Аннотация: Взгляд на Зазеркалье - только с этой стороны.
Старый Новый год
Волею судьбы и учебного отдела выпало на тринадцатое января случиться экзамену по высшей математике.
И экзамен был.
И профессор - зверь, списывать не позволял, вопросов задавал кучу, и по всему курсу, даже о том, что проходили еще в прошлом семестре, а кто ж его помнит, что там, в прошлом семестре, учили? Известно ведь: сдал - забыл.
Но с помощью ли судьбы, или же ей, судьбе, наперекор, сдали. Отличницы (их в сто пятой комнате две, Милка Плакса - это не прозвище, это фамилия, - и Соня Гукасян) - на "отлично", как положено. Красавица Аллочка Зюзина по прозвищу "Зюзя" - на четыре. Даже двоечница Семибратова "уд." получила.
После экзамена завалились спать.
Не потому что судьба, а потому что физиологическая потребность организма: три ночи готовились, до кроватей в пять утра хорошо если добирались, а в последнюю перед экзаменом ночь и вовсе глаз не сомкнули. Почти.
В восемь (вечера) Семибратова проснулась.
Судьба и неведомый Семибратовой поклонник Аллочки Зюзиной так решили.
Аллочкин мобильник трезвонил, Аллочка спала, спрятав голову под подушкой, толстая Милка Плакса похрапывала. А в глаза Семибратовой светил с улицы фонарь.
Мобильник трезвонить перестал.
Семибратова повернулась на другой бок, собираясь еще поспать.
Но судьба и неведомый Аллочкин поклонник не дали: мобильник снова затренькал.
Семибратова решила перетерпеть и накрыла ухо подушкой.
Однако Соня Гукасян тоже проснулась.
- Семибратова, пни, пожалуйста, Зюзю, тебе ближе, - пробормотала Соня. - Пусть утихомирит свой мобильный. А я Милку пну, чтобы не храпела.
Семибратова толкнула Аллочку ногой.
Аллочка не проснулась.
Семибратова перегнулась через проход между кроватями и потрясла Аллочку за плечо.
Аллочка отмахнулась, потом открыла сонные, голубые, такие красивые глаза:
Аллочка потянулась к сумочке, вытащила мобильник и завопила:
- Вау, блин, чтоб тебя!..
Аллочка проспала намеченное свидание.
Она быстренько перезвонила, заворковала в трубку совсем уже не сонным, музыкальным и самую малость хрипловатым голосом, объясняя, какой ужасный был экзамен, и что профессор - зверь, и что она так устала, так устала, что сил уже ну ни на что...завтра, О'К, завтра...
- Он меня с наступающим поздравил, - недоуменно произнесла она, захлопнув крышечку мобильника. - А что у нас наступает?
- "Государство и право", - буркнула Милка. - Шестнадцатого.
- Старый Новый год сегодня, - сказала Семибратова. - В сто восьмой отмечают, звали.
В сто восьмой комнате жили мальчики.
- Тебя?
- Всех.
Аллочка, передернула плечами:
- Охота была - водку с солеными огурцами жрать! А потом от потных липких лап отбиваться... Вы идите, если хотите, а я не пойду.
В дальнем углу комнаты с тоской вздохнула Милка. К ней никто и никогда не приставал, ни трезвые, ни даже пьяные.
- А почему ты думаешь, что нам хочется водки с огурцами? - Соня встала с кровати, потянулась. - Нам, может, шампанского с ананасами хочется!
Тут опять вмешалась судьба - и Семибратова.
- А у меня есть, и шампанское, и даже ананасы, - сказала Семибратова. - Я купила, когда к тетке на Рождество в гости собиралась, а тетка на лыжах кататься поехала... Думала с собой взять, в сто восьмую.
- Бери - и иди! - торжественно произнесла Соня. - Даже за ради шампанского и ананасов я на подвиги не способная!
- Ой, девки, да на что нам те мужики из сто восьмой? - закричала Аллочка. - Давайте сами гульнем!
Милка сморщила нос и поправила очки. Она надеялась, что подруги все-таки решат пойти.
