Крупная чёрная муха, надсадно жужжа, колотилась глупой своей головой в стекло, и в упор не видела настежь открытой форточки. Иногда жужжание прерывалось - утомительно, знаете ли, бодаться непонятно с чем. В надежде прорваться сквозь призрачную преграду пихаешься в неё снова и снова, а силёнок-то с каждым разом всё меньше...

   Вот и сейчас затих назойливый металлический звон крылышек: муха угомонилась и села на подоконник. Деловито потоптавшись на месте, она застыла как памятник самой себе. Посидела так пару мгновений, и спохватилась вдруг, словно суетливая дамочка, забывшая навести марафет. Потерла друг об друга передние лапки и почти кошачьими движениями стала умываться. Упоенно очищая голову от всякой мушиной грязи, цокотуха не замечала своей убийцы. Которая притаилась рядом и заворожено любовалась ловкими движениями тонких лапок.

   - Давай-ка, мушка, я тебя выпущу, а то ты так жужжишь, что у меня буквы в слова не складываются - голос у Ленки чуть охрип, она со вчерашнего вечера не произнесла ещё ни слова.

   Ленка шагнула к подоконнику, честно намереваясь дать мухе свободу. А та, увидев внезапно надвинувшуюся угрозу, заметалась по прямоугольнику стекла, мучительно пытаясь прорваться сквозь невидимое, но непреодолимое препятствие. Ленкина рука метнулась за мухой вправо... Влево... Р-раз - и прицелившись, Ленка выбросила сложенную лодочкой ладонь вперед, чтобы накрыть эту дуру-муху, счастья своего не понимает, идиотка! Муха, и в самом деле, никак не желала понимать своего счастья, потому заложила крутой вираж, стремясь ускользнуть от нависшей смерти.

  Где-то очень-очень далеко с легким треском лопнула ниточка мушиной судьбы... жирно хрустнул хитин, взвился к небесам визг умирающего существа, и Ленку словно окатило кипятком - она отняла жизнь, которую хотела спасти. Растерянно посмотрела на скорченное то, что всего пару минут назад восхищало её своим изяществом, и зрелище это стало последней соломинкой.

  Девушка села на корточки, крепко обхватив руками дрожавшие колени. Но коварная боль прорвалась сквозь стиснутые зубы, превратившись в злой, придушенный вой. Всё было в этом вое - и сиротство, и усталость от натёршей тощие плечи ответственности за умирающую бабушку, за работу, за институт, который кровь из носу надо закончить. Чтобы и дальше работать - и платить, всем платить, везде платить, за всё платить... "За всё надо платить", - выкрикнул ей тогда Макс. Знаю, милый, знаю. И буду платить. Я же никогда и не отказывалась от своих долгов, беда ты моя кареглазая.

  

   ***

  

   - Тяжкие и неумолимые жернова божьих мельниц вращают вовсе не боги, как можно рассудить из наименования сих полезных сооружений. И пресловутое колесо фортуны крутит отнюдь не эта заросшая жиром лентяйка. Небесная механика работает благодаря нам с вами, крошечным и многочисленным шестерёнкам. Поколениям шестерёнок. Династиям. Популяциям.

   Изначальный, лишь ему одному назначенный, темп задан каждому. Но никто не кружится в вакууме. Зубцами колесиков мы цепляемся за выступы других. Пусть и себе подобных, а всё же других, совсем других и по форме и предназначению шестерёночек. Отдаём часть своих сил им, чтобы взамен подзарядиться энергией крутящего момента от соседних. Под воздействием друг друга шестерёнки перемещаются во времени и пространстве, разрушая одни связи и устанавливая новые.

  Кто выточил первые шестерёнки и запустил этот механизм - этот вопрос не ко мне, пожалуйста. Лишь одно могу утверждать определенно: этот кто-то совершенно точно знает - какой детали вот сейчас надо вращаться чуть медленнее, а какой - побыстрее. А дальше - обычная физика: к той, что надо раскрутить посильнее, придвигается энергичная, быстрая. К той же, чьё вращение пора пригасить - подстраивается более медленная.

  Видели когда-нибудь механизм часов изнутри? Ни дать ни взять - картина нашего бытия в разрезе. Цепочки, цепи из зубастых звеньев. И вращаются, постоянно вращаются. То подгоняют друг друга, то тормозят. Сотрётся деталь - ей на смену встанет новая. Прежняя - отправится в переплавку. Нет, вы только себе вообразите - бесконечные гирлянды цепей из шестерёнок - через века, через континенты... вращают и вращают божьи мельницы, и нет, и не будет этому конца!

   Столь необычной и вдохновенной лекции Ленке ещё в жизни не доводилось слушать. Да и не ожидала она, придя к астрологу на... Как там назвала предстоящий приём эта непонятная женщина, что сидит напротив? Ах, ну да - консультацией.Так вот, не думала девушка, придя к астрологу на консультацию, что встретится с тайнами мироздания. Скорее, ожидала чего-то похожего на приговор врача... когда существуешь, будто в больнице, то жизнь начинает казаться неизлечимой болезнью.

