьяне, сбежавшие из своих деревень. В некоторых местах нильской дельты можно пройти целый день и не встретить ни одного земледельца. Они все ищут работу в городах, и работа там становится все дешевле и дешевле. Но кто же будет выращивать хлеб, если крестьяне подались подальше от своих полей? Не поэтому ли сведущие люди говорят о грядущем голоде и, если только могут, стараются уехать из Египта?

Король на какое-то время задумался, покачал головой:

- Нет, не понимаю! Сейчас пятьдесят са пшеницы стоят в Египте одну треть динара. Ну, не бывает голода при таких ценах на хлеб!

- Ваше Величество, вы позволите мне внести некоторую ясность в этот вопрос? - Господин Гольдберг, дотоле тихонечко сидевший в укромном уголке и с удовольствием наблюдавший, как другие работают, не выдержал и включился в обсуждение. - Голод будет. И будет он страшный. Люди будут есть друг друга. Жарить младенцев. За это сахиб аль-шурта прикажет сжигать виновных заживо, но такое будет происходить снова и снова. Из одного лишь Каира ежедневно будут вывозить к месту обмывания от ста до пятисот трупов. А в других городах трупы никто не будет и считать. За два голодных года население Египта сократится почти на половину.

Король Ричард, Алиенора и все, присутствующие в королевском шатре, буквально онемели от ужасных картин, рисуемых разошедшимся не на шутку историком. А он нагромождал все новые и новые кошмарные подробности. Так, как будто видел это все своими собственными глазами, а не вычислил из расположения звезд на небосклоне. Наконец, король не выдержал:

- Но как же цены на хлеб...?

- Да, цены на хлеб. Об этом в двух словах не расскажешь...

- А вы попробуйте! - Самообладание вернулось к королю, и его просьба прозвучала уже подозрительно похожей на приказ. - Клянусь кровью Христовой, Египет стоит любого времени, потраченного на знания о нем.

- Ну, хорошо. - Доцент на пару секунд задумался, с чего бы начать, и продолжил. - Египет, если посмотреть на него со стороны, напоминает бочку для сбора дождевой воды. Только наполняется он не водой, а людьми, населяющими эту землю. Ведь, как бы ни была египетская земля богата, прокормить она может только определенное число людей, и не больше. И вот, когда численность жителей Египта приближается к краю бочки, а уйти из-за окружающих песков им некуда, там начинает происходить следующее.

По ходу повествования господин Гольдберг встал и начал расхаживать взад-вперед. А куда деваться - старые лекторские привычки не вылечиваются даже двенадцатым веком в крупных дозах. Ну, вы меня понимаете...

- При приближении перенаселения в Египте прежде всего начинается постепенное повышение цены на хлеб. Когда она поднимается до восьми десятых динара за пятьдесят са, - Доцент аж вспотел, судорожно перегоняя килограммы в арабские са, - это верный признак приближения голода. Одновременно с повышением цены на хлеб падает стоимость работы. За обычный дневной заработок становится возможным купить на рынке всего четыре - четыре с половиной мединских мудда зерна. То есть, когда людей в египетской бочке становится слишком много, начинает расти цена хлеба и падать цена работы.

- Во имя ран Господних, именно это я и говорил! - тут же ухватился за эту мысль Ричард. - Голоду предшествуют высокие цены на хлеб.

- Не спешите, государь, - в присущей ему наглой манере перебил Ричарда историк-медиевист, совершенно распоясавшийся от привычной лекционной атмосферы, - дойдем и до цен. Итак, цены растут, стоимость работы падает, наступает голод. Здесь цены могут подскакивать и до восьми динаров за пятьдесят са пшеницы. Люди начинают умирать, а те немногие, кто могут - убегают в более благополучные места. Египетская бочка снова пустеет, ведь людей становится значительно меньше. Цены на хлеб снова падают, стоимость работы повышается. И люди снова живут там сытно и радостно - до того момента, пока население опять не вырастет, и египетская бочка не переполнится. То есть, до следующего голода.

- Получается, люди живут в Египте от голода до голода? - удивилась Алиенора. - Увы, сударыня, это так. Но это - далеко не все и даже не самое главное, что нужно знать о голоде, который разразится там в предстоящем году. Дело в том, что голод, настигающий Египет от переполнения людьми, случается там примерно раз в столетие. Когда-то чуть чаще, когда-то реже - в зависимости от мудрости властей, от величины налогов, от человеческих потерь в войнах и еще много от чего. Но в среднем - раз в столетие. Такой голод случился в Египте в 737-739 годах. Затем в 830-х годах. Потом в 968-969 годах. Потом в 1065-1072. И, наконец, последний голод приходил в Египет зимой 1195-1196 года. В Каире ежедневно умирало от голода до 200 человек. Затем цены на хлеб упали и вновь началась нормальная жизнь.

- Свята кровь Господня! - король в возбуждении ударил кулаком по столу, - если я не разучился считать, то с момента последнего большого голода прошло не более пяти лет. И впереди, если верить вашим словам, мессир, еще целое столетие сытой жизни. Откуда же взяться, в таком случае, голоду в будущем году?

- О, вот здесь, государь, мы подходим к самому главному! Тот голод, что обрушивается на Египет раз в столетие - его можно считать наказанием Божьим. Ибо не может и не должен человек размножаться быстрее и обильнее, чем родит хлеб земля, на которой он живет. Но в будущем году Египет посетит голод, созданный человеческими руками. Люди, владеющие сегодня Египтом, творят голод будущего года прямо сейчас, даже в то время, пока мы здесь разговариваем.

Ричард, Эссекс, Меркадье, Жоффруа де Корнель, да почти все, кто был сейчас в королевском шатре, недоуменно переглянулись. Что-то странное говорил заморский колдун. Как это можно своими руками сотворить голод? Ведь это же Божье наказание за грехи... Или нет?