Не решили.
Не судьба.
А судьба была сто пятой встречать старый Новый год самостоятельно. Без мужиков.
Праздничный стол не то, чтобы ломился, но кое-что на столе имелось: шампанское, разумеется, было, и ананасы были, а еще колбаса, и сыр, и жареная картошка с луком. Даже шоколадка отыскалась - у Плаксы, а у Сони обнаружились мандарины.
Только у Аллочки ничего съестного не случилось, и ничего спиртного. Зато нашлась коробка ароматических декоративных свечек, кто-то на Новый год подарил.
Картошку съели, и колбасу, и сыр. Шампанское с ананасами и шоколадкой ждали полуночи.
А до полуночи оставалось еще больше часа.
В дремотном сытом полумраке мешались струи табачного дыма с ароматами мандаринов, жареного лука и свечных благовоний, трепетало в струйке сквозняка пламя красной свечки, шуршал за окошком такой не новогодний дождик...
И вот тут Милка Плакса робко предложила:
- А может, погадаем?
- Гадают на Крещение, - сказала Аллочка. - У Пушкина - помните?: "раз в крещенский вечерок"...
- У Жуковского, - поправила Аллочку Соня Гукасян, которая всегда и все знала. - На Крещение не получится, двадцатого электротехнику сдаем.
Сдавленный - почти на уровне инфразвука - стон проплыл по комнате. Электротехника была страшна. И наука сама по себе мутная для девичьего ума, и профессор не зверь даже, а монстр, и женоненавистник к тому же, и ни списать, ни подсказать, говорят, невозможно.
- На Старый Новый год тоже гадают, - авторитетно заявила Семибратова. Она, может, в науках была не сильна, но вот что касается бытовых подробностей человеческого существования - тут с ней равняться никому не удавалось. - Это в Рождество нельзя гадать, и по воскресеньям, и в пост.
Быстренько убрали со стола, быстренько протерли клеенку.
Семибратова достала карты.
Однако на картах гадать не смогли: колода оказалась некомплектная. Не хватало в колоде двух карт, очень важных - трефового короля и червового туза.
Кто брал в последний раз колоду, куда подевались туз с королем - выяснить не удалось.
Рисовать недостающие карты на бумажке Семибратова категорически отказалась.
Стали вспоминать, кто какие гадания знает.
Рун у обитательниц сто пятой не было, не было и карт Таро, и даже кофе нерастворимого не нашлось.
Идти искать по общежитию не хотелось.
Растопили свечку, капали в блюдце с водой, пытались разглядеть узоры в чаинках на дне чашки, жгли бумагу, рассматривая тени на стене. Время от времени кто-то хихикал:
- Ой, Милка, гляди, у тебя трактор получился! За механизатора замуж выйдешь!
- Зюзя, глянь, точно карта Африки! Будешь в Африке жить, может, станешь женой французского посла? - в числе поклонников Аллочки имелся один француз из консульства.
Семибратова смешки пресекала в зародыше, так же как и ворчание Сони Гукасян, что, де, все это чушь и суеверия.
- Смеяться нельзя! Судьбу спугнешь! Гадание - дело серьезное. И верить надо, а то вранье получится. И не сбудется никогда. Сосредоточились, девочки!
Девочки сосредотачивались, и некоторое время хранили серьезность.
К полуночи откупорили шампанское, встретили старый Новый год, съели ананасы.
Спать не хотелось.
Предложение пойти на улицу энтузиазма не вызвало: с неба дождик, под ногами слякоть.
- А давайте, - сказала Соня, - на зеркалах погадаем! Как у Толстого, в "Войне и мире"...
- Ты ж говорила, у Жуковского, - скривила красивые губки Аллочка. Аллочка Соню недолюбливала. Потому что Соня тоже была красавицы, только восточная.
- И у Жуковского, и у Пушкина: два зеркала, а между ними свечка.
Приладили зеркала, поспорили по поводу свечек: желательна была белая, но белой в коробочке у Аллочки не оказалось; зажгли желтую.