  Разлука с Максом всё-таки оказалась страшнее любви с ним, родимым. Ну так ведь и наркотик куда желаннее ломки, не правда ли? И пусть он убивает, этот наркотик, но черт побери, до чего же сладка, до чего немилосердно желанна, и как же невыразимо она нужна - эта погибель!

   Но блаженство кончилось - резко и странно. Умом Ленка всё понимала, но никак не хотела смиряться, цеплялась за уходящую из жизни любовь, выпаивала немощную собственной кровью. Оказалось - напрасно. Наркотик, знаете ли, многим нужен. А что на всех не хватает - ну извините, никто и не обещал, что будет легко. И потом - если ваш наркотик столь хорош, то не фига об этом трубить на каждом углу. Сидите себе в вашей норушке-наркушке, да пользуйтесь втихаря единолично. Не летайте с сияющими глазами, не дарите улыбок встречным и поперечным, не делитесь ни с кем свежей и ароматной радостью - ведь не ровен час, ревнивым богам страсть как захочется испробовать на вкус ваше влюблённое сердце... Пристроятся след в след, чтобы в одну распрекрасную ночь заточить вас в ломку, в прозрачные стены карцера, скроенного точнехонько по вашей мерке, и оттого вам, только вам и предназначенного.

  

   ***

  

  "Мгновения хранила под стеклом, жила во власти трёх заветных слов, о, как желанен был самообман, пусть я и знала, что люблю - одна", - вдруг прозвенело у Ленки в голове... Душа запрыгала каучуковым мячиком - часто и упруго. "Неужто вернулось?" - робко дернулась коротенькая мыслишка, впрочем, на порядок радостнее, чем все остальные имевшиеся.

   Это ж расскажи кому - не поверят! Чтобы после почти годового молчания возвратилась способность думать рифмами, надо было купить в электричке у книгоноши журнальчик с аляповатой репродукцией на обложке. С картин Валеджо, что ли? Из тех, знаете, где фотомодель, лоснящаяся накачанным стероидами телом, так и норовит захомутать дядьку с упругими бицепсами и бычьей головой. А потом почти наугад раскрыть сию печатную продукцию на странице с объявлениями: "Приворожу", "Отвадим соперницу", "...венец безбрачия". В крайней досаде едва не прихлопнуть всю эту пакость... И лишь тогда, словно по законам жанра, взгляд уцепился за скромненькое: "Услуги астролога. Для тех, кто оказался в спорных и сложных жизненных ситуациях. Звоните до 21 часа".

   Всю оставшуюся до дома дорогу Ленка размышляла: позвонить - не позвонить? Это ж и стоит, наверно, недёшево. Ах, ладно - как любила повторять мама: "Спрос не грех".

   Пульс колотился в горле и висках, мешая набирать номер. Между первым и вторым гудком прошла вечность. Ленка собралась было пережить ещё не одну, как раздался щелчок соединения, и ей прямо в ухо раздалось мелодичное, с лёгким прононсом:

   - Я вас внимательно слушаю, вопрошающий.

  Голос на том конце провода принадлежал женщине, похоже, совсем молодой и как будто слегка хмельной. Ленке в какой-то момент показалось, что вроде бы ровеснице. Но когда собеседница, представившаяся Варварой Алексеевной, сообщила, что уже лет пять занимается переводами со звёздного на человеческий, Ленка прикинула, что в семнадцать лет пристраститься к астрологии - это конечно, круто, но маловероятно. Астрологиня меж тем деловито осведомилась у Ленки о дате рождения.

   - О, поздравляю! - провозгласила Варвара Алексеевна, услышав ответ, - поскольку вы, моя дорогая девочка, рождены под знаком Весов, то самым удачным для вас днём недели является пятница. Сегодня же у нас тоже пятница... Видите, вы совершенно интуитивно сделали весьма и весьма важный для вас шаг в наиболее благоприятное для себя время. Умничка какая!

   От этих неожиданных ласковых слов Ленке стало приятно и чуточку стыдно, как от совершенно ничем незаслуженной похвалы. Варвара Алексеевна, однако, не дала Ленке растечься знойной лужицей, начав задавать уже неприятные вопросы: о цели звонка да о сути вопроса... И вот Ленка у неё дома, внимает понятным с пятого на десятое речам.

  Хозяйка в черном домашнем платье с пояском под грудью оказалась миловидной пышечкой лет тридцати-тридцати пяти. В прихожей она взяла Ленку за запястье прохладными, чуть влажными пальцами и повела по известному лишь аборигенам фарватеру коммунального коридора. Из-за света одной-единственной лампочки коридор, уставленный гардеробами и сундуками, походил более на горное ущелье, только пахло здесь не в пример хуже.

  Через десятка четыре мелких и не очень-то уверенных шажков Варвара Алексеевна широким жестом дебелой руки распахнула тяжелую дверь и ввела Ленку в просторную сумеречную комнату. Посреди неё, освещённый лампой с древесно-коричневым абажуром, уже более семидесяти лет стоял широкий круглый стол. Под таким, накрытым плотной гобеленовой скатертью, очень удобно прятаться от вечно чем-то встревоженных старших и воображать, что здесь - твой единственный приют во всем мире. А остробородые черти, могучими атлантами подпирающие столешницу, становятся в эти минуты единственными надёжными друзьями. . И вот когда-то именно там, защищённая дубовой крышей и матерчатыми стенами, под одобрительные взгляды лакированных демонов приобщилась Варенька к тайнам созвездий и планет. Пыхтя притащила с этажерки, да и распахнула наугад единственный из всего дооктябрьского великолепия прадедовой библиотеки уцелевший том Брокгауза и Ефрона.