- Вспомните, мессиры, 1187 год. Разгром христианского войска при Хаттине. Дальнейшие победы Салладина, позволившие ему в этом году отвоевать большую часть Палестины, Акру, Иерусалим... Почему Салладину удалось вдруг то, что никак не удавалось ранее?

- Их стало слишком много, - пробурчал весь напрягшийся от тяжелых воспоминаний король, - по три-четыре сарацинские морды на одного нашего. Господь свидетель, с таким перевесом в силах можно побеждать!

- А откуда взял вдруг Салладин столько бойцов? Ведь ни лишних людей, ни лишних денег у него раньше не было. А тут раз, и как фокусник вынул из шляпы новые армии! Чем расплатился он с воинами, вставшими под его знамена?

Лишь напряженное молчание было ему ответом. И, судя лицу короля, превратившемуся в маску ненависти, ответ на этот вопрос интересовал его намного больше, чем причины голода в Египте. И интересовал давно. Не решаясь затягивать далее молчание, становящееся уже давящим и грозным, господин Гольдберг сам ответил на заданный им же вопрос.

- Салладин расплатился с воинами землями Египта. Раньше хозяином египетских земель был султан. Он устанавливал и получал налоги. Его чиновники заключали с сельскими общинами договора на выращивание злаков, чечевицы и овощей, следили за своевременностью выполняемых крестьянами ирригационных работ... Салладин сломал эту систему и начал передавать земли египетской дельты в икту воинам, в обмен на их службу.

- Икта, это ведь по нашему лен? - уточнила Алиенора. - То есть, Салладин раздал земли в обмен на военную службу? Но какое это отношение имеет к грядущему голоду? Так поступают многие государи. Что в этом такого?

- Пока был жив Салладин, это было не страшно. Он был вождь. Он умел заставить иктадаров взимать с крестьян прежние налоги, не повышая их. Он мог заставить иктадаров заботиться об ирригационных каналах и запрудах на их землях, чтобы те сохраняли ил и воду, остающиеся от разливов Нила. А потом Салладин умер. А война между его сыновьями и братом продолжилась. И воины всем были по-прежнему нужны. А вот контролировать, как они используют полученную землю, никто уже не собирался.

- И что же сделали иктадары? - поинтересовался Ричард.

- Естественно, увеличили налоги с крестьян. А когда те не сумели выплатить увеличенные налоги, выгребли из общинных амбаров все запасы зерна. В виде, якобы, 'задолженностей'. И зерновой резерв на случай неурожая, и семенное зерно. В результате у новоявленных землевладельцев на руках появилось огромное количество зерна. Которое тут же оказалось на рынке, мгновенно опустив зерновые цены вниз. Именно поэтому, государь, цены на хлеб в Каире и Александрии столь низки. Ведь на рынки ушли и обычные натуральные налоги, и посевное зерно, и страховой фонд сельских общин. А крестьяне этой весной в большинстве своем тоже ушли. Ушли с земли. Ушли в города, надеясь там заработать. Их стало так много, что цены на работу там упали ниже низкого. Но, самое главное, почти никого не осталось в деревне. Мало кто сеял этой весной. Но даже то, что посеяно - пропадет.

- Почему?

- Ирригационные работы ведь тоже проводить было некому. Разлив Нила не остался на полях, а стек обратно в реку. Значит, летом солнце высушит поля, и посевы сгорят. Осенью урожая не будет. И вот здесь-то начнется настоящий голод. И будут плыть по Нилу раздувшиеся трупы. И будут матери есть детей. И придет год тысяча двухсотый диким зверем, и лишит существование его основ, - закончил свое страшное предсказание господин Гольдберг, явно кого-то цитируя.

Потрясенное молчание было ему ответом.

- Клянусь хребтом Господним, - прервал тишину Ричард, - если бы можно было отменить предсказанное, убив предсказателя, я зарубил бы вас, мессир, прямо сейчас! Все планы зимней компании - мулу под хвост! Только сумасшедший приведет войско в страну, где нет пищи, и люди готовы есть друг друга! Матерь Божья, да ведь все теперь нужно начинать с нуля!

Король горестно покачал головой, разом постарев лет на десять. Остальные прятали глаза, стараясь не встречаться взглядом с Ричардом. Опасное это занятие - созерцать отчаяние коронованной особы. А уж, зная взрывной характер короля-льва....

- Вовсе нет, государь, - тихо, но упрямо возразил ему господин Гольдберг, вытирая впрочем пот с внезапно взмокшего лба, - голод, это как раз самое лучшее время для завоевания страны. Фатимиды больше пятидесяти лет безуспешно пытались захватить Египет. И смог это сделать лишь халиф аль-Муизз, придя туда в разгар голода 969 года. С ним была армия и транспорты с зерном. Поверьте, мессир, у него не было потом более преданных подданных, чем спасенные от голодной смерти египтяне...

- Вот как? Транспорты с зерном? Хм... Хлеб можно будет закупить осенью в Сицилии, на Крите...

- Ни в коем случае, Ваше Величество! - твердо возразил вновь осмелевший историк. - Самое дешевое зерно сейчас в Каире и Александрии. Иктадары опрокинули цены настолько, что ... в общем, таких цен на хлеб не будет нигде еще многие годы. Зерно нужно брать там и сейчас.

Король хищно прищурился, в его взгляде, обращенном на разошедшегося историка-медиевиста было удивление и, одновременно, все более явно чувствующееся одобрение. Господина Гольдберга же несло.

- Фрахт можно организовать прямо на месте, в Александрии. Там в порту всегда толчется куча транспортных корыт, готовых предложить свои услуги любому нанимателю. А вот насчет охраны зерновых караванов было бы неплохо побеспокоить тамплиеров. Их флот сейчас все равно стоит без дела.

Одобрительный кивок Ричарда. И новый фонтан идей от господина Гольдберга.

- Чтобы хлебные транспорты далеко не гонять, склады временного хранения можно устроить на Кипре. Все равно потом везти хлеб обратно в Египет. Если, конечно же, Амори Кипрский сможет простить вам, мессир, изгнание их с братом из Пуату. Ну, после убийства ими Патрика, графа Солсбери.