Долго пристраивались перед зеркалами - так, чтобы видеть не свое отражение, а то нечто, которое должно появиться. Будущее. Судьбу.
Первой вызвалась решительная, не вполне верующая в гадания Соня.
- Девчонки, чтоб ни звука, - скомандовала Семибратова. - Никаких хиханек, а то помешаем. Сосредоточились...
- Там кто-то был! Бороду видела, такая клинышком, седая. К чему бы?
- Выйдешь замуж за старика, останешься молодой богатой вдовой, - деловито истолковала видение Семибратова. - В чае тебе деньги выпадали.
- Я тоже хочу чтобы молодой и чтобы богатой, - заявила Аллочка, усаживаясь перед зеркалами. - Семибратова, обеспечь!
- Это как тебе судьба будет, - хмуро отозвалась Семибратова. - С судьбой не шутят.
Аллочка комментировала по ходу действа:
- Плямочки, плямочки - в глазах рябит от этих плямочек... Ой, солнышко! Ой, рог! Девки ей-ей, рог, только почему-то один, и белое такое...
Аллочка низко наклонилась к зеркалу, чтобы разглядеть получше и опрокинула свечку.
- Корова, - сказала Семибратова, нашаривая спички и зажигая огарок. - А чего ты решила, что рог?
- Наверное, рог изобилия, к сытой жизни, - задумчиво произнесла Соня Гукасян. - На кофейной гуще когда гадают, рог - это очень хорошо.
- А может, мужу будет изменять, рога наставит? - размышляла Семибратова вслух.
- Буду, конечно, стоило ради такой ерунды гадать! - пожала красивыми плечиками Аллочка. - Мне больше нравится про рог изобилия. Только он неровный был, завинченный какой-то. И очень острый.
- Пусть будет рог изобилия, - согласилась покладистая Семибратова. - Ну, что, Милка? Будешь? Или мне садиться?
- Буду, - сказала Милка и уселась перед зеркалом, протерла очки, выдохнула, и...
...Там и вправду был рог, витой, сужающийся к концу до толщины шила, и бородка была, белая, даже на вид шелковистая, и серебрилась под лучами солнца пышная грива.
Белый единорог повернул голову, взглянул на девушку радужным сияющим глазом, "Прекрасная дева! - раздалось в голове у Милки, - иди же скорее ко мне! Мы поскачем по этому полному цветов лугу - туда, к замку, а в замке ждет тебя прекрасный принц, твой суженый..."
Милка Плакса, толстая, очкастая, некрасивая Милка, которая слишком много знала, которая похрапывала во сне, которая никогда еще за все свои долгие девятнадцать лет жизни не то, чтобы поцеловалась, а даже и взгляда мужского на себе не поймала, всхлипнула.
"Не бойся, - умолял единорог, - сделай шаг, всего только один шаг, иди ко мне..."
Где-то там, за пределами ее восприятия, кто-то истошно завопил, но вопль этот растаял в отдалении, не зацепив, не остановив, как не остановили ее чьи-то слабые руки, схватившие ее за локти и плечи, она просто стряхнула их, эти руки, и сделала шаг.
Вопила Аллочка, и немудрено, что завопила: Милка Плакса наклонялась к зеркалу все ближе и ближе - разглядеть, должно быть, старалась, что там судьба ей уготовила, почти что уже ткнулась в зеркало лбом, и вдруг, судорожно всхлипнув, стала утончаться, искривляться, уплощаться и втягиваться в это самое зеркало.
Да, да - именно втягиваться, а если вы спросите, как толстая, объемистая Милка могла поместиться в эту маленькую стекляшку двадцать на тридцать сантиметров - так на то они и чудеса.
Семибратова, никогда не теряющаяся в сложных житейских ситуациях (это же не экзамены сдавать!), пыталась Милку задержать, но плотное Милкино тело стало вдруг разреженным, как туман. Скользкий.
Соня Гукасян, перепуганная не меньше Зюзи, но более сдержанная, поступила рациональнее: она просто щелкнула выключателем.
Электричество - это вам не какая-то декоративная свечка.