  Сейчас книга со сдержанным интересом взирала со своей полки, как в её вотчину вослед изрядно повзрослевшей Вареньке вошла русоволосая девочка с измождённым лицом. Настороженно и угрюмо осмотрела комнату. Судя по тому, что она аккуратно присела на краешек деревянного стула с прямой резной спинкой, увиденное её немного успокоило.

   Крутобокий, словно кринолин, абажур собирал весь свет над раскинутыми по скатерти тетрадными листочками. На них со старательностью первоклашки, с циркулем и по линеечке, было вычерчено несколько кругов, пересеченных паутиной диаметров и хорд. Кроме того, внутри и снаружи круги были испещрены цифрами и значками. В некоторых из них просвещенная отцом - большим любителем астрономии - Ленка признала символы планет солнечной системы.

   - Это и есть гороскопы? - догадалась девушка.

   Подвижное лицо собеседницы выразило полнейшее удовольствие - воистину, ей-же-богу: счастье, это когда тебя понимают! Но в следующий миг Варвара взглянула на Ленку строго, скорбно, отчего в комнате повеяло церковью, и веско произнесла:

   - Это - астропсихологические портреты анализируемых личностей, моя дорогая.

   Ленка тут же прониклась величием момента, и настороженность в её взгляде стала таять, уступая место столь естественному в двадцать два года щенячьему любопытству.

   - Прежде всего, - приглушенно зазвучал певучий, с чуть сбивающимся дыханием, голос Варвары, - я должна сказать вам, Леночка, главное. Мы все - шестерёнки в одном огромном механизме.

  

   ***

  

   Душа никак не хотела угомониться - не терпелось ей забиться в унисон с новыми стихами. "Вот смешная... Оживилась-то как - и от чего?! От охромевшего ямба да парочки сомнительных рифм. Угомонись немного, заполошная, давай послушаем лучше, что нам тётя Варя скажет - выкарабкаемся мы с тобой из болота, или сгинем тут со всеми нашими и чужими стихами вместе взятыми".

   А звездочея похоже, совсем ушла в транс и вдохновенно вещала:

  - Девочка моя, Чёрная Луна вот этого натива, что мы с вами обозначили литерой М, пришлась аккурат на ваш асцендент. У вас словно пелена на глазах была: вы самозабвенно любили, не чувствуя, что из вас просто пьют жизненные соки.

  "Эх... какое это имеет значение, когда любишь? - подумалось Ленке, - Но, конечно, надо было освободить его от себя раньше, а не душить половодьем чувств. Прости меня, Макс, прости".

  И она снова вгляделась в нарисованный тушью значок, похожий на ритуальный серп. Таким удобно вскрывать ярёмную вену жертвы, иссекать из грудной клетки ещё дышащее сердце. "Или вспарывать нарывы и вычищать, вычищать гной, освобождая место для здоровой плоти? Хочу знать. Узнаю. Разбирается же Варвара в этих символах и цифрах? В переплетении черных, синих и красных линий? Да... раз умеет она, научусь и я".

  - Между прочим, дорогая, у вас - все задатки астролога... Их надо развивать! - возвестила Варвара, - видите, как расположен в вашем гороскопе покровитель астрологии Уран? В ваших руках - ключи ко множеству судеб... К тому же соединение Солнца с Плутоном - во-о-от тут, видите? - люди могут нацепить на себя любое количество масок - вы разглядите истинное обличье. Да ещё способность исцелять, которой вас наделила, как это ни странно - Чёрная Луна... Думаю, раз вас привело ко мне, милая моя девочка, значит, вы должны были узнать о себе ещё и это.

  Где-то очень-очень далеко не то всплакнуло, не то пропело стекло: по нему прошла длинная тонкая трещина.

  

  ***

  

   По ночной улице пьяно шатался холодный и сырой ветер: искал, на ком бы сорвать злобу. Ленка, вышедшая из подъезда Варвариного дома, показалась ему лёгкой добычей. Но он ошибся - пылающим щекам и лбу его домогательства были нипочём. Скуля и постанывая, ветер потрусил себе дальше, а Ленка всё ещё стояла, задумчиво глядя на вдруг показавшееся очень близким тёмное небо. Да какое же оно тёмное, когда уже Медведица сияет, как семисвечник? Девушка всмотрелась в знакомый с детства рисунок, нашла Алькор: "Привет, Наездник! И ты, Мицар, здравствуй... а это... ах ты, неужто Марс?" Отвечая "да", тот отправил девушке оранжевый луч, и Ленка улыбнулась: "Спасибо, жизнь... ты не перестаёшь удивлять. Не это ли залог того, что наша любовь окажется сильнее смерти?"