- Сможет, - ухмыльнулся Ричард, - сможет. Когда я продавал Кипр его младшему брату, Ги де Лузиньяну, ни о каких прошлых обидах не было даже намека. Что Ги, что Амори - всегда забывали любые обиды, стоило лишь уловить отблеск хотя бы одного золотого безанта. А за хранение зерна он получит не один безант, а значительно больше. Хотя конечно, семь-восемь сотен охраны все же не помешают. Ну, что еще интересного поведали вам звезды о предстоящей египетской компании, мессир астролог?

- Еще, - с некоторым колебанием решился господин Гольдберг, - они поведали мне о том, как можно вернуть деньги, которые вложит Ваше Величество в закупку зерна.

- Клянусь распятием, - чуть было не поперхнулся от неожиданного поворота Ричард, - ваши индийские звезды знают, на что следует в первую голову обращать внимание. Кто бы научил этому наши светила! Ну, и...?

- Во-первых, кормить нужно будет лишь тех, кто примет крещение. В голодные времена вопросы веры решаются на удивление просто. Но здесь придется опираться на Александрийскую епархию, которая одна лишь обладает в тех местах достаточным количеством опытных священнослужителей, а также разветвленной сетью приходов, храмов и монастырей.

- На ромеев? Ха, Иннокентий будет в бешенстве! А оно и к лучшему! Иметь в руках хороший противовес Риму - очень даже неплохо. Ну, а дальше? Пока что я не вижу в ваших идеях ни одного возвращенного денье - из тех, что будут потрачены на закупку зерна. Где здесь деньги, о мудрейший из астрологов?

- Деньги? - в тон Ричарду ответил почтенный историк, - деньги зарыты в песке, о проницательнейший из монархов! Их нужно будет просто откопать. Именно поэтому никто никого не будет кормить даром. Принявшие крещение получат работу. И отработают каждую крошку съеденного хлеба - на расчистке канала через Суэц.

- Канала через Суэц?! - король, невероятно возбужденный, аж наклонился вперед, всем свои видом требуя продолжения.

- Да-да, того самого, что был когда-то построен египетским царем Птолемеем II, потом восстанавливался римским императором Траяном и был окончательно засыпан в 776 году халифом аль-Мансуром с целью направить торговые пути в центральные районы Халифата. Вы понимаете, мессир, какие возможности откроются перед тем, кто наложит на канал свою руку? Да ему никакие золотые прииски не понадобятся! Венецианцы, генуэзцы, амальфитанцы, византийцы - они в очередь встанут, чтобы отдать золото вам в руки за право проводки морских транспортов через Суэц!

- Клянусь Иисусом, изгоняющим менял из храма, вот что значит - правильно читать звезды! У вас есть карта пролегания русла канала, мессир астролог?

- Обижаете, государь! Куда же мы без карты? Сегодня же она будет у вас в руках.

Король на какое-то время замолк, напряженно обдумывая открывающиеся возможности. Пальцы отбивали по столешнице какой-то совершенно варварский ритм, но он, погруженный в расклады и расчеты, ничего вокруг не замечал,.

- Мессир, - прервала его размышления Алиенора, хорошо понимающая, чем заняты теперь мысли короля. - Организацию закупок зерна можно поручить Шешету - через его соплеменников в Каире и Александрии. Ему уже приходилось проворачивать подобные операции, об этом можно не беспокоиться. А если шепнуть его друзьям о возможности на паях войти во владение будущим каналом, то они и денег на закупки зерна найдут. Думаю, четверть паев их бы вполне устроила.

- Государь, - это в обсуждение вступил Жоффруа де Корнель, - позвольте мне немедленно отбыть в Акру. Орденский флот стоит сейчас там. Я полагаю, мы сумеем решить вопрос с конвоированием хлебных караванов, не посвящая в подробности мессира Эрайля. Ему это совершенно ни к чему. А по пути я мог бы завернуть на Кипр - отвезти Амори Кипрскому ваше письмо и обсудить возможности размещения у него временных зернохранилищ.

- Хорошо, Жоффруа, задержись. Мы составим письмо прямо сейчас. А вас сударыня я попрошу прислать ко мне почтенного доктора ближе к вечеру. Нужно будет обстоятельно обсудить, о чем просить и что обещать его единоверцам в Египте...

***

Дельта реки По,
8 мая 1199 года

... Сознание возвращалось к Капитану медленно и неохотно. Последнее, что он помнил, это вопящую и гикающую толпу охотников, что во весь опор бросилась вслед за улепетывающим и верещащим от ужаса кабаньим семейством. Его лошадь, кажется, оступилась, и он, не ожидая от приличного вроде животного такой пакости, кувырком перелетел через его животную голову... Дальше была какая-то трава, кочки и, да - вот этот вот упавший и начавший подгнивать ствол. Повезло. Окажись на его месте камень, можно было бы уже заказывать эпитафию. Что-нибудь вроде: 'Здесь лежит водитель кобылы, купивший водительские права за триста долларов'. Или сколько они теперь в эти времена стоят?

Головокружение и тошнота самым недвусмысленным образом сигнализировали о сотрясении мозга. Муравьи из разворошенного падением муравейника деликатными укусами намекали на то, что пора вставать и поскорее уматывать. Птицы пели, утки крякали, природа - в целом - ликовала! И даже наглая пегая скотина вполне миролюбиво пощипывала травку совсем недалеко от места приземления всадника. Вот только подниматься все равно никак не хотелось.

Нет, как хотите, а хозяева здешних мест все поголовно просто сумасшедшие! Вставать затемно, ни свет ни заря, тащиться по Лагуне часов пять, не меньше - и все только для того, чтобы погоняться на берегу за несчастными хрюшками! Это какую голову нужно иметь? Впрочем, надо отдать должное, когда утром галера, пройдя широкой протокой через камыши, высадила господ охотников на относительно сухой участок побережья, лошади, охотничьи копья и широкие кинжалы для разделки и свежевания добычи уже ожидали их там, на месте.