Электричество - это ясность, четкость и красочность, а не размытые силуэты, абрисы и полутона.
Лампочка безжалостно осветила сдвинутые на угол стола остатки новогоднего пиршества, корочки от мандаринов, полное окурков блюдце, огарки, недопитые стаканы с выдохшимся уже шампанским - и розовые Милкины ступни. Ступни торчали из зеркала.
Аллочка, на мгновение зажмурившаяся от яркого света и умолкнувшая на мгновение, заорала еще громче.
А Семибратова, растерявшись впервые в жизни, уставилась не мигая на Милкины босые ноги и шевелила губами.
Может быть, молилась?
- Доигрались, - сказала наконец Семибратова, слегка заикаясь. - Алка, заткнись, сейчас все общежитие сбежится! А что мы им скажем?
- Делать-то, делать что? - спросила Соня, выламывая пальцы. Руки ее дрожали. - Может, скорую вызовем? Или милицию? Алка, за ради бога замолчи!
- С ума сошла? - Семибратова уже приходила в себя, в голосе ее появились знакомые решительные нотки. - Что тут скорая сможет? Или милиция? Тут скорее экстрасенс нужен! Или этот... Которые бесов изгоняют. Кино еще такое было....
- Экзорцист? - подсказала Соня. - Причем тут бесы?
- Ну, говорят же, что гадания - это от лукавого, - сказала Семибратова, облизнув губы. - Господи, никогда, никогда больше карты в руки не возьму - только бы с Милкой все обошлось!...
- Мы же не на картах гадали, - пожала плечами Соня. Должно быть, слегка отупела от стресса.
Зюзя продолжала вопить.
Семибратова осторожно протянула руку и коснулась пальцем Милкиной пятки. Пятка была теплая и вполне осязаемая.
В дверь постучали, и не дожидаясь ответа, слегка ее приоткрыли. В щель просунулась голова Миши Шаманова, сокурсника из сто восьмой.
- Девчонки, что тут у вас случилось? Чего Зюзя орет? Обидел кто? Помощь нужна?
Язык у Миши слегка заплетался.
- Ничего не случилось, сон страшный приснился, - сказала Семибратова, быстро хватая со спинки кровати полотенце, и набрасывая его на зеркало с торчащими из него Милкиными ступнями. - Кошмар, понимаешь?
- Бывает, - согласился покладистый Шаманов, протискиваясь в щель. - Мне вот тоже недавно приснилось... - а слегка раскосые юркие его глазки обшаривали комнату, подмечая и шампанское, и окурки и мандариновые корки, и НЕЧТО посреди стола, так шустро прикрытое Семибратовой полотенцем. Загадочное НЕЧТО тормошило Мишино любопытство, словно соломинка, попавшая за шиворот.
- Фу! - сказала Соня, кривясь, отвернулась и помахала рукой возле своего крупноватого носа. - Что вы такое пили сегодня? Денатурат?
- Не, самогонку Колян притащил, мягкая такая, как масло, - с готовностью вступил в разговор Миша, уже просочившийся в комнату и придвигаясь к стулу с явным намерением присесть, возможно, что и надолго. - А чего вы не пришли? Мы вас ждали, даже тортик купили...С розочками...
Семибратова налетела разгневанной фурией, выдергивая из-под Миши стул, на который он почти уже успел усесться:
- Вот иди и скушай свой тортик, вместе с розочками! Иди, иди!
- Да мы его уже скушали. Ждали вас, ждали, и как-то незаметно... - говорил Миша, но Семибратова неумолимо подталкивала его к двери.
Аллочка вдруг перестала орать, зажала лот ладонью, посмотрела на Мишу своими красивыми голубыми, но сейчас диковатыми глазами, и передернулась в приступе надвигающейся рвоты.
- Иди отсюда! Видишь, человеку плохо - от одного твоего вида блюет! - сказала Семибратова, окончательно выталкивая Шаманова из комнаты и запирая дверь на задвижку.
Зюзя с приступом рвоты справилась, выдохнула, и хрипло спросила:
- А если зеркало разбить? Может, она тогда обратно вылезет?