Слегка подкрепившись накрытым здесь же завтраком, благородные синьоры выслушали необыкновенно краткую инструкцию и, разделившись на три группы - направо, налево и прямо - двинулись на поиски охотничьего счастья. Инструкция же состояла всего из двух пунктов. Пункт первый: увидев добычу, следует всей толпой бросаться ей вдогонку и поражать оную копьями. Пункт второй: кто первый вонзил свое копье в организм несчастной хрюшки, тот становится обладателем авторского права на ее дальнейшее добивание и все прочие вытекающие отсюда бонусы.

С большим трудом воздвигнув себя на ноги, Капитан отдышался и оглянулся вокруг. Так уж получилось, что он попал в состав той группы охотников, что направилась 'прямо'. То есть, вглубину побережья. Следовательно, находится он сейчас довольно далеко от берега. И в какой стороне расположен этот самый берег, не имеет ни малейшего понятия. Выход один: идти, куда глаза глядят, пока не набредет на людей. И уж те, хочется верить, помогут ему добраться до побережья.

Трудно сказать, что помешало Капитану сориентироваться по солнцу, ведь очевидно, что идя на восток, он непременно вышел бы на это самое побережье. Единственным объяснением может служить крайне сомнительное состояние его головного мозга - после встречи с упомянутым уже древесным стволом. Как бы то ни было, он подобрал валяющееся тут же копье, зацепил его на седельный крюк, снял с другого крюка палаш, перевесил себе на портупею и попытался взобраться на лошадь.

Увы, эта высота ему не далась. Головокружение чуть не уронило его обратно на землю. Ну, нет - так нет! Взяв пегую под уздцы, он тщательно определил направление на 'куда глаза глядят' и неспешным шагом двинулся строго в эту сторону. Единственно, стараясь избегать слишком уж заболоченных участков. А также - держась подальше от зарослей камыша.

Однако, не тут-то было! Стена камыша слева начала загибаться, направляя его стопы к подозрительно приближавшимся вдали камышовым зарослям справа. Все шло к тому, что рано или поздно они сомкнутся, отрезая дорогу вперед. Конечно же, ровно так и оказалось! А Капитан уткнулся в песчаную прогалину, покато уходящую под воду. Ага, это, надо полагать, один из многочисленных рукавов реки По, которая здесь, в дельте, разветвлялась просто необыкновенно. 'По-по-по, Лимпопо...' - совершенно немузыкально промурлыкал ушибленный на голову Капитан, вяло размышляя - куда же теперь ему направиться?

Внезапно громкое шуршанье в зарослях слева привлекло внимание горе-охотника. 'Ну вот! Там кабаны, а мы не готовы', - все так же лениво известила голова, и Капитан потянулся к копью, одновременно оборачиваясь на шум. Нет, кабанов, к счастью не было. Да и не нужны были сейчас никакие кабаны - уж если совсем-то честно. Учитывая физическую форму нашего охотника, я бы, государи мои, сильно заколебался, на кого поставить - схватись он даже с мухой. А вы туда же - кабаны!

В общем, кабанов не было. А была девушка. Молодая, симпатичная, белобрысая. Ну, в смысле - блондинка. Очень даже ничего, - как просигнализировали Капитану постепенно наводящиеся на резкость мозги. Стройную фигурку облегала простенькая туника с какими-то цветочными узорчиками. Девушка стояла по колено в воде и явно пыталась замаскировать себя, сдвигая вплотную перед собой камышовые стебли. Стебли сдвигались не очень - так себе сдвигались, откровенно говоря - зато ужасно шуршали. Чем и привлекли заторможенное внимание господина Дрона.

Поняв, что маскировочные мероприятия не удались, речная дева, слегка поколебавшись, все же вышла на берег. Затем сняла шейный шнурок с какой-то деревянной фигуркой и протянула его Капитану.

- На, возьми. Больше у меня все равно ничего нет...

Чистый и звонкий голос звучал приятно, латынь была несколько странной, но вполне понятной. Капитан автоматически протянул руку, чтобы взять предложенное, и замер. Потому, что перед ним был Шедевр! Никаким примитивным дикарским искусством, государи мои, здесь и не пахло. Цапля, вытянувшаяся в последнем прыжке, перед тем, как мощным взмахом крыльев отправить себя в полет. Напрягшиеся мышцы. Искусно намеченные перья раскрывшихся для могучего взмаха крыльев. Голова и шея - как будто бы уже в полете, чуть обогнав только еще отрывающееся от земли тело. Невероятное, изумительное мастерство художника, сумевшего передать последнее мгновение перед отрывом птицы от земли, завораживало.

Нет, Капитан не был искусствоведом. Да и художественного образования никогда не получал. Но, чтобы опознать Шедевр, этого ведь, государи мои, и не требуется. Вполне достаточно двух глаз и сердца. Образование нужно, чтобы отыскать искусство в разнообразных 'черных квадратах', 'целующихся милиционерах', 'инсталляциях', 'перформансах', 'хеппенингах' и прочей дорогостоящей лабуде из области так называемого современного искусства. Тут - да, без образования никак не обойтись. А истинное искусство, его и так видно - невооруженным глазом. Перед Капитаном было оно - Искусство.

Приняв фигурку, Капитан бережно прошелся пальцами по изумительной резьбе. Деревянную цаплю хотелось гладить и ласкать, как женщину, настолько она была хороша. Да что там хороша - совершенна! С трудом пересиливая себя, он разогнул руки и протянул скульптуру владелице. Та улыбнулась, отвела его руку с птицей обратно, затем звонко рассмеялась и что-то крикнула в заросли на незнакомом языке. Тотчас же камыши в нескольких местах раздвинулись, и на берег выбралось несколько человек. Старик, два молодых парня и девочка лет семи-восьми. Так же просто одетые, столь же белобрысые, как и 'дева реки' - как уже начал про себя величать ее Капитан - они явно были родственниками. Скорее всего, отец, его два сына, дочь и внучка. Очень уж очевидным было семейное сходство. Семейство выбралось на берег и тут же, зубоскаля и перешучиваясь, начало отжимать на себе одежду. При этом - почти не обращая внимания на Капитана.