- А если ей ноги отрежет? И она там останется - без ног? А ноги будут здесь - без нее? - задумчиво и как-то слишком спокойно произнесла Соня Гукасян, по-прежнему ломая пальцы. - И вообще - где она? В зеркале? За зеркалом? В ином мире?
- Сонька, у тебя шок, как у Зюзи, - сказала Семибратова, и добавила, подумав: - Да и у меня тоже. Надо валерьянки выпить. Или водки.
- Водки нельзя, развезет после шампанского, - оживилась Соня: разговаривать о вещах простых и обыденных оказалось много проще и приятнее, чем о непонятном, неведомом и таком ужасном. - Да и валерьянку нежелательно. Нужно чаю, очень-очень сладкого, я читала, при шоке помогает...
Аллочка при этих словах замычала и, зажимая рукой рот, вылетела из комнаты - ее снова тошнило.
Семибратова, сдернув с зеркала полотенце, ринулась за ней.
Соня осталась в комнате одна.
С зеркалом.
А пятки Милки Плаксы из зеркала больше не торчали.
Соня подошла зачем-то к столу, зачем-то дотронулась до гладкой прохладной поверхности зеркала - стекло как стекло, ничего особенного...
Соню начала бить крупная дрожь - губы затряслись, зубы застучали, а руки задергались.
Она выбежала из комнаты, нащупывая в кармане халата ключ - как хорошо, что она по привычке сунула ключ в карман! А Аллочка из-за этого всегда ворчала: никогда ключа на месте нету...
По коридору слонялся Миша Шаманов.
Дрожащими руками Соня вставила ключ в скважину и с трудом повернула - замок был туговат.
Пока Соня возилась, запирая дверь, Шаманов подгреб к ней, как всегда бочком, задевая плечом за стену.
- Слышь, а что у вас случилось? То Зюзя орала, то блевала, а Семибратова меня обматерила...
Соня хотела сказать, что правильно Семибратова Мишу обматерила, и что нечего совать нос не в свое дело, и что она сейчас тоже его пошлет куда подальше (на самом деле Соня никогда не употребляла нехороших слов, но Шаманов не мог этого знать, а мог только догадываться).
Но сказала только: "Отстань!", - причем сильно заикаясь.
Девушек она нашли в туалете.
Алку рвало, Семибратова ее поддерживала - чтобы в унитаз не нырнула - и утирала ей лицо мокрым полотенцем.
- А Ми-милкины ноги из зеркала про-о-пали, - сказала Соня. И икнула.
- Так, только ты не начни рыгать, - сказала Семибратова раздраженно. - С вами двумя я не справлюсь.
Алочка сглотнула и спросила:
- Ку-ку-ку...куда они поде-девались? - Заикание - штука заразная, как вирусный грипп. - Они ведь бы-бы-бы...были?
- Бы-были, - сказала Соня. - Ми-хи-сти-хи-ка-кха!
- Я же их ви-ви-ви... видела? - продолжала Аллочка. - Или не ви.. ви..
- Это ги... гипноз, - сказала Соня. - У тебя, наверное, свечки с галлюциногеном. Мы нанюхались, и нам показалось. С наркотиком, - пояснила она, видя, как Семибратова непонимающе на нее уставилась.
- Какой гипноз, какой наркотик! Так не бывает, чтобы всем одно и тоже казалось! - возразила Семибратова. - И потом я их не только видела, я их трогала! И если это гипноз, то куда Милка делась? Тапки-то на полу валялись! - зоркая Семибратова все замечала.
- А она их специально оставила, - торопливо произнесла Соня. Она нашла логическое объяснение случившемуся и перестала икать и заикаться. - Она нас загипнотизировала, внушила, что ее в зеркало утянуло, а сама сбежала. А тапки бросила. А сама, наверное, в сто восьмую пошла, к мужикам - я знаю, ей очень хотелось...
- Босиком? - недоверчиво спросила Алллочка, распрямляясь, отбирая у Семибратовой полотенце и вытирая лицо. - В халате? И откуда у нее талант к гипнозу? У Милки-то?
- А почему у Милки не может быть хоть какого-то таланта? Еще и наоборот - как компенсация того, что она такая толстая и некрасивая!
- Чушь! - прервала девушек Семибратова. - Если бы Плакса была гипнотизеркой, она бы вы первую очередь мужиков бы гипнотизировала, чтобы за ней ухаживали. И я знаю, что я видела, и до чего дотрагивалась я тоже знаю. И ни в какой гипноз я не верю, а верю собственным глазам! И рукам! И Милку затянуло в это зеркало, и мы все трое это видели!!! - Семибратова уже кричала, а голос у нее был куда зычнее, чем у Аллочки.
- Понимаешь, механизм действия гипноза таков, что... - начала было Соня, но потом, видя, что Семибратова все больше звереет, махнула рукой: - Нет, это сейчас тебе бесполезно объяснять. Ты не поймешь, у тебя шок. Пойдем чайник ставить. Комнату я заперла.
Когда девушки вернулись к себе, успев и закипятить чайник, и напиться чаю, и не по одной чашке, а по две, и выкурить сигареты, нашедшиеся у Семибратовой в кармане, Милка Плакса спала на своей кровати и храпела на всю комнату. Лежала она на спине, а к груди прижимала белые цветы, каких никто из обитательниц сто пятой никогда прежде не видел.
- Ну вот, - сказала Соня, во все время чаепития и затянувшегося перекура доказывающая свою точку зрения о гипнозе, - полюбуйтесь! Она даже никуда не уходила, она все время тут сидела. Просто она нас загипнотизировала так, что мы ее не видели. А...
- Заткнись, - сказал Семибратова. - Цветы ей с неба упали? В запертую комнату? И что за цветы - тропические какие-то?
В комнате не пахло теперь свечками, окурками и мандариновыми корками, а только цветами.
- А может, мы еще под гипнозом! - не сдавалась Соня. - Гипноз знаешь какой долговременный бывает!
- Ой, девки, хватит ссориться! - сказала Зюзя. - Давайте лучше спросим у Шаманова. Он-то не мог быть загипнотизированным, его в комнате тогда не было. Если он Милку видел, когда заходил, значит, права ты, Соня. А если не видел...
- Да не видел он ее, ни в каком случае не видел, - пробурчала Семибратова. - Он ее и трезвый-то никогда не замечает, а уж пьяный...
Попытались Милку растолкать и расспросить.
Не удалось - Милка пробормотала что-то неразборчиво, и повернулась на бок, уронив цветы. Храпеть она при этом перестала.
- Красный... приз? - переспросила Аллочка.
- Не приз, а принц, - поправила ее Семибратова, подобрала с пола цветы и поставила их в банку из-под ананасов.
- Тогда уж не красный, а прекрасный, - сказала логичная Соня. - Это он ей снится, наверное...
- Это он ей цветы подарил - там, в зеркале, - возразила Семибратова, украдкой (чтобы подруги не заметили) перекрестившись.
- Принцы в зеркалах не водятся, - отозвалась, зевнув, Соня. - Принцы только в романах водятся...
- Ну почему? В Университете тоже один есть, - сказала Семибратова, запирая дверь на ключ и на задвижку. Ключ она вынула из замочной скважины и спрятала под подушку. - Откуда-то из Африки... Или из Азии... - добавила она, откидывая одеяло, сбрасывая тапочки и бухаясь в постель.
- Станет принц к нам ехать учиться! - не поверила Соня. - Он в Англию поедет. Или во Францию...
- И станет даже и африканский принц Плаксе цветы дарить - как же, разбежался! - хихикнула Аллочка, натягивая на голову одеяло. - Утром у Милки спросим, что, как и почему. И что за принц...
Но наутро Милки Плаксы в комнате не оказалось: ни ее самой, ни тапочек ее, ни халата, ни даже других вещей.
Исчезла.
И записки не оставила.
Остались только цветы в банке из-под ананасов, и долго стояли - месяц или даже больше.