- Что ты им сказала? - спросил очень удивившийся последнему обстоятельству Капитан.

- Сказала, чтобы не боялись тебя. Что ты не воин.

- Не воин? Почему ты так решила?

- Конечно, не воин! Ты же видишь душу вещи. Значит, и твоя душа жива. Иначе бы ты ничего не понял. Воины не могут видеть душу. Им - нечем видеть. Чтобы начать убивать, они сначала должны убить души в себе. Но после этого моя цапля будет значить для них не более, чем любой сучок в лесу. А ты увидел. Значит, не воин. Возьми ее себе. Я вырежу себе еще - всего-то полдня работы...

- Я убивал, - непонятно зачем признался Капитан.

- Убивал? - девушка строго и требовательно посмотрела на него. - Да, такое бывает. Когда убиваешь, не желая того, душа может выжить. А может и умереть. Не убивай больше!

Затем она внимательно посмотрела ему в глаза. И, надо полагать, что-то там увидела.

- Пойдем с нами. Тебе нужно лечение и покой. Два дня, никак не меньше.

- Но меня хватятся...

- Люди с островов? У нас они тебя не найдут. А через два дня ты будешь здоров, и мы переправим тебя, куда скажешь. Сейчас тебе нужно лежать, а не бродить по болотам и плавням.

С последним Капитан был более чем согласен. Так что, легко позволив себя уговорить, он сел в подогнанную одним из парней лодку и вместе с неожиданными спутниками поплыл куда-то по узким протокам, заросшим камышом и прибрежной ивой. Второй парень ловко вскочил на лошадь и шагом направился вдоль берега, видимо - желая добраться до места по суше.

От движения лодки по воде Капитана вновь замутило. Девушка, видимо почувствовав это, положила ему ладонь на лоб. Как ни странно, но тошнота почти сразу же прошла, и даже в голове несколько прояснилось.

- Как зовут тебя, дева реки?

- Авита, - чуть смутившись ответила спутница. - Только не называй меня девой реки. Речными девами зовут у нас утопленниц.

- Прости, я не знал. А меня зовут Сергей.

- Сергиус? - удивилась его спутница. - Ты не похож на латинянина.

- Вот как? А на кого же я похож?

- На нас, антов. Косноязычные ахейцы, не умея выговорить слова человеческого языка, когда-то называли нас энетами. Латиняне, заглушив по своему обычаю начало слова, стали звать по своему - венетами. Но мы - анты! Когда-то, много веков назад, и латиняне были такими же, как мы. Вот только бесконечные войны и жизнь в городах сгубили их. На их место пришли сирийцы, палестинцы, ливанцы, греки... Сначала они были рабами. А потом латинян - тех, прежних - просто не осталось. Имя же их, вместе с городами, полями, дорогами и акведуками, досталось бывшим рабам. Но они, хоть и носят сегодня латинские имена - совсем другого корня.

- А ты видела и слышала то, что было много веков назад? - чуть усмехнувшись поинтересовался Капитан. - Странно, на вид ты кажешься куда как моложе.

Авита убрала руку с его лба и чуть выпрямилась. Насколько это вообще было возможно, сидя на банке довольно верткого речного суденышка. Тошнота тут же вернулась к Капитану, но даже это не помешало ему поразиться перемене, произошедшей с его спутницей. Горделивая осанка и строгий, изучающий взгляд могли принадлежать, наверное, лишь королеве! Даже у маленькой графини Маго не получалось так выразительно 'держать спину', несмотря на все ее старания. Пожалуй, из всех знакомых Капитану средневековых дам одна лишь Алиенора смогла бы столь же искусно выполнить подобное упражнение.

Алиенора... В памяти тут же всплыло: ' ... был голос, который сказал, что в Венеции встретите вы, мессир, девушку. Но видела я при этом не Площадь святого Марка, не изящные колонны и капители Риальто, а почему-то грубую хижину дикаря. Мне было сказано, что девушка будет из древнего рода, но видела я босоногую и простоволосую простолюдинку...' Надо же! Простолюдинка - вот она, мечет молнии из глаз. Да и до хижины дикаря, судя по всему, совсем не долго осталось. А ведь он тогда не поверил ее видениям. Ну, надо же, что творится в мире!

Собеседница же Капитана, выдержав филигранно отмеренную паузу, отчеканила:

- Мой род насчитывает почти сто двадцать поколений. Его считаем мы с моего пращура, Антенора, что привел сюда когда-то антов из под стен горящей Трои. Каждого из моих предков я могу назвать поименно, даже не заглядывая в родовые книги! А летописные хроники мой род ведет с того самого момента, когда народ антов поселился в этих местах. Так что, мне не было нужды лично наблюдать события прошедших веков. Для их описания люди изобрели искусство письма, если вам, господин Сергиус, знакомо это понятие!

- Прости меня, Авита! Страсть к глупым шуткам... она многих выставляет дураками. Вот, и меня не обошла. Тем более, когда голова, вместо того, чтобы быть вместилищем разума...

О, королева исчезла, словно и не было ее здесь еще мгновение назад. Ее место вновь заняла заботливая лекарка, способная одним лишь наложением руки руки убрать куда-то тошноту и головную боль. Миг - и все прошло. Лодка, тем временем, втянулась в какую-то совершенно незаметную протоку в зарослях камыша. Несколько поворотов, и открылась довольно крупная прибрежная поляна, окруженная со всех сторон густыми зарослями и стеной камыша. Десятков пять хижин разместились по поляне, превращая ее в небольшое селение.

- Вот мы и дома, - негромко произнесла Авита, помогая Капитану подняться. Ее брат, привязав лодку к причальному шесту, уже выскочил на широкий настил и протянул руку, чтобы вздернуть тушку страдальца к себе наверх. - Добро пожаловать!

***

Сутки Капитан провалялся пластом. В минуты пробуждения пил какие-то отвары и снова засыпал. Сквозь сон иногда пробивались ощущения, что его колют острыми иглами - в уши, в голову, шею. Уколы сменялись теплыми волнами, начинавшимися где-то в макушке черепа и расходящимися по всему телу. Но все это было, как во сне. Собственно, оно и было во сне.

И вдруг сон исчез. Разом, как рукой сняло. Капитан открыл глаза и понял, что совершенно здоров. Ничего не болело, не мутило, а наоборот - хотелось вскочить с лежанки и непременно сделать что-то жутко энергичное. Подпрыгнуть повыше! Прокрутить пару-тройку мулинэ с тяжелым тренировочным мечом! Или еще что-нибудь в этом же роде. Давно не чувствовал себя Капитан таким легким и отдохнувшим.

Сквозь оконный проем пробивался яркий дневной свет. Запахи реки и свежескошенной травы будили какие-то давние, совершенно забытые деревенские ощущения. И, в общем, все было просто здорово! В хижине никого не было, однако рядом с лежанкой стояла большая глиняная миска с какой-то мясной похлебкой. Явно, только что с огня. Похлебка исходила паром и распространяла вокруг себя такие умопомрачительные ароматы, что Капитан чуть не захлебнулся тут же набежавшей слюной. Лежавшая рядом крупная деревянная ложка, здоровенный ломоть хлеба и несколько перьев зеленого лука буквально подталкивали к тому, что пора приступать...

Закончив трапезу и посетив смутно запомнившийся сквозь сон домик для размышлений, Капитан ощутил приступ самого настоящего исследовательского инстинкта. Прошелся по тропинке между хижинами, вышел к берегу. Поселок был пуст. Лишь у причалов несколько мальчишек занимались сетями. Кто-то выпутывал попавшуюся рыбу. Кто-то ее тут же потрошил и, перекладывая крапивой, складывал в корзины. Кто-то развешивал сети на просушку. За всем этим с большим интересом наблюдала стайка совсем уж сопливой детворы - на вскидку, от трех до шести лет.

Авита была здесь же, помогая 'потрошителям'. Увидев Капитана, помахала ему рукой и, сполоснув руки в реке, направилась в его сторону.

- Уже ходишь? Как себя чувствуешь? Как голова?

- Просто потрясающе! Честное слово, никогда себя лучше не чувствовал! Это было какое-то колдовство?

Девушка звонко рассмеялась и легким движением взъерошила ему волосы.

- Колдовство-колдовство... Пожалуй, самое время превратить тебя в лягушку. Та тоже на все вокруг смотрит в-о-о-т такими глазами и скачет от избытка сил.

- Нет уж, лучше в крокодила!

- Это еще почему?

- У него пасть здоровая. Больше твоей похлебки войдет. За такую похлебку - готов всю жизнь в крокодилах ходить! Слушай, а что это у вас там за хижина такая? Кто там живет?

Капитан показал рукой на одно из строений, внешне ничем особым от других не отличавшееся. Однако, Авита мгновенно построжела, смех исчез из глаз, сменившись на тревожную настороженность.

- А почему ты спрашиваешь?

- Да сам ничего не могу понять. Когда мимо проходил, меня как будто что-то за рукав схватило и внутрь потянуло. Ну, чтобы зашел. Я, конечно, без разрешения в чужой дом заходить не стал, но ощущения были... как будто что-то не отпускает и к себе тянет. А когда дальше пошел, казалось, что там кто-то загрустил... и даже заплакал. Вот, даже и сейчас чувствуется... Глупость, конечно. Это, наверное, от удара по голове она такие фокусы выкидывать начала. Как думаешь, пройдет? Кстати, а где все? Я смотрю, в поселке одна детвора осталась.

- Это не глупость...- задумчиво протянула Авита, - это не глупость. Там никто не живет. Вечером отец вернется. Тогда все вместе и зайдем. А люди сейчас на работах, кто где...

- Э-э, разве твои родичи не рыбной ловлей занимаются? Я смотрю, весь берег в сетях.

- Что ты, - рассеянно отмахнулась Авита, - рыбалка, это для мальчишек, которые еще ничего другого не умеют. А взрослые все в мастерских, выше по реке, где дорога к берегу подходит. Сырье-то привозное. Там и кузни стоят, и печи стеклодувные, и посуду обжигают...

Вольсус, отец Авиты вернулся в поселок и впрямь лишь к вечеру. Капитан решил уже было, что визит в странную хижину будет отложен на завтра. Но нет. Когда на небе начали загораться первые звезды, Авита заглянула в хижину и поманила Капитана рукой: 'Пойдем'. Вольсус ждал их снаружи, со связкой свечей и с тем же выражением строгой торжественности на физиономии, что было днем у Авиты, когда она услышала о странном зове.

На подходе Капитан вновь почувствовал, что его прямо-таки тащит внутрь. Сил едва хватило, чтобы не пуститься вскачь.

- Садись, - показал Вольсус на циновку и начал вставлять свечи в оказавшийся тут же подсвечник. Наконец, пламя осветило небольшое внутреннее помещение, мало чем отличавшееся от того, где Капитан провел прошедшие сутки.

Однако, на этом дело не кончилось. Закончив с освещением, отец Авиты распахнул плетеную крышку люка в полу и скрылся в образовавшемся проеме. Обратно он забирался тяжело, держа в одной руке что-то, явно очень увесистое. Увесистое было аккуратно закутано в плотную белую ткань, так что разглядеть, что это такое, было совершенно невозможно. Наконец, выбравшись и отдышавшись, Вольсус водрузил сверток на пол между циновками, развязал узел и откинул в стороны края ткани, скрывавшей непонятный предмет.

На полу перед Капитаном стоял шар из серебристого металла, сразу напомнившего ему загадочный крест в резиденции ордена. О котором, кстати, сквалыга отец Андрей так ничего и не рассказал. Хотя и обещал после инициации поведать буквально все-все-все... Да, кстати, и тяжесть: тот крест тоже был тяжелее, чем выглядел со стороны. Интересный шарик. И интересный материал...

Надо сказать, что шар был не вполне правильной формы. Больше всего он напоминал, пожалуй, большое крупное яблоко. Только вот, серебристого цвета. 'Э, да ведь и Алиенора говорила что-то про яблоко...' - мелькнуло в голове у Капитана.

- Вот, - нарушил, наконец, молчание Вольсус, - чтобы завладеть им, вся эта свора и набросилась тогда на Трою. А ты что думал, - добавил он, заметив ошарашенное выражение на лице у Капитана, - что столько народу будут годами резать друг друга из-за какой-то бабы? Да будь она хоть красавица-раскрасавица! Нет, там ставки были повыше... Потом, конечно, Гомер наплел про яблоко раздора, что якобы подбросила богиням коварная Эрида.

- А... что это?

- Ну, точно-то никто не знает. И из чего сделано - тоже неизвестно. У нас это называли 'слезы Бога'. Ну, видимость-то у них всякая может быть - они вроде бы как живые и сами могут какую хочешь форму принимать. Поговаривают, что находили их когда-то в тех местах, где Боги спускались на землю в своем истинном виде. Не знаю, может и так. А вот, что точно известно, так это то, что могут они наделять человека неведомыми силами. Каждый раз по-своему, тут никакого правила нет. Но - не любого. А только того, кого сами признают. Тебя вот, вишь ты, признали. Попробуй, поговори с ними.

Нет, говорить с серебристым яблоком Капитану совсем не хотелось. А хотелось просто погладить его, как свернувшегося калачиком котенка. Да так хотелось, что Капитан не выдержал и прикоснулся, а затем и взаправду погладил. Ощущение было, вот точно - как гладишь мелкого звереныша. А тот мурчит и потягивается от удовольствия, подставляя то теплое брюшко, то лобастую головенку, то мягкий пушисты бочок...

Несколько секунд спустя, форма яблока вдруг дрогнула, и из него выделилась серебристая полоска, тут же скользнувшая Капитану под рукав. Несколько секунд, и от яблока ничего не осталось. Оно все ушло в ленту, что добралась до капитанской шеи и обвилась вокруг - вроде как широкое, многослойное колье из литого серебра. Странное дело, никакой тяжести Капитан при этом не ощущал, хотя должен был - судя по тому, с какой натугой вытаскивал 'яблоко' из погреба отец Авиты. А вот нет, на шее серебряные обручи сделались совсем невесомыми, приятно согревая ее и отчетливо пуская волны тепла по всему телу.

Вольсус с Авитой совершенно ошарашенно наблюдали все эти трансформации, пока живое серебро, бывшее еще недавно 'яблоком', не собралось все на шее у их гостя и не успокоилось.

- Вот оно, значит, как! - пораженно пробормотал Вольсус, обретя, наконец, дар речи. Авита продолжала молчать, но в ее взгляде, обращенном на Капитана, добавилось нечто новое, чему он никак не мог дать определения, как ни пытался. Наконец, стремясь прервать вновь повисшую неловкую паузу, Капитан попытался снять серебро с шеи, дабы вернуть хозяевам. Но не тут-то было! Ни начала, ни конца, ни застежек, ни замков у серебряной ленты найти не удавалось. Похоже, их просто не было, серебряная полоса замкнулось вокруг шеи наглухо. Более того, почувствовав попытки от нее избавиться, она вдруг резко потяжелела, демонстрируя тем самым свое 'недовольство'. Впрочем, как только Капитан убрал от нее руки, вес тут же исчез.

- Кажется, я не могу это снять, - растерянно проговорил Капитан, - видимо, придется пилить...

- Не придется, - усмехнулся Вольсус. - Он выбрал тебя, дело понятное. Надо же, больше тысячи лет никого не выбирал, а вот, снова выбрал. Да еще и чужака. Первый раз такое. Может, останешься?

- И рад бы, да не могу, я должен...

- Понимаю, - прервал его Вольсус. - Люди из-за грани так просто не приходят.

- Что, вы знали?!

- Ну, как бы сказать... чуял. Поживи-ка всю жизнь рядом со 'слезами'! Хочешь-не хочешь, а верхним нюхом понимать начинаешь - что там оно к чему. Даже если они тебя и не признали.

В последних словах чувствовалась глубоко затаенная обида, но и понимание, что ничего с этим все равно не поделаешь.

- И как же я теперь...?

- А что? Живи теперь с ними. Где-то к утру 'слезы' к тебе привыкнут. Тогда и узнаешь, чем именно они тебя одарили.

- А вы как же?

- А что - мы? Мы им не хозяева. Они сами решают, кого выбрать. Так что, не грейся! - Вольсус широко улыбнулся, хлопнул Капитана по плечу и встал. - Ладно, пошли ужинать, поздно уже.

***

Ночью она пришла к нему. Просто возникла в дверном проеме, принеся с собой запахи ночной реки, лесных трав и еще чего-то такого, чему в человеческом языке и названия-то нет. Одним движением скинула тунику, позволив ей упасть к ногам, скользнула к нему, прижалась всем телом. Закрыла ладонью губы, когда он хотел что-то сказать...

Опустим, однако, государи мои, завесу скромности над тем, что сейчас произойдет. И чему должно быть сокрытым покровами тайны. Пусть наше красноречие сомкнет уста там, где древнейшая из сказок сама собой рассказывается для двоих.

Далеко заполночь, когда истомленные друг другом любовники смогли разомкнуть объятия, Капитан задал все же вопрос, который она не позволила произнести в самом начале.

- Почему ты пришла? Ты же знаешь, что я не смогу остаться.

- Я хочу от тебя сына, - прошептала Авита, чуть улыбнувшись. - Такого же сероглазого, большого, сильного и доброго.

- Сын будет расти без отца...

- Об этом не волнуйся. Мы воспитываем детей всем родом. У нашего сына будет столько дедов, дядьев и старших братьев, что без мужской руки он точно не останется. Может быть, он вырастет строителем и будет возводить замки и храмы, как мой старший брат. А может, художником, как мой дядя по матери. И будет украшать фасады зданий разноцветной мозаикой, а купола церквей - ликами святых. А, может быть, у него окажется талант к языкам. И он станет вместе с моим отцом переводить древние свитки для библиотеки соседнего монастыря - с языков, которые помнят сегодня всего несколько человек в мире.

Авита мечтательно потянулась.

- Кровь, которую признали 'слезы Бога', не может не таить в себе кладезь талантов. Поверь, ни один из них не пропадет в забвении.

- Странно, - слегка удивился Капитан, - мне всегда казалось, что мужское воспитание - это в первую голову подготовка воина. Воспитание силы, стойкости, готовности к лишениям, воинского мастерства... Разве нет?

- Пф, - пренебрежительно фыркнула девушка, повернувшись на бок и положив голову ему на грудь. - Подготовка воина... Воины правят нашим миром уже несколько тысячелетий. И что, кроме крови, горя и слез принесли они ему? Воины рвут мир на куски, перетягивая его каждый на себя. Для них он - всего лишь добыча, как кость для стаи псов! Поганые псы...

Ох, сколько яда, горечи и презрения прозвучало в последних словах. Капитан и не подозревал, что в столь юном и миловидном создании может таиться столько скорби и едкой ненависти.

- Но, послушай, должен же кто-то защищать род! Иначе любой окрестный сеньор придет сюда с дружиной, наденет на вас ошейники и просто-напросто заставит работать на себя.

- Глупости! Чтобы защитить себя, мы должны будем забыть обо всем, кроме упражнений с копьем и мечом. И даже этого будет недостаточно. Какая уж там архитектура, какие древние рукописи! Нет, это путь в никуда. Да и не придут к нам окрестные сеньоры. Они все уже знают, что любой из нас лучше умрет от самых лютых пыток, чем станет работать в неволе! Проверено, - Авита горько улыбнулась. - Ну, а от дальних сеньоров нас теперь охраняют ближние. Кто же позволит, чтобы какой-нибудь пришлый порезал курицу, несущую золотые яйца? Без наших кузнецов и гончаров, строителей и художников, врачей и стеклодувов жизнь в округе просто замрет.

Авита умолкла, прислушиваясь к чему-то в себе, легкая улыбка вновь появилась на ее припухших губах.

- Роду нужна твоя кровь. Кровь, которую признали 'слезы Бога'. Ее у нас так давно не было!

- Но ведь 'слезы' уйдут вместе со мной...

- Глупый! 'Слезы' уйдут, а кровь останется. Потечет в наших жилах. Это - главное. А все эти ваши мужские игры в могущество, да во всемогущество - век бы их не видать! Пропади эти 'слезы' пропадом, никому они здесь не нужны! Сильная кровь, здоровые, умные, красивые и веселые дети - вот что важно. А уж со 'слезами' или без них - дело десятое....

Авита повозилась у него под боком, устраиваясь поудобнее. Секунда-другая, и дыхание ее затихло. Затем появилось вновь, но уже - ровное, тихое дыхание глубоко спящего человека. А вот к Капитану сон не шел.

В голову лезли непрошеные мысли о венецианцах, об их доже, о Ричарде, о неведомом противнике, что сначала нанял банду Ульвхама Оборотня, а затем всадил ему арбалетный болт в глазницу... А самое главное - о том, выполнили они с Доцентом уже свою миссию, или еще нет? Впрочем, нельзя сказать, что он о чем-то сейчас размышлял. Нет, просто в голове крутилась вереница назойливых мыслей, сменяющих друг друга без всякого толка и смысла. А ближе к утру его накрыло.

Мир вдруг внезапно, скачком, расширился, увеличившись как в размерах, так и в подробностях. Неожиданно для себя, Капитан увидел мысленным взором все окрестные земли - как будто на карте. А еще вернее - как из иллюминатора самолета, летящего на большой высоте. Вот, только не было никакого самолета, а лишь его бесплотный дух созерцал ночные окрестности.

Он чувствовал, что при желании сможет расширить зону этого видения хоть до южного полюса - весь мир стал теперь подвластным его внутреннему оку. Понял он и то, что любую из простирающихся под ним земель он может как угодно приблизить. Так, что можно будет пересчитать хоть количество веток на вон том одиноко стоящем дереве, хоть количество арок, колонн и окон в соборе святого Марка, к которому притянулся сейчас его внутренний взор.

Но все это было даже не главное! Капитан вдруг с отчетливой ясностью осознал, что может, вот прямо сейчас, оказаться в любой из точек безмолвно повисшей под ним планеты. Достаточно лишь приблизить выбранную точку вплотную и просто сделать шаг. Черт побери, возможности открывались просто фантастические! Невероятные, захватывающие дух возможности! Ах, как понимал теперь Капитан греков и троянцев, столько лет проливающих кровь друг друга за возможность обладать ЭТИМ. Вот, стало быть, каким оно было, их яблоко раздора?!

В опьяненную невероятным могуществом голову Капитана даже не приходила мысль о том, что просто владеть 'слезами Бога' бесполезно. Что они сами выбирают - кого признать, а кого нет. И могут хоть тысячу лет пролежать без дела, дожидаясь... Кого? Об этом было бы интересно поразмышлять. Но нет, мысли его витали сейчас совсем в иных эмпиреях. Век бы, - говорите, - не видать наших мужских игр в могущество и всемогущество? Хм, ну, как знаете! А мы, пожалуй, еще поиграем..!

***